Ансельм Людмила Николаевна
Moя любовь безмерна

Lib.ru/Современная: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Ансельм Людмила Николаевна (luanselm@yahoo.com)
  • Размещен: 18/03/2009, изменен: 18/03/2009. 71k. Статистика.
  • Пьеса; сценарий: Драматургия
  • Скачать FB2
    •  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    "Любовь моя безмерна" - строка из 115 сонета В. Шекспира. К кому обращено это признание? Всё связанное с сонетами - тайна, которую до сих пор разгадывают шекспироведы. Предлагаемая читателю пьеса отражает распространенную версию, согласно которой первые 126 сонетов В. Шекспир посвятил графу Саутгемптону, своему патрону. Адресат остальных 26 - некая "смуглая леди сонетов". "Смуглые красавицы" упоминаются также в некоторых пьесах В. Шекспира. В пьесе высказывается догадка относительно неведомой "леди". Тщательный анализ сонетов помогает проникнуть в психологический мир и эмоциональные переживания В. Шекспира.

    • Любовь моя безмерна...

    Людмила Ансельм

    10 Kenmore st. #206

    Boston, MA 02215

    617-859-0829

    luanselm@yahoo.com

       Copyright No 2008
       by L. Anselm

    ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

      

    Актеры, носящие имена героев шекспировских пьес,

    чьи роли они исполняли ранее:

       Фальстаф ("Генрих Четвертый")
       Меркуцио ("Ромео и Джульетта")
       Гамлет ("Гамлет")
      

    Актеры, исполнявшие женские роли

    в шекспировском театре:

      
       Уилсон - Офелия ("Гамлет")
       Сильвия ("Два веронца")
       Джульетта ("Ромео и Джульетта")
       Эдмонс - Джулия ("Два веронца")
       Розалинда ("Тщетные усилия любви")
      

    Актеры - прототипы исторических лиц:

      
       Поэт - Уильям Шекспир
       Граф - Граф Саутгемптон

    Другие персонажи:

      
       Незнакомка
      

    Действие происходит на сцене

    лондонского театра "Глобус" в 1603 г.

    ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

    в котором актеры театра "Глобус" после эпидемии чумы, снова приступают к репетициям и посылают к Шекспиру молодого актера Уилсона за новой пьесой, который вместо пьесы приносит сонеты.

    С разных сторон на сцене появляются актеры, мимо них пробегает озабоченный Граф.

       Фальстаф. Друзья, Поэт велел здесь всем собраться, он должен сообщить нам что-то важное...
       Гамлет. Что может быть важнее того, что мы уцелели после чумы, и вернулись в наш театр?
       Меркуцио. Слава Богу, чума кончилась, и мы снова в Лондоне...
       Фальстаф. Может быть, Поэт хочет сообщить нам что-нибудь о нашем новом короле Иакове первом?
       Гамлет. А здесь в театре все по-старому...
       Фальстаф. Да, за эти три года, что мы не были в Лондоне, ничего не изменилось, только пыли да паутины стало больше...
       Меркуцио. Смотрите, смотрите, в этом сундуке наши костюмы... Попробуем их примерить...

    Актеры начинают примерять костюмы.

       Фальстаф. Это же мой костюм! Костюм Фальстафа в полном порядке... Я в нем играл столько раз мою любимую роль... Надеюсь, он мне еще впору...

    Надевает на себя костюм Фальстафа. Меркуцио пробует натянуть на себя костюм Меркуцио...

       Меркуцио. Фальстаф, а где твой меч?
       Фальстаф. Сейчас, сейчас... Еще не успел прицепить...

    Фальстаф прикрепляет к поясу меч.

       Меркуцио (хлопает Фальстафа по плечу). Вот теперь ты настоящий Фальстаф!

    Фальстаф начинает чихать от пыли.

       Фальстаф. По аккуратней, Меркуцио, в костюме полно пыли.
       Меркуцио. Фальстаф, помоги мне застегнуть костюм...
       Фальстаф. Зачем ты выбрал этот костюм? Он тебе мал... За время чумы ты отрастил такой зад...
       Меркуцио. Прошу тебя, помоги... Меркуцио, моя любимая роль...

    С трудом застегивает костюм Меркуцио.

       Гамлет (надевает плащ). А плащ Гамлета всегда мне впору.

    Актеры, оглядывают друг друга, затем выходят к рампе, раскланиваются, изображая героев из пьес Шекспира.

       .

    Граф появляется на сцене.

       Граф: Мимо вас не пробегала девушка?
       Гамлет. Какая девушка?
       Граф. Необыкновенной красоты, в розовом платье.
       Фальстаф: Кроме тебя здесь никто не пробегал.
       Меркуцио: Тебе, брат показалось...
       Граф: Я ее видел так же отчетливо, как вижу тебя.
       Фальстаф: А я тебе не подхожу?
       Граф: Оставь свои шуточки...
       Фальстаф: Тогда обрати внимание на Меркуцио, когда он наденет женское платье, никто не устоит.
       Гамлет. А как же ваши отношения с Поэтом?
       Граф: У нас была мужская дружба.
       Меркуцио. А мне казалось, что у вас была любовь...
       Граф. Это неважно, что тебе казалось.
       Меркуцио. Почему была? А разве вы сейчас не...
       Граф. Это не твое дело. Я пошел...
       Меркуцио: Куда? Поэт просил нас всех собраться здесь... Он должен сообщить нам важные новости...
       Граф: Я скоро вернусь.

    Граф убегает.

       Меркуцио. Ведет себя как мальчишка.
       Гамлет. Самовольничает.
       Фальстаф. Поэту его поведение придется не по вкусу.

    На сцене появляется Поэт.

       Актер: Друзья, я собрал всех вас, чтобы сообщить... А где Граф?
       Меркуцио: Он скоро вернется.
       Поэт: Разве он не знает, что у нас важная встреча?
       Фальстаф: Ему сейчас не до встречи.
       Поэт: Чем же он так занят?
       Гамлет: Поисками девицы.
       Поэт (встревоженно). Какой девицы?
       Меркуцио: Необыкновенной красоты и в розовом платье.
       Гамлет. Он ее видел где-то здесь, за кулисами.
       Поэт: Никаких девиц в театре нет.
       Меркуцио: Граф утверждает, что видел ее собственными глазами.
       Фальстаф: Я думаю, это наши мальчишки-актеры балуются, надели женские платья и репетируют свои роли.
       Поэт: Итак, я должен вам сообщить: Его Величество повелел лорду-хранителю печати составить специальный патент для нашей труппы. Нам разрешено свободно заниматься своим искусством, как для развлечения всех верных подданных Его Величества, так и для увеселения самого Его Величества. Мы, слуги Его Величества будем показывать свое умение в нашем доме, именуемом "Глобус", или в любом университетском или ином городе королевства. Все судьи, мэры и другие чиновники обязаны принимать нас с обходительностью и со всяким благорасположением к нам ради нашего блага.

    Актеры аплодируют.

       Гамлет. Вот это патент! Да здравствует король! Теперь мы можем снова играть, где угодно и что угодно...
       Поэт. Но не как Бог на душу положит.
       Фальстаф. Наконец, я дождался повода, чтобы выпить (начинает бродить по сцене в поисках бочонка с хересом).
       Фальстаф. Меркуцио, подними-ка свою задницу.
       Меркуцио. И не подумаю.
       Поэт. Фальстаф, чего ты к нему прицепился?
       Фальстаф. Он сидит на моем бочонке с хересом, который я припрятал на черный день.
       Меркуцио (вскакивая). Вот так бы сразу и сказал.
       Фальстаф (поднимая бочонок). А ну налетайте! Где ваши кружки?

    Актеры протягивают свои кружки. Фальстаф наливает всем актерам херес.

       Гамлет. Надо отдать должное Его Величеству: не успел он вступить на престол, как сразу начал заботиться о театре.
       Фальстаф. Да здравствует король! Выпьем за короля!

    Актеры пьют херес.

       Фальстаф. А теперь предлагаю выпить за умершую королеву. Что и говорить, умнейшая была женщина... За королеву джентльмены пьют стоя.

    Фальстаф наливает херес. Актеры пьют за королеву.

       Поэт. Его Величество Король Иаков первый сообщают: поскольку эпидемия чумы, наконец, кончилась, нас попросят дать представление не сегодня завтра.
       Граф. Что же мы покажем Его Величеству?
       Поэт. Надо поразить его воображенье.
       Меркуцио. Я предлагаю "Ромео и Джульетту".
       Фальстаф. "Генриха четвертого".
       Гамлет. "Гамлета, принца Датского".
       Поэт. Не подходит... Надо показать что-то новое, совершенно необычное. Может быть, у Шекспира для такого особого случая есть что-то свеженькое? Я велел Уилсону сбегать к Шекспиру и принести нам что-нибудь, чтобы порадовать Его Величество, а заодно и всех нас.

    Появляется Граф в руках у него кусок материи от женского платья.

       Поэт (с досадой): Где ты бегаешь? Я просил тебя быть на сцене...
       Граф: Я ее почти догнал. Она так быстро бежала, зацепилась платьем за гвоздь...
       Меркуцио. Это было приведение.
       Граф. Какое приведение?
       Меркуцио. Самое обыкновенное. Здесь, в театре, такое случается.
       Граф. Вот вам вещественное доказательство, кусок от ее платья...
       Поэт. Тряпка... Это не доказательство...
       Граф. Я, кажется, влюбился...

    Актеры смеются.

       Не смейтесь, это очень серьезно.
       Фальстаф. Ну, раз серьезно, тогда женись.
       Граф. На ком? Я не знаю, кто она... "Она затмила факелов лучи, сияет красота ее в ночи".

    Актеры переговариваются между собой, в стороне от Графа и Поэта.

       Меркуцио. Не нравится мне его поведение, не обращает никакого внимания на Поэта...
       Фальстаф. И на нас...
       Меркуцио. А не разыграть ли нам Графа?
       Фальстаф. Это идея!
       Поэт. Хватит разглагольствовать! Теперь, когда все в сборе, я должен вам сказать...
      

    ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

    в котором актеры обсуждают, как надо репетировать сонеты, и может ли из этого получиться пьеса.

    Вбегает Уилсон с папкою в руках.

      
       Уилсон. Принес, принес!
       Поэт. Вот и отлично! Что там у тебя?
       Уилсон. Господина Шекспира в комнате не было. Папка лежала на столе. Я ее схватил, и бежать без оглядки.

    Поэт открывает папку.

       Поэт (разочарованно). Да, это ведь не пьеса!.. Тут одни сонеты.
       Гамлет (заглядывая через плечо Поэта). Действительно, слова, слова, слова...
       Поэт. Как их играть? Никто никогда не играл на сцене стихи, сплошные монологи. А что прикажете говорить в ответ?
       Меркуцио. В ответ? Да, что угодно. У Шекспира столько пьес, будем подбирать немного оттуда, немного отсюда, получим презабавный диалог.
       Фальстаф. Верно! Вы приготовьте блюдо по рецепту самого Шекспира. Как там у него? Поговорим о смерти, о любви, затем прибавим пару слов о сне. Для рифмы что-то скажем о весне, затем вспомянем времени теченье. Все помешаем, мелко разотрем, прибавим соли, масло подольем. Вот и готово наше угощенье.
       Меркуцио. Но...
       Фальстаф. Вот не люблю я этих "но"! Вся речь свелась на нет.
       Меркуцио. Но ты забыл прибавить к блюду остреньких приправ. Побольше перца, уксуса немного...
       Фальстаф. И в рот отправь с благославления Бога.
       Поэт (качает головой). Ваши рецепты хороши для приготовления блюд, но не для нашей репетиции.
       Меркуцио. Главное, чтобы цитаты подходили по смыслу. Его Величество проглотит и не заметит. А вы, все вспоминайте, что Шекспир говорил о времени, о смерти, о любви...
       Поэт. Король может приказать нам выступить в любой момент... У нас мало времени. Пора начинать репетицию.
       Граф. Задача не из легких.
       Фальстаф. Чем черт не шутит? Я думаю, если мы сумеем поставить, сонеты нас будет ждать оглушительный успех.
       Поэт. Ну, что же попробуем оглушить Его Величество!
      

    ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

    в котором актеры начинают догадываться, что сонеты Шекспира навеяны любовным влечением его к своему Другу.

       Фальстаф. А вы слышали, поговаривают, что эти сонеты Шекспир посвятил своему патрону  графу Саутгемптону.
       Поэт. Кто поговаривает?
       Фальстаф. Народ.
       Поэт. Ну, с Богом. Я просмотрел первые два десятка сонетов и обнаружил, что все они на одну и ту же тему. А именно: Вильям изо всех сил уговаривает графа Саутгемптона жениться, чтобы продлить свой род...
       Гамлет. Что же тут плохого? Мысль достойная...
       Поэт. Достойней не бывает. Только, сказать по совести, читать все это подряд скучновато. Придется кое-что подсократить.
       Граф. И подсократим, сонетов предостаточно.
       Поэт. А для внятности я предлагаю некоторые сонеты излагать прозой. Итак, доверимся Шекспиру. Авось, и на этот раз он нас выручит. Момент ответственный: "быть или не быть" нашей труппе.

    Роется в сонетах.

       Поэт. Итак (Откашливается.) Все живые творения ждут потомства, чтобы продолжить себя в наследниках. Но ты пленен сам собой, и вот, вместо урожая творишь одно только бесплодье во вред себе самому. Пока ты свеж и красив, ты миру отрада, но ты лишаешь свет красоты, когда хоронишь зародыш в собственной утробе. "Мир не обидь, грабителем не стань \ и должную ему отдай ты дань"
       Фальстаф. Звучит неплохо!
       Поет. Сам посуди. Будет тебе сорок лет, твое лицо покроется морщинами. Спросят тебя: "Где твой юный цвет?" А ты ответишь: "В глубине моих ввалившихся очей!" А насколько было бы лучше, если бы ты смог ответить: "Вот мой сын, он наследник моей красоты, и он сведет с судьбою счеты за меня". Взгляни в зеркало и скажи своему отражению: "Пора и мне приемника создать. \ Где лоно невозделанное то, что оттолкнуло бы столь дивный плуг?"
       Гамлет. Извините, не понял, причем тут плуг?
       Меркуцио. Считай, что это сравнение.
       Поэт. Когда я вижу, как все вокруг растет, но людей, как травы косит злой рок, мне страшно, что время сведет во мрак ночи твою молодость. "Не будь строптивым, прелесть пожалей \ и не бери в наследники червей".
       Фальстаф. Не люблю, когда мне напоминают о червях... Предлагаю выпить.
       Поэт. Угомонись! Ты мешаешь репетировать.

    Садится на бочонок с хересом, перелистывая сонеты.

       И дальше все одно и то же - уговоры: женись, женись, заведи детей... Даже не знаю, на каком сонете остановиться?

       Фальстаф. (заглядывая в сонеты). Так ведь эти уговоры только в первых сонетах. Посмотри, дальше Поэт говорит совсем другое...
       Меркуцио. Что ты там раскопал?
       Фальстаф. Сдается мне, дорогие мои, что дальше Поэт объясняется в любви... Кому бы вы думали? Своему патрону графу Саутгемптону.
       Гамлет. Оставьте ваши непристойные догадки при себе.
       Поэт. Тихо! Послушайте внимательно сонет следующий сонет...
       Тебе дарован нежный облик женщин
       Владыка и владычица страстей;
       По-женски добр. Ты с ложью не обвенчан;
       Из слов фальшивых не плетешь сетей
       ...............................................................
       Тебя природа женщиной лепила,
       Но страстно увлеклась: перерешив,
       Неженскую вещицу прикрепила
       Тебя, моей возлюбленной лишив
       Фальстаф. Насчет неженской вещицы, сказано неплохо. Слушайте!
       Ты женщин вещицей тою ублажи,
       А мне даруй сокровища души.
       Гамлет. А как быть с продолжением рода?
       Фальстаф. Какое уж тут продолжение! Сначала уговаривал патрона завести потомство... А сам куда загнул...
       Фальстаф. Хитер... ничего не скажешь...
       Гамлет. Скорее изобретателен...
       Меркуцио. Я давно догадывался, что все эти уговоры насчет женитьбы неспроста... Уговаривал, уговаривал, а потом вдруг...
       Поэт. Это не вдруг... Чтобы перейти к двадцатому сонету, нам необходимо что-то добавить...
       Граф. Мне кажется, между Поэтом и Патроном должно произойти какое-то объяснение или любовная сцена, после которой Поэт, наконец, объясняется Графу в любви...
       Поэт. Это идея! Эту сцену можно сыграть следующим образом... Поэт преподносит Графу свои сонеты, и благодарный Граф подходит к Поэту, обнимает его...
       Граф. И целует...
       Поэт. Ты прав...

    Поэт протягивает Графу бумаги с сонетами, Граф подходит к Поэту обнимает и целует его.

    Пауза.

      
       Гамлет. Давайте не задерживаться на этом скользком месте. Что у нас в следующем сонете?
       Поэт (читает сонет с пафосом). А в следующем сонете мы имеем:
       Как жалкий лицедей, забывший роль,
       От беспредельной робости дрожащий,
       Как в ярости себя вогнавший в боль
       Безумец ослепленный и пропащий, -
       Так я робею, путая слова,
       Беспомощный в любовном ритуале.
       Меркуцио. А что я вам говорил? "Беспомощный в любовном ритуале". Значит любовь не такая, как у мужчины с женщиной. Вот он и робеет и дрожит...
       Фальстаф. Меркуцио, ты прав... Но что скажет Его Величество?
       Гамлет. Мы не знаем, как король относится к такой любви... Мы рискуем быть непонятыми... Эти сонеты надо выбросить... и подобрать другие...
       Поэт. Ты так думаешь? (листает рукопись). Попробуем найти что-нибудь ... Пожалуйста, нашел прекрасные стихи. Описание природы... Слушайте...
       Я видел много раз, как по утрам
       Ласкает солнце взглядом царским горы,
       Льнет поцелуем к бархатным лучам
       И золотит, небесный маг, озера.
       А после позволяет, чтоб на нем
       Клубилась туч уродливая стая.
       Фальстаф (заглядывая через плечо). Дай посмотреть... Обрати внимание на следующие фразы...
      
       Вот так однажды солнца своего
       Я озарен был лаской животворной.
       Но горе мне! На час один всего,
       И вновь оно покрылось тучей черной...
       Видишь, опять... про это...
       Граф. Что опять?
       Фальстаф. Это не описание природы.
       Поэт. А что же?
       Фальстаф: Солнечный лик закрывается безобразной, мрачной тучей... А под безобразной тучей Поэт имеет в виду... Боюсь, вам не понять...
       Граф. Раз начал - договаривай...
       Фальстаф. Я думаю... Я уверен, что Поэт...

    Большая пауза...

       Под уродливой тучей подразумевает чью-то задницу над солнечным ликом его возлюбленного.
       Меркуцио. Уж не твою ли?
       Фальстаф. Может и мою. Разве я похож на легкое белое облачко?
       Граф. Безмозглый брюхач, поганая куча сала. Это же надо до чего додумался.
       Гамлет. Дурак, каких мало.
       Фальстаф. Давайте, давайте, ругайте меня?
       Граф. Ты, ты...
       Фальстаф. Вы забыли: "змеиную кожу, сушеный коровий язык, бычий хвост, вяленую треску".
       Граф. Пустые ножны. У тебя на уме одни пакости.
       Фальстаф. Это не у меня на уме, а у Шекспира.
       Граф. Что ты этим хочешь сказать?
       Фальстаф. В этом сонете описаны не солнце и горы, а первая ссора между двумя любовниками, первая сцена ревности и отчаяния.
       Граф. Что же, по-твоему, между ними произошло?
       Фальстаф. Точно не могу сказать, свечу не держал, но думаю, Поэт присутствовал при любовной сцене своего друга с другим мужчиной. И эта сцена его потрясла.
       Поэт. Ну, и фантазия у тебя.
       Гамлет. И этот сонет придется выбросить...
       Граф. Осторожней: так мы можем выбросить все...
       Меркуцио. Что там дальше?
       Поэт. Получается что, Фальстаф прав. В следующем сонете Поэт снова упоминает об этой ссоре, упрекает возлюбленного, который сулил ему погожий день, Поэт пустился в путь без плаща, а злая тень облаков ничтожных скрыла от Поэта лицо любимого. И опять тот же прием; облака, скрывающие лицо возлюбленного. Возлюбленный кается, просит прощение и даже плачет. И в результате: "Но этот милый ливень - жемчуг слез \ - тебе опять прощение принес".
       Граф. По-твоему, в этой сцене я должен просить у тебя прощение?
       Поэт. Конечно, ведь это ты изменил мне.
       Граф. И что же я должен делать?
       Поэт. Не знаешь, как просят прощение? Плачут, целуют руки, становятся на колени...
       Граф. С тебя хватит и одного колена. А целовать твои потные руки я не намерен.
       Фальстаф (Меркуцио) Не нравится мне Граф. Рассеянный, не думает о пьесе...
       Меркуцио. Все время смотрит по сторонам...
       Фальстаф. Надо проучить его.

    (Подходит к Уилсону)

       Уилсон, одень-ка женское платье и помаши издали этой тряпицей, чтобы привлечь внимание Графа и образумить его.

    Уилсон хватает кусок розовой материи и исчезает. За сценой слышится женское хихиканье.

       Граф. Что это? Кто там?!
       Поэт. Не обращай внимания. Я жду...

    Хихиканье продолжается. Граф вскакивает с колена.

       Граф. Нет, я должен знать, кто там?

    (Граф заглядывает за занавес).

       Я вижу девушку... Как привлечь ее внимание? Стоит в сторонке. Чего-то ждет. Что я должен сделать? Это та, в которую я влюблен...
       Поэт. Остынь. Если ты ценишь наши отношения, не увлекайся другими. (с пафосом) Ты должен помнить "верней моей не назовешь любви".
       Граф (не слушая Поэта). Что я должен сделать, чтобы познакомиться с ней? Это она! Мне нужен твой совет...
       Поэт. Махни рукой, раскланяйся, улыбнись, наконец... Почему я должен обучать тебя любовным играм?
       Граф (машет рукой, улыбается, раскланивается). Она ответила, она зовет меня. Я к ней иду, а ты здесь оставайся.

    Бежит к другому занавесу. Уилсон в женском платье прячется за занавес. Из-за занавеса виднеется кусок розовой материи.

       Это она! "Она затмила факелов лучи, \ сияет красота ее в ночи".
       Поэт. Оставь ее в покое. Репетиция продолжается... Прошу тебя...

    Граф бросается к занавесу, за которым прячется Уилсон, обнимает его, ощупывает и обнаруживает, что за занавесом мужчина. Граф отскакивает от занавеса. Из-за занавеса появляется Уилсон. Актеры смеются. Граф смущен и обескуражен. Поэт расстроен и огорчен.

      

    ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ,

    в котором Граф просит прощение за нанесенные Поэту обиду, и Поэт прощает его.

    После примирения Друг кичится перед Поэтом сонетами, написанными другими его почитателями, что приводит к серьезному объяснению между ними, заканчивающемуся ссорой.

      

    Смущенный Граф, становится перед Поэтом на колени, целует ему руку.

       Поэт. Ладно, ладно. Я понимаю твои выходки, но они мне не по вкусу... Ты беспечен и платишь дань грешкам. Я знаю, красота соблазнительна, но ты бы мог удержаться от увлечений.
       Граф. Прости... Я огорчил тебя?
       Поэт (с горечью). Конечно.
       Граф. Если можешь, прости. Я виноват, но я вернулся и жду прощенья на коленях! Прости...
       Поэт. "Прекрасен ты, порок прекрасен твой: \ казни коварством - не казни враждой!". Встань. Я все тебе прощаю, милый мой...

    Граф встает с колен. Актеры, наблюдавшие за сценой примирения, пересмеиваясь, покидают сцену.

      
       Граф. Ты был великолепен. Теперь мы будем только вместе, и нас никто не сможет разлучить. Дай руку мне. Мир?
       Поэт. Да, мир.
       Граф. Я рад, что мы с тобою помирились...
       Поэт. А я не рад, я счастлив... Так глупо ссориться из-за ерунды... Думаю, ты осознал, никакой девицы в театре не было, и нет...
       Граф. Я ее видел своими глазами... Она была такая красивая, такая таинственная... Она остановилась и поманила меня... Я не мог не пойти за ней... Она подошла к занавесу и исчезла...
       Поэт. Это был призрак...
       Граф. Как жаль!
       Поэт. Забудь о ней...
       Граф. Это было как чудо...
       Поэт. Ты веришь в чудеса?
       Граф. Конечно! Если не верить, можно умереть от тоски...
       Поэт. Тебе скучно? Я хочу рассказать тебе о моей любви... стихами...
       Граф. Валяй...
       Поэт. Люблю все больше, но все меньше слов:
       Чем глубже чувство, тем слова скупее -
       Любовь боится бойких языков,
       Чтоб никогда не торговали ею...
       А вот еще:
       Твой раб, ужели я не поспешу
       Исполнить каждое твое желанье?
       Я верно прихотям твоим служу...
       Граф. Давай поищем ее вдвоем... Я хочу, чтобы ты убедился собственными глазами, что я был прав...
       Поэт. Только не это...
       Граф. Почему?
       Поэт. Разве ты не понимаешь, я ревную...
       Граф. К призраку?
       Поэт. К тому, что в твоих мечтах и мыслях нет места для меня... Ты думаешь только о женщинах...
       Граф. Что у тебя там дальше?
       Поэт. Моя подруга Муза оскудела -
       Палитры красок не хватает ей,
       И я хвалу отбрасываю смело:
       Простой сюжет во много раз сильней,
       Меня, не осуждая за молчанье
       И глядя в зеркало, сумей понять:
       Тебя столь совершенное созданье,
       Мой вялый стих не в силах передать...
       Граф (зевая). Что там еще?
       Поэт. "Когда бы мыслью плоть моя была,
       То не желал бы я иной награды.
       Я за тобою несся, как стрела,
       ...................................................
       Но плоть - не мысль: во мне земля, вода...
       Граф. Да, твоя Муза оскудела...
       Поэт. Тебе разонравились мои сонеты?
       Граф. Ты больше пишешь о себе...
       Поэт. Я пишу о нашей любви, о нас двоих...
       "Твой ум, богатство, знатность, красота
       И мне передаются по крупице:
       Не хил, не беден я и хромота
    Моя исчезла, - нет причин казниться
       Обогатил меня союз двоих...
       Граф: Лучше послушай, что пишут обо мне другие поэты.
       Поэт. Что же они пишут?
       Граф. Расхваливают на все лады.
       Поэт. А ты и рад.
       Граф. Не рад, а все-таки приятно. Вот, послушай.
       Поэт. И слушать не хочу.
       Граф. Тогда взгляни.

    Граф протягивает бумаги со стихами поэту. Поэт отталкивает его руку.

       Поэт. Зачем ты все это принес? Чтобы досадить мне?
       Граф. Хочу показать, какие сонеты мне нравятся... Поэты так мне льстят. Уж до того я красив, умен и, даже не поверишь, добродетелен.
       Поэт. Тебе не надо прикрас. Ты - это ты. Тебя можно сравнить только с тобою. Перо беспомощно, оно не может приумножить твою красоту. Мой совет: не гонись за восхвалениями, храни свое достоинство.
       Граф. Мне казалось, что ты бы мог кое-чему поучиться у этих поэтов.
       Поэт. Да, ты с ума сошел! Бездарные поэты скрипят своими золотыми перьями, не жалея красок, чтобы нахваливать тебя. Я полон раздумий, а они пышных слов. "Цени ж других за их слова пустые, \ меня - за мысли пламенно-немые".
       Граф. Не понимаю, как можно ценить мысли, да еще немые? Научи.
       Поэт. Хорошо, тогда слушай. Ты сам воплощение красоты, я роняю перо в восхищении, чувствую себя беспомощным перед твоей красотой. Я благословляю мою немоту, потому что ничего не порчу. А другие поэты губят твою красоту своими корявыми, бездарными стихами...
       Граф. Не такие уж они бездарные... Ты знаешь, сам Барнс посвятил мне свои сонеты?
       Поэт. Сам Барнс? Вот почему они тебе так нравятся?
       Граф. Кстати, я хотел тебя спросить. Надо ли мне благодарить поэтов за их труды?
       Поэт. За что? Что бы о тебе поэт ни написал, он лишь возвращает тебе твое добро. Ты уже успел отблагодарить...
       Граф. Да нет, я пока никого не благодарил.
       Поэт (ревниво). Я спрашиваю, ты уже отблагодарил Барнса?
       Граф. Нет, пока...
       Поэт бледнеет и опускается в кресло, хватаясь за сердце.
       Граф. Что с тобой? Тебе плохо?
       Поэт. Я слабею, когда узнаю, что другой, у которого дарование и выше и мощнее моего, в своих стихах восславил тебя. Твое очарование, словно безбрежное море. И в этом море я вижу, как плывут рядом его свободный фрегат и мой утлый челн. "И если вправду смерть придет за мной, то этому любовь моя виной". Ты совсем не думаешь обо мне, когда радуешься, что Барнс посвятил тебе свои сонеты.
      

    Пауза.

       Граф (откладывает в сторону сонеты и говорит уже о своих отношениях с Поэтом). Ах, вот оно что! Ты опять ревнуешь. Нет, не твоя любовь тебя погубит, тебя погубит твоя ревность...
       Поэт. Ревность?
       Граф. Да, да, ревность. Мы все время ссоримся. Вот что нам мешает любить друг друга.
       Поэт. Я не могу с тобою спорить. Я виноват! Винишь меня в пороке - я не отрицаю. Даже, если ты внушишь мне, что я хромой, то я на самом деле захромаю.

    (Ходит по сцене, прихрамывая)

       Не захочешь со мною встречаться, я сам буду избегать встреч. Чужим представлюсь, близость нашу скрою, забуду твое имя...
       Граф. Не горячись. Зачем такие слова: " захромаю, забуду твое имя"? Хочешь опять поссориться? Ты не понимаешь, что этими ссорами убиваешь нашу любовь?
       Поэт. Я все понимаю. Я знаю свои пороки лучше тебя, и отдаюсь тебе на расправу...
       Граф (с досадой). Пришел с тобою мириться, а в результате... опять поссорились. Не могу больше, устал от этих ссор...
       Поэт. Уходишь?
       Граф. Ухожу.
       Поэт (с горечью).
       Прощай! Ты слишком драгоценный клад,
       Я впредь его хранить не обещаю!
       ........
       Я был твоею дружбою богат,
       В сравнении с тобой чего я стою?
       Граф. Оставь уничижения... Надоели мне твои сонеты... Не могу их больше слушать. Ненавижу...
       Поэт. Что ж, ненавидь, коль хочешь...
       Граф. Вот мы и объяснились. Я рад, что, наконец, тебе все сказал... Я ухожу.
       Поэт. "И уходи! \ Но только не тогда, \ когда все беды наигрались мною. Уйди сейчас..."
       Граф. Сейчас и ухожу.

    Граф уходит.

      
       Поэт. "Нет горше горечи, чем твой уход, \ и не страшна мне боль иных невзгод"...
      

    ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ,

    в котором Меркуцио утешает Поэта, покинутого любимым.

      

    Сцену пересекают пробегающие мимо актеры.

      
       Поэт. Куда вы? Стойте, репетиция продолжается.
       Меркуцио. Твой друг ушел, мы следуем за ним...
       Поэт. Меркуцио, хоть ты побудь со мной.
       Меркуцио останавливается и остается с Поэтом.
       Поэт. Ты присмотрись внимательней ко мне...

    Меркуцио всматривается в Поэта.

       Каков я?
       Меркуцио. Ты очень одинок и грустен.
       Поэт. Верно.
       Меркуцио. С чего бы это вдруг? Мы тут играем, развлекаемся...
       Поэт. Вы-то развлекаетесь, а мне так плохо...
       Меркуцио. Вы что, поссорились?
       Поэт. Опять поссорились, и он ушел...
       Меркуцио. Зачем же так грустить? Оглянись по сторонам. Посмотри, как много лиц друзей и красок.
       Поэт. А мне никто не нужен, только он. Пускай со мною хочет он порвать, я буду жить, пока он любит меня...

    Из-за кулис слышится смех.

       Что там?
       Меркуцио. Это Фальстаф. Он шутит - все смеются.

    Смотрит в сторону кулис.

      
       Твой друг спорит о чем-то с Фальстафом. Граф машет руками, Фальстаф его обнял и...
       Поэт. Что же ты умолк?
       Меркуцио. Да, просто так...
       Поэт. Что они делают? Неужели опять смеются надо мной? Они пожалеют об этом!
       Меркуцио. Пойдем отсюда....
       Поэт. Я не могу... Может быть, он одумается, и сам ко мне вернется... Меркуцио, мне кажется, что все сонеты написаны моей рукой чернилами и кровью.
       Меркуцио. Кровью? Ну, это ты загнул. Ты вымотан и должен отдохнуть. А может быть ты болен?
       Поэт. Ты прав, Меркуцио. А знаешь, чем я болен? Ревностью. Она проникла в сердце и разлилась как желчь во мне, заполнив горечью обид все мои поры. Ты посмотри в мои глаза. Видишь? Белки пожелтели? Все это желчь и ревность. А во рту, одна лишь горечь. Я болен, и вылечить меня никто не может, только он. А он сказал: "Прощай. Я ухожу "- и ушел. И вот я стою один на сцене...
       Меркуцио. А я?
       Поэт. Ты здесь, чтобы я мог рассказать о своей страсти. Но я не виноват, что ревную. Все это сделал он. Солнце моей любви взошло лишь на один час. Он сам позволил, и я тому свидетель, черной, безобразной туче заслонить от меня его божественное лицо. Эта сцена встает передо мной так отчетливо и ясно. Это было ужасно... потом он каялся, божился и даже плакал, просил прощение. Я его простил, но с тех пор несу тяжелый крест обид. В моем сердце идет война между любовью и ненавистью. Меркуцио, ты меня не слушаешь? Ты спишь? Проснись!
       Меркуцио. Прости. Задремал немного.
       Поэт. Как ты мог! Я тебе рассказываю о своей любви, а ты...
       Меркуцио. Я не виноват. "Все королева Маб, ее проказы. \ Она родоприемница у фей, а по размерам - с камешек агата"...
       Поэт. Прекрати. Сейчас мне не до Маб. У меня бессонница, я не сплю всю ночь. Когда не сплю, мне кажется, что его дух все время наблюдает за мною, тайком выслеживает, чем я занят ночью, ищет любой мой промах, чтобы уличить меня... Но вдруг, я понимаю, что это не он, а я слежу за ним, что его любовь не так сильна, как моя. Это моя любовь отравила мой покой и превратила меня в ночного стража. И тогда я четко вижу, как он в это время изменяет мне с другим...
       Меркуцио. Ты болен, тебе нужно лечиться... А что, он разве тебе изменяет?
       Поэт. Сказал, что нет, "пока".
       Меркуцио. А если бы тебе он изменил?
       Поэт. Тогда его убить бы было мало!
       Меркуцио. Ну, что ты говоришь? Опомнись.
       Поэт. Я бы его задушил... Нет, зарезал. Нет, лучше задушить вот этими руками. Вот так.

    Душит Меркуцио.

      
       Меркуцио (щупает шею). Пусти! Ты сумасшедший! Совсем задушил! Знаешь, что я подумал? У тебя есть выход.
       Поэт. Какой?
       Меркуцио. У тебя есть доказательства его измен?
       Поэт. Нет... Пока...
       Меркуцио. Это значит, что его измены существуют только в твоем воображении... Можешь забыть об этом...
       Поэт. Ты думаешь? Что ж, буду, как обманутый муж жить в счастливом неведенье.
       Меркуцио. Вот именно.
       Поэт. Его лицо мне будет казаться правдивым... У него ведь такие глаза, в них нет ни хитрости, ни обмана. На его лице лежит всегда маска приветливости.
       Меркуцио. Правильно! А для этого тебе надо немного отвлечься и развлечься. Тебе надо влюбиться в кого-нибудь. Пускай твой друг тебя тоже ревнует....
       Поэт. Это идея! Но в кого я мог бы влюбиться?
       Меркуцио. Придумай кого-нибудь... Так много разных лиц...
       Поэт. Надо подумать...

    Конец первого действия

      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      

    Действие второе

      

    ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ,

    в котором Меркуцио и Фальстаф, подтрунивают над чувствами Поэта, сценой из "Генриха четвертого".

      

    Актеры возвращаются на сцену.

      
       Поэт. А где Граф?
       Гамлет. Он скоро придет.
       Меркуцио. Можешь не волноваться, он здесь недалеко.
       Поэт. Почему он не с вами? Он чем-то занят?
       Фальстаф. У него есть одно маленькое, премиленькое дельце.
       Поэт. Как долго мне его ждать?
       Меркуцио. О, это совсем недолго.
       Гамлет. Как сказать, иногда это может длиться долго.
       Фальстаф. Да, это дельце может занять минут пятнадцать-двадцать. Все зависит от умения и желания...
       Поэт. Надоели мне ваши шутки.
       Фальстаф. Давайте продолжим репетицию. Чего мы ждем?
       Поэт. Я должен дождаться моего друга.
       Фальстаф. Насколько я понимаю, друг, когда появится, получит хорошую взбучку.
       Гамлет. От кого?
       Фальстаф. От Поэта, ты только погляди, как он мрачен и хмур.
       Гамлет. Да, он не в духе.
       Меркуцио. Давай-ка, изобразим Поэта и разберем по косточкам поведение его друга.
       Фальстаф. Это идея! Мы можем разыграть с тобой целую сцену, например, из моего любимого "Генриха четвертого".
       Меркуцио. Фальстаф, "Молодежь тоже хочет жить!" Верно, я говорю?
       Фальстаф. Разумеется, Меркуцио. Итак, ближе к делу. Нужен стул, стол, рукописи, перо... Я буду Поэтом, а ты - моим другом.
       Меркуцио. Возьми перо поострее.
       Фальстаф. Сейчас не время для сальных шуток. Мне надо сосредоточиться. Надеюсь, что сумею тебя растрогать. Дайте мне кружку хереса, чтобы у меня покраснели глаза, и люди подумали, что я плакал. Итак, начинаю речь. Встаньте поодаль. Все!
       Меркуцио. Тихо! Я весь внимание, мой друг.
       Фальстаф. Граф, меня удивляет не только твое вечное отсутствие и места, где ты проводишь время, но и компания, которой ты окружен. Правда, ромашка, чем больше ее топчут, тем скорее растет, но молодость тем быстрее истощается, чем больше ее растрачивают. Так почему же ты даешь безобразным тучам заволакивать свой небесный лик. Я знаю, солнцу не избегнуть туч, но все же ты должен помнить, есть такое вещество под названием деготь. Этот деготь...
       Меркуцио. Что из того, что деготь?
       Фальстаф. Так этот деготь, по свидетельству древних авторов имеет свойство марать; такова и компания, с которой ты водишься. Но компания компанией, но ты и сам хорош. Тебя поэты расхваливают на все лады. Твою внешность превозносят даже враги. Но тебя ругают, когда сравнивают твой облик с твоими делами. И, как сказал один Поэт, кажется Шекспир, в одном из своих многочисленных сонетов, предупреждая тебя: "но помни - губит красоту порок, затупит ржавчина любой клинок".
       Меркуцио. Не тебе меня корить. Сам хорош.
       Фальстаф. Я не корю, я только прошу, чтобы ты задумался и угомонился. И все же около тебя есть один достойный человек.
       Меркуцио. Не соблаговолите ли сказать мне, кто он?
       Фальстаф. О, прежде всего, он поэт. А во-вторых, это человек, у которого масса достоинств. У него благородная осанка, как впрочем, и у меня. Он, правда, не такой дородный, как я, но за то в его глазах видна добродетель и другие достоинства... Но у него есть один маленький недостаток...
      

    ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ,

    в котором происходит куда как серьезное объяснение между возлюбленными, после которого они расходятся.

      

    Входит Граф.

      
       Поэт. (видит друга). Прекратите! Я не могу больше слушать ваши издевки! Наконец-то!
       Граф. Нет, погодите, дайте и мне сказать. Вы ошибаетесь, он не добродетелен. Он зол и ревнив. У него нет никаких достоинств... Он не может простить мне маленькой измены, а сам...
       Поэт. Остановись!
       Граф. А сам, с кем только ни путался. В какие похождения ни бросался.
       Поэт. Не надо! Остановись!
       Граф. Нет, я скажу все, что думаю о тебе.
       Поэт. Тогда, дай и мне сказать. Да это правда, я блуждал тут и там и, как площадной шут, я бросил на ветер старую любовь... Правда, что я был груб и зол... Прости!! Теперь всему конец! Теперь я только твой. "Ты - бог Любви, твоей я предан воле"...
       Граф. Я? Бог любви? (Усмехается) Надо же, до чего додумался. Хорошо, если я - "бог любви", почему ты подозреваешь меня во всех грехах? Почему ты ревнуешь меня? Все - ложь! Ты лгал мне. Клялся в любви, а сам в это время тянулся к ничтожным душам, рвался прочь и предавал нашу дружбу ..
       Поэт. А знаешь, почему я это делал?
       Граф. Почему?
       Поэт. Я не верил тебе. Ты не смог убедить меня в своей верности.
       Граф. Вот в чем дело! Оказывается я и виноват. А это не ты начал меня ревновать и сомневаться в моей верности с самых первых дней? И сколько я ни клялся, не просил прощения, ты ревновал меня к поэтам, к актерам, к призракам... Меня проверял, а сам - чем занимался?
       Поэт. Ты не меня кори, кори мою судьбу. Она забросила меня в среду, разнузданных желаний, где я вынужден, был расплачиваться похотью за мое позорное ремесло. Я - как красильщик, вымазанный в краске, я вынужден носить всю жизнь клеймо. Прошу тебя, сделай так, чтобы я снова очистился.
       Граф. Каким образом?
       Поэт. Пожалей меня, и ты вылечишь меня своей жалостью.
       Граф. Никакая жалость тебе не поможет. Сколько раз я просил у тебя прощения, но стоило мне сказать что-нибудь не так, как между нами вспыхивала ссора. Твоя ревность безумна! Ты уничтожил во мне - и любовь, и жалость. Все.
       Поэт. Я объясню, и ты поймешь. Я виноват. Знакомился с разными недостойными людьми и бросался в любовные различные приключения. Я, сомневаясь в твоей любви, решил от нее освободиться, и стал лечиться обществом ничего нестоящих людей. А лекарство оказалось довольно горьким, и лечение ненужным. "Я по заслугам получил урок, \ когда влюблен - лечение не впрок".
       Граф. Наконец-то! Вот и ты повинился. Ты не представляешь себе, как я страдал и мучился от твоей ревности и тиранства, когда ты терзал меня...
       Поэт. Ты доставил мне столько огорчений, что я изнемог от слез. Ведь мои нервы не железные. Я знаю, в глубине души, моя любовь больше, чем твоя, а стало быть, я и страдаю больше... И все же, несмотря на обиды, я несу тебе бальзам смирения. "Не делай сердце скопищем обид: \ мое - простило, пусть твое - простит".
       Граф. Я столько раз тебя прощал... Ничего не помогало...
       Поэт. Давай попробуем сначала.
       Пускай сольются верные сердца -
       Любовь прочна, и сколь бы ни ломало
       Крылья ей зло - нет у любви конца,
       Есть у нее всегда одно начало.
       Любовь - маяк, любовь - звезда, она...
       Граф. Любви больше нет. Я не верю, что мы можем начать сначала. И потом... о тебе ходят такие слухи...
       Поэт. Не обращай внимания. Это клевета, а твоя доброжелательность бросает свет на лучшее во мне и затемняет все мои изъяны.
       Граф. Так вот для чего я тебе нужен! Понимаю. Хочешь прикрыться моим именем, чтобы скрыть свои грехи? Это же подло!
       Поэт. А я считаю, что " лучше подлым быть, чем подлым слыть". Когда не подл, то тебя осуждают и требуют, чтобы ты жил не так как хочешь, а как требуют другие. По какому праву они судят мои переживания, мою ветреность? Мне судьи не нужны, я - это я... "Они же осуждают всех. Безгрешных нет, и миром правит грех".
       Граф. А ты изворотлив, выходишь из любого положения. С меня довольно. Прощай.
       Поэт. Не покидай меня...
       Граф. Все кончено. Прощай и помни, всему виной твоя ревность.
       Поэт. Уходишь? Тогда забери назад свой дар - дневник... чему мне эти бесполезные страницы. Пока живу, я все равно не смогу тебя забыть. Послушай мои последние стихи, на прощанье.
       Ты, ангел властен, сохранять красу,
       Держа сам зеркало, часы, косу.
       Поклонники твои верны часам,
       Стареют - ты же не стареешь сам.
       Чтоб красоте твоей не увядать...
       Граф. Сонетами я сыт...
       Поэт. Потерпи. Это моя последняя просьба...
       Граф. Если последняя, слушаю.
       Поэт.
       Но берегись - придет и твой закат.
       Отдаст Природа-мать тебя в заклад
       И отведет свой благосклонный взор:
       Сполна долг взыщет Время-кредитор.
       Граф. Ты мне угрожаешь?
       Поэт. Нет, предупреждаю... И еще я хотел тебе сказать на прощание ...

    (Приближается к графу и хочет его обнять, Граф не сопротивляется. Сцена прощания).

    Слышится хихиканье. Вдали появляется девушка в розовом платье.

       Граф (бросается к ней). Наконец-то! Я тебя везде искал! Иду к тебе! Постой!

    ( Девушка исчезает. Граф убегает со сцены за девушкой. Поэт медленно покидает сцену)

      
      

    ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ,

    в котором Меркуцио читает еще один сонет, определенно посвященный другому лицу, что заставляет актеров гадать, кто бы это мог быть.

      

    На сцене Меркуцио, Гамлет, Фальстаф, Уилсон.

       Меркуцио. Сейчас, когда мы одни, хочу сказать: может быть, мы зря взялись за эти сонеты?
       Фальстаф. Мучаемся с этими стишками. И так их приложим и этак, а получается, одни болтают по часу на сцене, а другим и сказать нечего.
       Меркуцио. Почему нам понадобился именно Шекспир? Есть и другие авторы не хуже...
       Гамлет. "Стишки", "другие не хуже". А вы знаете, что останется от нас и от нашего театра?
       Меркуцио. Что?
       Гамлет. Я не берусь судить, кого из писателей время пощадит, но то, что в памяти людской останется Шекспир, готов поклясться вам на чем угодно.
       Фальстаф. Поклянись на моем мече.
       Гамлет. Идет. А где твой меч?
       Фальстаф. Не знаю. Наверное, я его оставил в туалете.
       Меркуцио. Что касается пьес, то за "Ромео и Джульетту" я спокоен. Эта пьеса останется до тех пор, пока люди не разучатся любить.
       Гамлет. И сонеты останутся.
       Меркуцио. Да, пожалуй. В них тоже есть любовь.
       Гамлет. И не только. В них дыхание самого Шекспира, его исповедь. Быть может, порвется связь времен, и всем захочется узнать побольше о Шекспире, тогда люди будут вчитываться, и вглядываться в эти самые сонеты... "Есть многое на свете, Меркуцио, что и не снилось нашим мудрецам".
       Меркуцио. А ты не так уж и безумен, Гамлет.
       Фальстаф. Боюсь, что мы расстроим короля этой безумной любовью, описанной в сонетах.
       Меркуцио. А вот как раз на этот случай я сейчас прочту новый сонет, а вы догадайтесь, кто его написал и кому он посвящен.
       Фальстаф. Кто написал - ясно. А вот кому Шекспир мог посвятить свой новый сонет? Вопрос сложнее.
       Гамлет. Мы все - внимание.
       Меркуцио. Слушайте:
       Глаза достались, а не звезды ей
       И губы на кораллы не похожи.
       Чернеет проволокой сноп кудрей
       И грудь темна - не белоснежна кожа.
       Обычны щеки, и на ум нейдет
       Сравнить их с розой белой или алой,
       А дух такой от тела, что забьет
       Простые запахи земли, пожалуй...
       Фальстаф. Про дух - неплохо!
       Меркуцио. Дальше будет еще крепче.
       Милее прочих милый говорок,
       хоть мелодично он звучит едва ли.
       Гудит земля от этих грузных ног -
       таких богинь от веку не видали.
       Фальстаф. Да, новая пассия на богиню не похожа...
       Гамлет. А что, Поэт серьезно увлечен?
       Меркуцио. Не знаю серьезно или нет, но он заметно повеселел...
      
      

    ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ,

    в котором Поэт объясняет, кого он возжелал на этот раз и какие между ним и его новой пассией вырисовываются отношения.

    Появляется Поэт. Разговор умолкает.

      
       Поэт. Чего вы приумолкли? Опять потешались? Помешал?
       Меркуцио. Нет, не помешал.
       Поэт. Не так выгляжу?
       Меркуцио. Нет, ты такой же, как прежде.
       Гамлет. Побледнел немного.
       Фальстаф. А я добавил бы, что похудел.
       Поэт. А ты все так же толст.
       Фальстаф. Мне-то с чего худеть? Не то, чтобы тебе.
       Поэт. В чем дело?
       Гамлет. Так... Ходят всякие слухи.
       Поэт. Какие слухи?
       Меркуцио. Да, ладно, чего уж притворяться.
       Гамлет. Мы все знаем.
       Фальстаф. Говорят, ты снова влюбился.
       Поэт. Кто говорит?
       Гамлет. Меркуцио.
       Поэт. Разве это любовь?
       Гамлет. А что же это?
       Поэт. Я бы назвал это иначе ... скорее это похоть.
       Фальстаф. Уж не воображаешь ли ты, что эта вещь известна одному тебе?
       Гамлет. Это не вещь.
       Фальстаф. Хорошо, назовем это чувством. Ты что же, воображаешь, что это чувство известно только одному тебе?
       Гамлет. А что такое, по-твоему, похоть?
       Поэт. Похоть? Это страсть. Плотская страсть без уважения, восхищения или нежности к тому, кого возжелал. После насыщения желания, она тут же умирает, не оставляя ничего в душе, только одно отвращение. Но вот, что странно: отвращение со временем уменьшается, а желание и страсть возникают вновь... Никто не знает, как избежать этого.
       Гамлет. Судя по описанию, это - порядочная гадость.
       Поэт. И что удивительно, никто не хочет от этой гадости избавиться. Вы разве не читали мой сонет, посвященной похоти?
       Все. Нет.
       Поэт (декламирует)
       Растрата духа - такова цена
       За похоть. И коварна, и опасна,
       Груба, подла, неистова она,
       Свирепа, вероломна, любострастна.
       Меркуцио. Ну, ты расписал..., по-твоему, похоть вроде дикого зверя.
       Поэт (продолжает).
       Безумен тот, кто гонится за ней.
       Безумен тот, кто обладает ею.
       За нею мчишься - счастья нет сильней,
       Ее догнал - нет горя тяжелее.
       Все это знают. Только не хотят
       Покинуть рай, ведущий прямо в ад.
       Фальстаф. Дай переписать.
       Гамлет. "Бедный Йорик."
       Меркуцио. Какая она, твоя леди, на этот раз?
       Поэт. А разве я назвал ее, хоть раз "леди"?
       Меркуцио. А как же ее называть? Подруга? Любовница?
       Фальстаф. Это та, у которой чернеет сноп кудрей и грудь темна? Она - черная?
       Поэт. Если она и смугла, что ж из того? Неужто надо смуглости стыдиться? А ведь у брюнеток красота истинно благородная, а не фальшивая. Обычно у них черные глаза и смоляные брови, как будто их лицо в трауре. Но им к лицу этот траурный наряд. Я люблю печальные глаза. Иной не мыслю красоты.
       Фальстаф. Ты расписал ее так, что я бы с удовольствием взглянул на нее, хоть одним глазком.
       Гамлет. Неужто, такая красавица?
       Поэт. "Нет ничего прекрасней черной красоты. \ Да вот, дела ее черны, увы, \ и ей не избежать дурной молвы".
       Меркуцио. Не томи!
       Фальстаф. Выкладывай все как есть.
       Поэт. Как это вам объяснить? Она как бухта.
       Меркуцио. Бухта? Глубокая?
       Поэт. Как бухта, где бросают якоря все корабли.
       Фальстаф. Замечательный образ. Так, так, значит, твой якорь в этой бухте бултыхается вместе с другими?
       Гамлет. Бедняга.
       Меркуцио. Как же это случилось?
       Поэт. Проделки слепого Бога любви. Мое сердце приняло людный трактир за безмятежный уголок. "Глаза и сердце сбилися с пути, \ теперь от лжи им больше не уйти".
       Фальстаф. И как же ты в этом трактире-бухте барахтаешься Вместе со всеми?
       Меркуцио: Объясни нам непонятливым.
       Поэт. А я милой лгунье не перечу. Она клянется, что святая, я ей как бы верю, хотя знаю, что все, что она говорит, сплошная ложь. Пусть думает, что я неопытный юнец. Мне лестно сознавать себя юнцом. Она льстит мне, а я ей.
       Фальстаф. Как же звать твою темную лошадку?

    Пауза

       Поэт. Ее зовут Эдмондс.
       Меркуцио. Ты шутишь?
       Гамлет. Так он ведь мужчина!
       Поэт. Что же такого?
       Фальстаф. Ты сбил нас с толку своими сонетами. "Богиня, богиня"...
       Гамлет. Зачем ты нам назвал его имя?
       Поэт. Рано или поздно, вы все равно об этом узнали.
       Меркуцио. А я совсем недавно видел твою красотку с твоим другом. Я еще подумал...
       Поэт. О чем они говорили?
       Меркуцио. Мне их слушать было недосуг.
       Поэт. О чем же ты подумал?
       Меркуцио. Не помню.

    (Ощупывает свою шею)

      

    ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ,

    в котором появляется юный актер Эдмонс, играющий женские роли; новая пассия Поэта. Между ними происходит объяснение, из которого явствует, что Поэт никак не может забыть своего Друга.

      

    Вбегает Эдмондс, одетый в женское платье. Он ищет кого-то и, не найдя того, кого ищет, хочет убежать, но Поэт останавливает его.

      
       Фальстаф. А вот и твоя красотка.
       Поэт. Кого ты ищешь?

    Хватает Эдмонса за руку.

      
       Эдмонс. (вырываясь) Не тебя! Отпусти.
       Поэт. И все ж?
       Эдмондс. Того, кого здесь нет. А что вы все на меня уставились? Не узнаете? Дружок Меркуцио! Дорогой!
       Меркуцио. И напугала же ты нас! Вбежала, всех переполошила...

    Актеры смеются.

       Эдмонс. Чему смеетесь?
       Поэт. Знаешь, на кого ты была похожа? На хозяйку-хлопотунью, которая догоняет убегающего цыпленка и не замечает своего ребенка. Ребенок ревет, а она не обращает на него никакого внимания, знай, гоняется за цыпленком.
       Фальстаф (громко смеется). Верно, верно! Но я бы заменил цыпленка пернатым созданием, не уточняя его возраста.
       Гамлет. Кто же брошенный ребенок?

    Актеры смотрят на Поэта.

       Поэт. Брошенный ребенок - это я. Видите, я плачу? (делает вид, что плачет.)

    Актеры смеются.

       Эдмондс (разозлившись). Не кривляйся... Вам всем смешно, а мне ни капельки.
       Поэт. И мне ведь не до смеха. Ты мчишься за мечтой, а я плетусь за тобою и молю: "Утешь меня, согрей теплом любви"...
       Эдмондс. Любви? Может быть, я ослыша...
       Поэт. Да, да любви...
       Эдмондс. Ты это только что называл иначе...
       Поэт. Любовь, она как болезнь, горячка, жар.
       Эдмондс. Если любовь - болезнь, надо лечиться.
       Поэт. Разум-врач покинул меня! Я пренебрег его советом, и нет мне исцеления! "Живу на грани умопомраченья, \ одну и ту же повторяю ложь: \ клянусь, что ты светла, как вешний сад, \ а ты мрачна как ночь, черна как ад".
       Эдмондс. Я знаю, ты презираешь меня... Ну что ж, раз я "черна как ад", придется нам расстаться...
       Поэт. Не оставляй меня, а то я с отчаянья начну тебя хулить.
       Эдмондс. А разве ты меня раньше не хулил? Не рассказывал обо мне всякие гадости и пошлости всем подряд. Мне все известно...
       Поэт. О чем ты?
       Эдмондс. Меркуцио, дружок, скажи-ка, разве он не говорил, что я как "бухта, где все корабли бросают якоря?" Не сравнивал меня с людным трактиром? Ну-ка, признавайся.
       Меркуцио. Было дело...
       Эдмонд. Ну вот, что и требовалось доказать. Я все слышала и ухожу. Забудь меня.
       Поэт. Не угрожай, постой! Я все равно люблю то, что все клянут в тебе. Разве я не исполнял все твои капризы? Разве не презрел долг и честь? И после этого я не достоин твоей любви?
       Эдмондс. Остановись! Я вижу не любовь - одно презрение. Твои глаза мне об этом говорят.
       Поэт. Я люблю тебя не глазами. Глазам заметны все твои изъяны. Обоняние, зрение, осязание бесполезно приглашать на наши свидания. Но мой разум не в силах отречься от тебя. "Одной лишь мыслью утешаюсь я, \ пусть ты мой грех, но ты же мой судья".
       Эдмондс. Что ж, тогда попробую тебя судить. Ты меня винишь в распущенности и порочности, а сам? Взгляни на себя!
       Поэт. Не вини одного меня, тут и твоей вины не мало. Ты предаешь меня, я предаю свой дух. Дух сдается грубому телу. Моя плоть ликует и восстает, видя цель, она отдается тебе целиком, чтобы, упасть перед тобой рабою. "Не упрекай, не надо горьких слов, в любви всегда восстать и пасть готов".
       Эдмондс (удрученно). И ты называешь это любовью? Нет, ты не умеешь любить... Своего друга замучил ревностью...
       Поэт. Что ты знаешь про это?
       Эдмондс. Твой Друг мне все рассказал. Ты его ревновал к поэтам, к актерам, к женщинам ... к кому угодно.
       Поэт. Выходит, он сам к тебе попался в сети. Теперь вы с ним воркуете вдвоем. Мы оба в твоих руках. Верни мне Друга.
       Эдмонс. А я его вовсе не держу. Да, кстати, возьми свой сонет назад.
       Поэт. Какой сонет?
       Эдмонс. Друг просил тебе передать. Он возвращает тебе твой сонет. Ему он не нужен.
       Два духа сердцем тешатся моим,
       несут и боль, и радость, им владея:
       Друг белокурый - нежный херувим,
       и смуглая подруга - злая фея.
       Я словно в преисподней в этот час;
       бесовка соблазняет херувима
       порочность выставляя напоказ,
       а мне - разлука с другом нестерпима.
       Ужель ему теперь сам черт не брат...
      
       (Смеется.) Проговорился в стихах. Сам твердил мне: любовь, болезнь, горячка, грех, жар... Все пустое! Ты любишь своего друга, а я - "злая фея".
       Поэт. Я и тебя люблю. Пусть ты и изменяешь мне... Да ведь и не мне одному...
       Эдмонс. Подумаешь. Как будто сам не изменял.
       Поэт. Да, я не вправе тебя корить. Два раза обманула ты, я - двадцать. Не знаю, что со мной... Люблю в тебе, что все клянут...
       Эдмонс (устало). Хватит. Ты никогда никого не любил...
       Поэт. Неправда!
       Эдмонс. Я ухожу. С тобою так все сложно. Сам запутался и путаешь меня. То ли дело - Уилсон... Мне с ним легко и весело. Прощай.
       Поэт. Вот ты кого искала!
       Эдмонс. Да, уж не тебя.
       Эдмондс Поэт (хватает Эдмонса за руку). Я не могу один. Останься!
       Эдмонс.(кричит). Пусти! Я все равно уйду... Мне с тобой плохо... Ты можешь только ревновать, а не любить... У тебя мера любви - ревность, а мерой любви должна быть - любовь!
      

    Эдмонс уходит.

      
       Поэт. Ушла... Я не умею любить! Они все не понимают, что такое любовь! Откуда им об этом знать? Разве может быть любовь без ревности? А что есть мера любви? Мерой любви может быть (пауза) смерть. Только смерть!

    Пауза

       Когда умру, недолго плачь, - пока
       не возвестит протяжный звон церквей,
       что из худого этого мирка
       я перебрался в худший - мир червей.
       Увидишь ты стихи мои - молю:
       забудь о том, что их писал любя,
       ведь легче мне - я так люблю тебя -
       забытым быть, чем огорчить тебя.
       О, если эти строки невзначай
       дойдут к тебе, когда истлею я,
       об имени моем не вспоминай, -
       пускай со мной умрет любовь... твоя.
       Твоя любовь умерла... Надо бы переделать последнюю строку... "Об имени моем не вспоминай, пускай со мной умрет любовь... моя". Так будет правильней. Следует пересмотреть все сонеты и исправить их...

    Пауза. К Поэту подходит Меркуцио.

       Меркуцио. Ты замолчал?
       Поэт. Они покинули меня... Я опечален и расстроен, да и сонеты кончились. Не знаю, что говорить и что играть.
       Гамлет. Выходит далее... Тишина...
      

    После того как актеры замолкают, слышно мерное похрапывание. Актеры оглядываются по сторонам и видят, что Фальстаф спит в обнимку с бочонком.

      
       Гамлет. Фальстаф!
       Фальстаф (просыпаясь). Который час?
       Меркуцио. Какого черта, тебе надо знать который час? Вот если бы часы были кружками с хересом...
       Поэт. Бросьте ваши шутки. Он просто пьян.
       Фальстаф. Нет, я не пьян. Это ваши сонеты убаюкали меня.
       Гамлет (отбирая у Фальстафа бочонок). Бочонок пуст.
       Меркуцио. Но мы не можем так закончить пьесу... Печальный конец. Король будет огорчен...
       Фальстаф. Нам нужен хэппи-энд...
       Гамлет. Надо придумать конец, чтобы развлечь Его Величество...
       Поэт. Придумайте что-нибудь...
      

    ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

    В котором актеры занимают себя танцами,

    что делают не без успеха.

       Слышится музыка старинного танца - это может быть музыка С. Прокофьева из сцены бала в балете "Ромео и Джульетта". При звуках музыки на сцену выбегают Граф, Уилсон и Эдмонс... Актеры начинают двигаться в такт музыки, объединяются в пары: Поэт с Фальстафом, Меркуцио с Эдмонсом и Гамлет с Уилсоном. Граф мечется между ними. Все от него отворачиваются, когда он старается приблизиться к ним. Неожиданно среди танцующих пар появляется незнакомая фигура в женском платье. Она похожа на юношу, актера, играющего женские роли. Граф старается приблизиться к незнакомцу, они некоторое время двигаются в танце. Неожиданно Граф сдергивает с незнакомца накидку и перед ним предстает прекрасная молодая женщина. Все замирают и любуются незнакомкой. Она воплощает собою женщину - мечту, созданную скорее для восхищения и поклонения, чем для любви. Граф опускается перед ней на колени и целует подол ее платья.

    ЗАНАВЕС

      
      
      
      
      
      
      
      
       - 43 -
      
      
      
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Ансельм Людмила Николаевна (luanselm@yahoo.com)
  • Обновлено: 18/03/2009. 71k. Статистика.
  • Пьеса; сценарий: Драматургия
    •  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта.