Аннотация: Дружба измеряется не годами, а дружбой.
Почетное рабство.(S)
К полудню мы увидели окраины Медины. Караван встречали толпы мужчин, женщин и детей. Все плакали и кланялись нам до самой земли. Верблюды вошли в огромный двор, похожий на караван-сарай. Кругом двора стояло восемь домов из глины и камня. Большой хозяйственный навес, несколько верблюдов и лошадей. Кузница и много различных мастерских.
Я сразу понял, что хозяином всего является Ахмед, так как вокруг него присутствующие во дворе засуетились, стали выполнять его указания. Примерно, через час товары были разобраны по домам, двор подготовлен к траурной церемонии. На середину двора, из-под навеса вынесли четыре трупа, завернутые в белую материю. Трупы положили на носилки под траурный балдахин.
Пришел мулла. Прочитал молитву. В это время во дворе одни мужчины. Все присутствующие мужчины стояли на коленях. Я тоже встал на колени. После молитвы за упокой душ погибших, мужчины поднялись с колен. Носилки с трупами подняли на плечи и быстрым шагом отправились за город на гору. Там было кладбище.
Людей было так много, что траурная процессия растянулась от города до горы. Я вышел из двора один из последних. Когда конец траурной процессии дошел до кладбища, там заканчивали захоронение. Все кидали жменю земли на могилу похороненных. Я тоже проделал это со всеми. После чего все медленно отправились в обратный путь. Никто не говорил. Каждый сейчас был мысленно с усопшими и с Аллахом наедине.
Когда мы вошли во двор, то двор весь был покрыт коврами. На коврах по кругу лежала поминальная пища. Каждый разулся и сел на ковер у пищи, свернув под себя ноги калачиком. Ахмед пригласил меня сесть рядом с собой.
Я с детства научился сидеть калачиком, так как часто бывал в гостях у своих друзей тавлинов и кумыков, которые также сидели во время игры и употребления пищи. Так что я легко принял такую позу, как все присутствующие на поминках. Никто не обращал на меня внимания, словно я всегда жил здесь.
Перед нами находились медные подносы с вареной бараниной. Большие лепешки в виде лавашей. Много различных сладостей. В глиняных чашках топленое масло баранины. В кувшинах козье и верблюжье молоко. Напитки из различных фруктов.
Примерно, через каждый метр медные подносы с разными фруктами. Совершенно не было спиртного. Отсутствовали чай и кофе. Было множество продуктов из теста, мяса и овощей, название которых мне неизвестно. Да и фрукты в этих местах в большинстве я видел впервые.
Мулла прочитал молитву в память о мертвых. Сделал поминальный жест и показал на пищу. Все приступили есть. Я ни стал чваниться, чувствовал себя также как местные жители. Кушали все сытно и не спеша. Особенно голодны были те, кто пришел с караваном из Палестины.
Ведь караван шел из Палестины, приблизительно, один месяц. Точно я это не могу сказать, так как никакого исчисления времени не велось. За время перехода из Хеврона в Медину, ни одного дня не было, чтобы мы могли вдоволь покушать и отдохнуть.
Сейчас все было у нас по-человечески. Никто никуда не спешил, некому было нас подгонять. Все были на своем месте. Каждый мог помянуть усопших, вдоволь покушать и хорошо отдохнуть.
Когда поминки закончились и мулла прочитал молитву во имя Аллаха, Ахмед сделал жест рукой, чтобы никто не уходил. Он встал и произнес длинную речь в мою честь. Ахмед долго и страстно говорил. После каждого восклицания показывал рукой на меня.
Когда его речь закончилась, Ахмед похлопал в ладоши. Женщина принесла красивую арабскую одежду. Ахмед крепко обнял меня и подарил одежду. Следом за Ахмедом, ко мне стали подходить мужчины, которые были на поминках. Каждый обнимал меня и дарил то, что имел при себе.
Постепенно я оброс подарками так, что едва мог стоять на ногах. Кроме различной одежды и обуви, на меня навешали сабли, ножи, кошельки с деньгами и ружья. Я совершенно не знал как себя вести, лишь постоянно кланялся и боялся, что не дай Бог свалюсь на землю. Так много было подарков.
Когда последний гость сделал мне подарок, Ахмед понял мое состояние и пригласил сесть на ковер. Я буквально рухнул на поднесенные мне подарки и так сидел, покуда двор опустел от гостей присутствующих на траурных поминках. На прощанье я сидя кланялся каждому уходящему гостю. Ждал финала траурного ритуала во имя усопших, а также торжества в мою честь.
После того, как все ушли, Ахмед и несколько крепких парней, возможно, его братья и дети, подняли все мои подарки. Повели меня в один из восьми домов. В этом доме было много комнат. Меня отвели в одну из комнат. Положили в комнате все подарки и показали, что я могу здесь спать, это будет моя комната.
Время было позднее. С того момента, как начались поминки, прошло больше двух часов. Во дворе темнело. В некоторых комнатах тускло горели керосиновые фонари. В моей комнате тоже горел фонарь, едва освещая небольшое пространство.
На глиняном полу, лежал ковер, на котором было несколько стеганых вручную одеял. Под голову также было свернуто одеяло. Я потрогал одеяло рукой. На ощупь, то был атласный материал. Понятно, что семья эта очень богатая. За время путешествия каравана мне не удалось увидеть зажиточных семей арабов.
Даже дом хозяина караван-сарая в Акабе выглядел не очень богато. Эта семья жила хорошо. Во дворе семьи Ахмеда, кроме восьми жилых домов, был хозяйственный двор с конюшней. Огромный навес с печкой, в которой варили пищу на всю огромную семью. Между домами огромный двор.
Очень уставший за день, я сильно хотел спать, но на мне еще было мое тряпье и пыль дороги. Я снял с себя грязное белье. Надел подаренные широкие штаны, как у запорожских казаков. На штанах не было ни резинки, ни ремня, ни пуговиц, ни ширинки. Я вспомнил, что Ахмеда обвязывали платком.
Среди подарков было много поясных платков, я обвязался одним из них и вышел во двор. Двор, как улицы азиатских городов, освещался керосиновыми фонарями у каждого дома и возле хозяйственных пристроек. Я посмотрел с порога, где есть вода, но воды нигде не было видно. Тогда я подозвал к себе парня, который шел по двору.
Жестами рук объяснил ему, что хочу умыться и помыть ноги. Парень кивнул головой и удалился в хозяйственную часть двора. Через пару минут парень вернулся обратно с медным тазиком и медным кувшином полным воды. Парень поставил таз и кувшин под большим навесом прямо у моих ног на длинную лавку.
- Бахтар! - назвал себя парень на арабском языке, хлопая рукой по груди, показал на меня.
- Гурей! - назвал я, себя по церковному, похлопал себя рукой по груди, решительно протянул руку.
У меня появился первый друг в семье Ахмеда. Бахтар показал мне на медный тазик. Я стал умываться и мыть ноги. Когда я привел себя в порядок, стало легко не только телу, но и душе. Я поблагодарил Бахтара на тюркском языке и пошел в свою комнату. Потушил керосиновый фонарь и лег спать.
После умывания холодной водой сразу не хотелось спать. Я лежал и смотрел в оконный проем, который был закрыт растянутым бараньим пузырем. Мне стало даже интересно, что в такой богатой семье нет оконного стекла.
Возможно, арабам стекло неизвестно? Но такого не может быть! Здесь кварцевый песок пригодный к варке стекла лежит всюду прямо под ногами. Значить стекло, они все-таки варят. Может быть, стекло дефицит?
Мои мысли окончательно запутались и я стал думать о том, как мне придется здесь жить. Надо как-то использовать тот случай, что они меня приняли со всеми почестями за спасение Ахмеда. По всему видно, что Ахмед порядочный человек и уважает мужскую смелость. Ахмеду, примерно, лет пятьдесят.
По возрасту, Ахмед мне в отцы годится. У него, вероятно, очень большая семья. В такой семье детей уважают. Придется мне побыть, хотя бы временно, в качестве приемного сына. Дальше время покажет, как мне здесь быть. Если только Ахмед к утру не передумает и не превратит меня в своего раба.
Откровенно говоря, это мне до сих пор не понятно. Зачем Ахмед меня купил у турок? Может быть, эти обстоятельства на горном перевале изменили его намерения? Очень плохо, что не знаю арабский язык, то уже все давно бы здесь знал о себе.
Я так и заснул в размышлениях. Спал долго и крепко. Ничего мне не снилось. Проснулся от сильной жары, которая проникла в мою комнату. Меня утром никто не будил. Я проснулся сам. Вышел во двор и удивился. Солнце стояло в зените. Так долго я спал, впервые за много лет. Мне даже как-то неудобно было.
- Гурей! Салам алейкум! - улыбаясь, приветствовал Бахтар, с поклоном, приложив руку к сердцу.
- Алейкум а Салам! Бахтар! - ответил я, на его приветствие с поклоном и прижал руку к сердцу.
Бахтар весьма удивился моему знанию арабского обычая. Но я их обычай совершенно не знал. Так приветствуют друг друга мусульмане всего мира, в том числе и жители Кавказа, среди которых я воспитывался и рос. Вот только на арабском языке я не мог объясниться с Бахтаром. Мы пожали друг другу руки.
Пошли под навес, где мне на небольшом настиле приготовили еду. Прежде чем садиться кушать, я тщательно вымыл руки и лицо. Полотенце мне подала девушка удивительной красоты. Совсем не прикрытая чадрой, она была рядом со мной, как среди своих братьев, от которых с детства нет необходимости скрывать лицо.