Аннотация: Обзоры научно-популярной литературы, N 35
90-е и книги о них
История почти всегда приписывает отдельным личностям,
а также правительствам больше комбинаций,
чем у них на самом деле было.
Жермена де Сталь
Субъективны и те, кто пишет про 90-е, и те, кто читает, соответственно -- и автор этого текста. Степень субъективности может доходить до клинической, когда человек видит весь мир ополчившимся на то, что ему дорого, 24/7 строящим козни и мечтающим поработить. С точки зрения медицины, это просто мания величия или паранойя: кто-то считает себя Наполеоном, кто-то -- объектом преследования могучих государств и тайных сил.
Еще одна сложность в том, что пишущие редко пишут об этом интересном периоде "в целом" -- обычно они выбирают какой-то аспект или объект. Либо человека (Горбачев, Ельцин, Гусинский...), либо институцию (власть, право, спецслужбы...), либо параметр общества (мораль, удовлетворенность, здоровье...), либо процесс (производство, распределение, потребление...), либо что-то еще. Но, поскольку все это существует и происходит в одном и том же времени и с одними и теми же людьми, то, рассказывая о чем-то одном, автор неминуемо что-то говорит и обо всем остальном. Более того, иногда автор, весьма субъективный и поэтому искаженно представляющий свою главную тему, проговаривается: попутно, на полях, пишет нечто правдивое и содержательное. Но чтобы до этого добраться, надо быть не только трудолюбивым, но и совсем не брезгливым. Поэтому для этого обзора отбирались книги, посвященные 90-м "в целом" или хотя бы крупным частям реальности -- политике, экономике. И не слишком субъективные -- не те, в которых с предисловия видно, что для автора существуют только два мнения -- свое и неправильное.
При выборе литературы для анализа предпочтение отдавалось источникам, содержавшим больше информации о фактах и меньше интерпретаций и прогнозов. Чем больше автор склонен интерпретировать, тем больше он и субъективен, и склонен оглядываться на мнение властей. Далее - потому что некоторые интерпретаторы рвут (на себе) рубаху до пупа, убеждая, что народ мудр, только бояре плохи, либо наоборот. Это детсадовский уровень: народ, бояре и царь комплементарны, иначе -- оверкиль: в масштабе страны или отдельно взятого дворца. Последние 100 лет в стране не происходило революций и с 1964 года не случалось дворцовых переворотов, так что степень рассогласованности была -- по этому критерию -- невелика; и стулья ломать не надо.
Начнем обзор с того, кто толкнул камень, -- с М.С.Горбачева. Он оказался немного странным, но пророком. Цитирую: "Вот почему странно для нас звучит, когда нам предлагают -- некоторые даже искренне -- изменить общественную систему, обратиться к методам и формам, характерным для другого социального строя. Этим людям невдомек, что такое просто невозможно, даже если бы кто и захотел повернуть Советский Союз к капитализму. Подумайте только: как мы можем согласиться с тем, что и 1917 год был ошибкой, и все 70 лет нашей жизни, труда, борьбы и сражений -- тоже сплошная ошибка, что мы шли "не туда"?!"
В книге "Перестройка и новое мышление для нашей страны и для всего мира" (1982) автор, М.С.Горбачев, подробно и вполне аргументированно объясняет, что страна стояла в тупике, что производство и управление были чудовищно неэффективны. Но у него не возникает вопрос -- а почему? Видимо, вбитая всем в голову идеология не давала людям не то, чтобы увидеть связь, но и даже задуматься в эту сторону. Это вообще наша традиция, идущая от В.И.Ленина, который гениально заметил, что победа общественного строя определяется производительностью труда, но не посмел спросить хотя бы себя -- так при каком же строе она выше? Потому что ответ был известен уже тогда, но идеология, всосанная с кровью политических противников, блокирует мышление на глубинном уровне.
Названная выше книга была опубликована в 1987 году, и о 90-х в ней не говорится. Но бегло просмотреть ее начало стоит -- чтобы понять, с какими идеями все это начиналось, что понимали, а о чем никто и не думал. В книге того же автора "Жизнь и реформы"(1995) излагаются события по роспуск СССР включительно. При этом автор, естественно, кого-то слегка обеляет, кого-то слегка наоборот, о каких-то событиях умалчивает; как единственный источник эту книгу использовать нельзя, но прочесть ее полезно.
Теперь логично обратиться к книгам Б.Н.Ельцина "Записки президента" (1994)и "Президентский марафон"(2000).Это взгляд политика и с высоты -- событийная сторона описана подробно, а вот насчет статистики не густо. Но рассказано о многом том, о чем полезно знать, если мы хотим иметь в голове связную картинку. Тем более что форма -- вряд ли избранная автором сознательно -- способствует поднятию уровня адреналина в крови беззаботного читателя.
У этих книг, как и у книг Горбачева, есть общий и неизбежный недостаток, который надо учитывать при их использовании в качестве серьезных источников. Количество происходящих событий всегда больше того, которое знает любой человек, но даже последнее больше того, которое можно отразить в тексте. Поэтому возникает вопрос об искажении картины на этапе узнавания и на этапе изложения, причем даже не намеренном. Политик что-то видит сам, но больше узнает от окружающих -- а кто они? Мелкие прихлебатели и шестерки сообщат одно, преданные, но честные соратники -- другое, готовые перебраться в заботливо приготовленные зарубежные особняки -- третье и т. д. Тут есть нечто вроде положительной обратной связи -- политик формирует свое окружение, и бывает так, что задачей свиты становится играть короля и -- готовить: личный самолет, а то и удавку. Отбор даже среди лично увиденного происходит и на этапе написания, хотя бы по принципу значимости -- но это ведь субъективно.
Идеальным было бы, возможно, наличие нескольких книг, написанных одинаково честными и хорошо информированными, но находившимися в разных позициях относительно событий людьми... но последнее трудно определить и вообще вряд ли возможно -- потому что в политике из "находящихся в разных позициях" кто-то оказывается победившим, а кто-то проигравшим, и это сильно влияет на все остальное, в том числе и на написание текстов. Заметим, что дефиниции "победившего" и "проигравшего" у участников загадочным образом иногда совпадают.
Поэтому назовем две книги тех, кто попытался увидеть ситуацию в целом, но глядя отчасти снаружи: Джек Мэтлок "Смерть Империи. Взгляд американского посла на распад Советского Союза" (2003) и Рой Медведев "Советский Союз. Последние годы жизни" (2008). Их авторы видели разные наборы событий, а об одних и тех же событиях рассказывают в некоторых случаях по-разному -- это делает параллельное чтение довольно занимательным. Попутно: ситуация социальной неопределенности и политической борьбы имеет то преимущество -- с точки зрения читателей последующих времен, -- что последующая деградация некоторых авторов еще не произошла.
В качестве взгляда со стороны можно использовать книги Гарри Табачника "Последние хозяева Кремля" (1994) и Дэниэла Тризмана "История России. От Горбачева до Путина и Медведева" (2011). Вторую портит раздражающе неряшливый перевод и модничание с версткой; некоторые высказанные мнения чрезмерно упрощенны и поспешны.
Что касается книг Горбачева и Ельцина, заметим еще следующее. Если вы захотите узнать -- без помощи социологов, -- какие страсти кипят по поводу их авторов, почитайте обмен мнениями по поводу их книг. Только сначала приготовьте тазик. Кстати, в физике кипение иногда, для облегчения понимания и улучшения запоминания, называют "испарением внутрь". Про "кипение страстей" именно это вполне можно сказать -- булькают граждане на форумах очень сильно. Но превращения в работу не происходит, они булькают внутрь форума.
Теперь посмотрим на собственно девяностые, хотя в части книг, посвященных этому периоду, упоминаются и события предшествующего времени. Вот две книги, посвященные преимущественно политике: Лилия Шевцова "Режим Бориса Ельцина" (1999) и Владимир Гельман "Из огня да в полымя: российская политика после СССР" (2012). При чтении первой сначала возникает ощущение, что основной мессидж автора -- "чума на оба ваши дома". Потом приходит понимание, что дело серьезнее, тут, скорее, тезис "пропадите вы все пропадом". И лишь еще позже начинаешь замечать, что автор, кажется, в конце концов отвел душу и местами чувствуется позитив. В целом книга весьма интересна, особенно последняя глава - она наиболее взвешенная и трезвая, автор дает четкий анализ сложившейся на тот момент политической системы. Вторая книга существенно академичнее, поскольку автор ученый, и охватывает больший период. В качестве мелкой придирки замечу, что автор молод и потому древний анекдот "оптимисты учат английский язык, пессимисты -- китайский, а реалисты -- автомат Калашникова" цитирует правильно, но трактует не вполне.
Если вы желаете еще раз ощутить дух времени, к вашим услугам синопсис Бориса Вишневского "К демократии и обратно" (2004). В книге аккуратно, по годам, подобрана публицистика с 1992 года, а во второй части -- портреты некоторых весьма действовавших тогда лиц.
Преимущественно экономической стороне реформ посвящены книги Егор Гайдар "Дни поражений и побед" (1996) и Егор Гайдар, Анатолий Чубайс "Развилки новейшей истории России" (2011), но читать их стоит параллельно с материалом Андрея Илларионова "Трудный путь к свободе: О роли личностей и их мировоззрения в недавней российской истории" (2010). Кроме описания многих событий и связей, которые не упомянуты в книгах Гайдара, в последнем тексте проведен анализ экономической истории многих пост-тоталитарных стран и сказана некоторая важная и постоянно недооцениваемая вещь. Вот эта: "Что касается странового среза, то определенную роль сыграл и продолжает играть более низкий, чем в некоторых других переходных странах, уровень взаимного доверия и самоорганизации в российском обществе, высокая степень его разобщенности".
"В ней, как в зеркале, отразилась..." -- расхожая и нелепая фраза. Любой физик объяснит, что и в зеркале не отражается "как в зеркале", причем по нескольким причинам, а уж в социуме-то! В социуме есть сегменты, в которых внешние изменения отражаются быстрее и медленнее, поверхностнее и глубже, тривиальнее и сложнее и так далее. При прочих равных особенно быстро и ярко внешние изменения отразятся на чем-то новом, а потому не сильно заскорузлом, небольшом по масштабам. Например, на бизнесе... Кстати, драматические события -- а быстрые и сильные изменения, вызванные внешними причинами, всегда для кого-то драма - так и просятся в книгу, статью, сериал и собачатину на потребу. Однако есть и серьезные книги, читаемые, как добротный не женский детектив.
Авторы книги Яков Паппэ, Яна Галухина "Российский крупный бизнес: первые 15 лет: Экономические хроники 1993-2008 годов" (2009)сформулировали свою задачу так: "дать развернутое экспертное описание объекта исследования в его динамике, которое было бы связным, непротиворечивым и убедительным для читателя, заинтересованного в структурированном изложении фактов и тенденций и их содержательной интерпретации. На наш взгляд, в части российского крупного бизнеса именно таких описаний пока не хватает для проведения осмысленных дальнейших исследований по канонам современной экономической науки". Книга содержит весьма большое количество данных, а также их анализ, и решает поставленную задачу. Отдельную ценность представляет рассмотрение понятий и определений, с которого она начинается.
Далее, исследование Вадима Волкова "Силовое предпринимательство: Экономико-социологический анализ" (2012), где рассмотрена не только Россия 90-х. Если же вас интересует более узкая область: именно Россия и конкретные громкие судьбы, то к вашим услугам книга -- Валерия Башкирова, Александр Соловьев "Изгои российского бизнеса.Подробности большой игры на вылет" (2010). Перед нами проходят, как живые, Березовский, Гусинский, Чичваркин, Ходорковский, Патаркацишвили и другие легендарные персонажи. Одни -- живые, иные -- как живые... Книга хороша тем, что конкретна и корректна, что персонажи собраны вместе, за одним столом, то есть под одной обложкой, стараниями тогдашнего издательского дома "Коммерсантъ", тоже как живого... Что касается первой книги, то, чтобы дать представление о широте охвата и вызвать у вас то, что Павлов вызывал колокольчиком, назовем все главы: силовой ресурс и политическое сообщество, государство, мафия в зеркале социологии, рынок охранных услуг и функционирование экономики, организованная преступность и рыночные реформы, силовое предпринимательство в России 1990-х, воры и бандиты, неформальная силовая структура, бандиты и капиталисты, приватизация силовых ведомств, фрагментация и восстановление государства, противоречия политики укрепления государства, идея укрепления государства, силовое предпринимательство по закону.
А если вам этого не хватило -- то вот контрольный список в голову, названия некоторых параграфов: государство и бандит -- есть ли различия, генезис сицилийской мафии, мафия в США, особенности предложения, спроса и ценообразования, спорт, война в Афганистане, низкая эффективность судебной системы и высокая цена доступа к ней, флаги, репутации, торговые марки, силовая принципиальность, ответственность за речевые действия, почему бандиты исчезли как класс.
И в заключение -- немного социологии в холодной воде. В книге Юрия Левады "Сочинения: Социологические очерки 1993-2000" (2011) приведены данные о том, каковы были: политическая активность, представления людей о причинах жизненного успеха, популярность политиков, оценки реформ, положения семьи, города и страны, политические позиции граждан, технологии приспособления к изменению условий жизни, отношение к массовым протестам и готовность принять в них участие, восприятие власти, страхи и настроения вообще.
Во многих случаях приводятся данные по зависимости от пола, возраста и типа населенного пункта (столицы, большие города, малые города, села) и региона. Во всех случаях, в согласии с программным тезисом "От мнений -- к пониманию", автор старается понять и донести до нашего сознания, что стояло за этими мнениями. Например, он показывает, что за обычной формулировкой "можно терпеть" стоит по меньшей мере четыре варианта реального отношения: готовность терпеть как камуфляж, компонент или условие успеха; терпение, связанное с надеждой, как условие успеха, возможно, в будущем; терпение, обусловленное отчуждением или изоляцией респондента от социально-политических и подобных реалий и интересов; терпение как апатичное равнодушие к своей и общей судьбе. Такому же анализу подвергает автор ответ "интересуюсь политикой", мотивы голосований, отношение к политикам, удовлетворенность жизнью.
Автор рассматривает и более общие вопросы, например, что такое "элита" и "средний человек". Что такое вообще "общественное мнение" и как оно устроено; и вспоминает: "Когда спустя немногие месяцы пришлось прощаться с человеком, который был символом демократических надежд (А.Д.Сахаровым), над длинной очередью был поднят, в числе прочих, плакат с такими словами: "Мы уже не толпа, но мы еще не народ"".
А от одной фразы, полагаю, вы можете и сесть мимо стула. Так что сядьте заранее и вдохните. Автор пишет: "Социологические исследования и экономические проекты 60-70-х годов вращались вокруг неразрешимой проблемы "человек и труд"; обсуждались предложения о том, как заинтересовать работника в эффективной работе -- привлечь к управлению, участию в прибыли, превратить в "сохозяина" и прочее. Сейчас интересно припомнить, что всерьез обсуждался и вариант снижения уровня обязательного образования, которое не требуется для исполнения производственных обязанностей, но стимулирует избыточные запросы". А ведь до ЕГЭ оставалось почти полвека.
Ну и последнее. Аркадий и Борис Стругацкие оказались теми писателями, в книгах которых часть читателей находит и будет находить картину мира середины XX века. Эту же роль относительно мира последней четверти XX века будут играть произведения Виктора Пелевина и Бориса Стругацкого. В 90-е и по их следам ими были написаны следующие романы: "Омон Ра" (1992, ВП), "Жизнь насекомых" (1993, ВП), "Поиск предназначения" (1994, БН), "Чапаев и пустота" (1996, ВП), "Generation П" (1999, ВП), "Числа" (2003, ВП), "Бессильные мира сего" (2003, БН), четыре из которых -- оба романа Стругацкого и два последних романа Пелевина -- в значительной мере посвящены российской жизни этого периода. Так что вы имеете возможность посмотреть на тогдашний мир еще и в эту оптику. Для, так сказать, вящей стереоскопичности...