Акулов Анатолий
Последний грузовой парусник

Lib.ru/Современная литература: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Акулов Анатолий (tichorezky42@rambler.ru)
  • Обновлено: 16/03/2013. 89k. Статистика.
  • Рассказ: Проза
  • Иллюстрации/приложения: 11 штук.
  •  Ваша оценка:


       0x01 graphic
      
       Последний грузовой парусник
       Но это сон... Волны веселой пену
       Давным-давно не режут клипера,
    И парусам давно несут на смену
    Дым тысяч труб солёные ветра.
    Но отчего ж, забывшись сном
    в каюте,
    Под шум поршней и мерный стук
       винта,
    Я вижу вновь тебя среди снастей на
       юте,
    И к милым парусам несет меня мечта
       Д. Лухманов
       Нижеследующий рассказ будет посвящён истории, которую мне рассказал очевидец событий, произошедших на парусной шхуне "Комета" на Дальнем Востоке. Его имя Виален Маракулин и он является действующим лицом рассказа под фамилией Марков.
      
       МАТРОС ПАРУСНИКА
      
       На правом берегу протоки, впадающей в Амур, раскинулись деревянные причалы небольшого порта Маго, то ли речного, то ли морского, но официально звучащего как Морской порт Маго и лежащего в шестидесяти милях вверх по течению от Николаевска-
       на Амуре. Портовых кранов не было. Погрузка и выгрузка теплоходов, барж, плашкоутов, кунгасов и прочей водоплавающей мелочи производилась судовыми грузовыми устройствами, транспортёрами и автокраном на шасси знаменитого "Студебеккера".
       Грохот лебёдок, гудки буксиров, пронзительные сирены катеров, крики грузчиков: "Майна", "Вира" сливались в хаос звуков, шума, и лишь пронзительные крики чаек выделялись из общего фона работающего порта.
       Настил причалов из толстых деревянных плах был завален бочками с рыбой, разными металлоконструкциями, пиломатериалами, сетями в громадных брезентовых мешках, а в конце причалов отливала розовой голубизной гора крупной соли.
       В противоположном конце причалов чётко выделялись три стройных мачты шхуны "Комета", которая возвышалась зелёным корпусом метра на полтора над кромкой причала. В диспетчерской порта в небольшой прокуренной грязноватой комнате несколько человек отчаянно дымили "Беломор-Каналом" и махоркой типа "вырви глаз, налетай рабочий класс", оживлённо обсуждая портовые дела и свои заботы.
       Маркова, среднего роста, худощавого, совсем молодого человека, одетого в кожаную канадку, под которой виднелась суконная форменка с сине-белым треугольником тельняшки в её вырезе, широких клёшах и в мичманке с голубым флажком, уже знали.
       Четвёртые сутки утром и вечером он заходил сюда, пытаясь узнать, где находится его судно, девятьсотсильный морской буксир "КИМ", на который он был направлен 4-м мех.
       "КИМ" - аббревиатура от "Коммунистический интернационал молодёжи".
      
       0x01 graphic
       К А Р Т А А М У Р С К О Г О Л И М А Н А
      
       Толком никто ничего не знал, но ему обещали сообщить, как только "КИМ" выйдет на связь. В последней радиограмме буксир сообщил, что вышел неделю назад из Аяна с баржой на буксире, гружённой бочками с рыбой. На этом связь прервалась.
       Накануне в Охотском море разыгрался сильный шторм, и перспективы его последствий могли отразиться и на судьбе буксира. В гостинице посёлка, дощатом длинном бараке полном клопов и командировочных, мест не было. И спасибо начальнику погрузрайона, Ивану Сергеевичу Шокотько, приютившего Маркова в своей небольшой комнатушке в таком же бараке, серо-зеленном от старости. Вечерами у него собирались два-три работника порта, и на стол ставилась нехитрая закуска : солёная кета, квашеная капуста, свиная тушёнка в металлической банке и самое главное в этой сервировке: водка в тёмно-зелёном "фаустпатроне" - бутылке из под шампанского, с криво наклеенной этикеткой - "Водка". Содержимое её ласково называлось в широких слоях трудящихся Дальнего Востока "Лесная сказка - семь сучков". О ней Марков безапелляционно высказался: "Помесь купороса с суперфосфатом!". Это субъективное определение было недалеко от истины. По непроверенным данным какой-то дальневосточный химик умудрился из древесного спирта создать более или менее приемливое пойло.
       В первый раз (ещё во Владивостоке), попробовав этот термоядерный напиток, он заявил: "Лакайте сами! Я эту марку не употребляю!".
       На пятый день нудного ожидания Иван Сергеевич, встретив Маркова в порту, посоветовал:
       -Зайди в портнадзор, радио получено!
       Оказалось, радоваться было нечему. Диспетчер, раскуривая очередную "Беломорину" и прищурив от дыма правый глаз, выдал такую информацию: - "КИМ" выброшен штормом на рифы Шантарских островов, баржу со шкипером и одним матросом унесло в море. Шхуна "Глобус" сняла с него экипаж, и буксиру теперь "кранты" до следующего шторма".
       Марков сидел на скамейке возле портнадзора и пытался разобраться в обрушившихся на него проблемах. Рядом присел Иван Сергеевич и, с сочувствием глядя на незадачливого морехода, посоветовал :
       "Если не повезёт, то в манной каше палец поломаешь, а повезёт - можно Змею Горынычу глаз подбить. Подойди к капитану "Кометы", возможно, возьмёт пассажиром до самого Владивостока, она через неделю снимается в рейс".
       Маркову ничего не оставалось делать, как последовать совету Ивана Сергеевича, так как денег на пассажирский пароход до Хабаровска не хватит, всё-таки шесть дней речник будет шлёпать против течения, а там ещё поездом во Владивосток. И всё это время пить, есть тоже надо, а за какие шиши?
       - Спасибо, Иван Сергеевич, за совет, я так и сделаю, - благодарно сказал ему Марков и, погасив сигарету "Опала", только-только появившиеся в продаже, поднялся и неспеша направился к шхуне. Накрапывал мелкий холодный дождик, с причалов несло запахом рыбы. Взвился дым от сгоревшего угля из дымовой трубы двухпалубного пассажирского парохода с громадными кожухами гребных колёс, подходившего к причалу порта на швартовку. Подходя к шхуне, он внутренне подобрался, прокручивая в мыслях предстоящие переговоры и подбирая более или менее весомые аргументы объяснения своего, отнюдь не весёлого положения.
       Слегка наклонённые к корме мачты шхуны отливали коричневым лаком.
       Его блеск подчёркивали медные кольца раксов. Обтянутые втугую ванты желтеющие рейками выбленок и паутина снастей бегучего и стоячего такелажа придавали шхуне лёгкость и изящество. Зелёный корпус, перечёркнутый белой полосой ватерлинии, возвышался метра на полтора над причалом.
       Тугие, серые жгуты парусов невольно напоминали Виктору об альбатросах, ревущих сороковых" широтах, лихих капитанах, командующих парусниками с командой, набранной из разного портового сброда и прочую романтику из любимых книг.
       Поднявшись по довольно хлипкой сходне на борт, спросил у матроса, сворачивающего в бухту манильский конец:
       - Слышь, корефан! Где найти мастера или чифа, дело есть!
       На Дальнем Востоке было принято именовать капитана - "мастером", старшего помощника - "чифом", второго штурмана - "суперкарго или ревизором".
       (Эта терминология осталась ещё с войны, когда Дальневосточный флот ходил в основном в США, доставляя различные грузы, начиная от грузовиков "Студебеккеров", "Шевроле", "Фордов", разной военной техники, вплоть до колючей проволоки).
       - Кэп на берегу, чиф был в рубке, - равнодушно ответил матрос, продолжая свою работу.
       Рулевая рубка помещалась в кормовой надстройке на корме шхуны, и Марков, переступив высокий комингс, вошёл внутрь.
       Посередине рубки увидел полутораметровый штурвал, сияющий деревянными полированными спицами и окованными надраенной латунью рукоятками.
       Справа стоял машинный телеграф с английскими обозначениями передних и задних ходов, а у задней переборки рубки находился откидной штурманский столик с раскрытым судовым журналом. Впереди штурвала, на деревянной тумбе, на карданном подвесе был установлен магнитный компас, с картушкой, плавающей в спиртовом растворе.
       Облокотившись на машинный телеграф стоял старший помощник капитана - невысокий, даже щуплый с грубоватым, покрытым оспинами лицом моряк, в крупной вязки шерстяном свитере, рыбацких ботфортах и в старой мичманке, с позеленевшим крабом.
       Поздоровавшись, Марков подошел к "чифу", не обращавшего на него внимания, и негромко спросил:
       - Вы старпом?
       - Да, - лаконично ответил тот, продолжая смотреть в переднее окно рубки.
       - У меня к Вам вопрос: сможете взять меня пассажиром до Владивостока? Вот мои документы, - и показал ему свои бумаги, на которые чиф без интереса взглянул из подлобья и хмуро процедил сквозь зубы:
       - Пассажиров не берём! Если не против, пойдёшь матросом?
       - Я же механик, а не" "марсофлот", да и какой из меня матрос, да ещё и на паруснике?
       На что получил безапелляционный ответ:
       - Или матросом, или "гуляй Вася!".
       Марков согласился. Выбора у него всё равно не было.
      
       0x01 graphic
       ПАРУСНО-МОТОРНАЯ ШХУНА ГРУЗОПОДЪЁМНОСТЬЮ 300 ТОНН
      
       Хлопнув дверью, в рубку вошёл высокий, крепкий на вид мужчина, с небольшой рыжеватой "норвежской" бородкой на удлинённом лице, в бушлате с надраенными пуговицами, грубых ботинках и твидовой кепке на прямых, таких же рыжеватых волосах
       с курносым носом и с самокруткой в зубах. От него потянуло запахом крепкой махорки.
       Старпом, всё так же, глядя отсутствующим взглядом, выдавил из себя:
       - Боцман! Покажи Маркову койку в кубрике. До Владика пойдёт с нами матросом, а первым или вторым классом - посмотрим!
       - Добро! - ответил боцман, держа самокрутку в толстых пальцах правой руки, и посмотрев на Маркова, посоветовал:
       - Подожди на палубе, у меня дело к чифу, я через пару минут освобожусь.
       Боцман вышел из рубки и, смачно затянувшись самокруткой, спросил:
       - Как зовут, мореман?
       - Марков Виталий Фокеевич, четвёртым механиком был направлен на буксир "КИМ", а он не пришёл. Сидит на Шантарах.
       - У тебя батя не вологодский, случайно?
       - Нет! Из Вятки, с Кирова.
       - Я спросил, потому что отчество у тебя интересное. Северное. Меня зовут Иван Тимофеевич, фамилия рыбная - Окунев. Старпом Кандыба Семён Калистратович.
       Мы оба из Архангельска, вернее, я из Онеги, слыхал?
       - Были мы в Онеге, круглый лес брали на лесовозе, там якоря на реке не держат. Всё дно
       в топляке, но тресочку поморского посола попробовал, её только медведям лопать.
       Запах в две тысячи лошадиных сил!
       Боцман на эту характеристику только с улыбкой отшутился:
       - Привыкнуть надо, а если запах не нравится, зажми нос прищепкой!
       В носовой части шхуны располагались кубрики команды, к которым вёл вниз крутой трап из будки-тамбучины перед фок-мачтой, на "правом борту" с четырьмя двухэтажными деревянными койками, на "левом борту" - кубрик мотористов.
       В середине кубрика стоял стол с большим медным чайником, по бокам две скамейки-банки, тоже из досок и небольшие рундуки - шкафчики для одежды.
       - Возьмёшь постельное бельё и одеяло у гарсонши Вальки, её и кокши каюта находится в самом носу, над цепным ящиком.
       Молодая, лет двадцати, невысокая, с круглым веснущатым лицом, гарсонша выдала ему постель, а матрац, набитый морской травой-капкой, уже лежал на койке.
       После всех нехитрых манипуляций с постелью Марков вышел на палубу бака и с интересом начал осматривать паутину бегучего такелажа.
       На широких планширях фальшбортов целая куча устройств для крепления снастей: шкотов, брасов, фалов.
       Снаружи фальшбортов крепились металлические планки вант - путенсы, крепящиеся на русленях - площадках за бортом для крепления вант - и держащие (крепящие) мачты с боков, с поперечными ступеньками-выбленками для подъёма людей на мачты.
       На носовых тросах-штагах крепились треугольные паруса-кливера и стаксель.
       Под бушпритом - наклонной мачтой, продолжающей нос судна, - была натянута сетка, под которой виднелся форштевень шхуны с нанесёнными на нём белой краской марками для измерения осадки шхуны.
       Марков любил всё связанное с морем и с судами, и всегда с интересом добывал новые сведения о них. Новиков-Прибой, Джозеф Конрад, Станюкович, Лухманов были его любимыми авторами.
       В вооружении парусных судов он немного разбирался, прочитав и почти вызубрив ещё до Мортехникума учебник "Морская практика для школы юнг".
       Этот капитальный труд раскрывал все таинства ухода за судовыми устройствами, дополняя тексты чётко выполненными чертежами парусного вооружения судов со звучными названиями снастей: топенанты, гитовы, бык-гортени, брасы и тому подобные. Это была теория, а в натуре все эти стальные, манильские, пеньковые "верёвки" или по-морскому "концы" выглядели иначе, чем на рисунках.
       "Ну, Марков, держись!" - душевно посоветовал он сам себе. "Надо всё осваивать, чтобы не быть балластом и посмешищем на судне. Поброжу по шхуне и проверю сам себя на знание всех этих снастей, а потом буду спрашивать у боцмана и коллег-матросов, что к чему. И, конечно, надо заглянуть в машинное отделение, там дизель, а я хоть и паросиловик, но всё же - это "ближе к телу", как говорил Мопассан".
       По крутому стальному трапу Марков спустился в тесное, полутёмное машинное отделение со стойким запахом сгоревшей солярки и остывшего металла.
       По левому борту находился дизельгенератор, в подтёках масла с сильно обгоревшим коллектором.
       Обошёл вокруг двухтактного, трёхцилиндрового "несчастья" с запальными шарами и большим чугунным маховиком по имени "Болиндер".
       Двухтактный двигатель системы "Болиндер" - это замечательное творение человеческого гения. Как и двигатель Дизеля, он не требовал электрического зажигания, но в отличие от "дизеля" мог работать даже на сырой нефти!
       Для запуска "Болиндера" в специальное отверстие крышки единственного цилиндра ввинчивали стальной конус с резьбой у основания и шаровидным расширением на конце.
       Шар предварительно разогревали паяльной лампой почти до белого каления и сразу, после ввинчивания конуса, быстро раскручивали маховик двигателя.
      
       0x01 graphic
       ПОЛУДИЗЕЛЬ "БОЛИНДЕР"
      
       Цилиндр накалялся, и это обеспечивало воспламенение. Ещё его именовали "полудизель".
       В дальнейшем двигатель работал неторопливо, но зато безостановочно, с характерным звонким "бонг-бонг". Только топливо подавай.
       Познакомился с мотористом Сергеем, ремонтирующим ручную помпу типа "Альвейер". Поговорил с ним о разном, а конкретно по "Болиндеру" получил довольно интересные сведения, которые моторист ему выдал, вытирая паклей замасленные руки.
       - Береговое дерьмо! Присобачили на суда - и, кроме горя, мотористы от него ничего не имеют. Правда, когда в настроении, крутится неплохо, а жрёт всё, что может гореть, начиная от постного масла и кончая неочищенной нефтью.
       И не дай Бог, если подносились поршневые кольца и если схватит масло из картера - тогда его можно остановить, заклинив маховик вот этим деревянным брусом.
       Причём бывалые люди говорили, что если к топливу подмешать воды или, просто помочиться в топливный бак, то "Болиндер" работает ещё лучше!
       Такой двигатель стоял на баркасе в фильме "Белое солнце пустыни".
       От души посочувствовав Сергею, Марков поднялся на палубу, осмотрел надстройку, позади которой высилась бизань-мачта с прикреплённым к ней гиком.
       В надстройке помещались: рулевая рубка, каюты комсостава, камбуз и крошечная кают-компания. Наверху надстройки был главный компас, пеленгатор, небольшая радиорубка.
       Марков постучал в дверь радиорубки и услышал:
       "Заходи, если не дьявол!".
       Радист, он же "чиф рейдио", худощавый, узколицый, с небольшими усиками на бледном лице, сидел на вращающемся стуле и что-то писал в толстый журнал авторучкой с синими чернилами. Небольшой стол был уставлен радиоаппаратурой.
       Сбоку, прикреплённый к стенке рубки, стоял небольшой диванчик с деревянным бортиком - видимо, логово радиста.
       Познакомились. Радиста звали Леонид, фамилия Бойко, отчество Иванович. Он окончил Владивостокское мореходное училище на год раньше Маркова, в 50-ом, и всё это время "служил", как говорил он, на "Комете!
       Он рассказал, что было много предложений работать на других судах, но работа на грузовом паруснике была для него прямым воплощением его романтических мечтаний.
       И свою крохотную каюту с радиоаппаратурой он не променяет ни на какие современные суда с их автономными радиорубками, напичканными новейшей аппаратурой.
       После посещения радиорубки Маркову предстояло ознакомление с судовым парусным вооружением и предварительный инструктаж у боцмана.
      
       П А Р У С Н Ы Е У Н И В Е Р С И Т Е Т Ы
      
       Возле кормовых поручней-релингов на ящике со спасательными жилетами сидел боцман, покуривая трубку с прямым чубуком. "Да это настоящий "Данхилл" - удивился Марков, а боцман, видимо поняв его недоумение, сказал:
       "Память о Гонолулу. Мы туда заходили при перегоне судов. На палубе сподручнее курить самокрутку, а трубка годится только для спокойной жизни, но это нам редко доступно".
       На 3-ем курсе учёбы в Мортехникуме Маркову одной симпатичной девушкой была подарена прямая трубка с фильтром. Пока он обкурил трубку, у него целую неделю изо рта бежала слюна. Но зато после он уже чувствовал себя "старым морским волком".
       - Послушай, Тимофеевич,- обратился к нему Марков, - тебе твоя трубка не говорит, что её нужно набить "Кэптеном" или "Принцем Альбертом", а не сибирскими опилками?
       - Где его тут купишь? - с сожалением ответил боцман.
       - А ты делай как Сталин! Тот трубку набивал папиросами "Герцеговина Флор", а они есть в магазине.
       - Дорого! Не по карману! - развёл руками боцман.
       С трудом отведя глаза от так понравившейся трубки, Марков продолжил:
       - Тимофеевич, Давай начнём ликбез, а то верёвок много, куда какая идти предназначена не совсем понятно.
       - Добро, - согласился боцман - раз уж мы здесь оказались, с этого и начнём.
       - Давай сделаем так. Я буду называть снасти и что с ними делать, а ты - поправлять, если не то брякну. Это есть бизань-мачта, - начал объяснять Марков, - это гик для крепления нижней шкаторины паруса, это шкоты для удержания паруса под углом к ветру. Ванты держат мачту с бортов, это гордени и ниралы для подъёма и спуска паруса. Передняя кромка паруса - шкаторина ходит по мачте на стальных кольцах - раксах, ну а на грот и фок-мачтах - всё тоже, только с прибавлением приставок: грот- и фок-.
       - Ну, брат, ты профессор! - одобрил боцман познания новоиспечённого матроса в такелаже. Но тот резонно принял это всё как шутку и решил не успокаиваться на достигнутом.
       - Насколько я знаю, на "Комете" прямой парус на фок-мачте брифок, а это брасы - служат для поворота брифок-рея по горизонтали, но парус-же, видимо раздвигается, как шторка на окне. Ведь так? - и продолжал, - шхуна несёт косые паруса без гафелей, значит, считается с латинским вооружением.
       - Я ошибся, - сокрушённо покачал головой боцман, - ты, брат, не профессор, а академик!
       Оба засмеялись, а Марков спросил:
       - Мне, сэр, крайне необходимо знать характеристики шхуны, иначе спать не буду.
       Зачем ему были нужны эти данные, он и сам толком не знал.
       Просто было интересно, он не зря говорил о себе, что любопытен, как кошка.
       Привычка - вторая натура.
       - Добро! Получай по полной программе. Длина 45 метров, ширина 7 метров, осадка в грузу четыре метра, полная регистровая вместимость - 674 тонны, грузоподъёмность 300 тонн вместе с коком.
       Дизель "Болиндер" 225 лошадиных сил. Мачты и гики не из целых брёвен, а клееные из деревянных брусков, площадь парусов 500 метров квадратных, на бушприте кливер и форстаксель, прямо скажу, не клипер, но если быть честным до конца, то эти фрегаты для Дальнего Востока мало подходят. Мотор слабый, ветры переменчивые, течения сильные, проливы узкие, полно скал и рифов, но бог миловал: три года на воде держимся.
      
       (С П Р А В К А:
      
       В конце большой войны, основную тяжесть которой вынесла наша страна, врагом был уничтожен наш промышленный потенциал европейской части.
       Остальная промышленность была перестроена на военный лад: выпускали оружие.
       Флот торговый и рыбацкий погиб. Восстановить его в короткие сроки - невозможно.
       В этих условиях от побежденной Финляндии по репарациям потребовали построить сотню деревянных парусно-моторных судов.
       Список включал в себя так же девяносто трёхмачтовых океанских 45 метровых шхун.
       Множество шхун Финской постройки перегнали во Владивосток после расформирования Камчатской флотилии.
       Значительная часть была направлена на Камчатку, где проработала до шестидесятых-семидесятых годов. Россия получила грузовые и рабочие суда, которые можно было использовать в каботаже на необорудованные порты - они тоже были разрушены.
       Кроме того, парусно-моторные суда являлись хорошей школой для воспитания кадров, опытные моряки были убиты на войне. Лучшей морской школы не придумаешь.
       Вот список судов попавших на Дальний Восток.
       Это: шхуны Актиния, Акиба, Белек, Глобус, Голец, Жемчуг, Звезда, Кальмар.
       Коралл, Краб, Креветка, Краснодон, Кумжи. Комета, Мидия, Минтай, Медуза, Нептуния. Перламутр, Трепанг, Омар, Осьминог, Устрица, Чайка, Энергия, Янтарь .
       Учебные бригантины: Горизонт, Штурман, Юнга.
       - С "Глобусом" приключилась на Камчатке история, - начал рассказывать боцман.
       Он зашёл в залив Корф и дал радио в главк "Камчатрыбпром" о том, что шашелем испорчено днище. Как поступить? Идти на ремонт или стать на отстой в Корфе?
       Какой-то придурок ответил: "Отдать товарища Шашеля под суд!".
       Вся Камчатка тогда смеялась.
       На палубе послышался шум, из дверей камбуза выскочила здоровенная рябая кокша Фрося ("Негабарит первой степени", - по определению Маркова), начала метаться по палубе и громко с плачем орать.
       - Я не позволю себя запирать в собачий ящик, я жаловаться буду!
       Правда не уточнила кому и на кого! Она подскочила к краснолицему, низенькому, с подозрительно багровым носом моряку, стоявшему возле шлюпки (это был капитан).
       До Виктора донеслись слова разговора.
       - Чего ты, Фрося, авралишь?
       - Я суп нечаянно пересолила, а чиф меня за это в собачий ящик грозит посадить! - хлюпала носом повариха и, видимо мало надеясь на сочувствие, снова взвыла:
       - Я жаловаться буду! Не имеете правов в собачий ящик сажать!
       - Закрой люк, а то плюнет ещё кто по ошибке! - добродушно посоветовал капитан и распорядился:
       - Позови старпома!
       Фрося изо всех ног кинулась в кормовую надстройку. Через пару минут оттуда вышел старпом в тяжёлых яловых сапогах. Круглые плечи обтягивал тёмно-синий свитер, с белыми узорами на груди. "Коровы празднуют Новый год", - усмехнулся Виктор, вспомнив шутливое определение популярному узору с оленями и ёлкой.
       - В чём дело? - спросил у старпома капитан.
       - Понимаете, Фёдор Николаевич! Эта дочь греха, - он показал на повариху, - снова так пересолила суп, что есть невозможно. Я и сказал ей, что если такое повторится, то посажу в цепной ящик. Она видимо сдуру не разобралась, - объяснил старпом.
       Капитан рассмеялся, сказав сквозь смех:
       - Иди, Фрося на камбуз, да слёзы утри. А то ещё ими второе пересолишь!
       Рябая повариха убралась в свои владения. Она не разобралась в этом замечании, тем более не знала, что цепной ящик служит для размещения якорь-цепи и напрасно подняла шум. Естественно, никто её туда сажать и не собирался.
       Как она помещалась в крохотном камбузе, один Бог знает, но всё же Фрося умудрялась варить вполне съедобную еду.
       Маркова просветили коллеги, что главная заслуга в этом не Фроси, а артельщика-завпрода с редким татарским именем Ахмед, умудрявшегося, благодаря связям на базах и складах, добывать вполне приличные продукты для питания экипажа, при этом безбожно воруя, обменивая, заныкивая в свою пользу продукты, а потом их реализуя.
       Поймать его на "горячем" не смогла даже самая внезапная, компетентная комиссия, а у команды к его махинация интереса не было.
       Ассортимент продовольствия по тем временам был очень бедным.
       Но самым дефицитным были свежие овощи, посемуих заменяли сушёными: картошкой, свёклой, капустой, луком.
       Из этого изобилия приготовить что-нибудь приличное практически невозможно, а перловка, пшено, овсянка быстро надоедали.
       Даже фасоль и та была китайская: тёмная, мелкая, да ещё и с мусором.
       В каптёрке у Ахмеда были и хорошие макароны, и мука высшего сорта, и клюквенный экстракт, были и копченая колбаса и топлёное масло.
       Здорово выручала тушёнка, в ней дефицита не было, а рыбные консервы (из них тоже варили суп) находились самые разнообразные.
       Была и солёная кета, и копчёная нерка, а кетовую икру и крабовые консервы можно было купить в магазине и сравнительно недорого.
       На палубе, возле надстройки стоял бочонок мочёной брусники, свежую рыбу выменивали у рыбаков на очередную крупу.
       Так что жаловаться на продукты было грешно.
       А то, что Ахмед со своей совестью жил дружно, касалось только его.
       Так и шли день за днём.
       Боцман понимал: Марков матрос случайный, поэтому работу давал попроще и шибко не притеснял. Драить ли палубу, приводить в порядок концы, тировать ли тросы пушечным салом с графитом или что-то подкрашивать, или вахтить у трапа - всё это не требовало профессиональных знаний.
       Старые механики, у которых учился работать Марков, приучили его относиться к порученному делу без халтуры.
       Он твёрдо усвоил, что море и недобросовестность в работе исключают друг друга.
       В море надеяться не на кого, только на себя и своих товарищей.
       В роду Марковых моряков не было, и откуда появилась эта любовь к морю, он и сам не знал, а по молодости лет не особенно и задумывался об этом.
       Военкомат производил набор юношей в Кронштадскую школу юнг, и он воспользовался этой возможностью, оформил документы, прошёл медкомиссию и в сентябре 1945 года с командой в 15 человек очутился в Первом Балтийском экипаже.
      
       Там в это время расформировывали морскую пехоту, и фронтовики рассказывали ребятам, что война - это грязь, окопы, кровь, убитые товарищи, в общем, мерзость.
       Но особенно запомнился рассказ старшины бывшей штрафной роты о том, как под Кёнигсбергом их бросили на захват дота, и когда они ворвались в дот, в темноте (карбидные фонари были разбиты) дрались с немцами ножами и кинжалами.
       Стрелять было нельзя, чтобы не попасть в своих, и только по отчаянной ругани различали, где свои, а где немцы.
       После боя вывели пленных, из сорока пяти их осталось всего четырнадцать, и с удивлением наши моряки увидели немцев в морской форме Кригсмарине.
       Как выяснилось - это тоже были штрафники, а командиром у них был бывший корветтен-капитан, командир подводной лодки.
       Смотреть на наших и немцев было страшно. Руки по локоть в крови, порванные форменки, но злости уже не было.
       "...Мы думали - эсесовцы, а оказалось моряки. И впопыхах их даже не переодели в полевую форму вермахта..".
       Закурили, угостили немцев, кое-как умылись, привели себя в порядок.
       Хотя и немцы, но всё-таки у моряков есть что-то неуловимо общее.
       И в разговоре, через нашего переводчика, всё выяснилось.
       Корветтен-капитан попал в штрафную роту по доносу старпома.
       Он нарушил приказ гроссадмирала Деница - расстреливать экипажи потопленных судов.
       И, как он объяснил, война есть война, судно потопили, а топить спасавшийся экипаж - он не пират. Да и пиратам необязательно топить спасающихся противников.
      
       В Кронштадте Марков пробыл всего два месяца, школу юнг расформировали, и он снова очутился дома, в Куйбышеве, мечтая о море...
       Моряком он почувствовал себя лишь после второго курса Херсонского Мортехникума, когда убедился в своей возможности не укачиваться в море.
      
       Б Е Р Е Г О В Ы Е Б У Д Н И
      
       Как вахтенному, Маркову было поручено, утром будить гарсоншу (дневальную).
       "Всё равно поднимать её не надо", - подумал Марков.
       С одной стороны стучать в дверь капитанской каюты вроде, как и неположенно, но...". Ничего умного в голову не приходило, и он негромко постучал и крикнул, чтобы Валька вставала, камбуз ждёт!
       Подождал реакции на его вполне пристойные действия.
       Дверь приоткрылась, из неё высунулось багровое от злости капитанское лицо, и кэп рявкнул на отпрянувшего от двери Маркова:
       "Чего орёшь? Сейчас выйдет. Катись отсюда, придурок чёртов!".
       Марков последовал этому совету, но размышлять и делать выводы из этого эпизода не стал. "Не моё собачье дело до их кошачьих жизней!" - решил он.
       Через два дня, сходив вечером в порт-клуб на "Королевских пиратов" (трофейный фильм), пришёл на судно и здесь узнал продолжение эпизода с Валентиной и мастером.
       Капитан "Кометы" Проскуряков Фёдор Николаевич, приземистый, кряжистый с солидным брюшком, красным склеротическим лицом, лет так под пятьдесят, и второй штурман Олег Шарков - худощавый, выше среднего роста, гибкий, с тонкими "сердцеедскими" усиками на симпатичном лице, лет на двадцать пять, подрались в рулевой рубке.
       Они выясняли отношения в любовной плоскости, где главным камнем преткновения фигурировала окаянная гарсонша Валентина.
       Валентина спуталась с ревизором и наставила рога мастеру.
       Молодость, конечно, победила, но без членовредительства, так как в тесной рубке размахивать кулаками было неудобно, и они больше брали друг друга на "горло".
       Наутро, получив задание от боцмана, Марков поинтересовался:
       - То, что не скурвилась, понятно, мастер ей в отцы годится, но чем он её приворожил, не будучи даже наполовину Аполлоном?
       - Он ей подарки разные дарил, колечки, серёжки, брошки и тому подобные стекляшки, а так из мастера Дон-Жуан не серьёзный, вот она и спуталась с ревизором.
       Закончив на этом великосветский разговор, каждый занялся своим делом.
       Наступил долгожданный день зарплаты.
       Капитан получил в кассе порта деньги и выдавал их согласно ведомости.
       Дошла очередь и до гарсонши. Вместо суммы в ведомости был прочерк.
       На её недоумённый вопрос:
       - А где моя зарплата?
       Мастер ответил, не глядя на неё:
       - Зайди позже! Проверим!
       Как позже выяснилось, капитан вычел из мизерной зарплаты Валентины стоимость подарков, мотивируя свои действия фактом её наглой измены.
       Рано утром, на другой день, будучи на вахте, Марков с удивлением увидел поднимавшегося на борт шхуны чифа в весьма непрезентабельном виде.
       Погода была прохладной, пасмурной, накрапывал мелкий дождик "бус", а на Кандыбе
       из одежды были только тельняшка, подштанники и грязные рыбацкие сапоги.
       Чиф, не обращая внимания на недоумённый взгляд вахтенного, быстро прошмыгнул в свою каюту.
       "Подраздели чифа, паскуды" - подумал Марков, зная из судовых сплетен о любви старпома к прекрасному полу.
       Видимо, он, возвращаясь от очередной дамы сердца, нарвался на каких-то бухариков (наверное, им было крайне необходимо опохмелиться).
       Продав его незаконно экспроприированную одежду, они сумели залить "горящие трубы".
       Спокойная береговая жизнь наконец-то окончилась и "Комета" готовилась к отходу. Матросы получили у боцмана полагающийся им инвентарь, в который входили:
       гардаман - кожаный браслет для работ при ремонте парусины, "пиратские ножи" (ещё из финского снабжения) из отличной крупповской стали, с рукоятками из карельской берёзы, по стальной остроконечной свайке, в кожаных ножнах.
       Марков дополнил свою, ранее полученную у Тимофеевича робу, телогрейкой и
       кирзовыми ботинками - "гадами" (от фольклорного слова "гавнодавы") и перчатками с кожаными наладонниками для работы со снастями.
       Убогое палубное и машинное снабжение разобрали по принадлежности, а из продуктов для экипажа получили только муку и сахар - всё остальное обещали передать в порту Николаевске - на - Амуре.
       Боцман гонял матросов по шхуне, убиравших с палубы всё лишнее, обтягивающих стоячий такелаж, красивших надстройку в жёлтый цвет, драивших латунные поручни трапов и закрывающих трюма лючинами из толстых досок.
       Как всегда, выяснилась куча мелочей, и это всё нужно было приводить в нормальный судовой порядок.
      
       Н А Ч А Л О П Е Р Е Х О Д А
      
       "Комета" получила "Добро" на отход, мотористы запустили дизель, отдали швартовы.
       И, с помощью катера, развернувшись на тихой акватории порта, шхуна вышла из протоки на широкий простор Амура.
       Разворачивая форштевнем мутную, грязно-жёлтую воду реки, шхуна пошла вниз по течению к Николаевску - на - Амуре.
       0x01 graphic
       КАРТА АМУРА И ТАТАРСКОГО ПРОЛИВА
      
       Быстрое течение несло какие-то обломки досок, сучки, ящики и другой речной мусор, сбивающийся в грязно-пенные комья возле крутых, обрывистых берегов.
       Заросшие лесом сопки сквозили зеленью сосен, елей, пихт и лиственниц; белели белыми кривыми стволами берёз, а между ними была густая поросль кустарников с серыми, спутанными сучьями верхушками.
       Изредка встречались катера, ведущие на буксирах остроносые кунгасы, плоские, как камбалы, "речники" и низкие, с плоскими носами, баты гольдов с гребущими небольшими вёслами женщинами и каменно сидящим на корме гольдом, курившим короткую трубку. Когда гольда спрашивали, почему женщины гребут, а он сидит на корме на "правилке", ответ был исчерпывающим:
       "Её работать нада! Моя думать, как дальше жить, однако!".
       Низко нависшее, в серых лохмотьях туч, небо изредка пробрызгивало мелким холодным дождиком, но всё же иногда робкий лучик солнца проскальзывал в прорехах облаков.
       Тогда унылая природа начинала играть всеми своими чистыми красками и вселяла радость и надежду на лучшее будущее, а нам всем так его хотелось!
       Через шесть часов хода "Комета" стала на якорь, на рейде Николаевска - на - Амуре.
       Левый берег пестрел портовыми постройками, темнел деревянным частоколом небольших домишек, но кое-где гордо высились трёхэтажные коробки административных зданий.
       Правый берег горбатился лесистыми сопками и высокие сосны цепляли верхушками растрёпанные клочья облаков.
       Спустили шлюпку, и ревизор, радист и Ахмед пошли под мотором к причалу.
       Второй штурман должен был получить карты, радист - щёлочь для аккумуляторов, а Ахмед, прихватив с собой мешок овсянки для обмена получить продукты на рейс.
       На вельботе стоял мощный двадцатисильный дизель-мотор 2ЧСП 10,5/13 отечественного производства, иначе пришлось бы идти на вёслах. Но на это мог решиться только не вполне нормальный человек, а местные аборигены чувствовали себя в своих утлых посудинах уверенно и спокойно.
       0x01 graphic
       ШЛЮПКА У БОРТА ВОЕННОЙ МОТОШХУНЫ
      
       Амур в этом месте раскинулся в ширину на добрый километр, а течение было настолько быстрым и сильным, что идущий на вёслах к правому берегу запросто мог очутиться на двадцать километров ниже по течению, в Пронгах.
       Утром вся троица благополучно вернулась на шхуну, матросы выгрузили всё привезённое ими добро, но вельбот на борт не поднимали, оставив его на бакштове по корме, закрепив конец на кормовом кнехте.
       Вельбот подтянули к правому борту, и в него по штормтрапу спустился капитан и моторист Николай. Отдав бакштов, они отвалили от борта, направляясь в порт.
       Радист Бойко пояснил Маркову:
       "У него там хорошие приятели, треснут от души - и порядок!".
       Ахмед, с разрешения старпома, выдал по бутылке водки на двоих.
       Бочка солёной кеты стояла возле надстройки, хлеб был взят ещё в Маго.
       И поддавший экипаж, не разбирая чинов, примостившись на втором трюме, занялся оживлённой беседой, по-морскому - травлей!
       Выпив сто граммов, Марков, как вахтенный, расположился возле штормтрапа на правом борту и с интересом следил за оживлённым фарватером, по которому сновали катера с плашкоутами на буксире, вельботы рыбаков, колёсные речные буксиры.
       На рейде, в двух кабельтовых от "Кометы", становился на якорь пароход с рыбным названием "Тунец". К борту подошёл "Дальвдок" - катер портнадзора, и с него крикнули:
       - "Комета"! Подберите якорь-цепь, вас таскает по фарватеру, мешаете движению!
       - Добро, - ответил Марков и подошёл к боцману, сидевшему возле грот-мачты на кожухе лебёдки и курившему трубку.
       - Тимофеевич! Портнадзор требует подобрать якорь-цепь.
       Боцман встал, подошёл к мирно дремавшим матросам и подёргал их за воротники фуфаек.
       - Кончай ночевать мореманы! Пошли на брашпиль, якорный канат подберём!
       Те поднялись, как складной метр,- сустав за суставом, и без всякого энтузиазма побрели за боцманом на бак, к брашпилю - якорной лебёдке.
       Марков сочувственно подумал: "Худо будет мужикам вращать вручную рукоятки-розмахи привода брашпиля". Вообще-то он приводился в движение бензомотором со вздорным характером, запустить который и по-трезвому не всегда получалось, а при данных условиях тем более.
       Боцман разобщил стопор якорь-цепи, и матросы начали с трудом вращать розмахи, комментируя всё это, прямо скажем, совсем не литературными словами.
       - Крутите веселее, дети сатаны, а не как беременные мокрицы на мокром судовом мате!
       Ночь прошла спокойно, а рано утром капитан, прибывший на шлюпке, вызвал к себе старпома и распорядился:
       "В десять часов снимаемся с якоря, подготовить всё к отходу. Лоцмана брать не будем, я Амурский лиман хорошо знаю, пойдём без него. Да и фарватер хорошо оборудован гидрографами".
       Движок брашпиля завёлся на удивление легко, боцман отдал стопор, и якорь-цепь залязгала на звёздочке брашпиля.
       Боцман ударил в судовой колокол-рынду и крикнул на мостик, что якорь панер (момент при подъёме якоря, когда он ещё на грунте, а цепь равна глубине до дна).
       Выбросив несколько колец дыма, дизель начал работать на "малый вперёд".
       На верху рулевой рубки собрался весь бомонд: капитан, старпом, второй помощник и радист. У капитана были всё-таки зачатки порядочности, и свои личные отношения с ревизором он не переводил в служебные отношения!
       Видимо, посчитав Маркова уже вполне компетентным матросом, так как боцман о нём отзывался положительно, старпом поставил его к штурвалу.
       - Команды знаешь?
       - Знаю, - ответил Марков, даже несколько гордясь оказанным ему доверием.
       Команды с мостика отдавались по латунной переговорной трубке со свистком.
       "Комета" развернулась и ходко пошла вниз по течению.
       Пока команды отдавал мастер, всё шло нормально, и новоиспечённый рулевой старался чётко их выполнять. Свистнула трубка, Марков вынул свисток и получил команду: "Право на борт!".
       К сожалению, у чифа из многих недостатков один был более заметен: он умудрялся из-за неуловимого дефекта речи превращать в спешке слова в фарш из мясорубки.
       Вынув свисток, Марков получил абсолютно непонятную команду, которая звучала как "Держи", что он и сделал.
       Но это была ему последняя команда в престижной роли рулевого. Аксиометр показывал 35 градусов, и лихой матрос, крепко сжимающий подрагивающие ручки штурвала, держал руль "Право на борту".
       "Так держать" - значит так держать, и нет вариантов.
       Плавное течение его мыслей прервал грохот хлопнувшей двери, и в рубку ворвался с перекошенным от злости лицом боцман. Грубо отбросив Маркова от штурвала, быстро перебирая рукоятки штурвала, перекатал руль "Лево на борт".
       Немного успокоившись, он напустился на лихого рулевого.
       - Команду "Одерживай" слышал, какого чёрта не выполнил?
       - Эту команду я знаю, надо ставить "Прямо руль", но чиф сказал "Держи" - оправдывался Марков. Тимофеевич, зная эту особенность старпома, понял, что вины матроса в этом нет, и уже спокойнее сказал ему:
       "Ещё немного и мы бы баржу с дровами разрубили пополам, ну а теперь дуй к чифу за наградой".
       Получив от старпома втык по полной программе, он из рулевых был разжалован во "вперёдсмотрящего".
       Должность ответственная, но для Маркова квалификация большой роли не играла.
       - Смотри за обстановкой, не спи, и громко докладывай всё увиденное вахтенному штурману.
       Получив инвентарный тулуп, примостившись возле сетки бушприта, служащей страховкой при работе с кливерами, Марков внимательно следил за окружающей обстановкой, изредка докладывая на мостик, где какой бакен, буй или веха и с какого борта шхуны. С мостика было плохо видно, мешала седловатость палубы, снасти мачты, и в ходу его "не пыльная" должность, особенно в лимане, была необходимой.
       Немного пообижавшись, по его мнению, на не совсем справедливое отношение к нему, Марков успокоился и, закурив, продолжал следить за обстановкой на реке.
       "Комета" вышла в лиман дельты Амура раскинувшейся почти на шестнадцать километров с ограниченной фарватером судоходной частью.
       Левого берега не было видно, а правый слегка прорисовывался в серенькой дымке плоскими линиями в сглаженных зубцах сопок.
       Прямо по носу шхуны, метрах в трёхстах, шёл небольшой теплоход венгерской постройки из серии "Молодогвардейцы", но названия видно не было.
       Шёл он, видимо, малым ходом, и "Комета" постепенно сокращала расстояние между ними.
      
       С Т О Л К Н О В Е Н И Е
      
       Сдав вахту матросу Федько с обязательной передачей тулупа, так как дул довольно холодный ветер, пообедав Фросиным гороховым супом и макаронами с тушёнкой,
       выпив компота из сухофруктов, Марков отправился в кубрик.
       Согревшись под одеялом, он заснул крепким молодым сном с чувством хорошо исполненного долга.
       Когда он засыпал, почему-то рефреном звучали в мыслях стихотворные слова из Пушкина: "И снится чудный сон Татьяне...".
       Но чудного сна не получилось!
       Сильный удар в корпус сбросил его с койки на палубу. Ударился не сильно и, быстро вскочив на ноги, начал одеваться под аккомпанемент доносившейся с палубы громкой ругани, топота сапог, визга и скрежета квадратных крепёжных костылей, насильно выдираемых из обшивки, треска ломающегося дерева и хлопков рвущихся снастей.
       В голове был хаос мыслей, опережающих одна другую и сводящихся к нескольким вариантам: "Если пробоина в корпусе, почему нет воды? - думал Марков, - если врезались во что-то, тогда моё место на палубе!".
       Куда он и помчался, стремительно простучав по ступенькам крутого трапа своими "гадами", и глазам его предстала картина, достойная знаменитых маринистов.
       Над баком нависала чёрная округлая крейсерская корма теплохода с надписью "Глеб Успенский", порт приписки Холмск, принадлежавшего Сахалинскому пароходству.
       Под иллюминатором румпельного отделения теплохода виднелась большая вмятина с содранной чёрной краской.
       Судовой дизель не работал, но шхуну по инерции протащило левым бортом вдоль кормы теплохода, обдирая всё, что выступало за фальшбортом.
       Ударом отбросило нос шхуны вправо, а своей кормой она зацепила теплоход, согнув под 90 градусов дымовую трубу, расположенную на крыше рубки и выходящую на оба борта, с регистром посередине, перекрывающим (в зависимости от направления ветра) левую или правую часть, выступающие на метр за фальшборт шхуны.
       На баке шхуны топтался, не в силах оказать хоть какую-то помощь, почти весь экипаж "Кометы", не было только Фроси, Валентины и радиста.
       Проскуряков зло кричал в мегафон капитану теплохода, не выбирая выражений, всё, что он о нём думает, но это больше походило на взрыв эмоций - аргументов не было!
       С теплохода так же, не выбирая выражений, ему отвечал взбешенный мастер, и он был прав! Виновата была "Комета": на ней просмотрели момент, когда теплоход сел на мель, и слишком поздно дали задний ход.
       Якорь впопыхах отдать забыли, и факт злодейства был налицо.
       Лёгкий толчок дал понять, что шхуна так же села на мель, почти рядом с теплоходом.
       Подошёл старший механик, пожилой, веснушчатый, невысокого роста, с интересной фамилией Барс, правда, совсем непохожий на эту великолепную кошку и, вытирая руки ветошью, негромко сказал уже успокоившемуся капитану:
       "Фёдор Николаевич, у нас ЧП произошло. Дверь камбуза заклинило погнувшейся выхлопной трубой. И Фрося там сейчас "икру мечет", выйти не может. Да ещё какой-то придурок сказал ей в раздаточное окошко, что судно тонет. Как бы у неё "крышу" не сорвало! А мы сейчас заведём тали и выправим выхлопную трубу".
       Марков, услышав это сообщение и, продолжая забивать кувалдой здоровенные четырёхгранные костыли, мысленно посочувствовал кокше:
       "Да, её состояние можно представить: дверь не открывается, судно тонет, и при её бёдрах в раздатку не вылезешь. И самое интересное, почему-то в нештатных ситуациях всегда есть комический оттенок!".
       Фрося, ревя как пароходный гудок, бестолку ломилась в дверь, которая никак не хотела открываться. Радист еле успокоил её, объяснив положение, и она уже только всхлипывала, в сердцах проклиная всех и вся, без разбора чинов и званий.
       Трубу выправили, дверь камбуза чуть не слетела с петель (спасибо, финны сделали на совесть) и Фрося, зацепившись за комингс, вывалилась из камбуза на палубу, выдавая негативные характеристики "спасателям". Правда, как истинная женщина, она в отличие от мужчин, не вспоминала святых небожителей.
       Оба судна стояли почти рядом, как два голубка. Страсти уже улеглись.
       И капитан "Кометы" пригласил к себе капитана "Глеба Успенского".
       Ахмед принёс всё, что надо, и они стали согласовывать свои действия и готовить нужные документы, которые прикрывали бы "корму" обоим капитанам.
       На шхуне привели всё в порядок, отремонтировали всё нужное, занявшее целые сутки.
       К судам подошли два буксира, вызванные из Николаевска - на - Амуре.
       "Страдальцев" общими усилиями сняли с мели, и теплоход пошёл дальше малым ходом.
       Шхуна шла сзади, в кильватер, на почтительном расстоянии.
      
       Т Р У Д Н О С Т И П Е Р Е Х О Д А
      
       Пройдя самое узкое место Татарского пролива, оставив справа мыс Лазарева, (от которого по непроверенным данным зеки рыли туннель под проливом на Сахалин), "Комета" начала ставить паруса.
       "Это тебе не теория, - думал Марков, помогая тянуть снасти бегучего такелажа, выполняя указания старпома и боцмана, - это практика и совсем не лёгкая, хорошо хоть перчатки выдали, а то бы все ладони ободрал колючими манильскими "верёвками", проходящими через скрипучие блоки.
       Кливера, фок, грот и бизань подняли без особого труда. Ветер 3-4 балла дул бакштаг левого галса, и "Болиндер" был остановлен.
       Шхуна, накренившись на правый борт, стала набирать ход, и под водорезом зашипели пенные водяные усы.
       - Тимофеевич, Поднимай брифок, - крикнул старпом боцману, крепившему шкоты на гроте.
       Брифок, в отличие от других прямых парусов не подтягивался к рею, а раздвигался, как оконная шторка, на латунных раксах, ходивших на брифокрее по металлическому рельсу.
       Видимо, раксы где-то заело, и парус не хотел раздвигаться, несмотря на все усилия матросов.
       - Где-то раксы закусило,- покачав головой, констатировал боцман и, снимая перчатки, спросил у Маркова:
       - Хочешь прогуляться по вантам к брифокрею?
       - И в мыслях не держал, да и высоко лезть, желания нет, - отпарировал Марков.
      
       0x01 graphic
       Б А Р К Е Н Т И Н А Н А Х О Д У
      
       - Подумаешь, восемнадцать метров - это же не высота, - возразил боцман и снова поинтересовался:
       - Ну как, Виталий, решился?
       - Раз надо, разговоров нет, - согласился Марков, - тем более что это всего шесть этажей, чепуха, - бодрился он, хотя на душе лежала большая холодная "жаба".
       - Захвати с собой свайку, придётся ставить раксы на место, и ты полезешь с левого борта, а я с правого, - распорядился боцман.
       Марков не хотел показаться трусом и, заткнув свайку за пояс, подошёл к русленям.
       Поднимаясь по зыбким вздрагивающим вантам, цепляясь руками за выбленки (ступеньки из деревянных планок) и крепко опираясь ногами на нижние выбленки, Марков медленно поднимался к рею. Ему казалось, что шхуна покачивалась на небольших волнах, а море поднималось к мачте, хотя должно было быть наоборот.
       Боцман крикнул ему, чтобы он, переступая ногами по пертам и, навалившись животом на рей, передвигался от мачты к ноку рея; где был виден выскочивший из паза проклятый ракс. Подобравшись через три метра к перекосившемуся ползунку, он левую руку просунул в кожаный жесткий манжет сверху рея, а правой рукой, зажавши крепче свайку, стал ставить ракс на место.
       Холодный ветер задирал низ фуфайки и ледяными пальцами гладил спину!
       Руки в перчатках мёрзли, и пальцы сгибались не очень охотно!
       Марков думал: "А если бы на Севере пришлось работать, в плохую погоду и так же на высоте, и в хорошую качку? Это как тигрицу целовать - страху много, а удовольствия никакого!".
       Боцман быстро поставил ракс на место и ждал, когда Марков закончит свою работу.
       Наконец-то ракс стал на место и, облегчённо вздохнув и беззлобно выругавшись, Марков спустился на палубу, ощущая предательскую дрожь в ногах и, ничуть не боясь признаться в пережитом, пошутил:
       - У меня, Тимофеевич, в коленках газированная вода бегает. В машинном отделении, слава богу, нет ни вант, ни проклятых брифоков, тепло, и теперь пусть на мачту другие лезут!
       Боцман засмеялся, раскурил свою знаменитую трубку, прикрывая ладонями огонёк спички, и негромко сказал "вперёдсмотрящему":
       - Это, Виталий, мелочи жизни. Вот когда объявят аврал да ещё в шторм, да ещё в дождь, да ещё ночью, когда на палубе ни черта не видно, а шхуну кидает на 30-40 градусов с борта на борт, тогда-то и поймёшь: на мачту слазить в спокойную погоду - это детсад!
       Боцман, как человек, был Маркову симпатичен, да ещё и моряк настоящий.
       Он рассказывал, как в 1949 году перегонял "Комету" из Финляндии, построившей шхуну в счёт военных репараций после войны на Дальний Восток, через Балтику, Северное море, Атлантику. По дороге они заходили подремонтироваться в Фуншал, на острове Мадейра, а затем через Панамский канал и Гавайские острова Тихим океаном прошли в Японское море. Вот уже три года носит его нелёгкая на "Комете" по Охотскому сволочному морю и Тихому океану на Камчатку, Сахалин, Курилы.
       Как они дрейфовали во льдах залива Шелехова, не сумев пробиться в Наяхан, где, как в Калифорнии, пятнадцатиметровые отливы и приливы.
       И всё это на деревянном корыте со слабым движком, с самыми примитивными удобствами и комфортом, где проблемой было поесть, так как в кают-компании помещалось только восемь человек, а в экипаже шестнадцать.
       Как они работали с погрузкой и выгрузкой на рейдах забытых богом и людьми посёлков, где пили от аванса до получки, с кровавыми разборками русских и корейцев, деливших непонятно что, ибо и те и другие были нищими рыбаками на старых добитых сейнерах и мотоботах - "кавасаках".
       На пути "Кометы" изредка встречались чёрные, в темно-красных пятнах сурика, пароходы со шлейфом грязно-серого дыма из высоких дымовых труб, приземистые, небольшие теплоходы с белыми надстройками, сейнеры с ржавыми бортами, средние рыболовные траулеры "логгеры". О каждом из них надо сообщать на мостик, так как со всеми судами надо было, как положено, расходиться левыми бортами.
       Паруса стояли ровно, с выпуклыми, без морщин, сферами бело-серых крыльев, которые несли шхуну семиузловым ходом, вычерчивая в небе клотиками мачт иероглифы, и выпущенная за кормой на лаглине вертушка чётко отмечала на счётчике пройденный путь. По левому борту, встречным курсом прошёл танкер "Дальвстрой", выкрашенный шаровой (серой) краской, с жёлтыми носовой и кормовой надстройками.
       Экипаж танкера - все свободные от вахт - стояли у фальшборта и с интересом наблюдали за парусником, редким зрелищем в настоящее время, который, кренясь на правый борт, легко скользил по морщинистой глади Татарского пролива. Парусник напоминал о далёком прошлом парусного флота, в своё время открывшему человечеству всю красоту, а иногда и ужас далёких стран и континентов.
       Погода на удивление была хорошей, с неба, на котором плыли небольшие белые облака, ярко светило нежаркое весеннее солнце, вспыхивая яркими бликами на волнах и окрасив мрачные воды пролива в бледно-зелёный цвет, с тёмной синевой на горизонте.
       Тем более это было непривычно для славящегося своей непредсказуемостью пролива с бурными хаотичными течениями, сильными туманами, холодными шквалистыми ветрами.
       Пролив был опасен, особенно у берегов своими скрытыми под водой рифами, разбросанными повсюду небольшими скалистыми, безлюдными островками. Единственным достоинством Татарского пролива была свободная от перечисленных опасностей широкая водная гладь в судоходной его части.
       Третьи сутки шхуна шла под парусами, честно печатая свои сто восемьдесят миль в сутки, и ровный четырёхбальный норд-ост добросовестно гнал её к уже не очень далёкому порту Владивостоку.
       Судовых работ было немного, в основном занимались "косметикой", подготавливая шхуну к приходу в порт.
       "Ну, если так будет продолжаться до прихода шхуны во Владивосток, значит, на паруснике жить ещё можно - думал Марков, - да под парусами и идти приятно: тихо, мирно, никто никого не подгоняет, только лёгкий посвист ветра в такелаже".
       Оказалось, радоваться ещё рано, а Татарский пролив видимо решил, что он и так уже много сделал хорошего: подарил четверо суток спокойного плавания.
       Мотористы запустили дизель-генератор. И сорокасильный 4Ч10,5/13, немного повредничав, выдал на электрощит нормальное электропитание. Зажгли отличительные огни, зелёный и красный, и под кормовым флагштоком гакабортный белый огонь.
       В рулевой рубке единственным светлым пятном была небольшая лампочка, освещавшая картушку компаса, плавающего в спиртовом растворе.
       Главное и основное морское правило гласит: "Считай себя ближе к опасности".
       И, решив его не нарушать, капитан подстраховался и приказал уменьшить парусность.
       Грот, фок и брифок были взяты на рифы, и только бизань и кливера ловили полный ветер своими косыми крыльями.
       "Комете" было без разницы - придти днём раньше или позже. Груза, не считая балласта, не было, "Болиндер" был готов к запуску, поэтому после небольшого "аврала" все свободные от вахты "мореманы" собрались на баке и, рассевшись возле обреза с водой, покуривали, оживлённо беседуя.
      
       М О Р С К И Е Б А Й К И
      
       Темы были, конечно, самые разные: начиная с войны в Корее до зарплаты в разных морских "конторах". Никто не оспаривал мнения Ахмеда, что самые высокие ставки на ДВК были в "Дальвстрое", самой крупной организации в подчинении у МВД, живущей и процветающей за счёт рабского труда сотен тысяч заключённых.
       Ставки самые высокие и матросы на "Дальвстроевских" судах получали не по 610 рублей, а по 760 рублей, плюс надбавка за "вредность". Но возить из Ванино или Находки в трюмах сухогрузов зеков (заключённых) дело было не из самых престижных.
      
       (СПРАВКА:
       Заработная плата молодого специалиста-инженера составляла 900-1000 рублей, старшего инженера - 1200-1300 рублей. Секретарь райкома КПСС получал 1500 рублей в месяц. Оклад союзного министра не превышал 5000 рублей. Покупательная способность 10 рублей по продуктам питания и товарам народного потребления была выше покупательной способности американского доллара в 1,58 раза (и это при практически бесплатных жилье, лечении, домах отдыха и т.д.).
       Наименование продуктов и товаров / цены в сталинских рублях 1947 г. / 1953 г.
       Хлеб белый и хлебобулочные изделия (1 кг) ... 5, 5 руб. / 3 руб.
       Хлеб чёрный ... 3 руб. / 1 руб. Мясо (говядина) ... 30 руб. / 12, 5 руб.
       Рыба (судак) ... 12 руб. / 7, 1 руб.
       Молоко (1 л) ... 3 руб. / 2, 24 руб.
       Масло сливочное ... 64 руб. / 27, 8 руб.
       Яйца (десяток) ... 12 руб. / 8, 35 руб.
       Сахар-рафинад ... 15 руб. / 9, 4 руб.
       Масло растительное ... 30 руб. / 17 руб.
       Водка ... 60 руб. / 22, 8 руб.
       Пиво (0, 6 л) ... 5 руб. / 2, 96 руб.
       Банка крабов ... 20 руб. / 4, 3 руб.
       Автомобиль "Победа" ... - / 16000 руб.
       Автомобиль "Москвич" ... - / 9000 руб.
       Обувь (пара, в среднем) ... 260 руб. / 188, 5 руб.
       Ситец (1 м) ... 10, 1 руб. / 6, 1 руб.
       Шерстяная ткань (1 м) ... 269 руб. / 113 руб.
       Шёлк натуральный ... 137 руб. / 100 руб.
       Стоимость продовольственной корзины в месяц ... 1130 руб. / 510 руб.
       Марков своими глазами видел это жуткое зрелище и рассказал следующую историю.
       Они стояли в Нагаево на теплоходе "Немирович-Данченко", принимая уголь в бункера, а чёрная громада "Минска" стояла по носу его судна, выгружая заключённых.
       Свирепые овчарки рвались с поводков у конвоиров.
       Зеков, сходящих по трапу с судна, укладывали по пятнадцать человек на промороженный бетон лицом вниз, считали. Сдавая задним ходом, подходили крытые грузовики, в которые залезали зеки, обзывая конвойных самыми грязными ругательствами. Ежели какой-либо горемыка не мог сам сесть в машину, конвоиры грубо забрасывали беднягу в кузов, затем ставили решётку, два бойца с автоматами и собаки устраивались у заднего борта, и машина уходила в Магадан.
       Там на пересылке их сортировали, отправляя в лагеря и командировки.
       Марков ещё удивился, увидев, как от заключённых валил пар.
       "Почему бы это, - думал он, - в трюмах холодно?".
       На "Минске" (он пришёл на борт во время выгрузки купить в ларьке сигарет) коллеги ему рассказали, в чём было дело.
       В третьем трюме на "Минске" зеки подняли бунт, скорее от безысходности, чем по какой-нибудь важной причине, и начальник конвоя попросил капитана открыть паротушение в трюм. В трюм по перфорированным трубам подали пар из судовой паровой системы, под давлением в 16 атмосфер и с температурой порядка двухсот градусов.
       Пар сконденсировался и из отверстий труб начал брызгать кипяток.
       Сколько человек ошпарили, неизвестно, но теперь Марков понял, почему зеки выгружались в облаках пара.
       "Дальвстроевская" тема была всем знакома, и матрос Федько не выдержав напора желания поделиться тем, что он тоже знал, начал своё повествование:
       -Транспорт "Декабрист" шёл в Анадырь из Находки.
       Но его перебил Марков.
       - Это, по-моему, пароход типа "Либерти", их американцы за время второй мировой войны построили 2710 единиц, Великобритания получила 200, а Советский Союз 40 пароходов, в основном для Дальневосточного пароходства.
       Длина судна 134 метра, ширина 17 метров, дедвейт 10860 тонн, водоизмещение 14360 тонн, валовая вместимость 7236 тонн. Главная паровая машина мощностью 2500 лошадей, скорость 11 узлов.
      
       (СПРАВКА:
      
       Строительство первого судна "Либерти" продолжалось 245 суток.
       Благодаря принятым мерам по модернизации, расширению судостроительного производства и усовершенствованию технологии удалось значительно сократить сроки постройки. Двадцатое судно потребовало 120 суток, пятидесятое - 58 суток.
       На новой верфи Бетлехем-Фэрфиелд в течение первого года в среднем спускала на воду до 5 судов "Либерти" в месяц.
       В августе 1942 года на воду было спущено 20 судов.
       К этому времени Портлендская верфь обеспечивала спуск на воду ежемесячно 6 судов.
       В сентябре она тоже установила своеобразный рекорд: судно "Табите Браун" было спущено на воду через 10 суток после закладки и полностью закончено ещё через 5 суток.
       Абсолютный рекорд был поставлен на верфи в Ричмонде.
       Судно "Роберт К. Пири" сошло со стапеля через 4 суток 15 часов 30 мин. после закладки.
      
       0x01 graphic
       ТРАНСПОРТ ТИПА "ЛИБЕРТИ"
      
       Федько, выслушав Маркова, продолжал свой рассказ.
       - На "Декабристе" мы везли 1500 "власовцев" и других врагов народа. Пароход подходил к мысу Лопатке, южной оконечности Камчатки. Услышали один выстрел по корме, потом второй - по носу, вилка, и пароход застопорил ход. А куда денешься? Потопят вместе с экипажем и привет! Что было с заключёнными - неизвестно. Их выгрузили и куда-то погнали, а может, где-нибудь из пулемётов порезали в каком-нибудь овраге, Бог его знает. С команды взяли подписку о полном молчании, иначе срок! Все подписали, а кому охота золото на Колыме мыть?
       Постепенно разговор свернул в другое русло с уклоном к комическим происшествиям, и в разговор снова вступил Марков, которому было тоже кое-что рассказать.
       Закурив свой "Опал" он начал излагать приключившуюся с ним историю.
       - В 1950 году я кочегарил на "Володарском", лесовозе на 4000 тонн. Практику проходил после третьего курса Мортехникума.
       Вышли из ремонта и в балласте пошли на родину Тимофеевича, в Онегу.
       Взяли лес кругляк, но в трюма всё не влезло, и часть брёвен разместили, как и положено на лесовозах, на палубе. Принайтовили всё и поползли в Мурманск. Машина была слабая, всего 750 лошадей, и ход тоже восемь узлов, если ветер в корму дует. Вышли из Белого моря и, не успев обогнуть мыс "Святой нос", получили семибальный шторм с норд-веста. Баренцево море очень серьёзный водоём. Тимофеевич может это подтвердить. Начало нас качать под 30 градусов, хода почти нет, ветер по зубам, ящики из рундуков вылетают, как снаряды, а что делалось в кочегарке?
       Долго рассказывать. Всё это было в порядке вещей, на то и шторм, но самая гадость случилась позже. Где-то на траверзе Териберки ослабли найтовы кормового каравана. Закрепить было нельзя. Брёвна двигались от качки, и посылать туда матросов было бы безумием. Их бы задавило или ноги переломало, ну и тому подобное.
       Цепи и тросы не выдержали, лопнули, и сотни кубов кругляка пошли за борт, сломав на правом борту стойки и калеча фальшборт.
       Дифферент на нос увеличился, и пароход сел носом почти до клюзов, и мы пошли "свиньёй". Вода через люки попала в бункера с углём. Так вот, уголь гореть не хочет, в топках котлов крысы бегают, а тут ещё и котловой вентилятор накрылся.
       Шторм быстро кончился, только зыбь осталась, и мы кое-как подгребли к Кольскому заливу. Прошли остров Кильдин, Полярное. Был прилив, и мы кое-как добрались до Североморска. Я сменился с вахты, вышел на палубу, а на рейде - красота!
       Стоят крейсера, эсминцы, подняли флаги расцвечивания, а мы ползём мимо них. Оказывается, был праздник, день Военно-Морского Флота, но нам было не до него.
       Прошли Росту, и вышли на рейд Мурманска, тут тоже стояли сторожевики и подлодки. Они дали салют фейерверками, всё вокруг засияло, и мы на этом торжестве выглядели совсем дико. Когда вышли из ремонта, не красились, борта - где чёрные, где в сурике, из под кормы фонтаны брызг. Винт полностью не загружен, из дымовой трубы валит чёрный дым, да ещё сидим по клюзы - "свиньёй". К борту подскочил военный катер, с него начали кричать, чтобы судно ушло с рейда. Капитан наш, Нелепов, он всю войну гонял караваны из Америки, в мегафон им тоже кричит, что хода почти нет, идём "свиньёй", кормовой караван с брёвнами ушёл в море, давайте буксиры, и пусть нас ставят к причалу. Вояки подогнали два морских буксира, взяли нас за ноздри и кое-как в порту пришвартовали. Потом в Мурманске моряки шутили, дескать "Володарского" Северный флот громко приветствовал за его "героизм". Им-то смех, а нам - слёзы!
       Марков подметил одну особенность в рассказах моряков: в самых печальных моментах обязательно проскальзывал юмор, так уж было принято.
       - Ну ладно, вы травите, а я пойду койку рихтовать, ведь не зря на флоте говорят - от сна ещё никто не умирал, но, правда, и не поумнел!
       Очередная ночь прошла спокойно, без судовых тревог и авралов.
      
       0x01 graphic
       Б Е С П О К О Й Н Ы Й П Р О Л И В
       Утром пролив начал показывать свой зловредный норов, нагнав восточным ветром низкую облачность, а потом, затянув поблекшее небо быстро летящими тёмно-серыми тучами, водную гладь взболтал короткими злыми волнами.
       И вместо длинных, пологих волн образовалась, так называемая, толчея.
       "Комета" пока ещё шла под зарифленными парусами в галфвинд (направление ветра, перпендикулярное какому-нибудь борту) или вполветра, уже не покачиваясь плавно, а дёргалась и вздрагивала всем корпусом на беспорядочной толчее.
       Капитан о чём-то переговорил с Чифом в ходовой рубке и тот, выйдя на палубу, подозвал к себе боцмана. Тимофеевич подошёл к нему, выслушал "чифа" и, подойдя к вахтенным матросам, стоящим возле грот-мачты, распорядился:
       "Убрать с палубы всё лишнее! Что не нужно - спустить во второй трюм, по судну не расползаться, собраться возле надстройки. Маркову - на бак, подменить Ахмеда, его поставят к штурвалу. И быть особенно внимательным ввиду плохой видимости".
       Шхуна шла пока ещё левым галсом, но моторист Коля уже перекрыл регистром левую выхлопную трубу для работы на правую выхлопную трубу.
       Стармех доложил капитану:
       "Можно запускать дизель, а бизань надо поставить ближе к середине, а то можем сильно закоптить выхлопом".
       Потравили правые шкоты, выбрали слабину и в левых шкотах, закрепив их на битенгах.
       Ветер начал свежеть, и "вперёдсмотрящему" становилось неуютно на своём важном и почётном месте.
       По носу было чисто, судов не было, и только далеко впереди шёл этим же курсом какой-то сухогруз.
       Ветер начал всё чаще и чаще менять направление, но пока ещё дул в левый борт.
       И "Комета", вздрагивая на небольшой, крупной волне, по-прежнему шла своим курсом. Подошло время обеда.
       П О Ж А Р
      
       Маркова подменил матрос Федько, уже пообедавший, и он направился в кают-компанию.
       Но поесть густого супа из пшена и сушёного картофеля никому не удалось.
       От сильного удара шхуна вздрогнула, и после толчка послышался шипящий ревущий звук. Все выскочили на палубу и увидели жуткое зрелище.
       Из выхлопной трубы дизеля на правой стороне верха надстройки вырывались ревущие языки пламени, перевитые клубами чёрного вонючего дыма.
       Марков быстро снял с боковой стенки рубки пенный огнетушитель, ударил бойком по палубе и, вскочив на широкий планширь фальшборта, начал сбивать пенной струёй огонь с торца трубы. Всё это он проделал без раздумий, чётко понимая, что чем быстрей он собьёт пламя, тем меньше опасность пожара на деревянном судне.
       Пожарную тревогу никто не играл, все, понимая опасность пожара, быстро достали из второго трюма ручную пожарную помпу "разлуку" и, раскатав в темпе шланг, подали воду на палубу.
       Радист Бойко, схватив огнетушитель, видимо плохо соображая и не "врубившись" в обстановку, поливал пеной "лихих" пожарников, получая в ответ самые нелестные характеристики своей особы.
       Шхуна резко накренилась на левый борт, и Марков с ужасом почувствовал свой "конец" при падении за борт (руки были заняты огнетушителем).
       В этот момент чьи-то сильные руки вцепились в его фуфайку и удержали на палубе.
       Внутри у него ещё всё дрожало, он даже не смог сказать "спасибо" стармеху, выручившему его из беды. Огнетушитель булькнул за борт, сделав своё противопожарное дело, но огонь уже был погашен, и только чёрный нефтяной дым ещё валил из трубы.
       Разбор "полётов" показал - виноваты мотористы.
       "Болиндер" не желал запускаться, и все попытки вдохнуть в него жизнь долго были безуспешны, так как в выхлопной коллектор напустили нефть. Когда дизель дал вспышку, нефть загорелась, и шхуну спасло лишь одно: ветер дул с левой стороны и пламя относило от шхуны, а не наоборот.
       Сорок пять минут в машинное отделение спуститься было нельзя, оно было наполнено дымом и копотью.
       "Комета" в это время, рыская и раскачиваясь, шла более или менее по курсу благодаря остовому ветру, прекратившего (видимо по воле Николая Угодника - покровителя моряков), заходить порывами с одного румба на другой.
       Разбросанный по палубе пожарный инвентарь убрали. И пропахшие дымом огнеборцы смогли, наконец, съесть остывший обед.
       Двигатель запустили и, почавкивая на малых оборотах, он худо-бедно помогал "Комете" идти вперёд. Прошли ещё одни сутки.
       Проливу надоело быть благосклонным к шхуне, и он решил показать, какой он есть на самом деле. Холодный, резкий шквалистый ветер зашёл с носа, затем резко перебросился к корме - и заполоскавший грот, зацепившийся шкаториной за выбленку вант грот-мачты, лопнул с оглушительным пушечным грохотом.
       На отстое парусные суда обычно сдавали всю парусину на тёплые или сухие склады.
       Паруса "Кометы", пролежавшие всю зиму в сырых, холодных трюмах, подгнили и потеряли прочность.
       В порту Маго сдать на хранение было некуда, и теперь результат был налицо. Не успели отмучиться с гротом, сворачивая, скатывая, привязывая его к гику и мачте, как заполоскал и шквалом был разорван брифок.
       Его надо было убрать раньше, но просто не "дошли руки". Вся матросская братия во главе с Тимофеевичем накинулась на брифок, собирая вместе "до кучи" длинные ленты парусины и крепя их к фок-мачте.
       "Комета" шла под зарифленным фоком, бизанью и кливерами, плохо держась на курсе и мучая рулевых (одному рулевому трудно было удерживать по курсу рыскающую шхуну). В такие погоды ему помогал вахтенный штурман.
       Ночью порвало фок и поднятая по авралу команда, в дождливом мраке, под холодным порывистым ветром, в мокрых, не успевших высохнуть перчатках, крепила, вязала, собирала жёсткий мокрый брезент, сопровождая все действия самой разнообразной руганью, которая мистически помогала в такие моменты.
       К утру ветер зашёл на фордевинд, и бизань пришлось тоже спустить, от неё теперь было мало толку, оставив одни кливера, помогающие удерживать шхуну на курсе.
       "Болиндер" работал ровно, без проблем, ну а матросам пришлось нелегко.
       На палубе была громадная куча гнилого брезента, не считая мокрых рваных снастей, перепутанных и скрюченных в самые невероятные узлы.
       Ничего не поднимавшие, ничего не крепившие, они превратились в паутину ненужных "верёвок". Всю эту рвань нужно было свернуть, скатать, сложить, снасти перебрать и ещё годные к работе свернуть в бухты и спустить в трюм, в надежде отремонтировать и привести в порядок.
       Это нужно было сделать для того, чтобы "Комета" снова получила свои крылья и опять превратилась, как гадкий утёнок, из самоходной баржи в парусно-моторную шхуну, как
       ей и полагалось быть, прежде чем пойти на дрова.
       Маркову как-то было и немного жаль этого худосочного потомка "Пленителей морей", нёсших белые пирамиды парусов на стройных высоких мачтах, с гордыми названиями: "Летящее облако", "Катти Сарк", "Молния", славной плеяды чайных и шерстяных клиперов, с лихими капитанами, выжимавшими при попутном ветре до двадцати узлов. Они говорили: "Выйдя из Шанхая, мы ныряли в волну и через три месяца снова выныривали в Ла-Манше".
      
       П Р И Х О Д В О В Л А Д И В О С Т О К
      
       Прошли мыс Поворотный, оставили с правого борта остров Аскольд, и утром шхуна входила на рейд бухты Деомид. А за сопками, отражаясь текучими бликами в спокойной воде, уже был Дальневосточный Сан-Франциско, славный город-порт Владивосток.
      
       0x01 graphic
      
       Бухта была забита самыми различными судами, начиная от громадных чёрных коробок краболовов, до ржавых сейнеров и средних рыболовных траулеров. Несколько пароходов стояли у причалов на ремонте и в отстое. Среди этого скопища судов Марков увидел свой первый пароход на Дальнем Востоке со звонким наименованием "Немирович-Данченко", на котором он плавал машинистом 1-го класса почти целый год. Двухтысячник, с нелепой надстройкой, тонкой, макаронной дымовой трубой и грязно-жёлтыми мачтами с одной грузовой стрелой. Судно мирно стояло у причала и разрисовывало копотью небо.
       Рядом стоял ревизор и Марков, показывая на свой бывший пароход, усмехнулся:
       - Знаешь, Иванович, о таких коробках в Одессе говорят:
       "О! Этот мне пароход. Двухмачтовый, однопалубный, команда - банда, один боцман человек. Да и то, когда разберешься - свинья".
       - Мы называли его "Геморович-Данченко" - помнишь ураган пятьдесят первого года, осенью? Тогда ещё погибли два сахалинских сухогруза и наш Моротделовский пароход "Иня" тоже приказал долго жить, никто не спасся. Мы на этом "Немирович - Данченко" девять суток штормовали и пришли во Владивосток без шлюпок, вентиляторов и всего того, что было на палубе, даже "курятник" на рострах, где была столовая команды, тоже смыло в море вместе с мисками и ложками. Но мы чистенькие, вымытые ошвартовались возле Эгершельда. Так вот с ним была ещё одна история. Рассказать?
       - Стал на четыре якоря, так трави до жвака-галса, - улыбаясь, поощрил ревизор.
       - В 1946 году наши перегонщики получали в Гамбурге трофейные суда.
       Конечно, союзники успели хорошие суда разобрать, а наши, как всегда, телились.
       Единственное судно - это турбоэлектроход "Молотов", который успели забрать.
       Ходок ещё тот: шесть узлов, на угле, машина 650 лошадей, переборки без обшивки, пробка, столовой команды не было, так на рострах слепили курятник.
       Те, кто приехал в Гамбург раньше, оседлали "Молотов", а тем, кто приехал позже, достались "Немирович-Данченко" и такой же металлолом "Лазарь Куников".
       "Молотов" за двадцать двое суток пролетел через Суэц до Владивостока, а мой "Геморрой - Данченко" шёл туда почти полгода.
       Бункеровался в каждом порту - воду, продукты, в машине 55 градусов, хорошо штормов приличных не было, но это всё мелочи.
       Вот когда получали валюту, то перегонщики "Молотова" рвали перья на голове и где только удобнее. Получить валюту за двадцать дней или за полгода - это, как говорят в Одессе, две большие разницы.
       К "Комете" подошёл портнадзор на "Дальвдоке" и передал распоряжение - капитану идти к месту стоянки в бухте Золотой Рог в самом его конце, а просторечии - "Гнилой угол".
       "Комета" вошла в бухту и, пройдя малым ходом мимо холодильника и причалов "Востокрыбхолода" с ошвартованными на них белокорпусными рефрижераторами с надстройками, подошла к месту стоянки.
       Свободных причалов не было. Отдав правый якорь "Комета", отражаясь в зелёной воде бухты, закончила свою "Одиссею".
      
       0x01 graphic
       ПАНОРАМА ПОРТА ВЛАДИВОСТОК
      
       Остановили дизель, и на шхуне стало как-то непривычно тихо.
       Марков сдал боцману судовое имущество, и единственное, с чем он расставался с сожалением - это сдача ножа, сталь которого без ущерба могла рубить гвозди.
       Получив у чифа необходимые "бумаги", кроме расчёта, Марков взял у Ахмеда "под ей-богу" две бутылки водки, пару банок рыбных консервов и другую нехитрую закуску.
       Всё это он поставил на стол в кубрике, а потом пригласил коллег и Тимофеевича на прощальный банкет. Когда допивали последний стакан, Марков извинился перед боцманом.
       - Прости, боцман, если что не так!
       - Пусть тебя Бог простит, как я тебя прощаю, - на полном серьёзе, без тени насмешки отозвался боцман, попыхивая трубкой.
       Спустили вельбот, так как капитан отправлялся в Моротдел по своим делам.
       И, по просьбе "вперёдсмотрящего", его прихватят с собой.
       Слёз при расставании с "Кометой" не было.
       Марков поднялся в рулевую рубку и ещё раз оглядел "Комету".
       С высоты мостика плавными очертаниями корпуса разлеглась шхуна.
       Деревянная, яично-жёлтая палуба шхуны, была прочерчена чёткими штрихами пазов. Квадраты трюмов, обтянутые серым брезентом, перечёркивались окрашенными оранжевым суриком шинами. На высоте, фор - марсе, виднелась скрюченная фигура матроса, который работал на рее, ловко орудуя стальной свайкой.
       Кокша Фроська, в нарушении всех правил, сидела на широком планшире и чистила в зелёное эмалированное ведро картошку. Из трубы камбуза вился серый дымок.
       "Аркадская идиллия", - с иронией подумал Марков, - тоже мне, "пенители морей!".
       - Семь футов чистой воды под килём, - пожелал им бывший матрос, спускаясь по штормтрапу в шлюпку.
       З А К Л Ю Ч Е Н И Е
      
       В Моротдел он не пошёл, решил пойти утром и переночевал у приятеля Володи, кока с "Кижуча", а там он появился на другой день.
       Зашёл в отдел кадров, предъявил инспектору "бумаги" с "Кометы", командировочное удостоверение и направление на буксир "КИМ".
       Выслушав Маркова, инспектор раскрыл папку с приказами по Моротделу и распорядился:
       "Завтра получишь у Вадима Сергеевича направление на пароход "Иван Сеченов" четвёртым механиком.
       Пароход сейчас в Петропавловске на ремонте, скоро выходит с завода. Сейчас в бухгалтерии получи расчёт по "Комете", капитан сдал платёжки, а завтра получишь командировочные. Приказ утром будет у инспектора. Можешь быть свободен".
       Получив в кассе деньги, Марков, выйдя из неказистого, одноэтажного здания Моротдела, вслух сказал сам себе:
       "Ну что же, начнём нормальную жизнь, как и полагается белому человеку, а в Африке негры пусть заботятся о себе сами".
       Проходя мимо, кто-то из моряков сказал Маркову:
       - У тебя видно крыша поехала, сам с собой разговариваешь!
       - С Вами поработаешь, вообще без неё останешься, - отшутился Марков.
       Он закурил, и перед его глазами раскинулась прекрасная бухта Золотой Рог с её серо-голубыми эсминцами, белоснежными пассажирскими лайнерами и рефрижераторами, чёрными тушами сухогрузов. Всё это отражалось в зелёной воде прославленной бухты, и сердце щемило от радости жизни, чувства молодости и неудовлетворённых желаний.
       "Комета" оставила свой след в его жизни, и пройденный вместе с ней перегон навсегда останется в его памяти.
      
       Анатолий Акулов
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      

  • Оставить комментарий
  • © Copyright Акулов Анатолий (tichorezky42@rambler.ru)
  • Обновлено: 16/03/2013. 89k. Статистика.
  • Рассказ: Проза
  •  Ваша оценка:

    Связаться с программистом сайта.