Если бы только человек не происходил от обезьяны... Но сейчас уже ничего не поправить...
ДИКТАТ ТВОРЧЕСТВА И СМИРЕНИЕ ТВОРЦА
Творчество приходит за чтением, за рулём, за бритьём, дома, на прогулке и на работе, в тишине и в шуме и не приходит при этих же обстоятельствах. Оно накрывает во сне, в позе миссионера или на ковре у начальника, и всякий раз оно диктует не то, что ждёшь. Оно всегда неожиданно, и ты вынужден мириться с тем, что оно начитывает, хотя бы и был с этим не согласен.
СПУТНИКИ И ПОПУТЧИКИ
"Мысль висит на кончике пера", - чёрта с два она висит! Перо давно засохло и ничего не выводит.
Тогда повторюсь: книги я любил не только читать, но и обладать ими - осязать, рассматривать, поглаживать, сжимать, словно женскую плоть. Я любил их читать изнутри и снаружи. На полочке. Заглавия на корешке. Так я одолел всего Гомера, Монтеня, Ренана, Канта, Платона, да мало ли кого? Того же Музиля, Шопенгауэра. Ах, какой бы из меня мог выйти читатель Шопенгауэра! - минское полуторатысячестраничное издание 1998 года просто на загляденье! Изредка среди томиков Набокова и Ницше мне виделись корешки моих собственных книг: "Горе", "Звук тишины", "Нескромный талант" и др. Но книги реальные, не призрачные, никогда не обманывали моих ожиданий, в отличие от обладательниц податливой плоти.
ВДОХНОВЕНИЕ ГРАФОМАНА
Если для гения результатом вдохновения является проникновенное творчество, то для графомана - его вдохновенное молчание.
Хотя классическая литература, когда за неё стали давать Нобелевскую премию, завершила своё существование.
КНИГОЛЮБЫ И БИБЛИОФИЛЫ
В Советском Союзе общества книголюбов были разрешены официально. Книголюбы были никому не опасны. Они иногда собирались вместе, снимали с полки какую-нибудь книгу и потом долго говорили о ней. Иное дело - библиофилы. Они разрешены не были. Библиофилы были профессиональными читателями. Они вместе не собирались, хотя также снимали с полки книги, но долгих речей при этом не произносили и книги обратно на полку не ставили. На свою беду Гладков был библиофилом, а не книголюбом. Советское государство боролось с такими, как он.
Это был фрагмент из книги "Ex tibris". Её никто никогда не стибрит. Современному человеку трудно постичь нюансы профессионального чтения и необходимость тибрить книги. Тем более в эпоху гипертекста, когда не осталось ни книголюбов, ни библиофилов, непросто понять, зачем тибрить друг у друга книги?
ПОБЕДА
Спасибо деду за победу!" - тут и там виднеются горделивые надписи на "бэхах", "мерсах", "опелях" и "фольксах".
СТОРОЖ БРАТУ СВОЕМУ
В студию передачи "Жди меня" входит гость: "Здравствуйте! Меня зовут Каин. Я ищу своего брата Авеля".
КОНТРАМАРКА В АНАТОМИЧЕСКИЙ ТЕАТР
Я обращался за медицинской помощью ко всем мыслимым специалистам, кроме разве что патологоанатомов.
ПОСМЕРТНАЯ МАСКА УЧАСТИЯ
Мат придаёт силу слабому, гордость - униженному, славу - обездоленному, отвагу - малодушному, честь - поверженному, харизматичность - интеллигентному.
БОГАТАЯ КУЛЬТУРА
Умер народ, а на его похоронах скопился другой. В Бисерове за многие века накопили богатую культуру горя, навыки траура.
НОВЫЙ ГОД
Не люблю его. Ценю его томительное ожидание, предвкушаю его. Люблю его суетливое преддверие, подарочное приготовление. А сам Новый год с зевотой, унылым желудком, с занудным Путиным и прочей псевдопраздничной тягомотиной - нет, не люблю.
ПЕРВОЕ КРИТИЧЕСКОЕ ВЫСТУПЛЕНИЕ МОИХ СЛУШАТЕЛЕЙ
Из воспоминаний о детском садике сохранилось следующее: все готовятся к весеннему утреннику, и мне тоже дали выучить какие-то стишки. Я их как следует вызубрил и бодро, с воодушевлением рассказал на празднике:
"Уходи, мороз косматый,
Слышишь, старый, или нет?
И над садом, и над хатой
Голубой весенний свет".
Пока я их рассказывал, наша нянечка, стоявшая тут же, прыснула со смеху: "Вот ведь, давно ли они пели песни Деду Морозу:
"Здравствуй, Дедушка Мороз,
Борода из ваты,
Ты подарки нам принёс?
Очень ждут ребята".
А сейчас уже гонят его!" Я недавно поинтересовался, чьи стихи о косматом Морозе вызвали такую реакцию на детскую непоследовательность. Оказывается, их написал Якуб Колас.
ВОСТОК - ДЕЛО НЕПОВОРОТЛИВОЕ
Женщина Востока должна следовать в нескольких шагах позади мужчины. Не знаю, не знаю. По мне так сзади разглядывать её несравненно удобнее, чем оглядываясь назад.
МЕЛКИЕ ЛАВОЧНИКИ
Наши предки говорили: вот при Сталине был порядок! Наши потомки будут говорить: вот при Путине был порядок! Счастлива та страна, которая не грезит о порядке ни в прошлом, ни в будущем. Чем больше мы имеем свобод, тем скорее нам хочется позабыть о мелких лавочниках, и тем скорее нам хочется порядка, или хотя бы лишь призрака порядка, того порядка, который в корне меняет наше представление о свободе, о порядке и о самих мелких лавочниках.
ПО ТУ СТОРОНУ ПРАВДЫ
УИК - Россия в миниатюре, где пофигизм большинства тяготеет над никому не нужной, какой-то неудобной, едва ли не диссидентской, только что не сволочной правдой одиночек.
С какой ненавистью смотрит электорат на эти сытые, эти холеные, эти самодовольные, эти лоснящиеся, эти ухмыляющиеся лица. В их глазах виден крест, тот крест, что в виде капитального хера впоследствии предстанет в их бюллетенях.
СВЕЖАЯ БАНАЛЬНОСТЬ
Пожалуй, стоило бы организовать конкурс самой выдающейся шаблонно-штампованной прозы. Оригинальность вполне устарела, современный вкус требует посредственности. Отличие только в том, что этот посредственный стиль надо заново выдумать, найти в нём новые нюансы и новую прелесть.
Все мои писания как-то утончённо-банальны.
ДЕМОКРАТИЯ ВСЕЯ РУСИ
Слабое звено России в её сильной авторитарной власти.
ЛГБТ
ЛГБТ - постмодернизм человечества.
ГЕНДЕРНАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ
Трансгендерный переход - один из способов борьбы с дискриминацией по половому признаку.
ДЕТИ
Все дети делятся на любимых и тех, перед кем родители испытывают чувство вины.
ГРИМАСЫ ИСТОРИИ
Простое, открытое русское лицо Есенина так напоминает всем нам хорошо знакомое лицо Джона Фитцджеральда Кеннеди.
РЕАЛИЗМ
Дмитрию Хворостовскому не жилось. Одни говорили, что уже умер, а другие опровергали. Опровергали-опровергали, а он взял и действительно умер.
СВЕТЛОЕ ПРОШЛОЕ
Диктатором движет детская наивная вера в светлое прошлое, которое он устремляет и в будущее.
ФИЛОСОФИЯ НИЩЕТЫ
Раньше сирые да убогие мыкали своё горе подле Божьей церквы, теперь же они создают краудфандинговые площадки вблизи офисов Сбербанка.
РУССКИЙ БИСМАРК
Владимир Путин - русский Отто Бисмарк. Величественно, конечно. Но сильный руководитель слабой страны - всё равно не оригинально. Её слабость - залог его силы, была бы Россия сильной, ей никакой Путин был бы не страшен.
СМАРТФОН И... ЕСЛИ ЭТО МОЖНО НАЗВАТЬ ЖИЗНЬЮ
Велосипедист едет по проезжей части, но смотрит не на дорогу, а на смартфон, ухитряясь держаться за руль одной рукой.
Двое влюблённых сидят на лавочке в обнимку. Им хорошо, оттого что каждый смотрит в свой смартфон.
Регулировщик на перекрёстке машет жезлом, показывая водителям направление движения, но сам при этом смотрит в смартфон.
Двое романтиков тёплым майским вечером сидят не берегу реки, но они любуются смартфонами, а не закатом.
Юная мама катит коляску с очаровательным малышом, она хранит улыбку Моны Лизы и новые снимки.
Бомж рассеянно смотрит в свой старенький гаджет, не в силах решить, куда ему двигаться дальше. А дальше уже некуда.
СВЕТЛОЙ ПАМЯТИ ФАДДЕЯ БУЛГАРИНА
Писательство подразумевает умение писать и умение устраивать свои литературные дела. И неизвестно, что сложнее.
КОРНЕЙ ЧУКОВСКИЙ И ФРАНЦ КАФКА
"Тараканище" Чуковского явно написан под впечатлением от чтения Кафки.
Вообще, если хотите, все эти обрывки мыслей ― не что иное как начатые, да так и недописанные книги, брошенные замыслы, не то лень, не то потерял интерес.
ИСКУССТВЕННЫЙ СВЕТ НА БУМАЖНЫХ ЦВЕТАХ
Книга из умственной и духовной пищи превратилась в элемент арт-дизайна, деталь ресторанного интерьера, стала продуманным излишеством, как ныне искусственная трава в горшках, как ранее арбалеты и турецкие сабли на стенах.
ЧИТАТЕЛЬСКИЙ ХОД
Почему не переходит дорогу этот мальчишка напротив? Он остановился у самой кромки и уставился в какой-то гаджет: не то планшет, не то смартфон, чёрт их дери! Навыдумывали всякой хрени, и теперь буквально шагу без неё люди не могут ступить. Пока машин нет, надо быстро переходить дорогу! А ещё такой маленький, лет десять-одиннадцать, а гаджет такой огромный... и толстый... и белый... Так это не гаджет, а книга! В потёмках я не сразу разглядел.
Вот это да! Давно я ничего подобного не видел! Чтобы книги читали прямо на ходу! При свете уличных фонарей! Да ещё дети! Они же совсем свихнулись со своими гаджетами, бледные, как покойники в голубоватом свечении их экранов!.. А я сейчас скажу, когда что-то подобное было. Году в 1975 или 1976, сорок три года назад.
И это был я сам. Стояло жаркое лето, вместо того, чтобы купаться в реке или играть с пацанами в футбол, я глотал книгу за книгой. Я запоем читал Фенимора Купера и не мог оторваться от книг. Было мне лет двенадцать-тринадцать. Я приходил в детский абонемент библиотеки им. А. С. Грина и подолгу рылся на книжных полках в поисках интересного, но интересного ничего не было: сказки, Сетон-Томпсон, про войну. А, вот, кажется, что-то интересное - книга потолще и совсем растрёпанная, это верный признак. Да, так и есть: Д. Фенимор Купер, "Следопыт, или На берегах Онтарио". Вот удача! Вот это то, что надо! Это вам не девчоночья "Пеппи Длинныйчулок"! Эта книга про того, про кого надо книга. Скорее на выдачу, пока никто другой не взял!
Книга должна быть возвращена не позднее, чем через две недели. Какие две недели? Я чуть не бегом несусь домой, и скорее читать! Некоторых страниц не хватает, а иллюстрации с индейцами вырезаны по контуру, так что на их месте красуется овальная дырка. Ну пусть так! Это лучше, чем совсем без страницы. Слова на месте пустоты можно додумать по смыслу. Чтение захватывает целиком, и всё бы ничего, но нестерпимый голод не даёт читать. Надо идти на обед к маме на работу, но и книги жалко.
Идти надо от Центрального рынка до завода "Маяк", это полчаса хода, зачем их терять зря? Тогда я беру книгу с собой и читаю прямо на ходу. Я иду как маньяк, как анти-следопыт, не замечая вокруг себя ничего. Я иду тем же маршрутом, что и современный мальчишка-книгочей, иду по ул. Володарского до Воровского, поворачиваю к ЦУМу. Народ пытается меня образумить, но я никого не замечаю. Я представляю собой ходячее чтение и ходячее недоразумение одновременно. Краем глаза я смотрю по сторонам, чтобы не столкнуться ни с кем. Не дойдя до ЦУМа, возле молочной кухни, я слышу, как прохожие подняли меня на смех, но мне нет дела. Я иду дальше, до столовой, встречаю маму, и перманентное чтение ненадолго прекращается. Пообедав, я таким же манером возвращаюсь домой, чтобы возобновить Купера, дойти до конца и убить чтение.
Что уж там такое завораживающее было в этой книге, заслуживающее столь благоговейного чтения, сейчас и не вспомнить. Какой-то ковчег, какие-то скальпы, делавары с ирокезами... Да я бы и не вспомнил ходячее чтение, если бы не этот странный мальчуган, этот бродячий сюжет, последний из могикан пешего книгочейства, замерший с книгой в руках перед пешеходным переходом, не в силах оторвать на скучные четырёхколёсные Pathfinder'ы заворожённого читательского взгляда.
Я вспомнил, каким насмешкам я сам тогда подвергся от пешеходов, и брюзжание по адресу молодёжи сменилось благодарностью к маленькому читателю.
Одна из составляющих творчества Гребенщикова ― приколы.
ГАЙДАЙ-ПАРК
Страшный Суд ― самый гуманный суд в мире!
ОТЦЫ И ДЕТИ
Одна из причин конфликта поколений ― нежелание отцов видеть в детях своё повторение, борьба с одинаковостью.
Ъ
Миша тоже при желании мог бы стать писателем, но то ли совесть ему не позволяет, то ли излишняя интеллигентность.
ПОТЕРЯННЫЙ АД
Заспорили как-то один писателишко да один председателишко, что важнее: Россия или Путин? Вот председателишко и говорит: "Путин ― это, значит, и есть Россия, стало быть, Путин, важнее". А писателишко ему в ответ: "Путин ― это не Россия, Путин ― это путь в Рай. А я скажу: не надо Рая, дайте Родину мою". А председателишко ему: "Это не ты сказал, это поэтишко сказал". "Ну к что ж из того? Я тоже, брат, в Рай не хочу, я в Россию, домой хочу". А ему председателишко в ответ: "А твоего лягушачьего согласия никто не будет спрашивать. Пойдёшь, как все, пыль подзаборная" (вредного свойства был человек). И пошла пыль подзаборная, гнида неуклюжая, харя невымытая в Рай. Идёт и думает, но только жалко вдруг стало писателишке своего вроде как заместо друга председателишку. Говорит он ему: "Что ж, ино еще побредем! Мы люди привышные, мы и в Раю претерпеть могим". И пошли они с фатализмом поверженных в Рай. А куда ещё им было идти? Им бы радоваться там, в Раю-то, так они и радовались, сколько могли. Но только глянули как-то с Небес, как там супостаты неверные корчатся в адовых муках. Ан, нет! Ведь до чего вредён народ! Они живут себе, как ни в чём ни бывало и ещё лучше прежнего загнивают. Никакой совести у людей нет.