Чирков Вадим Алексеевич
Вот Столечко Тигра

Lib.ru/Современная: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Комментарии: 3, последний от 01/06/2023.
  • © Copyright Чирков Вадим Алексеевич (vchirkov@netzero.net)
  • Размещен: 04/03/2022, изменен: 04/03/2022. 340k. Статистика.
  • Статья: Сказки
  • Скачать FB2
    •  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Все мои сказки за несколько лет
    •   
      
      
      
      
      
      
      
      
       ВОТ СТОЛЕЧКО ТИГРА
      
      
       СКАЗКИ
       И
       ИСТОРИИ
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       2022
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Чтобы сохранить свежей малину, ее прячутв холодильник.
       Чтобы сберечь деньги, их запирают в сейф.
       Чтобы обезопасить одежду от моли,
       её пересыпают нафталином.
       А что сделать, чтобы сохранить хорошее настроение?
       Его не спрячешь в холодильнике.
       Его не запрёшь в сейфе.
       И нафталином его не спасти...
       Уложу-ка я его в детскую сказку-
       там оно сохранится лучше всего!
       И, может, передастся кому-то еще...
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       ПРИСМОТРИСЬ, ОНИ ЖИВЫЕ!
       КАК РУЧЕЙ ПРОСТУДИЛ ГОРЛО
       Случилось однажды так, что Ручей простудил горло. Может, он хлебнул холодной воды из родника, а может, его прохватил сквозняк. Ручей охрип, осип, стал кашлять и чихать. А остановиться, чтобы полечиться, он, как вы сами понимаете, не мог.
       Обвязал Ручей горло лопухом, а лопух тут же сорвало каким-то кустом. И Ручей понесся во всю прыть отыскивать доктора.
       Петляет Ручей по лесу, спрашивает у всех про доктора. Припетлял к озеру. А на берегу озера по колено в воде стоит Цапля. Наклонит шею, лягушку - цап! Лягушка - ля! - и нет её.
       Ручей остановился, откашлялся, чихнул, фыркнул и спрашивает у Цапли:
       -Ты, случайно, не доктор?
       -Доктор, - отвечает ему Цапля, - разве ты сам не видишь? Вот мой градусник, - Цапля потрясла длинным носом. - Что с тобой?
       -Горло болит. Полечи меня.
       -Хорошо, - согласилась Цапля и сунула нос в Ручей.
       -Ага, - сказала она через минуту, - у тебя, кажется, простуда. А ну-ка покажи язык!
       Ручей высунул язык.
       -Все ясно, - сказала Цапля, - я прописываю тебе солнечные ванны и покой...
       Ручей поблагодарил Цаплю. Он влился в озеро и разлегся на поверхности, где тепло.
       А через три дня он вылечился и побежал дальше.
       Слыхали, какой у него снова звонкий голос?
      
      ЛЫСЫЙ ЖЁЛУДЬ
       Жёлудь родился в шапке. Рос Жёлудь, и шапка росла. Вырос он, потрогал шапку, видит - как раз. Будто на него шита. И красивая. Барашковая. Жаль, зеркала нет, поглядеться бы.
       Решил Жёлудь прогуляться, чтобы и другие на шапку посмотрели. Только сделал шаг по листу и -ух! - выпал из шапки. Летит вниз.
       Бац! - упал.
       -Лысый! Лысый! - крикнул кто-то.
       Схватился Жёлудь за голову - верно, лысый. Совсем голая голова.
       -Кто сказал: лысый? - спросил Жёлудь сердито.
       -Я. - на пеньке стоял маленький Жёлуденок в шапке с длинной кисточкой.
       -Друг мой, - наставительно ответил ему Лысый Жёлудь, - вы просто плохо воспитаны. Я пришел в гости, а шапку оставил на вешалке. Гляньте-ка наверх. - И правда, осенний дуб был похож на вешалку - всюду на ветках висели шапки.
       -Нас ждут, - крикнул Лысый Жёлудь, - идемте, господа!
       Из-под травы и жёлтых листьев встали остальные жёлуди. Они отерли лысины, погладили себя по бокам, взялись за руки и пошли. Не знаю, к кому они направились, но думаю, что тот, кто пригласил их в гости, тоже был очень воспитанный че... я хотел сказать, жёлудь.
      
       ТЫКВА И ОГУРЕЦ
       -Отчего этот ты всегда под листьями прячешься, маленький? - спросила большая желтая Тыква у Огурца. - Посмотри на меня - всему миру видна, а никого не боюсь!
       -Я оттого и прячусь, - ответил Огурец-огурчик, - что меня каждый прохожий может в карман сунуть, не то, что тебя.
       -А отчего ты весь в пупырышках, крохотный? - снова спросила Тыква.
       -Я оттого в пупырышках, что боюсь. Как чьи-то шаги заслышу, так будто мороз по коже...
       -А за что вас, огурцов, так люди любят? - поинтересовалась тыква.
       -А за то, соседка, что мы хоть и ростом малы, да вкусом удалы. Добрая о нас слава - к любому блюду приправа. . Нами хоть лицо мажь, хоть нас ешь - будешь красив и свеж!
       -Ишь ты, еще стихами говорит! - рассердилась почему-то Тыква. - Так отчего ж, скажи, хвастунишка ты этакий, людей сторонишься?
       -Я не от людей хоронюсь, - ответил Огурец, - я. Соседка, соли не терплю, а люди про это не знают. Я от соли тут же плакать начинаю
      
       ОЧКИ ИЛИ МОРКОВКА?
       Прибежал однажды Заяц к мальчику Пете и говорит:
       -Спаси мен, Петя, от лисы!
       -Как же я тебя от нее спасу, если у меня ружья нет!
       -А ты мне либо очки дай, либо морковку вырой. Стар я стал, плохо вижу, лисы вовремя не замечаю.. А морковки поем - и глаза, как у молодого, и лапы, как пружина.
       Вырыл Петя морковку, дал Зайцу.
       Тот погрыз-погрыз, глянул вокруг и кричит:
       -Вон она, плутовка, по полю бежит!
       -Не вижу.
       -А ты тоже морковки погрызи.
       Петя погрыз морковки, посмотрел - видит, бежит, рыжая. А до нее целый километр...
       СОВСЕМ МАЛЕНЬКОЕ ЧУДО
       Уроки кончились. Мальчик первым выбежал на улицу. Везде-везде была весна - блестели от яркого солнца крыши домов, сиял забор, до боли в глазах сверкал капот машины, а нос у скворца на асфальте был как позолоченный.
       В такой день домой не хочется. Мальчик пошел в парк, что был недалеко от школы. Он шёл, шурша прошлогодней листвой. И вдруг увидел муравьиную дорожку. Туда и сюда по ней уже сновали муравьи. В одну сторону - пустые, обратно - с грузом. Кто нёс мушиное крыло, кто - травяное семечко, кто крупинку чего-то, наверно, вкусного. А один муравей тащил на плече соломинку. Соломинку, которая по сравнению с муравьём казалась бревном. Он бежал по середине дорожки, расталкивая остальных.
       Мальчик присел, чтобы рассмотреть трудягу-муравья.
       Муравей остановился отдохнуть, потом снова взвалил бревно на плечо. Ему было трудно одному.
       И тогда Мальчик взял двумя пальцами соломинку вместе с муравьем и пронёс ее по воздуху ЦЕЛЫХ ТРИ ШАГА.
       Пронёс и опустил муравья у самого входа в муравейник.
       Муравей соскочил с соломинки и принялся бегать вокруг неё. Он схватился за голову и покачал её влево и вправо. Взволнованно почесал брюшко. Он ничего не мог понять. Его - самого, может быть, сильного муравья в муравейнике - перенесли по воздуху, как пушинку.
       Случилось ЧУДО!. Как во всём этом разобраться?
       Мальчик, присев над муравейником, смеялся.
       Смеялся так же, как смеялись, наверно, сотворив чудо, волшебники из старых сказок.
      
      ПУСТОЙ КОРОБОК
       На дороге лежал Пустой Спичечный Коробок, лежал и думал так:
      - По-моему, еще не все потеряно. Если рассудить здраво, то я теперь - свободная однокомнатная квартира. Четыре стены, потолок, пол, - милости просим!
      Мимо пробегал Муравьишка.
      - Эй! - крикнул ему Коробок. - Взгляни-ка на меня. Что ты видишь перед собой?
      - К-ко...Ой, простите! Д-до?
      - Правильно, - сказал Коробок, - дом. Занимай его. И не медли, а то сейчас же набегут другие.
      Муравьишка вошел в дом, пробежался по стенам, пошарил по углам, повисел на потолке, пошевелил усиками и вылез наружу.
      - Отличный дом, - сказал он. - Я бы с удовольствием поселился в нем. Но у меня уже есть квартира. В двадцатиэтажном доме. Спасибо за приглашение! - Муравей спрыгнул с крыши и помчался дальше.
      Коробок вздохнул:
      - Подумаешь! Найду себе жильца во сто раз лучше.
      Мимо шел-шагал Жук. Увидел Коробок и подошел к нему. Коробок замер - вот это жилец! Жук влез на крышу, посмотрел вниз с одной стороны, с другой...
      Раскрыл спину, будто поднял крышки ящика, достал оттуда два платка, расправил их и - фыр-р-р-р! - взлетел.
      - Безобразие! - рассердился Коробок. - Он спутал дом со стартовой площадкой!.. А что? Попробую-ка я послужить Стартовой Площадкой.
      С Коробка взяли старт две мухи, одна божья коровка и оса. Коробок был доволен. Вдруг он увидел, что к нему идет Щенок.
      - Я погиб, - решил Коробок. - Если собака будет стартовать с меня, я раздавлен.
      Щенок подошел и обнюхал Коробок. Наверное, он пахнул чем-то вкусным, раз Щенок взял его в зубы и понес.
      - Интересно, кто я сейчас? - думал Пустой Коробок. - Ценный груз скорее всего.
      Но Щенка кто-то позвал, он бросил Коробок и умчался со всех ног куда-то. Коробок упал в ручей и поплыл.
      - Вот я уже и Корабль, - сказал Коробок, прыгая с волны на волну. - Прекрасное назначение... Если ты Пустой Коробок, тебе нечего беспокоиться за свое будущее. Тебя не оставят без дела.
      Сказав это, промокший Коробок стал тонуть. Он пошел ко дну, думая в этот момент, что теперь он не что-нибудь, а Корабль, Терпящий Бедствие...
      Что было дальше с Коробком, я не знаю. Может быть, на дне пруда, куда впадал ручей, он стал наконец чьим-то домом.
      
       МОЛНИЯ И ГРОМ
      
       Молния и Гром живут, как известно, в черной туче и всегда ладят друг с другом.
      Подъедут на туче к городу, остановят ее.
      - Давай? - скажет Молния.
      - Начинай! - ответит Гром.
      Молния блеснет. Гром загрохочет.
      - Еще разок? - спросит Молния.
      - Я не прочь! - ответит Гром.
      И как сверкнет Молния, Гром как загромыхает по всему небу! Будто гору свалил. Все в городе по домам: люди, кошки, собаки. А птицы давно уже под крышами.
      - Ишь, как тихо стало, - свесившись с тучи, скажет Молния. - будто уснули все. А ну давай от души!
      - От души, так от души! - соглашается Гром.
      И как тарарахнут - кое-кому покажется, что конец света настал.
      - Хорошо у нас получается, - скажет Молния, разглядывая притихший город.
      - Смотри - никогошеньки!.. Ой! Вон еще кто-то идет. Какой смелый! А ну-ка открой краны - пусть его дождик помочит.
      Гром отворачивает краны - на город льется дождик. Тяп-ляп - по листьям липы, клена. Тяп-ляп... На крыше будто кто зерно рассыпал и птицы слетелись: топчутся, зерно клюют. Испятнил дождь мостовую и асфальт; последний прохожий бежит, а дождь его по макушке - хлоп! Хлоп! Не ходи в грозу! Вот тебе! Вот тебе!
      Уже и темна стала мостовая. Крыши блестят как зеркала. Все пруды и озера рябы от дождя. Машины носятся мокрые, блестящие и быстрые как дельфины. А в ручьях по обе стороны мостовой, как лампочки, плывут пузыри. Пахнет свежестью и цветами, как весной, хотя на скамейке в парке вот уже неделю сидит Июль.
      - Добавим? - спрашивает Молния, подмигивая Грому.
      - Ух! - только и отвечает Гром, поворачивая к Молнии полное и смеющееся свое лицо: так же, как она, он глядел вниз, опершись на край тучи пухлыми руками.
      Ослепительный свет молнии метнулся вниз, целясь в какого-то смельчака или влюбленного, а Гром добавил страху, свалив еще гору. Дождь сыпанул пуще, щедрее, гуще, каждая капля выбивала из мостовой маленькую корону... а еще было похоже, что на улице расцветают и тут же пропадают прозрачные тюльпаны...
      - Эй-эй! - крикнула вдруг Молния Грому. - Прикрой-ка краны! Не видишь - туча поредела! Домой не на чем будет доехать!
      И правда: стало светлее, и сквозь какую-то прореху в туче уже выглядывает неяркий пока солнечный луч, крася в радугу пузыри; с мостовой исчезли короны и тюльпаны, хотя дождь еще идет.
      Огромный, подгоняемый ветром корабль-туча спешит за город, посверкивая и погромыхивая, чтобы никто не усомнился в его непобедимости...
      Но гроза уже кончилась, люди, пережив осаду, выходят из домов, ступают на мокрый и чистый асфальт и, поднимая голову к голубеющему небу, улыбаются
      
      ПОЧЕМУ ВЕТЕР НЕ СТАЛ ПОЧТАЛЬОНОМ
       Когда с осенними листьями было покончено, когда их смели в кучи, после ссыпали в чёрные мешки, а мешки увезли, Ветер заскучал. Он не привык бездельничать. И Ветер придумал: он пойдёт в почтальоны!
       Письма и открытки будут летать по улице не хуже осенних листьев, а телеграммы - те будут доставляться со скоростью ветра.
       С письмом он проникнет в любую щель, газета, свернутая в трубку, кувыркаясь, пронесётся по улице и влетит в форточку как раз в тот момент, когда адресат усядется за утренний чай!
       И Ветер заявился на почту. В одну секунду он смёл весь мусор с пола в урну. Потом собрал со столов бумаги, которые там лежали, поднял их к потолку, покрутил и опустил. Открытки, телеграммы, денежные переводы, письма, квитанции, деньги, марки - всё теперь было в одной стопке! Ветру казалось, что это не имеет большого значения.
       -Ну как? - спросил он, очень довольный, что у него легко всё получается. - Берёте меня в почтальоны?
       -Подождите минутку, - сказали Ветру работники почты, держась за прически, - мы позовём заведующую.
       Заведующая, только глянув на стопку бумаг на столе, сразу поняла, в чём дело.
       -Конечно, мы возьмём вас в почтальоны, - сказала она Ветру, ища его везде глазами, - но сначала примерьте почтальонскую фуражку.
       -Ух! - обрадовался Ветер. - Фуражка!
       Фуражка взвилась под потолок и закачалась там.
       -Идёт? - спросил он.
       -Идёт, - ответила заведующая, глядя на фуражку. - А теперь наденьте, пожалуйста, форменный китель с золотыми пуговицами и молниями на петлицах.
       -Ох! - крикнул Ветер. - Ещё и китель! С молниями! Вот это по мне!
       И китель тоже закачался под потолком.
       -А вот пуговицы, - строгим голосом сказала заведующая, а она знала своё дело, - а вот пуговицы у нас полагается застёгивать!
       -Ву-ух! Во-ох! Не получается! - жаловался Ветер.- Может, можно и так?
       -Ни в коем случае! - отрезала заведующая. - Что о нас могут подумать!
       -Что вы, что вы! - поддержали заведующую другие работники почты. - Где это видано, почтальон - и расстёгнутый! Про такого подумают, что он и письмо потеряет, и телеграмму вовремя не принесёт!
       -Научитесь застёгивать пуговицы, - твёрдо сказала заведующая, - а потом уж и приходите.
       Упал на пол китель, покатилась по полу фуражка. Открылась дверь, хлопнула, и на почте стало тихо. Все повернулись к окну. И увидели там, на улице, медленно падающую снежинку. Вдруг снежинку подхватило, завертело и понесло вдоль улицы, мимо других окон. Ветер нёс её быстро, как телеграмму. Телеграмму о том, что уже пришла зима.
      
      ВЕТЕР ПОСКОЛЬЗНУЛСЯ
       Летел Ветер, летел, бежал, бежал, спешил куда-то - торопился - поскользнулся на льду, упал, ушибся. Сидит, охает: ох-вох! ух-вух!
       Прохожие идут мимо, слышат, кто-то охает, а кто - понять не могут. Ветер-то как увидишь?
       И шагают дальше, покачав головой, думают, послышалось.
       А Ветер: во-ох! а Ветер ву-ух! Так ушибся, что встать не может. А ведь ему бежать нужно, лететь, иначе что же это за Ветер, который на месте сидит да еще и охает!
       Силится все же встать, кряхтит, стонет - не получается. Будь он неладен, этот лед! И кто его накатал на тротуаре?
       Бегут по тротуару мальчишки из школы - не бегут, а катятся. Один разлетелся и вдруг - оп! - наткнулся на что-то. И упал.
       -Ребята! - кричит. - Что это такое?
       -Что? - спрашивают, подлетая к нему один за другим мальчишки.
       -Что-то холодное, что-то упругое, а не пойму что.
       Собрались все вокруг и давай тоже трогать. Верно: холодное, упругое, вроде живое, но молчит. И рук сторонится.
       -Невидимка! - кричат на всю улицу мальчишки. - Невидимку поймали!
       А тут голос в ответ:
       -Я, ребята, Ветер. Ногу подвернул. Лучше подняться помогли бы.
       Мальчишки, конечно, поначалу испугались, хотели даже разбежаться. Потом ещё раз Ветра потрогали - и поверили. И - все вместе - помогли ему подняться. Встал он на ноги и говорит:
       -Можете отпускать. Спасибо.
       Стоят мальчишки возле Ветра, смотрят на то место, откуда голос, а ничего не видят.
       -Ну, - слышат, - засиделся я! Теперь дальше побегу.
       -Погоди, - просят мальчишки. - А на тебя посмотреть хоть как-нибудь можно? А то будем рассказывать, нас спросят, как ты выглядишь, а мы ничего и сказать не сможем. Обзовут врунами. Покажись, Ветер, а?
       -Ладно, - согласился Ветер, - покажусь. Вон туда смотрите, где снег нетронут.
       Смотрят мальчишки на пустое место как заворожённые, думают, обманул Ветер, улетел уже.
       Вдруг снег там как поднимется столбом, как закрутится! Наклонился столб в одну сторону в другую... Вот вытянулся в нить, будто кто наверху пряжу прядёт. Потом осел, стал на бочку похож. А бочка закрутилась, завертелась - раз! - и превратилась в снеговика. А тот как пустится в пляс под собственный свист - так что снег во все стороны!
       Да еще и поёт:
       Не похож я ни на что -
       У меня обличий сто!
       Жёлтой осенью подкован
       Крепко я листом кленовым.
       А зимою в снег одет -
       В пышной шубе шустрый дед.
       Бородой как помету- у-у -
       Видно деда за версту.
       Летом не во что рядиться -
       Пыль в одежды не годится, -
       Летом Ветер голяком
       Мчит по пляжу кувырком!
       -А весной? - спросил кто-то из мальчишек.
       Приложи ко лбу ладошку -
       В каждой лужице гармошка.
       Рябь веселую играю,
       Настроенье подымаю!
       Спел это дед-снеговик, прошёлся колесом по снегу, свистнул на прощание и исчез. Только его и видели.
      
      
      
       ЛЕСНЫЕ ИСТОРИИ
      
      ФИОЛЕТОВАЯ ВЕСНА
       Дятел стучал по дереву : тук-тук-тук! - и Ёжику казалось, что кто-то стучится в его дом.
       -Войдите, - сказал он спросонок.
       И открыл глаза.
       Было темно.
       А снаружи раздавалось: тук-тук-тук! Звонкое и светлое тук-тук-тук! - будто капли дождя барабанили по тугому листу.
       Ёжик выбрался из зимней норы наружу. И сразу ослеп от яркого солнца.
       Он вытянул нос и принюхался. Пахло сырой землёй, сохнущими листьями, трухлявым пнём, прошлогодними жёлудями и старыми грибами. Пахло солнцем - а солнце пахнет жёлтым песком и нагретой кожей грецкого ореха.
       Острые зелёные гвоздики пролесок проткнули снизу прошлогодние листья. Наверху гвоздики расщепились надвое и натрое и выпустили стрелку, на которой расцвёл маленький синий цветок. Но Ёжик не видел ни листьев, ни гвоздиков, ни стрелок, ни цветов. Только по запаху он понял: уже цветут пролески.
       -А что толку? - сказал Ёжик. - Ведь запахом сыт не будешь! - И поплёлся наудачу, куда-нибудь, лишь бы размять ноги и проветрить иголки.
       -Вот так всегда, - ворчал он. - Разбудят, а есть нечего... Зачем тогда будить? Во сне я ел жирную мышку, закусывал майским жуком, а жука заедал сладким кореш... ком! - Ёжик вдруг свернулся в клубок. - Кто это?!
       -Тирли-Мирли-Угадай! - сказал кто-то. - Сыграем в ловитки?
       -Ты не Тирли-Мирли, - Ёжик высунул нос из-под иголок. - Уф-уф... Ты - Заяц. Потому что ты пахнешь сеном, молодой корой (она отдаёт полынью), немного снегом и чуточку ветром. А ветер, кстати сказать, пахнет бензином. Беда в том, что я ничего не вижу. Даже собственного носа.
       -Закажи очки, - посоветовал Заяц. - Они тебе, по-моему, пойдут. У Сороки есть стёкла...
       -Так я вам их и дала! - послышалось сверху сварливое. - Я собираю стёкла не для того, чтобы раздаривать их каждому встречному. Я хочу обменять их на швейную машину. Нитки я уже достала. И напёрсток. Скоро я буду стрррочить, стрррочить!
       -А иголки у тебя есть? - спросил Заяц.
       -Иголки? Нет...
       -Хотел бы я знать, как ты будешь стрррочить без иголки!
       -Действительно, - сказала Сорока.- А может, всё-таки как-нибудь смогу?
       -Нельзя, - отрезал Заяц. - Иголка в швейном деле самое главное, хоть она и тонкая.
       -Иголка... - повторила Сорока. - А ты не знаешь кого-нибудь, у кого она есть?
       -Дай подумать. - Заяц присел. - У кого я видел сегодня иголки?.. - Он взглянул на Ёжика и подмигнул ему.
       -Ура! - вдруг крикнул Ёж. - Я, кажется, вижу свой нос! А вдруг это просто чёрное пятно?
       -Подумаешь - невидаль, - проворчала сверху Сорока, - нос. Мой мне так уже надоел! Вижу его четыре года подряд. Просыпаюсь, открываю глаза - и что же? Опять тот же нос...
       -А иголки? - вспомнил заяц. - Ты про них не забыла?
       -Ну вас всех! - рассердилась Сорока, - Столько сразу вещей, о которых надо думать, что голова кругом идёт. Весна, нос, очки, напёрсток, швейная машина и, наконец, иголки! В то время, как мне давно уже пора стрррочить, стрррочить!
       -Мой нос, - снова подал голос Ёжик. - Я его вижу. Это не чёрное пятно, это мой нос. Я думал, он изменился за зиму, а он всё такой же...
       -Послушай-ка меня, - сердито крикнула Сорока. - У каждого из нас свои заботы. Но сначала моя. Вот она: где можно достать иголку для швейной машины? И ты, Заяц, подумай. Я тоже напрягу мозги...
       -Я вообще-то знаю одного такого парня, - сказал Заяц. - Он добрый, хотя и кажется несговорчивым. Я думаю, он даст тебе пару иголок. У него, правда, сейчас неприятности, но если пойти ему навстречу...
       -Пошли ему навстречу, - оборвала его Сорока. - Где он живёт?
       -Он сейчас гуляет.
       -Этого ещё не хватало! Разгуливать, когда мне давно пора уже стрррочить, стрррочить!
       -Но ведь у тебя же нет ещё швейной машины, - возразил заяц. - Только напёрсток и нит...
       -Тр-р-р-! - закричала Сорока. - Ты сам минуту назад говорил, что в швейном деле иголка самое главное! Она сейчас занимает всё моё внимание. Где гуляет этот ваш несговорчивый добряк?
       -Недалеко отсюда, - сказал Заяц. - Мы бы тебя проводили к нему, да вот Ёжик не может без очков.
       -Ну, знаете, - возмутилась Сорока. - Час от часу не легче! Так и быть, я одолжу ему пару стёклышек. А где ты возьмёшь оправу?
       -Я сделаю, - крикнул кто-то сверху. - У меня сегодня нос чешется, так хочется что-то смастерить. - Это был тот самый Дятел, что разбудил час назад Ёжика. - Давайте стёкла.
       Тюк-тюк, ещё с десяток "тюк" - и очки готовы: правое стекло синее, левое - красное, оправа из коры липы.
       -Носи на здоровье! - крикнул Дятел и полетел дальше.
       Ёжик надел очки. И вдруг он всё увидел: голые деревья, сухие листья и пролески.
       -Ну, - заторопила его Сорока. - Чего глазеешь? Ведите меня за иголками. Где слоняется ваш друг в то время, когда здесь решаются неотложные вопросы?
       -Ты почему, Заяц, красный? - вдруг спросил Ёжик. - А ты, Сорока, отчего синяя? А нос у меня фиолетовый... Чудеса! Никогда ещё не было такой весны. Наверное, меня рано разбудили... А теперь и ты, Заяц, синий, и ты, Сорока... Может, это от голода? Как-никак я не ел полгода...
       -Тр-р-р-! - снова рассердилась Сорока. - Кто-то из нас сошёл с ума, но это не я. Решайте эту загадку между собой. Я могу только подсказать: на том, кто спятил, надеты очки. Ну и денёк! Ну и приятели у меня! Заяц, что ты на это скажешь? Твой друг всегда такой?
       Ёжик в это время всё осматривался да осматривался, не понимая, что произошло с лесом за зиму. Он всё больше склонялся к мысли, что его рано разбудили и что надо ещё с полмесяца поспать, тогда лес обретёт прежние краски.
       -Эй, - крикнула Сорока, - ты ещё не пришёл в себя? Я, по-твоему, всё ещё синяя?
       -Нет, - ответил Ёжик. - Ты стала красной, Сорока. Извини, но это так. Я, наверно, пойду к себе...
       -А иголки? Или отдавай очки, или говори, где находятся иголки для моей швейной машины.
       -Они на мне, - сказал Ёжик. - Можешь взять парочку. На. Здесь даже три. Мне не жалко. И забирай очки. - Он снял очки. - Ой!
       -Что? Может, я стала серо-буро-малиновой? От тебя сегодня всего можно ожидать!
       -Да нет! Ты черно-белая, Сорока! А ты, заяц, рыжий, как и прежде. Что случилось?
       -Ты прозрел, - сказала Сорока. - Прозрел, и, я думаю, что это наше общество повлияло на тебя. Моё, в частности. Ну, я полетела. Мне ведь дано пора стрррочить. Стрррочить!
       Ёжик и Заяц остались вдвоём.
       -Ну вот и всё, - сказал Заяц. - А теперь давай смотреть весну. Смотри какая она хорошая...
       -А главное, - добавил Ёжик, - не фиолетовая!
      
      КТО КАК УМЕЕТ ЧИТАТЬ
       Кто-то в лесу потерял письмо. Может, лесник. Может, грибник.
       Письмо лежало рядом с тропинкой: голубой конверт, белый листок, синие буквы.
       Кто письмо первым в лесу увидал? Конечно, Сорока. Как кинется к нему! А внизу что-то как зашуршит!
       Сорока не решилась хватать письмо, села на ветку. Смотрит вниз.
       Шуршал, понятно, Ёж.
       Сорока притаилась.
       Думает: пройдёт мимо колючий - принесла его нелегкая! - я и возьму письмо.
       А Ёж письмо заметил. Подошёл к нему, давай нюхать:
       -Уф-уф. Что это такое?
       -Это письмо! - не вытерпела Сорока. - Ну и глупый же ты, Ёж! Письмо - вот что это такое! Оно моё, я его первая увидела.
       -Привет, Сорока, - сказал Ёж. - Ты бы сперва поздоровалась.
       -Я всегда здороваюсь, когда есть с кем, - ответила Сорока, - а тут вижу - какая-то колючка. Не буду же я каждой колючке говорить "Добрый день"!
       -Эта колючка - я, - сказал Ёж с обидой. - Пора бы привыкнуть, что на мне иголки...
       -Ну, раз ты не колючка, отдавай-ка письмо. Оно мне.
       -А вдруг мне? - сказал Ёж. - Я ещё ни разу в жизни не получал писем. Наверняка оно мне.
       -А что если это письмо мне? - спросил кто-то из-за куста.
       Сорока немедленно взлетела повыше, а Ёж спрятал нос под колючки.
       Кто-то зашелестел листьями, треснул веточкой и сел рядом с Ежом.
       -Да, что если это письмо мне? - спросил тот же голос.
       Сорока сверху заверещала:
       -Это Заяц! Это Заяц! Гони его прочь, Ёжик! Письмо наше!
       Ёжик высунул нос.
       -Конечно, это письмо наше, - сказал он. Моё и Сорочье. Привет, Заяц. Ты опять ни с кем не поздоровался.
       -Я хотел вас напугать, - сказал Заяц. - А когда хотят напугать, не здороваются.
       Сорока спустилась пониже.
       -Отдадут мне моё письмо или нет? Тут много говорят о вежливости, а срочное письмо лежит без дела вот уже два часа!
       -А вдруг это письмо мне? - сказал Ёжик
       -А вдруг это письмо мне? - сказал Заяц.
       -Что же делать? - спросил Ёжик.
       -Да, что же теперь нам делать? - спросил Заяц.
       -Прочитать, - пискнул кто-то.
       Все посмотрели вокруг себя и увидели у корня дерева мышку.
       -Прочитать, - ещё раз пискнула она и шмыгнула под корень, потому что приближалось время обеда, а если в это время попасться на глаза Ежу, то очень просто очутиться у него в зубах.
       -Читать чужое письмо! - вскричала Сорока. - Только мышь могла придумать такое. Мышь. Что повсюду суёт свой нос! - И Сорока спрыгнула с ветки, чтобы забрать своё письмо.
       Но ей его не дали.
       -Мышка права, - сказал Ёж и покосился на корень дерева, под которым та пряталась. До начала обеда оставалось минут пятнадцать, не более.- Мышка права: письмо надо прочитать, и тогда мы узнаем, кому оно написано. Вопрос в том - кому читать первому?
       Мышка чуть-чуть выглянула из-под корня и посоветовала:
       -Нужно бросить жребий!
       Всё-то она знала, эта вездесущая мышка!
       -А где его взять? - спросил Заяц.
       -А куда его надо бросать? - спросил Ёж.
       -И последнее, - вставила и своё Сорока, - стоит ли выбрасывать жребий? Может, он кому-нибудь из нас когда-то понадобится...
       Тут Ёж сделал маленький шажок к норке, мышка пискнула и исчезла. Отвечать на все эти вопросы было теперь некому.
       -Ладно, - решила Сорока, - я буду читать первой. Это письмо, конечно, мне, но я, так и быть, поделюсь с вами новостями.
       Она развернула листок и начала:
       -"Дорогая Сорока"... - тут она поглядела на Ежа и Зайца. - Вот видите, это письмо мне! Дальше, по-моему, и читать не стоит.
       -Читай, читай, - сказал Заяц. - Мне кажется, ты неправильно прочитала первую строчку. Мне кажется, там написано "Дорогой Заяц".
       -А мне кажется, там написано "Дорогой Ёжик", - сказал Ёж. - Я жду письма от родственников.
       -Стоило увидеть письмо, как все сразу вспомнили, что у них есть родственники! - не на шутку рассердилась Сорока. - Да замолчите же вы наконец! Дайте прочесть письмо!
       -"Дорогая Сорока, - повторила она, - в прошлый раз ты произвела на нас такое впечатление, что все только о тебе и говорят. Все восхищены твоим умом и умением вести беседу. Все спрашивают: скоро ли ты прилетишь опять, нам тебя очень не хватает..." - Сорока посмотрела на притихших Ежа и Зайца. - Слыхали? Вот какие мне пишут письма. Дальше сказано: "Надеемся скоро снова увидеть тебя. Сорок сорок".
       -Хорошее письмо, - вздохнул Ёж. - Я бы, наверно, отдал всё, чтобы получить такое.
       -Да, - согласился Заяц, - оно берёт за живое. Дай-ка мне его на минутку, я ещё раз прочту, где про "не хватает"... Ой! - вскрикнул Заяц. - Сорока всё наврала! Это письмо, оказывается, мне! Смотри, Ёж, здесь написано "За-яц". Слушайте, что мне пишут.
       Сорока хотела выхватить письмо, но Заяц отскочил в сторону.
       -"Дорогой наш Заинька, - прочитал он. - Как мы все по тебе соскучились, трудно передать. А у тебя, наверно, всё дела да дела. Мы уже столько раз готовили угощение, думая, что ты заглянешь к нам, но тебя всё нет и нет... - Заяц после этих слов оглядел всех. - Как только получишь письмо, прибегай немедленно. Целуем и ждём. Твои братья".
       -Да, - сказал Ёж, - это письмо, конечно, тебе. Хорошее письмо. Когда ты прочитал строчку "но тебя всё нет и нет", я чуть не прослезился. Ну-ка покажи мне это место...
       -Не здесь ли лежит моё письмо? - раздался вдруг громкий голос, и все трое увидели Человека, который шёл по тропинке.
       В одно мгновение возле письма не стало никого: Сорока вспорхнула вверх и улетела, крича во всё горло, ускакал Заяц, Ёж укатился за куст.
       Человек поднял письмо.
       -Вот оно где! - сказал он. - Вот оно. А я-то уже думал, что не найду.
       Он расправил листок и прочитал вслух:
       -"Дорогой папа! Мы все по тебе соскучились. У бабушки хорошо, а дома лучше. В эту субботу выезжаем. Встречай.
       У нас для тебя радость: Дюнка прочитала твоё письмо сама, без моей помощи, и ничего не насочиняла, как раньше. Целуем: Дюна, Мама".
       Человек улыбнулся, прочитав последние строчки. Он сунул письмо в карман и пошёл по тропинке дальше.
       А Ёжик сидел за кустом и думал: "Вот оно, оказывается, как бывает. Кто как хочет, так и читает. А ведь вполне возможно, что это письмо было мне!".
      
       РУЧИТ ЛИ ШУМЕЙ?
      
       Дюнка и Взрослый были в лесу. В лесу уже пахло "капитанским" табаком это крепкий и свежий запах только что опавших листьев. Было тихо, прохладно, то тут, то там с дерева срывался лист и, планируя между стволами, слетал наземь. Изредка им попадались шампиньоны, более напоминающие зонтик - так они были тонки и упруги. Нашли случайно оставшийся с лета гриб-лисичку, несколько старых дымных дождевиков, сыроежку, свалившуюся набок, пожелтевшую скрипицу... Зато много было жёлудей и красных, но кислых ягод кизила.
       Когда грибы перестали попадаться, Дюнка и Взрослый пошли рядом и стали разговаривать. О грибах, о жёлудях, о птицах и кабанах, о деревьях и травах. Дюнка спрашивала, Взрослый отвечал. Она спрашивала, он отвечал. Она всё спрашивала... он всё отве...
       И Взрослый так устал от разговора, что даже перегнал Дюнку, чтобы хоть чуточку отдохнуть. Помолчать хоть пять минут. И тут он услыхал шум, шумочек ручья. Обернулся к Дюнке и сказал:
       -Шумей ручит!
       Взрослый оговорился, заплетающийся его язык выговорил одно вместо другого. Но Дюнка поняла его. Она засмеялась и спросила:
       -Ручит или рычит?
       Ибо ручей вполне можно назвать шумеем, а в слове "ручит" есть и от "журчит", и от "рычит", и от "урчит", и от "бурчит".
      
       ЧЕРТОВО СЕМЯ
       ...В лесу мы заглядывали с Дюнкой в домики под пнями и деревьями, где было сухо и уютно, и каждый раз удивлялись, что в них никто не живет. Со стен домиков, как лампы, свисали бледные грибы, сводчатые потолки были высоки и темны, пол устлан сухими листьями - конечно, там должен кто-то жить!
       Иногда спугивали сову, страшно и бесшумно улетавшую от нас в глубину леса. Видели вдали убегающую косулю. На границе леса и обочины шоссе замечали в кустах больших ящериц с зеленой спинкой и голубым горлом.
       В дупле дерева, похожем на оттопыренный карман пальто, увидели квакшу - нежно-зеленого цвета лягушку. Квакшу мы по очереди подержали на ладони, чтобы получше рассмотреть золотые ободки глаз, напоминающие очки, и спинку, словно бы покрытую первым весенним листком. В апреле квакшу не отличишь от блестящего листа чистяка. Но вот она прыгнула - и ты вздрогнул: слишком уж неожидан прыжок листа...
       А в этот раз мы с Дюнкой тоже заглянули в неглубокое дупло, куда посветил нам солнечный луч, и увидели на слое трухи, осыпавшейся сверху, блестящие черные зернышки.
       -Что это? - немедленно заинтересовалась Дюнка.
       Я хотел было уже сказать, что зернышки - семена какого-то растения, что их сюда натащили, видно, муравьи, но... решил вдруг продолжить сказку леса, начавшуюся, может быть, тогда, когда мы заглядывали в домик под деревьями.
       -Это, знаешь ли, чертово, наверно, семя, - сказал я. - Посадишь его в землю - и вылупятся чертики.
       -Давай соберем! - потребовала Дюнка. - Понесем домой и там посадим..
       Кто его знает, о чем она подумала, моя восьмилетняя Дюнка.
       Я собрал дюжину черных зернышек (больше всего они походили на семена щирицы, но сорная щирица в лесу не растет), ссыпал их в пустой спичечный коробок, который был припасен для таких вот нужд.
       В лесу мы побыли еще с час и, наговорившись обо всем, как следует устав, направились к шоссе, шумящему машинами.
       Дома я разрыхлил землю под деревцем крассулы и посеял черные зернышки вокруг ствола, фантазируя вслух о том, как удивительно они взойдут через несколько дней. Дюнка следила за каждым моим движением, а поливать чертово семя взялась сама.
       Мне и самому было интересно, что получится из нашей затеи, появятся ли зеленые росточки лесного гостя и чьи в конце концов эти семена.
       События долго ждать не пришлось. Наутро Дюнка, чуть проснувшись, сообщила, что всю эту ночь ей снилось, она видела, как вылезают один за другим из политой ею земли маленькие, с желудь... чертики, чертенята. Вылезают, отряхиваются по-собачьи, взбираются по стволу крассулы наверх, рассаживаются по веткам... Перекликаются тоненькими голосами, верещат, дразнятся красными язычками... Они мохнатые, черные, с рожками и блестящими веселыми глазами, очень проворные...
       Я долго следил за землей вокруг ствола крассулы, но ничего больше из нее так и не появилось. И я подумал, усмехнувшись, что в лесу мы с Дюнкой нашли, должно быть, зернышки чудесного сновидения.
       А вдруг так оно и было?
      
       КТО-ТО УШЁЛ ИЗ ЛЕСА
       Листья в лесу разбросаны как попало: на пнях и кустах они словно оставленная то ли в спешке, то ли за ненадобностью одежда. И возникает ощущение, что кто-то ушёл из леса, - так хозяин покидает дом.
       И музыки не стало в лесу: певчие птицы улетели вслед за хозяином.
       Тихо в лесу, если остановишься и присядешь на пенёк, перестанешь шуршать листвой. Только, может быть, вскричит сорока, предупреждая о пришельце... а кого предупреждать?
       Простучит по веткам, падая, лист. Он спланирует или закружит воронкой, прежде чем улечься наземь. - и повсюду в лесу падание жёлтых и красных листьев, медленный осенний танец, медленный разноцветный дождь...
       Лес становится прозрачным. Только что он был ярок и богат огнями, как сказочный замок: празднично горели клёны, лимонно желтела липа, рыжели дубы, - скоро в лесу будут светиться только угольки ягод шиповника и боярышника и погорело чернеть стволы.
       Тихо в лесу и прощально. Дом его пустеет всё больше, его уже тронуло разрушение. Скоро налетят ветры, разбойная ватага ветров, - они сорвут с деревьев последние наряды, засвистят в голых ветках, взвихрят палую листву перед тем, как всё будет накрыто одинаково белым нарядом..
      
      ТЕРЕМОК
       С разным настроением входишь в лес. То одно привезешь с собой, то другое.
       Идешь по лесу, когда у тебя неважнецкое настроение, и ничего вокруг не видишь. Не понимаешь и не чувствуешь. И сучки тогда под ногу попадаются, а от иного чуть носом в землю не летишь. Паутина к лицу липнет, ветки по глазам бьют. Мухота всякая возле головы кружит...
       Подумаешь, что это лес тебя, такого, не принимает.
       Может, и так.
       Но в лес-то ты ради чего пришел? То-то. И тогда. вздохнув (выдохнув хорошенько), шаг замедляешь, ступаешь осторожно, смотришь по сторонам. И начинаешь видеть. Будто прозреваешь...
       Как-то раз, леса не видя, споткнувшись раз и два (наверно, казалось, что все еще иду по асфальту), я со зла пнул небольшой пенечек, который глазу показался трухлявым, мягким. И действительно, пенечек под ударом ноги легко повалился и треснул, и развалился, и я прошел бы мимо, да все-таки оглянулся.
       Древесина внутри пенька была уже мягкая, как губка, и всю ее населяли муравьи, которые понаделали в ней ходов и ниш, а в нишах лежали муравьиные яйца. И сейчас в повалившемся их многоэтажном и многоквартирном доме царила беда.
       Да, пенек оказался домом со стенами и крышей, густо населенным. Полным муравьиного народу, а я, я стал для них стихийным, должно быть, бедствием.
       Дальше-то я по лесу шел уже иначе - не торопясь, под ногами все замечая и под ветки подныривая, и уж, конечно, ничего не пиная, и на лес смотря другими глазами.
       Потому что каждый пенек здесь - Теремок, а ты можешь оказаться для него тем Медведем, который ненароком сел на Теремок и раздавил его.
       Медведем можешь оказаться или того хуже - тем Великаном, который. поддавшись минутной злости, взял да и развалил чей-то Дом.
      
       РЯДОМ СО СКАЗКОЙ
       УТКИ И ЛЁД
      Утки жили возле пруда и каждое утро шли к воде, как люди идут на работу. Они начинали с умывания и умывались, чистились, плескались, причесывались, приглаживались полчаса, если не больше. Любо было смотреть на них. И так хотелось притащить сюда какого-нибудь замарашку и показать ему, как надо умываться.
      Потом утки одна за другой, покрякивая, входили в воду. Вода в пруду была зеленая, утки были белые, а клюквы у них - оранжевые.
      Утки плавали белыми эскадрами, они описывали круги и восьмерки, дружно ныряли до половины, становились похожими на поплавки, когда клюет.
      Была уже осень, целую неделю по утрам на траву ложился иней, а под плакучими ивами недалеко от пруда он держался до самого обеда. Люди надели пальто, и листья уже облетели...
      И вот, наконец, пруд замерз. Мороз ночью был крепкий и лед на пруду настлал прочный: мальчишки по дороге в школу бросали лед камни и комья земли, но они так и остались на поверхности.
      Утки, как всегда, направились к пруду. Утки были молодые и льда еще не видали. Они очень удивились, что пруд чем-то накрыли за ночь.
      Столпились на берегу и стали взволнованно переговариваться. Легко было предположить, какой у них был разговор.
      - Кря? Что за невидаль?
      - Невероятно! Кря!
      - Гладкое!
      - И холодное!
      - И твердое! Кря!
      - Как же нам теперь купаться?
      - Я уверена - это сделали специально! Кря!
      - Кря! Конечно!
      - Кто? Кря!
      Селезень решил разузнать, чем это все-таки накрыли пруд. Он сделал шаг вперед.
      - Осторожно! - загалдели утки. - Кря! Кря! Кря!
      Селезень пошел по льду. Он боязливо ступал на лед оранжевыми лапами, оставляя на нем следы, - лед был чуть припорошен утренним снежком.
      Селезень обошел весь пруд и вернулся к уткам.
      - Кря! - сказал он. - Холодное и твердое. Но возле того берега, где растет тростник, есть еще вода. Идемте, поплещемся!
      Но утки не согласились. Они еще потоптались, покрякали на берегу пруда, а потом вместе пошли домой, переговариваясь о событии на ходу.
      А на следующее утро уток на пруду уже не было, - наверное, обиделись на того, кто закрыл от них пруд.
       ТОПОЛЬ
      Перед домом Взрослого стоит высокий раскидистый тополь. Листвы на нем летом так много, так плотен зеленый его покров, что крона кажется телом тополя. Ветер приводит в движение всю листву - тогда в глазах рябит от трепета тысяч листьев.
      Однажды утром Взрослый встал, едва рассвело. Еще не шумели машины, и прохожих не было на улице, и во двор еще никто не вышел.
      Ночные ветры и ветерки уже улеглись, а дневные еще не взялись за дело, и тополь - весь - был неподвижен.
      Взгляд Взрослого обежал всю крону, - ему не верилось в неподвижность листвы: откуда она вдруг у дерева, которое всегда было полно жизни и движения?
      И он увидел то, что искал! В большом зеленом теле тополя бился один-единственный листок, неизвестно каким ветерком движимый, какой силой. Этот листок ... Он показался Взрослому в этот миг, - да и любому, вероятно, кто увидел бы его в этот сокровенный утренний час, - показался живым, бьющимся сердцем тополя.
      
      КАК МОЛЯТСЯ СОСНЫ
       Царь Холод въехал в наш город на Ветре-коне.
       Северный ветер дул всю ночь, к утру улицы, дома, деревья являли собой картину ночного, с одной стороны снежного нашествия. И картина эта была поразительная. Приметны были сугробы, нанесенные там и сям. Ветер затейливо вытянул их навершия в сторону юга, мороз укрепил - и теперь можно было любоваться изящными невиданными сооружениями, что могли бы подсказать авиаконструкторам максимально обтекаемые формы фюзеляжа.
       А иные сугробы были похожи, может быть, на корабли инопланетян - сплошь белые, они захватили этой ночью наш город.
       На столбах появились высокие боярские шапки-набекрень, и столбы еще выше задрали головы.
       Вывески были так облеплены снегом, что казалось, когда он растает, там будут уже другие надписи.
       Снег на молоденьких соснах в лесопарке напоминал спешно взбирающихся по веткам белых медвежат.
       Нашествие, нашествие...
       На самом верху нашего лесопарка был небольшой сосновый питомник. Сосенки выросли уже с человека - я направился, скрипя снегом, туда, подозревая, что они наградят меня еще одним удивлением.
       Подошел к питомнику - и обомлел. Спиной ко мне стояли одинаково согбенные женщины в белом, с головой одеянии. Так послушно наклоняют головы и спины только на молитве. На скрип моих шагов "молящиеся" не обернулись, только одна, стоящая впереди, откинула покрывало - из-под белизны снежной ткани выглянула зеленая сосновая ветка...
      
       ГРОЗА
      ...Гром ворчит, как пес. Как разморенный жарой и духотой пес, который видит, лежа в будке, что к его кости, обглоданной и чистой, бочком, бочком подкрадывается щенок.
       Ворчание его, ленивое и приглушенное - этакий предупреждающий рокот - полно, однако, мощи.
       А щенок смелеет. Он, будто играя, то припадает на передние лапы, то, опять прыгая, щенок все-таки подбежал и схватил кость.
       Пес рявкнул. В одно мгновение он выскочил из будки. Пушечно громок его рык. Щенок выронил кость и удрал, а громовый рык прокатился по всему небу, руша снеговые горы облаков, вызывая на них обвалы.
       И вот, почудилось, проснулся и вышел хозяин, разбуженный псом. Сверкнул вверху кнут, щелкнул резко - и оглушительно загрохотал огромина-пес, мечась возле будки, скаля белые зубы, звеня цепью, бросаясь, непокоренный, вышедший из повиновения, на хозяина, который раз за разом взметывает сверкающий кнут и опоясывает бушующего пса.
       Сшибленная одним из могучих бросков пса, упала бочка с водой, твердь не выдержала, треснула - на землю хлынул дождь.
       Дождь сыпал щедро - и асфальт уже темен, он блестит, как река, машины оставляют на нем белые следы шин; дождя так много, что машины похожи на рыб, снующих внизу... На тротуаре вырастают один за другим разноцветные, как сыроежки, грибы зонтов...
       А дождь все льет и льет, и деревья празднично и весело мокры, и каждый освеженный водой лист душист по-весеннему, и повсюду запах свежести и цветов и взбитой дождем пыли, которая пахнет аппетитно, как известка в детстве, а небо уже сереет, в его крыше появляются ярко-голубые щели, облака бегут все быстрее, и вот уже ветер достиг земли и тряхнул дерево, сыпанули вниз капли...
       НАШЕСТВИЕ
      В летнем детскомлагере чем-то провинились, наверно, перед природой - может, разорили птичье гнездо или наловили слишком много жуков-рогачей, или нарвали больше, чем нужно цветов в лесу... на лагерь двинула толстая и темная туча.
       Туча громыхала, как корабль в бою. Конечно, деревянный корабль, корабль парусный, чье темное днище надвигалось на лагерь.
       Свешивались с бортов белозубые матросы, хохоча, показывали на перепуганных людей внизу, другие с грохотом катили бочки с водой, чтобы разом вылить их на лагерь...
       Сначала туча надвигалась, как корабль. Но этого, видно, ей показалось мало, и она решила увеличить силы. Туча преобразилась. Теперь она походила на нашествие. Да,туча приближалась, как чужеземная рать. Она постепенно заполняла собой все небо - ползла, текла, наваливалась, - ворча и рокоча и много-го-го-голосо крича, и тысячами копыт безустанно стуча, и оружием лязгая и бренча...
       Но вот над головой грохотнуло, и так, что, вполне возможно, кому-то в лагере показалось, привиделось и почудилось, что вовсе не корабль надвигается на них и не нашествие наваливается, а просто в туче, как в старинном замке, дерутся сверкающими мечами два великана. Падают на каменный пол сшибленные ими доспехи и, грохоча, раскатываются по полу, переворачиваются тяжелые столы, валятся со стен и разламываются, стукнувшись о камень пола, рамы темных от времени картин.
      Лагерь притих, съежился, замер, слушая звуки битвы над ним, которая то разгоралась, то затихала.
       Тяжелые сапожища великанов сотрясали пол замка; вот оба, схватившись, упали и покатились по полу - гром, звон, треск!
      Дождь то обрушивался на лагерь сплошной водой, то - великаны, подняв уроненные в схватке мечи, медленно сходились, угрожая друг другу, - замирал, сыпля редкими, крупными каплями.
       Дождь поливал крыши, бил в воду бассейна (каждая капля выбивала в мишени десятку), шлепал по листьям деревьев - и листья блестели и были свеже, весенне зелены; примятая трава вставала навстречу дождю, росла, кустилась...
       Каждое дерево принимало душ, оглаживало себя, подставляло под струи то спину, то грудь, встряхивалось, ежилось, ухало, воркотало и, чистое, блестело, сверкало...
      
      А что же великаны? А великаны, смертельно устав от жестокой сечи, снова очутились на полу - сидя спиной друг к другуи ошеломленно разглядывая разгромленный ими зал.
      ...Зал тот находился в замке, а замок - в туче, которая уходит, уходит от лагеря, освобождая небо, а небо открывается синее, голубое, прозрачное и веселое, а великаны - нестрашными, смешными, мультяшными.
      
       ЗАБЫТОЕ ЗАКЛИНАНИЕ
      
       Это было не так уж давно - полгода назад. Вышла на небо молодая луна и я, увидав ее, отыскал в кармане два четвертака, показал их месяцу, потер и произнес тут же сочиненное заклинание, в котором попросил ночное светило, щедро льющее серебро на землю, не забыть и меня.
       Так, говорят, полагается делать, когда хочется какого-то неожиданного прибытка.
       И надо же! На следующий день, бродя по берегу океана, я нашел... ну, не буду говорить, что именно, только нашел то, что, возможно, и подбросил мне молодой месяц.
       То ли его тронуло сочиненное мною заклинание-двустишие, то ли было оно волшебным, сочиненным задолго до меня, а я случайно его произнес...
       Еле-еле я дождался следующего новолуния. Увидел острый серп на ночном небе, вынул заранее припасенные четвертаки и, как и в первый раз, показал их ему. Из-за левого плеча, так положено. Потер... Хотел произнести то заклинание, да вдруг понял, что забыл его! Стою, показываю, на удивление прохожим, монетки небу, тру их и... молчу. Молчу - а, казачье солнышко, луна цыганская, может, ждет тех заветных слов, что я в прошлый раз так удачно угадал.
       Так я и не вспомнил их, и наскоро сочинил целое четверостишие:
       Месяц, месяц молодой,
       Поделился б ты со мной
       Серебром иль златом -
       Только не ухватом!
       Произнес я его, что называется, затаив дыхание, и стал ждать прибытка. Но дождался только одного-единственного четвертака, который блеснул передо мной на мостовой на следующее утро, когда я шел в магазин. Да и тот был так впечатан в асфальт машинами, что его не выковырять ни пальцем, ни ключом.
       -Что ж ты, - сказал я, глядя в голубое небо, где тающим кусочком льда плавал слушатель моих ночных стихов, - стыдно, Остророгий! У тебя столько серебра, а отделываешься жалкой монеткой!
       Но, видать, именно во столько оценил он мое новое четверостишие.
       Прождал я от новолуния до новолуния ровно 29 дней, 12 часов, 44 минуты и 3 секунды - и ничего, кроме того четвертака, больше ни на мостовой, ни на тротуаре, ни на песке на берегу океана не увидел.
       Поразмыслив, я понял вот что. В тот первый раз пришло мне на ум самое настоящее волшебное двустишие-заклинание, а я его, растяпа, не запомнил и записать не догадался! И тем самым себя наказал, потому что сейчас, когда я пишу эти строки, сидя в своей душной однокомнатной квартире на первом этаже, я бы милостью молодого месяца мог:
       лететь во Францию, в Париж;
       или в Испанию;
       или кататься на собственной яхте в Атлантическом океане;
       или гнать роскошную машину к Великому Каньону,
       или мчаться в какое-то милое сердцу место...
       Но уж если б я летел куда-то на самолете, подумал я в утешение, или правил яхтой, или гнал машину на американской скорости, нигде не останавливаясь, то б, наверно, строк этих неторопливых не писал! А они для меня тоже кое-чего значат, черные строчки на белой бумаге...
       Да и новолуние, что обернулось для меня всего лишь четвертаком в прошлый раз, не последнее. Вдруг вспомню то двустишие, и уж тогда...
      
       СОБАЧИЙ УГОЛ
      
       В одном научном журнале я как-то прочитал, что в любой квартире (и в городе, и в офисе) есть хорошие места и плохие. Какие-то там электромагнитыне зоны, сгущаясь и разрежаясь, они действуют на человека то благоприятно, то прескверно.
       Я переехал на новую квартиру. Поставил в удобном месте письменный стол, стул, сел, когда пришло время работать, перед чистым листом... И - ничего! Ни мыслечки. Ни словечка. Я сидел-сидел, мучился-мучился, да так ничего из моего пера и не вышло. Попробовал рожицу нарисовать - и та не получилась. И на другой день то же. И на третий. Нейдут слова на ум, а если и показываются два-три, то никак не связываются, сторонятся друг друга, будто чужие.
       И тогда я вспомнил ту ученую статью про электромагнитые зоны и подумал, что, верно, выбрал не то место для письменного стола. И еще я вспомнил, что эти зоны лучше всего чувствуют кошки и собаки, немедленно находят на новом месте благоприятные и устраиваются на них.
       Ага.
       У меня есть собака, карликовый пудель Чарли. У него в новой квартире появилось сразу три постоянных места. Одно - у самого шкафа. Другое - у двери в ванную. Третье - в углу у входной двери. Последнее - самое его любимое, он на нем проводит чуть ли не целый день. Прямо там блаженствует.
       Но не поставишь же письменный стол у входной двери! Я придумал другое. Взял стул, взял картонку, устроил на ней стопку белой бумаги, вооружился ручкой и сел на Чарликино место, чтобы проверить, правильно ли написали в той ученой статье об электромагнитных зонах.
       И - хотите верьте, хотите - нет, сразу пошло. Написал для начала две маленькие истории.
       Теперь каждое утро (когда жена уходит на работу) я беру стул, увожу собаку к шкафу и сажусь писать. В собачьем углу перед входной дверью. Если бы кто-то увидел меня там, подумал бы, что я... ну, скажем, человек со странностями. Ничего подобного! Просто я верю ученым статьям и особенно тем, где говорится, что наичувствительнейшими "приборами" служат кошки и собаки.
       А те две истории, которые я успел написать в собачьем углу, вы прочтете ниже этого предисловия-признания.
      
       СНЕГ-ЛЕЖЕБОКА
      
       Снег у нас прямо-таки редкий гость: вот он пришел, вот он ушел, а вот и носа не кажет, хоть его здесь ждут-не дождутся.
       А в эту зиму гость пришел и засиделся. Выпал снег еще в декабре, уже январь на исходе, а снег как лежал, так и лежит, лежебока. Зима его все время обновляет - посыпает свежим, белым-белым, а то трубы и машины грязнят белую его тканину, а люди и собаки топчут.
       Это о снеге. А насчет холода и вообще зимы - так Лёка с четвертого этажа нашего дома заявил прямо: зима ему надоела. И Вовка с третьего, оказывается, так же думает: надоела зима. Они друг другу это сказали, их услышал Славик со второго и повторил их слова точь-в-точь: надоела.
       В общем, против нынешней зимы уже трое. Может, и больше бы набралось, но ребята пока не у всех спрашивали.
       Правда, эти трое, как все, докрасна катались с ледяной горки во дворе - кто на санках, кто на картонке, а кто и просто на штанах. Приходили домой мокрые и счастливые и свои обидные слова о зиме как будто забывали.
       Но по утрам - когда шли в школу и когда зима донимала их ледяным ветром, вспоминали.
       Но вот где загадка - сидя в классе и глядя вместо доски на украшенные снежными папоротниками окна, все - да, пожалуй, все, даже отличники - думали одинаково: до чего же хорошо и весело сейчас во дворе, там не что-нибудь - зима!
      
       ВЕТЕР В ЗАКОУЛКЕ
       В городе ветер сходит с ума. Улицы, площади, дома, башни, стены, переулки, закоулки, подворотни, вывески, узкие просветы между домами (не протиснуться), автобусы, машины - всё ему мешает, всё подвергается его атакам...
       С крыш ветер, разбежавшись, сваливается, как в пропасть. Со всего маху натыкается на стены, плутает в переулках и закоулках, застревает в заборах... И так от всего этого ветер свихивается, что, бывает, заворачивает назад, в поля или на широкую реку, где ему никто ножку не подставит.
       А когда ветер свихивается, становится неизвестно, откуда он вообще дует. Вот перед тобой стена, а от нее так шарахает, будто это не стена, а ветродуй. Вроде ветер был сегодня северный, а на этой улице с юга наваливается. А за углом ветер, разозленный донельзя городской, с его точки зрения, неразберихой, напал на прохожего - хвать того за воротник, шапку с головы рвет, за шарф тянет и по лицу изо всех сил лупит, будто прохожий в чем-то виноват.
       В общем, беда ветру в городе, и каждому, кто с ним встретится.
       А перед моим окном ветер до того дошел, что снег с его помощью идет не вниз, как всегда в мире было, а вверх!
       Повторю, если кто не понял. Снег перед моим кухонным окном каждую зиму идет ВВЕРХ, А НЕ ВНИЗ - будто небо с землей поменялись местами. Чтобы и самому не сойти с ума, когда видишь такое, нужно или перед окном стоять вниз головой, или же думать, что зима нынче ОПЯТЬ НАОБОРОТ.
       (Только я написал слово "наоборот", как ко мне подошел Чарли и чуть слышно проскулил - попросил о чем-то. Я его понял: ему это место - где благоприятная зона - тоже сейчас зачем-то понадобилось).
      
       КАРУСЕЛЬ
      
       Я приехал на родину, где не был лет тридцать; ступил на эту землю, как, может быть, ступают куда-то, перелетев через Время; ступил в ожидании чуда - с замершим в груди восторгом, который всплеснется, как только увидишь нечто из прошлой жизни, нечто, не раз снившееся.
       Низенький поселок судоремонтного завода на левом берегу Вятки. Западный высокий и лесистый берег, который еще до наступления вечера накрывает огромной тенью и селение, и затон, и луга за ним... Серые бревенчатые стены домов, наличники... Ветерок треплет березу у невысокого обелиска павшим в Отечественную войну...
       Я сказал тетке, у которой гостил, что пойду "на ту сторону" - так назывались заливные по весне луга за затоном. Перешел затон по мостику и оказался среди колючих кустов ежевики. Потом, с горстью кислых, чернильно пачкающих ладонь ягод, пошагал по лугу, уставленному там и сям стожками сена.
       Солнце уже нависло над острыми верхушками елей на западном берегу, согревая последним теплом луг и стога сена. Неизвестно, что заставило меня подойти к стожку и обнять его, припасть к нему, уткнувшись лицом в теплое и душистое сено, но я сделал это и несколько минут стоял так, вдыхая неповторимый аромат высохших трав. Были в нем, кроме всего, и запахи парного молока, и самой коровы, и сеновалов детства, где кувыркались, делали ходы, просто лежали, раскинув руки...
       Луга здесь неровные, часто попадаются низинки. По весне, когда вода на реке спадает, они превращаются в озерца, полные мальков; озерца постепенно высыхают, подросшую рыбу можно тогда ловить даже корзинами.
       Луга перемежаются дубнячками, где детвора военной поры собирала желуди для свиней, а то и для пекарен (желудевую муку добавляли к хлебу), и искала птичьи гнезда, среди них попадались и утиные - вот был подарок к бедному столу военных лет!
       А еще на этих лугах объедались черемухой, собирали дикий лук для домашних пирогов, полевую клубнику и землянику. Ягоды, естественно, съедались еще до дома, если только там не ждали младшие брат или сестра.
       Здесь играли, зорили осиные гнезда, набирали пышные букеты луговых цветов - ромашек, ирисов, гвоздик, жгли костры, пекли картошку, рассказывали, когда темнота за спинами сгущалась все больше, страшные истории...
       Все это я и вспоминал, оглядывая луга и перелески, силясь отыскать хоть одно знакомое с дальних времен место. Я спускался в давно уже высохшие низинки, шарил в траве в поисках клубники, находил жесткий, отцветший уже лук - и все больше погружался в зеленое царство своего детства, щедро и навсегда наградившее меня любовью к деревьям, травам, цветам.
       Чувство восторга, поначалу только гнездившееся в груди, ширилось, нарастало, охватывало меня всего - и уже сами собой выговаривались какие-то слова, хотелось кричать, бегать...
       И вдруг я услышал из ближайшего перелеска впереди странные звуки. Звонки, детские голоса, смех. Там, в дубнячке, либо стояла карусель (откуда она здесь?), либо дети катались на велосипедах, изо всех сил звоня друг дружке, чтобы не столкнуться.
       Я остановился, прислушался. Так оно и есть - карусель или велосипеды. Какие-то веселые колокольчики. И детские голоса.
       Я сначала пошел к перелеску, потом побежал, потому что стало казаться, что звонки удаляются, велосипеды уезжают по мере того, как я приближался к ним.
       Дубрава оказалась безлюдной, и ничто не говорило в ней о том, что только что здесь были дети. Я пробежал ее всю и снова очутился на лугу - а звонки и голоса стали раздаваться уже из перелеска, что был метрах в пятидесяти.
       Мне во что бы то ни стало хотелось увидеть этих детей, и я быстро пересек не кошенный еще луг. Но и там, среди деревьев, не было ни одного человека. А детские голоса, чудесно переместившись, звенели из дубравы, маячившей впереди.
       Что это?! Кто заманивает меня в глубь лугов, не подпуская к себе ни на шаг? То ли просто не хотят, чтобы я увидел их, то ли так играют. То ли...
       Последнее предположение ошеломило меня. Я хотел было двинуться к очередной дубовой рощице, откуда снова доносились детские голоса и смех, но догадка остановила меня. Я понял, что никогда не догоню этой веселой карусели, никогда не увижу ее. Она всегда уже будет от меня на расстоянии пятидесяти метров и лет, лет, лет...
      
      
      
       СКАЗОЧНЫЕ ИСТОРИИ
      
       Это было не так давно - в детстве.
       Шёл я как-то, шёл - не помню, откуда, не помню, конечно, куда, не помню уже, зачем - но только увидел вдруг на земле кольцо. Медное кольцо величиной с тогдашнюю мою, пятилетнего мальчишки, ладонь. Игрушка что надо! И стал я играть кольцом так и эдак, эдак и так... И вот догадался бросить его на землю плашмя, как бы целясь попасть на случайный колышек.
       Кажется, я произнёс при этом какое-то подсобное слово.
       Кольцо послушно упало в трёх шагах от меня. Я подошёл, чтобы взять его, и увидел в середине кольца 15-копеечную монетку. Вот так да! Что бы это значило? И я бросил кольцо ещё раз. И снова в средине его оказалась монетка.
       Кольцо волшебное! Ура! Теперь я богач! Брошу его десять, а то и больше раз, и можно будет купить всё, что захочу! Всё, всё, всё! Например, мороженое.
       И я кинул кольцо в третий раз. Подошёл к нему - а кольца-то и нет! Нет волшебного колечка. Потерялось!
       Искал я его, искал, на коленках ползал, всю траву прошарил, всю землю перерыл, а колечка так и не нашёл. Куда оно исчезло, почему - долго не знал. Думал: раз оно волшебное, могло само по себе пропасть. Потом как-то подумал иначе: а может, дело вовсе не в кольце? А в том слове, которое я проговорил раз и другой, когда его бросал? А в третий раз поспешил и слова не сказал. А ведь именно оно и могло быть волшебным! И не только монетку мне дать, а что угодно!
       И стал я с тех пор искать волшебное слово. Где оно может находиться? Где, скорее всего, скрывается?
       Конечно, в сказке! Потому что в сказке всё немного не так, как мы привыкли видеть, а значит, и чудо где-то рядом...
       ДЮНКА И СКАЗКА
      У Дюнки удрал куда-то котенок. Дюнка сидела на скамейке возле дома и горевала. Она гладила царапины на руке, оставленные котенком на память, и говорила:
      - Бедный котенок. Ми-и-и-ленький!
      Дюнка очень любила класть котенка на шею; котенок обмякал и обворачивался вокруг шеи, как воротник. Какой это был чудесный воротник - мягкий, теплый да еще мурлыкающий, прямо в ухо.
      А сейчас его нет. Дюнка давай с горя сочинять:
      - Жила-была одна девочка. У нее был котенок... Нет, пусть лучше будет не девочка, а бедняк, как в сказке...
      Жил-был один бедняк. И ничего у него не было, кроме кота. Одежда вся был рваная. И вместо воротника в холодные дни бедняк носил на шее кота..
      Увидел как-то бедняка с котом на шее богач, увидел и рассмеялся:
      - Вот так невидаль! Живой воротник! Продай его мне! - Что он еще мог сказать, богач, кроме своего "продай"!
      - Заскучаю, - отвечает бедняк. - Кот мой - особенный. И тепло от него, и сказки мне кот сказывает
      - Тем более продай, - говорит богач. - Зачем тебе такая роскошь - говорящий кот. Даю тебе десять рублей.
      - И за двадцать не продам, - отвечает бедняк. - Знали бы Вы, что это за сказки. Я от них и сыт, и одет, и обут становлюсь. Да моему коту цены нет!
      - Ладно, - говорит тогда богач, - дам тебе двадцать пять. У меня нынче хорошее настроение, облагодетельствую тебя. Помни мою доброту!
      - Нет, даже за пятьдесят не отдам, - наотрез отказался бедняк. - У меня же, кроме кота, - ничего нет.
      Тут богач рассердился:
      - Тьфу, так не будет же у тебя ни кота, ни денег! Ты у меня этот день попомнишь!
      Крикнул на кучера, кучер гикнул на лошадей - унеслась карета, только снег взметнулся.
      Обернул шею бедняк котом потуже и отправился домой.
      Подходит к своему домишке, а там его двое каких-то незнакомых людей дожидаются. Говорят ему:
      - А ведь кот-то у тебя краденый!
      - Да вы что, люди добрые! Мой это кот - хоть кого спросите!
      - Мы-то добрые, а вот ты, верно, вор! Отдавай кота! Любимого кота у человека украл! Может, у него ничего другого и нету.
      - Не отдам! Мой кот!
      Схватили его за руки, стукнули пару раз, сорвали кота с шеи, кинули в мешок.
      И еще пригрозили:
      - Живого места на тебе не оставим, если пикнешь, - и ушли. Снег под ними - скрип, скрип.
      Холодно стало бедняку без кота, побежал он скорее домой.
      Сидит, горюет.
      На улице чьи-то шаги скрипят, скрипят, да все мимо, мимо. Никто не знает бедняковой беды, никому до него дела нет.
      - Ох! - вздыхает, сидя у себя дома, бедняк. И такое горькое у него это бедняковое "ох"!", что Дюнке не по себе от него даже дома, на своей скамейке.
      - Ох! - вздыхает она. Сейчас ей, кроме котенка, жаль еще и себя, и бедняка. И бедняк слышит у себя дома Дюнкино сочувственное "ох!".
      - Как же тебе помочь-то?
      - Да как хочешь, так и помоги, - слышит Дюнка голос бедняка.
      - Ладно, - соглашается Дюнка. И сочиняет дальше:
      ... Принесли богачу кота, он его вытащил из мешка. Кот царапается, орет, нет с ним сладу, будто сумасшедший стал кот. Как такого на шею уложить? А хочется богачу сказки кота послушать.
      - Налейте ему молока! - кричит богач. - После еды враз разнежится - по себе знаю.
      Принесли коту молока в блюдечке и мяса на всякий случай, - а кот не пьет, не ест. Забился в угол, шерсть дыбом, глаза, что угли, к себе не подпускает, шипит, лапой грозит.
      Богач сердится:
      - Экий упрямый кот!
      - Конечно, упрямый, - говорит, сидя на своей скамейке, Дюнка. - Он же не твой!
      - Как это не мой? - говорит, сидя у себя дома богач. - Мой!
      - Нет, не твой! - спорит Дюнка. И сама не заметила, как очутилась в доме богача. Стоит она в большой комнате, а богач перед ней, вот он: борода черная, шелковая, глаза хитрые, пальцы шевелятся...
      - Как же не мой, раз он в моем доме!
      - Ты его силой забрал, это не по-честному. Значит, на самом-то деле, кот не твой.
      Богач смеется.
      - Глупенькая ты. То, что силой заберешь, то и твое. У кого сила, тот и хозяин. А ты, по-моему, как-то странно рассуждаешь.
      - Ничего не странно. Вот увидишь, не будет у тебя кота.
      - Да я с него хоть сейчас шкуру спущу и тем задачу решу. - и смеется даже.
      - Рад, что сильный? - упрекает Дюнка. - Рад! - отвечает богач. - Еще как рад! А ты, конечно, на стороне бедняка? Не будет у него кота, он еще что-нибудь придумает. Голь, известно, на выдумки хитра. А мне некогда игрушками заниматься. Вот увижу, что он там еще изобретет - опять отниму.
      - А вот и не отнимешь! - рассердилась Дюнка. И вдруг догадалась.
      - А я ведь сильнее тебя! Вот перестану сочинять, ты и слова сказать не сможешь, А захочу - все сделаешь, как я скажу.
      Тут богач испугался:
      - Вспомнила-таки. Ну, твоя сила. Забирай кота... А не вспомнила бы, - блеснул глазами, - не видать тебе кота, как своих ушей. Да и самой бы не поздоровилось... Прощай... - и дверью - хлоп!
      Несет Дюнка кота бедняку. Подходит к его дому. Бедняк в дверях стоит, улыбается приветливо. И в дом приглашает. Дюнка заходит: печь, стол, скамья, оконце махонькое. Дюнка отдает кота бедняку..
      - А ведь это не мой кот - это же твой котенок, - говорит бедняк. - Вот и царапины от его коготков у тебя на руке. Любой поймет - чей он...
       Мне мой кот, будем считать, только приснился. А за доброту - спасибо.
      - А вы, - спрашивает тогда Дюнка, - какой на самом деле - настоящий или ... сказочный?
      - Меня, наверное, твой котенок намурлыкал, - опять улыбается бедняк.
      - А богача?
      - И его.
      - А вы в сказке-то, значит, вместе?
      - Что поделаешь. Какая сказка без бедняка и богача?
      - Ой, так он же снова вас обижать станет. Меня ведь здесь не будет!
      - У меня теперь защита есть.
      - Какая?
      - Ты. Ты и есть моя защита. Скажу ему про тебя - он и отвяжется. Ну вот... А теперь - прощай.
      - До свидания, - говорит Дюнка.
      Бедняк дверь не закрывает, стоит, машет Дюнке рукой.
      - Не забывай, раз придумала! - кричит.
      - Не забуду-у-у!
      ...Сидит Дюнка на своей скамейке, гладит царапины, - кончилась сказка. И вдруг видит - идет к ней ее котенок!
      
       ЧТО НАТВОРИЛО "Р"
      
       Дюнка научилась выговаривать "Р".
       -Ну, - думает, - в садике всех удивлю!
       Утром шла Дюнка в садик и "Р" потеряла. Выпало "Р" изо рта, а она и не заметила. Узнала об этом, когда подошла к садику и увидела собаку Шарика. Она ему сказала:
       -Пливет, Шалик! - и поняла, что потеряла "Р".
       Потеляла! - "Р" валялось на дороге.
       Шёл по улице прохожий, наступил на "Р" и как бРякнется!
       Ехала машина, шофёр увидел, что прохожий посередине улицы бРякнулся и как затоРмозит!
       Полицейский увидел, что прохожий бРякнулся и машина затоРмозила, и как бРосится бежать к ним!
       Он бежит, а встречные так и шаРахаются от него в стоРоны!
       Вот что "Р" на дороге натворило!
       Разузнал полицейский, в чём дело, понял, что ничего страшного пока не произошло, поднял "Р". Принёс его в садик.
       -Дети, - спрашивает, - кто из вас "Р" потерял?
       Все сказали:
       -Р-р-р! - Это они не рычали, не подумайте, они проверяли, не потеряли ли "Р".
       Дюнка же сказала:
       -Л-л-л! - Можно было подумать, что она хотела сказать "ложка", но заикнулась.
       Полицейский сполоснул "Р" в стакане с водой и отдал Дюнке. Она тут же положила "Р" на язык и сказала громко:
       -БоРьшое спасибо!
       Потом поправилась и сказала:
       -БРагодарю вас
      
       ТО ФА, ТО РА, ТО ЖИ
      
       Слон и Бегемот купались в реке. Ну и взбаламутили же они воду! Из-за поднятого ила она стала густой, как манная каша, только вот не такой белой. Но двум гигантам это нисколько не мешало. Они плескались, обливали друг дружку, фыркали, ныряли, поднимали над собой тучи брызг...
       Всё бы так замечательно и продолжалось, если б Слон не заметил вдруг, что к ним по воде кто-то приближается.... кто? - вот вопрос! Голова маленькая, но с рожками. Плывёт быстро, как...
       -Эй! - крикнул Слон. - Ты КТО?
       Голова приподнялась над водой и ответила:
       -Я - Жи!
       Бегемот тоже услышал это "Жи" и забеспокоился:
       -Что там за новый зверь?! Не опасен ли он нам? А вдруг он ядовит?
       -Послушай-ка, Жи, - снова крикнул Слон, - я что-то раньше тебя не видел!
       А незнакомец всё ближе.
       -Я Жи, - ответил он и ещё больше поднялся над водой, - но я ещё и Ра!
       Услышав это, наши купальщики попятились. Они впервые встречались со зверем, у которого одновременно росли и шея, и имя.
       -Эй, эй! - крикнули они хором. - Ра! Ты знаешь, что нас двое?
       Надо тут сказать, что из воды к этой минуте виднелись только кончик хобота Слона и ноздри Бегемота.
       -А будет трое! - и Ра стал ещё выше, ещё больше. - Где же вы? А я-то думал, что мы будем купаться вместе!
       -Пока мы не узнаем, кто ты, мы тебя к себе не подпустим! - протрубил Слон. Он высунул из воды почти весь хобот и потряс им, как дубиной. А Бегемот выпустил из пасти громадный пузырь воздуха, который лопнул наверху, как граната.
       -Я скажу, - ответил незнакомец и поднялся даже выше слоновьего хобота. - я ещё и Фа!
       Вода вокруг купальщиков заходила ходуном - это гиганты, а их сейчас почти не было видно, тряслись от страха. Они ведь впервые встретились со зверем, у которого было три имени! Если у него их три, значит, он больше любого из них в три раза!
       -Вот что, ребята, - продолжало страшилище, нависая над ними, - я Жи и Ра, и Фа, другими словами, Жи-Ра-Фа! Можете на меня посмотреть.
       Четыре испуганных глаза показались над водой и увидели длиннющую пятнистую шею, маленькую головку с рожками и - большую-пребольшую улыбку. Да, так оно и было - рядом с ними в воде стояла их старая знакомая - длинноногая и длинношеяя ЖИРАФА, совсем не страшная, а наоборот - сим-па-тич-на-я.
       -Давайте купаться вместе, - сазала она, - я стану прятаться в воду и буду то Жи, то Ра, то Фа, а вы будете угадывать, кто именно перед вами. Договорились?
      
      
      У ТИГРА НАСМОРК
       Тигр схватил насморк. Вернее сказать, насморк схватил тигра. Он вцепился в него, как клещ.
      - Попробуйте достать пенициллин, - посоветовал Тигру его сосед Дикобраз. - Не ходить же Вам с мокрым носом.
      И тигр отправился искать пенициллин. Встречались ли Вы когда-нибудь с тигром, который ищет пенициллин? Нет? Вот и хорошо...
      Первым навстречу Тигру попался Олень.
      - Попался! - рявкнул Тигр.
      - Добрый день, - сказал Олень, наклоняя голову, а вместе с нею и рога. Кончики рогов, таким образом, почти упирались Тигру в нос.
       Добрый? - заворчал Тигр, разглядывая рога. Они его сегодня почему-то особенно раздражали. - Ты сказал - добрый? Ты так считаешь? А если для меня этот день не добрый, тогда как? Что ты имел в виду? Ты хотел посмеяться?
      - Нисколько, - ответил Олень, не поднимая головы (а, следовательно, и рогов).
      - Несколько? - придирался Тигр. - Если ты НЕСКОЛЬКО хотел посмеяться надо мной, тогда я знаю, что с тобой делать!
      - Я сказал НИСКОЛЬКО, то есть - ни в коем случае, ни за что, что Вы, что Вы!
      Тигр снова почувствовал раздражение.
      - Ну и дикция у тебя, - поморщился он, - следовало бы тебя проучить... я хотел сказать "поучить", слышишь, лентяй!
      Олень, чтобы не нервировать больше Тигра, покачал в знак понимания вины головой (и, конечно, рогами).
      - Ах да, - вспомнил про свое недомогание Тигр. - Пенициллин у тебя есть?
      - У меня, к сожалению, нет, - ответил Олень, - но у моих знакомых, по всей вероятности, есть. Я могу сбегать за ним. - И Олень попятился немного, выражая готовность выполнить пожелание Тигра.
      - Стой! - крикнул Тигр. - Пойдешь, когда я позволю. А как насчет синей лампы?
      - Ох, - сказал Олень, - конечно, у меня есть синяя лампа. Великолепная синяя лампа, ни у кого такой нет. Можно я сбегаю?
      Тигр сел поудобнее. Глаза его смотрели на Оленя в полнакала.
      - Все у тебя есть... И пенициллин ты можешь достать, а твоя синяя лампа - самая лучшая... По-моему, ты пройдоха, Олень. Жуткий пройдоха! Таким не место в нашем лесу. Ну-ка подними голову - я хочу заглянуть в твои глаза!
      Олень покачал головой слева направо, но не поднял ее. Он боялся.
      -Нда-а, - сказал Тигр, - значит, я не ошибся... А платок у тебя найдется?
      - Носовой? - глухо, в землю, спросил Олень. Он почувствовал, что рога уже тяжело держать.
      - А то еще какой же? - рассмеялся Тигр и переступил лапами.
       -.Это будет негиги, негиги, гиги...
      - Что-о? - заревел Тигр. - Так ты издеваешься надо мной! Злорадствуешь? Над больным Тигром! - И...
      Нет, нет, он не прыгнул, как кто-то уже успел подумать. Тигр чихнул - апчхи! - и не успел он опомниться, как Олень сказал:
      - Будьте здоровы!
      Вот уж к этому тигр никак не мог придраться.
      - Спасибо, - буркнул он. - Хоть чему-то тебя все-таки научили!
      И добавил:
      - Ладно уж, иди. Только в следующий раз без пенициллина не попадайся!
      КАК ГУЛИХАНИЛ АПЧХИ
       Эта история началась с того, что третьеклассник Вова Ушастиков чихнул. Чихнул посреди урока. Громко-громко:
       -Ап-чхи!
       Ничего особенного в этом не было. Но вот Вова чихнул ещё раз. И ещё. И ещё... Все к нему обернулись, и учительнице пришлось урок прервать. Она спросила:
       -Вова, может, ты простудился?
       Вова хотел ответить, но так как он чихал, у него получилось вот что:
       -Не-пчхи! Это мне в но-пчхи! Что-то попа-апчхи!
       Вова был шалун и учительнице показалось, что он хочет насмешить класс во время урока. Она сказала:
       -Знаешь что - выйди-ка из класса! Отчихайся в коридоре, а потом снова сядешь за парту!
       Вова же ответил так:
       -Это не я-пчхи! виноват! Это а-а-апчхи!
       -Тогда, - справедливо разрешила задачу учительница, - раз виноват не ты, а Апчхи, пусть он выйдет из класса! Апчхи, ты слышал, что я сказала!
       И в этот момент Вова Ушастиков перестал чихать. И в ту же минуту дверь скрипнула и чуточку приотворилась.
       -Ну вот, - проговорила учительница. - А теперь продолжим урок.
       В это время по коридору шёл директор школы. Когда он поравнялся с дверью третьего "В" класса, вдруг остановился и - бух! - чихнул. И ещё раз. И ещё... Он сразу понял, в чем дело, чьи это штучки. И приказал директорским голосом:
       -Апчхи, тебе нечего делать в стенах моей школы! Ну-ка вылетай отсюда! И не вздумай возвращаться!
       Таким вот образом Апчхи оказался на улице. Он был разобижен тем, что его выставили из класса и выгнали из школы, и решил, что будет теперь проказить по-настоящему.
       Он сделал вот что - подлетел к первой попавшейся вывеске, раздалось громкое "Апчхи!", буквы на вывеске подпрыгнули, опустились, но уже в другом порядке. Вывеска теперь гласила: ФЫРТУК. Попробуй догадаться, что на ней было написано раньше.
       Апчхи понравилась его затея и он стал чихать возле каждой вывески. Буквы на них подпрыгивали и меняли расположение. И вот как выглядели через каких-то пятнадцать минут все вывески на улице: ТЫЗЕГА. СНИГОТИЦА. МАНИДЕЛЬНЫЕ ВОРЫ. КОКИС. ЗАГИНАМ. МОСЯ. ТАТЕР. СТАКАНОВА. БАРЫ. КОСИ. ТОПАЧ. МОТИКЕТ.
       Ужас! Люди, которые поднимали глаза к этим новым названиям, ничего не могли понять. Им казалось, что они попали в другую страну или даже перелетели на другую планету.
       Перед вывеской ЯЛОПИЦИ стоял полицейский и так же растерянно, как все, смотрел на неразбериху, что произошла с буквами, и на сумятицу на улице.
       К нему подошёл какой-то господин в шляпе и спросил:
       -Простите, вы теперь липоцейский или цеполийский? Ах, я, кажется, оговорился! Нужно было сказать, - господин в шляпе всё время испуганно оглядывался, - ялопицкий! Ещё раз извините, но я, наверно, осёл с ушам. То есть я хотел сказать, мошёл с уса. Бр-р-р! Ковоче гороря, пририте кабие-микуть реры! Вы же скопо-кепо-цепо-репо!
       Полицейский вынул свисток и засвистел. В ответ где-то громко чихнули и когда страж порядка повернулся туда, он увидел ещё одну необычную вывеску. На ней было написано ЧЕСОН ТРАМОВ.
       -Вот очо тно! - сказал дядя со свистком (мы говорим так, чтобы и самим не тапузаться). - Это, кажется, гулиханит Апчхи. Как бы его изло... нет, правильнее будет сказать: озливить. В общем, его нужно мойпать!
       Не говоря больше ни слова, полицейский подошёл к вывеске, которая ещё не была тронута (она гласила: КОНСУЛЬТАЦИЯ), вынул носовой платок и развернул его.
       -Иси дюда, Апчхи, - сказал он, - здесь мак тягко! И онечь туютно!
       Апчхи, видимо, понравился вежливый голос полицейского (напомним, что в школе на него накричали) и он, не долго думая, нырнул в платок. Полицейский поскорей сунул его в карман, прихлопнул и и проговорил, оглядывая улицу, на которой все-все вывески были перековерканы:
       -Ну, уж теперь-то всё будет в доряпке!
      
       КОРАБЛЬ ДВУХ КАПИТАНОВ
      
       В большом городе - а город этот, надо вам сказать, был довольно-таки далеко от моря - жили два моряка, два капитана. Дима-капитан и Павлик-капитан. Корабль был у них один, а капитанских мостиков - два. И оба на правом борту. Корабль был - пятиэтажный дом, а капитанские мостики - балконы на третьем этаже.
       Корабль назывался "Альбатрос". На капитанских мостиках, как и полагается, висело по одному спасательному кругу и торчало по одной переговорной трубе.
       Каждое утро корабль отчаливал в плавание. Он плыл в бурное море. Командовал кораблем то Дима-капитан, а Павлик был его старшим помощником, то Павлик, и тогда старпомом становился Дима.
       Но однажды... в одно прекрасное утро оба моряка захотели быть капитанами. Дима сказал:
       -Сегодня капитан "Альбатроса" - я!
       Павлик сказал:
       -Капитан "Альбатроса" сегодня я!
       Дима повернулся к Павлику спиной и скомандовал:
       -Полный вперёд!
       Павлик отвернулся от Димы и скомандовал:
       -Полный вперёд!
       Один вёл корабль на север, другой - на юг.
       И дом... вдруг задрожал. В стене между капитанскими мостиками появилась трещина. Дом закачался и чуть не разъехался.
       -Стоп, машина! - изо всех сил крикнул Дима.
       -Машина, стоп! - завопил Павлик.
       Дом ещё раз качнулся и стал.
       Капитаны повернулись друг к другу. Поглядели на трещину.
       -Вот так штука. - сказал Дима.
       -Ну и дела, - сказал Павлик.
       -Давай командуй сегодня ты, - предложил Дима.
       -Ладно уж, ты командуй, - ответил ему Павлик.
       И Дима крикнул:
       -По местам стоять! С якоря сниматься!
       Старпом ответил:
       -Есть, по местам стоять!
       -Полный вперёд!
       -Полный вперёд! - повторил команду Павлик.
       И "Альбатрос" двинулся по волнам навстречу бурному морю. Позади оставался белый след, над кормой парили чайки, а Дима-капитан смотрел вперёд в большой морской бинокль.
      
       САМОВАР ДЛЯ КРАНА
      
       Жил-был Башенный Кран. Он был высокий, и дома, которые он строил, тоже были высокие.
       Сколько Кран построил за свою жизнь домов, он не считал. Много. Тысячи людей живут в его домах.
       И вот Кран строит ещё один дом.
       Дом рос, как гриб,
       Как дым, рос дом,
       И вот уж облако на нём -
       Как шляпка, то ли как платок,
       Но сносит шляпку на восток...
       Дом готов. Блестят чисто вымытые стекла окон. Пахнут свежей извёсткой квартиры. Гудят под ногами новосёлов лестницы.
       И видит Кран:
       Задрав хвосты,
       Внизу волнуются коты,
       Все в этом доме жить хотят -
       Толпятся, бегают, спешат...
       Кран улыбался, глядя сверху на возню новосёлов. Ему было очень хорошо. Он только огорчался немного оттого, что никто из людей не посмотрит на него. Крану хотелось, чтобы кто-нибудь помахал ему рукой и крикнул:
       -Спасибо!
       Но никто из людей не догадывался сделать это.
       Смотрел Кран, смотрел на новосёлов и вдруг подумал: "А почему бы и мне не поселиться в построенном мною доме?"
       И Кран имеет право
       Присесть, прилечь и прочее,
       Ведь Кран ведь он такой же,
       Как ты и я, рабочий...
       И Кран стал высматривать среди людей внизу Управдома.
       Вон он! Управдом распоряжается. Он похож на уличного регулировщика: этому - сюда, тому - туда!
       Кран прогудел ему сверху:
       -А нельзя ли и мне присмотреть здесь квартиру?
       Голос его был громкий, как гром.
       И все внизу замерли. Никто ещё не слыхал, чтобы краны разговаривали. И никто не видал, чтобы краны требовали квартиру.
       И где найти такущий дом,
       Чтоб поместиться Крану в нём?
       Первым опомнился Управдом. Он крикнул:
       -А как ты войдёшь в дом, дружище?
       И что, вы думаете, ответил Кран?
       Он, конечно, почесал сперва в затылке - было над чем задуматься! Но Крану ужасно хотелось пожить, как все, в доме: иметь диван, чтобы поваляться на нём после работы, ванную, обеденный стол и картины на стене. Он хотел, чтобы у него был самовар, в котором он кипятил бы чай для своих гостей-кранов. Всё это он видел в доме напротив, который тоже построил он.
       Кран хотел также, чтобы у него был душ. Как приятно, должно быть, после работы пустить на себя сноп тёплой воды, что смывает с тебя усталость за каких-то пять минут!
       Пока Кран думал, Управдом крикнул снова (он понимал желание железного работяги):
       -Ну-ка скажи, как ты поместишься в квартире - такой большой? - И немедленно заткнул уши, чтобы не оглохнуть от Кранова ответа.
       И все, кто был внизу, тоже заткнули уши.
       Кран же, поразмыслив, сказал вот что:
       -Ладно. Я, пожалуй, действительно не помещусь в квартире. Но как насчет душа хотя бы?
       -А дождик? - ответил на этоУправдом.
       -Я о нём почему-то не подумал, - сказал Кран. - Тогда вот какой вопрос. Мне хочется принимать гостей и угощать их чаем.
       -А чем не стол - крыша дома? - предложил Управдом (он, как видите, был сообразительный человек).
       Кран оглядел крышу.
       -Вот тебе и на! - проговорил он вполголоса, хотя это было слышно на весь квартал. - Самый настоящий стол! И как раз для кранов. Значит, о нас все-таки заботятся! Э-ге-гей, краны! - крикнул он во весь голос. Все кошки бросились наутёк, а новосёлы, не успевшие заткнуть уши, оглохли на три дня. - Я приглашаю вас в гости!
       Краны со всего города повернулись к нашему Крану: кто был с грузом, кто без груза. Наш Кран махал им рукой.
       -Я приглашаю вас в гости! - крикнул он снова. - Мы будем пить чай!
       -Хорошо! - ответили краны хором (ох и грохнуло над городом последнее "О" в слове "хорошо"!). - Мы придём, когда кончим работу!
       На том дело и остановилось. Кран повернулся к дому, который начал строить в этот же день, а в новом нынешним вечером люди начали справлять новоселье. Кран на сей раз веселился вместе со всеми: из каждого окна время от времени кто-то выглядывал и разговаривал с Краном или же выпивал стаканчик вина за его здоровье.
       Управдом же всё думал, где бы найти такой большой самовар, чтобы хватило чая для кранов.
       Ведь когда они достроят наш город, то уж обязательно соберутся за какой-нибудь крышей на чаепитие. Может быть, к тому времени появятся самовары и для кранов.
      
       СТЕКЛЯШКИН УЧИТСЯ СМЕЯТЬСЯ
      
       Шёл по улице один Взрослый.
       А навстречу ему шёл Мальчик. Он крутил у правого глаза калейдоскоп.
       И вот шли они, шли и наткнулись друг на друга.
       -Ты бы по сторонам смотрел, - буркнул Взрослый, - а то попадёшь под машину!
       -Не могу, - ответил Мальчик, - у меня в калейдоскопе такое!
       -Какое - такое?
       Они отошли в сторонку от прохожих, сели на скамейку и Мальчик рассказал Взрослому невероятную историю.
       Но прежде чем начать её, он попросил Взрослого, слушая, крутить вместо него калейдоскоп, всё время в него глядя. Тот нехотя согласился.
       История была вот какая.
       Мальчик - его звали Митя - сидел дома, ему нечего было делать и он взялся за калейдоскоп. Крутил, крутил и вдруг из разноцветных стеклышек в трубке вместо узора сложился маленький человечек! И чуть он получился, как закричал Мите тонюсеньким голоском:
       -Осторожнее, а то я рассыплюсь! Не крути больше!
       Митя так и замер. А человечек продолжал кричать ему:
       -Только повернёшь - и я рассыплюсь! Выпусти меня отсюда! Знаешь как?
       -Знаю, - прошептал Митя. - Я сейчас сниму крышку.
       -А я пока упрусь ногами и руками в стенки. Чтобы не рассыпаться.
       Митя тихо-о-онечко повернул крышку калейдоскопа с матовым стеклом, и вот на ладонь к нему сошёл, кольнув кожу, крохотный стекляшечный разноцветный человечек.
       Сошёл, качнулся, чуть не упал. Переступил ножками, поднял ручки, опустил. Сказал:
       -Уф! Кажется, цел. Привет!
       -Привет! - откликнулся Митя, не зная, верить ему или не верить событию.
       -Я такой случайный, - продолжал говорить человечек, - такой, что ты даже представить себе не можешь Если сто мальчиков и девочек будут крутить сто калейдоскопов сто лет подряд, то, может, у кого-нибудь я и получусь - вот какой я случайный! Тебе повезло, как никому на свете!
       -За сто лет, - разглядывая человечка, ответил Митя, - все мальчики и девочки превратились бы в стареньких дедушек и бабушек. А дедушки и бабушки в калейдоскопы не играют.
       -Значит, тебе повезло ещё больше, чем я сказал, - ответил на это человечек, - и ты должен меня ценить и беречь.
       -Хорошо, - пообещал Митя. - А что мы с тобой будем делать?
       -Как что? Разве ты не видишь, какой я разноцветный? Играть, конечно!
       -А во что?
       -Во что?.. Мне хочется... Мне хочется... делать то, чего, наверно, нельзя. Мне хочется бегать, прыгать, кувыркаться... Но ведь я тогда могу рассыпаться, правда? - Человечек пригорюнился. Но тут же поднял голову. - Чуть не натворил беды! Я сейчас едва не расплакался, а расплачься я - вот бы и рассыпался! Я почувствовал, как начал вдруг расползаться во все стороны. Вот дуралей! Между прочим, меня зовут Стекляшкин... Значит, плакать мне тоже нельзя. Ну, тем лучше!
       -Так во что же мы будем играть? - задумался Митя.- Может, я буду прятаться, а ты меня искать?
       -Сейчас я подумаю, не опасно ли это... Ура! Оказывается, я умею думать! Ура, ура, ура! Если человек умеет думать, он так просто не рассыплется. И наоборот: если он не умеет соображать, сразу же превратится в кучу стёклышек. Разве не так?
       Митя улыбнулся.
       -Это ты что делаешь? - спросил человечек, показывая остреньким пальчиком на губы Мити.
       -Я улыбаюсь.
       -Я тоже хочу так! - закричал Стекляшкин. - Сейчас же попробую! Смотри - получается! Правда, губы у меня треснули, зато теперь и я умею улыбаться. Очень приятное занятие!
       Митя тут уж не просто улыбнулся, а рассмеялся. Таким смешным показался ему стекляшечный человечек.
       А тот смотрел на него во все глаза.
       -А это как называется? - спросил он, снова показывая на Митин рот.
       -Ха-ха-ха! - не мог удержаться Митя. - Это называется - смеяться! Это называется - хохотать!
       -Я тоже хочу так! Я тоже хочу! - закричал Стекляшкин. - Я ужасно хочу! - И топнул ножкой. - Побыстрей расскажи что-нибудь смешное!
       -Ладно, - согласился Митя. - слушай. Идём мы раз с Игорем, моим другом, по двору. Видим - лужа. Игорь и говорит: "Спорим, перепрыгну?" Я спрашиваю: "Ты чемпион мира?" Он говорит: "Чемпион". Разбежался, а перед самой лужей наступил на что-то и ка-ак шлёпнется в лужу! Брызги аж до пятого этажа. Я так смеялся, что чуть не умер. Ну и чемпион!
       -Это в самом деле смешно? - спросил стекляшечный человечек.
       -Ещё как! Пузом - в самую середину лужи! Прыгун, называется! А ты почему не смеёшься?
       -Мне сперва тоже хотелось посмеяться, - ответил разноцветный человечек. - Но я подумал, что было бы со мной, если б я поскользнулся и упал. Я бы разлетелся на кусочки.
       -Ну, если каждый раз думать, смеяться тебе или нет, так и не рассмеёшься никогда.
       -Расскажи что-нибудь другое смешное. Где не падают.
       -Где не падают? - Митя задумался. - У нас, кажется, самое смешное, это когда кто-то хорошенько шлёпнется. Вот я ещё вспомнил...
       -Не надо, не надо! - попросил Стекляшкин. - Я попробую обойтись без смеха. Давай придумаем что-нибудь другое. Во что у вас ещё играют? Мне ужасно хочется поиграть. Ведь в следующий раз я могу не получиться.
       -А почему ты говоришь "следующий раз"? Ты думаешь, что обязательно должен рассыпаться?
       -Понимаешь, - голос Стекляшкина стал очень грустный, - слишком уж я случайный, слишком уж я раскольчатый. Упасть - нельзя, плакать - нельзя, смеяться - тоже. Что это за жизнь! Вот ты - что бы ты делал на моём месте?
       -Не знаю, - признался Митя.
       Человечек помолчал, погрустил ещё немножко...
       -Ну, хватит! - сказал он. - Придумывай поскорее что-нибудь ещё, а то я и от грусти стал расползаться на кусочки.
       -Есть одна игра! - вспомнил Митя. - Прятки. Кто-то прячется, кто-то ищет. Во как интересно!
       -Чур, я прячусь первый! - крикнул Стекляшкин.
       -Ладно, - согласился Митя. - Тогда я закрываю глаза и начинаю считать до десяти. А ты за это время спрячься.
       Митя повернулся к стене, закрыл глаза и начал счёт.
       -...десять! - выкрикнул он и открыл глаза. - Я иду искать!
       Обернулся и посмотрел на стол. Конечно, Стекляшкин должен быть в стакане с карандашами и ручками, который стоит рядом со стопкой книг, - в него легко забраться.
       Митя осторожно поднял стакан и заглянул в него. Человечка там не было. Заглянул за книги. И там никого. Вот так дела! Куда он спрятался? Может, укрылся за лампой? Но и за лампой он никого не нашёл. А вдруг человечек упал со стола?!
       Митя брякнулся на колени и стал разглядывать пол. Тоже ни-че-го! Ничего, кроме кнопки, марки и копейки. Он даже пошарил ладонью - нет ли на паркете стеклышек. Где же человечек? Ой-ёй-ёй! Ой как плохо!
       И вдруг краем глаза Митя заметил, что рыбки в аквариуме на подоконнике мечутся из угла в угол. Он кинулся к окну и увидел среди других разноцветных рыбок одну, плавающую, как лягушка, то есть брассом. Это был его стекляшечный человечек! Он гонялся за рыбками, хватая их за пышные хвосты.
       -Э-эй! - позвал Митя. - А ты не утонешь? - и поскорей опустил в воду ладонь.
       Человечек вскарабкался на неё, подпрыгнул, чтобы стряхнуть капли.
       -Ты бы меня ни за что не нашёл, если б я не стал играть с ними в догонялки. Ух, весело! Я умею плавать - ты видел?
       -Видел, видел. Я испугался, что ты расклеишься.
       -Они такие же разноцветные, как я! - возбуждённо рассказывал человечек. - Я сначала подумал, что они тоже все из калейдоскопа! И потому прыгнул к ним. Но они не умеют разговаривать. И смеяться тоже не умеют.
       -Это аквариумные рыбки. Они могут жить только в воде. Мне пора их кормить. - Митя взял щепотку серого порошка из баночки и посыпал на воду. Рыбки стали подплывать и склёвывать с поверхности воды серые крошки.
       -А теперь давай спрячусь я, - сказал Митя.
       -Нет, - не согласился Стекляшкин, - это будет нечестно.
       -Почему?!
       -Ты оставишь меня одного, а я не хочу быть один даже до счёта 10. Я столько времени пробыл простыми стекляшками, что сейчас ценю каждую минуту, когда я человек. Ну, человечек. Придумывай другую игру. У вас их должно быть много. И повеселее.
       Как раз в эту минуту в комнату вошёл Митин котёнок. Он посмотрел на хозяина и мяукнул: они всегда, встречаясь, во что-нибудь играли. Или котёнок получал кусочек чего-то вкусного
       -Есть игра! - воскликнул Митя. - Во какая! И показал большой палец.
       Он сбегал в соседнюю комнату и вернулся оттуда с небольшим круглым зеркальцем. Сел - человечек стоял на столе, - подхватил зеркальцем немного света из широкого солнечного луча, падавшего из окна, и превратил его в солнечного зайчика на стене перед котёнком.
       Котёнок увидел зайчика и немедленно цапнул его лапкой. Началась игра. Мальчик и стекляшечный человечек смотрели на игру котёнка и зайчика во все глаза.
       Зайчик прыгал, полз по полу, взлетал вдруг до потолка, падал прямо перед носом котёнка... а тот всё пытался поймать золотого зверька острыми коготками...
       На полу под подоконником стояла кастрюля с водой, которую выдерживали для аквариума. Зайчик скользнул по боку кастрюли и... нырнул в неё! Ничего не подозревавший котёнок высоко подпрыгнул и "ласточкой", вытянув вперёд лапки, последовал за ним. И в то же мгновение взлетел над кастрюлей, словно она им выстрелила! Приземлился на полу - но это уже был не котёнок, а чертёнок. Худой, страшный, с вытаращенными глазами. Он ещё раз чему-то ужаснулся, подпрыгнул, завопил во всё горло: мяу-у-а-а-а! и, оставляя мокрые следы, царапая паркет, унёсся из комнаты.
       Митя, хохоча, упал со стула на пол и на полу всё ещё смеялся. Сверху, со стола, доносился серебряный хохоток. Вдруг он смолк. Митя опомнился и вскочил. На блестящей поверхности стола лежала горстка разноцветных стёклышек...
       Когда Митин рассказ дошёл до этого места, Взрослый отнял калейдоскоп от глаза - слушая, он всё время крутил его, как договорились, - и положил на скамейку.
       -Мда-а, - сказал он, глядя на мальчика. Тот сидел опустив голову. - Послушай, а ты не придумал всё это?
       Митя поднял голову.
       -Эх! - сказал он с таким огорчением, что Взрослому стало стыдно за своё предположение. - Я так и знал, что вы об этом подумаете!
       И в ту же секунду раздался тонюсенький, как у синички, голосок, и оба посмотрели друг на друга.
       -Это он! - крикнул Митя. - Это он! Он снова сложился! - Осторожно поднял калейдоскоп и стал отворачивать крышку.
       Раз-два-три - и на ладони у него стоит маленький разноцветный стекляшечный человечек.
       -Вот и я! - крикнул он. - Теперь мне можно смеяться сколько угодно - я научился сам себя складывать. Потому что, оказывается, стоит хоть раз побыть человеком - и ты уже не стекло!
       Взрослый, не веря своим глазам, смотрел на разноцветное говорящее чудо на ладони мальчика. А кроха продолжала говорить:
       -Калейдоскоп всё время крутили и я никак не мог себя собрать. А как только перестали, - я поскорей, стёклышко к стёклышку, сложился. Я ведь теперь знаю, где у меня голова, а где ноги. Расскажете что-нибудь смешное?
       ВОТ СТОЛЕЧКО ТИГРА
       В шкафу жил тигр.
       Стаська боялся тигра и знал: чуть он начнёт приотворять дверцу шкафа, раздастся тихое рычание. Тигр поднимет на Стасика жёлтые глаза. Нос тигра сморщится, белые жесткие усы дрогнут и станут топорщиться. Покажутся два огромных клыка.
       Стасик захлопнет дверцу; тигр останется за ней. Там тигр ещё немного посмотрит на то место, где только что была щель, потом опустит тяжёлую голову на лапы. Время от времени он будет поднимать ещё глаза, а после уснёт.
       Ни мама, ни папа, ни брат Герка не боялись тигра. Они спокойно открывали шкаф, брали оттуда одежду: тигр, наверное, прятался от них в угол.
       В первый раз Стасик видел тигра в зоопарке. Сперва он услышал его голос. Голос тигра был как гром. Стасик даже посмотрел тогда на небо - нет ли там чёрных туч..
       Тигр лежал в клетке - длинное могучее тело, толстые, как коряга, лапы. Они с Геркой подошли, и Герка сказал с уважением:
       -Тигр! У-у, какой зверь!
       Тигр глянул на них. Таких глаз Стасик никогда не встречал. Он даже не предполагал, что такие бывают. В них не было никакого выражения. Они были из твёрдого блестящего янтаря.
       ...А потом тигр поселился в их шкафу.
       -Стаська, - пугал Гера младшего брата, - сейчас шкаф открою!
       -Ой-ой! - И Стасик бежал на кухню, захлопывая за собой двери.
       Когда Стасик оставался дома один, он подходил к шкафу и, затаив дыхание, приставлял ухо к дверце.. Тигр тоже замирал, зная, что его подкарауливают. Так они оба подолгу молчали. Стасик переводил дух только у окна, куда отбегал, услышав шаги на лестнице.
       Это было интересно, хотя и страшно - тигр в шкафу.
       -У меня дома в шкафу живёт тигр, - рассказывал Стасик во дворе. - Вот такой вот, - и показывал его рост от земли.
       -А что он кушает? - заинтересовалась тигром пятилетняя Света.
       Тут Стасик замялся, потому что его тигр, оказывается, ещё ничего не ел.
       -Косточки, - ответил он после небольшого раздумья, во время которого представил, как тигр, склонив голову набок, хрумкает костями.
       - И воду я ему даю. Когда он лакает, воду разбрызгивает - язык у него очень большой.
       -А когда ты с ним пойдёшь гулять? - спросила Света.
       -Послезавтра, - пообещал Стасик. - Послезавтра, когда папа купит ошейник...
       -А я вот боюсь тигров, - сказала Света, задумчиво глядя в сторону. - Ты, наверно, храбрый...
       -Конечно, - сказал Стасик. - Я храбрый. Я давно уже их не боюсь. - Он вспомнил свою первую встречу с тигром. - А чего их бояться! Вот я выведу своего во двор, посмотришь, как я их нисколько не боюсь. Вот увидишь!
       -Только издали, - согласилась Света. - Я ведь очень боюсь тигров. Очень! - Так сказала кроха Света, которая тигров видела только в книжках на картинках да игрушечных - за стеклом автомобиля.
       -А хочешь, - вдруг предложил Стасик, - я сейчас покажу тебе тигра? Немножко. Вот столечко, - Стасик показал двумя пальцами, сколько тигра он покажет. Выходило совсем немного. Столько тигра не должно было испугать Свету.
       -Нет, - сразу же ответила Света. - Мне нельзя вблизи смотреть на тигров. И как они рычат, нельзя слушать.
       -А почему?
       -Так, - сказала Света. - Потому. Нельзя.
       -Да ведь я только чуточку тебе покажу! И сразу же дверь закрою. Пошли?
       -Нет. Мне нельзя. Мама сказала: "Тебе нельзя смотреть на тигров. Ни в коем случае". - Света нахмурила брови и снова уставилась на что-то в стороне.
       -Всё ты выдумываешь! Трусиха ты!
       -А ты врун. Никакого тигра у тебя нет!
       -Как это нет! - оскорбился Стасик. - Идем - покажу! Боишься? Ага!
       -Врун! Вот я скажу полицейскому, что у тебя тигр!
       -Я тебе скажу!
       -Мама! Стаська дерётся! - завопила Светка, хотя Стасик не притронулся к ней, а может, и не собирался притрагиваться.
       -Стасик! - немедленно раздалось сверху, с четвёртого этажа. - Как тебе не стыдно! Света ведь девочка! Света, отойди от него! А ещё мальчик! Света, иди домой! Просто безобразие какое-то! Нельзя ребёнка на улицу выпустить! Он тебя ударил, Светонька? - Светкина мама так свесилась с балкона, что запросто могла свалиться.
       Светка скрылась в подъезде, и мама покинула балкон, чтобы встретить Светочку и пожалеть её, маленькую.
       В полном огорчении Стасик сел на скамейку. Думать о тигре не хотелось.
       На балконе снова появилась Светкина мама.
       -И чтобы я больше ни о каком тигре не слышала! Доченька, ты ведь уже большая, а веришь всякой чепухе! Если он опять будет тебе говорить о тигре, скажи ему: "Ни какого тигра у тебя нет! Поняла? Ни-ка-ко-го! Так и скажи1 Вот ещё! Пугать маленького ребёнка! Стасик, ты слышал?
       Стасик, хмуро поглядывая на балкон, мечтал только о том, чтобы его тигр был сейчас рядом.
       Тигр бы зарычал - по двору раскатился бы гром, - Надежду Петровну как ветром бы сдуло с балкона. Захлопнулись бы все двери, все окна, и сквозь каждое стекло были бы видны бледные лица - в каждом окне по бледному лицу... Стасик погладил бы тигра по сильной шее и прошёлся бы с ним по двору.
      Стасик оставил скамейку и пошёл по двору.
      А ЕГО ТИГР ШЁЛ РЯДОМ.
      ОН ПОДНИМАЛ НА СТАСИКА ЖИВЫЕ СПРАШИВАЮЩИЕ ГЛАЗА.
      СПИНА ТИГРА ПОКАЧИВАЛАСЬ ПРИ ХОДЬБЕ И МОГУЧЕ ЗМЕИЛАСЬ.
      ШАГ БЫЛ МЯГКИЙ, СОВСЕМ НЕСЛЫШНЫЙ, ТОЛЬКО КОГТИ ОГРОМНЫХ ЛАП ПОБРЯКИВАЛИ ПО АСФАЛЬТУ.
      
       ВИТЯЗЬ ВИТЯ И ЗМЕЙ-ТРЕГЛАВ
       Шёл как-то из школы домой мальчик Витя. Шёл, песенку насвистывал, сумкой размахивал.
       Надо было ему по дороге домой пройти через лесопарк. Он в лес вошёл, завернул к знакомому кусту, оглянулся и полез в куст. Достал оттуда воинские доспехи - красный пластмассовый меч, щит и шлем. Нарядился. И только взмахнул мечом, чтобы сразить голову колючего чертополоха, как из-за деревьев выбежали трое напуганных кем-то детишек. Увидели Витю в шлеме и с мечом - и к нему. Плачут, заикаются, слова вымолвить не могут.
       Топнул ногой мальчик Витя:
       -Да кто ж такой вас обидел?
       Старшая девочка волнуется, никак не выговорит:
       -З-з-з-з...
       -Пчела, что ли?
       -З-з-з-з...
       -Да ну тебя! - махнул рукой мальчик Витя. - Осы испугались!
       -З-змей! - произнесла наконец страшное слово девочка и высоко подняла руки. - В-вот т-такой выш-шины!
       А маленький мальчик развёл руки пошире:
       -В-вот т-такой ш-ширины!
       А третья, совсем маленькая девочка, добавила:
       -Он у нас мяч отнял!
       -Змей? - преспросил Витя. - Что за змей? Вот я ему сейчас!
       Выбежал на полянку, на которую показали ему трое, и остолбенел. Попятился даже. Сумку выронил.
       Потому что на полянке стоял ГРОМАДНЫЙ, СТРАШНЫЙ, ТОЛЬКО В СКАЗКАХ ВИДАННЫЙ ТРЕГЛАВЫЙ ЗМЕЙ!
       Он играл разноцветным мячом, отнятым у детишек, в волейбол, ударяя мяч одной за другой тремя головами.
       Увидела одна голова нового мальчика на поляне и спросила грозно:
       -А это ещё кто?
       Девочка крикнула:
       -Витя, беги!
       Другая голова воскликнула:
       -Неужто витязь?
       А третья спросила:
       -Послушай, может, ты не витязь?
       -В-витязь, - ответил, тоже заикаясь, Витя. - В-витязь В-витя. - И, назвавшись витязем, осмелел, приосанился и спросил: - Ты зачем чужой мяч взял?
       -Вот беда! - подосадовал Змей. - Изо всех сказок сбежать, а и в этой покоя не сыскать! Ты что, - кивнул одной головой на меч, - драться, что ли, намерился?
       -И буду, - ответил витязь Витя, - раз ты маленьких обижаешь!
       -Да ведь не съел же я ещё никого!
       -Только попробовал бы! - и витязь Витя смело взмахнул мечом.
       Тут вытянулась одна змеиная голова и как дунет на красный меч пламенем - меч и вспыхнул. Осталась в руке одна рукоять.
       Закрылся витязь тогда щитом. Дунула другая голова на щит - и тот загорелся: пластмасса.
       -Ты что, - закричал витязь, топча щит ногами, - с ума сошёл, Змей? Читать не умеешь? - И показывает на табличку на столбике за своей спиной. А на табличке написано: "Не шути с огнём! Лес - народное богатство!"
       -Как это не умею! - возмутился Змей. - Умею! Но уж очень я распалился. Чуть азбуку не забыл. А вот ты - вспомнишь ли пословицу "За битого двух небитых дают"?
       -Слыхал, - отвечает витязь.
       -А коли слыхал, так считай: Покатигорошек меня, Змея, бил? Бил! Иван Царевич тузил? Тузил! Иван Коровий сын взбучку дал? Дал! Представляешь, какой теперь у меня, Змея Треглава, боевой опыт?
       Витязь Витя усмехнулся:
       -Представляю...
       -Да сражаться-то тебе больше нечем, Я тебя сейчас живьём проглочу, как комара!
       Змей говорит, а сам наступает, подымая тяжёлые, как у шагающего экскаватора, лапы. А каждая голова огнём так и пышет. Да не одного цвета: та - синим, та - жёлтым, а та - фиолетовым!
       И сгореть бы витязю ни за что, ни про что. Отступает он, безоружный перед страшилищем, и вправду нечем ему защититься...
       Споткнулся обо что-то, упал. Это он о свою сумку школьную споткнулся. Из неё книги посыпались, тетради зашелестели.
       Все три Змеевы головы уставились на книги. Переговариваются:
       -Э, да он, оказывается, учёный!
       -Книг-то сколько!
       -Значит, есть нам с ним чем потягаться!
       Ничего не понимает витязь, лежит на земле, переводит глаза с одной головы на другую.
       Вот средняя и берётся объяснить ему:
       -Ты думаешь, для чего нынешний Змей три головы на плечах носит? Для красоты только? Не-ет! Змей Треглав теперь - личность разносторонняя! Вот голова справа от меня - историк. Всё про всё знает. А та, что слева, - поэт, стихи сочиняет. А я... - но тут, очевидно, секрет, и средняя голова секрета не открывает. - И уж коль приспичило тебе сражаться среди бела дня - потягаемся знаниями и умениями!
       Встал витязь Витя с земли, почесал в затылке. Вот тебе и Змей Горыныч! Во всех сказках про него совсем другое говорилось.
       По сторонам посмотрел - посоветоваться бы с кем, - никого, никогошеньки. Наверх глянул - высоко, высоко самолёт летит, белый след оставляет.
       -А что победителю? - спрашивает витязь Витя.
       -Ну если Змей в этой сказке витязя побьёт, он в ней навсегда и останется.
       У Вити мороз по коже: ведь по этому лесопарку первоклашки и детсадовцы прогуливаются!
       -А если я победителем стану, - отвечает он, храбрясь изо всех сил, - придётся тебе, Змей, и отсюда убираться. Нечего хорошую сказку портить!
       -Быть по сему! - согласился Змей.
       Вытянулась вперед голова историк, откашлялась по-учительски и спрашивает:
       -Тогда скажи мне... скажи: когда произошла знаменитая, всем от мала до велика известная битва... Змея Горыныча, прародителя нашего, с Иваном Царевичем?
       Опешил витязь от такого вопроса - моргает и в затылке чешет.
       -Это которая на Калиновом мосту была? - затягивает Витя время.
       -Та самая! - рявкают все три головы. - Ты не ошибся, витязь! Когда же?
       Расхаживает Витя по полянке, думает...
       -Мы ждём, - напоминают три головы.
       -Это было... - начинает ответ витязь, - это было...
       -Было, было, - закивали головы, - можешь не сомневаться!
       Тут наш витязь рассердился. Так рассердился, что и бояться перестал.
       -Ах так! - говорит. - Тогда я скажу! Это было в том году, когда синица море подожгла! В том как раз месяце написанное пером вырубили топором! В ту ночь это было, когда рак на горе свистнул!
       Крикнул и зажмурился даже: проиграл сражение!
       Открыл глаза - змеиные головы переглядываются: знает витязь ответ на вопрос!
       -Ну тогда скажи, - продолжает голова историк, - когда...
       -Э, нет, - протестует Витя, - вас много, а я один. Не экзамен. Накинулись! Только по одному вопросу.
       -Тогда мой черёд, - величаво говорит голова стихотворец. - Сразимся стихами: кто кого. Условие такое: я читаю первую строчку стиха, ты - вторую. Помедлишь - моя победа. Плохая рифма - тоже моя!
       -Давай, - соглашается витязь.
       Змеиная голова начинает:
       -ЖИЛ НА СВЕТЕ СЛАВНЫЙ ЗМЕЙ...
       Витя подхватывает без задержки:
       -Змей-малышка, змей-пигмей!
       -ТРИ ГЛАВЫ - УМА СВЕТИЛО...
       -Воробью бы не хватило!
       -БЫЛ ОН ГРОЗЕН И МОГУЧ...
       -Посреди навозных куч!
       -ВСЯК, УВИДЕВ ЧУДО-ЗМЕЯ...
       -Палку брал и бил злодея!
       -ОН В ОБЕД СЪЕДАЛ БЫКА...
       -Подождёт моя строка...
       -ЦЕЛИКОМ, И ХЛЕБА КОРКУ...
       -А потом глотал касторку!
       -НУ А КОЛЬ ВСТРЕЧАЛ ГЕРОЯ...
       -Убегал он, громко воя!
       Змей Треглав, который до сих пор слушал только себя, как это делают все поэты, прислушался наконец и к Витиной строке.
       -По-моему, получилось не совсем так, как я хотел. Попробуем ещё...
       -Хватит, хватит! - закричали другие головы. - Мы не хотим больше стихов!
       -Теперь мой черёд сражаться, - говорит средняя голова, наклоняясь к витязю. - Хоть мечом махать я не умею - воина любого одолею. Ни одной науки не знаю, а любого профессора уложу - кого на бочок, а кого и на обе лопатки. Ну-ка угадай, кто я?
       Глаза у неё увеличиваются, голова начинает покачиваться, как маятник, она поёт:
       Если Змей прикажет спать,
       Головы не удержать,
       Никнет даже мурава,
       Затихает вся листва...
       А голос липкий, сладкий, медовый:
       Если Змей прикажет спать,
       Век тяжёлых не поднять...
       Две другие головы Змея, не в силах противиться чарам гипноза, зевают, шеи их сгибаются, они укладываются друг подле дружки...
       Витязь Витя, пошатываясь, на подгибающихся ногах идёт по полянке к своей сумке... Садится возле - а голову его будто кто тянет вниз...
       Меркнет неба синева,
       Просыпается сова...
       Витязь зевает и кладёт голову на сумку.
       НЕУЖЕЛИ ОН ПРОИГРАЛ?
       Средняя голова оглядывается на своих; те все спят.
       Конец сказки?
       Ни в коем случае! Потому что зашевелились кусты рядом с поляной и из-за них показались головы тех трёх малышей, которых обидел Змей в начале. Они, оказывается, всё время прятались неподалёку и следили за сражением - не оставляли витязя одного. И когда Змей стал побеждать, когда Витя уже засыпал под его липкую песенку, старшая девочка вытащила из кармашка... ну-ка кто первый догадается, что она вытащила? Раз, два, три...
       Правильно! Старшая девочка вытащила из кармашка... круглое зеркальце и, подхватив последний оставшийся лучик солнца, направила его прямо в глаза Змею! В глаза головы гипнотизёра.
       Змей моргнул. И ещё раз.
       Если Змей прикажет спать, - снова попробовал он свои чары.
       А зайчик бьёт прямо в глаза!
       Если Змей прикажет спать... - а голос уже хриплый, недовольный.
       Витязь заворочался.
       Век тяжё... - И вдруг как чихнёт!
       Зашевелились уснувшие головы.
       -Ап - чхи!
       -Будь здоров! - сказал, просыпаясь, витязь.
       -Ап - чхи!
       -Будь здоров! - сказал Витя, вставая.
       -Ап... Ап...
       -Ты проиграл, Змей! - кричит витязь. - Уходи отсюда!
       Нечего делать Змею - шипит, злясь на неудачу, бьёт разноцветным пламенем в землю... И, тяжело взмахивая крыльями, поднимается в воздух.
       Жаль ему покидать эту хорошую сказку, да приходится.
       -Будь здоров! - кричит ему вслед витязь Витя. А трое малышей, что стоят рядом с ним, подхватывают: - Будь здоро-о-ов!
       КАК ДЕТИ СПАСАЮТ ВЗРОСЛЫХ
      
       ПОКЛОНИТЬСЯ ДЕРЕВУ
      
       Как-то раз случилось странное, непонятное, невиданное и, может быть, таинственное событие. Сидели на скамейке трое второклассников и один третьеклассник. Сидели и о чем-то разговаривали. И подошел к ним Взрослый - бородатый, усатый, при галстуке, грустный-грустный. Подошел и сказал:
       -Давайте защищать друг дружку: мы - вас, а вы - нас.
       -Давайте! - обрадовались и закричали дети дружно, - Давайте! А как? - Мальчишки подумали, что Взрослый предлагает им какую-то новую игру.
       Они со скамейки повскакали, Взрослого окружили и думали, что он сейчас улыбнется, но тот как был грустным, так и оставался.
       -Как? - тормошили его мальчишки. - Ну как? Скажите! Кто первый будет защищать? Мы или вы?
       -Мы, - ответил Взрослый. - Мы будем защищать вас от войн, болезней, от голода-холода, от всяких там бандитов-хулиганов, от... - тут он запнулся, - от бармалеев...
       -От бармалеев не надо! - снова дружно закричали дети. - Они игрушечные, без них нам скучно будет!
       -Ну тогда от диких зверей, - вспомнил еще одно зло Взрослый.
       -Это их надо от всех защищать, - сказали дети, - диких зверей скоро совсем может не остаться!
       -От кого же тогда еще? - озадачился Взрослый.
       -От вредных и злопамятных! - закричали дети. - Главное - от злопамятных!
       -Хорошо, это мы учтем, - пообещал бородатый и усатый, - мы подумаем, как защищать вас от злопамятных.
       -А от чего мы вас будем защищать? - спросили дети. - Вы ведь большие!
       -О-хо-хо! - сказал Взрослый. - Хоть мы и большие, нас тоже надо защищать. Может быть, не меньше, чем вас.
       -От чего? От чего? От чего?
       -Ну вот например: вы верите во все хорошее? Что всё всегда будет хорошо?
       -Конечно! - ответили дети. - Ну да! А как же!
       -Верим, - добавил третьеклассник, - потому что у нас есть взрослые.
       -Вот-вот. А мы в это - что всё и всегда будет хорошо, не очень верим. Потому что у нас взрослых нет. Мы сами взрослые, и все на нас. Мы же, если признаться, если сказать о нас правду, умеем только делать вид, что все знаем и все можем. А на самом деле... - бородатый махнул рукой и понурился.
       Дети переглянулись и задумались. Такое они слышали впервые. В таком детям еще ни разу не признавались. Мальчишки помолчали минуту-другую и кто-то из них все же спросил:
       -А от чего мы еще будем вас защищать?
       Взрослый поднял голову.
       -От нашей грусти-печали. Вы со своей умеете справляться, раз-два-три - и она у вас прошла. А вот случись это со мной - считай, что пропал. Для нашей грусти даже особое слово придумано - тоска. - И, произнеся это слово, бородатый и усатый закручинился так, словно как раз сию минуту на него тоска и нашла.
       -А как мы можем вас от всего этого защищать? - спросил кто-то из детей. - Мы не знаем. А, ребята? Кто-нибудь знает как?
       Все в ответ посмотрели друг на друга и пожали плечами. А один из второклассников вдруг что-то, видимо, придумал, он отозвал ребят в сторонку и стал шептать им на ухо. Те послушались и согласились. И старший предложил Взрослому:
       -Хотите, мы вас сейчас от грусти спасем?
       -Хочу, разумеется...
       Старший тогда махнул рукой и мальчишки - ну давай прыгать и скакать, кричать и вопить! Кто валился на спину и дрыгал ногами, кто корчил рожи, кто кувыркался, кто вставал на голову, кто бросал вверх песок! В общем, все будто с ума посходили! Взрослый, глядя на эту кутерьму, ералаш и тарарам, конечно, улыбался, но чуть-чуть.
       Мальчишки напрыгались, наскакались, накричались, устали и спросили у бородатого:
       -Ну как? Помогли мы вам?
       -Немножко, - ответил тот, - малость полегче стало. Большое спасибо.
       -А теперь вы нам помогите, - сказал третьекласник.
       -С удовольствием, - согласился усатый. - От чего вас нужно сегодня спасать?
       -Вы нам советом помогите, - рассказывал третьеклассник. - Вот мы, все четверо, хотим стать баскетболистами и играть за нашу страну на первенстве мира. Мы уже начали тренироваться...
       -Замечательно, - поддержал четверку Взрослый.
       -Но чтобы войти в эту команду, надо быть высокого роста...
       -Это так, - согласился бородатый, - хотя турок Султан Козен, у которого рост два с половиной метра...
       -Надо быть высокого роста, - повторил старший, - а мы не знаем, будем мы высокие, когда вырастем, или нет. А знаете, как хочется играть в одной команде!
       -Как же я вам помогу, ребята? - от желания помочь Взрослый даже привстал.
       -Вот Вовке, - продолжал старший, - один мальчишка рассказывал, что смотрел по телеку одну передачу, про природу, так там говорилось, что у деревьев есть особая сила, ну, такое биополе, и если этому дереву помолиться, не просто, а по-особому, он показал, как, и подержаться потом за него руками, то станешь и здоровее, и сильнее. И еще он говорил, тот мальчишка, - торопился досказать третьеклассник, - что если хочешь стать сильным, то нужно за дуб держаться, а если хочешь вырасти - за тополь... Вот вы - как вы думаете - это точно? Это правильно?
       В эту минуту со Взрослым что-то произошло. Лоб его разгладился, а спина выпрямилась, словно он сбросил с плеч какую-то тяжесть.
       -Я и сам смотрел эту передачу, - сказал он, улыбаясь, - только недосмотрел. Конечно, кто хочет быть сильным, должен поклоняться дубу, кто высоким - тополю. А как же иначе! Чем человек ближе к деревьям, было сказано в той передаче, тем для него лучше. Вот опять же клен...
       -Слыхали? - перебил Взрослого старший из мальчишек. - Значит, все правда! Теперь мы будем тренироваться, а в перерывах - держаться за тополя. Их у школы целый ряд. Спасибо, дядя!
       -И вам спасибо.
       -А нам за что?
       -За то, что вы напомнили мне о деревьях.
       -А вы тоже за какое-то дерево будете держаться?
       -Я? - по-мальчишечьи переспросил Взрослый. - Я, наверно, ребята, буду ходить к одному каштану. Он как-то два раза в году цвел. Первый раз весной, а второй - осенью, когда уже весь был желтый. Представляете - желтые листья, уже осыпаются, уже вот-вот опадут - а на одной ветке цветы! И даже пчела кружит возле...
       Но последнего будущие чемпионы мира уже не слышали. Они спешили - то ли к баскетбольной площадке, то ли к тополям.
      
       КОКА-ФОКА-ПОКА-ТОС!
      
       Один взрослый с некоторых пор стал плохо спать. Он подолгу ворочался и засыпал только тогда, когда утыкался в подушку носом. Нос терпел-терпел, в конце концов это ему надоело и он как-то ночью уговорил ухо поменяться с ним местами.
       Проснулся этот взрослый утром, глянул на себя в зеркало, когда взялся за бритву, и чуть не упал - на месте носа у него было ухо! А нос торчал там, где полагалось быть правому уху.
       Он схватился за нос, чтобы вернуть его на место - но нос держался крепко.
       Он подергал за ухо - то же самое...
       Мужчина тут же решил бежать в поликлинику... но как выйти на улицу с таким лицом?
       Он хотел вызвать врача на дом - но у него как на зло отключился телефон.
       Что делать?!!!
       В это время в дверь позвонили.
       Наш взрослый прикрыл ухо на середине лица рукой и пошел открывать. К двери он стал левым боком.
       На пороге стоял его сосед, третьеклассник Вовка.
       -Здрасьте, дядя Витя, - сказал Вовка, - я в школу собираюсь, а у меня ручки нет. У вас не найдется лишней?
       -Кажется, есть, - ответил взрослый, - идем, я поищу.
       Они пошли в комнату, там дядя Витя стал искать в ящике стола ручку, случайно от лица руку отнял и Вовка увидел, что у него на месте носа - ухо! А то, что нос у него на месте уха, он сам догадался.
       Вовка увидел такое чудо, но не испугался и даже не удивился.
       -Дядя Витя. - сказал он, - а вы знаете, как нос вернуть на место? С ухом поменять местами?
       Бедняга взрослый ухо на середине лица снова прикрыл и из-под ладони признался:
       -Не знаю.
       -Хотите, я это за одну минуту сделаю?
       -Хочу, конечно.
       И тогда Вовка прочитал что-то похожее на считалку:
       Сел на место уха нос,
       Что тут делать - вот вопрос!
       Кока-фока-пока-тос-
       Рока-тока-тырды-вос!
       Вместо носа - знак вопроса,
       Вместо уха - чепуха!
       Хи-хи-хи и ха-ха-ха -
       Опа!
       Взрослый почувствовал, что на его лице что-то переменилось. Он подскочил к зеркалу, глянул на себя - все было как вчера, все вернулось на свои места! Нос снова торчал на середине лица, а ухо было там, где надо.
       -Ура-а! - закричал дядя Витя. - Ты прямо волшебник, Вова! Кто тебя этому научил?
       -Я уж и не помню, - ответил Вовка. - Я еще в детстве эти стихи выучил и столько раз носы на место возвращал, не сосчитать.
       -А разве эта беда часто теперь случается?
       -В последнее время часто. И все ко мне бегут, будто я один этот стишок знаю.
       -Вот что, - попросил взрослый, - ты мне его повтори, чтобы я в следующий раз тебя не беспокоил.
       И Вовка прочитал считалку еще раз, а дядя Витя ее тут же запомнил, хотя "Рока-тока-тырды-вос!" пришлось повторить.
       Благодарный взрослый дал Вовке и ручку, и набил карманы конфетами, в когда тот ушел, записал все-таки стишок на бумагу.
       Мы же публикуем эту правдивую историю (вместе со стишком) для тех, с кем случится такая же беда.
      
       ДОБРЫЕ ДЕЛА ОДНОЙ СМЕШНОЙ КАРТОШКИ
      
       У одной картошки, когда она была еще под землей, вырос нос. Отчего, для чего - никто бы не сказал, даже ученый.
       Осенью картошку выкопали и она вместе с другими попала в магазин. А там - на весы, с весов - в сумку, из сумки - на стол.
       Митин папа брал одну картошину за другой. Кожура змеей сползала в ведро, и голенькая картошина плюхалась в воду.
       Митин папа любил чистить картошку. Неторопливое и подробное это занятие, считал он, лучше всего лечит дневную лихорадку, от которой вечерами ноги выбивают дробь, дрожат руки, а мысли носятся в голове, как муравьи, в чей муравейник бросили горящую бумажку.
       И вдруг мужчина, занятый полезным этим делом, остановился. Это в его руки попала картошина со смешным круглым носом. Вдобавок на ее макушке остался длинный сухой корешок - точь-в-точь похожий на волосок. Он посмотрел на нее так и этак, этак и так, ковырнул ножом тут и там и громко позвал сына:
       -Ми-тя!
       Митя сидел над математикой и у него не получалась задача. На кухню он пришел хмурый и спросил строго:
       -Ну чего? - И еще упрекнул: - Я же задачу решаю!
       -Ты посмотри только! - сказал папа и показал картошину, которую держал за корешок-волосок. Картошка теперь улыбалась, у нее были глаза.
       -Ага, - только и молвил Митя и пошел к себе. Ему было не до смеха.
       Папа почесал ручкой ножа в затылке, глянул на картошину и хотел было почистить и ее, но передумал. Он сунул картошку в цветочный горшок на подоконнике - так чтобы была видна - и больше на нее внимания не обращал.
       Вернулась с работы Митина мама. Она пришла с подругой. Подруга была отчего-то грустная, чем-то сильно озабоченная. Обе поужинали и остались на кухне. На кухне - может быть потому, что на кухне был огонь.
       Подруга о чем-то все рассказывала и рассказывала маме - та кивала и кивала... Неожиданно подруга обернулась к окну, будто ее кто позвал.
       Увидела что-то, поморгала, не понимая, в чем дело, и вдруг как расхохочется! Это она увидела смешную картошину.
       Расхохоталась, еще немного посмеялась, улыбнулась, вытерла слезы, которые у нее появились на глазах то ли от смеха, то ли по другой причине, снова глянула на картошину и сказала непонятное:
       -А может, все это было чепуха, чепуха?.. Такая развеселая эта рожица!
       Несколько раз за вечер она оглядывалась на цветочный горшок, откуда не переставала ей улыбаться картошина Митиного папы.
       А в следующий вечер к ним пришел папин приятель. Приятель курил, и поэтому мужчины сидели на кухне. Они говорили никак не меньше женщин, но, разумеется, о более серьезных вещах.
       Приятель тоже заметил картошину в горшке.
       -Ты, что ли, сделал? - спросил он, протягивая руку к зажигалке.
       -Не для себя же, - застеснялся отец, - для Митьки. Да ему, видите ли, не до шуток: четвертый класс.
       Мужчины еще поговорили, и скоро приятель встал. И сказал, выходя из кухни:
       -А знаешь, между прочим, что мне твоя картошка подсказала? Что нельзя терять чувства юмора.
       -И то дело, - ответил Митин папа.
       Смешная картошина так и стояла, выглядывая из-под цветка на кухне, и каждый, кто сюда входил, - а гости в этом доме не переводились, - удивлялся, улыбался или прыскал, заметив ее.
       А кое-кто из гостей говорил, что ей даже хочется подмигнуть.
       Глянул повнимательнее на картошину в конце концов и Митя.
       Он посмотрел, посмотрел на нее и спросил у папы:
       -А для чего у картошки вырастают вот такие носы?
       Вопрос был трудный, на него не ответил бы даже ученый, но Митин папа ответил без промедления:
       -Разве ты еще не понял? Конечно, для того, чтобы люди не разучились смеяться!
       ПРИКЛЮЧЕНИЯ ПРИТВОРЯШКИ
      
      У взрослых большие машины, у детей - маленькие. У взрослых настоящее оружие (имеются в виду военные, полиция и бандиты), у детей - игрушечное. У взрослых толстые скучные книги без картинок, у детей - тонкие, веселые, с картинками. Вот так же и насчет чертей. У взрослых они наверняка большие, может быть, толстые, мохнатые, рогатые и зловредные. У детей - маленькие, немного игрушечные и смешные. Зовутся они известно как - бабаи.
      И все-таки как бабаи выглядят? В том-то и дело, что никто об этом не может сказать хоть что-то уверенно, потому что бабаи - страшные притворяшки. Они могут притвориться чем угодно:
      и чертиком,
      и ножкой от кровати (пятой ножкой),
      и обгорелой спичкой,
      и плюшевым медведем,
      и пылинкой, плывущей в солнечном луче и сверкающей, как звезда...
      
       БАБАЙ-ВАРЕНЬЕ
      
      Одному бабаю (может быть, в это время он как раз выглядел как чертик) стало холодно, он взял да и превратился в кипящий чайник.
      Но тут ему стало так жарко, что он поскорей превратился в холодильник.
      А в холодильнике стояла незакрытая горчица и это бабаю не понравилось.
      И он превратился в занавеску.
      А на занавеску села муха и поползла по ней. Бабаю-занавеске стало щекотно и он превратился в осу, чтобы муху наказать.
      Но тут оса увидела на столе блюдечко с вареньем и ей захотелось его отведать. Оса села на варенье и немедленно к нему прилипла. И никак не может выбраться. Что делать?
      Бабай-оса в отместку превратился в само варенье...
      Но к варенью подошел мальчик Вова и захотел его попробовать.
      Уж тут-то бабай-варенье не выдержал. Он стал от ложки отодвигаться, отодвигаться...
      Вова очень удивился, захотел пугливое варенье поймать, но уронил на пол и ложку, и блюдечко.
      Блюдечко, конечно, разбилось, а варенье, ударившись об пол, не успело придумать, в кого бы еще превратиться, вскочило и давай от Вовы убегать! Представляете, как убегало от Вовы клубничное варенье? Может быть, колесом, а может, на трех ногах - я не видел.
      Варенье убежало в угол и превратилось там со страху в дохлого таракана, лежащего кверху лапками. Таракан очень скоро попал в пылесос, в пылесосе бабай ожил, но чуть не задохнулся от пыли и вдобавок не смог оттуда выбраться.
      Пылесборник только через два дня вынесли на мусорку, и бабай наконец-то оказался на воле. Там он превратился в свежий ветерок, а ветерок унесся куда-то.
      Говорят-поговаривают, что он превратился, на зиму глядя, в елочную игрушку. Посмотрите, покупая игрушки, в каждую, может, и увидите его смешную рожицу.
      
       САМЫЙ ПЕРВЫЙ БАБАЙ
      
      Между нами говоря, бабаи появились не сами по себе, а их придумали взрослые, чтобы пугать ими ( в крайнем случае) детей. Придумали, а они - глядь - и завелись на свете, как все, что придумывают взрослые. Впрочем, появились они не НА СВЕТЕ, как я сказал, а как раз в темноте.
      Самый первый бабай получился так. Один маленький мальчик все не хотел и не хотел спать, и папа ему пригрозил:
      -Вот сейчас придет бабай и заберет тебя!
      -А где он?
      -Вон в углу - видишь?
      А в это время становилось темнее, темнее и темнее, темнота сгущалась, сгущалась и сгущалась - и вот в углу, в который показывал папа, из самой темной темноты - она была как сапожная вакса - и сделался бабай. Первый бабай был, разумеется, весь черный, только глаза светились как угольки.
      Мальчик увидел эти глаза, испугался, накрылся одеялом с головой, а там, под одеялом, подрожал немного от страха и чуть погодя уснул.
      Бабай же всю ночь потионьку бродил по комнате, знакомясь со всем, что в ней было, а к утру, когда начало светать, превратился в пуговицу, закатился под диван и пролежал там без движения весь день.
      Я подумал здесь вот о чем: что было бы, если б кто-то эту пуговицу нашел и пришил бы ее, предположим, к рубашке?
      
       БАБАЙ-СКАЗКА
      Я уже сказал, что бабаи могут превращаться во что угодно, даже в сказку. Вот вам пример бабая-сказки. В ней все не так.
      Собрался один человек по грибы. Проверил удочку, леску, крючки, поплавок. Забросил удочку на плечо и пошел.
      Идет по лесу и слышит, как грибы то из-под листьев, то из коричневых лесных лужиц голос подают:
      -Ква-ква! Ква-ква!
      Наш грибник думает: ну, сегодня, кажется, будет клев!
      Увидел он удобный пенек, решил: вот откуда я нынче буду грибы один за другим таскать.
      Забрался на пенек, размотал леску, насадил на крючок еловую шишку, он их по дороге насобирал, забросил удочку в прошлогодние листья.
      Собрались вокруг любопытные, а проще говоря - зеваки: белка, еж, синичка, сорока, конечно, прилетела. Устроились кто где, смотрят на грибника, ждут, когда первый гриб на еловую шишку клюнет. А грибы, как всегда и бывает, когда за ними кто-то приходит, примолкли и не шевелятся.
      Белка, еж, синичка и сорока меж собой переговариваются, гадают:
      -Клюнет - не клюнет, клюнет - не клюнет?
      И вдруг листья как зашуршат! Удочку как дернет! Чуть того человека с пенька не стащило
      Но он был грибник опытный, удочку из рук не выпустил, подсек добычу, как полагается, стал выводить ее поближе к пеньку.
      Все вокруг замерли и рты пораскрывали: белка, еж, синичка и сорока.
      Дернул наш грибник удилище вверх и вытащил... консервную банку. А в банке сидела мышка, мышка схватилась за шишку, а шишка держалась за банку, а банка-то и шуршала по листьям.
      Качается банка, красная, как мухомор, перед носом грибника (мышка успела убежать), он и говорит, глядя на банку:
      -Уже в который раз мне на крючок вот такие грибы попадаются. Может быть, в лесу новый сорт сам собой вывелся?
      Снял банку и снова забросил удочку в листья. Интересно, что ему на этот раз попадется?
      Вот какие бывают сказки-бабаи. В них все не так.
      
       УЧЕНЫЕ ТРУДЫ ПРОФЕССОРА ДОГАДАЙКИНА
      
       Профессор Догадайкин, доктор гео-био-фило-было-фантас-мантас-параболических наук, знает почти всё почти обо всем. Открытия он делает чуть ли каждый день. У его лаборатории дежурят журналисты, и когда профессор выходит, они бросаются к нему и спрашивают, было ли что-то открыто сегодня, чем он снова удивит ученый, и не только ученый, мир?
       -Да, - устало отвечает Догадайкин, - открытие было. Но удивляться тут совершенно нечему... - И будничным тоном сообщает очередную новость, о которой завтра будут шуметь все газеты.
       Иные открытия профессор делает с помощью хитроумных приборов, но чаще всего он идет к разгадке умозрительным путем.
       -Зрение Ума, - любит говорить Догадайкин, - самое зоркое, самое тонкое, самое гибкое средство научных открытий. Ни один из приборов не сравнится с ним! Оно способно заглянуть за любую перегородку, какой бы толщины она ни была, может проникнуть туда, куда не пройдет самая тонкая в мире игла. Зрение Ума еще тем хорошо, что оно может увидеть необычное в обычном...
      
      ПЕСНИ ПАУКА
       Совсем недавно профессор Догадайкин обнаружил любопытнейшие свойства паутины. Все, конечно, видели ее круги на кустах или в лесу - белесые от росы ранним утром и радужно сверкающие солнечным днем. Они служат паукам сетью, в которую попадают летящие мухи, запутываются в ней и оказываются потом завтраком или обедом насекомому-хищнику...
       Но у паутины есть еще одно свойство - и удивительное!
       Когда паук сидит в центре круга, потихоньку перебирая тонкие нити, он, по мнению большинства людей, просто-напросто поджидает жертву. Профессор, долго наблюдая за действиями охотника за мухами, понял однажды, что это не совсем так. Он соорудил самый чувствительный в мире звукосниматель и приблизил крохотный микрофон к пауку, перебирающему всеми шестью лапками нити паутины. И... услышал то, что и ожидал - он услышал музыку!
       Да, да - музыку.
       Ибо упругие нити паутины для паука - все равно что для нас струны гитары или, скорее, арфы. Он наигрывает на них мелодии, на которые и слетаются мухи-меломанки, как люди собираются на концерт какой-нибудь знаменитости. И тут-то они попадают в сеть!
       Что еще обнаружил профессор Догадайкин, продолжая свои наблюдения за пауком и паутиной. После обеда хищник чинит порванную сеть и снова воцаряется в ее центре. И опять перебирает лапками струны паутины. Но теперь он наигрывает совсем другие мелодии! Ученый не только смог услышать их все, но и записал на диск. Скоро он продемонстрирует их под названием "Песни Паука". Первый раздел - "Песни голодного паука", второй - "Песни паука сытого".
      
       ОТЧЕГО ПОМИДОР ЩЁКИ НАДУЛ
      
       Профессор Догадайкин и про овощи и грядки знает очень много - можно даже сказать: с три короба. Знает, отчего лук сердитый, в чьем огороде камней больше, для чего укропу зонтик. Что сейчас модно у огородных чучел, от кого морковка прячется и за что петрушку Петрушкой прозвали.
       Осталось ему ответить на четыре вопроса, разгадать четыре загадки.
       Как случилось, что к тыкве обращаются на "ты"?
       Откуда у арбуза полосы?
       Отчего помидор щёки надул?
       Почему огурец в пупырышках?
       Вот какие это загадки. Сами видите, ответить на них - не шутка.
       -А надо, - объявил профессор. - Наука должна знать всё.
       Про науку Догадайкин сказал всем в пятницу, а в понедельник он уже собрался на огород. Учёный взял с собой блокнот, две авторучки и бутерброд с тремя ломтиками колбасы. Больше он ничего не взял с собой, никаких приборов, никаких инструментов, потому что главный инструмент учёного, считает профессор, - это голова. Голову Догадайкин накрыл широкой, как зонтик, соломенной шляпой.
       Было утро. Был июль. Было зелено и солнечно. Мостовые были только что подметены и политы водой. Машины старались не шуметь. Профессор шёл по улице и напевал Пеструю песенку про утро, про науку и про хорошее настроение, под которое легко решаются все сложные вопросы.
       В троллейбусе Догадайкин барабанил песенку на шляпе, которую держал на коленях, в трамвае - на стекле.
       И вот огород перед ним. Профессор снял шляпу и надел очки...
       Будь у меня целая корзина сравнений, их не хватило бы, чтобы рассказать об овощах так, как они это заслуживают.
       Из-под земли били зеленые фонтанчики моркови.
       Горох был кудрявый, с длинными серёжками.
       Редиска была похожа на яркие пуговицы, наполовину втоптанные в землю.
       Картошка выращивала своих детей, похожих на маленьких поросят, глубоко в земле.
       Молоденькие зеленые огурцы напоминали юрких ящериц, готовых, чуть что, нырнуть под широкие, шершавые листья.
       А крупные жёлтые огурцы смахивали на лысых дядек, загорающих среди зелени.
       Сладкие перцы - это были, конечно, колпаки гномов.
       Над огородом, выше всех, стоял-сиял подсолнух. Он походил на солнце, на фонарь, на... стоп! Что это я? Ведь это мои наблюдения, они не научные и, следовательно, интереса не представляют.
       В огороде стоял профессор Догадайкин.
       Когда рядом никого не было, наш учёный мог разговаривать даже с собственной пуговицей. Поэтому не удивляйтесь, что, подойдя к тыкве - такой толстой и важной, что её, ей-ей, - неудобно было называть тыквой, - он сказал, махнув шляпой:
       -Уважаемая! Учёный мир в моём лице приветствует вас! Нет, нет, не отвечайте мне, я догадаюсь обо всём сам.
       Профессор придвинул к себе ящик, в котором весной привезли рассаду, перевернул его и сел. Он уставился на тыкву и замер.
       Догадайкин думал.
       Мысли его роились над тыквой, как пчёлы над цветком. Пылинка за пылинкой, крупинка за крупинкой, они разузнавали о тыкве всё.
       И учёный решил-таки задачу! Он разгадал загадку!
       Настала минута - профессор встал. Он шлёпнул тыкву по тугому боку.
       -Теперь я знаю! Тайны больше не существует!
       Догадайкин вынул блокнот и ручку и немедленно стал записывать своё открытие. Озаглавил он его так:
      
       ЕСЛИ БЫ ЛЯГУШОНОК БЫЛ ПОВЕЖЛИВЕЕ...
      
       Однажды, - писал профессор Догадайкин, - мимо большой тыквы, которую тогда ещё никак не называли, скакал лягушонок. Скок! Скок! Глупый лупоглазый лягушонок. И вдруг он увидел тыкву. Он ещё больше выпучил глаза, потому что тыква в них не помещалась, и сказал:
       -Ква!
       Что он ещё мог сказать, кроме своего лягушоночьего "ква"?
       Тыква глянула на малютку. Ей было жарко и одиноко - и вот со скуки она взяла да и ответила лягушонку:
       -Ква!
       Можете себе представить, каким у тыквы получилось это "ква". Оно у неё получилось большим и внушительным:
       -ква!
       Лягушонок присел от неожиданности: тыква (а её тогда ещё так не называли) ответила ему! Лягушонок подумал, что она соглашается с ним поиграть, и снова крикнул:
       -Ква!
       И тыква опять - от нечего делать - сказала:
       -ква!
       Лягушонок в восторге стал прыгать вокруг тыквы и кричать:
       -Я - ква и ты - ква! Я - ква и ты - ква! - Он радовался тому, что он, такой маленький, и она, такая большая, говорят одинаково. Придумана новая игра!
       Он был ещё очень мал, этот лягушонок, и всем говорил "ты". Будь на его месте взрослая лягушка, она, конечно, сказала бы громадине "вы". Но послушайте, что было дальше.
       Тыкве игра не понравилась. В тот момент, когда лягушонок ещё и запрыгнул на неё, она подумала, что попусту тратит время. Ну что тут интересного: "я - ква, ты - ква". Достаточно сказать раз...
       -Пф-ф... - проговорила громадина, - ты что, за лягушку меня принимаешь?
       Тыкву - принять за лягушку!
       А глупый лупоглазый лягушонок, которому очень понравилось играть с самой тыквой (её тогда ещё никак не звали, а может, иначе), закапризничал:
       -Я - ква! - закричал он, - и ты - ква! Я - ква! И ты - ква! - Он, видите ли, требовал, чтобы тыква повторяла за ним его "ква"!
       Громадина рассердилась.
       -Можешь повторять своё "ква" хоть до вечера, а мне позволь заниматься моими делами! - И тыква отвернулась от лягушонка.
       Вот, кстати, ещё вопрос: какие-такие дела могут быть у тыквы?
       Лежать, толстеть, желтеть и зреть. И... и... всё! Но тыкве кажется, что важнее этих дел нет ничего на свете - лежать, толстеть, желтеть и зреть.
       Тыква отвернулась от лягушонка и занялась своими делами.
       А лягушонок стал прыгать ещё выше, переворачиваться в воздухе, шлепаться наземь и снова подпрыгивать. И всё время он верещал своё: "Я - ква и ты - ква! Я - ква и ты - ква!"
       Вдруг послышались тяжёлые шаги - хозяина огорода.
       Он, как видно, слышал лягушонка, потому что сказал:
       -Ты-ква... Неплохое имя для тебя, толстуха! - Хозяин легонько толкнул тыкву ногой - в этот-то момент она и получила имя. - Теперь ты - тыква. А я-то уж думал назвать тебя какой-нибудь ... кукурбитой. А ты - тыква...
       Хозяину даже в голову не пришло обратиться к огородному овощу на "вы"...
       Но скажите, если бы тот лягушонок был повежливее, он ведь говорил бы тогда "вы", и тыкву и посейчас называли бы "выквой". Разве не так?
       -Браво! - вскричал Догадайкин, поставив последнюю точку в своём научном исследовании. Он помахал блокнотом подсолнуху. С подсолнуха слетели три испуганных воробья, и он закачал золотой головой.
       -Как вы считаете, голубчик, смог бы кто-нибудь решить эту задачку лучше меня? Нет? И я так думаю.
       Подсолнух долго ещё качал голо вой, соглашаясь с профессором, а широкая шляпа того была уже далеко от огорода.
      
      ДОГАДАЙКИН ЗАНЯЛСЯ АРБУЗОМ
       На следующий день профессор сидел напротив арбуза.
       Было жарко. Тень учёного съёжилась, она, как щенок во время дождя, забралась под него.
       Исследователя спасала от жары соломенная шляпа.
       "Арбуз полосат, - размышлял он. - Допустим, что он полосат, как... как... тигр, и рассмотрим это предположение. Чем тигр и арбуз схожи ещё? Ах да, ведь тех и других в городах держат в клетках! Ну и..."
       Рассуждая, учёные могут допускать всё что угодно. Даже такое - не родственник ли арбуз тигру? Поэт сделал бы из этого весёлый стишок. Учёный же, проверив мысль так и этак, в конце концов отбрасывает её, чтобы взяться за следующую.
       "Нет, - сказал себе Догадайкин, - арбузы держат в клетках не потому, что их боятся, а чтобы их не украли. Выходит, что арбуз хоть и полосат, ничего общего с тигром не имеет. Вот я произнесу вслух: "Арбуз зарычал". Или: "Арбуз прыгнул"... Любой, кто услышит это, скажет: "Смешно! Арбузы, к счастью, не рычат и не прыгают".
       И учёный повел рассуждение дальше.
       "Арбуз - лежебока. Он, я бы сказал, прямо-таки дачник. Значит... Значит, полосы на нём не тигриные, а... пижамные! Ну конечно, пижамные! Арбуз, он в пижаме, как я сразу не догадался!
       Но как арбуз оказался в пижаме - вот вопрос!"
       Тут подошло время второго завтрака. Догадайкин сорвал тяжёлый щекастый помидор и достал бутерброд. Помидор он подбросил, поймал на ладонь, взвесил и рассмотрел со всех сторон. Понюхал, помял, лизнул и надкусил.
       -Его что-то распирает, - заметил учёный. - Он чуть не лопается.
       Разрезать помидор исследователь не стал, а справился с ним и так. Так было даже вкуснее. Снаружи помидор был горячий от солнца, а внутри прохладный. Самая его сердцевина была как бы тронута инеем...
       После завтрака мысль Догадайкина покатилась как по писаному.
       У арбуза был день рождения. Друзья долго думали, что ему подарить. Одни предлагали - галстук, другие - часы. Наконец все сошлись на пижаме. Решили, что она арбузу к лицу.
       Арбуз надел пижаму и сразу стал полосатым. Как дачник. Да, как дачник, а не как тигр.
       И всё равно он загордился.
       Бывает же так - стоит кому-то надеть новое платье, как он задирает нос, думая, что в новом платье он стал и умнее, и вообще лучше других.
       Загордившийся арбуз сказал однажды всем, кто его окружал:
       -Меня, к вашему сведению, подают на сладкое. Иначе говоря, я - десерт! Вы же все годитесь только на салат. - И отвернулся.
       "Крамс!" - раздалось у него за спиной.
       Тут все поняли, какую они сделали ошибку, подарив арбузу пижаму.
       Хотя овощи и знают, для чего их выращивают, но о салате предпочитают не говорить. Это у них не принято - говорить о салате, это слово считается у овощей запретным.
       Арбуз показал всем спину, и все один за другим повернулись в его сторону - как не посмотреть напоследок на того, кто сказал заносчивые слова! Как не разглядеть его хорошенько!
       Этот новый арбуз был всем в диковинку, и все смотрели на него моргая, словно увидели впервые.
       Итак, все овощи повернулись к арбузу...
       Сзади у арбуза торчал поросячий хвостик! Самый настоящий - тоненький и верткий поросячий хвостик!
       Все опешили, не веря своим глазам. Это и в самом деле было удивительно: толстый парень в пижаме - и поросячий хвостик!
       -Да ведь он же просто свинтус! - догадался вдруг кто-то.
       Как тут все рассмеялись! Тыква покатилась, хватаясь за бока. Помидоры чуть не лопались от смеха. Хихикали, корчась, огурцы. Прыскал горох. До слёз заливался лук. Трясся подсолнух. Весь огород хохотал.
       Арбуз вертелся во все стороны и испуганно озирался, не понимая, что случилось такое, отчего все смеются над ним.
       Он совсем не подозревал, что когда оторвался от длинного своего стебля с листьями, то сзади у него остался коротенький хвостик - тот самый, за который арбуз вытаскивают из клетки, чтобы положить на весы...
       Этой же ночью арбуз исчез с огорода - то ли его украли, то ли он сам укатился куда-то. Никто о нём не пожалел: кому охота видеть рядом заносчивого соседа...
       Профессор Догадайкин поднялся с ящика.
       -У огорода нет больше тайн! - объявил он. - Уже завтра каждый школьник будет знать про тыкву и про арбуз всё!
       Они узнают, что с тех пор, как помидор увидал у чванного арбуза поросячий хвостик, он чуть не лопается со смеху. Смех его распирает. Он еле сдерживается, чтобы не расхохотаться, оттого-то щёки у него надуты. А расхохотаться для помидора - значит погибнуть. "Ха-ха" разорвёт его на части...
       И последнюю загадку я разгадал - откуда у огурца пупырышки. Пупырышки у него со страха. Ведь это он крикнул тогда, что рабуз свинтус. Крикнул, а потом испугался. Ведь огурец, как выяснилось, дальний родственник арбузу; он боится, что тот вернётся и задаст ему перцу. Не того перцу, которым летом слегка посыпают салат, а настоящего. От настоящего перца от огурца останется мокрое место.
       С тех пор и дрожит огурец, покрываясь, как от холода, пупырышками.
       Вот и всё.
       И профессор отправился домой. Он попрощался со всеми - с подсолнухом, с помидорами и с тыквой.
       -А с вами, дорогой, - сказал он арбузу, - мы ещё встретимся за десертом!
       Настроение у Догадайкина было отличное и даже немного воинственное - как это всегда бывает после победы. А ведь он сегодня опять победил! И по дороге домой сама собой сочинилась у него воинственная песенка - про арбузы.
       Он отбарабанил её сперва на стекле трамвая, а после - на соломенной шляпе, что лежала у него на коленях. Вот эта песенка:
       Ура - война арбузам
       Объявлена! Спеши!
       Покажем круглопузым
       Ножи!
       Ножи!
       Ножи!
       Они круглы, как ядра,
       Которыми эскадра
       - и не одна эскадра! -
       Отправлена на дно.
       Арбузы беспощадны -
       Кто б ни был с ними рядом,
       Арбузам всё одно .
       Как тигры, полосаты,
       Задиристы, пузаты,
       Любой им пояс узок, -
       Как ими полон кузов!
      
       Война, война арбузам,
       Пузатым и кургузым!
      
      
      
      
       НЕДОТЯПУШКА И ЗМЕЙ ПЯТИГЛАВ
      
       Жил давным-давно один царь. был он стар, и плотники рубили уже из большого дерева ладью, в которой царь поднимется в скорбный день в пламени и дыме огромного костра в синий океан неба и начнёт там бесконечное странствие над землей в виде меняющего свой облик облака.
       Зная, что скоро умрёт, царь изо всех последних сил готовил старшего сына, Василия на свое место. Учился тот и военной науке, искусству управлять, и вести одинаково хитрую беседу что с врагом, что с другом, и прочим делам, нужным царям. Считал накопленные отцом богатства, мерил конским скоком отцовы земли.
       А средний сын, Алексей, которому нечего было расчитывать на трон, увлёкся охотой. С утра до ночи разъезжал он с охотничьей ватагой и сворой собак по степи, бил меткой стрелой зайца и птицу, в лесу гонялся за оленем, а то и поднимал на пику медведя.
       Был и третий сын у царя, но так как тому и вовсе не на что было надеяться, да и охота ему не нравилась, он пил, пел, гулял, играл во все игры, какие были, - в общем, валял дурака. И звали его Иван.
       И вот однажды снова собрался средний сын на охоту. На этот раз он уговорил младшего брата поехать с собой. И зря. Потому что тот позвал с собой всех, с кем он каждый раз пил-гулял.
       Едут охотники по степи - шум, гам, песни. Всякая дичь, издали услыхав веселье, улепётывает прочь И в лесу они не угомонились, а ещё пуще раздурачились. Дуда вовсю дудит, кто кричит, кто аукает. Понял царевич Алексей, что не получится охоты, и незаметно для шумной гурьбы свернул в сторону, а там припустил по старой лесной дороге. Скакал, скакал, остановил коня, прислушался. Ни голоса сзади, ни звука.
       Тронул коня царевич, тот пошел по старой дороге, заросшей где кустами, где бледными лесными цветами.
       Лес, лес, лес - а вот и просвет меж деревьями. Выехал охотник на солнечный свет, под синее небо, видит - перед ним высокая гора. Он о ней слыхал, да все недосуг было посмотреть. Тишина вокруг стоит - неслыханная. Вот где должно быть зверья непуганого!
       Поехал охотник поближе к горе. Гора кажется ему всё выше и выше. На отвесных склонах её деревья, кусты. Вон орёл с кручи сорвался, крыльями взмахнул, полетел куда-то. Царевич тронул лук за спиной - при нём. И колчан со стрелами тут. И меч на боку.
       Стал царевич гору оглядывать - кто ещё, кроме орла, на ней живёт? Может, козла круторогого увидит? Надумал крикнуть:
       -Ого-го-о-о!
       Гора загрохотала в ответ - будто громом с неё в молодца ударило.
       А когда эхо смолкло, услышал царевич чьё-то сердитое:
       -Это кто в моих владениях разорался, будто хозяин?
       Наш охотник головой вертит, ищет, кто на него голос поднял. И видит: высунулась из пещеры-норы большущая змеиная голова - тоже осматривается, ищет незваного гостя. Схватился молодец за меч, а сам думает: зря он от товарищей сбежал, в них сейчас как раз нужда - кажись, сам Змей Горыныч здесь живёт.
       Но страх свой упрятал подальше, голову вздёрнул.
       -Ну я, - крикнул в ответ, - а что, нельзя?
       -Нельзя! - отвечает змеиная голова. - Потому что мы только-только после обеда вздремнуть вздумали, а тут такие вопли. Придётся тебя, человече, наказать!
       А царевич наш к наказаниям не привык, да и покоряться кому бы то ни было не приучен. Он меч на треть вытащил и храбрится:
       -Это мы ещё посмотрим, кто кого наказывать будет! Ты чего меня, царского сына, стращаешь?
       И вдруг замечает: из другой пещеры-норы рядом с первой показалась ещё одна змеиная голова.
       -А-а, - говорит она, - так ты из высокородных? А почему тогда один? Где люди твои?
       -За мной поспешают. Вот-вот здесь будут... - А сам беспокоится: как он с двумя такими змеями справится?
       И видит: в горе, где две головы на него смотрят, третья высунулась.
       -О-хо-хо! - зевает она. - Такой хороший сон мне снился! Будто... Ой! - вскрикивает, - Это кто к нам пожаловал? Не он ли меня разбудил, сон мой нарушил?
       А охотник, хоть и струхнул, как всякий живой человек при виде трех огромных змей, в ответ только приосанился - не полагается ему по чину труса праздновать. И меч ещё на вершок вытащил.
       -Хоть вас и трое, - говорит, - а я всё равно ни шагу назад не ступлю. Чем вы собираетесь со мной драться - огнём, водой или мечом?
       Первая голова - вот где была неожиданность! - улыбнулась.
       -Ты, витязь, видать, сказок наслушался. А сказки-то не все правду говорят. Сказки...
       И тут молодец опять вздрогнул, а конь его попятился, потому что оба увидели четвёртую змеиную голову, что высунулась из четвёртой норы. Она-то, четвёртая голова, и подхватила слова первой:
       -...сказки ведь, - сказала она, - из уст в уста передаются, и вот эту, про Змея, кто-то однажды переврал, так она, перевранная, и ходит меж людьми!
       -А вот и я! - и молодец увидел пятую голову, вылезшую из пятой норы. - Кто здесь про огонь, воду и меч заговорил?
       Пять змеиных голов - целый ряд! - смотрели на витязя.
       Вдруг все они спрятались в норах, а потом показались - все вместе - в самом большом проеме, который был, видимо, входом в пещеру. И наш молодец увидел перед собой чудище, страшнее которого не бывает, - громадного пятиглавого Змея!
       Конь его заржал, встал на дыбы - еле царевич удержал его.
       А змеиные головы как рявкнут хором:
       -Уноси ноги, человече, пока жив, ты ведь вот с кем повстречался!
       Охотнику бы, конечно, повернуть назад да и удрать со всех четырёх конских ног от пятиглавого Горыныча, но он и на этот раз с места не сдвинулся - ну не привык царский сын, когда на него кричат. И к тому же упрямый был...
       -Тоже мне невидаль, - сказал он, собрав все силы, какие у него ещё оставались, - да мы таких, как ты...
       Головы переглянулись; лапы у чудища подогнулись, прилегло страшилище и шеи для удобства разговора опустило.
       -Как ты думаешь, витязь, - спросил Змей, - для чего мне, такому большому, пять голов?
       -Как для чего? Рубить-то, когда их пять, дольше! Запас...
       -Тебе бы только рубить... - говорящая голова поморщилась. - Ты о головах, как о дровах, говоришь. Может, природа еще для чего-то их приспособила?
       -А зачем ещё супостату головы? - недоумевал царевич. - Для живучести!
       -Ну вот, уже и супостатом обозвал. Грубишь, ссоришься... Пятью-то головами природа Змея наградила не ради красоты и не для рубки их, а... ну-ка ещё раз помозгуй - для чего? Тебе, например, голова для каких надобностей? Разве только для того, чтобы шапку твою нарядную носить? Отвечай, отвечай, недодумушка!
       -Ну... мне-то... - Царевич переводил глаза с одной головы на другую, не зная, с которой ему разговаривать. - Мне-то... вроде... для ума...
       -А мне для чего!!! - гаркнул Змей. - Разве не для того же самого?!
       -Да не может этого быть! - не поверил царевич. - Пять голов?!
       -С такой-то смекалкой, как у тебя, недотяпушка, да в дорогу пускаться? Приключения искать? Да тебе на крылечке сидеть, на балалайке тренькать да в небо зевать!
       -Ты не очень! - обиделся молодец. - Сам вот уже обзываешься. Думаешь, если у тебя пять голов, так ты уже всех умнее?
       -Ты губы понапрасну не дуй, - сказал Змей, - а лучше послушай. Одноголовые, видать, себя уже не оправдывают, выходят, так сказать, из моды. Вот природа-матушка и пробует многоглавие. А как иначе? Одна голова чего-то не додумает, другие ей помогут. Одна зарвётся, сразу четверо её остановят. Кто-то из нас ошибется - тут же поправят. Ну и - одна тем занята, другая - этим, третьей тоже дело найдется, как и четвёртой, да и пятой... - забот-то всяких у думающих существ не счесть, да и их всё больше...
       -Я таких сказок, какие ты рассказываешь, ещё не слыхивал, - упрямился царевич. - Про змеев у нас, у людей, все известно. Все истории наперечёт.
       -Ну-ка, ну-ка расскажи хоть одну. Я последних не знаю.
       -В общем, так, - начал Алексей, - украл-унес один Змей царёву дочь...
       -Женщину? - изумился Змей. - Да на что она ему?!
       -Как на что? А Забава Путятична? А Марья Дивовна? А Марфа Дмитревна?
       -Ну, придумали! - завопил Змей. - Они же все некрасивые! Одноголовые! Бесхвостые! Голокожие - чешуи на них блестящей нашей нет!.. Знаешь ли, - откровенничал Змей, - как хороши змеихи? Сколько у них шей - гладких, изгибчивых! Как трутся они о наши, как сплетаются! А сколько голов! И все пять с нашими целуются! А если запоют - хор! Разве твоя одноголовая Забава Путятична со змеихой сравнится? Вот уж напраслину возвели на змеев! Никогда мы ваших невест не крали!
       -Ну, не знаю, - ответил царевич. - Наши говорят: украл. Дальше рассказывать?
       -Рассказывай, - тяжко вздохнул Змей.
       -Вот и едет, значит, добрый молодец Змея-злодея искать. И у Калинового моста встречает сперва Треглавого. Он меч достаёт и давай со Змеем рубиться.
       -Как - рубиться? - ужаснулся Змей. - С безоружным? Даже и не поговорил ни о чем? Ни на одном языке слова не сказал? Змей-то ведь все понимает.
       -А о чём ему со Змеем тары-бары разводить? Он ему три башки смахнул и едет дальше...
       Змей как закачал всеми своими головами, да так и не мог остановиться.
       -А у следующего моста, - рассказывал царевич, - повстречался ему, как ты - Пятиглавый...
       -И с ним тоже не пытался поговорить? - ахнул Змей. - С Пятиглавым?!
       Витязь чуть смутился. Даже коню это передалось - тот опустил голову и начал переступать ногами.
       -Нет... Змей ведь перед ним был. Да и царёва дочь в самом деле куда-то пропала. Он меч вынул...
       -И?..
       -Все пять оттяпал.
       Змей поёжился, чешуя его засверкала. Даже сделало чудище было шаг-другой назад, в пещеру, словно желая спрятаться от этого разговора. Через силу заговорило:
       -Твоему молодцу мясником быть, а вы его, наверно, героем считаете. Знаешь ли, что он с плеч того бедолаги, как ты говоришь, смахивал?
       -Головы змеиные, что же ещё?
       -Голова-то всегда голова, недотумкалка ты этакий! - Змей рассердился, зашевелился, дёрнул хвостом. - У пятиглавого они не для счёта привешены, а для жизненной необходимости! Ведомо ль тебе, что мы, - говорящая голова показала на все остальные, - каждая в каком-то деле знатель?
       -Да ты что, Змей? - опять не поверил царевич.
       -А как же, недомыслюшка! - Сейчас говорила средняя голова. - Вот крайняя справа у нас - географ. Про что на земле ни спроси - где какие горы, моря-океаны, степи, пустыни, низменности, озёра, реки - всё знает. Ориноко, Замбези, Килиманджаро, Хуанхе, Попокатопетль - слыхивал ли ты ты про них?
       Охотник на эти слова только глаза выкатил.
       -А вот эта, рядом со мной, - соседняя голова чуть поклонилась царевичу, - математик. Светило! Цифр навали перед ним целую гору, не успеешь до семи досчитать, как он со всеми разберётся. Логарифмы, дифференциалы, интегралы (ты таких слов и не слыхивал, должно быть) - это для него, как для тебя семечки.
       А по левую мою, так сказать, руку - дока по живой природе: звери, люди, птицы, рыбы, всякие там земноводные, пресмыкающиеся и так далее. Бациллы, микробы, вирусы...
       -Что-что? - не понял царевич. - Что еще за микробы-вирусы?
       -Это, недотяпушка, не видные глазу организмы. От которых ты чихаешь, сморкаешься и вообще болеешь.
       -Я от простуды болею, - буркнул царевич, - а не от невидимок твоих. И чего ты всё время обзываешься! То я у тебя недодумушка, то недотяпушка.
       -Ладно, не буду, одноголовенький... Крайняя слева голова - она специалист по деревьям-травам. Рододендрон, баобаб, эвкалипт, криптомерия - слыхал про такие?
       -Таких на свете нет, - уверенно ответил молодец, - раз я, царский сын, о них не знаю. Да и слова какие-то, наверно, змеиные - для раздвоенного языка. Человек никогда их не выговорит. А ты, пятая, для чего?
       -А как ты думаешь? Ну-ка поломай головушку свою махонькую, кудрявенькую... - А рыцарь к этому времени уже и шапку снял - так ему жарко стало от разговора. - Одинешенькую, сиротку, - продолжал насмехаться Змей, - пошевели мозгами...
       -Должно быть, для военной науки?
       -Ха-ха! Хо-хо! Хы-хы! - загрохотали все пять голов. - Для военной науки! Да на что она нам! Война-то ведь глупость! Только одноголовые на неё способны! И трёх голов хватит понять, что без войны можно обойтись! Как это можно - при пяти умах хотеть воевать?!
       Я, витязь, у нас - поэт, а в стихах у каждой разумной головы такая же нужда, как у всякого живого существа в глотке воды, да не простой, а родниковой.
       -Ишь, как запел, когда о себе, - проворчал царевич. - А ты хоть одно стихотворение своё можешь мне прочесть?
       -А как же! - гордо ответила голова-стихотворец. - Вот, слушай:
       Природе одинаково родные
       И слон, и мышь, и носорог, и рак,
       Но всё гадает, бедная, поныне -
       Кем ей приходится дурак?
       -Ну, как? - спросила тут же голова. - Нравятся? Я и ещё...
       Но не успела она вымолвить хоть ещё одно слово, как чуть не два десятка копий и стрел обрушились на Змея. Они пронзили головы и шеи, впились в грудь и бока.
       Змей взревел - гора ответила ему страшным эхом, словно и её ранили - но копья и стрелы сделали свое дело: лапы чудища подогнулись, а шеи, истекая кровью, стали никнуть, теряя упругость, как цветок без воды; головы опускались, падали одна за другой наземь, мертвые.
       -Что вы натворили? - обернувшись, в отчаянии закричал царевич. - Он же говорящий! Он умный!
       -Слишком умный, - сказал царевич Иван, выходя из-за деревьев. За ним показались и другие охотники. - Змей он Змей и есть. Сколько я о них слыхал всяких баек - везде их побивали. Вот ещё - всякую нечисть на земле терпеть! Чуть он не заговорил тебя - я всё слышал. Он говорит, а я себе думаю: постой, постой, уж я тебе языки-то укорочу!
       -Кто тебя просил! - царевич Алексей швырнул шапку оземь.
       -А меня и просить не надо, я и сам с усами. Знаю: раз Змей - тащи меч из ножён и руби не задумываясь. Все наши предки так делали. А ты что ж - подмоги ждал? Вишь, как мы вовремя подоспели!
       -Хоть бы вы заблудились!!
       -Наши собаки тебя по следам отыскали. Ты разве жалеешь его? - царевич Иван подошел к лежащему неподвижно Змею и пнул одну из его голов. - Такого да не убить?!
       -Эта голова, - грустно сказал царевич Алексей, - математику знала. Как, может, никто на свете..."
      
       *
      
       И вот запись ученого на эту тему. "Многоглавый (треглавый, пятиглавый и так далее) Змей был в сказках самых разных народов. Но, кто знает, вдруг он существовал в действительности? Был, жил... очередной замысел искусницы Природы... Но этот оказался, как часто бывало в истории человечества, не ко времени. Змеев - "Чудище! чудовище! Бей его!.." - истребили дураки-ратоборцы. ..
       Но, может быть, через сотни (или уже через десятки?) лет многоглавого Змея снова обнаружат в каком-нибудь труднодоступном горном ущелье и на этот раз расстелят перед ним красную дорожку? Ведь три-то головы думают гораздо лучше одной, которая уже не справляется с задачами ХХ! века...!
      
       *
      
       Что может открыть обыкновенный человек, подолгу глядя на большого зверя, что безустали ходит по клетке или камнем лежит в ее углу и лишь изредка поднимает мрачные глаза на людей за железной решеткой? Что он могуч, красив, свиреп, коварен и смертельно опасен - при встрече с ним в лесу... Что еще? Да ничего, пожалуй.
       Другое дело - профессор Дагадайкин. Умозрительный путь помог ему установить, что пантера - черный, как уголь, если помните, зверь - была когда-то... была когда-то... была когда-то... И вот оно, открытие! Профессор, набросав в блокноте пяток поспешных слов, - так, наверно, композитор записывает несколькими крючками-нотами тему будущего, предположим, концерта, а то и симфонии - профессор поспешил домой. И там, расшифровав закорючки в блокноте, описал научное открытие подробно, озаглавив его:
      
      ТИГР ПРИДИРА
       Давным-давно, когда тени были просто тенями, а не кем-нибудь еще, жил в наших краях тигр - огромный, оранжевый, полосатый. Он занимался тем же, чем занимаются все тигры - ловил оплошавших и пожирал их. Всем-всем он походил на остальных тигров, кроме одного - был жуткий придира. Поймает, например, оленя и говорит ему:
       -Я тебя давно заприметил, голубчик! И губами ты как-то шлепаешь по-особому, и ходишь не так, как все - переваливаясь. Видно, много о себе думаешь! Опять же и пятно у тебя на боку - понял, за что я тебя невзлюбил?
       Или прихлопнет между делом зайца. Прихлопнет и поворчит над ним:
       -Сам махонький, на один мой зуб, а уши больше, чем у меня! Да еще прыгает! Ты что - лягушка? Как было не осерчать!
       А однажды тигр точно так же разворчался на... собственную тень. Было это в жаркий день, когда тигра донимали блохи. Чесался он, чесался и вдруг что-то заметил... Заметил, да как рявкнет:
       -А ты-то, тень, отчего чешешься?! Скажешь, что и тебя заели блохи? Уж не передразниваешь ли ты меня?
       Тень, понятно, ничего ему не ответила.
       А тигр не успокаивался:
       -И еще ответь мне - почему ты не полосатая, как я? Что ты этим хочешь сказать? Что, может, лучше меня?
       Дальше - больше.
       -А на кого ты похожа в полдень? Разве тень тигра может стать такой маленькой? Такой жалкой? Словно ты тень шакала или еще какой-то другой ничтожной твари.
       Тень и тут промолчала. А тигр не успокаивался:
       -И вот на что я еще обратил внимание. Когда заходит Солнце, ты, сдается мне, пытаешься убежать. Однажды чуть не оторвалась от меня, так далеко ты уже была...
       Тень - ни словечка в ответ, будто не с ней и говорят.
       Тигр не унимался.
       -А куда ты исчезаешь безлунными ночами? Где бродишь, что делаешь, бросив хозяина на произвол судьбы? Не слишком ли много ты себе позволяешь?
       ТЕБЯ СЛЕДУЕТ НАКАЗАТЬ!
       Тигр, конечно, не думал, что тень может ответить ему. Он только, что называется, отводил душу. Каково же было его удивление, когда он услыхал голос тени.
       - Интересно - как ты это сделаешь? - довольно таки ехидно спросила она. - Поцарапаешь меня когтями? Или сломаешь собственной тени хребет?
       Тигр страшно удивился:
       -Как ты смеешь мне отвечать?
       -Ты сам этого хотел, - сказала тень. - Когда спрашивают, нужно отвечать, вот я и ответила.
       -Но ты ведь только тень!
       -Ты так ко мне придирался, что я вдруг почувствовала в себе незнакомую силу, - ответила тень. - И ее во мне все больше и больше. И я...
       Тут тигр заметил, что тень его стала прямо на глазах чернеть, чернеть, чернеть...
       И ВОТ ПЕРЕД ТИГРОМ СТОИТ НА ЧЕТЫРЕХ ЛАПАХ ЧЕРНЫЙ, КАК НОЧЬ, ГИБКИЙ, КАК ЗМЕЯ, ЗВЕРЬ СО СВЕРКАЮЩИМИ ГЛАЗАМИ!
       -Эй, тень! - крикнул тигр, но в его голосе не было уже прежней уверенности, потому что черный зверь был никак не меньше его. - Эй, тень... - сказал он еще неувереннее и не смог добавить ни одного слова.
       -Я больше не тень, - прорычал, подтвердив его опасения, зверь, Он потягивался и разминал могучие лапы. - Я больше не тень. Если хочешь обратиться ко мне, зови меня пантерой - такое я выбрала себе имя.
       -А-а... как же я? Без тени?
       -Заведешь себе другую. Посидишь на солнышке, может, она и появится.. А я пойду поохочусь. И напьюсь вволю воды. Ведь пока я была твоей тенью, в меня не попало ни кусочка мяса, ни капли воды, хотя живот мой после твоей еды безобразно раздувался...
       И пантера ушла. А тигр остался там, где стоял.
       И НА ЗЕМЛЕ СТАЛО НА ОДНОГО ХИЩНИКА БОЛЬШЕ.
       За то время, когда пантера была тенью тигра, она ужасно проголодалась и теперь разрывает на части всякую четвероногую тварь, какая попадается ей на пути...
       СПАСИТЕЛЬНОЕ СЛОВО
      
       О следующем своем открытии профессор рассказывал как-то на вечеринке... Да, два слова о вечеринках, на которых наш ученый бывал.
       Больше всего профессор не любит скучных разговоров. Скучных или, как он говорит, "не содержащих никакой информации". Чуть такой начинается, ученый перебивает его, и ему это прощают, зная, что сейчас все если уж не рассмеются, то улыбнутся. Профессор ценит в рассказах разговорщиков краткость, изобретательность и, конечно, смешное, то есть то, где содержится энергия мысли (это опять его слова) и игра ума. Что поделаешь, у ученых ум всегда настороже, ум постоянно в работе - он всегда ищет, ждет, сцепляет одно с другим ради то ожидаемого, то неожиданного эффекта, ученый даже провоцирует собеседника на эксперимент... и с этим приходится считаться, если хочешь услышать что-то действительно интересное.
       Еще скажем о профессоре: одним из лучших качеств любого человека Догадайкин считает любопытство, худшим - обратное, то есть не-любопытство, то бишь равнодушие...
       На этой вечеринке кто-то завел разговор о путешествиях. Но так:
       -Сутками качает, на палубе полно народу, громкая музыка, хоть уши затыкай...
       Профессор перебил его. Так перебил:
       -Однажды... - произнес он волшебное слово и все головы повернулись к нему. - Однажды... во время морского путешествия, мы с капитаном корабля стояли на мостике и беседовали о ночных светилах, по которым моряки определяют место судна в море. Их называют путеводными. Путеводных звезд, должен вам сказать, ровно 99. Капитан говорил и говорил, а я ждал момента, когда смогу вставить хоть слово - ведь я тоже кое-что знаю о звездах.
       А капитан увлекся. Он расхаживал по мостику, дымил трубкой, жестикулировал и, кажется, перестал даже меня замечать.
       И вдруг синее небо качнулось у меня в глазах: я слишком перегнулся через планширь - и полетел за борт.
       -Созвездие Стрельца имеет форму натянутого лука... - услышал я на лету.
       Всплеск - и я начал погружаться в воду. Башмаки тянули меня на дно.
       -Прощай, созвездие Стрельца, - сказал я горько, - прощай, профессор Догадайкин, прощай, моя аудитория, прощай всё...
       И тут я заметил, что мои слова, заключенные в пузырьки воздуха, стремительно уносятся вверх. Я прикрыл рот. "В этом твое спасение, Кирилл, - мелькнула мысль, - думай скорее!"
       Я погружался всё глубже. Наступал мой конец. Но мысль всё же просияла в моей голове. "Я должен произнести длинное-длинное слово, оно-то и вынесет меня на поверхность!"
       И я произнес его, спасительное слово:
       -Яисамсебяспасу-у-у-у-у-у! - крикнул я, видя, как надувается из "у-у-у!" у моего рта большущий пузырь.
       Я ухватился за него обеими руками и через минуту был вынесен на поверхность, где уже курсировала шлюпка.
       Капитан встретил меня на мостике, откуда он командовал спуском шлюпки.
       -Вот и вы, - сказал он, - я рад видеть вас живым, профессор. Вода не холодная? Так вот: созвездие Стрельца интересно еще и тем...
       -Я весь внимание, - ответил я, снимая пиджак, чтобы выжать из него воду.
      
       *
       Было это в декабре, в день, когда мела вьюга. Профессор шел с лекций в университете домой. Дом был недалеко от университета, и Догадайкин всегда проделывал этот путь пешком.
       На шапке пришлось опустить наушники, очки запорошило снегом. И теперь, когда профессор почти ничего не видел, идя сквозь метель, море привиделось ему особенно ясно.
       Серо-зеленое, сердитое, штормовое.
       Когда он заворачивал за угол дома, вьюга налетала на него, как разбойник, и тузила в лицо и в грудь белыми кулаками.
       -Вьюга, голубчик, - бормотал, кутаясь в воротник пальто, профессор, - ну нельзя же так!
       Когда же он шел по недлинному переулку, который заканчивался его домом, вьюга изо всех сил толкала его в спину.
       -Это вы зря, проказница, - всё так же бормотал Догадайкин, - так меня можно и с ног сшибить! - Почему-то профессор обращался к вьюге "на вы".
       А чуть позже, когда учёный подходил уже к своему дому, он заговорил совсем уж странно:
       -Так... - бормотал он чему-то, - так... и так... - Это он разговаривал не с кем-то, воображаемым, а с самим собой.
       Мысль, видимо, была сначала предположением, а вскоре и утверждением:
       -Ага, - сказал уверенно сказал профессор, вынимая ключ от двери, - ага, ага!
       И, чуть придя домой и ссыпав снег в ванной с шапки и пальто, он кинулся к письменному столу. Свой очередной труд учёный назвал:
      
      
      ПОЭТ И ВЬЮГА
       Судно было уже в море, когда капитан Север получил радиограмму: "Срочно требуется вьюга тчк изловите зпт доставьте целости зпт сохранности берег зпт шеф тчк"
       "Повторите буквами третье слово" - запросил капитан Север.
       "Ватерлиния мягкий знак ют гак ахтерштевень тчк в ь ю г а тчк желаем удачи зпт конец тчк", - ответили ему.
       -Ватерлиния! - в сердцах сказал капитан. - Мягкий знак, ют, гак, ахтерштевень! Конец света! Всю жизнь я ловил рыбу, а сейчас должен поймать вьюгу! А завтра, возможно, я получу приказ изловить вчерашний день! Интересно, кому она понадобилась! А еще интереснее, что из нее собираются делать?
       Капитан Север вызвал по радио старшего помощника.
       -Потрогайте мой лоб, - предложил он старпому. - А теперь посчитайте пульс. Гляньте на мой язык... Все в порядке? Дважды два - четыре, девятью восемь - семьдесят два. Все это для того, чтобы вы не подумали, что у меня из под ног ушла палуба... Вам приходилось когда-нибудь ловить вьюгу?
       -Нет, - признался старпом и посмотрел на капитана более чем внимательно, - пока еще нет.
       -А у вас в роду все были здоровы? - спросил Север. - Тогда читайте радиограмму.
       -Ну, - сказал капитан, когда старпом вернул ему бумагу, - что будем делать?
       -Ловить, - ответил старпом, ни секунды не помедлив, - мелкоячеистой сетью. Той, что на кильку. - Старпом всегда считал, что начальству виднее, и над приказами не задумывался.
       -Кхм! Умница! - похвалил Север. - Давай. Ты будешь с людьми ловить, а я останусь на мостике. Мало ли чего... Пошли подвахтенного на марс - пусть высматривает вьюгу... Но мне все-таки любопытно знать - кому она понадобилась?
       -У нас на севере - никому. Это, видать, кто-то с юга просит.
       -Юга - вьюга, - сказал капитан. - Хоть стихи сочиняй. Вот что: наш поэт не на вахте? Пришлите-ка его ко мне. А сами идите подготовьте людей. Объясните дело попонятнее. Главное, скажите, чтоб не доверяли ей, вьюге то есть...
       Поэт (а некоторые поэты ради остроты впечатлений идут в моряки) был в каюте капитана через пять минут.
       -Кэп, - сказал он, - в чем дело? - Поэты зовут капитанов кэпами и никогда не робеют перед ними. А те от такой вольности только покряхтывают.
       -Ты там все пишешь... - сказал капитан. - Я читал: рифмуешь "вьюгу" с "подругой". "Снежноволосая", говоришь. Ну, бог, как говорится, тебе судья. Ловить мы будем твою подружку...
       -Как ловить? - удивился поэт.
       -Сетью, - сказал капитан Север, - мелкоячеистой. Той, что на кильку. На, читай радиограмму.
       Поэт прочитал раз и другой.
       -Ничего себе, - сказал он. - Она что, русалка, что ли? Она ж просто ветер со снегом, вьюга-то!
       -Смотри, как заговорил! Тебя, наверно, там начитались - вот и приказ. Сознавайся, посылал стихи в центр?
       -Посылал, - сознался поэт.
       -Про вьюгу, конечно. В центре начитались, думают: дай-ка изловим хоть одну - рыбакам слава, нам - почет...
       Поэт переминался ноги на ногу.
       -Ладно, шутки шутками, а у меня к тебе задание. Надо это событие отразить в стенной печати. На нашей то есть доске объявлений и приказов. На всякий случай. Вот тебе рифма, пока не забыл: "юга - вьюга" Это получше "подруги". Опиши событие в стихах.
       -Годится! - Поэт повеселел. - Отражу. Такое начало подойдет?
       "Было: радирует Северу юг: срочно нуждаемся партии вьюг. Станцию шлем специальный вагон" И три восклицательных знака вдогон. "Вьюшек"? - летит телеграмма на юг. "Вьюг,-отвечают ему. - В-Ь-Ю-Г".
       -Уже успел? Про меня там не забудь, - посоветовал капитан.
       -"Север фуражкою хлопнул об пол", - продекламировал поэт.
       -Не об пол, а об палубу, - поправил его Север. - Ты ж не на берегу, не огурцы солишь, а рыбу в море ловишь!
       -Об стол, - переиначил строчку поэт.
       -Это уже получше, - сказал капитан. - И по-морскому, и фуражка у меня чище будет, хотя палуба, понятно, драена... Давай! - распорядился он. - Действуй!
       Поэт пошел на бак и стал сочинять стихотворение для доски приказов и объявлений, какая есть на любом корабле:
       "Ходит сердитая в море волна, скалится будто, дымится она. Встанет над палубой шаткой стеной, пала - и стелется гладью речной. Бросит - поймает - швырнет - зашумит - вдруг оплеухою ошеломит. Кошка, похоже, играет в мячом... Сейнеру кошка-волна нипочем. Вахтенный - коваль парнягу ковал - держит стальными руками штурвал. Травят матросы, собравшись в кружок, жарит котлеты на камбузе кок...".
       Вдруг марсовый заорал наверху:
       -По правому курсу, курсовой 15, вижу вьюгу! Дистанция - три мили. Крутится!
       -Все наверх! - скомандовал капитан. - Сеть к выброске приготовить! Старпом - шлюпку! Рулевой - курс на вьюгу!
       Матросы попрыгали в шлюпку, шлюпку спустили, она развернулась и пошла к льдине, на которой крутилась и танцевала вьюга.
       Шлюпка приткнулась к льдине. Матросы - поэт был среди них - стали вьюгу окружать. Они шли по белой от снега льдине черной цепочкой, заводя сеть с флангов.
       Вьюга вдруг затрубила, как слон, и кинулась на охотников. Те уперлись кто во что и выдержали удар. Сеть затрещала, надулась.
       Капитан, держа мегафон у рта, командовал:
       -Молодцы, ребята! Ишь, негодница! Так и норовит сбежать!
       Вьюга заржала и встала на дыбы. Но матросы сомкнулись в кольцо и удержали сеть. Вьюга билась в ней белым конем.
       -Держи ее! - неслось с мостика. Капитан топал ногами. - Поэта, поэта мне отпустите! - вдруг закричал он. - Пусть посмотрит со стороны! Пусть отразит!
       Поэт отбежал в сторону.
       Зрелище было невиданное.
       "Вьюга. Она нам не сразу далась. Сеть наша, как паутина, рвалась. Крепко стояли на льду рыбаки - черными буквами длинной строки. Было нетрудно строку прочитать: ВЬЮГУ, ХОТЬ ТРЕСНИ, ДОЛЖНЫ МЫ ПОЙМАТЬ!"
       Вьюга стала колесом. Громадным белым колесом. Оно, свистя, шипя и завывая, покатилось на охотников. Но не успело колесо набрать скорость, как его перехватили, подняв сеть повыше.
       Колесо упало и тут же превратилось в карусель. Брызжа колючим снегом, как точильный круг искрами и визжа, она раскручивалась все сильнее. Всякий, кто попал бы в ее круг, отлетел бы. Охотники окружили карусель и, отворачивая лица от колючего снега, опять сомкнули цепь. Они стояли твердо как вкопанные. Снег облепил их с одной стороны так, что они стали похожи на бутерброды.
       Карусель вдруг замедлила ход, зашуршала и опала на лед простым сухим снегом.
       "Неужели все?" - подумал поэт.
       Снег вдруг собрался и взвился вверх стаей белых птиц. Стаей белых голубей, невесть как оказавшихся на севере. Но рыбаки все равно их перехватили. Они чуть не взлетели вслед за стаей - так рванулась их сеть вверх.
       Голуби упали на лед... Мгновение - и вот уже огромная белая анаконда пытается вырваться из окружения. Она пробует проползти под сетью то тут, то там - но матросы прижимают сеть ко льду ногами.
       Долго билась в сети и неистово бушевала вьюга, превращаясь то в белого медведя, то в моржа, но тщетно. Охотники одолели ее. Вьюга обессилела, рыбаки скрутили сеть и, крича "ура!", потащили ее к шлюпке.
       Поэт сел в шлюпку последним. Он был грустен и часто оглядывался.
       Вьюгу смайнали в трюм, заперли, так и не выпустив из сети.
       Капитан скомандовал:
       -Малый назад! - И передал по трансляции:
       -Команде - чай пить! Третьей смене приготовиться на вахту. Старпому прибыть в каюту капитана!
       Северу не терпелоь поговорить о событии.
       Судно легло уже на прежний курс, и капитан отправился в свою каюту. У дверей его ожидал старший помощник.
       -Ну, - начал капитан, - что ты обо всем этом думаешь? Поймали ведь! Не что-нибудь - вьюгу! А?
       -Поймали, - ответил старпом. - Нам приказали - мы и поймали. - Он только это и сказал и больше ничего интересного о приключении не придумал. Им приказано было - вот они и поймали. А что тут такого...
       -Ты пойми, - вознегодовал капитан, - я не хочу всяких там "ах-ах-ах". Но ведь не каждый же день мы ловим вьюгу! Поговорить-то об этом можно? Эх, что с тобой толковать! Давай ко мне поэта. Он хоть и не моряк, а кое-что смекает.
       Поэт с порога закричал:
       -"Трудно поверить, но в трюме у нас, синий ворочая гибельный глаз, крылья не в силах свои развернуть, вьюга! - вы можете сами взглянуть. Белое чудище, тысяча лиц, спутает сто мореходных таблиц, сто заглушит пароходных гудков, вот она... боцман, проверьте найтов..."
       -Во дает! - одобрил капитан, - Понял, как надо травить о вьюге? - обратился он к старпому. - С ним не соскучишься. Молодец! Только ты мне скажи, - говорил он поэту, - может, хоть ты догадался, на что она кому-то понадобилась? Наука сейчас такова, что из камня тянут нить и ткут платья... Почему бы, предположим, из вьюги не связать носки? За этим, должно быть, мы ее и ловили. А? Ты как считаешь?
       -Не знаю, - сознался поэт, - я в науке как раз не силен.
       -Жаль, - вздохнул капитан. - Ну, домой придем, скажут. А ты свое "не знаю" в стихах можешь выразить? Конец поэме требуется.
       -Смогу, наверно, - сказал поэт.
       -Так сделай, - распорядился капитан.
       Поэт вышел из каюты капитана и направился на бак (так моряки называют палубу на носу корабля), бормоча про себя:
       "Можно ль пушистую снежную нить в дело полезное употребить? Вихорь за вихор поймать я бы смог и вихорок завязать в узелок? Знать - я не знаю, но хочется знать: можно ль из вьюги хоть шарфик связать? Шарфик на шею... но только кому?.."
       Море было темное и холодное. Нос сейнера раскачивался, как качели, то ухая в воду, то высоко над нею подымаясь, словно собираясь нырнуть. Волны догоняли друг дружку, скалили белые зубы, а не догнав, шипели и обессиленно распластывались на воде.
       -Да-а... - вздохнул поэт. - Ну ладно... - И вдруг вскочил.
       -"Вьюга, красавица, дурня прости! - выкрикнул он. - Надо же мне заблудиться в пути! Я поступал, извини, как простак, - вел я поэму и этак, и так, всяко волною валяло ее, стрелки компаса дрожит остриё...".
       Поэт пробежал по палубе, открыл люк и скрылся в трюме.
       А через несколько минут на палубе раздался свист, и из трюма вырвалась белая стремительная струя. Она взлетела над сейнером фонтаном, ракетой, достигла какой-то точки наверху - и опала, осыпав поэта сверкающим снегом. Потом снова взмыла вверх и давай кружить над сейнером!
       Все выскочили на палубу.
       Вьюга свистела на тысячу ладов, пела, гудела пароходами.
       Можно, конечно, не верить, но многие после говорили, что в тот день вдруг запахло сиренью, как в мае.
       Вьюга подлетела к поэту, прикоснулась к нему, словно прощаясь, и улетела стаей белых птиц - все услышали хлопанье сотен крыльев.
       Капитан подскочил к поэту.
       -Ты что натворил? Как я отчитаюсь теперь в порту? Чем? Твоими стихами? - кричал он.
       -А что, - дерзко ответил поэт, - стихи и стихия - разве они не схожи? Разве они не от одного корня? Подождите - вот что пришло мне в голову только что::
       "Стихиен стих, как дождь, как снег. Стихийна, как метель, поэма. Но запланирован разбег, и строчка снега - вдохновенна! Копись, мой стих, и зрей, как гром. Потом пади! И сыпь дождем! И лейся, звонкая строка, в грозу рожденного стиха!"
       -Черти бы тебя взяли! - вскричал капитан. - Мне от твоего стихотворения ни холодно, ни жарко. Ты мне про вьюгу ответь - где мне еще одну взять?
       -Капитан, - раздался голос из радиорубки. - Радиограмма!
       -Читай оттуда, - распорядился Север.
       -Третье слово предыдущей радиограммы следует читать: "сейнер есть ватерлиния реверс ют гак ахтерштевень".
       -Уф! - вырвалось у капитана.
       -Ну вот, - сказал поэт, - теперь совсем другое дело. Уж севрюгу-то я никогда не спутаю со стихами.
       -Ты вот что, - посоветовал капитан, - спрячь свою поэму подальше. Оставь ее для маленьких как сказку. А то кто-то узнает, что я ловил вьюгу...
       -И поймал, - вставил поэт.
       -... и до конца жизни будут у меня спрашивать, как да как это было. Слава богу, что хоть выпустил ее... - И капитан пошел к себе в каюту.
       -Я просто не хотел, чтобы из стихии вязали носки! - крикнул поэт вдогонку капитану.
       -Тебя бы не спросили! - буркнул Север, захлопывая за собой дверь.
      
       *
      
      Мы уже говорили, что профессор Догадайкин был интересен журналистам. Тем всегда нужно чем-то оглоушить читателей газет, да и за сенсацию платят больше. Журналисты ловили ученого где только можно - у дверей его лаборатории, на улице, в метро (если узнавали в толчее), у входа в кафе. И задавали один и тот же вопрос:
       -Профессор, что у вас новенького?
       Догадайкин либо отмахивался, либо ускорял шаг, либо все-таки останавливался.
       На этот раз фраза "Что у вас новенького?" прозвучала у дверей дома ученого. Профессор направлялся утром в свою лабораторию и тут на него налетел журналист. Но Догадайкин не отмахнулся от приставалы, а ответил - что было удивительно - на все вопросы. Может быть, ему вдруг остро понадобился собеседник-слушатель, в котором нуждается в иную минуту каждый человек...
       -Вы же знаете, - начал он, а журналист схватился за перо, - что, кроме всего, я завзятый путешественник. Ну и вот, в последней поездке я побывал в любопытном городе - Городе Угрюмых Людей. Таких угрюмых, что у них на всех была одна единственная Улыбка. У этой Улыбки удивительное свойство - она, так сказать, съемная, то есть переходящая с уст на уста. Другими словами, ее можно приладить к любому лицу. Пользуются Улыбкой по очереди. На карнавалах же - в том городе, как во всех других на земле, проводятся карнавалы - Улыбка нарасхват, ее надевают то на одно, то на другое лицо, как маску, но ровно на 7 секунд. Улыбка мелькает в толпе красным цветком...
       -Потрясающе! - откликнулся журналист. - И на что же будет направлено ваше исследование?
       -Я уже сказал: Улыбкой в том городе пользуются по очереди. Каждому жителю она доверяется всего на один день, и за это время он должен успеть сделать кучу полезных вещей - ведь в следующий-то раз она достанется ему только через три года. Порой Улыбку приносят тому, кому она сегодня не нужна...
       Журналист еле успевал записывать.
       -...кому не до нее, - досказал профессор, глянул на часы и заторопился. - А вот другому Улыбка нужна позарез, и тут возникает масса... - тут профессор снова глянул на часы.
       -Всяких недоразумений? - подсказал журналист, не отрывая глаз от блокнота.
       -Да. Столкновений интересов. Мое исследование, - уже отходя, бросил Догадайкин, - будет носить на этот раз легкомысленное название: "Приключения Улыбки", хотя, разумеется, оно не выйдет за строгие рамки гео-био-фило-было-фантас-мантас-параболических наук...
       Журналист дописал последние слова: "фантас-мантас-параболических..." и поднял голову. Профессор Догадайкин уже смешался с толпой, втискивающейся в двери метро...
       На этом мы и прервем рассказ об ученых трудах профессора Догадайкина - чтобы вернуться к ним в самом скором времени.
       И только добавим забавную песенку, которую Догадайкин сочинил на этот раз про обыкновенное и необыкновенное для многих людей Утро. .
      
       ПРО УТРО
      
       Зависят успехи науки не от:
       Сиденья,
       сопенья,
       пыхтенья,
       корпенья,
       И стула досадливого скрипенья,
       Подмоги не ждите от уединенья,
       Вы в нем не достигнете горних высот!
       Приходит тогда лишь к тебе вдохновенье
       И мысли стремительное продвиженье,
       Когда ты в соавторы... Утро возьмешь!
       Увидишь восход - и тотчас же поймешь
       Его назначенье:
       Рожденье,
       свеченье,
       Уменье мгновенье менять на мгновенье,
       Рассвета по небу замедленный ход,
       И пламя, и пепел, и звездочек лёд,
       По крышам луча ослепляющий лёт -
       Я утренних не сосчитаю щедрот
       (Но не забывайте насчет умозренья!)...
       А их назначенье - твое озаренье
       И мысли, как птицы, ликующий взлёт,
       А там, на вершинах, - свободный полёт
       И - до одуренья
       Паренье,
       паренье...
      
      
       ОНДОРО-ПОГОРО,
       БОНДОРО-НЕГОРО,
       ЯФ-СТЯФ, БУХ-ДУХ-
       ОКОЛИМАЛА! -
      
       волшебное заклинание Бабы Яги, о которой и пойдёт речь дальше,
      
      
       ЭТОТ СМЕШНОЙ НАРОД ВОРОБЬИ
      
       ИЛИ
      
       ЧТО СКАЗАЛ ИМ СТАРЫЙ ЧИВИ
      
      
      
      
      "Пишу Вам от имени троих Ваших давних читателей. Когда мы купили "воробьиные рассказы", старший сын ходил в 1-й класс, он знал книжечку наизусть. Мы вместе смеялись над проделками и рассуждениями этих пичуг. Птичка действительно забавная и озорная. Сейчас в семье снова первоклассник. История повторяется с удивительными подробностями. Воробьями у нас изрисованы все тетради. Я вот думаю: что это? Чем пронимают эти истории моих мальчишек?
       Малый знает все места их обитания, их повадки, завёл даже друзей среди воробьев. Даже "гиперболоид инженера Гарина" забросил...
       Простите за отнятое у Вас время, просто сын давно теребит: "Давай напишем письмо дяде, который знаком с чивичеями...".
       Спасибо за славные, добрые слова, которые доходят до мальчишечьих сердечек. Хочется верить, что о воробьях мы еще прочтём".
       С уважением О.Бабаев
      
      
      КАК ПРОЕХАЛСЯ СТАРЫЙ ЧИВИ
       -Я нашёл, - крикнул воробей Чиви-Чей, - каток!
       На ветках сидели Чиви-чив, Чиви-Что, Просто-Чиви и Старый Чиви, про которого говорили, что его на мякине не проведёшь, что он не лыком шит и ещё много других приятных слов. Ясно, что Чиви-Чею ответил именно он.
       -Перестань прыгать с ветки, - сказал Старый Чиви. - На ветку. Куда ты нас зовёшь?
       Надо предупредить, что воробьи произносят за раз столько слов, сколько им лет. Чиви-Чей мог выговорить только два за один ворбьиный вздох, а Старый Чиви - четыре.
       -Кататься!
       -С какой это стати?
       -Интересно!
       -А ещё для чего?
       -Приятно. Очень.
       -Ага. - Старый Чиви почесал нос. - А если ты сломаешь?
       -Что?
       -Ногу.
       -Вот ещё!
       -Тогда ты свернешь себе.
       -Что?
       -Шею.
       -Ничего не, - ответил Чиви-Чей.
       -Что "ничего не"?
       -Сломаю, - сказал Чиви-Чей.
       -Вот видишь, ты сам, - проговорил Старый Чиви, - сказал, что сломаешь.
       Они ещё долго переговаривались, причём один говорил за вздох два слова, а другой - четыре. Остальные воробьи скакали по веткам и торопили Чиви-Чея показать им летний каток. Наконец Старый Чиви согласился "поглядеть, как это будет", он передохнул, вымолвил пятое слово "выглядеть" и полетел позади Чиви-Чея.
       Катком был круглый стол в Кафе Под Открытым Небом. Стол покрывала белая и гладкая, как лёд, пластмасса. На ней стоял недопитый стакан кофе с молоком, лежало полпирожка с маком, а рядом разлилась лужица чёрного кофе.
       -Этим мы, - сказал Чиви-Чей. - Будем подкрепляться. Когда устанем. От катания. - Он разогнался, слёту сел на край стола и проехался до другого края. Зрелище было что надо.
       Старый Чиви сидел на соседнем столике и наблюдал.
       -Когда ты сядешь в, - проворчал он. - Лужу, я позову остальных. Чтобы они тебя хорошенько. - Он передохнул и досказал: - Почистили.
       Чиви-Чив, Чиви-Что, Просто-Чиви, не слушая Старого Чиви, тоже разогнались и проехались от края стола до другого края.
       Наш ворчун качал головой.
       -Мальчишество никогда не доводит. До добра, это факт.
       А воробьи катались по пластмассовому катку, как по льду, и даже зрителей у них было достаточно: люди, которые завтракали или перекусывали, повернули головы к их столу и не аплодировали только потому, что как-то не принято аплодировать воробьям. А может, они просто боялись спугнуть их.
       Потом воробьи устали. Они подкрепились пирожком с маком, выпили по капле чёрного кофе и подлетели к Старому Чиви
       -Ну как, - спросил Чиви-Что. - Мы выглядели?
       -А ты, - поддержал его Чиви-Чей. - Не рискнул?
       -Вы всё равно не, - ответил Старый Чиви. - Доказали, что катание может. Чем-нибудь полезно воробью. В моём возрасте было. Бы глупо искать приключений. Мне хватает кошек, автомобилей. И мальчишек, от которых. Я должен улепётывать. Я не балерина, - продолжал самую длинную речь Старый Чиви. - Я птица. И с меня довольно. Того, что я летаю. К тому же я. Не собираюсь ущемлять себя. В еде.
       И тут Старый Чиви подлетел к столу, проехался немного - то ли оттого, что было всё-таки скользко, то ли потому, что хотел доказать, что и он не лыком шит, взмахнул крыльями, чивикнул и стал закусывать пирожком с маком.
      
      КАК ВОРОБЬИ СОВСЕМ ЗАПУШИЛИСЬ
       -Пух! Пух! - кричал воробей Чиви-Чей на весь двор. - Кому пух? Кому пух?
       Все воробьи, что были поблизости, слетелись к Чиви-Чею.
       -Чей пух? Что за пух? Тот пух? Этот пух? Вот так пух! Ох и пух! Ух и пух! Ай да пух! Охипух! Ухипух! Ахипух! Айдапух! Чивипух? Где лопух? Чтозапух?
       Скоро всё-таки выяснилось - и не без помощи Старого Чиви, который сидел чуть повыше крикунов, вобрав голову в воротник, что пух тополиный, а хозяин его - Чиви-Чей. Чиви-Чей первым крикнул : "Чур мой!" и стал владельцем всего тополиного пуха во дворе. Всего пуха. А его на тополях было много в это время, в конце весны, перед самым началом лета. И никто не осмелился сказать хоть словечко против.
       -А что ты собираешься с ним делать? - спросили у Чиви-Чея воробьи.
       -Менять, - ответил Чиви-Чей. - На корзины.
       -А зачем, - поинтересовались воробьи. - Тебе корзины?
       Они спросили об этом для того, чтобы оттянуть время и успеть подумать, где можно достать корзины и как доставить их Чиви-Чею. Воробьи боялись, что кто-то другой, кому позарез нужен тополиный пух, перехватит его из-под самого их носа.
       -Как зачем? - сказал Чиви-Чей. - Складывать пух!
       -Какой пух? - Воробьи уже ясно представили себе, как они принесли корзины, отдали их Чиви-Чею и получили взамен пух. - Наш пух?
       -Мой пух! - крикнул Чиви-Чей. Он тоже успел ясно представить себе, как складывает свой пух в свои корзины.
       Тут в умишках воробьев всё перемешалось.
       -Чей пух? Чьи корзины? Наш пух! И корзины! - Воробьям уже казалось, что и пух их, и корзины. И началось: - Чей пух? Чивипух?
       Вдруг подул ветер. Пух сорвало с тополей и понесло по двору: было похоже, что началась зимняя метель.
       -Мой пух! - завопил Чиви-Чей и кинулся в снежное облако.
       Пух пронёсся по двору, взвился над крышами и скоро исчез из глаз. Тогда воробьи вернулись на старое место и, отдышавшись, сурово спросили Чиви-Чея:
       -Ну, где твой пух? Отдавай наши корзины!
       -Какие корзины?
       Все кричали разом и ничего, конечно, нельзя было понять. Прохожим казалось, что воробьи в это утро сошли с ума, и, проходя мимо тополей, они затыкали уши.
       А главное, что ни пуха уже не было, ни корзин, которых, как вы понимаете, и быть не могло, а воробьи всё спорили, и спор разгорался.
       Кто-то оглушённый воробьиным гамом, поднял комок земли и запустил им в листву дерева. Комок рассыпался и градом застучал по листьям. Воробьи на минутку смолкли. Этим воспользовался Старый Чиви. Он крикнул изо всех сил:
       -Че-пу-ха!
       -Как? - переспросили спорщики и подняли головы к Старому Чиви.
       -Че-пу-ха! - повторил он.
       -Может, правильнее сказать "чейпуха"? - предложили воробьи, у которых слово "чей" всё ещё вертелось на языке.
       -Да, конечно, - немедленно согласился Старый Чиви. - Правильнее будет "чейпуха". Чей-пу-ха. Хотя это одно и то же... А раз мы обо всём договорились, летим обедать!
       И воробьи, очень довольные тем, что сам Старый Чиви признал их правоту, слетели вниз, где уже кем-то были рассыпаны хлебные крошки.
      
      
      ЧИВИ-ЧТО ПЕРЕВОРАЧИВАЕТ ТРОЛЛЕЙБУСЫ
       -Ты когда. Нибудь пробовал. Переворачивать троллейбусы?
       -Нет ещё, - ответил Чиви-Что. - А разве. Это поднимает. Настроение?
       -Ёщё как! - ответил Чиви-Чив. - Ты только. Попробуй разик!
       Уже расцвёл каштан, но, глядя на его цветы, воробьи топорщили перья: цветы каштана напоминали им заснеженные ёлки и им хотелось поразмяться.
       Чиви-Что полетел переворачивать троллейбусы.
       -Сначала я, - говорил он про себя. - Переверну парочку. А потом. Погляжу на. Зевак. Которые соберутся. Возле аварии. Любопытное занятие. Наблюдать зевак...
       Чиви-Что подлетел к троллейбусу, подошедшему к остановке, и изо всех сил упёрся в него лапками - ему показалось в этот момент, что у него не лапки, а ЛАПИЩИ. Он поднатужился... Принапрягся... Но троллейбус - к его величайшему удивлению - не перевернулся!
       Чиви-Чив был тут как тут.
       -Надо с лёта! - крикнул он. - Иначе не! Перевернёшь!
       Чиви-Что отлетел и снова бросился на троллейбус - рраз! И опять тот ни с места.
       -Ещё! - крикнул Чиви-Чив. - Он уже! Качается!
       Чиви-Что налетел на троллейбус, как слон - во всяком случае ему так показалось. Но троллейбус и на этот раз не упал. Чиви-Что взлетел и повис над ним, треща крыльями.
       -Вот оно, - закричал он. - Что! Троллейбус держится за провода!
       Когда Старый Чиви узнал о происшествии, он сказал:
       - Каждому воробью, должно быть. Приятно перевернуть хоть один. Троллейбус. Но прежде чем он. Решится на подвиг, пусть. Сначала взвесится на весах. На одной чаше будет. Он сам. А на другой - троллейбус. И тогда воробей поймёт. Что он не слон.
      
      
      ЧИВИ-ЧТО РАЗГОВАРИВАЕТ С МИЛИЦИОНЕРОМ
       Как-то Чиви-Что узнал, что адрес его до сих пор не известен в городе, хотя квартира у него есть - на третьем этаже, под балконом, со всеми удобствами. Он хорошенько расспросил Старого Чиви о том, как лучше объявить о себе, услышал, что для этого нужно пойти в милицию, и полетел для начала к постовому милиционеру.
       Постовой шёл по середине улицы и наводил на ней Порядок. Он хмурил брови, свистел в свисток - и Порядок тут же наводился.
       Вдруг ему послышалось, что кто-то позвал его. Милиционер повернулся и, поворачиваясь, на всякий случай отдал честь. Но рядом никого не было, кроме воробья. И милиционер - тоже на всякий случай - спросил:
       -Тебе чего?
       -Чив-чиво! - повторил в восторге Чиви-Что. - Милиция, оказывается. Знает даже. Воробьиную речь! Тогда мы. Найдём общий. Язык!
       -Чего-чего? Что-что? - переспросил милиционер и приложил руку к уху.
       -О! - закричал Чиви-Что. - Он ещё. Знает, как. Меня зовут! Всё известно. Милиции! - Чиви-Что поднялся повыше и сделал Круг Уважения над милицейской фуражкой. Потом сел милиционеру на рукав (тот растерянно разводил руками) и в знак особого доверия клюнул в большую розовую ладонь.
       -Чтоб тебе! - в сердцах сказал Милиционер, оглядываясь по сторонам и держа ладонь на весу. - Что-чего, чив-чиво... Кто его знает, как в таком случае - когда на тебя сел воробей - должна поступать милиция!
       А так как Чиви-Что мог выговорить за раз только два слова, а разобрать - четыре, да и то с трудом, он понял следующее: Милиционер сначала вежливо почирикал, а потом предложил ему, воробью, поступить в полицию.
       -Вот так, - обрадовался Чиви-Что. - Штука! Значит, я стану Милиционером!
       И сию же минуту, позабыв о деле, полетел к своим.
       Он спешил похвастаться, что скоро ему пошьют милицейскую форму, вручат тяжёлый ремень, на который он навесит пистолет, фонарик и резиновую дубинку. А может, и большой-пребольшой щит. И что он будет свистеть, если увидит Непорядок.
       Чиви-Что это перечислил и добавил, что все теперь должны его слушаться.
       -Да ну? - не поверили воробьи. - А почему?
       -Потому что, - ответил Чиви-Что. - Потому что... Потому...
       Но тут на тротуар высыпали крошки хлеба и горстку ячневой каши, и воробьи кинулись с ветки, на которой сидели, вниз. За обедом Чиви-Что окончательно позабыл, почему все должны его слушаться: крошки были мягкие, ячневая каша сдобрена сливочным маслом, а это, как вы понимаете, может заставить забыть про что угодно.
       Так точный адрес Чиви-Чтоя остался неизвестен. Но всё равно его навещают друзья в его квартире на третьем этаже, под балконом, со всеми удобствами.
      
      
      СТАРОГО ЧИВИ НЕ ПРОВЕДЁШЬ
       Солнце просеялось сквозь листву акации и упало на асфальт яркими пятаками. Чиви-Чей скакал от пятака к пятаку и пытался поднять хоть один.
       Старый Чиви долго наблюдал сверху, с дерева, чем занимается Чиви-Чей, не стерпел и слетел вниз.
       -Что ты делаешь? - спросил он, прекрасно зная, что солнечный пятак не так-то просто оторвать от асфальта.
       -Считаю свои, - ответил Чиви-Чей. - Денежки.
       -Вот как. А зачем?
       -Думаю купить. Что-нибудь.
       -Что же?
       -Перину из. Куриного пуха.
       -А машину не хочешь?
       -Машину? - Чиви-Чей наклонил голову вправо и подумал. Он наклонил голову влево и опять подумал. - Машину, - сказал он, подумав так и этак. - Пожалуй, я. Согласен. Сколько ты. Возьмешь за?
       -Четыре денежки. - Старый Чиви затребовал бы больше, если б умел считать дальше четырёх.
       -Ладно. Бери четыре, - кивнул Чиви-Чей. - Хотя я. Наверно, переплатил.
       Воробьи направились к машине, которая стояла неподалёку.
       -Вот она, - сказал Старый Чиви. - Владей, но не превышай. Скорость. И если не уверен. Не обгоняй. - Старый Чиви закончил наставления и полетел забирать четыре денежки.
       Чиви-Чей сел на баранку.
       Но тут появился шофёр. Он открыл дверцу и очень удивился, увидев в машине воробья. Но так как удивляться ему было некогда, он сказал "Кыш!" - и Чиви-Чей вылетел вон. Он сел на забор и возмущённо закричал:
       -Караул, у! Меня увели! Машину! Куда смотрит? Полиция?
       А Старый Чиви сидел в это время в своём гнезде и посмеивался. Посмеивался и всё повторял про себя ровно четыре слова, которые ему очень понравились:
       -Старого Чиви не проведёшь!
      
      
      ЧИВИ-ЧЕЙ МЕНЯЕТ ИМЯ
       -Я ищу, - крикнул воробей Чиви-Чив, подлетая к Старому Чиви. - Камеру хранения!
       Старый Чиви только что позавтракал. Он вытер клюв о ветку - раз-два-три - будто поточил, и с неудовольствием глянул на Чиви-Чива. Старому Чиви хотелось после завтрака хоть полчасика провести без забот - без своих и чужих. Но не в обычае у воробьёв не поинтересоваться чем бы то ни было, и Старый Чиви спросил:
       -Зачем тебе камера хранения?
       Надо вам напомнить, что Старый Чиви мог произнести за раз только четыре слова, а Чиви-Чив - два. Но я решил обойтись без точек после каждых двух слов - пусть хоть на бумаге воробьи говорят, как мы.
       -Хочу оставить свои хорошие манеры, - ответил Чиви-Чив.
       Старый Чиви удивился.
       -Вот уж не знал, что у тебя есть хорошие манеры!
       -Ещё сколько! Я здороваюсь, говорю "до свидания". Если меня гонят, я улетаю или улепётываю, смотря по обстановке. В гостях я чирикаю обо всякой всячине, как принято, а разве это не хорошие манеры? Я не сравниваю себя, как некоторые, с соловьём или ястребом - по-моему, это и есть хорошие манеры... Но сейчас они мне только мешают. Прилетают ласточки...
       -А-а, - кивнул Старый Чиви. - Понятно, почему тебе они не нужны. Можешь сдать их мне. Под расписку.
       И Чиви-Чив сдал свои хорошие манеры Старому Чиви. Вас интересует, как он это сделал? Очень просто. Изобразил лапками, что развязывает и снимает галстук. Старый Чиви спрятал воображаемый галстук под крыло. Воробьи расписались на коре дерева и разлетелись.
       -Теперь меня зовут Чиви-Черт, - крикнул Чиви-Чей напоследок. - Не забудь, старина!
       Старый Чиви подумал: "Я-то знаю, как тебя теперь зовут... Но знают ли об этом ласточки, что будут за шиворот вытаскивать тебя из своего гнезда?"
       Чиви-Чёрт забрался в гнездо, которое всю зиму считал своим, и стал ждать ласточек. Он был спокоен за себя - без хороших манер он живо с ними расправится! Перья от них полетят, они узнают, с кем имеют дело, - с самим Чиви-Чёртом!
       Ласточки подлетели к своему гнезду. Они пробыли в пути очень долго, сильно устали и им было не до разговоров.
       -Выбирайся-ка поскорее, - крикнули они Чиви-Чиву. - Это наш дом!
       Чиви-Чёрт струхнул. На всякий случай он решил притвориться спящим или больным. Но одна из ласточек пребольно ущипнула его, и Чиви-Чёрт открыл глаза.
       -Что за шутки, - хрипло сказал он. - Вот я вас!
       Но ласточки не испугались. Они взялись за дело по-настоящему, и тогда раздался отчаянный крик Чиви-Чёрта:
       -Не подходите! Караул, убивают! Держите меня - я вне себя! Если они хотят узнать, с кем имеют дело, пусть спросят у Старого Чиви! А-а! Отпустите! Меня выбрасывают из собственного дома!
       И Чиви-Чёрта действительно выбросили из ласточкина дома. Его основательно потрепали, и даже то, что у него не было хороших манер, ему не помогло.
       Через час он явился к Старому Чиви и, даже не поздоровавшись, мрачно сказал:
       -Я хочу вернуть своё имя. И, кроме того, мне нужны мои хорошие манеры, потому что я ищу новую квартиру.
       Сатрый Чиви "вынул" из-под крыла галстук, который Чиви-Чёрт "повязал" себе на шею. И тут же Чиви-Чей покрутил носом и вежливо сказал:
       -Спасибо, дорогой Старый Чиви! Ты сохранил их в целости. Надеюсь вскорости увидеть тебя снова!
      СТАРЫЙ ЧИВИ ДРЕМЛЕТ
       После обеда Старый Чиви сел на ветку, распушил крылья и подогнул лапки. Он собрался слегка подремать, а полудрёме - слегка поразмышлять В полудрёме его мысли выглядели очень забавно...
       Он закрыл глаза и начал вспоминать:
       -Славно я пообедал... Булкины крошки были вкусные. Такие мягкие... Правда, мне пришлось таскать их у голубей, но иначе-то я не мог...
       Тут по телу его разлилась ленивая теплота, и свет в глазах окончательно померк.
       -Очень вкусные были эти голуби... Одна булка, признаюсь, тюкнула меня по затылку, но я вовремя её проглотил. Булка осталась с носом... Что это я говорю?! Кто остался с носом? Вот ведь как было: гулки ели болубей, а крошки сыпались на старушку, которая слетела с балкона, чтобы украсть у меня нос...
       Старый Чиви почувствовал, что нос его кто-то тянет и тянет вниз. Он чуть приподнял голову и переступил лапками. Но глаза его так и не открывались.
       -Да, старушки, насколько я помню, сыпались с балкона прямо на гулки... Но кто это всё время тянет меня за нос? Надо выяснить. Ах вот оно что! Просто он вырос. Теперь я могу обедать, не сходя с дерева. Только бы гулки не помешали... Но я их всех носом, носом!
       Старый Чиви захотел тут же, не сходя с места, достать парочку болубей с асфальта. Он потянулся за ними и... полетел вниз, сквозь листву, сквозь всё дерево. Только у самого асфальта он пришёл в себя и взмахнул крыльями. Сел. Поморгал. Покрутил головой.
       -Что это со мной было? Кто сдёрнул меня за нос с дерева? И куда делись старушки, которых так много было насыпано на асфальте?
       Так забавно выглядят размышления Старого Чиви в полудрёме. Только ради них он, пожалуй, и позволяет себе вздремнуть днём минуту-другую.
      
      
      
      
      
      ВОРОБЬИНЫЙ ВОПРОС
       Ко мне на подоконник сел воробей. По коричневой кепочке чуть набекрень я узнал Старого Чиви.
       -Привет, старина, - сказал я воробью. - Хочешь перекусить?
       Старый Чиви шаркнул лапкой.
       -Спасибо, я уже позавтракал. Если ты перестанешь. Размахивать руками. И если что-нибудь. Другое меня не испугает. Я задам тебе один. Вопрос.
       -Говори, - сказал я и положил руки на стол.
       -Краем уха я слышал, - начал Старый Чиви. - Что ты пишешь про. Воробьёв. Значит, ты сможешь ответить. На воробьиный вопрос. Тебя не утомляет. Моя манера вести разговор?
       -Что ты, - ответил я. - К ней легко привыкаешь.
       -Мы поспорили, - излагал суть дела Старый Чиви. - Любитель небылиц Чиви-Чей. Сказал, что если посадить. В землю старую фасоль. Которая уже как камень. То вырастут морские камешки. По-моему, это абсурд. Хотя я не экспериментировал. А что думаешь ты. По этому поводу?
       Мне захотелось почесать в затылке, но я сдержался.
       -Из старой фасоли вырастут, - сказал я через минуту. - Морские камешки если. Фасоль будут поливать. Морской водой.
       -Вот как, - произнёс озадаченный Старый Чиви. - Об этом варианте я. Признаться, не подумал. Пойду разъясню этим желторотым. Ситуацию.
       Старый Чиви улетел. А я взял да и записал. Эту историю слово. В слово.
      
      
      ОХОТА НА ВОРОБЬЁВ
       Рыжий кот Брысик любил охотиться на воробьёв. Каждое утро он выходил во двор нашего шестиэтажного дома с надеждой поймать хоть одного.
       Хоть одного! И чуть Брысик покидал дверь своего подъезда, как походка его менялась - она становилась ну точно разбойничьей! Брысик не шёл по двору - он крался...
       Воробьи никогда не пропускали выхода кота на охоту. Для них это было всё равно, что для людей театр. Наши знакомые занимали удобные места в невысоком кусте сирени, что рос напротив третьего подъезда (Брысик жил в четвёртом), и ждали появления рыжего разбойника.
       Смотреть, как на тебя охотятся, очень интересно, считают воробьи.
       Итак, Брысик выходил из подъезда... Он для начала бил себя по бокам хвостом, словно подбадривая, потом подгибал все четыре лапки...
       -Ишь, стелется! - не выдерживал кто-то из воробьёв. - Будто три дня его не кормили!
       -И ведь прямёхонько к нам!
       -Нет, вы только гляньте на него!
       Старый Чиви сидел выше всех. Голову он прятал в воротник - похоже, досыпал. Крадущийся к ним кот, казалось, его не интересовал. Вот ещё! Но если бы кто-то пригляделся к Старому Чиви, заметил бы, что тот приоткрывает то левый, то правый глаз и следит за каждым движением Брысика.
       -Смотрите, - лёг! - переговаривались внизу.
       -Он каждый раз так делает!
       -Теперь поползёт!
       Воробьи от возбуждения и страха, который топорщил их пёрышки, ещё и переступали лапками.
       -А глаза-то горят!
       -Сейчас вскочит! Приготовились...
       Но кот вдруг переворачивался на спину и какое-то время переваливался с боку на бок. В него упирался солнечный луч, и Брысик играл на нём лапой, как на гитарной струне. И в конце концов замирал, поджав лапки и откинув голову.
       -Что это с ним? - беспокоился Чиви-Чей.
       -Почему он больше не охотится? - спрашивал Чиви-Что.
       -Может, он уснул? - предполагал Чиви-Чив.
       -Давайте проверим! - предлагал Просто-Чиви и раскрывал крылья. -Дёрнем его за усы!
       И тут раздавался наконец голос Старого Чиви:
       -А вы обратите-ка внимание на его лапы, - говорил он, выпростав из воротника голову. - Видите крючки? Они шевелятся!
       И в самом деле - Брысик, желая обдурить всю компанию притворившись спящим, всякий раз забывал спрятать готовые к охоте когти. А Старый Чиви их, конечно, замечал - когти он, воробей, которому четыре года, замечал в первую очередь.
       -Ох! - вскрикивали разом воробьи. - Ах он разбойник! Ах, притворщик! Обманщик - вот кто он! Хитрюга! А мы-то думали...
       Брысик слышал, что воробьи чем-то возмущаются, и поднимал с асфальта голову.
       Переворачивался на живот.
       Сжимался, как пружина.
       Снова зажигал глаза.
       И в три прыжка достигал куста сирени. Но воробьи были уже в воздухе. Они кружились над кустом и кричали на весь мир:
       -Рыжий!
       -Воробьятинки ему захотелось!
       -Ну, кто кого надул?
       -Сейчас всем о тебе расскажем!
       Кот Брысик сидел на тротуаре и смотрел на птиц над собой злыми зелёными глазами. Теперь воробьёв не достать. Ну, ничего. Придёт ещё и завтрашний день. Придёт. И уж тогда... И кончик его хвоста, самый кончик величиной с мизинец, шевелился и подрагивал, как дождевой червяк, придавленный прутиком.
      
      
      НА КОГО ПОХОЖА НОЧЬ?
       -Ну и новость, - сказал воробей Чиви-Чей однажды утром. - Оказывается, я ещё ни разу не видел Ночи!
       -Чего-чего? - спросили воробьи, поддерживая начавшийся разговор. - Чего ты не видел?
       -Ночи. Я не видел Ночи! - повторил Чиви-Чей. - Я до сих не знаю, какая она и на что похожа.
       -А на что похоже утро, ты знаешь?
       -На бублик, - ответил Чиви-Чей, - это каждому известно.
       -А день на что похож?
       -Ясно, что на каравай, - ответил Чиви-Чей.
       -А вечер? На что похож вечер?
       -Вечер? Вечер похож... похож... ну конечно, на пирог с начинкой!
       -Правильно, - сразу согласились воробьи. - Вечер похож на пирог с начинкой. На большо-о-ой пирог...
       -С вишнями!
       -С картошкой!
       -С яблоками!
       -С творогом!
       -С капустой!
       -С тыквой!
       -А кто-нибудь из вас едал пирог с сыром? - спросил Старый Чиви. - Нет? Тогда помолчите хоть минутку!
       -Ночь, - сказал Старый Чиви. - На что похожа Ночь. Ты не такой уж желторотый, Чиви-чей. Как эта мысль пришла тебе в голову?
       -Сама собой, - признался Чиви-Чей.
       -Я так и думал. Значит, ты тут ни при чём. Но теперь ты, наверно, станешь первым воробьём, который знает, что такое Ночь. Мне только интересно, сможешь ли ты просидеть с вечера до утра, не смыкая глаз?
       Только сейчас Чиви-Чей понял, что утреннее любопытство завело его гораздо дальше, чем он думал, и что отступать теперь уже поздно. И он ответил:
       -Конечно, смогу! Вот увидите. Завтра утром я расскажу вам, на что (или на кого) она похожа!
       И весь этот день Чиви-Чей важничал. Расхаживал не торопясь, клевал не всё, что под клюв попадалось, разговаривал не со всяким и предпочитал отсиживаться на ветке.
       -Мне надо собраться с силами, - говорил он. - Я хочу встретить Ночь во всеоружии...
       Чиви-Чею было страшновато. Ещё никто, никто из воробьёв не видел Ночи: все закрывали глаза, когда она приходила, и открывали только тогда, когда Ночи и след простывал.
       Что она такое???
       НОЧЬ...
       -Ну как? - спрашивали Чиви-Чея воробьи. - Ты готов?
       Им было легко: вечером они заберутся в тёплые гнезда, прижмутся друг к дружке и спокойно проспят всё самое, может быть, страшное. А утром, ничем не рискуя, узнают с его слов про... Даже на солнце Чиви-Чея пробирал мороз. Он ёжился.
       -Тебе нездоровится? - беспокоились друзья.
       -Не всё ли равно теперь, - отвечал им Чиви-Чей. - Не всё ли равно! Ведь слово сказано!
       -Да, - соглашались друзья, - слово сказано. Ты крепкий парень, Чиви-Чей!
       И вот солнце стало заходить. По двору поползли чернолапые тени. Подул ветер. Воробьи засобирались по домам. Старый Чиви подлетел к Чиви-Чею, который сидел на крыше киоска под Открытым Небом.
       -Ну, - сказал он, - давай! В случае чего... В общем, ты понял. Пока!
       Это был истинно мужской разговор.
       И все-все, глядя на вечер, разошлись, разбрелись, разлетелись кто куда.
       КТО КУДА.
       Чиви-Чей остался один на один с Ночью.
       Сначала было просто темно. Чиви-Чей подумал невзначай, что в темноте Ночь, если она на что-то или, что похуже, на кого-то похожа, то ведь она запросто может подкрасться!
       Тут чуть посветлело. Чиви-Чей опять забеспокоился - потому что если посветлело, значит, кто-то... Он покрутил головой - так и есть, за ним наблюдают!
       Сверху на Чиви-Чея смотрели сотни, нет - тысячи чьих-то блестящих острых глаз.
       -Это, наверно, глаза Ночи, - прошептал бедный Чиви-Чей. - Надо быть начеку. Сейчас она покажется...
       В этот момент глаза Ночи кто-то заслонил. Чиви-чей увидел наверху громадную птицу.
       Крылья у неё в полнеба,
       Не видать конца хвосту,
       Ищет-рыщет птица, где бы
       Пообедать на лету!
       -Вот она - Ночь! - воскликнул Чиви-Чей. - Только бы она меня не заметила!
       Но у птицы были другие заботы. Она взяла да и снесла круглое блестящее яйцо! Яйцо рассиялось, а птица вдруг превратилась в обыкновенную тучу. А потом - словно кто дунул на неё - птица-туча рассыпалась по всему небу на перья и пух. От яйца же стало светло, как днём.
       И Чиви-Чей сказал себе - что ничего не понимает! Что это - ни на что не похоже! Слишком уж много происходит наверху такого, в чём не разобраться обыкновенному воробью! Слишком много! Например, кто развеял птицу? Кому теперь придётся высиживать блестящее яйцо? А если его все-таки высидят, то ЧТО получится? И кто же из всех этих чудищ Ночь?
       Чиви-Чей здорово рассердился.
       -Сообщу своим, что Ночь похожа на КТОКУДАЯ, - решил он. - А если меня спросят, что это такое, я отвечу: "Как?! Разве вы не знаете, как выглядит КТОКУДАЙ?" "Да, - скажут наши, - он такой страшный, этот КТОКУДАЙ! Ты молодец, Чиви-Чей..."
       Решив сделать так,Чиви-чей сразу успокоился.
       Лапки Чиви-Чея стали подгибаться, перышки - топорщиться, голова уходила в плечи, в глазах стало темнеть. И чем сильнее темнело, тем больше Чиви-Чею казалось, что перед ним вырастает Огромная Чёрная Кошка.
       Сквозь Чёрную Кошку просвечивали огоньки города.
       И вдруг она повернула голову к Чиви-Чею!
       Глаза Кошки стали увеличиваться!
       Глаза приближались, словно они были на колёсах.
       И вот они уставились прямо на Чиви-Чея!
       Наш храбрец задрожал, подпрыгнул, покатился по крыше киоска и замер на самом краю. Он притворился мячиком, заброшенным на крышу и застрявшим там.
       Глаза Кошки погасли.
       -Сколько с меня? - донеслось с того места, где она остановилась.
       -Десять, дружок!
       Когда Чиви-Чей снова открыл глаза, было уже утро. Оно катилось с крыши на крышу как румяный бублик.
       -Ну, - услышал он знакомые голоса, - да ну же, Чиви-Чей! Говори скорей, на что она похожа!
       Все свои - и Старый Чиви, и Чиви-Чив, и Чиви-Что, и Просто-Чиви - были здесь.
       -Ох! - сказал Чиви-Чей, - вы ещё спрашиваете! Конечно, на Большую Черную кошку!
      
       ЧИВИ-ЧИВА УКРАЛА ВОРОНА
      
      Вот что ужасное случилось однажды. Был поздний осенний вечер, и наши воробьи давно уже забрались в каменную нишу под карнизом, будто специально устроенную для них строителями. Строители, может быть, и думали о воробьях, когда оставляли им место для ночлега, но они не закрыли его доской с дыркой, как у скворечника. Посчитали: и так, мол, хорошо. И оказалось потом, что воробьиное убежище открыто для порывов холодного ветра, а еще - любой мог залезть к нашим знакомым, когда они спят. Это могла быть и воровастая дворовая кошка, и куница, которые давно уже появились в городах и живут на чердаках, и белка, и ворона.
      Воробьи все сделали, чтобы им было тепло в их доме холодными осенними и зимними ночами. Они натаскали в гнездо сухой травы, тополиного и голубиного пуха, который летает во дворе круглый год, бумажек, тряпочек (были даже потерянные девчонками ленточки разного цвета) - короче говоря, натаскали того, что у людей считается мусором, а у воробьев - подстилкой. Сегодня они забрались в укрытие поглубже, прижались друг к дружке...
      Прежде чем заснуть, наши приятели переговорили обо всем, обо всем. Последнее, что было темой разговора, - ворона, которая несколько раз пролетела возле воробьиного дома, когда солнце уже закатывалось за крыши города. Старому Чиви это не понравилось.
      -Я знаю эту разбойницу, - сказал он. - Мимо ее глаз ничто не пройдет. Всё-то она заметит, всё подсмотрит, всё запомнит. Как бы она к нам не заглянула, когда стемнеет.
      У всех нашлось что сказать о вороне, и если бы она услышала, что говорят о ней воробьи, настроение у нее наверняка бы испортилось. Уж клювом бы она пощелкала.
      Вечер брал свое, и разговоры воробьев скоро затихли. Кто еще слышал, как шумит осенний ветер в почти уже облетевших кронах деревьев возле дома, а кто нет. Спали Просто-Чиви и Чиви-Чик, спал Чиви-Что. Чиви-Чива, который был с краю, изредка все же доставало холодом с улицы, но и он вот-вот должен был уснуть. Тут важно посильнее распушить перья, прикрыть ими лапки и сунуть клюв в чей-то бок.
      А Старому Чиви не давала покоя мысль о разбойнице вороне. Еще он думал, не поискать ли под карнизом другой ниши, не такой открытой, как эта. Думал, думал и тоже начал засыпать, привыкнув к тому, что порывы ветра похожи на близкий шум больших крыльев.
      И сквозь сон он не отличил очередной порыв ветра от взмахов чьего-то крыла... а это ворона села на край ниши. Она просунула голову внутрь и ухватила первое теплое и пушистое, что ей попалось. Чиви-Чив, схваченный жестким клювом, запищал, все проснулись и разом закричали, но ворона уже исчезла и вместе с нею исчез Чиви-Чив.
      Вместо пятерых в гнезде теперь было четверо.
      Воробьи долго не могли успокоиться, все кричали, перебивая друг друга, все гадали о том, кто это вломился в их дом, рассказывали, как каждый испугался, спрашивали, что теперь делать, как спасти Чиви-Чива...
      Старый Чиви высунулся из гнезда и стал прислушиваться и приглядываться к тому, что творилось во дворе. Снаружи было темно, холодно и накрапывал дождь. Ветер раскачивал фонари на столбах. Ничего не было слышно, кроме шумевших от ветра деревьев. Нечего было и думать, где и как искать пропавшего воробья, тем более, что воробьи никогда не летают в темноте.
      -Боюсь, как бы ворона не заглянула сегодня к нам еще раз, - сказал Старый Чиви, снова оказавшись среди своих. - На чердаке тоже опасно - мало ли кто там может нас встретить. Переночуем в клёне. Будет холодно, зато уж там нас никто искать не будет.
      Воробьи покинули теплую, уютную нишу и заняли те места в клёне, где сидели по вечерам. Ветер задирал им перья и хвосты, редкие листья не спасали от дождевых капель, все ёжились, переступали лапками, пытались уснуть... и вдруг кто-то, задремав, вскрикивал - это ему чудилось, что вороний длинный клюв схватил его...
      А в это время в вороньем гнезде на высоком раскидистом тополе, где вверху было еще полно листьев, происходило вот что. Ворона не сьела Чиви-Чива в один присест, нет. Не выпуская воробьишку из когтей, она устроилась поудобнее и, поглядывая на пленника то одним глазом, то другим (мешал длинный клюв), сказала:
      -Та-ак, та-ак... Я, знаешь ли, люблю ужин, пока он еще чирикает. Такой у меня, знаешь ли, каприз. Ну-ка почирикай напоследок... - Наверно, ворона была не очень голодна, раз она развлекалась подобным образом. А может, это свойство самых отпетых разбойников - предложить пленнику поговорить напоследок.
      -А что чирикать? - еле слышным голосом спросил Чиви-Чив.
      -Ну, я слыхала, что, на ночь глядя, полагается рассказывать сказки. Вот ты и расскажи мне какую-нибудь, а я пока клюв от твоих перьев почищу.
      Левой лапой ворона прижимала к дну гнезда воробьишку, а правой стала чистить клюв.
      Чиви-Чив собрался с силами и начал дрожащим голосом:
      -Жила-была одна добрая ворона...
      -Э-э, нет. Это не про меня, - остановила его злодейка. - Это ты ко мне подольститься хочешь. Мол, сейчас расскажу ей, какая она добрая, она поверит, расчувствуется и отпустит меня. Не такая уж я добрая. Рассказывай другую.
      И Чиви-Чив - а что ему делать? - начал другую сказку:
      -Жила-была одна злая ворона...
      -Это, может быть, и про меня, - снова остановила его ворона, - но мне ее слушать неприятно. Потому что кто из злых себя злым считает? Все добрые, на кого ни глянь. Я вот тоже добрая... смотря, правда, к кому. А к тебе я, пока ты еще чирикаешь, будем считать, при-дир-чи-ва-я. Ну, давай еще одну сказку! Если не понравится, быть тебе в ту же минуту ужином.
      Чиви-Чив понял, что в сказке, может быть, таится его спасение.
      -Ты бы немного отпустила меня, - попросил он, - мне не то что говорить, дышать нечем.
      Страшные вороньи когти чуть разжались.
      -Жила-была... - начал неуверенно Чиви-Чив... - одна... очень умная ворона... - И замолчал, боясь, что острый вороний клюв обрушится на его голову.
      Нет, не обрушился, ворона, наоборот, еще чуточку расслабила когти.
      -Ну-ну, - сказала она, - вот это уже интересно. Продолжай. Про свой ум можно и послушать. Только учти - недолго. Самое-самое. Ночь скоро.
      -Про твой ум, - возразил Чиви-Чив, - в двух словах не скажешь. Слушать тебе придется.
      -Ладно уж, - согласилась ворона, - раз про ум, послушаю.
      Дождик шлепал по листьям над их головами, ветер раскачивал верхушку тополя вместе с вороньим гнездом, а с его дна слышался голос прижатого вороньей лапой Чиви-Чива:
      -Очень умная была эта ворона... Что бы она ни делала - все у нее получалось. Гнездо - самое лучшее...
      -Это правильно, - кивнула воробьишке ворона. - На мое гнездо посмотреть прилетают чуть не со всего города. Сложено крепко, и хоть высоко, а никакой ветер не собьет. Прилетают и любуются... Ну, ну, а что там дальше про мой ум?
      -С утра она знала, что будет делать днем, - рассказывал Чиви-Чив, - куда полететь, кого навестить, о чем поговорить... Что на завтрак, что на обед, что на ужин...
      -И это правда, - кивала ворона. - Чуть открою глаза - и весь день как на ладони. Только не ЧТО на обед, как ты сказал, а КТО. То есть, КТО у меня на обед и КТО на ужин. Дальше!
      Голос Чиви-Чива задрожал еще сильнее, он еле с этим справился.
      -Что бы она ни говорила, - все же продолжал он, - всё было хорошо, всё к месту. И все, кто ее слушал, тут же с вороной соглашались...
      -И это так, - опять кивнула злодейка. - И другие вороны мне поддакивают, и галки, и сороки. Один раз даже сойка прилетела меня послушать. Сова, наслышавшись обо мне, и та обещала как-нибудь заглянуть.
      -А сама ворона слушала не всех, - продолжал Чиви-Чив, - мало ли кто и что из птиц за день наболтает! Нет, она из всего, что говорилось, выбирала главное...
      -Ишь, какие смышленые воробьи нынче пошли, - крутнула головой, вернее, клювом злодейка, - все про нас, ворон, знают. Даже жаль съедать...
      Чиви-Чив затрепетал по лапой вороны. Однако, через силу, продолжил:
      -Сорока, например, застрекочет, весь мир переполошит, все птицы уже в воздухе - одна только наша ворона сидит выше всех, осматривается, думает, стоит ли ради сорочьего стрекота в воздух подниматься?
      -Правильно. Сижу и осматриваюсь. Потому что своей головой думаю, а не чужой. И не каждому стрекоту верю.
      -Галки в небе раскричатся - ну будто конец света увидели. Все птицы в переполохе, мечутся внизу, не знают что делать. Даже люди головы задрали: уж не пожар ли галки сверху заметили? Одна только ворона с места не двигается: думает - галки погалдят-погалдят и смолкнут. Чего ей каждой птичьей панике поддаваться?
      -Опять верно. Паника - для тех, кто поглупее. Умные ее пережидают. Ну-ка что еще ты про мой ум скажешь? Даже, знаешь, стало интересно...
      -Ты, ворона, хочешь сказку слушать, а рассказчика за горло держишь! - пожаловался Чиви-Чив. - Про чей-то ум, когда ты в когтях, разве что-то толковое скажешь!
      -Тут ты прав, воробьишка, - согласилась ворона. - Надо мне тебя чуть освободить. Признаюсь тебе: не каждый мой ужин был таким разговорчивым. - И разжала когти настолько, что бедняга Чиви-Чив смог встать на лапки и даже отряхнуться.
      И ворона устроилась в гнезде поудобнее.
      -Полегчало? - спросила она. - Видишь, как я тебя жалею. Давай дальше про мой ум, - сказала она. - Остальное неинтересно.
      -Некоторые птицы, конечно, ее облетали, - чуть приободрившись, рассказывал Чиви-Чив, - но просто потому, что побаивались. А послушать, что она говорит, им тоже, как и другим, хотелось!
      Ворона вздохнула.
      -Никогда не знаешь, где найдешь, а где потеряешь. Надо же - боятся! А ведь до чего приятно: ты говоришь - а вокруг тебя все-все клювы пораскрывали и слушают! Так-так... И кто же меня боится?
      -Ну, - сказал Чиви-Чив, - Есть такие птицы. Маленькие, пугливые. Чуть-что, говорят про ворону. Она у них самый большой авторитет.
      -Та-ак, та-ак... Авторитет, говоришь? Это штука важная. Это про меня, про кого же еще! Надо будет и к маленьким приглядеться - вдруг прилетят слушать?.. Ну, что там дальше про ум?
      - Много чего еще есть, - ответил Чиви-Чей, всё гадая, что же именно спасёт его этой ночью. - Рассказыыать?
      Ворона почесала клюв, сперва одной лапой, потом другой.
      - Вот что, воробьишка. Что ты мне наговорил - всё-всё чистая правда. До единого словечка. А где же тогда сказка?
      -Это и есть сказка! - крикнул совсем освободившийся от лап вороны Чиви-Чив. - Потому что никакая ты не умная, если любой воробей может тебя обмануть! - Чиви-Чив, вспорхнул и исчез в темноте.
      Исчез в такой уже густой темноте ночи, что искать его никто бы, кроме совы, не решился. А Чиви-Чей летел на свет фонаря, который горел как раз возле того клена, где сидели на одной ветке четверо его друзей. Он этот фонарь хорошо помнил.
      
       СКВОРЕЦ, ДЯТЕЛ И...
      
       Чего только не случается у птичьей кормушки!
       Положили в кормушку кусок сала - чтобы узнать, кто из птиц больше его любит. Собираются у кормушки все, кто летает, на сало поглядывают, переговариваются:
       -Гляньте-ка - сало!
       -Не может быть!
       -Сало, сало!
       -А вдруг обман?
       -А вдруг ловушка?
       И неожиданно, откуда ни возьмись, сели на кормушку сразу две большие птицы: красноголовый дятел и скворец. Одновременно подошли к куску сала и ткнули в него клювами. И потянули сало - каждый к себе. Тянут-потянут, перетянуть не могут...
       Воробьи и синички, не медля ни секунды, слетелись к самой кормушке. Подступаются к салу поближе, тоже норовят клюнуть, да побаиваются. А дятел и скворец знай себе тянут - каждый к себе - сало. Кусок то к скворцу, то к дятлу - те даже крыльями взмахивают, чтобы лапкам помочь.
       Тут воробьи как раскричатся! Как поднимут, возмущённые, гам!
       -Глядите, глядите - ну и потеха!
       -Дятел и скворец - такие большие! - за сало дерутся!
       -Все, все смотрите!
       -Прямо перетягивание каната!
       -Сюда! Сюда!
       Дятел и скворец опешили. Будто опомнились: сало отпустили и друг на друга с удивлением глянули. Подумали, должно быть: ну их в самом деле, ещё раззвонят на всю округу!
       А воробьи шмыг к салу - и, хоть большой кусок, а мигом расхватали. Остаток один воробей, что постарше, унес, остальные, ясно, за ним.
       Кто были эти воробьи, вы, наверно, догадываетесь.
       А дятел и скворец перья оправили, потоптались для порядка и улетели. Каждый в свою сторону. Не любят, видать, когда над ними смеются...
      
      
      ЧИВИ-ЧТО ПУТЕШЕСТВУЕТ
       В один из понедельников воробей Чиви-Что сказал всем, что отправляется путешествовать. Он не произнёс слова "путешествие", а бросил небрежно:
       -Чтобы размять крылья и проветриться, есть только одно средство - километры. И не один-два, а десяток-другой. Или сотня-полторы. Что вы на это скажете?
       -Я скажу, - ответил Чиви-Чей, - что главное здесь - куда лететь. Куда - вот Вопрос.
       Чиви-Чив сказал, что главное в путешествии - когда лететь: летом или зимой, весной или осенью. В мае или в августе. От времени многое зависит.
       -По-моему, - сказал Просто-Чиви, - здесь главное - как лететь: высоко или низко. Быстро или медленно. В этом всё дело.
       Старый Чиви, когда все замолчали, сказал вот что:
       -Главное здесь ни то, ни другое, ни третье. Главная мысль - стоит ли лететь? Надо ли? Не блажь ли это - нестись куда-то сломя голову? Сломя голову и неизвестно зачем! Как ты смотришь на это, Чиви-Что?
       -Я решил, - ответил Чиви-Что, - и будь что будет!
       -А маршрут ты выбрал? - спросил Чиви-Чей.
       -А как же. Я думал над ним весь вчерашний вечер. Мой маршрут - Куда Глаза Глядят. Тогда мне не нужны ни карта, ни компас.
       -Ох! - сказал Старый Чиви. - Как я сразу не догадался!
       -О чём? - спросил Чиви-Что.
       -Да так. Я сказал "Ох!" своей мысли. Можешь лететь, Чиви-Что, набирай высоту! Я уверен, что ты не заблудишься. Чего-чего, а этого ты можешь не бояться! - И Старый Чиви улетел, оставив своих друзей озадаченными.
       Собирался Чиви-Что недолго - много ли надо воробью в дорогу!
       Пожалуй, стоит перечислить то, что не понадобится воробью в пути:
       1. Палатка.
       2. Спальный мешок.
       3. Запасные носки.
       4. Зубная щётка (видели ли вы воробья, который чистил бы зубы?).
       5. Соль.
       6. Спички.
       Я ничего не забыл? Ах да - иголка! Ну так вот - седьмая в этом списке - иголка с ниткой. Она тоже не понадобится воробью в дороге. Список этих вещей должен помнить каждый воробей, чтобы не делать ошибок при сборах.
       Но вот без советов путешественнику не обойтись.
       Просто-Чиви посоветовал Чиви-Чтою лететь не слишком высоко и не слишком низко: мало ли что может случиться наверху и мало ли кто может встретиться внизу!
       -Тебе нужно держаться середины, - сказал Просто-Чиви и тут же заспорил с Чиви-Чивом о том, где находится эта середина.
       Пока они спорили, к Чиви-Чтою подошёл Чиви-Чей.
       -Как ты уже знаешь, Ночь - это не фунт изюма, - сказал он. - Не забудь сразу же закрыть глаза, как только с ней встретишься в дороге. Кроме того, я хочу кое-что тебе подарить. Память у тебя хорошая? Тогда запоминай. Это песенка.
       Если спросят тебя, Чиви-Что,
       Почему ты летишь без пальто,
       Отвечай, что тебе без пальто
       Хоть бы что, хоть бы что, хоть бы что!
       -Ну-ка повтори. Да нет! Вместо "тебя" пой "меня", то есть про себя, понимаешь? А третью строчку измени тоже, пой: "Я отвечу, что мне без пальто..." Вот так... А теперь спой всю. Последнюю строчку можешь спеть два раза или пять-шесть, как теперь принято. Прекрасно! С этой песенкой ты не пропадёшь. Пой её в трудную минуту. Ну, Чиви-Что... Если собрался - лети. Не топчись на месте. Четыре, три, два, один, ноль! Пошёл!
       И Чиви-Что взлетел как ракета. Путешествие началось.
       Не забудьте, что воробей летел Куда Глаза Глядят. Первое, что он увидел, набрав высоту, была крыша дома. Там он и сел передохнуть и осмотреться. Наметить дальнейший маршрут.
       Как всякого путешественника, только что покинувшего дом, его одолевала забота - не забыл ли он чего? Но Чиви-Что вместо этого проверил, не взял ли он случайно того, что не понадобится воробью в пути, а это, как вы помните:
       1. Палатка.
       2. Спальный мешок.
       И т.д.
       И не оставил ли он Добрые Советы. Всё оказалось на месте, и песенка тоже. Чиви-Что повторил припев: "Хоть бы что, хоть бы что, хоть бы что!" Можно было лететь дальше.
       Куда?
       Лететь Куда Глаза Глядят оказалось труднее, чем он думал. Потому что глаза Чиви-Чтоя почти одновременно видели массу вещей: Крышу, Антенну, Провода, Другую Крышу, Балкон, Подоконник, Клён, Кошку!
       Чиви-Что закрыл глаза.
       Сколько было вещей, столько было и направлений. А выбрать нужно одно - ведь летают или ходят только в одном направлении, а не в десяти или пятнадцати, не так ли?
       Чиви-Что стал думать, кто из воробьёв справился бы с этой задачей.
       Чиви-Чей? Едва ли.
       Чиви-Чив? Где ему!
       Просто-Чиви? Этот желторотый? Смешно!
       Старый Чиви? Старого Чиви с места не сдвинешь, он говорит, что достаточно повидал на своём веку. Значит? Значит, никто, кроме Чиви-Чтоя, не сможет решить эту задачу - выбрать направление, одно из многих.
       Чиви-Что решил ещё раз осмотреться. И чуть он глянул вниз, как увидел всех своих - Чиви-Чея, Чиви-Чива, Просто-Чиви и Старого Чиви: они что-то уплетали на асфальте, что-то, наверно, очень вкусное, судя по тому, что не поднимали от асфальта головы. И Чиви-Что, не мешкая ни секунды, слетел к ним.
       Ведь он летел Куда Глаза Глядят...
       Никто не обратил на него внимания, только Старый Чиви оторвался от еды, чтобы взглянуть на Чиви-Чтоя.
       -Это ты? - спросил он. - Привет! С благополучным возвращением! Я знал, что ты появишься с минуты на минуту. Ибо все, кто отправляется Куда Глаза Глядят, через некоторое время оказываются перед дверьми своего дома!
       На память об этой истории осталась песенка, которую, как вы помните, Чиви-Чей подарил Чиви-Чтою в дорогу. Может быть, кому-нибудь она пригодится?
       Счастливого пути!
      
      РАССКАЗ СТАРОГО ЧИВИ О ТОМ, КАК ВОРОБЬИ СПАСЛИ ЧЕЛОВЕКА
       Каждый вечер, чуть зайдёт солнце, воробьи забираются в клён, рассаживаются на ветках поудобнее и, прежде чем уснуть, разговаривают о Всякой Всячине. Чаще всего, конечно, о том, что да что приключилось за день. Приключений за день набирается у воробьёв много, пересказать их все невозможно и наши знакомые иногда засыпают на полуслове. Вторую половину слова рассказчик договаривает утром, проснувшись, и вчерашние слушатели, тоже только что открывшие глаза, не всегда понимают, о чём идет речь. Ну, например, Чиви-Чив, едва солнечный луч коснётся его, вскрикнет, словно его кольнули:
       -... чок!
       -Что-что-что? - спросонья недоумевают воробьи. - Где-где-где? - Подступило время завтрака и, ясно, все думают о еде. - Ты хотел сказать - клочок? Или - сверчок?
       Но что хотел сказать Чиви-Чив своим "чок", не догадается уже никто на свете.
       Как-то раз, когда пошёл дождь и воробьи раньше времени забрались в клен, все сильно приуныли. Вокруг только и слышалось: кап! Кап! Кап! Шлёп! Шлёп! Топ! К тому же капли дождя, стекая с листа на лист, попадали и на них. Старый Чиви сидел, как и все, нахохлившись, и, как и все, вздрагивал, если капля попадала на него. Но вот он глянул направо и налево, глянул вниз - все сидели понурив голову и никто не произносил ни слова. Разговаривал только дождь. Но говорил он одни и те же слова:
       -Кап! Кап! Кап! Шлёп! Шлёп! Топ!
       -Будет полезно, если я, - сказал Старый Чиви, - расскажу вам историю про. Воробьев, которые спасли, - тут ему не хватило воздуха, он вздохнул и договорил: - Человека. Это должно прибавить вам. Бодрости.
       Все тут же повернули к нему головы.
       -Человека, - повторил Старый Чиви, - и я не оговорился. Послушайте, как было дело.
       Пролетел ветер, встряхнул листья, воробьёв осыпало дождем. Все отряхнулись.
       -Говори же! - раздались нетерпеливые голоса. - Рассказывай быстрей! Шутка ли! Спасти человека!
       -Шёл по улице один, - начал старый воробей. - Мальчик. Звали его Славик. И было ему очень. Очень, очень и очень. Скучно.
       -Что такое скучно? - спросили воробьи.
       -Если льёт и льёт. Дождь, - объяснил рассказчик, - и если никто ничего. Не рассказывает, тогда. Становится скучно.
       -Ага, - сказали все, - понятно. Продолжай же.
       Воробьи говорили именно так, как я здесь написал, да ведь я излагаю эту историю не воробьям! Обойдусь-ка я без точек после каждых четырёх слов Старого Чиви .
       -Идёт он, идёт, этот мальчик, голова вниз. И видит - бежит через тротуар муравей. Мальчик чуть не наступил на него. И муравей увидел мальчика. Удивился его поникшей голове и спрашивает:
       "Что с тобой?"
       -Ну и ну, Старый Чиви! - перебили его тут воробьи. - Муравьи же не разговаривают!
       Старый Чиви немного рассердился.
       -Разговаривают муравьи или нет, зависит от того, кто о них рассказывает!
       -Как это? - не поняли воробьи.
       -Если о них будете рассказывать вы, желторотые, - пояснил Старый Чиви, - они у вас будут только ползать. Если же за рассказ возьмусь я, они заговорят.
       -Что ни день, - ответили на это воробьи, - то новая закавыка. Как бы не сломать голову. Значит, и муравьи разговаривают?
       -Я уже сказал. Ну так вот. Увидел муравей поникшего мальчика и спрашивает его:
       "Что с тобой?"
       "Скука... меня... одолела..." (Вот как говорил этот бедняга!)
       "Скука? Это кто такая? - испугался муравей. - Объясни".
       "Не могу... Мне от Скуки до того скучно, что я и объяснить ничего не..." - он даже недоговорил.
       "Тогда подожди меня здесь, я сбегаю в муравейник, может, там подскажут, что делать".
       -Прибежал муравей в муравейник, он как раз под нашим клёном, спрашивает, знает ли кто-нибудь, кто такая Скука?
       Муравьи переполошились, словно к ним в дом забрался вор. Одни говорят, что Скука длинная, как змея, другие - что она, кажется, летает, третьи - что она наверняка липкая... В конце концов выяснилось, что никто из муравьев ни разу её не видел
       -Я думаю, - вмешался тут Чиви-Чив, который всё гадал, что все-таки он хотел сказать своим утренним "чок", - я думаю, что она длинная, и летает. И наверное, ядовитая.
       -А мне кажется, она кислая, - перебил его Просто-Чиви.
       -А мне - что она зелёная, - возразил Чиви-Что, - как ящерица.
       -Слушайте дальше! - снова рассердился Старый Чиви. - Скоро вечер, я скажу "Ску..." и усну, а когда проснусь, скажу "...Ка" и мы все будем гадать, что означает это "...Ка". Может быть, каша, а может быть, касторка... Вернулся муравей к мальчику - а тот там и стоит, где стоял.
       "Не знаем, - говорит, - мы, муравьи, кто такая Скука. И помочь тебе не сможем. Извини, спешу".
       И убежал по каким-то своим делам.
       Пошёл мальчик Славик дальше - сам не знает, куда. Увидела его, такого разнесчастного, знакомая собака. Подбежала, хвостом повиляла и спросила, что с ним. Он ответил.
       "Скука? - переспросила собака. - Знаю такую... (Сейчас вы поймёте, как они, собаки, справляются с загвоздками). Только она появится, ни с того, ни с сего лаять хочется. Вот мой тебе совет: ты полай. Ни на кого, на белый, как говорится, свет. Лай до тех пор, пока у тебя шерсть на загривке сама собой не встопорщится. И пока все другие вокруг тебя не залают. Скука со страху и убежит. Мы, собаки, всегда так делаем".
       Старый Чиви посмотрел на слушателей. Воробьи переглядывались. Ничего другого собака и не могла сказать. Вот так совет. Ты, говорит, полай. Это мальчику-то! Ну и ну...
       -Увидел расперепечального мальчика, - продолжил рассказ Старый Чиви. - знакомый воробей...
       -Ура! - закричали тут все. - Наконец-то! Давай, Старый Чиви! Жми! Уж тут-то мы тебя дослушаем!
       -Подлетел воробей к Славику, поздоровался, конечно, и спросил, что с ним.
       "Скука... меня... заедает..." - как и в первый раз, ответил Славик.
       "Скука? - переспросил воробей. - Где она? Вот мы её сейчас!"
       Позвал своих, в минуту стало воробьёв пятеро...
       -Да, - подтвердили все, - пятеро. Ты не ошибся, Старый Чиви. Пятеро, и ни одним больше.
       -Кинулись они, треща крыльями, искать Скуку. Им, воробьям, на это хватило нескольких минут. Вот они вернулись и, перебивая друг дружку, кричат мальчику:
       -Прогнали! - не выдержал Чиви-Чив.
       -Как она кинется бежать! - поддержал его Чиви-Что.
       -Как пятками засверкает! - не остался в долгу Чиви-Чей.
       -Ох и улепётывала! - заключил Просто-Чиви.
       Тут сказал свое слово и Старый Чиви:
       "А она случайно не шлепнулась? - спросил у меня Славик.
       "Ещё как! - ответил я. - Ох и нагнали мы на неё страху!"
       И ТУТ МАЛЬЧИК УЛЫБНУЛСЯ!
       И тогда, напоследок, я сказал Славику вот что (это была длинная для воробья речь, Старый Чиви немного волновался, но речь получилась замечательная и мы передаём ее слово в слово):
       -Если случится что. На тебя нападет Ску. Ка из-за угла вспо. Мни, что на свете есть. Воробьи и они гото. Вы прилететь на по. Мощь, уж они-то зна. Ют, как бороться с ней. Уф!..
       Я не знаю, откуда взял свою историю Старый Чиви - то ли он слышал её от других, то ли придумал, то ли она действительно произошла с ними, да чуть не позабылась. Но теперь все наши знакомые воробьи знают, что именно они спасли однажды человека, и любят рассказывать об этом перед сном. Иногда, правда, рассказчик засыпает на полуслове, но теперь, если кто-нибудь, проснувшись рано-рано, скажет ни с того, ни с сего "...Ка", все понимают, о чём шел разговор вчера вечером.
      
      
      КАК ПЕЛ ЧИВИ-ЧЕЙ
       Однажды воробей Чиви-Чей решил, что неплохо бы устроить концерт для своих. Как теперь поют, он знал. Каждый вечер, устраиваясь спать на виноградной ветке у окна четвёртого этажа, он смотрел в комнату и видел экран телевизора и всё, что на нём происходило. Больше всего ему нравились эстрадные певцы. Как они бегали, прыгали, кружились, тряслись! Как кувыркались! Как метались по сцене! Как высоко вздёргивали ноги!
       Чви-Чей смотрел-смотрел и понял однажды, что может петь, как эстрадный певец. Засыпая в этот вечер, он дал себе слово - завтра же собрать своих на концерт, удивить всех и заслужить такие же аплодисменты, как те, кого он видел на экране.
       И вот утром Чиви-Чей созвал всех своих и объявил:
       -Сегодня вечером я приглашаю вас на концерт!
       Воробьи обрадовались. Они, конечно, слыхали и видали концерты, что бывали в Зелёном театре неподалёку от их дома, но дело в том, что их НИКОГДА НА НИХ НЕ ПРИГЛАШАЛИ. Воробьи сидели не на скамейках, как все, а на дереве вместе с безбилетными мальчишками.
       Друзья Чиви-Чея обрадовались приглашению и стали спрашивать у него, где будет концерт и кто да кто будет на нём выступать.
       Чиви-Чей ответил, что концерт состоится у окна на четвёртом этаже, сидеть воробьи будут на виноградных ветках, то есть с удобствами, что начнётся он сразу после захода солнца, а петь будет он, Чиви-Чей. С подоконника.
       -Ну что ж, - сказали воробьи, - пусть будет так. У людей свои концерты, у нас свои. И мы ещё посмотрим, чьи лучше. Мы ещё дождемся, что люди будут забираться на дерево, чтобы нас послушать. Только ты уж не подкачай, Чиви-Чай!
       -Чиви-Чей, - поправил их солист. - Я надеюсь скоро увидеть своё имя на афише, так что произносите его правильно!
       Воробьи еле дождались вечера. И чуть солнце, похожее на румяную булочку, опустилось за горизонт, они расселись на виноградных ветках. Чви-чей долго не выходил из-за большого виноградного листа, готовясь петь.
       И вот он вышел и важно поклонился. Воробьи захлопали ему крыльями, как люди в ладоши. Чиви-Чей поднял голову, раскрыл клюв и... подпрыгнул изо всех сил. Он уцепился лапками за ветку над собой и стал раскачиваться вниз головой, как попугай. Спрыгнул и начал бегать по подоконнику взад и вперёд, поворачиваясь к публике то боком, то хвостом, а то крутясь, как юла. Побегав, Чиви-Чей немного покувыркался. Потом полежал на спине, дрыгая лапами - воробьи испугались: уже не умирает ли он. Но Чиви-Чей вскочил, снова подпрыгнул и опустился на одну лапку. Потрясся, будто его било электрическим током... Потом он попытался постоять на голове, но стойка на голове у него не получилась и певец тогда ещё раз кувыркнулся. Он ещё долго после этого бегал, прыгал, а воробьи всё ждали, когда же Чиви-Чей начнёт петь. Но тот, поносившись по эстраде минут пятнадцать, вдруг остановился и, чуть дыша от усталости, стал кланяться публике. Воробьи на всякий случай похлопали артисту.
       -Ну, - спросил Чиви-Чей, - как вам понравился концерт? Как я пел?
       -Разве ты пел? - удивился Чиви-Что. - Мне показалось, ты проводишь урок аэробики.
       -Я пел, - обиделся Чиви-Чей, - и, надеюсь, не хуже тех, что поют там, за окном. Посмотрите на них сами!
       Воробьи перебрались к самому стеклу и посмотрели сквозь него на экран телевизора. Там как раз шёл эстрадный концерт. Воробьи смотрели, смотрели... В конце концов молчание нарушил Старый Чиви:
       -Я думаю, - сказал он, - что ты, Чиви-Чей, поёшь (если это теперь так называется) хуже человека. Глянь-ка - певец на эстраде делает сальто, а ты этого не умеешь. Кроме того, он всё-таки стоит на голове целых две минуты, а ты пока падаешь. Научись сначала этим приёмам, а потом уж выступай!
       Недавно Чиви-Чея видели в гимнастическом зале. Наверняка он прилетает туда затем, чтобы научиться петь по-настоящему - так, как поют теперь все.
      
      
      ГДЕ ЖИВЁТ ПОПУГАЙ
       Один зелёный попугай удрал из клетки и вылетел в открытую форточку. Он думал, что за окном Австралия, откуда родом все волнистые попугайчики. Но за окном была не Австралия, а наша жёлтая-прежёлтая осень. Может быть, она своим светом и напомнила ему солнечную родину. Во всяком случае, наш беглец от радости совсем потерял голову и понесся отыскивать своих - волнистых попугайчиков. А те в Австралии летают целыми зелёными стаями.
       Но нигде, ни там, ни тут - ни на деревьях, ни на крышах домов, ни на асфальте, ни на пустыре неподалёку - он не увидел зелёной стаи.
       Зато он встретил в воздухе пятёрку воробьёв. Величиной они были такие же, как его сородичи, но серые, и все в коричневых кепочках.
       -Привет! - крикнул им попугай. - Вы не видели здесь птиц, похожих на меня?
       Все шестеро уселись на верхушку дерева.
       -Впервые вижу такую, - ответил один из воробьёв. - Я даже подумал, уж не вывозился ли он случайно в зелёной краске?
       -А я, - сказал другой, - подумал: не работает ли этот парень в цирке?
       -А я, - промолвил третий, - решил, что объявлена мода на зелёный цвет.
       Четвёртый воробей только покрутил головой.
       Зато пятый высказался самым решительным голосом:
       -Я сразу понял, что парень перед нами - по-пу-гай. И что он удрал, на зиму глядя, из клетки. И что мы не оберёмся с ним хлопот...
       Как вы уже поняли, попугай попал к нашим знакомым - Чиви-Чею, Чиви-Чтою, Чиви-Чиву, Просто-Чиви и Старому Чиви.
       -Как ты думаешь, - обратился последний к зелёному беглецу, - где ты находишься?
       -В Австралии, конечно!
       -Как бы не так. До Австралии отсюда... должно быть, все двенадцать километров. (Воробьи живут 12 лет, и цифра эта считается у них огромным числом). Если бы ты отправился туда сегодня, то добрался бы только к старости. Подумай, прежде чем трогаться в путь!
       -А почему же вокруг так светло и ярко, как в Австралии? - всё ещё не верил попугай.
       -Потому что у нас осень, - сурово ответил Старый Чиви, - и все деревья светятся, как фонари. Но вслед за осенью придёт зима. Знаешь ли ты, что такое зима?
       -Я слышал о ней, - сказал попугай, - и видел. Правда, через стекло. Это когда всё покрыто чем-то белым, как сахар.
       -Но не таким сладким. Правда, Чиви-Чей? Помнишь, как ты чуть не обморозил себе лапки?
       -Да, - сказал Чиви-Чей. - Ты мне сказал тогда то же самое - что снег не сахар, и спас меня. Это была первая моя зима.
       -Что же мне делать? - растерялся попугай.
       -Возвращайся домой. Зима - она не для попугаев... - Старый Чиви говорил, а остальные ворбьи кивали после каждого его слова. - Да, она не для тех, кто знаком с миром через стекло. Воробьи - вот кто может всё вынести...
       -Но я не могу вернуться домой! - чуть не плача выкрикнул попугай.
       -Почему?
       -Я не помню окна, из которого вылетел!
       Старый Чиви обернулся к своим.
       -Посмотрите на него внимательно, - сказал он.
       Все посмотрели.
       -Ну и что? - спросил Чиви-Что.
       -Вот так выглядят дуралеи.
       -Они все зелёные? - спросил Чиви-Чей.
       -У них нос крючком? - спросил Просто-Чиви.
       -Я сейчас улечу! - обиделся попугай.
       -Куда? - горько спросил Старый Чиви. - Куда ты полетишь?
       -Мне всё равно! - так же горько отвечал попугай. - Раз надо мной насмехаются!
       -Как тебя зовут? - всё ещё качая головой, спросил Старый Чиви.
       -Не скажу!
       -Значит, ты Попка. Люди не оригинальны, - продолжал он, - всех, кто живёт в клетке, они зовут попками. Пока ты не вернулся, можешь взять себе другое имя. Чтобы после долго о нём вспоминать. Например, Альбатрос. Или Истребитель... Но давайте к делу. Что мы предлагаем?
       -Я предлагаю летать и заглядывать в окна. Где увидим пустую клетку, там его дом, - сказал Чиви-Чей и взмахнул крыльями, чтобы немедленно начать поиски.
       -Правильно! - крикнул Просто-Чиви. - Там его дом! - И тоже взмахнул крыльями.
       -Теперь, - обратился Старый Чиви к попугаю, - посмотри на них внимательно.
       Попугай встрепенулся.
       -Смотрю, - откликнулся он. - И что?
       -Вот так выглядят недотёпы. Они не имеют представления о том, как решаются такие задачи.
       -Почему недотёпы? - всё-таки обиделся Просто-Чиви.
       -Я скажу - ответил Старый Чиви, - я скажу, если воробьи перестанут прыгать по веткам, как обезьяны, и мельтешить перед глазами.
       Всем, конечно, было интересно, что сообщит им Старый мудрый Чиви но угомониться воробьям было не так-то легко. Они ещё попрыгали и покричали - Старый Чиви сидел нахохлившись и даже закрыв глаза, будто и не обещал ничего, - и наконец замолчали. Старый Чиви открыл глаза и увидел, что все воробьи ждут его слова. Со всех сторон только и слышалось: Чш! Чш! Чш!
       -Как найти, где живёт попугай? - начал он и повторил: - Как?.. Не думаю, чтобы кто-нибудь из вас сказал мне об этом. Знаете ли вы, сколько на нашей улице домов и сколько в них окон? Не знаете? Ну так вот: наступит зима и этот Зелёный Любитель Прогулок погибнет от холода, а мы всё ещё будем летать от дома к дому и заглядывать в окна!
       -Что же делать? - спросил Чиви-Что.
       -Кха, кха! - кашлянул Старый Чиви преважно. - Один из нас (а нас пятеро и ещё один, его зовут Попка, другими словами, нас много) может ответить на этот вопрос, а ну-ка догадайтесь, кто это?
       -Это ты! - дружно закричали воробьи. - Это Старый Чиви!
       -Правильно. Один только я. Кха, кха! А теперь слушайте, что нужно сделать, чтобы найти дом попугая. Кха, кха!
       -Ну что, что, что? - торопили его воробьи. - Говори быстрее!
       -На стене возле магазина наклеены разные объявления, - сказал Старый Чиви. - Наверняка там есть и о попугае. Мы его прочитаем и узнаем адрес.
       -Ура! - закричали воробьи вместе с попугаем. - Что значит Старый Чиви! Да здравствует Самый Умный Среди Воробьёв!
       -Вполне возможно, что не только среди них. Но не будем спорить. У нас мало времени. Ведь объявлений там много и все нужно прочитать. Вперёд!
       Воробьи вспорхнули и полетели к магазину.
       Читать умел только Чиви-Что - он какое-то время жил у окна первоклассника и частенько видел, как тот читает букварь. Чиви-Что подлетел к объявлениям, вцепился коготками в неровности стены и стал читать:
       -"Про-да-ёт-ся", - бормотал он про себя, - нет, это не то. "Ме-ня-ю"... Интересно, что на что? Я бы тоже... "И-щу ква... ква..." Занятно: сначала писал по-человечески, а потом заквакал. "Про-пал по-пу-гай". Ура! Старый Чиви оказался, как всегда, прав. "Про-сим во-ра"... Вора? - повторил Чиви-Что. - Не может быть! Неужели его на самом деле украли? Он же улетел сам! Попробую ещё раз. "Взо-ра... Взо-вра"... Нет, это слово не для воробьёв. Ага, вот и адрес! "Цве-точ-на-я, че-ты-ре"... Опять заквакали: "ква... ква...". Но всё равно попугай спасён! - Чиви-Что оторвался от стены и полетел к своим, а те вместе с попугаем дожидались его, качаясь на проводах рядом с магазином.
       -Ну что? - спросили его воробьи и попугай. - Нашёл?
       -Уф! - сказал в ответ Чиви-Что. - Это было потрудней, чем переворачивать троллейбусы. Слушайте же...
       Через минуту-другую шестеро птиц (одна зелёная) снялись с места и полетели по улице. Жители дома номер 4, - те, кто сидел в квартирах, - удивлялись, наверное, тому, что к ним в окна заглядывали воробьи.
       Героем сегодняшнего дня во второй раз оказался Чиви-Что - он первый увидел пустую клетку через стекло.
       -Сюда! - закричал он. - Сюда!
       Все слетелись к этому окну. Попугай узнал форточку, из которой он вылетел, и свою клетку. Все птицы сели на подоконник.
       -Вот ты и дома, - сказал попугаю Старый Чиви. - Твои приключения закончились. Ты не узнаешь, что такое осень - какой она бывает, и что такое зима. И каково воробьям в метель...
       -Может быть, мне остаться с вами? - жалобно спросил попугай. - И я тогда испытаю всё-всё на собственной шкуре? Вдруг...
       -Лучше верить нам на слово, - остановил его Старый Чиви. - Мы будем навещать тебя зимой и обо всём рассказывать.
       -Но ведь я ничего не услышу через стекло! - вскричал попугай.
       -Тогда мы будем делать так. Смотри внимательно и запоминай. - Старый Чиви втянул голову в плечи, покрутил носом и громко произнёс: "Бр-р!" Если ты увидишь это, то поймёшь, что на улице ОЧЕНЬ ХОЛОДНО, что погода не для попугаев. Поймёшь и скажешь про себя: "Храбрые ребята, эти воробьи! И как они могут терпеть этот мороз?"
       Мы, конечно, тебя тоже не услышим, но ты, когда будешь это говорить, покачай головой сверху вниз, вот так, - Старый Чиви показал, - и мы поймём, что ты имел в виду.
       -А если я захочу сказать, что воробьи не только храбрые, но и добрые, что я должен сделать?
       Старый Чиви немножко подумал.
       -Сделай вот что, - посоветовал он. - Раскрой крылья как можно пошире, а потом левым крылом похлопай себя по груди. И мы сразу поймём, о чём ты думаешь в этот момент. А теперь - прощай! Ведь из-за тебя мы чуть не забыли об обеде.
       Воробьи дружно вспорхнули и улетели.
       -До свидания! - сказал попугай, глядя вслед стайке воробьёв.
       Они скрылись из виду и лишь тогда он сел в открытую форточку. В последний раз взглянул на улицу. Все деревья были жёлтые, повсюду наземь слетали листья, похожие на перья какой-то большой птицы.
       Попугай влетел в комнату и там раздался чей-то громкий голос:
       -Попка вернулся!
      
      
      ВОРОБЬИНАЯ ИДЕЯ
       Да, у воробьев, как и у всех, не всегда лето. Бывает и зима.
       От морозной зимней ночи наши знакомые прячутся в глубокой нише под карнизом, куда они насобирали сухих травинок, чужого пуху, перышек, клочков ваты и прочей чепухи (есть даже порванный рубль), из чего и делаются сейчас гнезда. Но что еще важно - воробьи распушили перья и прижались друг к дружке. Все они теперь рядышком, в кругу. Даже клювы внутри круга, потому что снаружи холодно, темно и страшно. Снаружи они оставили только хвостики.
       Зимняя ночь дает о себе знать свистом метели, иногда ее холодная ручища забирается в нишу, доставая воробьев. Они переступают лапками и еще сильнее прижимаются друг к дружке.
       В это время - перед самым засыпанием - воробьи разговаривают совсем мало. Разве что кто-нибудь бросит слово-другое.
       Вот кто-то из пятерых, кажется, Чиви-Чив проронил-таки последнее, кажется, слово перед тем, как заснуть:
       -Хоть бы она прошла побыстрее!
       -Кто? - сонно откликнулся другой воробей, кажется, Чиви-Чик.
       -Ночь - кто же еще! - Воробьи говорили, уткнув клювы в пушистый бок соседа, так что трудно было понять, кто именно говорит
       -Да, это было бы хорошо, - послышался еще один, совсем уже сонный голос, кажется, Чиви-Чея, - было бы хорошо... если бы Ночь... не шла бы, а бежала... неслась.... - Он и так еле говорил, а сейчас еще и замолчал. Все уже было заснули, но Чиви-Чей продолжил: - Неслась... как, например, машина... - Он снова помолчал. - Если бы кто-нибудь... приделал к ней... мотор... Вот тогда бы - фр-р-р! - и ее не видать!.
       Все помолчали, то ли заснув, то ли обдумывая только что возникшую - полусонную, надо признать - мысль.
       -Да, - послышался еще один голос, может быть, Просто-Чиви, - мотор у Ночи решил бы дело - это точно. Уж он бы ее сдвинул с места! А потом - фр-р-р ! - и ее нет,
       Опять наступило молчание. Ведь было уже совсем поздно. Но нет:
       -Приделать мотор к Ночи... - Все узнали голос Старого Чиви. - Так-так... Так-так... К Ночи - мотор... В этом что-то есть... Я бы даже сказал: неплохая идея... - Старый Чиви говорил не торопясь, как и полагалось самому старшему. - Ведь носятся же машины по улицам! И, бывает, просто огромные. Да, в этом что-то есть... Но вот что я скажу. Едва ли мы разрешим эту идею сегодня, то есть засыпая. Для нее нужная свежая голова. Утро, говорят, вечера мудренее. Давайте подумаем об этом завтра. Все вместе, впятером. И уж, конечно, мы справимся с задачей. А теперь - спокойной ночи!
       Все послушались Старого Чиви и уснули. Морозная ночь была долгой-долгой, ветер время от времени доставал воробьев, но холод им, прижавшимся друг к дружке, был не страшен. Все спали, но сон им снился один и тот же: каждый из воробьев приделывал к Ночи мотор, кто спереди, кто сзади. Кто думал, где достать колеса для Ночи, а кто решал, по какой дороге лучше ехать. Кто уже прилаживал баранку, а кто садился за нее, чтобы управлять Ночью. Она ведь не должна стоять на месте, как эта, а идти побыстрее, а еще лучше - нестись, катиться, теряя по дороге звезды, лететь, как летят по их улице черные машины.
       Когда же наступило утро, а за ним - день, воробьи про мотор для Ночи забыли. Чиви-Чей на минуточку вспомнил о нем, но день был такой солнечный, такой почти что весенний, что воробей, опять же мельком, подумал не про мотор, а про... тормоз для хорошего дня. Нажмешь на него - и день пойдет медленнее или вовсе остановится, снег еще больше растает, лужа станет шире, а вода в ней -такой теплой, что можно будет даже в луже искупаться.
       Тормоз к хорошему дню точно бы подошел. Как и мотор к холодной и долгой зимней ночи. Остается решить, как и куда их приставить. Но днем у воробьев слишком много забот, и мысль о тормозе пришлось оставить на вечер.
      
      
      
      ВОРОБЬИ ПРОТИВ
       Я сидел за письменным столом, вдруг раздался стук в окно напротив меня. Я вздрогнул - ведь моя квартира на четвёртом этаже!
       За стеклом мне кивал воробей. По коричневой шапочке чуть набекрень я узнал Старого Чиви.
       -Форточка открыта, - сказал я, - милости прошу!
       Старый Чиви взлетел и уселся на раме. В комнату он влетать не стал, но я всё равно понял, что у воробьёв что-то стряслось. Так оно и было.
       -Вчера вечером, - сумрачным голосом начал Старый Чиви, - рассуждая на сон грядущий о Всякой Всячине, мы неожиданно для себя открыли значение слова "воробей". Вора - бей, - воскликнул Старый Чиви, - вот что мы узнали о себе! Бей вора! - вот что нам открылось!
       Продолжал Старый Чиви ещё сумрачнее:
       -Когда смысл этого слова дошёл до нас, мы тут же решили упасть с дерева и разбиться оземь. Так мы и сделали - дружно бросились, сложив крылья, вниз. Но птичья привычка оказалась сильнее нашего решения. У самой земли все до единого раскрыли крылья...
       Чуть мы очутились на земле, целые и невредимые, как спросили друг у друга: "Что нам теперь делать? Как жить дальше?"
       -Только подумать! - снова воскликнул Старый Чиви. - Когда-то, может быть, тысячу лет назад, одна из птиц нашего племени, разумеется, по ошибке, взяла чужое - какую-то, наверно, крошку хлеба, какое-нибудь пустяковое зёрнышко! А кто-то, не разобравшись, не подумав о последствиях, крикнул: "Держи его! Вон он! Бей вора! Вора бей!.."
       Роковой день! История не оставила нам ни имени той несчастной птицы, нашего далёкого предка, ни имени жестокого человека, но увековечила слово, которое он выкрикнул! Где справедливость?!
       Вот скажи, стал бы ты жить, если бы каждый, увидев тебя на дереве, на проводах или просто скачущим по асфальту в поисках еды, кричал, показывая на тебя пальцем: "Вора бей!"?
       Я замешкался с ответом, потому не знал, удержусь ли я на проводах.
       -Слушай же дальше, - сказал Старый Чиви, сурово на меня глянув (он надеялся, что я всё-таки отвечу). - Слушай же. Мы провели ужасную ночь. Каждый из нас вздрагивал, вспоминая ТО слово, я не хочу даже его произносить... А наутро мы все решили покинуть страну, где нас так называют, и найти другую. И спросили у скворцов - как зовут птиц нашего племени за границей? Скворцы ответили: в Германии вы -шперлинги. Во Франции - моано. В Англии и Америке - спэроу, а ещё кок-робины. В Италии - пассеро. В Испании - горрионы. Есть и ещё десятки слов - выбирайте...
       "Ну и дела, думал я, слушая Старого Чиви, мало им кошек, ворон и мальчишек, так ещё и это..."
       А мой гость, сидя на форточной раме, продолжал:
       -Мы стали выбирать. И вот: Чиви-Чей захотел стать горрионом. Чиви-Что - шперлингом. Чиви-Чив - пассеро. Просто-Чиви - кок-робином. Слово "спэроу" резало ему слух. А мне, которого в нашей компании зовут Старым Чиви, потому что за моей спиной четыре года жизни, мне понравилось словечко "моано". И даже не оно само. На старости лет мне захотелось повидать Париж...
       Старый Чиви переступил лапками. Потом вскинул голову.
       -Но что это означало? А вот что. Мы должны будем разлететься по всему белому свету. Кто куда... Разлететься - и потерять друг друга навсегда! Ты понимаешь, что это значит?
       -Понимаю, - сказал я. - Это каждому понятно...
       -Мы пригорюнились перед прощанием, мы сидели опустив головы... И вдруг в полной тишине кто-то из нас, кажется, Чиви-Чив, всхлипывая, вспомнил, что когда ты написал про нас книжку, кое-где нас стали называть чивичеями.
       И мы подумали: что если нам переменить имя с воро... ну, ты знаешь, что я имею в виду, - на чивичеев? Тогда мы никуда не полетим, мы останемся на месте и вместе!
       Все наши согласны. А Чиви-Чею, договорились мы, придумаем новое имя. Я уже предложил: Чиви-Чик. Он сейчас прыгает с ветки на ветку и примеряет его. Что ты на это скажешь?
       -Все это для меня немножко неожиданно, но, по-моему, вы правы, - ответил я.
       Старый Чиви подвёл итог.
       -Значит, так, - сказал он - видно было, что настроение у него улучшилось, - с сегодняшнего дня мы не воро... ты понимаешь, о чём я говорю, - мы чивичеи.
       -А как об этом объявить всем-всем?
       -Ты помести рассказ о нашей встрече в какую-нибудь книжку, а ещё лучше - опубликуй в газете, и каждый, кто его прочтёт, будет знать, как нас теперь зовут. Постепенно об этом узнают все, и больше никто не произнесёт того ужасного слова.
       -Договорились!
       Старый Чиви, стоя на одной лапке, протянул мне другую, правую, и я подержал его коготки двумя пальцами.
      
      
      КТО НАС СПАС
       Как все на земле, воробьи любят на ночь глядя послушать новую сказку. Сказки обычно рассказывает Старый Чиви. Проходит уже вечер, ночь всё ближе (крылья у нее в полнеба, не видать конца хвосту, ищет-рыщет птица, где бы пообедать на лету...), становится темнее и темнее, но воробьям, рассевшимся на ветках клена, в самой его середине, не спится. Они все еще переступают лапками, время от времени вытягивают в сторону то правое крыло, то левое, словно перед полетом, оборачиваются друг к дружке - не сказал ли кто чего? - и в конце концов все до единого поднимают головы к Старому Чиви. Тот сидит чуть повыше и, кажется, то ли уже спит, то ли собрался вздремнуть. На ветке сейчас не воробей, которому скоро исполнится пять лет, а просто пушистый серый комок.
       -Старый Чиви! - тихонько зовет его кто-то.
       Комок и не пошевельнется.
       -Старый Чиви! - зовет еще кто-то.
       И снова комок ни гугу.
       -Старый Чиви! - зовут уже все.
       Пушистый серый комок - даже, можно сказать, шар, шарик, если сказать честно, - ерошится. Из него сверху показывается коричневая кепочка... Два строгих глаза... И вот клюв. Клюв открывается и раздается покашливание: кха, кха, кха!
       Еще один строгий взгляд на четверку воробьев, сидящих внизу, и недовольный вопрос:
       -Ну, что случилось?
       Тут Старый Чиви прав: за этот день ему было задано столько вопросов и таких разных, что пожилой воробей, если его разбудили, может и поворчать. - Ночь, - ворчит он, - а вам не спится!
       Коричневая кепочка начинает погружаться в серый шар, вот-вот утонет, но нет, она снова наверху.
       -Зачем вы меня разбудили?
       -Сказку, Старый Чиви, ты забыл про сказку! - кричат ему все.
       -Кха, кха, кха! Как маленькие! А еще воробьи! Сказку им!..
       Но воробьи внизу прекрасно знают, что это как раз то ворчание, которое всегда бывает перед вечерней сказкой. Без него Старый Чиви сказку не начинает.
       -Ладно уж... - говорит он, - в последний раз... Может, завтра я наконец-то отосплюсь... - И произносит долгожданное, заветное, сказочное слово:
       - Однажды...
       Все притихают.
       -Однажды, - повторяет Старый Чиви, - однажды в июне... случилась небывалая вещь - не наступило утро...
       Старый Чиви говорил не торопясь.
       -Вот уже четыре часа... пять... шесть... а как было темно, так и оставалось. Ни одного лучика на востоке, как будто солнце заблудилось в облаках и не может найти дорогу. Либо кто-то унес его неизвестно куда...
       Кошки, - продолжал Старый Чиви, - открывали глаза, видели - не рассветает, и снова опускали веки. "Темно или светло, думали про себя кошки, не имеет значения, нам ведь, кошкам, лишь бы никто не мешал спать...".
       Собаки поднимали с лап головы, видели - тьма-тьмущая, и снова закрывали глаза. "Темно или светло, думали собаки, это забота человека, это не наше, собак, дело".
       А вороны, галки, сойки, сороки, скворцы, голуби и синицы только и делали, что ждали, что кто-то из соседей забеспокоится из-за того, что всё темно и темно. Кивали, в общем, друг на друга... Вороны - на галок, галки - на соек, сойки - на сорок, сороки - на скворцов: они-де летают за тридевять земель, кому как не им разыскивать утро? А скворцы кивали на ворон: те, мол, разбойники, у них и голоса хриплые, вот пусть и разберутся с тем, кто на утро покусился!
       -А люди? - спросили тут все четыре воробья. - Что делали люди?
       -Ну, - ответил Старый Чиви, - люди тоже особым умом тогда не отличились...
       Не нужно забывать, что мы приводим здесь воробьиную сказку, и все события, о которых говорит сейчас Старый Чиви, имеют, ну, скажем, воробьиное толкование. Рассказывай о том, как пропало утро, кошки или собаки, объяснение было бы кошачьим или собачьим. Не говоря уже о том, что люди, говоря о задержавшемся где-то утре, тоже судили бы по-своему.
       -Люди, - продолжал старый воробей, - когда не наступило утро, все как один схватились за будильники и давай их трясти. Они думали, что будильники испортились. А потом они давай звонить в разные службы и требовать, чтобы те немедленно разобрались, что там, наверху, где облака, дожди, грозы и президенты происходит. Им пора, наверно, на работу, а тут такое!
       После этих слов Старого Чиви - он произнес их и замолчал, обводя взглядом притихших друзей, - после этих слов все стали незаметно переглядываться: интересно, кто что думает, кто как выглядит в эту минуту? Дело ведь разворачивается нешуточное!
       -И первыми, - нарушил молчание рассказчик, - первыми по-настоящему всполошились, как вы думаете, кто?
       Слушатели снова переглянулись.
       -Во? - спросил Чиви-Чей.
       -Ро? - спросил Чиви-Чив.
       -Бьи? - догадался Чиви-Чик.
       -Кто такие "Бьи"? - спросил Просто-Чиви.
       -Первыми, - ответил на все четыре вопроса Старый Чиви, - встревожились, конечно, воробьи. Те, кто по-настоящему обеспокоился обстановкой. И было их пятеро... Ни много, ни мало - вполне достаточно для того, чтобы решить любую трудную задачу.
       Один из них - он был постарше остальных - сказал тогда... - Старый Чиви прокашлялся. - Он сказал тогда следующие важные для этого дела слова... - Тут рассказчик вдруг замолчал и прикрыл глаза. И нахохлился вдобавок, словно решил все-таки чуть-чуть подремать.
       -Какие? - принялись тормошить его воробьи. - Какие именно? Старый Чиви, скажи их нам, пожалуйста!
       -Важные, - повторил рассказчик. - Он сказал всем, кто его окружал, - воробьи вытянули шеи, чтобы не пропустить ни единого слова, - вот что он сказал: "Рассвет - это когда восходит солнце. Сегодня оно почему-то не показывается. Нужно для начала выяснить, как именно восходит солнце? Потом, когда мы узнаем, как оно восходит, другими словами, как поднимается над землей, нам легче будет узнать, КТО мог его задержать. Или ЧТО могло его задержать. КТО или ЧТО? "
       Вот первый вопрос: как поднимается солнце?
       Было уже поздно, пора было спать, но воробьи и не думали устраиваться на ночь. Им было не до того.
       -Один воробей, - может быть, я и вспомню его имя- продолжал Старый Чиви (наша четверка снова переглянулась), сказал вот что: "Солнце машет крыльями, машет - и поднимается!"
       Старший из этих пятерых не стал возражать. Он ответил:
       -"Крылья у солнца - это понятно каждому. А ты знаешь, из чего они сделаны?"
       -"Из облаков, из чего же еще!"
       -"Так, так... Это, конечно, не исключено... Но, может быть, есть и другие мнения?" - обратился он к остальным.
       -"Есть, есть, я скажу! - откликнулся еще один воробей (и его имя я назову позже). - Солнце поднимается каждое утро по лестнице! Как пожарный на крышу!"
       -"По лестнице... Как пожарный... - задумался Старший. - И в этом что-то есть... Лестница вполне может стоять за нашим городом... Длинная-предлинная лестница, прислоненная к стене последнего в городе дома, по которой каждое утро поднимается солнце..."
       -"Лестница вполне может стоять за нашим городом, - еще раз подтвердил он.- Но как ты представляешь себе солнечные руки и ноги? Ведь без них по лестнице не подняться"
       Тот воробей, что сказал про лестницу, почесывался лапкой тут и там. Тут и там. Тут и там... Остальные трое ждали от него ответа. И ждал ответа пятый, самый старший. Но тот все чесался и чесался. Не дождавшись, Старший сказал так:
       -"Вот видишь! Значит, лестница отпадает. Хотя, надо признать, это была совсем неплохая идея... Кто еще поможет нам решить задачу?"
       "Я! - крикнул третий воробей. - Я знаю! Солнце поднимается не само, его поднимает строительный кран! Я видел однажды, как это было. Я проснулся раньше всех, открыть смог только один глаз, и все равно увидел, как кран, скрипя, поднимает над городом солнце!"
       Старший воробей задумался. Надолго, надолго, минуты, наверно, на полторы. Подумав, он сказал:
       -"Это, пожалуй, самое верное. Кран - как я о нем не подумал! Конечно, он! Кран - это понятно каждому, кто хоть раз видел восход солнца в городе! Не надо ни рук, ни ног. Ни облаков, из которых, между нами, воробьями, говоря, крыльев не скроишь, как ни пытайся. Ты молодец, дружище!"
       Старый Чиви продолжал:
       -"Итак, кран! Теперь, когда мы знаем (и скоро узнают все), как восходит солнце, мы должны выяснить, почему его не подняли сегодня?"
       А в домах в это время зажигались и снова гасли огни, звонили телефоны, дверные звонки, мяукали кошки и кое-где уже лаяли с балконов собаки. Птицы тоже начали беспокоиться и спрашивать друг у друга, что за переполох поднялся вокруг них и почему им мешают спать?
       Рассказ Старого Чиви продолжался.
       -"Я думаю, - сказал, видя переполох вокруг их клена, старший из воробьев - произошло следующее. Кран, который должен был сегодня поднять солнце, не сделал этого. Почему? Потому, скорее всего, что крановщик либо заболел, либо просто еще спит. Мы должны его отыскать и сказать, что он должен был сделать еще полтора часа назад. Разбудить соню, из-за которого не наступает рассвет!"
       (Старый Чиви говорил, и все смотрели на него, не пропуская ни единого слова. Хотя он и не называл ни одного имени, четверо воробьев догадывались, о ком идет речь в сказке - о Чиви-Чее, Чиви-Чиве, Чиви-Чике и Просто Чиви! Это они ее герои! И вдруг это не сказка, а правдивая история, которую они позабыли?)
       А Старый Чиви продолжал:
       -"Пора действовать! - сказал тогда старый воробей. - Кто из вас знает, где живет крановщик?"
       -"Я! - крикнул один из воробьев. - У него такая рыжая борода, что когда я как-то пролетал мимо его крана, мне показалось, что там, в кабине что-то загорелось. А потом я пролетал возле одного дома и мне тоже показалось, что за окном что-то горит. Я покружил возле и увидел за стеклом крановщика, который смотрел из окна на улицу!"
       -"А ты запомнил это окно?"
       -"Конечно! Оно как раз над кафе, где на витрине разложены бублики, они такие румяные...".
       -"Летим! - сказал старший из воробьев. - Теперь всё зависит от нас!"
       И пятерка воробьев снялась с дерева и понеслась к дому, где жил крановщик. Небо было по-прежнему темное - ни одного просвета. В городе светились уже почти все окна, но знали ли люди о том, что происходит на самом деле? Едва ли, едва ли...
       Воробьи спешили. Хотя они не привыкли к долгим перелетам, на этот раз не садились передохнуть ни там, ни тут. Нужно вернуть городу солнце - вот что заставляло их махать крыльями из последних сил...
       Вот тот дом, вот освещенная витрина, где разложены румяные бублики, вот окно крановщика. За ним темнота, значит, крановщик в постели. Он или болен, или спит. В любом случае его нужно разбудить. И воробьи, не долго раздумывая, принялись стучать клювами в стекло - тра-та-та-та-та! Тра-та-та-та-та! Тра-та-та-та-та!
       В комнате зажегся свет, показалась огненная борода. Крановщик зевал. (Если бы раскрытый рот крановщика увидел скворец, он принял бы его голову за скворечник; другое дело воробьи...). Воробьи продолжали барабанить в стекло: тра-та-та-та-та!
       (На клене слушали рассказчика тоже раскрыв рты. Всем интересно было знать, что будет дальше. Но...)
       Огненнобородый подошел к окну. Он очень удивился, увидев за стеклом воробьев и еще больше тому, что они почему-то стучат в его окошко. Он крикнул "Кыш! и взмахнул рукой, чтобы прогнать их. Но не тут-то было. Птицы не улетели, наоборот - еще сильнее застучали в стекло сразу пятью клювами.
       -"Ничего не пойму! - сказал Крановщик. - Что они от меня хотят? Какие-то ненормальные птицы. Впрочем, чего только в наше время не бывает! Киты , оказывается, кричат, дельфины, оказывается, свистят, попугаи скоро заменят дикторов на телевидении, для собак и кошек открывают гостиницы... Может, впустить этих воробьев?"
       И он открыл окно.
       Вот что сказал ему старший из воробьев, ступив на подоконник (остальные помалкивали, но были согласны с каждым его словом):
       -"Посмотри, пожалуйста, на часы. А теперь выгляни на улицу. Что ты видишь? Правильно, темноту. Знаешь, по чьей вине темно в нашем городе? Не знаешь... По твоей! Ты проспал и не поднял своим краном солнце. Оно до сих пор валяется где-то внизу, а его ждут в каждом доме и на каждом дереве. Тебе не стыдно?"
       -"Ну и дела! - сказал Крановщик и почесал макушку. - Выходит, это я поднимаю солнце?"
       Спросонья, вставил здесь Старый Чиви, этот Крановщик соображал плохо, и воробьям пришлось его вразумлять.
       -"Больше некому, - сказал тогда Старший воробей. - У солнца ведь нет ни крыльев, ни рук, ни ног, как у пожарных, и лестницы нет, кажется, за городом, не может же оно подниматься само! Иди-ка поскорей на свой кран и сделай то, что ты делаешь каждое утро!"
       -"Ну, раз так, - ответил Крановщик, - я поспешу. Только дайте мне одеться как следует и захватить хоть что-то на завтрак".
       Минут через пятнадцать - пятеро воробьев сидели на подоконнике - Крановщик вышел из своего подъезда и сел в машину. Птиц он в машину не пригласил, а посоветовал им устроиться на капоте.
       Небо было по-прежнему темное, в городе светились только окна и трехцветные светофоры. Теперь к этим огням добавились фары автомашины Крановщика, которая неслась как на пожар.
       И вот лифт везет Крановщика на его высоченный кран - а воробьи его сопровождают... Вот рыжебородый парень включает мотор крана - и тот послушно загудел... Вот двинулся кран и стало медленно поворачиваться длинное плечо крана, заводя трос за дом, за которым и лежит, наверно, солнце...
       Вот кран заскрипел от натуги, поднимая на тросах что-то тяжелое...
       И вот над крышей дома показалось солнце! Город сразу осветился - и стали одно за другим гаснуть окна в домах. На деревьях и карнизах зашевелились галки, скворцы, голуби. Из-под крыши выглянули белки - узнать, что за день показался вместе с солнцем. Закричали, заглушая друг дружку, те воробьи, которые ничего-ничегошеньки не знали о событиях сегодняшнего утра. Открылось небо - голубое, ясное, веселое - как вчера и позавчера...
       Крановщик почесал огненную бороду, - борода, казалось, вспыхнула от солнечного луча, проникшего в будку, - и повторил слова, недавно уже сказанные:
       -"Ну и дела! Так выходит, это я поднимаю солнце каждое утро?"
       Ему ответил старый воробей, воробей, немало повидавший за четыре года своей жизни:
       -"В море, в лесу, в поле этим занимается кто-то другой, не знаю, кто именно, можно выяснить при желании. Но в городе, в каждом городе на свете, солнце поднимают крановщики. И очень плохо, - тут старый воробей с укором посмотрел на рыжебородого, - очень плохо, если Крановщик заспится и не сделает этого важного дела! Подумай, что было бы, если б не нашлось пятерых воробьев, которые быстрее других разобрались в обстановке и разбудили соню!"
       Что оставалось Крановщику - он только опустил голову: воробей был прав...
       Вот и все. Крановщик взялся достраивать дом, и дом с каждым часом поднимался выше и выше, воробьи слетели вниз, потому что им пора было завтракать. Напоследок открою вам имя того пожилого воробья, который...
       -Мы знаем! - закричали четыре воробья, окружавшие рассказчика. - Мы знаем, как его зовут! Его зовут Старый Чиви!
       -Кажется, вы не ошиблись, - скромно ответил Старый Чиви. - Но тогда вы должны знать и имена тех четырех воробьев, что помогали ему.
       -Как же, как же их звали? - притворились незнайками его слушатели. - Вот интересно было бы услышать!
       -Их звали... - не спеша проговорил Старый Чиви. - Чиви...
       -Чей? - спросил Чиви-Чей.
       -Чиви...
       -Что? - спросил Чиви-Что
       -Чиви...
       -Чик? - спросил Чив-Чик
       -И Просто...
       -Чиви?- спросил Просто-Чиви.
       -Да, - сказал Старый Чиви, - именно так их звали. Другими словами, это были мы. И то, что я рассказал, была не сказка, а чистая правда, которая может случиться если не завтра, то послезавтра. Так что все мы должны быть начеку. А теперь - спать. Спокойной ночи.
       -Спокойной ночи, - ответили ему все вместе четыре воробья.
       Но спали они в эту ночь неспокойно. Наши герои боялись, что когда они откроют утром глаза, вокруг будет темным-темно...
      
       ЗАГАДОК ВСЕ МЕНЬШЕ
      
       Каждый день у воробьев полон хлопот, и их трудно перечислить Однако, попробуем.
       Еда. Вода. Жадность толстых голубей
       Люди, которые идут, воробьев не замечая (слишком много о себе воображают).
       Кошки, что только воробьев и видят.
       Машины. Разбойницы-вороны.
       Кто-то уронил на асфальт мороженое!
       Старушки-кормилицы (не пропустить бы!).
       Разговоры между собой.
       Дождь
       Ссоры.
       Ветер задирает хвосты.
       Жара. Драки. Не меньше 45 раз за день "что это такое?!"
       Длинные клювы скворцов.
       Птенец выпал из гнезда!
       Кто-то что-то сказал, но недоговорил и улетел. Все за ним!
       Солнце скрылось за тучей. Навсегда или на время? Нет, на этот раз пронесло...
      
       -Суета, - сказал однажды Старый Чиви, очевидно, имея в виду дневные заботы, - суета... Она только отвлекает от размышлений.
       -А о чем ты в последнее время размышляешь, Старый Чиви? - спросил Чиви-Что.
       Все пятеро сидели в клене. Мы уже рассказывали, что лучшее время воробьев не тогда, когда они просыпаются утром живы и невредимы, нет, как раз не тогда. Впереди у них хлопотный день, и воробьи прекрасно это понимают. Лучшее их время наступает вечером, когда они, сытые и уставшие за день, рассаживаются на ветках клена поближе к стволу, чистят клювы, поправляют перья на крыльях и разговаривают наконец-то обо всем спокойно. Рассказывают о своих приключениях, о том, какие новости были услышаны от синиц, ласточек, скворцов, голубей, сорок и соек. Судачат об этих новостях.
       Солнце почти уже зашло, сейчас оно исчезнет, протиснувшись между домами. После этого темнота начнет быстро сгущаться, но тут же зажгутся фонари и в клене снова будет уютно и нестрашно.
       -Суета, - повторил Старый Чиви, когда все пятеро сидели в клене, - она отвлекает...
       -Так о чем ты в последнее время размышляешь? - повторил и свой вопрос Чиви-Что.
       -Вот о чем, - сказал Старый Чиви, и все замолчали. - Вот о чем... ЗАГАДОК ВСЁ МЕНЬШЕ, НО КОЕ-ЧЕГО МЫ ВСЕ-ТАКИ НЕ ЗНАЕМ...
       Воробьи переглянулись.
       -А что мы знаем? - спросил Просто-Чиви.
       Все посмотрели на самого молодого воробья, и во взглядах было легко прочесть: вот недотепа! Как можно не знать того, что ты знаешь!
       -Много, - ответил недотепе Старый Чиви. - Так много, что трудно перечислить.
       -Мне, конечно, известно все, ЧТО ты имеешь в виду, Старый Чиви, - сказал тут Чиви-Что, - но будет лучше, если ты напомнишь этому желторотому, что мы уже открыли. А остальные пусть проверят свои знания - все ли по-прежнему в наших головах.
       -Кха-кха! Кха-кха! - начал старый воробей. - Кха! Вот что, Просто-Чиви. Слушай и запоминай. Мы установили не так уж давно, что если воробью придет в голову переворачивать троллейбусы (а те для верности еще и держатся за провода), то пусть он сперва взвесится на весах. И когда он поймет, что он не слон, то, может, перенесет это занятие на другой день. На тот день, когда ему снова захочется поразмяться.
       -Да, - подтвердили все, - что верно, то верно. Чтобы воробей сравнился со слоном, ему нужен хобот.
       -И еще кое-что нам стало известно, - продолжал Старый Чиви. - Вот что: когда ты ищешь квартиру, лучше быть при галстуке, чем без него.
       -И это правда, - сказали воробьи. - Галстук в этом деле - почти что самое главное. Галстук, улыбка и вежливый разговор.
       -Третье. Не верь коту, даже если он валяется на спине. Присмотрись к его когтям - он их, даже валяясь, то выпускает, то прячет. Все коты одинаковы: когти у них наготове, даже когда они нежатся на солнце.
       -Что да, то да, - покивали воробьи. - Все коты притворяшки: они пушистые и мурлыкают, но когти у них острые, как рыболовные крючки.
       -Мы знаем также, - продолжал старый воробей, - на что похожа Ночь. Это открыл Чиви-Чей, которого с некоторых пор зовут Чиви-Чиком. Чиви-Чей, исследуя Ночь с вечера до утра и рискуя жизнью, сказал нам утром, кем она видится каждому, кто остается с ней наедине. Огромной Черной Кошкой! Даже люди говорят про нее так же, как воробьи. Они говорят: "Черная кошка лезет в окошко".
       Воробьи переглянулись и поежились. Ведь чем дальше, тем больше к ним приближалась Ночь. И все теперь уважительно посмотрели на Чиви-Чика, который откашлялся совсем, как Старый Чиви: кха-кха, кха-кха!
       -И еще, - говорил Старый Чиви. - Чиви-Чей сказал нам тогда, что Ночная Туча, застилающая небо, не что иное, как огромная птица. Со страху, признался он, у него даже сочинились стихи. "Крылья у нее в полнеба, не видать конца хвосту, ищет-рыщет птица, где бы пообедать на лету"...
       -Со страху, - согласились все воробьи, - чего только не сочинишь.
       -А Луна, - строго, как учитель на уроке поглядывая на всех, ронял веские слова старый воробей, - она ведь не что иное, как Яйцо той Огромной Птицы. Если еще кто-то из воробьев решится не спать с вечера до утра, он увидит, наверное, как из Яйца-Луны вылупится Птенец...
       -Пусть кто угодно, - добавил рассказчик, - что угодно говорит про Луну, но воробьи-то знают, что она такое! Яйцо, готовое вот-вот расколоться!
       -Старый Чиви, - послышался чей-то робкий голос. - а что же такое месяц?
       -Ха-ха-ха, - произнес старый воробей, однако не рассмеялся при этом. - Да ведь это же скорлупа того Яйца! Разве ты не замечал, что она каждый раз другая?
       Наступила тишина: это открытие, хоть оно и было воробьиное, надо было обмозговать.
       -А... - робкий голос принаждлежал Чиви-Чиву.
       Но Старый Чиви уже продолжал:
       -Еще нам стало известно, что каждый воробей, отправляясь вдруг, ни с того, ни сего, с бухты, как говорится, барахты, сдуру, честно говоря, в далекое путешествие и заявляя при этом, что летит Куда Глаза Глядят, лишь бы лететь, оказывается через каких-нибудь полчаса у дверей собственного дома. Этого тоже нельзя забывать!
       Четверка снова покивала словам рассказчика, все с ним были полностью согласны.
       -Теперь я вот о чем, - сказал Старый Чиви. - Есть, как вы знаете, на свете Скука. Никто не может сказать, на кого или на что она похожа, но когда она появляется, всякий, будь он в перьях, как мы, в шкуре, как Брысик, в майке и бейсболке, как Славик, зевает. Все, кроме муравьев. Тем просто некогда зевать. Но мы единственные, кто умеет ее прогонять. Шум и гам - вот от чего она улепетывает, шум и гам - и Скука, запинаясь и падая, летит от нас со всех ног!
       Воробьи немного посмеялись, представив, как падает на бегу Скука, и все разом замолчали, потому что Старый Чиви опять откашлялся.
       -Кха-кха!.. Известно нам также, как сейчас нужно петь, - сообщил он. - Сидя, лежа, отворотясь, задрав ноги, вертясь, крутясь на одной ножке, корча рожи, прыгая, кувыркаясь, делая сальто и даже стоя на голове. Я думаю, что эти умения (они приобретаются не в консерваториях, а в гимнастическом зале) принесут нам долгожданный успех, и соловьи, которые полагаются только на голос, будут нам завидовать. Наш концерт впереди, и я обещаю вам неслыханные аплодисменты!
       -Видите, как много нам известно, - Старый Чиви обвел взглядом своих слушателей; несмотря на поздний час, никто из них и не думал засыпать.
       -А чего мы еще не знаем? - спросил Просто Чиви. - У меня от знаний - а это прямо карусель - так закружилась голова, что я могу свалиться с клена. Я думаю, что какое-нибудь незнание спасло бы меня.
       -Погоди, - сказал ему Старый Чиви. - я еще не кончил. Когда нам открылось значение слова воро... я не произнесу до конца это слово, и мы должны были стать всякими там шперлингами, пассеро, спероу, горрионами и так далее, - рассказчик тут передохнул, - нашелся один человек, который догадался назвать нас чивичеями, а не... дальше я не буду... - Старый Чиви сделал еще одну передышку. - И мы не разлетелись по белу свету, а сидим сейчас все вместе в клене и слушаем одного старого воро... в общем, слушаем Старого Чиви, то есть меня. И мы узнали таким образом, что есть люди, которые и замечают нас, и прислушиваются к тому, что мы говорим, и даже помогают. Когда выйдет книжка о нас, таких людей прибавится...
       Под деревом прошли двое мужчин, они разговаривали, воробьи послушали, но ничего любопытного для себя не услышали. Старый Чиви говорил интереснее.
       -А некоторыми нашим открытиям просто нет цены! Ну кто, например, кроме нас, догадался, что солнце в городе не всходит, как говорят некоторые, а его поднимает каждое утро крановщик своим краном? Это открытие только и только наше, но мы можем им поделиться!
       -Старый Чиви, но ведь есть же, наверно, вещи, которых мы еще не знаем? - сказал все тот же Просто-Чиви. - Мне просто не терпится узнать об этом и, может быть, хорошенько поломать голову.
       -Как я сказал вначале, загадок все меньше, но кое-чего мы все-таки не знаем, - ответил самый старый воробей. - Вот тебе пример: птицы, которых люди называют самолетами (мы, между прочим, тоже самолеты, ведь летаем-то то мы без посторонней помощи), так вот: где те птицы высиживают яйца? И какого цвета яйца - голубого, светлокоричневого, в крапинку или без них? На каких деревьях их гнезда и из чего их свивают? Чем самолеты выкармливают молодняк - крошками, гусеницами или кузнечиками?..
       Все слушатели Старого Чиви примолкли: задача была не из простых.
       -Видите, - рассказчик обвел их взглядом, - теперь видите, что на свете существуют вопросы, на которые пока что не ответили воробьи!
       -А еще, а еще какие есть вопросы? - Всем четверым, после того, как Старый Чиви перечислил воробьиные открытия, казалось, что любая задача им по плечу.
       -Их осталось немного. Какого зверя люди прячут в мотоциклах? Ведь он, стоит тронуть его ногой, рычит, рявкает, а потом несется со всех ног и человек едва успевает вскочить на него.
       Если загадка о самолетах первая, то эту можно считать второй. Вот и третья.
       -Я долго думал, для чего протянуты между домами провода, -Старый Чиви остановился и поглядел, внимательно ли его слушают. - И наконец понял: это ведь для нас, воробьев! На них удобно отдыхать и качаться. С них видно, не летят ли к тебе разбойницы вороны. На них можно перекинуться словцом с ласточками и скворцами (сороки на проводах не удерживаются и кувыркаются, как попугай на жердочке). Разве не так?
       -Так, так! - закричали все четверо. - А мы-то ломали голову! Старый Чиви опять догадался первым!
       -Ну, это не трудно, если тебе пять лет, - заметил старый воробей. - Другое дело, если тебе только два... Но я не кончил свое раccуждение. Люди протянули для нас провода, они сделали для нас ниши под карнизами, где мы проводим зимние и ненастные ночи. Они нас подкармливают - кто не знает вкус ячменной каши, свежей булочки или мороженого?.. Почему бы, подумал я, не ответить им добром? Добром, - повторил он. - Добром... Но каким именно - вот вопрос из вопросов! Вот что не дает мне покоя в последнее время!
       Тут четверка воробьев опять призадумалась, и было над чем. Они на многое способны - вспомнить только, как был спасен ими австралийский зеленый попугай, как они избавили от Скуки мальчика Славика... что еще в их силах? Что?
       -Ура! - вдруг крикнул Чиви-Что. - Я знаю! Вопрос из вопросов решен! Слушайте все!
       Все повернули головы к Чиви-Чтою. А он, взмахнув для верности крыльями, начал говорить:
       -Утром в парке люди изо всех сил машут руками и подпрыгивают- что это означает? Ну, кто первый ответит? - Чиви-Что не стал дожидаться и ответил сам: - Да ведь они учатся летать!!! Учатся, учатся, но разве можно полететь, не зная секрета Самого Первого Полета?
       -Ну-ну, Чиви-Что, - поддержали его, топчась на месте от нетерпения, воробьи, - кажется, мы находимся рядом с истиной.
       Чиви-Что кивнул. Но секрет он открывать не спешил. Он даже сделал вид, что устал от разговора и не прочь вздремнуть, тем более, что было уже поздно.
       -Ну-ну, Чиви-Что, - не выдержали на этот раз его друзья. - Раз уж ты начал, то продолжай!
       -Ладно, - согласился Чиви-Что. - Только ответьте вот на какой еще вопрос: как учатся летать наши птенцы?
       Просто-Чиви опередил всех:
       -Они забираются на край гнезда, - сказал он, - расправляют крылья и прыгают вниз. И летят. А папа с мамой летят рядом и поддерживают его криками. Я это хорошо помню.
       -Да, - поддержал его Чиви-Чив, - они выпрыгивают из гнезда и с этого момента летают.
       -Пожалуй, что так, - согласился и Чиви-Чик. - Я помню эту минуту, но уже смутно.
       -Вот что мы сделаем, - подвел итог догадкам Чиви-Что. - Вот что мы сделаем... - Важничая, он не торопился с ответом, а начав говорить, и вовсе замедлился. - Секрет Самого Первого Полета несложен, но никому из людей он просто не приходит в голову. И мы сообщим его им! Может быть, это возьму на себя я. "Раз уж вам так хочется летать, скажу я людям, раз уж вам очень этого хочется, сделайте так, как это делают воробьи. Встаньте на край балкона, взмахните руками и прыгните. И вы увидите, что полетите!"
       А еще я подумал вот о чем: не открыть ли нам, воробьям, школу летания для людей?
       -Открыть! Открыть! Открыть! - закричали все. - Мы их будем учить! Мы их научим! Они тоже будут летать!
       Надо тут заметить, что Старый Чиви, слушая весь этот разговор, почти не шевелился. Он только чуть поворачивал голову к тому, кто открывал клюв, чтобы высказать свое мнение.
       И вот наступил черед говорить ему. Перед этим он, как всегда, кашлянул, чтобы привлечь внимание.
       -Кха!..
       И все воробьи повернулись к Старому Чиви. И вот что он сказал в тот вечер:
       -Я, кажется, знаю, каким добром ответить людям за провода, за ниши под карнизами, за ячменную кашу, булочки и мороженое (не могу только простить им их любви к кошкам). Когда Чиви-Что откроет им секрет Самого Первого Полета и когда люди заберутся на балконные перила, чтобы полететь (я в это верю, потому что люди, как и воробьи, склонны верить всему несусветному), я облечу фасад дома и крикну погромче, что не ко всем воробьиным советам надо прислушиваться, даже если они даются от чистого сердца.
       -Оставайтесь на балконах, - крикну я людям, которые по утрам размахивают руками и подпрыгивают, - возьмите в руки чашечки с чаем и... летите. Но только МЫСЛЕННО! Мысленно спрыгивайте с балкона, раскрывайте крылья, которых у вас нет, расправляйте хвосты, (которых у вас тоже нет), вертите головой, глядя вниз... Ах, куда только не залетишь, летая мысленно, - вот что я скажу им! А главное - это совершенно не опасно...
       Пока Старый Чиви говорил это, все четверо поглядывали друг на дружку, ожидая, скорее всего, что сосед хоть что-то молвит в ответ. Нет, все промолчали, размышляя над словами старшего. Потом раздался все же голос Просто-Чиви:
       -Старый Чиви! Я вот сколько уже времени мечтаю подергать за усы кота Брысика, когда он валяется на асфальте. Теперь я понял: если я подергаю его мысленно, это будет совсем не опасно! Так это или не так?
       -Дергай, Просто-Чиви, дергай! - ответил ему самый старший из воробьев. - Дергай, и посильней! Тащи Брысика от нашего подъезда до соседнего! Только оставь что-нибудь от его усов и другим - ведь даже мне хочется за них подергать!
      
      
      ВОРОБЬИНАЯ ЗАГВОЗДКА
       И еще раз знакомый воробей оказался у моей форточки. Я снова сидел за письменным столом, заметил краем глаза движение слева, обернулся - Старый Чиви! Он сидел на перекладине оконной рамы нахохлившись, застыв, словно и не залетел в гости, словно меня не было за столом, словно он просто решил здесь передохнуть... Но я уже знал, что только Старый Чиви не суетится, даже если что-то случилось.
       -Привет! - сказал я. - Рад тебя видеть, дружище.
       Пожилой воробей чуть пошевелился.
       -Если ты пишешь опять. Про воробьев, тогда и я. Приветствую тебя. Удивляюсь, если ты пишешь. Про кого-то еще. Ну, ладно. У меня к тебе куча. Вопросов, хотя я и сам. Мог бы во всем. Разобраться.
       -Говори, Старый Чиви, - предложил я и положил руки на стопку бумаги передо мной, чтобы, во-первых, гость не увидел, о чем я пишу, а во-вторых, не испугался какого-нибудь движения моей руки.
       -Как все, мы бываем в школе, - начал рассказ мой гость. - Как все, смотрим, что пишут на доске. Как все, слушаем, что говорят учителя. Нам интересно, чему учат друг друга люди.
       Тут Старый Чиви заметил, что слева у него торчит из крыла перышко, он поправил его клювом - а я сидел прилежно, как школьник, не шевеля руками - и продолжил рассказ:
       -Понятно, что в школу летаю не я, а....
       -Знаю, - сказал я, -Чиви-Чей, Чиви-Что...
       -Чиви-Чик и Просто Чиви. Короче, те, кому еще учиться и учиться.
       Я кивнул, соглашаясь со старым воробьем.
       -И как у них идут дела?
       -Вот тут-то как раз кроется загвоздка...
       По тону Старого Чиви я понял, что нам предстоит серьезный разговор.
       -Дело в том, - начал он его, - что воробьи слышат, что говорит учительница, С ПОДОКОННИКА НА УЛИЦЕ, то есть ЧЕРЕЗ СТЕКЛО. - Тут мой гость сделал паузу, чтобы я разобрался в ситуации. - Потом они, конечно, сообщают мне, что услышали с подоконника, НО Я НЕ УВЕРЕН, - эту фразу Старый Чиви подчеркнул, - ЧТО ТО ЖЕ, ЧТО ПРОИЗНОСИЛИСЬ В КЛАССЕ. Некоторые слова ИЗ-ЗА СТЕКЛА могут быть пе-ре-ко-вер-ка-ны.
       "Ну и ну! - подумал я про себя. - Посмотрим, однако, что будет дальше". И повторил вслед за Старым Чиви:
       -Действительно загвоздка. Да и я знаю: не всему, услышанному через стекло, можно доверять. Так что именно тебя беспокоит?
       Старина Чиви сперва потоптался на перекладине, проверяюще поглядывая на меня (мол, все ли понял?), потом все-таки продолжил:
       -Надеюсь, ты еще помнишь, как звучат по-настоящему школьные слова? Тогда слушай то, что говорят мне мои приятели, возвращаясь после уроков. Может быть, всё это перековеркано, а может, и нет.
       -Первое слово, - Старый Чиви прошелся по перекладине сперва вправо, а потом влево, поглядывая при этом на меня, - первое слово не вызывает у меня сомнения - ВПРАВОПИСАНИЕ. Я, понятно, прилетал на подоконник, чтобы проверить то и это, что и как, и увидел: все ученики пишут слева направо. Тут никто не наврал.
       Я кивнул.
       -А вот со вторым словом вышла закавыка. Чиви-Чей сказал, что это - СНАБЖЕНИЕ. Я только успел подумать, что он прав (снабжение, мало ли чем, - необходимо всем, кто летает, ходит или ползает), как Чиви-Что возразил ему. Он сказал, что явственно слышал - СУ-ЖЕ-НИ-Е. И объяснил, почему СУЖЕНИЕ, а не СНАБЖЕНИЕ. Там, на доске две цифры, но если между ними поставить крест, они сужаются в одну. Что ты думаешь по тому поводу?
       -Я отвечу после, - сказал я (признаться, никакого ответа на воробьиный вопрос пока у меня не было, я надеялся, что он как-нибудь придет).
       -А третье слово, - продолжал Старый Чиви, - ДЕЛЕНИЕ. Ну, тут я уверен, что оно было услышано правильно. Детей с первого класса приучают ДЕЛИТЬСЯ, а не выхватывать кусочек чего-то вкусного прямо из-под носа, - этому правилу учат и у нас!
       -Насчет ДЕЛЕНИЯ, - поддержал я рассказчика, - твои приятели, наверно, не ошиблись.
       -Потом идет слово ВЫЩИПАНИЕ. С преподаванием ВЫЩИПАНИЯ я тоже полностью согласен.. Это необходимо как воробью, так и человеку. Мы видели - опять-таки через стекло, - как девочки (на перемене, а то и на уроке) выщипывают волоски из бровей - а ведь и мы то выщипываем, а то просто поправляем торчащее перышко - это дело наверняка требует знания и умения.
       -Конечно, Старый Чиви, ВЫЩИПАНИЕ - очень серьезное занятие, - снова поддержал я своего гостя (так и не зная. чем кончится наш разговор).
       Старый Чиви кивнул мне и произнес следующее:
       -Но больше всего мне понравилось школьное слово УМОЖЖЕНИЕ, хотя и принес его в клюве Просто Чиви. Оно показалось мне таким точным! Ведь УМОЖЖЕНИЕ происходит, когда цифры - я видел это, глядя на доску через стекло, - неизвестно ради чего громоздят друг на дружку - точно так же сорока начинает складывать гнездо, точно так же собирают мусор, прежде чем его сжечь. И вот мой вопрос - не знаешь ли ты, для чего УМОЖЖЕНИЕ нужно школьникам? Не вредит ли оно им?
       Сказать честно - я на целую минуту закрыл глаза, как это делаю, когда не знаю ответа или не могу найти слова. Минутная темнота иногда помогает опомниться.
       И вот что я сказал в конце концов Старому Чиви:
       -Наверное, в классе все эти слова (кроме ДЕЛЕНИЯ) звучат иначе, но едва ли это важно! Пусть дети учатся сложению, делению, вычитанию - у воробьев своя наука: снабжение, деление, выщипание... А то, чем занимаются дети, громоздя друг на дружку цифры, - это, конечно, лучше всего считать УМОЖЖЕНИЕМ. Но вот какая штука, Старый Чиви: у людей есть выражение "разогреть мозги". Разогреть - чтобы лучше думать. Наверно, УМОЖЖЕНИЕ для того и существует...
       Пожилой воробей - ну точно, как и я две минуты назад - закрыл глаза. И посидел некоторое время не шевелясь. Потом встрепенулся и посмотрел на меня.
       -Ты тоже задал мне задачу, - сказал он. - Я согласен: громоздить, ради УМОЖЖЕНИЯ, друг на дружку цифры - чисто человеческая затея. Только ведь и воробьям, особенно моим желторотым приятелям, полезно было бы время от времени разогревать мозги! Нужно будет подумать - чем и как. Если у тебя есть мысли по этому поводу, не забудь сообщить мне. А я полечу к своим - вдруг они принесли из школы какое-нибудь новое слово...
      
       ВЕСЕННЯЯ АРИФМЕТИКА
      
       Как-то раз, весной, в апреле, когда тополь, распустив почки, стал пахнуть сладко, как дамский платочек, Старый Чиви усадил четверку воробьев на одну ветку, рядышком - что стоило ему, поверьте, немалого труда, сам сел на ветку повыше и произнес следующие слова:
       -Арифметика, которую должен знать и помнить каждый из нас, выглядит не так, как школьная, которую мы видели через стекло, сидя на подоконнике... - Строгое слово "арифметика" заставило всех подобраться, все, что называется, навострили уши. - Слушайте же! Пять - лучше, чем четыре, четыре - лучше, чем три, три - лучше, чем два, а два - лучше, чем один. А "один" бывает то хорошо, то плохо...
       Чиви-Чей,Чиви-Что, Чиви-Чик и Просто Чиви хоть и слушали Старого Чиви, но ничем-ничем на сказанное не ответили. Воробьи только украдкой посмотрели друг на дружку - не кивнет ли кто в знак того, что понял старого воробья. Нет, никто не кивнул, все размышляли над новой арифметикой, , а особенно над тем, почему "один" - то хорошо, то плохо.
       -Если кто-то из вас подумал, - продолжал Старый Чиви, - что эта арифметика относится только к хлебным крошкам или гусеницам, которых мы клюем, или яичкам в гнезде, он ошибается. Эта арифметика о нас пятерых и обо мне...
       -Я понял! - крикнул тут Чиви-Чей. - Но только про пять-четыре-три-два. Объясни теперь, почему "один" - то хорошо, то плохо.
       Старый Чиви ответил так:
       -Когда я устаю от ваших ссор и споров и когда я отсаживаюсь от криков подальше, другими словами, остаюсь один - мне, пожилому воробью, становится хорошо. Во-первых, тихо, во-вторых, я могу отдаться своим мыслям. И я даже думаю - не поселиться ли мне в каком-то укромном уголке и не пожить ли без них? Они такие шумные, такие суетливые: прыг-скок, прыг-скок, туда-сюда, туда-сюда, чик-чирик, чик-чирик - даже смотреть на них утомительно!
       Воробьи на ветке пониже снова переглянулись. Они суетливые? Прыг-скок, прыг-скок? Чик-чирик, чик-чирик? Это они-то? Может быть, но не всегда же...
       А Старый Чиви тем временем продолжал:
       -Через некоторое я думаю чуть иначе: меня ведь тогда никто ни о чем не будет спрашивать! Никто не спросит: для чего небо? Почему осень? Зачем зима? И мне не с кем будет делиться своими мыслями! И никто уже не скажет: "Ты прав, Старый Чиви, я как-то до этого не додумался!". И мне становится понятно: "один" - это не так хорошо, как я думал полчаса назад. А еще через некоторое время я прилетаю к вам и кто-то тут же спрашивает у меня: мороженое - это снег, посыпанный сахаром? Значит, зима для этого?..
       На этом урок арифметики кончился - и не оттого, что Старому Чиви нечего было сказать, оттого, скорее, что весенними утром и днем, воробьям не сидится на месте и всякие долгие разговоры они оставляют на вечер.
       То, что сейчас рассказано - про арифметику - , совсем не имеет отношения к истории, которую я хочу поведать. Ну, может, отдаленное. ..
       Вот она.
       Чиви-Чей стал неожиданно исчезать. Сидят воробьи на ветке, сидят, говорят о том, куда бы еще слетать, вдруг замечают: нет рядом Чиви-Чея! Где он? Может, устал, заснул и свалился с ветки? Или его незаметно украла ворона? Все кидаются его искать - по всему клену, и на земле тоже. Нет нигде Чиви-Чея! И перышек - если его схватила жестким клювом ворона - ни одного не видать. Где он? Где он? Где он? Вопросов - как капель дождя во время ливня.
       И тут, когда все чирикают, перебивая друг друга, появляется Чиви-Чей. Сидит рядом, будто и не исчезал десять минут назад. На него набрасываются:
       -Ты где был? Куда исчез? Куда летал? А мы-то, а мы-то, а мы-то думали...
       Чиви-Чей в ответ ни звука. Словно не его спрашивают. Потом всё же отвечает:
       -Где был? Просто полетел размять крылья. Может, что-то разведать. А что тут такого!
       Или еще так. Летят все вместе куда-то, летят... Оглядываются - нет Чиви-Чея! И снова вопросы - где? где? где?
       Прилетают - ну, предположим, к магазину, когда там разгружают хлеб, - за крошками. Только начали подбирать - вот он, Чиви-Чей! Сидит рядом, клюет.
       -Ты где был?!
       -Я? Где? Да я просто сверху летел, смотрел, нет ли поблизости вороны.
       Старый Чиви ни одному слову Чиви-Чея не верил. Он слушал, что тот отвечает, но не кивал, как остальные, а внимательно всматривался в врунишку. Он давно уже понял, старый воробей, что возникла загадка, которую еще нужно разгадать. Разгадать - потому что, как было сказано вначале, пять - лучше четырех , ну, и так далее... а Чиви-Чей слишком часто стал куда-то пропадать.
       И однажды, когда Чиви-Чей снова исчез, он оставил тройку воробьев на ветке и приказал всем не трогаться с места, пока он не вернется.
       Вернулся он только через полчаса, и не один, и даже не вдвоем с Чиви-Чеем, а... втроем! Третьим был... нет, третьей была молодая воробьиха - ее наши пятеро видали, и не раз, но как-то не обращали внимания. Впрочем, не все не обращали, как оказалось, внимания.
       Чиви-Чей был смущен. А воробьиха - ни капельки.
       -Привет! Привет! Какие вы все... - Какие именно, она не сказала. - Я вас знаю, конечно, слыхала не раз, видала не раз, но... - Что было за "но" она тоже не сказала. - Особенно мне всегда нравился Ста... - тут воробьиха , однако, посмотрела на Чиви-Чея, - да, да, конечно, он мне нравился больше всех, я имею в виду вашего старшего товарища... - На Старого Чиви она так и не глянула.
       Старый Чиви, пока воробьиха тараторила, смотрел на нее, наклоняя голову то право, то влево, что означало его пристальное внимание и раздумие.
       -Послушай-ка меня, - перебил он гостью, - Я тоже тебя видал, но до сих пор не знаю, как тебя зовут.
       -О-о, это так непросто! - ответила воробьиха. - Когда я чуть подросла, меня назвали Тррр. И я думала, что это имя навсегда. Не правда ли, прекрасное имя! Его не позабудешь. Оно такое звучное. Тррр! Тррр! Но когда я встретила вашего Чиви-Чея, я решила его сменить. Теперь меня зовут Чиви-Чья. Вот так! Кажется, тоже звучит неплохо. А как зовут твоих друзей? - спросила она у Чиви-Чея.
       -Чиви-Что, Чиви-Чик...- начал было Чиви-Чей.
       -Ну, а как зовут вашего вожака, - перебила его Чиви-Чья, - я знаю. Его зовут Ста... ой, я, кажется, оговорилась! Но что тоже Чиви, в этом я уверена. Что-то там есть еще...
       -Меня зовут Старый Чиви, - был ответ гостье, произнесенный внушительным голосом. - Старый, а не "что-то там еще". -Тут он обернулся к своим, - Помните вы ту арифметику, о которой я говорил недавно?
       -Помним! Помним! - ответили ему.
       -В нее нужно внести поправку. Счет теперь будет начинаться с четырех. Четыре - лучше, чем три... А вот два, случается, - и лучше, и даже больше, чем пять.
       Три воробья - не Чиви-Чей! - озадачились.
       -Это как же?! Как?! Прямо голова кругом! Какие-такие "два"? И как может два быть больше пяти? Что это за новая арифметика?
       -Есть вещи, с которыми приходится считаться. Это - весенняя арифметика, и с ней ничего не поделаешь. Что ты об этом думаешь, Чиви-Чей?
       -Я думаю, я думаю... - забормотал воробей, поглядывая то на друзей, то на бывшую Тррр.
       -А чего там думать! - перебила начавшийся разговор воробьиха. - Мы с ним улетаем от вас. Может быть, будем заглядывать время от времени, но не так часто - у нас столько дел! Столько дел! Так ведь, Чиви-Чей?
       Чиви-Чей кивал, кивал не переставая, но не было понятно, кому - не то воробьихе, не то своим друзьям.
       А через минуту-другую их уже не было на ветке...
       Четверка воробьев долго сидела молча. Но вот Чиви-Что поднял голову к старому воробью, сидевшему, как мы уже сказали, на ветке повыше.
       -Скажи, Старый Чиви, - молвил он, - скажи, пожалуйста: вот оказалось, что есть весенняя арифметика. А бнеывает летняя? Осенняя? Зимняя?
       -Про зимнюю, - сказал много погодя пожилой воробей, - я знаю точно: она есть и она неизменна. Ведь когда нас в нашем доме было пятеро - помните? - нам было теплее. А про летнюю и осеннюю нужно еще хорошенько подумать. Наверно, есть и та, и другая. Но вот что не дает мне покоя - весна. Как бы наш счет не стал начинаться с трех. А то и с двух. А то и... - и замолчал. И голова его так ушла в плечи, что наверху остались только коричневая кепка, а под ней - кончик клюва.
       А воробьи переглянулись.
      
      
      
  • Комментарии: 3, последний от 01/06/2023.
  • © Copyright Чирков Вадим Алексеевич (vchirkov@netzero.net)
  • Обновлено: 04/03/2022. 340k. Статистика.
  • Статья: Сказки
    •  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта.