Аннотация: Литературный обзор рубайята русского поэта, Протоиерея Алексия Зайцева
"Блажен, кто рядом славных дел
Свой век украсил быстротечный.
Блажен, кто жизнию умел
Хоть раз коснуться Правды вечной..."
А.Толстой. [1]
Язык мудрого врачует...Окунёмся в интересный мир рубаи cовременного русского поэта Алексия Зайцева. В это исцеляющее душу мудрое самобытное поэтическое пространство.
Рубаи (другие названия: дубайти, таране) - четверостишие; форма лирической поэзии, широко распространённая на Ближнем и Среднем Востоке (наравне с газелью и касыдой).
В письменном виде рубаи существует с 9-10 вв. По содержанию - это лирика с философскими размышлениями.
Стихотворения состоят из четырёх строк (двух бейтов), рифмующихся как aaba, реже - aaaa, и строятся, как принято, в метре аруза (использование специфической стороны фонетического строя арабского языка, а точнее кратких и долгих гласных звуков).
Первые переводы рубаи на русский язык относятся к 1891-1894 годам и связаны с именами В.Л. Величко, П. Порфирова и др. Эти и последующие работы не поступались формальной эстетикой русского стихосложения. Использовалась перекрёстная рифма, парная и опоясывающая, в результате чего четверостишия становились энергичными и выразительными. [2]
Эта статья не предполагает анализа общей истории становления и развития жанра рубаи. Скажем лишь, что иносказания и глубинные пласты смысла всегда были в традициях народного творчества, фольклора.
Рубаи слагали и знаменитые мастера художественного слова, и малоизвестные поэты. Этот жанр, обязанный своим происхождением устной народной традиции, получил своё многоплановое оформление в поэтических сочинениях таких корифеев средневековой персидско-таджикской литературы, как Унсури, Фаррухи, Абусаид Абулхайр, Анвари, Хакани, Шейх Аттар, Джалалуддин Руми, Саади Ширази, Хафиз Ширази, Абдуррахман Джами и многих других, среди которых особое место занимают Рудаки и Омар Хайям.[3]
Ввёл в поэзию этот вид стихосложения Рудаки, а Омар Хайям утвердил внутренние законы, отшлифовал и фактически превратил эту форму в новый жанр изящной словесности. Короткие четверостишия Хайяма наполнены бунтарским духом, декларируют свободу человека, его независимость от догм, высмеивают лукавство, двуличие, сочно источают мудрость востока. [4]
Приступив к чтению книги А. Зайцева "Чаша бытия", признаюсь, растерялась: в ней есть и откровенная Божественная лирика, и дивные пейзажные строки, и серьёзные гражданские стихи, и, конечно же, четверостишия - рубаи, эти "дебри иносказаний", в которых, по выражению Н.А. Некрасова, "словам - тесно, а мыслям - просторно".[5]
При всём разнообразии поэтических жанров, используемых поэтом, не случайно избраны для этого обзора именно рубаи.
Ведь этот жанр привлекает ёмкостью формы, лаконичностью языка, неповторимой выразительностью средств художественного отображения. К тому же это философская поэзия.
В четверостишиях А.Зайцева зримо присутствует "воспарение" духа поэта, соизмеряющего своё бытие с данной Богом человеческой участью.
19. Не в планах мудрого себя боготворить;
Ценнейшим кажется в ином пример явить:
От низшей мудрости до высшей, постепенно,
Уроки жизни постигая, восходить.
40. Господь земле и Небу дал Закон,
Сад Истины открыл Он испокон...
В служенье ей мы обретаем Счастье,
А вне её - приятной фальши звон.[6]
о. Алексий Зайцев. "Чаша бытия"Мне показалось, что эти строки, словно молитвенные откровения; говоря словами святителя Филарета (Дроздова), это "простёртая рука" автора с просьбой к читателю "принять благодать Божью".[7] Чтобы каждый из нас понял, что "всех мудрей рыбак простой, когда живёт в нём Дух Святой".[8]
Философские, религиозные формулы в рубаи А. Зайцева, как правило, выражены яркими смысловыми художественными образами - "хладный век", "сад Истины", "пожар людской хулы", "огарок души", "пепелище плоти", "яд пристрастий", "страсть - вор", "пьющий лесть" и другие, иногда фразами-символами могущества Бога, как к примеру, "Всесилие Христа", и т.п.
Кроме художественности, четверостишия А. Зайцева глубинно мудры. Это, по существу, во многом талантливые поэтические переложения многих библейских заветов, советов из Книги Притчей.
Не случайно эпиграфом к сборнику своих стихотворений "Чаша бытия" поэт поставил эти слова:
"Блажен человек, который снискал мудрость, и человек, который приобрел разум, - потому что приобретение её лучше приобретения серебра, и прибыли от неё больше, нежели от золота: она дороже драгоценных камней; и ничто из желаемого тобою не сравнится с нею... Она - древо жизни для тех, которые приобретают её, - и блаженны, которые сохраняют её!". [9]
Надо отметить, что Библейская концепция мудрости коренным образом отличается от классического представления о человеческой мудрости, которая заключается в поиске смысла жизни и тайн бытия и Вселенной посредством философских умозаключений.
Первым и самым главным принципом Библейской (Божьей) мудрости является смирение человека перед Господом Богом, заключающееся в послушании и повиновении Его заповедям.
Именно эта идея прослеживается во всех библейских книгах мудрости: в книге Иова, Псалтири, Притчах и книге Екклесиаста.[10]
39. Путь к Истине - отрада мудреца:
Блаженна роль почтенного отца.
Но если нет смиренья с чистотою,
Увы, не будет поискам конца.
В своих рубаи А. Зайцев не противопоставляет эти два вида мудрости, указывая, что мудрость Божья выше и значимее мудрости человеческой.
Четверостишия А. Зайцева - это фактически духовное назидание читателю.
34. Вне Истины неведом отблеск рая.
Но Что Она и в чём - кто верно знает?
Блажен, кто молвит: "Только Сам Господь", -
В стремленье жить, Его словам внимая.
Основной предмет, заботящий поэта, - это духовная жизнь, а она обширна: "широка заповедь Твоя зело". [11]
Духовному росту предела нет, поэтому хочется им овладевать постоянно, читать и перечитывать каждую строку, помня при этом наставления преподобного Макария:
"Читайте отеческие книги; в их учении найдёте себе вразумление и укрепление". [12]
В общем, заметно то, что в поэтических строках А. Зайцева религия, философия и лирика не только дружны, но и взаимно дополняют, "украшают" друг друга, усиливая притягательность прелестных поэтических строк и серьёзность, поучительность выводов.
8. Когда, познавши зной, земля утомлена -
Взывает о дожде всем существом она.
Так ищет Божьих нег израненное сердце,
Но плоть беспечная спешит испить вина.
У Алексия Зайцева нет абсолютного строгого следования классическому сложению рубаи, порой по требованию смысла два четверостишия слагаются в один стих, но это не нарушает главной особенности этой формы стихосложения: единства мысли и чувства, мудрости в наставлениях.
7. Об Истине глаголят мудрецы,
Прикрыться ей пытаются льстецы,
А хитрецы - продать, разбив на части;
Но Истина хранит свои венцы
Для тех, кто в Боге обретают счастье,
Кто не рабы порока или страсти, -
Учёные мужи иль простецы.
...Нет Истины, где нет Господней власти.
"Мудрость, наверно, тем и отличается от умной и точной мысли, что мысль легко сломать, чуть-чуть переиначив, и превратить в глупость или трюизм, но мудрость - пластична, и даже при вольном её пересказе, даже многое не поняв, мы почувствуем её глубокое дыхание. Высказанная кем-то мысль дарит нам мысль; но изречённая мудрость обогащает нас целым клубком сцепленных между собой мыслей, и, сколько ни разматывай этот клубок, конца им не видно".[13]
Как-то я написала о мысли: "Ты демоничною порой бываешь, когда судьбой неведомо играешь. Твои глаза - проталины ума - такие зрячие не только ныне, прозорливы во все времена... Чем, каким оттенком я заполню твою чашу?
- Радугой, мечтами, радостью моей?
Или рассчётливым "роением" твоим? Давай устроим карнавал ума и чувства! -
Союз такой всегда непобедим!"[14]
Этот "карнавал" не рождается сам собой, он олицетворяет постоянное духовное искание, это дар Божий, "ибо Господь даёт мудрость". [15]
А "обращающийся с мудрыми будет мудр; а кто дружится с глупыми, развратится".[16]
Известно, что мы живём в "злокозненное время" [17],
в сетях добра и зла. Но самое большое зло - это зло в себе, когда сам "не видишь недуга", живущего в тебе. [18]
В отличие от Омара Хайяма, заявившего:
533. Про Зло с Добром
ни с кем нельзя мне говорить...
Хранитель тайны - нем.
Нельзя мне говорить [19],
А.Зайцев пишет:
14. Где счастье и любовь верны твоей судьбе,
Давно зачахло зло - мечта пожить тебе.
Отрадно, что мечта чистейшей станет явью
Для каждого, кто зло искоренит в себе.
В своих рубаи автор развенчивает ложные ценности этого мира, восстаёт против вскормленных ими пороков. Обличает их антигуманную суть.
16. Корыстному слова о милости - пусты,
Лукавому слова о честности - грустны.
И края нет заботам у богатых:
То житницы малы, то кошельки тесны.
10. В ком сострадания давно простыл и след,
В ком язвы скупости - в том Божьей искры нет.
Познать бы нам, как возвышает милость,
На тьму бесчувствия излив превечный Свет.
Ценность зайцевских рубаи не только в их философских достоинствах, сжатых формулировках мировоззренческих воззрений священнослужителя.
Интересен ещё и язык четверостиший. Он имеет проповеднический настрой. Он, как своеобразный шифр, символический код связи Души Поэта с Небесами, с Богом.
У Омара Хайяма рубаи - это прежде всего вопросы и ответы, неуверенность в суфизме, других религиозных течениях того времени.
А у А. Зайцева - чёткая мировоззренческая позиция православного священника.
Отсюда и потрясающая притягательность всей стилистики текстов.
Во многих строках - крик души, чуткой и обнажённой, переживающей за человека, за мир, за свою Родину.
43. В наш хладный век не важен человек,
Важны: идея, цель, что вождь прорек.
...И строят счастье (взламывая судьбы)
Для измождённых сирот и калек.
44. Хулить Отчизну - гóрше дела нет.
Хула рождает смрад, а нужен - свет.
Отчизна ждёт высокого служенья,
Ждёт сотворцов свершений и побед".
6. Страна, где заповедь Господня не в чести,
Где дремлет праведность, пороку дав цвести,
Бывает, предстаёт в подобии величья -
Но лжемогуществу не долго стяг нести".
Автор последовательно прочерчивает путь к постижению Божественных истин, вырисовывает цепочку необходимых современному человеку душевных борений, расставляет их в той последовательности, которая продиктована авторскими приоритетами.
И во главу угла ставит жизнь человека с верой в Господа.
36.Один простак природу искусил:
Желая плода, камень посадил.
Был тяжким труд и долгим - всё напрасно...
И путь без Бога - всуе трата сил.
33. К беспечным духом время бессердечно -
Цвет юных лет крадёт бесчеловечно.
Сынов же Божьих время, как свидетель,
Возводит от земли - к Чертогам вечным.
Ясно одно, рубаи А.Зайцева весьма поучительны, они, как подсказка человеку на пути к постижению Бога. Их многоплановость поразительна. И духовная польза от них неоспорима.
"...Польза наша бывает не от количества слов, а от качества. Иногда и много говорится, а слушать нечего, а в другое время и одно услышишь слово, и оно остаётся на всю жизнь в памяти" (преп. Антоний).[20]
Поскольку поиск Истины бесконечен, то и этот скромный обзор, его выводы только лишь одна из творческих попыток осознать глубинный смысл зайцевских мировоззренческих установок и убеждений. Он уверен, что
1. Когда не учит Бог, тогда учитель - страсть.
Вещая о дарах, она спешит украсть
У вечности святой доверчивые души;
И учит одному - как людям глубже пасть.
Безусловно, хотелось бы надеяться, что какие-то крупицы объективного анализа в этих заметках присутствуют, и они помогут читателю постичь порой непостижимое - поэтический талант Протоиерея, современного поэта Алексия Зайцева.
Ведь для духовных исканий у него под рукой было и остаётся православие, христианство, 1025-летие на Руси которого мы отмечаем в эти дни.
Литература:
1. А.К.Толстой. Блажен, кто рядом... Собрание сочинений в 4-х томах. М.: "Художественная литература".1964. Т.1
2. Cм.: Аминов А. Жанр рубаи и советская лирико-философская поэзия. Душанбе. Издательство "Дониш", 1988.
3. Омар Хайям. Рубаи. Полное собрание / Омар Хайям; [пер. с перс. И.А.Голубева]. - М.: РИПОЛ классик, 2009.-528 с.: ил.С.5-70.
5. Н.Некрасов. Подражание Шиллеру. Форма. См.: Собрание сочинений. М.: издательство "Наука", 1981г.
6. Здесь и далее рубаи цитируются с сохранением нумерации по книге "Чаша бытия" [Текст]: стихотворения / протоиер. Алексий Зайцев. - Челябинск: Челябинский Дом печати, 2013. - 190 с.: (Библиотека православной поэзии+С).
7. Антология изречений Святых Отцов Церкви. Из записной книжки священника. М.: "Издательство Православного фонда "Благовест". 1996, 159с.
![[]](/img/d/demchenko_swetlana_andreewna/text_0590/1517.jpg)