- Все хотят забрать отсюда молодых, - продолжал сокрушаться Моджо. - Видно придётся нам с тобой кончить свой век здесь, в приюте, на казённых харчах.
- Видно придётся, - согласился Прохор.
- И мышку, пусть даже на самом маленьком, пусть даже в шесть соток участке, в подполе какого-нибудь самого крошечного домика, пусть даже он будет развалюхой, поймать и положить на крыльцо в подарок, для своей - своей, Проша! - любящей и холящей тебя хозяюшки, нам с тобой тоже уже вряд ли придётся, - не переставал жаловаться на свою и приятеля горькую участь Моджо.
- Да уж, это вряд ли, - подтвердил кот Прохор.
- А помнишь, как мы с тобой познакомились? - вдруг спросил Моджо. - Как ты спас меня от огромной крысы?
- Давненько это было, - отозвался друг, - давненько. Но я думаю, что ты и сам, тогда, как-нибудь бы с ней справился.
Хоть и произошло это давненько, но Прохор прекрасно помнил этот случай. Слабому Моджо действительно в тот миг угрожала опасность. Однако Прохор возразил, как возражал неизменно, когда друг вспоминал это происшествие, с одной целью - чтобы тот похвалил его. И похвала не заставила себя ждать.
- Да ты, что Проша? - вскричал Моджо. - Меня бы тогда непременно загрызли. Их же было две. Неужели забыл? Одна спереди нападала. У неё были такие злые-злые глаза и такое, крысиное-крысиное выражение морды! Она совершенно подавила мою волю! Это был гипноз! Я пошевелиться не мог! У меня лапы от страха отнялись! А вторая хитрая сзади подкрадывалась! И обе ростом почти с меня! - И Моджо добавил с горячностью именно то, что всегда так ласкало слух его сурового собеседника: - Нет, нет! Ты спас мне жизнь! И не спорь! Если б не ты, не беседовать бы нам сейчас здесь, в приюте!
В это время по небольшому залу, где стояла клетка с друзьями, с топотом промчалась девочка. В зале располагалась выставка, где редкие посетители приюта для кошек и собак, могли выбрать для себя домашнего питомца. В тот день выставлялась мяукающая и мурлычущая братия. Ещё в дверях девочка вырвала свою ладошку из бабушкиной руки и носилась теперь по залу, громко жужжа, и крутя над головой, будто самолётик, нарядно одетую куклу.
Вдруг она резко затормозила прямо напротив друзей.
- Бабушка! - закричала девочка. - Иди скорее сюда! Смотри, какой котик! У него глазки!
- У них у всех глазки, - издалека недовольно пробурчала бабушка.
- У этого одно жёлтое, как солнышко, - девочка, сунув носик между прутьев, в упор разглядывала Прохора, - а другое зелёное, как деревце или травка.
- У них у всех как травка, - приближаясь, продолжала ворчать бабушка.
- А у этого и как травка, и как солнышко, - девочка явно любовалась котом. - И ушко одно разорвано.
- Какие глазки? Какое ушко? Что ты как всегда ерунду порешь?.. Да одинаковые у него глаза... Почти... - Добравшись наконец до внучки, бабушка с недовольным видом уставилась через очки в сумрак клетки. - Вообще-то мы приехали сюда за щенком. А у них сегодня, видите-ли, кошки по расписанию. Нечего тут разглядывать, - потянула она за собой девочку. - Завтра придём.
- Нет, не одинаковые. Одно как солнышко, а другое как травка. И на носике шрамик, - упираясь, продолжала восхищаться Прохором девочка. - И ротик у него улыбается.
- Потому что у него не только ухо, а ещё и губа разорвана. Вот и кажется, что улыбается. Нашла, чем любоваться. Драчливый кот, весь драный. Как ему ещё только его разные глаза не выцарапали? Эти помоечные существа, из каждой клетки нам сейчас будут улыбаться. Чтобы мы их забрали отсюда. А потом начнут занавески и обои рвать и гадить по всей квартире. Фу! - брезгливо принюхалась бабушка. - И шерсть от них повсюду будет летать. Вообще-то ты просила щенка, больного, чтобы за ним ухаживать, - продолжала она тянуть к выходу внучку.
- Теперь не хочу щенка. Хочу вот этого котика! - девочка ткнула пальцем в Прохора, и в сердцах бросила на пол куклу.
- Даже не думай, никакого кота мы брать не будем. Пойдём отсюда.
- Хочу, хочу, хочу! - затопала ножками девочка и по всему было видно, что и сама она готовится грохнуться на пол рядом с куклой.
- Лика, прекрати, стыдно, - зная внучкины замашки и оглядываясь по сторонам, попыталась остановить её бабушка.
- Вовсе не стыдно! Здесь никого нет!
И нежный, боязливый Моджо, и грубый, боевой Прохор замерли от неожиданности. Никогда ещё около их клетки не задерживался надолго ни один посетитель. Обычно все равнодушно проходили мимо, скользнув взглядом по исполосованному шрамами, приземистому, с мощной шеей, длинным телом и короткими лапами Прохору, и по ничем не примечательному, небольшому, серенькому со светлой мордочкой Моджо. И даже странные глаза, вместе с изуродованным глубоким рубцом носом Прохора, не привлекали, а скорее отвращали посетителей выставки. Некоторые останавливались, лишь читая табличку: "Кот Моджо, кот Прохор. Беспородные оба. Около 12 лет каждому. Бесплатно".
Это позорное "бесплатно" висело только на клетке старых друзей. Котов и кошечек помоложе, и особенно котят, хозяйка приюта старалась, пусть и недорого, но продать, чтобы худо-бедно, с грехом пополам содержать своё заведение. Перед выставкой их чесали, мыли, привязывали на голову или на шею красочные бантики.
Прохора и Моджо принёс в приют старик. Он услышал однажды кошачий вой в подвале своего многоэтажного дома, подошёл к забитому фанерой несколько дней назад слуховому окну, послушал, поговорил с котами и отправился в жилконтору. Там он долго упрашивал двух водопроводчиков открыть железную дверь и выпустить узников.
- Что ж вы творите, ребята, - взывал он к совести работников ЖЭКа. - Там же котики, они же сдохнут от голода.
- У нас приказ, к зиме все окна в подвалах забить, - оправдывались водопроводчики.
- Их же раньше подкармливали, а теперь к ним не подобраться, - не отступал старик.
- Пусть мышей трескают, - попытался отшутиться водопроводчик помоложе.
- Ну стрескают, а дальше что? Да они уже, наверное, всех съели.
- Пусть теперь дохнут, - хохотнул молодой. - Пойми, дед, у нас вызовы, заказы, аварии случаются. Каждый час расписан. На край участка, в твой дом мы не пойдём. Да и как мы их там ловить будем? А сами они из подвала не вылезут. Будут прятаться по углам. Они же дикие. А так через пару месяцев у дверей будут лежать сушёные коты, мумии. Мы их и выбросим на помойку.
- Ребята, я вам на бутылку дам, - продолжал умолять старик.
- Не надо, дед. Ты давай отправляйся на вызов, - велел тот, что постарше младшему. - А я через пятнадцать минут подойду.
Два дня после этого Прохор и Моджо наслаждались жизнью в тёплой двухкомнатной квартире и отъедались объедками с хозяйского стола. Но кроме старика с женой здесь жили ещё и их дочка с мужем и грудным ребёнком. И на третьи сутки обе хозяйки - и старая, и молодая - пригрозили выгнать старика вместе с его котами на улицу. Так друзья оказались в приюте.
- Прощай, Проша! - шепнул другу Моджо. - До смерти уж, наверное, не свидимся.
- Погоди прощаться, может быть девчонка и тебя возьмёт, - также шёпотом откликнулся друг. - Подлезь поближе. Тебя там не видно, - отодвинулся он чуть в сторону.
- Подлезай, не подлезай, без толку, - чуть слышно, с обидой и слезой в голосе отозвался Моджо. - Она только на тебя и смотрит.
Вскоре появилась хозяйка приюта. Привычными словами, приготовленными для проводов всех своих животных - и ласковый-то он, и чистоплотный, и прекрасно поддаётся дрессировке - она нахваливала Прохора. Но на сей раз не забыла она ещё и сообщить дополнительно, что разноглазые кошачьи это редкость, что они приносят удачу, что называется это чудо гетерохромией, и это не болезнь, и видит кот хорошо. Сегодня она была особенно довольна и разговорчива, ведь ей удалось пристроить в дом старого кота.
- Взяли бы щенка, можно было его на верёвочке вести. А этого бандита как мы потащим? - продолжала брюзжать сдавшаяся бабушка.
- Я на ручках понесу, - примериваясь, обняла своё новое приобретение внучка.
- Он тяжёлый. И на ручках в метро не пустят.
- Купите переноску, - радуясь, что день задался, и можно ещё и немного подзаработать, предложила хозяйка. - У меня разные - маленькие, большие, попроще, подороже. У вас дача есть?
- Самую дешёвую, - буркнула бабушка.
- Есть дача, есть! - запрыгала Лика. - Мы с ним залезем в подпол и будем мышей ловить. Мне тоже через три годика будет двенадцать, - прочитав ещё раньше, по складам, вывеску, похвасталась она. - Проша, Проша, - ласково гладила она истерзанную в боях острыми когтями противников голову своей новой, живой игрушки.
- Не через три, а через шесть, - сердито уточнила бабушка. - Ты плохо считаешь.
- Может и второго возьмёте? - на всякий случай спросила хозяйка, заставив вздрогнуть и напрячься друзей.
- Я и этого-то скоро назад верну, - пообещала бабушка.
- Тогда я тоже сюда сбегу, - пригрозила внучка. - И буду жить здесь, в клетке.
Лика была очень невоспитанной, донельзя избалованной, капризной, взбалмошной, но как это ни странно, доброй девочкой. Её никто не научил поступать по-другому, и она скандалами, ссорами и руганью старалась добиваться своего. Но так она вела себя только со старшими и более сильными. С младшими или слабыми она была другой, может быть именно такой, какой и была на самом деле - заботливой, внимательной и чуткой.
У Прохора сразу после переезда в её квартиру появились две отдельные плошки - для еды и воды. Лика мыла и чистила их. Кормила она его конечно неправильно, по-детски: конфетами, пирожными, вареньем, апельсинами, поила лимонадом. Но тут уже вмешивались взрослые, и Прохор получал не только вкусное, но и сытное и полезное питание - кашу, овощи, рыбу, курочку, иногда яичко, кефир и даже мечту всех кошачьих - сметану.
Вместе с бабушкой Лика мыла его в тазу шампунем, чистила тампончиками разорванные ушки и разноцветные глаза. Она вычёсывали и мазала маслами и снадобьями его шерстку, а любимой её игрой стала пластическая хирургия. Она старалась удалить или сделать хотя бы менее заметными, с помощью, увиденной ею в рекламе алмазной шлифовки, шрамы и рубцы на голове, на теле и на хвосте Прохора. Главными нструментами в этом деле служили ей мамины колечки с драгоценными камешками. Лика старательно тёрла ими многочисленные боевые отметины своего подопечного. Бабушка или кукла служили при этих операциях медсёстрами. И то ли от алмазной шлифовки, а может оттого, что шерстка у кота стала ухоженной и пушистой, но рубцы и шрамы, напоминавшие о драчливом Прохоровском прошлом, и в самом деле, стали видны куда меньше.
По настоянию девочки её подопечному был куплен двухуровневый кошачий дом, на первом этаже он спал, на втором точил когти, прыгал и играл. А уж игрушек у него было хоть пруд пруди: мышки, рыбки, мячики, зверушки, машинки. И мягкие, для кусания, и бросания, и бегающие, шевелящиеся - на батарейках. После игр, для отдыха, Лика качала Прохора на качелях. А если ей казалось, что он уж очень устал, укладывала под одеяльце в кошачий гамак.
Первое время всё происходившее казалось Прохору каким-то чудесным сном, который вот-вот кончится. И он не знал, верить своему счастью или нет. Но чем яснее он понимал, что всё наяву и этот кошачий рай может остаться с ним навсегда, тем больше к радости в его душе примешивалось беспокойное чувство - он постоянно думал о Моджо. Кот то представлял, как качал бы сейчас друга на качелях всё выше и выше, а тот пищал бы от страха и удовольствия. Или, как болтали бы они, вспоминая свою длинную жизнь, лёжа в домике, на мягкой подстилке. Или, как играли бы мячиком в кошачий футбол, или охотились за электронной мышкой.
"Ведь его никогда не заберут ни в какую семью, - жалел друга Прохор. - Он ничем не примечателен и стар. Как он там? Ведь пропадёт без меня - маленький, беззащитный".
Конечно в приюте ничто не угрожало Моджо, и он бы там не пропал. Приюты и созданы для того, чтобы там могли выжить брошенные, бездомные и больные животные. И там вовсе не требовалось защищать Моджо от крыс и злых котов, согревать в мороз, искать для него пищу. Но Прохор думал именно так: "Пропадёт без меня - маленький, беззащитный".
И однажды днём, когда у Лики был тихий час, он осторожно подошёл к её кроватке.
- Прощай, добрая девочка. Спасибо тебе за всё, - шёпотом, чтобы не разбудить её, тихонько мурлыкнул Прохор и потёрся боком о ножку кроватки. - Не обижайся на меня и пойми - я не могу иначе. Как там друг? Ведь пропадёт без меня - маленький, беззащитный.
Он неслышно вышел на лоджию, влез на перила, примерился и прыгнул с четвёртого этажа на сук растущей поблизости под окнами, цветущей, пахучей черёмухи. Эту толстую ветку, с которой можно было потом спуститься на землю, он присмотрел заранее.
Ну уж, а найти путь в приют было проще простого - у котов в головах есть удивительный навигатор и они могут вернуться куда угодно, и откуда угодно, хоть из другой страны.
Хозяйка приюта очень удивилась, обнаружив у дверей мяукающего Прохора. Но ещё больше она обрадовалась ему. Потому что Моджо очень скучал, стал грустен, вял, часто отказывался от еды, и она боялась, что он умрёт от тоски.
Теперь друзья снова были вместе. Да и не такой уж плохой стала казаться им жизнь в приюте. Вкусностями, как у девочки их, конечно, никто не пичкал, но еда была сытной и полезной, друзей часто выпускали на прогулку, и они могли общаться с другими котами и кошками. Моджо снова стал игрив и весел, а Прохор успокоился. "Если что, - теперь думал он, - я всегда смогу прийти другу на помощь - маленькому, беззащитному." И они уже не с такой печалью, как раньше, наблюдали, как забирают посетители в свои семьи молодых и красивых котов, кошечек и котят.
Если бы эта история закончилась только на этом, её уже можно было бы считать счастливой. Однако это был ещё не конец.
Через несколько дней на выставку, всё с той же куклой в руках, ворвалась маленькая Лика. И с такими же бурными криками, подлетела она к клетке.
- Я знала, что он здесь! - дёргала она детской ручкой закрытую дверцу. - Проша, Проша! Это ты, противная бабка, его сюда упрятала!
Пришлось хозяйка приюта объяснять девочке, что бабушка тут не причём, что кот вернулся к другу, и что, если его сейчас забрать, он снова убежит - коты такие.
- И как же нам быть? - прерывала жалобными восклицаниями её объяснения Лика. - Что же мне теперь делать?
- Выход один, не разлучать их, взять вместе, - помявшись, предложила хозяйка. - По-другому никак.
- Ну уж нет, этому не бывать! - возмутилась бабушка. - Забираем Прохора и уходим! Никуда не денется - запрём, посадим на цепь! Не будет в моём доме никаких двух котов! Никогда!
Однако и Лику тоже надо было знать. На этот раз с криками, что она останется жить здесь, в приюте, девочка всё-таки грохнулась на пол рядом с брошенной куклой. И ещё через полчаса уговоров, пререканий, криков и угроз, бабушка снова сдалась. Было вызвано такси, и друзья, запихнутые в тесную для двоих, уже вторую по счёту переноску, распрощались с хозяйкой и остающимися в приюте котами и кошками, и на заднем сиденье машины, между девочкой и куклой, торжественно отбыли к своему новому месту жительства.