...В одном из своих путешествий, пребывая в небольшом карпатском городке, я познакомился в летнем кафе с молодым господином, назвавшимся фон Каттенвингсом. Он был любезен и прост, и мы душевно разговорились, причем беседу, конечно же, поддерживал (и огранял) услужливый кувшин прекрасного румынского вина.
Когда новый знакомый рассказывал о своем родовом замке в Трансильвании, национальном достоянии, который правительство под угрозой конфискации требовало немедленно отремонтировать, за наш столик, поздоровавшись со мной вежливым кивком и назвав имя: - Ксавье, подсел человек, сразу же приковавший внимание всех посетителей кафе, в том числе, и мое. Обычного роста, он был странно плечист, и голова его сидела не посередине, но заметно тяготела к правому плечу. Ко всему этому левое его ухо практически отсутствовало - мне еще подумалось, что без крыс тут не обошлось.
Минуту этот человек поведывал фон Каттенвингсу о текущих ценах на цемент, кирпич и гвозди. Получив разрешение одно купить, а с другим повременить до оглашения состояния рынка недвижимости в США, Ксавье, простился со мной вежливым кивком и ушел.
- Он двоюродный брат моей тещи, - сказал Каттенвингс, когда мои глаза, с трудом отклеившись от плеч удалявшегося урода, посмотрели на него вопросительно.
- А что это с ним?!
- А! Наследственное... - бросил фон Каттенвингс и, приподняв бокал вина, предложил выпить.
- И теща у вас?.. - чуточку захмелев, я не смог удержать в уме естественный вопрос.
- Такая? Да нет. Это у... у них по мужской линии.
- Что это?
- Двухголовость, - смущенно и в то же время испытующе посмотрел он прямо мне в глаза.
Отяготившись знанием, подбородок мой отдался силе земного тяготения. Я понял, что физическая конституция Ксавье обусловлена хирургическим вмешательством, то есть ампутацией второй головы.
- И много у вас таких по мужской линии?.. - естественно, я задал этот нетактичный вопрос только лишь потому, что был охвачен крайним замешательством.
- На моей жизни двое... Пока двое, - улыбка фон Каттенвингса стала горькой. А сколько их было всего - не знаю, говорят - много.
- Отчего это? - задумчиво спросил я, решив спустить на тормозах тему, омрачившую чудесный день.
- По семейному преданию пра-пра... в общем двадцать три поколения назад прямого предка тещи, молодую графиню Терезию Катерину Шанценгази, передали Сикельносу, местному дракону в качестве компонента ежегодной дани. И через десять месяцев она вернулась в семью живой и здоровой, но с двухголовым мальчиком... Давайте выпьем?
Мы выпили. Я поник, глубоко сочувствуя собеседнику. Он был молод, недавно женился, его жена могла быть на сносях. Перед моими глазами стала картинка: супруга фон Каттенвингса лежит на кушетке в кабинете УЗИ, живот огромен, изнутри его что-то двойное сотрясает, а сам фон полными слез глазами смотрит из-за спины врача на монитор компьютера... Смотрит, раскрыв рот, на двухголового своего сыночка.
- Не огорчайтесь так, не все так грустно, мой друг, - погладил мне руку Каттенвин. - Хотите, я расскажу вам о старшем брате Ксавье? Вы посмеетесь.
И, не дожидаясь ответа, принялся с подъемом повествовать:
- Его Дракошей огнедышащим звали. Какой это был человек, единственный, можно сказать в своем роде! Вы обязательно посмотрите, в "Британской энциклопедии" о нем пространная статья с множеством фотографий, схем и рисунков... И простой был - ведь детство и юность в деревне глухой провел, родители прятали бедного мальчика...
- А почему его огнедышащим звали? - поинтересовался я.
- Да он с утра выпивал триста грамм спирта, по сто пятьдесят на каждую голову, луком-чесноком закусывал, и ходил кругом, ходил, духом всех встречных с ног сшибая. А если еще зажигалкой в кураже перед пастями своими чиркал - то вообще чистейшей воды дракон, плюс пожар высокой категории. Вы не знаете, какие он фокусы показывал! Брал два стакана фиолетового денатурата - старик любил все фиолетовое - шло оно к его носу, ну, к носам, - в общем, брал два стакана денатурата и одновременно их выпивал, предварительно, конечно чокнувшись сам с собой. А это не очень легко было пить два стакана, хоть голов и две - они ведь не совсем симметрично располагались - одна, как полагается, анфас, а другая набок свернута, то есть почти в профиль. Но у Дракоши все равно классно получалось, даже с локтей, как офицеры, пил. А потом закусывал луковицами, естественно, фиолетовыми. Хрум-хрум-хрум - и готова луковица. Но особо чесночок высокоэфирный уважал. Любил по-деревенски посыпать горбушку солью, натереть погуще - пара головок на ломоть уходила, потом маслицем растительным оросить...
Да-с... А курил как! Одним ртом затягивался, другим колечки пускал. А что женщины его рассказывали! - скабрезно подмигнул мне фон Каттенвингс, пьяневший на глазах. - О комплексном его куннилунгуссе... Да с такими глазами рассказывали, что у него отбою от любительниц острых ощущений не было. А как пел! В два голоса - один высокий, певучий бас, другой низкий, глубокий. И пел все по системе Станиславского, с общением, взаимодействием и внутренней связью голов между собой. Бывало, как споет:
Высоким басом гудит фугас -
В подарок фонтан огня,
А боцман Бэби пустился в пляс -
Какое мне дело до всех до вас,
А вам до меня...
так мороз по коже. Правда, с приемом пищи у них постоянный был конфликт - желудок то один! Но потом они с этим договорились - стали по очереди есть, - один ложкой машет, другой газетку читает или вообще спит, чтобы слюнками не обливаться. Да, с едой они договорились, а вот с храпом война была. Гражданская война с самыми что ни на есть телесными повреждениями. Представьте, когда левая голова первый раз захрапела в три голоса благим матом, так правая как врежет ей кулаком по яйцам! - фон Каттенвингс раскатисто расхохотался, и я понял, что и он воспитывался в деревне. - Но потом и с этим образовалось, более-менее образовалось - уши они друг другу стали кусать: как захрапит одна голова дальше некуда, так другая хвать ближайший лопух от души! Так смежных ушей у них и не стало. Но особо они не переживали, да-с... И прожили до глубокой старости, и умерли, как говорится, в один час.
А Ксавье, младшему его брату, меньше с головами повезло... - помолчав, невесело вздохнул фон Каттенвингс. - У старшего брата-то они, в общем, ладили, а у Ксавье, как еврей с арабом, горла друг другу грызли, глаза выдавливали, плевались, лбами с размаху стукались...
- Почему это?..
- Да потому что одна любила выпить, другая спиртное на дух не переносила, одна была католичкой, другая - свидетелем Иеговы, одна ничего кроме мяса не ела, другую от него воротило, одна на женщин была падка, другая никого кроме мужчин видеть не хотела. Ну и в общем, после очередного осле матча "Челси" - "Манчестер" бабушка позвонила хирургу, и тот, посмеявшись: - Две головы хорошо, а одна лучше?! - согласился на ампутацию...
- А почему левую отрезали?
- Догадайтесь с трех раз.
- Да ладно, не томите - не люблю угадывать ибо всегда ошибаюсь.
- Да очень просто - она болела за "Челси", а хирург за "Манчестер".
Мы посидели с полчаса, прежде чем разойтись. Отойдя немного, я безотчетно обернулся. Фон Каттенвингс нетвердо шел прочь. Что-то в его фигуре показалось мне странным. Вглядевшись, понял, что.
Лопатки.
Они как-то странно выдавались, топорщили куртку.
- Вот откуда фамилия фон Каттенвингс, пусть придуманная! - воскликнул я, сомкнув факты-звенья в одну цепь. - Обрезанные крылья! Ему обрезали, ампутировали крылья!
По дороге в гостиницу мне взгрустнулось - представил юношу-Каттенвингса с белыми ангельскими крыльями. Уже подходя к месту, пришел к мысли, что крылья точно были не ангельскими. Они были противно-костисто-перепончатыми. С такими - ни в храм, ни в кабак. Вот и отрезали.
Из-за таких вот встреч я люблю путешествовать разве в Люблино, на Совхозной улице, услышишь такой рассказ?