Законная супруга Лехи, принцесса крови леди Роксана демонстрирует всю свою стервозность. Леха уже каждый вечер заходит поцеловать (по-отечески) Бетти. Девочка все больше и больше приручается.
С Роксаной Лида встретилась через несколько дней. Да, прошло несколько дней. Прошли они по-разному, но без особых событий, о которых стоило бы рассказать отдельно. Лида кое-как обживалась, общалась с новыми подругами, существенно меньше - с Лехой. Не вызывал он ее к себе даже по ночам. В первый день, когда такого вызова не произошло, она даже расстроилась и расплакалась. Но поняла, что она далеко не единственная женщина Лехи, и с этим надо мириться. То есть о том, что она не единственная женщина, Лида знала с самого начала, но одно дело знать, а совсем другое ощутить нутром. Теперь она ощутила. И это было обидно. Но вернемся к первой ее встрече с леди Роксаной. Сначала герцогиня показалось Лиде чем-то похожей на Ксению, жену Оскара. Но это лишь показалось. Властный взгляд, какие-то типичные для местности жесты... Да и то, сходство было крайне небольшим. Куда там какой-то Ксении, жене, хоть и небедного, но работорговца, до "принцессы крови"?
Если честно, и лицом, и фигурой, Роксана более всего походила на саму Лиду. Во всяком случае, не меньше, чем схожи друг с другом все симпатичные женские персонажи нашего старого многосерийного фильма "Тени исчезают в полдень". Помните, был такой замечательный фильм. Там еще песня была:
Гляжу в озера синие,
В полях ромашки рву.
Зову тебя Россиею,
Единственной зову.
Не знаю счастья большего,
Чем жить одной судьбой.
Грустить с тобой, земля моя,
И праздновать с тобой.
Замечательный фильм, по-другому не скажешь. Если он вам тоже нравится, не ругайтесь, что я вспомнил его всуе. Я совсем не издеваюсь, и тем более не примазываюсь. Просто, как частное лицо выражаю свое отношение. Причем не мешаю этого делать никому. Это очень плохо, узурпировать право на то, чтобы Родину любить. Да и не только Родину, но и что бы то ни было. Включая фильм "Тени исчезают в полдень".
Если вы этот фильм не видели, обязательно посмотрите. От души рекомендую. Если же вы его видели, и он вам не нравится, думаю, вам не стоит читать и мои повести. Может, я в чем-то и не согласен с авторами того фильма идеологически, но фильм-то добрый, и, главное, проникнутый искренней любовью к Родине. В нем нет зла. И если ваше сердце открыто добру, он вам не может не понравиться. А если закрыто, то вам, к большому моему сожалению, не понравится ничто доброе, включая и мои творения. Но я надеюсь, что если Вы, дорогой мой читатель, дошли до этих строк, лично к вам это никак не относится.
Так вот, о чем я? Когда хороший (подчеркиваю, хороший) режиссер создает картину, весьма часто все основные героини получаются внешне похожими. Это не случайно. Режиссер подбирает актрис по своему вкусу. И этот вкус сразу виден. Особенно, когда он хороший.
Каждый из нас в какой-то степени является режиссером своей судьбы. И стоит ли удивляться, когда человек женится на женщине, очень похожей на его первую любовь? Хотя, положа руку на сердце, Леха, может быть, женился бы на Роксане даже, будь она, прямо скажем, не столь красива - достопочтенный читатель уже может догадаться почему, и, прейдет время, я еще вернусь к этой теме - так вот, возможно, внешность Роксаны и не являлась первоопределяющей причиной, но уж какое-то воздействие на Леху она оказала, это точно. Более того, скажу честно, тогда, увидев Роксану впервые, Леха воспринял ее как посланницу Провидения. И даже искренне полюбил эту девушку. Но это вовсе не мешало ей быть и оставаться самой, что ни есть, стервой. Впрочем, злой она не была. Скорее она была добра. Я бы даже сказал так: du reste, aucune mИchancetИ; elle Иtait plutТt bonne (то же самое, но на французском).
***
- Ой, я и не ожидала, что ты такая старая! Ты, наверное, старше их высочества?
- На год младше.
- Отвечать надо, "на год младше, ваше высочество". Или "моя госпожа"! Надо бы тебя высечь, чтобы манеры усвоила. Но я сегодня добрая. Поди ближе. Да, не пойму их высочества. Вы действительно из одного мира?
- Да, ваше высочество!
- Вот так-то лучше. Но ты не дерзи, отвечай с чувством. Я ведь твоя госпожа. Ты меня любить должна.
- Да, ваше высочество.
- Что да? Ну ладно, что с рабыни взять? Но ты, говорят, родилась свободной. Правда?
- Да, ваше высочество. Родилась свободной.
- А ну-ка опустись на колени. Вот так. - Роксана отвела волосы Лиды и внимательно посмотрела на ее лоб. - Да, действительно. Просто поразительно! У тебя, вижу, было неплохое положение. Надо же, дворянка! Вы были знакомы?
- Да, ваше высочество. С детства.
- Как оно бывает! Наверное, поэтому решил приблизить такую дурнушку. Ох уж эти сантименты! Ты путалась с ним там?
- Нет, ваше высочество. Мы были просто знакомы. Жили недалеко. Учились в одной школе.
- У вас мальчики и девочки вместе учатся? Ну и бардак! Ну, и чего ты дрожишь?
- Разрешите подняться, ваше высочество. Мне больно так стоять, ваше высочество.
Действительно камни нещадно давили колени.
- Что за дерзость! Нет, я слишком добрая! Ладно, это моя судьба. Можешь даже поцеловать мою ногу. И попробуй только сказать, что я не добрая!
- Роксана!
- Ой, милый! Как ты вовремя! А я тут общаюсь с твоей новой наложницей. Прелестна. Хотя манерам надо учиться. Ты целуй, и пошла прочь. Нам с их высочеством надо поговорить.
- Роксана, я думаю, она не заслуживает твоей милости. Лидия, за твои плохие манеры я лишаю тебя права целовать ноги леди Роксаны, а также стоять перед ней на коленях. Немедленно поднимайся, отправляйся к фонтану с сиренами и жди меня там.
Леха подмигнул Лидии так, что Роксана не видела, и с надеждой, что Лида все поняла, приготовился к нелегкой беседе со своей законной половиной.
***
- Это не хамство?! - Лида чуть не расплакалась, но сдержалась.
- Нет. Это стервозность, в какой-то степени барство, но не хамство. Хотя хрен редьки не слаще.
- Да уж. Мне было очень плохо...
- Понимаю. Я сделал максимум, что мог.
- Я поняла. "Я лишаю тебя права целовать ноги леди Роксаны."
- Главное, ей сейчас крыть нечем. Но старайся реже попадаться ей на глаза.
- Да уж постараюсь... Но знаешь, она сказала, что я была дворянкой. Я понимаю, фамилия...
- Я не хотел тебя лишний раз расстраивать. До того как... Черт побери! В общем, по прибытию в этот мир ты была отмечена как дворянка.
- Как это?
- Ты уже, должно быть, знаешь, что здесь, как и в дореволюционной России, каждый человек принадлежит какому-то сословию. Новоприбывшие исключения не составляют. Обычно они отмечены как мещане. Но иногда попадаются исключения. Дворянское звание - это много. Ты была завидной невестой и вообще... Сукин сын!
- А Рома?
- Я только что сказал, кто он. Так сказать, выразил свое отношение.
- Я не о том, он - дворянин?
- Почем я знаю? Его сначала найти надо.
- А ты?
- Аз есмь принц и великий герцог Грюненбергский!
- Ты понял мой вопрос.
- Да, Лида, я понял вопрос и попытался уйти от ответа. Но если ты настаиваешь... Впрочем..., - как это обычно и бывает, Леха начал вставлять в речь слова-паразиты, дабы оттянуть и замаскировать ответ. - С другой стороны это уже не имеет никакого значения. А, если честно, я не знаю точного ответа. Действительно не знаю. Вся моя предыстория была затерта до того, как я получил возможность читать знаки. Наверное, это к лучшему. Ни я, ни кто другой не прочтет этого. Но не думаю, что мое сословие было выше твоего. Романа тоже. Кстати, попади вы ко мне сразу, я бы постарался произвести его в рыцари. Несмотря ни на что. Честно. И благословил бы вас...
- Не надо, Алеша. Я все понимаю.
***
Леха сам снял с девочки цепочку, надел рядом с крестиком образ святого Роберта и снова повесил на Беттину шею.
- Останься сегодня со мной, - вдруг сказала девочка, сама испугавшись собственного нахальства.
- Я не могу.
- Хотя бы на полчаса. Почему ты даешь мне так много, но не хочешь... Скажи, я ведь красивая?
- Ты очень красивая. Ты - самая лучшая девочка в мире.
- Я понимаю, ты - очень большой... У тебя жена и несколько наложниц. Ты, наверное, даже брезгуешь прикасаться к служанкам.
- Что ты! Ты же видишь, какие красавицы тебя окружают. Я, как это сказать лучше..., я имел близкий контакт со всеми молодыми женщинами в этом доме. Кроме тебя...
- Я должна гордиться этим или наоборот?
- Девочка моя, - Леха вздохнул, делая пауза для поиска нужных слов. - Ты должна чувствовать свою исключительность.
- Я чувствую.
- Ты для меня много больше, чем просто женщина.
- Больше, чем Лида?
- Только ей об этом не говори.
- Не скажу.
- Ну, спи!
Он нежно поцеловал девочку в щеку и, как всегда, быстро и почти неслышно вышел из комнаты.
***
Ну, вот и подошла к концу десятая глава. Десять - число круглое, и, сдается мне, настала пора подвести кое-какие итоги. Думаю, уже не надо отдельно разъяснять, что в словах Роксаны о том, что Лида - "такая старая" и "дурнушка", не содержалось ни капли правды, и что подобная оценка в подобной ситуации - отнюдь не редкость. Так что идем дальше. Я тут давеча говорил, что несколько дней прошли "без особых событий, о которых стоило бы рассказать отдельно", однако ж, было бы неправильно оставить совсем без рассмотрения.
Во-первых, насчет гарема. Естественно, впервые услышав это слово из уст Лехи, Лида представила сотни женщин, охраняемых евнухами от каких бы то ни было контактов с внешним миром. Ей было страшно спрашивать, насколько это соответствует действительности, и оставалось принимать эту самую действительность шаг за шагом, следуя принципу "хуже уже не будет". К счастью, жизнь показала, что дело обстояло совсем по-другому.
Девочки быстро разъяснили Лиде, что надобности такой охраны здесь нет. Измена тут же отразится на знаках как преступление. Преступление будет немедленно раскрыто, и виновные будут наказаны. Виновный убит, а виновная... Это уже никто не знает. Все в воле господина. Рассказали ей и о том, что весь "гарем" принца Грюгенбергского доселе состоял из двух "невольных жен" (слово "наложница" в отношении невольной жены для прочих рабов, а также крестьян и мещан, было здесь под запретом, и заменялось немножко глупым сочетанием "невольная жена"), не считая законной жены принцессы крови леди Роксаны. То есть Лида стала третьей. Или четвертой, считая Роксану. Еще были Линда и Светлана. У Линды от Лехи был двухлетний сын, а у Светы - полугодовалая дочь, и обе "невольные жены" жили на дальних дачах. "Как в ссылке", - подумалось тогда Лиде. Хотя после разговора с леди Роксаной картина стала яснее.
По поводу Светланы новые подруги поделились с Лидой соображениями, что (между нами, девочками) хозяин в свое время поспешил и теперь сам не рад, что так возвысил эту (опять, между нами, девочками) дуру.
Теперь по поводу, собственно, девочек, с которыми общалась Лида. В первую очередь это была Полина. Я уже несколько раз о ней упоминал, но каюсь, так и не удосужился дать ее описание. Исправляюсь.
Итак, Полина, двадцати восьми лет, урожденная домашняя холопка, досталась в свое время новоиспеченному принцу вместе с герцогством и домом. Очень женственная сероглазая шатенка, лицом и фигурой она весьма походила на Лиду, но была крупнее, ростом около метра семидесяти пяти. Размеры одежды соответствовали сорок восьмому, размер обуви - тридцать девятому, размер бюстгальтера - второму номеру, размеры головного убора... А так ли это важно?
Полина почти сразу по приходу нового хозяина стала ключницей, и уже четыре года она была замужем за мажордомом Мишей, также урожденным домашним холопом. Опля, я помню, дорогой мой читатель, что обещал описАть девочек, а тут вылез Миша. Что тут поделать? Ведь не откладывать же его описание, правда? Давайте так, расскажу чуть и о нем (и об их с Полиной семье), а потом вернемся к девочкам.
Итак, Миша, муж Полины, тридцати с лишним лет, шатен с широким скуластым лицом, мясистым чуть красноватым носом, мохнатыми бровями и добрым взглядом карих, почти черных, глаз. Взглядом, которому он постоянно пытался придать строгость. С детства Миша хорошо рисовал, и даже прошел профессиональную подготовку при дворе старого барона. С милости нового хозяина он снова взялся за мольберт.
Еще Миша не просто любил, но был по самые уши влюблен в свою хозяйку, принцессу крови леди Роксану. Влюблен, естественно, совершенно безответно и не менее безнадежно. И был безмерно счастлив, когда однажды за великолепно выполненный портрет хозяйки ему было дозволено поцеловать ее руку. Это был единственный раз, когда ему было дозволено прикоснуться к своей госпоже.
Полина знала о любви своего мужа, но, так как любовь сия была вполне естественной (все рабы должны любить своих хозяев), безответной и безнадежной, она, любовь эта, ее, Полину, мало трогала. Значительно больше Полину на первых порах взволновало бросающееся в глаза сходство Лиды с их госпожой. Однако после возведения Лиды в статус "невольной жены" волнения улеглись. Миша был кровь от крови, плоть от плоти Хрустального мира (так же, как и сама Полина), и разинуть рот на каравай своего господина для него (по меньшей мере, с точки зрения Полины) было немыслимо. Тем не менее, Миша сразу после знакомства с Лидой попросил у нее разрешения написать ее портрет. Лида, конечно же, согласилась, но, во-первых, как только, так сразу, а во-вторых, что позировать она будет совсем не Ю nu, но очень даже одетой.
Еще Миша с Полиной имели трехлетнего сына - Лаврика, к слову, весьма похожего на Леху, и полугодовалую дочь Галю. А так как работы у обоих было довольно много, с детьми сидела мать Полины - Клавдия, занимавшая в доме место нянечки.
Положение ключницы главной резиденции принца Полина заняла до замужества с Мишей, и грешным делом надеялась стать "невольной женой" своего господина. Но когда Миша сделал ей предложение, и она рассказала об этом хозяину - рассказала в самое подходящее время, лежа с ним рядом в его же постели - она услышала лишь слова благословения на брак. Тогда ей стало даже обидно. Но она была урожденной холопкой, и знала свое место. После венчания с Мишей хозяин никогда не призывал ее к себе. Нет, иногда он шлепал ее по попке, иногда обнимал, иногда целовал, иногда даже в губы, иногда даже, что называется, по-французски, но всегда на этом останавливался. Порою она про себя проклинала своего мужа, но тут же брала эти, так и не высказанные, проклятья обратно. Михаил был неплохим человеком, и она его тоже по-своему любила. Во всяком случае, старалась. И была верной женой.
Для всех рабынь в этом доме (кроме "невольных жен") Полина была за старшую. С уважением и почтением к ней (как и к Мише) вынуждены были относиться и все граждане низких (недворянских) сословий, так или иначе явившиеся в дом принца.
С Лидой они сразу стали на "ты", и Полина искренне пыталась помочь новой подруге освоиться в этом мире. Конечно, она немного ревновала и завидовала Лиде, что та сразу попала в гарем хозяину, но, уразумев, что они с хозяином из одного мира и были когда-то друзьями, Полина сразу ощутила ее превосходство над собой, причем превосходство честное, объективное и неустранимое. Совсем не такое, как, скажем, у упомянутой выше Светы. Разнесшийся в дальнейшем слух о дворянском происхождении Лиды только укрепил это ощущение. Посему никаких, даже потаенных, нехороших чувств у Полины по отношению к Лиде не осталось.
Итак, с Полиной разобрались. Следующей на очереди по общению с Лидой, была, конечно же, ее новая личная служанка Бетти. Вообще-то Бетти сама в этом доме была новенькой, и поэтому о, собственно, домашних заморочках рассказать ничего не могла, но зато ее взгляд был как бы "взглядом со стороны", и, по правде говоря, Лиде совсем не помешала еще одна новенькая подруга, да еще такая милая, да еще находящаяся в ее, Лидином, подчинении. Впрочем, собственно, как служанка она Лиде была практически не нужна. Как вы помните, одежда в оных краях не отличалась большой навороченностью, так что и одеться, и раздеться Лида вполне могла сама. Более того, ей совсем не нужна была в этом деле помощница. Так же как и при принятии душа или ванны. Если же последние сопровождались специальными процедурами, то их выполняли уже знакомые нам Людмила и Лариса, и еще незнакомые Татьяна и Вера.
Мелких поручений у Лиды также пока не было. Так что Бетти, по меньшей мере, пока, обычно просто составляла Лиде компанию, когда ей становилось скучно, и отпускалась погулять в прочее время. Но не стоит недооценивать роль этой девочки. Это ведь очень важно чувствовать, что есть кто-то, кто всегда рядом и придет по первому зову. Герцог Грюненбергский таковым не мог быть по определению. Хоть сам Леха порою и называл себя слугой народа, на самом деле для всех жителей герцогства он был самым что ни на есть господином. Титул "отец народа" к нему подошел бы, пожалуй, больше, но он был уже занят Его Величеством Императором.
Вернемся к девочкам. Лариса, Людмила, Татьяна и Вера. Всем им было чуть больше двадцати, все они были милые, веселые, приветливые и незамужние. У Веры был жених (Гриша, парень из домашних холопов находящейся неподалеку резиденции леди Роксаны), а у Татьяны - двухлетняя дочь.
Еще Лида познакомилась с Олей - девушкой, убирающей в том числе и ее комнату. Произошло это утром после первой ночи, когда Лида не была призвана в спальню принца, и таким образом осталась в своей спальне. Оля пришла в одиннадцать и почти разбудила госпожу. Да, именно госпожу, ибо для уборщиц в доме Лида уже была хоть и не хозяйкой, но госпожой. Оле было около тридцати, она была замужем за местным садовником Петей, имела двоих детей, выглядела уставшей, но оставалась приветливой. Когда Лида невзначай предложила какую-то помощь, Оля, улыбнувшись, ответила, что каждый должен делать свое дело и знать свое место. Лида тогда отметила, что выражение "знать свое место" употреблялось здесь весьма часто, можно сказать, являлось лейтмотивом местного жизненного уклада.
С девочками, пожалуй, пока хватит. Обратимся к мальчикам. Они тоже не преминули появиться в жизни новой "несвободной жены" герцога.
О Мише я уже рассказал. Еще в жизни Лиды появились Андрей, выполняющий функции адъютанта его высочества, и Никита - мальчик, ученик Миши по художественному делу. Андрей был красивый стройный высокий широкоплечий голубоглазый коротко стриженный светловолосый молодой человек лет этак двадцати пяти. Лида не без удовольствия отметила его распущенный павлиний хвост. Фигурально, разумеется, и распущенный, и павлиний, и даже хвост. За эти несколько дней молодые люди успели случайно пересечься три раза, и Андрей успел поведать ей множество интереснейших деталей о войске ее хозяина, включая совершенно секретную информацию о готовящемся "большом походе до новых миров". О степени секретности этой информации можете догадаться сами. Интересным, новым и заслуживающим внимание было также то, что порою на Империю Хрусталя нападают странные разбойники, вооруженные автоматическим огнестрельным оружием. Они совершенно неопасны для благословенного рыцаря (говоря эти слова, Андрей гордо выкатил грудь), но доставляют массу неприятностей, уничтожая и воруя всяческие ценности, а порою и простых людей. И, что самое странное, язык этих разбойников - не русский.
Ну, а о маленьком чернявом Никите можно пока особо и не рассказывать. Ясно, что он, как все, влюбился в Лиду. Но (опять, как и все, и даже, ввиду малого возраста, больше, чем все вышеперечисленные) никак не мог ни на что претендовать. Однажды он преподнес Лиде прямо-таки художественный букет полевых цветов. Другой раз подсматривал за ее и Бетти купанием в пруду. За кем из них он подсматривал больше, сказать трудно, но Лида даже в шутку пообещала в следующий раз самолично пройтись по его мягкому месту крапивой. Мальчик поверил, и даже хотел пойти за крапивой, но Лида повторила, что это в следующий раз.
Вот с ровесницей Бетти Никита попытался было заигрывать посерьезнее, но и тут его ждал, выражаясь современным языком, облом. Облом, впрочем, для столь юного возраста совсем не фатальный. Так что, и Никита тоже был счастлив, что в доме появились две новые жительницы.
Возможно, кто-то и удивится, что не успела Лида появиться в доме герцога, как жизнь каруселью закрутилась вокруг нее. Но на самом деле ничего удивительного в этом нет. По-другому в сложившихся условиях просто не могло произойти. Обратите внимание, что Лида стала единственной, хотя и "невольной", но женой великого герцога, принца и по существу хозяина целой провинции, разделяющей с ним его основную резиденцию. Даже единственная законная жена герцога, принцесса крови леди Роксана, жила, хоть и неподалеку, но в отдельном доме. Это так, к слову. Так что, стоит ли удивляться, кем стала Лида для всех домочадцев герцога.
***
Ну, вот мы и познакомились с новой жизнью нашей подруги, давайте теперь немного пофилософствуем.
На практике мы с вами, дорогой мой читатель, обычно знаем только один мир. Наш мир. Лучший из миров по Лейбницу и худший - по Шопенгауэру. В этом мире в полной мере реализуется индивидуальная человеческая свобода. В том числе свобода таких деяний, как ложь, воровство, вероломство и предательство.
Чем отличается Хрустальный мир от нашего? Рискну дать простой ответ. Наличием в нем внешней, неподвластной человеку, стабилизирующей силы. Поэтому, если у нас "если нельзя, но очень хочется, то можно", то там "если нельзя, но даже очень хочется, то все равно нельзя". Сила эта в целом добрая, то есть направлена на развитие человека как биологического вида в лучшую сторону, но порою слепая и совершенно безжалостная к одной отдельно взятой человеческой особи.
Едва ли стоит отдельно объяснять, почему в этом мире за гранью Хрусталя существуют разные сословия. Каждая работа должна кем-то выполняться. И крайне желательно, чтобы выполнялась она, работа эта, без особого принуждения и с удовольствием. Так, чтобы присущая каждому человеку свобода воли, была направлена в одну сторону с созиданием и прогрессом, но никак им не препятствовала.
Уже несколько раз наш принц Грюненбергский объяснял и то, почему крайне затруднены межсословные переходы. И единственно возможным переходом (как, кстати, и в старых добрых европейских сказках) практически оставался матримониальный.
Теперь насчет многоженства. Вы, наверное, обратили внимание на то, что с одной стороны христиане, а с другой явно нехристианское слово "гарем"? Я мог бы вспомнить мормонов. Кстати, давеча беседовал я с двумя молодыми американочками-мормонками. Агитировали за свою веру. Но это не важно. Многоженство и у них давно отменено. Я лучше вспомню нашенских христианских королей. Редко кто из них был добрым христианином в оном вопросе. Институт фавориток в какое-то время стал чуть ли не законным. Это все плохо, господа, но такова жизнь. А еще у них нередко случались проблемы, когда Господь не давал им детей от законных жен. Государи правильные, мораль почитающие, порою находили выход в том, чтобы отправить старую жену в монастырь. Но, согласитесь, не лучшее это решение. Пожалуй, много худшее, чем завести фаворитку.
Что же происходит при наличии стабилизирующей силы? Возникает естественная необходимость, так сказать, "подстройки" жизни под ее наличие. С разрешением того, что трудно избежать, но разрешением толковым, упорядоченным. Таким образом, появилось понятие "невольной жены", дети от которой рождались свободными гражданами, хотя и мещанского сословия, независимо от сословия отца (а оно, сословие это, могло быть королевским, дворянским, купеческим или духовным, ибо ни мещане, ни крестьяне иметь собственных рабов права не имели). Причем "невольных жен" могло быть сколько угодно, и такой союз не скреплялся в храме. А особам коронованным стало разрешено иметь более одной, а точнее неограниченное количество, законных жен, дети от которых наследовали отцовский титул.
Так как официальной религией Империи было Христианство, в свое (и очень далекое) время там не мог не возникнуть казус со скреплением таких союзов. Но казус этот легко был преодолен. Со ссылкой на ветхозаветных царей такие союзы стали рассматриваться как законные, и был разработан особый канон такого венчания. Дело в том, что при наличии действительной стабилизирующей силы религия теряет почетную обязанность создавать оной силы иллюзию, не стремится подмять под себя мирскую власть, но больше отдается заботе о душе и о благе как общества в целом, так и отдельных его представителей. А так как признание права коронованных особ иметь более одной жены было нужно обществу, право сие было признано. Особых религиозных нареканий не вызывало здесь (как, впрочем, и в нашем мире, но чуть раньше) и право первой брачной ночи. Но об этом пока не будем.
Ну, вот теперь десятая глава действительно подошла к концу. Я помню, дорогой мой читатель, что уже говорил вам это несколько страниц назад. Но, положа руку на сердце, разве вы зря потратили время на оных страниц чтение?
Глава 11.
Разговор о великом и могучем и не только.
Так и прошли первые две недели пребывания нашей героини в этом странном мире. И вот уже Лида все чаще ловила себя на мысли, что Хрустальный мир больше не воспринимается ею как наваждение, но наоборот вся ее прошлая жизнь уже начала казаться каким-то старым почти забытым сном, куда нет, и не может быть возврата. Возможно, кому-то это и покажется странным, но разве что тому, чей собственный жизненный путь не имел ни одного излома.
Жизнь крутилась каруселью. Завтрак, прогулка, массаж, обед, прогулка в парке, купание в озере, ужин, ванна, сон. В этой карусели не было времени остановиться и вглядеться. Тем более, что всё вокруг всё больше и больше казалось знакомым и чуть ли не родным. И чего, например, вглядываться в пегасов? Пегасы, они и есть пегасы. Или язык, на котором говорили обитатели Хрустального мира, почему он все-таки практически не отличался от русского? Не получив ответ на этот вопрос сразу, Лида почти что перестала им задаваться. Сначала было не до того. А потом и подавно. Разве в нашем, совсем не хрустальном, мире мы редко не получаем ответов на действительно важные вопросы? И разве это мешает нам просто жить дальше?
Но вернемся к русскому языку. Вопрос о нем снова поднялся в одну из тех ночей, что Лида провела в спальне мужа. Да, существуют люди, которые так опрометчиво тратят столь ценное время, отнимая его и у сна, и у чего-то другого. Повторюсь, кому-то это покажется странным, но такова жизнь. Такие люди существуют, и наши друзья, и Лида, и Леха, относились как раз именно к этой категории. Впрочем, Вы, дорогой мой читатель, конечно же, об этом уже догадались.
Исключительно на всякий случай напомню интерьер. Итак, огромная роскошная спальня герцога, не менее роскошная (наверное, queen-size) кровать с пологом и прочими излишествами, которые вы только можете представить, но в рамках утонченно-аристократического (а совсем не купеческо-мещанского) стиля, и, наконец, пара красивых, абсолютно обнаженных и все еще молодых людей тридцати с небольшим лет от роду, частично укрытые плотной простыней.
***
Oops... Хотел было привести вам весь разговор. Что называется, без купюр. Ну, или почти без купюр. Даже уже почти подготовил расшифровку стенограммы. Что-то, конечно, поправил. Зачем подставлять друзей оговорками, которые все мы порою делаем? Но тут такая незадача вышла. Все-таки мужчина и женщина в одной постели. Причем оба более чем симпатичны и вообще, и друг к другу в частности. Вы меня понимаете. Неэтично всё это на мой взгляд. Даже более того.
Плюс, ко всему прочему, я уронил листы с исходниками, они рассыпались, и что хуже всего, они не были пронумерованы. Разбирался я, разбирался и, в конце концов, так запутался, что решил, что работать над этой одной-единственной стенограммой можно до бесконечности, и никому от этого лучше не будет. Тем более, что дальнейшие события уже, что называется, "поджимают", и я их вполне могу подзабыть, пока буду заканчивать эту одиннадцатую главу. Так что, вот что я придумал. Дам-ка я вам квинтэссенцию сего разговора, а потом несколько кусочков, не столь важных по существу, но все же важных в частности.
Вполне возможно, и даже вероятно, что в более поздних редакциях романа я несколько доработаю эту главу. Но будут ли эти самые новые редакции, это всё пока вилами на воде писано. Сегодня же прошу покорно меня простить. Не справился. Oops... Зачем я в который раз это английское слово привел? Вы думаете, что я не слышал юморесок Михаила Задорнова? Нет, уже не думаете. И то славно. Просто к данному случаю, пожалуй, как раз английское слово подходит лучше всего. Впрочем, я заболтался.
Итак, квинтэссенция разговора заключалась в устройстве мира (в значении Вселенной) и значения в нем русского языка. Лида с немалым удивлением выяснила, что весь наш мир оказывается более чем антропоцентричен. То есть, иными словами, человек, как это ни парадоксально, действительно есть центр и высшая цель мироздания. Более того, создан он по образцу и подобию божию. Вы представляете, как одно это дико звучало для женщины третьего тысячелетия, чьи мозги доселе были забиты в аккурат той же самой эклектической хренью, что и наши с вами? Опля, хрень... Нехорошее слово, честное слово, нехорошее... Даже хуже, чем имя прилагательное "эклектическая". Его, имя прилагательное это, можно хоть в академическом словаре посмотреть. А вот "хрень" едва ли сыщется и там. Но согласитесь, насколько точно и емко это понятие. Так что, с вашего позволения, оставлю, как есть.
Следующим интересным фактом устройства мира оказалось его постоянная повторяемость и самотождественность. На бесчисленном количестве планет, вращающихся вокруг бесчисленного количества звезд, происходят одни и те же представления с участием если не одних и тех же, то уж очень похожих существ. Причем даже языки, на которых говорят человеческие существа в разных мирах, тоже одни и те же. И есть среди этих языков языки, как назвал их Леха, "имперские". На этих языках говорит много людей в разных мирах. А есть языки (как тоже сказал Леха) "неимперские". На этих языках говорит мало людей. Последнее показалось логичным и Лиде. Причем народы, говорящие на языках, близких к "имперским", начинают вдруг (то есть совершенно необоснованно с, так сказать, объективных точек зрения) создавать империи. И наоборот, когда язык империи начинает уходить от "имперского", империи начинают таким же не слишком обоснованным образом рушиться. Как вы думаете, дорогой мой читатель, к каким языкам относится русский? Сдается мне, вопрос в сложившейся ситуации можно считать риторическим. Если честно, это все пахло тем еще шовинизмом. А что делать? Наши друзья (и Лида, и даже Леха), наверное, и сами бы в это не поверили, если бы не оказались в этом самом Хрустальном (с большой буквы) мире, говорящем исключительно на русском языке.
Теперь, собственно, о Хрустальном мире. Оказалось, что миры можно подразделить на "идеальные" и "неидеальные". Причем подразделение это идет не в смысле "хорошо-плохо", а в смысле "упорядоченно-неупорядоченно". Идеальные миры говорят на одном языке, одном из "имперских". Впрочем, это Лехино суждение было недостаточно обоснованным. И он даже признал сей факт, ибо по одному замеру никак нельзя делать глобальных выводов. Но сознание требовало хоть в какой-то степени завершенной картины. И такое завершение представлялось не менее логичным, чем какое-либо иное. Также вполне логичным выглядело и то, что русские ребята попали в русский мир. Конечно, отправлять русских к французам, французов - к немцам, а немцев - к русским было бы прикольнее, но всё же чуть менее логичным.
Возвращаясь к "имперским" языкам, Леха не исключал, что на самом деле есть миры, и, может даже, гораздо более развитые, говорящие на других. Но где-то так далеко, что, есть ли они, нет ли их, для него, Лехи, никакого значения не имеет.
***
- Помнишь Тургенева. "В дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей Родины, ты один мне надежда и опора, о великий, могучий русский язык"?
- Там еще было "правдивый и свободный".
- Точно. И меня память иной раз подводит.
- Просто наша Аннушка, Анна Павловна, именно на этих словах всегда внимание заостряла.
- Анна Павловна... Платиновая блондинка со стройными красивыми ногами?
- Точно! Ты ее помнишь?
- У меня вообще неплохая память.
- А про "правдивый и свободный" забыл!
- Так то "правдивый и свободный", а то платиновая блондинка. Не знаю, какая она была с профессиональной точки зрения... А собственно, какая разница? Я практически не помню нашу Тамару Викторовну, хотя педагогом, уверен, она была очень даже неплохим. А вот Аннушку помню, хотя она в нашем классе никогда не преподавала. Правда, интересно? Так вот, о чем я? Сам Тургенев часто думал на французском. Это видно по строю его мысли. Но не важно... На самом деле, ты не поверишь, но русский язык - это больше, чем просто язык. Вполне возможно, что именно благодаря ему Россия на самом деле богохранима.
- Думаю, иностранцы с этим не согласятся.
- Возможно. Тем не менее, это так. Я много думал над этим. И до попадания сюда, и, конечно же, здесь...
- О чем, об этом?
- О языке..., о выражении мысли..., о понимании... Это трудно выразить... И понять.
- Хорошо сказано!
- Я пытался... Но здесь действительно непростой вопрос. Скажи честно, тебе это интересно?
- Интересно.
- Тогда я попытаюсь объяснить... По меньшей мере, то, что считаю, что понял... - после каждой фразы Леха делал паузу, собираясь мыслями. - Помнишь новую историю академика Фоменко?
- Это уже никому не интересно, - чуть ли не фыркнула Лида. - Пройденный этап.
- Я не об отношении к ней околоинтеллектуальной публики. Мне на нее, на публику эту,... В общем, ты меня поняла. Я о самой теории. Конечно, натяг громадный, конечно, так не было. Но обрати внимание, на самом деле повторяются не только отдельные факты, но целые цепочки. Фоменко пытался из этого сделать вывод, что события не повторяются, а многократно переписываются. На самом же деле они именно повторяются. Дело в том, что всех возможных вариантов не так уж и много. И все повторяется, дабы быть реализованным полностью, - Леха действительно все больше и больше повторялся, что как нельзя лучше иллюстрировало лейтмотив его философии. - Еще в книге Екклесиаста сказано: "Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под Солнцем", - произнесено это "проповедническим" тоном, настолько не вяжущимся со временем и местом, что Лида невольно заморгала, как бы сбрасывая наваждение; Леха заметил это и, усмехнувшись, попытался чуть "сбавить" тон, но это у него не слишком хорошо получилось. - И во всем есть Промысл Божий. Нельзя выдумать какую-то религию. Нельзя придумать новый язык. Все искусственные языки так и остались искусственными, а самозванные религии - сектами. Даже символы, и те повторяются одинаково.
- Ну, это ты хватил. Вот в "Коде да Винчи"...
- "Код да Винчи", что это?
- Да, ты не мог видеть фильм, но роман, кажется...
- Нет, не читал. Так что там?
- Как раз о символах. Скажем, свастика была в Индии. Или вот ку-клукс-клановский колпак - всего лишь символ непоколебимости христианской веры ...
Леха рассмеялся.
- Чего это ты?
- Да твои примеры... Совсем как в "Новых амазонках", ты помнишь этот фильм (?), когда в качестве примера мужчины-ученого один из героев назвал Марию Склодовскую-Кюри.
- Имей совесть.
- Ладно, объясню. Индусы, те, что использовали свастику, как раз создали классическое расистское государство с арийцами во главе, относительно которого немцы отдыхают. А ку-клукс-клан... Ты, должно быть, читала "Унесенные ветром"?
- Читала.
- Дальше объяснять надо? В основе ку-клукс-клана при его основании, - Леха так и сказал "в основе... при его основании", - стояли не ублюдки-люмпены, а самые, что ни на есть благородные люди, можно сказать цвет нации конфедерастов. Нет, конфедералов. Чёрт...
- Я поняла.
- Отлично. Так вот, это были самые добрые и непоколебимые, - Леха несколько натужно произнес это слово, чуть не сделав в нем ошибку, - христиане, и защищали они своё. Все благородные джентльмены романа оказались там.
- Кроме Ретта Батлера.
- Я сказал, джентльмены. В фильме хороший момент был, когда эта дура что-то трындит о бесчувственности мужа, - при этих словах Лида гневно нахмурилась, - думая, что тот идет на какое-то дурацкое собрание, когда с его женой чуть такое, - Леха выделил это слово, - не случилось, а тот кладет за пояс револьвер. И его лицо... Не то чтобы воодушевление... То не воодушевление. И не то чтобы обреченность. Хотя и это тоже есть. В конце концов, это "собрание" оказалось последним в жизни Фрэнка Кеннеди. Хотя для Скарлетт он был почти никем...
- Я не совсем поняла, причем тут русский язык? - несмотря на изначальный неподдельный интерес к вопросу, Лида также неподдельно начинала терять терпенье; Леху действительно всё время заносило не в ту сторону.
- Да, чувствую себя Артуром Шопенгауэром... - несколько (и даже более, чем "несколько") нескромно подытожил Леха. - Когда его просили в двух словах рассказать о его философии... Но я попытаюсь. Ты читала Ивана Ефремова?
Столь резкий перескок собеседника от Маргарет Митчелл к Артуру Шопенгауэру и, в конце концов, к Ивану Ефремову в другое время мог бы и удивить Лиду, но не сегодня.
- Шопенгауэра нет, Ефремова да, - просто ответила она. - "Лезвие бритвы"...
- Точно. Еще "Туманность Андромеды", "Таис Афинская", много чего. Но ты права, "Лезвие бритвы" - по сути, его главный роман. Он достаточно много самоповторялся, Но сейчас не о том. Была у него такая небольшая повесть "Сердце змеи", там первый раз земляне встретили чужой космический корабль, ждали, какими будут его обитатели, спорили. Гадали, вдруг они окажутся какими-то рогатыми-хвостатыми чудовищами. И вот один из героев - а точнее голос автора - заключил, что чудовищам там не место. Это низшие твари разнообразны, а чем выше организация, тем меньше свобода выбора.
- У Ефремова, кажется, было сказано чуть не так...
- Хорошо, что ты вспомнила. Не суть важно, как это сказано. Мы с ним говорим разными словами, но вещи, о которых мы говорим, от этого не меняются, - легкий холодок пробежал по Лидиной коже при этих Лехиных словах, уж больно уверенно они были произнесены и что-то ей напомнили; между тем Леха продолжал. - Ефремов, конечно же, не пионер в этом вопросе, да и для меня это даже в детстве не было откровением. К тому времени я успел прочитать достаточно по биологии и палеонтологии.
- Вообще-то Ефремов был профессором как раз в этих вопросах.
- Я знаю. И никак не собираюсь с ним о них, о вопросах этих, спорить. Или ты думаешь, что пара популярных книжек сделала меня в собственных глазах крупным специалистом?
- Как тебе сказать?.. - на щеках Лиды появились игривые ямочки.
- Вообще-то, не скрою, в семь-восемь лет подобные мысли меня посещали, - Леха усмехнулся. - Но не сейчас. J'ai beaucoup change. И довольно давно. Иван Ефремов был хорошим специалистом и умел выделить суть. В общем, мои ему респекты, и оставим его в покое. Тебе о чем-нибудь говорят такие фамилии как Геснер, Линней, Кювье, Блюменбах, Сент-Илер, Ламарк?... Ладно, не суть важно. Сейчас мы о другом, - тут Лида хотела было уточнить, "мы - Николай Второй?", но прикусила язык, даже не спрашивайте, почему; между тем Леха продолжал, - Действительно, чем выше организация, тем меньше возможных вариантов. Еще Кювье утверждал, что не бывает рогатых хищников. Он ошибся во всеобъемлющем обобщении, но в принципе был почти прав.
- Гениально. "Ошибся в обобщении, но в принципе..."
- Не придирайся. Ты поняла меня.
- Поняла.
- Вот и ладушки... Еще, знаешь, прочитал я как-то в "Русской мысли" рассказ некого Андрея Царева "За одну чашечку кофе".
- Андрей Царев? Не слышала.
- Да я тоже раньше не слышал. Да и рассказ простенький. В духе Роберта Шекли. Когда-то в "Юном технике" такие рассказы читал. Два перца получают какую-то вещицу, которая оказывается гораздо подлянистей, чем казалось на первый взгляд. Но все по-доброму, как у Шекли.
- А "Русская мысль" - это та белоэмигрантская?
- Она самая. Я сам удивился. Но с другой стороны фантастику писали и признанные классики. Вот Алексей Толстой или Ги де Мопассан.
- Мопассан фантастику?
- Писал... Но слабую. Известен он не ею, - Леха понимающе ухмыльнулся. - Не суть важно. Рассказ тот, Царева в смысле, зацепил меня тогда. Заставил задуматься. Я его не раз вспоминал, уже будучи здесь. Там у него интересная идея проскочила. А что, если информация на самом деле ограничена. И всё в принципе может самоорганизоваться только по очень ограниченному числу каналов. И любой путь неизбежно приведет к одному и тому же. Как в том анекдоте о сепараторах.
- Что за анекдот?
- Не помнишь? Старый анекдот. Работает мужик на заводе, который якобы сепараторы выпускает. Стащил с работы детали и вот, возмущается. "Как это они из этих деталей сепараторы делают, ума не приложу. Как ни собираю, всё пулемёт получается!"
***
- Давай я все-таки попытаюсь рассказать о картине мира. Своем видении. На самом деле этот мир устроен не более странно, чем наш. Подумай, какую картину мира видел человек всего несколько сот лет назад. Земля - центр мира. Внутри земли - Ад, или Геенна Огненная. Извержение вулканов это подтверждают. Высоко над землей - Небесная Твердь, над которой Рай. После смерти душа отправляется или туда, или туда. Все достаточно просто и органично. На все вопросы даны ответы. Что мы имеем теперь? Средней образованности человек уверен, что где-то пять или шесть миллиардов лет назад - а может, и все десять или сто, все равно цифра миллиард лет ни о чем в бытовом осязаемом плане не говорит - так вот, очень давно, много миллиардов лет назад был Большой взрыв. Возможно, с божьей помощью, но не факт. Потом все завертелось, стало остывать, образовались звезды, планеты, пошла дарвиновская эволюция, то есть эволюция естественного отбора, завершившаяся человеком. Дальше полуобразованный человечек обычно начинает ругать Дарвина. Естественно, ничего из его работ не прочитав, и толком не понимая, что же все-таки Дарвин сделал. "Главное, наука доказала, что Дарвин ошибался", - фраза, разумеется, так и была произнесена "в кавычках", то есть таким ехидным тоном, что в несогласии с оным утверждением самого Лехи можно было не сомневаться. - Ладно, оставим все это на их совести. Резюмируем, наша планета - песчинка в мироздании, и Богу, даже если он есть, не до нас. А вообще, черт его знает, как всё это получилось, но науке известно всё. Ну, или почти всё.
- А что не так?
- Сейчас. - Леха глубоко вздохнул. - Сейчас... Понимание картины миры и своего места в оной у современного человека, считающего себя образованным, по большей части не превышает осознание школяра пятнадцатого века. Та же самоуверенность, и так же легко всё перевернуть. Помнишь Зюскинда "Парфюмер"?
- Я как раз только недавно его прочитала! - искренне обрадовалась Лида своей осведомленности.
- Помнишь, что решили жители Граса, очнувшись в похмелье после той оргии?
Лида нахмурила лоб, но молчала. Как это почти всегда и бывает, чужая ассоциация далеко не сразу находила дорожку в собственной памяти.
- А решили они, что ничего этого не было, потому что просто не могло быть. Гениальное решение. Далее было возобновлено расследование по убийствам девушек, найден новый подозреваемый, который после четырнадцатой, - Леха сдавленно усмехнулся, - пытки во всем признался и был казнен. На чем все и успокоились. И это такой вопиющий случай. Пусть художественный, но, знаешь, звучит правдоподобно. Если, конечно, вообще признать возможность существование такого, как... как там его? Парфюмера этого?
- Жан-Батист Гренуй?
- Вот-вот. А если взять более мелкие странности, так вообще никто особо и не попытается объяснить. Со мной вот в детстве был такой случай. Мы с отцом пошли в парикмахерскую. Меня подстригли первым, и отец сказал мне идти домой, не дожидаясь его. Когда я пришел, отец был уже дома. Меня спросили, куда это я пропал? Я не знал, что ответить. Я шел домой прямой дорогой, не останавливался и никуда больше не заходил. Физически отец не мог прийти раньше меня. Я долго пытался найти объясненье, но так и не нашел. И оставил этот вопрос. Мелочь, но о чем-то говорит. Также и все факты, что не укладываются в ту кое-как притёртую картину мира, что принята сейчас за базовую, просто игнорируются. Точно так же, как это делалось в пятнадцатом веке. И с теми же самыми словами "в наш просвещенный век..."
***
- Но если бы миры вообще не взаимодействовали, то внутри одного мира не было бы никакой разницы, существуют ли другие или нет. Примерно как нейтрино.
- Нейтрино? - не поняла ассоциации Лида.
- При распаде нейтрона куда-то должна была деваться небольшая масса и, главное, компенсироваться лептонный заряд и спин. Поэтому ввели частицу, которая как бы ни с чем не взаимодействует. Но если бы "совсем ни с чем", то законы сохранения всё равно бы рушились. Поэтому решили, что взаимодействует, но очень слабо. Потом долго искали, даже нашли. Вроде бы... Но это все было до нашего рожденья. Не суть важно. В чем аналогия, если бы этот мир совсем не взаимодействовал с нашим, в нем не было бы смысла. Поэтому он взаимодействует. Немножко. Как те крокодилы.
- Какие крокодилы?
- Те, что летают, но низенько-низенько.
***
- Сами собой растут кристаллы одинаковой правильной формы. Так же и языки складываются сами собой, но по каким-то не слишком многочисленным каналам. В мирах без благословения, где сила мысли каждого субъекта ограниченна его черепной коробкой, но в полной мере реализуется свобода воли, там возможно очень много субвариантов, там происходит "обкатка" разных возможностей, в мирах же идеальных все канализируется только по кристальным каналам.
- Не верю. Ты посмотри, сколько языков! Только в нашем крае чуть ли не каждое село...
- Это-то да, но посмотри на ограниченность применения подавляющего большинства из них. Причем ограниченность, я бы сказал, фатальная. А есть языки имперские. И их совсем немного. Обрати внимание на латынь. Это безо всякого сомнения имперский язык. На нем говорили в Древнем Риме, на нем же говорила элита Священной Римской Империи.
- Средневековая латынь отличалась...
- Сдается мне, не настолько существенно, как об этом пишут. А вот древнегреческий от новогреческого, тот очень даже сильно. Как и значение Древней Греции от значения Греции новой.
- Почему же? И "имперские", - Лида подчеркнула это Лехино слово, - языки меняются. Ты вот хорошо понимаешь то же "Слово о полку Игореве"?
- Это неживой язык. Причем то, что мы читали в школе - это был уже перевод с одного неживого книжного языка на другой. Кстати, ты, должно быть, читала Баркова?
- Это матерные?... - Лехин перескок был опять более чем удивителен.
- Именно так. Они самые...
- Ну, читала. А чего ты вдруг вспомнил?
- Да так. Сами-то стихи ни то, ни се, те же Русик с Колей Максудовым в седьмом-восьмом классе писали о том же, примерно на том уровне, но не в том дело. Просто это восемнадцатый век. Чем хорош Барков? Он не выпендривался. Это как раз старый добрый, можно даже сказать, "добросовестный, ребяческий разврат". Без извращений, декадентской эстетизации и прочей фигни. И говоря о простых и приземленных вещах, Барков делал это простым языком. Тем, которым разговаривал в обычной жизни. Если убрать мат и не акцентироваться на предмете, там же нет никаких заморочек. Впечатление, что писал одноклассник. Вот что главное! Значит, в середине восемнадцатого века, по меньшей мере, в окружении Баркова язык практически не отличался от нашего! И ничего не говорит о том, что и за сто лет до Баркова что-то было существенно не так.
- Все равно не могу поверить.
Действительно, сказанное Лехой напрочь перечеркивало то, чему ее учили в университете, и никак не могло уложиться в голове сразу.
- А русский язык - это не просто язык, - между тем продолжал Леха. - Не случайно Шпенглер писал о России, как о новой культуре. Да, ты не читала Шпенглера?
Лида отрицательно повела головой и нахмурилась.
- Странно, что ты читал.
- Мне самому странно. Судьба все время сводит меня с германистами. Видимо, в этом есть Промысел. Кто-то свыше начертал мне путь... Ладно, был на Алтае среди организованных нами в трудлагерь бичей один профессор. Среди бичей один профессор, - повторил Леха, подчеркивая каждое слово, и как-то обреченно вздохнул. - По ассоциации со Шпенглером вспомнил. Сколько вечеров мы провели за разговорами! Русик-Гитлер потом к нам тоже присоединился. У него ведь мама - немка.
- Серьезно? Я не знала.
- Да, из наших, тех, что еще при Екатерине... За что его Гитлером, как ты думаешь, прозвали? Иногда выдавал на немецком такое... Да еще с его заводным темпераментом... Но причем здесь Русик? - Леха сбавил тон. - Насчет того профессора, главное, мы видели друг в друге человека.
- И?
- Он научил меня многому. Естественно, не всему. Я - не Эдмун Дантес, а он не аббат Фариа. У меня было неплохое университетское образование, я знал и кто такой Мартин Хайдеггер, и что Навуходоносор писал на глиняных табличках, и чего только не... И не двадцать лет он меня учил, а меньше года. Да и вообще, я был не заключенный, а, скорее, вертухай. То есть правильнее было бы сопоставить меня с маевским Шеттерхэндом...
- Кем?
- Был такой писатель Карл Май. - Леха вздохнул, пытаясь не перейти на менторский тон. Как часто его удивляло невежество собеседников. Тем не менее, он всегда старался войти в положение и не демонстрировать превосходства. - Он написал много книг про индейцев, в том числе "Виннету". Главный герой его книг - молодой образованный немец на Диком Западе. Шеттерхэнд - его прозвище. Означает "разящая рука". Или Шурхэнд - "верная рука".
- Что ты нудишь?! Я помню кино с Гойко Митичем. Да и как вы с Ромкой, Магой, Димкой и Стасиком носились по двору с улюлюканьем, тоже помню. Ты, кажется, как раз и звался "Верной рукой".
- Умница! - Леха улыбнулся. - Я уж сам забывать начал. А ведь в этом что-то есть, что даже тогда я звался не индейцем, но бледнолицым другом. Да...
- Но не знала, что это какой-то Карл Май.
- Скорее всего, ты соединила воедино несколько фильмов, - как всегда не мог не позанудствовать Леха. - Гойко Митич - хороший актер и успел много где сняться. И в ФРГ, и в ГДР. А насчет имени Карла Мая, после войны его не то чтобы запрещали, но обычно немножко замалчивали. А все потому, что Гитлер обмолвился, что это его любимый писатель.
- Русик?
- Какой Русик?
- Гитлер?
- Вообще-то Адольф.
Тут Леха чуть не покатился со смеху. Лида даже обиженно скривилась.
- Лидочка, прости, просто не смог удержаться, - оправдывался Леха сквозь непрекращающийся смех. Представил себе указ президента: "за то, что балбес и лоботряс Руслан Ханалиев по прозвищу Гитлер назвал "Виннету" своей любимой книгой, запретить все произведения Карла Мая ныне ..."
Леха как-то странно оборвал фразу, снова покатился со смеха, и на этот раз смех оказался заразительным.
- Ладно тебе, мы просто о Русике говорили. Любой на моем месте мог ошибиться. А тот профессор. Что потом?
Леха вдруг изменился в лице. Веселость уступила место даже не грусти, а какой-то безысходной безразличности.
- Его убили.
- Как? Кто? - Лида тоже изменилась в лице и изумленно захлопала глазами. Столь резкий переход был за пределами допустимого.
- Другие бичи. Наверное, сочли за стукача. Ты прости, что говорю спокойно. Так много моих бывших знакомых и даже друзей уже в земле, что начинаешь смотреть на это философски. Будь она, эта философия, неладна. Ладно, - Леха опять попытался изменить тон.
***
- А нерусские идеальные миры есть?
- Наверное, есть... То есть, конечно же, есть... Но мы пока о них не знаем. С одной стороны, внешние разбойники - это косвенное тому подтверждение. Но они могут быть и из неидеальных миров. Например, мир Бетти... Вы говорили с ней о нём?
- Как-то нет.
- Странно... Она из мира, похожего на наш, но другого.
- А ты откуда знаешь?
- А я ее порасспрашивал. Честно говоря, думал, ты тоже.
- Да, она что-то говорила, что ее украли в детстве. Но я как-то не особо поняла.
"Наверное, не особо и пыталась", - со вздохом додумал Леха, но вслух сказал:
- Понятно. Кстати, мир у нее весьма интересный. Он как бы "полуидеальный". Правда, она почти ничего не помнит. Что-то вроде наших "хрустальных" переферий с малым благословением, но притом с реально разными государствами и языками, и более того, как бы это сказать, естественной историей. Россия там есть, но другая. Не столь большая, с католической верой и немножко другим, хотя и весьма похожим, языком.
- Ни черта себе, сколько узнал!
- У меня это профессиональное. Но не важно. О других империях, русских ли, других ли, я думал. Но пока это всё праздные размышления. Вот если б найти туда ход...
- Будет война?
- Вообще-то, да. Скорее всего. Пока мы готовим просто вторжения, но если наткнемся на другую Империю...