Советские офицеры Женя и Риф, которых обновленная демократическая Родина расценила, как потенциальную угрозу государственной безопасности и не пошла по пути полноценного применения их сил, знаний и опыта, покинули ее. Офицеры избирают судьбу наемников - путь за решетку и в ад.
  
  Мы помним холмы и проселки родные.

Обретя себя вновь и не раз на чужбине, очередной работодатель поставил офицерам боевую задачу по захвату торгового судна в районе н-ской акватории мирового океана и переброске дорогостоящего секретного оборудования с борта на борт работодателя.
  
  Мы трудную службу сегодня несем...

Для успешного выполнения боевого задания, оперативные мероприятия по обеспечению начального этапа осуществляет кадровый офицер ВС РФ Макеев Петр Константинович.
  
  Вдали от России, вдали от России

Макеев проводит операцию прикрытия для замены члена экипажа - радиооператора - и вводит вместо него действующего агента спецслужбы РФ на вольных хлебах Альберта Мухина.
  
  Где эти туманы родной стороны....

Судно приходит в порт Сингапур, в портовый район Джуронг и швартуется для грузовых операций на трое суток с последующим переходом в порт Гонконг под погрузку. Агент Мухин прибывает на борт и приступает к выполнению боевого задания, в том числе обязанностей радиооператора.
  
  И ветви берез, что над заводью гнутся?

Евгений, непосредственный командир группы захвата по задаче прибывает в Сингапур, где должен тайно встретиться с агентом Мухиным для получения информации об экипаже, о конструктивных и технических особенностях судна (так как возможны изменения на борту и не соответствия наличиствующим чертежам верфи-изготовителя), провести инструктаж, а также ответить на возникшие у агента в процессе внедрения и адаптации на борту вопросы.
  
  Сюда мы с тобой непременно должны

Встреча состоится в Парке птиц около 17:30 сингапурского времени, на незначительном удалении (500-700 метров) от причальной стенки, где под грузовыми операциями, на момент, находится судно.
  
  Однажды вернуться, однажды вернуться.

  Я прилетел с утра, взял этот пожилой драндулет за сто местных. Кататься на праворульке не весело - надо менять схему в голове. Так что, теперь дурел на стоянке у Парка, смотрел на огромные платаны - или кто там рос - и сидел, как му... ну, ладно. Надо пойти прогуляться по парку, чего-нибудь съесть-испить и птичек послушать. Еще только 15:00.
  Эйнштейн прилетел в Сингапур позавчера. От Константиныча никаких сообщений не поступало, и это означало, что либо Константиныч... не дождетесь, либо процесс внедрения прошел успешно: в аэропорту Альберта встретил агент и отвез на пароход, стоящий сейчас у причала в пятистах метрах за спиной, через highway и чуть вниз. Куда они дели прежнего радюгу вскоре расскажет Эйнштейн, но, думается, что никакого криминала. Просто, крюинговая компания отозвала члена экипажа для направления на более престижное судно (а не езду на этом ржавом кошмаре под мальтийским флагом), который то ли выгружали, то ли загружали, назначением на Гонконг.
  Сейчас - не в курсе, а тогда у них в портовых районах бродить возможно было где угодно, за исключением нефтяных, газовых и контейнерных терминалов. А какой замечательный был тогда Парк птиц. Это сейчас он напоминает какие-то Сандуновские бани в субботний вечер, разве что криками детей отличается, а такое же полуголое полчище посетителей и визги: не девченок из кабинетов, а летящего с водяных горок местного пипла и туристов. Все поломали, все перерыли, на природу и птиц наплевать.
  В Парке оказалось даже прохладно после душного варева на стоянке. Лес, какой бы он ни был, всегда думает о нас. А о ком ему еще заботиться?... Растет и молча размышляет о зверушках, о грибочках и о нас, ждет дождя и даже, может быть, зимы. Спать-то тоже хочется. Лес всегда заберет излишек тепла или согреет, если холодно. И всем живется комфортно. Но вот иноземное тело, в надвинутой на глаза кепке и солнцезащитных очках, с руками за спиной, одиноко слоняющееся по пустующим дорожкам Парка посреди буднего дня - это, конечно, далеко не комфорт. Даже птички примолкли. Малюсенькая местная мама с двумя детишками, завидев такое дело, резко развернулась и пошла совсем в другую сторону, часто оглядываясь. Звоночек звякнул сразу же, и я тут же развернулся и пошел на бреющем, с набором скорости, к машине.
  Нутро ее прогрелось до температуры окружающей беды за какие-то минуты. Движок разок хрюкнул и затем, предложив некий вибромассаж с содроганиями, загудел, дав знать кондиционеру. Тот, жалобно поскуливая, сразу же внес свою лепту и бытие завершило наступательные операции с внешних позиций. Тэк-с.... А что у нас в духовном плане? Внутри у нас еще только 15:25 и два часа надо чем-то убить.
   Вы знаете, лучше потом вспомню и добавлю, что за пурга мела в голове во время оставшихся двух часов ожидания. Кажется, удивлялся по поводу нашей транскрипции иностранных названий. По миру говорят Мумбаи, а у нас Бомбей, Бейджинг - Пекин, Мюник-Мюнхен; козел - президент, премьер-министр, но с этими и у нас, и у них ошибаются. Чего-то запамятовал об остальном, надо в комнату головы сходить... Но абсолютно точно, что просидев минут сорок, как все тот же му... ну, ладно. Безуспешно пытаясь оживить родное 'мерседесовское' радио. Под жалостливые скрипы кондея - 'без вин, без курева', - все-таки выбрался на свет божий и поплелся к шопу 7-11, виднеющемуся на той - причальной - стороне хайвэя. Он торчал в небо бело-красно-зелеными расцветками рекламного прямоугольника с 'семеркой'. Как его раньше не заметил?...
   У самой дороги протралил глазами по сторонам и обнаружил пешеходный переход со светафорами в двухстах метрах справа, потому как форсировать зеленые насаждения на разделительной полосе показалось не совсем здоровой привычкой: мы в миру, а не дома.
  Запасшись сникерсами, сигаретами и водой, уже минут через десять снова прослушивал тоскливые и скрипучие серенады, но тем не менее охлаждался и грыз, запивая. И время побежало побыстрее.
  Еж показался на другой стороне хайвея за десять минут до срока. В одной руке был белый пакет из того же 7-11, другая рука придерживала голову. Он повертел ею по сторонам, видимо, тоже в поисках перехода и ломанул напрямую, благо что трасса пустовала. Недолго повозился в кустарнике, задрав пакет вверх. На переходе стояли камеры, но до Ежа, наверное, не добивали и охотились, скорее всего, за любителями 'красного света'. Теперь он уже был на парковке, где оказался всего пяток одиноко разбросанных машин, представленных на рассмотрение. Прекрасно зная мою тягу к немецким средствам передвижения, пошел верно, благо что иных фашистов в поле зрения не оказалось.
  Буквально запрыгнув на переднее сиденье, звякнул бутылками в пакете, протянул сухую горячую ладонь с сохранившимся из прежней жизни хватом, тюкнул щекой о мою щеку и огляделся.

   У Рифа как-то спросили: "Как победить гравитацию?" Это военные психолухи всякие приезжали. Собирали в комнате "разбора полетов" и начиналось... Обычно, пара мужиков и взвод тетенек. Мужики тихо себя вели, потому что... Не знаю даже, почему. Но зато записывали-записывали. А девочки... Разные были. Помоложе и постарше. Ну, очень активные. "А что?... А как?...А почему?... Вы сильно пьете?... Вы много курите?... У вас постоянные скандале в семье?... Вам не хотелось убить вашего папу в детстве?...Вы кричите ночью?...." Резвились девочки, в общем. Куда они после "перестойки" делись, интересно? В магазинах, наверное, продавщицами трудятся, если замуж крепко не вышли.
   Особенная миграция этих ребят в марте 198... какого-то... ну, ладно...наблюдалась. Очень активизировались. А на мне и на Рифе тогда живого места не было. Одни синяки, но уже основательно пожелтевшие. Реальные китайцы. Бабушка Ёжика даже не сказала ничего. Только дверью хлопнула. Ребята-то еще ничего, а нам с Рифом с фланга досталось. И потом по удирающей корме.
   Ну, вот. И спрашивает какая-то красивая высокая. На пол-головы выше Рифа. Ну, она мне, может, чуть пониже будет. Спрашивает: "Товарищ, мне хотелось бы узнать у вас, как победить гравитацию?" А мы сидим, как.... даже не знаю.... как пионеры какие-то за партами. Раньше и внимания не обращали. Ну, парты и парты. Как в школе. Чего-то записывать надо же. За пределы не выносить, но записать надо. И ощущение у всех возникло, что, действительно, как в школе. Это уж потом на перекуре выяснили. Преподаватель - эта высокая красивая, а Риф - двоечник. И она спрашивает у него какую-то байду-байдовскую. И вдруг попала туда, куда двоечник с ней вместе с удовольствием полезет.
   Странно, чем ей гравитация не угодила? Зачем ее побеждать? Это я себя спросил. Но у Рифа, при виде любого глобального "не въезда" кого бы то ни было в интересную тему, есть свое видение, а точнее свой способ ввоза людей. Причем, всех. Он ввезет кого хочешь в любую тему. И повез, погнал. Но сначала встал. Прям, как в школе. И ответил: "А зачем ее побеждать? Люблю ее. Она держит, а то сорвало бы...".
   Мужики-психолухи сразу в бумажки свои уткнулись и ручками завазюкали. Высокая и красивая сложила руки на груди, а потом подбородок ладошкой подперла и смотрит-смотрит на Рифа. Тети сзади притихли. Смотрят. Только очки посверкивают. Я сразу понял, что Риф нашел, кого везти. Можно курить. Сел поудобнее. И началось.
   - Объясните мне, каким образом вы можете любить гравитацию? - сказала высокая, не отрывая ладошку от подбородка, то есть головой закивала. Ну, потому что челюсть же двигать надо. А вниз не пускает. Только вверх. А там крепеж, мама не горюй. Риф даже заулыбался. Это случается крайне редко.
   - Извините. Не знаю, как вас зовут, - медленно и очень-очень спокойно сказал желтый Риф. Явно, китаец.
   - Мое имя Мария.
   - Хорошо, Мария. Вы знаете, что под нами в нескольких... Сейчас скажу. 40000 километров - длина окружности. Делим на "Пи". Получается, - замер на секунду, задрав глаза в потолок, но в правый сектор. Значит, считал, а не дурковал. - 12738... Почти 12739 километров.
   Мужики-психолухи разом задрали головы и снова уткнулись, но судя по движениям ручек - делили в столбик.
   - Это очень далеко, - снова закивав головой, констатировала высокая и красивая. Зачем-то в белом халате и неплохих, кажется итальянских осенних сапогах.
    А Риф снова улыбнулся, но тайно как-то. По-злодейски. Вообще, китайцы очень улыбчивые. Видимо, среди них тоже есть злодеи.
   - Но вы воображение включите. Представьте, что там. Далеко. Под нами. Вы тоже есть. Стоите вниз головой. Векторы силы совершенно одинаковые. Казалось бы, вес той - нижней - должен компенсировать ваш вес здесь. Вы в невесомости должны находиться. Представили?
   - Это сложно очень. Но попытаюсь, - она закрыла глаза, ладошка зачем-то прикрыла рот. Мужики, видимо досчитали и теперь пялились на немую сцену. А я посмотрел на часы. Этому психоцирку было отведено еще полтора часа. И Еж потом приедет на автобусе со школы. Уроки будем делать... по дороге домой часов в восемь. На служебном басе пилить полтора часа. Как раз, успеем.
   - Я не могу представить, что нахожусь в невесомости. Это же невозможно. Мы с вами интеллигентные и образованные люди. Это невозможно. Стоя здесь, быть там и вдуг оказаться в невесомости.
   - А зачем мыслить ординарно? Надо же просто представить. То есть, как в конструкторском бюро. Вы, как главный конструктор, ставите задачу своим подчиненным: "Мне нужна невесомость!" И они должны эту задачу выполнить в срок.
   В кучке теток послышались успокоенные выдохи. Они думают, что обошлось.
   - Причем здесь конструкторское бюро? Я не понимаю вас. То Землю протыкать, то невесомость, то конструкторы. Нет взаимосвязи. Где логика? - активизировалась высокая и в осенних сапогах. Джинсы, вроде, не очень старые в разрезе халата. Прическа, конечно... Ну, ладно.
   Возникла пауза... Станиславский, кажется, кашлянул в этой... тьфу, чур меня. "Нестарые джинсы и в осенних" сложили руки за спиной и начали попрыгивать на носках "итальянских высоких", почувствовав психологическую власть от силы и рациональности вопросов. Хоть и с прической, кхм-м, но она же в итальянских и психолух, поэтому заставляла отвечать посвоему - не по-Рифовски. Кстати, телодвижения этой Марии были в чем-то неадекватны ситуации. Кто здесь психи, вообще?
   - Логика нужна не во всем, - спокойно ответил Риф. - Главное, поставить задачу своему конструкторскому бюро - своему телу. И представить, что вы - там внизу. И придет невесомость. Отталкивайтесь друг от друга.
   - У вас раздвоение личности. Вы есть и там, и здесь? Позвольте поинтересоваться, когда у вас годовая ВВК (военно-врачебная комиссия)? Квартальную прошли? - жестко встав на каблуки "итальянских осенних", гордо вскинула.... Прическа, кон... ну, ладно. И даже ноги расставила. Гестапо какое-то в белых халатах.
   Риф ничего не ответил. Просто выпрыгнул вверх и немного в бок, чтобы оказаться над проходом. И это началось. Летающие китайцы! Я не могу смотреть на такие вещи. В принципе, ничего сложного нет. Надо посчитать импульсы и придавать раздельным - движущимся частям тела - необходимую скорость. Последовательно. Чтобы суммарный импульс тянул вас вверх или вправо-влево-назад-вперед, но вверх. Ну и выпрыгнуть хорошо, конечно, для начала. С вооружением даже проще. Оно своей массой работает. А если под ногами стены, то есть от чего оттолкнуться в процессе. Всего лишь немного таланта, послушные... очень послушные мышцы и гармония тела. Все в ваших руках. Года за три-четыре получится. Я ленивый. Со стенами еще куда ни шло. А так. 10 секунд повешу. Не больше. Стена нужна. Ходить по чему?
   Кто-то из тетенек упал навзничь, но там же стены рядом. Стены всегда пригодятся. И они в кучке стояли, так что все будут живы. Рты пораскрывали. А этот... Хватит. Все уже все поняли. Это видение. Ми-раж. Хва-тит...
   И я проснулся. Тело вообще не ворочалось. Размяться негде. Свет погасили. Ночь у них. Спите. И авиапублика дрыхла, уносимая вдаль. Только движки стеснительно выли где-то позади. В иллюминаторе внизу хиленько мерцал какой-то городишка посреди кромешной темени.
   Хотелось к моим. Машенька, как вы там? Одиночество навалилось со всей силы, аж защемив пламенный и безотказный, двухклапанный, на биоприводе. Нет, надо размяться. "Физические упражнения как ничто иное снижают психологическую усталость," - сказал доктор Павлов и налил еще. Когда же все это закончится?
   В пути на шкафут стюардесс везде валялись чьи-то ноги. Фильм ужасов. Темно же. Чуть не упал. Но лучше бы упасть. И рывочек - поотжиматься. Хоть ожил бы. Если кровь разгонишь, то все в режиме. А после сна сплошные приветы от осколочнострельных подарочков. Мол, не забывай нас. Мы тебя к 60-ти уконтропупим. До встречи. Копи монету на пилюли.
   У стюрочек никого не было. Спали. Воду нашел и Мозамбик поприседать попросился. Дырка-то была всего-ничего. За две недели все заросло. Думал и не вспомню никогда. Ан, нате вам. Ночью периодически двуглавую сводит, как икры в детстве.
   Мозамбон... Бейра... От Коли ничего не осталось тогда в каюте. Все в сумку уместилось и уехало с ним домой. Ничего... Был человек и нету... Трагедия, день-два-три и снова ржачь за переборкой, а из "Сони" с кассеты льется: "Я сам из тех, кто спрятался за дверь...".
   - Аллё, это мама Николая?... Тогда передайте ей, что к ней едет трагедия... Нет-нет, нам ненадо. Она нас морально разлагает. Пусть забирает свою трагедию и живет с ней сама. У нас дел по горло африканских братьев, на котором кольцо врагов сжимается...
   Примерно так. "Но так же нельзя!!!" - возопил коллектив трудящихся психолухов всех стран и забился в истерике. Почему? Ты же живешь другой жизнью. Ходишь кверху ногами в южном полушарии. Там - сойдет. И поэтому через пару дней ты даже забудешь, что Колька когда-то был здесь.
   А нога ныла и болела-болела-болела. Но только первые пару дней. Потом валялся без "болела" в каюте в одиночестве или ковылял наверх, на третью палубу под навес, чтобы не задохнуться окончательно. Жарища. Металл буквально раскалялся. Наверху хоть дуло жизнью с Индийского немного. И как раз, было время Эйнштейном заняться. Той книжкой 1955 года. Полистал ее и нашел рисунки словами. Но надо же переводить, а как рисунки получатся, если язык другой совсем? Вообще, другой. Ху-Сю же справа-налево читают. Но времени было полно и занялся. Будто, кто-то рукой водил. Смотрите сами:

   "Листок с написанными мамой буквами так и лежал на письменном столе. Я делал уроки, читал книжки, летели дни, недели, месяцы, прошло несколько лет и однажды... Уже поздним вечером. За окном сверкала молния, и шел сильный-пресильный дождь. Казалось, что небо собиралось низвергнуться на землю. Я смотрел на буквы, написанные маминой рукой в столбик: "Видно лицо...". Взял карандаш и начал дописывать слова к этим буквам. Получались какие-то странные сочетания. А ни дождь, ни гроза все не унимались за окном. Время между громом и молнией сокращалось. Я все время считал, потому что всегда любил считать. Вот, только что пятнадцать секунд прошло между громом и молнией. Свет достигает нас практически мгновенно. А грохот опаздывает. Ему же надо пробиться сквозь толщу воздуха и воды. Свет всесилен. Гром слаб. Молния все ближе. Уже пять секунд. Надо просто умножить время на скорость звука: 330 метров в секунду, - и окажется, что молния в каких-то 1650 метрах. Она пожаловала в гости к моему приятелю. Буквы на листе бумаги снова привлекли мое внимание...
   Сначала это был, как бы, большой столбик из строк. Ровный, прямоугольный. Но потом он начал принимать другой вид. Не знаю почему, но хотелось рифмы. Гармонии. И вдруг получилось что-то, напоминающее порыв ветра или всполох огня. Затем изгиб. А мамины буквы так и оставались нетронутыми. Я, буквально, жаждал продолжить. Рука писала будто бы сама по себе. Исправляла, зачеркивала, переписывала на новый лист. И снова. Скомканная бумага устилала пол под столом. Гроза стихла. Я смотрел на лист бумаги. Больше не было никакого желания что-либо исправлять".

   Засим последовал перевод картинок и случилась гигантская пауза с переводом. Просто, встал, как древний пароход на прикол. Ни туда - ни сюда... Уже ночью врезала адская гроза. Сверкало-трясло, как Штирлица под бомбами в Смоленске. И пошло на самом малом, вперед... Там про физику было, но почему-то книги получились. Ну, в столбик заглавные посмотрите сверху вниз. Эйнштейн же физик. И при чем здесь кумач? Будем думать.... Это ж не о тряпках он. Это он про окровавленное всё вокруг. И все тоже.... Кровь так красиво на солнце смотрится. Переливается. Горит. Мой Зверь любит очень. Дай только понюхать. Даже нога не ноет. Фу! На место! Отбой, раз-два!!!...
   ... После две тысячи семьсот девяносто третьего исправления (Что?....А потому, что израсходованный боезапас необходимо считать и запоминать, мать! Это ваша жизнь!) После двух отключений берегового питания, сопровождавшегося ревом бортового аварийного дизель-генератора и оживлением спящего муравейника. После восемнадцати перекуров с довольно уверенным ковылянием под ласковое звездное небо и в окружении пары-тройки героических москитов, совсем не боящихся как советского военно-морского флота, так и внезапных и крепких похрапываний спящего Индийского океана. Так вот тогда я услышал, что какая-то, по счастливой случайности не съеденная местными хлопцами пернатая дичь морского базирования подала голос, а значит светает. Но дело не стронулось с мертвой точки: гармонии в строках пока не обрел. В запасе оставалось поболеть целые сутки и, конечно же, надо было вздремнуть. Новенький вахтенный журнал, задаренный радиогруппой, был заполнен на половину своей внушительной толщины - листов, месяца на два-три жизни БЧ-4 (боевая часть связи). Заканчивались карандаши, но со снабжением этими ребятами все обстояло так же, как и с обилием риса на камбузе, будь он не ладен. Что касается Альберта Эйнштейна, он был забыт наповал, потому что я уже писал что-то свое, неизвестно откуда пришедшее. Ни о каком вкраплении физики не могло быть и речи. То ли тоже к сети (задрав палец в небо) подключился, то ли шиза пошла. Узнать было не у кого. Но представил, что показываю это рифмованное лицо Маше. Она эмоции редко наружу выпускает. Кивнет. Хотя никогда этого раньше не делала, но обязательно сходит за бабушкой Ёжика, и та мне все объяснит популярно. Скажет, рано, мол, выпустили, надо еще полечиться в ЛТП (лечебно-трудовой прафилакторий, куда направляли алкоголиков для лечения в период советской власти). Покричит, конечно. Но к этому привыкаешь. Нет, надо поспать. Сейчас еще пару раз попробую, насчет гармониии. И потом -спать...

   -Вот-
   Истин страж.
   Да скоро ли посмеет
   Настичь безумия заботы о безумном?
   Опять согреет мысль, взметнется искрою
   Заоблачной и станет вдруг слугой, коль
   Есть разумное на свете баловство без
   Мерзкой и постыдной, темной
   Лжи. Xoть и весьма коварен
   И злоблив, но дарит
   Людям Свет, Tепло и
   Истинное помнит.
   Целомудрен
   Огонь.
   -Вcя в
   Истoме
   Душa -
   Небесa.
   Осветит
   Величие
   Облaкoв
   Солнце-
   Нежный
   Aнгeл-
   Храмом
   Золотым
   Её оживит.
   Мило зелень
   Листвы шумит,
   И сияют семеро
   Лучей-нашей
   Игры Свет.
   Цвет Наш-
   Ожидания.
   Стемнело и
   Едва узрим.
   Как слаб и
   Робок луч.
   -Ей в ночи
   Томиться
   -Радость.
   А во тьме,
   Дел суету
   Оставив,
   Спите.
   Ты
   И
   Оля.
   С ним к звездам
   -Ввысь летите.
   Есть в ....
   Тайная
   Игра.
   Сияй
   Лик моря,
   Озаряемый
   Восходом- ...,
   Осеняет, не таясь,
   Мрак стылого креста,
   Который гложет Истину.
   Ниспослан кумача порок,
   И, будто бы, вам не узнать
   Глас Звезд и Неба -милый...

  Гармония, вроде, пришла и села рядом следующей ночью, часа в три. Какая-то дева-краса приснилась. Даже проснулся. Ночью или утром? Нет, дождя не было, но грохотало и лило пол-ночи. И не утром, потому что утром надо было сдаваться Доку для вердикта и - в работу. Проявившие мужество и героизм...кхм, обе аккуратные дырки гноились по началу, а потом как-то странно и быстро заросли, и даже болячки отвалились. Специально изучал процесс, размотав упаковку. Выходное в двуглавом мясе было у ляжки сбоку, но к тылу. Не видно. Пришлось вертеться, как собаке, которая себя за хвост хочет цапнуть. Чуть не грохнулся. Если головой - о железный комингс намертво открытой двери, то только домой потом. Посмотрел на пустующую нижнюю шконку. Может быть с тобой, Колюха, салют бы послушали, но извини.
  И отбросил-забыл все-все мысли. Включил черный и беззвучный вакуум в голове. Только "The inaudible and noiseless foot of Time". Всё, как у "Вильяма нашего Шекспира", сказал бы профессор Евгений Александрович Плейшнер. Царствиие Ему Небесное. Спать! Только спать! Завтра очень трудный день! Отбой! ...Постираться надо. Полный рундук грязного барахла. Единственную рубашку так и не погладил. В город в жеванной идти. Ну и черт с ней. Стоп! Запятая. Запятую правильно поставил?
  В каюте пока было темно, не взирая на предутренние скрипы орнитологии где-то на клотике. Там лучи солнца виднее и небо вообще рядом - вот оно. Нашарил в темноте выключатель под плафоном на переборке. Зажег свет, взял толмуд радиогруппы, валявшийся на столике, прижав горку стружки. Карандаши были слишком какие-то мягкие, а журнал почти убило за две недели, поэтому листать долго не пришлось. Но все-таки: "И, будто бы вам, не узнать" Или же: "И, будто бы, нам не узнать"? Запятая стояла после "вам". Мне или вам?... Понимаю, самому было интересно, чем все закончится. Но. Для кого это все? Мне не надо. Это какие-то игрища не совсем стабильного вещества у меня под фуражкой. Все объяснимо. Ну, немножко необычно. Ну, вроде, как лицо. Ну и что? Разве за колбасой в Москву перестанут ездить? И начнут о космосе мечтать. Дык, космос всем нравится 12 апреля. Или по телеку, там, запуски-посадки. Интересно и хватит. Жизнь - это настолько сложно, что какие-то стишки чокнутые к ней никаким боком. Теперь насчет "сияй лик моря". Посмотрел в иллюминатор. Там было еще темно, но будет снова и опять - про море. С этим понятно. И заключительная загадка. Причем здесь "ты и Оля? Это уже вопрос к Эйнштейну. Милая, никаких "Оля", никогда в жизни. Только ты! И забыли. Посплю, все-таки, чутка. Теперь точно, светает.
  Провалился без снов. Какая-то хрень с утра. Все только про проверку из главштаба травили. Даже есть не хотелось. А уже часов в девять у доктора, видимо из-за недосыпа выпало лишнее.
  - Нормально. Во, дела. Зажило напрочь. ГЭС (газо-электросварщик на борту), что ли, заварил? Ты чем-то мазал, Жень? У местных мумие какое-то выменял?
  - Не. Ученый-физик помог.
  - Какой?... Физик?
  - Альберт, - и уже в процессе выпадения крайних звуков, дошло: брякнул лишнее.
  Не знаю, но у нас у всех, наверное, есть своеобразная манера восприятия необычного. Если вдруг что-то привлекло наше внимание в простой болтовне, то мы выдаем себя мимикой, то есть удивлением, в зависимости от силы заинтересованности. Мимика отработает сковано или в открытую, если нам незачем прятать реакцию. Еще выдают почти незаметные, хватательные движения рук. Но это у не подготовленного личного состава все всегда на виду. А если совершили ошибку - сказали, не подумав, а перед вами - боком - сидит человек и изучает ваши, "проявления мужества и героизма", то даже хорошо, что боком. И пусть на нем полный комплект обмундирования: белый халат с торчащим воротником флотской рубашки, огромные очки с дымчатыми стеклами для близоруких, усы и волосы, то есть мало чего видно. Но... Есть же задняя сторона шеи, пусть почти закрытая желтоватой тканью советского военно-морского флота, оставляя лишь небольшой промежуток загорелой кожи до ровно подбритой линии волос на затылке. В этом промежутке вы все и увидите. Если человек подготовлен, то конечно же он не станет хватать руками и корчить физиономию, по поводу. Но он приведет себя в боевую готовность - на задней части шеи отработают связки и мускулы из-за напряжения верхнего отдела спины.
  Кстати, как вы думаете, если на вас навалились страшные напасти, то к кому прислониться, чтобы поделиться, принимая во внимание международную обстановку и зарубежные тяготы и лишения? К командиру отдельной группы пугающего назначения ВМФ СССР, капитану второго ранга Петровскому? Ну, тогда лучше сначала вещички собрать. Может быть, к его заместителю по политической части?... Не знаю, ходил ли кто-нибудь. Любой корабль, каких бы бронеплит не присобачили - это аквариум и видно все и вся. Но уж если очень приспичило, то ходили, наверное. Причем, перемещались скрытно. Да, но в таком случае, зачем делиться своими собственными напастями? Ведь вокруг кто-то постоянно попирает жесточайшие требования предкомандировочных инструктажей. Плюют на нашу чугунную дисциплину в хладном теле. Бьют в самое сердце, пламенеющее на дровах Идеи. Не понимают, что возможность взлетного форсажа зиждется только на Партии! Это ясно, как голова для чести, но под фуражкой! И как спокойно смотреть на гнусные влечения? Крах идеалов. Железобетонные Законы советского ВМФ: "Раз. Никаких теток. Два. Не бухать" - непоколебимы. Причем здесь напасти? Вредители сплошь и рядом!
  Поэтому, с напастями - только к тихому и доброму Доку. Но, извините, не мы же одни с вами это прекрасно понимаем.
  Так что пришлось смотреть на очки с огромными дымчатыми стеклами, но, почему-то, виделась шея. Она и призналась честно-откровенно.
  - Шучу, Док. Физкультурой доводил до совершенства.
  Вердикт не заставил себя долго ждать, и я уже купался-загорал к обеду. Завтра должна была приехать проверка с главштаба флота в берлогу, то есть в штаб к нашим советникам. Ну и к нам, конечно, заглянут. Ждали булыжников, которые в Железнодорожном сидят под Москвой и весь мир за яй... ну, ладно. Дергают весь мир, в общем. Естественно, аврал, но даже новые матросские робы привезли-выдали и тропички на голову, все с иголочки. Что за бойцы? Откуда такие? Ни БЧ-БП(боевая часть и боевой пост со сменой), ничего на карманах не прописано. Загадка... Но башмаки в дырочку зажали. По заведованию все в порядок привели уже к ночи. Петровский обещал всех расстрелять, если в каютах бардак будет. Поэтому пришлось в ночлежке приборку проводить, заодно и постирался. А с утра как построили на обрезе (открытая палуба в кормовой части, которая находится ниже главной палубы), так и стояли под солнышком - ждали. Час стояли. Два. Наконец, принесло. Звезды-звезды-звезды. "Так точно. Никак нет. Служу Советскому Союзу". Один булыжник в гражданке, лохматый, как Мик Джаггер, с ними приехал. И пропал с Петровским где-то в надстройке. Ну, потом проводили мы их. Загорели, конечно. Один мат тут следует дальше. Не надо об этом. Но странное дело, только собрались на перекур и моряк из экипажа прибежал: "Прошу следовать за мной, товарищ командир". Какой я ему командир? Повел наверх. Стукнулся в дверь - без шильдика (табличка на двери) - пустующей каюты в лобовой части надстройки. "Разрешите? Ваше приказание выполнено". Я из-за моряцкой спины все видел. Мужик этот - Мик Джаггер из булыжников, - сидел ко мне боком, напротив, под иллюминатором за абсолютно пустым столом вымершей каюты. Тут кто-то жил когда-то, но, по причине ненадобности, теперь жил в другом полушарии. Наверное, из штурманов кто-то. Мы же на приколе и не ездим.
  - Сюда проходите, - булыжник показал мне через стол на пустующее место для баночки, которая зачем-то покинула свое место у стола. - Из карманов вытаскивайте все. На стол. Проверю, если что-то осталось.
  Доктор, вроде. Развелось их... Что там в карманах? В левом: мятая пачка болгарских "Родопи" с артелки и спички, которых навалом в кают-кампании. Огрызок нашего карандаша. Где я вам отечественную ручку возьму? Сложенная бумажка. Вырвал из формуляра аппарата и на обратной стороне - уже дописанное письмо домой. "Привет, нормуль, суперкорм, отдых-купания-загорания, скоробудунезабуду, скучаюцелуюлюблю, привет". Можно, прям, по-новой начинать. Но из формуляров драть листы нельзя. Это грубейшее нарушение. Листы с номерами. Но до каюты далеко идти было... В другом кармане: аккуратно покойланная в небольшое кольцо, домашняя стропа с бомбончиками. Как четки. Фигня, то есть. Никакого криминала. Чист перед Партией и людьми.
  - Стул возьмите. Садитесь.
  Пока не стал обыскивать, что странно. Я сел, а он сразу же взял сложенный лист письма-формуляра, развернул-повертел в руках. Бросил, не читая. Потом уставился немигающим взглядом, как удав Каа от Киплинга или осел из обычных. Кстати, мужик веселый. Морщинки у глаз, а лицо не загорелое. Еще один духарик из ГлавПУра, похоже. Но у тех у всех - лоб, как таран у броненосцев - со скосом книзу. А тут прямой, здоровый лоб с выпуклыми подрожьями. Надо затылок посмотреть. Если с провалом, то из ГлавПУра. Вообще, странно. Весь день какие-то странности.
  - Не отводите взгляд. Так мы поймем друг друга быстрее и мне незачем будет здесь задерживаться. Что это за веревка с узлами?
  Я уставился ему в переносицу. Так удообнее. Вроде бы в глаза смотришь, а зачем? Чего там не видел?
  - Кончик всегда пригодится на службе. Принайтовать, законтрить, даже завирать чего-нибудь. Но расплетается. Лучше обжечь, но мне плетеные больше нравятся. Красиво. Красота спасет мир.
  Чего-то ляпнул не то. Причем здесь красота? Гармония спасет мир. Но лучше - по-нашему, с красотой. Гармония - это вражеское. И выспаться, конечно, надо.
  - Меня интересует ваш отец. Вы давно его видели?
  Вот это заворот. Прям, вираж. Хренасссе.
  - Офицер запаса. Полковник. Работает в гражданском учреждении.
  - Я спрашиваю о вашем родном отце.
  Начинается.
  - Мне никто о нем не говорил. Извините, не понимаю ваш вопрос. Это мой родной отец. Помню его с самого детства.
  - Допустим... Вы принимали участие в боевых действиях недавно. Не было ощущения паники? Или же что-то внутри вас заставляло действовать по-иному? Не так, как на учебно-боевых занятиях, упражнениях, маневрах, учениях, обычной вашей службе.
  Он лез прямо внутрь, рубил заслон. Такие повторы - это увод, "отключка" защиты. Ну, давай-давай. Зубастый, тихо, лежать! Чужих нет. Отбой, раз-два! "Нас с тобой спасет только пургамёт," - кто-то умный пел. Залп!
  - У меня несколько случаев было еще в училище на стажировке в Мозамедеше, в Анголе. Состояние вхождения в клиническую смерть. Но не вошел. Начальный этап только....
  Он перебил.
  - Вы отвели глаза. Почему?
  - Пытался сопоставить ваш вопрос с прежним опытом. Сложно вспоминать и смотреть в глаза другого человека.
  - Перейду на ты, хорошо? Все-таки, я старше значительно.
  - Так точно. Согласен.
  - То есть, ты Зверя хапнул, надрессировал и сейчас дымзавесу ставишь? А кончик хороший. Потеряли совсем эту технику. Странно, почему твои не сказали об отце, - не спросил, а констатировал. Тайна, о которой вообще никто не знает. Мама только. Дурешник. - Так. Думать некогда. Сейчас решай. Завтра или послезавтра - домой. Потом ко мне переведут. Служба та же, но больше берегов и полей с лесами и горами, соответственно. Интересно. Мне живые и здоровые нужны, а то ваш Петровский поубивает тут всех. Вопросы есть? Даже если есть, то останутся безответными. Пока. Вот так. Решай. Десять секунд.
  Я начал считать секунды. Скучно так. Уедет и привет, а там - дома - кто ж его знает, чем закончится. Десять секунд - это целая жизнь. А он все на стол вывалил. И руки, и смотрел открыто. Зачем мне вопросы?
  - Да. Забыл представиться. В гражданской форме одежды, поэтому зовите Петром Константиновичем. Макеев моя фамилия.

  Риф встретил в аэропорту, и мы пошли куда-то совсем в другую сторону. Жара палила немилосердно. Какие-то тучки формировались на западе, но чего-то ожидать от них... По рожам было не понять. Асфальт размяк и принимал подошву, как дома, в мягкую нежную и такую душистую пыль проселка в Малаховке. Но здесь вообще ничем не пахло. Даже запахи съежились от распахнувшего мартен Солнца. Пальмы иногда дарили мимолетную тень, хотя никаких температурных изменений - снаружи и внутри.... Ну, вы смеетесь, что ли? Откуда? Даже самолеты не летали. И не потому что приводы-глиссады были где-то с другой стороны. Просто пилоты решили подождать со взлетом-посадкой и ржали над двумя идиотами, которые шли куда-то - куда глаза глядят.
  - Ты на какую стоянку поставил? Уже все прошли, какие только можно.
  - Деньги коплю на Макао. Светлый обещал отстегнуть купюр. Но опять пожадничает, а надо ж отдохнуть по-человечески.
  - 30 центов сэкономил? Или сколько там? 35?
  - Нет. Это просто подготовительный этап. Пытаюсь понять, смогу ли экономить хоть что-то , вообще.
  - Но я ничего понимать не собираюсь.
  - Ты же друг. Ситный. А с друзьями надо делиться не только знаниями и опытом, но и пониманием себя.
  Где-то с километр уже отшагали. Даже Риф вспотел. А ведь эти... Скалы, кораллы там всякие, рифы... Они, как и Ёжики, не потеют. Явно, вспотел для приличия.
  Отданный нам на растерзание, но под строжайшую материальную ответственность двухдверный открытый джип "Вранглер" красного цвета (Светлый многозначительно намекнул: "Чтобы помнили..."). Так вот, на подходе уже было видно человека три-четыре в униформе огромного "Новотеля", на стоянку для лимузинов которого Риф и поставил нашу пожарную машину.
  - Сэкономили. Монументальный, этих же нельзя попросить пойти куда-нибудь на йух. Мы же гости.
  - А что такое? Там места было навалом и ни одного намека, что нельзя.
  - Они на асфальте пишут. Если мин нет, то ты под ноги не смотришь никогда.
  Он не ответил. А я зря сказал про мины. Риф очень не любил мины. Даже противотанковые. Тяжелые они. Если будет время, то расскажу, но пока времени нет, потому что мы экономим на Макао.
  - Ай эм форинер. Нихт ферштейн. Йа-йа, этот машин - моя. Силь-ву-пле-марше-ля-монталь. Идите делом займитесь, черти.
  Я не обратил внимание на все содержание мирных переговоров, пока залезал в машину, но, тем не менее, Риф отвлекал и вел этих парней довольно качественно, а полиция пока не подъехала. И мы ушли почти без потерь, если не считать шариковую ручку, упертую Рифом из какого-то банка и почти пустую коробку с салфетками, с очень похожими на кожу бортами. Народ здесь далеко не бедный, но эти, похоже, просто обалдели ждать на жаре и не предприняли активных мер по пресечению обычного нашего раздолбайства.
   - Как Ежаускас поживает? - после длительной паузы, пока кожный покров радовался обретенной скорости перемещения в пространстве, не взирая на знаки ограничения этой-самой. Но камер пока не понапихали везде и всюду, так что можно было порезвиться-проветриться. Однако, при съезде на motor-way стояла пробка, и солнышко снова включили. Тучки корчили те же рожи. Полный стационар и безысходность. Хоть под машину лезь.
    - В газетах с утра не читал? В интернете посмотрел бы.
    - Что?
    - В Сингапуре жесточайший кризис. Забастовки. Студенты с полицией бьются. Комендантский час. Пикеты. Пишут, что стратегические запасы пива исчезли.
    - Он посадит фильтр. Сколько раз говорил. Лучше б суху жрал.
    Толпа машин ползла ели-ели. Хорошо, что нет дождя. Тогда движение умирает вообще. Они встают посреди дороги и выходят из машин. Говорят, что касаются неба. Куда я попал? Один на Макао экономит. Другой Киссинджера - за шкирку и не "a bird". Третий всю машину пробками завалил, даже неудобно перед менеджером было, пока тот демонстративно вытаскивал по одной, смотрел в глаза и часто кивал головой, но улыбался. Четвертый в святое место - бассейн - пепел стряхивает. Жара эта. Вонь дизельная... Где вонь? Дайте хоть вонью надышаться. Риф опять забубнил. Надо музыку включить.
    - Начал переводить про души. Интересно. Ты собираешься любить жену, детей, тещу и остальной личный состав до упора? Или тебе все - игрушечки? Смотри, выпадешь из нашей с Человечеством конкурентной борьбы на рынке.
    - Риф, ты опять обожрался дуриана, что ли? Или рамбутанов? Музыку включи.
    - Хорошо. Как знаете. Сами будете париться с переводом. Книжка ваша - вам и словарь в руки.
   - В гугле перевел бы.
   - Не. Я же интеллектуал. В гугле только роботы живут. Ну, если оперативно что-то, то и в гугл схожу. Но это не радостно. А тут - прикосновение к тайнам самой жизни. Помнишь, по молодости в Склифосовского в патологоанатомичку возили для адаптации к внешнему виду отсутствия внешнего вида? Такой же треск нейронов.
   - Светлый приезжал? Сверлил?
   - Вот ты, кстати, зря. Светлый - отличный мужик. Духарик и раздолбай, но с пониманием жизни. Он с тобой и со своими только пыжится. Потому что он - командир, и ты - командир, хотя и бестолковый. Не местный сброд курсантов имею ввиду. Ты командуешь мной - боевой единицей стратегического назначения. А что это значит?... Это означает только то, что тебя надо постоянно строить и держать в ежовых... Не при Ёжике будет сказано. Держать тебя только в ежовых рукавицах. Светлый прекрасно понимает, что вижу его и всех остальных, включая товарища Первого, насквозь. Потому что я....
   - Подожди-подожи. Кажется, слышал об этом и в прошлом, и в позапрошлом году, и еще раньше. Не могу вспомнить - где, но слышал. Точно. Родился мальчик, а его мама работала доктором зверушек в зоопарке на Пресне. Нет, не ветеринаром. Ветеринары - это крупно-рогато-копытная мясо-молочная промышленность. И мальчик с грудного возраста жил возле зверушек в клетках...
   Риф таял и даже улыбнулся, расчехлив свои белоснежные клыки. Где люди такие зубы берут? Как у негров - ровные, белые, только грызи всё подряд. У меня уже половина потерялась, а остальные - без слез не взглянешь. И ведь выбивало ему зубы. Новые выросли???...
   Машины вокруг уныло давились в толпе, едва бормотавшей выхлопными трубами. Авто жаждали мотор-вэя, как родные бухарики после Мишиных антиалкогольных указов в очередях у "Вино-воды". Мир замер. Рожи на западе застыли в том же белесом окрасе, но теперь лыбились слоистостью. Кипящий мартен, доселе болтавшийся сверху, кажется, вывалил содержимое на округу, и раскаленные стальные капли зависли в воздухе, поблескивая и забираясь за поляризованые прибамбасы очков. А под болтовню время плавки человеков, все-таки, летит побыстрее, и я начал гнать тихим шагом дальше.
    - Мальчик, сначала в детской коляске, а потом на своих... Кривых. На кривых ножках часами стоял возле клетки с обезьянами, и они научили его понимать язык зверей. Тогда мальчик пошел к гепарду, который научил его быстро бегать. К медведям, львам и тиграм, популярно и доходчиво объяснившим, что, даже с голыми зубами, любой противник - это тьфу. Змеи научили реакции, а также скрытно перемещаться в районе по задаче и бить без промаха. Лисы показали, как никогда не проигрывать в карты, но просаживать все, до нуля и минусовых значений, в казино, и пытаться занять у друзей. Даже ситных. Жирафы - наблюдению. Собаки Динго - дружбе и братству с пролетариями всех стран. Волк научил межвидовым отношениям в обществе, а также законам джунглей развитого социализма. И лишь один белый медведь не стал разговаривать с мальчиком. Он тосковал по льдинам, своим девочкам, полярной ночи и не находил себе места под солнцем. Он хотел душистой прохлады льда. У мальчика разрывалось сердце - не знал, чем помочь. Поэтому, когда мальчику исполнилось четыре года, он угнал лоток мороженицы на колесном ходу и вывалил все содержимое в бассейн белого мишки. Они подружились чуть позже, после отсидки на гауптвахте с нудными и невеселыми слонами. Белый миша рассказал мальчику, что любимый лед - это уснувший Свет, это Жизнь спит. Но больше всего мальчик удивился, когда познакомился с дельфинами. Они оказались такими же людьми, как и он сам. Просто, они ждали когда огромная береговая семья мальчика поймет, наконец, что такое Человек и полетит далеко-далеко. Там Человек найдет огромный мир воды, в котором будет интересно жить дельфинам, и Сане - теперь уже с Тарханкута, и Мише - недавно, с Детройта; и может быть даже мальчику, если ему очень полюбится море. Мальчик научился дружить с морем и быть с ним, но жить на берегу ему нравилось больше. И тут мальчик понял, что надо наводить порядок именно на берегу, чтобы все тоже подружились или полюбили море. Мальчик решил крошить-крушить всех врагов на Земле, а после победы открыть зоопарк. Там будут жить одни шакалы, гиены, крыски и мышки, которые вообще разучились понимать и разговаривать, а напомнить о забытом необходимо. Главного зверька мальчик решил поселить в клетке рядом с царь-пушкой. Главному зверьку так хотелось быть самым-самым главным и сильным. А сила в чем? Нет, сила не в Истине. Сила в Царе-Разуме, любимом Человеком. В пушках силы нет, но зверьку скучно будет без родимых.
   - Старшой, вы забыли про птиц и ослов.
   - Да, забыл. И пусть это останется тайной для меня и окружающих. Если ты и тут начнешь показывать свои фокусы, то неизбежны печальные последствия. Ранимые сердца местных не выдержат. Это не теперяшний родимый железобетон. А насчет ослов - очевидная реальность. Чего о ней - вслух? Согласен. Можешь довести до белого каления даже бревно.
   - Но что я слышу? Не может быть. Кто-то начал врубаться в тему?
   - Ни-сколь-ко. Ни чу-точ-ки. Просто, запомнил твои слова. Одно и тоже, каждый год.
   - Но ты же научился и умеешь выполнять чудеса....
   - Это не чудеса. Обычная длительная тренировка своего мяса. Чудес не бывает. Не может быть.
  - Да. Еще работать и работать над тобой. Ладно, вроде поедем сейчас. Жарко. Включу кондишен. Пусть хоть улицу охладит.
   И внезапно что-то изменилось. Знаете, так бывает. Мир и люди в нем живут своей гармоничной жизнью. Все течет и изменяется согласно определенным законам быта предметов, о которых не имею ни малейшего представления. Но когда возникает пусть незначительное, микроскопическое изменение, то нужно что-то делать. Это может быть странное поведение машины или машин впереди, причем даже не видно, сколько внутри человек из-за адских тонировок. Или вдруг боковое зрение выхватывает что-то наверху монолитной ограничительной стены трассы. Мимолетные блики или отражения тоже подчинены своим оптическим правилам гармонии. А тут даже не блеснуло или сверкнуло. Просто, что-то немного приподнялось там, где шевелиться было нечему; не должно было быть даже симптома или намека на вторжение в "Закон Движухи".
   Нас никто не вел от аэропорта. Они засветились бы сразу посреди пустоши, с десятком разбросанных вдоль дороги пальм, по которой мы шли с главным "экономистом" из Макао. Две машины обогнали уже почти перед съездом к мотор-вэю, но их скорость была вполне себе статической, без странной динамики. А сзади перся автобус и больше никого. Потом мы влезли по левому борту, конечно же нарушая, по запрещенной полосе обочины, значительно глубже в толпу, и там уже поползли за компанию со всеми колесными друзьями человеков. Никаких факторов, обращающих на себя внимание, не было. Абсолютно. Полная гармония.
   Риф уже рявкнул, пока до меня только начало доходить. Но обычно, Зверь работает справно, в стык с рефлексами, далеко опережая какое-то человеческое осмысление. Резерв же или выход - это в постоянном поиске. Это не оставляет вас: поиск выхода всегда, везде и во всем. Даже в туалете и во сне. Ну, насчет сна - это перебор. Хотя, Зверила всегда на чеку и смеется над расслабухой своего хозяина, видимо, не осознавая перспективы остаться один на один с самим собой.
   В момент своего вылета на капот соседней машины, выхватил краем глаза обильно покрывающееся паутиной наше лобовое стекло и, показалось, треск. Или это нейроны Рифа трещали?.. Его подошвы пока были видны, но тело уже ушло за дверцу и вниз. Подошвы были новенькие. Еще, подумалось, что это, наверное, кожаные тапки без задников, о которых он нудил всю прошлую неделю.
   Никаких неожиданностей в плане озвучки использования пороховых смесей для придания небольшим оболочно-металлическим предметам охрененной скорости не последовало. Все было знакомо, достаточно глухо, пусть за общим фоном, но понятно. Потом раздалось взаимообразное приветствие:"Хрясь!" - нашего краснознаменного бампера и принявшего на себя его поцелуйчик зада черной "Тойоты-Камри". Но слушать и смотреть не стал, а двигал "в ромб", представляя как Светлый оборется из-за "Вранглера". Пошутилось: если будет на кого...
   Двигать в "ромб" нужно как можно скорее и не высовываться, хотя легковая машина - это никакое не убежище против пули "Хеклера". Может быть, только двигатель остановит железячки, но зачем испытывать судьбу?
   А работал "Хеклер". Причем, один. Это точно, как клин "Абзаца" (сленговое наименование подводного вооружения АПС-ЗА). Поэтому только "ромб".
   "Хеклер" признался звуком "глушилкина" чуть позже - я уже завершал полет с соседнего капота. И еще он бьет стекла именно так. Беспардонно. Шьет он все, что попадается на пути. Прикинул по дороге, почему снайпера или снайперов не выставили на дома по ходу пиесы, справа? А может быть и выставили. Изменишь что-то, если погадаешь? Вообще, там был удобный сгусток офисных зданий под четыре этажа. Но будний день. Много народу, секьюрити, а значит, если без снайперов, то урабатывали нас не местные. Потому что местные бы внедрились в офисные здания. Да и зачем им? Других преобладающих высот в округе попросту не было, так что люби землю, сливайся с ней и лети дальше.
   Соедините себя и какой-то предмет на дистанциях от пятидесяти до ста метров прямой линией. Смотрите на этот предмет и разведите руки в стороны под сорок пять градусов параллельно земле. Куда руки показывают, туда и нужно бежать-прыгать-очень быстро ползти-катиться-лететь, то есть расходиться с вашим хорошим знакомым или напарником, используя естественные укрытия. Но только до середины расстояния от места старта до предмета. После середины, вам и вашему знакомому необходимо перемещаться теми же способами, но уже по направлению к предмету, который только что хотел лишить вас удовольствия первой затяжечки в туалете завтра утром. Ни в стороны, ни назад, ни на небо, ни под землю не надо. Это лишняя трата времени и встреча с прикрытием предмета или заслоном, или бох его знает чем. Только - ромб. А потом... Уже после... Вполне уместно и даже необходимо будет поблагодарить Время, которое было затрачено для обретения телом умений, рефлексов и навыков, из-за которых некоторые имеют сейчас удовольствие шлепать на клавиатуре. Но "после" пока не наступило, а "плечо" Рифа или расстояние до предмета, было короче и пришлось ускориться.
   Никаких странных звуков уже не доносилось, лишь слегка вспомнил о грустном и маме, когда ладонь чуть не попала под колесо. Машины и не думали останавливаться. Видимо, все очень смешно смотрелось. Примерно, как попытка шимпанзе со стропой при бомбончиках в зубах и c явно подпаленной задницей, перебежать плотный поток почувствовавших пока не полную, но все же свободу колес. Не знаю, почему он поторопился и не валил с тыла. Хотя, мы бы были слишком близко от него, проезжая, и кто знает, что за хрень нашептали гамадрилы Рифу в детстве насчет всяких неприметных потенциальных угроз на различных дистанциях. И что насчет нас нашептали "предмету" или "предметам".
   А вообще, "предмет" находился сверху бетонной монолитной плиты высотой примерно два с половиной метра. Плита, как забор тянулась, постепенно снижаясь к главной трассе. С той стороны плиты уровень земли был выше, место скрытное и, в принципе, удобное. Отходов там много и аутлинк (дорога, параллельная главной трассе) совсем неподалеку. Посмотрим. Уже давно ничего не торчало над этой плитой-стеной. Целых четыре секунды.
   Риф, казалось бы, безрассудно влетел на стену с крыши ближней машины. Я немного опоздал и летел с соседней крыши. На той стороне встретила пожухлая из-за ярости солнца трава на косогорчике и, пониже, метрах в семидесяти - пустой аутлинк с ревом движка уносящегося в сторону города такси с зелеными боками и желтой крышей. Какие-то домишки и рисовые поля. Много полей. Номер такси было не разобрать, да и зачем? Ни "Хекла", ничего, а гильзы улетели на дорогу. Нужно было осмотреться, опознать и убедиться в намерениях всего окружающего, а потом уже выключить форсаж. Он даже мог проминировать что-то и где-то здесь.
   Но ничего и никаких нарушений законов не последовало. Опять сплошная гармония. Потом нас забрали в полицию. И было за что. Хотя Риф, все-таки, повозмущался, но опять же - за ради приличия.

   Светлый не приехал в полицию. Прислал подпола из свиты с целым эскортом. Танков не было - они задержали бы скоростной порыв сердец всех местных военных и иже с ними в вое сирен и... Мигалки-то зачем? День и солнце. Все и так слышали.
   Каменный подполковник промолчал всю дорогу. Заехали прямо в частный тыльный дворик Светлого в министерстве и дальше тайными тропами и не менее секретным лифтом.
   - Ну и кто это? У меня - ничего. Машину бросили через два километра, примерно. В ней - пусто, но еще поработаем. Нечасто встретишь хирурга, покидающего операционную с набором инструментов в кармане. В "Новотеле", безусловно, люди расстроились из-за вашего неискоренимого... понятно. Но не до такой же степени.
    Я не стал спрашивать, откуда он знает про "Новотель". Странно, что Риф тоже не спросил. Но что-то говорить было необходимо. Ситуация..
   - Это может быть кто угодно. Надо подумать немного. Лучше написать в столбик, для наглядности.
   - Я понимаю, понимаю. Звонил в Африку, - и опять ткнул пальцем с сигаретой. И снова столбик пепла полетел, но на этот раз упал рядом со мной на столе. Смолчал, а было обидно. - Они уже забыли, что твоя кровь оказалась непригодна для управления их государственными институтами. Они не испытывают никаких негативных чувств. Надеюсь, ты помнишь, кто спас тебя от крокодильчиков. Не забывай. Так вот. Будете пока сидеть здесь. Вон там бумага и ручки. Пишите все, что думаете по этому вопросу. Ни о каком прекращении "Ху-Сю" не может быть и речи. Надеюсь, что это не ваш вариант отмены операции, но узнаю. Я. Узнаю.
   Светлый положил руку на свою фуражку, валявшуюся на столе и насыщенную архитектурными излишествами. Потом забил сигарету в пепельницу - ракушку из золота. В общем, коренные зубы подлечили без анестезии и бормашина собралась покинуть полость мозга. Но тут возникло непредвиденное обстоятельство. Риф подал голос, что случалось тоже крайне редко в присутствии вышестоящего командования. А Светлый действительно был выше. Сантиметров на 10, наверное. Меня. Не Рифа. В таких вещах надо соблюдать субординацию и обратиться к своему непосредственному начальнику, мол, товарищ, разрешите обратиться к товарищу, который нам не товарищ. Но, видимо, какие-то обстоятельства вынудили Рифа переть напролом.
   - Товарищ заместитель министра, разрешите обратиться?
   Светлый будто не слышал. В начале посмотрел на меня, но мне якобы не заметилсь его притаившаяся ухмылка. Потом он снова сел и призывно мотнул головой в сторону Рифа, мол, попробуй.
   - Вооружение, которое применялось сегодня, имеет ряд весьма негативных особенностей. В частности, пуля обладает мощными проникающими свойствами, которые очень опасны для находящихся как в зоне прицельного поражения, так и на больших начальных дистанциях рикошетирования....
   Светлый прервал, ударив ладонью по столу.
   - Вы хотите прочитать мне лекцию? У меня нет времени, чтобы выслушивать описание баллистических траекторий пули боеприпаса 9х19, а также тактико-технические характеристики МП5Н "Хеклер и Кох". Он не эргономичен и имеет большие проблемы с навеской. В нашей стране мы не используем данный тип вооружения. Я... Я не стал бы заниматься вами с помощью данного железа. Есть масса более действенных огневых средств и не только. Поэтому, мне непонятно происходящее. А если мне. Мне... что-то непонятно, то я начинаю подозревать всех. И вас, в том числе. Так что, пишите. Пишите.
   - Товарищ заместитель министра, - Риф продолжал по инерции лезть на кукан, хотя и прекрасно понимал, что Светлого в любимую тему не втянуть, не подпрячь и, тем более, не погнать с ним вместе. Я уж было подумал, что сейчас начнется обрушение потолка с небом и восстанием паркета, заодно с прилегающими кварталами, но ошибался. Во-первых, в вылупившемся на запад, бронированном окне болтались прокисшие и орябевшие рожи каких-то мутных и перистых, к тому же разреженных. С такими лицами не рушатся. А во-вторых, сквозь повсеместную броню (они зачем-то все подряд бронируют). Так вот, из-за толщи железобетона и бронестекла, хотя и едва, но отчетливо доносились музыкальные би-би проезжающих машин. Авто, так же как и собаки, какими-то примочками чувствуют светопреставление заранее. А если знаешь, что попал, то не бибикай. В-третьих, голосов наводняющих город, до омерзительности ухоженных и благородных барбосов слышно не было. Лай собак допустим и тревожит, в связи с более развитым интеллектом за счет длительной дружбы с человеком.
   - Товарищ заместитель министра! Я задал вопрос, поскольку прошу сообщить. Мирняк пострадал? - Риф даже встал, но наклонился над столом, уперев в него руки и понизил голос. Это был явный перебор, а затем завьюжила пурга. - А то ведь на счетчик пойдет. За прошлое, по совокупности. Непонятно. В плане перспективы.
   Но дальнейшее удивило. Пока Риф опять усаживался в позу кучера, Светлый, крякнув креслом, развернулся ко мне, уставился и начал отчитывать. Я, конечно же, уехал в паркет, периодически поглядывая на рожи за броней, в перебравшемся на сторону кислятины, раздухарившемся солнце. И даже не думал ничего. Только из "Добро пожаловать" прямо-таки звенело: "Ясненько-понятненько". И Буратино дополнял: "Здесь кроется какая-то тайна". А Светлый печатал слова. Выдалбливал буквы, как ДШК.
   - Я обращаю ваше внимание. Вы - непосредственный командир. Он - ваш подчиненный. До каких пор я? И сколько еще времени мои люди должны будут выслушивать вульгарные слова и выражения, которые касаются жизни людей? Наши американские оппоненты с давних пор используют правильные лингвистические формы для описания такого рода несчастий в военной сфере. Поэтому. С настоящего момента. Я... попрошу. Добровольно и обязательно. Использовать следующие слова и выражения. KIA, MIA, Collateral Damages. Иногда! Иногда позволительно употреблять sick fuck. И никаких: вальнуть, покрошить, вскрыть, откинуть копыта, двинуть кони, храбро пал смертью, героически проявив мужество, потери-находки, космонавты, мирняк, жмуры, теплые. Это понятно? Я спрашиваю: это понятно? Вопросы есть?
   Пришлось посмотреть ему в глаза, потому что обращались ко мне. Потом собрался уже брякнуть: "Так точно. Понятно. Вопросов не имею," - но увидел, что его глаза откровенно смеются. И плюс ко всему, Светлый демонстративно повернулся к Рифу и тихо сказал: "Мирняк и счетчик - мимо".
   Ну, конечно. Я уже давно догадывался. Тайный сговор. Они скрытно решили меня деморализовать, растоптать, а затем сжить со света. Дело в том, что Риф оказался здесь первым. Они со Светлым познакомились давным-давно на Балхаше. Но не по поводу постоянно улетающих оттуда в далекий космос и на Камчатку всех типов и видов ракет, а по причине очень специфической ихтиандровой службы, "пионерский лагерь" которой прибился к западной оконечности озера. Кстати, там Риф и с Сашей, и с Мишей познакомился. А Светлого туда принесло, опять же, наше правое дело. Объединяли пролетарии всех стран. Когда мы нежно обвили шеи самых передовых, самых отборных и сознательных хлопцев, совсем немного не дотягивающих до пролетариев. Пряча раздвоенные языки, почитали им дядю Маркса. Совсем немножко. Перегружать никак нельзя - замкнет же. И внезапно хлопчики поняли, что их никто не любит! Гегемона никто не любит! И тут дедушка Ленин спросил их: "Что делать?" Но никто не ответил... и наши честные парни подумали и нашли выход. Решили по-братски помочь, тихонько нашептывая: "Вы - не отбросы общества, не подонки, не мразь, не лентяи и не бездельники. Мы привезем вам подарки и покажем как их дарить. И очень скоро вас полюбят все и подарят вам все, что захотите. У вас будет в кармане вся страна и за это ничего не будет. Ни-че-го". Но со Светлым такие инфильтрации в мозги вряд ли бы прокатили и поэтому, конечно, пришлось вывозить в Москву и показывать паровоз и чучело, а потом учить и промывать... Нет, не только в "пионерском лагере"- это уже в финальной части культурно-развлекательной программы.

  Людская память - веселенький девайс. Мы же с вами знаем прекрасно, что все кошмарики аккуратно сглаживаются разумом и, вроде бы, ничего так - терпимо. Было очень больно и страшно, но потом - через пяток лет - вполне приемлемо и даже слегка улыбнуло. Та страшная память покрывается слоями нового и попросту затухает под наносами свежего хлама событий, из которого даже не торчат какие-либо элементы знакомого и вполне удобоваримого, совсем не болезненного. Их искать надо. Хотя, это справедливо, если запись не сопряжена с потопами гормонов на предварительной стадии и в процессе обретения хоррора. Адреналин мумифицирует мало-мальские детали и оставляет их на поверхности перегноя бытовухи. Стряхнуть пыль лет с отполированных гормоном контактов "той" памяти не составляет труда. Ни в какую комнату своей головы с извилинами при радующем глаз освещении лазить, чтобы вспомнить, ненадо.
  Поэтому, едва начав заполнять список "друзей" в столбик, для наглядности, мы с Рифом сцепились не на шутку. То событие не то, что должно было порасти мхом, а о нем настоятельно требовалось забыть. Но Риф уперся.
  - Ты - мрачный и серый совок. Спасение только в покаянии.
  - Ага, давай. Где-то тут церковь была, неподалеку. Езжай и исповедуйся. Охота начнется через неделю. Это я тебе обещаю. Зачем вываливать какие-то ржавые железяки с души, если там уже никакого железа нет и сама ржавчина в пыль стерлась?
  - У тебя - в пыль, а у меня душа до сих пор болит. Настаиваю, чтобы мы написали в список тот... абзац.
  - И что? Он обязательно о нем спросит и потребует разъяснений. Ему соврать, как "Нимитц" рвать. Даже твои лисы-картежницы из зоопарка сядут на мель. Ты забыл, что за страна фигурирует? У них срок давности - вечность. Они охотники по жизни, хуже этих гребаных кровников. Ты можешь с уверенностью сказать, что дальше Светлого ничего не пойдет? Кстати, тут прослушка стоит - 100 процентов. Они же в игрушечки играют. Правила для серьезных и для игрунов одинаковые:. пишем звук-видео, пишем всё-всех-вся, а потом разберемся. Обычное дело. Так что поехали дальше. Куда там шапито ездило? Исландия, потом Норвегия, снова Норвегия, потом Южная Корея или Япония... Сакуры цвели. Если сакуры, то - Япония.
  - Ладно. Лад-но. Буду составлять свой список. Личный.
  - Безусловно. Я что, должен писать всех быков из государственной думы, как наших общих "друзей"? Ты с ними "вась-вась", пока вы в малиновых пиджаках ларьки с рынками бомбили, пока ты пальцами учился разговаривать, потом цепь трехкилограммовую на шею повесил.
  - Это неправда, - сказал Риф очень громко, но зачем-то повернулся к стене за столом Светлого.
  - Да-да. И гримеров пригласи на второй дубль. Распальцовщик хренов. Пиши, давай, про своих бандюгаев. Но сразу договоримся. Если зайдет речь об этом... Об этой беде-бедовской, то ты и отвечай. Меня там не было, и идите вы к лешему. Не было! Игруны, на пару. И пусть слушает и видит. Наплевать, мать.
  И даже обиделся я. И расстроился. Ну, конечно, все - на камеру. Чего мне на них обижаться? Дуракаваляние бесконечное. Сегодня только чего-то совсем уже обалдели. Стрельба какая-то. Может быть, Светлый развлекается? Но стекло крошили пули. Прицельно крошили. В спинках сидений дыры. Нас крошили. Черте чего... А про тот инцидент.
  Произошло все очень и очень давно. Какое-то время убеждал себя, что несчастные случаи неизбежны, поэтому хватит сверлить зубы. Но горя было много и утешать самого себя долгом, обязанностью выполнять приказы и любовью к родине - просто надоело. Сваляли реального козла и были виновны.
  У нас по телевизору тогда почти не показывали ничего про тот кошмар. В "Международной панораме" вечером в воскресенье буквально секунд двадцать-тридцать пробубнили об этой ПЛке (подводная лодка). Мимолетно как-то. И снова о массовых забастовках и демонстрациях пролетариев, которых никогда там в те времена не видел. Но наших корреспондентов звали за бугром "королями помоек", поэтому демонстраций было навалом, прямо рядом с помойками.
  Весь курс подготовки по ведомству Константиныча был пройден на твердую... ну, ладно. Влился в коллективчик, по началу слегка отталкивающий, то есть весьма специфический. Ну, а где вы нормальных людей встретите в таких коллективчиках? И конечно же познакомился и задружился с Рифом. Жили мы совсем недалеко друг от друга: он - у метро "Спортивная", а я - на "Фрунзенской". А по утрам, когда были спокойные - невыездные - дни, мы встречались возле Усачевских бань, бежали к набережной и вдоль нее. Не до упаду, нет. Но быстро бегали. С грузовыми поясами. Почти до упаду. Хорошо было. И воздух вкусный, и еще свежая Москва-река под боком, и Солнышко едва теплилось за горизонтом. Город досматривал сны в кроватках, а мы уже бежали... от инфарктов и инсультов. На встречу людям в белых халатах из Бурденки, Красногорска и Питера. А все-одно - хорошо.
  С Константинычем виделись редко. Он всегда стремился дистанционно командовать, но в тот раз приехал сам и какой-то, не то, что невеселый, а даже печальный. Такое случалось крайне редко. Чего-то слишком много этих "крайне редко"... Ну, ладно. В общем, какая бы задница не случалась по его руководящей и направляющей линии - Константиныч был всегда в кураже и без всяких амфетаминов. И почему-то он позвал на инструктаж только Рифа и меня. Это, с одной стороны, радовало, поскольку,чем меньше голов подставляется, тем больше счастливых семей на свете. А с другой стороны - я далеко не альтруист.
  - Самолет завтра. Дома чтобы были готовы в шесть ноль-ноль. По задаче: акватория Средиземного моря. Сначала учитесь обращаться с новой техникой. Носители. Неделя на все-про-все. Потом я с вами - в Средиземку. Там уже задача и все остальное. Допуски-здоровье-дрищпройдет-какдома-понял-не-задерживаю. Езжайте, собирайтесь.
  - В Балаклаву завтра, товарищ командующий Вселенной?
  Ну, а кто еще мог спросить? Ну, кто? Конечно....
  - Нет. Техника новая. Балхаш. И почему ты опять такой довольный и безоткатный? Накажу. Свободны.
  Константиныч, явно, был расстроен. А может быть играл во всемирные людские игры: чем хуже - тем лучше. И наоборот...
   А Балхаш - это Балхаш. Ветер-ветрила-ветрюган. Трасса-бетонка от горизонта до горизонта, как стрела. Только на термошвах, как у паровоза колеса стучали: тын-дын дын-дын, но не гудело. Вокруг ни души. Снег весь сдуло еще на подлете тучек к боевому курсу. Одна трава рыжая разлеглась. И облака-собачки толпой неслись куда-то, как ошпаренные. Солнце красноватое заглядывало иногда: "Ну, как там? Нормально? Отопительный сезон на профилактике до апреля. Терпите".
   Марс! Не отходя от кассы финчасти и уже на Марсе! Во, дела... Даже когда на аэродром прилетели, так там один космос вокруг. Явно, все космонавты вытоптали. И прям на плитах аэродромных снизошло: стоим на пороге Вселенной. И тетя Люда Зыкина (Царствие Ей Небесное), очень громко, но самой грудью и с огромной искренней любовью:

   Я - Земля! Я своих провожаю питомцев!

   Но нас встречали.
   Вообще-то, на космический порог нам с Рифом заходить доводилось и раньше. Даже присматривались насчет кооперативной жилплощади. Жаль, что там темень сплошная и как-то неуютно себя чувствуешь. Потому что нормальные люди в космос ездят весело и с комфортом: в железяках огроменных и разукрашенных, в грохочущем вихре пламени с бешенными перегрузками - это же в радость. И запас кислорода с собой на весь Ленинский район города Москвы, водички полно и пюре с котлетами ждет, пока в тюбики понапиханное. А каски какие! СССР на всю башку. Костюмчики цивильные. Ну и безусловно телевидение с: "Товарищ член государственной комиссии! Экипаж космического корабля готов к выполнению любых заданий Родины!" - мол, летаем и на Землю-Матушку любуемся, а ваш космос нам по барабану и видали мы его в гро... Стой, раз-два! Отставить! Это же нормальные люди так ездят. А я себе эту поездку в один конец по очень большому секрету и редко-редко представляю совсем по-другому. Негромко так: "Дунц," - и уже вот они - звезды. К тому же, извечно какие-то проблемы были то с носителями, то со снарягой. Ну, как в космос в одной резине ехать? А туалет? Проблематично. Хотя, тоже интересно. Нет, не про туалет, а насчет того, что всегда интересно постигать новое и неизведанное. Особенно через пару часов после прилета. Только вещички в бараке под оперативным псевдонимом "Гостиница "Уют" бросили и нате вам.
   Резина выходного "фрака" оказалась весьма странного цвета: не "болото", ни чернь, а что-то среднее и сразу ясно, что неродное - слишком пластичное, податливое, с каким-то мохером внутри и усилительными вставками на поверхностях, которым контактировать с естественной, режущей и рвущей средой. Тут же полез искать маркировку. На боковых спайках-швах ее не было, потому что сами швы отсутствовали. Нашел только на поясе "штанов". Одна цифирь и латинские буквы. Конечно же, стал изучать повнимательнее. Отстегнул какой-то клапан на левом плече. Оттуда, из-за прозрачного пластика в небольшом кармашке выглянул флаг янки. Под флагом - линии, как для заполнения по принадлежности. Вынул посмотреть. Карточка, на которой не напишешь ничего. Все в плотно запаянном пластике. Звоночек звякнул легонько. Первый. Но...
   - Откуда импорт?
   Молодой сопровождающий капитан-лейтенант, который встречал нас на аэродроме, до этого уныло подпирал стену, а ответил - будто заранее готовился.
   - С Вьетнама трофеи. На консервации. Но в полной комплектации и в рабочем состоянии поддерживаем. Очень бережно их храним.
   - Вижу, что бережно.
   Чего-то у него спрашивать - дохлый номер.
   - Блин, супер хрень. Усилено наповал. Вот здесь на стыке постоянно рвется. Они внутрь резины чего-то сунули, - Риф рылся у соседнего стола, изучал ласты и показывал мне, где у него рвется. Но рваться, судя по всему, будет совсем в другом месте, поскольку "там" уже усилили. Кап-лейт снова подал голос.
   - Это снаряжение беречь приказано. Только примерить несколько раз. Отработка погружений-движений на алтаре (в бассейне). К ним аппараты тоже. Норвежские. Сейчас принесут. Подготовка в стандартном снаряжении будет проводиться. Так приказали. Я-то чего? Приказ.
   Летеха будто стеснялся. Молодой совсем, чтобы быть осведомленным о разных-разностях и заморочках. А неудобно ему было. Это хорошо. Чуял, видать. Молодец. Но нам от этого не легче. Хотя Риф явно и глубоко плевал на необычности. Новые игрушки. И, к тому же, непотопляемые мы. "Титаники". Константиныч по этому поводу расстраивался?... Хватит гадать.
   Ввалились два бойца с аппаратами. Без спроса. Ухнули все на пустующий стол, но аккуратно. Почти новье. Очень плоский корпус и под кислород утолщение плавное, но возле задницы. Мешать не будет, если не лезть туда, куда: "Не влезай! У "a bird!" - написано. Вообще, с виду хорошие иностранцы. Упс, недавно работали. И кто? А ну-ка:
   - Аппараты пользованные.
   - Ну. Да. Согласно наставлению. Инструкции там еще. Раз в месяц по четыре кольца (часа). Курсантов нет сейчас. Все в Балаклаве. На "стенке", небось, парятся. Пришлось самому в этих булькнуть. Как дурак на прошлой неделе сидел. Но машины хорошие, удобные, не хрипят на перепаде и вообще.
   - А чего с ресурсом? Тут же ихнее все - не наше.
   - Не знаю. Привозят "расход" в иноземной упаковке всегда. С нуля. Это их надо спрашивать. Ну, сменные элементы, а само железо на две жизни по эксплуатации рассчитано. Врут, небось. Там есть на клейме с левого борта. Посмотрите.
   Но толком в барахлишке на задачу и технике покопаться не дали. Дверь, закрытая бойцами, опять же без спроса распахнулась, так же, как и руки вошедшего первым. За ним еще стайка. Все в водолазных свитерах, нечасанные и не бритые. Явно, ученые. Но улыбались.
   - Здравствуйте, товарищи. Очень рады вас видеть. Меня зовут Марк Семенович. Это мои коллеги. Они представятся сами, - началось рукопожимание, улыбки открытые. Кроме Марка Семеныча. Просто, споткнулся об него. Человек, а неживой. Так не бывает. Ничего ни на лице, ни на руках, ни в осанке или походке. Пусто.
   - Если вы не обедали, то мы вас оставим пока. Капитан-лейтенант все устроит.
   - Нет-нет, нас в самолете покормили, - Риф вечно спешит, потому что игрушки новые. Всегда готов, не жрамши, куда угодно и во что угодно, только скажите где. Но есть не хотелось, в самолете нас действительно обкормили, как на уб... тьфу, чур меня. А неживой Марк смотрел и не видел. Улыбался не натянуто, без осадка, но просто зубы показывал и рот тянул, как на стене нарисовали. Очки большие и глаза пустые-препустые. Никогда таких не встречал. Нечеловеческое что-то в нем было. Теперь нацепил на себя строгость и серьезность:
   - Тогда пойдемте в наши пенаты. Расскажем вам все. Объясним, если что непонятно. И конечно же нам интересны ваши вопросы. Прошу за мной.
   Их пенаты примыкали к зданию практической подготовки - с виду, огромной трехэтажной коробке, но никаких этажей, лишь океан разливанный. Хошь - днем, хошь - ночью (шторы и свет выключи). Подволок (морск. потолок) в выси и тактика в одной половине с суровым донным ландшафтом. С плиткой на подводных стенках, цвета перспективы бесконечной морской толщи. В другой половине покоилась Глубина. На ней курсантов, кроме всего прочего, на "захват" натаскивали. Это когда Глубина тебя берет и не отпускает - хочет, чтобы с ней остался, потому что вернуться... Психология наша человеческая заставляет в Нее дальше идти - дно нам нужно достичь. Подсознание толкает и очень сложно справиться с самим собой. Поэтому только на страховочном конце. Не знаю, может быть шахту какую-то вырыли давным-давно. Но даже рядом с ней веет силищей. Алтарь Глубины. А вокруг, по стенкам: вышки, и чего только нет для нашего брата, чтобы попробовать. Крепко попробовать и даже завтрашним утром первая затяжечка на толчке под вопросом оказывается. Иногда. Но если случится, то и опыт новый тоже с тобой перекурит. А опыт в лягушачей беде-бедовской - первое дело.
   И опять класс, опять парты, доска на всю стену, мел, тряпка. Только пионеры не дудели в цветочках, то есть стенгазеты не хватало на переборке.
   - Вы - наши гости. Поэтому садитесь вперед. А все эти товарищи... Товарищи! Все садитесь на камчатку, и чтобы я вас не слышал и не видел. По темам буду вызывать. Пока соберитесь с мыслями. Алкоголь - это зло! Просто, мы уже здесь несколько дней. Делать совершенно нечего. По телевизору показывают что-то абсолютно несовершенное. И плохо показывают. Никого нет. Даже директора этого заведения... Николай Павлович, что это за заведение? Как директор называется?
   Сзади сразу же раздалось несколько голосов, но громче всех и очень отчетливо доложил, наверное, Николай Павлович.
   - Никто не знает. Директора зовут начальник.
   - Вот. Видите, товарищи гости? Никто ничего не знает. Директор, вместе с начальником уехал в отпуск. А почти зима. Это издевательство! Он с женой и детьми лед будет колоть? На пляже в Сочи? Сейчас здесь из руководства только товарищ-партия. Заместитель директора по партийной линии. И с ним еще можно поговорить. Вечером. Под рюмочку. Но второй... Он особый человек. И отдел у него такой же. Он ни с кем не хочет разговаривать. А ваш сопровождающий - молодой совсем капитан-лейтенант. В поле - ветер, в... в-в-в.... м-м-м, в голове - дым. Мы ему неинтересны. Пункт питания и весь обслуживающий персонал - по домам вечером. Где-то. Солдатики-матросики нас берегут. Какие-то офицеры тоже ходили, но они исчезают. Куда? Черная дыра какая-то. Абсолютно не с кем общаться. И поэтому приходится заниматься наукой и исключительно наукой... В магазине замечательные напитки продаются. Просто, замечательные. Никакой головной боли. Правильно я говорю, товарищи? Ненадо отвечать. Камчатка! Хватит болтать! И мы сразу переходим к нашему проекту. Назовем его проект "Т". Пока я нарисую основные составляющие. Мел. Где мел? Николай Павлови... Нет-нет, нашел уже. Рисую!
   Марк Семенович яростно жестикулировал, гримасничал, говорил быстро-громко-захлебываясь-даже подпрыгивал. Но все эти внешние проявления не имели никакого отношения к кому-то, сидевшему внутри него и изучавшему нас, как подопытных кроликов. Неприятное ощущение. А Риф даже и не хотел ничего понимать. Он ждал. Пусть тут хоть цунами всех накроет с Балхаша. Рисуйте быстрее! Ну же!
   На доске появилась слегка выгнутая вверх линия. Затем - сверху линии - почти прямоугольник, но с чуть скошенной левой стороной.
   - Вот, товарищи! Это часть подводной лодки с рубкой.
   - ОВУшка? - встрял Риф. Надо было сесть за другую парту. Там спокойнее, а то из него энергия просто перла.
   - Что такое "авушка"? - замер Марк Семенович, не мигая и, буквально, высверливая в Рифе дырку.
   - Это "ограждение выдвижных устройств" подводной лодки. То есть, рубка, но заполняемая забортной водой при погружении. Если прочный корпус, то в этой рубке возможно находиться даже в погруженном состоянии. Она герметична.
   - Нет-нет, товарищ! Это, как вы говорите, ограждение и заполняется водой при погружении. У нас были фотографии. Я бы с удовольствием их вам показал. Но сопровождающий нас товарищ улетел обратно. И передал все, товарищу, который особый. Все фотографии у него. Надо будет попросить показать вам. Но что-то мне подсказывает, что особый товарищ где-то здесь, рядом и может появиться на зов. Мы не будем ему кричать-звать. Ва-ле-рий.... Снова забыл его отчество. Пока мы продолжим, а он если услышит, то пусть отзовется со временем. Время - это глобально. Время нам все покажет. Так-так.
   Дверь учебной аудитории раскрылась почти бесшумно. Но кто-то остался стоять в коридоре.
   - А вот и он! Замечательно. Валерий... Как вас по батюшке? Извините, запамятовал.
   - Не важно. Валерий, достаточно, - покатило размеренно и глухо из вне. Затем внутрь просунулась голова. Осмотрелась, остановившись на нас с Рифом. Неприметный, метр в противогазе...То есть... ну, ладно. Наполеон, сразу видно.
   - Валерий, пожалуйста, позаботьтесь, чтобы наши гости посмотрели фотографии, и я вас не задерживаю. Да-да. Они здесь пробудут всю неделю. Выберете время. Все покажете. А пока - не задерживаю. Спасибо.
   Голова исчезла и дверь закрылась с той стороны. Нормально, Марк Семенович. Он сейчас напишет на вас листов шесть и листовку антисоветскую подложит в чемодан, чтобы прямо в Чкаловском, под белы руки... Ну, это, конечно, перебор. Хватил я. Но все же. Так с ними нельзя. Надо или паинькой, или... ну, ладно.
   - Мы с вами, товарищи, остановились на том, что это подводная лодка, - и Марк Семенович ткнул мелом чуть ниже выгнутой линии. - А это рубка, но заполняемая водой. Авушка. А вот здесь я сейчас нарисую железную лестницу на этой рубке, по которой сверху спускаются или наверх поднимаются люди.
   - Скоб-трап! - Риф сидел со мной на передней парте, а здесь, кроме отличников - больше никого. Ботаны одни.
   - Хорошо. Скоб-трап. И точно такой же. Симметрично, относительно диаметральной плоскости лодки, есть на другой стороне. Вам необходимо будет установить заряды вот сюда, видите? С заднего края железной лестницы, почти возле самого корпуса лодки, но на борт рубки. Вот сюда. По одному заряду с той и с это стороны. Симметрично диаметральной плоскости. Только в этом случае рубка отделится от корпуса. Заряды кумулятивные. Они просто срежут основной несущий силовой элемент конструкции, создадут давление внутри рубки и она отделится. Никто! Никто не пострадает. Лодка продолжит плавание без рубки. Ничего страшного. С кем не бывает. Мы уже проводили эксперименты на полигоне. Все работает.
   Мои зрительные колбочки уже выпрыгнули и сейчас катились по парте, потом вниз - на пол. Риф отвалился на спинку стула с адским скрежетом.
   - Ни хрена себе! - громче громкого и с несмываемым азартом. Да-да. Это даже шокировало Сияющего, Монументального и Безоткатного. Перебор, так перебор. И вроде серьезные люди собрались. Ну, не совсем. Но все-таки.
   - И ненадо удивляться, товарищи! Мы же обеспечим вас всем необходимым. Великие умы трудились над многими вопросами. Вон они. Алкоголики на камчатке, встаньте. Ненадо вставать! Светлейшие умы. Вы будете находиться в полной безопасности. От вас потребуется только точно выполнять инструкции. И совсем чуть-чуть везения. А о ваших талантах мы все наслышаны. Даже Валерий... Как же его отчество? Даже он наслышан. И это Средиземное море. Да, зима. Да, непростые погодные условия. Но под водой все прекрасно и, как нельзя, кстати. Для вашей спокойной работы и нашего успокоения будут проводиться крупнейшие по масштабам учения нашего флота. Стянуты все силы и Черноморского, и Северного, и Балтийского флотов. Думаем насчет Тихоокеанского. Море от гидролокаторов закипит. Но мы - в стороне. А лодка пусть едет себе спокойно мимо. Никто не трогает, все своими делами заняты. Только гидролокаторы долбят, но это случайно. Учения. Вы просто не представляете себе, как нам нужна эта рубка. В ней будут находиться предметы, которые позволят совершить настоящий прорыв в стратегическом направлении для подводного флота нашей страны. Трудно представить, сколько потребовалось золота, чтобы эти предметы оказались именно в рубке. А где еще? Куда их еще класть? Это же подводная лодка, а не грузовик какой-то. Внутри все заполнено. Людям развернуться негде. Спят на торпедах. И целая рубка пустая. Огромная пустая бочка. Вы понимаете? Кстати, вы в преферанс играете?
   - И не только, - снова заелозил на стуле Риф. А Марк Семенович отреагировал как-то странно. Воздел руки к высокому потолку и туда же посмотрел, едва не подпрыгнув.
   - Спасибо тебе! - и отдал тому же потолку пионерское приветствие, взметнув руку. - Всегда готов!
   Сзади, с камчатки донесся гул. Марк Семенович развернулся анфас, поднял руки, словно собираясь передушить всех и вся.
   - Камчатка! Я сожгу ваши шахматы и книги! - и сразу же ушел на прежний курс. - Но мы остановились... На чем? Ах да! Носители уже созданы. Шесть прототипов. Из них два - здесь. Никаких тесных и бездарных тихоходов из ваших... м-м-м-м... шпионских штучек. Это гибрид! Укороченный корпус торпеды "65-72" с иным движителем - прочь боевую часть, наведение и перекись водорода. С вашим буксировочным блистером, но полностью модифицированным: удлинение и увеличение формы с возможностью творить в нем чудеса. Для выполнения объема работ. Армированный авиационный плексиглас. Будете видеть все. Материал прочнейший. С технологическими проемами, подвижной носовой частью и замечательными гидродинамическими формами. Мы назвали его "Кокон". Для просторного размещения оператора, пилота и всего необходимого. То есть, вас, товарищи! Одного за другим.
   Завтра Риф назовет "Кокон"... ну, ладно. Хотя, новый псевдоним не приживется.
   - Михаил Анатольевич, вы хотите что-то добавить по носителю? Ненадо вставать! И добавлять ничего ненадо! Завтра гости все увидят своими глазами и спросят, если вы что-то напортачили. Спросят без стеснения! Если я - в пичку и вы - в пичку, то канделябром! Вот так! Андрей Сергеевич, хватит спать! Идите к доске. Расскажите нам о ваших бомбах!
   Но вместо Андрея Сергеевича ввалился Светлый. За ним - адьютант с подносом: мне - кофе, Рифу - чай без сахара. Все, как три дня назад было наказано. Видимо, чайник вскипел.
   А Светлый уселся в свое крякающее кресло, фуражку по столу запустил, и она снанчала по его перрону поехала, потом по совещательному аэродрому, из сектора наблюдения выехала и где-то по корме притормозила. Мы не смотрели. Там до берега далеко, а переключаться - поворачиваться... Зачем? Это отвлекающий маневр перед репризой, чтобы теплыми в расплох взять. А Светлый уже на стол навалился, локти расставил пошире и, как спринтер на старте - почти в прыжке, но команды не было. Ждет, бошкой ворочает. Она к столу - похоже, прилечь хотела. Теперь уже не спринтер, а, как в разведке - из складок местности высунулся. Причем, глаза даже не шелохнутся - все единым комплексом ворочается: влево-вправо. Сначала на Рифа, потом на меня и по новой. Не по-барски, как обычно. Удивленно. Ни по-злому, ни по-доброму. Вещать начал из глуши-глухованской. Явно, что подбирался, пробовал грунт и нюхал тропу. Игрухи новые, видимо. Выдали. Или похмелился знатно.
   - Недавно ваши парни нам предложили нефть. Недорого. Просят лицензировать поставки на пять лет. И масла-нефтепродукты... Как это слово? По вашему? Даром. За даром.
  - Задарма.
  - Да. Задарма. У них в 'Мариотте' уже год небольшой офис работает. Приезжают-уезжают. Специалисты. Нефтяники. Поиск месторождений начали. Проверяют подходящий контингент в штат. Ни посольство, ни консульских ваших - по специфике - не подключают. Пока в университетах зондируют почву. Ищут молодое "черное золото". Пролетариат и беднейшее крестьянство отсутствуют, как класс. С этим, видимо, разобрались уже. Поэтому решили работать по нигилистами с развитым интеллектом. Хотят открыть центр дружбы даже. Инвестиции, проекты, развитие. В общем, нормальная, добротная разработка с экспансией. Никуда не торопятся. Не тормозят. Идут четким курсом. Будут приглашать к себе на обучение студентов. Мы тоже готовимся. Думаю, не менее тысячи человек подключить. Создадим целую армию революционно настроенной молодежи. Пусть финансируют. Деньги в бюджете лишними не бывают. Даже демонстрации организуем. Лишь бы ребят не побили, ни покалечили. Население несознательное очень. Идеи ваших вождей бывших не понимает и вряд ли поймет. И вы даже не знаете, почему. Земля. У вас до сих пор нет собственности на землю. Квартирки и дачки ваши - это не ваша земля. Ее могут забрать в любой момент. Проблема в том, что у вас вырвали понятие 'Земля' и вручили кумач. Нет, не красную тряпку. Это кровь живая в ваших руках. Кровь ваших братьев и сестер, которую вы вылили из их тел на себя и на свои тряпки. Теперь вы даже не желаете знать, кого и чего защищать. Понятие собственника отсутствует. Вы готовы сдохнуть за все подряд, только не за самих себя. И пусть даже тряпки в руках другого цвета. А у нас люди прекрасно понимают, что означает Родная Земля. Поэтому революционеров, конечно же, придется организовывать. Знаете, по поводу кого геополитический семинар завожу?.... Компанию 'Тим и сыновья рупетраойл девелопмент кампани' знаете?
  - Нет.
  - Нет, не слыхал.
  - А они вас знают. По видео-наблюдению с субтитрами проходило: "...две лягухи битых. Это не проблема. Но Тим на одной подскользнулся. Ворчит шибко". Давно еще. И не далее, как две недели назад у самого министра энергетики интересовались, зачем наши военные специалисты присутствуют в стране. Фамилия Можар ни о чем не говорит?
  Я начал решать: молчать или молчать, но с элементами 'не смолчать'. Это мигом в мозгах проскочило, поэтому время на момент до контрольной отсечки еще оставалось. Ответка за предыдущие издевательства сразу вызрела. Повел головой - легонько так. И в нужном направлении. В меру. Для глаз, а не для камер, в которых кинематика процессов делится хотя и на очень быстрые элементы, но, как ни крути, а дискретная динамика получается и хрен поймешь. Светлый хватанул сразу. По самые жабры:
   - Ну и? - уставился, соответственно и не мигая.
  Чего, 'ну и'? Работай. А я в окошко вперся. Но там такая лабуда на мир глядела, аж застыло все. Даже рассказывать не хочу. Поехал в паркет. Там и замер.
  Не обращайте внимание. С этими психо-штуками у меня с самого детства одни абзацы и - с новой строки. Сначала на новогодний утренник на завод родители сдали. Мама приятеля там бомбы какие-то спиртом протирала и решила, что к ним с малолетства надо всех приучать. Нет, не к спирту пока.
  Нас - мелких - штук пять или шесть на тот утренник в метро под охраной засосало-загремело. Первоклашки. Весь процесс помню смутно, но временной отрезок первого психо-опыта, прям, перед глазами. В Доме бомбокультуры все происходило. Зал битком, жужжит. На сцене массовик-затейник с микрофоном на полную мощь, аж стекла-ходуном. Мы изъелозились на откидных деревянных седушках, извелись просто. Энергия за борт выплескивалась, а команда была: "Сидеть!" И вдруг затейник с кастрюлей на голове спрашивает: "Дети, поднимите руки те, кто сегодня утром зубы чистил!" Мы аж все выпрыгнули с руками вверх и почти уперлись в красиво расписанный потолок с летящими косяками бомбардировщиков. "Молодцы! А поднимите руки те, кто сегодня утром зарядку не делал!" Ажиотаж и инерция захватили и все опять - в потолок, но, хоть и дети, а дошло быстро. Руки опустили. А я тяну, как ни в чем не бывало. Кастрюльнутый говорит, мол, мальчик, ты невнимательно слушаешь и ненадо руку поднимать, потому что все дети в СССР делают зарядку по утрам. Но это же... Как-то у Рифа в малиновом пиджаке называлось... Это наезд без фактуры. Пришлось встать с поднятой рукой и уточнить: "Я сегодня утром не делал!" А кастрюльный сразу позвал на сцену и судить-рядить. Но это совсем не интересно. Увидел я другое. Ситуация, как не крути, стрессовая. Мозги вышли на боевой взвод. И смотрю на лица со сцены, а вижу слова. Я не знаю, как такое быть могло, да и может. Мысли-действия-эмоции в словах. Все написано, понятно, доходчиво и... А зачем мне это в первом классе? Я же октябренок! Встать в строй и цыц, бл...! Да-да, в детском саду уже с мамой познакомились на полный вперед. Так что, как лесную липучую паутину - с лица, пообещал зарядку делать каждое утро и быстро-быстро влился в бандформирования краснозвездых лучиков Октября, которых пока еще не загасили, но тушить уже готовились.
  Потом в седьмом классе... Горластый я был. Всегда стихи на линейках орал и даже по школьному радио класса с третьего чего-то читал перед первым уроком, но споткнулся раз на "оппортунистическом конформизме". Тогда строго было. Главные редакторы газеты "Правда" - очень тяжелые и суровые мужики - за одну ошибку в передовице сразу же получали ускорение "во вне" с многочасовыми посиделками на профилактике у лубяных хлопчиков, обязательными инфарктами и прочей выговорней с занесениями. Так вот, у меня в этом "апуртонанистическом конфорьмиазме" при произношении не срослось, и "Юрий Левитан" сдулся. Но на линейках орать продолжал.
  А тетушка моя - очень артистической натурой была. Она в школе, в совсем другом районе русский язык и литературу преподавала, но для сцены была рождена - вот, прям, актриса. Без очков видно. А мне стихо со сцены читать под 7 ноября, перед каникулами. На всю школу, в актовом зале и стихо - политическое очень. Дома все c собакой посовещались и говорят, мол, езжай к тетушке - она тебе объяснит, как и что, потому что артистом надо стать, если про Ленина, всех коммунистов, то есть партию и съезд. А тетушка - это артистическое искусство и есть. Гармония и понимание. Она тебе всё-всё даст. Ну, поехал. И оказалось, что все совсем не так-то просто. Орать - это одно. Но! При декламации надо реагировать телом: испуг, удивление, радость, горе, усталость, тяжести показывать всем. Если о ходьбе разговор, то двигаться. Тогда это настоящим искусством актера станет. Она даже не посмотрела, что там духарики из Союза тогдашних пЕсателей и пАэтов понапИсали про коммунистов, мавзолеи и прочие субботники. Зачем ей?.. Искусство же. А я, прям, на всю корку головного мозга записал урок, под корень. Понятно и просто стало.
  Но еще проще и понятнее стало совсем-совсем незадолго до торжественной декламации про Владимира Ильича и остальных членов. Батя к началу учебного года задарил радиоприемник "Юность" в беспардонно разобранном виде. И надо было его по частям на плате собирать-паять-лудить и в схеме ломать мозг. Я же маленький еще. И ножку у транзистора отломал. Где-то, после девяти вечера. Пошел к ним в большую комнату на переговоры, мол, говорю, ножка... того. Денег дайте. Они программу "Время" все смотрели, вместе с собакой, которая запах канифоли не переносила, а то бы со мной паяла. Но мое предложение нашло отклик в сердцах, и поискать в сберкассу не послали, как обычно. Поздно уже, все-таки, было. Батя сказал, что через дом - милиция. Ты, говорит, попроси там у дежурного свой транзистор из рации. Про милицию я все знал уже давно и сказал, что: "Не готов". И вдруг оказалось, что для получения всего, сразу и бесплатно, мы плавание бросать не будем, а послезавтра, то есть в воскресенье, поедем записываться в секцию бокса. Я обрадовался, конечно, но мама сказала собаке: "Он - идиот".
  Это-то ладно.... Но к торжественной декламации у меня не только кожа шелушилась из-за хлорки в бассейне, но и фингалище под правым глазом чернющий оказался и даже синеть не собирался, а ухо правое было несколько неправильной и огромной бесформенности. Потому что еще только набирал опыт в контакте с необычными спарринг-знакомыми - левшами. Но тогда дресс-код на морды не распространялся, а галстук пионерский и школьная форма были вполне себе отглаженные и почти чистые. То есть, на торжественную сцену в присутствии всей школы выпустили. Ну и...

  Защитники мира и правды оплот!
  Идут коммунисты на съезд делегатов!
  И Ленина с ними весь мир узнает!
  Среди....

  Ведет он к победам советский народ,
  В заботах минуты покоя не знает,
  Субботников первых ответственный груз
  Он с плеч никогда не снимает...

  Дальше не смог декламировать. Орал громко, но не мог уже себя слышать, потому что зал проникся. Началось как-то сразу. Особой пластикой не отличался, поэтому кривовато получились образы из жизни. А уж как коммунисты идут на съезд - это был чистый, необдуманный заранее экспромт. Но пока только отдельные сигналы поступали и не беспокоили. И вдруг. Ленин. Он же неживой. Удивление и сразу же испуг. И он... А на плече.... Ленин. Бревно. Вы его видели за бронестеклом в горизонтали? Во-во. А ходит. И несет! Тетушка, наверное, лучше знала. Это же искусство, а не эхо по залу запускать со всей дури и на полную глотку. Все в комплексе шло. В экстремуме.
  И вдруг я увидел среди массы трясущихся лиц одно каменное. Это лицо, вот, буквально, несколько секунд назад дрожало, совсем незаметно сдерживая себя. Но вдруг окаменело. На слое пудры читались все оттенки смыслов, даже буквы проступали, как застывшие перед выпадением колбочки. Училка по русскому. Надежда Георгиевна. С огромным шаром волос на затылке. С круглым лицом, которому сама вдова дедушки, незабвенная Надежда Константиновна позавидовала бы и перекрестилась. Железная тетя! Полтора центнера воли и страсти... дали течь.
  И другое лицо. Директрисса. Зрачки сузились, уголки рта - вниз, волосы "на взлет", а написано прямо на лбу: "Женя, ты -самоубийца".
  Завучиха. Вера Павловна, в парике, оскал металлический, шрамы-морщины не шелохнутся, глаза за толстенными стеклами в роговой оправе - в кучу, а игриво так: "Позвоню сразу же. Раньше Генриетты! Прямо дежурному в РОНО (районный отдел народного образования)". И дальше, дальше: охренел, ёо...твою... ма... ж рас-так. Как с субтитрами. Все на ладони. И занавес. Ан-тр-ак-т.
  Досталось и в школе (аж шипели), и какие-то странные мужики домой приходили вечером, потом дом дрожал из-за родителей, и тетушка приезжала, и дядюшка, и зубы без наркоза стачивала бабушка, но пока не Ёжика, слава богу. Одна собака жалела и ни на шаг не отходила.
  Казалось бы - фигня. А у детей восприятие иное - более чувственное. Я же ребенок был. И ухо - ВО! И фингал - ОГО! Но в наглаженном. Вот только представьте, что вы все и никакой снаряги, никаких вооружений. Вы - совершенно голые, а выброска по задаче на Красную площадь с парашютом 7 ноября, и в контрольный срок радиоявки по готовности Генеральный секретарь ЦК КПСС, Председатель Президиума Верховного Совета СССР товарищ Леонид Ильич Брежнев уже минут сорок читал бы торжественную речь с мавзолея перед военным парадом частей и соединений Советской армии и Военно-морского флота СССР, построенных в огромное карэ и любующихся на вас, спускающихся с небес. А на каждой голой спине и на огромных пивных пузанах написали бы аршинными буквами, жирными красными фломастерами: "Режь коммунистов! Гаси жидов! Спасай Россию! "Челси" - чемпион!" Как-то так...
  Где мы, вообще? Ага... Не знаю. Но дайджест-сервис включаю. Уно моменто.