Сейчас у многих компьютеры, многие пишут, хорошо пишут, если не до зависти от меня. Но как писать лучше?
Вот храмы. Лучшие из них, вечные, строились десятилетиями, в войну и мир, в хорошую погоду и плохую, в голод и благоденствие, в чуму и демографические взрывы. Так и литературное произведение. Можно вылепить его из повсеместного бетона, можно собрать по бревнышку, с каждым породнившись. Детище надо зачинать с неумения, и строить, пока не построится выше вас самого. Пусть не получается сразу - изменится погода, и прирастет оно ею. Потом ссора с близким человеком или наоборот, и снова что-то прилепится к месту, что-то изменится к лучшему, что-то с другой совсем стороны поймется. Еще надо ребеночком своим жить, вынашивать, думать о нем постоянно и ничего не боятся. Если вдруг шлея словесная под хвост или фонарный столб на ровном месте прямо в лоб - не спешите давить на делит. Потом эти недоразумения родят вам неожиданную грань или ветвь вашего произведения, ведь ничто не родится в голове или кончиках печатающих пальцев просто так, потому что пишете не вы, а мир в вас!
Мне хотелось бы так писать. Иногда получается, иногда просто с безделья стучишь по клавишам. Я бы хотел так писать, но писать теперь не люблю - ведь писать - это, по сути, спасаться от внутренней смерти (иначе никак); писать - это трудно, ведь писать - это одолевать себя, сразу всего одолевать. А править люблю, это ведь всего лишь беззаботное чтение с экрана или твердой копии, это проговаривание написанного.
Я не 'фиалка' - так на геофаке звали филологов. И потому много не знаю. И не хочу знать, особенно всяких тонкостей, хочу идти своим путем. Но кое-что ведаю, точнее, чувствую. Вот стилистика. Патетика, мат, сленг, бравада - все должно быть к месту и с мерного стакана. Есть общий язык - все остальное способ. Есть благозвучие. Слова должны перекликаться буквами, тогда они родственны, тогда предложение живая им мать. В предложении или абзаце не должно быть нескольких 'я' и 'что'. В идеале слова в абзаце, тем более, в предложении, не должны повторяться. Есть еще преувеличенное чувство собственного достоинства или комплекс превосходства. Если они у Вас есть - не садитесь за компьютер, ибо все, что вы напишете, будет казаться вам субгениальным, что не так.
Лучше погибнуть от крайностей, чем от отчаянья'. Жан Бодрийяр.
Психиатр Ломброзо поговаривал, что гениальность и помешательство идут рука об руку...
Хирург Бурденко был увлеченный человек: когда у него не оставалось раненных, он шел на поле боя поискать их среди мертвых.
Пушкин любил пострелять в бане.
Пожав кому-нибудь пятерню, Маяковский тут же убегал мыть руки - обоялся микробов, а также знал, что каждая мужская рука минимум час назад участвовала в процессе мочеиспускания.
Эмиль Золя привязывал себя к писательскому стулу, чтоб не сбежать к юной дочери мельника. В конце концов, жена его за это отравила, прикрыв печную заслонку.
Виктор Гюго, чтобы не сбежать к очередной пассии, но писать, писать, писать, просил слуг прятать всю его одежду.
В последние свои четыре месяца жизни 83-летний Виктор 8 раз имел сексуальные отношения с женщинами.
Петр III мог взять жену, будущую Екатерину II, лишь когда та надевала мужскую форму вражеской немецкой армии.
Эх, дубинушка, ухнем!
Эх, зеленая, сама пойдет,
Сама пойдет!
Великий Максим Горький ходил в публичные дома не блуд почесать, но понаблюдать, поприсутствовать. При этом он напевал русские народные песни.
Достоевский, крупно проиграв, тут же сладостно кончал в штаны.
Павел I в пример другим объявил выговор умершему генералу Тренгелю.
Альберт Эйнштейн, получая Нобелевскую премию, был без носок. Потому что никогда их не носил.
По старости гений впал в безумие. Вскрытие показало, что в его мозге отсутствует серое вещество.
В доме Генри Форда подавали бутерброды со свежескошенными сорняками, осотовые салаты, тушеную траву-мураву и прочую дикую зелень. Думаю, дело тут не только в скаредности, но в желании все на свете использовать, все утилизировать. Впрочем, скупость есть краеугольный камень как творчества, так и производства, щедрость - удел обывателей.
Циолковский считал, что атомы умершего человека рассеиваются по мировому пространству, потом, собравшись вместе, поселяются в другое существо. Если умершее существо было счастливым, значит, были счастливы и его атомы, и потому будет счастливой и жизнь нового существа. Несчастные же люди являются со своими несчастными атомами звеньями бесконечных цепочек Зла, опутывающих Вселенную. Из этого вытекает первейшая Задача человечества - уничтожение всей Несчастной Жизни. Основоположник космонавтики полагал, что ради будущего Вселенского Рая необходимо лишать жизни больных, калек, слабоумных и зловредных. Из шести его детей двое покончили жизнь самоубийством. Один всю жизнь хотел проколоть себе барабанную перепонку, чтобы стать таким же гениальным, как отец.
См. об этом мою книгу "Встретимся через 500 лет!"
Трагедия гения. Ясперс считал: без шизофрении гениальность не может проявиться, но развитие болезни убивает творчество.
Развратный, страдающий манией величия Руссо, писал письма самому Богу. Запечатав конверт, клал его под алтарь и неделями нетерпеливо ждал ответа. Не получив ни одного отклика, заключил, что Бога нет.
Когда у академика Сахарова отстала подошва ботинка, он подвязал ее вытащенным шнурком и так ходил. Салаты он ел подогретые, так как считал неразумным тратить энергию на переваривание холодных блюд.
Говард Хьюз, один из отцов западного самолетостроения, ходил голым, никогда не стриг волос и ногтей, не брился, маниакально боялся инфекции и простуды. Спал "отец" на операционном столе, чтобы в случае чего врачи быстрее сделали свое дело. Перед тем, как заняться любовью с очередной своей пассией, которых у него было очень много, Хьюз заставлял ее сделать анализ слюны.
Химик Менделеев свободное время посвящал изготовлению чемоданов.
Однажды в Гостином дворе, покупая для них сырье, он услышал за спиной: "Кто этот почтенный господин?" - "Неужели не знаете? Это же известный чемоданных дел мастер Менделеев", - ответил продавец.
К чему вся эта подборка? А к тому, что дома я хожу голым, по улице - босиком (не всегда, когда захочется и только летом), экономлю воду и электричество, выращиваю на подоконнике помидоры, коллеги и родные считают меня не от мира сего человеком. Имея деньги, я стараюсь делать все сам. От иной фразы, картинки, вида, мысли мозги мои раскручиваются как юла или волчок. Еще я драчун, выжигаю келоиды увеличительным стеклом или раскаленным гвоздем, несмотря на возраст, занимаюсь сексом 3 раза в неделю. Однако, я далеко не гений; думаю, что успех любого дела в тренировке. Лет десять назад в мозг мой проникла идея ловить все, что падает. И теперь в моем доме ничего не бьется - я все подхватываю. Знаю, когда-нибудь это мания закончится членовредительством, но ничего с собой поделать не могу.
Я был в детстве лунатиком - это форма эпилепсии. Шиза во мне есть определенно. Именно она доставляет мне удовольствие, когда я вожусь со словами, притирая их друг к другу. Именно она заставляет меня чуждаться людей, ведь если бы их не было, я бы вечно занимался этой притиркой и, в конце концов, стал гением. А с людьми настучишь шапку слов с буквами и бежишь-тащишь в ближайшую комиссионку.
P.S.
Видимо, не только великие есть психопаты да маньяки. Просто великих больше знают, а вот что вытворяет сантехник Вася за стеной и парикмахерша Маша аккурат над тобой, никто никогда не узнает.
С этой Машей прям Бермудский треугольник - почти каждый день на моей сливе под окном новые стринги!
Кажется, выхожу из ступора. Или депрессии. С утра у двери корзиночку для ключей приладил, да полочку в ванной, теперь на строительный за кафелюшкой голубенькой надо . "Надо" - это просто замечательно. "Надо", значит, просто надо, кому-то надо, что не везде валяется. А с "надо" хорошо. В окне вода на промерзлой земле стоит, пенс внучку прогуливает без пива, значит, сознательный, сосед сверху стучит во сне по трубе парового отопления...
Он меня удивил, этот сосед. Я дюбель вколачиваю, а он стучит: дай поспать, дай поспать, - да так нагло, что матернулся на него в потолок, хоть культурный. На дворе 15-00, я дрелью бетон дырявлю, а он, очумелый, стучит: дай поспать, дай поспать, дай поспать. Я даже на философский мотив настроился: может, с Камышина человек? Вряд ли. С Майдана? Тоже не похоже, они ведь с утра воюют. А кто тогда стучит? Я ведь до десяти имею право хоть отбойником?
И тут, не поверите, случилось натуральное чудо: я текст этот потерял. Не туда нажал, или с нового стука. В общем потерял. Не этот, понятно, а другой, злее написанный, в потерянном пенс пиво пил, а внучка какая-то неживая сзади тащилась. И от этой потери, от этого чуда я совсем в другом мире очутился. В мире, в котором в 15-00 можно постучать соседу по трубе отопления, и станет тихо, потому что сосед перестанет стучать. Интересно, на сколько парсеков этот мир простирается? Если хотя бы на один - мне хватит. Нам хватит.
Кроме десятков рассказов, романов, научных статей и диссертации я придумал (изобрел) массу вещей, к литературе не имеющих никакого отношения. Перечислю не забытые:
1. Игра в бадминтон двое надвое с одной парой ракеток. После удара, игрок должен передать ракетку партнеру. Замечательная игра! Тренирует реакцию, изворотливость, вынимает вдвое больше энергии, чем игра в обычный бадминтон.
2. Неизвестную ранее технику прыжка в высоту.
Вот как это получилось. В шестом классе была у нас учительница по физкультуре Ольга Николаевна (фамилии не помню). У нее был такой взгляд, что я, с детства не худенький, поднимался по канату на руках к самому потолку и кидал ядра дальше всех. Однажды мы сдавали нормативы ГТО, нас повезли в бассейн поплавать. Естественно, после всего насущного, я полез на 10-ти метровую вышку, алча геройски спорхнуть с нее ласточкой. Однако, оказавшись наверху, невероятно ясно осознал, что прыгнуть не смогу даже под угрозой ядерной войны. Повернувшись к лесенке, то бишь обратившись в бегство, увидел далеко внизу Ольгу Николаевну. Она, обязанная согнать меня с этой вышки, с этого небоскреба, с этого эшафота, наконец, смотрела иронически:
- Ну-ну! Ты что туда полез?! Свежим воздухом подышать?
Я прыгнул в бездну! Головкой!
Именно ее иронический взгляд толкнул меня на невероятное, на совершенно дикий по технике прыжок (164 см!), который принес мне второе место в школе (на первое поднялся профессионал, прыгавший допотопными 'ножницами'), а Дику Фосбери, 'изобретателю' этой техники, олимпийское золото, но годом позже..
Не знаю, кем бы я стал, не будь у меня такой учительницы
3. Особый способ уминания капусты, нарезанной для засолки. Капусту положить в большой полиэтиленовый мешок и ходить по нему, смотря футбол.
В выварку побольше крупно нарезать опавших яблок (можно немытых), добавить литр воды и варить с полчаса. Полученный компот вылить в колготки дочери, прибитые к краю стола, стоящего на чердаке (не забудьте подставить тазик). Через несколько часов слить фильтрат в бутыль, добавить малины, ягод, сахара пару килограммов, закрыть водным затвором и забыть. По прошествии нескольких недель добавить сахара, черноплодки (для цвета) и раза три удалить осадок. Через пару месяцев получится замечательное винцо градусов под 14-15.
5. Ремонт дырявой кастрюли хлебным мякишем. Однажды в поле, в многодневном маршруте прогорела единственная кастрюля. Я залепил дыру упомянутым материалом, и проблем с супчиками у нас не было.
6. Но более всего я горжусь 'изобретением' методики выигрыша соревнований по скорости разжигания костра. Было это в Джанхоте, в пионерлагере 'Геолог'. Вручая мне первый приз - Тома Сойера и Гекльберри Финна - начальник лагеря буркнул в сторону: 'Вечно ты все испортишь'.
А дело было в том, что выигрывал тот участник соревнований, у которого раньше всех перегорала от кострового огня веревочка, натянутая меж двух кольев на высоте около метра над будущим кострищем. Я, обмозговав ситуацию, подошел к начальнику лагеря, спросил, чтоб не было потом претензий:
- Что, если моя веревочка перегорит первой, то я чемпион?
Он ответил:
- Да. Если твоя веревочка перегорит первой, то ты чемпион.
Ну, я, ничтоже сумняшися, и наложил столько хвороста, что веревочка оказалась среди него, да еще в комке сухой хвои. После того, как финишная ленточка перегорела, костер мой пылал еще несколько секунд.
"Ты можешь заснуть, и сном твоим станет простая жизнь! - Александр Грин, "Блистающий мир".
"Ничто на свете не вышибет нас из седла" - Константин Симонов, "Сын артиллериста".
" И в день седьмой, в какое-то мгновенье, она явилась из ночных огней, без всякого небесного знаменья, пальтишко было легкое на ней" - Булат Окуджава, "Песенка о московском муравье".
Если бы не эти гвозди, вбитые самолично в собственную голову, я был бы довольным жизнью человеком, мишенью, до последнего квадратного дюйма прострелянной завистливыми взглядами. С этими же фразами в мозгах я должен каждый день вставать и куда-то идти и что-то делать...
А три законных брака, три моих горя? Это ведь образ прекрасной дамы, вошедший в мое детское сознание с романами Майна Рида и песнями Окуджавы, мешал мне сожительствовать семейно с нормальными, в общем-то, женщинами, толкал на поиски и разводы!
Давным-давно шел позади пары, матери и десятилетней ее дочери.
Дочь говорила маме, стараясь казаться взрослой:
- Мама, мне кажется, это качественная ткань.
- Да, ты права, это очень хорошая ткань.
До сих пор помню этот разговор. Если бы мне не совали Андрея Платонова, Беллу Ахмадулину, Шекспира, а научили разбираться в джинсах, туфлях и карбюраторах, я был бы счастлив, как хорошо покрашенная скамейка в солнечном саду!
Может, это полная власть или убивающий ежесекундно голод?
Нет.
Может, это неразделенная любовь?
Нет, это чувство слабее любви грядущей.
Самое сильное в мире чувство, как утверждает один человек - это неразделенная ненависть! Не знаю, прав ли он, но я ненавидел неразделенно, и это убивало, как убивает радиация - не только меня, но и всех, включая Бога.
Но это прошло. Потому что самое сильное в мире чувство - это жизнь, какая бы она не была.
Давно изучаю тему места в жизни, и намечаются интересные в философском плане вещи, теперь еще не систематизированные. Ну, вот, представьте, человек не должен был родиться по всем Божьим и человеческим канонам, а он родился! Мать там зачала и не смогла выскрести, или вообще добрые люди собрали миллион и его назло типа природе родили.
Он родился, а в жизни ничего для него не приготовлено и тропок тоже - он не был предусмотрен! Никем и ничем! Ни Богом, ни Чертом, ни Силами Вселенной или Темного Вещества. Вот, он родился и лежит в колыбельке, непредусмотренный, он плачет в ней, непредусмотренный, он ходит в школу непредусмотренный, он ходит по чужим жизням непредусмотренный, слепой, не нужный, лишь иногда используемый как средство. Если у него, непредусмотренного, рождаются дети - то после кесарева сечения или института гинекологии. У него никогда не бывает внуков, ибо дети его не родят.
Это трагедия? Нет, тег жизни. Все должно во что-то вписываться. В семью, в формулу, в ЛОГОС, в туго скрученную линию существования типа особого ДНК, в которой одно строго следует за другим...
Только так можно жить?
Нет. Жить Непредусмотренным интереснее. Непредусмотренный не кушает манной кашки и не сосет пустышки, вернее, он не может делать этого ибо должен сотворить свою Вселенную.
Конечно же, с помощью Деда Мороза (Санты Клауса) и Снегурочки. Потому не тревожьте их по пустякам - дел у них по горло.
Вот есть одна замечательная особенность нашего неостановимого мироздания: придет в голову мысль прибыльная в отношении творчества, а ты ее не застолбишь карандашом или клавой тут же не застукаешь - все!!! Через час или несколько ничего от нее не останется, кроме недоумения и подымания плеч: - А что ты в ней нашел?! Она ж храпит, она же грязная? И нос подбит, и ноги разные?
Почему так? Да потому что все мы вращаемся вокруг чего-то, Земля - вокруг Солнца, Солнце летит к созвездию Геркулеса, а Млечный Путь, наша галактика - черт знает куда. То есть каждую минуту фрактальное, видимо, пространство меняет нас. Меняет, покрапав своим особенным местным дождичком, местечковым образом мысли, миллиарднолетними наработками или просто собой, любимым.
И есть в этом трагедия - мы никогда никуда не вернемся. Никогда...
Мальчик лет 7 идет по огромной луже. Он в восторге смотрит на свои сапоги, на волны, ими подымаемые, на водные просторы вокруг. Он чувствует себя Магелланом. Рядом на тротуаре - мать с сестренкой, они в туфельках, они чувствуют, что оставлены на берегу, они - зрители.
- Ходить по лужам - это лучше мороженого! - говорю мальчику, проходя мимо.
- Нет, - отвечает он, переведя взгляд на мать. - Лучше с мороженым ходить по луже!
09.10.75. Ночь. Лежу в палатке, смотрю на небо, освещенное спрятавшейся луной. Горы внизу осели - спят. Неслышный ветер уносит неловкие серые облака за украшенный звездою зубчатый горизонт. Как хорошо! Как здорово! Вечером возвращался из маршрута обессилевший, и на плоскотине под перевалом наткнулся на мелкое озерцо не обойти - справа скалы, слева глинистый такыр. Лишений больше не хотелось, я осерчал чуть ли не до слез:
- Наберу жижи в сапоги, вымажусь, придется дотемна чиститься. Черт, когда же все это кончится! Постояв немного, успокоился, ступил в воду. Пройдя несколько шагов, вспомнил, как в детстве, охваченный жаждой приключений, форсировал лужи-моря. Тут же обратившись ребенком, я заулыбался, пошел вперед, не обращая внимание на воду, попадавшую в сапоги, добрался до края... и, не желая возвращения на берег, повернул к другому.