Агафонов Василий Юлианович
Книга Свиньи

Lib.ru/Современная: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Комментарии: 1, последний от 12/10/2010.
  • © Copyright Агафонов Василий Юлианович (julian@nep.net)
  • Размещен: 16/11/2007, изменен: 16/11/2007. 50k. Статистика.
  • Сборник рассказов: Проза
  • Скачать FB2
    • Оценка: 4.00*3  Ваша оценка:
      
       Василий Агафонов
       КНИГА СВИНЬИ
      
       СВИНЬЯ
      
       От Нахабина взяли овсами. Солнце ушло. В соснах стали свежие сумерки.
       Сучья ломали хором. Залегли у огня. В ногах - плодовоягодное. Кружка ходила легко. Синий привкус меди садился в желудок. Рвали хлеб. Мяли курицу.
       Петр дернул рубаху. Положил на ладонь отлетевшую пуговицу.
       - Фон Пуговиц, - сказал Петр.
       - Петя, - возразил Рыба, - что ты опять сделал с
       Володюшкой?
       - Фон Пуговиц, - сказал Петр.
       - Ты ему тело избил, - бубнил Рыба.
       - Не из-биллл. Осс-ве-тиллл, - сказал Петр. -
       По паре фонарей навесил и снова пьян, румян и весел. Хааа!
       - Вот и получаешься Свинья!
       - Рыб, - сказал Петр, - ты - Фон Пуговиц.
       - Товарищам горько, - сказал Лицо.
       - Лиц, - сказал Петр, - ты - Фон Пуговиц.
       - Товарищам зябко, - улыбнулся Кики.
       - Только не лл-ги мне, не лл-ги, - возразил Петр.
       - Так что Свинья, - вздохнул Рыба.
       - Рыб Свинье не товарищ, - отрубил Петр.
       - Зять, - предлагал Фарцо.
       - Гусь, - вспоминал Лицо.
       - Вы шшу-ты! Вы лл-гуны!
       Вы ппрро-пойцы! Петр отвернулся, раскрутил бутылку, закинул голову.
       - Все уже обрели клички, - заскрипел Жаба. Будет только справедливо воздать тебе по делам твоим...
       - Свинь-я, - прислушался Петр.
       - Свинья, - разом подтвердили товарищи...
       Выстыли угли. Кончилась ночь.
       Плюнул Свинья. Зашагал прочь.
      
       ЛЮБОВЬ
      
       Серега Пронякин любил Тамарку. Он ее ревновал.
       Он ее бил. Свинья тоже любил Тамарку. Он ее ревновал, а
       Серегу он бил. Сань, жаловался Серега, хоть ты ему скажи. Это что же он делает? Я Тамарке башку откручу.
       - Ты, Серега, как человек контуженый, - сказал
       Саня, - ты не допускай. Вот как наладится Свинья к Тамарке, ты возьми кусок трубы. Да в газету. Да и дай ему по башке. В этот раз Свинья пришел рано. Серега уже успел выпить. Пили они с Саней. Пили "Айгешат". Пили коньяк "Юбилейный".
       - Петр, - сказал Серега, - ты чего пристаешь к Тамарке?
       Свинья не слушал.
       - Ты... отстань от Тамарки.
       Свинья не слушал.
       - Ведь она жена мне.
       - Молчи, Серж, - развернулся Свинья.
       - Я... ЛЮБЛЮ эту женщину!
       Влег удар прямо в лобную складку. Зазвенела удалая голова (как звенят в расколе зимние дрова).
       Повалился Свинья. Разошлась кровь по лицу его. Вошел Саня. Вылил коньяк на рану. Свинья облизал губы. Открыл глаза.
       - Я... ЛЮБЛЮ эту женщину.
      
      
      
      
      
      
      
       В КРЫМ
      
       - Боюсь! Боюсь! Старрух и детей боюсь! - Так говорил Свинья. Выехали в ночь. В июль. Мотоцикл мотало. Свинья обернулся к Валере.
       - "Как повязес галстук, бедеги его..." - Валера не реагировал.
       - ТАК НАЧАЛОСЬ ПУТЕШЕСТВИЕ В КРЫМ. - толсто сказал Свинья. Валера не реагировал.
       Потом была Тула. Орел.
       Харьков с невиданными борщами.
       - Борщ! Борщ! БОРЩ!! - орал Свинья.
       Но Валера не реагировал. Дерево было имя ему.
       - А вы куда? - спрашивал Свинья. - А мы в тот дом, - отвечал себе Свинья. - А вы куда? А мы в тот дом. Па-па-па-па-па-па-па-па, - разливался Свинья.
       В Мелитополе рвали абрикосы. Засыпали их в майки.
       - Одяг. Взуття, - читал Свинья. Мотоцикл не заводился.
       Дерево улыбался. Свинья хмурился.
       - Пздыкс-кс-кс. Пздыкс-кс-кс, нажимал он кикстартер.
       В полдень миновали Феодосию. Синий ветер гулял вдоль акаций.
       - Жизнь. Жизнь! Жизнь! - орал Свинья.
       - Так закончилось путешествие в Крым, - сказал
       Валера. Свинья остановился, вмял кулак в крышку бака.
       - Дубец! Это ж я, Я должен был сказать! - пинал Свинья мотоцикл.
       Дерево улыбался.
      
      
      
      
       ОТДАЛ
      
       Ехали в автобусе. Ехали долго. Сирый подлес застилал окна. Впереди кто-то ел рыбу. Свинья прошел вперед.
       - Мужчина, - сказал Свинья.
       - Жует рыбу, - сказал Свинья.
       Рыбак завертелся, отщипнул кусочек, протянул Свинье.
       Свинья вырвал рыбу. Пассажиры отвернулись.
       - Ты мне ВСЕ отдал, - сказал Свинья.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       БАБКА В КЛЕЩАХ
      
       Сначала грузили кирпич, потом доски. Потом
       Свинью взяли в цех. Пылали горны. Гремели гимны. Башенный кран ехал куда-то по своим делам. В углу сидела гора формовочной глины.
       - Бабка в клещах! - орали сверху.
       - Вниз давай! - орали снизу.
       - Бабка в клещах! - надрывался Свинья.
       - Ты чего орешь? - Свинья задумался. Отошел к формовочной куче. Схватил кусок глины. Начал лепить.
       - Бабка, - круглил он грудь, - в клещах, - вылаживал он бедра.
       Приходил народ. Народ щерился, стучал в спину. Приходили от кранов. Приходили от горнов. Цех стал. Выбежало начальство. Свинья пошел из цеха.
       - Бабка в клещах, - сообщил он вахтеру.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       ТАЗ, ПОДУШКА И УТЮГ
      
       Алексеев работал вахтером. Работа хорошая, работа теплая: сидишь на стуле выпимши. Дышать на начальство, правда, не надо. Свинья выпивал с Алексеевым. В дежурке. Алексеев хозяйственный. Стакан у него всегда на готове. В этот раз вахтер был невеселый.
       - Жена ведро продала на х.., - огорчался вахтер.
       - Остались у мине только таз, подушка и утюг.
       - Богатство, - хохотал Свинья.
       - Таз, - гнул он палец, - подушка, - печатал второй.
       - И утюг!
       - Да, скалься, - возражал вахтер, - а без ведра в хозяйстве нельзя.
       - ТАЗ, ПОДУШКА и УТЮГ! - надрывался Свинья. Алексеев сплюнул.
       - Иди отсюдова.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       НЕ МЫ
      
       Осень. Москва-река тяжело ворочает сизым брюхом. Павильоны, ларьки, все что высунулось летом пирожками, мороженым, пивом - покинуто и ободрано. Бредем аллеей. Шуршим падшим листом. Свинья мнет асфальт железным ботинком. Пинает урну.
       - Бз. бз, - сквозь зубы сипит Свинья. Зубы у Свиньи плотные. Губы у Свиньи твердые. Урна катится.
       Бренчит тощим воротом.
       - Вы это, чего?
       Местоблюститель. Надвигается от ларька. Сапог его скрип-скрип.
       - Вот и медведь.
       - На липовой ноге.
       - Бз, бз... - Свинья пинает урну.
       - Не вам говорено?
       - Неее,
       - А ну, пройдемте.
       - Неее.
       - Что не?
       - Дак это ж не мы.
       - Я чтоль? - подозревает блюститель. Красные лапы упер он в ремень.
       - Как будто мы, - говорит Свинья, - а на самом деле
       НЕ МЫ.
       - Ар-тис-ты, - соображает блюститель. Урну-то... подними. Бредем к каруселям. Медведи, лошади. Сусальное золото их поосыпалось. Свинья громоздится. На медведя. Взгляд его ясен.
       - Бз, бз, - сипит Свинья.
      
      
      
      
      
       ВКУСНЫЙ
      
       Со станции пошли лесом. Свинья ломал кирпич черного хлеба. Пихал куски в рот. Когда свернули к поляне, увидели гуся. Гусь не хотел подходить.
       Он шел своей дорогой. Он был белый. Свинья кинул хлеб. Гусь съел. Кинул ближе.
       Гусь опять съел. Свинья ударил его ботинком. Потом другим. Гусь ослабел.
       Глаза его закрылись. Свинья подхватил гуся. Свернул ему шею.
       Решили запечь его в глине. Выкопали яму, завалили хворостом...
       - Гусь, - передохнул Свинья, - Вкусный. Никто и не возражал. Коля тоже. Он отодрал крыло.
       Увидел зеленое пятно, отметину.
       - Так это ж мой гусь!
       - Гусь, - согласился Свинья.
       - Вкусный.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       ЗЯТЬ
      
       За молочной, у гнилых ящиков татарин принимал посуду. Свинья поднял сетку, выложил банки. Банок было много, штук сорок. Теща запирала их на кухне.
       Сегодня Свинья выскреб карманы. Все. Нашарил 87 копеек. Пришлось вырвать замок.
       Разжиться этой дрянью. Татарин не глядел на Свинью. Он считал банки.
       Накрывал их темной ладонью. И всякий раз сбивался. Свинья в упор глядел на татарина. Шевелил плечем. Татарин опять сбился.
       - Что, блядь, одним майонезом питаешься?
       - Считай, считай, ордынский, - сказал Свинья.
       - А то устрою тебе здесь взятие Казани. Татарин сморщился. Кинул рваный рубль, мокрую мелочь. Ночью, подходя к дому, Свинья чугунел, готовясь расшибить бурую дверь. На ночь закладывали ее порядочной штукой железа. Дом - барский особняк средней руки. Нарезан дольками. Как постный пирог для постылых гостей. Свинья напрягся. Ударом ноги вынес филенки. Нырнул в коридор.
       Первой заголосила Аннушка. Свинья трахнул кулаком в стену.
       - Прищеми песню, Анна Васильевна. Не колыхай суточных щей.
       Выскочила и голова тещи. В платке, с равномерно насиженными горошинами.
       Василиса Евдокимовна занимала отдельное помещение, где в неширокие престольные праздники дозволялось слоняться внуку и внучке. Голова пожевала сморщенными губами.
       Плюнула. Возвратилась к покинутому туловищу. Свинья пнул ногой в засипевшую дверь.
       Население больше никак себя не объявляло. Свинья постоял, прислушался, прошел в свою щель. На диване валялись ботинки. Сидел крокодил в черных трусах. Спешить было некуда. Лида с детьми упакована.
       Отправлена в Крым. Марья Фрегатовна, тетка, приняла ее под крыло.
       Свинья лег на диван, раскинул руки. Лицо его расправилось, глаза закрылись. Из носа вышел тонкий свист. Пробудился он рано. Вскочил легко. Горячий поток света затопил его щель. Свинья тряхнул рамы. Выбил сизые запоры. Воробьи брызнули с карниза.
       Юная липа замахала тугими ветвями. Свинья одобрил трепет листочков, майскую синь, старика с шоколадною таксой. Прянув в свое скучное логово, Свинья раскрыл пианино. Усадил крокодила за клавиши.
       - Сыграй мне, Гена, "Пусть их едят одно сено".
       На кухне пузырилось привычное варево. Старухи пасли судки и кастрюльки.
       Теща тушила говядину. На святой травке. Свинья сорвал крышку. Выхватил кусок мяса.
       - Петя голоден, - сказал Свинья.
       - Гена голоден, - сказал Свинья.
       - Ослаб от упражнений.
       - Положь, сволочь! Положь, нехристь! - завопила теща, пытаясь разжать налитые пальцы.
       - Милицию призову.
       - Милиция! - заорал Свинья, отрывая тещу.
       - Дурак, - сморщилась теща.
       - Василиса Евдокимовна, дай я поцелую тебя в п....!
       - У, у, дурак! Не работаешь. Дети раздетые ходят.
       - Василиса Евдокимовна, дай я поцелую тебя в п....!
       - У, у, дурак! Людей бы постеснялся.
       - Василиса Евдокимовна, дай я поцелую тебя в п....!
       - Ээх! Дур-рак ты... твою мать! - решительно обозлилась теща. Свинья проглотил говядину. Швырнул крышку кастрюльки. "Stranger in the night..." - пел он, плывя к умывальнику.
      
      
      
       ГОРОДА
      
       На Зубовской, в саду, за чугунной решеткой сидел Свинья. Рядом - Ниночка. Шлепал троллейбус сырой резиной. Фонари гляделись в тусклую муть. Свинья курил. Москва, говорил Свинья. В города играли они... А до этого были в шашлычной. На Арбате.
       Свинья скушал люля-кебаб. Скушал графинчик водки. Ниночке тоже дали люля-кебаб, железную чашку с мороженым. Поднялись уходить. Инвалид, дядя-Костя, выдал "нинкин пальтуган". Еще инвалид сообщил мнение: Чего ребенка о такую пору таскать?
       Нажрался - сиди дома. Нинка заплакала.
       - Неееет, папа хорооший, - тянула она толстым голосом.
       Свинья вырвал пальто.
       - Молчи, обррубок.
       Инвалид отвернулся. Зачал глядеть в зеркало. На всякий случай. И правильно. Свинья посадил Нинку на плечи. Свернул в Плотников переулок.
       - Это что за башлевик лезет там на броневик? - спрашивал Свинья. Вот как дело было.
       - Москва, - повторил Свинья... - Ну что ж ты? Говори Алма-Ата.
       - Алма-Ата, - сказала Ниночка.
       - Акмолинск, - сказал Свинья... - Ну что ж ты?
       Говори Курск.
       - Курск, - сказала Ниночка.
       - Кромы, - сказал Свинья, сверля туманный горизонт. Тут и вышли из тумана,
       Игоряша да Саша. Здорово, Петр, - сказал Игоряша.
       Здравствуй, Нинка. Как живешь?
       - Не Нинка, а Ниночка, - возразил Свинья. - Живет хорошо. Вот, в города играем.
       - В города? - сомневался Игоряша. - Ливерпуль,
       Лон-Дон, Ньюкасл...
       - Англичанин, - удивился Свинья.
       - Консоме, Мериме, буриме, - зашепелявил Саша.
       - Француз, - восхитился Свинья.
       - В города, игра - задумался Игоряша. - А в бутылку сыграть не хочешь? - И "англичанин" выдвинул ее из кармана.
       - Дубец, - засмеялся Свинья. - И ты, Саня, дубец.
       Неси стакан, Ниночка.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       МАГНИТОФОН
      
       "Грюндиг" взяли в бронетанковой академии. У иракских кадет. Продавали на Смоленской. Свинья продавал. Кики наддавал. Подходил народ. Ломал цену. Кики наддавал - народ отходил. Долго никого не было. Свинья кидал кепку к затылку. Кулаком жал виски. Потом объявился один. Нос в золотой оправе.
       - За что отдаем? - козлил Нос.
       - Задаром, - отворачивался Свинья.
       - Да он у вас пишет? - приставал Нос.
       - Сюда говори, - ткнул в микрофон Свинья. - Вот здесь говори, - принагнул он жиловатую шею.
       - Сам говори. Чего руки распускаешь? Небось на рынок пришел, не в баню.
       - Ладно, согласился Свинья. - Чего ж сказать-то? Чего хочешь! Я много чего хочу.
       - Долго стоять будем?
       - Ааа... вот мы здесь продаем магнитофон, - сказал
       Свинья.
       - Вот мы здесь продаем магнитофон, - повторил магнитофон.
      
       - Это что, "Грюндиг"? - возник Кики. - Беру. За триста петьдесят.
       Нос покачал головой. Отошел. Еще был барбос в ратине, полкаш, с правом ношения формы,
       Пустовалов... И всякий раз Кики наддавал. Свинья кипел.
       - Ну, - наконец злобно обернулся Свинья, - бери. БЕРИ!
       - Петруш, ты чего, Петруш? - отбивался Кики.
       - БЕРИ! Не хочешь? - Свинья размахнулся. Ахнул
       "Грюндиг" о камень.
       - Пошли... пива выпьем.
      
      
      
      
       БРОСИЛ
      
       Мотоцикл забарахлил в Харькове. Свинья обеспокоился. Лида сидела в коляске. У нее был отпуск. В селе Вишни Свинья сменил масло. В селе Летнее оно вытекло.
       Встали у селянина Чебреца. Свинья заводил мотор. Грузил мешки лука. Кидал "аппарат" от ворот к забору.
       - Машина, - томил он Чебреца. - По крайности отдаю. Нет денежных знаков. Чебрец потел. Надувал жилу на лбу. Садился в коляску... В доме калили сковородки. Шипело сало. В двадцать глаз глядела яишница. Свинья сидел прямо. Бронзовый торс его светился.
       У почты зачалили машину. Проехали Белгород. От Живиц шли пешком. Лиде было жарко.
       - Петя, ты нечестно поступил с этими людьми, - сказала Лида.
       Свинья молчал.
       - Нечестно, - краснела Лида.
       Свинья молчал.
       - Они нас так хорошо приняли!
       Свинья вынул деньги. Швырнул их на дорогу.
       Жара не отпускала. Лида потела.
       - Петя, ну что же ты молчишь?
       Лида, - заревел Свинья.
       - Я же БРОСИЛ!
      
      
      
      
      
      
      
       НО ГУСЬ
      
       - Сыру. СЫРУ хочу! - твердил Свинья, сдвигая очередь. Очередь хотела, но молчала.
       Свинья уперся в прилавок.
       Там был Сыр! Там был Окорок!
       Там был Гусь! Но ГУСЬ! - заревел Свинья.
       Свинья схватил гуся. Продавец открыл рот. Очередь молчала.
       Была весна. Было солнце.
       Гусь тоже был.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       ДОСТАТОЧНО
      
       В отделе кадров Свинья сказал:
       - Я, Петр Петрович Давило. И этого достаточно.
       Спорить не стали. Был сезон. Народ валил валом. Свинья водил вагончик. От фонтана "Дружба народов". Сначала он собирал деньги. Потом - не давал билетов. Настырным говорил:
       - Граждане! Ваше место ОПЛОЧЕНО. Ве quiet, граждане.
       Иностранная речь работала. Граждане затихали. Деньги Свинья забирал домой.
       Все было тихо. Вдруг стали звать в контору, требовать денег, грозиться тюрьмой. Свинья удивился.
       - Граждане, - сказал Свинья.
       - Я работаю, - сказал Свинья.
       - И этого ДОСТАТОЧНО!
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       НА ЛЬДИНЕ
      
       Была зима. Окно, распахнутое в снежные сумерки. Свинья сидел на полу. В трусах, в лисьей майке.
       Сегодня он выдернул лом. Из дворницкой. Начал крушить печь. Прибежал участковый, Козлов.
       Грозился дурдомом, гремел сапогом. Козла навели соседи.
       - Совсем один ты, Петя, - вздыхал Свинья. - Как медведь на льдине.
       - На льдине я! На льдине я! На льдине! Свинья глубже натянул шапку. Льдину уже сильно качало. Океан дышал холодом. Свинья попробовал встать. В дверь заглянула Лида.
       - На льдине я. На льдине! - заорал Свинья. Опять кто-то ломился в дверь. Козел стоял на пороге.
       - На льдине я, на льдине, - бормотал Свинья. Из за спины участкового глядела теща.
       - Ой, Лида, - выла она, - это что же такое будет? Участковый прошел в помещение. Свинья поднял голову.
       - Ты, Козлов, что господь Бог. По водам ходишь.
       - Я те дам, по водам! Свинья отвернулся. Подвязал ушанку. Закрыл глаза.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       НА!
      
       Свинья пихнул дверь.
       - Здорово, Коля.
       - Ботинки снимай, - сказал Коля.
       - А... полуботинки?
       Коля отвернулся к железу: крылья, поршни, много было его наворочено в дальнем углу.
       - Коля, дело есть.
       - Дело есть, а бутылки нет, - возразил Коля.
       Свинья подошел к мотору.
       - Уже. - Водку вынул он из за пазухи.
       - Косой разбился. Мать отдает мотоцикл.
       - Сколько? - тускло спросил Коля.
       - Да этт ей все равно.
       - Сильно разбился?
       - Колесо, фара, крыло, - считал Свинья.
       - Да нет, Косой.
       - Похоронили... На рынке братья Кутузовы пинали колеса.
       Мотоцикл сиял. Коля его выкрасил.
       - Ну, ребята, хватит, - сказал Свинья, - колеса пинать. Берем иль НЕ-берем? Братья скинули кепки. Зачесали в затылке...
       У столовой с лотка продавали булки.
       - Дайте, - сказал Свинья. Руки у него чесались. -
       Весь лоток давайте. - Свинья сгреб булки. Коля сидел в углу. Под столиком - бутылка. Деньги он разложил на две кучи. Свинья кинул булки, налил стакан. Коля двинул ему деньги. Меньшую кучу. Столовая опустела. Свинья выпил. Отломал кусок булки.
       - Это чего? - Коля дернул плечем.
       Свинья налил по второй. И по третей.
       Сгреб деньги. Колины тоже.
       Старуха мела пол. Подвигалась к столику.
       - На! - ткнул ей деньги Свинья.
      
       ЯБЛОКИ
      
       - Петруш, - у патриарха в саду яблоки. Созрели,
       - тихо сказал Кики.
       - Яблоки, - сомневался Свинья.
       - Созрели, - сказал Кики.
       - Созрели, - сомневался Свинья.
       - Яблоки, - сказал Кики.
       - А ты, Кики, созрел? - Кики улыбнулся и облизал губы.
       - Там стена, Петруш, высокая.
       - Этт нам нипочем.
       - И проволока колючая.
       - И этт нам нипочем...
       Свинья с треском раскусил яблоко. Растер брызнувший сок.
       - Хорошие яблоки.
       - Петруш, собака! Бежим!
       - Еще чего. Да я сам собака. Кики прыгнул на стену. Свинья встал на
       четвереньки. Овчарка зарычала. Свинья зарычал ей навстречу. Овчарка прыгнула. Свинья лязгнул зубами.
       Три дня Свинья лежал дома. Забинтованный. Кики приходил каждый день. Приносил яблоки.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       ПАПА ЧЕРТИТ
      
       Свинья сидел за столом. Рука его вела карандаш.
       - Папа чертит, - пел Свинья, - па-па.
       Нинка играла на полу. У кафельной печки.
       - Паап, а ты чего делаешь?
       - Папа черр-тит. Нинка отстала. Она возилась со старыми кубиками.
       - Паап, а ты чего делаешь?
       - Папа чер-тит! Па-па! Черр-тит! Поняла?
       - Неее.
       - Папа. Черт. Тит. Поняла?
       - Неее. Пришел Кики. Поставил на стол бутылки.
       - Петруш, - давай пива выпьем.
       - Я вод-ки хочу.
       - С пивом хорошо, - согласился Кики. Свинья свернул чертежи. Уселся за фортепиано.
       Кенсингтонский вальс играл Свинья. Нинка разинула рот. Кики открыл пиво. Свинья закрыл крышку.
       - Чууую баааабки! - запел Свинья на манер
       Сусанина.
       - Кик, - Свинья стукнул по кафелю, - я тте говорю, под этой печкой золото, брильянты.
       - Золото, - вздохнул Кики. - Пойду за водкой.
       - Сырков не забудь.
       - Паап, а что такое золото?
      
      
      
      
      
      
      
       НАСОС
      
       Свинья работал инженером. Его начальник был инженер. Начальника звали Окунь. Свинья не любил Окуня. Мало чего любил Свинья. Он хорошо знал английский. Мог понимать немецкий. Однажды Свинья увидел чертеж. В японском журнале. Свинья понял, что это насос. Работа его как раз занималась насосом. Для перекачки горчицы. Им занимался
       Окунь. Им занимался Карасев. Сазонов тоже им занимался.
       Свинья ходил в цех. Точил детали. Ходил неделю. Ходил другую. Собрал все вместе. Взял ведро горчицы. Запустил... Все разобрал. Ходил в цех. Точил детали.
       Окунь ел его на работе. Карасев предлагал выпить. Сазонов - закусить.
       Свинья собрал насос. Заперся в сортире. Навел хобот. Раз. Вот он, МОМЕНТ! Очко забило горчицей.
       На демонстрацию в цех спустилось начальство. Толклись работяги. Ни в жисть не сработает, толковали они.
       - На мне проверь, - вырывался Пашка Егоров. - Как раз закусить нехватает. Свинья покосился. Навел хобот. Раз. Рожу Пашки забило горчицей.
      
       Начальство хлопало по плечу. Начальство говорило: молодец. Инженер Окунь говорил: молодец. Сазонов ничего не говорил. Он лежал дома. Пьяный.
      
      
      
      
      
      
       БЕЗ РАСЧЕТА
      
       Свинья любил деньги. За их "покупательную способность". Однажды услышал он звон. Мелочь звенела за стенкой ларька. Вино продавали в нем.
       Свинья рванул дверь. Подошел к Дуське. Стал смотреть на деньги. Дуська вошла в голос. Завопила наружу. Сема-Воротник ехал мимо. Сема - милиционер. Он сразу признал Свинью.
       Свинья сразу признал Сему.
       - Я только смотрел, - сказал Свинья. - Я люблю деньги, - сказал Свинья. - За их покупательную способность.
       - Дверь вырвал. Страху нагнал. Прими его, Сема, - причитала Дуська.
       - Ты, Давило, хулиганишь, сказал Сема. - Ты Дуське дверь сплоти. Я тебе пример сделаю.
       - Дуська дду-ра. А я без расчета. Просто люблю.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ
      
       У Лиды день рождения. Свинья нарядный.
       Галстук одел. С белой рубашкой. Сесть готовились они. В "Москвич ". На
       Центральном рынке купить поросенка.
       - Лида, - сказал Свинья, - масло капает. Надо подтянуть гайку. Он отворил багажник. Взял кусок картона. Гладко выстелил.
       - Кр, кр, - помогал ключу Свинья.
       Лида тихо сидела у крыльца. Под машиной тоже стало тихо.
       - Ррр-вааа! - заревел Свинья. Кузов сотрясся. Свинья вылез. Швырнул ключ в лобовое стекло. Лицо, рубаха, все залито маслом. Зять Аркаша тоже был в белой рубашке. Штаны клеточкой. В кулаке с хорошую голову Аркаша держал 20 рублей. На подарок Лиде.
       - Аркаша, - сказал Свинья уже по пояс голый, - пошли в галантерею.
       - Трусы, - читал Свинья.
       - Бюст - гальтер, - читал Свинья.
       - Духи, - читал Свинья, - десять рублей. Хорошо! Червонец пропить можно.
       Сначала зашли в "Вино", потом - в пельменную. Пили вдумчиво. Свинья разлил по последней.
       - Аркаша, - сказал Свинья, - у нас только 9 рублей. Что будем делать?
       Аркаша развел руками.
       - Правильно, - согласился Свинья. И они опять зашагали к "Вину". Пельменную закрывали. Свинья молчал у стойки.
       Аркаша тоже. Они глянули друг на друга.
       - И кто их придумал эти дни рожденья? - вопрошал Свинья. - Родился, женился, обулся, побрился.
       На перекрестке Свинья оторвал дверь машины.
       - Денежные знаки? Есть?
       Вопрос не понравился. Свинью ударили. Профессионально, в нижнюю
       челюсть. Аркаша удивился. Но тоже лег. Ожили они в милиции. Раскидали человек шесть.
       Их били очень. В почки. В печень. К утру зашвырнули в Бутырку.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       ЗДОРОВ
      
       Свинья поднял стакан. Открыл фортепиано. Взял ноту "до".
       - Петя здоров, - объявил Свинья. - Очень здоров. -
       И следом выпил.
       - Правильно течет в нем водка. Она... течет в рот.
       И в пи-ще-вод.
       - Петя не знает стужи. Ни с нутри. Ни с наружи.
       Свинья задумался. Взял ноту " до ". А, вощще-то, водка ГОВ-НО.
       Пер-ходи к ты, Петь, на вино.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       ЛУЧШЕ
      
       Водку брали в отделе "Мясо". Пиво брали в
       "Вине". Свинья хмурился. Кидал водку в потолок. Ловил. Кидал в потолок. Ловил.
       - Доиграисси, - сказала очередь.
       - Кто? - обернулся Свинья. Водка летела вниз.
       Свинья сверлил очередь.
       - Эх! - выдохнул народ. - Лучше бы пиво разбили!
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       АНКЕТА
      
       Свинья взял анкету. Понюхал. Отложил прочь.
       Весь день к ней не подходил. Лида вздыхала. Пропадала должность. Вечером Свинья подошел к анкете. Сунул в нее кулаком. Фамилию вывел. Вывел имя, пол-отчества.
      
       - Петь, ну почему ты должен делать ЭТО? - спросил
       Свинья. Лида вздыхала. Свинья доскреб отчество. Даже вывел дату рождения.
       - Национальность...
       - Да!!!.. - заревел Свинья и швырнул ручку.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       ПИДЖАК
      
       Был конец августа. Час ночи. Теплый мрамор метро. Свинья вошел в вагон. В вагоне сидел Юрий
       Николаевич. Больше в вагоне никого не было. Юрий Николаевич сидел в пиджаке. Из кармана тягал он флягу. Свинья тоже сидел в пиджаке.
       - Вы... водку пьете? - спросил Свинья.
       - Водку, - согласился Юрий Николаевич.
       - Я люблю водку, - сказал Свинья.
       - Я тоже, - согласился Юрий Николаевич.
       - Дайте, - сказал Свинья.
       Юрий Николаевич дал. Вышли вместе. У Крымского моста. Обнявшись.
       - Пиджаками махнемся, - сказал Свинья.
       - Не хочу, - сказал Юрий Николаевич.
       Свинья снял с него пиджак. Подал свой.
       - На. Хороший пиджак.
       - Вы нехороший человек, - сказал Юрий Николаевич.
       - Просто свинья. Свинья сгреб Юрия Николаевича. Поднял над перилами. Бросил в Москва-реку.
       - За пиджааак, отвееетишь, - крикнул Юрий
       Николаевич.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       КРАСИВЫЙ
      
       - Петя мощный, - говорила Лида.
       - Петя красивый, - говорил Свинья.
       - Петя Свинья, - говорили товарищи.
       - Пе-тя, - сказал Свинья зеркалу.
       Он подвел глаза. Накрасил губы. Челку зачесал под косынку. Платье на нем было красное. Туфли на нем были белые.
       - Пошли, Лида. Гулять. Подругой будешь.
       Свинья посмеивался. Лида побаивалась. В парке стали приставать. Лиду не трогали.
       - Кто красивее? - гордился Свинья. Тут один, наглый гладит грудь. А в ней
       Булыжники. Свинья сбросил их ему. На ноги.
       Горло защемил тож.
       - Петя красивый, - на ухо прошептал.
       И грохнул оземь.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       НА РАДИО
      
       В Воркуте Свинья говорил:
       - Товарищи шахтеры! Копайте! Ваш уголь превратится в золото.
       Он говорил по радио. Ему не верили. Свинье стало скучно. Он заснул. Запись, правда, крутилась:
       - Товарищи шахтеры... Свинью попросили уйти. Пьянство, сказали, раз.
       Извод пленки, сказали, два... Ладно, сказал Свинья. Хотя одиноко на душе было.
       Ночью пил он чай. Звонил в Москву. Пел свою историю:
       - Ты кто такой? Откудова?
       - А ну, мотай отсюдова...
       И в письме воззвал. К братану Мише.
       - Механик, механик.
       Ну что ж ты, ебшь. Плащ не шлешь,
       Письм не пишь... И все напрасно.
       Одиноко на душе было.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       ХАМ
      
       Много выпили. Но нехватило. Свинью отправили в "Голубой Дунай", к девушке Люсе.
       - Люся, - сказал Свинья, - у товарищей жажда. Дай пять рублей.
       - Да у вас всегда жажда, - сказала девушка Люся.
       - Да, - подтвердил Свинья. - Дай пять рублей.
       - Не дам, - сказала девушка Люся.
       - Люся, где твоя сумочка?... Вот, беру только пять рублей. Пили долго. Все разомлели. Свинья взял карандаш.
       - Люся, - писал Свинья, - я был ХАММ!! Встретимся у скалы.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       ПЯТНО
      
       - Пора делать "бабки", - сказал Свинья.
       И решил вступить. В партию. Бабки Свинья любил. Партию Свинья не любил.
       Свинью попросили "сказать" биографию. Свинья встал. Свинья сказал биографию. Уже и закруглялся.
       - Но, ттаррищи, в моей биографии есть одно черное пятно, - сказал Свинья.
       - Ну, товарищ Давило? Ну, какое еще пятно? - заныл Леха Сивый, секретарь.
       - Черрное пятно, - повторил Свинья.
       - Я... сидел в тюрьме.
       - Товарищи, - вскочил Сивый, - объявляю перерыв. Разойдемтесь, товарищи.
       Свинья подошел к Сивому. Упер в него палец.
       - Я сидел в тюрьме, - сказал Свинья.
       - Вы - сидите в говне, - сказал Свинья. Сивый открыл рот. Свинья вынул рупь. Запихал в рот Сивому.
       - Да подавись вы своими бабками!
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       НА СЕВЕР
      
       - Лицо, двинем на север, - сказал Свинья. - Там лапуга, такая водоросль. 48 копеек кг. Двинули. Проскрипела Россия, плоская, чахлая, в болотах. Пояконда. Июль. Час ночи. Солнце в зените. Жара. Комары. В правлении Свинья сказал:
       - Вот мы здесь инженеры, кандидаты наук. Хотим, как грится, немножко заработать. Но чтобы никаких спрравок. Иначе в грробу я виделлл. Дали фартук. Дали лодку, пузатую "дору". А кошку, сказали, сварите сами. Свинья и сварил. В местной кузне.
       Сели на остров. Изба. Тишина. Остров маленький. В прилив не видно. Стали ходить в море. Кидать кошку. Лапуга растет по дну. Свинья кидал. Свинья пел.
       - Вот и еще двадцать копеек тра-тара-тара-та... Дора большая. Тонны три. Свинья поет, Лицо гребет. Лапужья гора растет. Вешали ее на веревках, как белье. Так сушили.
       Утром Свинья купался. Нырял в ледяное море. Вода кипела вкруг его тела. Ели суп. Заправляли крапиву, печень трески. Треску ловили на крючек голый. Море Белое - белое. Море Белое - рыбное.
       Летели дни. Штормило. Никто не хотел тянуть дору к берегу. В море Белое западешь, в пять минут пропадешь. Станешь его белее. Один все же вытянул, Веня-капитан.
       Отдали ему лапугу. В Пояконде пили на бревнах отходную. Пришла коза. Съела полбуханки черного.
       - Ничего, - сказал Свинья. - Выпьем по русски, без закуски.
       - Лиц, - поехали в Мурманск, сказал Свинья.
       - Там порт. Там капитаны, рестораны... Подошел поезд.
       - Пока, - сказал Лицо.
       - Пока, - сказал Свинья.
      
       АНГЛИЧАНИН
      
       Свинья недавно узнал: он швед. А может быть англичанин. Свинья открыл окно. Заорал:
      
       - Я англичанин! Прохожих, правда, не было.
       Свинья любил пить чай. Теперь он стал пить его с молоком.
       Друзья говорили - англичанин. Да он и сам знал. Друзья говорили - англичанин, значит спортсмен.
       Свинья сразу понял.
       - Я Англичанин! - орал он в окно.
       - Я живу, чтоб быть здоровым! Свинья всегда был здоров. Значит всегда был англичанин. Только не знал этого. И друзья не знали.
       Англичане - тоже.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       ИДИОТ
      
       Кики выгнали. Свинью тоже выгнали. А Жаба ушел сам.
       На Московском винном заводе трудились они. По линии портвейна. Работа опасная.
       Работа ответственная.
       - Боюсь, - говорил Свинья, - боюсь недопить.
       К обеду принимали по силам. Кое-кто слабел. Отлагался к стенке. Свинья работал круто. Жаба не поспевал хватать ящики.
       - Жаба! - кипел Свинья. - Ну что ж ты, Жаб!
       Вот Жаба и ушел. Не любил он этого. Свинью выгнали. За энтузиазм. Кики - за то, что слабел. Вечером добирали. Его, портвейн.
       - Петр, - размышлял Жаба, - ты же идиот. Я этого выдержать не могу.
       - А ты на это насри, - сказал Свинья.
       - Да не могу я, - вздыхал Жаба.
       - А ты... и на ЭТО насри...
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       ВЕСНОЙ
      
       Весной в Крыму холодно. Особенно когда дует ветер. Море серое. Пена белая. Свинья вылез из ямы.
       Вдвоем было тесно. Кики знобило.
       - Петруш, холодно.
       - Еще бы! - соглашался Свинья. - Кики, мы чего здесь делаем?
       - Мы, Петруш, могилы роем.
       - А пошто, Кики, пошто мы их роем?
       - Деньги, - вздыхал Кики. Свинья нагнулся. Поймал жука. На сухой лист посадил его.
       - Сто рублей, - сообщил жуку Свинья, - и все для его мордовки. Кики облизал губы.
       - Сто рублей, и все для его мордовки... Жук свалился с листа. Свинья не глядел на него.
       Ему было все равно. Это Кики было холодно.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       ТРУСИКИ
      
       - Металлл, металлл, - говорил Свинья. В гостинице, в Кемерово лежал он. На груди депеша: товарищ Давило П.П. уполномочен отобрать металлы марок ХВ, НВ, ХШ. Замдирхозчасти
       Шапиро Д.Ш. Десять дней лежал Свинья. Ни ХВ, ни НВ, ни ХШ.
       - Ни шиша, - тряс головой Свинья. Вчера желал зазнакомиться с девушкой.
       И позавчера. Девушкам говорил:
       - Девушка, - разрешите с вами познакомиться.
       - Да что толку? - шваркнул табуретку Свинья. - Толку что?
       Шарахались девушки.
       - Люся, - вдруг озарился Свинья.
       - Лллю-сяяя! Зацепил табуретку. Из порток вывернул ручку.
       Оторвал бок коробки с пельменью. Москва,
       Кремль, Печенкиной Люсе.
       ЛЮСЯ! Пришли мне свои трусики.
       Я их буду НЮХАТЬ!
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       ГДЕ?
      
       Ломились лесом. Ломились в сухостой. Солнце засело в зените.
       Парило. Жарило. Свинья заминал ломкие травы. Пот разливал с крутых плеч.
       - Где... - зачинал Свинья. - Где...? Кики шел рядом. Чист, бел, свеж, весел...
       - Где ты... - зачинал Свинья.
       - Вот я, - улыбался Кики.
       - Свинья покосился. Кики погасил улыбку.
       - Где ты чайника тяжелого прохлада? - разом вытянул всю нитку Свинья.
       - Крана медного холодная струя?
       - Мне попить лишь только надо.
       - Мне попить. И боле ни ...я.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       СНОСУ НЕТ
      
       Колупались в скалах. Свинья пинал камни. Ляжки его напрягались.
       Плавки мешали ему. Плавки из бранспойта.
       - Лиц, - говорил Свинья, - им же сносу нет.
       - Хуже терки, - соглашался Лицо.
       - Сносу нет! - разрывался Свинья.
       Камни крошились. Бухали в бухту. Народ возражал.
       - Козлы! - орал народ снизу.
       - Сносу нет! - ревел Свинья, круша камень.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       И МАСТУРБА
      
       Пили-ели. Сели в Коктебеле. Рядом с древней ню. Принесли меню: салат Весенний... бастурма...
       ...................... гуляж говяжий... суп Шурпа...
       - Дайте нам, - сказал Свинья.
       - Дайте нам говняж гуляжий.
       - Дайте нам Шурпу...
       И МА-СТУР-БУУУ!
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       УСТАЛ
      
       Был март. Свинья ушел в весенний запой. Голубой и зеленый. Свинья пил. Свинья пел,
       Колотил ногой в стены. День на дцатый загудел в башке черный колокол. Дрожь пробил. Завихрил ледяным прихватом. Рухнул Свинья. Занялся пожаром. Глаз слепой в потолок вонзил.
       - Я устал. Устал! - заскрипел Свинья. Автомобильное кресло стояло в комнате. По стенам полки. Полки и в коридоре. На кухне тоже полки. На полках - укроп в горшочках. Только укроп в горшочках. Свинья ушел в запой. Укроп высох. Свинья не спал. Он никогда не спал. Гляделся в стены. В пол глядел.
       - Кыр, а, ха, - на куске газеты прочел.
       - Крах, - догадался Свинья.
       - Харк, - прочел он с другой стороны.
       - Я ус-талл. Ус-талл! - шептал Свинья.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       ПО-СВОЕМУ
      
       Свинья любил работать. По-своему. Один. Один рыл он колодцы. Один ставил в них трубы. Бревна клал тоже один. В снежном дыму, по проволоке ходили трубы. Сами. Свинья, тоже сам, ходил в сапогах.
       Борю взял он в товарищи. По старой дружбе. Боря был опытен. Боря был наг. Без-де-нег, понял Свинья.
       Свинья все делал быстро. Боря - медленно. Боря говорил семь раз отмерь. Боря говорил и еще раз.
       Взялись они за бревно.
       - Да клади, Борь, клади, - говорил Свинья.
       Но Боря сомневался.
       - Да клади, Борь. Клади, Борь! КЛАДИ! - орал
       Свинья. Но Боря сомневался.
       Свинья ушел. Он любил работать по-своему.
       Один.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       СТАРОСТЬ
      
       - Я - обррубок, обррубок, - бормочет Свинья.
       Черный смерч изъездил лицо его. Закусил губы судорогой, Костью вышел нос. Глаза провальные.
       Куртки две на нем, да два свитера. Въелся холод в жилы его. Въелся холод в кости его. На одной ноге тряпье верченое, да к тряпью в упор доска притачена. Под плечем Свиньи коротыш-костыль. В кулаке - дубина сукатая. Не идет Свинья. Не идет нога. Застудил. Замочил. В резине сгноил. Тянет жилы боль, воротит, когтит. И Свинья не спит. Чай, чай, чай пьет. Чифирь. Чифирем от когтей отбивается. А врачи разводят руками. А врачи в глаза не глядят. Боком больше все объясняются: ампутация вероятна. Почти неизбежна.
       Лицо у Свиньи - пепел смертный. На губах кипяток сукровицы.
       - Я - обррубок, обррубок, - бормочет Свинья.
      
      
      
      
  • Комментарии: 1, последний от 12/10/2010.
  • © Copyright Агафонов Василий Юлианович (julian@nep.net)
  • Обновлено: 16/11/2007. 50k. Статистика.
  • Сборник рассказов: Проза
    • Оценка: 4.00*3  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта.