6 декабря 1941-го года начальник генерального штаба сухопутных войск рейха генерал-полковник Гальдер записывает в своем личном дневнике: на совещании в ставке Гитлера оглашена приблизительная цифра людских потерь СССР с начала войны по нынешний день -- до 10 миллионов. Еще раньше, в середине осени Гальдер в дневнике фиксирует факт разгрома и почти полного уничтожения более чем пятимиллионной Красной Армии и ее боевой техники -- факт, до сих пор не оспоренный ни одним серьезным историком в мире, как и тот, что одними пленными к концу 41-го советская сторона потеряла до 3 миллионов солдат и офицеров. Гибель Красной Армии предвоенного состава за 5 с небольшим месяцев войны с вермахтом -- это небывалая в истории военная катастрофа.
Гальдер записывал в свой дневник только то, что ему, как ответственному и высокопоставленному полководцу было реально необходимо для грамотного, расчетливого и успешного ведения боевых действий подчиненной ему армии. Ни для каких карьеристских или пропагандистских целей Гальдер свой дневник не предназначал, чему доказательством служит тот факт, что все записи в нем генерал вел не открытым текстом, а шифровал фамильным шифром. К тому же, когда за неудачи вермахта под Москвой и в Сталинграде Гальдера пришли "тряхануть" гестаповцы, они дневника этого не нашли, хотя искали с пристрастием -- предупрежденный друзьями из высших кругов СС, генерал свой дневник загодя зарыл в саду родового поместья, а извлек под конвоем союзнической военной полиции уже после войны, будучи узником, в тюремной камере же и расшифровал свои записи для публикации (спасибо Хрущеву, растиражированный по всему свету дневник этот при Никите Сергеевиче был издан и в нашей стране). И спорить с изданным дневником Гальдера среди мировой научной общественности дураков нашлось немного, и все они подрядились на эту шабашку у нас в агитпропе ЦК на Старой площади, но временно и бесславно.
С тех пор о предвоенном поведении властной верхушки СССР, о начале войны на советско-германском фронте в 1941-ом году написано и издано громадное количество текстов и статистики, но до сего дня, по мнению отечественных и зарубежных историков, этот период вызревания и хода Второй мировой войны -- одна из самых таинственных страниц истории двадцатого века. Хотя бы уже потому, что наибольшая часть документов по событиям этого периода и поныне, в нарушение принятых у нас законов о доступе к архивам и свободе слова и информации, строжайше засекречена в структурах ФСБ, разведки, армии и высшей государственной власти нашей страны, не говоря уже о том, что центнеры и тонны соответствующих архивных бумаг были просто уничтожены в последние недели существования ЦК КПСС. Сожжены или порублены в бумажную лапшу.
Как боялась верхушка руководства Совка раскрытия подноготной предвоенной своей политики и первых месяцев войны с Германией -- только два факта: организаторам Нюрнбергского процесса (ноябрь 1945 -- октябрь 1946 г.) от советского правительства поступил список тем и вопросов, "недопустимых для обсуждения" с подсудимыми -- главными немецкими военными преступниками, -- и прочими участниками судебных заседаний, в коем списке помимо темы политического строя СССР числились все основные предвоенные акции советской дипломатии и руководства государством, а не так давно Генеральный секретарь ЦК КПСС Горбачев, будучи ознакомлен заведующим Общим отделом ЦК Болдиным с оригиналами секретных документов "пакта Молотова -- Риббентропа" (секретные протоколы к пакту и карта с разметкой дележа Европы между сталинским Советским Союзом и гитлеровской Германией) лгал Съезду народных депутатов СССР, а посредством телетрансляции -- стране и миру, что оригиналы секретных статей судьбоносного для человечества пакта не найдены (а за то, что они не уничтожены, Болдин получил от генсека "с человеческим лицом" грубый нагоняй).
Сегодня тьма вокруг правды о предыстории, причинах, виновниках и масштабах трагедии 41-го снова сгущается. Восстанавливается система "спецхрана", по каналам школьного и вузовского образования вновь хлынули мутные потоки лжи и полуправды компартийной закваски -- об "объективном характере неудач Красной Армии в начальный период...", о "вероломном и неожиданном нападении фашистской Германии..." Айсберг, всплывший было на ту пресловутую одну шестнадцатую, уходит обратно в пучину. Вернее, его топят...
Опять народ отваживают от его собственной истории, от сути трагедии 41-го. Почему?
Искусство не замечать лавину.
Поляризованность агрессивности Адольфа Гитлера на Восток, в славянские земли и прежде всего в Россию не была сенсацией для руководства СССР уже через два-три года после того, как в 1924 году знаменитую четвертую главу своей книги "Майн Кампф" Гитлер, по выражению жены своего заместителя по партии Гесса, "сам двумя пальцами отпечатал... на допотопной пишущей машинке, когда был в ландсбергском заключении." Геополитическое кредо будущего фюрера Германии, изложенное в упомянутой главе "евангелия нацизма", не прошло мимо политически тренированных чекистских и коминтерновских референтов Политбюро ЦК ВКП(б). Предполагали в Кремле и неизбежность союза германских военных кругов с Гитлером в случае захвата последним государственной власти. Из Наркомата обороны Сталину в конце июля 1933 года было переслано донесение побывавшего в Германии командующего войсками Сибирского военного округа М. Левандовского, утверждавшего: "Рейхсвер не выступит против фашизма, а наоборот, борьба против Версаля, против марксизма его объединит с наци." К тому же один широко известный политик и публицист, которого Сталин читал внимательно так, как мало кого, тогда же декларировал: "Острие иностранной политики фашистской Германии направлено главным образом против Советского Союза." Так писал давний знакомец Сталина по фамилии Троцкий. Его уму и проницательности генсек цену знал.
А главное, о военных приготовлениях в восточной зоне германского контроля, о все более явном проявлении агрессивных устремлений Берлина в сторону СССР сигнализировали заграничные агентуры Разведупра Генштаба РККА (военная разведка) и НКВД. Таковые донесения с середины 30-х годов неуклонно росли и в количестве и в качестве, пока не приняли лавинный характер и вескость аксиом. И то сказать: о широчайших приготовлениях и неизбежности нападения немецкой армии на Советский Союз сообщали месяц за месяцем все более уверенно и детально сотни опытнейших и заслуженных агентов. Политические и военные шаги гитлеровской верхушки, а также каждый чих, каждый вдох-выдох крупнейших берлинских бонз отслеживали десятки осведомленнейших и респектабельных функционеров самого высокого ранга, работавших на советскую разведку. Герои предвоенной битвы умов завоевали всемирную славу советским тайным службам, и среди них есть легендарные фигуры и сообщества -- выходцы из Коминтерна Зорге, Абель, Дейч; хауптштурмфюрер СС, высокий чиновник гестапо Вилли Леман (агент "Брайтенбах"); в Москву, в Кремль стекались сообщения от разведчиков и из агентурных сетей "Альта" (Германия), "Кент" (Бельгия), "Отто", "Золя" (Франция), "Дора" (Швейцария), "Рамзай" и "Абэ" (Япония), "Гарри" (Франция и Англия), "Соня" (Англия), методически получались сведения из надежных источников в Германии, среди которых были ценнейшие информаторы "Старшина", "Корсиканец", "Юна", "Грек", "Испанец", "Итальянец", целое объединение "Красная капелла" (доставившая с началом военных действий в России много хлопот Гиммлеру и Гейдриху), а в Англии -- "Зенхен" и другие члены легендарной "пятерки". Регулярная и важная информация о мероприятиях немецкого военного командования по созданию Восточного фронта приходила в Центр, в Москву из Бухареста и Белграда. В высших коридорах власти рейха имелись и люди, и возможности, используемые советскими разведслужбами -- вплоть до фигур из ближайшего окружения Геринга в штабе "Люфтваффе". Через десять дней после подписания Гитлером плана"Барбаросса" (директива о нападении вермахта на СССР от 18 декабря 1940-го года) информация об этом уже была получена из Германии советским руководством, причем разведка сумела ее тщательно перепроверить (Ильзе Штебе-"Альта").
И, наконец, политические деятели мирового уровня брали на себя обязанность и ответственность предупредить Кремль о надвинувшейся военной угрозе со стороны Германии, и среди них лидеры США и Великобритании Ф.Д. Рузвельт и Черчилль, один из вождей КПК Чжоу Эньлай, глава Коминтерна Димитров, наконец -- посол Германии в СССР граф фон дер Шуленбург, причем последний делал предупреждения кремлевским чинам неоднократно.
Многажды и многие извещали Москву о неизбежности и близости войны, о дате ее начала. С января 41-го -- практически еженедельно. В апреле-мае -- ежедневно.
О мастерстве и успешности предвоенной работы советской разведки за рубежами страны можно говорить много. Стоит хотя бы кратко отдать должное разведчикам наших армейских и пограничных округов -- собранные ими накануне нападения Германии данные о росте и оснащенности немецкой группировки у советских границ поражают точностью: в апреле 41-го наши разведчики обнаружили перед фронтом своих округов до 84-х дивизий вермахта в начале месяца и до 100 в конце, в мае -- до 107-и, до 122-х -- в начале июня. На самом деле вермахт сосредоточил вблизи госграницы СССР в апреле 41-го 103 дивизии, в мае -- 120, ко 2-му июня -- 129, к 22-му -- 152. Динамику и итоги концентрации немецких войск наши окружные разведорганы опредилили в высшей степени профессионально. Из данных, массированно поступавших от заграничной агентуры и приграничных округов однозначно следовало: война летом 1941-го года подошла к советским рубежам вплотную и грянет не сегодня -- завтра.
А вот выводы из всего вышеприведенного фактажа, сделанные и задокументированные высшими предвоенными руководителями разведорганов Советского Союза. Для начала -- выдержки из резюмирующей части представленного в распоряжение руководства страны доклада Разведупра Генштаба "Высказывания, оргмероприятия и варианты боевых действий Германии против СССР" (автор -- Ф. Голиков, глава РУ): сообщение в первой главе об угрозе нападения Германии на Советский Союз в период между 15 мая и 15 июня, аргументированное суммой разведданных, итожится в конце заверением, что " наиболее возможным сроком начала действия против СССР будет являться момент после победы над Англией", а слухи о нападении в 1941-ом году "необходимо рассматривать как дезинформацию." Точка зрения Берии, то есть чекистская, на тот же предмет ясна из его резолюций на бланках многочисленных сообщений заграничных агентов его ведомства на данную тему -- Берия письменно обещал тех, кто предупреждает о близкой войне, "стереть в лагерную пыль". И были стерты многие. Капризы кремлевского флюгера отправляли десятки наших разведчиков в расстрельные застенки Лубянки или за колымскую колючку -- шефы РУ менялись с35-го года шесть раз (арест за арестом), руководители чекистской загранспецслужбы уничтожены друг за другом -- Артузов, Слуцкий, Шпигельглас. Воцарившийся на Лубянке после них Берия сумел настолько приблизиться к роковому флюгеру над страной, что мог заранее предугадывать, откуда и куда подует ветер из окна кабинета генсека. И подставил под смертную казнь в Японии легендарного Зорге, неоднократно сообщавшего с начала 41-го года планы верховного немецкого командования, а накануне вторжения -- даже дату броска вермахта в пределы Советского Союза. Берия же засадил в концлагерь Эрнста Генри (Ростовцева) за его предвоенные книги "Гитлер над Европой" и "Гитлер над СССР", изданные тогда по всему миру и предсказавшие с фантастической точностью все события на европейском континенте с 1939-го по 1945-й.
Все начальство советских разведслужб перед самым началом войны поразил тяжелый душевный и мозговой недуг? Нет. Наоборот, они преотлично себя чувствовали и находились в здравом уме и твердой памяти, поскольку всеми органами чувств адекватно воспринимали окружающую их в родной стране действительность, объективную, так сказать, реальность. В ней, в реальности местной тогдашней все дело. Некоторые от нее свихивались. Действительно, из-за нее недужили. Было, отчего.
Сталинский театр абсурда.
Вспомним и не забудем предвоенные уверения Лаврентия Берии, "чекиста номер один", в адрес Гения Всех Времен: "Я и мои люди, Иосиф Виссарионович, твердо помним Ваше мудрое предначертание: в 1941 г. Гитлер на нас не нападет."
В ту предгрозовую пору по предначертанию Мудрейшего Отца Всех Народов в советской стране творилось нечто, для совграждан невообразимое. Им, годами воспитуемым в духе миролюбия, интернационализма и антифашизма, во дни Первомая и Октябрьских госпраздников те, "кто надо", совали в руки портреты вождей государства-агрессора, воюющей нацистской Германии, и заставляли с ними демонстрировать по Красной площади Москвы мимо Мавзолея Ленина или перед трибунами партийных начальников в провинции, а в газетах эти люди своими глазами читали поздравления, посланные руководителями партии и правительства СССР Адольфу Гитлеру по случаю взятия европейских столиц и оккупации одной страны за другой германской армией.
Я все это не только читал, не только по фоторепортажам в старых подшивках "Правды" и "Известий" об этом сужу, но и часами слушал очивидца, участника и жертву того кошмара -- отец моего приятеля детства, профессор, доктор наук, сам из семьи потомственных столичных технарей и университетских преподавателей-естественников, он в 41-ом летом загремел на студенческие военные сборы в Белоруссию к самой границе и в конце июня был крещен в рядовые-строевые выездным военкоматом между двумя бомбежками.
А надо сказать, слыл он "освиченным", начитанным и политграмотным, избирался в комсомольский комитет и в пропагандисты-агитаторы. И поделом -- в семье его было принято центральные газеты читать, само собой и книги, а театр посещать не реже, чем кинотеатр. Посему вьюноша взахлеб читал эпические репортажи Эренбурга и Кольцова с войны в Испании, на сцене и в кино не по разу видел "Профессора Мамлока" и "Борьба продолжается" драматурга-антифашиста Вольфа, "Семью Оппенгейм" Леона Фейхтвангера, изображающие антисемитский ад в рейхе, и, конечно, первые советские худфильмы о будущей победе в войне с Германией "Глубокий рейд" и "Если завтра война". Не говоря уж об обязательном знании назубок того пассажа из настольной книженции "История ВКП(б). Краткий курс", самим Сталиным сотворенной, где идеология и практика нацистского режима были заклеймлены, а Германия Гитлера называлась одной из агрессивных держав, развязывавших новую мировую войну.
Так что вьюноше с Германией все было ясно, как белый день, пока не свалился на него и не грянул громом с чистого неба советско-германский Пакт о ненападении от 23 августа 1939 года, а встык к нему, 28 сентября, Договор о дружбе и границе между СССР и Германией (важно, что "дружбу" в название Договора вставил сам Сталин). После чего юные мозги за два года так повернули на 180 градусов, что когда 22 июня 41-го года парня в цепи таких же как он читателей "Комсомольской правды" и партийных газет повели в атаку на прорвавшихся в погранзону немецких автоматчиков, он, по его словам, не мог на курок винтовки нажать (и не он один) -- настолько не верилось и не понималось, как можно стрелять в немецких друзей, -- даром, что ли, их, солдат вермахта, так величали и генсек, и Политбюро, и центральная печать вкупе с радио, даром фоторепортажи печатались с совместных парадов Красной Армии и немецких войск? -- каковые друзья не иначе, как по ошибке во время своих маневров на сопредельной территории забрели на нашу сторону границы. Много, ох, много в тот слепяще-жаркий день полегло столичных студентов-сборников под очередями "шмайсеров" почти в упор...
Не лишне вспомнить, как разворачивали умы и души советских вьюношей, ну, и всех прочих категорий населения, от антифашизма в обратную сторону, чтобы наши люди перед смертельным жизненным испытанием оказались за гранью добра и зла!
Нужно сказать, что еще в 1934-ом Сталин сделал первый публичный намек на то, что его антифашизм далеко не из стали: "... дело не в фашизме...". Дело, мол, в политическом курсе Германии Гитлера. А уж после того, как, подписав в 39-ом с фон Риббентропом Пакт о ненападении, а вскоре и Договор о дружбе, Молотов и Сталин провозгласили тосты за германский рейх, немецкую нацию и ее фюрера, генсека понесло: "...если Германия вопреки ожиданиям попадет в тяжелое положение, то можно быть уверенным, что советский народ придет на помощь Германии и не допустит, чтобы Германию удушили. Советский Союз заинтересован в сильной Германии и не допустит, чтобы ее повергли на землю." Своему генсеку вторил Молотов (а страна это читала в отчете о сессии Верховного Совета): "Германия находится в положении государства, стремящегося к скорейшему окончанию войны и к миру, а Англия и Франция стоят за продолжение войны и против заключения мира... Идеологию гитлеризма, как и всякую другую идеологическую систему, можно признавать или отрицать, это дело политических взглядов. Но идеологию нельзя уничтожить силой. Поэтому не только бессмысленно, но и преступно вести такую войну, как война за "уничтожение гитлеризма".
Гитлер сразу же обрадованно отреагировал в рейхстаге, воскликнув, что "может присоединиться к каждому слову, которое сказал народный комиссар по иностранным делам Молотов". В ответ советское правительство разорвало (о чем сообщил ТАСС) дипломатические отношения с правительствами оккупированных немцами европейских государств в изгнании и признало все марионеточные правительства, созданные Гитлером в захваченных странах. Более точного знака, кто на чьей стороне, ни советский народ, ни весь мир получить не могли. Духовым оркестрам по всему СССР нацистский гимн Германии вменили в обязанность репетировать и исполнять не реже, чем "Интернационал". На судьбоносные перемены в руководящих настроениях откликнулся и фольклор: "Спасибо Яше Риббентропу, Что он открыл окно в Европу!"
О начавшихся новых временах в Советском Союзе германский посол в Москве фон Шуленбург докладывал своему фюреру так: "...прессу как подменили. Не только прекратились все выпады против Германии, но и преподносимые теперь события внешней политики основаны в подавляющем большинстве на германских сообщениях, а антигерманская литература изымается из книжной продажи...", при том что Кремль "также не скупится на необходимую пропаганду". Посол не был голословен -- тогдашний руководитель иностранного отдела газеты "Труд" вспоминает, что поскольку германское посольство в Москве и имперское министерство иностранных дел в Берлине строго следили за каждой строкой публикаций советских газет, сводки боевых действий с началом второй мировой войны составлялись в такой форме, чтобы не задеть руководство рейха. А в московской библиотеке иностранной литературы запретили выдавать читателям антифашистские газеты и журналы, зато рекомендовали нацистскую периодику и литературу. Органам печати запретили употреблять слово "фашист", германских фашистов велено было именовать только членами национал-социалистской рабочей партии Германии, предпочтительно в контексте, выделяющем социалистское и рабочее начала в названии партии Гитлера.
Устрожилась деятельность Главного управления по контролю за репертуаром и зрелищами (ГУРК) Комитета по делам искусств при Совнаркоме СССР. После августа 39-го 4200 антифашистских произведений драматургии, кинематографии, литературы, живописи, графики и прочих жанров искусства были срочно запрещены. Среди них спектакли "Матросы из Каттаро" и "Щорс", кинофильмы "Профессор Мамлок" и "Семья Оппенгейм". В связи с последними двумя стоит особо сказать о трагедии коммунистических и демократических немецких писателей-эмигрантов -- их перестали публиковать во всех формах, что обрекло их на нищенское существование, скрашенное лишь пониманием того, что их коллегам, выданным советскими органами в руки гестапо, выпала доля гораздо более тяжелая.
Зато для советской творческой интеллигенции открылись небывало широкие возможности в шельмовании народов и государств, выбранных Гитлером себе во враги. По личному указанию Сталина форсировалось производство антипольских фильмов "Богдан Хмельницкий" и "Минин и Пожарский". Плевком в сторону поверженной Франции выглядел срочно выпущенный на экраны кинофильм "Суворов", антифранцузские мотивы которого были прокурированы опять же лично Сталиным. Тогда же Илье Эренбургу во всех журналах и издательствах было отказано в публикации его мемуаров и романа о падении Парижа, а великому Эйзенштейну дирижер Большого театра Самосуд, получив указание сверху, предложил поставить, не откладывая, на лучшей и славнейшей сцене страны любимую оперу Гитлера "Валькирия" на музыку культового в рейхе Вагнера. 21 ноября 40-го года в Большом состоялась премьера "Валькирии", однако она не понравилась Берлину -- представители германского посольства в Москве, посмотрев спектакль, назвали советскую трактовку шедевра Вагнера "еврейско-большевистской".
Примеры нервического скоропостижного германофильства в СССР и идеологических объятий с немецкими нацистами в духовной и политической сферах в течении двух предвоенных лет можно множить и множить. Поражает беззаветность и безоглядность советского руководства в его пылкой любви к рейху, а более всего -- твердость и верность в ее проявлениях: уже накатил январь 41-го, а специальная идеологическая комиссия, изучившая работу и публикации популярного в интеллигентской среде журнала "Интернациональная литература", обнаружила вопиющий недостаток на объекте -- сохранение антифашистского духа в некоторых напечатанных в журнале произведениях. Воспоследовали санкции. Уже апрельская капель позванивала на карнизах Кремля, когда Сталин заявил руководителю Коминтерна, герою Лейпцигского процесса, посрамителю фашистской Фемиды Димитрову, что в сложившейся ситуации дружбы СССР и Германии Коминтерн более не нужен. А в середине мая, когда немецкие генералы у границ Советского Союза непосредственно на местности показывали направления бросков через границу командирам ударных частей, первый секретарь ЦК ВЛКСМ Михайлов рапортовал секретарю ЦК ВКП(б) Щербакову о выходе в свет сборника "Спорт за рубежом", восхваляющего постановку спорта и физкультуры в рейхе.
К апрельскому эпизоду с Димитровым хочется вернуться по важной причине. Высказанная Димитрову мысль о ненужности Коминтерна в новой мировой ситуации -- самому ли Сталину она принадлежит? Вопрос не праздный, если учесть, что за год до этого эпизода Гитлер по "недипломатическому каналу", налаженному между фюрером и генсеком, передал Сталину просьбу заставить французскую компартию не участвовать в борьбе с вермахтом. Фюрером сказано -- Вождем сделано. Центральный орган ФКП газета "Юманите" в марте 1940 года писала: "Генерал де Голль и другие агенты британского империализма хотели бы заставить французов воевать за интересы Сити..." На немецких ротапринтах французские коммунисты тиражировали призывы к солдатам французской армии не воевать с немцами. Сработало. Руководители французской компартии Морис Торез и Жак Дюкло декларировали от имени ФКП взгляд на поражение своей родины в войне с Германией: "...борьба французского народа имеет те же цели, что и борьба немецкого милитаризма. В этом смысле можно говорить о ... союзе..." Один из лидеров германских коммунистов Вальтер Ульбрихт в тот же примерно момент пишет: "Те, кто плетут интриги против дружбы немецкого и советского народов, являются врагами немецкого народа и будут заклеймены как пособники британского империализма." Еще в сентябре 39-го публикуется декларация компартии США: "Война Франции и Англии против Германии -- война несправедливая. Американские рабочие должны саботировать любую помощь империалистам." Оккупация гитлеровцами Югославии длится уже давно, но первый призыв к сопротивлению нацистам Тито опубликовал только 22 июня 1941 года. Практически все политические пожелания "друга Адольфа" генсек ЦК ВКП(б) к началу лета 41-го года выполнил и даже перевыполнил. Гитлер в экстазе вальсировал сам с собой по рейхсканцелярии и счастливо смеялся, потирая руки.
Именно в это время будущий отец моего приятеля, тогдашний московский вузовец, укладывает вещьмешок, готовясь к скорому отъезду на военные сборы. И первое его впечатление в военном приграничном городке -- кружащийся над казармами и над близким танкодромом немецкий разведывательный самолет "рама". Его никто не прогонял, никто не сбивал. Это удивляло и тревожило.
Рассказу о самолете-разведчике с той стороны и его безнаказанности над нашей территорией я, помню, не поверил. На дворе начинались 60-е. Пожилой рассказчик растравливал мою душу все больше и больше, сообщая, что первые двое суток боев он отступал и наступал без танковой, авиационной и артиллерийской поддержки -- она, якобы, была запрещена. Слыша такое, верить мне хотелось все меньше и меньше. Прошло много лет, прежде чем я узнал, что говорилась мне тогда правда. Правда, которая фантастичнее любого ночного кошмара. Правда, впоследствии, через три десятка лет дополненная моими изысканиями в научной периодике и подарками знакомых историков в виде стопок бесценного ксерокса -- о строжайшем запрещении советским командующим западными военными округами подводить свои войска к границе и объявлять в них боевую готовность, о демонтаже всех оборонительных сооружений в нашей приграничной зоне, о запрете нашим летчикам сбивать немецкие самолеты-разведчики над нашей территорией в первой половине 41-го года, как и вообще подлетать к собственной границе ближе чем на 10 километров, о кремлевском разрешении немцам производить в советской приграничной полосе поиск воинских могил времен первой мировой войны, а на Кавказе -- восхождения на вершины (хотя Сталин понимал: могилы и альпинизм -- предлог, а цель -- наземная разведка и обследование перевалов), о массовом роспуске командного состава Красной Армии в отпуска в начале лета 41-го, о непрерывности с лета 39-го по самое 22 июня 41-го поставок в рейх советского стратегического сырья, без которого Германия вообще не смогла бы начать воевать -- без советских руд, леса, горючего, зерна, сукна-- эти "договорные" эшелоны не бомбились "юнкерсами", а немецкие танки имели приказ не пересекать и не задевать железнодорожное полотно на советской территории до особого приказа. И наши первые воины этой великой войны до конца дней своих сохранили изумление от этих странностей и чудес предвоенной поры и первых часов сражений на границе.
Впрочем, Величайший Полководец, Гениальный Строитель Красной Армии Иосиф Виссарионович Сталин держал солдат и командиров страны Советов в состоянии изумления многие годы перед войной, как и все последующие. Об этом -- особо. И по возможности -- подробно.
Армия самоуничтожения.
Из разговоров с бывшими медсестрами и врачами, служившими в лагерях для немецких военнопленных в ту войну, я узнал многозначительный факт: подавляющее большинство старших офицеров вермахта прекрасно знало русский язык, герры свободно говорили и читали по-русски, а некоторые из них были настоящими знатоками русского фольклора, особенно песенного, и армейского русского сленга. Многие оберсты и генералы хорошо разбирались в обычаях, нравах, традициях того или иного региона нашей страны, могли похвастаться знакомством с его памятными местами и достопримечательностями. Объяснение феномена этого поражало наш персонал, особенно молодежь, гораздо больше, чем сам феномен -- оказалось, что полковники и генералы гитлеровского рейха начинали постигать воинское ремесло и искусство управления боевой техникой и войсками в... советских военных училищах и даже в столичной Академии имени Фрунзе! Вот почему они преотлично разбирались в деталях и тонкостях наших армейских уставов, в вооружении и техническом оснащении родов войск Красной Армии, в ее тактических приемах, в истории становления ее стратегии, досконально были осведомлены о достоинствах и недостатках ее кадровой ситуации, о слабых и сильных сторонах ее высшего офицерского и генеральского корпуса, не говоря уже о том, что кое-кто из них лично знал наших крупных военачальников и рассказывал о них презабавные байки на манер той, что показывала, как красный казак Семен Буденный учился в Академии: в коридорах делал подножки старичкам-преподавателям дореволюционной выделки и сквозь веселое ржание свое советовал упавшим седым военспецам заниматься борьбой и прочими видами спорта, связанными с грамотным приземлением!
Вот почему они с таким успехом воевали с Красной Армией.
Для простых труженников той войны вышеописанный феномен был сенсацией. Для кремлевских стратегов -- не был.
У истоков смертельной дружбы большевиков с германской военщиной стоял еще великий Ленин. Немецкий социал-демократ Бернштейн, занимавший одно время пост заместителя министра финансов, в январе 1921-го года опубликовал в прессе сумму, которую по запросу кайзеровского Генштаба правительство Германии выдало большевикам, чтобы Ленин и его компания смогли закупить оружие и заиметь свою печать в России с целью произведения в ней переворота, в результате которого Россия бы вышла из войны с Германией. Все произошло согласно разработке немецких генштабистов -- их 60 миллионов марок сработали (как и операция Генштаба по заброске Ильича в тыл противника посредством пломбированного вагона) -- большевики во главе с Лениным захватили власть в России. Долг платежом красен. Когда Германию, все-таки проигравшую Первую Мировую войну, страны Антанты по инициативе Англии и Франции присудили в Версале к запрету строить и обучать армию и иметь все основные виды вооруженных сил, Ленин санкционировал предоставление Германии возможности тайно начать возрождение своей армии на территории СССР. По сему поводу Ленин высказался в том смысле, что условия Версаля были продиктованы "беззащитной" Германии "разбойниками с ножом в руках". После чего в Рапалло советские и германские дипломаты заключили Соглашение о сотрудничестве своих стран, а 11 августа 1922 года военные представители двух государств тайным документом оформили тесные и полезные взаимоотношения своих армий.
Незадолго до этого английский премьер-министр Ллойд Джордж писал: "Величайшая опасность в данный момент заключается, по моему мнению, в том, что Германия может связать свою судьбу с большевиками и поставить все свои материальные и интеллектуальные ресурсы, весь свой огромный организаторский талант на службу революционным фанатикам, чьей мечтой является завоевание мира для большевизма силой оружия. Такая опасность -- не химера." Английский премьер словно читал в душах кремлевских геополитических картежников. Немцы сели играть в "Рапалло" потому, что выбора у них просто не было. А вот у Советской России он был: она могла бы заключить союз с демократическим Западом. Но в Кремле поставили на Германию. Оказалось -- сыграли ва-банк.
А по началу все идет как по маслу. На территории СССР фирма "Юнкерс" начинает постройку военного авиазавода, на советских верфях немцам отводятся тайные доки для подлодок, возводятся предприятия по производству боевых газов с немецким оборудованием и персоналом, в трех секретных центрах "Томка", "Липецк" и "Кама" проходят полный профессиональный курс в одном -- будущие военные химики вермахта, в другом -- авиационные специалисты и асы (они совместно с советскими летчиками проводят учебные атаки и бомбометания), в третьем -- танкисты и командиры бронетанковых частей, причем для последних советское правительство закупает и доставляет в "Каму" новейшие английские танки -- в качестве пособий? А, может, мишеней? В любом случае в "Каме" дело обучения немецких курсантов было явно поставлено на ять, если в этом центре выучилась делу своей жизни целая плеяда именитых немецких танкистов, и среди них самый известный танкист планеты, будущий генерал-полковник, будущий командующий танковой армией в 1941-ом году на советско-германском фронте и автор лучших трудов о применении танковых войск Гейнц Гудериан. В остальных центрах, видимо, учили не хуже, чем в "Каме", если "Липецк" в числе около полутора сотен обученных пилотов дал "Люфтваффе" к 1933 -му году (год прихода Гитлера к власти) лучших асов грядущей войны Блюмензаата, Гейнца, Макрацки, Фосса, Теецманна, Блюме, Рессинга. Не меньше скажут ветеранам и знатокам Второй Мировой имена других советских выпускников тех лет -- будущих фелдмаршалов Браухича, Кейтеля, Манштейна, Моделя, генералов Горна, Кречмера, Крузе, Файге.
Уже хотя бы потому мы выучили тогда немцев неплохо, что они усвоили на "отлично" преподанный им нами новаторский метод мобильной войны посредством взламывания обороны на флангах мобильными ударными клиньями с последующими сходящимися рейдами по тылам противника и образованием в итоге котла окружения соединившимися и замкнувшимися в кольцо частями прорыва. Метод, кровью нашей оплаченный в гражданскую, стратегия прорыва сотен тачанок сквозь эшелоны заколюченных окопов и ошеломленные гаубичные батареи -- папа той стратегии батько Махно, а сыночков у нее -- вся Первая Конная... Ну, немчура голову тоже приложила, это уж как у нее водится -- тачанки, ясное дело, вермахт заменил танками, у Гудериана и прочих наших немецких выкормышей котелки варили -- будь-будь.
Сотни и сотни будущих высших офицеров рейха получили, что называется, профессию в нашей стране в те судьбоносные 20-е, 30-е. Немецкие военные изобретатели и инженеры зачинали и опробывали свои замыслы на советских заводах, воплощали свои чертежи руками наших рабочих.
В долгу и немцы не остались: самые прославленные в РККА командиры и перспективная военная молодежь подолгу и въедливо работали в немецких военных академиях и училищах, архивах, библиотеках, участвовали во всех видах армейской учебы, спецы управлений нашего Генштаба и дотошные кулибины всех технических направлений топтались в лабораториях и КБ по всей Германии, в святая святых "Круппа", "Сименса", "Карла Цейса", в цехах лучшей и громаднешей кузнецы мира. Генерал Кестринг в письме шефу советско-германской учебно-практической программы фон Секту итожил эти штудии совдеповцев: "Наши взгляды и методы красной нитью проходят через все их военные положения."
Налицо впечатляющая картина советско-германского взаимообогащения знаниями и опытом в военной области. В итоге этого длительного широчайшего процесса рейх получил блестяще подготовленный командирский корпус в армии и отряды опытных практиков и теоретиков в военной промышленности и в сфере новейших конструкторских разработок, деятельность всей этой плеяды в кратчайшие сроки привела к воссозданию в Германии на новом качественном уровне всех видов вооруженных сил и вооружений, позволивших Гитлеру провести ряд успешных захватов и каскад победоносных блцкригов в Европе. Бывшие советские курсанты в мундирах вермахта в считанные месяцы взлетели к вершинам карьеры и всемирной славы.
Совсем другая судьба была уготована Сталиным для советских ученых, инженеров, военачальников, побывавших в Германии и ставших истинными специалистами во всех аспектах немецкого военного строительства и армейской практики -- а среди них прославленные герои и спецы, первейшие имена военной элиты СССР: Тухачевский, Уборевич, Триандафиллов, Егоров, Корк, Федько, Белов, Баранов, Дыбенко, Уншлихт, Урицкий, Примаков, Левандовский, Лацис, десятки других, -- практически все они и многие, многие тысячи их учеников и воспитанников в командном звене Красной Армии перед войной и в первый ее год будут расстреляны как агенты Германии или засажены за колючку сталинских лагерей смерти.
Нужно иметь в виду, что в конце 30-х, в начале 40-х были уничтожены, ошельмованы и потеряны для армии -- при лавинно нарастающей угрозе войны и разразившейся катастрофе в ее начальный период! -- именно самые грамотные, образованные, предприимчивые и талантливые командиры, обладавшие дорого им доставшимся боевым опытом гражданской войны, боев на Халхин-Голе и у озера Хасан, в Испании и Финляндии, а потому знавшие себе цену, обладавшие профессиональными гордостью, совестью и честью, высоким человеческим самосознанием -- то есть теми качествами, каковые обеспечивают военный успех, славу и лидерство среди соратников и всего народа. Ясно, что кремлевский диктатор таких подчиненных терпеть не мог. Их место в штабах и в войсках, их должности, права и обязанности получили в лучшем случае люди с недостаточным профессиональным уровнем, в худшем -- политкарьеристы и стукачи.
Ни одна война в истории человечества ни в одной армии мира не уносила столько командирских жизней и профессиональных судеб, как генсековская предвоенная чистка РККА. Ни один государственный деятель мира не приносил подобного вреда армии своей страны и не делал подобного подарка армии государства-противника перед началом и во время смертельной схватки с ним, как сподобился и исхитрился Великий Стратег Страны Советов.
Каковой "стратег", кстати, даже не смог сделать правильного вывода из полученных в изобилии разведданных о главном направлении удара вермахта -- Сталин велел Генштабу и армии ожидать основных усилий противника на южном фланге границы СССР вектором на Украину и Кавказ, а немец ударил в центр России и по северному флангу, как и ожидал Генштаб РККА. Скорее всего Гитлер знал о роковой ошибке Сталина -- о максимальном сосредоточении советских войск вблизи южного крыла намечаемого советско-германского фронта. Во всяком случае о таком знании ситуации в полосе вторжения -- собственном и на высших этажах берлинской иерархии, -- сообщает в своих мемуарах фельдмаршал фон Манштейн.
Но самое изумительное состоит в том, что Сталина не особенно волновали детали расположения немецкой группировки у советских границ и ее планы -- этим он начал всерьез интересоваться всего за месяц-полтора до нападения Германии! Равным образом не спешил Гениальный Вождь с подготовкой и перевооружением РККА в соответствии с требованиями борьбы с гитлеровской военной машиной. Совсем другие требования совсем иной борьбы с совершенно не похожим на вермахт противником занимали перед вступлением в войну Мудрейшего Из Мудрейших, и к этой другой войне и победе он ускоренно готовил Красную Армию! А что касается бойцовских приготовлений, устремлений и настроений в руководстве и массах в СССР по адресу рейха, то тут был полный штиль, о котором докладывал своему фюреру генерал Маркс, получивший задание таковые агрессивные намерения по указанному адресу срочно найти. Нужное в Стране Советов не обнаружилось в наличии. К радостному удивлению Берлина.
Так о какой же ускоренной подготовке и перестройке в РККА идет речь? Толсты, плотны и бронированны входы в убежища нашего бессмертного спецхрана, но время берет свое, и кое-что просачивается даже вопреки бдительности ключарей...
Многие десятилетия нам морочили голову превосходством вермахта над Красной Армией в момент его нападения. Сегодня наконец опубликованы объективные, строго задокументированные данные, говорящие о том, что к 22-му июня 41-го года вооруженность Советского Союза была выше , чем у Германии -- по численности армии СССР превосходил рейх больше, чем на миллион человек, по количеству дивизий по периметру противостояния и в глубину -- на 80, по числу танков и штурмовых орудий -- в четыре раза, по боевым самолетам -- более, чем в два. Лучшие и новейшие наши танки Т-34 и КВ способны были поражать немецкие гусеничные машины с расстояния в 2 километра, а сами становились относительно уязвимы для танков противника лишь на расстоянии в полкилометра, обладая при этом большим преимуществом в толщине брони, в проходимости и в скорости. Советские ВВС к началу войны получили и освоили до 3-х тысяч боевых машин новейших марок всех классов, они имели лучшие летно-тактические характеристики, чем основные немецкие марки "Мессершмитт", "Юнкерс-87" и "Хейнкель-111", а самолета, аналогичного легендарному штурмовику Ил-2, в "Люфтваффе" вообще не имелось. Советские артсистемы -- морские, зенитные, поля боя, -- были качественнее как правило.
Но вот что произошло перед самой войной с качеством того же легендарного "летающего танка" Ил-2: Сталин приказывает снять со штурмовиков Ил-2 оборонительный пулемет и заместить его вес дополнительной броней, которую пробивает немецкая авиационная пушка! Начиная с первых же воздушных боев Великой Отечественной даже летчики-новички "Люфтваффе" на своих "мессерах" играючи сбивали наши беззащитные Ил-2, сначала поравнявшись с кабиной штурмовика и показав советскому пилоту-смертнику (по сути) комбинацию из пальцев в виде нуля, а потом беспрепятственно зайдя ему в хвост и расстреляв краснозвездную машину. До сих пор наши потери в летном составе ВВС времен войны не опубликованы (ибо они кошмарны!) в отличие от данных по другим родам войск. До сих пор мало кто знает, что большинство наших боевых самолетов той войны были "фанерой", способной загореться даже от рикошета или раскаленной пули, чиркнувшей по касательной, из-за чего наших пилотов немцы, воевавшие на цельнометаллических машинах, считали камикадзе, а советских авиаконструкторов сумасшедшими, хотя те и другие просто были жертвами фразы Сталина: "У нас людей много, а металла мало." Еще бы его было много, если поставки в Германию исходных для авиационных сплавов в сравнении с договорным планом 41-го года СССР перевыполнил, дружески откликаясь на просьбы Гитлера по 22-е июня включительно.
Но факт снятия пулемета защиты с Ил-2 ради постановки на него брони, уязвимой для немецких авиаснарядов, открывает доселе сверхсекретную страницу диагноза, поставленного Историей Сталину. Ту броню не могли пробить очереди авиационных пулеметов, которыми единственно были оснащены истребители ВВС Англии и США. Причем тут Англия и США? Притом, что по тайному сговору между Гитлером и Сталиным последний прямо перед нападеним первого начал готовить Красную Армию к совместным с вермахтом военным действиям против западных демократий. Для примера рассмотрим факты предвоенной ситуации в советских ВВС.
Ни один немецкий бомбардировщик с грузом бомб на борту выше 7-ми тысяч метров подняться не мог. А основной убийца бомбовозов советский истребитель МиГ-3 как раз на семи тысячах и тем более ниже этого порога свои достоинства как раз резко терял, становясь неуязвимым и высокоэффективным только на больших высотах -- именно на тех, на которых крейсировали во Вторую Мировую американские "летающие крепости" В-17 и позже В-29, а также английские "бомбачи" "Либерейторы". А ведь к лету 41-го Советский Союз наштамповал преизрядное количество"мигов третьих" -- аж 1400! А с осени их должны были выкатывать из цехов на взлетку до 25-ти в день!
Дальше. В Версале победители запретили Германии иметь линкоры в составе флота. Поэтому она себе позволила лишь утяжеленные крейсера и рейдеры, получившие в мире насмешливо-издевательское прозвание "карманные линкоры", а полноценные корабли этого класса строили в основном те же Англия и США, причем традиционно в огромном количестве -- до 1941-го года линкоры составляли главную ударную силу флотов этих двух военнно-морских сверхдержав. Так вот незадолго до войны на секретном аэродроме НИИ ВВС на подмосковной станции "Чкаловская" гениальный Туполев испытал свой лучший в мире истребитель линкоров -- торпедоносец Т-1. Вскоре, уже будучи зэком бериевской "шарашки", Туполев в два этапа довел своего "убийцу линкоров" до совершенства -- Берия утвердил проект, когда самолет был инженерно доведен до класса 15-тонного четырехмоторного дальнего сверхскоростного высотного бомбардировщика, неуязвимого для всех истребителей и зенитной артиллерии Старого и Нового света. За год до войны высшее руководство ВВС РККА принимало это туполевское чудовище на "макетной комиссии" в зале, стены которого были завешаны увеличенными фотографиями основной стоянки британских линкоров -- военно-морской базы "Скапа-Флоу" и различными ракурсами лучшего из них и новейшего линкора "Нельсон". На эту гордость и красу ВМФ Великобритании и был нацелен монстр зэка Туполева.
Это -- 1940-й. Год, когда генштабисты рейха не знают отдыха и покоя в лихорадочном поиске средств и методов слома британского гонора, возможностей обезоружить мощнейший английский военный флот и привести в состояние комы индустриальные центры на враждебном острове. Ах, как был бы тогда кстати немецким генералам туполевский "Змей-Горыныч"! В запредельном реве его моторов вдруг да послышался бы им завет их покойного коллеги маршала Тухачевского, не так уж давно закончившего в Берлине свой прощальный тост в их честь словами: "...Всегда думайте вот о чем : вы и мы, Германия и СССР, можем диктовать свои условия всему миру, если мы будем вместе!" Тухачевский ни за что не сказал бы в германском Генштабе того, о чем не думали в Москве на кремлевском холме. Там об этом думали.
А пока там об этом думали, Гитлер бросил вермахт через советскую границу. Наш мужик не ведал о дьявольских шахматах, девичьих иллюзиях и ветренном и коварном донжуанстве на верхах Берлина и Москвы -- когда его начали косить немецкие интеллигенты, пролетарии и крестьяне из автоматов, бороновать танковыми траками, бомбить в визгливом пике, он сначала -- сапоги в руки и побежал, а как понял, что велика Россия, а бечь некуда, стал стеной и ложился стеной, а то поднимал руки, и когда фрицы подходили его в плен брать -- зубами выдергивал чеку и вместе с бывшими братьями по "Рот-фронту" взлетал на небеса, да так часто, что заочно инициировал в Германии дискуссию военных юристов: стоит ли брать противника в плен в России. В трупах наших мужиков и мальчишек, уложенных с осени от Малоярославца чуть ли не до подмосковных Химок в пять слоев-накатов, завязли и утонули по самые башни танковые клинья, преподанные выпускникам "Камы" в Академии имени Фрунзе. Оставшиеся в живых иваны мокли до костей под ледяными дождями и стыли в зверских морозах 41-го, читая на пустой желудок "Красную звезду" и по ночам разгадывая слуховые галлюцинации: то ли и вправду слыхать из-за обугленного перелеска кремлевские куранты, то ли это собственные промерзшие насквозь яйца хрустально звенят на манер елочных шаров, что когда-то в другой жизни...
Они, еще пока живые парни и мужики в красноармейских наждачных шинелях, надеялись, пока было чем, что в Кремле Гениальный Вождь думает о них, и они, черт возьми, не ошибались!
Сталин уже мог позволить себе серьезные по его разумению подарки своему сражающемуся народу -- у стен Москвы захлебывался нашей кровью первый проигранный Германией блиц-криг. Отец Народов, отложив время от времени в сторону военные карты, сводки с фронтов и отменив доклады генералов, продолжил давно начатую разработку смелой до дерзости реформы -- бессонными ночами доведя ее проект до гармонической цельности, в период кровавейших, решающих судьбу СССР боев под Сталинградом Сталин объявит опупевшей от изумления стране о своем созревшем наконец решении пойти на историческую перемену в русском правописании -- о возвращении двух точек над буквой "е" (отмененных в первые годы советской власти) для написания и напечатания слов, при произношении которых употребляется соответствующая фонетическая единица.
Варфоломеевская ночь социализма.
Все вышеизложенное наводит на мысль о тяжком психическом нездоровье, моральной и интеллектуальной недостаточности Сталина, единолично решавшего судьбу страны, народа и любого человека, попавшего в зону его интересов, где бы тот ни находился (Троцкого ледорубом достал аж в Латинской Америке!). И впрямь, академик Бехтерев, обследовавший Сталина в конце 20-х, вынес вердикт здоровью пациента: "Паранойя". На следующий день гигант-здоровяк Бехтерев скоропостижно скончался. Но даже если Бехтерев не ошибся в диагнозе (что скорее всего), дело не только и даже не столько в идиотизме Сталина, сколько в иррациональности эксперимента над частью человечества, получившего название "социализм". Эксперимент повсеместно не имел долговременных положительных результатов ни в одной области человеческого государственного бытия, в каких бы ни проводился -- ни в бытовой, ни в политической, ни в промышленной, ни в сельскохозяйственной, ни в финансовой, ни в научной, ни в военной и т.д.
В предвоенные годы советская экономика была истощена ненасытным милитаризмом (притом, что армия под косой репрессий деградировала). Полуголодный народ зверел или впадал в отчаяние: "Дорогой Иосиф Виссарионович! ... У меня положение неважное, двое маленьких ребятишек, кроме мужа никого родных... Кормить ребенка совершенно нечем... Готовить не из чего. Все магазины пустые, за исключением в небольшом количестве селедка, изредка если появится колбаса, то в драку. Иногда до того давка в магазине, что выносят людей в бессознательности. Иосиф Виссарионович, что-то прямо страшное началось. Хлеба, и то, надо идти в 2 часа ночи в очереди стоять до 6 утра... Я настолько уже истощала, что не знаю, что будет дальше со мной. Очень стала слабая, целый день соль с хлебом и водой, а ребенок только на одной груди, молока нигде не достанешь. Вот как хочешь -- так и живи. Не хватает на существование, на жизнь. Тянет уже на плохое. Тяжело смотреть на голодного ребенка... Иосиф Виссарионович, от многих матерей приходится слышать, что ребят хотят губить. Говорят затоплю печку, закрою трубу, пусть уснут и не встанут... Я тоже уже думаю об этом... Клементьева П.С. Нижний Тагил. 2 февраля 1940 года." Или: "Товарищ Молотов! Я -- рабочий завода "Красный Профинтерн" г. Орджоникидзеград Орловской области. Кандидат партии. Я хочу описать состояние города. После перехода польской границы нашей Красной Армией в нашем городе не появлялось ряда тваров: вермишель, сахар, нет вовсе сыра и колбасы, а масла и мяса уже год нет... Город вот уже четвертый месяц находится без топлива и света, по домам применяют лучину, т.е. первобытное освещение. Рабочие живут в нетопленных домах. На дровяном складе нет дров... Дальше, самый важный продукт, без которого не может жить рабочий, это хлеб. Хлеба черного нет... У рабочих настроение повстанческое..."
Тысячи и тысячи таких писем приходили в ЦК ВКП (б) перед войной. От их чтения -- а я их прочитал десятки, -- мороз пробегает по коже. Реакция верхов? Когда Сталину в декабре 1940-го года доложили, что положение с продовольствием в Красной Армии катастрофическое, он посоветовал во всех частях и подразделениях сушить сухари: "Чай с сухарями -- это уже и пища!"
На заседании рабочей секции Петросовета Ленин еще в 17-ом году сознался, что никакой программы построения экономики в России у его партии нет и быть не может. Затыкать дыры в экономике и людском быту большевикам с временным и невеликим успехом удавалось только за счет и посредством насилия во всех его формах -- от чекистского террора и раскулачивания (ограбления крестьянства и превращения его в класс рабов) до военных захватов. На последний, захватнический способ поддержания хотя бы управленческой надстройки государства на плаву Сталин ставил прежде всего (поскольку сам в ленинском ЦК отвечал за "эксы" -- за захват и грабеж банков и почтовых карет и поездов), и вот тут его главной опорой и надеждой была агрессивная Германия Гитлера. Вот чем объяснялись реверансы рейху в советской пропаганде и энергичная расчистка пути Гитлеру и вермахту к доминированию на международной арене.
Ничего новаторского в таком поведении большевистских верхов не было -- их политику в отношении Германии и ее армии на такие рельсы поставил еще Ленин, с большой для себя пользой проехавшийся в немецком пломбированном генштабистском вагоне по Европе в Россию и привезший с собой на Родину изобретенный в Германии социализм, давший ему безграничную власть над страной и ее народом. За помощь в захвате власти, за деньги на это, за политический метод с клеймом "сделано в Германии", бросивший к его ногам Россию, Ленин расплатился с немчурой по-царски: по Брестскому миру отдал Германии на разграбление юг России, ее Запад и Украину, затем позволил немцам на территории СССР реанимировать свою армию. И Сталин, поклявшийся у гроба Ленина продолжить его дела, лишь довершил дальше то, что обещал.
Мы как-то уже подзабыли, что не только Сталин называл себя социалистом и учеником Ленина, но и Гитлер (неоднократно), и Муссолини, после личной встречи с Лениным в Цюрихе вернувшийся в Италию окрещенным Ильичем в социалисты и посему создавший в 20-х годах на родине "партию аграрного коммунизма", на базе которой позже и построил фашистскую (что в переводе означает "коллективистскую", то есть социалистическую по сути, опять же).
И уж тем более мы не желаем впоминать, что вся кровавая история 20- го века была обусловлена основным геополитическим принципом ленинизма: обеспечением непрерывности общемирового кровопролития путем перерастания революций в революционные войны, а войн -- в революции, каковой принцип единственно гарантировал и мировые войны, и мировую революцию, а, значит, всемирную победу социализма и власть его адептов над народами всего земного шара. Очень была по душе Сталину эта ленинская логика общемирового исторического процесса. Он не учел только, что теория мировой гегемонии социалистов пришлась по вкусу не одному ему. Она нравилась и коммуно-фашисту Бенито Муссолини, и национал-социалисту Адольфу Гитлеру. Каковой Адольф не хуже Иосифа знал, что сделал во время гражданской войны Ленин с Нестором Махно, взявшим для него неприступный Перекоп и открывшим путь Красной Армии в белый Крым. Другими словами, Адольф Гитлер знал, что ленинско-сталинский СССР есть первый оплот социализма на планете и первый кандидат на мировую гегемонию в результате мировой социалистической революции -- первый, но не последний и не единственный, и с ним, с Советским государством большевиков, по Ленину, можно и должно поступить так же, как большевики с армией Махно в гражданскую -- уничтожить. Гитлер, как и Сталин, знал, что социализм стал для десятков и сотен миллионов людей религией, что основные догмы социализма его классиками заимствованы у христианства, а в христианстве есть прецедент Варфоломеевской ночи, когда христиане-католики вырезали во Франции за одну ночь семьи христиан-гугенотов -- ради усиления, консолидации, материального и идейного укрепления их общей религии (и ради своей гегемонии в ней).
На первом этапе довоенных советско-германских отношений Германии был нужен СССР, на втором СССР нуждался больше в Германии, чем та в нем. Гитлер понимал это. Используя такой расклад, он заманил Сталина в ловушку подачками и посулами: отдал по условиям Пакта и Договора 39-го года Сталину на разграбление Западную Белоруссию, Левобережную Украину, Бессарабию, Прибалтику, дал откусить от Финляндии (этим приобретши в ее лице союзника против СССР) -- и Сталин энтузиастически занялся привычным для себя и излюбленным делом захвата и грабежа (а часы тикали, а вермахт множился, сгущался и крутел у советских границ).
А разжегши сталинский аппетит грабителя, Фюрер (рейх) пригласил Вождя (СССР) вступить в Тройственный союз фашистских государств (Ось Рим-Берлин-Токио), чтобы, захватив власть над миром силой такого союза, которому нечего и некому будет противопоставить на планете, поделить затем земной шар между членами победившего альянса, в каковом три белых вождя -- братья во социализме. В Кремле такая лакомая перспектива вызвала живейший отклик, и 12 ноября 1940- го года правая рука генсека Вячеслав Молотов отправился в Берлин обсуждать предложенный альянс. А уже 25 ноября в Москве Молотов послу Германии фон Шуленбургу предлагает от имени Сталина передать Гитлеру проект Пакта Четырех Держав "о политическом сотрудничестве и экономической взаимопомощи", который в условиях запылавшей мировой войны означал только одно -- выход СССР из нейтралитета и его вступление во Вторую Мировую на стороне фашистских государств -- партнеров по Пакту Четырех. В Европе -- на стороне гитлеровского рейха. Тем более, что сама идея союза с Германией в социалистическом завоевании мира была для большевиков традиционной и ради нее делалось много чего.
Чего? Непроглядны пока лабиринты спецхрана...
Перед войной, размышляя над карикатурными гримасами международной политики и внутренней пропаганды советского руководства, ушедший от людей в леса блестящий прозаик и мыслитель Михаил Пришвин записал в дневнике, что повадки Гитлера и Сталина, их взаимоотношения напоминают поведение двух хищных зверей. Зоологи знают, что хищники одного вида никогда не убивают друг друга -- среди них властвует "инстинкт волка": слабейший подставляет сильнейшему свои самые уязвимые места, и конфликт этим прекращается. Кремлевский хишник подставлялся берлинскому не потому, что считал себя слабее, а потому, что хотел создать о себе такое мнение, чтобы вошедшего во вкус забияку и драчуна Адольфа раззадорить на прыжок в Англию, рычавшую грозно и воинственно голосом "бульдога по имени Черчилль". Сталин считал себя Непревзойденным Психологом. К тому же еще в начале 30-х хозяин Кремля пророчил себе выигрышную позицию "смеющегося третьего" в грядущем новом столкновении народов. Но для создания дружественного имиджа СССР в глазах Гитлера не жалел мозговых клеток -- "смех третьего" надо было подготовить. Кажется, для этого было сделано все...
В 4 часа 30 минут утра 22-го июня 1941-го года Сталин, получивший донесения о боях советских пограничников с вермахтом и бомбардировках самолетами "Люфтваффе" городов в глубине территории СССР, собрал у себя в кремлевском кабинете членов Политбюро. Выслушав доклады Жукова и Тимошенко, Сталин произнес: "Не провокация ли это немецких генералов?.. Гитлер наверняка не знает об этом!" В голосе генсека чувствовалось неподдельное удивление.
Может быть, Сталин удивился своей тайной догадке, что Гитлер оказался еще более твердым социалистом и ленинцем, чем он сам?
Отбросим домыслы. Остановимся на непреложном: в первых пожарищах Великой Отечественной войны сгорела самая фундаментальная афера века -- афера социализма. Ее обугленные руины еще не одно десятилетие будут пытаться восстановить и перестроить, но жить в них народы больше уже не захотят и вскоре наибольшая часть землян покинет их. Видимо, навсегда.
И последнее. В начале этих заметок поставлен вопрос: почему до сих пор скрывается правда о войне, занижается количество жертв ее (28 миллионов -- не та цифра!), прячутся документы? Причем отнюдь не только о провалах, трагедиях и их виновниках! Дэвид Глантц, американский историк, сформулировал проблему, известную его коллегам во всем мире и у нас в стране: "Российские источники... не подвергают достаточно серьезному разбору упорное сопротивление советских войск германскому наступлению на той стадии, когда оно еще не продвинулось на столь беспрецедентную глубину... не рассматриваются подробности контрударов и контратак, которые ломали боевые порядки германских войск и в конечном счете сорвали германское наступление..." Речь о том, что и по сей день засекречены у нас исторические свидетельства запредельного мужества и храбрости командиров и солдат тех частей и соединений Красной Армии, которые в первые месяцы войны в ситуации паралича кремлевских верхов, бездарности, паники, трусости своих высших начальников, предавших армию и народ на растерзание агрессору, на свой страх и риск почти голыми руками пытались остановить бронированную лавину вермахта, и только немецкие генералы (Гальдер, Манштейн, Гудериан, Типпельскирх) опубликовали детальные описания этих подвигов обреченных батальонов, полков и дивизий противника, письменно засвидетельствовав в отношении их действий свое высокое уважение профессионалов войны.
Что, если верхи обкакались, низам орлами воспарять не велено? Нишкни, чернь, и не моги? Так, что ли? До каких пор?
...Итак, почему?
Ответ напрашивается сам собой. Хозяева судьбы народов СССР преступно распорядились ею перед Второй Мировой и во время этой войны. Вопреки международным договорам и законам, а также законам и Конституции СССР были оккупированы Красной Армией земли и страны, отданные Гитлером Советскому Союзу по положениям секретных протоколов Пакта и Договора между Берлином и Москвой от 39-го года. Налицо преступный сговор агрессоров. Преступно были расстреляны бериевскими палачами десятки тысяч польских пленных офицеров в лагерях НКВД-ГПУ. Преступно была ограблена побежденная Германия. Вопреки договору о нейтралитете СССР на Дальнем Востоке советские вооруженные силы неспровоцированно атаковали японскую армию в 45-ом и бандитски захватили Курильские острова. В нарушение правил присутствия советских войск в оккупационной зоне Берлина было подавлено нашими солдатами силой оружия выступление берлинских рабочих и учащихся в 53-м. Счет надменного и безжалостного попрания законности кремлевскими милитаристами эпохи Сталина может быть расширен, если увидят свет залежи секретных архивов советских времен.
Но тогда Российская Федерация, добровольно объявившая себя правоприемницей СССР, возьмет на себя ответственность за преступления партсоветского режима -- захотят ли народы и государства мира продолжать находиться в юридических и прочих легитимных отношениях со страной-преступницей, от которой разит кровью и могильным тленом миллионов и миллионов жертв? Вопрос...
Хотя народы бывшего СССР расплатились за советскую эру сполна -- гибелью половины населения страны, горами сверхоружия, в которое из-за страха повторения 41-го года были переплавлены их сытость и достаток, здоровье и покой, которых лишены они и по сей день.