Дидуров Алексей Алексеевич
Летняя тетрадь

Lib.ru/Современная: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Дидуров Алексей Алексеевич (moniava@yandex.ru)
  • Размещен: 15/09/2006, изменен: 17/02/2009. 51k. Статистика.
  • Сборник стихов: Поэзия
  • Скачать FB2
    •  Ваша оценка:

    Алексей Дидуров

    "ЛЕТНЯЯ ТЕТРАДЬ"

    книга стихов

    1997 - 2001 г.г.

    Дача Качанов под Сергиевым Посадом

      
      
      
       ХОЛОДА В ИЮНЕ
      
       Всё сиро до темна от серой рани.
       Конец июня - холод правит бал.
       И по терраскам ёжатся герани,
       И ветер провода заколебал.
       В сырых садах туман взбивают вишни
       Под ужасы Митковой о Чечне.
       Листы беловика кропит Всевышний,
       Скорбя, что не оставил всё вчерне,
       А волю дал заносчивой надежде
       Друг другом усмирить добро и зло...
       Над затравевшим полем, хлебным прежде,
       Лёг одноглавый хищник на крыло -
       Ему видней, наверное, измена
       Порядка, пережившего века...
       В церквухе отпевают бизнесмена,
       Застреленного здесь же у ларька,
       И мерный звон покуда вознесётся -
       Потяжелей, чем ястребова плоть, -
       Из приоткрытой тучи глянет солнце
       На гроб, как на отрезанный ломоть,
       И радуга - как орденская лента
       За всё, что сотворила в мире Русь.
       Прижизненно. А вдруг - уже посмертно...
       За Судию трудиться не берусь.

    1997 год

      
       ДАЧНАЯ ЭЛЕГИЯ
      
       Кто вечерком, немного под шафе,
    В своем видавшем виды галифе
    Приотошедши от телеэкрана,
    Неспешно сходит с дачного крыльца
    На огород, чтоб одурь сбить с лица
    Струей глубинно-стылой из-под крана
    И подхватить внучка с раскладнячка
    Под лозунгом: "Заморим червячка!",
    И наблюдать, как двойнячок-бесенок,
    Рисуясь, дуясь, пукая спросонок,
    Блажит, что шершень в тупичке сачка --
       Кто, у дверей стерев счастливый пот,
    Взойдя к ним тяжко, как на эшафот,
    Узрел семью -- народ своей работы, --
    В пылу вечери, в буйстве душ и тел,
    Тот сам цены не помнит за удел,
    За то, что "ёк" беды страшней икоты,
    За рай в аду, в котором "ёк" заботы,
    И кто нам Каин, отданный в расстрел,
    И Авель, замурованный в мерзлоты,
    И ангел, что над крышей пролетел
    Чуть слышно, как ночные самолеты.
      
       июль 1997 года
      
       АВГУСТОВСКИЕ КАПРИЧЧОС
      
       Лень листвы. Цветов кокетство.
       Август властней с каждым часом.
       Створ души, скрывавший детство,
       Растворен "Павлиньим глазом" --
       И с "маячных" нот рефрена
       Чередуются помины:
       Дух покоса, нефти, тлена
       От затона у плотины,
       Хруст поп-корна, выхрип горна,
       Пионерка с крупной дрожью
       Настороженно покорна
       В первом шмоне по межножью --
       Так и втащена в подкорку
       С плеском пляжа, с лязгом шлюза...
       ... Лето катится под горку,
       Вроде битого арбуза,
       В крах растительных идиллий:
       Хряск -- и вдрызг, и брызги алы!
       Ёлы-палы! Тили-тили!
       Были-сплыли! Фили-Аллы1
       Вот и мой, понасоривший
       Черным семенем, расколот...
       Я не буду больше лишний,
       Влюбчив, зол, талантлив, молод!
       ... То, что бренно -- все красиво,
       Как пейзажи небосвода...
       ... Гаснет полдня Хиросима --
       Полувечер -- вечер -- кода:
       В дачных виллах и холупах
       "Сони" хором славят "Вискас",
       Пляски нимф глубокопупых
       От заката и до визга --
       От него умрут сильфиды,
       Заморгают мирриады,
       И быстрей, прямей баллады
       Заскользят с небес болиды --
       Посчитав их до рассвета,
       За ночь видев их штук восемь,
       Вдруг я внял, что прожил лето.
       Или жизнь. И снова осень.
      

    август 1997 года

       СЕНТЯБРЬСКИЙ ДИКТАНТ
      
       Шорох как шепот - листву ворошу.
       К школе спешу по аллеям густым,
       Где укрощается лиственный шум
       И превращается в лиственный дым.
       Дым растворяет себя на ветру
       И отворяет в аллее провал,
       В коем я юн и влюблен по утру
       Жизни, которой еще не сдавал.
      
       Нам не сбежаться с юнцом-близнецом
       Сквозь разграбеж и распад позолот.
       Осень нам - притча, но с разным концом:
       Мне - про паденье, ему - про полет.
       В калейдоскопе сезона сего
       Видно нам разное с разных сторон:
       Мне - всё устройство, ему - волшебство,
       И не внакладе ни я и ни он.
      
       В дальнем начале, возникшем в конце
       Парка, который весь в шрамах имен,
       Влажный ожег ощутив на лице,
       Я объясню его сменой времен -
       Скоро ведь ляжет здесь выпавший снег,
       Снег же лыжней зачеркнет ученик.
       Так сокращается длящийся век
       И превращается в снящийся миг...
      

    сентябрь 1997 года

      
       РОМАНС А-ЛЯ СЮР
      
       Сырое кружево сентябрьской паутины,
       Дерев октябрьских зыбкий, зябкий полусон
       Я видел мельком из-за сдвинутой гардины,
       К томам и письмам в эту осень принесен.
       А за окном роились юные Одетты,
       Тьмой прибамбасов сея модный перезвон,
       В банлон одеты, разминая сигареты,
       Неся во взорах зыбкий, зябкий полусон.
       Они спешили стайкой спрятаться в посадки,
       Чтоб меж стволов своих ровесниц-лип дымить,
       Сдирая с личиков тревоги знак надсадный --
       Нить паутины, всесвязующую нить.
       А средь двора вокруг коробочки футбольной
       Мячи и мат срубали бабок и газон.
       Все это было бы смешно, когда б не больно.
       Но боль сама была не быль, а полусон.
       И не будили ни обида, ни досада,
       Гордыня с ревностью не пели в унисон.
       И жизнь, впитавшую всю явь быстрее яда,
       Я видел мельком, как недолгий полусон.
       Порой распада. В государстве листопада.
       К томам и письмам присужденный, как Назон.
      
       ноябрь 1997 года
      

    ДАЧНЫЕ ПЕСНИ

    цикл стихов

    июль 1999 года

    Владимиру Качану

       НА ДАЧЕ У НОВОЙ ЗНАКОМОЙ
      
       Фотоснимок в треть стены --
       Двое хлопцев до войны:
       "Воротарские" кепули
       И глаза слегка хмельны.
       А под снимком на столе
       Дышит водка в хрустале --
       Пьем с хозяйкой за знакомство
       И за мир на всей Земле.
      
       У нас ягода с куста,
       И стихи
       с листа,
       И как рифма отглагольная
       Хозяйка проста.
       Ну, за нас -- эх, раз!
       За Парнас -- еще раз!
       За Пегаса -- зла, зараза! --
       еще много,
       много раз!
      
       А на фото -- тот поэт
       И вот этот --
       поэт.
       И того давно уж нет,
       И другого тоже нет.
       Одному
       хана
       И другому
       хана.
       Одному --
       вина,
       А другому --
       война.
       А с соседних дач
       Пугачиха, как Пугач,
       И хохочет, и грохочет, а хозяйка --
       в плач:
       Все глядит на одного --
       Она внучка его
       (И по травке, и по Кафке,
       И на попку -- ничего!).
      
       А при всем при том Ти Ви
       Кажет нашу се ля ви:
       Про Эльдара, про Гайдара
       И про Монику Леви...
       Да пошли все на!
       Ледяной -- до дна!
       Июнь с маем поминаем --
       Солона смородина!
      
       А на снимке ее дед
       Как у Германа одет,
       Сквозь нее он смотрит телек
       Через толщу в тыщу лет.
       И туда ей -- не сметь,
       И сюда ей -- не сметь,
       А как розе на морозе --
       Стыть и жить сквозь смерть.
      
       И ништяк, и зря
       Наш пижон, их фря
       Лезут в душу из эфира --
       Здесь не та земля.
       А тут справка из "чеки",
       И две мокрые щеки,
       Ярость, жалость и усталость,
       Под "брынцаловку" стихи!
      
      
       ВЕЧЕРНИЙ МОТИВ
      
       Как видно, полвека я прожил не зря,
       Раз понял сейчас наконец,
       Что и можжевельник, и некий птенец
       Нужны Провиденью, как я.
       Я -- важный свидетель: могу наблюдать
       Полет из-под крыши на куст.
       Без нас этот вечер бессмыслен и пуст,
       А с нами -- сама благодать.
       Птенец еще сам для себя НЛО,
       А я отлетал, по всему,
       Но луч на закате и мне, и ему
       Последнее дарит тепло.
       Всевышний подарок -- что отблеск фольги
       Из детства сквозь морок времен.
       Как ветвь и душа мы дрожим -- я и он, --
       Пред тем, как не узрим ни зги.
       Но каждый свое еще сможет, друзья --
       Опорой для взлета служить,
       Взлететь и запеть, а, возможно, как я,
       Сочувствуя, сопережить.
       И может быть, там, где Творец все пути
       Спрямит в бесконечную нить,
       Он наши юдоли соимет в горсти --
       Во Истине соединить.
      
      
       РОВЕСНИКАМ
      
       Когда-то были мы. В стране холста,
       На коем нарисована шамовка,
       Мы думали: нам не прожить полста --
       Нас кончат сплин, шизарня, поллитровка
       Или какая тихая война
       За счастье незнакомого народа.
       А чья вина? Москва-река темна,
       Лишь звезды в ней багровей год от года.
       Но жизнь тем и права, что не нова
       В количестве и качестве сюрпризов,
       И тяжко повернулись жернова,
       И засветило нам табло "на вызов!" --
       Нам повезло: восстанье, душ Шарко
       С небес, не обещающих подмоги,
       Что нынче поминаем под Гюго,
       Рассол и киселевские "Итоги".
       Кто старше -- тем хоть кол теши на лбу,
       Кто молод -- у того разборки проще,
       А нам впаяло время, как судьбу,
       Усмешку после выходов на площадь.
       Развод со словом, бесполетность дел,
       Крик оказался пшиком, пшик -- великим,
       Удел, который снился, нас раздел,
       А общий анус сделался двуликим.
       На Страшном, как хотелось бы, Суде,
       Где взятки гладки, но так сладки пренья,
       Вопрос, какой нас ждет: "А судьи где?",
       Настолько мелок иск для рассмотренья.
       Наш слоган поколенческий: "Минет --
       Бюджет и силы не ведет к растрате."
       Когда-то были мы. Теперь нас нет.
       Есть "ноль" в графе "Задолжность по квартплате".
       А в той стране, куда нельзя теперь,
       Там, где мы холст дырявили в гордыне,
       Никто не знал, что за холстом есть дверь.
       На ней замок. Но нет ключа. В помине.
      
      
       НЕОТВРАТИМОЕ
      
       "Когда выпадут зубы и волосы..." --
       Так шутил я в далекие дни.
       "Когда выпадут зубы и волосы..."
       Вот. Уже. Выпадают они.
       Уж не чаю я деву упругую
       Охмурять, чтобы с ней переспать --
       Ведь во сне и храплю я, и пукаю,
       Охмурив же, придется с ней спать...
       "Что? Чего?" -- она вскочит, напугана,
       "Ничего, -- пробурчу, -- это я..."
       Тут она и учует: напукано.
       И уйдет, свое "фе" не тая.
       И мои накопленья духовные
       Все останутся снова при мне,
       И ударюсь я в грезы греховные,
       Одинокий, как Ельцин в Кремле.
       Но не след мне печалиться-каяться,
       Наступившую пору кляня:
       Мне отныне так много икается --
       Это значит, что помнят меня!
       Ибо жил я покорен безумию
       Не во благе пребыть, но в чести.
       К безволосию или беззубию
       Притчи жизни моей не свести!
      
      
       У ОКНА
      
       Окно в зеленый тяжкий мрак
       Перед большой грозой,
       В котором чертится зигзаг
       Усталой стрекозой,
       В котором через огород,
       Наспавшись у ворот,
       Ступает с понтом старый кот,
       Мудрец и живоглот,
       Окно, в какое метит гром
       И языки плюща,
       И смотрит пугало с ведром
       И в рубище плаща,
       Окно, в котором столько черт
       Июля на Земле,
       И даже дева на десерт
       На кожаном седле,
       Окно, в котором рассекло
       Мир блицем с вышины,
       И бьется бабочка в стекло,
       Как сердце тишины,
       Вот-вот разверзнется зенит,
       Обрушатся моря,
       Но целый миг комар звенит,
       Желанием горя!
      
      
       ПОСАДСКИЕ СТРОКИ
      
       Ключ свистнул кто от Божьих нюнь,
       Рак на горе ли --
       Леса горели весь июнь,
       Июль горели.
       Жгли горечь -- горло, душу -- страх
       И резь -- глазницы,
       Зной -- что на грядках и кустах,
       И мглу -- зарницы.
       Был неизбывен гнев небес,
       Жара бескрайня,
       И за клише "Спасите лес!"
       Скрывалась тайна:
       Мы, люди, можем сжечь, обречь
       В мгновенье ока,
       А вот спасти и уберечь --
       То воля рока,
       Тогда зачем пустой припев
       Ти Ви-плаката?
       На рынке некто, опупев,
       Дошел до мата --
       Мол, всё, хана, пошло всё на...,
       И, с важным видом:
       "Природа сплошь заражена
       Гонконгским СПИДом!"
       Но среди бабьих "ну и ну"
       Бас вставил едко:
       "СПИД есть резон иметь жену,
       А не соседку!
       Сидели б только при своем --
       Не знали б горя..."
       А горе -- вспомнили о нем --
       Явилось вскоре:
       С тринадцатого, блин, числа
       Не понарошку
       Цена на пиво возросла
       И на картошку!
       Но в поле, стриженном под "нуль",
       Не молкли трели.
       Леса горели весь июль.
       Но -- не сгорели.
      
      
       ФРЕСКА
      
       Сталин, Рузвельт, Чан Кайши,
       Срок сдавать статью...
       За трамвайные гроши
       Наняли судью...
       Никому я не судья
       (Хоть ясна вина) --
       Есть у каждого судьба,
       Есть на всех одна:
       Место, время, правил свод
       Стройки на песке.
       И над всеми кукловод --
       Сам на волоске.
       ... А за полем далеко
       Ходят тени гроз,
       И в поселок молоко
       Частничек привез --
       У него в уме "грины"
       И словцо "кошмар",
       А враги его страшны --
       Слепень да комар.
      
      
       ВИД С ХОЛМА
      
       Июль -- и лето пополам.
       И -- тяга день деньской
       Дороги мерить по полям
       С собакой и тоской.
       И, наблюдая даль и ширь,
       И шоу облаков,
       Грустить о граде, в коем жил,
       Каков бы ни таков.
       Шмыгнула мышь, и тень крыла
       Как тень от пятерни
       С нездешней лаской провела
       По ежику стерни.
       Овчарка роет, будто клад
       Учуяв под собой,
       А клад -- закат и весь расклад,
       Зовущийся судьбой.
       Взойдешь на холм -- куда ни глянь,
       Призывен белый свет!
       Но свыше указала длань:
       "Всё здесь!" -- и спору нет.
      
      
      
      
       ЭТЮД В ЛИЛОВЫХ ТОНАХ
      
       Семь пятниц на каждой неделе.
       Одним изумленьем жива,
       Душа, словно камера теле,
       Глазаста, сложна, тяжела.
       Сравненью продли продолженье
       В словарь электронных затей --
       Признаешь: пошло искаженье
       По ликам Земли и людей --
       В стенах ли конторы, квартиры,
       В толпе ли, смурной неспроста,
       В метро ли, где в черные дыры
       Нас втаскивают поезда,
       С родным антиподом в кровати,
       С борзым чужаком на войне --
       То мимо, то в лом, то некстати,
       То недо, то пере, то не:
       Мы судим -- а фатум карает,
       Мы мечем, а жребий жесток,
       И Запад в закате сгорает,
       И кровью алеет Восток,
       А здешним кромешным по чину --
       Разящий старьем новодел.
       Кончина столетья -- причина?
       Триумф энтропии -- удел?
       Тогда для чего всё бессильней,
       Всё тщетней скорблю и терплю,
       Всё тверже и невыносимей
       Не верю, не жду, а люблю?
       Тогда почему, от измота
       Ослепши под тяжестью век,
       Я мысленно славлю Кого-то,
       Вменившего мне этот век?
      

    9 октября 1999 года

      
       ПРОЕКТ САМОЛЕЧЕНИЯ
      

    жене Лене

       Недуг души неизлечим --
       Он цельней прошлого в итоге.
       О чём мы оба промолчим,
       Дабы не оскорбились боги,
       Пославшие в забаву нам
       На две судьбы одну отвагу,
       Пустынный быт, надежд бедлам,
       К взаимности слепую тягу.
       А и сказали бы слова --
       И что бы ими изменили?
       Да ничего, как дважды два --
       Четыре и на суахили.
       Блеск диалога -- пошлый шик,
       Эльдаров-эдвардов заказник.
       У всякой жизни свой язык,
       И свой понять -- считай за праздник.
       Не внять друг другу никогда:
       И в сущий день, как в день вчерашний,
       Все души словно города --
       Осколки Вавилонской башни.
       Не слить пути, тела, умы,
       Натуры, норовы и нравы
       (Что одному вкусней хурмы,
       Другому гибельней отравы!).
       Не слить... Но в адских пламенах
       От массы с массой (счастья с болью)
       Мы, как в посткоитусных снах,
       Врастем друг в друга -- я с тобою.
      

    10 октября 1999 года

      
       ДИАЛЕКТИЧЕСКИЙ РЕКВИЕМ
      
       Сонно-знойная суббота.
       Лень в ногах. Мигрень в мозгах.
       Головастик вертолета
       Копошится в облаках.
       На соседской даче водку
       Разливают на двоих -
       Про погибшую подлодку
       Вялый спор идет у них.
       Над чекушкой вьются осы.
       С веток сыплется ранет.
       Жизнь и смерть. Метаморфозы.
       Эти есть, а тех уж нет.
       Тесть на вечер мясо рубит.
       Зять варганит фейерверк.
       То ли Нечто нас не любит,
       То ли Некто нас отверг -
       Не с того ли так подробно
       Счастлив днесь народ честной...
       Я б завыл, да неудобно
       Портить людям выходной.
       Аппетит растет от жажды,
       Тонет в неге мир живьем.
       Может, мы всплывем однажды,
       Может быть, и не всплывем...

    октябрь 2000 года

       БЛЮЗ СТАРОГО ШЛЮЗА
      
       Вот и осень -- впритык за весной.
       Набегая волна за волной,
       Попирая опоры моста,
       Плещет жидкое время -- вода.
       Мост над шлюзом напрягся, дрожа:
       Из-под ног выплывает баржа --
       И срывается вниз за баржой
       Что когда-то тут звали душой.
       Убегает река из Москвы
       С отмененной валютой листвы,
       А над нею в заморский лимит
       Клином крик серокрылый летит,
       А вослед ему хит-отходняк
       Исполняет в пролете сквозняк.
       Осень. Срок, не срываясь с опор,
       Грудь продуть и проветрить простор,
       И на крыльях минутной мечты
       Полететь за мосты, где сады,
       Где вторую неделю подряд
       Сливоливень и яблокопад,
       Где спелетенье корней и теней
       Держит блики счастливейших дней,
       Где парят в колоннаде стволов
       Эхо смеха и отсветы слов --
       И вздохнуть, проводивши мечту,
       И вдохнуть высоты на мосту,
       И остыть от дыханья реки,
       И простить, что опоры крепки.

    октябрь 2000 года

       АРИЯ ПРЕМУДРОГО ГОСТЯ
      
       Старшая школьница (цвета рассвета взгляд),
       Не удивляйтесь, я отшагну назад,
       Я отшатнусь от встречи с нежностью щек
       И дохлебаю свой кофе на посошок.
      
       Мой биомобиль сказал, вас увидя, "йес",
       Ствол мой на "товьсь!", он тверд и звенит, как рельс,
       Просто полвека живя на планете сей,
       Понял невольно я силу и суть вещей.
      
       Старшая школьница, на лучшей из всех планет
       Ад - это быт, а рай - это то, чего нет,
       И воздух здесь чистый только когда гроза,
       А лучшее в жизни видишь, закрыв глаза.
      
       А если сорвать цветок, он увянет враз.
       А если найду вас, я потеряю вас.
       А если я вас потеряю - как жить тогда?
       А горе - всего лишь горе, а не беда.
      
       Осенью с севера птицы летят не все.
       Я вас запомню подробно, во всей красе.
       Память мне вас сохранит, какой были вы,
       И переделает в счастье беду любви.
      
       Старшая школьница, мой кофе совсем остыл.
       Есть время жечь, а есть время строить мосты,
       Чтобы по крепким мостам ходить по гостям
       И отдавать предпочтенье настольным сластям.
      
       Старшая школьница, я ненавижу весну -
       Это сезон обострений и выплат в казну.
       Дайте с собой мне своих пирожков с курагой -
       Я же сластена, и стул от них легкий такой!
      
       ..И оближу с губ слезы - на посошок!
      
       февраль 2001 года
      

    "ЛЕТНЯЯ ТЕТРАДЬ"

    цикл стихов

    3 - 19 июля 2001 года

       ПОСТУЛАТ

    Алексею Ефимову

       За секунду до первого слова,
       Первой сладости, боли, строки,
       Покривишься: не ново! Не ново -
       Что ни впишешь в блокнот от руки,
       Что ни выщелкнешь клавиатурой
       На экран, ледяной, как неон -
       Ибо сроден судьбой и натурой
       Толпам толп на пространстве времен.
       Ведь не важно, кобылье ли ржанье,
       Стон кирзы или крик тормозов
       Оформляли твое содержанье
       По пути от высот до азов -
       Все равно, если был человеком,
       То есть мыслил, мечтал и терял,
       Схоже с греком (оно же - с ацтеком)
       Всех былых и живых повторял.
       Но от этого разве слабее
       Солнце било, знобила зима,
       Прижимала к себе Ниобея,
       Подставляясь под стрелы сама,
       Но за эту нашлепку "не ново"
       Дружба - стоила, ласка - драла,
       А держава, как повар в столовой,
       Разбавляла щедрей, чем клала -
       Вот за то, что до дрожи похожий,
       Ты и зван для бессрочных работ
       По вписанию правды расхожей
       В постаревший с тобою блокнот.
      
      
       СОН О СЧАСТЬЕ
      

    Дмитрию Гузю

      
       Мне снилась жизнь, которая до СПИДа,
       Которая теперь уж далеко -
       Там девушки влюбляются открыто
       И отдаются дружески-легко,
       Там продают наркотики в аптеках,
       Поскольку - ну, кому они нужны!
       Там я еще купаюсь в чистых реках,
       В волнах озона, в море тишины!
       Там в Лужниках свиданья до рассвета,
       Там сам генсек целует всех взасос,
       Там ни минета нет, ни Интернета,
       Зато на все газеты твердый спрос,
       Там по дворам, по скверам на закате,
       Свивая алый галстук на груди,
       Подросток-дьявол мчит на самокате
       И пары разрывает по пути,
       Там по утрам при всем честном народе
       Наш переулок шумною метлой
       Метет студент, похожий на Мавроди,
       Покалывая взглядом, как иглой,
       Там всё ништяк - живи и улыбайся,
       Там в моде чистота и простота,
       Там нет еще ни Думы, ни Чубайса,
       А есть еще надежда и мечта!
       Я в этом сне был словно невесомым,
       Порхал, парил, ветра былые пил,
       Потом проснулся бодрым и веселым
       И около минуты счастлив был!
      
      
      
       РЕЧЕНИЕ О ДУШЕ -
       ОНО ЖЕ О РАЗДВОЕНИИ ЛИЧНОСТИ
      
       Пока вся ночь не пролетела,
       Пока есть время тишине,
       Дай отпуск разуму от тела,
       Чтоб в них душа взошла во сне.
       Она, как лунное сиянье,
       Собой подсветит изнутри
       Бездонный сумрак подсознанья -
       А ты, закрыв глаза, смотри.
       Вы с ней отнюдь не однолетки,
       Родня и ровня ли - Бог весть,
       А в пятках ли, в грудной ли клетке -
       Есть, где осесть, была бы честь...
       Не твоему уму в угоду,
       Тем паче плоти - как Лилит,
       Она блюдет свою заботу,
       Свою работу длит и длит:
       Она ни мига не отпустит
       На злобу завтрашнего дня,
       Зато в капусте не пропустит
       Дитя - твое второе "я".
       Пока ты с первым-то по свету
       Проколбасил, о нем вопя,
       Она копила, как монету,
       Тебя - но втайне от тебя.
       Покуда жизнь тебя гранила
       И шлифовала на кругах,
       Она ловила и хранила
       С тебя летевший пух и прах.
       Она не все с тобой делила
       И не везде с тобой была:
       Ты с кем-то спал - она любила
       Ту, что с тобою не спала,
       Ты счастлив был, по виду судя,
       Она - косила на облом,
       Ты видел суть на дне сосуда,
       Она - во встрече за углом.
       Она не знала номинала
       Соцгосвезению for men,
       Не то, что ты, запоминала -
       Не смену цен, а цену смен,
       Она не признавала риска,
       Подчас пустив себя вразнос -
       Как минимум максималистка,
       Как максимум мини-Христос.
       Твои насмешки маргинала
       Над архаичностью ея
       Она, блин, не воспринимала,
       Не понимала ни хрена.
       Она про дух шептала в ухо,
       Являла, веки притворя,
       Не хронику "Твоя житуха",
       А то, что было - жизнь твоя.
       Сняла, а много или мало -
       Решит продюсер, Страшный Суд.
       Еще как дом тебя снимала -
       И упорхнет, как дом снесут:
       Взлетит, поймав поток попутный,
       В гнездо, в Отечество свое -
       И станет мир большой и чудный
       Чудней и больше на нее.
       А ты в своей могиле тесной
       В извечной позе мертвяка
       Досмотришь лежа сон чудесный
       Про близнеца, про двойника:
       Он вызнал хлад, и глад, и страсти,
       И Суд решил: за что винить?
       Безгрешны счастье и несчастье.
       Близнец кивнул - и фыррь! фьюить!
      
      
       ПЛОХОЕ НАСТРОЕНИЕ
      
       До рассвета не более часа,
       Но поселочек дачный не спит -
       По ушам оглушительно-часто
       Бьет и бьет электронный биг-бит:
       Автоматная очередь рэйва
       Ночь расстреливает из Hi-Fi,
       И какая-то пьяная стерва
       Пристает к отморозку: "Давай!"
       Понимаю рядящихся в рясу,
       Проклинающих местный вертеп -
       О, влечение к стройному мясу,
       Упакованному в ширпотреб!..
       Онемели окрестные птахи,
       В горьком вздохе поникли цветы,
       И Луна, побелев как на плахе,
       Будто в страхе глядит с высоты.
       Сознаю - это дрянь-настроенье,
       Я капризен, устал, одинок,
       Да и мир - непростое строенье:
       У всего есть исток и итог,
       Но - не сдружишься и понимая,
       Не сроднишься, родившись иным.
       Вот - с Луной моя дружба немая,
       Ну-с, а вот - их крикливый интим.
       Но не суть - охреневшее быдло,
       Ибо сна - ни в едином глазу.
       То ли мне за державу обидно,
       То ли просто не в кайф Алсу...
      
      
       ФИЛОСОФИЧЕСКОЕ
      
       Пытай вселенский дух незримый
       И звезд неизъяснимый взгляд,
       Покуда яблони и сливы
       Ветвями складно шевелят,
       Покуда бражники-пузаны
       Сосут влагалища цветов
       И видят спящие пейзаны
       Во снах крушенье городов.
       Ведь жизни альфа и омега,
       Чем ближе утро, тем темней.
       Ты прожил больше полувека -
       А ничего не понял в ней.
       Как в детстве неисповедимы
       Из были в явь и новь пути -
       Пойди, в комочке паутины
       Начала и концы найди!
       И нету мудрости смиренной -
       Жгут гнев и стыд, зовет Лилит,
       Да тут еще и дух Вселенной
       Листву у окон шевелит!..
      
      
       ТАЙНА
      
       Хмельного жасмина застывший фонтан,
       То смех, то латынь деревенских путан,
       Собак полусонных раздрай хоровой,
       Течение звезд над моей головой.
       А главное, слышно полвека спустя,
       Как песню из губ выдувают, грустя,
       И запах любви из немыслимых лет,
       Где все есть вопрос и где все есть ответ -
       Тот запах болотный, холодный, густой:
       В нем призвук табачный и дачный настой
       Из кухонь распахнутых, людных террас,
       Где в сварах бесстрастных забыли про нас...
       Зачем же вся жизнь, весь обвал временной
       На нет не свели, что творилось со мной?
       Зачем так мололо года и года -
       А так и осталось, как было тогда?
       Зачем сбереглось, окружило сейчас -
       Без той, без тебя, без обнявшихся нас?
       Зачем этот мир остается ничей,
       А счастье короче июньских ночей?
      
       ВИДЕНИЯ КАЗАНОВЫ
      
       Какие пройдены дороги!
       Какие гаснут времена!
       Кто в свой гроссбух строчит итоги,
       А кто считает ордена...
       Свечой истаивает вечер,
       Свои глубины полнит ночь.
       Светотеатр этот вечен,
       Его сюжет не превозмочь,
       Не изменить его законы,
       А значит, подчиняясь им,
       Встречай в мороке заоконной
       Кого любил, кем был любим.
       О, долгожданные фантомы,
       Скрывавшие от пагуб дня
       Свой смех и сладостные стоны
       Там, за пределом бытия!
       Ты ради них прошел Европу
       По приглашениям и без,
       Набив дешевкою утробу
       И с пенисом наперевес.
       Не зря! Для стольких стал ты первый,
       Кто страстью просветлил чело!
       Лечил массажем, после - спермой,
       Не суть - какую от чего.
       И нынче ждут в себе разгадок,
       Решив, что ключ к разгадкам - ты.
       Вкуси хмельной букет повадок,
       Польстись на игры красоты -
       И горло сплавит будто жаждой,
       И вновь нет власти над собой!
       Ты все начнешь сначала с каждой,
       Чтоб дольше верным быть любой.
       Тебе вменил Надмирный Разум
       Любви - ни чьей-то, ни своей, -
       Не избывать до дна и разом,
       А длить и длить до края дней.
       За что ты слыл хлыщом и фатом,
       Поскольку смешивать не смог
       Рай с брачным адом, вина с ядом
       В семейный юбилейный срок.
       Но не дано постигнуть судьям,
       Что с плотью души оголял -
       Не по вагинам, а по судьбам
       Приплодотворно погулял!
       А моралисты с той же силой
       Насаживали мякоть чресл
       Там - на штыки, а там - на вилы,
       Как ты - на свой янтарный жезл!
       Его упрямая головка
       Как истина бурит покров...
       Нет, ты не божия коровка,
       Но не со шпаги каплет кровь...
       Благодарить Творца нет смысла,
       И не возропщешь - смысла нет.
       Лишь календарь меняет числа,
       И все безжалостней рассвет...
       Ну, полно! Днесь к тебе из были
       Никто явиться не забыл!
       И все такие же, как были -
       Кем был любим, кого любил:
       Парад походок, попок, талий,
       Бал плеч, причесок, бюстов, уст!
       Ты б мог рельефы гениталий
       Как открыватель - наизусть!..
       Так на мозгляческие думы
       Не трать минут, а от души
       Скажи: ведь ни единой дуры!
       И все щемяще хороши!
       Но - вот и утро с того света
       На этот кинуло блесну...
       Не отвечай. Не жди ответа.
       Простись. И отходи ко сну.
      
      
       ЭССЕ ОБ ИМЕНИ ЕГО
      
       Как поглядишь TV - везде Его во имя,
       Скрививши в злобе рты, вздымают АКМ.
       От имени Его безумия творимы,
       Хоть к имени Его дано придти не всем.
       Как поглядишь TV - как в красочную стаю
       Слетятся ден. мешки, духовенство и знать -
       Воздать хвалу Тому, Чье имя я не знаю -
       Да кто же я такой, чтоб это имя знать?!
       Я знаю лишь, что мир кровавых свар и боли
       Не устоял, когда б не свыше доброта.
       А имя - только звук, который прихоть воли.
       Невольна же любовь! И прихоть ей чужда.
       Любовь есть красота, и красота есть сила,
       И силы нет иной над миром и тобой -
       Легко летит олень, и бабочка красива,
       И царственна скала, и одержим прибой...
       Все остальное дичь, не сила, а насилье,
       Недуг силовиков, мутантов и шпаны.
       Он предложил нам путь, какого нет красивее:
       С окошка до Луны - с весны и до весны.
       А имя - что мне в нем? Мозглячество пустое.
       Клянутся тем и тем - пойми, каким всерьез!
       А Он-то создал мир, где всё чего-то стоит,
       Где прошлогодний снег и тот мне стоит слез...
       Не в имени Его - в обыденности чуда
       С названьем Белый Свет привет Его найди.
       А если нет Его - то силы-то откуда
       Все тяготы добра и памяти нести?
       Не в имени Его (оно лишь частный случай),
       А в том, что ты за Ним пройдешь здесь рай и ад
       К последней ледяной от первой той горючей,
       Тоской о Нем поправ и мрак, и хлад, и глад.
       И удивится жлоб - а чо ты не в тусовке?
       И изумится плут - что ж не новы штаны?
       Да я стирал стило, джинсовку и кроссовки
       С весны и до весны - с окошка до Луны.
      
      
       МИФОЛОГИЯ
      
       Все грохотало, грохотало,
       А после яростно лило,
       Видать, Зевеса проняло
       Мученье здешнего Тантала -
       И свыше сход большой воды,
       А с ней смородины плоды
       Вид казни отменили, стало
       Быть, избежал Тантал беды.
       Пока месили капли грязь,
       Я, со словесностью резвясь,
       Гордясь своей методой ловкой,
       Искал непроизвольно связь
       Меж древним мифом и рифмовкой.
       Увы, Тантал, не обессудь,
       Но ведь и мне Зевесов суд
       Вменил похожую мороку:
       Найдешь ко сроку лыко в строку -
       Ан форма не вмещает суть!
       Как от тебя при жажде влага,
       А в голод плоть плода и злака
       Бежали мимо уст и рук,
       Так из строфы, как зэк с ГУЛАГа, -
       То смысл, то знак, то слог, то звук!
       К примеру, я тут - про погоду,
       И клею миф тому в угоду,
       Чтоб с драмой живопись слилась,
       Чтобы не всё про гром и грязь,
       А - про свободу-несвободу,
       Но! Слово к слову - ради слов,
       Гроза - для трав и для кустов,
       Живущих близ, но сепаратно,
       Что есть основа из основ,
       И только миф всегда готов
       Из жизни - в слово, и - обратно...
      
      
       РОМАНС ДЛЯ ЛЕНЫ ФЁДОРОВОЙ
      
       Десятого стал опадать жасмин,
       Соря лепестками, как хлопьями снега.
       Он полночью стал осыпаться, а с ним
       Июльские звезды посыпались с неба.
       И сразу собака завыла во сне,
       Прижалось к Луне тельце спутника-зонда.
       А может, и ты заскучала по мне.
       Не дай Бог, как я по тебе - бессонно.
       А то ведь отсутствие, недочёт,
       Нехватка, потеря, необладанье -
       Всё это, гляди, за собой влечет
       Цветов опаданье и шок Мирозданья.
       Здесь дело не в юморе - друге всех тех,
       Кому выпадают любовные муки.
       Я жил, я окончил всемирный физтех,
       Я знаю гигантскую силу разлуки.
      
      
       НА ЗАБРОШЕННОЙ ДАЧЕ
      
       Здесь когда-то малина была,
       А теперь все репей да крапива.
       Рядом дева жила и пила
       По-гусарски легко и красиво.
       Нынче где эта дева? Бог весть.
       Стал репеистей мир и крапивней.
       Говорят, что закон такой есть -
       Называется он энтропией.
       Я согласен с законом вполне,
       И объемся на рынке черешней.
       Может, в том испытание мне,
       Чтобы помнить, и всё безутешней.
       Топчут люди репей наяву,
       Забежав за крапиву по делу.
       Но пока я на свете живу,
       Вижу ясно малину и деву.
      
       ПСИХОАНАЛИЗ
      
       Мимо стольких меня пронесло,
       От таких оттащило теченьем...
       То, что было тогда огорченьем,
       Нынче видится так: повезло.
       Я когда-то кусал локоток,
       Представляя красоты и стати,
       До которых добраться не смог -
       Сорвалось, не дошло до кровати,
       А теперь небесам воздаю
       За оставленных мною в девицах,
       Ибо зная житуху свою,
       Мне такой не пристало делиться:
       Бестолковый я был ухажер,
       Негодящ на семейные нужды -
       То, блин, обыски, то недожор,
       То бездомье, то выгон со службы.
       Понимаю и все признаю.
       Но, к подкорке своей непричастен,
       В сновиденьях непруху свою
       Бессознательно делаю счастьем:
       Снятся радостные рандеву,
       После секса беседы о светлом -
       Всё, чего я не смог наяву,
       Но сейчас не жалею об этом,
       Ибо сам себя сделал собой
       В этих срывах, проскачках, обломах...
       Я в одном оказался не промах -
       Для движенья использовать боль.
      
      
       НЕИЗРЕЧЕННОЕ
      
       Это лишь ощущенье, не более -
       Что-то все они мне говорят:
       Колокольчиков дружный отряд -
       Все подряд мне кивают на поле, -
       Две буренки гудят на приколе,
       Ястреб, снизившись, ловит мой взгляд.
       Нет контакта - я жив не затем,
       Чтобы с ястребом в небе судачить
       О затратах во имя удачи
       (Не нашли б мы понятнее тем) -
       Жаль, что я для них глух. Или нем.
       Вдруг заглавное ведомо им -
       Им: бобовым, сохатым, пернатым,
       Не мороченным раем и адом,
       Им, в которых умен каждый атом,
       Но умом наджитейским, иным.
       Их понять - как вернуться к Пенатам,
       Как подняться к началу начал,
       Как спуститься к первейшей основе,
       Чтобы внять несказанному в Слове,
       О котором и я бы молчал,
       Будь я ястребу братом по крови,
       Ткнись в добычу, как лодка в причал...
      
      
       ЖАРА В МОСКВЕ
      
       В тех проулках, скверах и дворах,
       Где братва подросшая жиганит,
       Лето на невидимых кострах
       Прошлые года мои сжигает.
       И никто не видит, что горит,
       Оттого и никому не жалко.
       А из окон диктор говорит,
       Что в Москве и завтра будет жарко.
       Высший Судия - он как и встарь
       За грехи сожжением карает.
       Неподсудны сцена, инвентарь,
       А сюжеты, акты - всё сгорает.
       Звук пропал - Кобзон с Кахно, дуэт,
       Пионерский хор и Фрэнк Синатра.
       Лишь из окон диктор мне вослед
       Гонит: казнь продолжится и завтра.
       Мальчик Децл роль пономаря
       Исполняет каждый день с рассвета.
       Каждый день сгорает жизнь моя,
       А для всех в жаре сгорает лето.
       Полдень. Обезлюдела Москва.
       Твердь всё жиже. Небо високосно.
       Диктор прохрипел: "Плюс тридцать два."
       Для костра судьбы, товарищ, сносно.
      
       август 2001 года
      
      

       ПРОВОДЫ ВОСКРЕСЕНЬЯ В КОНЦЕ ЛЕТА
      
       Вот и все. Истончается август.
       Потянуло с воды сентябрем.
       Пипл лету пеняет за краткость
       И звенит проездным серебром.
       Но не климат же, нет, не осадки -
       То, что нас (и не враз!) допекло,
       А что взятки да блядки не гладки,
       И что временно все, что тепло.
       Как бы жизнь ни топтала, ни мяла,
       Мы свой рай ожидали на май,
       И лафа обнимала, но - мало!
       Мало! Мало! Еще подавай!
       Что там Пушкин? Когда б, мол, не мухи?
       Нам и муха в окрошке - не зверь!
       Лишь бы пусто в башке, густо в брюхе,
       И - на волю, в пампасы, за дверь!
       Но недели взлетели, как "миги" -
       Шум! И грохот! И - ша. И - ау...
       И все выше утиные вскрики,
       И не держится лист на плаву.
       Всем отмерены радость и благость
       Не от сердца. Хотя - по уму...
       Матеря выходные и август,
       Мент из прудика тащит Му-Му.
      

    август 2001 года

  • Оставить комментарий
  • © Copyright Дидуров Алексей Алексеевич (moniava@yandex.ru)
  • Обновлено: 17/02/2009. 51k. Статистика.
  • Сборник стихов: Поэзия
    •  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта.