Аннотация: Всё написанное ниже - совершеннейшая выдумка; однако ж, можно провести некоторые параллели с фольклором, например, с рассказами о леших. В целом же рассказ на быличность не претендует.
ОСЕННИЙ ЧЕЛОВЕК
рассказ
- Осень в этом году необыкновенно рано началась. Глянь, дерева совсем голы, - произнёс Петр Семёнович, оторвавшись от окна избы, за которым моросил дождь. Небольшой сад поблёк, приоткрытая калитка влажно блестела, размокшая дорога уводила в поле и через него скрывающийся в тумане дождя лес.
- Оно и верно, - согласился гость, Степан Михайлович, и погладил свою широкую бороду.
Обоим было уже далеко за пятьдесят, но руки ещё крепки и голова свежа, и мужики являли собой великолепный пример деревенского здоровья и бодрости, хотя какой не без греха: водочки выпить, да особенно в такой непогожий день, более чем простительно. Но водочки на этот раз не было, и хозяин и гость пили чай с купленным в сельском магазинчике печеньем. Тёк неторопливый разговор о нынешнем житье-бытье, поругивали власть, хвалили председателя колхоза, который умудряется вытягивать хозяйство в нынешнее развальное время, когда Степан Михайлович спросил вдруг:
- А знаешь ли ты, Семёныч, быличку про осенника-от, который вот в такое же непогожее времечко появляется и по скучающим девкам ходит?
Хозяин удивился весьма, но виду не подал, и прежде чем ответить, отпил чаю и печеньем заел.
- Пулю отлил, - покачал головой он, - Я много быличек и рассказов знаю: про оборотней, заговорённых, про ведунов и ведьм, упырей, про леших, водяных, русалок, чертей, домовых, кикимор, банников, но чтоб про осенника - нет, не слышал и впервой слышу. Признайся, сам выдумал!
- Э, Семеныч! Осенник - нечисть вроде лешака, но лешак особый: только осенью появляется, по полям-лесам бродит, в дома заглядывает, девок заманивает, скотину ну как лешак пужает, а в остальное время не слыхать-не видать его. Сам-от высокий, в плечах сажень, рожа будто глиной измазана, шкура у него жёлтая и уши рысьи.
- Плетешь, Михалыч! Но я и байки послушать люблю, сказывай, что хотел.
Степан широко улыбнулся в бороду.
-Ну, слушай, - сказал он и сел на деревянном табурете поудобнее, подобрав ноги и свои крепкие жилистые руки положив на стол.
Историйка эта случилась более полвека назад, в соседней деревне, ты, верно, не раз там охотой хаживал, зайцев бил, полно их там, а тогда уж и вовсе тьма была. Октябрь на дворе, но осень-то затянулась, деревья жёлты, и заморозков на Покров не было.
В доме на краю деревни жил мужик, молодой, недавно женатый, по весне; звали его Николаем, а её Натальей, любили они друг друга, говорят, безмерно, и всё ладно у них было до времени, пока не начал вдруг замечать Никола, что жена его погрустнела, поблёкла, и на ласки его так пылко уж не отвечает. Подумал, сглазили может, по знахарям да бабкам ходил - всё равно жена как не своя. А Николай, надо сказать, мужик крепкий был на слово и на руку, да и ревнив, ну и заподозрил неладное. Ну, и так его эти мысли запалили, что за женой следить решил. Октябрь-грязник кончается, дай, думает Николай, сберусь на охоту рано утречком, а сам в сарае спрячусь да возможного полюбовника подстерегу, разузнаю, кто это по наш двор ходит, из своей деревни или из соседской.
Собрался он как мыслил, с вечеру, чтобы Наталью уверить, спать лёг едва стемнело; встал рано и отправился на якобы охоту. Пройдя ж лесом, вернулся окружными тропинками и за дворами в свой двор и в сарае затаился, меж снастями и барахлом, но так, чтобы сквозь щель весь двор видать было. Сидел он так с полдня, чего только не передумал, хотел было вылезать из укрытия да в дом идти, как видит: через калитку входит мужчина незнакомый и идёт к дому, и быстро-быстро так к окну. Постучал, пустила его Наталья, и Никола, в сарае сидючи, аж рот разинул, и решил жену неверную и хахаля её за грехом застать и скандал учинить на всю дёревню. Выбрался он потихонечку из сарая и к окну - посмотреть, что в дому деется.
Прильнул он, а взгляд цепкий и зоркий, и видит: жену, его Наталью, чужий мужчина обнимает и ласкает. Осерчал Николай, хотел в дом рваться, но ноги у него отнялись от увиденного полюбовника: росту высокого, в плечах широк, но в шерсти и желтый, как лист осенний, уши мохнатенькие, торчком и волосы жёлтые, соломой! Тут Наталья увидала мужа, в лице изменилась, испугалась весьма, а чужий тоже обернулся и глянь на Николу, тот и похолодел аж от взгляда: глаза-то красные, рябиновые, и лицо серое, как древесная кора. Бесовский взгляд, до костей дерет! Закричал Николай, от окна отпрянул, сам испугавшись, в лес не разбирая дороги бросился, где и плутал до вечеру.
Вернувшись, ничего не сказал жене, только как стена между ними встала ледяная. Наталья - понурая, Николай - угрюм, как медведь. Там зима подошла, страшилище боле не появлялось, как ни стерёг Николай, и забыть бы, да вот беда: Наталья понесла. Намучался Никола, думая, что ребёнок от того урода лесного; и Наталья была сама не в себе, бес попутал, завлёк бабу. Как пришла пора родить, привели Еврониху, старую бабку, младенца принять. Вся деревня знала о случившемся, некоторые говорили, что видали, как близ деревни этот осенник бродит и воет иногда нечеловечески. Но родила Наталья, однако ж ребёнок мертвым родился, спрятали его от глаз и говорили, что нормальный, но потом-таки Еврониха выболталась, что выглядел он не как человечий - кожа жёлтая, личико коричневое, красные глазки и уши рысьи. А во время родов, добавляла Еврониха, казалось ей, что в окно будто кто смотрит - и решили, что это осенник приходил. Впрочем, темно было, а бабка глазами слабовата, могло и привидеться.
На следующий день Николай взял ружьё, еды с собою, и ушёл в лес. Как сказал - на охоту, но ясно было, что охотиться он пошёл не на зверя, а на дичь иного рода. Вернулся он через три дня, в рваной одёже, патроны все исстрелял, голодный, бледный и чахоточный, и слёг больной. Наталья его выходила, докторов приглашали, хотели в больницу везти, но не пустила. Помирились они, Наталья ещё родила, а об истории с осенником не вспоминали больше и осенника после в наших краях не видели - должно быть, всё же подстрелил его Николай, хоть и не говорил об этом.
Степан Михайлович замолчал и отпил чаю; молчал и Пётр Семёнович, глядя в окно. И показалось ему вдруг, что далеко в поле, среди дождя появилась одинокая высокая фигура, жёлтая как листва, появилась и исчезла. Пётр Семёнович одёрнул занавеску. Чего только не привидится, - подумал он и долил себе чаю, сказав: