Данилюк Семен
Как я не стал полковником(из цикла "Академия")
Lib.ru/Современная:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Помощь]
КАК Я НЕ СТАЛ ПОЛКОВНИКОМ
Начальнику докторантуры Академии МВД Николаю Петровичу Заворуеву было крепко к шестидесяти. Но он по-прежнему оставался бодрым, ладно сколоченным молодцем.
Более того, с возрастом в пышную не по годам шевелюру обильно набрызгало седины, а глубокие морщины на лбу, словно кракелюры на старинных полотнах, добавили лицу благородства. На фоне полированных лысин и опушек сверстников Николай Петрович с его гривой выглядел крепким баобабом, затесавшимся меж чахлых прореженных кустиков.
Несколько портила бравый вид толстенная роговая оправа на носу. Но и она была к месту. Не потому, что уж так хороша, а потому что напрочь скрывала глаза. И опять же не в том дело, что глаза у Заворуева не удались или выгорели с годами. Нет, в ясную минуту они сохраняли исконный васильковый отлив. Только вот ясных минут у начальника докторантуры с годами становилось всё меньше. Николай Петрович крепко - и чем дальше, тем крепче - зашибал.
О причине говорили в полголоса, с придыханием. Намекали на какие-то проблемы в отношениях с бойкой женой - на двадцать лет моложе его самого, - отчего Николай Петрович сильно страдал. Если это так, то от тоски Заворуев лечился самым русским из всех лекарств.
Едва придя в десять утра на работу, он усаживается в кресло за широченным своим, заваленным бумагами столом и принимается постукивать ногой об пол с ритмичностью наигрывающего гаммы музыканта.
Сначала негромко и неспешно - пиано. Затем более энергично - форто . И наконец фортиссимо - раздраженно бухает каблуками. Гулкие звуки разносятся по соседним помещениям. И тогда в кабинет заглядывает методистка Галочка.
- Кого надо, Николай Петрович? - Галочка встревоженно вглядывается с любимого начальника.
- Не тебя, - буркает Заворуев, не прекращая энергичную чечетку.
Так происходит едва не каждый день. Колотит он до тех пор, пока с нижнего этажа не поднимается тот, кого жаждет видеть Николай Петрович, - начальник кафедры ОРД полковник Безродный. С припухшим после вчерашней выпивки лицом.
- И чего бухать? Чего бухать? Потолок скоро рухнет. Ты, Коля, прямо стахановец, - кокетливо ворчит Безродный. - День только начинается.
- Утром выпил, день свободен, - Николай Петрович извлекает из ящика стола блюдечко с подсохшим кружочком лимона. Намекающе придвигает к Безродному два неопрятно помытых стакана.
- Я думал, у тебя есть, - физиономия Безродного разочарованно вытягивается.
- Если б было, на хрена мне тебя звать, - в свою очередь расстраивается Николай Петрович.
Безродный не обижается. На Николая Петровича вообще не обижаются. Все знают, что крикливый матершинник Коля Заворуев незлобливый, к тому же очень надежный человек, не раз выручавший из беды тех, кого считал друзьями. Друзей же этих, благодаря отходчивости и весёлому нраву, у Николая Петровича - море. В том числе среди тех, кто занимает высокие должности в МВД. Наверняка продвинули бы наверх и самого Николая Петровича, если б не укоренившаяся привычка выпивать на работе. О пристрастии Заворуева к спиртному я узнал еще в начале восьмидесятых, будучи адъюнктом. Но пагубность этой привычки тогда еще не сказывалась, - благодаря могучему организму, Николай Петрович, упаивая других, сам оставался на ногах, бодрым и энергичным.
Но к началу девяностых здоровье дало усадку. У Заворуева, словно у мифического Портоса, начали разбухать и, что хуже, отказывать ноги. Особенно после выпивок. Уже дважды поздно вечером адъюнкты, дождавшись, когда разъедется начальство, скрытно выносили упившегося шефа через КПП-2 и укладывали в такси.
Как раз в это время мне и довелось вновь общаться с Николаем Петровичем, - для завершения работы над докторской диссертацией я был зачислен в докторантуру Академии МВД, то есть попал в прямое подчинение к полковнику Заворуеву.
Николай Петрович не был занудой. Чрезмерной опекой подчиненным не докучал, мелкие докторантские проблемы решал быстро, зачастую на бегу. Лучшего шефа нельзя было и пожелать.
Несколько, правда, смущала в Заворуеве крикливая, покровительственная манера общаться, - для него я навсегда остался молодым адъюнктом из начала восьмидесятых.
Но для меня-то разница была. За прошедшее десятилетие стал ведущим научным сотрудником ВНИИ, написал несколько пособий. К тому же тогда я был капитаном, теперь - подполковником. И даже мог стать полковником. Об этом, собственно, и рассказ. Как-то в кабинете Заворуева я затесался в компанию из начальников кафедр и профессоров. Люди солидные, потому выпивали исключительно под тосты. Николай Петрович длинных тостов не любил, - начинала подрагивать рука. И когда дошла очередь до него, провозгласил краткое:
- За нас, молодых и любвеобильных полковников!
- А полуполковникам выпить можно? - некстати встрял я.
- Так ты, обормот, даже не полковник? - огорчился Николай Петрович. - А хер ли тогда со свиным рылом в приличное общество влез?
- Да он же водку покупал, - вступились за меня. - И вообще, похоже, хороший парень.
- Какой же он хороший, если даже не полковник? - резонно возразил Николай Петрович.
- Вот и сделай ему полковника. Или - слабо? - подначил кто-то. - Не получится из меня пока полковник, - охолодил я ходатаев. - У меня по предыдущей должности потолок подполковничий.
Николай Петрович, видно, уязвленный подначкой, отчего-то обиделся.
- Не полу-учится! С кем дружишь, салага?! С самим Заворуевым! А для Заворуева ваши положено - не положено не существуют. Чтоб завтра ко мне явился с представлением на звание. Через пару месяцев обмывать будем! - под одобрительные выкрики друзей объявил он.
На другой день я вошел в кабинет начальника докторантуры и положил перед ним отпечатанный текст.
День не задался, - к двенадцати Николай Петрович всё еще оставался неопохмеленным.
- Чего-й-то? - он хмуро, не в силах вчитаться, повертел непонятный документ.
- Так вот...Представление на полковника.
- На тебя, что ли? - Николай Петрович икнул. - Ишь куда метишь! Послужить толком не успел, а туда же. Думаешь, если в друзья набился?..
Кровь бросилась мне в лицо:
- В друзья я еще ни к кому не набивался. Сам вчера предложил. А нет, так и - не больно-то хотелось!
Я потянулся забрать представление, но Николай Петрович быстренько переложил его на другой угол стола:
- Ладно, ладно, уж пошутить нельзя! И впрямь, думаешь, не помню?
Вообще-то именно так я и думал.
- Моё слово - кремень! Сказал, будешь полковником, значит, быть по сему!.. Слушай, у тебя выпить с собой нет?
Как же, нет! Кто ж к тебе, любезный Коля Заворуев, в нужде без спиртного заходит?
Напомнил я Николаю Петровичу о представлении, кажется, месяца через два. И тем очень его огорчил.
- Вот не люблю стеснительных. Почему столько молчал?! Давно бы всё порешали. Кому из моих представление передал?
- Тебе. Из рук в руки. Заворуев смутился.
- Может, и мне. Видишь, сколько работы скопилось? - он тоскливо взлохматил бесформенную стопку служебных бумаг, меж которыми антрацитом блеснул глянцевый журнал "Плейбой". - Тут не абы как, - кинул начальнику и забыл. Тут сопровождать надо. Сейчас живо повтори. А я завтра в управление кадров отправлю.
Я - повторил. Он - как выяснилось еще через полгода-, не отправил.
Как-то, набравшись смелости, я напомнил.
- Э, черт! Никому передоверить нельзя, - расстроился Николай Петрович. - Понимаешь, я ж после нашего разговора на больничный попал с варикозным расширением вен. Поручил методистке отправить с нарочным. Но, видно, ветер в голове. А теперь, конечно, где тут найдешь?
Куча на столе и впрямь выглядела, будто нерасчищенные снежные завалы к весне.
- Выгоню я её к черту!
Николай Петрович потянулся к звонку.
- Не мытарь девку, - остановил я его. - Не хочешь делать, нечего было трепаться. Я ж к тебе с этим не навязывался.
- Опять хамишь. Вот чуть дашь поблажку, и тут же норовите на шею влезть. Знаете, что шея у Заворуева крепкая.
Я, взбрыкнув, вскочил, но Заворуев с неожиданной резкостью перехватил мой рукав и без усилия развернул к себе.
- Ладно, не дуйся - не девочка. У всякого плохие дни бывают. Пиши в последний раз. Лично отвезу. Хоп?
- Хоп, - нехотя согласился я. Хотя почему "нехотя"? Стать полковником мне как раз хотелось. Да и азарт появился.
Прошли очередные полгода. Иллюзии мои по поводу полковничьего звания поиссякли окончательно. И к Заворуеву я заглянул подписать очередной отчет об итогах работы.
Истекал третий, и последний год моей докторантуры.
Николай Петрович восседал за столом непривычно свежий и - что вовсе в диковинку - энергично разгребал скопившиеся завалы.
"Может, завязал", - подумалось мне.
- Какого ляда без стука прешь? - в своей манере поздоровался Заворуев.
- Подмахни отчет и уйду, - я протянул лист бумаги.
Вопреки обыкновению, Николай Петрович пробежал текст глазами и отшвырнул:
- Иди переделывай. Третий год в докторантуре, не научился отчёты оформлять.
Отчеты эти штамповались из года в год. Лишь подновлялись цифры да названия опубликованных работ. Нахмурившись, я принялся перечитывать, - может, методистка кафедры Арлетта что напутала? Но нет, - всё выглядело в полном порядке.
- Опять шлея под хвост попала? Подписывай и - не валяй ваньку! - я раздраженно вернул лист на место и припечатал сверху собственной, паркеровской ручкой.
- А я говорю, оформлено неверно, - ручку Заворуев, повертев, сунул себе в карман, а отчет вновь пихнул мне в руки. - Что у тебя в конце?
- Подпись, - съязвил я.
- Полностью прочти. - Слушаюсь, - я демонстративно скрипнул зубами. - "Докторант кафедры уголовной политики и права кандидат юридических наук подполковник милиции Данилюк". За фамилию, если не нравится, извиняйте. Выйду замуж, сменю.
- То, что Данилюк - полбеды. Бывает и хуже. А то неправильно, что подполковник, - Николай Петрович добавил голосу строгой торжественности. - Болтаетесь где ни попадя, только не на рабочем месте, потому и не знаете ничего. Полковника тебе присвоили.
- Шутишь? - растерялся я.
- Есть у меня время со всяким шутить. В спецсписке подписали. Куда только приказ опять зафинтюлил? Три дня назад сверху лежал. Иди переписывай. Ну, и не забудь...
- Это уж само собой, - радостно пообещал я.
На пороге застыл. Пристально вгляделся в начальника докторантуры.
- Но это точно?
- Кому не доверяешь, мальчишка? - громыхнул Николай Петрович, плохо скрывая удовольствие. - Заворуев пообещал, Заворуев сделал. Двигай, полковник. А я пока приказ этот разрою. Такая гулька в тот день была!
- Спасибо, Николай Петрович! - с чувством выдавил я и помчался на свой, пятый этаж.
Когда я ворвался к методистке, хлопотливая, обаятельнейшая Арлетта, сидя за машинкой, разбирала каракули начальника кафедры.
- Арлетта Михайловна, откладывайте эту фигню. Надо перепечатать мой отчет, - нахально потребовал я. - Ошибку мы с вами в конце допустили.
Я сделал вкусную паузу.
- Оказывается, мне полковника пару дней назад присвоили. Так что вы уж перебейте, а я пока в магазин сгоняю - поляну накрывать будем!
Новости разлетаются моментально. Меня охлопывали, поздравляли. Старшие, скрывая недоумение, молодые - зависть. Непритворно расстроенным выглядел лишь доцент Доренок, третий год безуспешно хлопотавший о полковничьем звании.
Минут через сорок я влетел к Заворуеву, разрумянившийся, словно именинный пирог, - с перепечатанным текстом в левой руке и увесистым пакетом - в правой.
- Товарищ полковник, полковник милиции Данилюк прибыл для начала торжеств!.. - бодренько принялся рапортовать я и - осекся. Уж больно тих и непривычно скорбен сделался Николай Петрович.
Предчувствия, увы, не обманули.
- Какой ты на хрен полковник, - пробурчал Заворуев, отводя глаза. - Нашел я, понимаешь, приказ.
- Ну и?...
- Что ну? Нукает он. Я-то за тебя радел. Вот и показалось. Я ж помнил, как подписывал! Полагал, что на тебя. А оказывается, это Доренок по пьянке на себя подсунул. Дым тогда коромыслом стоял, вот и смешалось у меня. Ты-то носу не кажешь, а другие куда прытче. И как сразу не разглядел? Заворуев сокрушенно мотнул буйной головой.
- Как ты не разглядел - это я тебе и без прорицателей угадаю! - прошипел я, поднимаясь. Злоба и горькое разочарование требовали выплеска. - Жрать надо меньше, трепло!
Выходя, я невольно скосился на начальника. Заворуев откинулся в кресле, подняв голову к потолку и сдвинув на лоб массивные очки. Боль и тоска тонули в васильковых глазах. Я спустился на кафедру, где личный состав в нетерпении хлопотал у накрытых столов. Подошел к угрюмому Доренку: - С полковником тебя, Паша!
Доренок вспыхнул. - Заворуев в приказе фамилию спутал, - я рассмеялся, плохо скрывая горечь.
- Я все-таки сам сгоняю. Чтоб не на слово... - умудренный опытом Доренок, перепрыгивая через две ступени, помчался наверх, в докторантуру.
На этот раз ошибки не произошло, и гуляние потянулось своим чередом. Ничто не изменилось, даже повод.
Больше к Заворуеву я не заходил.
А через два месяца Николай Петрович погиб под машиной. Под шафе перебегал Ленинградский проспект, и вдруг отказали могучие ноги Портоса.
Чуть позже, когда меня пригласили на работу в банк и я подал рапорт об увольнении, состоялся разговор с начальником управления кадров Академии.
- Почему ты полковника не получил? - пролистав дело, удивился он.
- Так не положено. У меня потолок подполковничий. Заворуев пытался помочь через свои связи, но, похоже, не получилось.
- Потолок! Пытался, - хмыкнул начальник кадров и сам себя оборвал, - он, как и все, любил покойного. - Ты сколько монографий проштудировал, пока докторскую свою кропал? Штук пятьдесят - сто? - Может быть, - я недоуменно повел плечом. - И все, поди, страниц за триста. А вот эту тонюсенькую брошюрку читал? Он вытянул из стола и потряс "Положением о докторантуре". - Заглядывал, - неопределённо буркнул я. - Заглядывал он! - восхитился начальник кадров. - И что вы за люди такие - учёные? На всякую хрень время находите, а в собственные регламентирующие приказы заглянуть не удосужитесь. Ведь черным по белому: "Докторанту по ходатайству непосредственного начальника может быть присвоено звание на одну ступень выше". И дел-то было - один раз отправить бумагу в министерство. Ах, Колька, Колька! Он с внезапной нежностью покачал головой.
Что ж! Не суждено оказалось мне уйти в отставку полковником. Но какой же суетной мелочью видится это теперь! Но вот что не забывается - это брошенное в сердцах "Жрать надо меньше, трепло". Последнее, что осталось меж мною и Заворуевым. Потому что кем-кем, но треплом Николай Петрович не был точно. А был просто несчастным человеком, беззаветно и безответно любившим и топившим тоску в пьяном ухарстве.
Мир праху твоему, добрейший Николай Петрович!
Связаться с программистом сайта.
