Если идешь по лесу в поисках грибов и забредешь, увлекшись (или Кем-то увлекаемый), в самую глушь, где темь, где деревья обступают тебя толпой, и, кажется, уже не выпустят, где воздух густ и смолист... можно, вдруг разглядев впереди солнечную поляну, встретить там...
СТРАШНАЯ ИСТОРИЯ БАБЫ ЯГИ
Увидевши человека, Баба Яга обыкновенно приговаривала: "Доселева русского духу и слухом не слыхивано, и видом не видывано, а нынеча русский дух в очью совершается!"
-Кха-кха! Тьфу-тьфу! Кха-тьфу-кха-кха! Добро - сгинь! Из избы - вон! Вон из избы, если где и завелось! Ондоро-погоро, бондоро-негоро, яф-стяф, бух-дух-околимала! Вы, злюки, зляки, зляны и злыги - ко мне! Отовсюду сбегайтесь, летите, ползите, шуршите! Я вас привечу! Я вас пригрею! Ну, кто, окромя меня, вас приголубит? Кто к сердцу прижмёт? Я, только я...
Так говорила Баба Яга, ногой притопывая, приплясывая, длинной, в заплатах, юбкой потряхивая, отчего вокруг неё вздымалась столетняя пыль.
-Кха! Кха! Тьфу! Гр-р-рм! - Баба Яга вглядывалась в злюк, зляк, злян и злыг, что повыползали и повылетали изо всех тёмных углов кособокой ее избы и окружили хозяйку.
Все они были разные - кто пушистый и взъерошенный, кто голый, как морковка, все с хвостами, кто с крыльями, кто с рожками, кто с бородкой, кто с еловой шишкой вместо носа, и все-все - со сверкающими, злыми, горящими, как угольки, глазами. Они тявкали, шипели, выли, визжали, скрипели, как несмазанная дверь, и рычали. Говорить никто из них не умел, но бабкину речь они понимали.
-Кха-кха! Тьфу-тьфу! Кха! - прокашлялась в последний раз Баба Яга и перестала приплясывать и трясти пыльной юбкой. -А теперь кто садись, кто ложись, а кто хочет стоять - стой. В обчем, устраивайтесь поудобнее. Историю буду рассказывать. Стра-а-ашную! Злу-у-ую! У самой волосы дыбом и мурашки по спине. Хотите?
-У-у-у! - дружно завыло скопище нечисти, забило крыльями, застучало когтями да так, будто с чердака посыпались на пол лесные орехи.
Бабка подкатила к себе деревянную колоду, села, расправила на коленях юбку, клацнула двумя последними передними зубами и начала:
-Надоть вам сказать, что боле всего на обед я люблю грибника съись. Да чтоб был он помоложе, да чтоб косточки в ём были потонее. А из грибов яво, грибника то ись, соус к мясу получается ску-уснай! Ведь готовить-то я мастерица! - и бабка причмокнула.
Злюки и зляки одобрили бабкин рецепт бряцанием когтей по полу и завыванием, пока что, в начале её рассказа, негромким. Однако пауки в углах избы забеспокоились, забегали по своей паутине, словно ожидая прилёта жирных синих мух.
-Ну и вот, - продолжила историю баба Яга, - идут как-то в лес по грибы братик с сестричкой. Корзинки у них, в ручонках их мягоньких, ножички, само собой, махонькие, в корзинках, ещё что-то... Идут, балаболят о том, о сём, а я всё слышу, всё до единого словечка. От дерева к дереву перебегаю, за стволами толстыми прячусь, ушки у меня на макушке. Всё хочу, чтоб детишечки поближе к моей избе подошли, где уже печь затоплена, - не на себе же их тащить, стара я для этого...
Бегу, значит, за ними и думаю: позвать бы Лешего Чащобыча, чтобы он их по лесу поводил, да к самой моей избе и привёл. Он это умеет, специалист.
И тут вижу - на мою удачу ворон знакомый на суку сидит, тот самый, что косточки у моей избы подбирает.
-Куды, - гаркает, - бабка, шкандыбаешь?
-Миленькай, - говорю ему из-за дерева, - вон обед мой впереди ножками топает, за белые рученьки взямшись, - видишь? Надоть их к моему двору подвести, не знаешь ли, где сейчас батюшка Леший Чащобыч?
-Знаю, - отвечает ворон, - недалече он, у Чёрного озера сидит, гадов слушает, они ему что-то на ухо шепчут, а он кивает...
-Их дела, - говорю, - болотные, илистые, мшистые... Чащобыч мне здесь позарез нужен.
Ворон ветку клювом долбанул, так что кора вниз посыпалась, и гаркает сверху:
-Ладно, бабка, приведу, ежели согласится. Он-то ведь нежить, ему обедать без надобности, не то, что мне. Только ради твоей красоты и бросит своих гадов.
Не может без подковырки, фулюган, и кто его в лесу этому учит? Неуж грибники-матершинники?
Снялся ворон с дерева, полетел.
А я снова от ствола к стволу - за теми ребятишками. А у них уже корзинки наполовину полны: там сыроежку-красноголовку сымут, там рыжик под елью подрежут, лисичку под дубом заприметят, и, глядишь, груздь духовитый к носу поднесут. Даже я из-за дерева чую, как он пахнет.
Ох, думаю, и обед же у меня нонче будет! Только ещё о нем думаю, а у самой слюнки, глядя на детишек, текут.
Чуть погодя снова ворона вижу. Сидит на ветке, клюв об неё точит.
-Стой, - кричит, - бабка! Ишь, разлетелась!
-Ой, дак это ты снова? Ну, как?
-Согласился Чащобыч твою просьбу выполнить. Грибников, говорит, слишком много в лесу развелось - шумят, кричат, аукаются. Пора их поунять. Пущай, говорит, бабка утробу свою потешит - может, страху-то в лесу и прибавится. Иди, Яга, к своей избе, там ты их и встренешь, у своего крыльца. Он их прямо туда приведёт. Ты там про меня не забудь, - добавил и снова ветку долбанул, будто это уже кость, а не сырое дерево.
Ну, я, уже не торопясь, пошла к себе. Детишечки впереди аукаются, в какой стороне их дом, забыли, не знают, что их уже Леший водит, что моя горячая печь их ждёт...
Злюки, зляки, злыни и злыги давно уже урчали от удовольствия - так нравилось им, что в бабкиной истории всё ладно получается, что все, кого не хватало для злодейства, на нужном месте оказались: ворон на суку, прямо над бабкиной головой, Леший - на Черном озере, совсем недалече. Урчали, по полу елозили, когтями скребли, хвостами пыль поднимали. И все ждали окончания истории, когда бабка сядет за стол и первую обглоданную косточку ворону, старому своему приятелю, воровскому сообщнику, бросит. Не было, правда, пока что в бабкиной истории обещанного страха...
И тут баба Яга тяжко вздохнула.
-Скоро сказка сказывается, да не скоро дело деется, - сказала она скрипучим, как её дверь, голосом. - Доплелась я до своей избы чуть живёхонька. Отворяю калитку и вижу...
Сидит на чурбаке посередь двора батюшка наш Леший Чащобыч, рядом с ним на травке, на кудрявенькой моей траве-мураве, детишки пристроились. И все трое... музыку слушают. А музыка-то у мальчонки на колене пристроена - черная такая коробочка с кнопками. И на весь лес развеселую песню поёт. Леший наш Чащобыч ножкой поигрывает, ручкой по коленке похлопывает - нравится ему эта чёрная коробочка, хоть и видывал он всякие-разные чудеса и в давние времена с самим Кощеем дружбу водил.
Заметил меня, кричит:
-Иди к нам, бабка, да повытряси пыль из ушей - вон какое диво звуковитое у гостей твоих в корзинке оказалось!
А из меня уже и дух вон, да и проголодалась я до смерти. Подхожу к ним, а про себя надеюсь: может, все-таки, когда музыка кончится, детишечками полакомлюсь? И ворон на крыше сидит, от нетерпения клювом, как ложками, щелкает.
Батюшка Леший меня, бедную, вмиг разгадал и говорит-предупреждает:
-А про это самое дело, что замыслила, и думать забудь! Целёхонькими уйдут, да я их ещё на грибные места наведу на обратном пути. Пусть знают, где что растёт, и почаще к нам в лес наведываются. Уж оченно мне ихняя музыка нравится!
Баба Яга поёрзала на своей колоде, снова тяжко вздохнула и замолчала. А злюки, зляки, зляны и злыги недоумённо переглядывались: где же обещанная страшная история?
Хозяйка избы заметила их недовольство и, ещё раз вздохнув, закончила рассказ так:
-А самое-то страшное тут было вот что. Леший наш Чащобыч приказал мне для гостей борщ сварить - из всего, что у меня на грядках растёт. Ди-те-ти-чес-кий, сказал, называется. Я его тот же час сварила, детишки борщ хлебали да похваливали, да на нас с Чащобычем с благодарностью поглядывали - ишь, мол, старички какие хорошие! А я, горемычная, глядя на них, слюнки глотала, капустную кочерыжку глодала, а в брюхе у меня урчало, потому что кочерыжка была, что мочало... Тьфу-тьфу-кха-кха-кха! Вот какие нонче пошли страшные истории - не то, что прежде, когда р-р-р-тр-ранзисторов не было! Гр-р-рм!
ВСЕ УМНИКИ НЕВКУСНЫЕ
Шёл как-то раз по лесу грибник - мальчик по имени Славик одиннадцати лет, четвероклассник. В одной руке у него была корзинка с десятком разных грибов, в другой - ножичек, чтобы грибы срезать.
Лес был большой, Славик его всего не знал и вот, глядя только себе под ноги в поисках круглой грибной шляпки, заблудился. Грибы попадались всё чаще, но он им уже не радовался. Его теперь волновало, в какой стороне дом остался.
Славик знал, что можно определиться по солнцу, но небо закрывали высокие и густые деревья. Что делать? Кинулся мальчик туда, сюда - нигде не видать просвета. Вверху - зелено, внизу - зелено, позади, слева, справа, впереди - деревья. Обступили со всех сторон, как в плен взяли.
И стало мальчику страшно. В лесу можно и с голоду умереть, и медведь тебя заест, и... Стал Славик кричать изо всех сил: "Ау-у-у! Ау-у-у!" Вдруг кто-то из грибников откликнется? Но никто, никто ему не ответил.
Сел тогда мальчик у дерева (что толку метаться среди деревьев, силы терять?), стал думать, как ему, четверокласснику, найти направление к дому, где в деревне Грачи живёт его бабушка?
Сидит, ломает голову - а ничего путного не может придумать. И вдруг слышит: листья шуршат, сухие ветки под чьей-то то ли ногой, то ли лапой трещат. Кто к нему идёт - лисица? Волк? Медведь? Вскочил Славик, спрятался за ствол дерева...
И видит - выходит из-за густых кустов орешника старуха. В одной руке корзинка, как у него, в другой палка.
-Бабушка! - кинулся ей навстречу мальчик. - Ой, бабушка, вы тоже по грибы? А в какой стороне Грачи, знаете?
-Грачи-то? - переспросила старуха (голос у неё был до того странный, что его иначе, как дремучим, не назовёшь). - А кто их знает, куды они улетели!
-Бабушка, я про деревню спрашиваю! - взмолился Славик.
-Про деревню? Где деревня, знаю. Идём отведу. - И хвать мальчишку за руку такой жесткой и такой холодной рукой, что он поёжился. - Отведу, отведу, только и ты баушке помоги. Вишь, ноги у меня заплетаются.
Так и пошли они по лесу - согнутая в дугу старуха с крючковатым, как у совы, носом и мальчик, за которого она то ли держалась, то ли держала...
Идти им пришлось долго, и старуха начала разговор.
-Вот ты мальчонка уже зрелый-спелый-наливной (Славика очень удивили эти слова), вот скажи мне: считать ты, небось, умеешь? Таблицу умножения знаешь?
-Знаю. Трижды три - девять, шестью семь - сорок два.
-Забудь! - чуть не приказала старуха. - Нечего тебе цифрами голову дурить! Шестью семь - сорок сороков с хвостиком, а не сорок два, как тебе сказали. И писать, небось, умеешь?
-Умею.
-И это забудь! Глаза писаниной испортишь. Может, ты и стихотворение какое выучил?
-Выучил, - ответил Славик, думая, что такую старуху он встречает впервые.
-Ну-ка, ну-ка...
-Как ныне сбирается вещий Олег
Отмстить неразумным хазарам,
Их сёла и нивы за буйный набег
Обрёк он...
-Забудь тут же! - оборвала его на этот раз старуха. - Слишком уж складно. Прямо с души воротит. В лесу всё иначе, не как в стихах: тута и хворост, и бурелом, там дерево упало, там, глядишь, овраг провалился...
Так и продолжался этот странный разговор, где старуха приказывала забыть Славику всё, чему он научился за четыре года в школе. В конце концов он не выдержал и спросил:
-А почему, бабушка, вы мне всё приказываете да приказываете? Будто я ваш внук! То забудь, это забудь...
-А потому, - ответила бабка с расстановкой, - что все умники-разумники - они невкусные. С горечью они, вроде их пересолили да переперчили, понял?
-А при чём тут вкусные или невкусные? - удивился и что-то заподозрил Славик. - Вы что, есть меня собираетесь? - Он бы усмехнулся тут, да почему-то не получилось.
В это время среди деревьев появился просвет и скоро мальчик увидел лужайку, освещённую солнцем, и кособокую избушку на ней. Но что-то он не помнил, чтобы такая избушка была возле деревни его бабушки.
А старуха уже подвела его к крыльцу, отворила скрипучую дверь, втолкнула Славика внутрь, дверь захлопнулась, его провожатая накинула на неё большой крючок.
-Я-то? - переспросила она, встав перед дверью. - Собираюсь ли я тебя есть? А как же! - гаркнула хозяйка избы так, что звякнуло в оконце грязное стекло, - Потому как я тебе не баушка-старушка, я - баба Яга! Ух! Гляди на меня внимательно, я во всей перед тобой красе!
Яга стянула с головы платок, разлохматила седые волосы и закружилась по избе, вздымая пыль и приговаривая диковинные и чем-то страшные слова:
Вдруг остановилась, показала мальчику два последних передних зуба, глянула на него острым глазом и спросила:
-Страшно?
Славик еле нашёл в себе силы кивнуть. Он и в самом деле испугался, как испугался бы любой на его месте.
-Ну а теперь, пока тебе страшно, - сказала баба Яга, без разговоров раздевайся и полезай в печь! Обедать мы с тобой будем.
Четвероклассника это "мы" неожиданно рассердило.
-Если "мы", - взялся он объяснять бабкину ошибку, - значит мы ОБА должны сидеть ЗА столом и что-то такое ВМЕСТЕ есть. Не собираюсь я в печь лезть!
-Дак а как же мы обедать-то будем? - озадачилась бабка. - У меня другой порядок заведён. Один, то есть я, баушка, значит, Яга, ЗА столом, а другой, то есть гость мой желанный, НА столе. Вот мы и обедаем. Без тебя-то ведь вовсе обеда нет!
-Тебя бы, бабка, - перешёл от злости на "ты" Славик, - в школу отправить, ты бы там на одни "двойки" училась!
-Ты, я вижу, гостенёк, спорить горазд, а то, что печь стынет, это тебе до свечки. Полезай, полезай в печь, да не вздумай в заслонку стучать, когда жарко станет. Терпи, пока весь не прожаришься!
-Вот что, бабка, - ответил на это Славик. - Я в печь до сих пор не лазил, ты мне покажи, как это делается.
-Хи-хи-ха! - закатилась баба Яга. - Про этот ваш омман я по радиву, которое у грибников в корзинке бывает, столько раз уже слыхала, что меня смех разбирает, когда мне снова так говорят. - Полезай в печь, - крикнула она, - не томи душу! Когда будешь доспевать, я тебя травками душистыми посыплю, чтобы вкуснее был. Такой духовитый станешь, пальчики оближешь!
-Кто пальчики-то оближет? - всё ещё ерошился Славик.
-Дак кто, кроме меня! Ты-то ведь уже готовенький будешь, румяненький.
-Я и так рямяненький, - проворчал четвероклассник. - Давай, бабка, сделаем так, раз уж ты настаиваешь. Я, конечно, в печь полезу, но ты ведь можешь там меня передержать и я у тебя сгорю. Ну так вот, только я заслонку за собой закрою, ты начинай считать. До трёхсот... нет, лучше до пятисот, тогда я ещё и похрустывать буду.
Старуха пожевала губами - задумалась. Потом сказала:
-Это ты, может, и правильно предлагаешь. Да ведь я дальше семи счёта не знаю. Как же мне до пятисот-то считать? Это прямо ужас какая цифра!
-Беда мне с тобой! - будто бы в сердцах сказал Славик. - Ну кому интересно в твоей печи до черна сгорать? Сама говорила: румяненький, румяненький. А румяненький-то как раз - каждый знает - на счёт "пятьсот" получается.
-И в самом деле беда! - запричитала бабка. - Не училась я в детстве счёту, в школу не ходила, о таблице умножения только слыхала - как же мне быть? Ведь я и вправду сколько раз дичину сжигала в печи чуть не до тла. - Баба Яга качала горестно головой. - Ой, знаешь что я придумала? - встрепенулась она. - Ты в печи будешь сидеть и сам до пятисот считать. А я рядышком усядусь, ушки навострю, и как только ты скажешь "пятьсот", я тебя готовенького и выну.
-Ну, бабка, ты даёшь! - чуть не рассмеялся четвероклассник. - У тебя жареные-пареные утки когда-нибудь в печи крякали? Петух за заслонкой, что он уже доспел, кукарекал?
-Тьфу ты, чёрт-перечёрт! Леший-перелеший! Совсем голова кругом из-за тебя пошла! Что же нам делать-то?
-Учиться, бабка, надо, вот что, - сурово сказал Славик. - Ну-ка бери уголёк из печи, иди к стене и пиши на бревне то, что я тебе буду диктовать. Тема сегодняшнего урока...
-Тьма говоришь? - ожила вдруг старуха. - Тьма урока? Ой, верно-то как! Тьма, тьма! А после, значит, чуть прояснится? Коли так, начинай...
-Пиши, Ягинишна, для начала цифру семь, - сказал Славик строгим учительским голосом.
-Пиши, пиши, - проворчала бабка, - тебе легко говорить. А что если меня и писать-то никогда не учили? Чего я на бревне, не умеючи, могу накалякать?
-Ты, Ягинишна, для меня прямо сплошное наказание, - повторил фразу своей учительницы четвероклассник. - В таких случаях родителей в школу вызывают, но мне не очень-то хочется с твоими родителями встречаться. Косу сможешь нарисовать? А теперь ручку посередине нарисуй. Вот тебе и семёрка. А теперь я тебе покажу, как четвёртую часть пишут. Будешь знать счёт, ничего у тебя больше в печи не подгорит.
-Проголодамшись я, - вздохнула бабка. - Может, ты это... ну... в печь-то ненадолго слазишь? Хоть до двух, значит, сот...
-Ишь, чего надумала, - по-настоящему рассердился Славик, - учителя в печь! Румянить она его собирается! Петрушкой да сельдереем посыпать! Забудь об этом, если хочешь хоть что-то полезное на старости лет узнать! Посмотри, как одна четвёртая пишется...
Нечего делать, взялась бабка за уголёк и стала писать цифру за цифрой...
Кончилась эта история вот как. Провожала баба Яга своего учителя чуть ли не до края леса. В благодарность за урок она дала ему сушёных грибов и душистых столовых трав. Оба договорились: в следующий раз они будут писать восемь с дробями, а ещё дальше - девять и тоже с дробями. И так - до пятисот. Бабка пока перейдёт на овощную диету, в овощах, сказал Славик, много витаминов, они в учёбе первое дело.
Про печь и про то, что проголодалась, баба Яга больше не заикалась, но когда они прощались, сказала:
-Я от грибников краем уха слыхала, что вы в своей школе учителей заживо съедаете. Может, их все-таки лучше жарить-печь-в остром соусе тушить? Я рецепты тебе дам, а считать-то вы хоть до сколька умеете. У вас они не подгорят...
На что Славик ответил:
-Это только так говорится, что мы их заживо съедаем. Все они живы-здоровы из класса выходят, правда, слегка помятые. А твои рецепты для собственного интереса запишу.
И Славик записал - для собственного интереса и для того, чтобы других удивить:
Рецепты бабы Яги
1. Учитель жаренный с картошкой.
2. Учитель пареный с репой.
3. Салат из учителя.
4. Шашлык учительский.
5. Учитель, шпигованный чесноком и перцем.
6. Окрошка учительская на квасу.
7. Бешбармак школьный, сборный, с крупами.
КОЩЕЕВА БЕДА
"Когда типа кумарит, когда, в натуре, рвет башню от голимых глюков о том, какой, блин, на хазе напряг, - ты мне один в кайф, крутой, пацанский, отпадный, чисто русский базар!"
Школьный сленг
Хоть и испытал Славик в тот раз страх, какого другим не пожелаешь, все равно его тянуло к избушке Бабы-Яги. Страх - он тоже бывает интересным.
Сказал он себе, что бабка, может быть, не такая опасная, как про нее говорили, что и ее можно обхитрить, сказал себе так - и стал собираться в лес. Корзинка, ножичек, бутерброд, бутылка воды...
-Далеко не ходи, - сказала ему бабушка Алексеевна. - Лес-то у нас чем дальше, тем гуще, тем темнее, можно и заблудиться.
-Я только по краешку пройдусь, - соврал Славик, - где березы. Жаль, компаса из дома не захватил.
-К обеду жду, - предупредила бабушка. - Будет на обед суп с клецками, а на второе - жаркое. И компот.
-Я грибов принесу, - сказал Славик уже с порога, - завтра нажаришь.
И вышел со двора. Прошел через огород, а там луг, а за лугом - лес. Спереди у леса березы, что белый передник, а за березами и дубы, и клены, и ели. Чем дальше идешь, тем лес гуще.
Вот и закрылся просвет за спиной деревьями, вот становится в лесу темнее и темнее, травы все выше, колокольчики все бледнее, а где нет травы - там хвоя и шишки. А посреди хвои стоит большой белый гриб с коричневой шляпкой. А еще встречаются оранжевые лисички и то красношляпые, то зеленошляпые сыроежки.
В корзине Славика прибавлялось грибов, оттуда уже поднимался тот их дух, какой знаком только бывалым грибникам.
Про то, что было обещано бабушке - что он пройдется только по краешку леса, - Славик давно забыл. Он сейчас думал только, в какой стороне избушка Бабы Яги.
Увидел чуть заметную в траве тропочку, пошел по ней. Кто еще, посчитал, в лесу эту тропочку мог оставить? Только, наверно, та старуха.
Тропочка петляла то вправо, то влево, и скоро Славик не помнил уже, с какой стороны вошел в лес, где осталась деревня Грачи, где север, где юг, где запад
и где восток.
А тропинка петляет в высокой траве как змея, и наш пятиклассник петляет вместе с ней, надеясь, что куда-нибудь она да приведет.
Привела! Среди деревьев впереди показался просвет, и Славик устремился к нему. За просветом он увидел освещенную солнцем поляну и кривобокую избушку на ней.
Та самая!
Та самая, где живет Баба Яга!
Но наш пятиклассник не бросился к ней со всех ног, он, ступая чуть слышно, подошел с толстому дубу на самом краю полянки, спрятался за его стволом и осторожно из-за ствола выглянул. Мало ли что там может быть, в доме Бабы Яги, мало ли какие лесные гости к ней могли наведаться!
И увидел: сидит бабка на дряхлом крылечке, сидит голову на ладони уложив - горюнится.
А вдруг просто проголодалась и думает, из чего бы ей обед сготовить?
Славик из-за дерева показываться не стал. Думал - выходить ему на открытое место или нет? Подать голос или потихоньку отправиться назад по извилистой тропочке?
Все-таки решился. Вышел и издалека крикнул:
-Здрасьте, бабушка Яга!
Старуха на крыльце подняла голову. Увидела мальчишку на краю поляны с корзинкой в руке.
-И ты здравствуй, касатик! Ко времени заявился, у меня в тебе нужда.
Славик тут сделал шаг назад и спрятался за ствол.
-Может, опять скажешь, чтобы я в печь полез? Это к тебе не обед пришел на своих ногах, а учитель, урок провести!
-С уроком погоди, - сказала старуха. - У меня нонче от другой маеты голова болит.
-И что же за маета у тебя?
-Гость ко мне собрался. Гость - выше некуда!
"Что за гость, что выше некуда? - подумал Славик. Сейчас самые высокие гости - президенты и Папа Римский. Но какой президент придет навестить русскую Бабу-Ягу? И Папе Римскому у нее нечего делать"
-Его принять надо, - продолжала горюниться старуха, - а ты глянь на мою избу. Кривая, мохом обросла, скрипит - вот-вот завалится. А угощать чем я гостя буду? Капустой да морковкой? А одета я как? Срам! Срам! Совсем не знаю, что делать! Может, ты чем-то поможешь?
-Ну да, я себя вместо капусты гостю предложу! - сразу взъерошился Славик и подумал, что, может, лучше стрекануть домой.
-Не ты сам - совет твой нужен, - успокоила его бабка.
Славик чуть показался из-за ствола..
-А кто же твой гость-то?
-Выше некуда, - повторила бабка. - Уж такой высокий, такой знатный! Что ему цари и министры! Сам Кощей-батюшка! Он в Старом Времени живет, там с ним что-то неладное, видать, приключилось, вот он сюда и собрался. В отпуск вроде. Приду, говорит, и все расскажу.
-А каким образом ты с ним переговаривешься? - заинтересовался пятиклассник. - У вас разве суперпочта какая-то есть? Мобильник какой-то особый? Со Старым Временем и у нас еще не научились переговариваться.
-Супер-мупер! На свете и поумнее ваших личности бывают! - съязвила бабка. - По лесофону он мне все нужное сказал.
-Ну да? - не поверил Славик.
-По лесофону, а по чему ж еще, - сказала бабка и кряхтя встала с крылечка. - Вы все неверы, пока все не потрогаете, сомневаетесь. Идем, покажу.
Она охнула, схватилась за поясницу и так и поковыляла через весь двор к другому, наполовину высохшему дубу, что стоял между полянкой и лесом.. Заинтересованный такой технической новинкой, как лесофон, Славик забыл про свой страх и тоже сделал несколько шагов к старому дереву.
На уровне человеческого роста в стволе дуба зияло огромное дупло. Бабка взялась за его края.
-Дерево это древнее, - обернулась она к мальчику, - корни у него глубоко- глубоко, как раз в Старом Времени. Тут тебе и почта, супер-мупер, как ты говоришь.
Она сунула в дупло голову и произнесла знакомое уже заклинание:
-Ондоро-погоро, бондоро-негоро, яф-стяф, бух-дух, околималА! Коли умерло - оживи, коли спишь - проснись, да только дай мне, дерево, с Кощеем-батюшкой поговорить!
Вверху, в немногих зеленых листьях раздалось что-то похожее то ли на вздох, то ли на шелест, потом дуб заскрипел, будто его качнуло ветром, в дупле завыло-застонало и чей-то далекий голос произнес:
-Это ты, Ягинишна, опять беспокоишься?
-Я, я, батюшка-Кощеюшко, - визжала ради слышимости бабка. - ты уж меня извини-прости, да только я ведь должна у тебя спросить, ты когда будешь-то? Я ведь приготовиться должна к приезду такого гостя! Что надеть, как прихорошиться, чем встретить-приветить.
-О-ох! - донесся голос издалека. - Платье с кружевами надень, златом-серебром-жумчугами украсся, да у новых своих тесовых ворот с хлебом-солью встань. Послезавтра я у тебя буду, ровно в полдень!
В дупле снова завыло-застонало, звук постепенно стих, теперь слышен был только шелест в верху дерева.
Баба-Яга вынула голову из дупла.
-Слыхал? Сам Кощеюшко! Послезавтра будет. Ух ты! Это тебе не семь и три четверти, не восемь с одной третью, которыми ты мне голову мою старую совсем задурил. Лет я его, должно быть, триста не видела. Изменился, знать, постарел, как я. А может, и помолодел, он все умеет. Ох как увидеть его хочется!.. Дак как же мы его встречать-то все-таки будем?
А наш грибник к этой минуте, если сказать о нем всю правду, и онемел, и окаменел. Мало ему было страшнючего дупла, которое связывает со Старым Временем, бабки с ее "ондоро-погоро", так еще и Кощей завыл-застонал!
-Р-разве и я д-должен при в-встрече с ним б-быть? - спросил он, заикаясь. - Да ведь слопает же меня твой К-кощей в одну м-м-м...
-Не слопает, - успокоила его бабка, - не боись. Он этим делом не занимается. Он только декольтесы ест, да с золотого только блюда. Что ему какой-то школьник, да еще и от знаниев горький, как перец! А при встрече будь - кто мне, кроме тебя, поможет? Скажу, что ты внучок мне, он, высокий мой гость, допытываться не станет, кто ты на самом деле. Внук - он внук и есть...
Вот так и вышло, что через сутки (как их провел перепуганный пятиклассник, рассказывать не будем) Славик снова шел по лесу по дорожке, петлявшей по лесу, к домику Бабы-Яги, и грибов под деревьями не замечал. Дома он набрал печенья, конфет, даже колбасы прихватил на случай, если Кощей захочет перекусить после долгой дороги. Но чем ближе он подходил к избушке, тем неувереннее делались его шаги. Иногда он останавливался и раздумывал: не повернуть ли назад? Не вернуться ли домой? Ведь не придет же бабка за ним туда!
Но всякий раз он вспоминал, как умоляла его старуха быть при встрече, особенно вспоминая слова: "кто мне, кроме тебя, поможет?" Действительно, кто еще? Бабку становилось жалко, и Славик продолжал путь.
-Ох! Ах! Ой! Уй! - встретили его Ягинишнины вопли, чуть она его увидала. - Хоть из дому беги! Хоть в землю со стыда заройся! Платьев нет, бус-ожерелий уже не сыскать: не помню, куда я их задела-запрятала. Даже кольца завалящего не найду! На избу взглянуть страшно, старый курятник, а не изба, стол накрыть нечем - как я гостя встречу? Только хлеб испекла, а к хлебу-то у меня ничего-о-о! Ой-ёй-ёй-ёй! Ну что, внучок, стоишь как пень? Хоть чем-то помоги! Вон метла валяется - подмети двор! Батюшка Кощей говорил: "ворота новые, тесовые" - а меня и калитка-то на одной петле висит, ей в обед сто лет. Придумай, что сказать гостю, какие приветные речи - ты в своей школе должно быть, их наслушался. Ой-ёй-ёй-ей! Будь это лет двести назад, разве б я так гостя встречала?!
Славик решил взяться за дело всерьез: бабка ни на что не годилась.
-Вот что, - начал он распоряжаться, - ты для начала причешись: волос у тебя мало, да и те дыбом. И чистое полотенце поищи - мы на нем хлеб-соль гостю поднесем. Юбку, глянь, задом наперед одела. Да ты умывалась ли сегодня?..
Без четверти 12 оба были готовы к приему высокого гостя и стояли перед калиткой, которую Славик подвесил и на вторую петлю. Баба-Яга, умытая и причесанная, держала обеими руками полотенце, на котором лежал свежеиспеченный хлеб с солонкой. Славик заправил рубашку, пригладил кое-как волосы. Он стоял и переминался, время от времени поглядывая на дуб, из чьего дупла и должен был появиться Кощей.
Из дверей избы выглядывали злюки, зляки, злыги и зляны, скребли когтями, клацали друг на дружку зубами, шуршали и начинали от волнения скулить и подвывать. Бабка оборачивалась и шипела на них:
-Брысь в подпол! Вас только моей беде недоставало!
Злюки исчезали, но вскоре снова чья-то морда с сосновой шишкой вместо носа появлялась в дверях.
Славик вновь и вновь взглядывал на часы. Вот уже без шести минут 12, без четырех, без двух... Полдень!
У-у-ух! - просвистело на полянке и прямо перед ними возник клуб белого дыма. Дым поднялся и на его месте стала проявляться фигура человека в черном плаще и черной шляпе (в точности, как у актера Боярского), так надвинутой на лицо, что его совершенно не было видно. Под плащом у него были черная рубаха, черные штаны и пояс с золотой пряжкой. На ногах были сапоги с острыми, как у теперешних модниц, но загнутыми носами.
Дым ушел вверх, человек (человек?) в плаще оглянулся, посмотрел направо, налево, потом наконец зыркнул из-под шляпы на старуху и мальчика, с испугом на него глядящих.
-Витязей-обалдуев поблизости нет, бабка? - спросил он вместо того, чтобы поздороваться после трехсотлетней разлуки.
-Витязей? - переспросила Баба-Яга. - Дак какие у нас витязи, батюшка... Ты бы лучше "здравствуй" сказал, - произнесла она обидчиво, - да спросил, сколько лет мы не виделись. Хлеба моего кусочек отломи, да с солью и в рот положи.
-Не до хлеба мне, - отрывисто сказал гость. - А не виделись мы 297 лет, 4 месяца и 16 дён. Так ты точно их не видела? Витязей, богатырей, царских сынков, женихов и прочих дуроломов? - Шляпы Кощей так и не снимал и говорил из-под нее. - А это кто с тобой? Ты его для чего приготовила?
-Внучок это, - поспешно ответила Баба-Яга и добавила: - Помощник он мне.
-Я думал, слуга... Ну тогда здравствуй, Ягинишна, - Кощей ступил вперед, старуха засеменила к нему, оба обнялись, плащ взмахнул черными крыльями. Баба-Яга чмокнула гостя в плечо.
-Здравствуй и ты тысячу лет, батюшка Кощей. Довелось, довелось нам вновь увидеться!..
Кощей глянул из-под шляпы (ни глаз, ни носа Славик так и не увидел) на старухину избу-развалюху.
-Где твои хоромы? Вот эти? - он кивнул на кособокую избушку. - Хорошо же ты гостя принимаешь!
-Дак ведь чем богаты, тем и рады... - начала было бабка.
-Не по чину, старая, живешь, - сказал высокий гость. - Не по чину меня встречаешь. Так постарела, что позабыла, какой раньше была. Ведь тебя, лесной разбойницы, как огня боялись! Тебе бы сейчас полагалось в хоромах жить, на перинах валяться, а в твою избу зайти страшно - потолок обвалится, голову расшибет, пауки да тараканы заедят.
-Ох, батюшка, - запричитала старуха, - я и вправду немощна стала - да что делать-то? Кончились мои силы - и телесные и безнравственные. Иссякли, как водой утекли. Мне ли новую избу ставить?
-Ладно, помогу тебе, кто ж, кроме тебя, мне родня? Негоже мне, Кощею, в такой развалюхе жить. Я ведь к тебе вроде отдохнуть приехал, а ты меня в курятнике собираешься держать..
Он хлопнул в ладоши и вот что увидел Славик. Стали валиться сами по себе вокруг старухиной избушки деревья, откуда ни возьмись, появились полуголые молодцы с длинными пилами и топорами и давай обрубать с деревьев ветки и верхушки, ошкуривать их и делать нужные зарубы. Старухина изба как-то незаметно исчезла, будто испарилась, а злюки из нее кинулись врассыпную. Белые стволы чуть не сами собой укладывались на ее месте в высокие стены нового дома со светелкой наверху. Другие молодцы пилили стволы на доски, по доскам заелозили рубанки, запахло сосновой стружкой. Откуда ни возьмись, возникли во дворе печники с фартуками до колен с уже готовыми кирпичами. Кирпичи внесены в дом, и там, видать, началась кладка печи. Вот уже и стропила скрестились над стенами, вот уже и крыша из свежей дранки накрывает дом... Появилось новое крыльцо... Открылась и закрылась без скрипа дверь... Резные наличники украсили окна... В них блеснули стекла... На крыше выросла небольшая кирпичная труба... Деревянный петух воцарился на
коньке... Из трубы показался клуб дыма и тут же растаял в воздухе. А молодцы уже ладили мебель: огромную кровать, комод, кухонный шкаф, стулья и табуретки...
Баба-Яга и Славик, одинаково вытаращив глаза, дивились чуду. Кощей стоял чуть поодаль, скрестив на груди руки. Шляпу он так и не снимал.
И вот чудо-дом готов. Стружек и обрубков деревьев и досок на земле как не бывало, даже затоптанная молодцами трава во дворе поднялась. А чуть в стороне от дома вдруг - раз-два! - встал круглый столик из свежеоструганных отполированных досок, и на нем сверкнул золотом новехонький самовар. Возле столика в один миг забелели удобное плетеное кресло и два стула. Молодцы один за другим то ли растворились, то ли скрылись в лесу.. Наступила тишина. Все чудо заняло не более получаса.
-С новосельем, Ягинишна! - сказал гость и вытянул руку к самовару. - Приглашай к столу!
Он щелкнул длинными пальцами и вокруг самовара - звяк-звяк-звяк! - появились расписные чашки с блюдечками и серебряными ложечками, тарелки с печеньем и блюдечки с вареньем. Старуха сделала было шаг к столу, и тут же остановилась изумленная: на ней вместо серого заплатанного тряпья была уже длинная светлая юбка с цветочками, бежевого цвета кофта с ярко-желтыми пуговицами, платок на шее и янтарные бусы и черепаховая гребенка в редких волосах. А что еще было новое - зубы Бабы Яги! Два ровных ряда - белых, белых.
Бабка ощупала обновки, поклацала новыми зубами и все-таки проворчала:
-Дак ведь таперича меня никто в этом виде и не испужается. Прямо невеста, а не Баба-Яга.
-Гости у тебя, Ягинишна, - ответил на это Кощей, - их пугать незачем. Потом переоденешься в старое и душу на ком-нибудь отведешь.
Своей шляпы Кощей не снял и за столом, он, наоборот, еще ниже надвинул ее на нос, так что чашку с чаем он подносил под шляпу и уж там ее во что-то опрокидывал.
Тут была какая-то тайна, и Славик от любопытства ерзал на своем стуле - так хотелось ему узнать, что за лицо прячет Кощей под полями черной, как у актера Боярского, шляпы.
Конца чаепития он не дождался, потому что часы показывали второй час, ему пора было домой. Славик поблагодарил за угощение, его не удерживали, и он, оставив двух злыдней у самовара, понесся домой все по той же извилистой тропинке, хватая по дороге то один гриб, то другой.
Бабушка его заждалась, она ворчала все время обеда - только, мол, время попусту потерял, и грибов-то на донышке, и переволновлась она, а что если бы он заблудился, а что если бы родители нагрянули, так нельзя со старыми людьми поступать... Славик ел суп с клецками и помалкивал, про себя думая, что да что сейчас поделывают Кощей с Бабой-Ягой...
КОЩЕЕВА БЕДА
На следующий день он снова пошел в лес, соврав на этот раз, что идет вместе с мальчишками, с которыми договорился встретиться у повалившейся от старости березы на границе луга и леса.
Бабка дома была одна. Она гоняла веником злюк, зляк, злыг и злын, которые уже обживали темные углы новой избы, чуланы и подпечек.
-Кыш, голохвостые! - кричала она, выйдя на крыльцо. - Кыш, шишконосые! Кыш, чтоб я вас здесь не видела! Гость у меня, а вы из каждого угла на него зыркаете, да еще шипеть вдруг вздумаете! Что, скажет, за пакость ты, Ягинишна, в доме развела! Вот вернется он к себе домой, тогда и придете. В лес, в лес, игловолосые!
-А где гость, баба? - спросил Славик, чуть поздоровавшись.
-Ой, внучок, с ним-то ведь беда приключилась! Ой, рассказать - не поверят!
-Какая беда может с самим Кощеем произойти?
Бабка прислонила веник к стене, села, расправила на коленях юбку и вот какой рассказ услышал Славик, вот какая Кощеева тайна ему в этот день открылась.
-Там-то, в Старом, то-ись времени, к нему лыцари-обалдуи повадились. Дай, да дай, мол, голову с тебя срубить- снести, у тебя, мол, новая отрастет, а мне слава и почет. Ну, Кощей наш, батюшка, соглашается. Только, конешно, за плату. Жаден, говорит он мне, на старости лет стал непомерно. Голову он лыцарю подставляет, тот ее мечом с шеи смахивает, за это Кощею тяжелый кошель денег. Голова-то у него и вправду отрастает, да, заметил он, становится все меньше и меньше. Кощей забеспокоился, щупает голову, в зеркало смотрится, аршином измеряет - видит: в самом деле уменьшается. А сундуки все полнее. А тут еще один лыцарь у ворот:
-Жениться, говорит, хочу. А невеста мне: "Без Кощеевой головы и на порог не пущу. У других, говорит, у всех Кощеевы головы, а у меня что?". Мода, батюшка Кощей, мода на твою голову, а против моды не попрешь! Я, в общем, других лыцарей расспросил, как и что, деньгами запасся, смотри, говорит, одно золото да серебро. Дай, злодеюшко, голову с тебя снести, ну что тебе стоит!
Кощей-батюшка сердится:
-А меч ты хотя бы с собой прихватил? Или, может, мне ее собственными ножницами для тебя отчикивать?" - И уж совсем во гнев входит: - "А ежели, мол, я твою с плеч сдерну? Уме. Ведь не хуже тебя! Вот дуну сейчас - и нет ее!
-Дак ведь я мертвый стану, - плачется жених-обалдуй, - Наши-то, человеческие головы, вновь не отрастают! А меч где-то был, ржавый, правда. Зато золото, вот оно...
До смешного стало доходить: вместе с женихом меч натачивают-вострят, а потом гость рубит голову по Кощеевой подсказке... А сундук-то полнится. полнится...
И однажды батюшка наш, глядя на себя в зеркало, не выдержал:
-Неуж, говорит, у всех богатеев головы только на деньги повернуты? Да ведь я, говорит, сейчас только о деньгах и думаю! Ни о чем другом! А голова-то все меньше! И чем меньше, тем злее в ней мысли о золоте-золотишке! Если еще один лыцарь придет - она ведь прямо в желудь превратится! А потом, кто знает, станет с блоху или вовсе исчезнет! Что тогда со мной будет?! Помру, наверно...
И продолжает жалиться, бедненький:
-Башка-то уже махонькая! Ни на что почти не годная, силу свою былую потеряла! Одна только мыслюшка промелькнула в ней, спасительная - без головы-то мне и день не понадобятся!
Чем я тогда, без головы, думать буду? Чем есть? Чем смотреть? Чем слушать? По чем кулаком стучать в случае оплошки? Да и что за вид у меня будет без головы! Плечи, а над плечами - шиш! Шапку и ту не на чем держать!..
В общем, говорит, в твоем, Ягинишна, лесу я и попытаюсь голову свою наращивать. Отдохну наконец от своей опвсной торговли. Здесь про меня никто не знает, никто и не догадается, увидев меня, что я тот-то и тот-то, и что с меня калган можно снять... Ты учти только: секрет на сто лет! Ни-ко-му! А то снова ко мне толпы повалят с мечами или еще с чем... Поживу у тебя, голову, может, отращу, может, в ней, окромя золота, другие надобы появятся...
И вот еще что. Ты всякие травы целебные собираешь, может, и траву для головы отыскала?