Белкин Сергей Николаевич
Зубы или 32 маленькие трагедии

Lib.ru/Современная литература: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Комментарии: 5, последний от 18/02/2017.
  • © Copyright Белкин Сергей Николаевич (sergeibelkin@yandex.ru)
  • Размещен: 28/05/2006, изменен: 17/02/2009. 93k. Статистика.
  • Эссе: Проза
    • Оценка: 7.34*10  Ваша оценка:

    ЗУБЫ

    или

    32 маленькие трагедии

      
      
       Сразу уточню: пока не 32. Зато и не все трагедии были маленькими...
       Это я для красного словца - чтоб название получилось позанимательнее.
      
       Но, начнем по порядку.
      
      

    СОДЕРЖАНИЕ

      
       еяреярбеммюß опхашкэ х еяреярбеммюß сашкэ
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      

    Зуби моi, зуби моi,

    Лихо менi з вами...

      

    ЕСТЕСТВЕННАЯ ПРИБЫЛЬ И ЕСТЕСТВЕННАЯ УБЫЛЬ

      
      
       Молочные зубы, естественно, у меня были. Вовремя появлялись, вовремя уходили. Было все, как у всех: выдергивали, привязав за ниточку. Были и такие, которые вырывали врачи. Отчетливо помню, как один державшийся "на ниточке" зубок, доктор молча, мимоходом ухватил щипчиками и убрал изо рта. Даже испугаться я не успел.
      
       А то, что пугаться зубных врачей есть за что, я знал с раннего детства, во всяком случае, с дошкольного возраста.
      
       Обкомовская поликлиника города Ярославля. В приёмной стоит круглый стол, покрытый бархатной скатертью с бахромой. Диван и стулья в белых парусиновых чехлах. Запах эфира. Но я тогда еще не знал, что это запах эфира. Просто этот запах навсегда стал для меня запахом зубоврачебных кабинетов.
       Я пришел с мамой. Мы сидим в приёмной давно. За белой высокой дверью жужжание и вскрикивания. Наконец нас приглашают в кабинет. Меня усаживают в кресло, я боюсь и, как могу, сопротивляюсь, но взрослые побеждают с помощью обманов и силы.
      
       - Открой ротик, я только посмотрю, - говорит тетя-врач.
      
       Я начинаю плакать. Мама берет меня за руку и успокаивает. Я, плача, открываю "ротик". Тетя смотрит, потом приближает ко рту что-то холодное и блестящее. Я начинаю орать, что есть силы и отталкиваю ее руку.
      
       - Я же ничего не сделала. Я только посмотрю, - настойчиво продолжает врач.
      
       Мама тоже подключается к уговорам, и я снова открываю рот. Тетя потыкала в зубы, потом вдруг ковырнула в один из них острым крючком. Страшная боль! Я снова отталкиваю руку, пытаюсь вырваться. Врачиха почти кричит, но уже не на меня, а на маму. Мама гладит мне руку и, наконец, снова достигается компромисс: пусть мама все время держит меня за руку.
      
       Так мы, не прерывая борьбы, дошли и до использования бормашины. Бормашина была самая современная: выкрашенная белой эмалевой краской, да ещё и с электромотором!
       Электромотор находился внизу, от него вращение передавалось через шкивы и ролики, по которым бежал резиновый жгут, к никелированной рукоятке, в которую вставляли бор для рассверливания зуба. Работа механизма меня искренне интересовала, но когда этот жуткий, диаметром в несколько миллиметров бор, похожий на маленькую булаву, облепленную ясно видимыми остатками зуба моего предшественника, попытались ввести мне в рот я снова заорал и заартачился, но, как и ранее, был укрощен.
      
       Истинная боль пришла, когда мне начали-таки сверлить дупло.
      
       До этого я не знал, что на свете бывает такая боль! Это был ад кромешный. Я и орал, и руку отталкивал, но всё пришлось вытерпеть. Докторица несколько раз меня обманывала, заявляя, что больше сверлить не будет, только посмотрит, и будет ставить пломбу. Но ещё не один раз она впивалась в нутро моего больного зуба, безжалостно выгрызая его чувствительную плоть.
       Потом вычищенное дупло промыли водой из шприца с широким штуцером, потом продули воздухом из спринцовки. Потом, замесив на стеклышке пломбирующий состав, стали лопаточкой укладывать его внутрь высверленного зуба. Все эти манипуляции были тоже более или менее болезненны, но, конечно, ни в какое сравнение не шли со сверлёжкой. Страх, впрочем, был уже совершенно неконтролируемым - любое действие стоматолога вызывало ожидание страшной боли.
      
       Но всё, как заметили еще авторы Библии, проходит. Закончился и этот кошмарный визит к одному из лучших стоматологов города. Пломба стояла на месте, и больше я о ней не вспоминал, но о стоматологах я уже никогда не забывал и никогда ничего хорошего от них не ожидал.
      
       Страх укоренился в подкорку, стал инстинктом, абсолютной, неотъемлемой частью моего сознания и, наверное, даже всего тела.
      
      
       Молочным зубам на смену пришли коренные.
      
       Как они появлялись - неинтересно. Как у всех - росли себе понемногу. Но они, подлые, тоже стали образовывать в самих себе дупла. За появлением этих дупел следила постоянная школьная врачиха, а также регулярно появляющаяся медкомиссия со стоматологом - древней высохшей старухой. Школьная бормашина была с ножным, а не с электрическим приводом. И вообще производила впечатление поломанной: вращение по износившимся шкивам передавалось плохо, бор часто застревал в зубе и останавливался.
      
       Не было неиспользованных нами возможностей и приемов, позволявших избежать медосмотра, или, хотя бы его отсрочить. В ход шло все: от обмана до побега. Но, рано или поздно, они нас побеждали. И тогда происходило все то, что навсегда впечаталось в мое детское сознание: боль, боль, боль, и ничего кроме боли.
      
       Однажды меня всё-таки изловили, завели в кабинет и, причинив мне острую боль потыкиванием в разные подозрительные места, обнаружили дупло и, расточив его, положили туда "временную пломбу", которую следовало через три, кажется, дня, заменить на постоянную. Временная пломба содержала мышьяк, который должен был убить нерв. Я учился, наверное, в третьем, или четвертом классе и уже был способен проявлять хоть некоторое мужество и терпение. Я не орал непрерывно, а только вскрикивал в моменты адской, нарастающей боли, и уже не отталкивал высохшую, почти мумифицировавшуюся ручонку старухи. Я терпел.
      
       Придя с новой пломбой домой, я даже похвастался перед домашними и братьями. Пломба была осмотрена, меня похвалили. Как всегда, стали тщательно выяснять в котором часу произошло событие, дабы максимально точно исчислить тот двухчасовой период, в течение которого нельзя есть.
      
       Но через два часа есть мне не пришлось. Через два часа я выл от боли, сидя в кровати с закусанным краем одеяла во рту: от этого, как мне казалось, боль слегка утихала. На глазах щека распухала, а боль усиливалась. Посольку я учился во вторую смену, уже наступил вечер и в школе никого не было. В конце концов, мама повела меня куда-то в поликлинику, где был дежурный врач - приятная, улыбчивая женщина. Она расковыряла "временную пломбу", приговаривая при этом, что в следующий раз можете это сделать сами - она мягкая. Потом мне дали прополоскать рот розовым раствором марганцовки и боль прошла. Домой мы шли счастливые.
      
       Были в жизни и другие пломбы, в том числе черного цвета с металлическим отливом: "амальгама".
      
       Но история моя начинается с события, произошедшего летом 1962 года. Это первая маленькая трагедия.
      
      

    1962: Шестой справа внизу

      
      
       Этот герой пал первым. Сначала он получил тяжелое ранение - года за два до своей безвременной кончины.
      
       Я нашел пять рублей.
      
       Где именно - не помню. А вот на что их потратил, помню отлично: на конфеты. Леденцы. Килограмма полтора, или два. Короче, для их фасовки потребовался огромный кулёк из газеты. (Дело происходило до 1961 года, то есть эти пять рублей еще не стали равны 50 копейкам. Дешевые конфеты, такие как, например, "Подушечки", могли стоить рубль - полтора за килограмм, а "Барбарис" - около двух с полтиной. Я купил какие-то зеленые леденцы, вероятно, "Мятные". Возможно, они стоили около двух рублей за кило.)
      
       Мы с пацанами грызли эти конфеты, прыгая по котловану, вырытому для строительства пристройки к нашей 17-й железнодорожной школе города Кишинева. Вот именно там и тогда этот мой зуб и раскололся. Точнее, от него откололся кусочек. С этого пошло его постепенное разрушение. В какой-то момент его решено было запломбировать, что незамедлительно привело к образованию флюса и болям столь нестерпимым, что поздно вечером, часов, наверное, в девять, мама повела меня к самой знаменитой докторше Иоффе на улицу Льва Толстого в детскую стоматологическую поликлинику.
      
       Это был прекрасный, серо-зеленый особняк, в котором еще не так давно - лет двадцать назад, жил какой-нибудь румынский богач.... Сейчас этот дом снесен, а на его место помещён огромный рекламный щит. Последний раз, когда я его видел, там была реклама, призывающая отказаться от занятий проституцией. На плакате нарисована фигура жмущейся в угол девушки, к которой тянется рука с пачкой долларов. А поверх всего надпись по-румынски: "Ты не товар!" Но это теперь, а тогда там была каменная лестница с балюстрадой, ведущая в поликлинику.
      
       Мама позвонила, вышел дежурный и впустил нас внутрь. Выяснилось, что доктора Иоффе в такое время, конечно, нет, но есть дежурные врачи и они готовы оказать помощь. Из прихожей мы прошли в комнату налево и меня усадили в кресло. За окном уже стемнело, в комнате горела настольная лампа.
      
       Мне, конечно, было страшно. Дежурный заглянул в рот, я напрягся. Но он ничего не стал делать, сказал, что все ясно - "газовая гангрена" - и начал спрашивать маму как меня зовут и прочие важные для заполнения карточки сведения.
      
       Пока они там беседовали, у меня началась предсмертная лихорадка сознания. Уж про что-что, а про гангрену-то я знал. У летчика Маресьева была гангрена, из-за чего ему отрезали обе ноги. Теперь вот гангрена у меня. Это, видимо, конец, но почему мама не рыдает и не забирает меня отсюда?!
      
       Я прислушался к разговору мамы с доктором. Оказывается, возникла некоторая заминка. Выяснилось, что мне уже недели три назад - исполнилось 12 лет. А детская поликлиника обслуживает только детей до 12 лет. Так что, мне, подростку, надо идти в районную поликлинику для взрослых..
       Но мама, конечно, его уговорила. Потом доктор сказал, что зуб придется удалить, и я заволновался пуще прежнего: ампутированные ноги героя наполнялись конкретным продолжением в моем случае. Я заплакал. Мама меня стала успокаивать, я вновь хотел прибегнуть к проверенному средству: держать маму за руку, но врач меня пристыдил: ты уже взрослый. Более того, он приказал маме вообще выйти из кабинета и ждать в прихожей.
      
       Врач сделал мне укол и велел посидеть минут двадцать. Я сидел, и боль проходила, а онемение, вызывавшее позывы на рвоту, приходило. Вскоре он вернулся, включил лампу, прикрепленную к бормашине, заглянул в рот, ткнул в зуб пыточным стоматологическим инструментом, спросил, больно ли мне, я промычал "У-у", что означает "Нет", если эти два звука произносятся отрывисто и кратко, то есть, стаккато, длительностью в одну тридцать вторую, с понижающимся интервалом в кврату. Ежели промычать "У-гу" в обратном направлении, то есть с повышающейся квартой и можно даже легато, сие будет означать "Да".
      
       После этого музыкального момента дежурный врач удалился и через минуту в комнату вошел хромой небритый мужик в грязноватом белом халате. Он вел себя как врач и потребовал открыть рот. Я, сильно волнуясь, рот открыл, но тут, к счастью, в комнату вернулся первый, врач, делавший мне укол и первичный осмотр, каковые действия его давно и полностью легитимизировали как стоматолога в моих глазах. Поэтому, когда он обратился к небритому хромцу, назвав его Андреем Ивановичем, я почти успокоился: наверное, этот тоже врач.
      
       "Тоже врач" Андрей Иванович поковырялся в зубе и пробормотал: "тут надо элеватором брать".
      
       Возможно, я от страха в связи с предстоящим применением "элеватора" и потерял сознание, но совсем ненадолго. Звон пыточных инструментов в эмалированной мисочке имевшей форму баклажана, наводил ужас. Андрей Иванович, что-то бормоча, перебирал железки. Первый доктор стоял сзади. Мама сидела где-то там, в прихожей. Мое тело вцепилось в подлокотники, а душа распласталась по полу и стенам.
      
       Наконец, Андрей Иванович впился каким-то крючком в мой несчастный зуб и, кряхтя и припадая на хромую ногу, изо всех сил напыжился, пытаясь вытащить его! Андрей Иванович был силен настолько, что смог приподнять меня целиком, держась крючком за больной зуб. Но недостаточно силен, чтоб вырвать его. Мы с первым доктором помогали ему: я держался за подлокотники, а первый доктор ухватил меня за голову, давя книзу.
      
       Мы справились. Мне мгновенно стало легко. Из раны шла кровь с гноем и это было прекрасно!
      
       С тех пор я полюбил вырывание зубов больше, нежели их лечение, потому что рвут под наркозом, а это не больно. Так что правильная тактика по отношению к легализованному в государстве клану палачей-садистов, называвших себя стоматологами, заключалась в доведении зуба до стадии несомненного удаления!
      
       Так-то вот: они нас, а мы их!
      

    ***

      
       Если этот текст когда-либо придется читать профессиональным стоматологам, для них сообщу, что данные осмотра полости рта по состоянию на июнь 1963 года свидетельствовали об отсутствии шестого справа внизу, частичном разрушении шестого слева внизу и о наличии двух пломб на двух шестых вверху. Запись об этом сделали добросовестные врачи из Поликлиники IV Управления Мнистерства здравоохранения Молдавии. В московском просторечии поликлиники этого самого Управления назывались "кремлевка", в областных центрах России "обкомовскими клиниками", а в Кишинёве Лечсанупр, или просто - поликлиника для начальников и членов их семей.
      
       1963 год вообще-то памятен и другими событиями.
      
       В Москву приехал Фидель Кастро. В стране случился недород и из магазинов исчез белый хлеб, а за серо-черным хлебом с добавлением гороховой муки выстраивались длинные очереди. В Атлантике затонула американская подводная лодка "Трешер" со 129 подводниками на борту. На экраны вышли фильмы "Три плюс два", "Деловые люди", "Крепостная актриса" и "Я шагаю по Москве". В Америке убит Джон Кеннеди.
      
       Но вернусь к более важным вещам - моим зубам. Частичное разрушение нижнего шестого слева означало огромное почти круглое дупло, которое мне и запломбировали в этом самом Лечсанупре, куда меня прикрепили как сына своего отца - профессора, доктора биологических наук.
      
       Лечсанупр был, несомненно, шикарной поликлиникой. И само старинное двухэтажное здание, и удивительной чистоты полы, покрытые коврами, и белоснежные двери со сверкающими латунными накладками, и удобные диваны в проходах, и строгая пропускная система - все подчеркивало избранность и высокий класс обслуживания.
       Стоматологи располагались в самом конце коридора за поворотом, в торце. Их легко было найти по запаху эфира. Кабинетов было два: терапевтический и хирургический. В терапии было два рабочих места, а в хирургии одно. Бормашины были иностранного производства, белоснежные, с ускоренным вращением бора, яркой бестеневой лампой и красивой плевательницей с постоянно подаваемой в нее струёй воды, смывавшей кровь и прочие гадости. До этого, в других поликлиниках, мне приходилось усаживаться рядом с урной, переполненной окровавленными тампонами и кровавыми сгустками предшествующих пациентов. Здесь же все было необыкновенно чисто, а врачи были кроткими, добрыми и участливыми. По совету мамы я "выбрал" себе терапевта Фомичёву. Она лечила мои зубы последующие лет десять.
      

    ***

      
       К восемнадцати годам, то есть в 1968 году, у меня выросли все тридцать два зуба, в наличии имелся тридцать один, пломбы имелись на трех шестёрках, и на двух верхних четверках.
      
       К лету 1968 года я уже окончил первый курс Политехнического института и чувствовал себя не просто отлично, а прям-таки наслаждался жизнью, не усматривая в бытии не то что недостатков, но даже малейших пятнышек.
       И то сказать, этот год выдался просто роскошным: Олимпиада в Мехико, студенческие волнения во Франции, новый "Белый альбом" Битлз, ввод войск в Чехословакию, а на экраны вышили "Золотой телёнок", "Мертвый сезон", "Неуловимые мстители" и "Фантомас"!!!
      
       Последующие четыре года были, несомненно, весьма насыщенными с любой точки зрения, кроме стоматологической: пара глубоких кариесов на верхних восьмёрках и частичное разрушение верхнего четвертого справа. Поэтому мы оставим описание и анализ событий этого четырёхлетия для других рассказов, и сразу перейдем к 1972 году. Этот год принёс две потери. (Глупо как-то звучит: "принёс потери". Скорее, "унёс"...)
      

    1972: Шестой слева внизу

      
       Зубу этому просто не повезло. Давно подгрызенный кариесом он был отлично запломбирован, мог бы жить ещё долго, но как-то раз в гостях, на дне рождения своей одноклассницы я, как всегда с аппетитом, пожирал разные вкусные вещи. Среди прочего была великолепная долма в виноградных листьях. Я поглощал одну за другой, жуя, что называется, за обе щёки. Мощная и эффективная работа жевательной группы была прервана острой болью и хрустом: на зуб попало что-то очень твердое и часть зуба откололась, обнажив половину пломбы. Оказалось, что среди рисинок, наполнявших долму, оказался маленький камешек полупрозрачного кварца, абсолютно точно по форме и по цвету напоминающий рисовое зерно!
       Дальнейшая судьба зуба оказалась печальной. Он страшно разболелся, щека опухла, что подарило мне счастливую возможность познакомиться с великим стоматологом - доктором Гольденбергом. Который к тому же был отцом моего одноклассника - Владика Гольденберга.
       Доктор Гольденберг был высоким, статным, обаятельным мужчиной, умевшим держать себя весьма значительно. Проходя по коридору поликлиники, он не вертел головой по сторонам, а шел царственно, слегка кивая в ответ на приветствия. Он знал себе цену и действительно был очень хорошим врачом. Сначала я с ним познакомился как с терапевтом: он пломбировал второй справа внизу. Эта пломба простояла лет тридцать и её безо всякой видимой причины некая М.И., о которой речь впереди, поменяла на новую.
       Доктор Гольденберг был легендарным - в пределах нашего города - хирургом-стоматологом. Зубы он рвал виртуозно. Методика психологической подготовки у него была следующей. Сначала он с хмурым, сосредоточенным видом осматривал зуб, роняя тревожные восклицания типа "м-да-а-а...". Потом он, явно стараясь драматизировать обстановку, объявлял вам об очень плохом состоянии зуба и неизбежном его удалении. Если пациент на это не реагировал трагически, он еще раз осматривал зуб, щупал его, легонько постукивал и говорил, что удалить его, видимо, будет очень и очень сложно: "...три корня... полностью разрушен... не за что ухватиться... придется резать и дробить... как вы переносите наркоз?"
       Тут, как правило, любого уже охватывал леденящий душу страх. Потом доктор делал уколы анестезии и уходил куда-то, оставляя вас на попечении ассистентки. Вернувшись, минут через 15-20 он подходил, тревожно спрашивал "ну как?", проверял чувствительность и еще раз, как бы заново начинал приглядываться к зубу, сосредоточенно размышляя как же с ним справиться. Потом он брал какую-нибудь железку, постукивал, потом другую, снова постукивал, потом бормотал что-то вроде "может так попробовать?". В совершенно неожиданный для вас момент он уверенным и мгновенным движением хватал зуб щипцами, прижимал сначала книзу, потом ловко вытягивал его из гнезда и небрежно, со звоном, бросал его в эмалированную миску: "Вот и все!"
       Артист!
       Это было волшебством! Счастье и покой охватывали вас. Дальше уже не страшно - тампоны, быстрая остановка крови и - все: не пить горячего два часа.
      
       Что касается конкретной работы над моим шестым слева внизу 29 июля 1972 года, то доктор Гольденберг к этому времени уже сменил фамилию на Златогоров, но от этого не утратил мастерства и твердости руки. Сначала он отправил меня на рентген, убедился в воспалительном процессе корневой системы, попугал меня предстоящими трудностями, а потом произвёл удаление в блестящей, как всегда манере. Затем разрезал десну до кости, ввёл в истекающую кровью и гноем рану какие-то резиновые полоски и марлевые повязки с лекарствами. Дня через два всё уже почти затянулось.
       Итак, главных жевательных зубов на нижней челюсти к 22 годам у меня уже не было.
      
       Отмечу также, что на место десять лет как отсутствующего шестого справа заполз седьмой и, впоследствии, полностью закрыл собой эту брешь, а его место в строю занял восьмой. Так что правая сторона весьма долго являла собой почти полное благополучие.
       Но не будем забегать вперёд.
      
      

    1972: Четвёртый справа вверху

      
       В том же году я приехал в гости к брату в Москву. Зуб болеть начал дома, но ещё терпимо. Он был уже прилично изъеден кариесом, поэтому в Москве разболелся по настоящему и только прием "Пенталгина" мог дать мне возможность дотерпеть до дома, где меня ждал великий доктор Златогоров. Но "Пенталгин" без рецепта не продавали. А где приезжему могли выписать рецепт, было непонятно: все граждане прикреплены к поликлиникам по месту жительства. Приезжего нигде не примут, как мне казалось.
      
       Но тут, благодаря моему брату, выяснилось, что в Москве есть платная стоматологическая поликлиника в Большом Кисельном переулке, где принимают и иногородних.
      
       Я туда и направился, имея единственную цель: выпросить рецепт на "Пентальгин". Ничего лечить я там не собирался - моральным правом вмешательства в мою ротовую полость тогда обладал только и исключительно Златогоров! Ну, ещё и Гольденберг.
      
       В одноэтажном строении барачного типа на территории бывшего Рождественского монастыря располагалась тогда, стоит она там и сейчас, одна из немногих в те времена платная, хозрасчетная стоматологическая поликлиника. Меня без проблем записали на первичный осмотр к терапевту. Стоимость первичного осмотра, консультации и диагностики 20 копеек. Я оплатил эту услугу через кассу и был препровожден в кабинет. Молоденькая докторица осмотрела зуб и сказала: "У вас пульпит. Надо сделать рентген и начать лечение". Я объяснил, что нахожусь в Москве проездом и послезавтра должен улететь домой - там мне все вылечат. А сейчас мне нужно одно: рецепт на получение "Пенталгина". Докторша довольно резко ответила, что рецептов они никаких не выписывают, а на мой вопрос, что же мне делать, она сказала, что, если я хочу, мне этот зуб могут просто удалить.
       Эта перспектива заинтересовала, и меня перевели в соседнее помещение. Оно выглядело как длинный коридор с белыми кафельными стенами, разделенный невысокими перегородками на отсеки. Каждый отсек оборудован как стоматологический кабинет. Меня усадили в кресло, вскоре вошла другая тётенька уже со шприцом в руках и долго не раздумывая, без лишних вопросов обколола мне зуб. "Ждите в приёмной", сказала она, уходя за перегородку.
       Я вышел в приёмную и уселся на диванчик. Минут через 15 по радио объявили мою фамилию и велели пройти в кресло номер шесть. Я вернулся в помещение с отсеками, нашел кресло номер шесть и уселся. Почти одновременно с этим в отсек вбежала молодая женщина со щипцами в руках и решительно двинулась ко мне, держа свои клещи в позиции "на поражение". "Который?!" - спросила она, залезая клещами в рот. "Вижу" - буркнула она, не дожидаясь ответа и мгновенно, как прилипшую к щеке соринку, вырвала мой зуб непринужденным движением. "Всё, - сказала она, запихнув на место зуба ватный тампон, - идите в кассу".
       В кассе с меня взяли 60 копеек за вырывание зуба и еще 40 копеек за анестезию. Итого я потратился на 1 рубль 20 копеек, оставшись в восторге от платной советской медицины.
      
       Вернувшись, домой я вновь посетил стоматолога и зафиксировал уменьшение количества зубов в своей карточке, а также частичное разрушение другой восьмерки слева вверху и несколько средних кариесов в разных местах, кои были залечены.
      

    ***

      
       А событий в 1972 году было, как я сказал, предостаточно. Напомню, все-таки, кое о чем. Непрерывные теракты в Ирландии, в памяти остались слова Лондондерри и Белфаст. Президент США впервые в истории приехал в Москву: Никсон и Брежнев подписали договор по ПРО и ОСВ. Солженицыну дали Нобелевскую премию. Американцы начали "эскалацию войны во Вьетнаме". В Мюнхене прошли Олимпийские игры, в ходе которых арабские террористы убили 11 членов израильской олимпийской команды. В кино шли "А зори здесь тихие", "Высокий блондин в черном ботинке", "Двенадцать стульев" и "Кавказская пленница".
      
       Последующие два-три года отличались стоматолого-хирургическим затишьем: ничего не удалял. Зато открыл новую страницу в области терапии: начались кариесы в группе верхних резцов. Неоднократно производилось депульпирование с удалением зубного нерва.
       Напомню молодым читателям важную подробность: никакого наркоза, никакого обезболивания при лечении зубов, при сверлении их свёрлами и при выдергивании нерва тонкой иглой-крючком не применялось! Всё делали по живому и очень больно. Почему во всём Советском Союзе ни применяли анестезию в стоматологической терапии, я не знаю. Шёпотом люди говорили, что, якобы, по блату и за деньги кто-то кому-то сверлил зубы под местным наркозом и это, якобы, совсем не больно. Убедиться в этом я смог спустя почти тридцать лет... Да, это правда. Можно лечить зубы без боли и не превращать этот процесс в пытку, можно не формировать у людей устойчивый страх перед стоматологией, можно не наполнять кабинеты клубами эфира и воплями несчастных...
      
       Всего к 25 годам во рту было штук пятнадцать разных пломб на 29 наличных зубах. Нижние резцы, клыки и малые моляры оставались пока ещё девственно чистыми.
      
       Забегая вперёд, похвастаюсь: нижние клыки и малые моляры внизу и сейчас еще хоть куда!
      

    ***

       Благодаря необходимости лечить зубы я познакомился со многими замечательными людьми. Конечно, за это приходилось платить болью, страхами и многими другими неудобствами, но всё хорошее даром не даётся.
      

    1979. Восьмой справа вверху

      
       Зубы мудрости появились у меня довольно рано. Из других признаков ума у меня была еще математическая шишка и старший брат - студент физического факультета МГУ.
      
       Про зубы мудрости, или "восьмёрки" любят говорить, что они появляются на свет, чтоб погибнуть. Мой первый зуб мудрости это подтверждает, а последний, удалённый практически здоровым две недели назад, опровергает.
       Довольно часто они прорезываются уже с кариесом. Сам процесс прорезывания их также бывает мучителен. Мой "третий премоляр" - еще одно название зубов мудрости - появился годам к 16 и вскоре начал побаливать, потом болеть, потом разрушаться и, наконец, прожив на свете лет 12-13, он привел меня в районную поликлинику N1 на улице Комсомольской - от Лечсанупра я уже был отлучен.
      
       Эта поликлиника была очень старой - в физическом смысле. Двухэтажное здание выглядело невзрачно, деревянные лестницы расшатались, полы в коридорах прогнили так, что одна дама даже сломала ногу. Она не знала, что под линолеумом гнилые доски и смело, как может шагать только здоровый, молодой человек, попёрлась на профосмотр. Ну и провалилась. Пришла здоровой, ушла калекой. Стены были выкрашены масляной краской синего цвета, но этим я никого не удивлю. По-видимому, этой краской были выкрашены панели всех поликлиник СССР. Я не любитель сладострастно перечислять все недостатки, которые были в нашей жизни - это не в моём характере. И я не считаю, что медицина в Советском Союзе была плохой. Медицинская наука была, в целом, несомненно, на мировом уровне. В одних направлениях опережала, в других отставала, но это нормальное явление. Медицинское обслуживание тоже имело свои выдающиеся достижения. Например, в области массовых прививок, противотуберкулёзной диагностики. Было достигнуто выдающееся снижение уровня детской смертности, да и средняя продолжительность жизни была высокой. В разных областях медицины были разные успехи - где получше, где похуже, но вот что произошло со стоматологией - просто не понимаю!
      
       Еще в далёкие советские времена я слышал такую историю. Где-то в начале шестидесятых годов в "советской стоматологической науке" победила точка зрения какого-то института, или отдельного учёного, согласно которой по всей стране был рекомендован один пломбирующий состав. Другие применять было нельзя. К несчастью, этот материал оказался не очень хорошим: пломбы быстро выкрашивались. Это привело к резкому росту частоты обращений больных, увеличились очереди, врачи стали уделять меньше времени каждому пациенту, что привело к еще более быстрому выпадению и разрушению пломб и т.д.
       Так страна осталась без зубов. Не знаю, правдива ли эта история, но то, что страна без зубов, это не слишком большое преувеличение, и вовсе не, потому что я страдаю манией французского короля: "государство - это я". Не один я, а подавляющее большинство моих знакомых всю жизнь страдают как от зубных болезней, так и от крайне дискомфортного и малоэффективного способа их лечения.
      
       Но я отвлёкся от существа вопроса: восьмой справа вверху.
      
       Этот зуб, как я сказал, привел меня в Первую поликлинику, а там я попал на приём к доктору Систеру, который имел не меньшую славу и авторитет в районе, нежели доктор Гольденберг в Лечсанупре. У Систера всё прошло, как по маслу: поздним вечером, с острой болью, без предварительной записи и без осложнений. Уколол, дёрнул - сплюньте.
       Отсутствие этого дальнего заднего зуба никак не сказалось на моей жизни, хотя, быть может, о погибших так чёрство говорить не следует.
      
      

    1984. Восьмой слева вверху

      
      
       Лишившись Лечсанупра и обретя 1-ю районную поликлинику, я стал искать себе стоматологию получше.
      
       Я сейчас не понимаю: почему я не искал тогда частников? Вы думаете, я не знал об их существовании, или их в нашем городе не было? Они были, и я про них знал. Ну, как я мог не знать папу моей одноклассницы Гали Хинкус? Он был стоматологом, который работал, как тогда говорили "на патенте", то есть имел официальную, легальную частную практику. Я бывал у них дома, видел его домашний кабинет, но, когда я стал взрослым, и мне понадобилась настоящая помощь, Галин папа уже не работал - он вышел на пенсию.
       Я много лет, практически ежедневно, проходил мимо дома на углу улиц Киевской и Котовского, где на двери первого этажа была бронзовая табличка: "Зубной врач Гриншпун". Что мне мешало к нему обратиться? Ничего.
      
       Но вместо этого я записался в Городскую стоматологическую поликлинику на бульваре Негруцци и считал, что меня лечат на самом высоком из возможных уровне. Моим терапевтом была доктор Барковская - замечательная женщина, сверлившая мне зубы лет двадцать. Без наркоза, конечно, но я её в этом не виню. Время было такое... Об одном её эксперименте я еще расскажу, а сейчас просто вспомню, что оставшийся безымянным дежурный хирург-стоматолог удалил мне очередную "восьмёрку", что снова никак не ухудшило моё "качество жизни".
      
       Прошло ещё десять лет, которые, несомненно, потрясли мир, но в моих зубах наблюдалось согласие и относительное благополучие. Кариесы, а, иногда и пульпиты, посещали меня время от времени, но количество зубов оставалось неизменным: 27 штук. Все они мужественно встретили распад СССР и переехали со мной в Москву, на правах членов семьи.
      

    1994. Четвёртый слева вверху

      
       В Москве у меня было мало знакомых, да и положение моё было полулегальным. Во всяком случае, прописки, которая давала бы мне право на медицинское обслуживание, у меня не было. Поэтому, по рекомендации знакомых, я посещал Городской стоматологический центр на Красносельской, где меня приняла на нелегальное обслуживание милая опытная М.И. При Центре была кафедра усовершенствования врачей, так что здесь был самый современный уровень, как меня уверяли. М.И. была первой, кто установил мне отверждаемые ультрафиолетом пломбы. В этом же Центре мне удалили многострадальный верхний слева четвёртый зуб.
      
       Это был совершенно особый, бессмертный, непотопляемый зуб. Он разрушился до основания, вровень с десной, да еще с глубоким кратером, уходившим куда-то вглубь, очень давно - лет за двадцать до описываемого моменте. Все эти годы он пребывал в двух состояниях: в естественном разрушенном, набирая в кратер остатки пищи, либо залатанным пломбами, которые по мере выпадения и моего обращения, прилепляла Барковская, приговаривая, "Ничего, пусть еще постоит". И он стоял, и жевал, и никогда не болел. Но пришел и его черёд. Хирург, имя которого моя память, увы, не сохранила, выковырял его по кусочку, не причинив мне при этом особых неудобств. Лишь сентиментальная грусть расставания с верным другом впервые посетила меня.
      

    1998. Восьмой справа вверху

      
       Легализовавшись в Москве, обретя жильё и работу, я обрёл и право на медицинское обслуживание. Кроме этого, произошедшие в стране перемены позволили мне выбирать, что хочу и могу. Так я оказался прикреплен к поликлинике Министерства иностранных дел, где мне обычным порядком был удалён мой предпоследний зуб мудрости.
      
       Снижение качества ума я снова не заметил, видимо, это и не дано замечать самому. Никаких ухудшений в процессе жевания я снова не почувствовал.
      
       Главной новостью было впервые прозвучавшее слово "пародонтит". Молоденькая дамочка терапевт-пародонтолог сказала мне об этом. Я спросил, а что это значит?
       "Ну вот, у вас зубы шатаются", - ответила она, пошатав героический седьмой справа внизу, который вытянувшись, закрыл собой прореху, оставшуюся после удаления шестого тридцать шесть лет тому назад. Я этого, честно говоря, не замечал, но спросил, что же мне в этой связи делать. "Ничего", - сказала она. Но я настаивал на более внятном прогнозе и рекомендациях. Тогда врачиха рассказала, что природа пародонтита науке не известна, а, следовательно, и лечить его не умеют. Видимо, это общее заболевание всего организма. Что прогноз неутешительный - зубы, в конце концов, расшатаются и выпадут. Наконец, рекомендации ей были даны следующие: больше витаминов, массируйте дёсны, следите за гигиеной. И всё.
      
      
      
      
      
      
      

    2000. Седьмой справа внизу

      
       Седьмой справа внизу настолько закрыл собой пустототу шестого, что его даже стоматологи иногда идентифицировали, как шестой. К описываемому моменту он героически сражался в одиночку - верный товарищ "восьмой" уже нас покинул. Так что для расшатывания у него были особые причины и на пародонтит, как мне казалось, не всё можно сваливать.
       Пошатавшись года два, он разболелся, десна распухла, и я поплёлся знакомым путём к хирургу.
       Дежурным хирургом в МИДовской поликлинике был в этот день - 2 сентября 2000 года - кавказец, говоривший по-русски с сильным акцентом. Он стал готовить зуб к удалению, сделал уколы, а пока анестезия подействует, вёл со мной беседу на тему: "А почему вы не хотите вылечить вашу болезнь?" Я прикинулся ничего не знающим и спросил, а про какую болезнь он говорит? "Про подвижность зубов, - ответил он. - Пародонтит называется". "А как же её вылечить", - спросил я. "Это вам будет стоить полторы тысячи долларов", - ответил он. Я начал ёрничать: "Что, просто отдать вам деньги и болезнь пройдёт, или что-то ещё надо делать?" "Зачем просто так отдать? - обиделся кавказец, - Вам сделают операцию, и болезни у вас не будет". "Хорошо, - продолжал я, - а в чем же причина этой болезни?" "Причины тут разные, много причин", - уклончиво ответил он и занялся удалением расшатавшегося "седьмого", что ему удалось сделать без особых усилий.
      
       Впервые в жизни мне был удалён зуб, у которого никогда не было никаких недомоганий, и на котором не было никаких пломб.
      
       ХХ век я завершил, а XXI встретил в следующем составе: наличных зубов двадцать четыре. Пошатывающихся - я начал за этим следить и проверять - три, запломбированных по разным поводам 12, некоторые из них дважды с разных сторон. Дюжина зубов была целой и невредимой, не познавшей бормашины.
       С этим джентльменским набором я встретил пятидесятилетие и два последующих дня рождения.
       К концу 2002 года справа вверху начался разброд и шатания.
      
      

    2002. Правые верхние: пятый, шестой и седьмой

      
      
       Поименованные зубы - всё, что оставалось в жевательной группе справа. Снизу уже ничего не было, но я уверенно жевал нижней десной и верхними бойцами. Но бойцы начали меня подводить. Первым застонал пятый. Спустя месяц, закричали шестой и седьмой. Надо признать, что шатались они все уже просто неправдоподобно - как на шаровой опоре.
      
       Свои дни они закончили в старинном аристократическом районе Москвы в Скатертном переулке в поликлинике Минэкономразвития.
      
       Я, как всегда, записался на приём к хирургу "с острой болью". Не сразу, но таковой хирург нашелся. Не сразу, потому что милая дама, дежурившая хирургом в этот день, была только-то принята на работу. Буквально, первый рабочий день. Поэтому о ней не знали в регистратуре и не сразу сориентировались.
      
       Дама ловко сделала своё дело и провела со мной интересную беседу о пародонтите. Дело в том, что она только что вернулась из Америки, где проходила стажировку по стоматологии. Поэтому она сразу и без обиняков сказала, что в Америке мне сразу бы удалили много зубов и провели бы лечение.
      
       Шок, который я испытал в связи с удалением вполне здорового зуба, оказался столь силен, что вызвал приступ поэтической лихорадки, явившей миру довольно злобное стихотворение:
      
      

    ЭПИТАФИЯ ЗУБУ

      
       Зуб, бедняга, ты трудился
       Пять десятков долгих лет.
       Завтрак, ужин и обед,
       Ежедневно растирая,
       Отдыха почти не зная,
       Ты, наверно, износился...
       Впрочем, может быть, и нет?
      
       Ты ведь не болел, трудяга,
       Тебя не тронул ни пульпит,
       Ни кариес, ни гингивит,
       Не знал ты, верный друг,
       Сверлежки и ковыряния иглой,
       И вот ты вырван - Боже мой!
       Скажите, Боги, в чем причина,
       Что своей дерзкою рукой
       Врачиха - злобная скотина -
       Его отторгла от десны
       И звонко бросила в поддон
       Где век свой и закончил он?
      
       Что грыз ты в жизни, молодец?
       И козинаки, и орешки?
       И ногти, и карандаши?
       И мундштуки? Ферзи и пешки?
       И карамельки? Иль душил
       "Грильяж" и твердый леденец?
       Что там, во тьме моей хлебалки
       Ты видел, слышал, ощущал?
       И от чего ты, ёлки-палки,
       Так безнадежно пострадал?
      
       Приговор жесток и страшен,
       По спине идет мороз...
       Будь инглишмен ты, будь ты рашн,
       Диагноз твой - пародонтоз!
       Враг таинственный, смертельный,
       От него не убежишь,
       Не спасет ни крест нательный,
       Ни чертяке с маслом шиш.
       Не поможет медицина,
       Не поможет вся страна,
       Только злобная скотина -
       Раз! - И вырвет другана!
      
       Ты прости меня, дружочек,
       Ты прости меня, зубок,
       Но оставшийся кусочек
       Жизни, что послал нам Бог,
       Я прошамкаю с присвистом
       Одиноким эгоистом...
       Вот каков, увы, итог.
       1 июля 2002 г
      
      
       Спустя несколько месяцев, она (вовсе не "злобная скотина", а милая хорошая женщина и прекрасный специалист, но поэзия дама ветреная и неправдивая...) удалила ещё два зуба и направила меня к протезисту. День, которого я то ли избегал, то ли дожидался пятьдесят два года, настал.
      
       Доктор Розенблат был краток: "Когда вот эти и те удалите, приходите на приём. Будем делать протезы". Особенно меня удивило, что доктор Розенблат покусился и на передние нижние резцы, которые мне казались прочными, как Великая Китайская стена, но он был уверен, что это необходимо. В доказательство того, что в их отсутствии нет ничего страшного, он приблизил своё лицо, открыл свой рот и к полной моей неожиданности выдвинул свои нижние зубы и тут же вернул их на место. Старик Розенблат был обаятелен: "Как видишь, ничего страшного. Вырви все эти, и приходи".
      
       Я не пришёл... Может, в этом была моя ошибка?
      
       Впрочем, ошибка, видимо, произошла раньше. Хорошо, если не позже.
       Об этом, наиболее драматическом периоде и пойдет речь во второй части моего странного опуса.
      
      

    МАССОВАЯ ГИБЕЛЬ И МАССОВЫЙ ГЕРОИЗМ

      
      
       Итак, я приспособился жить без жевательных зубов справа как сверху, так и снизу. Слева у меня было несколько подуставших, но надежных гвардейцев: сверху неразлучная троица пятый-шестой-седьмой, снизу остаток мудрости - последняя восьмёрка. Мне этих зубов и великолепной "зоны улыбки", состоящей из всех клыков и всех резцов вполне хватало для нормальной жизни, интенсивного жевания и эффективного пережёвывания всего, чем только богаты столы всех мировых кухонь! Я по-прежнему мог оставаться гурманом и гедонистом.
      
       Через год я заметил, что расстояние между верхними зубами увеличилось: они стали расползаться по частично опустевшей челюсти. Мне это не нравилось, но я знал, что, в конце концов, можно с помощью всяких приспособлений, зубки сдвигать и раздвигать. Правда, обычно это делают в более юном возрасте, но что ж тут поделаешь... У всех судьба своя.
      
       Потом произошло еще одно событие, особого значения которому я не придал. От задней части нижнего левого резца под номером 1 отлетело нечто твердое, коричневое, отполированное с одной и шероховатое с другой стороны. Рассмотрев диковинку я понял, что это зубной камень, который сам отскочил от зуба. Вот и славно, - подумал я. Довольно скоро, однако, зуб этот начал шататься и, в конце концов, спустя, наверное, полгода, стал шататься немыслимо, не давая мне возможности нормально кусать. К весне 2004 года состояние его было уже невыносимым. Передние верхние зубки разлетелись к этому времени не непристойное расстояние, исказившее мой облик.
      
       Я всегда редкозубость воспринимал как признак кретинизма. Вот Господь и сподобил - чтоб о других плохо не думал.
      
       Когда ежеутреннее разглядывание своего лица за умыванием и чисткой зубов превратилось в волнительную встречу с неприятным незнакомцем, я созрел для вхождения в новую тему: протезирование.
      
       Будучи человеком обстоятельным, я начал со сбора информации. Я хотел разузнать как можно больше о следующих вещах.
      
       Что такое пародонтоз-пародонтит, лечат ли его, наконец, и если лечат, то как, где и почём?
      
       Еще я хотел побольше узнать про имплантанты, какими они бывают, кому они противопоказаны, кто их делает хорошо, сколько это стоит и как бороться с профессионалами по отъёму денег из платной медицины.
      
       Но, в глубине души, я надеялся встретить врача, который приведет мне в порядок оставшиеся зубы: какие надо, сдвинет на прежнее место, шатающиеся укрепит, пародонтоз вылечит, или, хотя бы приостановит его развитие.
      
       Итак, я начал исследования, в том числе и маркетинговые. Моим первым помощником стал Интернет.
      
       Первый вопрос - пародонтоз.
      
       Народная медицина, которую я пылко люблю, как любят мифологические, утопические страны всеобщего счастья, рекомендовала со свойственной ей простотой и категоричностью два надёжных способа избавления от этой напасти:
      
       1.  Полощите рот несколько раз в день отваром чабреца, к которому добавьте щепотку соли.
       2.  Для восстановления десен, когда болят и шатаются зубы, каждый день съедайте дольку сырого чеснока, а также полощите рот соком подорожника.
       Уверен, что ничего дурного в этих советах нет. Не сомневаюсь, что выполнение этих рекомендаций принесёт и пользу, и улучшение состоянию дёсен. Но пародонтоз, всё-таки, так просто не извести.
       Продолжим цитирование авторитетных источников.
       "Что же такое пародонтоз? Этим звучным термином именуется хроническое заболевание пародонта, то есть тканей, окружающих зуб. Зубные ячейки, они же альвеолярные отростки, атрофируются, десна как бы проседает, обнажая зубы, которые становятся мало-помалу все более шаткими.
    Никто не знает исходной причины пародонтоза. Но известен длинный ряд вещей, способствующих заболеванию: это нарушение кровоснабжения десен, зубные камни, неправильный прикус, недостаток витаминов А, Р и С, проблемы с эндокринологией, сахарный диабет, болезни желудочно-кишечного тракта, лечение гормональными препаратами. Группу риска и здесь составляют курящие, сладкоежки и любители спиртного (а также женщины в период климакса).
       На первой стадии пародонтоз проявляет себя зубным зудом - как ни странно, кажется, что чешутся зубы, не десны. (Примечание С. Белкина: Этого может и не быть: никакого зуда - ни зубного, ни дёсенного.) Если сделать рентгеновский снимок, на нем можно увидеть начало заболевания - зубные ячейки, которые только начинают атрофироваться.
       На следующей стадии зубы уже реагируют на холодное и горячее, возникают болезненные ощущения при жевании, заметнее запах изо рта. Начинают кровоточить десны, и можно самому, без врача убедиться, что они опускаются, проседают, обнажая, желтоватый корень зуба. Тут раздумывать некогда - надо, отложив все дела, бежать к стоматологу, поскольку пародонтоз прогрессирует быстро.
       Полностью избавиться от него нельзя, спасение только в профилактике. В какой-то степени предотвратить развитие болезни могут своевременное протезирование и лечение гингивитов (воспалений десен), удаление зубных отложений".
       Ещё цитата:
       "Пародонтит (часто его называют "пародонтозом") - это одно из распространенных сегодня стоматологических заболеваний, которое вследствие особенностей строения костей и десен человека практически не лечится традиционными средствами, даже с учетом высокого уровня развития современной стоматологии. Он приводит к тому, что нормальные полностью здоровые зубы становятся подвижными и выпадают из-за болезней десен.
       При пародонтите инфекция попадает в пространство между зубом и десной и начинает разрушать связку между корнем зуба и костью (периодонтальная связка), обеспечивающую прочное закрепление зуба в кости. Ликвидация очага инфекции не представляет особой проблемы. Однако после нее мягкие ткани десны, восстанавливающиеся быстрее, чем костные, заполняют пространство между корнем зуба и оставшимся здоровым участком кости. В результате в том месте, где ранее была твердая кость, удерживающая зуб, теперь находится мягкая непрочная ткань десны. Лишенный части опоры зуб становится неустойчивым к нагрузкам, начинает шататься и в итоге выпадает. Поэтому очень важно не только ликвидировать очаг инфекции, но и восстановить потерянную костную ткань."
      
       И ещё цитата:
       "Что такое пародонтит и чем он отличается от пародонтоза?
          Пародонтит - это воспаление околозубных тканей, включая десну и костную лунку, в которой находится зуб. Когда воспаляется только десна - это легкая стадия пародонтита, но когда воспаление захватывает уже костную структуру - это тяжелая стадия пародонтита.
       Пародонтоз - при этом заболевании нет восполительных процессов в десне. Она бледно-розового цвета (как в норме), но наблюдается резкое ее оседание, оголяются шейки и корни зубов, что ведет к повышенной чувствительности зубов ко всем видам раздражителей. Это легкая стадия пародонтоза.    Тяжелая стадия пародонтоза, это когда идет рассасывание костной лунки зуба. При этом здоровые зубы начинают шататься и выпадать".
       Вот парочка образцов рекламы лечения пародонтоза:
       "Общеизвестно,    что   пародонтоз - это   одна    из  медицинских проблем ХХ столетия. Курорт "Т-ц" - общепризнанная здравница по лечению заболеваний ЖКТ, а ротовая полость - начало этого тракта. Санация ротовой полости     с   помощью   уникальных    курортных   факторов    Т-ца - это   одна   из   ведущих программ курорта. Применение   стоматологических об озокеритовых аппликаций, гидромассажа десен минеральной водой источника N 3, гидролазерного   массажа   десен,    ежедневные   полоскания    ротовой  полости "Брониславой", специализированные стоматологические   физиотерапевтические   процедуры,    лечение   сопутствующей    патологии   ЖКТ - это неполный перечень  лечебных  методик,  позволяющих   эффективно  бороться  с пародонтозом с помощью курортных факторов, сводя    использование   химиотерапии  к   минимуму."
       Оставляю без комментариев, не сомневаюсь в пользе предлагаемых мероприятий, но не верю в излечение от пародонтоза. И скоро, я думаю, читатели со мной согласятся.  
       "Проблемы, возникающие при лечении пародонтоза и пародонтита общеизвестны, порой даже хирургическое вмешательство мало что даёт. Мы предлагаем Вам новый метод, открывающий Вам новые возможности. Лечение пародонтитов, пародонтозов и гингивитов с применением гидроокиси меди-кальция основано на уникальных биофизических и химических свойствах данного препарата."
      
       Хватит цитат. Для особо интересующихся могу рекомендовать монографию В.С. Иванова "Заболевания пародонта".
       Как видите, полного согласия нет ни в терминах, ни в описании причины заболевания, ни в предлагаемых методах лечения. С этим, примерно, багажом знаний я отправился по большому стоматологическому кругу Москвы.

    СТОМАТОЛОГИЯ МОСКВЫ. ИССЛЕДОВАНИЕ

      
       Первым пунктом моих исследований стала стоматологическая поликлиника под названием "Утренняя звезда" (название изменено, чтоб не обижать хорошего человека). Я о ней узнал в Интернете и меня привлекло как описание, свидетельствующее о мировом уровне стоматологической помощи в этой клинике, так и то, что клиника была расположена недалеко от моего дома, что тоже немаловажно. Она занимала несколько комнат в недавно построенном дорогом жилом доме.
      
       Я созвонился и пришел на приём. Помещения блистали новизной и искусством дизайнеров, которые, видимо, учились в Каире: уж больно активно были внедрены восточные мотивы. Клиника занимала несколько комнат различного назначения: приёмная, терапия, рентген-кабинет, хирургия, кабинет психологической разгрузки, наконец, кабинет главного врача. Назовём его Гурген Самвелович.
      
       Гурген Самвелович - молодой обаятельный человек с прекрасными зубами и очаровательной улыбкой. Он лично показал мне все кабинеты и комнаты, благо в клинике никого кроме нас, медсестры и секретарши на телефоне не было. Затем он распорядился сделать мне рентген и сказал, что ждет меня в кабинете.
       Рентген был сделан мгновенно, на весьма современной аппаратуре и изображение моих зубов тут же появилось на компьютере.
      
       Более мерзкого зрелища видеть мне не приходилось! Кривые, корявые, с какими-то пятнами мои зубы выглядели жалко, а пасть в целом устрашающе.
      
       Гурген Самвелович усадил меня на диван и начал доверительную беседу, издалека подходя к самому главному.
      
       Опуская подробности, сообщаю резюме. Гурген Самвелович, как человек, заботящийся не только о моём здоровье, но и о моём кармане, сказал: "Чтоб Вам не тратить лишних денег, я вам не посоветую применять золотые или платиновые импланты - это совершенно ни к чему. Титановые зарекомендовали себя отлично. Так что, чтоб не тратить Вам лишнего, мы всё сделаем за 48 тысяч долларов. Мы всё подготовим, вот эти, а может и эти - надо посмотреть - зубы удалим, и в тот же день на их место вставим уже готовые челюсти с вашими новыми зубами. Всё в один день. Вот, смотрите фотографии нашей работы".
      
       Он показал фотоальбом, где были сфотографированы отвратительные гнилые зубы, окруженные оттянутыми пинцетами губами со щетиной усов и бороды, а рядом с фотографией стояло время: 10 часов утра; на соседней фотографии была сияющая улыбка с великолепными зубами и той же щетиной усов и бороды.
      
       "Это современная американская технология, - сказал Гурген Самвелович. - Я учился в Америке... Вот тут дипломы".
      
       Гурген Самвелович небрежно махнул рукой на стену, где в рамочке висели дипломы и сертификаты.
      
       Я подумал и спросил: "Ну, а если не экономить, - я не люблю экономить на здоровье, - то тогда, во сколько обойдется моё лечение?"
      
       (Не знал, бедняга Самвелович, с кем связался... Если на меня нападаёт желание торговаться, то даже на восточном базаре в Египте, Турции или Арабских Эмиратах, я доведу продавца до такого обморока, что его жена отдаст товар даром, лишь бы я больше к ним не приходил.)
      
       Гурген Самвелович ожидал чего угодно, но не такого вопроса. Он как-то неуверенно засуетился и промямлил что-то вроде "Тысяч... шестьдесят... наверное..."
      
       Удовлетворённый, я сказал: "Тогда поступим так. Вы подготовите план лечения и, естественно, смету, и направьте мне её по электронной почте. Вот мой адрес и телефон".
      
       Мне кажется, он понял, что проиграл. Но письмо он мне, всё-таки прислал, правда, без плана лечения и сметы. Он надеялся ещё раз затащить меня к себе и попытать счастья в искусстве обольщения пациаента-клиента, но я уже был занят: я исследовал московский рынок стоматологических услуг.
       Я решил бить по крупным целям.
       Самая крупная цель, естественно, это стоматология на Сивцевом Вражке. Это известно многим поколениям москвичей. Всё высшее советское руководство и вся советская знать лечились только там. Я своими глазами видел многих и многих знаменитостей, входящих и выходящих из этого здания: несколько лет моё рабочее место было у окна в здании напротив входа в стоматологию. Раньше меня не пустили бы дальше охранника, а теперь - сильвупле. Деньги есть? - Заходи!
       Я зашел. Прелестная юная дама протезист-стоматолог направила меня на рентген (компьютеров у них нет, так что принесённую дискету с компьютерным снимком просмотреть было не на чем).
       Её вердикт был близок к мнению доктора Розенблата: пятый-шестой седьмой вверху и восьмой снизу однозначно удалить. Возможно, придется удалить и парочку нижних резцов. Остальное депульпируем, шинируем и изготовим бюгельные протезы с металлокерамикой.
       Ожидая своей очереди в коридоре, я прочитал, что здесь работают специалисты высшей квалификации, что в качестве консультанта работает профессор из стоматологического университета на ул. Вучетича.
       На всякий случай я побывал и там - на Вучетича. Меня отлично приняли. Компьютера у них тоже нет, снимок пришлось делать заново, причем дважды кряду - первый раз не навели на резкость. Но и цены не сравнить: компьютерные снимки стоят 50-60 долларов, а на плёнке всего долларов 10. Потом две отличные врачихи взяли меня в оборот и быстренько выстроили план лечения и даже подсчитали, во что мне всё обойдется. Их подход был близок к тому, что сказали на Сивцевом Вражке, но количество зубов, подлежащих удалению, ими было названо несколько большее.
       Между прочим, они оставили приятное впечатление. Если бы они не были так неудобно для меня расположены, если бы у них было почище и побезлюднее, я мог бы выбрать именно клинику на Вучетича.
       Но, помимо прочего, я был охвачен страстью исследователя, а стоматологий в Москве не так, конечно, много как обувных магазинов, но уж не меньше чем магазинов "Автозапчасти"
       Побывал я и у частнопрактикующей Ольги Ивановны, куда меня привели знакомые. Она принимала в каморке, отведённой ей Жилконторой. Не очень презентабельно, зато доброжелательно. "Что вы их слушаете, - сказала Ольга Ивановна. - Ничего не надо удалять. Это вы всегда успеете. Сейчас мы тут подчистим, там подклеим, эти депульпируем, те шинируем, и ходите себе на здоровье!"
       Побывал я и в очень дорогой, очень знаменитой стоматологической клинике, в которой, якобы, делают свои красивейшие улыбки кинозвёзды. Там компьютеры были, но ни один из них не был способен прочитать мою дискету со снимком. (С этим приемом я встретился во всех проверенных случаях - да и как отказать себе в возможности тут же на мне заработать полсотни баксов.) Сделали, как водится, и они свой рентген и вынесли вердикт: удалить десяток зубов, провести все необходимые лечебные мероприятия и установить имплантанты, как на верхнюю, так и на нижнюю челюсть. На верхней, возможно, придётся наращивать кость. На нижней кость отличная.
       Стоит отметить распространённый приём. Посмотрев снимок, все, с кем я встречался, радостно сообщают: "Поздравляю! У вас отличные показания для того, чтоб делать имплантацию на нижней челюсти!"
       Узнаёте? Уличные зазывалы: "Поздравляем! Вы выиграли и т.д." Тот же психологический приём.
       На вопрос о стоимости мне ответили туманно, предлагая прийти ещё, они составят план лечения, но приблизительно это будет стоить где-то 25-35 тысяч долларов... Но это если сверху сделать так, а снизу - вот эдак и так далее.
       В клинике "киношников" меня заодно заарканили на гигиеническую чистку ультразвуком. Я согласился и заплатил за это сто долларов. Забегая вперёд скажу, что когда я определился-таки с клиникой и мне начали лечение с такой же чистки, выяснилось, что предыдущая чистка была халтурой...
       Давным-давно А. Аверченко отметил, что любой портной, прежде чем принять у вас заказ на костюм, присмотрится к тому костюму, в котором вы пришли и спросит: "Скажите, кто вас так изуродовал?"
       Не буду описывать остальные эпизоды. Перейду к выводам.
      

    ДВЕ ШКОЛЫ ИЛИ У КАЖДОГО АБРАМА СВОЯ ПРОГРАММА

      
       Мною выявлено следующее.
       Существует, как минимум, два подхода к проблеме протезирования и подготовки к нему. Один из них я условно назову "советским", другой можно было бы назвать "антисоветским", но мы назовём его "американским".
       "Советский" подход в качестве подготовки к протезированию предусматривает, естественно, и удаление, и залечивание кариесов и т.п., а с остающимися во рту зубами производство депульпирования, то есть убивание и удаление нерва. Считается, что эта операция "укрепляет зубы" - имеется в виду их механическая устойчивость. Гигиенические мероприятия - кюретаж разного рода, лоскутные операции и т.д. не отвергаются, но не входят в обязательный набор мероприятий.
       "Американский" подход отличается от "советского" следующим.
       Во-первых, более решительно удаляются расшатавшиеся зубы. Даже если зуб и не так уж сильно шатается, но рентген показывает, что он погружён в зубной карман на пять-шесть миллиметров, вместо 10-12, его приговаривают к удалению. "Советская" школа его могла бы оставить и шинировать.
       Во-вторых, особое значение придаётся гигиеническим мероприятиям, удалению зубных отложений, чистке и полировке зубов. Считается, что это позволяет существенно затормозить развитие пародонтита.
       В третьих, "депульпирование" здоровых зубов не применяется. Здоровые зубы подвергаются гигиенической чистке и остаются в своём естественном состоянии, даже если к ним будут крепиться протезы и мосты.

    ЖРЕБИЙ БРОШЕН...

       Я остановил свой выбор на стоматологической клинике "МЕГАСТОМ" и вот как это было.
       Сначала я к ним зашел на первичный осмотр, как и ко всем остальным. Никаких предварительных сведений ни о клинике, ни о работающих там врачах у меня не было - просто прочитал их страничку в Интернете.
       Они оказались вполне удобно для меня расположены, да и интерьер был в меру респектабельным - вез восточного шика и роскоши. Поскольку я уже посетил многих, и кое-что знал о своих проблемах и методах лечения, я сразу записался на приём к пародонтологу и пришёл со своей дискетой, на которой имелся панорамный снимок обеих челюстей. (Естественно, компьютер и в этой поликлинике не смог прочитать мою дискету, которая считывалась, кстати сказать, где угодно, кроме стоматологических заведений. Но не будем слишком строгими - 60 долларов тоже деньги...) Молодая симпатичная женщина оказалась очень милой. Мне сделали рентген, осмотрели зубы и выразили искренне сожаление по поводу моего состояния.
       Главное, что в тот момент меня волновало это рекомендации по количеству подлежащих удалению зубов. Я, естественно, хотел, чтоб их было поменьше, но, надо сказать, что все представители "американской" школы были единодушны в своих наставлениях. Более того, яркие представители "советской" школы в клинике "на Вучетича" говорили почти то же самое, на Сивцевом Вражке готовы были обойтись меньшим числом, а самая жалостливая была, конечно, Ольга Ивановна. Но, по поводу, как минимум, шести зубов разногласий практически не было.
       Так что на первом этапе исследований мне удалось осознать необходимость расставания тремя молярами слева вверху, с последней "мудростью" слева внизу и с парочкой нижних центральных резцов.
       Кроме пародонтолога мной заинтересовался ещё один зашедший в кабинет врач - обаятельный мужчина, который, как потом, оказалось, был главным врачом этой клиники и вообще знаменитым стоматологом чуть ли не в третьем поколении. Он посмотрел снимок на экране, осмотрел мои поредевшие войска во рту и присоединился к рекомендациям большинства: удалить, как минимум, дюжину зубов. Лучше удалить и весьма крепкие и здоровые верхние резцы. Это позволит изготовить очень удобный полносъемный протез на верхнюю челюсть. Если же резцы оставить, протез будет менее совершенным, да и на эти резцы ляжет такая нагрузка, что и они скоро расшатаются и всё равно придётся делать полносъёмный протез. Так уж лучше сразу.
       Это было для меня совершенно шокирующим предложением... На тот момент на верхней челюсти у меня было девять вполне работоспособных зубов. Лишь один из них заметно пошатывался, но функционально я справлялся с любым обжорством и любыми блюдами. Жить, точнее, жрать мне мешал лишь один-едеинственный нижний резец под номером 1 - тот самый, от которого откололся его родной зубной камень. Видимо, камень его и удерживал до поры до времени от шатаний.
       И вот теперь мне предлагают на ровном, что называется, месте всё вырвать и превратиться в старика-инвалида со вставной челюстью! Чего, спрашивается, ради?
       Но я не спорил, а спрашивал. Мне показали, как такая челюсть выглядит, заверили, что люди к этому привыкают настолько, что просто забывают о том, что это протез. Зато уж красота обеспечена неописуемая. Тут уж можете не сомневаться... А если пытаться сохранить резцы, то, поскольку они так сильно разъехались, между ними надо будет вставить четыре широченных лошадиных зуба, или же пять нормальных, что абсурдно.
       Мои надежды на то, что верхние зубы можно вернуть в исходные позиции с помощью брекетов или чего-то еще, были разбиты и развеяны. Пародонтит, сказали мне, у вас таков, что всё это лишено смысла.
       Я не был готов к осознанию себя человеком со вставной челюстью... Я подумал, попытался представить себе это и спросил: "А что же будет с дикцией? Для меня это очень важно..." Ответ был убийственным: "Вы народного артиста М.М. знаете? Так вот он сидел в этом самом кресле и у него была точно такая ситуация. Мы сделали ему полносъёмный протез, и он продолжает успешно работать. Для полного восстановления дикции ему понадобилось две недели."
       Да-а-а... Что и говорить - артист М.М. это аргумент убийственный. Дон Педро Зурита - Сильвио... Любимец мой и всего советского народа. Блистательный, актер, не менее блистательный режиссёр... Совсем недавно я видел его в "Шейлоке" - это потрясающе! Да, такой аргумент действует на пациента-клиента всеобъемлюще: раз уж сам М.М. выбрал эту клинику...
       По поводу нижней челюсти было заявлено, что тут всё вполне благополучно, поскольку челюстная кость достаточно хороша для имплантации. А имплантация - это их профиль. Тут уж они мастера признанные и опытные.
       Первое свидание завершилось предварительным планом лечения в двух вариантах нижней челюсти - съемный протез или имплантанты.
       Разница в цене почти десятикратная.

    ИМПЛАНТАТЫ

      
       С помощью Интернета я многое узнал про имплантаты, увидел значительный разброс цен, понял, что ни на одном сайте не указывают полную стоимость всех работ и, самое главное, вы никак не узнаете, сколько штук вам надо в действительности.
       Вы можете узнать стоимость самого импланта - железки, которая будет вставлена в вашу челюсть, но вы не сразу поймёте, что это лишь маленькая часть всего, что последует, и что этому должно предшествовать. Поэтому даже когда вы сможете кого-то расколоть на ответ о стоимости имплантата, вы почти ничего не узнаете о стоимости всего комплекса необходимых работ. К этому я ещё вернусь, а пока расскажу о моих путях познания.
      
      
       Сначала зубы надо вылечить, если к тому есть показания (кариесы, пульпиты и пр.), затем их надо чистить с применением ультразвука и других методов. При этом с них снимают зубные отложения - "камни", в просторечии. Потом надо "лишние" зубы удалить. Потом, скорее всего, понадобится сделать "лоскутную операцию" - это когда вам отделяют десну от зубов, чтоб обнажить их максимально всесторонне, и снять зубные отложения, лежащие под десной, потом отполировать зубы, вычистить зубные карманы, возможно, добавить в них костный материал, потом десны пришить обратно и дать всему этому прирасти к месту. Потом надо насверлить дырок в челюсти под имплант, вставить его туда и зашить сверху, чтоб он приживался. При этом надо не забыть изготовить для вас временные протезы, с которыми придется жить 6-9 месяцев, пока импланты приживаются. Когда все прижились, импланты "раскрывают", разрезая объявшую их сверху десну, и в них вкручивают, или вставляют, собственно зубы или целые мостовые конструкции из зубов. Через некоторое время все заживет, и вы лечение завершите.
      
       Всё вместе вытянет из вас кучу денег, причем врачи умело - они практикуются в этом ежедневно - будут склонять вас именно к этому способу решения всех проблем. Было бы не справедливо упрекать их в алчности или вымогательстве. Хорошие имплантаты, видимо, действительно штука хорошая. Но дорогая. Имея много денег, можно себе это позволить. Но и в этом случае надо знать, что и имплантаты не вечны. Статистика тут разная, но, чаще всего, раз в пять-восемь лет приходится что-то заменять. Естественно, все больные пародонтозом-пародонтитом находятся в группе риска. Когда вы зададите естественный вопрос "А как они приживаются?", вы получите правдивый ответ: "Мировая статистика приживаемости - не хуже 95%, в нашей клинике статистика 98%..." И это, скорее всего, правда. Но вы и я под приживаемостью имеем в виду не то, что врачи. Они под приживаемостью понимают только то, что имплант врос в кость, нет воспалений, нет отторжений и в него можно вставлять зубные протезы. Мы - клиенты-пациенты - имеем в виду долгосрочное существование и функционирование всей челюсти. На уточнение такого рода вы, скорее всего, получите подобный ответ: "По сорок лет стоят. Это, конечно, индивидуально..."
       Сорок не сорок, а три года на имплантат гарантию дают.
       Один мой знакомый - Н.Н. - много лет работал в Израиле, где, как известно, медицина считается хорошей, а протезирование вообще почти традиционным еврейским занятием. Поскольку я проводил всестороннее исследование стоматологических услуг, этот мой знакомый был подвергнут допросу с пристрастием и оказалось, что он просто знает, а даже "очень в курсе дела".
      
       "В мире есть только один врач, у которого можно делать имплантацию. Это доктор Цур из Рамаллы. Он мне сделал восемь лет назад отличные импланты на верхней челюсти и не за такие бешеные деньги как в Москве". "Ну и как?", - спросил я. "Я как раз сейчас этим занимаюсь, - ответил Н.Н. - Дело в том, что эти импланты провалились в гайморовы пазухи и мне в клинике Бурденко будут делать операцию по их извлечению".
      
       Сказанное не уменьшило величия доктора Цура, но заставило меня внимательнее изучить тему.
      
       На верхней челюсти импланты делать сложнее - там челюстная кость бывает слишком тонкой, чтобы удержать имплант. Тогда применяется наращивание кости как с помощью различных костных материалов, так и путём пересадки вашей собственной кости, взятой их другого места. В особенности это справедливо для страдающих пародонтозом-пародонтитом. У них челюстная кость, отторгая зубы, рассасывается и утоньшается. Поэтому не каждому страдальцу можно запросто вставить импланты, даже если никаких проблем с бухгалтерией нет. Надо еще и кость хорошую иметь. Так что те поздравления, которые я слышал от врачей в связи с моей мощной нижней челюстью, вовсе не трюк зазывалы, а констатация благоприятного факта.
      
       Больше я ничего про импланты (или имплантанты, или же имплантаты - все варианты одинаково часто употребляются в литературе, а какой из них кто-то считает единственно правильным - мне пока дела нет, я пишу то так, то эдак и это вносит некоторое разнообразие в мою унылую стоматологическую жизнь) не скажу.
       Я избрал тактику более соответствующую моему характеру, кошельку и принципам расходования денег, или же, если хотите, инвестиционной стратегии профессионального финансового аналитика.
      
       Я согласился на радикальные революционные преобразования верхней челюсти и на умеренные преобразования нижней. Короче - два съёмных протеза. Один полный, другой частичный.
      
       Будем делать имплантанты или нет - посмотрим. Сначала надо пережить эту драму.
      
       Врач-ортопед Роман Юрьевич Бирюков, весьма молодой ещё человек с весёлым нравом, сделал слепки существующего состояния ротовой полости.
      
       Посмертная маска... Нет - предсмертная маска!
      

    ПРОТЕЗЫ И КОШМАРЫ

      
       Приговор: удалить 14 зубов, оставить 6.
      
       Первые четыре зуба, удалить которые намеревались все опрошенные специалисты, мне выдрали ещё на Сивцевом Вражке, так что в МЕГАСТОМЕ предстояло лишить жизни десять зубов: шесть вверху и четыре внизу. На эти этапы и было разбито лечение.
      
       Удаление произвела та самая милая, хрупкая интеллигентная врач-пародонтолог с которой и началось моё знакомство с клиникой. Верхние удалили в день моего пятидесятичетырёхлетия.
       Как вы, надеюсь, уже поняли, мне есть, что рассказать людям о вырывании зубов и у меня есть основания судить об этом предмете. Наталья Владимировна рвала нежно, но уверенно и точно. Пока она неспешно, без суеты, готовила зубы к удалению, я прощался с каждым зубом в отдельности, благодаря их за верную службу и, прося и них прощения за то, что не уберёг, за то, что отправляю их в отставку, отделяю от себя в то время, когда они еще в рабочем и боевом строю...
      
       Первым ушел мощный, сильный здоровый, никогда и ни в чём меня не подводивший правый верхний клык, затем бестрепетно отстегнули четыре безропотных резца, последним был удалён верхний левый резец.
      
       Я со страхом двинул язык в то место, где только что были зубы, обнаружил ужасную пустоту: пустоту в двойном - физическом и духовном - смысле.
      
       Затем всё, что надо было аккуратно зашито и на бесчувственную пока еще челюсть был водружён протез.
      
       Если те, кто еще не познал прелестей полносъёмного зубного протеза, захотят прочувствовать наши инвалидские ощущения, пусть попробуют запихнуть себе в рот теннисный мяч. Ну, если обойтись без преувеличений, то, возможно, хватит и чуть меньшего предмета.
       Первое ощущение - катастрофа! С этим жить нельзя!!
       Вас при этом спрашивают - ну как? А вам пока сказать нечего, поскольку анестезия ещё не прошла, вы почти ничего не чувствуете, кроме того, что рот набит посторонним предметом. Предмет противен не только тем, что давит, распирает, но и тем, что он закрыл привычное, знакомое как ничто другое в мире, нёбо! Вы не чувствуете собственное нёбо, вместо него целлулоидная отполированная поверхность!
      
       Но назад уже не вернёшь. Надо найти в себе мужество и постараться не терять самообладания. Надо поверить в слова этих людей, утверждающих, что чрез некоторое время я привыкну, что всё будет хорошо... Я улыбаюсь, как могу, благодарю и хочу поскорее уйти, остаться одному, сосредоточится, и попытаться пережить настигшее меня горе. Мне показывают меня в зеркале, я соглашаюсь с тем, что внешне всё выглядит более чем неплохо, но эта ложка мёда в бочке моих тягостных чувств пока ничего изменить не может.
       Я, наконец, ухожу. По дороге мне попадается самый главный врач - Алексей Николаевич. Тот самый, который участвовал в моём соблазнении и сыграл в разрушении моей жизни не последнюю роль. Я ему лепечу что-то про то, что вот, только что лишился зубов, а у меня сегодня день рождения... Он говорит, что я получил очень хороший подарок к своему дню рождения - лишился мощных источников страшной инфекции, которая подтачивала мой организм многие годы. А теперь вот не будет подтачивать.
       Я вежливо всех благодарю и ухожу в новую жизнь. Жизнь инвалида, как мне кажется.

    Первый приём пищи

      
       Придя домой, я попил воды, принял болеутоляющее, лёг и заснул часа на два. Вместе с протезом. Вечером я осмелился попробовать принимать пищу.
      
       Откусить что-либо, даже мякоть тонкого ломтика хлебы я не смог - протез отваливался. Запихнув кусочки еды в рот, я попытался их жевать - не получается. Мои нижние зубы, стремящиеся совершать привычные, полвека как успешно применяемые кругообразные движения, натыкаются на верхние препятствия и ничего не получается. Наконец, даже совершенно мягкую, кашицеобразную пищу, которую не надо ни кусать, ни жевать, я проглотить не могу: язык, стремящийся совершить глотательное движение, своей задней частью поднимается вверх и натыкается на жёсткий пластмассовый низкорасположенный купол вместо привычного, податливого, принимающего нужную форму мягкого нёба.
      
       Короче говоря, протез хороший, у него только три недостатка: нельзя кусать, нельзя жевать, нельзя глотать. А выглядит замечательно.
      
       Самое страшное было в том, что я, собственно, не знал - а как должно быть? Никто из протезообладателей не провёл со мной курс молодого бойца, никто не рассказал мне, что должно быть, а чего быть не должно. Предупреждали о трудностях привыкания, рассказали о правила гигиены, заверили, что "всё будет хорошо", так об этом и Верка Сердючка трендит по всем радиостанциям...
      
       Если бы я не разучился это делать, я бы проплакал весь вечер. Если бы спиртное помогало мне преодолевать трудности, я бы напился. Если бы можно было всё вернуть назад, я бы вернул.
      
       Так прошел первый вечер с протезом. Никакой любви я к нему не испытывал. Перед сном я его снял, успев насладится поеданием мороженного и возможностью растирать его кусочки между языком и моим живым, отличающим твердое и мягкое, холодное и тёплое нёбом.
      
       Потом была суббота, было воскресенье - два дня я и протез были предоставлены сами себе. Я тренировался, пытался освоиться, анализировал и выявлял причины болевых ощущений и иных неудобств, размышлял о способах их возможного устранения...
      
       Больше всего мешали две вещи: зажатая уздечка верхней губы и невозможность глотать пищу. То, что нельзя ничего откусить, конечно, плохо, но, в конце концов, преодолимо: рви руками и режь ножом. То, что нельзя жевать - тоже, в конце концов, преодолимо: дроби пищу заранее. Но то, что никак не удаётся проглотить, это ужасно. На второй день я научился кое-что глотать, направляя пищу через боковые пространства рта: привычный магистральный путь через центр был мне недоступен.
       В понедельник я явился на коррекцию, высказал Роману Юрьевичу свои пожелания. Он всё это воспринял как должное, не посчитал описываемые мною явления уникальными и катастрофическими. Подпили и, подстрогав протез в разных местах, он улучшил мою способность жевать, обточив кое какие зубы, дал большую свободу уздечке и несколько удлинил мой новый небесный свод, что его укрепило и позволило мне кусать.
       Потом было еще несколько сеансов коррекции, протез делался всё лучше и лучше. Я к нему постепенно привыкал, но пока не как к другу, а как к неизбежному злу.
      
       На каком-то этапе меня более всего стало угнетать отсутствие неровностей, присущих естественному нёбу. Я подумал, что, в принципе, технология точного воспроизводства индивидуальной топографии нёба не так уж и сложна. Я подумал, что эту идею надо предложить, возможно, даже предложить как новую научно-исследовательскую тему, под которую я даже мысленно был готов найти финансирование. Оказалось, однако, что всё уже изобретено и даже может быть сделано. Роман Юрьевич, виртуозно владея шлифовальным бором, ухитрился воспроизвести на поверхности моего пластмассового свода все мои неровности и бугорки.
       С этой минуты протез стал потихонечку, по капельке, но становиться близким существом.

    Двадцать дней спустя

      
      
       Сегодня, когда я пишу эти строки, прошло ровно двадцать дней с того ужасного дня рождения, когда я потерял все зубы верхней челюсти и впервые дотронулся языком до протеза.
       Свидетельствую: я к нему привык! Я могу кусать, жевать, глотать. Моя дикция не изменилась, я бойко выговариваю все буквы и скороговорки. У меня появилась очаровательная улыбка, которая была у меня лет в двадцать.
       Не могу сказать, что совсем уж никаких неудобств нет. Они, конечно, остались и никогда никакой протез не заменить здоровые природные зубы, но ощущение того, что "жизнь налаживается", несомненно, присутствует.
      

    Нижняя челюсть

      
       Здесь пока всё не так безоблачно. Я ношу нижний протез всего десять дней. Мне удалили четыре передних зуба и сделали некую пластмассовую рогульку, на переднем крае которой четыре резца, потом симметричные пустые места, в которые умостятся мои собственные, Богом данные шесть оставшихся зубов, затем на обоих концах рогульки еще по два жевательных зуба и крючочки, цепляющиеся за мои малые моляры. Для непосвященных в тайны протезирования скажу: охраняйте нижние зубы, как советские солдаты охраняли Брестскую крепость! До последнего патрона! Если снизу не останется ни одного зуба, такую же хорошую полносъёмную челюсть, как наверху, сделать невозможно. Ей здесь не за что уцепиться. Верхняя держится за счёт того, что она, повторяя все микрорельефы неба, примыкает к нему настолько плотно, что возникает "вакуумный эффект": помните опыты с гейдельбергскими полушариями? Если забыли, не страшно. Это учат в курсе физики средней школы. Если вы это забыли, или не знали вовсе - не огорчайтесь и выкиньте из головы, считайте, что я вам ничего не говорил.
      
       За десять дней нижний протез несколько раз корректировали и пока еще не закончили: есть беспокоящие места, в одном месте десна натёрлась до образования раны, я её мажу солкосерилом, но пока еще боли не прошли. Видимо, будут нужна ещё корректировка, обточка и подточка.
       Но, несмотря на то, что нижний протез занимает все пространство под языком, вызывая в первое время ощущение абсолютной невозможности с эти мириться, это проходит довольно быстро. Мне он перестал мешать через неделю. Если б не раны, я б его и не замечал. Сейчас я освоился настолько, что осмеливаюсь ходить в ресторан и заказывать себе не только плов, что и беззубый сожрёт, но, например, рыбу. Да не филе, а целиком зажаренную, с хребтом и мелкими костями.
       Конечно, вкусовые рецепторы нёба не могут принять участие в важной работе распознавания температуры и вкусов, но я уже чувствую, что организм и его бортовая аппаратура перестраивается, и я не лишусь всех красок жизни, как мне казалось всего две недели назад.
      
       И последнее - для тех, кто угодит в подобную передрягу: доверьтесь мудрости вашего организма. Пусть ваш язык лихорадочно ощупывает новые реалии во рту. Не паникуйте. Язык делает очень важную работу. Он как зонд, как разведчик добывает и посылает новую информацию вашему мозгу. Ваше сознание и полдсознание найдут решение и обеспечат вам правильное восприятие и правильное отношение к произошедшему. Вы просто наблюдайте за происходящим и ждите. Этот день, когда всё перестанет казаться непоправимой катастрофой, настанет и жизнь продолжится и в ней еще будет радость и счастье и много новых возможностей!
      

    БЛАГОДАРНОСТИ

      
      
       Завтра мне снимут швы на нижней челюсти. Подкорректируют протез. Наступит еще одно маленькое улучшение.
      
       Месяц я провёл с замечательными людьми, мастерами своего дела, благожелательными и добрыми. Спасибо вам, доктора, медсёстры и администраторы МЕГАСТОМА!
      
      
       Сергей Николаевич БЕЛКИН, член Союза Писателей России.
      
       22-29 июля 2004 г.
  • Комментарии: 5, последний от 18/02/2017.
  • © Copyright Белкин Сергей Николаевич (sergeibelkin@yandex.ru)
  • Обновлено: 17/02/2009. 93k. Статистика.
  • Эссе: Проза
    • Оценка: 7.34*10  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта.