Н.Дежнев



                       Забава провинциала.

                           /комедия/

Действующие лица:

     Доктор.
     Она.
     Он.
     Юродивый, служитель культа главного кондуктора.
     Милка, пьющая подруга юродивого.
     Полковник.
     Мадам.
     Джек - американец.
     Музейная старушка.
     Поэтесса.
     Общественный деятель.
     Массовка оглашенных (по усмотрению режиссера).

                 Время действия - московское.

           На сцену перед закрытым занавесом выходит мужчина 
           второй половины средних лет в шляпе, поношенном плаще
           с докторским потертым саквояжем в руке.

Доктор:    Не слишком часто, несколько раз в год, дела моей
провинциальной больнички приводят меня в столицу. Я, знаете ли,
по профессии уездный лекарь. Чего скрывать, приезжаю я в Москву
с удовольствием, но и с опаской, с какой заядлый театрал идет
смотреть нашумевшую пьеску. Пусть не принято так говорить, но из
сонного захолустья тихого городишки столичная жизнь
представляется полной событий и страстей. Вблизи же впечатление
это пропадает. Вот и не хочется разочаровываться. Садясь на
Ярославском вокзале в поезд, я вместо праздника часто увожу с
собой ощущение суеты и какой-то неприкаянности, которыми, как мне
кажется, живут москвичи. Кстати говоря, народ в глубинке не
очень-то их, москвичей, жалует. Есть в столичных жителях нечто
поверхностное и, пожалуй даже, механическое. Вроде бы и человек
перед тобой, и даже улыбается, а искреннего человеческого тепла
и открытости нету. Все набегу. Думаю, они и сами понимают эту
свою, как теперь принято говорить, виртуальность. А ведь, если
задуматься, все от одиночества. Действительно страшно чувствовать
себя одиноким в обществе людей. Идешь в толпе, а вроде как в
лесу: ты для людей все одно что дерево... да и они для тебя.
Иногда едешь так вот в метро, смотришь на сосредоточенные, хмурые
лица и незаметно для себя начинаешь выдумывать какую-то другую
жизнь, какой все эти люди могли бы жить, избавься они от этой
своей отрешенности. Впрочем, это всего лишь уловка скоротать
время, игра привыкшего самого себя развлекать провинциала...

           Уходит. Шум тысяч шагов постепенно сменяется звуками 
           мчащегося в туннеле поезда. Поднимается занавес. На 
           сцене, в ее глубине, слабо подсвеченный изнутри вагон
           метро, силуэты людей. Разворачиваясь, прожектор
           поезда проходит по зрительному залу. Скрежет
           тормозов, весь свет гаснет. Мрак, по-возможности
           длинная пауза.

           В последующих монологах подсвечено лишь лицо    
           говорящего.

Она: Знаешь ведь, что сейчас зажгут свет и поезд тронется, а все
равно страшно, достаточно представить себе что над головой тысячи
тонн земли... А что, если?.. Нет, надо думать о чем-нибудь
хорошем и не поддаваться панике. Только о чем?.. Вот интересно,
в Бостоне есть метро? И вообще, каков он этот Бостон? Неужели и
вправду через какой-то месяц я уеду и вся эта жизнь с ее
бесконечными проблемами превратится в воспоминания? Единственный
вопрос: надо ли это мне?

Музейная старушка: Хоть и в темноте стоим и в неуюте, а я,
грешница, метро люблю. Чисто, народ кругом, опять же - бесплатно.
На театр денег нету, так хоть здесь на людей посмотрю. Все лучше,
чем дома куковать у окошка. И так, почитай, всю жизнь проспала
с Тутанхамоном: он в своем саркофаге, а я на стуле при входе в
зал. В нашем музее "Древний Египет" такой древний, что посетитель
на эту пыль веков глядеть не приходит. Только вот на пенсии и
начала привыкать к людям, да и они, скажу я вам, какие-то
неживые, все как один озабоченные...

Полковник: Нихт шиссен! Присказка такая была у нашего старшины.
Большой и красивой души был человек. И пусть теперь я в запасе,
а все равно - военная косточка, мне все эти страхи не к лицу. Ну
темно! Ну стоим! - кому по штату положено - разберется, сделает
выводы. Помню рядовым еще служил, старшина нам про такую вот
тишину на занятиях рассказывал. Утро, говорит, листик не
шелохнется, туман по-над речкой стелется и солнышко красное
бочком из белого марева поднимается. И соловьи! Поют, стервецы,
так, что сердце от восторга заходится... Но, чу! Щеки коснулось
легкое дыхание ветерка... тут, товарищи бойцы, самое время
пускать фосген... Большой романтик был наш старшина, где-то даже
поэт!

Доктор: Интересно о чем думают теперь эти люди? О жизни? Как
говорится, от диатеза к диабету, от истории любви к истории
болезни, а помирать никому не хочется... Каждый божий день они
спускаются в метро, видят тысячи и тысячи лиц - казалось бы
ярмарка неограниченных возможностей и так легко встретить одного-
единственного человека... И, наверное, все они его ищут, не могут
не искать. Только вот... Тогда они говорят себе: что ж. сегодня
не получилось, значит завтра - вон их сколько, людей-то, только
выбирай! И настает завтра, и все повторяется, а в старости они
называют эти бесконечные поиски прожитой жизнью...

           Мрак, тишина, которую разрывает истошный вопль.

Юродивый: Замуровали, гады! Света хочу, света!

           Постепенно, сначала тлеет, потом все больше
           разгорается свет. Декорация: вагон метро со снятой
           передней стенкой, как это делают архитекторы для
           демонстрации интерьера. Пассажиры с некоторым
           неудобством и смущением смотрят друг на друга. В ходе
           действия по месту и по тексту они выходят за рамки
           вагона, естественно используя все пространство сцены.

Он: Как-то даже неудобно получается: света не было минуту -
другую, а разволновались!.. Человек ведь тем от животного и
отличается, что способен контролировать свои чувства.

Полковник: Скажете тоже: контролировать... Да страшнее человека
зверя нет, особенно если он в строю, а тем более в толпе. Тут
наносная интеллигентность спадает словно одежка в стриптизе.

Юродивый: Жизнь нервная. Стоит немножко замешкаться, как тебя тут
же и обуют. Родное правительство ночи не спит все думает как бы
человечка половчее обобрать. Но не на тех напали, скажи, Милка!

Милка: Ты, главное, не волнуйся, ну их всех - какое нам до них
дело! Я вот, когда темно, представляю себе, что на землю
опустилась ночь. Где-то совсем рядом на песчаный берег набегают
волны: шшш... шшш... И на душе сразу становится спокойно, будто
вокруг только ласковое море и пальмы. Я это однажды по телевизору
видела в передаче:"Вас ждут Багамы". Ведь правда же здорово,
когда тебя где-то ждут!..

М.старушка: Или ищут... на том свете с фонарями! Наш директор
музея говорил: в любой жизненной ситуации надо исходить из того,
что ты никому не нужен. Мудрый был мужик... (Юродивому) А ты,
голубь сизокрылый понапрасну себя не изводи, баловство это. Ежели
на такие мелочи, как правительство, внимание обращать, никакой
жизни не будет. Милка права: они сами по себе, мы сами по себе...

О.деятель: Я, как общественный деятель, не стал бы плохо
отзываться о власти...

М.старушка: Неужто она Богу душу отдала, что о ней только
хорошее? Боюсь, мы до этого не доживем. Да и чтой-то ты метром
и без машины? Или тяга к общению с народом проснулась?

О.деятель (бурчит): Сломалась машина да и выборы на носу...
(громко) Друзья мои, я счастлив, что оказался здесь среди моих
сограждан, можно сказать избирателей. Это где-то даже символично,
что мы стоим в глубине нашей российской земли в тоннеле,
созданном мозолистыми руками российских рабочих. Глядя на темные
стены за окном, невольно задумываешься о судьбе России, острее
начинаешь чувствовать чаяния и вожделения...

Полковник: Нихт шиссен! Тут чувства не требуются, за матчастью,
надо лучше следить и все дела. Техника, она, как женщина, любит
чистоту и ласку, заботиться о ней надо, понимать...

Мадам (вздыхает): Как это правильно! Как жизненно!..

Поэтесса: Послушайте! Вы даже представить себе не можете, как все
происходящее с нами поэтично. Мы одни глубоко под землей, кругом
кромешный мрак, совершенно чужие люди и вдруг... о чудо! - мы
становимся ближе друг другу, в нас просыпается интерес к
человеку! Невольно навертываются...

Юродивый:... слезы?

Поэтесса: Нет, любезнейший,- стихи! (декламирует)

             В тоннеле глубоком
             В эпоху глухую
             Мы тянемся к ближнему
             Нам все...

           Окружающие замирают, мадам прикрывает рот рукой. 
           Поэтесса непонимающе обводит всех глазами,
продолжает:

             Нам все плохую
             Судьбу предвещают седые волхвы...

Мадам (переводя дух): Ну, если волхвы, это еще куда ни шло. Я
ожидала нечто похлещи...

Поэтесса: Сама чувствую: сильно сказано! Может быть назвать
поэму: "Близость во мраке", как считаете?
           
           Несколько особняком стоит пара: она и американец. Он 
           пристально в них вглядывается.

Он: Не может быть!..

О.деятель (обращается ко всем пассажирам): Господа, поэзия - это
прекрасно, но подумайте сами: кто, как не ваш депутат, печется
о благе народном! 

М.старушка (реплика): Поди совсем спекся!

О.деятель (продолжает): Я сейчас готовлю проект нового закона и,
поскольку мы все равно стоим, может быть, обсудим? Одно дело
сухая статистика и опросы общественного мнения и совсем другое -
реакция живых еще людей.

М.старушка: А что, я согласная. Только сразу скажу, чтоб
пенсионерам и ветеранам все как есть бесплатно!

Полковник: Ты, бабка, впереди паровоза-то не беги. Может они там,
в думе, бордели желают пооткрывать. Между прочим, больших
расходов не потребуется...

М.старушка: Так о чем закон-то, голубь? Или про друга моего,
Тутанхамона, вспомнили, про музейные ценности?..

О.деятель: Ну не то, чтобы, но и это у нас на очереди... Вы,
наверное, читали, сейчас много говорят и пишут о национальной
идее, а мне кажется, что нам всем нужно совсем другое. Сами
подумайте: в одночасье, за каких-то десять лет, мы превратились
в общество одиноких людей. Да-да, одиноких! Пусть искусственно,
пусть даже ложно, но раньше нас что-то объединяло. Мы пели про
летящий вперед паровоз, про утро, встречающее нас прохладой и
даже про коммунистические бригады и молодого Ленина, не к ночи
он будь помянут. Мы пели и в глубине души нам казалось, что, в
случае чего, мы не одни, нам помогут. В нас жила надежда...

Юродивый: Мать моя женщина! - опять они про политику...

О.деятель: Отнюдь нет и, даже, совсем наоборот! В нашем
"Подкомитете по справедливости" я отвечаю за подготовку проекта
закона "О борьбе с одиночеством". По моей оценке только он один
способен противостоять вымиранию русской нации. В стране, где
рождаемость ниже смертности, а уровень жизни ниже сточной
канавы...

Доктор: Постойте, неужели вы действительно верите в то, что
говорите?

О.деятель: А вы верите в закон о борьбе с коррупцией? Вот, то-то
и оно! Наша задача скромнее: вселить в сердца людей надежду. 

Юродивый: Что же получается: каждому машинисту по машинистке?

О.деятель: Об этом можно только мечтать! Пока мы всего лишь
предлагаем ввести новый налог на бессемейных в размере алиментов,
читать в ВУЗах курс по созданию семьи и пропагандировать
смешанные виды спорта такие, как греко-римская борьба. Надеюсь,
вы все меня поддержите, поскольку вряд ли незнакомы с
одиночеством? (в запале оглядывается по сторонам, обращается к
нему) Вот вы, скажите, вы одиноки?

Он (не спуская с нее глаз, рассеянно): Что? Одинок?.. Одиночество
есть естественная форма существования разумной материи...

О.деятель: А вы, мадам?

Мадам: Почему как-что обязательно я?

О.деятель: Вы так милы, так привлекательны, что поневоле хочется
о чем-нибудь вас спросить...

Полковник (в сторону): Что-то не нравится мне этот деятель, уж
больно он общественный!

Мадам (пожимая плечами): В первую очередь я жена и мать, у меня
состоятельный муж и дочь студентка...

Юродивый: Лучше бы наоборот: муж-студент и состоятельная дочь...

Милка (перебивая всех): Меня спросите, меня! Меня никто никогда
ни о чем не спрашивает. Верите, всем на улице суют в руки
рекламу, а меня обходят стороной. И подарки от фирмы, и
бесплатные газеты... (к о.деятелю) А друзья меня любят и
заботятся обо мне, еще как заботятся! Стоит захворать, как
обрывают телефон, фрукты приносят, апельсины. Я очень люблю
апельсины.


Юродивый: Не слушайте ее, врет она все. Актерка, что с нее взять.
Никто нас не любит,- как сказал Бендер,- кроме уголовного
розыска, который тоже нас не любит. И телефона в нашей конуре нет
и друзей. Да что говорить о нас с Милкой! - если все мы сгинем
здесь под землей, никто этого не заметит. (обводит рукой часть
вагона и как бы походя зал) Вы что думаете, этих людей кто-то
ждет?.. Мир построен на равнодушии и взаимозаменяемости, нет в
человеке ничего уникального - нету! - природой не предусмотрено.
Близкие, конечно, поплачут... денек-другой, а потом забудут и
жизнь пойдет дальше...

Полковник: Нихт шиссен! Распустились! Дали людишкам свободу
молоть языком, они и устроили из страны балаган: кто не вор, тот
клоун или юродивый.

           Милка прячет лицо в ладонях, плачет. Доктор, поэтесса
           и о.деятель ее успокаивают.

Поэтесса: Не обращайте на него внимания, он грубый человек, он
юродствует, а у вас тонкая душевная организация. Вот, послушайте
лучше:
           - Вы любите его,
                             он розы, я - котлеты,
             Что общего у нас?
                             Мы все в душе... поэты!

           Милка смеется сквозь слезы. 

Джек (ей): Я плохо учить великий русский язык. Я не понимать об
что они говорят. Что ест одиношество? 

Она (со смешком): Вообще-то, людей, съедает целиком, без
остатка... Извините, Джек, я неудачно пошутила. Одиночество - это
такое чувство,- а может быть состояние,- когда человек страдает
от того, что с ним рядом никого нет. Или есть, но от этого еще
хуже. Короче, я запуталась, но вы, надеюсь, понимаете...

Джек: О ес! Одинокий значится лонли, из зет райт? 

Она: Да, Джек, молодцом, все верно поняли! Вот вы, к примеру, вы
одиноки?

Джек: Конэшно, но так устроен мир. Одиношество ест фундамент
общества процветания. Кто достигает успех всегда одинок. Такой
закон человечего сесаети. Толко почему эта женщина плачет? Какие
котлэты? Мы заторчевали туннэл - надо что-то делат, надо спасат
себя!

Она: Успокойтесь, Джек, надо немного подождать и вагон тронется.

Джек: Почему тронется? Как тронется? Это я тронус, а не вагон!
Тронутся минс: ходит с ума. Эти луды они что ест умасошедшие? Они
все говорит, но никто никого не слушат. Это очен опасно, Зигмунд
Фройд предупреждал: такие нэвротик хотят спать собственный мама
и убит собственный папа. Я читал Фройд по-английски, я знаю.

Она: Джек... Имейте терпение.

Джек (в возбуждении): Тэпер я понимать почему одиночеств. Они
боятся одиночеств, они не есть здоровые. Я буду открыват у вас
госпитал, я буду лечит их за доллары.

Она: Успокойтесь Джек, они совершенно нормальны, нормальнее вас
и меня. Россия вообще страна очень нормальных, жизнерадостных
людей...

Джек: Это не ест быть может! Мы стоят тоннел сколько черт не
знает, а они ухом не поводит! У них комплекс нелюбви к себе,
мания преследоват величие. Типичный российский тягомотин...

Она: Тягомотина - слово женского рода.

           Джек пересекает пространство вагона.

Джек: Джентлмен, скажите пожалуйста, как я могу звонит?

Юродивый: В набат! И с хоругвями крестным ходом!..

Джек: Я не понимать что ест набат. Звонит надо кондуктор. Жать
кнопка, кондуктор приходить нас спасат.

Юродивый: Кондуктор?..- нет, главный кондуктор! Блестящая идея!

           Джек ищет глазами кнопку, находит, жмет.

Джек: Он ест пьян, как свиной сапожник! Надо звонит его бос
министерство! Надо жаловать...

Она: ...ся!

Джек: Почему - ся? Ся значит себя, я читал "Война и мир" по
русски. Жаловать надо на кондуктор.

М.старушка: Ишь ты, иностранец, а какой нервный попался. От наших
что ли заразился. Ты, дочка, объясни ему, что в нашей стране
нервничать должно начальство - потому его так много, что
изнашивается быстро. А кнопку жать - это без пользы...

Джек: Как без пользы? Вы, старая женщина, не понимать техника.
Кнопка есть маленкий компьютер с двумя...(смотрит на нее) Я
правильно сказал? С двумя позициями. Одна ест вкючен, вторая -
выключен.

           Полковник вынимает кнопку из стены.

Полковник: А ты говоришь две позиции! Позиция у нас одна: она
первая, она же и последняя: велика Россия, а отступать некуда -
кругом разруха. Так что кнопку зря не жми (ставит ее на место),
она казенная, так и испортить недолго. Жаль только провода забыли
подсоединить... (подозрительно) Кстати, ты кто такой, откуда
взялся? Шпионишь, наверное?

Джек: Я гражданин Соединенных Штатов Америки. Мое имя Джон, но
друзья называт менья Джек...

Полковник: Хорошо, Жека, хорошо, можешь считать, я твоей легенде
поверил. Только тут-то ты чего делаешь? Это тебе не Третьяковка
и не Большой...

Она: Джек - американец, приехал к нам из Бостона...

Полковник: Нихт шиссен! Вы, гражданочка, помолчите, с тобой потом
разберутся, в другом месте. Ну так что, Жека, сам сознаешься или
как? У нас ведь детектора лжи под рукой нет, мы по-простому.

Джек: О`Кей! Это не ест проблем. Я давал ваша газета энаунсмент,
как это по-русски... объявленъе: искаю жену, и вот я в России.

Полковник: То-то я смотрю ты мне сразу не понравился.
Разговариваю с тобой, а у самого классовое чувство так и кипит.
Мало вам наших нефти и газа, теперь за народное достояние
принимаетесь. Раскусил я тебя, Жека, раскусил!

Мадам: Может быть он из лучших побуждений...

Полковник: Знаем мы его побуждения, у самих такие! У нас в России
кроме баб ничего больше из ценного не осталось, так и тех тянут
насторону. Не позволю! Ты, Жека, имей в виду: я бью два раза,
второй - по крышке гроба!

М.старушка (оглаживает Джека): Эх, парень, и кто тебя за язык
тянул! Сказал бы, что шпионишь помаленьку, что детям на чипсы с
хот-догами не хватаем, тебя бы и отпустили с Богом. А ты, Жека,
замахнулся на святое. Ну да не переживай, народ у нас
жалостливый, сильно бить не будут. (отходя) Все-таки странное у
него какое имя - Джек! У нас в музее так дворовую собачку
звали...

О.деятель (мадам): А все-таки здорово, что растет самосознание
российского гражданина! Просыпается Россия, расправляет могутные
плечи...

Мадам: Джека бы не прибили этим вашим самосознанием!

М.старушка: Да не прибьют. У нас никогда никому ни за что ничего
не бывает. Поорут всласть, потом пойдут водку трескать, этим
всегда и кончается.

                 Полковник и юродивый отводят Джека в сторонку.

Она: Джек, Джек! Что они с ним делают!

Он: А почему, собственно, вы так о нем беспокоитесь?

Она: Не ваше дело! Они покалечат его! Джек!..

Он: Что-то не похоже. Стоят себе, мирно разговаривают... А этот
Джек, кем он вам приходится?

           Она оборачивается, смотрит на него.

Он: Ну и как?

Она: Что - как?

Он: Вообще - как? Как, к примеру, прошла жизнь? Только, ради
Бога, не делай вид, что меня не узнаешь. Я, конечно, изменился,
но не настолько.

           Она отворачивается, нервно закуривает.

Она: Господи, ну почему все так! Чем я Тебя прогневила? Стоит
забрезжить на горизонте чему-то светлому,- пусть совсем
крошечному,- как тут же происходит такое, от чего все идет
прахом. Ведь знала же с утра: сегодня что-то произойдет - нет,
потащились зачем-то в гости!..

Он: Значит, узнала...

Она: Что с того? После двадцати-то лет... Может быть ты
рассчитывал, что я брошусь тебе на шею? Подожди, сейчас докурю...
Джек, Джек!

Он: Да не трогай ты его, ему не до тебя.

           Джек, военрук и юродивый оживленно разговаривают.

Полковник (восклицает): Так ты тоже из морской пехоты! Маринер
по-нашему? Это дело надо отметить! (достает из кармана водку).

Он: Уезжаешь?.. С ним?.. Зачем?

Она: Не будем об этом. Мне все равно не объяснить, а тебе не
понять. Скажем, так сложилась жизнь... или не сложилась. Надоело
надеяться и верить, а потом еще верить и еще надеяться - уж очень
много этих потом. А тут хоть какая-то, но определенность.

Он: А может быть ты просто обманываешь себя? Со мной такое
случалось. Да и зачем ты ему, он счастлив и так. Вон, посмотри,
уже обнимаются, ну просто третий интернационал. Народец у нас:
либо без разбора в морду, либо с себя последнюю рубашку, даже,
если она никому не нужна.

Она: Какое мне дело! Я ухожу не к нему, я убегаю от себя...
Впрочем, к чему я тебе-то это говорю... (рассматривает его) А ты
изменился, поседел. Но я тебя тоже сразу узнала. Подумала: зачем
ворошить прошлое. Да и не было ничего, так, детская любовь.

Он: А меня, знаешь, буквально в сердце толкнуло. Я, если честно,
так и не смог тебя забыть. И верил... (убежденно) всегда верил
в нашу встречу. Вон ты какая красивая.(скривившись) А этот!..

Она: Не надо. По крайней мере Джек не озлоблен на жизнь, как все
мы. Опять же не беден...

Он: С этого надо было начинать, а то "не озлоблен". Конечно, чего
ему злиться? Наверное, вилла у моря, яхта, белый кабриолет у
подъезда...

Она: Именно! Специально сказала, чтобы тебя подразнить. Надоело
бороться, хочется просто жить и не считать каждую копейку. Не
знаю как яхта, а кабриолет будет и собственная лошадь, и
вообще...

Он: Что, не хватает воображения придумать? Хочешь, я за тебя?
Свершилась американская мечта: простая русская девчонка
превратилась в миллионершу! Как пел Высоцкий: экипажи, скетчи,
раунды, вояжи... только ведь за все в этой жизни приходится
платить! Или ты об этом забыла?.. Улыбаться, когда хочется
плакать, забавлять тупых, чванливых гостей, умирая от
одиночества, притворяться счастливой, когда он лезет на тебя, как
обожравшийся боров...

           Она дает ему пощечину.

Она: Ну знаешь это уж слишком! Ты мне - никто, больше, чем никто!

Он: В том-то и дело, что больше!

           Несколько в стороне в обнимку проходят Джек и   
           полковник, за ними с блаженной улыбочкой плетется 
           юродивый.

Джек: Слушай: у менья правитство говно, и у тебя шит, но какие
мы с тобой замечательные люди!

Полковник: Аск! (поясняет) Я английский учил в академии. Ведь так
по-вашему "спрашиваешь"?

Юродивый (приостанавливается, в публику): Доверчивые, как дети...
А в уповании на главного кондуктора рациональное зерно имеется,
это я вам говорю!..

Он: А ведь я тебе звонил. Однажды. Года два назад.

Она: Три. Был какой-то странный звонок.

Он: Может и три. Чего мне стоило найти твой телефон! Другой
адрес, другая фамилия, другое имя. Хотя нет, имя то же, но все
равно... Я позвонил... хотя, чего объяснять! - ты вряд ли знаешь,
что такое одиночество.

Она: Конечно, откуда мне знать! Настоящее одиночество требует
самовлюбленной сосредоточенности, а мне всегда было некогда. Да
и звонок был какой-то нелепый. Пьяный голос сходу начал
объясняться мне в любви, говорил что-то невразумительное...

Он: И вовсе я не был пьян, а так, для храбрости. Ты пойди
попробуй, позвони, зная, что вот сейчас услышишь голос из
собственной юности. Он, кстати, мало изменился. Ты хоть помнишь,
что мне ответила?

Она: В точности, конечно, нет...

Он: А я помню. Ты порекомендовала мне проспаться и бросила
трубку. Я стоял у телефонной будки и смеялся, как сумасшедший, а
мимо шли люди и думали, что я сбежал из "Кащенко". Хорош, правда?
- сгорать от нетерпения, бояться набрать номер, жить надеждой и
только для того, чтобы услышать такое! (смеется).

Она: Ну... я же не знала, что это ты. После стольких лет...

Он (не слушая): Дай, думаю, позвоню. А вдруг, а что, если!.. Ведь
не может же она не почувствовать своим женским чутьем...
(замирает) Знаешь, я только сейчас это понял! Нет, действительно
- моя жена, моя бывшая жена, удивительно на тебя похожа!.. В том-
то, наверное, и беда: сам не понимая того, я женился на копии,
подсознательно зная, что где-то рядом живет оригинал. И ее мучил,
требуя невозможного - чтобы она стала тобой, и себя...
Удивительно, что только сейчас это до меня дошло!

Она: Ты только сейчас это выдумал, ты всегда был выдумщиком...

Он: Не-ет, именно так все и было. Я это чувствую, знаю внутренним
знанием. Такую дьявольскую ловушку самому не подстроить. Теперь
я понимаю, почему даже в первое время после свадьбы меня мучило
ощущение совершенной ошибки... Что уж говорить о потом! Со
временем, постепенно,- заметь: все наши беды от этой
постепенности,- чувства известкуются, человек как бы обрастает
защитным панцирем безразличия. Мы начинаем испытывать страх перед
яркими переживаниями, появляется неверие в свою способность
полюбить. Так умирают надежды... да и сам человек. Чтобы
стряхнуть с себя это наваждение необходимо пережить эмоциональный
взрыв, а без этого... Помнишь, школьный опыт: лапка лягушки
дергается от электричества? - точно так же и мы мимикрируем
жизнь.

Она: А ты, оказывается, философ! Впрочем, что еще остается, когда
ушла молодость...

Он: Хочешь сделать мне больно?

Она: Ну, тогда уж и себе... Наверное ты прав, только мне никогда
не приходилось по-настоящему об этом задумываться, слишком много
дел.

Он: У тебя... у тебя большая семья? Дети?

Она: Три девочки и мальчик... сорока семи лет. Жизнь так
повернулась... Я, как бы это сказать, присматриваю за семьей
старшей сестры. У них с мужем ответственная работа, жили за
рубежом, ну а я воспитывала племянниц...

Он (с ухмылкой): Понятно. У человека всегда есть выбор: жить
самому или передать свою жизнь детям. Твоя сестра выбрала первое,
ты - второе... Была замужем?

Она: Разок сходила. Счастья это мне особого не принесло. Он?..
Он оказался содержанием свадебного костюма, правда костюм, надо
отдать ему должное, был отменным.

Он (явно предлагаясь): Хотела бы начать все с начала?

Она: Именно.(хмурясь, с некоторым раздражением в голосе): Куда-то
Джек запропастился.

Он (похлопывая себя по бедру и будто подзывая собаку): Джеки,
Дже-ки, ну-ка быстренько ко мне! Не отзывается, подлец, спит где-
нибудь под лавкой. А помнишь, как у Шекспира? - о бедный Жека,
тебя ль я в губы целовал!

Она: Все паясничаешь? Слушай, почему ты такой злой?

Он: Да потому, что говорю то, о чем ты думаешь! Тебе не нужен
этот тип, но ты себя убеждаешь. Тебе не хочется в Америку, но что
поделать, коли все так ловко сложилось, да и подруги, завидуя,
советуют...

Она: Ах вот, оказывается, какой ты! А посмотришь со стороны...
(ищет слово и не находит).

Он: Да, такой! И попрошу на меня со стороны не смотреть, я тебе
не Жека! Хватит того, что я по твоей вине натерпелся. Если бы
после выпускного бала ты не сбежала...

Она: Это я сбежала? Я?! Ну, ты хорош! Мало того, что хамишь
женщине, так еще ничего и не помнишь. Я пошла взять зонт и
кофточку, а сбежал, вот именно сбежал - ты! Между прочим, я уже
тогда знала, что случилось непоправимое...

Он: Конечно, куда как ни просто валить с больной головы на
здоровую. (передразнивает) "Она пошла взять кофточку..." и
исчезла... на двадцать лет! Ну, где же твоя кофточка, где?.. Да,
если хочешь знать, я как бобик на веревочке мотался три часа у
твоего подъезда! Вымок до нитки, продрог...

Она: Интересно, где тебя носило, когда через десять минут я
бегала, как ненормальная, искала тебя у школы?..

           На авансцену выходят Джек и Юродивый, его
           полуобнимает за талию Милка. Юродивый сует американцу
           кусок хлеба, тот брать отказывается.

Милка: Ты, Жека, слушай, что он советует! Его только из
университета имени Михайло Василича Ломоносова два раза выгоняли.
Если говорит: ешь, значит закусывай.

Юродивый: И все-таки, мой иностранный друг, ты не прав! Какая,
к черту, в нашей ситуации революция? - мы от края пропасти не
дыша по-пластунски... Да, кстати, ты по-пластунски ползать
умеешь? (Джек мотает головой) Чему хорошему - нет, а этому
полковник тебя обучит! И пусть рассуждения мои тебе не нравятся,
но между капитализмом и социализмом есть этакая маленькая
прослоечка, ты уж мне поверь!

Джек: Это не есть быть может! Я читал "Капитал" в университете,
Маркс...

Юродивый: Да старик просто не заметил! Рассеянный был до
невозможности. Бывало примет стакан, смотрится в зеркало и
говорит: ба, гляди-ка, брат мой Энгельс! А прослоечку эту видно,
когда возвращаешься из социализма в капитализм с его свинцовыми
мерзостями. Пойми, Жека, стадия развитого алкоголизма нужна людям
как анестезия, чтобы не было так мучительно больно за бесцельно
прожитые при коммунистах годы. Впрочем, умом, Жека, этого не
понять, тут сплошная эмпирика. Милка, наливай!

Джек: Нэт, болше не буду!

Милка: Но и меньше тоже! Давай за международную солидарность всех
трудящих?

Джек:...ся!

Юродивый: Ну, до чего, зараза, к языкам способный!

           Пьют, уходят в обнимку.

Она (провожает взглядом): Смотрю на них и завидую... Мы-то с
тобой почему так держимся за наши детские воспоминания? Неужели
в нашей жизни ничего другого не было?

Он: Может быть та наша любовь это соломинка? - мы хватаемся за
нее из последних сил, не давая затянуть себя в трясину будней.
Душа еще жива - может поэтому...

Она: А ты, оказывается, не только философ, но и поэт! Еще немного
и поставишь себе в заслугу собственный трусливый побег. Как же!
-благодаря тебе мы сохранили нечто светлое, не дали затрепать
наше чувство, засалить его в неизбежных ссорах и взаимных
неудовольствиях. А так - вот оно, глядите, сияет первозданной
чистотой!

Он: Как сказал Кайн брату Авелю: меньше цинизма! Давай - давай,
изгаляйся! Только знай, мне так же больно, как и тебе... А может
быть и больнее.

Она: С чего бы это? Что-то ты не выглядишь таким уж закоренелым
неудачником.

Он: А тебе хотелось бы? Конечно, брошенного женой хронического
неврастеника приятно и пожалеть. Слезы умиления от собственного
благородства греют душу да и свои неприятности кажутся на этом
фоне мелочевкой, но... Прости, не могу доставить тебе такого
удовольствия, я в полном порядке.

Она: Сама вижу: красив и удачлив! Единственное огорчение: галстук
в крапинку, а должен быть в горошек. (закуривает)  Да-а, ты,
видно, и впрямь не подарок! Бедная твоя жена.

Он: Даже тут вы с ней похожи! Жаль, не смогу лично передать ей
твои соболезнования. Она принадлежит к тем людям с кем лучше
дружить по переписке. Впрочем, в счастливой истории нашего
развода есть и один пострадавший...

Она: Ну, наконец-то! А то я все думала: когда же ты начнешь
жаловаться на свою судьбу? Все вы мужики одинаковы, все слабаки!
Врете с упоением только бы пожалели, погладили по седеющей,
лысеющей головке, а потом уткнетесь лицом в колени и самозабвенно
рыдаете о несостоявшейся жизни...

Он: Может быть дашь мне договорить? Так вот, о пострадавшем:  мой
попугай при разделе имущества достался ей, а сколько сил было
положено, чтобы научить божью тварь держаться определенного
мнения о наших политиках!.. Правда, сентенции его не то, чтобы
для дам. Представляю, какую лабуду несет теперь несчастная птица!

Она (после паузы): Давай помолчим, я очень устала от слов. От них
в душе пусто.

           Он обнимает ее.

Он: Что ж теперь поделать, если все так сложилось...

Она (всхлипывая): Почему ты меня не нашел, почему не позвонил?..

Он: Ты ведь тоже не звонила... Наверное, мы были слишком молоды
и самолюбивы. Жизнь представлялась нам огромным метро с его
бесконечным мельканием лиц, этакой ярмаркой возможностей, где так
легко встретить своего единственного человека. Тогда мы еще не
знали, что это обман зрения, абберация. Давай начнем все сначала,
а? Как будто и не было этих лет...

Она (качает головой): Поздно. Да и куда девать груз
разочарований, он отравит нашу жизнь. Ничего в этом мире нельзя
повторять...

           Постепенно круг света расширяется, охватывая всех 
           действующих лиц.

О.деятель: Господа, что же это мы все стоим и стоим? Могли бы
хотя бы объявить, что вылет... то есть отправление задерживается.
Я лично требую к себе человеческого отношения!

Полковник: Кстати о человеческом отношении... Летели мы как-то
на учения. Аэропорт битком, не продохнуть. Людей набилось, как
селедок в бочку, и все как один стоят, переминаются с ноги на
ногу - боятся: выйдешь по нужде, а тут объявят посадку. Обратно
уже никакими силами не протиснуться. Так и простояли двое суток.

М.старушка: Двое суток - это ерунда, двое суток наш человек
выдержать может. Я вот слыхала, на станции метро "Смоленская"
остановился эскалатор так там люди на ступенях четыре месяца
кантовались, одна женщина, жена дипломата, даже родила. Кажется
двойню, девочку и мальчика, хотя точно врать не буду. Человек
такое существо - в любом месте приживется.

Юродивый: Что эскалатор? У меня кореш, шофер такси. так его теща,
не к ночи будь помянута, два года в лифте просидела. Они с женой
только тогда свет и увидели, пожили это время, как люди.

Мадам: Вот вы говорите: два года... У моей хорошей знакомой муж
летчик. Лет семь назад уехал на работу и не вернулся, ни слуху,
ни духу! Оплакала она его, как полагается, а совсем недавно -
является! Оказывается, в Иркутске рейсовый самолет забыли
заправить керосином, он на запасной парковке все эти годы и
простоял. Сначала пассажиры, вроде, как мы, возмущались, а потом
попривыкли и зажили, как все люди. Спохватились их, когда начали
все подряд приватизировать. А тут, глядь, самолет - ничей! Дверь
открыли, а пассажиры выходить не желают, сопротивляются. Да и
зачем? - они там все обзавелись новыми семьями, растят детей, а
за бортом их ничего хорошего не ждет. Дома, плохо-бедно, жизнь
и без них идет своим чередом, с работы давно уволили, так что
идти некуда, одно слово - трагедия! Капитан корабля на этой почве
даже умом подвинулся: кричит, что он отец всем аэрофлотовским
детям. Да и можно мужика понять - в самолете он патриарх, а в
обыденной жизни ноль без палочки.

О.деятель:  Да, печальная история... А вот мой коллега по
думскому комитету вернулся недавно из Нью-Йорка, так говорит,
наши эмигранты поселились аж в статуе Свободы. Джек! Где Джек?..
Скажите, это правда?

Джек: О, ес! Трэтъе дженерейшен... как это по-русски? - поколэнье
на улицы нэ выходит, строет кэпитализм с человеческим фейс. У нас
это было во всех газэтах. 

М.старушка: Вы вот, мадамочка, про самолет говорили, так может
и с нами тоже самое происходит? Я читала, будто наших ребят три
года в барокамере держали, готовили к полету на Марс...

Поэтесса: А японцы, те вообще подземный город строят...

М.старушка: Вот я и думаю, а что, если на нас военные
тренируются? Ну, на случай атомной войны.

Полковник: Кстати, оч-чень даже может быть! Это я вам, как
специалист заявляю. Останови вагон метро под землей - вот тебе
и эксперимент на выживание. И, главное, бесплатно! Никакого
ущерба бюджету Минобороны. Это оч-чень, просто оч-чень в духе
нашего правительства и жить нам здесь, по моим расчетам, минимум
лет десять...

           Тишина, все пытаются осознать открывшуюся
           перспективу. На середину сцены выскакивает юродивый,
           бросается на колени, воздев руки к небу.

Юродивый: Братцы, понял я, все понял! Нам же шанс выпал начать
все сначала! Жизнь с чистого листа! Не было никакого прошлого,
не-бы-ло! (Вскакивает на ноги, бегает по кругу, заглядывает в
глаза.) Ну, что же вы не радуетесь? Очнитесь, почувствуйте себя
свободными! Все, что раньше не сбылось, сбудется сейчас. Все
желания, все мечты!

Доктор: Вообще говоря, меня мое прошлое не гнетет, я себя таким,
как есть, вполне устраиваю...

Полковник: А что, может, действительно начать все сначала? Зная
нашу бюрократию, десятью годами может и не обойтись. Чертовски
заманчиво! (оглядывается по сторонам).

Мадам: Ах молодость, вернуть бы!

Полковник (с подходцем): Нихт шиссен! Какие, мадам, наши годы!
Я положительно заявляю, стоило мне вас увидеть... Очарован!
Увлечен! (Джеку в сторону) Иди, Жека, иди, тут на международную
солидарность можешь не рассчитывать.

Мадам: Ах оставьте, ах соблазнитель! (отходит вместе с
полковником) Иногда так не хватает рядом человека, кто бы
разделил твои духовные потребности...
 
Юродивый: Ох и ловок! А еще говорят, мол, полковнику никто не
пишет... Ну а ты, Милка? Нам-то с тобой что с того, что у них
новая жизнь, у нас она каждый день с чистого листа?

Милка: Постой, охолони немножко! Мы ведь с тобой тоже
люди...(мечтательно) Знаешь, я, по такому случаю, пить брошу,
пускай прервется династия! Да и Багамы пусть подождут, кому они
нужны, если и у нас тут жизнь налаживается.

О.деятель: Вот она - неизбывная русская судьба, вот она
соборность! Всем миром, вместе с народом приникнуть к земле -
матушке и от самых истоков с радостной песней в светлое будущее.
Только в метро и пропитаешься духом единства, ощутишь под ребрами
прикосновение крепкого человеческого локтя... Кстати об этом,
жизнь, как говорится, диктует свои законы... (суетливо озирается
по сторонам). Девушка, не могли бы вы просветить меня эээ...
насчет положения дел в стране с многонациональной культурой?

Поэтесса: А я согласна! Поэзия - поэзией, но и о личной жизни
пора позаботиться.(оглядывает о.деятеля) Права была Ахматова:
когда б вы знали из какого сора куют мужей, не ведая стыда!
(о.деятелю) А культура, в отличие от рождаемости, у нас всегда
на подъеме.

Джек (с силой мотает головой): Мой друзъя фром Бостон
предупреждали: не пей много, русским станэш! О, май пуа голова!

М.старушка: Что, Жека, тяжело? Пойдем, болезный. дам тебе, так
уж и быть, опохмелиться. Спать положу, сказочку расскажу. У нас
сказки добрые и все кончаются одинаково: и стали они жить -
поживать (жест в сторону стоящих парами пассажиров) и детей на
стороне наживать! Плохо понимаешь? - ну да тебе сейчас не до
этого... (уводит обмякшего Джека).

Она: Ты можешь объяснить, что происходит? Чему они все радуются?
Неужели верят, что возможная какая-то другая, новая жизнь?

Он: А ты в это не веришь? А ведь если не верить, то ничего и не
произойдет. Понимаешь, ни-че-го! Все останется, как прежде:
привычно, скучно, иногда невыносимо, но так до боли знакомо. А
они... они не боятся быть самими собой и живут по
обстоятельствам, как им подсказывает жизнь. И получают от этого
удовольствие, что само по себе большое искусство. Если во что-то
сильно верить, то так все и происходит, так и случается, это
почти научный факт...

Она: Оказывается, ты еще и романтик!.. Полковник сказал, десять
лет! - неужели это правда? Как я хотела бы верить! Научи меня,
или нет: давай учиться вместе. Не может же быть, чтобы все эти
люди ошибались... 

           Он обнимает ее, они целуются.

Доктор (несколько выступая вперед): Я как-то никогда об этом не
задумывался, а ведь действительно, все дело в вере. Если
искренне, самозабвенно верить во что-то доброе, то и невзгоды
обойдут стороной, да и мир представится совсем другим. На Востоке
считают, что все события нашей жизни заложены в нас самих и
проявляются в этом мире когда мы очень того пожелаем. А ведь они,
там, на Востоке, ребята мудрые...

           Из-за его спины выскакивает юродивый, держит за
           спиной картонку.

Юродивый: Братцы! Доктор, умная голова, точно подметил: все дело
в вере! Верить надо, граждане, а иначе нам здесь десять лет не
продержаться. Только с верой, что придет и выведет нас на свет
Божий, весь в усах и форменной фуражке наш освободитель - главный
кондуктор! А уж мы за ним (вытаскивает из-за спины картонку, на
которой грубо углем намалеван портрет главного кондуктора), все
вместе, плечом к плечу и туда, где светит в конце туннеля лампочка
Ильича! (Начинает движение. приглашая жестом всех присоединяться.
Его речь ускоряется, темп возрастает, нагнетая истерию) Слышите,
братья, слышите? Это он открывает двери вагона! Его усищи
развеваются по ветру, глаза сияют, в руке он сжимает гаечный
ключ. Он войдет гордый и усталый, он поведет нас и мы с
восторгом, в соплях и слезах, за ним по шпалам!.. 

           Звучит ударная музыка, все двигаются за юродивым в 
           процессии, охваченные общим психозом. Доктор с одной 
           стороны, она и он с другой смотрят на шествие.
           Занавес. 


                       Действие второе

           Расходится занавес. По сцене с бумагой в руке   
           расхаживает общественный деятель.

О.деятель (декламирует): Дорогие соотечественники!.. Нет,
пожалуй, лучше совагонники, это сближает. (правит текст) Дорогие
совагонники! В этот ответственный момент, когда наше молодое
общество переживает... Что же оно, черт его подери,
переживает?..(задумывается) переживает период становления, когда 
особенно опасны кризис честности и дефицит ума, я с тревогой и
надеждой вглядываюсь... Вглядываюсь... с тревогой... и с
надеждой... С Наденькой - вот бы сейчас... Нет, не отвлекаться!
Так во что мы там вглядываемся? Ага - в ваши честные, открытые
лица. Именно сегодня мы все должны проявить свойственную нам...
Или присущую?... Или неизбывную?... Нет, все-таки присущую...
присущую нам мудрость и заложить... Заложить... заложить...
Закладывают, вообще говоря, за воротник!..(щелкает себя по горлу)
А, сойдет: заложить на грядущие десятилетия основы справедливого,
процветающего общества...

           Полковник и Джек сползаются в точке сцены.

Полковник (шепотом): Здесь наши на Смоленск не проходили?

Джек: Спартак чемпион!

Полковник: Молодец, Жека, отзыв знаешь. Та-ак... маневрирование
по-пластунски мы отработали, теперь будем учиться снимать
часового.

Джек: Как снимаит? Моя "Тошиба" оставался мой номер...

Полковник: Снимать будем не на видео, снимать будем кинжалом.
(сворачивает в полоску газету). Для первого раза я сам тебе
покажу. Поползли.

           Подползают к общественному деятелю. 

О.деятель: Учитывая мой политический опыт и знание неписанных
правил закулисной жизни...

           Полковник бросается на него с полоской газеты вместо
           кинжала.

О.деятель: Убивают! На помощь! 

Полковник (Джеку): Понял? И непременно провернуть!

О.деятель: Вы с ума сошли! Это покушение на политическое
убийство. В то время, как я готовлю обращение к народу...

Джек: Нихт шиссен, сэр! Мы играем военая игра...

Полковник: Жеку плохо учили в Вестпойнте, вот и приходится
восполнять пробелы в образовании. Вы не поверите! - их хваленые
выпускники не могут вслепую разобрать и собрать автомат
Калашникова!

О деятель: Вам бы в Министерстве обороны только в игрушки играть!
Делом надо заниматься, деньги зарабатывать...

Полковник: Оттого-то вы все во власти такие недоделанные, что не
любите играть в игры. Пойдем, Жека, не слушай его. Нам еще
предстоит марш-бросок в противогазах.

           Постепенно подтягиваются другие персонажи.

Юродивый: Еще в Библии сказано: будьте, как дети.

О.деятель: А вас попрошу не вмешиваться! Вы все, и вы в
особенности, не отдаете себе отчета в критическом характере
переживаемого момента. Произошедший в нашем вагоне всплеск
пассионарности мы должны с самого начала направить в правильное
русло и позаботиться о разумном структурировании власти. Общество
не может жить само по себе, ему это просто никто не позволит.
Осознавая тяжесть ответственности, я, тем не менее, выхожу с
инициативой основать в нашем вагоне президентскую республику. Как
единственный среди присутствующих обладающий политическим опытом,
готов предложить собственную кандидатуру...

Юродивый: Постойте, господа! Ведь власть для того создана, чтобы
не мешать человеку жить, так зачем же нам в таком случае
президент? Я лично считаю, что общество консолидирует вера, вот
и давайте вместе верить в скорый приход главного кондуктора!
(переходит на речитатив) Он придет и поведет нас к свету, его
усищи развеваются по ветру, в руках гаечный ключ...

Полковник: Отставить. Это мы уже слышали.

Поэтесса: А мне лично кажется, что борьба за власть это удел
убогих. Политики вообще - разновидность сексуальных извращенцев,
власть над людьми заменяет им любовь. Нечто среднее между
лесбиянками и педерастами, но только значительно агрессивнее.

Милка: Вы извините, я конечно не знаю, что такое пас...
пассионарность, но жить, мне кажется, мы должны совсем по-
другому. (обходит полукруг собравшихся). Всего-то и надо:
научиться доверять своим чувствам, отдаваться чистой радости
бытия...

Юродивый: После стакана, что ли?

Милка: Оставь, я серьезно! Только в такие минуты просветления и
понимаешь высший замысел Творца, перестаешь принадлежать суетному
и корыстному безвременью. Единственное спасение от вселенской
пустоты - влюбиться! Не так лениво полюбливать: с диваном,
халатом, домашними тапочками и соитием для здоровья, а гореть и
сгорать. Да-да, именно сгорать! Любовь надо разбудить, она
дремлет в каждом из нас, она спасет мир...

Джек (доктору): Вот из ши сеинг? Я плохо понимайт, много новых
слов. Я чувствоваю - это ест очен важно!

Доктор: Что она говорит? Видите ли, Джек, эта женщина, она не
такая, как многие, она с полетом... 

Джек: С польетом? О, ес, ай андерстенд! Вы иметь в виду польет
над гнэздо кукушки?

Доктор (с улыбкой): Отчасти, Джек, отчасти. У нас на каждого, кто
с полетом, именно так и смотрят. Все дело в том, что Милка
пытается объяснить людям то, что они и сами знают, но не желают
об этом задумываться, а честно сказать: боятся. Если принять в
сознание эту истину, становится трудно жить.

           Юродивый отводит в сторону поэтессу, за ними    
           увязывается музейная старушка. Собравшиеся было
           вместе люди постепенно начинают разбредаться.

М.старушка: Милок, а этот, твой кондуктор, грехи отпускает?

Юродивый: Отпускает, бабка, он все отпускает. Когда сам грешишь,
отчего бы другим не отпустить.(поворачивается к поэтессе) У меня
к вам деловое предложение. Люди, как вы сами заметили, не
понимают объединительного значения культа главного кондуктора,
так не могли бы вы сочинить ему гимн?

Поэтесса: Я? Гимн? Это несколько не мой жанр.

Юродивый: А надо бы, милая девушка, очень надо, это будет ваш
вклад в нашу ожидаемую счастливую жизнь. Да и гимны, как
известно, сочиняются простой перестановкой слов. За основу можно
взять что-нибудь известное. Ну, к примеру (напевает):

                 А наш вагончик гонит самогончик,
                 Вся жизнь шальная покатилась под уклончик,
                 И пусть шмонают опера, мы пьем с утра и до утра
                 Вагончик жизни покатился под уклончик...

Опять же, вагон уже имеет место быть, осталось совсем немного...

О.деятель (подходит разгоряченный): Надеюсь, этот мазурик не
делал тебе гнусных предложений! ( оттирает юродивого) Ничего, они
еще попросят меня стать их президентом! А ты, ты будешь первой
леди нашего вагона. Русский народ крепок задним умом, помается,
позлословит, а потом поймет, что я у него один. История уже не
раз давала нам убедительные примеры единомыслия.

           Милка подхватывает под руку юродивого.

Юродивый: Зря ты, Милка, перед ними шапку ломала.(передразнивает)
Ах, чистая радость, ах, любовь! Им не понять, что спиваются самые
лучшие, кому больно смотреть на их так называемую жизнь. Запомни,
Милка, только власть заставляет людей тебя слушать. Видала? Они
шли за мной, как бараны, шли и верили и будут верить в любую
глупость, потому как человек слаб душой и труслив. Ты заметила,
они все шустрят, чего-то ищут - одни мы с тобой остались такими,
какими были в той жизни, пусть и юродивыми. Нам их благ не надо,
поэтому, Милка, мы с тобой будем в вагоне королями.

Милка: А знаешь, я ведь совсем не хочу быть королевой. Скучно
это, убого, да и зачем? Если я рядом с тобой, то за одно за это
уже надо благодарить Господа...

           Полковник прогуливает по сцене мадам.

Мадам: И, все-таки, есть во всем этом некоторый привкус...

Полковник: Что ты имеешь в виду, дорогая?

Мадам: Ну, в некотором роде, я, можно сказать, замужем.

Полковник: Аналогичный случай был у нас с майором Доскиным.
Встретил он однажды женщину, а она, вот прямо, как ты, и говорит
ему: я, вообще говоря, замужем. А Доскин, представляешь каков
остряк, ей и отвечает: ну и что, зато я женат! (ржет) Ха-ха-ха,
смешно, правда?

Мадам (делая мину): Отчасти, мой друг, отчасти... Единственно,
успокаивает мысль: муж мой, святой человек, был бы рад, знай он,
что мне хорошо! (поправляет прическу) Ну так, что там еще
случилось с этим твоим Доскиным?..

           В центре сцены от собравшейся было толпы остались
           лишь доктор и музейная старушка.

М.старушка: Суетные какие-то люди! Все ищут где лучше, мельтешат,
а того в толк не возьмут, что все давно заранее предписано. Кому,
как говорится, суждено быть повешенным, тот не утонет. Вот у нас
в музее был случай. Сижу я как-то с Тутанхамоном...

Доктор: Позвольте, бабуля, его мумия то ли в Египте, то ли в
Британском музее...

М.старушка: У меня они все - тутанхамоны! Так вот, дремлю, как
вдруг слышу экскурсанты топочут. У нас так заведено: если после
осмотра экспозиции остается время, этих любознательных ботаников
ко мне ведут, чтобы Древним Египтом окончательно огорошить. Ну,
мне чего, экскурсовод знакомый,- симпатичная, кстати, женщина.
Я издали наблюдаю, чтобы любители древней истории под шумок чего
не сперли, как вдруг она заглядывает в саркофаг и брык! - в
обморок. Я, по инструкции, сестру вызвала, оказываю первую
помощь, а тут в зал заходит главный хранитель. Только он порог
переступил, как из саркофага медленно поднимается голова мумии.
Хранитель за сердце, еле старичка откачали.(держит паузу) Так что
же оказалось?.. Электрик наш напился, подрался где-то, его с
забинтованной головой жена в дом не пустила. Вот он, сердешный,
и улегся в тихое место отоспаться...

Доктор: Ну, и к чему вы мне это все рассказываете?

М.старушка: А ты, милок, не торопись, чай не блох ловим. Самое
интересное впереди. Женщина-то, экскурсоводша, сотрясение
получила, в больницу забрали! Электрик, естественно,
перепугавшись, пошел ее навещать. Представляете картину: он с
забинтованной головой и она такая же и тут-то между ними,
забинтованными, такая любовь вспыхнула, куда там Ромео с
Джульетой! А до этого сколько раз виделись и ничего... Вот я про
себя вывод и делаю: ничего в этой жизни не надо искать, все, что
тебе положено, само придет...

Доктор: Ну, матушка, вы просто какая-то фаталистка. А что делать,
коли это самое положеное к тебе не приходит, а времечко бежит?
Неужели и на этот случай рецептик имеется?

М.старушка: А ты, сокол, на меня посмотри! Сидела б я с мумиями,
ежели бы рецептик этот знала? Только ведь и суетой делу не
поможешь...

           Он и она сидят о чем-то разговаривают. Подходит Джек.

Джек: Привьет. Таед малэнко, устал.

Она: Вы много пьете, Джек.

Джек: Это ест бизнес. Русские луди очен добрые, они много менья
научали. Делат бизнес легше... я правильно говорил: легше? - есле
пьешь. Когда ты и я назад в Бостон, мы будем открывать бар "Под
ершом". Как там по-русски? Водка визаут пиво - мани на вьетер?
Ты будешь стоивать в бар и наливат, толко пиво энд водка...

Он: Прекрасная перспектива, ты ведь мечтала об этом с детства.
Кстати, Джек, сколько вы намерены за это платить?

Джек: Плотит? Это ест фемели бизнес.

Он: Вот видишь, еще и за бесплатно.

Она: Постой! Послушайте, Джек, мне надо сказать вам что-то
важное...

Джек: Но нет, послушивай ты менья. Это не ест все. Полковник и
я - ви ар тепер партнерс. Мы вместе открывать школу учения
коммандос. Полковник будет чиф тренер. Это хороший бизнес, это
очен хороший бизнес. Мы будем научать наших парней разбирать
Калашников вслепую...

Она: И, все-таки, Джек, вы послушайте! Так сложились
обстоятельства...

Джек: О, ай ноу, обстоятелств место энд обстоятелств время
писаются без запьятая. Я читал "Бразерс Карамазов" по-русски, я
знаю...

Она: Да, Джек, именно времени. Короче, я с вами никуда не
поеду...

Джек: Но я не могу делат бизнес Россия, я боюс привозит Россия
маи мани, назад не отдают.

Она: Нет, Джек, я не предлагаю вам остаться, я хочу сказать...
я не выйду за вас замуж.

Джек: Бат вай? Вот из ронг виз ми? Вотс хепенд? Мы уже все
порешивали, мы ехать знакомить себя с твоей семья!

Она: Да, Джек, все правильно, Джек, но так уж вышло. Я встретила
другого человека.

Джек: За пьят минут?! Но это ест анбеливебл! Так нэ бывать! Так
толко в Холивуд, толко синема...

Он: Бывать, Джек, только так и бывать!

Джек: Гот деммит! Ай фелт со, ай воз нот шуа ап то зе ласт минет!
Но что же мне тепер делат?

Она: О, Россия огромная страна, вы легко найдете мне замену. И,
если можете, извините и поймите: я ждала этого человека всю
жизнь...

М.старушка (голос): Жека? Жека?.. Иди сюда, я вспомнила рецепт
варенья из арбузных корок, ты просил!

Джек: Извеняйтэ, ребьята, это бизнес, я открываю в Бостон фабрика
производства джемов. Я правильно сказал: джемов? (уходит).

Он: Ну вот, обидели хорошего американского парня...

Она (после паузы, задумчиво): Никогда бы раньше не подумала, что
жизнь спустя можно все начать сначала. Боюсь только, нас с тобой
будет преследовать наше прошлое.

Он: Будет, обязательно будет, ведь мы из него состоим. Не надо
только этого бояться. Стоит вспомнить, что все эти годы мы жили
в отсутствии любви и кажущеееся нам теперь притягательным,
утратит свой смысл. Если угодно, мы и не жили вовсе, а в ожидании
нашей встречи поддерживали в себе жизнь. Порой так вот
оглянешься, а у тебя за спиной мозаичное панно, только жаль не
разобрать что на нем изображено. А ведь хотелось бы, если уж не
цельности прожитого то, хотя бы, какой-то логики. Все-таки
человек, должен же был делать что-то разумное, что-то понять!..
(закуривает).

Она: Ты знаешь, я перестала смотреть старые фильмы, не могу!
Глядишь на актеров, какое-то кладбище несбывшихся надежд...
Удивительно, правда - люди приходят и уходят, а их надежды,
иллюзии и ошибки достаются новым поколениям, как будто они
существуют в природе сами по себе.

Он: А ты еще обвиняла меня в романтизме!.. 

Она: Нет, правда, я очень боюсь, что жизнь снова войдет в свою
колею. Потянутся серые будни с их усталостью и взаимными
неудовольствиями. Ведь это ложь, что в жизни можно хоть что-то
изменить, она тягуча и прилипчива, как жвачка, которую мы жуем
изо дня в день... Ты не обижайся, но давай договоримся: если
любовь уйдет, мы не будем за нее цепляться. Просто один из нас
произнесет... ну, хотя бы...

Он: Пора, мой друг, пора!

Она: Хорошо, пусть так. И мы расстанемся. Не будет ни выяснения
отношений, ни жалоб, унесем с собой светлое чувство и память о
случившемся в нашей жизни счастье. Хорошо?

Он: Уж больно обстоятельно ты готовишься, не к добру это, ох, не
к добру...

Она: Ну что ты, просто я не хочу повторения пройденного. Надо
уметь признавать ошибки собственной жизни. Я слишком часто
принимала иллюзии за правду, а это больно. Но не будем о
прошлом... Вон, смотри, доктор прогуливается с мадам. Интересно,
о чем они могут говорить?

           Доктор прогуливается под ручку с мадам.

Мадам (несколько просительно): Видите ли, доктор, как говорят
дипломаты: счастье в жизни - это искусство возможного. Опять же
полковник... Хотелось бы избежать превратного толкования...

Доктор: Вы так говорите, будто я вам судья. Кто я таков, чтобы
осуждать? Знаете, я часто думаю, что мир наш очень и очень
изменился за последние две тысячи лет. Время ускорилось. Теперь
и апостол и фарисей, и, даже, Понтий Пилат живут в каждом из нас.
Мы сами предаем и умываем руки, сами себя осуждаем и приводим
приговор в исполнение - кто же лучше нас знает наши грехи! Так
что, в некотором смысле, страшный суд уже в самом разгаре...

                 Уходят в темноту сцены.

Она: Охмуряет, наверное, бедного доктора, вон он какой
нахохлившийся.

Он: Видишь, уже и сплетничаем... А тебе не кажется странным: все
мы ехали по своим таким неотложным делам, а теперь вдруг все
разом стало несущественным? Тогда, спрашивается, чем же мы жили
в той, прежней жизни?

Она: Ты меня спрашиваешь? Я ходила на работу, растила племяшек.
Теперь, наверное, сидят за столом, ужинают и судачат: где это мы
с Джеком запропастились...

Он: Ради Бога, не упоминай при мне Джека! И вообще,
востребованность наша в той жизни весьма и весьма преувеличена!..
Сколько девочкам лет?

Она: Учатся в университете.

Он: Ну, вот видишь! У них давно уже своя жизнь, а ты с ними
нянчишься...

Она: По-моему, ты раздражаешься!

Он: Нисколько. (обнимает ее) Извини, но это твое "мы с Джеком"
звучит по крайней мере странно. Смотри-ка, теперь поэтесса читает
что-то своему деятелю...

           На сцену выходят поэтесса и общественный деятель.

Поэтесса (с жаром): ...Но я же отказалась писать гимн главному
кондуктору!

О.деятель: Тогда что ты собираешься мне читать?

Поэтесса: Ну как ты не понимаешь! Гимн! Гимн нашего независимого
вагона...

О.деятель: В поэзии я не слишком силен, а впрочем послушаю с
удовольствием...

Поэтесса:         В угаре городского дня
                 Вдруг снизойдет, как откровенье
                 Мгновенье... ясностью пленя
                 Твоей судьбы одно мгновенье

                 В тот краткий миг увидишь ты
                 Иную жизнь, другие дали
                 Надежды прежней красоты
(пауза)          Обиды... прежней остроты
                 Свои тревоги и печали...

О.деятель: Ну-у, какой же это гимн? Обычные стихи...

Она: Ты дослушай! (продолжает с нарастающей эмфатикой):
                 Увидишь то, что не сбылось
                 Кого любить не довелось
                 Кому бы в жизнь не изменял
(с горечью)      ... в горячке городского дня...

(после небольшой паузы) Поверь мне - это гимн, гимн несбывшемуся.
Тому, чему сбыться уже не суждено, но что все еще живет в нашей
душе и, наверное, никогда не умрет...

           Поэтесса и общественный деятель уходят.

Он: Забавные стихи, только уж больно слушатель дубоват. Неужели
она его любит?..

Она: Извини за цинизм - больше некого. Формула счастья на
удивление проста и прагматична: не требуй от жизни того, что она
не может дать. Великий Омар Хайям писал: из кувшина можно вылить
только то, что было в нем! А стихи... стихи про нас с тобой - ты
не находишь? "Увидишь то, что не сбылось..."

Он:"Кого любить не довелось..." К счастью, прошло то время, когда
нам приходилось себя обманывать...

Она: Не скажи! Такое время никогда не проходит. В способности
обманываться милость Господня...

Он: Что-то не нравится мне твое настроение. Перед нами жизнь,
новая, светлая жизнь, а ты грустна.

Она: Понимаешь, у меня какое-то предчувствие...

Он: Раньше надо было предчувствовать, а то даже не хотела меня
узнавать.(обнимает ее) А помнишь, как сбежали с уроков, кажется
с химии, и катались на речном трамвайчике? Холодно, на верхней
палубе ни души, только мы сидим обнявшись...

Она: И вода журчит под бортом, а мимо проплывает Зимний, за ним
Исакий...

Он (смотрит на ее профиль, целует в висок) Выдумщица ты моя!..
А на пристани толстый милиционер кусал от брикета мороженое, не
знаю почему я его запомнил. У него были выпученные, воловьи глаза
и щеки, красные, как помидоры. Потом?.. Потом мы считали
оставшиеся деньги и поехали есть булочки с сардельками на ВДНХ.
Ты не забыла как это вкусно?

Она (улыбается): Ты всегда был сочинителем и заводилой. Забыл,
наверное, как в десятом всем классом ходили вызволять тебя к
директору? Надо же додуматься, заменить на доске почета
фотографии открытками с собаками...


Он (закуривает, не слушая): Знаешь, теперь, конечно, смешно об
этом говорить... Когда мне было плохо, действительно плохо,
прислонишься, бывало, лбом к холодному стеклу и повторяешь про
себя: Лена, Лена, Лена...

Она (не без ревности): Ну и кто же такая эта загадочная Лена, что
ты так о ней убивался?

Он: А ты не догадываешься? (подмигивает) Прекрасная Елена,
похищенная Парисом!

Она: А зачем головой о стекло? Троянская война три тысячи лет,
как закончилась, стоит ли так надсаживаться?

Он: Вот, ты вечно такая! Сначала, не хотела признавать свою вину,
теперь измываешься...

Она: Вину? За что? За Троянского коня?

Он: В определенном смысле...

Она (прижимается к нему): Ладно, Лешка, хватит дуться, а то, я
чувствую, мы договоримся!..

Он (отстраняясь, глядя на нее): Лешка, говоришь?..

Она: Ну, в чем я теперь виновата? За что просить прощенья?

Он: Речной трамвайчик... мимо Зимнего... с Лешкой...

                 Пауза

Она: Ты хочешь сказать?..

                 Он кивает.

Она: И мы с тобой?..

Он: Нигде, никогда... И не Лешка, и не Лена...

Она: Постой, у меня что-то с головой. Но этого не может быть, так
не бывает!..

Он: Только так и бывает: однажды, средь шумного бала, встречаются
два бесконечно близких, но совершенно не знакомых человека.

Она: А наши воспоминания?.. Если это шутка, то очень жестокая...

Он: Если это шутка, то не моя. А воспоминания, они у нас у всех
похожие, у всего поколения. Мы читали одни и те же книги,
смотрели одни и те же фильмы и, я подозреваю, даже в любви
объяснялись одними и теми же словами. Наверное, такое стандартное
досталось нам время.

Она: Но ведь я тебя сразу узнала! И потом тогда, после выпускного
вечера, когда ты сбежал...

Он: Первая любовь по определению несчастная, она вроде прививки
на всю жизнь: переболел и снова здоров. Ты же знаешь, любовь
убивает, если к ней слишком серьезно относиться.

Она: Все-таки, как ты был циником, так и остался! Нет, не так:
он был, а ты остался... Похоже, я сейчас сойду с ума... (молчат)
Нам теперь, наверное, надо перейти на "вы"?

Он: А разве что-то в наших отношениях изменилось? Неужели есть
разница: не видеть друг друга всю жизнь или не встречаться
никогда?.. Ты только представь себе: нам, как средневековым
алхимикам, удалось выделить в чистом виде любовь! Тот философский
камень, то великое чувство, что объединяет людей и дает им силу
жить.

Она: И ты будешь любить меня, а не свое детское воспоминание?

Он: Давай не будем осмысливать случившееся, а просто жить и
радоваться. Это ведь великий дар - уметь радоваться жизни. Мы
обязательно будем счастливы хотя бы потому, что у нас нет общих
обид и разочарований, нас не тяготит наше прошлое. Посмотри на
них (показывает на собирающихся вместе пассажиров вагона), с
каким азартом они играют в новую игру: начать жизнь с чистого
листа...

           Все постепенно собрались около вагона.

Юродивый: И, все-таки, господа, очень жаль, что вы не верите в
главного кондуктора! Вот увидите, пройдет какой-нибудь год и сама
жизнь обратит вас в эту веру. Затрется новизна отношений,
засалятся чувства и вы сами призовете его в спасители. Это сейчас
хорошо и весело резвиться с новыми друзьями на полянке, но очень
скоро это надоест и вы станете тяготиться общества...

Полковник (громко): Есть среди нас доктор?

Поэтесса: Я когда-то училась в медицинском техникуме...

Полковник: Вот и умница, еще одно упоминание кондуктора и
засвидетельствуешь летальный исход, причем смерь будет
исключительно насильственной.

Джек: Мой френд полковник бьет два раза, причем по гробовой
доске!

Полковник: Молодец, Жека, правильно понимаешь ситуацию!

Джек: Аск!

О.деятель: Друзья мои, дорогие совагонники! Позвольте обратиться
к вам с краткой приветственной речью.

Доктор: Может быть не стоит? Судите сами: люди довольны и
счастливы, стоит ли портить им жизнь?

Поэтесса: Действительно, все так хорошо и складно устроилось...

Мадам:(прижимаясь к полковнику) Нихт шиссен! Предупреждаю
заранее, если снова об общественном устройстве, я буду голосовать
за военную диктатуру!

О.деятель: Вы меня опять не поняли! Друзья мои, я вовсе не то
хочу сказать. Вы только задумайтесь, какая жалкая, смешная и, по
сути, трагическая была у нас жизнь! Чем занимался я долгие годы?
Сочинял законы, наивно полагая, что люди станут им подчиняться,
с важным видом молол вздор с экранов телевизоров. Стыдно
признаться - я жаждал власти, а о поэзии судил лишь по рекламе
на ящике.

Мадам (перебивает): А я, я-то что делала все эти годы? Жарила
котлеты, сплетничала по телефону с подружками, смотрела
бесконечные глупейшие сериалы, от чего собственная жизнь
представлялась какой-то затасканной мыльной оперой. И так день за
днем, даже не подозревая, что на свете есть большие и яркие
чувства... 

Джек: Сорри, ледис анд джентльмен! В сравнении с вашим...- я
правилно говрью - вашим? - мойя судба особенно горка! Я всю жизнь
делал бизнес и толко тепер узнавал, что ест русский ерш!

М.старушка: А мне, признаться, без разницы: что там паноптикум,
что здесь. Правда, у нас будет повеселее, как - никак, а
повсеместное бурление страстей. Душа-то жива, она завсегда
празднику просит. Глядишь и я где-нибудь сыщу себе свеженького
старичочка.

О.деятель (апофеоз): Сама судьба, друзья мои, собрала нас в этот
вагон. Мы - та малая частица, что должна явить всему обществу
пример счастливой, осмысленной жизни. Любовь, эта высшая
человеческая сила, понесет нас на своих крыльях в мир светлый и
ра...

           Слышится удар по металлу. Гаснет свет. Металлический 
           скрежет. Свет зажигается. Все пассажиры стоят вместе
           в вагоне и только юродивый мечется по сцене.

Юродивый (вопит): Ааааа!.. Слышали? Дождались! Он пришел! Его
огромные усищи развеваются по ветру, взгляд из под форменной
фуражки строг, в руке он сжимает гаечный ключ!.. (хватает
картонку с изображением) И мы все, в едином порыве, за ним по
шпалам!..

           Гремит забойная музыка, но все время обрывается.
           Никто не идет за юродивым. Вагон трогается. Гаснет
           свет. Звук набирающего скорость поезда.

Она (крик души): Зачем?!..

           Поезд все набирает и набирает скорость, при слабой 
           подсветке, как неодушевленные куклы, раскачиваются
           на ходу силуэты пассажиров. Объявление:"Следующая 
           станция... (неразборчиво)". Поезд останавливается,
           на сцене загорается яркий свет. Объявление:
           "Осторожно, двери закрываются". Пассажиры, кроме
           массовки, покидают вагон.

Поэтесса: Жаль, что все так нелепо получилось. Ведь было же что-
то настоящее в той жизни, какое-то обещание... Всем известно,
отпустили Варраву, но все рано ждешь и надеешься, что Пилат
выкрикнет имя Христа...(уходит)

О.деятель (глядя вслед поэтессе): Чертовски эффектная женщина!..
А что, если бросить все!..(смотрит на часы) Через час заседание
подкомитета, вечером парламентские слушанья, ночью прямой эфир:
"Сто граней одиночества"! (хмурится, направляется в
противоположную сторону) На какие только жертвы ни пойдешь ради
блага народа! (удаляется деловым шагом, возвращается. В зал). Да,
всем спасибо, народ свободен! (уходит).

Юродивый: Хе, за народ беспокоится! Тоже мне радетель. Если народ
таких терпит и кормит, значит такова его историческая судьба.
(Милке) А ты, Милка, что страдаешь лицом?

Милка: Не могу, комок в горле. Я ведь думала, я так надеялась!..
Ну ладно, пусть не любовь, но хотя бы немного простого
человеческого тепла...(всхлипывает).

Юродивый: Ладно, ты мозги-то не морщи. Она, видите ли, думала!..
От того, что думаешь лучше не бывает, это еще Сократ говорил
Сенеке. Ты Сократа помнишь,- такой толстый, волосатый, на домре
играл в доме культуры? Ну и Бог с ним, на-ка, отхлебни! Да пей
же, тебе говорят! В жизни надо так устроиться, чтобы трезвым на
нее не смотреть. Пост-алкогольный импрессионизм, если по
научному... (Милка пьет из горла, уходит. Юродивый делает
глоток). 

М.старушка: А говорили, руками размахивали: новая жизнь, любовь,
как состояние общества!.. А где она - эта другая жизнь? Писание
надо читать: что было, то и будет! Вернусь-ка я, пожалуй, в
музей, посижу с Тутанхамоном. Что мне на людей смотреть, коли они
по жизни, как мумии спеленатые. А там тишина и покой веков, опять
же зарплату плотят, пусть и маленькую. (уходит).

Мадам (поправляя волосы): Пойти, что ли, купить фарша для
котлет?.. Все-таки, что ни говори, а семья это ячейка общества,
без нее никуда!.. Даже, если настоящий полковник... Представляю,
какой был бы ужас, если бы все, так сказать... без оглядки...
(смотрит на полковника) Ну, вы меня понимаете... (уходит).

Полковник: Котлеты - это вещь! Хорошие котлеты - это прекрасно!..
(молчит) Посмотришь так вот на людей с их представлениями о жизни
и понимаешь, что старшина ошибался. Ну, когда про туман по-над
речкой и солнышко красное из белого марева... Тут, родные мои,
фосгеном не обойдешься, тут, как минимум, бинарный газ нужен.
Чтобы всех до одного и наверняка. Как говаривал наш политрук:
уходя из жизни, тщательно вытирайте ноги! (пауза) Берегите,
господа, иллюзии, не старайтесь узнать о себе правду  и, главное,
не говорите другим... (уходит).

Джек (ведет ее под руку): Я конешно понимайт, человек желает
проживат хорошо, но зачем застреват вагон? Загадочна русская
душа!

Она: Извините, Джек! (подходит к нему)

Он: Ну, что? "Пора, мой друг, пора"?

Она: Тебе на пересадку?

Он: Какое это имеет значение?

Она (после небольшой паузы): Я очень тебе благодарна. За встречу
и вообще. Я думала, со мной никогда такого уже не случится. Что
ты так на меня смотришь?.. Я ведь не виновата, что в жизни ничего
нельзя изменить. А так у нас останется иллюзия возможного,
праздник, который всегда с нами...

Он: Вернее - по ком звонит колокол! Помнишь, мы ведь когда-то
зачитывались Хемингуэем (берет ее за руку). А может быть
попробуем, а? Нет, не повторить,- у нас же ничего не было,- а
начать заново.

Она (качает головой): В эту игру нам не выиграть, такое просто
не предусмотрено правилами...

Джек: Пойдем, дарлинг! Мои новые родственники горят на нетерпении
со мною познакомить...ся. Я правилно сказал: ся? А то знаваю я
вашу славянскую жалостност, толко и любите что шутов и
неудачников!

Она (целует его): Пора!..

           Джек ее уводит. Он смотрит им вслед.

Он:...покоя сердце просит!.. Какое странное чувство: как будто
прожил очень долгую жизнь и вот она подошла к концу.
Удивительно... (закуривает) А ведь, похоже, что жизнь не
кончается смертью, она кончается одиночеством, а смерть нас от
него избавляет. Впрочем, это все слова, а от них устаешь...

           К нему подскакивает наблюдавший эту сцену юродивый.

Юродивый: Ты вот что, старик, особенно-то не заносись! Сегодня
он (показывает на доктора) выбрал героем тебя, завтра выберет
меня и тогда ты будешь одним из них (кивает на зал) из массовки
оглашенных. Это я там был юродивым, а здесь мы все такие. Шекспир
прав: жизнь - театр и ты режиссер спектакля, только у одного это
драма, а у другого комедия, и тут, главное, жанры эти не
перепутать...

           Сцена погружается в темноту, занавес медленно   
           закрывается. Перед ним по авансцене не спеша     
     разгуливает доктор с потертым саквояжем в руке.       
     Звучит грустная музыка.

Доктор: В тишине провинциального захолустья порой задумываешься:
а почему, собственно, так любят шахматы, что в них такого? И, вы
знаете, я понял: игру эту люди любят за то, чего лишены в жизни
сами - за обилие комбинаций и вариантов. Чего уж тут скрывать,
все мы смотримся в мир, как в зеркало, но видим лишь самих себя
и, удивительное дело, от зрелища этого убогого не устаем. Если
к этому добавить, что человек никогда точно не знает воображает
он собственную жизнь или она ему только кажется, то и получим
объяснение феномена homo sapience, хотя последнее вызывает
сомнение...
     Вот, пожалуй, и все. Впрочем, вы ведь сейчас в метро?
Значит жива еще надежда и кому-то из вас очень даже может
повезти.

           Медленно уходит со сцены, но в музыку начинают 
           вплетаться забойные элементы. Голос             
           диктора:"Уважаемые пассажиры, администрация     
           метрополитена заранее приносит извинение за весьма 
           вероятную остановку поезда на перегоне. Просим 
           по-возможности соблюдать спокойствие. Осторожно, двери
           закрываются." Один за другим спеша по авансцене
           проходят и скрываются за занавесом действующие лица.
           Доктор смотрит на них с удивлением. Последним
           пробегает по сцене юродивый, останавливается.

Юродивый: Теперь без дураков, теперь я сам буду главным
кондуктором.(шепотом) Как мы тогда забыли про стоп-кран?..
(скрывается).

Доктор: Пойти, что ли, и мне взглянуть?.. Другая жизнь, она
всегда где-то рядом и, кто знает, может я все это и не
придумал... (скрывается за занавесом).

           Открывается занавес, все пассажиры, как в первой
           сцене, на своих местах. Шум несущегося в тоннеле
           поезда. Скрежет тормозов, свет гаснет. Врубается
           забойная музыка под которую артисты и выходят на
           поклон.

                       *******