Лев Толстой продулся в Баден-Бадене в рулетку. Этот огорчительный факт действительно имел место. Запись же в дневнике, сделанную якобы по этому поводу, цитируют каждый раз по-разному. Смысл похожий, но хотелось бы дословно, всё ж Толстой. Город, мол, негодяев. А самый большой негодяй я. Или: кругом мерзавцы, а наихудший я. И даже: одни люмпены вокруг, а самый из них распоследний люмпен...ну и так далее. Странные вариации в цитате и какое-то неуместное в данном случае слово: "люмпен".
Я заподозрил, что это перевод двойной и обратный - с немецкой версии назад на русский язык, поскольку Lump и значит "негодяй", "мерзавец", а Lumpen - множественное число.
Точно.
Канонический текст приведен в Полном собрании сочинений, том 47: "Вечером с барышнями опять в Obersteinschloss. Неловко. Дрянь народ. А больше всего сам дрянь". Здесь, кстати, не какие-нибудь там путаны подразумеваются. Obersteinschloss не злачное место, а родовой замок и великосветский салон. Молодой человек корит себя за салонное бла-бла-бла с пустоголовыми девицами. И всё. А нам твердят: рулетка, город негодяев...
Хорошо, что в университетской библиотеке Мюнстера есть все 90 томов. Там много чего есть. Можно и в Гугл заглянуть.
У путаников есть одно смягчающее обстоятельство - Толстой в дневнике на самом деле безжалостно ругает себя за страсть к игре и проигрыши в Баден-Бадене:
26 июля: 'С утра болен. Рулетка до 6. Проиграл всё'... 27 июля: 'Занял у француза... и проиграл... Играть больше не буду... У Полонского нет денег'... 28 июля: 'Кублицкий принес денег. Пошел, выкупался и потом проиграл. - Свинья. Убитый, больной, пристыженный, шлялся'... 29 июля: 'Не играл, потому что не на что'...
Но заметьте, себя. Нет там никаких "окружен негодяями", "город негодяев" и прочей мути. Не валит на кого-то, не ищет виноватых, не "среда заела" - себя, себя виноватит Лев Николаевич!
Занимательное вранье про негодяев в контексте проигрышей Толстого в Баден-Бадене укоренилось и повсеместно растиражировано на немецком и русском языках в сети, да и на бумаге. Правда, мазохистского "города негодяев" в немецких источниках я не нашел, там просто "окружен негодяями" - но именно в этом контексте, что есть полная чушь.
"Люмпены" попали в обстоятельную книгу Е.Пазухина и Е.Жаворонковой "Будем делать Баден-Баден"(2003 г.), "все негодяи" - в довольно известный путеводитель Ренате Эфферн, многократно в разных вариантах изданный в Германии. Посты в социальных сетях, статьи в сети и на бумаге...Мне не удалось установить, кто первый запустил дезу.
Вот еще навскидку примеры этого уже мифологизированного вранья. Я уж без указания авторства. Им несть числа на самом деле.
Hochadel, Diplomaten, Literaten erlagen dem Charme der Stadt und nicht wenige dem Spielfieber. Leo Tolstoi notierte in sein Tagebuch: "Von lauter Lumpen umgeben. Und der größte Lump bin ich."
Тургенев дал ему денег на дорогу, но и их молодой граф просадил в рулетку. После чего самокритично записал в дневнике: "Дурно, гадко!.. Вокруг одни люмпены и самый первый - я!"
'В этом городе все негодяи, а самый большой из них - я', - такой вывод сделал о Баден-Бадене великий русский мыслитель Лев Николаевич Толстой. И его можно понять - охваченный игорной лихорадкой, он проигрался в местном казино в пух и прах.
Толстой, проигравшись до последней копейки (а копейка в те времена была ого-го), записал в своем дневнике, что все в этом городе - мерзавцы и негодяи.
И т.д., и т.п.
Парижско-киевский миф развеян
Господа! С болью в сердце сообщаю о смерти еще одного исторического мифа. Хотя специалисты и так давно в курсе. В отличие от предпринятого выше очищения графа Толстого, или реабилитации курса обществознания, предпринятого в предыдущем посте, на приоритете демифологизатора не настаиваю. Так, простое просветительство и любовь к истине.
Не больно благодарный труд - развеивание застарелых и относительно свежих апокрифов, однако. Как болтались эти выдумки в сетевой проруби, так и болтаются, растиражированные в тысячах постов, блогов, статей. На бумаге тоже хватает, будь здоров.
Но делать что-то надо.
Поезжайте в Киев и спросите, кем была французская королева Анна до переезда к мужу. И вам скажут, что она была природная киевлянка, дочь Ярослава Мудрого. И это святая правда.
А дальше...
Анна Ярославна, может, и писала что-то отцу в Киев после замужества в XI веке. А, может, и не писала. Ни одно письмо или хотя бы внятное свидетельство, что переписка вообще велась, не дошло до нас. Широко известная байка насчет ее сетований, мол, Париж город так себе, улицы узкие, дома низкие, нравы ужасные, милый папенька, забери меня обратно в Киев - ни на чем не основана. (Про папеньку - это уже моё; а что, тоже хочется поучаствовать в этом безудержном фольклоре). Тем более, при всем уважении к матери городов русских, Париж выглядел тоже по тому времени не так уж плохо, так что очень и очень вряд ли. В качестве литературной версии сгодится, можно вставить в роман или рассказ экскурсовода, но модальность должна быть четко указана - предположение, вымысел, "говорят". Кто спорит, красивая легенда. Но воспроизводится же как факт, как истина в конечной инстанции.
Я полез с вопросом, только с вопросом в сообщество знатоков Средневековья и был там за этот вопрос, только вопрос предан публичному осмеянию. Я им всем палец показал, не беспокойтесь, но это лирика, а по сути медиевисты правы. Миф.
Истоки таких намеренных или невольных, простодушных фальсификаций - это всегда занимательно и имеет отдельный интерес.
Кивали на поэта Николая Тихонова, сочинившего в начале 70-х следующее:
Неуютно, холодно и голо,
Серых крыш унылая гряда.
Что тебя с красой твоей весёлой,
Ярославна, привело сюда?
Из блестящих княжеских покоев,
От друзей, с какими говоришь
Обо всём высоком мирострое,
В эту глушь, в неведомый Париж?
Может, эти улицы кривые
Лишь затем сожгли твою мечту,
Чтоб узнала Франция впервые
Всей души славянской красоту!
Во как. Но, оказывается, у Тихонова был предшественник. В пьесе 'Ярослав Мудрый' Ивана Кочерги Анна сетует:
Король французский сватов присылает.
И, если батюшка решит отдать меня,
Посадят Аннушку на доброго коня
И повезут в Париж, где волки завывают,
Как в диких чащах. Улицы грязны,
Дома мрачны, холодны и темны.
Нет там ни лавок, ни портных путящих,
Нет у французского народа
Ни хлеба доброго, ни меда,
Ни осетрины, ни блинов,
Ни наших сладких арбузов".
Здесь даже и не первое впечатление от Парижа, а только слухи о том, как он ужасен. Пьеса написана и ее ставили в годы Великой отечественной войны. После вряд ли. В 1947 г. браки с иностранцами были запрещены, а вернувшиеся с фронта лучше представляли себе, что в Европе есть, а чего нет.
Где-то в промежутке приложился к патриотической версии весьма читаемый и сегодня на постсоветском пространстве Морис Дрюон, Кессель по папе-оренбуржцу.
Вот что пишет в своих воспоминаних А.А. Громыко: "Наши предки - и русские, и французские - понимали значение связей между двумя народами, а что касается упреков Анны по адресу французов, то это, как говорится, 'преданье старины глубокой'". На предыдущей странице речь идет о каком-то "письме" Анны, которое показывали на выставке. C тем же успехом можно показывать и сегодня распечатки тиражируемой в сети туфты. Недипломат сказал бы: явная фальшивка. Глава советского МИДа выражается изящнее("Памятное", кн.2. М., 1990).
Похоже, что ноги растут, как ни странно, все-таки из Франции, причем аж из XIX века. Чей-то национальный мазохизм или хорошая работа агента влияния? Исследование продолжается.
![[]](/img/b/buzhor_j/nowyeoprowergalki/nnafrance.jpg)