Аннотация: Рассказ о возмутителе спокойствия, Самсоне, эссеисте и афористе
Химеры Самсона
Глава из повести
Я только что закончил повесть "Три кандидата" - о трех бывших кандидатах наук, иммигрантах в США, об их жизни, "приключениях", да, их лучше всего закавычить, надеждах, попытках хоть как-то применить еще работоспособные мозги. Публиковать повесть пока не хочу, не хочу сваливать на головы читателей довольно громоздкую вещь. Сделаю я - может быть, для затравки - вот что: покажу того кандидата, который неожиданно выделился (в Америке с нашими это случается), выделился в этакого кабинетного ИНТРИГАНА, ВОЗМУТИТЕЛЯ СПОКОЙСТВИЯ, чья задача - всенепременно разогнать нарастающую в комнате (и в мозгах собеседников) снотворную тишину, а то и мглу.
Сначала портрет моего героя, из текста самой повести
"...Представим героев нашего рассказа, кандидатов.... Первый - филолог по имени Самсон, проведший свою жизнь не то что с книгами, а, скорее, - в книгах, где, не исключено, он порой и засыпал меж страниц толстого тома, - так что лицо его со временем сплющилось с боков и стало походить на книжную закладку. Кроме того, он был тощ, как картон. Самсон перебивался здесь случайными и чрезвычайно мелкими заработками в газетах, предпочитая эссе, которые газетам не очень-то нравились (больше всего им подходили скандальные истории про знаменитостей и разгадывание политологами тех головоломок, которые задают президенты своим народам, чтобы те не скучали)"...
...И еще о нем. "Самсон был словесен, и мозг его до сих пор кипел... Но если раньше мышление ученого было подолгу нацелено на Тему (маховик, набрав скорость, крутился все быстрее) и по ходу дела решало задачи Темы, иногда достаточно искрометно, то теперь, не получая привычного заказа, освободившись от рамок (или коридора) задачи, оно кидалось из стороны в сторону и высекало искры там и сям от столкновения с какой-то темочкой. На этом искрение и заканчивалось. Заказа не было, не было ни издания (книга!), ни гонорара, ни признания, ни прессы по поводу нового труда ученого, ни дежурных оппонентов. Длинный текст исследования на русском никому здесь не был нужен. Да и не платит никто, а если заплатят - то копейки (удивительно для такой богатой страны, как США!). Зачем тогда корпеть над ним? Зачем сушить мозги?.. И Самсон неопубликованные или отвергнутые редакциями эссе, а то и пришедшие на ум афоризмы сваливал на головы приятелей, которые то терпели их, то не терпели. .."
Саркис (в прошлом осциллографист и изобретатель, кандидат технических наук; в повести он постоянный оппонент Самсона) как-то спросил приятеля, отчего тот все время угощает их фокусами ума? И откуда они, эти фокусы?
-Теперь, - изобретательно (будись, просыпайся, мозги!) ответил Самсон, - когда мои извилины, вьючные мои ослы или мулы освободились от нош, коими я их нагружал всю свою сознательную жизнь, и я больше над ними не волен, они идут, куда хотят, туда, где им больше нравится. Они стали своевольны! Их теперешний девиз: "Да здравствует свободный поиск!"
Активность Самсонова мышления повышалась во время бесед: Картинка обычно бывала такая: Самсон, что-то прочитывал в газете, от чего-то, может быть, ерундового, отталкивался, оттолкнувшись, взлетал, уносился в неведомые дали, а вернувшись из этих далей, снова оказавшись среди своих, сообщал странную издалёчную фразу, фразу, никак не связанную ни с чьими-то, ни со своими предыдущими словами. Говорил ее и замолкал, чуть однако вытаращившись на приятелей, - словно увидав их через долгое время и словно только что высказанная мысль удивила и его самого.
Так, например, он мог ошарашить приятелей вот каким вбросом:
-И вообще, может быть, пришельцы, - отодвинутая от лица газета в его руках хрустела и шелестела, - это наши далекие потомки. - И замолкал, обводя приятелей вопрошающими очками.
-Это как же? - усмехался физик (кандидат наук, чаще молчун по причине наполнивших его речь слов-паразитов). - Потомки? Обоснуй.
-Всё очень просто, - начинал неторопливое объяснение Самсон. - Петля времени. Или временная петля, как ее чаще называют. Или кольцо времени. И вот мой взгляд на эту штуку. Время пошло вдруг не прямо, а начало описывать круг, - Самсон показывал его рукой, - петлю похожую на ту, что первым в мире сделал русский летчик Нестеров на допотопном аэроплане, Мы все на этом долгом витке успеем умереть, наши бедные памятники упадут или зарастут травой, короче, исчезнут. Родится одно поколение, третье, пятое, седьмое...Петля завершит наконец свое путешествие и вернется на прежний путь - в ту точку, с которой она начала карусель. А в этой точке мы все еще живы! И наши далекие-далекие потомки смешиваются с нами, живут среди нас, их пра-пра-пра-дедов, - странные до невозможности, белые и, так сказать, пушистые, без пистолетов, потому что умные-умные, сторонящиеся нас, глядящие на нас так, как мы смотрим на египетские мумии, или как наши внуки смотрят на нас, они иногда пытаются отыскать родню... вот какая перспектива и ужасает, и завораживает меня...
Всё очень просто! - закончил Самсон. - А какая тема для размышления!
-Это вот, - возражал Виктор, - это самое... "Просто" для филологов, но не для, как говорится, физиков.
-Кто знает, кто знает, - бормотал Самсон, закрываясь ото всех газетой, - рассказал же поэт Андрей Белый об атомной бомбе. И Николай Гумилев что-то страшное предсказал и оно исполнилось, сейчас не вспомню, что.
-А вон, кстати, и белая, и пушистая, - подавал вдруг голос Гера (единственный не кандидат, преподаватель математики), стоявший, как почти всегда, у окна, но слушавщий все, о чем говорилось в комнате. - Хотите посмотреть?
Кандидаты подходили. По другой стороне улицы шла молодая стройная негритянка - во всем белом: на матовой короткой куртке был песцовой белизны воротник, белоснежные сапожки были с меховыми отворотами, голову украшала белейшая, отороченная пушистым шапка. И белые перчатки. И белая сумочка...
-Ну вот, - заключал Самсон, как и все, вставший, чтобы увидеть белую и пушистую, - а вы говорите....
Смотрели все четверо на экране компьютера фотографии, сделанные во время недавней поездки на одно из красивейших американских озер.
-Странная вещь, - заметил вдруг Самсон. - когда меня фотографирует жена, я - маленького роста, сутулый, неказистый... а когда ты, Виктор, я - стройный, высокий, мужественный...
-Кхм! - мудро ответил на это Саркис.
И все-таки некоторые вещи Самсон предпочитал говорить невсерьез, как будто кого-то играя. Саркис это заметил и спросил однажды, кто частенько выглядывает из-за спины Самсона, чья плутовская рожа?.
Побудем при этом замечательном разговоре.
(Виктор как раз поймал полудремлющего Геру на какую-то тему, он уже энергично размахивал руками, Гера же только пока вяло отмахивался, но чувствовалось, что надолго его не хватит, и он начнет возражать).
Самсона вопрос не удивил, он словно его ждал.
-Честно говоря, мой ответ тянет на целое эссе. Даже не знаю пока, что тебе сказать...
-Попробуй покороче.
-Мудрено... Ну, ладно. Мой ответ: шу-ты. Кто-то из шутов. Нет, вообще шут. И неспроста. Когда-то, к сведению, я мечтал написать толстую книгу-исследование с коротким названием "Шуты". Так и вижу ее обложку: темная и золотом название. Но нужно было знать французский, английский, испанский, немецкий, турецкий, фарси... У меня же не было ни времени, ни таланта, чтобы их освоить...
(Гера, выдернутый из своей всегдашней апатии, уже начал возражать Виктору.)
А Самсон "работал":
-Иду дальше. Сейчас в ходу одностишие: "Нормальность в нашем мире неуместа". Кажется, Ольги Астафьевой. Признаемся: нормальность никогда не была в почете, кроме как в сумасшедшем доме. Она безрадостна, она скучна... поэтому человечеству всегда нужны были шутки, дурачества, анекдоты, остроумие шутов. Нужны были Насреддины, Тили Уленшпигели... Они всколыхивали мозги, меняли вдруг картину мира или освещали его яркой вспыщкой, они вселяли надежду... .
Вот и я иногда шучу.Может, юродствую. Может, фраппирую публику, как говаривали в старину. Может, вбрасываю катализатор мысли. Может, злодействую. В меру, так сказать, сил... Но за моей шутейной фразой, - ты еще меня слушаешь? - которая повергает вас то в недоумение, а то и в изумление, и соответствующими физиями, выглядывает из-за спины -тут ты ошибся, увидев одно вместо другого - выглядывает не плут, уважаемый Саркис, плут-то как раз впереди, а... унылый кандидат наук, Самсон Могилевский, Кандидат Удрученный... А чем удрученный, догадываешься? Да всё той же невостребованностью!.Ты с нею как-то справился, загнал ее, ненасытную, в какой-то уголок, а вот мы с Виктором - нет. И он, чтобы расчесать зудящие от безделья извилины, ловит безответных собеседников и тиранит их, защищая докторскую на каждой, случайно подвернувшейся теме, а я, удрученный донельзя, - злодействую. Ведь чесать извилины можно по-разному...
Самсон откинулся к спинке кресла и добавил, но уже без энтузиазма:
-Кроме того, за моими шутками иногда прячется голая и... никому не нужная прада...
-Шуты, - заметил Саркис, - всегда были при королях, шахах-падишахах и царях. Среди нас королей я что-то не наблюдал.
-Ты спрашиваешь, кто король? - задумался Самсон. - Кто король? Кто?.. Да тот же, что был у Панурга, Насреддина, Тиля и Швейка! Можешь его назвать?
- У Панурга - Пантагрюэль. А у Швейка...
-Удивишься моему ответу. - Самсон воздел над собеседником торжествующее лицо провозвестника. - Всегдашний король, которому противостоят мировые шуты, - суровая действительность! Идиотизм под маской нормальности! Но, в общем-то, суровая - так ее и разэтак! - действительность! Будни, рутина, хомут, обыденность, косность, заурядность, скука, тягомотина, та же обрядность, кою навязывают те или иные проповедники, и смирение! И единственное оружие против всего этого - усмешка, своевременная шутка, насмешка! Смех, хохот, ржание, колики в животе! Неожиданность! Резкий поворот мысли! Экспромт! Хочешь знать, что для меня всегда было его блестящим примером?
-Вали....
-Во время Французской революции одного священника толпа тащила к фонарям, чтобы повесить - был такой революционный обряд. Вешали на фонарях, там удобная перекладина... И вот, когда у толпы всё было готово, священник выждал секунду тищины и спросил громко: "Вы думаете на улице будет светлее, если вы меня здесь подвесите?" Толпа расхохотались и... разбежалась.
-Ты всё это говоришь серьезно или, как всегда, ахинейно?
-Давай взглянем на Виктора и Геру.
-А что? - Саркис оглянулся.
-Гера! - позвал математика Самсон. - О чем вы так энергично спорите? - Математик к этому времени тоже размахивал руками.
-Виктор доказывает мне, - послушно ответил Гера, - что греки, прежде стройные и высокие, как их многочисленные колонны, за многие века стали низкорослы и кривоноги, - а виноваты в этом, что он мне и доказывает, турки.
-А теперь, - предложил Самсон Саркису, - скажи мне, что для тебя было интереснее - моя байка про французского священника и фонарях или Виктор с темой о кривоногих греках?
Саркис усмехнулся.
...Ну и вот, все четверо обитают сегодня в спальне-кабинете Виктора, где, кроме широкой супружеской кровати, компьютер и бедная этажерка с книгами (библиотека оставлена на родине). Хозяин кабинета листает книгу, сидя в кресле-качалке, Саркис перебирает информацию в компьютере, а Гера подошел к окну, откуда истерично завопили одна за другой пожарные машины - картина почти обычная для каждой встречи друзей... Машины (то пожарные, то Emergеnсy, то полицейские) пронеслись по улице и тут слышится голос Самсона, закрывшегося ото всех газетой. Нет, сначала над газетой возникает его безволосая острая макушка, потом очки в черной оправе, ось длинного носа (бущприт) и лишь тогда раздается голос, шевелящий газету:
-Лет пять назад я подумал, коллеги... - подождал, пока головы не повернутся к нему и повторил: - я подумал и даже записал в своем Дневнике-Размышляйнике, что американские дураки - дураки особого рода: у них есть еще "права человека", которые, естественно, защищают и их права - права дураков...
Собрание уже готовилось откликнуться - кто-то откашлялся, под кем-то заскрипел стул, - как Самсон продолжил:
-Можно было бы предположить, что тут я, любитель красного словца, загнул... а, господа? Но мою правоту неожиданно подтвердил - кто бы мог подумать! - сам госсекретарь США Джон Керри! Он, внимание, господа, читаю, - Самсон приблизил к себе газету: - "выступая в ходе своего недавнего европейского турне перед студентами в Берлине, Керри коснулся вопроса демократических ценностей и заявил: "Вы имеете право быть глупым, если этого хотите". По его мнению, в США это - свобода. Госсекретарь еще и пояснил свою мысль: "В Америке у вас есть право отгородиться от кого-либо, если вы только этого пожелаете"...- Два очковых стекла и бушприт носа по очереди вопросительно обвели троих слушателей
-Так вот какой ты у нас... - протянул Саркис.
-Прямо хоть бери и отгораживайся, - буркнул Гера.
Всё сказанное дальше будет принадлежать в основном Самсону, главному на сегодняшний день герою повествования.
*
Давно было замечено, что Самсон при решении той или иной задачи то потирает, а то даже сильно трет лоб. Саркис как-то заметил по этому поводу.
-Ты растираешь лоб, как... как...
-Ты хотел сказать, - помог ему Самсон. - что я тру его, как , например, Алладин - волшебную лампу, чтобы вызвать джинна. Ты совершенно прав! Ведь джинн, скорее всего, метафора, его без всяких натяжек можно сравнить с хорошей мыслью. Эта - обогатит, эта - спасет, эта - успокоит, эта - подскажет выход из лабиринта, эта, как ты однажды точно выразился, - химерическая, то есть будящая воображение или хотя бы возмущение, которое есть не что иное, как активность мозга...
Знаешь, о чем я думал только что, растирая лоб? Что миллиарды человеческих голов, населяющих землю, - та же Вселенная! Копия Вселенной: головы кружат друг возле друга по заданным Богом орбитам - в странах и городах, в селах и деревнях, на улицах и в домах, кружат, кружат и никогда не сталкиваются, а только перебрасываются то кометами, то астероидами.
*
-Из-за слабости человеческого ума, краткости жизни и тьмы задач, которые мы на себя взваливаем, все мы живем очень сложно, - неожиданно объявил Самсон.. - Этим можно объяснить возникновение во времена оны... - и недосказал, а проверяющее взглянул на компанию.
Саркис повернул голову от компьютера, Виктор заложил палец между страниц, Геру у окна передернуло.
-Ну-ну, - за всех ответил Саркис.- Чего же именно?
-Буддизма.
Заинтригованное собрание приготовилось слушать, а Самсон откашлялся.
-Между прочим, господа (это слово звучало всегда искусственно, потому что никакими господами бывшие кандидаты себя не чувствовали да и не были ими никогда), между прочим, мои мысли заняты с некоторых пор новым эссе!
-Итак?
-Заголовок следующий: "Религия на каждый день". Это вроде кулинарной книги, но речь пойдет о пище духовной.
-Это ново, - заметил Виктор, прикрывая книгу, - Такого я, как говорится, еще не слышал. И что же... То есть, что ты, это вот, предлагаешь?
Самсон солидно откашлялся.
-Повторю зачин: из-за слабости человеческого ума, краткости жизни и тьмы задач, которые мы на себя взваливаем, все мы живем очень сложно. Этим можно объяснить возникновение во времена оны спасительного буддизма. Будда выразился так: всё есть страдание - это его первый тезис. Второй: причина страданий - человеческие вожделения. То есть, неосуществленные желания. То есть, задачи, которые мы на себя взваливаем. Кроме того - потакание прихотям, зависть, стремление к богатству, ублажение похоти, обжорство...Третий: тезис: освобождение от вожделений ведёт к освобождению от страданий.
-Как можно быть счастливым в этой жизни? - вещал Самсон, и так как мысль развивалась, его слушали. - Ничего не хотеть! И тогда нет страданий. есть только мыльные пузыри. Та самая нирвана, то бишь угасание, успокоение... Короче: в некий день мы исповедуем буддизм. Вкушаем, ничего не желая, нирвану....
-А что ты будешь исповедовать завтра? - поинтересовался Саркис.
-Может быть, послезавтра? Всему нужно отдать должное, мысль и все, что следует за ней, должны успеть прорасти. Да и нирвана требует времени... Итак, что мне (может быть, и нам?) подойдет послезавтра. Скорее всего, я буду исповедовать религию древних греков. Мне нравятся их боги. С ними жилось веселее, чем с нашим Непонятным богом, который никогда и никому не показывает своего лица. То ли дело Зевс, Афродита, Аполлон... Мало того, что они куролесили наверху и на земле, они вовлекали в свои приключения людей - и всем жилось куда как весело!
Саркис может сказать, что я опять несу ахинею. Что под моими рассуждениями отсутствует фундамент. А вот и нет! По поводу религий интереснейшс высказался немалый мыслитель Бертран Рассел. - Собрание здесь навострило уши. - "Христианский бог, сказал он, может быть, существует, а может быть, существуют и боги Олимпа, Древнего Египта или Вавилона. И каждая из этих гипотез не менее вероятна, чем любая другая".... Старина Бертран, признаться, вселил в меня кучу надежд - мне стало интересно...
Бертрану Расселу собрание внимало.
-А вообще, - продолжил Самсон, - в каждой религии что-то интересное есть, но только в самом начале. Потом авторов - богоискателей, творцов правил, обрядов, молитв и т.д. заносит в болото мистицизма, от которого нужно держаться подальше. Ибо неосторожного человека оно может затянуть в себя...
Самсон немного помолчал и закончил так:
-Религия - это что-то вроде маринада, в котором выдерживают мозги. После него их не отмочишь ни одной водой.
И больше ничего не стал объяснять.
Чуть погодя, однако, Самсон высказался на тему религии еще:
-Как-то я разговорился с очень религиозным человеком. Он, конечно, затронул вскоре тему Бога, а я ляпнул:
-Бога нет!
"Это тебя нет!" - рассердился Верующий.
Он рассердился, а я позадумался.
*
-Это давняя моя мысль, - высказался как-то Самсон, - о том, что у Творца есть чувство юмора. Но очень своеобразного. Ум, например, Он может, дьявольски усмехаясь, поместить за такой рожей, за которой никогда не заподозришь его присутствие. Возьмите того же Сократа. Или Эзопа. Или, в крайнем случае, меня. А за лицом иного красавца нет ничего, даже, как говорится, - кивок-поклон в сторону Виктора, "златоуста", - и тени ума.
*
А заключил свое богоискательство Самсон интересно:
-"Нищий духом" - лучший пропуск в религию.
И больше на тему религии не высказывался.
*
-Вдруг я понял, что такое закадычные друзья. - объявил вдруг Самсон.
-Что же? - поинтересовался максимально коротко Виктор.
-Те, что вместе закладывают за кадык. Но даже Владимир Даль не доискался до этого значения.
*
-Я полюбил здесь смотреть фильмы о дикой природе, Wildlife, - сказал Самсон, переключая каналы телевизора. Попал на российскую эстраду. - Нет, нет, это уж совсем дикая!
*
-Иногда, слушая нашу эстраду, я думаю, что настоящих сатириков - а мы ведь знаем, какими они должны быть - нужно носить на руках и всячески поощрять, ибо они чутко следят за моральным здоровьем нации. А нынешних многих "юмористов", которые втюхивают в публику подделку и явную пошлятину - а залы ей рукоплещут! - нужно сажать за решетку, как когда-то сажали "врагов народа". Они и есть враги: их "юмор" все больше стал походить на чьи-то происки, на чью-то, скорее всего, "вражескую пропаганду" - ведь из-за плохого юмора публика теряет чувствительность и оценивает то или иное событие неверно и неточно, не знает уже, какое из них смешное...
N *
-Эссе, господа, есть готовенькое эссе! - объявил Самсон, откладывая газету. - И приспособленное для короткого внимания слушателей. То есть...
-Ладно, ладно, - откликнулся Саркис. - Валяй. Я же вижу, как ты ерзаешь.
Самсон благодарно кивнул и начал:
-Вот что я сделал однажды. Вышел вечером на улицу, прихватив пустую пластмассовую бутылку из-под воды, и пошагал вдоль зеленых палисадников и прифасадных лужаек. А там в это время июля зажигались и гасли светлячки.
Я наловил взмахами руки с дюжину небыстрых в полете этих удивительных насекомых, заточил в бутылке и вернулся домой. В гостиной я задернул шторы, закрываясь от света уличного фонаря, и поставил бутылку на средину ковра.
Светлячки один за другим стали выбираться из заточения и разлетаться по комнате.
Они летали, перекликаясь огоньками, как перекликаются прожекторами по вечерам и ночам морские корабли. Они давали о себе знать сигнальными огоньками, как самолеты. Они засвечивались друг для дружки, как...
Это был, конечно, поразительной красоты фейерверк. Радость по-японски - безмолвное (а в груди восторг!) любование природой, в которую, как известно, входят и Луна, и Сакура, и Старый пруд, и цветок Лотоса, и Икебана, и Кукушка, и Цикада.
И теперь светлячки.
Но вот о чем я стал в конце концов думать, глядя, как зажигаются и гаснут в темноте моей гостиной светлячки. Я стал думать, что все же ученые и врачи плохо еще знают... человеческие глаза. Литераторы знают об их природе больше. Они говорили и говорят: "Глаза ее (Аси, Анны, Греты) сияли". "Лучистый взгляд ее глаз...". "В (опять-таки "ее") глазах зажглись огоньки". "В глазах девушки посверкивали искры радости встречи". "Он увидел, как засветились вдруг ее глаза - словно в них зажглись какие-то фонарики". "В глазах ее прыгали смешливые искорки"... "Вспыхнувшие вдруг глаза Веры сказали ему, что...". "Она рассиялась улыбкой и глазами...", "В ее глазах зажглись огоньки любопытства"...
Таких образов в мировой литературе тысячи. И все они - о том феномене женских глаз, который пропустили мимо своего внимания ученые и врачи. О природе их свечения.
Тут надо уточнить одну вещь. "Глаза блестят" - это одно. Это внешнее, это блеск роговицы, омытой либо слезами, либо другим составом. А вот "светятся" - это уже другое. Это внутреннее, еще неисследованное. Что глаза ее "засветились" изнутри, женщина не подозревает. Это замечает кто-то другой.
А ведь вполне может быть, что написанное учеными про светлячков: "митохондрии вырабатывают энергию, необходимую для окисления люциферина при участии люциферазы, и дают в результате биолюминесценцию" относится и к женщинам. Тем более, что светятся в темноте, давая о себе знать, только - только! - самки светлячков.
К женщинам - и литераторы этот феномен давно заметили. Но никто из них, насколько мне известно, еще не написал на эту тему сколько-нибудь исследовательского труда.. Да и как его одолеть, если изучение особого света глаз начинается словами: "Когда женщина...". Ясно, что дальше идут совсем не ученые слова и строки...
Самсон замолчал и выжидающе стал обводить глазами приятелей.
-Почти, как говорится, физика, - прокомментировал эссе Виктор, - Но слишком уж, это вот, заковыристая.
-С помощью Самсона, - поддержал его Саркис, - открывается очень интересный раздел науки, - "Заковыристая физика".
-Ну, как хотите, - сказал Самсон и закрылся газетой.
*
-У мужчины, - объявил вдруг Самсон, - должно быть несколько жен!
-Что так?
-Объясняю. Когда вы к старости обзаведетесь кучей болячек, вам нужно иметь рядом человека, которому можно на них жаловаться. Но столько жалоб одна женщина не выдержит. Султаны, оказывается, думали наперед, когда заводили гарем..
*
-Жены обычно ВО времени, в четких границах, горстки минут, часа, дня,... а мы, к их великому огорчению, - ВНЕ времени. Отсюда наши распри...
*
-Евреи, я думаю, - сказал как-то Самсон, - самая молодая нация на земле, ей всего-навсего 5773 года. К тому же весьма искусственная: Адама, как известно из Библии, Творец вылепил из глины. Единственное, что спасает евреев, - то, что созданы они по образу и подобию уже существующего тогда человека. Ведь за всеми остальными народами, имеющими, так сказать, естественное происхождение, - от обезьян - миллионы лет.
-Начиная с рыб и крокодилов, - вставил Саркис.
-Они передали нам свой опыт, - не остался в долгу Самсон, - мы и плаваем, и кусаемся.
*
Конечно, не на все вбросы Самсона собрание откликалось. Как, например, вот на это:
-О происхождении человека - чье он произведение, Бога или Природы, можно судить по очень простой вещи - по тому, как первобытно мужчина оглядывается на
бабий зад.
*
-Между Никто и Кто в Америке лежит пропасть. Пропасть труда, ловкости, ума, удачи.
*
-Вероятно, - сказал Самсон, как это часто бывало, вроде бы ни к чему, - с точки зрения лошадей, мы - черти. У них есть, кроме этого, Рай и Ад. Рай - это прерия, степь, луга, древесная тень, река. Ад - пашня, телеги, сани, скачки, город, где они впряжены в дурацкие повозки. Ну и война, конечно, где одни черти побивают других, сидя на ни в чем не повинных лошадях.
*
Шли все четверо по улице и увидели какую-то демонстрацию
-Интересно, чего они? - заинтересовался Гера.
-Это здешнее Общество Защиты Прав Тараканов, - ответил зловредный Самсон. - Они - за гуманное их истребление.
*
-Глядя на современных обезьян, мне кажется иногда, что им больше нравится валять дурака, чем превращаться в человека. Они достаточно на него насмотрелись и всё поняли...
*
.
-Интересно можно перевести слово biking, - ни к тому ни к сему проговорил Самсон, - не езда на велосипеде, что длинно и неуклюже, а - велосипедничество. В русском языке такого слова нет, но оно - точный перевод слова biking.
*
-Я знаю здесь одну семью, которая всерьез занята сохранением русского языка. Там я услышал прелестнейшее выражение: "В нашем возрасте нужно сидеть на кефире и салатах. Срач будет - просто заглядение!"
*
-Некто, некий сукин сын, очень интересно о себе сказал: "Я себя не уважаю, но очень люблю".
-А ты? - немедленно спросил Виктор.
-Я? Я себя не люблю, нет, совсем не люблю! Но иногда уважаю - когда выращиваю на своих грядках неплохую мысль. Всё остальное время я то выпалываю сорняки, то обираю вредителей, то поливаю грядки, то долго гляжу, как выпрямляется нужный мне куст или удлиняется лист. - в это время я просто озабоченный грядками дачник.....
*
-Бильярдный кикс, по Далю - оскользень. Ну не чудо ли это слово!
*
-Не храбрись, - посоветовал как-то, выйдя из пятиминутного раздумья Самсон Виктору, который снова разбушевался на какой-то теме, - не храбрись - будь грустен.
-Это... как говорится, почему? - изумился Виктор.
-Так... - не стал объяснять Самсон, - так будет правильнее... - Почему правильнее, объяснять не стал.
*
Самсон мог посетовать:
-Исчезает из мозга драгоценная энергия творчества..
*
-Как-то, заново читая Самый Главный Документ прошлой эпохи, - не без торжественности начал Самсон, - то есть, конечно, Манифест Коммунистической партии, написанный Марксом и Энгельсом, читая и запоздало выделяя замеченные строки, а вслед за Манифестом читая и другие тексты, вторящие его недвусмысленным призывам (советские, времен терроров, очень похожие на доклады о выполнении приказа), я подумал... я подумал... я подумал...
-Да ну же! - не выдержал Саркис.
-Я подумал, - твердо продолжил Самсон, - что теперь уже вполне можно, надев черную мантию судьи, встав, выпрямившись, объявить на весь мир: "Обвиняются в организации бесчисленных и жесточайших убийств ни в чем неповинных людей!"
*
-Ты так умно говоришь, - осадил как-то Самсона Саркис. - Не мог бы ты так же умно помолчать?
-Это я умею делать еще лучше, - ответил Самсон.
*
-Я тщедушен, но тщеславен, - как-то высказался о себе Самсон
*
-Подвешен к бизнесу как марионетка, - сказал о каком-то их знакомом Самсон. - . Не он уже держит в руках бизнес, а бизнес, приобретший со временем вид некоего чудища, держит нити в своих клешнях и повелевает им, как марионеткой - а та туда-сюда, прыг-скок, прыг-скок...
*
-Журналистам всего мира и всех времен, - как всегда неожиданно объявил Самсон, - полагается стращать публику, вызывать панику и выдумывать небылицы. Такова эта профессия, за это им отваливают бабло. Кто хлеще сказанет - тот и пан. Тираж газеты - всё, достоверность - ничто. Ведь можно опубликовать опровержение. Совсем недавно один чешский журналюга, будучи, наверно в состоянии психоза от споров насчет американских ПРО в Чехии и российских угроз перенаправить свои ракеты, выдвинул такую истерическую версию, вполне, между прочим, в духе нашего времени: что... нет, вы только послушайте! - что Ярослава Гашека (моего, кстати, любимого писателя), скорее всего, отравили! И не случайно а - по приказу из Кремля, ибо там узнали, что Гашек собирается (трепанул, мол, в кабачке за пятой кружкой пива) после Австро-Венгрии отправить Швейка в Совдепию. Он ведь, если помните, был у двух шагах от нее. Отправить, чтобы Швейк разобрался с ее коммунизмом, и высказался о нем так, как высказался об Австро-Венгрии.. И агенты Кремля его отравили, как кто-то отравил беднягу Литвиненко.
-Эту версию ты не сам ли выдумал? - первым спросил Саркис.
-Не все ли равно теперь, - равнодушно махнул рукой Самсон. - главное - мысль высказана: Гашеков Швейк, неутомимый борец с идиотизмом, самый здравый ум двадцатых годов прошлого века, - в Совдепии! Вот какую книгу я бы почитал!
-А Войнович с его Чонкиным? - спросил Саркис.
-А! - только и сказал Самсон.
*
- Без аплодисментов всякое творчество постепенно угасает, - бросил Самсон и больше ничего не сказал.
*
-Действительность ужасна, ибо она кривляется, - объявил неожиданно Самсон. - Она корчит рожи, иногда просто невероятные. А вот лик иконы остается неизменным, что бы в мире не происходило. К иконе приходят и приходят, и будут приходить, ибо она всегда говорит: ничего страшного, все обойдется, все обойдется - ты только в это верь! И вдобавок благословляет.