"Золотое Руно" - жёстче и резче... расширяется и углубляется Ваш взгляд на изображаемое. Это заметно, прежде всего, по стилистике - от реалистической манеры Вы делаете "большой скачок" в область гротеска и даже фарса.
Г.МУРИКОВ, литературный критик, член СП России.
Санкт-Петербург.
"...Нет могущественней бездны, чем бездна человечьих желаний. Ты терял паруса, мерял бешенство воды гремящим сердцем, зная, что не по тебе справиться с неумолимой силой - нет у тебя ни хитрости, ни сноровки. ...Как и другие, измученные поиском дороги на воде, хватившие в толчее надежд ветер новой жизни, обманувшиеся, восхитившиеся его свежей, яркой струёй, мы помчались чужой дорогой туда, куда нам не надо..." - так подводит автор печальные итоги блужданий своего героя по лабиринтам фантастической реальности бытия.
Речь идёт об авторе - Марине Бонч-Осмоловской и герое ее нового романа "Золотое Руно", в котором изображён мир почти столь же мифический, как и повседневный. Мир, представляющий собой синтез безумных видений, потусторонних образов, вдруг обретших плоть и кровь, - и одновременно точных бытовых зарисовок, метких психологических наблюдений и характеристик. Мир, романтически приподнятый и натуралистически обыденный. Без набоковского влияния здесь не обошлось, скажет внимательный читатель - и будет прав.
Но с другой стороны, и сейчас, когда виртуальная "действительность" порой настолько сливается с реальностью, что зачастую не разберёшь, где грань (и есть ли она), отделяющая жизнь от мечтаний воспалённого воображения, в романе - обострённо гротескного, если не откровенно карикатурного. Да ведь и у классических романтиков тоже так было - и у Э.По, и у Э.Т. А. Гофмана, и у Гоголя, и даже у Ю. Мамаева. Однако автор "Золотого Руна" не стремится рисовать потусторонний мир сам по себе, хотя среди персонажей фигурирует и дьявол (впрочем, в облегчённо-театральной хлестаковского уровня), и события невероятные случаются, да и герои выглядят подчас не совсем настоящими, словно ведёт с читателем некую замысловатую игру опытный кукловод. Игра эта, однако, так прикипела к самой, что ни на есть, житейской горькой или смешной правде, что не поймёшь, где начинается одно и кончается другое.
Собственно, можно было бы сразу сказать, что замысел автора прежде всего остро социален, чем резко отличается от сюжетов В.Набокова или, например, г. Мейринка. Перед нами не плод мечтательно-романтического воображения, а едкая и злая сатира - жизнь, под пером автора настолько изломанная и перекорёженная, что то и дело утрачивает всякое правдоподобие, вызывая откровенную брезгливость.
Но - вот парадокс - от этого всё изображаемое приобретает ещё бОльшую внутреннюю целостность и плотность, буквально осязаемость. На страницах романа мы найдём не смакование разлагающейся падали, но и не призывы к "революционному обновлению", а трезвую и вдумчивую констатацию фактов, даже если они и "виртуальные", - слишком прочен тот сплав, из которого "сделан" изображённый в повествовании мир.
Вообще-то говоря, перед нами обширная и многозначная "антиутопия" - квазиреальность, столь излюбленный в ХХ веке жанр интеллектуальной прозы. И плывём мы вместе с героями - новыми "аргонавтами" по волнам фантастического океана мнимого бытия. Но куда и зачем? Да и плавание ли это? Может, просто хаотическое кружение без смысла и цели, подобное метаниям Летучего Голландца, корабля призраков и мертвецов?
Автор не разит "ювеналовым бичом" слабых и беззащитных героев своего романа, скорее сочувствует им, как своего рода "лишним людям" современности, мироздания, сконструированного по жестоким и непонятным законам, в котором "свои люди" - это психологические монстры и киборги, коренные обитатели и уроженцы изображаемого великого Города западной цивилизации, взятого как бы вне пространства и времени, в особом измерении утопического псевдосуществования.
Главные герои романа - эмигранты и по плоти и по духу, люди, этому миру чуждые, пришельцы "со стороны" - выходцы из иных кругов. Это полу-русский - полу-француз Саша Кричевский, сын польских эмигрантов Грег, журналистка Катя Седых, превратившаяся в Кэти. Холодный и фантасмагорический мир Запада, как его видит автор, отвергает этих людей, как бы они ни старались к нему приспособиться. Может быть, в этом ещё одна причина того, почему их жизнь выглядит каким-то инобытием в пьесе из театра абсурда, невесть кем и невесть для кого сочинённой.
В какое плавание и зачем отправляются эти герои? Что и говорить, насмешкой выглядит в романе сам образ Золотого Руна как предполагаемой цели их странствий. Ведь помимо прочего, "Золотое Руно" - высший орден римско-католической церкви, - и не пародийны ли то и дело возникающие в повествовании разговоры о Боге и Тверди небесной как конечном и искомом финале духовных странствий современных пилигримов? Случайно или нет такое совпадение? Не решаемся сказать однозначно, но М. Бонч-Осмоловская, разумеется, не может не видеть, что в изображаемом ею обществе церковь - вовсе не заветная гавань спасения, не искомый причал надежды, а столь же опустошённая и поражённая бациллами вырождения деталь гротескного "механизма" реальности.
Но есть и ещё один ракурс в оценке изображаемого. Сами обитатели Великого Города тоже ищут какой-то своей цели, ищут вечного бессмертия (так это явление и названо в романе) в своём бессвязном и безжалостном существовании. И не только ищут, но уже и нашли. Вот при изображении этой "находки" усмешка писательницы становится откровенной издёвкой.
В самом деле, где сокровище человека, там и сердце его, говорится в Писании. Этим "сокровищем" в романе является фантастический эликсир бессмертия, некий "научный суррогат" вечной жизни, обещанный церковными идеологами и пропагандистами. Суетятся и мельтешат в дьявольском кружении на подступах к этой вожделенной цели персонажи "Золотого Руна, создают свой бизнес по изготовлению бессмертия - какую-то "научную" псевдоцерковь, деловито торгующую вечностью по сходной цене. Получается почти по Брейгелю - "строительство Вавилонской башни". А главная изюминка - изготавливается этот чудесный эликсир из человеческих эмбрионов ( впрочем, нечто в этом родне мы сейчас слышим и из средств массовой информации в жанре документалистики).
Что же в итоге? Людоедство как путь к бессмертию и научному раю? Автор ставит вопросы, но читатели будут отвечать на них самостоятельно.