Советские офицеры Риф и Женя, покинувшие Родину, продолжают служение иностранному государству в обмен на денежное довольствие, а также кров и местное радушие. Иностранным руководством поставлена задача: похищение авиатренажера американского производства с борта торгового судна на переходе из Гонконга в японские порты. Код операции: "Ху-Сю". Задействовав свои контакты в различных сферах, кадровый офицер РФ Петр Константинович Макеев проводит операцию прикрытия, и на борт торгового судна при стоянке в Сингапуре внедрен агент Альберт Мухин, исполняющий обязанности радиооператора.
  
   Чтобы дальняя дорога мне короче показалась.
   Чтоб душа, вздремнув немного, вновь в Россию собиралась.

После контакта с вольным агентом российских спецслужб Альбертом Мухиным в Сингапуре, Женя прилетает в страну временного пребывания. Риф встречает Женю. На пути из аэропорта на них совершено покушение с применением огнестрельного оружия. По счастливой случайности избежав возникновения дополнительных отверстий на поверхности тела, советские офицеры арестованы полицией из-за аварии их автомобиля, а также нарушения общественных правил поведения, которые не рекомендуют совершать падения и прыжки на личный автотранспорт других граждан, а также запрещают длительное нахождения на проезжей части вне транспортного средства при отсутствии осадков
  
   Где порвав к чертям всё тело, сберегла ее живою.
   Днём дралась, ночами пела, не давала ей покоя.

Заместитель министра общественной безопасности (оперативный псевдоним Светлый), курирующий советских офицеров, собственной властью освобождает их из полиции. Офицеры доставлены в министерство.
  
   Грела льдом, кормила небом, жизнь с овчину отрыдалась.
   Целовала спелым снегом и огнём ласкать пыталась.

По требованию Светлого советским офицерам необходимо предоставить сведения о совершенных ими противоправных действиях в различных странах на суше и на море, что повлечет за собой скорейшее установление причин покушения, а также выявление инициаторов.
  
   Отняла любовь земную, подарив тоску и веру,
   Разбавляя удалую жизнь весельем без меры.

При составлении рапорта между Рифом и Женей возникает обостренный обмен мнениями по поводу предоставления информации. Женя вспоминает одну из операций, как приведшую к наиболее печальным последствиям и отказывается информировать о ней кого бы то ни было. Риф настаивает на необходимости указания операции в рапорте. В это время Светлый получает по своим каналам новые данные, проливающие пока еще тусклый свет на причины покушения.
  
   Ни кола двора ни денег - только горечь да тревогу,
   Да закат где все до фени, где ни двери, ни порога.

Светлый информирует советских офицеров о непосредственной заинтересованности их пребыванием в стране со стороны штатных сотрудников отделения российской компании "Тим и сыновья Рупетраойл Девелопмент Ко" и, в частности, человеком по фамилии Можар..
  
   Отпустил попам грехи я, чтоб они мне отмолили.
   Всё что мне друзья налили - всё тебе, моя Россия.

Женя знает этого человека, но затягивает с разъяснениями ввиду непростых личных отношений со Светлым.
  
   Я зажёг в церквях все свечи, но одну - одну оставил...

   Мельком окинув взором стену за креслом с замеревшим Светлым, я почувствовал взгляды. Смотрели, почему-то, три глаза. Странно. Внутренний окуляр Светлого пока еще вызревал, он у них после шестидесяти открывается и, говорят, видят источники, смыслы, но в будущее пока нельзя. В будущее только с: 'Готовы к выполнению любых заданий Родины!' - и через дымовую трубу, хотя иногда зачем-то маринуют. От пары дней - если вся жизнь прошла в поисках правды, до года - при ровном отношении с детского сада и ко всем истинам сразу. То есть, Светлый - это два глаза, а третий, наверное, дискретный с зумом, от 'Sony' и при операторе. Но тогда пять...
   - Я жду. Фамилия Можар. Мы никуда не торопимся. Вы первые умрете с голоду, - злорадно процедил сквозь зубы Светлый.
   - Что вы на меня смотрите, как Везувий на Помпею? У вас тут людей стреляют, как зайцев. Бардак. Преступников ловите. Голодом морить собрались. Ни больничных, ни авиакассы Министерства обороны... в Сингапуре, Макао раз в месяц с тремя рублями, - я подключил Рифа и старался поддержать марку обиды. Обстоятельства надо блюсти и уважать, а не то дребедень какая-то получается.
   Светлый ахнул ладонями по столу. Откинулся назад. Кресло крякнуло, действительно, по утиному и громко.
   А Марк Семенович не менее увлеченно подпрыгнул на стуле и жахнул: 'Мизер!' Никто не сопротивлялся и никакими 'девятерными' перебивать не собирались. Поэтому Марк Семенович бросил на чернь импортного чемодана восьмерку бубей, и мы с Рифом открылись. Вся бубна была у Рифа. И "хозяйка" тоже. Если учесть, что вист был по копеечке, то Риф, вероятно, купит скоро такой желанный, но отвергаемый женой багажник на крышу своих "Жигулей". Вот именно поэтому, один из злейших врагов преферанса - ваша вторая половина. Но в данном случае она самоликвидировалась по понятным причинам. Хотя, домой я уже позвонил - доложился о хорошем питании, экскурсии на Медео... скоро и залакировал незабудками с поцелуями.
   Огромная, пока единственная и бессменная тетя на страже нашего покоя в гостинице 'Уют' отреагировала только на шоколадку, то есть разрешила позвонить лишь со второго захода. Но никакие шоколадки не изменили бы ее взгляд на объективную реальность. Все - и группа лохмато-щетинистых ученых, будоражащих ее покой уже несколько дней, и даже непыльные подарки судьбы, то есть мы с Рифом - представляли абсолютистскую угрозу для хода и благоденствия социалистического соревнования.
   Первым и опаснейшим тормозом был Марк Семенович, который привез с собой сверхскоростной и запрещенный кипятильник с турбонаддувом, который гудел и заставлял мерцать даже неведомую электростанцию. А тетя - на страже. Кипятильник не выбивал электрических пробок, кроме одной, из какой-то обширной емкости с агрессией внутри этой тети. Она с криками сразу же навещала уютный загончик Марка Семеновича, затем, громко топая, совершала контрольные рейды по коридору, стучалась в дверь, поэтому пришлось переехать с преферансом в нашу с Рифом каморку. Марк Семенович даже доложился, чтобы смягчить порывы тети: 'Уважаемая, кипятильник я оставил в своей комнате и пойду с товарищами в другую. Над миром больше не висит угроза фашизма. Разрядите свой рЭвольвер. И сдайте пули Валерию. Кстати, вы не знаете как его папу зовут? И куда вы дели всех казахов? К стенке? Валерий вам пулеметные ленты подносил?' - "Хам-ло!"
   Тетя уже давно души не чаяла и никогда не оставляла Марка Семеновича безнадзорным. Не секрет, что скатерть - это вторая вражина преферанса. Факт ее наличия в нашем сарае пока не был замечен даже Рифом. А Марк Семенович - ученый и схватывал все налету, поэтому отреагировал сразу же. Он просто смел ее со стола. Тетя оказалась тут как тут: "Нельзя стол заголять! Полировка. Не смейте!' Чуть позже было единогласно принято рационализаторское предложение Марка Семеновича: 'Товарищи, может быть на пол сядем? Ого, у них щели в досках. Смотрите, с полпальца. И дует. В щель может - фьюить. И тогда нарушится тайный ход карт. Нет... Эврика! Лучше чемодан ваш на кровать положим. Вы, оба - на кровати. Я - на стульчике. Женминь-жебао?' Риф ответил на хох-дойче, чистом берлинере: "Йа-йа, натюрлишь!" Когда страсти улеглись и тайный ход стабилизировался на курсе, я наклонился к уху Марка Семеновича.
   - Они же так не оставят. Пишут докладные постоянно в свой этот... ЦУП (центр управления полетами). Вы бы поосторожнее. Ну их к черту.
   Он оторвался от любимой игры, взглянул. Там была та же черная пустота, как и прежде. Снова уткнулся в карты и тихо забубнил, придвинувшись.
   - Женя. Да-да, знаю как вас зовут. Этот энергетический факел - Рифус. Но буду называть вас товарищами. Нравится. Меня уже нет. Они убили самое дорогое. Вернее, сам убил. Страхом перед ними. Ничего не вернуть. Жизнь кончилась. Пока я нужен, а остальное. Наплевать. Себя берегите. Они везде. Слушают даже сейчас. Если вы не стучите, то предатель их дела. Значит, враг, - и выпалил уже привычной и громкой скороговоркой. - Хода нет - ходите с бубей, товарищ справа! Я вам обещаю - без двух. Карты к орденам!
   Но прежний пыл Марка Семеновича несколько поугас. Его "гора" росла с катастрофической быстротой. Мне абсолютно не везло, а Марк Семенович своим азартом перепугал удачу. Риф даже сложил крылья и инфантильно наблюдал, как оба его противника медленно и бесповоротно садились в лужу. В этом состоянии Риф, как правило, начинает тонуть в каких-нибудь ярких воспоминаниях из прошлой жизни.
   - Марк Семенович, на озеро Алакаль не возили вас с группой? Там природа замечательная. Как на Луне.
   - Нет, не ездили. Мои товарищи обладают очень светлыми умами, которые не дают им передышки. Человек должен, конечно, думать. Но не сутками на пролет. Я даже пугаюсь. Скажешь ему, возьмите стул в соседней комнате. А он может за стулом в окно выйти. С шестнадцатого этажа. Хорошо, что Николай Павлович способен их контролировать, заставляет их есть и пить, умываться. Но активны они - с выходом из окон - только днем. А вечером впадают в коматозное состояние. Немного пьют. Но, в основном, только книги или шахматы. И книги. И шахматы. И книги. И... Пытался в карты их научить играть. Оказывается, в карты ненадо думать. Карты - это только удача. Им удача не нужна. Они думать хотят. Озеро Алакаль... Алакаль... Вы здесь - завсегдатай, товарищ Рифус?
   - Нет, просто на этом озере остров есть. Жабры на нем отращивал две недели.
   - Ну и как?
   - Не растут. Ты не был там, Жень. И слава партии родной. Алакаль - это тактика и охренелка. Бросают с воздуха в креслице этом дибильном - спиной вперед - черт знает с какой высоты и километров за семь-восемь до острова. Заслон подводный есть, пару эшелонов, но щадящие. На озере глубины большие и не то, что в этом болоте, поэтому заслоны обойти возможно. Потом задачи выполняешь: то на острове, то поблизости плескаешься. А заодно еду и воду ищешь. Они там уже проминировали все подряд, чтобы совсем нескучно было. То есть мины поставили. Учебные, но тоже взрываются. Есть, что вспомнить.
   Марк Семенович жестами привлек внимание Рифа, затем молча обвел комнату пальцем, показал на свои уши и дал понять, что много говорить здесь совсем ни к чему. Риф скорчил удивленную физиономию.
   - А что я? Я - ничего. Вы - без одной. Сдавайте.
   - Что-то я сегодня совсем никудышный игрок. Завтра вас обоих растерзаю. Вечером. Утром вы мое сердце растерзаете, пока девушку номер один мучить будете. На глубину - за десять - не уходить. Мелко тут. Попробуйте, как слушается. Познакомитесь. А потом уже под крышей с девушкой номер два подход-маневр с .... как вы, товарищ, назвали? Авушка?
   - Точно так, Марк Семенович. ОВУ. Ограждение выдвижных устройств.
   - Работать по ОВУшке потренируетесь. В пятом бассейне поставили уже макет. Там создается водяной поток, как в реальных условиях, и вы маневрируете-подходите. Мы же сможем с помощью наших девочек - нашего "Кокона" - их "Лос-Анджелес" бить и никто ничего не поймет. Подкрались, установили датчики или другое оборудование и ушли спокойно. Скорость, маневренность, тишина. Никакой акустик не услышит наших девочек, если вы четко по их корме в кильватерной струе идти будете. По глубинам для пилотов и операторов пока проблематично, пока нет возможности сделать сухой "Кокон". Тогда придется манипуляторы использовать, а это неразумно при необходимой оперативности. Но работаем. Работают люди. Я-то по топливу, химик. Зам генерального конструктора по испытаниям. Но все в наших руках! Гении сейчас книги читают. Шахматы двигают. Лишь бы в окна не повыходили или - под машину. А вы, как испытатели. Как Гагарины! Впервые, в боевых условиях. Очень почетно. Даже завидую по доброму! Видите, как о вас беспокоимся? Все это заведение разогнали на неделю. Генеральный даже не звонит. А он очень горячий и нетерпеливый человек. Но боится, что нарушит наш покой и плавное течение работы, а также... тайный ход карт. "Тюряга"! Шесть пик! Перебьете? - мы с Рифом сразу же отказались перебивать чем-либо, в том числе "семерными. - Ха! Ха! Ха! Ходите, товарищ!
   Следующим утром всё закрутилось-забегало. Завтрак, потом с кап-лейтенантом себе "фраки" - родную резину с прочей снарягой подбирали. Аппараты проверяли, формуляры заполняли, облачались и "проходящие в окна" подтянулись. Марк Семенович постоянно о чем-то громко вещал и не давал сосредоточиться. Потом все ждали машину. Она подъехала в конце-концов, но все не влезли. Опять стояли-ждали.
   Валера Батькович отаптывал неподалеку - не хотел подходить. Правильно. Какие-то дураки, с аппаратами в здоровенных парашютных сумках под мышками. Особый Валера на все это добро насмотрелся здесь вдосталь. И наверное жаба ела: в резине - это не в его шенельке. Нам совсем не холодно было, а ласт - похлопать по такому поводу об бетонку - нету. Жаль. И даже не в сумках они, а потому что - зачем? Но адски хотелось курить. Курево нас бросило и уехало на УАЗике в парашютной сумке поменьше, с деловой мелочевкой.
   В общем и вкратце, все утро насмарку и даже подумать было не о чем. Может быть, из-за того, что не бухали вчера? Странно, но факт. Наверное, постеснялись Марка Семеновича, хоть и обобрали. Мы с Рифом так на подъеме и порешили: из-за стеснения и уважения. Даже не физкультурились. Не в жилу было.
   И в конце-концов, Риф, сразу же давший головной части носителя - этому "Кокону" - творческий псевдоним "дырявая..."... ну, ладно. То есть, Риф. Ну, а кто еще первым всегда, везде и во всем? Кто, кроме Рифа, на фашистские танки в одних трусах бросится? Нет таких. Так что Риф заявил, что он первый сядет и поедет пилотом... этой... "Кокона". Операторы на обкатке не нужны. Тем более, что и желания никакого не проклюнулось. Не в духе я был. Даже не знаю, почему. Может быть, из-за этих вчерашних разговоров об испытателях-Гагариных. Хреновые разговоры, надо прямо сказать. Гагарины уже в космосе который год, и у конструкторов с испытателями нет на перспективу многочисленных третьих лиц, которые... ну, ладно.
   А тем временем, яростный мичман и бойцы в одних бушлатиках оказались довольно проворными на утреннем холодке, хотя лед еще даже не думал вставать, но мечтал довольно активно. Моряки мигом стащили с девочки брезент и оставили, вместе с "Коконом", мерзнуть на транспортере совсем голенькими. Ждали команды. И она прошла. Стропы были прицеплены моментально и нещадно чадящий авто-кран поднял, перенес и аккуратно опустил носитель в воду. Тем временем я с удивлением смотрел на очень толстый гребной вал в районах утыкновения в него лопастей обоих гребных винтов, а Риф пытался, кажется, взлететь и упасть внутрь "Кокона". Марк Семенович тоже не отставал от общей движухи. Он покричал особого Валеру, блуждающего вдалеке от одного края мола к другому.
   - Валерий Батькович, подойдите-ка сюда! Как у нас дела обстоят со вражескими спутниками?! Когда следующий пролет над головами?!
   Валерий не спешил, но и не медлил, а сделал пару шагов по направлению к Марку Семеновичу и решил больше не приближаться. Гаркнул оттуда:
   - В 17:25 местного! Американец! Принять все меры по маскировке в 17:00!
   - Успеем! Следите, чтобы по воде не подобрались! Китай за углом! Вольно! - во весь голос дал ответку Марк Семенович. Мне подумалось, что Валера пристрелит его к финалу наших "каникул на озере", но потом вспомнил, у них же чистые конечности. Только мотор пламенный. А мотор не стреляет и даже не допрашивает.
   Риф, с помощью кап-лейта, возился с аппаратом, подтягивал лямки, вывесив намордник на грудь. И всё случилось. Быстрее-быстрее к ступенькам вниз - к воде, к девочке. Наконец-то! Один из "ходящих по воздуху" пошел туда же. И естесственно, мне тоже пришлось. Но Марк Борисович обогнал.
   - Так, товарищ Рифус. Не более десяти узлов. На глубину - до десяточки. Дальше - ни в коем случае. Они тут углубили, но ненадо испытывать судьбу. Всё! Михаил Анатольевич, вперед и побыстрее. Мы все мерзнем.
   Инструктаж оказался простым и понятным. Практически, ничего нового, кроме странного реверса. Я оставил вопросы на потом, а Риф "дал вентиль", натянул маску, пока кап-лейт осматривал и дергал его резиновое хозяйство, и вскоре поехал. Всё успокоилось. Наконец-то.
   Так что теперь мы стояли в одиночестве с Марком Семеновичем у края длиннющего и широченного мола, а дальнейшие перспективы нашей с Рифом жизни маячили в совсем непонятном далеке. Это хорошо, когда ты - испытатель. Это интересно, бодрит и даже будоражит, заставляя адреналин поплескивать на всяческие рецепторы. В целом, вся эта хрень чем-то напоминали ситуацию, возникающую между генеральным конструктором, за спиной которого огромные производственные мощности, тысячи людей и партийных лидеров, корпеющих над общей будущей игрой. И вами, подготовленными куда как более скромными коллективами под неустанным контролем партийного ока. Но люди за спиной созидателей и исполнителей в конце концов оказываются ни при чем. Потому что играть придется только владельцу игрушки, и вам, знакомым с правилами и набившими руку, поставив на кон лишь... Что?... Ну, конечно. Лишь ваши жизни. В нашем же случае все выглядело несколько печальнее. Специфика, мать-йо. Всегда имеется третья сторона, мечтающая и прилагающая все усилия к тому, чтобы ни генеральный конструктор, ни вы никогда не то, что не встретились, чтобы поделиться впечатлениями от игрища. Они просто жаждут лишить вас игры и снять кон под самый корень, чтобы два-пусто и ваших нет. То есть, подпортить родным-друзьям-коллегам красное и черное, цветочки кружочком, салют, пересолить горсть земли на люк и церемониальную жрачку-пьянку в связи с отсутствием, но с присутствием (красные люки же закрыты) виновников проведения культурно-массового мероприятия. Помянуть-то надо по-человечески. К тому же, деньги выделили. Поэтому, главная задача: не шуметь и действовать как можно скрытнее. Одновременно, кореша "валеры" отследят вражьи глаза-уши и спутники - постараются увести или отогнать на безопасное расстояние по мере сил-возможностей, ну и дури, конечно. Куда нам всем без дури? Никуда. Святое.
   Мы же с Марком Семеновичем так и продолжали стоять у битой кромки мола. Сзади тоже все угомонилось. Авто-кран куда-то в себя погрузил моряков и отбыл на время. УАЗ тоже уехал. Ученые сбились в кучку, под руководством Николая Павловича. Сзади стояла просто мертвая тишина. Тарахтело по фронту. Риф как-то лихо занырнул и только обеспечивающий катер с прозрачным днищем вел его, видимо, по корме. Я закурил, а разовощекий, но все такой же "никакой" Марк Семенович бодро начал вводить в курс своих дел и забот. Причем, никто не просил. Дайте же покурить спокойно.
   - Скажу без лишней скромности - это уникальная девочка. Вы, конечно же, знаете принцип действия реактивного движетеля. В стандартной торпеде несколько подругому: мы получаем большое давление в результате химической реакции и выделения газов под большим давлением. А в авиационном реактивном двигателе топливо впрыскивается через форсунки в камеру сгорания. Впрыск принудительно воспламеняется. Пламя - раскаленные газы под высоким давлением - бьют в лопатки турбины, заставляют ее вращаться. И поехали. То есть, мы с вами ограничены по запасу компонентов: топлива и окислителя, а не то бы ездили до упаду. На ранних торпедах вместо химических компонентов использовался сжатый воздух. Мое изобретение чем-то сродни реактивному двигателю самолета, но исключает использование какого-либо поджига смеси топлива и окислителя в камере сгорания. Смотрите, мы используем обычный авиационный керосин. Но вместо окислителя в девочку заливают мое изобретение. Эта жидкость при распылении начинает мгновенно и с огромной мощью расширяться. Заметьте, без выделения большого количества теплоты. Принцип похож на работу хладоагента - фреона - в холодильнике. Вы его впрыскиваете, он начинает забирать тепло. Капелюшечки распыленного фреона забирают очень много тепла. Примерно также и здесь - капелюшки моей жидкости при распылении начинают расширяться со страшной силой. Почти взрывной эффект, поэтому камеру сгорания приходится минимизировать - делать очень небольшой. За счет этого расширения молекулы керосина сжимаются с такой силой, что происходит их детонация - вспышка и мы имеем то, что имеем. Без какого-либо окислителя. Я назвал свою жидкость "Оля"... Так звали мою жену...
   Он замолчал и отвернулся. А я снова захотел курить, но не пошел к сумке. Смотрел на воду с мелкими льдинками, гонимыми легкой волной. Они так весело попрыгивали. За ними была синева. Пусть зеленоватая, но синева - почти морская, она расстилалась вдаль.
   Катер, бредущий по следу канувшего под воду Рифа, недавно едва шевелился, а теперь ездил с какой-то ужасающей быстротой, закладывая крепкие виражи и почти переходя на глиссирование. Это далеко не десять узлов, на которых настаивал ученый. Рифа-а-а-а. Хва-тит. Хва-тит! Здесь же нет Глубины. На такой скорости уйти чуть вниз и "есть контакт". Но, вроде бы, утихомирилось. И Марк Семенович, убрав носовой платок в карман, продолжил.
   - Теперь, при ненужности большого объема окислителя, мы используем лишь незначительный объем моей жидкости. Мы заполняем все остальное керосином, и вы можете прокатиться отсюда до Сочи... Вру! Ваш запас хода 180 миль при крейсерской скорости 16 узлов. Это почти 350 километров. Хорошо, увеличьте скорость до 20 узлов. А расход топлива изменится незначительно, потому что мы с вами используем гребные винты регулируемого шага. Правильно, что спросили насчет толщины вала в районе гребных винтов. Там муфта изменения шага стоит. Вы понимаете? Как на самолете! Только там лопасти на флюгирование ставят, чтобы не мешать воздушному потоку. А нам нужно тормозить - ставьте в ноль и пожалуйста. Реверс - тут же. И вы едете кормой вперед. Задний ход! Пожалуйста! Что угодно! Все есть! Турбина с винтом постоянно вращается с одинаковой скоростью. Изменяется только нагрузка, но это даже не стало проблемой. Обратная связь и все.
   - Марк Семенович, а почему авиационный керосин? Если туда поактивнее что-то... Возможно же будет летать, - до меня начал доходить смысл самой идеи и даже напугало. С такими людьми - в картишки. И курю еще при них!
   Риф угомонился и аккуратно ездил в "коробочке", как истребитель перед посадкой. Потом, судя по поведению катера, встал и, наверное, дал задний ход. Там - под водой - явно, эмоций было до.... ну, ладно. Да, это не два-три узла на "Бризе" и только вперед.
   - Товарищ Женя, а почему вы считаете, что нам вообще нужно топливо? Моя жидкость настолько мощно расширяется, что сама может вращать турбину, и генераторы на ее вале, и насосы. Не сгорая в керосине, эта жидкость, также как и фреон, может конденсироваться из распыленного состояния опять в жидкость, подаваться обратно к точке впрыска и мы получаем с вами...
   - Вечный двигатель, - и закашлялся я чего-то.
   - Этому изобретению уже пятнадцать лет... Тогда. Давно. С нашим теперяшним генеральным конструктором мы работали вместе в КБ на "Ромбе". Я занимался совсем другим, а после работы в гараже создавал свою жидкость. Несколько лет ушло. И все получилось. Я не мог сделать опытный образец двигателя. Ну, вы сами понимаете. Как в гараже этим заниматься? Сделал описание. Всю теорию изложил. И пошел к заместителю тогдашнего генерального. Старый дядечка. Он выслушал, записывал что-то. Удивлялся, поражался. Мы расстались лучшими друзьями. Я уже звезды с неба хватал дома вечером. Самый счастливый день в моей жизни. И наш вечер... На следующее утро меня прямо с проходной направили в первый отдел. Там были люди "валеры". Мы вместе поехали изымать весь мой гараж. Провели обыск в доме и перевернули вверх дном. Сказали, что нахожусь под домашним арестом. Меня - без моего присутствия - исключили из партии в тот же день на партсобрании КБ. Мой вчерашний "ляпший друг" - этот зам генерального выступил с гневной речью. Я оказался иностранным агентом, который подрывал работу КБ и завода в целом. Я шантажировал его с давних пор и вчера заставил отдать материалы по сверхсекретной разработке. Об этом я узнал значительно позже. А в тот день не мог ничего понять и никто не слушал. Я не понимал - почему, отчего? Сердце жены не выдержало через два дня. Ее убрали с работы, осуждали все и не смогла она жить так. Я виноват. Надо было не пускать их в дом. Драться за нее. Не бояться... Ее звали Ольга Валентиновна... Эти слезы не из меня. Там где-то по уголокам еще прячется что-то от прошлого... Это не я. Нет меня... Вот так. Старенький дядечка зам генерального умер от инфаркта на том-самом партсобрании. Меня пытались обвинить, но не было никаких доказательств. В описании никто не мог разобраться. Где-то пылится у них в архивах. Видимо, бог все же есть. А потом мой тогдашний друг стал генеральным конструктором. И забрал меня с почетной должности грузчика в магазине к себе, наплевав на все намеки, звонки, вызовы в партком и даже угрозы. Наплевал и все. И вот - девочка. Но я не отдам им "вечное". Пусть эти "валеры батьковичи" на керосине ездят.
   - Марк Семенович, понимаю вас, но прошу быть поосторожнее. Вы же не знаете меня. Вдруг сдам?
   - Нет, товарищ Женя. Меня, как вы говорите, "сдать" вы не сможете. И этот водоплавающий монстр с ядерным движком в одном месте. Он тоже не сможет. У вас же есть ремесло. У вас есть ваше Дело. Пусть оно не созидательное, а, скорее, разрушительно-защитительное, но вы без него жить не сможете. Ваше дело вас обоих накрепко - насмерть - связало с морем. Я же вижу, как вы на воду смотрите. Как радуетесь природе вокруг. Даже такой холодной, унылой и чахлой. Чтобы "сдавать", надо быть очень и очень напуганным, а это было бы видно. Или же не иметь никакого, абсолютно никакого Дела. И никаких чувств позитивных. Вон он стоит... особый Валера батькович.... Спросил его: "У вас есть увлечения, хобби, любимое занятие?" Вы знаете, что он мне ответил? Говорит, что очень любит писать. Я спросил его, о чем он пишет? Он не ответил. Может быть, писатель? Или публицист? Но даже писатели, публицисты, журналисты не занимаются реальным, настоящим делом. Писать - это хобби или изнасилование безделья при временном отсутствии своего любимого Дела. А сколько сейчас писателей развелось. У кого-то из очень известных английских романистов спросили о количестве его собратьев по перу в Англии. Он ответил, что пять или шесть всего за все время существования Великобритании. Но у нас-то их тысячи прямо сейчас. Огромный Союз Писателей! Видите, в чем разница? У них - всего пять. У нас тысячи пишут за зарплату. А стучат и пишут миллионы. Потому что Дела нет. Нету ремесла у мужиков... И не хотят даже думать о Деле. Это страшно.
   Конечно интересно и занимательно было послушать в какой заднице мы все живем. Но основной маразм заключался совсем в другом. Нам предстояло устанавливать два заряда на ОВУшку этой, одному богу известной ПЛки. Взводить часовой механизм взрывателя в диапазоне от 2 до 8 часов. А чтобы два заряда сработали одновременно... Их же надо синхронизировать. А как? Естественно, "веревкой", то есть электрическим проводом. Вы просто представьте: подъехать с одного борта под самую базу рубки. Установить заряд на магнитном "ляпе" с подстраховкой механическим захватом на скобу трапа. Затем притормозить, объехать и подъехать с другого борта, отдавая кабель, тянущийся от первого заряда. Все это при набегающем водяном потоке, турбуленциях этого потока, при очень плохой видимости и очень-очень стесненных условиях маневрирования в непосредственной близости к корпусу подводной лодки.
   Понимаю, что по выполнению нам бы вручили Нобелевскую премию мира прям на бетонке Чкаловского аэродрома. Но отчего же тогда - ненавязчиво и крадучись - за спиной объявился Его Величество Страх? Наверное потому, что слишком много факторов играли свои наиважнейшие роли во всем этом дол... ну, ладно. Факторов, о которых оптимист и энтузиаст, творец и подвижник Марк Семенович слыхом не слыхивал. И никто не собирался ему или кому бы то ни было ничего популярно объяснять. Это бессмысленно, потому что безрезультатно и не наше дело. Константиныч же, которого, видимо, просто поставили перед фактом, а свернуть на другие рельсы не получилось или некуда было уклониться, оттого и мрачнел. К тому же, мы с Рифычем уже попробовали на своей шкуре и вряд ли забудем когда-нибудь про вышеупомянутые "факторы". То есть, я просто начал потихонечку бояться. Это был уже не звоночек. Набат. Причем, подготовленная для нас американская снаряга ушла на второй план. Она даже не беспокоила. Американская снаряга!... Пофих!... Зачем она??? Да бог с ней. Надо, так надо. Там - другое. И значительно занимательнее. Так что, угомонись и дыши глубже.
   А Риф, видимо, заставлял себя не думать. Чуйка у него - дай бог каждому. Но, вот взял и отключил всю беспокоящую чуму. Просто наслаждался, не потея, этими "коконами", "веревками", зарядами, преферансом, овушкой, духаризмами Марка Семеновича, ныряниями с утра до ночи. Просто млел и слегка сдерживал мясо в нетерпении, как перед маршрутом, как-будто "медициной" вштырили на задачу. Так и жили: работали, бухали потихонечку и не тужили. Аминь.
   И снова съехал с курса. Тпру-у-у-у!... Продолжаем каникулы на озере. Бассейн номер пять. Так вот, если вас ждет бассейн, в частности, номер пять, а не озеро Балхаш, которое Сияющий и Монументальный давным-давно прозвал болотом. Тем более, если вам придется окунуться в сверхсекретнейшую муть и застрять в ней надолго. То все пути сначала ведут в медпункт. Потому что если кто-то потеряется в Балхаше, то виноваты будут все, вместе с местными жителями и китайцами, которых Марк Семенович видел за углом, а также в гро... ну, ладно. Озеро - это коллективная ответственность, а она, как мы все знаем, ничуть не отличается от социалистической собственности. Поэтому обладателями, то есть виноватыми окажутся народные массы, а в таком случае просто некого за шкирку схватить и поставить в угол или к стенке. Секретность же, тем более "сверх", требует жертв безо всяких исключений. И поэтому - только в медпункт.
   Марк Семенович с пониманием и болью в сердце отнесся ко вчерашней совместной пьянке под картишки и нас не оставил. Решил даже проводить и присутствовать.
   - Ужасно себя чувствую. Как вы? Если возникнут какие-то проблемы, то смогу урегулировать собственной властью. В конце концов, позвоним в Москву, чтобы надавить.
   Риф только едва и очень загадочно улыбнулся, выслушивая беспокойную скороговорку, а скорее, крик Марка Семеновича по дороге к медицине. Потому что дуло жутко. Не Казахстан, а Ветростан какой-то. Лед на озере должен был встать со дня на день, и тогда закончатся мужские игрища на свежем воздухе. Дымящие авто-краны, продрогшие бойцы, дубеющая на холоде резина, ледяной конденсат и прочие арктические военно-морские прелести, мать-йо. А Марк Семенович, наверное сладко похрапывал, пока мы выдавали "на гора" под десяточку км с подъема по задуваемому, пока темному и пустынному Марсу, так что перегар должно было выгнать. Давление же...
   - Здравствуйте, Тамара Леонидовна! Я снова здесь и в клетчатом трико! Как ваш Кузя поживает?
   Это Риф сразу же уселся сбоку к столу с медицинскими прибабахами во главе с пожилой докториной и ее каменным лицом в аккуратной косметике конца XIX, начала XX века - свекла там, клубника, баклажаны на глаза, то-се. Мы с Марком Семеновичем пока устраивались на кушетке, покрытой резиновой клеенкой темно-розового или светло-коричневого, а вообще, хренового цвета, постоянно вызывающего какие-то нездоровые ассоциации. Из стены внезапно материализовался кот или кошка совершенно неземных размеров. Уж больно они со стеной похожи были друг на друга.
   - Кузя, ку-ку, - Риф уже заметил кошу, как ни странно. Точнее кота.
   - Так, курсант Скала. И зачем вы пришли? - Тамара Леонидовна посмотрела на нас, как на командование Рифа. Спросила с тем же, неизменным железобетоном во взгляде. - Зачем вы его привели? Чтобы слушать его стетоскопом - нужен консилиум. Там никто ничего не понимает. Он все регулирует. Так. Пожалуйста, я требую 115 на 70. Скала, с вами - только так. Отклонение на миллиметр ртутного столба - никаких допусков. Всё понятно?!
   Риф смолчал, концентрируясь, или дурака валял, как обычно. А кот замер и неотрывно смотрел на Рифа. Они разговаривали?... Хрен поймешь. Куда я попал? Тамара Леонидовна пока наворачивала на плечо "курсанта Скалы" манжету, чтобы померять давление. И заодно уничтожала взглядами нас с Марком Семеновичем. Лишь при виде кота глухая броневая защита преображалась, лучилась теплом и любовью. Но тот не реагировал. Индифферентный к окружающей среде, а тем более к никчемным кошачьим ласкам "кормящей" двуногой в белом, кот явно был занят чем-то иным. Вполне возможно, что причина заключалась в следующем: : "Кореш из зоопарка пришел. Всё - пох и все - нах".
   А бассейн номер пять имел все необходимые условия для полной изоляции от внешнего мира. Даже незачем в резине шарахаться в расположении части от корпуса снаряги и оборуда. И никакой кап-лейт не встречал в комнате с рабочими столами с наваленными на них аппаратами, пластмассовыми чехлами, формулярами и другой мелочевкой. С намытыми и просохшими "фраками", висящими на спецвешалках, а также интересным шильдиком на входной двери "Служебное помещение 8. Выносить в первую очередь". Наверное, "выносить" относилось к металлическим шкафам отвратно-коричневого цвета, понаставленным у противоположной к свету стены, то есть подальше от узких бойниц-окон в обрешетке. Кого еще выносить? Не нас же... Пока... Валеру же никто выносить не осмелился бы. Себе дороже. Поэтому он стоял между рабочих столов в центре комнаты. Расставил ноги, заложил руки за спину. Явный Наполеон. Наполеонище! Мы наконец-то разглядели его эмблемы, а синеву, просветы и звездочку издалека уже видели. Летчик.
   - Здравь желаем, товарищ майор! - поприветствовал Риф за обоих. Из-за спины летуна торчал край большого серого конверта, который затем был небрежно брошен на Святое - на "Рабочий стол для технического обслуживания и индивидуальной подготовки оборудования и снаряжения личного состава мокрых подразделений нескромного назначения, который должен поддерживаться в чистоте и порядке, посредством натирания, мойки и просушки покрытия чистящими, обезжиривающими и обеззараживающими средствами с помощью чистых несинтетических тканей без ворса. Нарушение целостности поверхности стола не допускается. Поверхность рабочего стола должна быть строго горизонтальной с выведением по уровню..." и так далее. Вот, прямо сейчас: "Раз!", - и Валера ушел бы в астрал. Но... нехорошо это. Ладно. Надо спокойнее, все-таки. Нет, ну, а зачем вести себя неподобающим образом в молельном отделении для религиозных обрядов спецкорпуса? Ставлю на вид некоторым звезданутым товарищам сверху! Необходимо инструкции и наставления пересмотреть и откорректировать!
   - Здрасть... У меня приказ ознакомить вас с материалом. Причины неизвестны. Информации недостаточно. Так что, без вопросов, - и прошел к нам за спины, повернул ключ в двери. Там и остался, прислушиваясь. Видимо, с нетерпением ожидал Марка Семеновича, чтобы поздаровкаться-пообниматься....
   На черно-белых фотографиях, кроме штампов и меток надсмотрщиков из "валериных", красовалась подводная лодка, стоящая в сухом доке. На заднем плане виднелся кусочек какой-то рекламы с латинскими буквами: "Fai...," - и половинка, кажется, тарелки. На следующих: ОВУшка фас, корма, профили с левого и правого бортов, под углом, чуть снизу и сверху. Фотографии сняты в разное время. Тип, вроде, английский, но шведку тоже напоминает. А уже всё и спасибо-свободны. Как-будто и не было никого. Молния промелькнула.
   Но кап-лейт так и не появился, поэтому пришлось нам с Рифом помогать облачаться друг другу. К финалу зашел Марк Семенович, сел, запрыгнув на пустующий рабочий стол у дальней стены, сложил руки на груди, болтал ногами. Странно, но по поводу этого варварства и богохульства даже не шевельнулось ничего на душе. И еще надо отметить, что Марк Семенович молчал, склонив голову и упершись взглядом в пол. Бродил ли в потоке текучки, может быть парил в атмосфере высших материй или неустанная борьба продолжалась с кем-то. Вернее, с чем-то. А точнее, с сивушными маслами "Слынчева бряга". Кстати, Марк Семенович явно прогрессировал. Позавчера он продул шесть рублей с копейками. А вчера - ровно четыре. Что же случится послезавтра? Мы поедем домой голыми, видимо. Но пока - облачались. И вскоре пошли любоваться и пробовать на зуб ОВУшку с очень мощным запахом адреналина. Как он пахнет, кстати? Я принюхивался специально. Вокруг стоял обычный аромат воды Балхаша, никакой хлорки и примешивался лишь тончайший аромат керосина, как на дачной кухне. Но адреналина было в достатке и пер он при одном взгляде на не такую уж и большую, но и не маленькую ОВУшку под водой пятнадцатиметрового бассейна. Пока еще даже звери-насосы не работали, то есть поток не создавали, как на боевых и с песней. А уже нехороший адреналиновый знак. Не было со мной такого еще. Говорили, что в какой-то момент забредаешь на камень преткновения и ни туда - ни сюда. Странно, что Зверилкин никак не реагировал. Холод собачий на улице. Оттого впал в спячку. Кровь была нужна, чтобы из омута его вытащить. Но вот крови нам ненадо. Пусть течет, там где полагается, а кривая вывезет. И даже полегчало. Про кривую-то забыл! Ну, теперь было на чем ездить!
   Риф без каких-либо прений стал пилотом. Ну, нравилось человеку дергать за что-нибудь и оно слушалось беспрекословно. Вниз? - ОК. Вверх? - Пошли вверх. Вправо? - Да куда хочешь. А я пристроился на борт оператором. Валяешься бошкой по ходу на прозрачном и армированном плексигласе с анатомическим профилем. Железной сетки внутри видно не было. Похоже, нити углепластика туда засадили. Вообще, они черного цвета, вроде. Пойми-разбери. Но... Рифа ногами можно пинать, если куда ехать понадобится. И просто попинать - тоже весело. Он блаженствовал, почти сидя, при сдвижной приборной доске с управлением. Ничего там сложного не было. Нулевая плавучесть выставлялась на глубину 20 метров в полном грузу и в морской воде Средиземки. Хочешь ниже - балластируйся (заполняй узкий балластный танк на донной части девочки простым перемещением ползуна на нужную метку глубины). Хочешь выше или на поверхность - гони балласт сжатым воздухом, но только раз. Рули поворота и глубины - обычный торпедный крест, но перья увеличенные для повышения управляемости. Ага, забыл про плюс пилота. Ему первому выбираться в случае чего. А мне уж - за ним. Но "выходящие в окна" продумали хорошо. Это не ТУ-95, где надо целый полик сдвигать, люк открывать, а потом спрашивать: "Извините, вы крайний на выход из ниши переднего шасси?" Задница-то уже горит, но авиационная культура - прежде всего. У нас проще, потому что дышать всегда очень хочется, а нету. Так что, со страху все на своем пути сносится и выносится, а потом уж разбираться будем "почему и зачем", если будет кому разбираться.
   Дальнейшее запомнилось смутно. Подход - контакт-срыв-разворот-подход-контакт-срыв-разворот. Даже руки не вытаскивал из их пресловутого вращающегося носа с рабочими проемами. Бомбы-инерты и покойланный, соединяющий их провод-синхронизатор виднелись за плексигласом прямо подо мной, рядышком. Доставать было удобно и от набегающего потока защищал некий гидродинамический козырек - единое целое с вращающимся произведением инженерной мысли в дырах для рук. Подумалось, что Риф это все вскоре снесет или оторвет, хотя на все же воля Нептунья. Уж как пойдет.
   Поток, не сказать, что был мощным, но Риф ставил 'Кокон' все время вдоль него и непосредственно за рубкой. А турбуленция у корпуса просто отбивала нас в сторону. Надо было подходить удаленно на уровень скоб-трапа и потом подворачивать постепенно на приближение, чтобы оказаться в момент касания под углом к продольной плоскости рубки и вдавливать нос позади скоб - фиксироваться, подрабатывая, то есть увеличивая прижимающую силу гребными винтами. Скажу по секрету, что я и в футболе всегда был профессиональным знатоком - чуял как побеждать, но никто не слушал и поэтому проигрывали вечно. Кстати, мы все прекрасно знаем как играть в футбол. Странно, почему же ничего не получается?
   Марк Семенович, наверное, носился вдоль бассейна, позабыв про больную голову и прочие сивушные масла. Но посмотреть на надводный цирк - это бошкой ворочать, а не было никакого желания. Там и не увидишь ничего толком. Я даже вошел в ритм с "вдох-выдох" и прикемарил под шипение клапанов от безделья, но тут...
   Въехал Риф лихо. Мне показалось, что их великолепный нос отвалится. Ребята бы в несуществующей лодке даже вздрогнули, а акустик уж точно 'потерял уши', но мы же тренируемся - овладеваем, так сказать. И есть же запасная девочка, на всякий случай. Громи, Риф, громи!