Акчурин Наиль Гельманович
Крепостные мастера Книга первая (фрагмент)

Lib.ru/Современная литература: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Акчурин Наиль Гельманович (971961@mail.ru)
  • Обновлено: 03/04/2013. 56k. Статистика.
  • Статья: Проза
    •  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Роман о взлете и падении советской цивилизации с позиции научно-технической интеллигенции.

    • НАИЛЬ АКЧУРИН

    Крепостные мастера

      

    Роман

      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      

    Книга первая

    Шестидесятники

      
      
      
      
      
      
       Посвящаю памяти моего учителя и друга,
       моего дяди Хафиза Махмудовича Муртазина
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Настоящее бывает следствием прошедшего.
       Н.М. Карамзин
       1811 г.

    Русским нужен кнут - такова их натура.

       Российская императрица
       Александра Федоровна
       1916 г.
      
      
      

    Предисловие

      
      
      
      
       В конце семидесятых годов двадцатого столетия Великая Российская империя - Союз Советских Социалистических Республик - переживала одну из последних страниц коммунистического расцвета. На необъятных просторах земли наперекор судьбе человек окончательно и полностью построил новое "равноправное" общество - общество развитого социализма. Он строил его, принося немыслимые, невосполнимые жертвы ради великой идеи, ради блага всего человечества.
       В дымке вековых строек ковался несгибаемый дух человека новой формации. Он никогда не просил милостыню у природы. Он брал у нее, точно зная где, все без остатка. Он покорил целинные земли и создал орошаемые системы земледелия, первым полетел в космос, остановил гидроэлектростанциями быстрое течение рек и дал электричество в каждый отдаленный уголок страны. Он построил железнодорожные магистрали и сеть автомобильных дорог. Он победил в кровопролитной войне и полностью восстановил народное хозяйство. Во всем всегда старался быть первым: в науке, спорте, искусстве демонстрировать всему миру свои достижения и скрывать недостатки. Он не хотел, чтобы были богатые, подразумевая, что состояния честным трудом не зарабатываются. Он жил скромно, по средствам, подкармливая всех коммунистов земного шара. Их становилось с каждым годом все больше и больше, и матушка-Россия, при всей своей щедрости и богатстве, такого альтруизма не выдерживала. Государственная экономика, основанная на энтузиазме масс, утопической идее равенства и обезличенном, принудительном труде, начала подавать первые признаки болезни. Когда выпускаемая правительством денежная масса не обеспечивалась необходимым товаром. И тогда в жестоком зеркале правды неожиданно стали появляться грустные гримасы вселенского эксперимента.
       Причины начинающегося упадка еще долго будут обсуждать теоретики коммунизма, использовать в своих целях "думающие о народе" политики. Для простого же обывателя постулат "окончательно и полностью" означал лишь одно, что после грандиозного строительства пора и передохнуть. Советский человек по праву это заслужил...
       Страна Советов под аплодисменты и единодушные решения партийных собраний жила, отгородившись от всего мира, на одной шестой части суши земного шара и уныло слушала старческий маразм своих правителей. Но над болотным омутом застоя уже появился легкий, живительный бриз, предвещающий глобальное переустройство общества. Он зарождался в душах людей помимо их воли и сознания. Ибо переустройство, реформирование, стремление к совершенству обусловлено самой природой человека.

    ***

    Глава 1

    Заоблачный ответ

      
       Александр Григорьевич Кридин подъехал на своем новом автомобиле к высотному мраморному зданию научно-исследовательского института ровно за пять минут до начала рабочего дня. Он проделывал это каждый день (не считая отпуска) со свойственным ему шиком - въезжал на автостоянку перед главной проходной института на большой скорости так, чтобы при повороте с автомагистрали слышался свист резины, от которого в испуге разбегались многочисленные сотрудники, спешащие к положенному часу на службу. Женщины с визгом и наигранным возмущением грозили Кридину кулаками, но при этом не забывали приветливо улыбаться лихачеству преуспевающего, еще довольно молодого человека. Александр Григорьевич, небрежно хлопнув дверью, закрывал автомобиль, в ответ также улыбался, мило раскланивался в приветствии и вливался в общий многочисленный поток лиц, голосов и характеров.
       Вообще-то Александр Григорьевич жил неподалеку, и на его месте любой здравый человек, несомненно, ходил бы на работу пешком, но не каждый же мог так лихо подъехать на новой бежевой "шестерке", демонстрируя свою уверенность. Однажды завистливые сотрудники вылили на его машину вишневый компот, заметно подпортив автомобильную краску, но даже это не остановило Кридина в желании демонстрировать свое превосходство. И он принципиально подъезжал к институту на автомобиле.
       Его светло-серый костюм австрийского производства придавал фигуре элегантность и изысканность. Красивое лицо, уверенная походка выдавали баловня судьбы. Александр Григорьевич и не старался кого-то в этом разуверить. Потому как и сам в душе считал себя полноправным хозяином жизни.
       На улице, играя бликами витражей, светило нежное майское солнце, легкий, веселый ветерок, свежая листва молодых тополей вселяли в сознание радость нового светлого дня и приближения долгожданного лета. Переступая порог института, подчиняясь суете и движению людей, привычным световым вспышкам и громким хлопкам электронной проходной, Кридин почувствовал рабочий ритм понедельника. И хотя был человеком передовых взглядов и несгибаемым атеистом, понедельники не любил. В сознании прочно устоялось: понедельник день тяжелый.
       "Что за чушь?" - говорил он сам себе и все же предпочитал по понедельникам брать отгулы, работать до обеда или отсиживаться на совещаниях, которых всегда было предостаточно.
       Еще лет десять тому назад он пытался спорить с судьбой и, бросая ей вызов, с головой погружался в работу. Но с годами понял, что это бесполезно - результатов никаких, одна суета и как следствие нервная возбудимость. Поэтому он стал по понедельникам притормаживать на крутых виражах жизни, научился брать у судьбы необходимые реабилитационные паузы для восстановления душевных и физических сил. И от применения этой незамысловатой житейской философии испытывать не меньшее удовольствие, чем от успехов в работе.
       С этим чувством, он миновал проходную, озаренную лозунгом "Творческих Вам успехов!", поднялся на лифте на четвертый этаж, не забыл улыбнуться табельщице, расписываясь в журнале регистрации. Затем, обмениваясь в коридоре рукопожатиями с уважаемыми коллегами, дошел до 414-й комнаты, дверь которой в это время была открытой. Прошел между рядами столов и оглядел сотрудниц (любуясь поочередно каждой), со сдержанной улыбкой сказал суетившимся в преддверии рабочего дня коллегам: " Привет" и уселся в свое рабочее кресло.
       Эту комнату три года тому назад он "с пеной у рта" отвоевывал у начальства для своего сектора. При переезде отделения в новый корпус отделу полагались две комнаты - одна изолированная, а другая на совместное существование двух секторов. Саша никогда не жил в коммунальной квартире, но его богатое воображение вырисовывало не радужные перспективы, поэтому он всеми правдами и неправдами независимость сектора отстоял. Они получили комнату площадью шестьдесят квадратных метров с большим витражным окном. Правда, выходило оно на внутренний двор. Пейзаж цеховых новостроек и крестов еврейского кладбища на косогоре одухотворял мало. Но Кридин как альтернативу раскаляющимся от солнечного зноя комнатам с видом на оживленное шоссе выбрал именно эту комнату с ее сумрачностью и неприятным соседством с пассажирским лифтом. Честно говоря, он прежде всего не хотел, чтобы сотрудники соседних отделов и секторов могли беспрепятственно изучать деятельность его подчиненных: просматривать чертежи и документацию, разложенную на столах, слушать его наставления и телефонные переговоры с заказчиками, делать оргвыводы и распространять по институту различные слухи. Сам он в последнее время в лучшем случае часа два в день уделял внимание кропотливой бумажной работе. Все больше тратил свою неуемную энергию и организаторский талант на воплощение в жизнь многообразных идей в институтских цехах и "высоких" кабинетах.
       Предметом занятий Александра Григорьевича на протяжении последних пяти лет было получение прибыли, обеспечение занятости людей, распределение премиального вознаграждения по итогам работы за квартал. Он работал начальником технологического сектора. Но вот на прошлой неделе фортуна сделала крутой вираж - совсем для него неожиданно вышестоящее начальство заметило существенные недостатки в его работе по руководству сектором и предложило ему оставить пост начальника и стать вновь ведущим инженером.
       Как там у них все просто. За пять лет руководящей работы он многое успел забыть и в правильном выборе режимов резания инструмента, и в написании технологических процессов, и в повседневных лабораторных исследованиях, мозги давно уже перестроились на административный лад. Но странно: где-то в глубоком подсознании он сам втайне желал этих перемен. Надоели бесконечные заседания, отнимающие большую часть рабочего времени, ответственность за всех и вся, эти постоянные недовольные лица начальства, их бредовые сиюминутные прихоти, которые приходилось выполнять. И вот только подумал - и на тебе решение. Десять лет он молил небо о кооперативной квартире!!! Но мечта, как заколдованная, лишь брезжила, обещая осуществиться в следующей пятилетке. А тут как будто в нужный кабинет небесной канцелярии он вовремя заглянул. Как там у них оперативно все решается!
       Наука доказывает: нет ничего выше скорости света. Кридин для себя давно определил, что есть. Это скорость мысли. Не успел подумать - и вот уже готов заоблачный ответ, такой, что все нужно начинать заново. А ради чего? Просто очередному блатному сынку необходимо устроить карьеру, только и всего. Хорошо - оклад оставили прежний, и заместитель начальника института по режиму любезно извинился:
       - Санек, такова жизнь, ты уж извини.
       Только что ему до этих извинений - премию как начальник сектора он теперь получать не будет, да и самолюбие задето невосполнимо. Хотя больше удивляло то, что он так долго продержался в кресле начальника, когда другие успевали почувствовать подобное фиаско по нескольку раз. Но он-то по-настоящему работал: подобрал коллектив - "головастых" мужиков, а к ним в помощь симпатичных девушек, разработал гарантированно - беспроигрышную систему добывания объемных денег для безбедного существования сектора на многие годы, наладил дисциплину труда - и вот теперь передавай все это незнамо кому. Все в его делах было тщательно продумано на несколько лет вперед. Вот, например, у окна, в кожаном пиджаке чекиста, сидит ведущий инженер Миша Жулин, который при своей невзрачной внешности и немногословности к тридцати годам успел два раза жениться да еще "наколпачить" по паре детей в каждом браке. Ведь Кридин с ним возился не из-за любви к его постоянно болеющим детям и не из-за интереса к его бесперспективной тематике - маленьким настольно-сверлильным станкам. Возможно, он и ошибался, и портфель заказов промышленности на подобное оборудование существовал, только выполнять его будет кто-то другой, ну никак не Миша Жулин. С хлипким нутром такой большой груз работы ему не приподнять. Но тяжесть ее он в полной мере ощутить должен. Кридин хорошо знал, что придет время - а оно не за горами, когда ему для решения насущных дел понадобятся технически грамотные, непритязательные исполнители, которые в свободном полете творчества уже терпели фиаско и прочувствовали все ступени падения.
       И девчонок он набирал не абы кого пришлют, а по договоренности с заместителем начальника института по режиму: по бутылке коньяка за каждую красавицу и чтобы на любой тебе вкус.
       Тихая, спокойная Наташа с большими голубыми глазами и курносым носиком по образованию экономист и в технологических процессах, без сомнения, ничего не понимает, но аккуратная и исполнительная, она обычно занимается оформлением документов. Ее нежность и женственность быстро оценил инженер Круглов и не без труда уговорил на бракосочетание. Кридин был рад за них. Олег хороший и надежный парень, а ко всему прочему трудолюбивый и технически грамотный. Да и когда муж с женой вместе работают, это неплохо, неплохо прежде всего для самой работы, потому что, как правило, исключает никому не нужный флирт на рабочем месте.
       Вот две Ольги сидят по разные стороны от дверей. Обе полненькие, с упругими женскими округлостями, с кудрявыми головами и возраста вроде одного - лет по двадцать пять. Только темненькая Ольга Свешникова сидит себе, пишет технологии и, кроме как о них и о семье, ни о чем не думает. Светленькая, с глазами цвета моря Оля Белова, которая только числится в секторе, а на самом деле выдает специальную литературу для сотрудников всего отделения, вся наполненная грезами и мечтами, смотрит целый день в окно взглядом, полным любви. Все ее мысли утопают в воображении ее чувств, поэтому ее суждения до неприличия глупы и при первом с ней знакомстве режут слух наивной детской простотой. Впоследствии это не замечается и прощается, потому что компенсируется душевной добротой. Но больше всех Кридина беспокоила Светлана Понкратова - голубоглазая нимфа. Ее муж работает токарем на специальном участке, подчиняющемся непосредственно начальнику института, но вот любит она, не стесняясь мирского суждения, совсем не мужа, а высокого и стройного красавца, которого сейчас поставили на место Кридина. Поначалу Александр Григорьевич ничего плохого в этой связи не видел. Он и сам не прочь пофлиртовать, и кого надо заговорить, и, в конце концов, уговорить, и восхищаться всегда будет и женской ножкой, и фигурой, и грацией. Он только никогда не понимал людей, у которых половые органы в своем безудержном порыве перевешивают мозги. Ну, пофлиртовали - и будя. Тут муж, тут семья. По полдня где-то пропадают, потом бессовестно обманывают, приходится их прикрывать и лукавить самому. В отделе снабжения, с которым работает Понкратова, вечная путаница, в документах неразбериха. Ведь никто не собирается за нее работу выполнять, пока она любовью занимается.
       Пацан, которого поставили вместо него начальником, Кридину сразу приглянулся - высокий, кудрявый, симпатичный. Раньше Александр Григорьевич всегда держал его возле себя для выполнения ответственных поручений. Особенно когда нужно было лоббировать те или иные вопросы. Как это ему удавалось, Кридин только догадывался. Но когда потерял насиженное место, понял: ничего просто так в этой жизни не бывает. Новый начальник в его лице не самый плохой вариант: без помощи своего наставника - Кридина - с работой все равно не справится, даже если познает суть идеи, потому что при ее осуществлении нужны полет мысли и огромный жизненный опыт. Вот "похоронить" дело сможет и дурак. Значит, теперь нужно будет брать его в компаньоны, посвящать в тонкости дела и делиться... С какой только стати? И по какому праву?
       Как только авангард мыслей достигал дележа денег, в душе под действием вихря эмоций начиналась сердечная качка.
       - Александр Григорьевич, вы не могли бы сегодня вместо меня пойти на совещание к начальнику отделения, - Анатолий Николаевич учтиво обратился к Кридину.
       "С какой это стати..." - хотел было, как прежде, ответить Александр Григорьевич, но сдержался и лишь пожал плечами.
       - Я вас очень попрошу, с Василием Степановичем я договорился, он не возражает...
       Александр Григорьевич посмотрел на часы. "Опять, похоже, на случку намылился... никакой тебе ответственности". До совещания оставалось чуть более тридцати минут. Это обстоятельство несколько обескураживало: в принципе, к совещанию Кридину не нужно было особо готовиться. Он еще не упустил бразды правления сектором. Но если с самого утра не озадачить сотрудников и уйти на полдня на совещание, то в секторе и на экспериментальном участке начнется безделье, похожее на деревенские посиделки, после которого создать рабочую обстановку будет довольно сложно.
       "Да, много мы наработаем при новом руководстве. При этом и не знаешь - радоваться или печалиться", - Кридин в последние дни стал слишком часто задаваться этим вопросом.
       - Меня до обеда не будет, так что прошу вас соблюдать дисциплину, - начальник считал вопрос о совещании решенным и уже обращался ко всем сотрудникам сектора.
       Но слова будто повисли в воздухе. Все знали, кто в доме хозяин. И даже не повернули головы в сторону новоиспеченного начальника. Жулин углубленно изучал папку с техническими условиями на свой настольный станок. Девчонки только готовились к работе, поочередно разглядывая себя в зеркало. Ведущий инженер пенсионного возраста Фрол Наумович с двумя инженерами - Олегом Кругловым и Павлом Веревкиным - отметились возле своего рабочего стола и отправились на экспериментальный участок, чтобы со слесарем Петровичем начать отработку технологии на новой партии корпусных деталей, присланных заказчиком.
       - Где у нас сегодня Гликман? - Кридин приступал к вверенным ему полномочиям.
       - Как обычно, с утра в библиотеке, - Ольга Свешникова отвлеклась от зеркала, чтобы сообщить начальнику ясное и очевидное для каждого сотрудника. - А Михайлов в отделе снабжения...
       Она смахнула с расчески оставшиеся на ней волоски и спрятала ее в сумку.
       - Так, а ты чем сегодня занимаешься? - Кридин обратился к Свешниковой, желая продемонстрировать свой строгий метод руководства.
       - Технологии пишу, - легко отпарировала жесткий вопрос инженер-технолог третьей категории и для ясности добавила: - Мне еще на пять деталей осталось написать.
       - Что-то долго ты пишешь.
       - Эх ты, долго, - взметнулось ввысь женское самолюбие. - А детали, какие сложные.
       - И сколько же ты еще будешь писать?
       - Не знаю. Но сегодня целый день, это точно.
       - Ну, пиши, пиши, - довольный ее занятостью, начальник смягчился.
       - У тебя что? - Кридин обратился к Наталье.
       - Мне техническое задание перепечатывать.
       - Ты его всю прошлую неделю печатала, сколько тебе еще времени надо?
       - Да это уже другое ТЗ. - В тоненьком голоске послышалась обида. - Это мне Миша Жулин дал на оформление.
       - Какое еще ТЗ? - Кридин был не доволен новыми начинаниями ведущего инженера: по его планам, Жулину пора было переходить работать в возглавляемую им группу по обработке корпусных деталей. Но теперь для Жулина он не начальник, а тот не подчиненный. И Кридин выдохнул: - Ладно.
       Он пролистнул страницы лежащего перед ним договора, понял, что времени на детальный анализ у него уже нет и придется им заниматься после совещания. Отложил договор в сторону, но подумал и убрал от посторонних глаз во внутренний ящик, хотя в беспорядке наваленных на столе бумаг найти что-то без долгой, кропотливой работы, наверное, не смог бы и подготовленный разведчик ЦРУ. Кридин еще раз взглянул на часы. С горечью определил, что планируемые им действия стали отставать от стремительного движения минутной стрелки. Поэтому решительно встал и быстрым шагом отправился на экспериментальный участок.
       Этажом выше, в аудитории, занимавшей целый пролет и приспособленной под слесарный участок, утренний консилиум специалистов вполне мог перерасти в рукопашный бой. А все из-за того, что рабочий предпенсионного возраста Петрович не уважал мнение ведущего инженера, пенсионера Фрола Наумовича Прошкина, и отказывался выполнять поставленные перед ним задачи. Все высказывания и решения, принятые Фролом Наумовичем, Петровичу казались абсурдными, технически безграмотными и для внедрения в жизнь не пригодными. Он их саботировал и призывал пролетарии всех стран соединяться. Фрол Наумович старался, как мог, на происки Петровича не обращать внимания. Сосредоточенно и усердно выполнял возложенные на него обязанности: обучал молодежь, находил технические решения, казалось бы, в безвыходных ситуациях и во многом определял техническую политику завтрашнего дня всего технологического направления. Чего это ему стоило, только Бог ведал. Да, может быть, еще больное сердце, которое трепыхалось от кипения чувств. Кридин знал, что конфликт между сослуживцами с первого часа их совместной деятельности носит глубокий социальный характер. Но что делать? Не мог Петрович простить Фролу Наумовичу его интеллигентность, образованность, а Фрол Наумович, как ни старался понравиться рабочему классу, так рожей и манерами не вышел, буржуй недобитый. Надеяться на примирение не приходилось. Один из них должен был уйти. Ни у кого из сослуживцев выбор сомнения не вызывал. Фрол Наумович, конечно, хороший специалист, только думающих в нашей стране всегда много - все беды от ума, а вот работающих руками нет. Все это знали, и Фролу Наумовичу сочувствовали. Необходимый объем знаний из своего необъятного багажа он подрастающему поколению уже передал. Пора и на покой. Хотя Проша вроде старался не чураться любой работы: и молотком постучит, и плечом подсобит, но, как у Петровича, все равно не получалось. Петрович орудовал молотком, как хирург скальпелем. А уж тяжести... сколько он их с малых лет перетаскал-то.
       - Что тут у вас опять? - Кридин подошел к собравшимся возле опытного станка подчиненным и был настроен решительно. У него не было времени сентиментальничать.
       - Что, что... - начал жаловаться Фрол Наумович. Его жесткий, скрипучий голос вонзал слова, словно пули, в сердце собеседника. - Нам сейчас в первую очередь нужно отрабатывать техпроцесс, а он собирается приспособление какое-то мастерить.
       - Не какое-то, а кондуктор для сверловки отверстий на эту же деталь, - Петрович чувствовал, что его уличили в саботаже, и отвел взгляд в сторону.
       - Ты нам головки на станке выставь, чтобы мы работать могли, и делай себе кондуктор.
       - Петрович! Ну правильно тебе говорят. На следующей неделе заказчик приезжает. Мы же ему должны техпроцесс на станке продемонстрировать, а не кондуктор, - Кридин убеждал слесаря как своего самого закадычного друга, чтобы, не дай Бог, не обиделся. И, уже улыбнувшись, добавил: - Ты сам понимаешь, с кондуктором нас не поймут.
       Все присутствующие заулыбались. Вместе со всеми и Петрович. Кридин обнял его за плечо, будто секретничая, отвел от сотрудников на два шага и заискивающе попросил:
       - Ты давай уж, Володя, не подведи.
       Петрович, получив необходимую дозу уважения, одобрительно мотнул головой. Кридину больше не нужно было его уговаривать.
       - Наумович, я ушел на совещание. Ты остаешься здесь за старшего. Все, что мы наметили, обязан выполнить. - Кридин знал, что интеллигенция требует иного обращения и подхода.
       - Когда мы что не выполняли, - затарахтел Фрол Наумович, часто моргая из-под очков. - Только вот уж не знаю, увольняться мне прикажите или как?..
       - Или как. - Кридин беспардонно прервал взволнованную речь пожилого человека, потому что больше не хотел дискутировать.
       - Этот гегемон меня в гроб вгонит...
       - Крепись, Наумович! - Кридин пожал ему руку выше локтя. - Судьба у тебя просто такая. - И, не дожидаясь ответа, отправился на совещание.
       Но Фрол Наумович, желая поставить все точки над i, вслед все же выкрикнул:
       - На хрена бы нужна мне такая судьба.
      
      
      
      

    ***

    Глава 2

    Кобра

      
       В маленькой уютной спальне с плотно зашторенными окнами, уткнувшись лицом в подушку и пряча свое блаженное таинство под широким ватным одеялом, спала очаровательная блондинка по имени Светлана. В квартире никого, кроме нее, не было: муж с пятилетней дочкой минут уже десять как ушли. (По дороге на работу, примерно к положенному часу, Василий заводил девочку в детский садик.) Пользуясь их отсутствием, Светлана выкраивала пятнадцать-двадцать минут для неги, которую уже никто не мог потревожить. Сон был сладким и вожделенным. Ей снился любимый мужчина. Он страстно целовал и ласкал ее тело, затем нежно прижимал к своей груди и вновь, прикасаясь к чувственным местам, заставлял вздрагивать и утопать в безумии экстаза. Она отчетливо ощущала его пламенное неровное дыхание, прикосновение губ, их приятный вкус и запах, до боли родной и очень сексуальный. Огнем загорались щеки, затем теплом наполнялась грудь, от которого она теряла над собой контроль, небесная сила экстаза медленно опускалась в низ живота, переходя в блаженство. Светлана пыталась во сне с нею совладать. Перевернулась с одного бока на другой, затем легла на спину. Но подавить природную энергию не удавалось, неземные мысли путались, она цеплялась за каждую в надежде понять, что с ней происходит. Ее уже начала бить предательская дрожь, и она с криком проснулась. Сбросила с себя одеяло и, не открывая глаз, села на тахте. Но сон перебарывал ее порыв, и она вновь повалилась на ложе. Только теперь она испытывала наслаждение от приятной истомы пробуждения, в которой хотелось находиться как можно дольше: и нежиться, и улетать в небытие, и вновь возвращаться в реальность. Она, наверное, могла бы так лежать, нет, парить, до бесконечности, но утро начинается с рассвета, а день - с новых дел и забот, иногда даже приятных, томительных и долгожданных. Ей пора было вставать, чтобы успеть на свидание, которое должно было превратить сон в реальность. От сознания приближения приятных минут она окончательно проснулась, широко потянулась и открыла голубые глаза. Провела рукой по бедру, животу, задержала ее на груди, затем прикрыла ладошкой долгий зевок и после этого решительно встала с кровати.
       Светлана Понкратова работала старшим инженером и курировала от сектора обработки корпусных деталей выполнение отделом снабжения поданных заявок. Ей приходилось большую часть рабочего времени в буквальном смысле лазить по складам в поисках необходимых материалов, простаивать часами в длинных коридорах в ожидании маленьких и больших начальников, загружать вытребованный товар на машины и отправлять на экспериментальный участок родного отдела. Работа для девушки, прямо скажем, не легкая. По всем критериям эта должность предназначалась молодому энергичному пробивному парню. (Но где таких взять?) Чтобы там ни говорили, со своей работой она справлялась. Бывали, конечно, заминки, с кем не бывает. Но чаще не по ее вине, а из-за плохой работы отдела снабжения. Можно было бы посетовать на судьбу, что она не раз и делала, только место это было уж очень блатное, с какой стороны ни посмотри. На оборотной стороне пропуска имелась наклейка. На ней красовалась роспись заместителя начальника института по режиму, дающая право свободного входа и выхода с территории института. То есть на свободный график работы. Для женщины такая работа - это клад, для агента английской разведки - просто необходимость. Но об этом позже.
       Светлана накинула на ночнушку желтый махровый халат и не спеша, потягиваясь и зевая, дошла до ванной комнаты. Ополоснула лицо холодной водой, чтобы окончательно согнать сонливость. Почистила зубы и после некоторого раздумья отдала предпочтение контрастному душу перед блаженством теплой ванны. Затем, взглянув на часы, она поставила наполовину наполненный водой чайник на газовую плиту и, не дожидаясь, пока он закипит, начала спешно собираться на работу: глядя в зеркало трюмо, слегка подкрасила тушью ресницы и расчесала волосы. Открыла шкаф, просмотрела гардероб и выбрала на день строгий английский костюм. Отложила его на спинку кресла. Оглядела комнату и вернулась на кухню. Чайник уже закипел. Она сделала себе чашку кофе и бутерброд с сыром. Поглядывая на часы, с аппетитом их проглотила. Спешно ополоснула чашку водой из-под крана и вытерла полотенцем руки. Затем вернулась в комнату. Поправила и застелила кровать, надела пиджак и юбку, подкрасила губной помадой губы и специальным карандашом подчеркнула их плавный, красивый изгиб, наконец, в завершение, массажной щеткой поправила прическу, надела туфли и выбежала из подъезда на улицу.
       Институтский городок в эти часы был безлюден. С началом рабочего дня каждый законопослушный гражданин необъятной страны вносил свою лепту в строительство социалистического общества. Наиболее грамотные и эрудированные были задействованы в программах военно-промышленного комплекса, в так называемых "почтовых ящиках", в которые граждане свободно входят, а потом всю жизнь живут по часам и под секретом. Светлана больше всего ненавидела эту обязаловку, когда, есть работа или ее нет, обязан сидеть положенное время. Она больше любила работать аккордно. Только в жизни часто получается так, что люди становятся заложниками обстоятельств. Вот и ей ее работа была не по душе, но ей сказали - надо, и она ответила: есть. А затем уже приспосабливалась к обстоятельствам. Для человека нет ничего невозможного, нужно только, чтобы желания совпадали с объективной реальностью. Она, в отличие от других, смогла освободиться от жесткого, почасового режима работы только потому, что ей этого очень хотелось и было нужно.
       В безлюдных улицах провинциальных городов есть свое таинство, убеждающее сознание в незыблемости мироздания и скоротечности веков. В весенние утренние часы вместе с пробуждением природы они навевают к тому же теплую сердечную радость, рождают душевное равновесие. С таким приподнятым настроением, оказавшись на улице, Светлана быстро зашагала под горку к автобусной остановке. Завернув за угол дома, она поначалу зажмурилась от яркого солнца, но глаза ее быстро привыкли к уличному контрасту. И все же она надела темные солнцезащитные очки, которые придавали ее европейской внешности определенный шарм и новомодный стиль. У автобусной остановки она замедлила темп ходьбы, огляделась по сторонам. Все для нее сегодня складывалось благополучно: автобус, по всей видимости, только что ушел, и у нее были все причины и основания для того, чтобы пойти вслед за ним пешком. Метров через сто она отклонилась от движения автобуса вправо на девяносто градусов и, пройдя по узкой, длинной, извилистой улице, оказалась в нужном ей месте, где уже встретиться с кем-либо из знакомых можно было только по случайному недоразумению. Сто метров пути от остановки всегда были сопряжены с риском обнаружить попутчиков. Обычно в таких случаях она вынужденно меняла свое решение идти пешком, возвращалась на остановку и стоически дожидалась появления автобуса. Проезжала вниз одну остановку и выходила, чтобы, пользуясь моментом, посетить Дом быта. Затерявшись в его павильонах, она выходила в нужное ей место, пусть даже с другой стороны и с небольшим опозданием. Но ведь ей как женщине это прощалось.
       Частный деревянный дом с небольшим яблоневым садом прятался в тупике переулка, к которому от основного ряда домов вела едва заметная тропинка. Этот дом принадлежал в прошлом деду Анатолия, но вот уже пять лет, как старики умерли, и теперь в нем жил его старший брат Алексей. Семьи у Алексея не было. (Рожденный пить - любить не может.) А дом без семьи, будто приют для бездомных, принимает всех желающих. К тому же часть дома по закону принадлежала Анатолию. Так что он хозяйничал в нем по полному праву. Для любовных утех место мало привлекательное. Но человек ко всему привыкает, а с милым и в шалаше рай. И вот Светлана неожиданно стала хозяйкой большого дома и порой четко осознавала, что так же заботится о нем, как о своей квартире. Приходя в этот дом, она заметила одну для себя закономерность: если она шла сверху пешком, свидания удавались и были куда интереснее и содержательнее, нежели когда ей приходилось пользоваться транспортом и подниматься после этого в гору. Может быть, это были всего лишь предрассудки и ей это просто казалось. Ведь настрой на ту или иную ситуацию - это великая сила, которая порой подчиняет и обстоятельства. Но она непременно каждый раз так думала, поднимаясь в гору. Потому что никак иначе не могла себе объяснить: отчего у возлюбленного сегодня плохое настроение? Почему он так мало уделяет ей внимания и холоден в общении? Почему именно сегодня в их безоблачной сладкой любви возникли взаимные претензии, которые при своей кажущейся незначительности перерастают в скандал?
       Сегодня ей было особенно легко и радостно идти на свидание. Сегодня она не сбивалась с пути. Шелест молодых листьев, теплый ветерок, яркое солнце переполняли сердце предчувствием предстоящей встречи. Какие могут быть основания не испытывать подобные чувства? Обложенный белым кирпичом, старый трухлявый дом казался милым теплым уголком; тропинка, ведущая к нему, сказочной извивающейся дорожкой счастья, по которой хотелось бежать, нет, лететь на крыльях любви. Да, она по-настоящему была влюблена, и это чувство, внезапно открывшееся для нее, ошеломило разум, терзало и выворачивало наизнанку душу, мучило сердце. Она то горела огнем в присутствии любимого человека, то дрожала, словно от озноба, в его объятиях. И этому нахлынувшему на нее потоку чувств она не только не могла и не хотела противиться, даже боялась об этом подумать. Как вообще без этого можно жить? (А ведь она жила.) Не чувствовать теплоты больших красивых рук, не осязать родной, принадлежащий только ему, дурманящий запах, не целовать и не испытывать божественных мгновений близости с ним. Порой ей как таковая физическая близость была и не нужна. Она испытывала вожделение от одного его присутствия, от одного только взгляда на него. Вот он сидел в своем старом любимом кресле в убогой обстановке, привычной для умирающих, больных развалюх, курил сигарету и о чем-то думал. Увлеченный своими мыслями, он не сразу повернулся в ее сторону, а еще несколько мгновений продолжал разглядывать в окне облака. Но это только краткий миг. Затем он увидел ее и улыбнулся:
       - Привет...
       Она сказала: "Привет" - и положила на холодильник свою сумочку. Сбросила туфли, надела домашние тапочки и бросилась к нему в объятия. Она не хотела и не могла больше ждать. Сев к нему на колени, Светлана, будто маленький ребенок, почувствовала свою защищенность от холодного, жестокого мира. Она ощутила тепло, которого ей так не хватало многие годы.
       Мир детства обдавал холодом воспоминаний, хотя внешне все выглядело обыденно, как и у многих ее сверстников: детский садик с песочницей, школа с первой учительницей, вуз, выбранный с учетом возможностей и способностей. И семья из разряда благополучных. Мама долгие годы работала экономистом на заводе. Отец - инвалид войны - ушел на пенсию по состоянию здоровья с должности начальника цеха. Она была гордостью и любимицей всей семьи. Но как часто за внешним благополучием кроется душевная трагедия. Когда душа то мечется в груди, пытаясь освободиться от ненавистной ей сущности, то, будто металл в раскаленной печи, горит, обжигая внутренности. Воспаленный внутренней борьбой мозг не позволяет правильно оценить ту или иную ситуацию; становится еще сложнее принять правильное решение. И все вокруг тебя плохо: жизнь серая и скучная, друзья - обманщики, подруги - завистницы, безнадега - спутница всех дел. Девиз жизни: что такое невезение и как с ним бороться. И все самое лучшее еще впереди.
       Это переходный возраст. Вот только расстаться с детским садом и стать школьницей, затем стать октябренком и пионером, комсомольцем и студентом, но, вопреки ожидаемому прорыву, улучшения не наступает. Снежный ком житейских неурядиц, опрометчивых поступков, неразрешенных задач все растет, делает человека злым и равнодушным. Он, сам того не сознавая, становится центром притяжения несчастья и злополучия.
       В школьные годы Светлана дружила со своими одноклассницами. До восьмого класса - с Наташкой Грушко, дочерью школьного учителя физики. Наташке очень легко давалась учеба. Она училась на одни пятерки, и невольно в ее суждениях по отношению к подруге появились нотки превосходства и исключительности. Светлана, конечно, могла бы с этим смириться, но они перешагнули определенный, временной барьер, где определяющим фактором становится любовь. Наташка со своей интеллектуальной исключительностью и неудавшейся фактурой от этих вопросов была далека. А кто ее знает, может быть, рожденные перед зеркалом комплексы подсказывали ей в неведении надежную защиту чувств? Какие могут быть для нее танцы, это дурацкое времяпровождение, когда столько хороших, непрочитанных книг? А пацаны, эти дебилы, ну что от них можно ожидать хорошего? Одни неприятности...
       Противостоять подобным аргументам, изложенным в безоговорочной форме, было бессмысленно. И они расстались. Хотя ссоры никакой не было. Просто оказалось, что две подруги живут в разных мирах и говорят на разных языках. Ну, а потом в их девятом классе появилась новая ученица, в которую влюблялись все мальчишки-одноклассники. И очень захотелось быть рядом с преуспевающим человеком. Научиться его обаянию, манерам поведения, да даже просто вкусить частичку удачливости, находясь рядом. Ведь очень трудно в молодые годы трезво оценить и правильно выбрать свой, единственный, жизненный путь, не размениваясь на явные заблуждения, приносящие разочарования.
       Ленка была лидером во всем, кроме учебы. Учиться она не любила и не скрывала этого. Ах, эта физика и химия! Ну, зачем они ей? Летящие на голову яблоки, формула воды, в которую можно вписать всю таблицу Менделеева и не ошибешься? Геометрия с непонятными углами, алгебра с умопомрачительными уравнениями? В жизни женщины самое главное знать формулу любви: это когда в отношении с мужчинами знак больше всегда на твоей стороне. И неукоснительно претворять ее на практике.
       По всеобщему мнению одноклассниц, в Ленке ничего особенного не было. Самая обычная. Однако все ребята микрорайона хотели завести с ней дружбу. Она казалась доступной каждому, а юношеское воображение снимало все ограничения с любовного порыва. Взамен любви предлагалось все - от чистого сердца до дорогих подарков с бабушкиной пенсии. Но сердце из сухого льда в этом не нуждалось. Дружба дружбой, а жизнь не разменная монета. Повеселились, посмеялись... За ручку потрогал? Что еще надо? До свидания.
       С Ленкой всегда было здорово, если бы не один трагический эпизод, который перевернул всю жизнь. В конце десятого класса они зачастили с Ленкой на дискотеки в медицинский институт. Поочередно уже были пройдены танцевальные площадки почти всех военных училищ города, авиационного и индустриального техникумов, отработана манера поведения, накоплен опыт общения с парнями, вступившими в иную, самостоятельную жизнь. В то время самый модный вуз объединял в своих рядах всю золотую молодежь города. Ленкина старшая сестра Марина встречалась со студентом-медиком, и шанс познакомиться с перспективным молодым человеком никто, естественно, упускать не собирался.
       На них обратили внимание в первый же вечер. Но Ленка быстро выяснила, что ребята, предлагавшие дружбу, иногородние, из общежития, и что их звездный час наступит в лучшем случае лет так через десять. Конечно, можно было бы ради любви разделить их незавидную участь. Но, во-первых, никакой любви не было. Во-вторых, вовсе ни к чему опережать события. И действительно, вскоре последовали более интересные предложения. Двух будущих детских врачей, затем двух хирургов-пятикурсников, двух психологов и даже двух аспирантов. Но, видно, так было угодно судьбе - принять им приглашение двух братьев Хачатрян, Гошки и Гришки, провести праздничную вечеринку у них дома. Гошка был уже пятикурсник, а Гришка заканчивал третий курс. Баловни судьбы имели прочно закрепившуюся репутацию подонков и развратников. А стабильное денежное подкрепление со стороны отца - директора "Торгового центра" - позволяло им не обращать внимания, на общественное мнение. Если бы об этом знать заранее... И разве можно, не имея достаточного жизненного опыта, быть сильнее обстоятельств?
       Гошка с Гришкой, с виду маленькие, слащавые, с первого взгляда создавали впечатление интеллигентных, воспитанных и очень образованных молодых людей. Именно такими они и были на людях. Но уже давно многие студентки открыли в них иной феномен. Когда, предаваясь совместным оргиям, они проявляли удивительную садистскую изобретательность.
       И в тот вечер, встретив Светлану и Елену в своей большой четырехкомнатной квартире на набережной, они поначалу проявляли галантность. Легкая музыка, изысканно накрытый стол, богатое убранство дома могли вскружить голову не только школьницам. От такого набора, подкрепленного изысканными спиртными напитками, словно волшебная музыкальная шкатулка, открывались души всех побывавших здесь красавиц. Гошка и Гришка и предположить не могли, что строившие им весь вечер глазки и дарившие надежды молодые обольстительницы, не дождавшись кофе, скажут: до свидания. У них как-то в голове не укладывался подобный реверанс. Дело даже было не в том, что они за пятьсот рублей собрали стол, а их за это не хотели отблагодарить. Не в печально потраченном, не зная на кого, вечере. Братья рассматривали событие более глобально. Будто плевок в душу. Ведь только позволь одним так с собой поступить, тут же последуют и вторые, и третьи.
       - Ты мне, детка, трусиками забыла помахать, - удобно развалившись в кресле, зловеще улыбнулся Гоша.
       - В следующий раз помашем, - небрежно бросила в ответ Ленка и подала Светке знак, чтобы собиралась.
       - В следующий раз у нас другая программа - под названием "вертолет", а сегодня мы будем учиться с парашютом прыгать.
       Гошка, как ни в чем не бывало, продолжал дискутировать с Ленкой, по старшинству он выбирал ту, которая ему больше понравилась. Гриша Хачатрян никогда не возражал и соглашался с любой женской партией. Он был несколько крупнее своего брата, но отчего-то менее разговорчив. Оценивая ситуацию, он крепко держал Светку за тонкую талию и казалось, не собирался с ней расставаться.
       - Вы у нас, оказывается, еще и вертолетчики. Интересно, - растягивая последнее слово, опрометчиво шутила Ленка.
       - Да!!! И еще капитаны эсминцев, которые сражаются с подводными лодками.
       - Как интересно, мы в следующий раз обязательно всю программу посмотрим, - Ленка потихонечку подкрадывалась к выходу. Она даже попыталась разобраться в сложных дверных замках, но безуспешно.
       - Ладно, давайте, девчонки, еще по пятьдесят граммов выпьем и разбежимся, - вдруг неожиданно стал сговорчивым Гоша. Он подморгнул то ли девчонкам, то ли брату и попросил того принести его любимый ликер.
       Гриша действительно вскоре принес из соседней комнаты красивую бутылку с темной жидкостью. С трудом откупорил накручиваемую пробку и разлил густой напиток по наперсткам.
       - Не, я пить не буду, - категорично заявила Ленка.
       - Я тоже, - пыталась быть солидарной с подругой Светка.
       - Ну, вот видите, что мы ни предложим, все вам не нравится. Так нельзя, девчонки, - вдруг неожиданно вступил в разговор Гриша.
       - Можно, можно, - защищалась за себя и за подругу Света.
       - Вы что, с нами поругаться хотите? Пока не выпьете, не уйдете.
       Гоша взял со стола два наперстка, один для себя, другой протянул Ленке. То же проделал и Гриша, протягивая рюмку своей избраннице.
       -Ну, ладно, только последнюю, и мы уходим.
       Ленка взяла наперсток и, не дожидаясь остальных, выпила содержимое. Светка даже и не поняла, что произошло с ее подругой: она вдруг неожиданно со всего размаха упала на пол возле двери. Светка от испуга завизжала, но от сильного удара по голове тоже потеряла сознание.
       Очнулась она в три часа ночи в подъезде какого-то дома. Ее притащили и оставили лежать среди хлама и строительного мусора возле двери, ведущей в полуподвальное помещение, обычно предназначенного ЖЭКом под бытовку слесарей-сантехников. Скорее она даже не очнулась, а вернулась в реальность. Потому что все, что с ней происходило, Светка ощущала и понимала, но ни сопротивляться, ни кричать не могла. Тело и воля были не подвластны ей, душа будто отделилась от телесной оболочки и с равнодушием наблюдала за происходящими событиями. А через какое-то время вновь вернулась на свое прежнее место, только теперь равнодушие переросло в жгучую боль от нахлынувших воспоминаний. В тот момент она даже не понимала: какая боль ее беспокоит больше - душевная или физическая? Братья глумились над ее телом поочередно. Удовлетворив свою ненасытную похоть, стали совместно отрабатывать навыки в области медицины, используя при этом то скальпель, то зажим, то пинцет. Как она все это выдержала? Как она в разодранной одежде, ночью добралась до дома? И стоило ли ей после этого жить?
       Две недели пролежала она в больнице, но безуспешно. Причина была не в синяках и ссадинах, причина заключалась в душевной травме, которая, как нарыв, с каждым мгновением увеличивает силу и площадь поражения. Уголовное дело против братьев-подонков в милиции возбуждать отказались за неимением достаточных доказательств. Кроме того, следователь совсем неожиданно предъявил представленную участковым милиционером и составленную Светкиной классной руководительницей характеристику, из которой она узнала, что уже давно считается девушкой легкого поведения. И Ленка, и Ленкины родители от каких бы то ни было совместных действий по наказанию насильников наотрез отказались и желали лишь одного, чтобы это дело не получило громкой огласки и не испортило дочери дальнейшую жизнь.
       Хорошо тем, кто знает свое место в этой жизни, для которых этот падший мир не кроет загадок и позволяет освободить воображение от иллюзорных, возвышенных планов. К сожалению, Светкиному папе-фронтовику, прошедшему войну, легкую контузию и послеинфарктную реабилитацию, в мирное время, подавить в своем сердце чувство несправедливости оказалось невозможным. Повторный инфаркт приковал к больничной койке. Чувство стыда, обиды и обреченности душило и доводило его до отчаяния. Для него всегда честь и достоинство по-настоящему отличали человека от человекообразного существа. А если их нет, то, как бы ты о себе ни судил, твой удел быть в числе презираемых.
       Но как же горько осознавать, что общество не только не разделяет твое горе и не понимает твоего беспокойства, оно осуждает твои поступки, презирает наивность и за деньги защищает изуверов, представляя их образ жизни как саму праведность. Но ведь лживый образ праведности формирует уродливое общественное сознание, которое соответственно определяет отношения между людьми в этом обществе. Едкие ухмылки одноклассников, надоедливые причитания сердобольных старушек, косые взгляды педагогов - все это заставляет понять, что у тебя только два пути: либо в петлю, либо, превратив душу в твердый камень, противостоять злорадству людей и по возможности мстить своим обидчикам. Светка еще не знала как. Воображение рисовало жуткие картинки, на осуществление которых она сама никогда не смогла бы решиться. К сожалению, поражающий импульс мщения, выпущенный воспаленным сознанием, лишь ранил больное сердце отца и мучил болями поясницу матери. Но Светлана точно знала, что пройдет время и час возмездия обязательно настанет. За причиненные страдания в той или иной форме по заслугам получает каждый, только Светлане хотелось, чтобы карающий меч в ту минуту находился в ее руке, чтобы братья не мучились догадками, за какие такие грехи их постигло горе.
       У Светланы от нахлынувших воспоминаний вновь сжалось сердце. Как же быстро состарились тогда ее родители. Всегда сильный и мужественный отец на глазах превратился в немощного старика, мама стала походить на сгорбленную старуху. И век их после тех событий оказался не долгим. Но в ее памяти родители по-прежнему оставались молодыми и жизнелюбивыми.
       Светлана неожиданно сильно укусила обнимавшую ее мужскую руку. От боли Анатолий вскрикнул и попытался освободиться. Но Светлана, опережая его негодование, несколько раз поцеловала укушенное место, приговаривая:
       - Прости, прости, ну прости меня, пожалуйста.
       Душевная рана в груди за десять лет только зарубцевалась, но до конца не заживала. В минуты болезненного приступа необходим был эмоциональный всплеск, который помогал освободиться от негативной энергии. Светлана себя не сдерживала, да и не старалась сдержать. Она уже давно относилась к плеяде людей, которые делают по наитию все, что угодно их душе.
       Анатолий попытался высвободиться. Но Светлана была начеку и, повернувшись на бок, обхватила руками его голову:
       - Не отпущу...
       - Отпусти... Кобра...
       Но в его словах не было злобы. И Светлана в ответ лишь рассмеялась.
       - Так значит, кобра. Что еще?
       Они лежали обнаженные на старом раскладном диване, прикрывшись пледом. Приятная истома блаженства и умиротворения совсем не располагала к спорам и пререканиям, но Светлане очень хотелось в такие минуты быть повелительницей, не терпящей возражений. Она сильно, до боли обняла Анатолия за шею и переспросила:
       - Так кто я? Не слышу, повтори...
       - Отпусти...
       Анатолий безуспешно пытался высвободиться. Он боялся применять силу, от которой на женском теле в одночасье могли появиться синяки.
       - Не слышу!.. - В женском голосе появилась наигранная требовательность.
       - Кролик...
       - Кто?!
       - Ласточка...
       - Уже ближе... Еще кто?
       - Сердце мое... любовь моя.
       - То-то же...
       Силы стали покидать Светлану, она ослабила хватку и легла рядом с ним на спину, позволяя ему отдышаться.
       В комнату через большое окно кухни и распахнутые двери залы заглядывало солнце. В его лучах было видно едва уловимое хаотичное движение пылинок, медленно опускающихся на красный палас в форме неправильного четырехугольника. Яркое, словно луч прожектора, сияние придавало убогой обстановке некую таинственность и позволяло почувствовать закономерную связь с тонким миром. Анатолий рассказывал, что после смерти родителей часто слышал скрип половиц и чьи-то шаги. По ночам брату отчетливо слышались голоса мужчин и женщин в этой половине дома. Конечно, возможно, это признаки белой горячки, но, чтобы не испытывать судьбу, Анатолий в передний угол комнаты поставил икону, на то самое место, на котором она стояла при жизни родителей. Светлана невольно взглянула на нее и поправила плед, пряча под ним свою очаровательную наготу.
       - Давай будем собираться. - Анатолий попытался встать.
       Но Светлана обхватила его за плечи и притянула вниз:
       - Лежать...
       - Ну, хватит дурачиться... Время скоро одиннадцать. А мне нужно еще на работе показаться, я все же какой-никакой начальник.
       - Ладно-ладно, будем собираться.
       Светлане самой необходимо было попасть домой, чтобы успеть принять душ и ванну. Она уже сейчас мечтала об этом. Но в условиях частного дома это мероприятие было проблематичным.
       - Ты чай будешь? - спросил Анатолий.
       - Мне лучше кофе и не очень горячий.
       Светлане показалось, что любимый мужчина уже тяготится ее присутствием, но тем не менее отступать не стала.
       - Мне бы хотелось с пирожным.
       - Я шоколадку принес...
       - Где это ты ее взял?
       - Теща из Москвы привезла.
       - Ну, раз от тещи, это надо попробовать.
       Светлана прошла на кухню и вымыла у рукомойника руки. Затем открыла косметичку, достала пудреницу, глядя в маленькое зеркало, попудрила лицо и причесалась. После этого громким щелчком закрыла сумочку, села на свое излюбленное место возле окна и мило улыбнулась возлюбленному.
       Анатолий вынул из кармана меленькую шоколадку и положил на стол, который, хотя не отличался габаритами, занимал почти половину комнаты. Газовая плита вместе с печкой занимали вторую часть кухни.
       - Ну что, начальник, ухаживай за женщиной.
       Светлана три раза пробила пальцами по столу барабанную дробь.
       - Ты что, шоколадку сама не можешь развернуть?
       - Кофе подавай...
       - Чайник закипит, тогда и подам.
       Анатолий раскурил сигарету и пододвинул к себе пепельницу.
       - Ты же знаешь, я не люблю горячий.
       - Пусть хоть немного согреется...
       - Тогда рассказывай, что там за переполох в институте? Говорят, англичане нам иск выставляют на огромную сумму.
       - А ты откуда знаешь?
       - Дорогой, слухами земля полнится... Ты разве этого не знаешь? Впрочем, не хочешь рассказывать, не надо. Мне кто-нибудь другой об этом расскажет.
       - Кто же это другой? - Глаза Анатолия сверкнули в порыве ревности.
       - Не важно.
       - А что я могу рассказать? Перерисовали у англичан машину, вот они иск и выставляют.
       - Какую же машину?
       - По очистке масла. Зачем только, скажи, это тебе надо?
       - Все знают, а я что, хуже других.
       - Пока никто ничего не знает. Вчера только письмо в институт пришло.
       - Не вчера, а в среду на прошлой неделе. И об этом весь институт два дня, словно пчелиный улей, гудит. Говорят, целый год премию не будем получать.
       - Что ты всякие сплетни собираешь? Когда тебе премию не давали?
       - Если институт штраф будет платить, с кого деньги будут брать? Только с рядового инженера.
       - Какой штраф? Вы что, все с ума сошли? За что?
       - За то, что чужие чертежи использовали в производстве.
       - Но это надо сначала доказать. Что в принципе невозможно. Наши чертежи прошли патентную чистоту. На этой установке успели три кандидатские диссертации защитить молодые ученые. А тут вот англичане попросили, и мы в одночасье от всего этого будем отказываться, да еще штраф заплатим?
       - Но ведь формально они правы.
       - Правы? Да если хочешь знать, весь мир, весь технический прогресс, и основан на шпионаже. Шпионаже умов, информации. Иначе мы все бы до сих пор жили в пещерах.
       - Ну, наверное, есть какие-то международные нормы?
       - Есть... Только мы клали на них большой с прибором серп и молот!!! Все... Все, голубушка, время. Мне пора.
       - Ну, хорошо, ухожу, только что уж ты так разнервничался. Два слова сказать для тебя целая проблема.
       - Светка, не будь вредной. Ты сама видишь, как много времени уже прошло.
       - У... счет потеряла.
       Светлана накинула на ноги туфли, как одолжение, подставила щеку для поцелуя и вышла на улицу.
       Майское полуденное солнце пьянило. Теплый ласкающий ветерок обдавал своим свежим, бодрящим дыханием. Хотелось вновь и вновь утопать в объятиях любимого и наслаждаться. Светлана миновала извилистую тропу, закрыла за собой дверь скрипучей маленькой калитки, бросила взгляд на дом, после чего порылась в сумочке и выключила миниатюрный диктофон.
      
      
      
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Акчурин Наиль Гельманович (971961@mail.ru)
  • Обновлено: 03/04/2013. 56k. Статистика.
  • Статья: Проза
    •  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта.