- Политрук танковой роты, понимаешь... Кумунист, значит. И что ему в танке не сиделось?.. Панкратов А. К. Алексей Константинович? Или Алексей Кузьмич? В августе сорок первого, под Новгородом... Наверно, случайно упал, убитый уже... - думал восемнадцатилетний солдат, которого однополчане звали Матвеичем, хотя добродушным нравом он, детдомовский, конечно же, не отличался. Полчаса назад политрук стрелковой роты, в которой служил Александр Матвеевич Матросов, рассказал, как коммунист Панкратов впервые совершил великий подвиг - при штурме Кирилловского монастыря закрыл телом амбразуру дзота. "А ты сумел бы?" - вспомнил Матвеич заключительную фразу агитатора и улыбнулся: сам политрук был так худ, что не смог бы заслонить собой и трехлинейной винтовки.
Родителей Матвеич почти не помнил: их раскулачили в 30-м, а детский дом, в котором глаза его стали колючими, и который, собственно, и был его Родиной, помнить не хотел. И поэтому слова политрука мало его тронули. Сын расчетливого хозяина, он в бою вел себя расчетливо, пулям ни груди, ни спины не подставлял. Ну и на пулеметную амбразуру упал бы только в том случае, если падать больше было бы некуда.
Бельмондо свалился Матвеичу, как снег на голову, и заместил его душу. Это было что-то! Представьте, вас вытащили из теплой квартиры с сериалом на экране и парочкой бутылочек пива в холодильнике; представьте, вас вытащили из ваших домашних тапочек из-под бока положительно улыбающейся жены и сунули под Псков, в окопы, в лютую зиму сунули, и заставили ждать атаку, после которой из взвода останется в живых лишь трое.
Представьте, и вам станет жаль Бориса Бочкаренко с таким неподходящим для переднего края прозвищем Бельмондо. О, господи, как он был несчастен, когда понял, куда с Божьей помощью вляпался! Немецко-фашистский оккупант впереди, да товарищ Сталин позади - это совсем никуда. Слезы встали в глазах Бориса, он упал ничком на дно окопа, обмер.
Весь этот день Бельмондо ходил, ел, выполнял приказы механически. Он решил, что от судьбы не уйдешь, но тут в сознание вошел Дьявол.
- А ты уверен, что твоя завтрашняя гибель будет правильным ходом? - спросил он ехидно. - А знаешь ли ты, что жизнь - это наивысшая ценность? А уверен ли ты, что Бог на стороне Сталина? А знаешь ли ты, что если вы завтра откатитесь на восток, то не советские войска, а союзники оккупируют Восточную Европу? И в ней, а также в Германии не погибнет более полутора миллионов русских солдат? Не знаешь... И автомат готовишь к бою. Ох, простой ты, Боря, простой, как валенок!
Представьте - вы свыклись с утратой теплых тапочек и жены под боком, свыклись с промороженными февралем окопами, представьте - вы смирились с тем, что завтра, по меньшей мере, десяток горячих пуль превратят вашу грудь в мясокостный фарш. Представьте, вы свыклись, смирились и услышали вышеприведенный монолог этого сукиного сына, насквозь пропахшего дегтем и серой.
Короче, Бельмондо растерялся. Черт с ней, с жизнью, как наивысшей ценностью - это спорный вопрос. Но Восточная Европа? Отдай завтра немцам эти е-ные Чернушки, и в будущем по всей западной границе будут жить не презирающие враги, а добрые друзья-славяне? И останутся живыми полтора миллиона отцов, не будет кровавых антисоветских восстаний в Берлине, Будапеште и Праге? А что я, собственно, взвился? Хрен с ней, с этой Восточной Европой. Враги, так враги. Русскому человеку всегда было плевать на эту часть света с высокой колокольни. Не-е-т, это полный холдинг! Как говорит Баламут - ария Торричелли из оперетты Даргомыжского "Иван Сусанин"!
Принесли наркомовские сто граммов. Накануне убило многих, и Бельмондо досталось пол-литра. Он выпил их в два захода, заел салом и уснул у блиндажной буржуйки.
На следующий день была атака. Немецкий пулеметчик скосил пол роты. Бельмондо лежал в ложбине прямо перед ним и не мог поднять над головой и пальца. И решил не делать глупостей, тем более, что был уже дважды ранен (в плечо и ногу) и вполне заслужил несколько месяцев госпиталя в Ташкенте. Когда Борис совсем укрепился в решении не ерзать, он осторожно посмотрел назад, в сторону своих окопов, и увидел, что маленький молодой лейтенантик, очень похожий на французского киноартиста Бельмондо, собирает людей в атаку. "Папаня здесь, он первый полезет!!!" - мелькнуло в голове Бориса и он, заорав, как оглашенный, бросился к амбразуре.
Немец-пулеметчик, хорошо знакомый с тактическими приемами русских, пытался откинуть его тело припасенной палкой, но не смог - уж очень крепко тот держался мертвыми руками за что-то там снаружи...
Это фрагмент из моего романа "Реинкарнация наоборот"