Где-то вдалеке, как ворчливый старик, безпричинно брехала гроза...
Закрыв от стыда глаза,Сулу лежала голая.
Она почувствовала легкий трепет, и поняла, что превратилась в холст.
Это были совсем другие ощущения. Туго натянутую на подрамнике, ее лишили складок и морщин. Она была бескрайным полем,обильно покрытым прохладными, как утренний йогурт, белилами.
Сулу хранила только призрачный контур своего тела. Оно было еще безжизненно, - с недорисованными, еле обозначенными линиями... В этом теле еще не было взгляда, не румянились щеки, не хлопали ресницы...
Иракли молча смешивал краски. На нем был длинный атласный халат сиреневого цвета.
- Быстрее... нарисуй меня... - с трудом донесла мысль Сулу.
Полные, но еще бескровные губы ждали волшебного дуновения жизни.
"Начни с губ, чтобы я могла сказать, как я тебя люблю... - мысленно взмолилась Сулу. - Или с рук, чтобы провести по твоим вискам, предвкушая любовь... Или с сосков, чтобы они проснулись, напрягаясь...
Ираклий сосредоточенно молчал. Потом поддел краску чуть дрожащей кистью и подошел ближе... Коснувшись пальцем холста, он нежно провел по нему.
- Не волнуйся, любимая...
Сказал так, что было ясно: волнуется сам.
Ее губ коснулись горячие мазки кармина. Нанося их, Иракли чуть щурился.
Сулу почувствовала жар. Губы получались слишком яркими и вызывающими. Она забеспокоилась.
- Сотри их, - тихо попросила она Ираклия. - Сотри и напиши заново... Мне не нравится быть такой... Такой... - она никак не могла подобрать слова, - такой вульгарной... Губы жжет...
- Я чуть подправлю светлой охрой и все будет в порядке, - улыбнулся он. - Ты права. Сейчас...
Стало легче. Иракли работал быстро. Нанося точные мазки, он обозначил красиво изогнутые брови,затенил карие глаза...
В широких зрачках блеснула искорка. Сулу почувствовала, как увлажнились глаза и обрадовалась, что может плакать... "Иначе - какая эта любовь, если не плакать..."
- Быстрее, пожалуйста...
Ей не терпелось быть законченной.
- Потерпи... - Иракли чуть отошел, оценивая холст издалека. - Я впервые работаю с живым холстом. Это так непривычно... Кстати, а какой ты хочешь быть? Яркой или неприметной? Реальной или абстрактной?
Она задумалась. На вопрос создателя нужно было ответить - не торопясь.
Тишину нарушала лишь игра на качелях: вдох - выдох.. вдох - выдох...
- Какой... Я хочу быть исключительной и неповторимой... Я хочу быть той, кем никто никогда до меня ещё не был. И той, кого ты еще никогда не рисовал... Кого у тебя никогда еще не было... Не повторяй меня...
- Хорошо. Я обещаю... Доверься мне...
Ираклии погладил край холста, где спокойно лежала рука. Нежно сдув угольную пыль, он взял широкую кисть и энергично провел по животу...
...Сулу вздрогнула. Подчинившись воле творца, она чувствовала, как наполняются цветом безжизненные, белые поля, как розовеют соски, венчая мраморные пирамидки грудей, как, задрожав, рука Ираклия стала обозначать голубоватую тень лобка, спускающуюся в сумеречное ущелье - все ниже... ниже... Состояние невесомости сменилось ощущением веса. Контуры тела исчезали, как следы на воде, уступая место обьему.
Ей нравилось это.
Ничего не стало.
Ни невзрачности прошлого, ни страхов за будущее.
Остался только восторг сегоднящним.
И этого было достаточно...
- Любимая... - прошептав, Иракли сложил кисти. - Ты есть. Ты сотворилась и живешь...
- Да... - ответив, она еле улыбнулась ему. - Ты сотворил меня, мой Бог...