Чуть зазеваешься, засмотришься в сторону и все: твой поезд ушел,
Ждать другого поезда не имеет смысла. Его не будет...
Пора уходить...
ИНТЕРВЬЮ, КОТОРОГО НЕ БЫЛО...
Наша семья совсем обычная, в меру счастливая и в меру несчастливая, состояла из четырех человек: папы, мамы, моего брата и меня. Кроме того, в нашей семье иногда появлялись бабушка, папина мать, мой двоюродный брат Антон и его мать, сестра моей мамы. Больше всего я радовалась приезду бабушки. Она жила в собственном доме в большом областном городе Иркутске Первом. А мы жили в провинциальном городке, который назывался Иркутск Второй, в двадцати минутах езды от Иркутска Первого. Наша железнодорожная станция называлась также Иркутск Товарный. Почему были такие названия, мы не знали и не задумывались. Просто, были заняты другими вопросами и играми. Это я теперь додумываю и исследую свое маленькое, военное детство, которое издалека мне кажется таким уютным и даже счастливым, и хочется вернуться туда, чтобы увидеть моих дорогих родителей и бабушку, побыть с ними, рассказать о себе... Они же теперь обо мне ничего не знают... теперь я и стараюсь рассказать немного о себе не родителям, а может быть своим внукам и правнукам.
В нашем детстве было много интересного... У нас был свой особенный мир, с болотами, с лягушками, пиявками и ржавыми баками, валявшимися здесь же около болот. В эти баки можно было спрятаться ищи, так, что ищи хоть целый день, не найдешь... Кто притащил эти огромные баки, и для чего они были брошены около болот, мы не знали, а, когда спрашивали родителей : "Откуда эти баки?", то и родители ничего не могли нам объяснить и пожимали плечами. Может быть, поэтому наш детский мир казался нам таинственным и непонятным. Что еще было таинственного? А хотя бы название нашего маленького леса... Почему-то он назывался Роща Скит, и, что означало это название, мы тогда тоже не знали. А еще в нашем лесочке, Роще Скит стояла полуразрушенная деревянная церковь с выломанными окнами, без креста, и без колоколов. На колокольне жили голуби... Они загадили весь пол своим пометом... Можно было забираться на самый верх церкви и затем бежать по лестнице вниз наперегонки, кто вперед... Около церкви под пригорком широко раскинулось Поповское болото, большое, зеленое от ряски и мрачное, а за ним шла целая цепочка болот поменьше, уже безымянных. Мы бродили по этим тряским болотам босиком, ловили скользких полосатых лягушек и плавунов -- жуков, следили за бездумно порхающими по воде водомерками, а иногда нам в руки попадались тритоны. Это был настоящий праздник... Поповское болото было самое глубокое, заполненное пиявками, которые впивались в доски плавающие по поверхности озера... Мы побаивались бродить по этому болоту, оно было такое вязкое и глубокое, что в нем можно было увязнуть с головой и утонуть. Кроме того, о нем ходила дурная слава: когда-то здесь утонул один мальчик и мы боялись, что то же самое может случиться и с нами... И когда другие болота высыхали жарким летом, Поповское почему-то всегда было заполнено до краев... Это потом, когда была открыта церковь, пришли верующие, которые очистили родник около болота. Мы все, с удивлением, увидели, что это вовсе не болото, а пруд. Из родника в болото потекла чистая родниковая вода. Пруд очистился этой прекрасной родниковой водой от ряски и пиявок, и стал похож на большое опрокинутое зеркало...
В нашем мире не было никакой детской площадки с качелями и каруселями, но он был по-своему интересным, однако из этого мира дорога нам была заказана. Мы не ездили в другие города или летние лагеря; "У тебя здесь свой лагерь", говорила мама, кивая в сторону лесочка...
А еще, в Роще Скит стояло несколько деревянных домов, построенных, как я сейчас знаю, еще монахами. Здесь, в скиту, поселились монахи-отшельники, откуда и пошло название рощи. Но это все было до революции... А после революции в роще построили еще два длинных дома, для детей больных костным туберкулезом. Почему то эти дома-бараки назывались Костно--туберкулезным санаторием, хотя это была обыкновенная больница. В этом санатории никто не отдыхал, а в палатах годами на твердых кроватках из гипса томились бедные больные дети, хромые и горбатые... Там и работали наши родители... Папа был главный врач, а мама врач-лаборант. Целыми днями она смотрела в микроскоп, подсчитывая красные и белые кровяные шарики, и к старости потеряла зрение, не могла читать, а только смотрела телевизор...
В добротных домах из бревен жили врачи и учительница младших классов. А рядом с домами торчал большой двухэтажный барак, наскоро сколоченный из досок. По-видимому, барак был построен уже при советской власти... Барак задумывался как временное сооружение, ненадолго, но оставался обитаемым, как все советские бараки на десятки лет. От него тут и там отскакивали наскоро прибитые доски, и в комнатах было холодно и сыро, особенно зимой... Там жили и мерзли санитарки и медицинские сестры со своими детьми... Дети у санитарок были злые и драчливые. все время матерились и говорили гадости.
Воду брали из водокачки, стоявшей между домами. Сколько принесешь ведер воды, все твои... А удобства в виде наскоро неаккуратно сколоченных домиков--скворечников торчали, недалеко от домов в огородах. Зимой можно было добежать до этих домиков, не одеваясь.
Это был свой замкнутый мир, ограниченный этими домами, лесом и общей работой в санатории. Мир, в меру уютный и в меру неласковый... Жили все вместе добрые и злые, завистливые и лукавые, обреченные на это житье общей работой... За то, про каждого было понятно, каких гадостей или добрых дел можно от него ожидать... И от этого было все-таки немного легче... Правда, иногда случались и неожиданности.
Неожиданно для нас, во время войны была открыта и наша деревянная церковь... То, что церковь будет открыта мы узнали случайно... В один прекрасный день я забралась на завалинку церкви, чтобы пробраться через разбитое окно внутрь. Наша кампания решила побывать на колокольне. Вдруг, кто-то сзади больно огрел мои голые ноги тонкими прутьями, оглянувшись, я увидела злую старуху, грозившую мне этими самыми прутьями... Мы поняли, что потеряли интересное место для игр и загрустили, но потом приладились и стали получать новые впечатления и удовольствия уже от работающей церкви... Во-первых, мы могли присутствовать на свадьбах и слушать свадебную службу... Смотреть, как невеста одевает кольцо жениху, а тот невесте... Правда, слова всяких проповедей и чтение Евангелий нам казались скучными и непонятными, мы зевали и смотрели по сторонам на старух. Старухи делали вид, что все понимают и тоненькими голосами старательно подпевали молитвы церковному хору. Помню до сих пор, как священник отпевал девушку, несмотря на то, что она покончила собой. Девушка бросилась под поезд, так как забеременела без мужа, как шепотом объясняли нам старухи... У нее было белое гипсовое лицо и наряд невесты... Девушка была очень красивая...
А в чистый четверг нас ждало настоящее приключение -- надо было после службы принести из церкви зажженную свечу домой и на дверях копотью от свечи нарисовать крест. Когда дул ветер, это было совсем непросто, но нам иногда удавалось донести свечу до дома, и наши двери украшались черными крестами из копоти.
В школу я пошла семи лет, в тот год, как началась война... Мне хотелось учиться, кроме того, было приятно чем-то выделиться, потому что в школу принимали обычно восьмилеток... Война и школа заметно изменили наш детский мир... В нашей Роще Скит появились новые люди, беженцы из Москвы и Ленинграда. Правильно их следовало называть эвакуированные, но все их называли "кавуированные".
Мы сразу повзрослели, стали интересоваться событиями на войне: поражениями и победами, о существовании, которых раньше и не подозревали...
Осенью я пошла в школу...
БРАТИК
Я четко во всех подробностях помню этот день. Мне четыре года. Просыпаюсь от непонятного звенящего звука и первое, что привлекает внимание на потолке солнечный зайчик мечется и дрожит. Иногда зайчик останавливается на короткое время, но потом опять начинает дрожать мелкой дрожью одновременно со звоном ложки о стеклянный стакан... Я поднимаю голову, удивительно: я засыпала в комнате родителей, а просыпаюсь на кухне... Кто-то ночью перенес меня вместе с кроватью на кухню. За столом сидит мой папа и пьет чай и быстро мешает сахар в стакане. Увидев, что я проснулась, папа подбегает ко мне... Он возбужден, взволнован. Я ни о чём не успеваю его спросить, как он говорит:
-- "Пойдем, пойдем."...
-- "Куда?"...
-- "В мамину комнату, у тебя родился братик... Ночью, родился братик, ты увидишь, какой он симпатичный. Хорошенький, маленький" ...
Папа радостно смеется, берет меня за руку, и мы бежим вместе смотреть на братика. Мое воображение уже рисует маленького мальчика похожего на моего любимого, розового пупсика. Мама лежит на кровати. Она тоже какая-то другая, взволнованная, непохожая на обычную, всегда озабоченную и расстроенную. Мама тоже улыбается...,
-- " Смотри, это твой братик".
Брат лежит рядом с мамой, я смотрю на него и вижу существо с красным распухшим лицом с маленькими заплывшими глазками, большим носом. Существо несимпатичное. Оно совсем не похоже на моего пупсика, я разочарована и расстроена. Братик мне не нравится.
"Хочешь поцеловать его?" -- Спрашивает папа.
-- " Фу, какой противный", -- я отворачиваюсь от брата
Мама и папа радостно смеются... Я быстро ухожу одна на кухню... Папа остается с братиком и с мамой... Я вижу, папа его уже любит, может быть, больше, чем меня.
ЧТО ТАКОЕ ВОЙНА?
Хотя мне было шесть лет, но я отчетливо помню день и час, когда мы все узнали, что началась война. Узнали мы о войне вечером в шесть часов, потому что жили в Сибири, и в этот день ездили за город. Немцы уже несколько часов бомбили Минск, а мы ничего не подозревали. К нам пришел бледный напуганный сосед и сказал, что немцы в пять часов утра пересекли нашу границу. Я в этот момент прыгала на кровати и радовалась шоколадной конфете, от которой откусывала по маленькому кусочку и медленно сосала, чтобы растянуть удовольствие. Я увидела как расстроился мой папа, перестала прыгать и спросила
-- "Пап, что такое война?"
-- "Война -- это такая катастрофа"..
-- "Что значит катастрофа?"
--"Как тебе объяснить? Вот, например, ты сейчас ешь шоколадную конфету, тебе хорошо, но так как началась война, ты не увидишь больше шоколадных конфет. Можешь теперь забыть о шоколаде".
Помню, я расстроилась, но не из за конфет, а потому что видела, как все взрослые вокруг меня так погрустнели и опечалились. И мама, и папа, и бледный сосед сидели, молча, о чем-то то думали и чуть не плакали
МАМА И ПТИЧКА
В день моего рождения мы c мамой договорились выпустить птичку, которая прожила у нас несколько месяцев, в клетке. Мне исполнялось двенадцать. Птичка никак не могла привыкнуть к клетке, не пела и только отчаянно билась о железные прутья. Когда мы ее выпустили она села на ветку, радостно повертела коротеньким хвостиком, ободранным о железные прутья клетки, пропела на прощание песенку и улетела. Мама спросила меня:
"Что она нам сказала, как ты думаешь?"
"Не знаю. Наверное поблагодарила нас. Я слышала, она пропела: что то вроде, ти-ти-ти, ти-ти-ти"
Как я любила маму в такие моменты. Она была такая выдумщица и фантазерка. Мое сердце рвалось на части от горя, когда я представляла, что она когда нибудь умрет, и я останусь без нее.
Мама умерла, когда ей исполнилось 92 года, упала и при падении ударилась головой о край стола. У нее случилось кровоизлияние в мозг. Она уже перестала что-нибудь понимать и всю ночь кричала, что-то неразборчивое. Мне казалось, что она кричит:
"Либерти! Либерти!"
Мама не вставала с кровати и только кричала. И днем и ночью. Я за не могла ей помочь. Это было мучительно. Её и крик не давал нам спать, а мое сердце рвалось на части.
МОМЕНТЫ ВОЕННОГО ВРЕМЕНИ
Представьте на минуту: война еще не окончилась, вы маленький мальчик, учитесь во второму классе, и у вас украли хлебные карточки за целый месяц. Разве вы не запомните этот момент на всю жизнь?
Антон живет с матерью в казенном доме, полученном от больницы, где мать работает бухгалтером. Мебель у них тоже казенная, из больницы: две железные больничные кровати, стол--буфет, там можно хранить посуду на нижней полке, вместо дверок марлевая занавеска, гордость матери -- комод с небольшим желтоватым ущербным, с отбитыми углами, зеркалом , а еще два стула и огромное деревянное кресло, на котором, может поместиться сразу трое детей.
Однажды Антон сидел один в своей комнате и делал уроки. Дверь в комнату не закрывалась: квартира была коммунальная и соседи всегда толклись на кухне. Неожиданно в дверях, без стука, появилась незнакомая женщина. Антон испугался, но женщина его успокоила:
-- Мальчик, не бойся, я из месткома.
На ней было старое пальто, заношенное на локтях до серых ниток, кирзовые сапоги, перепачканные глиной, лицо бледное, два лиловых синяка под глазами. Женщина спросила:
--"Ты с кем живешь?"
-- "С мамой".
-- "Мне местком поручил опросить всех нуждающихся. Напиши на бумажке, в чем вы нуждаетесь".
Антон вырвал из тетрадки в косую линейку четверть странички:
-- "Маме нужны валенки".
-- "Вот и напиши".
Пока он, высунув кончик языка, который обычно помогал ему при письме, старательно выводил на бумаге: "Моей маме нужны валенки", месткомовка, пройдясь взглядом по их казенной убогости, решительно направилась к комоду и, глядя в зеркало, быстрым движением поправила черный берет на голове. Затем, подойдя к Антону, спросила:
--"Написал?"-женщина явно торопилась. -- "Давай записку".
--"Тетенька, а можно написать, что мне тоже нужны валенки?"
-- "Нельзя, положено просить только одну вещь".
Не читая, сунула бумажку в карман пальто, круто повернулась, оставив на полу у двери две лепешки из глины, похожие на два кусочка ржаного хлеба, ушла. Такие же лепешки Антон заметил и около маминого комода, на котором рядом с зеркалом всегда лежали хлебные карточки. Но сейчас там было пусто, -- карточки исчезли. Ничего не соображая, как был в рубашке и домашних тапочках на босу ногу, Антон выбежал на крыльцо. Женщина торопливо и неуклюже пробиралась по убранному полю, спотыкаясь о замерзшую, скользкую картофельную ботву. Он кинулся за нею, крича на бегу сквозь слезы:
-- "Тетенька, отдайте наши карточки!"
Она попробовала бежать, но поскользнулась и чуть не упала. Антон без труда нагнал ее, и вцепился в пальто женщины. Она попробовала вырваться, но Антон держался крепко. Пальто треснуло по шву, треск остановил женщину. Она перестала вырываться.
--"Тетенька, отдайте, карточки. Я пальто не выпущу!"
-- "Не брала я ваших..." -- она не закончила фразу. Взглянув на запыхавшегося, в слезах, маленького мальчика, вдруг, как фокусник в цирке, вынула из берета свернутые в трубочку карточки, потом вынула из кармана его бумажку и бросила ему в лицо. Он выхватил из ее рук драгоценные, свернутые в трубочку карточки и, всхлипывая, вытирая на бегу слезы, помчался домой, не веря своему счастью. Этот случай остался в его памяти на всю жизнь.
ТРОФЕЙНЫЕ ЧАСЫ
Вот еще один момент из военного времени. Мы с Антоном и с моим отцом идем к Герою Советского Союза, которого демобилизовали еще до окончания войны. Он бывший папин пациент. У него обострились старые туберкулезные болячки. Папа идет его осматривать, а мы идем смотреть наручные немецкие часы, которые Герой снял с мертвого немецкого офицера. Заранее предвкушаем впечатление от Героя Советского Союза и немецких, офицерских часов. Мы мысленно стараемся представить, какой формы часы: квадратные, круглые и какие на них цифры. Наше воображение рисует совершенно фантастическую картину. Меня особенно интересуют немецкие цифры на часах, наверное они совсем не похожи на наши цифры, какие нибудь заковыристые и непонятные.
Идти к Герою непросто: приходится пробираться через грязную, покрытую чавкающей под ногами глиной улицу под название улица Детской радости. Папа читает название улицы, и мы радостно смеемся вместе с папой. Какая может быть на такой улице "детская радость", если на этой улице единственная забота, как перейти улицу и не потерять галоши. Наконец, мы на крыльце Героя. К крыльцу прибиты железные скобы, которые помогают нам соскоблить грязь с галош. Героем, оказался бурят, маленького роста, тощий с желтой прозрачной кожей. Сразу было видно, он чем-то болен. Он был совсем не похож на настоящего Героя такого, как мы представляли мысленно героев. Но папа не торопится его осматривать, папе самому не терпится посмотреть на часы, поэтому он без лишних предисловий просит героя показать нам часы. Мы осматриваем часы: часы-- самые обыкновенные: круглые, довольно большого размера и цифры римские на них, такие же, как на наших настольных часах. Мы разочарованы. Я не могу сдержать разочарования и недовольство часами.
-- "Пап, почему у немцев такие же цифры, как у нас?" Папа объясняет, существует только два типа цифр: римские и арабские, а других цифр не бывает.
-- " Совсем, совсем не бывает?"
-- " Других цифр нет".
-- " Во всем Мире?"
-- "Во всем Мире, нет. Так повелось, для удобства".
Еще одно разочарование. Домой возвращались расстроенные и молчаливые. Пока сидели у Героя, грязь на улице подмерзла и назад идти стало легче.
БЕЗОТВЕТНАЯ ЛЮБОВЬ
Всю жизнь мучительно думала, как сохраниться, чтобы запомниться и остаться на этой земле. У нее не было никаких талантов: она не умела рисовать, не могла петь, голос был тихий, слабый и с музыкальным слухом не все было в порядке. Что там еще? Шить, вышивать, танцевать? Нет, нет. Ничего она не могла и не умела. Любить? Может быть, любить, но тот кого, она любила ушел от нее к другой. На месте любви выросла обида, непонимание и горечь. И бесконечные вопросы: Почему он это сделал? Зачем ему понадобились другая? Конечно, она была моложе и сексуальней, чем она. Возможно, он остался с ней , если бы у них были дети... Детей не было...
Но, все таки, эта другая не могла его так сильно, так беззаветно любить, как она. Потому что никто никогда так никого не любил. Каждую минуту на работе, в транспорте и дома она думала только о нем, придумывала что она могла ему подарить, куда они могли поехать, в какой театр пойти, какое кино посмотреть. Кого из друзей позвать на субботний вечер. У них было много друзей. Но сейчас все друзья исчезли. Она старалась кого нибудь из друзей пригласить к себе, звонила, но они все были очень заняты, какая то срочная работа или неожиданная командировка. Или просто по телефону никто не отвечал, как будто они куда то все уехали. Вместе с женами и детьми. Может быть, в долгосрочный отпуск. Бывают такие длинные путешествия, которые тянутся целый месяц.
Ей просто хотелось узнать у друзей, как ему живется с другой. Она звонила и ему, но он не подходил к телефону. Ей было достаточно услышать его голос. Потому что по звучанию голоса она бы сразу все поняла... Хорошо ли ему, доволен ли, счастлив ли с той с другой. Есть ли у них дети? Но не было ответа... Только длинные телефонные гудки...
ПОЧЕМУ ТАК УСТРОЕНА ЖИЗНЬ?
Мать очень хотела научить свою дочь игре на фортепьяно. Ей самой в детстве хотелось научиться играть, но не получилось: сначала была революция и гражданская война, потом Отечественная. Не до того было... Поэтому она мечтала научить свою дочь игре на пианино. Но денег было недостаточно, чтобы купить пианино. Поэтому мать нарисовала на длинной бумажной полосе клавиатуру фортепьяно , раскладывала её на столе и заставляла дочь играть на этой бумаге гаммы и маленькие пьески. Дочь била пальцами по бумаге, пальцы упирались в твердый стол, и звука не было. Такие занятия дочери не нравились, она ленилась, убегала и старалась спрятаться от матери, чтобы не заниматься. Мать думала, что если она купит инструмент, то дочь будет дольше сидеть за уроками и научится хорошо играть. Мать копила деньги на пианино и, в конце концов, купила инструмент, черное большое, тяжелое пианино, которое с трудом поместилось в маленькой комнате.
Дочь стала дольше сидеть за уроками и занималась музыкой более усердно. Но пианистки из нее так и не получилось. Когда дочь выросла, она редко садилась поиграть и, в конце концов, стала забывать ноты и играла так плохо, что ей самой не нравилось, как она играет. Она морщилась от фальшивых нот, с трудом читала по нотам, но приложить больше усилий не старалась.
Мать часто просила её сесть и сыграть что-нибудь, неважно как. Как получится. Но дочь упрямилась, отказывалась и раздражалась на мать.
А теперь она не понимает: почему так поступала? Разве трудно было сесть за пианино и сыграть что-нибудь. Какую нибудь маленькую пьеску. Почему она раздражалась и упрямилась? Хотя мать была совершенно глухая, но она бы увидела, как дочь садится за пианино и старается что-то изобразить для нее.
Самые мучительные и острые обиды мы наносим своим родным и близким, наносим совершенно неосознанно, непроизвольно и ненароком. Почему так получается? Потом осознаем свои поступки, вдруг понимаем, так не надо было делать. Хочется попросить прощение, но просить уже не у кого. Решаешь, в следующий раз так не делать, но следующего раза не будет. Не будет никогда...
О ЧЕМ ПОЮТ АМЕРИКАНСКИЕ ПТИЦЫ?
Если проснуться рано утром, можно слышать голоса птиц. Если прислушаться, можно понять о чем они Переговариваются. Особенным громким голосом выделяется одна птица, она настойчиво кричит:
-- "Иди ко мне, иди ко мне".
Другая чуть потише в ответ:
-- "Иду, иду".
Первая: -- "Быстрей! Быстрей!"
Вторая: -- "Я пришла. Я пришла".
Первая громкоголосая:-- "Зачем? Зачем?"
Вторая удивленно: -- "Ты звал? Ты звал?"
Первая в ответ: -- "Не тебя! Не тебя!"
Вторая: -- "Мне уйти? Уйти?"
Первая: -- "Уйди!Уйди!"
Вторая: -- "Сейчас? Сейчас?"
Первая: -- "Быстрее! Быстрее"
Когда мне исполнилось пятьдесят
Я почувствовала конечность жизни
Когда не стало тебя,
Я поняла что не выживу... Одна...
Стресс часто приходит ко мне, садится рядом на краешек дивана
И терпеливо ждет, когда я заплачу от отчаяния.
После этого уходит, довольный.
А я, после его ухода, перестаю плакать,
Смотрю в потолок, потом засыпаю...
НЕРСИНГ ХОУМ
Хотя ей еще рано селиться в такой дом, родные, дочь и зять, терпеливо объясняют за вечерним чаем, что такое " нерсинг хоум".
-- "Это, такой замечательный дом, где за тобою ухаживают, моют, кормят, подтирают. Ты сам не в состоянии этого делать, и получаешь полный уход. В таком доме на старости лет, можно спокойно жить и ни о чём не заботиться".
-- "А я всё равно не хочу жить в таком замечательном доме." -- она упрямо объясняет своей дочери и зятю.
Дочь спрашивает :
-- " Кто будет тебя обслуживать, когда станешь беспомощной? Надо подумать заранее".
-- "Никто. Я мечтаю убраться на тот свет пораньше".
Но зять настаивает на своем.
--"Так не получится. В Америке умереть не так просто, здесь живут долго".
-- " А я не хочу долго".
-- "На вашем месте я бы не отказывался... Пока вы в ясном уме и твердой памяти, надо все решить"...
-- "Я не хочу сейчас ничего решать!"
Упрямо повторяет она.
--" В таком доме очень хороший уход за стариками. Вот увидите".
-- "Почему вы об этом говорите? Мне еще рано туда ехать".
-- "Разумеется. Мы говорим о том времени, когда вы не сможете ничего соображать... Так может случиться, что..."
-- " Когда я не смогу соображать, вы все решите за меня..."
-- " Мы должны знать твое мнение заранее..."
-- "Перестаньте! Хватит! Не хочу ничего слышать заранее..." -- она срывается на крик и демонстративно затыкает уши. Разговор окончен ...
РАЗГОВОР С ВОДОЙ, ЛЬЮЩЕЙСЯ ИЗ КРАНА
Последнее время, живя в полном одиночестве, заметила, что со мной желают разговаривать различные предметы. Стоит прислушаться, как бегущая вода из крана, или закипающий чайник, или душ, затевают немедленно свой
разговор. В обычном шуме явственно слышатся слова. Обычно, они утешают меня. Например, душ ласково шелестит в мое ухо: "Расслабься, отдохни. Все будет хорошо". Но больше всего мне нравится разговаривать с водой из крана. Открываешь кран, вода тоненькой струйкой льется в раковину и тихо журчит, а в этом журчании слышатся успокаивающие слова. Так мы разговариваем.
Но сегодня, разговор не получился. Я только открыла кран, чтобы набрать воды в стакан, как сразу услыхала отчетливые слова. Как всегда, вода заговорила первая:
-- "Послушай внимательно. Давно хотела тебя предупредить, что всё так и будет".
Я спрашиваю:
-- "Предупредить, о чем? Я не понимаю".
-- "Прекрасно все понимаешь. Не придуривайся. Хотела стать физиком--ядерщиком, защитить диссертацию, потратила столько времени, а в результате, что имеешь? Одну депрес-с-ию".
-- " Ты же сама мне говорила: потерпи, все будет " нормалек".
-- " Чушь! Я не могла так говорить".
-- " Но я отчетливо слышала: все будет нормалек".
-- "Какой еще "нормалек" -- это слово не из моего лексикона. Возможно ты разговаривала с закипающей водой в чайнике. Вы же все время разговариваете?"
-- " Иногда разговариваем"...
-- " Значит, это она виновата... Ты так долго возилась с дурацкой диссертацией. Потратила столько времени.. Откуда у тебя столько терпения? Терпеливая наша..."
-- " Какое твое дело? Тебя это не касается".
-- " Меня все касается".
-- " Замолчи!"
-- "Не нравится? Я говорю правду, не надо было тратить столько времени и сил на эту дурацкую диссертацию... Я тебе намекала".
-- " Когда?"
-- " Я говорила. Отложи листы в сторону. Отдохни, погуляй, позаботься о своем здоровье... Ты неспособна сделать что-нибудь талантливое".
-- "Дело не в таланте... Для диссертации не нужен талант. Люди делают вычисления, пишут диссертацию, а потом защищаются. Сама знаешь"...
-- "Вот именно... Всё равно никому твоя диссертация не нужна, ни тебе, ни другим".
-- " Когда ты это говорила?"
-- " На днях, когда у тебя было плохое настроение."
-- " У меня всегда плохое".
-- "Плохое, потому что ничего не получилось. Разве я тебе не говорила отбрось все в сторону, заведи бойфренда, займись чем-нибудь земным, плотским?"
-- "Думаешь, так просто в моем возрасте завести бойфренда и заниматься с ним сексом? Я не такая".
-- " Ой, ой! Целомудренная наша! Разве ты не изменяла своему мужу?"
-- "Никогда!"
-- " Кому ты это рассказываешь? Самой себе? Подумай, тебя скоро не будет, кто о тебе вспомнит? Никто".
-- " Откуда столько злорадства?"
-- " Это добрый совет. Я говорю от чистого сердца".
-- " Заткнись! Не хочу больше твоих советов!"
-- " Открыла кран, чтобы поговорить, а теперь заткнись!"
-- " Мне просто хотелось напиться... А ты вообразила, черт знает что!"
-- " Ха-ха! Кричишь? Задела за живое?".
-- " Заткнешься, ты наконец?"
Туго закручиваю кран, что есть силы. Прислушиваюсь... Молчание...
-- " Заткнулась?Так-то лучше". Говорю громко, чтобы вода слышала, и медленно, с удовольствием, не останавливаясь, пью воду из стакана. Хочется еще воды, но боюсь открыть кран, сажусь за стол... Что теперь делать -- непонятно. Может быть, попить чаю. Включаю электрический чайник. В голове сумбур, хаос и отчаяние. Закипающая вода участливо журчит прямо в ухо:
--"Зря открывала кран. Не надо было".
Я быстро соглашаюсь:
--"Да, да, не надо... было"...
Со стороны затылка, в голову, не спеша заползает горечь, вызывая ноющую боль в виске ... Гоню ее прочь и тру больной висок... Наверное, так сходят с ума или кончают собой...
"ОБЕЗЬЯНА"
Вы знаете, что значит "Обезьяна"? Вы думаете это животное. Нет -- это такая игра. Двое человек по пояс в воде бросают друг другу мячик. Третий становится между ними, его называют "обезьяна", он должен поймать мячик. Если ему это удается, то тот человек, который бросил мяч становится "обезьяной"... В данном случае, играли в "обезьяну" бабушка, ее внук и приятель внука. Так случилось, что бабушка пришлось стать "обезьяной". Она стояла между мальчиками и старалась поймать мяч. Ей это не удавалось. Мальчики бросали мяч очень высоко и ловко его ловили, не давая бабушке его поймать. Бабушка сердилась на мячик и на себя, а внук сердился на бабушку. Он сердито кричал:
-- "Бабушка --ты плохая обезьяна!"
Бабушка спрашивала:
-- "Почему, плохая?"
Внук сердился еще больше:
-- "Ты плохо прыгаешь и плохо тянешь руку".
-- "Я не могу так высоко прыгать, как вы".
-- "Надо стараться".
-- "Я стараюсь".
В конце концов, внук рассердился окончательно. Отказался играть и уговорил приятеля пойти на берег. Бабушка осталась одна по пояс в воде
ПРОГУЛКА ПО УЛИЦЕ
Наконец, она смогла прогуляться по улице подальше от дома без палки. После операции на ноге она долго боялась выходить на улицу одна. Но сегодня она гуляла одна легко и свободно. Больная нога послушно двигалась без всякой боли и ей казалось, что она почти летает
Сначала она шла без всякой цели, но потом впереди увидела молодую пару, которая медленно двигалась по улице. Они держались за руки и почти на каждом углу останавливались и целовались. Захотелось догнать их и посмотреть, как эти молодые смотрятся спереди. Особенно интересовала девушка, стройная, тоненькая в легком летнем платье. На минуту показалось, что девушка похожа на нее... Много лет назад, она была такая же стройная и тонкая. Если прибавить шагу, то этих молодых можно было легко догнать... Она почти нагнала их, но в этот момент из-за угла навстречу вынырнула знакомая соседка.
-- "Куда это вы направляетесь?" -- соседка, поджала губы.
--"Гуляю просто так, куда глаза глядят".
--"Гуляете?-- И без палки". -- удивилась соседка.
--"Да, как видите. С палкой рассталась, забросила подальше".
--"А вот я, на вашем месте, все таки с палкой не расставалась".
-- "Почему?"
-- "Я, когда сломала ногу, гуляла целый год с палкой, а вот теперь хожу быстро, не хромая".
--"Я тоже хожу, не хромая".
--"Нет, вы хромаете. Причем, очень сильно хромаете ".
--"Вы неправы. Посмотрите".
--" Мне совсем не нужно смотреть... Я за вами специально наблюдала".
--" Где вы могли наблюдать?"
--" Из окна моей кухни... Вы припадаете на левую ногу".
Соседка с особенным удовольствием напирала на слово "припадаете".
--" Вы ошибаетесь".
--"Нет, это вы ошибаетесь, пожалуйста, не обижайтесь".
--" Я не обижаюсь... Мне казалось"...
--"Извините , мне некогда. -- недовольно сказала соседка -- надо срочно домой, мужа кормить. До свидания".
И она двинулась, к своему голодному мужу.
Влюбленная пара ушла не очень далеко вперед. Они продолжали останавливаться и целоваться. Их еще можно было догнать, но теперь почему-то догонять расхотелось, а хотелось вернуться домой, быстро и незаметно . Соседка шла медленно, чуть-чуть прихрамывая, на левую ногу. Наконец, повернула за угол и скрылась из вида. Теперь нужно было, как можно скорее добежать до дома, пока соседка поднимается по лестнице. На лестнице она слышала как соседка возится с замком в свою квартиру. Подождав, когда та закроет за собой дверь, она, чуть задохнувшись от быстрого бега, поднялась вверх по лестнице и проскользнула в свою квартиру. Теперь можно было спокойно отдышаться, лечь на диван, зарывшись с головой в плед, не видя никого и никого не догоняя.
КОРОТАТЬ ВРЕМЯ
Она никогда не понимала, почему говорят: коротать время. Сколько ей ни старались объяснить, что это значит, она все равно не понимала. Когда ей должно было исполниться сто лет и память пропала окончательно... невозможно было вспомнить, что было в ее жизни, и в голове почему то вспоминались эти слова: коротать время. И она употребила это выражение, сказав самой себе: я скоротала целый век.
ПРИЯТНЫЙ СОН
Сегодня мне приснился сон. Я переплывала реку вместе с моим мужем, которого потеряла пятнадцать лет назад и с братом, который умер, сравнительно недавно. Мы дружно переплавлялись на другой берег вплавь. Причем, я плавать почти не умею и всегда боюсь утонуть, когда плаваю на глубоком месте и не чувствую дна. А сегодня я плыла спокойно, легко и даже уверенно, получая удовольствие от этой легкости и правильных движений в воде. Откуда взялась эта уверенность?
Мы все, втроем переправились на другой берег, а затем начались какие то бестолковые напрасные поиски билетов, непонятно куда.
Целый день меня не оставляло удовольствие от приятного плавания. При этом не оставляла мысль: к чему этот сон? Что он означал?
Какая река, куда мы плыли. Неужели это была река Стикс?