...Железный будильник на старом, дореволюционном буфете показывал начало шестого. Скорее вечера, чем утра, - догадался Жужа, почти физически чувствуя с каким трудом проворачиваются в гудящей голове шестеренки. Смеркалось. В комнате, как в аквариуме, плавали серые, тоскливые сумерки. За давно немытым окном сеял мелкий осенний дождичек. Самое бы время лечь снегу, как вдруг растеплилось и небо заволокло унылой, цвета солдатской шинели, мутью. На улице осипшим от усталости голосом вопила сигнализация машины. Раздиравшие душу звуки эхом отдавались в Жужином организме, накладываясь на содержание дурного сна. Было в нем что-то бередящее и тревожное и еще почему-то про собаку. Ее тащили из ямы, но осклизлые края скользили и несчастная тварь все срывалась и падала в отвратительную жижу на дне. И странным образом и тащил, и дворнягой был сам Жужа. От этого кошмара осталось ощущение болезненной повторяемости событий, да еще безразличие, захватившее его целиком и не желавшее покидать травленую алкоголем душу.
Будильник лежал на боку, поскольку стоя на тронутых ржавчиной ножках ходить отказывался. Какое-то время Жужа смотрел на его казавшиеся неподвижными стрелки, потом, собрав остатки воли в кулак, спустил голые стопы на пол и сел на продавленном диване. Пружины запели на разные голоса и под тощим задом обнаружилось что-то колющее. Легко мутило, но в остальном состояние было сносным. Это радовало. Жизнь цвета стенки общественного писсуара можно вынести только обладая отменным здоровьем. Жужа почесал в вихрастой, седеющей голове и с первого раза поднялся на ноги. С высоты его роста можно было видеть все жилое помещение, за которое каждый месяц требовали больше и больше денег. Однажды, превозмогая внутренний протест, он заглянул в жилищную контору, но уверения в принадлежности жилплощади четвертому пространственному измерению ни к чему хорошему не привели. Более того, в его сторону как-то недобро начали коситься соседи, а местная дворничиха в порыве пьяной откровенности призналась Жуже, что и сама не раз сиживала в психушке. Жужа тихо подозревал, что работница метлы и скребка имеет на него определенные виды и, заметив женщину издали, поспешно прятался.
Но все это было лирикой. Жизнь, суровая и, временами, справедливая, требовала от него в этот сумеречный час конкретных и решительных действий. Опять же, вливавшийся в комнату холодный, влажный воздух бодрил. Жужа вдохнул его полной грудью, раскинул руки в стороны и поднял правую ногу. На левой он подпрыгнул, изображая тем самым не совсем еще протрезвевшую ласточку, потом еще раз и еще, и уже уверенно и гордо заскакал по вытертому паласу, размахивая в унисон волосатыми крыльями. Мы рождены, - пел он в голос, - чтоб сказку сделать былью...
Снизу сразу же и сильно застучали в потолок, как если бы весь день дожидались этого счастливого момента. Стук сопровождался громкой руганью, которую приняли на себя бетонные балки перекрытий.
- А еще говорят, будто человек создан для счастья, как птица для полета. И здесь врут, сволочи...
Жужа рухнул с разбега в потертое кресло. Никто этой холодной, дождливой осенью не хотел его понимать и даже глава местной управы, по долгу службы призванная заботиться о состоянии души своих подопечных. А ведь не кому-нибудь со стороны, а именно ей предложил он намедни вместе заниматься медитацией. Плохого при этом и в мыслях не держал, а все равно дело кончилось объяснением с милицией. В ходе этой далекой от светской беседы Жуже не раз пришлось ссылаться на мудрость Востока и недавно переизданный большой энциклопедический словарь иностранных слов. Ему поверили. Условно. Поскольку мир и так состоял из одних условностей и граничных условий, его это нисколько не напугало, но и с силовой структурой общаться больше не хотелось, побаливали ребра...
Потянувшись всем своим худым, длинным телом, Жужа выпрямился в кресле. Непосредственно перед ним на голой стене висела картина, единственное украшение его убогого жилища. Он купил ее по случаю на последние деньги, когда те еще водились в кармане и жизнь много чего лично ему обещала, но, видно, погорячилась. Впрочем, Жужа был на нее не в претензии. С точки зрения математики, да и с любой другой точки зрения, человеческое бытие - процесс вероятностный, так стоит ли обижаться, что карта легла не в твою пользу? Зато теперь у него было это писаное маслом огромное, блекло - голубое небо над спокойной, по осеннему серой рекой, были тянущиеся к горизонту пожухлые поля, была... Жужа замер, с опаской скосил глаза на огромный, дореволюционной работы резной буфет. Не то, чтобы его одолевала неуверенность, - а она его, честно говоря, одолевала, - но возникшую догадку хотелось немедленно проверить... Жужа поднялся с кресла. Прошлепал босыми ногами к буфету. Дернул за ручку. Дверца не поддалась. Значит, так и есть! Значит, память его не подвела! - он почесал пятерней в затылке и принялся лихорадочно натягивать джинсы. Потом, уже на ходу, накинул рубаху и вприпрыжку помчался на лестничную площадку.
Соседка открыла не сразу, долго разглядывали его небритую личность в глазок.
- Да я это, Марь Ванна, Жу... то есть Евгений!
- Сама вижу...- старушка приоткрыла дверь на длину цепочки.
- Ключик бы мне, Марь Ванна, от почтового ящичка, - уменьшительно-ласкательно попросил Жужа, явно заискивая. - Я быстренько...
- Опять? - вздохнула старушка. - А ведь я, Женя, знала твоих родителей...
Это был аргумент. Жужа потупился. Сухая головка в букольках тончайших седых волос затряслась укоризненно.
- Поберег бы ты себя, не старый ведь...
- А для кого, Марь Ванна, беречься-то? Кому я нужен? Вы мне скажите - я сейчас же лягу на сохранение...
А ведь точно, - скакало у Жужи в голове, когда он несся вниз, прыгая через ступеньку, - знал, что опять ни хрена не получится, вот бутылку-то и запер, а ключ от буфета на всякий случай того... Не хотел, видите ли, с горя окончательно напиваться, - теперь бегай, дурак, унижайся! Он вспомнил, как крался в предутренний час к соседскому почтовому ящику, как вернулся к себе лишь для того, чтобы понять: произошла очередная ошибка. На экране старенького, много раз перебранного компьютера светилась полнейшая ерунда. А бутылочки-то снять стресс уже, - хе-хе, - и нету! То есть, есть то она есть, только достать руки коротки. Оставалось, как говорится, забыться сном...
Оказавшись в собственной квартире, Жужа запер дверь и первым делом вытащил из буфета водку. Граммов сто пятьдесят, не больше - определил он опытным взглядом. - И чего такую малость было прятать? Разве что спьяну... Выпить сразу? - но тогда уже через час где-то под сердцем образуется сосущая пустота. Поискать сначала ошибку?.. - он с отвращением посмотрел в угол, где на заваленном бумагами обеденном столе слепо пялился на мир потухший глаз компьютера. - Нет, это уж слишком! Все равно сейчас ничего не понять... Неожиданно все его существо охватила какая-то ноющая, звериная тоска. Неведомо из каких глубин всплыл на поверхность страх: а что, если?.. Он боялся додумать мысль до конца. Если окажется, что неверна сама гипотеза, то лишатся смысла его ночные бдения, а с ними и жизнь! Только эта его игра тонкой ниточкой связывала Жужу с тем другим Евгением Жужжалиным, каким он был несколько лет тому назад и каким теперь уже никогда, наверное, не будет. Не перешагнуть было пропасть между скудным существованием социального отщепенца и уверенной поступью подающего большие надежды математика. Не переплыть. Не перелететь...
Жужа с силой мотнул головой, с размаху выплеснул содержимое бутылки в стоявшую тут же кружку. К горлу подкатил ком. Водка была теплой и противной. Не то, чтобы сразу полегчало, но разошедшаяся не на шутку тоска немного попритихла, и в душу верткой змейкой скользнула грусть. Стало жалко себя и страшно захотелось курить. И в этом удовольствии Жужа себе не отказал. Сигареты вот только поганые и табачок то и дело лезет в рот, но настроение постепенно улучшалось. День, а если точнее, вечер начинался многообещающе. С деньгами, правда, туго, - размышлял он, наблюдая, как сизый дымок тянуло в форточку, - с бабками, с тугриками, с рабочей копеечкой... А в остальном!..
Для облегчения процесса мышления Жужа решил попить чайку и совсем было направился в кухню, как его слух резанул громкий, неприятный звук. Слышанный им многократно, он все равно показался Жуже незнакомым, а в теперешних обстоятельствах еще и странным. Трезвонил входной звонок. Жужа и не помнил, когда в последний раз такое происходило. А, догадался он, Марь Ванна за ключиком, и побежал открывать, но в дверях вместо субтильной старушки в букольках стоял незнакомый мужик. Ни видом, ни возрастом, не говоря уже о поле, на соседку он не походил, а больше всего поразил Жужу тем, что ему подмигивал.
- Тебе чего? - Удивился Жужа подспудно понимая, что между незнакомцем и им самим есть какое-то внешнее сходство. Хотя тот был много ниже ростом и на удивление губаст, в выражении его худого, подвижного лица проглядывало нечто знакомое, виденное Жужей в зеркале. Глаза, что ли, или седина на небритых щеках, но что-то было. А может, допился до ручки, глюки начались, - мелькнула шальная мысль, но Жужа ее тут же и решительно отмел, как неконструктивную. Мужчина между тем продолжал улыбаться. Одной рукой он прижимал к себе объемистый пакет, другую засунул в карман старых потертых джинс. Под видавшей виды кожаной курткой в разрезе распахнутой ковбойки проглядывала поросшая пегим волосом костлявая грудь. Какое-то время оба молча рассматривали друг друга.
- Ну, здорово! - сказал наконец незнакомец и плечом, по-хозяйски, отодвинул Жужу в сторону.
- Тебе чего, мужик? - изумился настоящий хозяин дома такой наглости. Подсознательно Жужа уже прикинул, что его собственная весовая категория будет, пожалуй, повыше, чем у нахала и теперь косил краем глаза под зеркало, где с незапамятных времен валялась пятикилограммовая гантель. Но на этот раз спортивный прибор не понадобился.
- Жужжалин? - спросил незнакомец, усиленно налегая на звук "ж".- Евгений Алексеевич? Вот видишь! - а ты ищешь чем бы меня по башке оприходовать! Нехорошо, Жека, так гостей не встречают. На-ка, отнеси на кухню...
Растерявшийся Жужа принял в руки глухо звякнувший пластиковый пакет и, отступив на шаг, с изумлением наблюдал, как незваный гость стягивает с себя куртку и, совсем как он сам, вешает ее в стенной шкаф.
- Ну, чего смотришь? Стели поляну, а я пока пойду пописаю...
- Туалет...- начал было показывать Жужа, но мужик его перебил.
- Сам знаю. Ты посуду доставай, душа горит!
Все так же ничего не понимая, Жужа бросился на кухню и принялся выкладывать на стол провизию и выставлять бутылки. Водка вся была высшего качества, а закуска заботливо нарезана и упакована в аккуратные сверточки. Здесь были и сырокопченая колбаска, и ветчинка со слезой и даже несколько картонных плошек с разными мудреными салатами. Особенно поражал воображение прозрачный пакетик с аппетитными солеными огурчиками с рынка. Голодный Жужа едва успевал сглатывать слюну. Он готов был признать, что все еще спит, но таких хороших снов ему давно уже не снилось. Гость между тем тщательно вымыл руки и, вытирая их на ходу, появился в дверном проеме.
- Садись, Жужа, не тушуйся, - приговаривал он, как если бы находился у себя дома и принимал дорогого гостя. - Водку открывай, что на нее глядеть-то!
Мужчина и сам подсел к столу и, потирая в предвкушении ладонь о ладонь, поинтересовался:
- Ничего, я на "ты"? Привык, понимаешь, неохота да и незачем теперь переучиваться. Ну, - поднял он рюмку, подмигнул добродушно, - умножим бессмысленность твоей жизни!
И хотя тост был несколько странен, Жужа чокнулся с нахалом и разом влил в себя содержимое рюмки. Гость с интересом наблюдал, как это у Жужжалина получилось, после чего последовал его примеру. Положил на хлеб ломтик сыра, подумал и прикрыл его сверху колбасой. Спросил, активно работая челюстями:
- Опять сегодня к Марь Ванне бегал? Не надоело?..
Жужжалин поперхнулся и долго кашлял не в силах восстановить дыхание. Мужчина ему не мешал, жевал обстоятельно и с аппетитом.
- А вы, кхе-кхе, откуда знаешь? - спросил Жужа, пренебрегая правилами родного языка.
Незнакомец провел пятерней по густым, напоминавшим художественно выстриженные кусты волосам.
- Э, брат, да у тебя мания преследования, не зря, выходит, дворничиха талдычит про психушку!..
Потерявший всякую связь с реальностью Жужа во все глаза смотрел на расположившегося на его кухне наглеца. Он бы и рад был что-то вымолвить, но знал: не получится.
Мужчина, между тем, вытряхнул из пачки сигарету и чиркнул спичкой.
- Ну, так ты не ответил: бегал к старушенции или нет? - повторил он свой вопрос, прикуривая и выпуская из угла губастого рта струйку дыма. Яркие глаза его смеялись.
- Ну, бегал, - неохотно признался Жужа, оставив попытки понять ситуацию в целом. - Тебе-то что? И вообще, что это ты там плел про мою бессмысленность?
В голосе Жужи звучала агрессия. В нем будто проснулось дремавшее самоуважение того, прежнего Евгения Жужжалина. Незваный гость удивленно поднял кустистые брови и с интересом посмотрел на небритого, нахохлившегося человека по другую сторону кухонного стола.
- А что, скажешь осмысленная? Жизнь-то?
Жужа не ответил, глаза его сами собой убежали в сторону и там задержались, как если бы он рассматривал натюрморт с помойным ведром в интерьере.
- Вот, то-то и оно! - жестоко констатировал мужчина. Он не только не собирался смягчать произведенное впечатление, но еще и нагло ухмыльнулся. - Ну, Жужа, что же ты молчишь?..
- А ты не нукай, не взнуздан! - огрызнулся Жужжалин. - И никакой я тебе не Жужа, а Евгений...- он сделал паузу и добавил, - Алексеевич! И жизнь - моя, что хочу, то с ней и сделаю!
Какое-то время мужчина задумчиво разглядывал набычившегося хозяина квартиры, потом взялся за бутылку и принялся разливать водку.
- А вот это, Жека, не скажи...- приговаривал он, склонив стриженую лесенкой голову на бок и внимательно наблюдая как льется в рюмки тонкая серебристая струйка. - В одном ты прав - решать в конечном счете придется тебе...
Такой поворот разговора и, главное, тон, каким произносились несущие скрытую угрозу слова, Жуже совершенно не понравились. Он нахмурился, потянулся за валявшимися на столе сигаретами. Незваный гость, тем временем, откинулся на спинку стула и, меланхолически насвистывая, принялся намазывать на хлеб толстый слой масла. Потом, с тем же безразличным выражением лица, положил поверх кусок ветчины, а в очередной раз подумав, накрыл его сверху тонким ломтиком сыра. Получившийся слоистый бутерброд напоминал чем-то многопалубный речной лайнер.
- Ну, - поднял он на Жужжалина глаза, - вздрогнем!..
Жужа колебался. Ему почему-то казалось, выпей он сейчас и в их разговоре будет поставлена точка. Нет, на этом он не закончится, но и к загадочным и каким-то тревожным словам незнакомца уже будет не вернуться. Но выпить хотелось страшно. Евгений облизал пересохшие губы.
- Постой! Что-то ты темнишь, недоговариваешь... Какое такое принимать решение?..
Мужчина неожиданно пошел на попятную.
- Да нет, это я так, не бери в голову...
Но Жужжалиным уже владел пьяный кураж и примирительные слова гостя только разожгли в нем гневливое любопытство. Человек всегда и хочет узнать, что о нем думают другие, и боится, а в подпитии желание это превращается, порой, в насущную потребность. Не отдавая себе отчета в собственных действиях, Жужа разом опорожнил стоявшую перед ним рюмку и поднялся на ноги. Теперь он весьма недвусмысленно нависал над незваным гостем.
- И вообще, ты кто такой? Как тебя зовут?..
В сложившейся близкой к мордобою ситуации мужчина не только не испугался, а еще и улыбнулся, и губастая эта улыбка вышла грустной и сочувственной. Как если бы в нерешительности, - сказать или лучше будет обождать, - он провел ладонью по жестким, торчавшим во все стороны волосам.
- Зовут как?.. - на мгновение задумался. - Если по местному, то Федором!.. - Федор вытер рот уголком бумажной салфетки и тихо, едва слышно добавил. - Ангел я, Жека, понимаешь - ангел...
Жужжалин на мгновение замер, но тут же громко расхохотался.
- Ангел?.. Вы только посмотрите на него, ангел Федька! - Он бы ржал и дальше, однако в этот момент в голове его что-то щелкнуло и Жужа, как был, так и остался стоять с открытым ртом. Лицо его перекосилось, на него выползла глуповатая, пьяненькая улыбочка.
- Ангел... спаситель?
Федор пожал плечами, ответ же дал совсем уж полный неопределенности:
- Эх, Жека, было бы что спасать!
Слова эти он сопроводил тяжелым вздохом, после чего, не глядя больше на Жужжалина, наполнил до краев его рюмку. Жужа тихо опустился на табурет. Судя по выражению уставившихся на Федора глаз, в голове у него происходила полнейшая неразбериха. Впрочем, состояние Жужжалина нетрудно было понять, не каждый день происходят такие встречи. Однако, сомнения его тоже не оставляли и, более того, начали укрепляться в косматой, рано поседевшей голове.
- Ангел, говоришь? - спросил он, хитро прищурившись, как это делал в фильмах о революции вождь мирового пролетариата.- Небритый ангел богомерзкой наружности?..
Федора слова Жужжалина ни в малой степени не смутили.
- А ты, наверное, ожидал, что я буду в белых одеждах и с крылышками? - улыбнулся он и вытряхнул на клеенку сигарету. - Ошибаешься, старичок! Сбегай-ка лучше в ванную, посмотри на собственную физиономию, а потом уже говори. Каков ты, Жека, - Федор прикурил, бросил обгоревшую спичку на щербатое блюдце, - таков и я. Выпустил в потолок струйку дыма. - И с этим ничего нельзя поделать...
Глубокая, неизбывная печаль на челе гостя заставила Жужу призадуматься. Он по-настоящему испугался. Что-то говорило ему, что все это серьезно и Федор заявился к нему не просто так, но спросить прямо о цели его визита Жека боялся. Наступившая пауза затягивалась. Жужжалин сидел насупившись, поглядывая из-под хмуро сошедшихся бровей на своего визави. Федор же смотрел куда-то в сторону, барабанил в задумчивости волосатыми пальцами по протертой клеенке стола.
- Ты у меня, Жека, вот где сидишь! - сказал он наконец и похлопал крепкой рукой по жилистой шее. - Устал я от тебя, по жизни устал!.. - Потом неожиданно смягчился и добавил с интонацией близкой к сочувственной. - Ладно, сегодня выпей, тебе надо!
И опять в словах гостя Евгению послышалась скрытая угроза. Почему надо ему именно сегодня, а что в таком случае будет завтра? Жужжалин посмотрел на стоявшую перед ним полную рюмку, поколебался, но пить не стал, тем более, что и Федор не сделал ни малейшего поползновения прикоснуться к своей. Подозрения Жужи на счет гостя несколько притупились, но совсем не исчезли. Будто почувствовав изменение к себе отношения, тот как бы между прочим заметил:
- Можешь верить мне, можешь - нет, тебя об этом никто не просит, но только ничего доказывать и развлекать тебя всякими чудесами и фокусами я не собираюсь...
Он поднял свою рюмку, с мягкой, понимающей улыбкой чокнулся с Жекой: мол, однова живем, чего уж там, гуляй! Жужа выпил и на этот раз вроде бы полегчало. Ну, ангел, - думал он, закусывая соленым огурчиком, - ну забежал по-дружески на огонек, так мужик-то свойский, все лучше чем бестелесное создание с крылышками. С ним и бутылку распить можно, он и поймет, и посочувствует...
И действительно, Федор устроился на стуле поудобнее, явно намереваясь поговорить за жизнь. Его, видно, тоже начинало разбирать. В устремленных на Жужжалина глазах появился блеск, большой рот расплывался в подобии улыбки.
- А что, Жека, как там твоя работенка поживает?..
- Ты что имеешь в виду, халтуру? Пишу недоумкам курсовые, рисую дипломы под настроение...
- Да, нет, - скривился Федор, - это ж ты для денег! Мне интересно, что для души...
Жека пьяный - пьяный, а съязвить возможности не упустил.
- Ты ж профессиональный ангел, сам должен знать. Вам, как говорится, сверху видно все...
Федор на этот раз улыбнулся широко, заметил дружески.
- Ладно тебе в бутылку-то лезть!.. Я, понимаешь ли, ангел из гуманитариев, так ты объясни по простому чем занимаешься и, пожалуйста, без этих ваших математических выгибонов.
Жужа довольно хмыкнул.
- Если по-простому, - начал он, загребая ложкой салат с крабами, но вдруг запнулся, поднял на Федора глаза. - Трудно это на пальцах объяснить, боюсь не поймешь...
- А ты не бойся! - подбодрил его тот. - Я по жизни понятливый.
- Ладно, попробую...- Евгений нахмурился, как если бы искал то звено рассуждений, с которого следовало начинать. - Видишь ли, есть у меня одна гипотеза, я ей занимаюсь с тех еще пор, когда работал в институте...
- Кстати, - светским тоном осведомился Федор, - за что тебя оттуда вышибли?
- И вовсе не вышибли, сам ушел! Какой-то ты для ангела грубый, неинтеллигентный...- обиделся Жужа.- Зарплату перестали платить, а жить-то надо. У нас тогда много ребят за бугор свалило, а я, видишь, остался при родине. Хоть и на коне был, только что защитился!..
- Жалеешь? - вскинул брови Федор.
Жужжалин не ответил, только насупился.
- Хочешь слушать, так слушай, я тебе с объяснениями не навязывался. - Он отложил ложку в сторону и схватился за сигареты. - Есть в теории элементарных частиц такая фенечка...- Жужа прикурил, сильно и глубоко затянулся. - Короче, если удастся построить математическую модель микромира, основываясь на трех известных принципах, - каких неважно, ты все одно не поймешь, - то получится, что структура всего нас окружающего определяется исключительно тем, как мы на него смотрим!
Жужжалин замолчал, стремясь придать своим словам драматизма.
- Понимаешь?
Молчал и Федор. Лоб его под ежиком торчащих во все стороны волос пошел от напряжения морщинами, толстые губы были плотно сжаты.
- Вот этого-то я и боялся! - Жужа стряхнул в блюдце не успевший еще нарасти пепел. Движения его стали лихорадочными. - А означает это, - впился он глазами в Федора, - что изучаемая нами реальность зависит от нас самих, от того как мы ее себе представляем!.. Из чего непосредственно следует, что Господь не только имеет место быть в мироздании, но и обладает отменным чувством юмора! Что, ребята, усмехается Он себе в бороду, какой мир вы хотели иметь, такой и получайте! Все, как сказано в Библии: каждому - по делам его, то есть в нашем случае - по представлениям...
Жека постучал по сигарете пальцем и вдруг смущенно улыбнулся,
- И еще, но это уже из области мистики... Когда долго занимаешься теорией элементарных частиц, начинает казаться, будто где-то там за сценой находится Некто, кто, дергая за ниточки, подсказывает где и чему надлежит случиться. - Жужа пристально взглянул на своего гостя. - Только не думай, что я "того", покрутил пальцем у виска, и, пожалуйста, не намекай на дворничиху и отдых в "Кащенко"...
Слушавший его Федор солидно кивал головой, как если бы от него требовалось сочувствие.
- Надеюсь, теперь ты свои исследования забросишь?..
- Это почему же? - несказанно удивился Жужа. Он во все глаза смотрел на Федора. - Не вижу логики!
- А она, Жека, есть! - тот снова потянулся за бутылкой. - Мне кажется, наша встреча в принципе снимает вопрос о существовании Светлых сил. Я перед тобой, какие еще надобны доказательства?
Жужа непонимающе пожал плечами.
- А они и раньше мне лично были не нужны! Я ведь не себе, я людям хотел доказать, что Он есть и доказать так, чтобы ни у кого не возникало вопросов...
Какое-то время они молча и с интересом рассматривали друг друга. Так, бывает, глядят, склонив голову набок, два бойцовых петуха прежде чем сшибиться грудью. Так с нескрываемым удивлением рассматривает ребенок свое отражение в зеркале.
- А это им нужно... людям? - первым прервал молчание Федор.
- А то! Одно дело верить в Бога и совсем другое точно знать, что Он есть! Такое знание дорогого стоит, оно должно полностью изменить их жизнь. Под Его неусыпным наблюдением вряд ли кто решится делать зло или подличать...
Федор не дослушал, поднялся со стула и, засунув руки в карманы джинсов, заходил по маленькой кухоньке. Остановился у окна. За стеклом моросил холодный, нудный дождь.
- "Точно знать"... "такое знание"!..- передразнил он противным, старчески шамкающим и шепелявящим голосом. - Вот и выходит, что сам-то ты плохо знаешь людей. Ничего твое доказательство в их жизни не изменит - уж мне-то поверь! - Федор резко повернулся к Жужжалину, повторил по слогам. - Ни-че-го! Поостерегутся денек - другой, а потом все пойдет по-старому, как говорится, завей горе веревочкой...
Жека в задумчивости глядел на замерший на фоне серого марева силуэт и не ясно было слушает он Федора или думает о своем. Мышцы его худого лица разгладились, оно приняло выражение спокойной отрешенности, какое бывает у людей тихих, сотворяющих молитву.
- Слушай, - спросил он, будто возвращаясь из далекого далека, - а кого набирают в ангелы?..
Столь неуместный вопрос застал гостя врасплох. В глазах его на короткое мгновение мелькнула растерянность, но он тут же овладел ситуацией.
- Что значит "набирают"? Это тебе не армия...- Выигрывая время, Федор обошел Жужжалина стороной и опустился на стоявший у стены стул. - Деток малых, невинных... ну, еще тех, кто, прожив жизнь, так ничего в ней и не понял...
Он хотел еще что-то добавить, но Жужа его перебил.
- Тогда...- заметил он со странной какой-то медленной, плавающей улыбкой, - тогда у меня есть шанс...
Федор не возражал. Как будто спеша уйти от скользкой темы и тем избежать возможных личных расспросов, он нахмурился и принялся открывать вторую бутылку. Приговаривал, скручивая с горлышка золотистую пробку:
- Засиделся я с тобой, давай-ка на посошок, да поскачу!
- А то остался бы?.. - в словах Жеки звучала просьба. - Я пельмени поставлю, ты не думай, у меня есть. Картошечку с лучком можно пожарить...
- Не могу, старик, дела! - наотрез отказался Федор. Он поднял свою рюмку и так застыл, будто собираясь с силами. Лицо его приобрело выражение сосредоточенное, глаза смотрели хмуро и жестко. - Я чего приходил-то!..
Жужа, напротив через стол, радостно, по-детски улыбался. Не было сомнений, что от Федора Жужжалин ждал всего только светлого и доброго. Тот тяжело сглотну.
- Видишь ли, - он как-то замялся, зажевал губами. - У нас, у ангелов, есть такая привилегия... а может и не привилегия вовсе... Ну, что ты на меня так уставился? - Федор поставил рюмку на стол и вытряхнул из пачки сигарету. Чиркнул, ломая спички, несколько раз о коробок. - Поминки это, Жека, - прикурил, швырнул коробок на стол, - по тебе поминки! Или что-то вроде того... Когда человек в своей бессмысленности доходит до роковой черты, - Федор коротко, зло затянулся, - ангел имеет право прийти к нему и как бы попрощаться, потому что дорогу в ад тот должен проделать в одиночку. Не всегда это случается, но я, вот, решил к тебе заглянуть...
Евгений тоже оставил свою рюмку в покое и даже придвинулся к столу, в глазах появилось что-то жалкое.
- Извини, я тебя плохо понимаю...
Федор неожиданно разозлился.
- А чего тут понимать-то? Раньше надо было понимать, а теперь, Жека, все - ферзец!
На худом, небритом лице Жужжалина замерло выражение растерянности.
- Что же мне теперь д...делать? - спросил он, заикаясь
- Сухари сушить! - не слишком оригинально сострил Федор. - Пить надо было меньше...
Евгений поднялся на ноги, очумело огляделся вокруг, будто впервые видя собственную кухню. Слабая лампочка под потерявшим цвет абажуром заливала ее мутным, желтоватым светом. На стенке тикали ходики, с календаря за позапрошлый год на него смотрела глупая, засиженная мухами красавица.
- Кофе поставь, - попросил он хрипло, - я сейчас...
Но из ванной Жужа вернулся только минут через пятнадцать. С полотенцем на мокрых волосах, с землисто-серым цветом осунувшегося лица, но почти что трезвый. Федор хлопотал у плиты, наливая в большую кружку черный, крепкий кофе. Жужжалин пил стоя, судорожно двигая небритым кадыком. Выпив, опустился на свой табурет, закурил. Попросил твердо, но голосом хриплым.
- Теперь давай с самого начала! Ты это серьезно про ад?
Федор только пожал плечами.
- Да я и сам про это думал...- признался Жужа.- Бывает, проснешься ночью, под утро, а на душе кошки скребут и страх перед наступающим днем... С тобой такое случается? Впрочем, что я спрашиваю...
Федор молчал. Многие подозревают как трудно выслушивать суровый приговор, однако мало кто задумывается над тем, как неимоверно тяжело бывает его произносить.
- Жил себе, жил, - продолжал между тем Жужжалин,- а тут на тебе!.. Слушай, - поднял он от квадратов вытертой клеенки глаза, - а там действительно кипящая смола и сковородки?
Федор слабо улыбнулся.
- Если бы, Жека, если бы!.. Все значительно хуже. Человек только при жизни может выбрать себе дорогу, а после смерти ничего уже изменить нельзя, остается только по ней, по дороге этой, идти. А ад - такое огромное хранилище грешных душ, где тебя в полном сознании подвешивают на крюк в сером тумане и безмолвии, и ты висишь так в вечности. Представляешь,- в вечности, наедине с самим собой, со всем тем, что ты за жизнь натворил?! И, что самое плохое, тебе не дано сойти с ума! В сравнении с этими страданиями котел с кипящей смолой просто высшая степень милосердия, именины сердца...- Федор вздохнул, с силой раздавил недокуренную сигарету о дно ущербного блюдца. - Ладно, заговорился я с тобой... Давай на посошок, да побегу!
Он взялся за рюмку, но Жужжалин не только не последовал его примеру, но буквально физически отшатнулся от стола. Черты его лица исказил ужас.
- Ты что, издеваешься?!
- А что такого? - не понял Федор. - Не уважаешь, что ли? Ведь стоит мне за порог, наверняка потянешься к бутылочке...
Жека не ответил, но молчание его было красноречивее любых уверений. Федор выпил один, поискал на столе глазами чем бы закусить. Выбрал ломтик сыра.
- Послушай, - Жужжалин явно колебался, - ты не мог бы, так сказать, замолвить за меня словечко?..
Федор молча, изучающе смотрел на грешника, как если бы взвешивал в уме шансы.
- Что это тебе прокуратура или наш самый справедливый российский суд?.. - хмыкнул он, но в голосе его не прозвучала металлическая нотка категорического отказа. - Ладно, попробую, только особо-то на это не рассчитывай... Мы, ангелы, сущности малые, незначительные, нам в сияющие высоты хода нет.
Федор поднялся на ноги.
- Ты пока о жизни своей подумай, а я через недельку загляну...
Он вышел в коридор, но сразу же вернулся, замер в проеме кухонной двери.
- И вот еще что! Всякое может случиться, глядишь и выйдет тебе отсрочка, но испытательный срок в таком случае будет обязательно. Поэтому, Жека, поглядывай по сторонам и ни от чего сразу, не подумав, не отказывайся. Жизнь сложна, любой поворот может случиться, так уж сделай милость, как пионер, будь готов...- Федор повернулся было уходить, но вдруг спохватился. - Да, клювом о нашей встрече не щелкай, а то сам не заметишь, как заметут в психушку! Понял? Ну бывай!