Дилан Томас - один из самых значительных англоязычных поэтов 20-го века.
Не только поэт - автор стихов, но ещё и поэт - человек, живущий в соответствии с романтическим каноном - поэт - человек богемы, свободный от тяжких жизненных обязательств, поэт - вольная птица.
В некотором смысле Дилан Томас - последний романтический поэт. Романтический поэт - это всегда ещё и жизненная роль. В создании своего продуманного образа Томаса можно сравнить с Блоком, Маяковским или даже с Есениным.
В жизни Томаса очень трудно отличить миф от реальности, в его стихах не всегда можно отличить искренность от надуманности.
Если лишить его биографию мифического содержания - болтовни в барах, пьяных дебошей, непристойных выходок, и оставить чистую событийность, то биография уложится в паре страниц.
Именно поэтому писать о нём трудно.
Существует две известных книги о Дилане Томасе, одна написана Полом Феррисом (Paul Ferris), вторая Джонатаном Фрайером (Jonathan Fryer).
Книга Ферриса - каноническая биография Томаса.
Очень подробная- 399 страниц, включая примечания. Мало того, Феррис ещё и биографию Кэйтлин Томас (Caitlin Thomas), жены Дилана, написал. И письма Томаса издал.
Он вообще специалист по биографиям. Написал биографию Фрейда, например.
За Дилана Томаса Феррис взялся собственно из-за того, что родился в том же городке Суонси (Swansea), что и Томас, только на 15 лет позже.
Книга Ферриса поражает полным отсутствием любви к предмету исследования. Говорят, что люди, изучающие тараканов, начинают их любить.
А тут не таракан - великий поэт, и нет - совсем не любит.
Холодная, отчуждённая книга, в которой подробно описываются многочисленные томасовские прегрешения. И как он деньги из плохо лежащих кошельков всю жизнь таскал. И как в порядке протеста писал и какал в буржуазных гостиных. И как напивался, и как работать не желал, и как деньги у благодетельниц выклянчивал, и как не отдавал долгов.
И жена его Кэйтлин не лучше. Всё протрачивала на ерунду, а с Диланом в пьяном виде дралась.
И стихов-то Дилан почти и не писал, хотел быть поэтом, а писать было не о чем, вымучивал стихи.
Нет, Феррис не смакует всяческие безобразия, просто в меру своего понимания "объективно" пишет биографию.
Только у читателя, не знакомого с творчеством Дилана Томаса, после чтения такой биографии пропадает желание читать стихи.
К счастью, существует другая известная книга о Томасе - биография, написанная Джонатаном Фрайером.
Вот что пишет Фрайер в предисловии : "Две предыдущие биографии Томаса строились на том, что Дилан Томас - великолепный поэт, и при этом чудовищный человек; однако человека Томаса можно простить во имя искусства. Я же смотрел на предмет моего исследования с другого конца трубки телескопа. С самого начала я себя спрашивал, как человек, бывший таким говном (выражаясь языком Кэйтлин), мог, если судить по самым лучшим его стихам, создавать такие шедевры."
От того, что Дилан Томас был, следуя общечеловеческим представлениям о повседневной морали, совершенно безнравственным, никуда не деться - желательно понять не только, каким образом этот мелкий безответственный способ поведения нисколько не мешал возникновению гениальных стихов, но и почувствовать, почему всю жизнь рядом с Диланом были беззаветно его любящие люди, готовые всячески ему помогать и всё прощать.
Книжка Фрайера очень в этом помогает - к концу её начинает у читателя шевелиться симпатия к этому пакостнику и безответственному охламону, - понимание, почему люди его терпели и прощали, пускали в свою жизнь и любили.
***
Дилан Томас родился в 1914-ом году в семье школьного учителя. Он второй и последний ребёнок Флоренс и Дэвида-Джона Томасов.
Брак родителей Томаса видится отчасти мезальянсом.
Мать, по воспоминаниям соседей и знакомых, простая женщина из большой семьи Вильямсов. Отец её работал на железной дороге; она - седьмой ребёнок, был ещё и восьмой, но умер в подростковом возрасте. Флоренс была младшей и баловали её не только родители, но и старшие братья и сёстры. Красивая доброжелательная довольно безответственная девочка. Семья много общалась с родственниками фермерами, одна из сестёр Флоренс, Анна, и сама вышла замуж за фермера, Джима Джонса (Jim Jones), именно им принадлежала ферма "Папоротниковый холм", сыгравшая такую большую роль в творчестве Томаса.
Отец Дилана, родившийся в 1876 году, тоже из семьи железнодорожников, при этом с детства он проявлял большие способности, был весьма честолюбив, получил стипендию на обучение в колледже, а после получения степени бакалавра, хотел учиться дальше и в идеале стать университетским профессором. Но не сложилось. Может быть, женился рано, может быть, некоторая склонность к выпивке подвела. Так или иначе, Д. Дж. Томас (David John Thomas) стал школьным учителем английского языка. И всю жизнь им оставался.
Безусловно, часть своих нереализованных амбиций он переложил на Дилана.
В Уэльсе уважение к поэзии - важная часть культуры. И уж тем более в семье школьного учителя, мечтавшего то ли о том, чтоб стать профессором, то ли о том, чтоб стать поэтом, это уважение проявлялось. Даже имя Дилан - литературное, так звали одного из незначительных персонажей валлийского романтического эпоса. Дилан - дитя волн, ребёнок с пышными золотыми волосами.
Дилан был любимым балованным ребёнком - он был болезненным, и умело этим пользовался. Флоренс очень опасалась туберкулёза, так что при любой простуде укладывала мальчика в постель, поила горячим молоком и кормила размоченным в нём хлебом.
Томас вырос ипохондриком, туберкулёз, от которого пристало умереть поэту, был частью его легенды. Он любил рассказывать знакомым, что болен.
Нэнси, старшая сестра Дилана, очень рано начала ссориться с ним, что вполне понятно - Дилан - избалованный до невозможности младший брат, вёл себя безобразно - таскал из кошелька деньги, однажды стащил у неё любимый шарфик, кривлялся. Вполне вероятно, что эта детская безнаказанность и избалованность наложили немалый отпечаток на Томаса - что именно в детстве корни его убеждённой безответственности.
Стихи Дилан начал писать очень рано, лет в 8-9. Естественно, они были подражательными. Флоренс довольно быстро поняла, что для того, чтоб удержать Дилана дома в плохую погоду, оградить от сырости и ветра, достаточно снабдить его бумагой.
В школе Дилан уделял внимание только английскому языку и литературе, прочие предметы он совсем не учил. Д. Дж. Томас относился к этому весьма снисходительно - наверно, потому, что всепоглощающая страсть Дилана к литературе отражала его собственную.
Маленький, похожий на девочку Дилан не знал удержу в драках - он кусался, щипался, царапался.
Как ни странно, после одной из драк началась дружба Дилана с одноклассником Дэном Джонсом (Daniel Jones) - будущим композитором и музыкантом. После драки, закончившейся вничью, они вместе - один с разбитым носом, а другой с синяком под глазом, побрели домой. Дружба эта длилась всю жизнь.
Дэн не был единственным школьным другом Дилана, были ещё мальчишки, с которыми Дилан болтался по берегу, вглядываясь в песок в поисках то ли золотых часов, то ли записки в бутылке от потерпевшего кораблекрушение. С теми же мальчишками, став чуть старше, Дилан исследовал злачные места Суонси.
Важным событием было Рождество. В дом Томасов съезжались родственники. Подарки, ёлка, омела - у Томаса чудесная проза "Детство, Рождество, Уэльс"("A child's Christmas in Wales"). Ритмическая , она качает на волнах и засыпает снегом, который по воспоминаниям Дилана всегда в Рождество шёл.
В доме Джонсов Дилан познакомился с современной поэзией, вкусы Д. Дж. Томаса были очень классичными, а у родителей Дэна была отличная современная библиотека.
Первое стихотворение Дилана Томаса было опубликовано в школьном журнальчике, когда ему было около одиннадцати. Оно написано от лица собаки, которой очень хочется укусить кого-нибудь за голую ногу. Любопытно, что одно из любимых представлений Томаса в барах было "собачье" - он становился на четвереньки и с лаем кусал присутствующих за ноги. А со вторым опубликованным стихотворением случился конфуз.
Дилан послал стихотворение "Реквием" в "настоящую газету" - Western Mail. Стихотворение напечали, Дилану за него даже заплатили. И только через 20 лет после смерти Дилана, когда Дэниел Джонс напечатал его в подборке, среди других стихов, выяснилось, что это плагиат. В основе лежало стихотворение "Похороны птички" известной детской поэтессы Лилиан Гард (Lillian Gard)
Трудно понять, зачем Дилану, столько писавшему, нужно было брать чужое - скорее всего тут присутствовало преследовавшее его всю жизнь желание идти до края - сойдёт - не сойдёт. Сошло.
В 1931-ом году Дилан закончил школу. Вопроса об университете не вставало. Собственно говоря, кроме литературы, Дилан не интересовался ничем, и не пытался даже прикладывать минимальные усилия к тому, чтобы сносно учиться. Д. Дж. Томас помог Дилану устроиться учеником репортёра в местную газету - South Wales Evening Post. Собственно говоря, это была единственная попытка Дилана заработать на жизнь не литературой. Успехом она не увенчалась, его выгнали за то, что он не пытался даже оказываться в нужном месте в нужное время. Официальным поводом к его увольнению послужило незнание Диланом стенографии, неофициально же его выгнали, объяснив ему, что журналиста из него не получится.
В 33-ем году Дилан начал лепить образ поэта.
Он во всём романтик. В представлении о поэте тоже, в смеси высокомерия и наивного самолюбования. Поэт - существо, которому всё простится, всё можно и должно, кроме одного - нельзя ходить на службу, деньги зарабатывать, жить средне-статистическим членом общества.
Впечатление, что Томас пьянствует и дебоширит не для удовольствия, а даже и почти что по обязанности.
Не Томас придумал этот образ поэта, он только надел маску, и она пришлась. Возможно, всё началось с Катулла. И не кончится, вероятно, никогда. Читая о томасовских безобразиях, я вспомнила ленинградские семидесятые, некоторую часть представителей второй культуры - нет, всё было намного мягче - только окурки на полу, груды немытой посуды, и таскали только книги, да долгов не отдавали, и ещё были люди, которых всегда можно было найти в Сайгоне - за столиком, в ожидании, чтоб за кофе кто-нибудь заплатил. Естественно, опаздывали, не доходили вовсе до места назначения - идёт А к Б, встречает по дороге С, вместе с С идёт к Д, А всё ждёт и ждёт, пока не плюнет.
Естественно, для того, чтоб жить в соответствии с образом, в идеале юному Дилану нужно было уехать из Уэльса. Но не так это было просто.
Дилан жил с родителями, что, конечно, очень облегчало материальную сторону. В Суонси он, кроме того, был окружён друзьями, обласкан. Новые знакомые Берт Трик (Bert Trick) - бакалейщик, социалист и поэт (такое вот поразительное сочетание!) на 16 лет старше Томаса и его жена Нелл, игра в местном театре, тогда ещё инфантильные безобразия в пабах - всё это делало жизнь Дилана в Суонси вполне приятной.
В феврале 1933-го умерла тётка Анна, сестра Флоренс, та, которая жила на ферме "Папоротниковый холм".
Дилан, примерявший маску циника, написал приятелю Тревору Хьюзу (Trevor Hughes), что смерть её ему совершенно безразлична. Есть тётка - нет её - какая ему разница, только вот жаль, деньги два раза в год некому теперь посылать. Как тут не вспомнить "я люблю смотреть, как умирают дети".
Этой же тётке Анне посвящено стихотворение "После похорон". Очень интересно сравнить два варианта - один, из записных книжек, написанный вскоре после похорон, подчёркивает лицемерие её оплакивающих. А потом, через 6 лет, в 39-ом, в сборнике "Карта любви" появилась новая редакция - полное любви и памяти стихотворение, обращённое к тётке Анне.
Берт Трик пытался пробудить интерес Томаса к политике, и нельзя сказать, что Дилан совсем не замечал нищеты вокруг, это же было время депрессии, не замечал возникновения фашизма, - замечал, конечно, но был чрезмерно эгоцентричен, чтобы всерьёз думать о других. По сути его увлекала только одна социалистическая идея - государство могло бы позаботиться о поэтах и художниках, чтоб те горя не знали и не зависели от семьи и друзей.
В 33-ем году в жизни Томаса произошло несколько событий. Он напечатал поразительно зрелое для восемнадцатилетнего человека стихотворение (одно из лучших) "И безвластна смерть остаётся" в " New English Weekly ".
...
И безвластна смерть остаётся.
Пусть не слышно им крика чаек,
И прибой к берегам не рвётся,
И цветок не поднимет венчика
Навстречу стуку дождей,
Пусть безумны, мертвы как гвозди -
Расцветёт их букет железный,
Сквозь ковёр маргариток пробьётся,
И пока существует солнце -
Безвластна смерть остаётся.
...
В этом стихотворении в отличие от большинства томасовских стихов того времени, нет тёмных мест, оно звонкое, жёстко построенное, страстное. Спустя некоторое время, через Дэниела Джонса он познакомился с Виктором Ньюбургом (Victor Neuburg), литературным журналистом, ведущим страничку "Уголок поэта" в " Sunday Referee ". Виктор Ньюбург напечатал у себя на страничке "Та сила, что цветы сквозь зелень подожжёт" . Не только напечатал, но и объявил лучшим стихотворением, напечатанным в "уголке поэта". В 33-ем году тяжело заболел отец Дилана, у него обнаружили злокачественную язвочку во рту; благодаря тому, что поймали вовремя, всё обошлось, Д. Дж. полностью излечился. Склонный к драматическим эффектам Дилан сообщал знакомым, что у его отца рак горла, и что смерть за углом. Наверно, именно болезнь отца, подогрела и так постоянно тлеющий у Дилана страх смерти, идущий рука об руку с мыслями об её неизбежности. Отсюда и "Та сила, что цветы сквозь зелень подожжёт". Сила, выталкивающая цветок в жизнь, - это та же сила, которая его уничтожит.
...
"Та сила, что цветы сквозь зелень подожжёт,
Творит и зелень юности моей.
Она и корни всех деревьев оборвёт,
Да и меня разрушить норовит.
Ну, как я розе, согнутой ветрами,
Скажу, что та же лихорадка ветра
И мне сгибает юность? -
Ведь немота моя не разрешит!"
...
В том же 33-ем году Дилан познакомился с Памелой Хэнсфорд Джонсон (Pamela Hansford Jonhnson), тогда начинающим поэтом, протеже Ньюбурга, потом известным прозаиком. Памеле был 21 год, она жила с матерью в Лондоне; прочитав стихотворение "Чтоб сохранить рассудок" ("That sanity be kept ") в том же "уголке поэта", она написала Дилану восторженное письмо. Началась переписка, обмен фотографиями, роман. Дилан много врал в письмах, или, может быть, лучше сказать, выдумывал, даже про своё имя сказал, что оно означает "князь тьмы" В марте 34-го года Дилан приехал в Лондон и остановился у Памелы с матерью. Всё было исключительно прилично. Разговоры, пиво в нечрезмерных количествах. Потом Дилан приезжал ещё; Памела летом 34-го приехала к нему в Уэльс. Внешне их отношения ничем не отличались от обычного ухаживания - прогулки вдоль берега, оставшиеся на фотографиях, но в Лондоне Дилан не хотел знакомить Памелу с другими лондонскими поэтами, с которыми он общался, в Суонси он как-то раз на сутки пропал - ушёл в паб и не вернулся. Короче говоря, отношения, едва начавшись, стремительно двигались к концу. Приличная девушка из приличной семьи никак не могла строить отношения с утрированно богемным Диланом.
В 34-ом году недовольство Дилана жизнью в Уэльсе достигло точки кипения. Ему казалось, что в Лондоне идёт настоящая жизнь, пока он прозябает. Он заканчивал подготовку сборника "18 стихотворений", который Ньюбург собирался выпустить. И твёрдо намеревался поселиться в Лондоне к моменту выхода книги. Такая возможность подвернулась, Дилан поселился вместе с Фредом Джейнсом (Alfred Janes), сыном зеленщика из Суонси, студентом-художником на пару лет старше него. Комната, которую снимал Фред, была заполнена смесью грязной посуды, красок, объедков. Уехав из дому, Дилан пустился во все тяжкие - исчезал на несколько дней, бродил по барам, напивался, - работал над легендой. И при этом ещё пытался симулировать туберкулёз и давал понять всем знакомым, что скоро умрёт.
Круг литературно-художественных знакомств всё расширялся. Среди людей, окружавших Дилана, были не только ровесники и люди, готовые разделять его времяпрепровождение, появились и люди, влюбившиеся в его талант и готовые всячески ему помогать. Одним из таких людей была Эдит Ситвел (Edith Sitwell), поэт и литературный критик. Она приняла судьбу Дилана близко к сердцу и пыталась давать ему материнские советы - например, уговаривала его найти работу.
Но Дилану было не до работы. Жизнь шла замечательно. Он был принят в обществе и как поэт, и как рассказчик историй в пабах. Обе стези его увлекали. Материально его поддерживали родители и друзья, жил он то в Лондоне, то в Суонси. А 12 апреля 34-го года он познакомился с Кэйтлин Макнамарой (Macnamara Caitlin), собиравшейся стать танцовщицей. Он предложил ей выйти за него замуж в первый же вечер - когда в баре она положила голову ему на колени.
Кэйтлин со стороны отца была родом из ирландской уважаемой семьи. Отец её был первым нарушившим установленный жизненный уклад. Бросил учиться на юриста в Оксфорде и решил податься в литературу. Женился на полуфранцуженке-полуирландке из семьи французских квакеров под Нимом. От этого брака родились сын Джон и три дочери - Николет, Брижит и Кэйтлин. Когда Кэйтлин была ещё маленькой, её отец ушёл из дому, заведя роман с замужней женщиной. Мать Кэйтлин на некоторое время вернулась к своей матери, потом поселилась в поместье у друга бывшего мужа - совершенно богемного художника Аугустуса Джона (John Augustus). У Аугустуса было пятеро детей от первой жены и двое детей от второй. Мать Кэйтлин со своими детьми естественно вошла в эту большую свободную семью. Отец, Фрэнсис Макнамара (Francis Macnamara), нередко приезжал к ним в гости.
В 36-ом году Кэйтлин жила в Лондоне самостоятельно, пользуясь поддержкой Аугустуса Джона, натурщицей и одной из подружек которого она к тому моменту давно уже была.
Кэйтлин сразу почувствовала в Дилане неопытность через всю его браваду, вероятно, эта неопытность её и привлекла.
Кэйтлин и Дилан были одинаково неприспособлены к практической жизни, обоим была очень нужна любящая поддержка. Эта схожесть и прибивала их друг к другу, и разделяла.
Ни один из них не мог организовать жизнь, они были детьми без взрослых рядом.
Единственным источником заработка для Дилана было Бибиси. Он уже начал выступать с поэтическими программами, с чтением своих и чужих стихов.
Про чтение Дилана надо сказать отдельно. Он поёт. И поёт не так, как иногда поют поэты, слегка подвывая, слегка усиливая - он поёт скорее, как поют баллады, как поют кантри (country music). Самые тёмные его стихи оживают в чтении. Нужно слушать, закрыв глаза и сомнамбулически - нет, не следовать за ассоциациями, это невозможно, а плести свои, петлю за петлёй, не заботясь о связности, - найти интонацию, - и отпустить ассоциации с цепи, сверяясь иногда по ключевым словам.
Так что нет ничего удивительного в том, что Дилан достаточно часто выступал по Бибиси, мог бы зарабатывать вполне прилично, если б не его редкостная необязательность. Он не сдавал ничего в срок, опаздывал на выступления, просто не приезжал.
11 июля 1937-го года Дилан с Кэйтлин поженились. Жить им было негде, и они скитались - то жили у родителей Дилана, то у матери Кэйтлин, то у друзей, то им кто-нибудь оставлял домик на лето.
Примерно тогда же Дилан начал писать и печатать прозу. В 40-м году десять автобиографических рассказов вышли книгой под общим названием "Портрет художника в щенячестве" ("The portrait of an artist as a young dog ") - парафраз из Джойса - "Портрет художника в юности". Отрывочная автобиографическая проза - высвеченные прожектором детские воспоминания. Проза поэта, если понимать под поэзией способ видения. В поэтике Томаса очень чувствуется кельтская основа - она в некой кажущейся иррациональности ассоциаций, за которыми часто стоят мистические образы кельтской культуры, и в "Портрете художника в щенячестве" эта кельтская основа особенно чувствуется.
В своих скитаниях по друзьям и родителям Дилан и Кэйтлин нашли место, где в идеале они хотели бы жить - в Лохарне (Laugharne) в Уэльсе - в маленьком городке на берегу моря, в устье реки.
В апреле 38-го года они сняли там рыбацкий домик - первое в их совместной жизни жильё. Домик назывался "Эрос" - крошечный с двумя спаленками, без ванны и с сортиром на улице.
Первым гостем в "Эросе" был Вернон Уоткинс (Vernon Watkins), влюблённый в Дилана молодой поэт, тоже из Уэльса. Уоткинс был одним из людей, прощавших Дилану решительно всё за его гениальность.
Довольно быстро Дилан с Кэйтлин перебрались в больший дом - коттедж Sea view. Кэйтлин забеременела. Дилан попросил денег в Royal Literary Fund, мотивируя свою просьбу тем, что он несколько лет по собственной воле жил в бедности на мелкие литературные заработки, но теперь, с беременной женой, он не мог продолжать этот способ жизни. Денег, однако, Дилан не получил.
Вообще материальное положение Томаса во многом определялось не тем, сколько он зарабатывал, а тем, сколько они оба с Кэйтлин тратили. Зарабатывал он довольно нерегулярно, но не так уж и мало - чтения, публикации, премии. Но тратили оба без счёта - в пабах, на какие-то малонужные покупки. При этом еду и прочее необходимое покупали в долг, и когда кредиторы начинали волноваться и угрожать, находили кого-нибудь, кто за них заплатит. Фактически так всю жизнь и было.
Как ни странно, Дилан с незнакомыми людьми бывал очень робок, и как часто бывает, робость трансформировалась в хамство. И случалось, что он не приходил на важную для его литературного будущего встречу исключительно от страха.
Один из типичных эпизодов - знакомство с Генри Миллером (Henry Miller). Лоуренс Даррелл (Lawrence Durrell) позвал Дилана к себе в лондонскую квартиру специально, чтобы познакомить его с Генри Миллером. В назначенный час Дилан не появился. Потом всё-таки позвонил по телефону, и Дареллу с трудом удалось уговорить его придти. Он очень стеснялся, а в результате Дилан с Генри Миллером очень друг другу понравились.
В этот период жизни Дилан никак не мог решить, хочет ли он жить в Лондоне, или в Уэльсе. В Лондон его тянула увлекательная литературная и социальная жизнь, но в огромном Лондоне ему было неуютно и страшно. Собственно, такое двойственное отношение к Лондону у него было всегда.
В стихотворении "Если правда, что ослеплённая птица" Лондон представляется Дилану обречённым Содомом.
30 января 39-го года родился старший сын Дилана Ллевелин. Инфантильная безответственность Дилана привела к тому, что когда Кэйтлин уехала рожать, он исчез на пару дней из дому. То же самое повторилось и с двумя другими детьми.
Скорее всего Дилан ревновал к детям, ему от Кэйтлин была очень нужна материнская забота.
Зимой 39-го Дилан подписал договор на выход смешанной книги стихов и прозы "Карта любви". Книга вышла в конце августа 39-го года. И не пошла. В ней было 7 рассказов и 16 стихотворений, в частности, "Так вот оно: отстуствие враждебно" и "После похорон". Большая часть стихов были совершенно тёмными - потоком бессвязных ассоциаций. Об этом написал литературный критик Сирил Коннолли (Cyril Connolly), отмечая, что техника Томаса осталась прежней, но книга лишена вдохновения, искусственная.
Отчасти неуспех книги можно связать и с тем, что началась война.
У Дилана возникла новая забота. Он очень боялся призыва, необходимо было найти возможность получить какую-нибудь работу, которая обеспечила бы ему службу "на гражданке".
В результате Дилану удалось получить белый билет. Он явился на медосмотр в таком похмельном состоянии и так кашлял, что его освободили.
Дилан психологически не вырос, ему и в голову не приходило стыдиться своего поведения, он вернулся в Лохарн в праздичном настроении - обманул, всех обманул!
И тогда же Дилану пришло приглашение приехать с семейством в поместье Джона Давенпорта (John Davenport) - бывшего боксёра, бывшего поэта, мужа богатой женщины и покровителя искусств. В поместье жили поэты, музыканты, художники.
Тогда же Дилану впервые предложили писать тексты для радиопередач Бибиси. Дилан начал регулярно ездить в Лондон и останавливаться у друзей.
Вёл он себя, как всегда, безобразно. Причём уже нельзя было списать это поведение на детский инфантилизм. Он продолжал тащить, что плохо лежит. Один раз попытался забрать столовое серебро, но был пойман на месте преступления.
У Давенпортов кончились деньги, и весёлая компания распалась. У Дилана с Кэйтлин опять не было дома. Пришлось снова жить у родителей. Дилан в очередной раз начал писать письма потенциальным благотворителям, объясняя, что деньги необходимы ему, чтобы снять жильё, и рассказывая о рабочих планах.
Наверно, именно в этот период поведение Дилана и Кэйтлин стало совершенно невыносимым. Ллевелин большей частью жил у матери Кэйтлин, а Дилан с Кэйтлин наезжали в Лондон к друзьям. Впрочем, иногда и с маленьким Ллевелином.
Являлся к кому-нибудь с Кэйтлин и Ллевелином - вечером на такси - и не прогонишь, и за такси приходилось платить. Писал и какал пьяный в чужой гостиной. Книги ценные воровал и продавал. Чужую швейную машину в ломбард понёс, правда, владелица на улице его встретила и остановила.
Кидал окурки на пол, падал пьяным с лестниц, не выполнял обещаний, пропадал, не предупредив, клянчил деньги у кого ни попадя...
Вот способ жизни Дилана с Кэйтлин во время войны. Но самое удивительное, что как раз тогда Дилан нашёл серьёзную работу. Его взяли сценаристом в Strand Films. Алкоголиком Дилан не был. На службе всегда был совершенно трезв. Напивался и буянил по вечерам и не писал стихов - некогда было.
Правда, в августе 42-го года Дилан и Кэйтлин наконец сняли жильё в Челси. С крыши в дождь капало, но всё же у них теперь была собственная комната с кроватью, столом и книжной полкой.
3-го марта 1943 года у Дилана и Кэйтлин родилась дочка Аеронуи. Как и при рождении сына, Дилан в это время исчез, в больницу зашёл один раз, а когда Кэйтлин вернулась домой, то обнаружила грязь и горы немытой посуды. Вечером появился Дилан с приятелями - вдрызг пьяный.
Кэйтлин не ушла от Дилана в это время скорее всего из-за влюблённости в дочку, похожую на крошечную копию Дилана, и из-за необходимости о ней заботиться.
Над дочкиной кроваткой развернули зонтик, чтоб на неё не капало в дождик.
Несмотря на все эти заботы, по вечерам Кэйтлин вместе с Диланом отправлялась по пабам в поисках любимых напитков, которые в войну было не так-то легко найти.
Естественно, сценарии документальных фильмов военного времени, часто достаточно примитивных и пропагандистских, не увлекали Дилана. Однако работал он, как ни странно, добросовестно. Время его делилось между работой и выпивкой, но эти две деятельности никогда не смешивались. А кинематограф, как таковой, его увлёк. Ему очень хотелось принять участие в создании полнометражных художественных фильмов.
В начале 44-ого года, когда бомбардировки Лондона опять стали настойчивыми, Дилан и Кэйтлин перебрались из Лондона в небольшой коттедж в Сассексе. Дилану там было скучно, он наведывался в Лондон пару раз в неделю.
В июле они перебрались в Уэльс к родителям Дилана, которые к тому времени жили уже не в Суонси, а в небольшой деревушке неподалёку, так как отец Дилана вышел на пенсию.
Дилан опять начал писать. Он закончил "Похоронную церемонию после воздушного налёта". Работал над "Видением и молитвой" и "Стихами в октябре". Эти обе вещи показывают, что Томас перевернул новую страницу. Они ясные, даже прозрачные. "Стихи в октябре", если б не, как всегда у Томаса, ярчайшие ассоциации, можно было бы назвать автологичной. По словам Вернона Уоткинса Дилан начал писать эту вещь в 41-году, к своему 25-ти летию. А в 44-ом ему было уже почти 30.
Вполне возможно, что этой найденной простоте способствовала работа над сценариями. Дилан никогда не был равнодушен к возможности общаться при помощи стихов. Он всегда считал, что стихи надо читать вслух. Возможно, что освоение нового сценарного языка, с его некоторой прямотой, подало Дилану мысль о том, что прямота в стихах тоже может способствовать тому, что он сможет более внятно донести то, что он хочет сказать.
В сентябре Дилан и Кэйтлин с детьми перебрались наконец в собственное жильё - сняли маленький домик возле городка Нью-Куэй (New-Quay). У самого моря. С сортиром на улице.
Жизнь продолжалась, в общем, такая же как всегда. Наезды в Лондон, подписание контрактов о подготовке книги, фильма или радиопередачи с тем, чтоб потом не сдержать слова, не уложиться в срок, просто не сделать. Но зато если уж передача выходила в эфир, отзывы на неё бывали самые благоприятные. С выпивкой, с ссорами. Обычная жизнь.
Ещё до окончания войны, у Дилана возникла мысль, или мечта - добраться до Америки. Ему казалось, что уж там-то он разрешит все свои вечные материальные проблемы и мечтал о турне по университетам с лекциями и чтением стихов.
Проблема была в получении визы. У него не было сбережений, одни долги, что означало, что кто-то должен был письменно за него поручиться. Скажем, если бы Гарвардский университет предложил Дилану какую-нибудь временную работу, то визу бы он получил.
В 45-ом году ничего из этого не вышло.
Во время всех этих хлопот, окончившихся ничем, Дилан с Кэйтлин забрали Ллевелина у бабушки и перебрались все вместе к родителям Дилана. Там был написан "Папоротниковый холм". Тут Дилану впервые пригодилась его неспособность соблюдать сроки, он настолько задержался с корректурой книги "На порогах смертей", что успел воткнуть туда "Папоротниковый холм".
В это же время Дилан перестал получать зарплату на киностудии (он работал тогда уже не в Strand Films, а в Gryphon Films, и эта студия закрылась). Основным источником дохода стало Бибиси. Слушатели Томаса полюбили. Слава его началась с передачи 31 августа 45-го года "Однажды очень рано утром". Это был изрядно приукрашенный рассказ о жизни в Нью-Куэйе.
Во второй половине 45-го Дилан проводил много времени в Лондоне и пытался найти какое-нибудь жильё, где они могли бы жить вчетвером, понимая, что Кэйтлин очень обижается на то, что он оставил её одну с детьми в Уэльсе.