Добрускина И. А.
И.А.Добрускина Судьба одной прокламации. 2002.

Lib.ru/Современная литература: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • © Copyright Добрускина И. А. (innadobruskina@gmail.com)
  • Обновлено: 16/06/2009. 175k. Статистика.
  • Статья: История
  • Аннотация:
    В основу исследования положена статья Ю. Б. Марголина "Судьба одной
    прокламации", 1954 о борьбе бывших узников советских концлагерей
    с просоветскими организациями в Израиле. В монографии дается картина
    политической жизни в Израиле с момента возвращения Марголина
    в Израиль в 1946 г до создания МАОЗа в 1958 г.
    • MAOZ - SOCIETY FOR HELP TO SOVIET JEWRY S. N. Chizik מעוז - אגודה לעזרת יהדות ברית המועצות ס. נ. ש"ג"יק Книга напечатана на средства Эдуарда Усоскина, за что ему большое спасибо! Графика и обложка С. Н. Чижик Напечатано в типографии Цур От בית דפוס צור-אות, אזור התעשיה מקור ברוך, ירןשלים ? 2001 by the author ISBN 965-555-0999-0 Напечатано в Израиле
      
      
      

    СУДЬБА

    ОДНОЙ

    ПРОКЛАМАЦИИ

      

    Израильский коммунизм

    против

    Юлия Марголина

      

    Иерусалим 2002

      
      
      

    С. Н. Чижик

    Судьба одной прокламации:
    израильский коммунизм против
    Юлия Марголина

    Собрание статей и выступлений,
    обращений и писем
    Ю. Б. Марголина 1946-1957 гг.

    Иерусалим 2002

      
      
      
      

    S. N. Chizik
    THE FATE OF ONE APPEAL
    COMMUNISM IN ISRAEL AGAINST JULIUS MARGOLIN
    TESTIMONIES AND DOCUMENTS OF 1946-1957

      

    ס. נ. ש"ג"יק
    גורל של כרוז אחדקומוניזם י'ראלי נעד י. מרגוליןעדותות ומסמכים של 1946-1957

      

    Книга напечатана на средства
    Эдуарда Усоскина,
    за что ему большое спасибо

      

    Графика и обложка С. Н. Чижик

    Напечатано в типографии Цур От

    בית דפוס צור-אות, אזור התעשיה מקור ברוך, ירןשלים

    2002 by the author

      

    ISBN 065-90493-0-7
    Напечатано в Израиле

      
      
      
      

    СОДЕРЖАНИЕ

    ВСТУПЛЕНИЕ


    Израильский коммунизм
    Политическая обстановка в Израиле и СССР в 1940-х и 1950-х
    Чук и Гек в Израиле
    Факты из биографии Юлия Марголина
    Марголин в Израиле 1946-1958

    СОБРАНИЕ СТАТЕЙ И ВЫСТУПЛЕНИЙ,
    ОБРАЩЕНИЙ И ПИСЕМ
    Ю. Б. МАРГОЛИНА 1946-1957 гг

         Дело Бергера
         Гелиополис
         Обращение к руководителям еврейскойобщественности
         Личная декларация
         Ключ к моей биографии
         Еврейский голос в процессе Руссэ
         От завтра и в течение недели
         О негодяях
         Два письма Ицхаку Рабиновичу
         Речь на собрании инициативной группы
         бывших заключенных
         Прокламация Союза лагерников
         Судьба одной прокламации

    ЦИТИРОВАННАЯ ЛИТЕРАТУРА

      
      
      
      
      
      

    Из прокламации
    Союза бывших лагерников
    в Израиле, 1954

    На нас лежит святая обязанность выполнить
    обещание, которое давал каждый из нас, покидая
    лагерь, тем, кто оставался там.

    И мы обещали, все мы клятвенно обещали сделать
    это для миллионов рабов - привлечь весь
    свободный мир к делу их спасения.

      
      
      
      
      
      

    Печать Вс-вышнего - истина. Почему мы говорим
    "истина", а не "доброта", "милость" или "смирение"?

    Ответ заключается в том, что там, где нет истины,доброта
    -это не доброта, милость - это не милость и смирение
    -это не смирение.

    Рав Меир Кахане

      
      
      
      

    Светлой памяти Юлия Марголина и Голды Елин
    не отступивших в неравной борьбе с силами зла

      

    СУДЬБА ОДНОЙ  ПРОКЛАМАЦИИ.
    ИЗРАИЛЬСКИЙ  КОММУНИЗМ  ПРОТИВ  ЮЛИЯ МАРГОЛИНА
      

    ВСТУПЛЕНИЕ

    Израильский коммунизм

      
      В 1946 г. Ю. Б. Марголин вернулся из путешествия в "страну зе-ка" и обратился с призывом ко всему миру бороться с системой концентрационных лагерей. "Мне кажется невероятным, что миллионы людей на Западе совмещают демократические убеждения и протест против социальной несправедливости в любой форме - с поддержкой вопиющего и омерзительного безобразия, которого в наши дни не видеть уже нельзя10. "Я не знаю большего позора, чем эта позиция полного равнодушия израильских националистов к уничтожению третьей части еврейского народа по ту сторону Железного Занавеса. Мы, маленькая группка выходцев из советских лагерей, восстановим духовную связь с нашими братьями, оставшимися в советском плену... Мы исполним мopaльное задание, мы сделаем вещь, отсутствие которой, как клеймо позора лежит на общественной жизни нашей страны. А ведь без моральной основы - нет никакой ценности всему, что происходит в этой стране, - нет будущего и нет надежды для еврейского народа"16.
      В отличие от большинства советских обитателей Гулага Марголин попал туда из нормальных европейских условий. В его главной книге "Путешествие в страну зе-ка" наряду с глубоким возмущением бесчеловечным режимом присутствует непроходящее удивление: Как же такое может быть? Как можно такое допустить? Необходимо бороться с существованием концлагерей в СССР, необходимо предотвратить их распространение в остальном мире. Надо что-то делать! "Система террора, центр которой находится в Москве, действует за тысячи миль от советской зоны..., [но] концентрационные лагеря и тот режим, который их создает, не может быть силой навязан народам, которые достаточно осведомлены и готовы к отпору..." 11.
      Однако на каждое действие Марголина, который хотел, чтобы израильский народ был достаточно осведомлен и готов к отпору, тут же возникало мощное противодействие со стороны просоветских сил в Израиле - израильского коммунизма, тех сил, которые - кто за деньги, кто за страх, кто за совесть - верно служили Советскому Союзу. Они вводили в заблуждение людей, рассказывая, как прекрасна жизнь в коммунистическом СССР, препятствовали раскрытию правды о коммунистическом строе и советских концлагерях. Они до сих пор скрывают правду о прошлом и фальсифицируют прошлое в своих интересах: "Кто владеет прошлым, владеет будущим" 18. Фальсификация прошлого и настоящего - одна из их главных задач. Израильский коммунизм в своей основе такой же лживый и лицемерный как сам коммунистический режим.
      Не имея ничего, что можно было бы противопоставить свидетельствам Марголина, эти силы препятствовали его выступлениям и создали заговор молчания вокруг его имени в средствах массовой информации. Заговор молчания применяется в Израиле против тех, кто не следует генеральной линии. Более 40 лет он успешно использовался против МАОЗа, организации, боровшейся за свободный выезд евреев из СССР 22,23,24.
      Общество МАОЗ (это ивритское слово означает КРЕПОСТЬ, ТВЕРДЫНЯ) было основано убежденным сионистом, репатриантом из СССР Шабтаем Бейт-Цви, неоднократно сидевшим в советских тюрьмах за сионизм. С 1968 г бессменным руководителем и организатором героических акций МАОЗа стала Голда Елин, которая оставалась на этом посту до самой смерти в ноябре 2000 г.
      "Мало кто знает, что сионистское еврейское государство, призванное по определению быть национальным очагом для евреев всего мира, не решалось вступать в открытую борьбу с Советским Союзом за выезд советских евреев из этой страны. Не говоря об этом прямо, оно призывало граждан не проявлять личную инициативу, а положиться на правительство, которое само сделает все необходимое. Правительство пропагандировало "тихую дипломатию", демагогически уверяя, что открытое требование свободы выезда только повредит евреям за железным занавесом. Даже после того, как в конце 60-х годов в Израиль приехали первые узники Сиона и отказники, полные решимости вести активную борьбу за освобождение своих родных и друзей, официальные структуры Израиля препятствовали их деятельности. Тех, кто их не слушался, объявляли агентами КГБ. Официальные деятели игнорировали письма заключенных из СССР, которые просили сделать достоянием гласности их положение, утверждая, что спасти их может только гласность, только открытая информация на Западе о ситуации в СССР. Официальные деятели делали вид, что они верят заявлениям советских руководителей о том, что евреям в СССР живется прекрасно, и никто из них не хочет уезжать оттуда.
      МАОЗ открыто выступал против этой генеральной линии, призывая открыто требовать от СССР права свободного выезда евреев... Новые репатрианты из СССР присоединялись к МАОЗу. Людям, только что покинувшим СССР, было, что рассказать о советской действительности...
      Самыми крупными акциями МАОЗа были сбор подписей под петицией в пользу советских евреев в 1965 году - было собрано СТО ТЫСЯЧ подписей в поддержку позиции МАОЗа - и организация кампании КЕС АЛЬ ДОМИ. Тысячи израильтян подхватили идею МАОЗа оставлять во время пасхального седера свободный стул для потенциального оле ми руссия...С конца 60-х годов МАОЗ включился в борьбу за освобождение конкретных людей...
      Деятельность МАОЗа включала в себя разоблачение лицемерия советского строя, правдивую информацию о жизни в СССР, издание антикоммунистических статей Ю. Марголина, борьбу против дружбы с СССР, призывы к созданию в Израиле мемориала жертвам сталинизма наряду с мемориалом Яд Вашем, который занимается только жертвами нацизма...
      История борьбы за советских евреев показала расстановку сил в Израиле и во всем мире, показала, кто есть кто в противостоянии свободного мира сталинскому режиму... 24.
      Официальное замалчивание деятельности МАОЗа привело к тому, что израильские граждане о МАОЗе не знают. Мало того, замалчивание и искажение деятельности этой организации, продолжается и в настоящее время. Фальсификация прошлого продолжается, потому что легче манипулировать народом, который не знает своей истории 18.
      Актуальность темы МАОЗа и противостояния продемонстрировала недавно (29 ноября 2001 г.) израильская газета "Вести" 4,5, отредактировав статью о МАОЗе по своему усмотрению. Целенаправленное "редактирование" привело к тому, что газета дала искаженный образ МАОЗа и Голды Елин, скрыв самую суть противостояния и борьбы 6.(см. ниже).
      Благодаря заговору молчания израильские граждане также не знают ничего о Ю. Б. Марголине, о его жизни и борьбе. "То, что я пережил в Советском Союзе - это страшный кошмар. Моей обязанностью и моим первым движением, по возвращении в Европу было - дать отчет о пережитом и передать крик о помощи людей, отрезанных от мира. Но только здесь, среди свободных людей Запада, я понял всю глубину несчастья тех, кто остается в заключении. Выйдя за колючую проволоку лагерей, я наткнулся на каменную стену, построенную малодушием и предательством.
      Я убедился, что в определенных кругах, и именно в тех, чья помощь необходима в первую очередь, - не принято говорить вслух о некоторых явлениях, имеющих место в Советском Союзе. Это шокирует. Более того, это компрометирует. Не раз, а десять раз я услышал, что обвинять Советский Союз могут только враги прогресса и союзники реакции.
      Эта книга писалась при молчаливом и явном неодобрении моего окружения, и если бы не личный мой опыт и сила убеждения, которой я обязан пяти лагерным годам - возможно, что я подчинился бы коллективному внушению, как это делают другие участники "заговора молчания". Отношение к проблеме советских лагерей является для меня ныне пробным камнем в оценке порядочности человека. Не в меньшей мере, чем отношение к антисемитизму"12.
      Нельзя сказать, что для Марголина такая ситуация была полной неожиданностью. То, что он был готов к этому неодобрению, видно по тому, что он в своих статьях не просто рассказывает то, что видел и пережил, а уже заранее спорит, преодолевает предубеждение читателя. "Сколько людей от меня отшатнется!" - думает он13. До того, как Ю. Б. Марголин лично познакомился с советской действительностью, он сам занимал "позицию прогрессивной и радикальной европейской интеллигенции"8. Он гордился своей объективностью, его шокировали экстремистские высказывания.
      "До осени 1939 года я занимал по отношению к СССР позицию "благожелательного нейтралитета". Это характерная позиция прогрессивной и радикальной европейской интеллигенции.
      - Конечно, говоришь себе, для нас в Европе это не годится. Но все же это строй, который, по-видимому, соответствует желаниям русского народа, Их дело, их добрая воля...
      Это была моя позиция до 1939 года. Читая предвоенную эмигрантскую русскую прессу, я не мог отделаться от неприятного чувства и благословлял судьбу, что я свободен от узости и мелочных придирок - и могу относиться к советской действительности с должным объективизмом. Резкие антисоветские выступления, как "реакционные", вызывали во мне брезгливость...
      Семь минувших лет сделали из меня убежденного и страстного врага советского строя. Я ненавижу этот строй всеми силами своего сердца и всей энергией своей мысли. Все, что я видел там, наполнило меня ужасом и отвращением на всю жизнь. Каждый, кто был там и видел то, что я видел, поймет меня"8.
      В послевоенной Европе, как и до войны, хорошим тоном оставалась просоветская позиция, особенно в среде интеллигенции. Советскими руководителями велась огромная работа, они тратили массу сил и средств на то, чтобы создать на Западе нужный им имидж советского государства.
      Исер Харель 21 описывает советский шпионаж в Израиле, важной частью которого была вербовка агентов и внедрение пропагандистов в израильское общество для распространения лживой информации о жизни в СССР. Сборник рассекреченных документов советско-израильского сотрудничества 20 показывает, что представители высших слоев израильской бюрократии были тесно связаны с советским посольством. В книге Буковского1.приводятся протоколы заседаний политбюро, на которых принимались решения о внедрении агентуры в европейское общество и о подкупе его представителей. Средства у советской власти были не ограничены благодаря рабскому труду и бесконтрольности, а запрещенных методов не существовало. "Черная книга коммунизма" 7, рассказывая о преступлениях коммунизма во всех концах света, описывает, в частности, работу советской агентуры в Испании перед гражданской войной и во время нее. Работа дала свои плоды. Западная интеллигенция - кто за деньги, кто за страх, кто за совесть - попросту служила коммунистам в СССР. Французский коммунистический журнал "Леттр Франсез" назвал клеветниками тех, кто рассказывал правду о советских концлагерях.
      Атмосфера в Европе была такова, что, публикуя статью Марголина "Дело Бергера" во Франции в 1946 г., редакция "Социалистического Вестника" считает нужным защитить автора "этого смелого обращения к совести", объясняя, что он не враг человечества, а "безукоризненный и прогрессивный общественный деятель". 8.
      В 1950 г. от Давида Руссэ требовалось много мужества, чтобы осмелиться выступить против французских коммунистов и против просоветской "прогрессивной и радикальной европейской интеллигенции", против коммунистического журнала "Леттр Франсез".
      К чести западной демократии надо сказать, что коммунисты-диффаматоры были дважды осуждены Парижским судом за клевету. Первый раз это произошло на процессе В. Кравченко 2,3,19, второй раз - на процессе Д. Руссэ 10,14,15. Парижский процесс В. А. Кравченко, советского дипломата, оставшегося на Западе и написавшего книгу "Я избрал свободу", начался в январе 1949 г. Парижский процесс Давида Руссе, опубликовавшего правду о советских концлагерях, сам будучи жертвой нацистов, проходил в декабре 1950 - январе 1951 г. Ю. Б. Марголин был одним из главных свидетелей на процессе Давида Руссэ. В архиве Марголина хранятся парижские газеты со статьями о процессе, а также материалы процесса.
      Открывая процесс Кравченко, председатель огласил статьи Вюрмзера и Сим Тома в газете "Леттр Франсез", послужившие поводом для процесса, и сделал заявление, определяющее весь ход процесса: "Я предупреждаю вас, господа, что по закону не Кравченко должен доказать, что в книге его правда, а вы должны доказать, что он написал ложь...". 19.
      "По указке других, кого на сцене нет, они [коммунисты-ответчики] как ребенок, дергают ниточки, впутываясь в чужую, более крупную игру, ожидая за свое "участие" похвалы или поощрений от своих хозяев и считая себя лично в полнейшей безопасности. И вдруг - дернули не ту нитку, что нужно. Что-то загрохотало, крякнуло. Какой-то занавес упал - и они, совсем для себя неожиданно, увидели себя освещенными рампой перед публикой на мировой сцене. И - растерялись. Смертельно испугались и растерялись, растеряно воззвали о помощи к своим хозяевам. Хозяева взяли игру в свои руки, а они, беспомощные, остались на сцене. И вот от смертельного страха деланная невозмутимость жующего жвачку Моргана и озлобленная бледная суетливость сыплющего необдуманные беспорядочные и могущие скорее навредить реплики и вопросы Вюрмзера". 19.
      Также наглы и беспомощны были они и на процессе Руссэ.
      "Руссэ..., по выражению его коммунистического противника, редактора Пьера Дэкс, "выдумал лагеря в Сов. Союзе". Места заключения в Сов. Союзе, писал Дэкс, так прекрасны и образцовы, что он, француз, мог только завидовать народу, у которого такое блестящее достижение культуры - и желать Франции таких же прекрасных мест "перевоспитания".
      Ни Пьер Дэкс, ни Морган, ни Вюрмзер, ни другие негодяи, с неслыханным апломбом атаковавшие Руссэ и его свидетелей, сами не были в лагерях, не видели их и не хотели видеть. На процессе я увидел матерых волков - адвокатов, издевавшихся над людьми, проведшими годы в заключении, незаинтересованных в правде, глумившихся над самой попыткой поставить политический вопрос, как вопрос о неправде и несправедливости. Между ними и наци не было никакой разницы, это был тот же психологический тип. Им ничего нельзя было доказать, их можно было только ненавидеть... Против меня стоял знаменитый адвокат Нордманн, который, не потрудившись прочитать мою книгу, утверждал, что я все выдумал... Дэкс не читал моей книги...
      Эти люди окружены уважением, импонируют, высоко агрессивны, и как пристало негодяям, живут на счет того общества, которое они деморализируют...
      Лагерная система была и останется их матерью, и Сталин, после всех хрущевских признаний и обвинений по-прежнему остается отцом, сколько бы от него не отрекались". 14.
      Париж был взбудоражен этими двумя процессами. Зал дворца правосудия был переполнен, при объявлении победы Кравченко зал взорвался аплодисментами. Подробный отчет о парижском процессе В. А. Кравченко появился в журнале "Грани" в марте 1949 г. На последней странице этого выпуска журнала "Грани" напечатано следующее сообщение: "Наша брошюра выходит в тот день, 4 апреля, когда телеграф принес весть: Кравченко выиграл процесс, суд обязал ответчиков - Моргана и Вюрмзера опубликовать приговор в их газете. Зал устроил В. А. Кравченко овацию".
      Свидетельские показания Марголина на процессе Руссэ были изданы по-французски в Париже в 1951 г. 10. Первое издание главной книги Марголина "Путешествие в страну зе-ка" было опубликовано впервые (по-французски) в 1949 году 7. По-русски (без первой части и без некоторых других глав) оно вышло в свет в Нью-Йорке в 1952 году 10. Два следующих русских издания являются копиями нью-йоркского.
      "Парижский отчет" Марголина был напечатан в Израиле (по-русски) только через двадцать лет, в 1970 г. - и только в Самиздате МАОЗа 15. Перепечатывая "Парижский отчет" Марголина в 1975 г., редакция "Несобранного" 17, исключила из публикации предисловие автора, написанное в сентябре 1970 г. В этом предисловии ("От автора - 20 лет спустя") Ю. Б. Марголин писал: "Процесс был, в общем, игнорирован израильской прессой... Неприятно, чтобы еврей, и к тому же израильский гражданин, выступал на процессе, раздражающем советское правительство, и к тому же, совместно с не-евреями... По возвращении из Парижа, я написал этот "Отчет" для доклада на собрании общества "Маген", куда меня пригласили рассказать об этом процессе. Я был немало удивлен, когда, явившись на доклад, нашел маленькую комнату, где сидела группа членов правления об-ва "Маген", человек 10-15. Я рассчитывал на аудиторию побольше, но ее не нашлось для меня в Израиле" 15.
      Израиль не захотел слушать Ю. Б. Марголина. "Вы замахнулись на коммунизм, и потому ваша правда для них без значения", - так сказал Марголину первый израильтянин, прочитавший "Дело Бергера" в 1946 г. 13. "В каждом углу земного шара можно найти сторонников концентрационной системы. Есть они, к нашему горькому позору, и в Израиле...В Израиле мне не удалось мобилизовать на помощь Руссэ несколько моих товарищей, живущих в Тель-Авиве, которые вместе со мной были в лагере и знают советскую действительность так же, как и я..." 11. Каждый из этих людей боялся больших неприятностей в Израиле в случае участия в процессе Руссэ.
      Пиком коммунистического противостояния Ю. Б. Марголину стала кампания лета 1954 г., описанная им в статье "Судьба одной прокламации" (см. ниже).
      Мы публикуем материалы 50-х годов для того, чтобы израильский народ был "достаточно осведомлен и готов к отпору"11. Хотя коммунистический Советский Союз перестал существовать в 1991 г., в нынешней России лояльность к власти выражается резким осуждением реформаторов (свергнувших коммунизм), критикой последнего десятилетия российской истории и нежными воспоминаниями о временах, ему предшествовавших. Нынешняя власть успешно борется со свободой слова, российские СМИ воспевают деятельность спецорганов, пропагандируют ЧК-ОГПУ-КГБ-фСБ. Опасность возвращения коммунизма в старой или новой форме продолжает существовать. Опросы в России показывают рост симпатий к коммунистической партии. Призрак коммунизма по-прежнему бродит по Европе, что ставит под угрозу само существование еврейского государства.
      Ту же угрозу представляют и прокоммунистические силы внутри Израиля. Если в советские времена они предавали евреев, находившихся за железным занавесом, теперь они предают тех, кто находится за зеленой чертой. И сейчас израильский коммунизм организует заговор молчания против тех, кто не следует генеральной линии, тем самым лишая народ правдивой информации. В наши дни заговор молчания окружает Моше Фейглина, руководителя движения "Еврейское руководство", влияние которого в Ликуде растет, военного историка Ури Мильштейна, раскрывшего неприятную правду о роли Ицхака Рабина в войнах Израиля, независимого журналиста Барри Хамиша, который ведет собственное расследование убийства Ицхака Рабина, раввина Узи Мешулама, сделавшего достоянием гласности страшные материалы о судьбе йеменских детей... Именно этим прокоммунистическим силам очень важно, чтобы народ не знал правды о своем прошлом.
    xxx
      "Необходимо неустанно и ежеминутно изменять толкование исторических фактов... и ...уметь забывать, что когда-то вы думали иначе. Это, в свою очередь, требует постоянного изменения прошлого, что достижимо лишь с помощью всеобъемлющей системы мышления, которая называется на Новоязе двоемыслием...
      Для того, чтобы член Партии верил..., он должен быть отрезан и от собственного прошлого и от иностранного мира... Постоянная реконструкция прошлого важна для поддержания мифа о непогрешимости Партии... И если исторические факты говорят обратное, их нужно изменить. Таким образом, история все время переписывается и переписывается. Эта фальсификация истории... необходима для стабильности режима...
      Партия всегда обладает абсолютной истиной, которая, естественно не может быть ничем иным, кроме того, чем она является в данный момент... И если нужно изменить чьи-то воспоминания или подделать документы, то о том и о другом необходимо потом забыть. Научиться этому трюку можно так же, как всякому другому. Он уже усвоен большинством членов Партии, особенно теми, кто и интеллигентен, и ортодоксален. На Староязе он называется вполне откровенно "контролем над реальностью" 18.
      
      

    Политическая обстановка в Израиле и СССР в 1940-х и 1950-х годах

      1946 17 августа Постановление "О журналах Звезда и Ленинград"
      1946 4 сентября Постановление "О кинофильме Большая жизнь"
    1946 сентябрь Марголин прибывает в Хайфу
    1947 14 мая Речь Громыко в ООН о праве евреев на свое государство
    1947 29 ноября Резолюция ООН # 242 о разделе Палестины
      1947 декабрь Начало гонений на Еврейский Антифашистский Комитет
      1948 13 января Убийство Михоэлса
      1948 10 февраля Постановление "Об опере "Великая Дружба"
    1948 14 мая Декларация независимости Израиля
      1948 31 июля-7 августа. Стенографический отчет О положении в биологической науке
    1948 август Разрыв дипломатических отношений после нападения на Советское консульство в Израиле
    1948 сентябрь Убийство Бернадотта в Иерусалиме
      1948 сентябрь Начало гонений на Еврейский Антифашистский Комитет. Суд и расстрел в 1952
    1948 сентябрь Голда Меир в Москве
    1948 5 ноября Премьер-министр Израиля Д. Бен-Гурион послал поздравительную телеграмму председателю совета министров СССР И. В. Сталину, в которой он написал, что "наш народ никогда не забудет помощи, оказанной СССР евреям - жертвам нацизма, ни верной поддержки Израиля в его борьбе за свободу и независимость своей исторической родины..."
      1948 декабрь Письма и статьи о безродных космополитах. Последняя передовица по теме 10 апреля 1949 в Правде.
    1948 Общество Дружбы с СССР
    1948 Покушения на Бен Гуриона
    1948 Лес Красной Армии в Израиле
      1949 начало. Ленинградское дело. Расстреляны 1959.
      1949 Постановление "О журнале Большевик"
    1949 11 декабря Перенос столицы в Иерусалим
      1949 конец. Дело завода им. Сталина (сионизм).Расстреляны 23 ноября 1950
      1952 Испытание первой атомной бомбы
      1952 май-июль Суд над Еврейским Антифашистским Комитетом. Расстрел 12 августа 1952.
      1952 ноябрь. Процесс Сланского. 11 человек повешены 3 декабря 1952
      1948-1952. Процессы в Румыниии и Польше и процессы с расстрелами в Венгрии, Албаниии и Болгарии.
      1952 4 декабря. Постановление "О вредительстве в лечебном деле".
      1953 13 января. Сообщение ТАСС. "Арест группы врачей-вредителей".
    1953 февраль Брошена бомба в советское посольство в Тель-Авиве.
      
      
      
      В 1946 г. Ю. Б. Марголин вернулся из СССР, где без суда и следствия был заключен на пять лет в концлагерь и два года принудительно провел на советской "воле". Марголин первым рассказал Израилю и миру страшную правду о "стране зе-ка". Он начал выступать с разоблачениями лжи и лицемерия советского коммунистического строя, обратив главное внимание на существование концентрационных лагерей в СССР.
       "Я считаю, что борьба с рабовладельческим, террористическим и бесчеловечным режимом, который там существует, составляет первую обязанность каждого честного человека во всем мире. Терпимость или поддержка этого мирового позора людьми, которые сами находятся по другую сторону советской границы, в нормальных европейских условиях - недопустима" .
      Собрание публикуемых материалов стало возможным благодаря самоотверженной деятельности Голды Елин, руководителя независимой общественной организации МАОЗ (общества помощи еврейству СССР) на протяжении более 40 лет.
      Заручившись разрешением Ю. Б. Марголина в 1968 г., Голда Елин начала печатать его статьи в "Самиздате" МАОЗа. Она широко пропагандировала труды Ю. Б. Марголина, протестовала против замалчивания его деятельности, писала письма в правительство по поводу отказа газет печатать объявления о выходе в свет статей Марголина. После его смерти она каждый год устраивала вечера его памяти и семинары по изучению его трудов. Голда Елин сохранила архив Марголина, переданный ей вдовой писателя Е. Е. Марголиной в 1977 г. После смерти Голды Елин в ноябре 2000 г. ее архив, частью которого является архив Марголина, поступил на хранение в Центральный Сионистский Архив в Иерусалиме (ЦСА, А536).
      Архив содержит рукописи опубликованных и неопубликованных работ Марголина (как переписанные от руки, так и перепечатанные), а также копии статей, печатавшихся по одиночке в трудно доступных сейчас русскоязычных газетах Франции и США, редкие (ранние) книги Марголина и западные издания со статьями Марголина по-английски и по-французски. Среди газетных вырезок имеются статьи на идише, немецком, польском, датском языках.
      Глава "Факты биографии Ю. Б. Марголина" основана на хранящихся в архиве документах.
      
      Публикуемое собрание документов Марголина охватывает время
    от возвращения Марголина из страны зе-ка в сентябре 1946 г. до создания МАОЗа на хануку 1958 года. Всего 12 лет,
    но за эти 12 лет в мире сменилось несколько эпох:
      --Последний год Британского мандата в Палестине
      --Голосование в ООН о разделе Палестины - 1947, ноябрь
      --Провозглашение государства Израиль,создание временного правительства в мае 1948
      --Расстрел "Альталены" - 1948, июнь
      --Поворот Бен-Гуриона к Западу - 1950 (корейская война)
      --Пик антисемитских кампаний в СССР - 1948-1953
      --Смерть Сталина - 1953, март
      --ХХ съезд КПСС с разоблачением культа личности - 1956, фев
      
      На фоне этих глобальных перестроек отношение к Ю. Б. Марголину официального Израиля не менялось и не изменилось до сих пор. В 2002 г. имя Марголина по-прежнему неизвестно ивритоязычным гражданам Израиля, как неизвестна им правда о коммунистическом строе. В 2002 г. "Путешествие в страну зе-ка" все еще не опубликовано на иврите, нет полного издания этой книги по-русски, в Израиле не существует ни Союз выходцев из советских лагерей, ни Объединение жертв нацизма, в Яд Ва Шем нет отдела жертв коммунизма.
      
      Не изменило ситуацию и крушение коммунизма в России. Коммунизм рухнул, но он не осужден. Мы видим попытки возрождения его в новой форме.
      Нынешняя публикация - это не только дань памяти двум замечательным людям,Юлию Марголину и Голде Елин, и их борьбе с силами зла.
      Тема по-прежнему актуальна.
      
      

    Чук и Гек в Израиле

      
      В рассказе Аркадия Гайдара два маленьких мальчика Чук и Гек скрыли от родителей присланную им телеграмму. Они убедили друг друга, что это не ложь: ведь они же не сказали, что телеграммы не было. Они просто ничего не сказали о телеграмме.
      Похожая история произошла с моей статьей о МАОЗе в газете "Вести" от 29 ноября 2001 г. Потребовалось статью сократить, и странным образом все купюры были выбраны так, что полностью выпало несколько тем, без которых характеристика МАОЗа оказалась не просто неполной, но искаженной. "Моя" статья дала также искаженный образ Голды Елин. Вот эти выпавшие темы:
      1. МАОЗ открыто противостоял генеральной линии правительств Израиля в борьбе за освобождение советских евреев. Будущее показало, что прав был МАОЗ. МАОЗ выступал против правительственной политики "тихой дипломатии". МАОЗ провозгласил необходимость постоянно и открыто оказывать давление на СССР, открыто требовать от СССР свободного выезда евреев. Мало того, что вся информация об этом была "сокращена", рядом со словами "тихая дипломатия" появилась новая фраза: "которой придерживались некоторые круги Израиля". А суть-то в том, что это была государственная политика.
      2. МАОЗ считал необходимым (и активно действовал в этом направлении) рассказывать израильтянам правду о коммунистическом строе и положении евреев в СССР. Правду, которая от них тщательно скрывалась. Из моего текста выпали все упоминания об этом направлении деятельности МАОЗа.
      3. Из моего текста выпали также все упоминания о том, что деятельность МАОЗа была сознательно и открыто антикоммунистической.
      4. Выпали все упоминания об идеологах МАОЗа - Шабтае Бейт-Цви и Юлии Марголине. А без них образ МАОЗа, мягко говоря, не полон. И образ Голды - тоже.
      Образ Голды - идеолога и борца, каковым она была и чем гордилась, исчез. Получилась эдакая добренькая богатенькая старушенция, которая помогала бедным литераторам и всем, кому не попадя.
      
      Изменения и вставки есть, но их немного. Например, в моей фразе "МАОЗ был основан в 1958 г Шабтаем Бейт-Цви" имя последнего было убрано. А в другом месте зачем-то вставлено "в СССР", хотя речь шла, главным образом, о процессах в Израиле. Слово "борьба" в разных местах заменено словами деятельность, роль и т.д. Но главное - это КУПЮРЫ, то, что не было сказано читателю, то, чего читатель не узнал.
      Ниже приводятся некоторые из них. Помните, как были отдельно изданы купюры к роману Булгакова "Мастер и Маргарита"  "Самое главное, самое характерное, отличающее именно Голду, - это ее глубокая вовлеченность в национальные интересы и безмерная боль за все ошибки и неудачи нашей национальной жизни. Боль, не оставлявшая ее ни на минуту, не оставлявшая места для других желаний и интересов. "Одна, но пламенная страсть". Каждая удача жила в ней, как неотъемлемая часть ее самой, каждая боль отзывалась в ее сердце.
      Голда терпеть не могла ложь и фальшь, не выносила приспособленчество. Она всегда называла вещи своими именами, открыто говорила о своих взглядах и целях, не шла на компромиссы, не испытывала пиетета перед высоким положением оппонентов, не поддавалась демагогии, не боялась угроз и преследований. А все это было. Материалы на эту тему и образцы враждебной прессы Голда собрала в сборнике "Путь МАОЗа", который выпустила на иврите и по-русски в 1976 году. Одна из первых акций против Голды была в 60-х годах, когда она была арестована вместе с теми, кто раздавал маозовские листовки. Одна из последних произошла года два назад: "Прогрессивная молодежь" из Шалом Ахшав собралась на ул. Мельчет, под окнами МАОЗа, где в это время проходил семинар Ури Мильштейна с Барри Хамишем. Молодые люди шумели, мешали собравшимся и сорвали со здания вывеску "МАОЗ - сионистское национальное движение".
      Голду можно сравнить с ребенком из сказки Андерсена о голом короле. Она, как и все, видела, что король - голый. Но она говорила об этом вслух, без обиняков. Она говорила о том, что нас нарочно дурачат. Остальные или поддавались внушению, или просто притворялись. Одни притворялись из страха, другие, потому что извлекали из этого выгоду. И они снисходительно посмеивались над Голдой, над ее искренностью и непрактичностью. Но Голда сознательно отказывалась быть практичной. И это прекрасно, что постоянно звучал этот голос, голос Голды, голос совести, который позволял остальным не сойти с ума в этом театре абсурда, в этом разгуле безнравственности".
      "МАОЗ провозгласил необходимость открыто требовать от СССР свободы выезда евреев и рассказывать израильтянам правду о коммунистическом строе и положении евреев в СССР. Правду, которая от них тщательно скрывалась.
      Когда выяснилось, что первым препятствием в борьбе за алию из СССР является израильское правительство, МАОЗ открыто разоблачал лицемерие правительства, призывавшего к "тихой дипломатии" даже тогда, когда приехавшие в Израиль первые отказники от своего имени и от имени тех, кто оставался там, в СССР требовали не молчать, а кричать во весь голос".
      "Что же в действительности представляет собой МАОЗ? - писал в 1965 году Г. Розенблюм в статье Смелость МАОЗа - Не поверите: в действительности это не более чем дюжина евреев. Без аппарата, без денег, без зданий, без съездов. Но посмотрите: дюжина этих евреев побила все рекорды в Израиле. Они пошатнули все основные установки политики Израиля..." (Йедиот Ахронот). В блестящем описании д-ра Розенблюма МАОЗ предстает как совершенно исключительное явление в израильской истории"
      "...была борьба МАОЗа против искажения понятий, против искажения реальности... И Голда была вынуждена бороться с теми, кто владеет сейчас нашим настоящим, ради нашего будущего. Ибо без знания и правильного понимания нашего прошлого у нас нет будущего".
      "Библиотека Голды - это не то, чтобы запрещенная литература, но так сказать, нежелательная, "непопулярная". Так или иначе, это литература антикоммунистическая, потому что рассказывает правду об СССР. А эта правда в Израиле всегда была нежелательной".
      P.S. Мораль Чука и Гека газета "Вести" распространяет и на финансовые дела. "Не спросите - не заплатят", - так сказали мне опытные знакомые. Я спросила у Топоровского. Через три часа он ответил, что гонорар мне выписан.
    Проф. И. А. Добрускина(Опубликовано в интернете на сайте Седьмого канала 20.5.2002 http://www.sedmoykanal.com/article.php3?id=977)
      

    Факты из биографии Ю. Б. Марголина

    Родился в Пинске 14 октября 1900 г. Умер в Тель-Авиве 19 января 1971

    Пинск

    1815-1915 - Королевство Польское принадлежит России1915-1918 - оккупировано Германией1919-1939 - Польша (по Рижскому договору 1919 г.)1939 - оккупирована СССР (утверждено в 1945 г. на Потсдамской конференции)

    Родители

    Отец Борис Ильич Марголин родился в Новогрудке в 1860 г., гимназию кончил в Могилеве, медицину изучал в Дерпте (Тарту), умер 8 февраля 1941 г за пять месяцев до оккупации Пинска немцами--Мать Ольга Гальперина родилась в 1873 г. в Пинске. В 1896 г. уехала с братьями в Америку, в 1899 г. вернулась в Пинск, где вышла замуж за доктора Марголина. В 1923 г. с семьей дочери уехала в Мексику, в 1931 г. вернулась к мужу в Пинск. Погибла в ночь избиения 28 октября 1942 г.

    Детство

    --Отец часто менял место работы. За первые десять лет жизни Ю. Б. Марголина семья кроме Пинска жила в Столине, Варклянах, Костополе, Костюковичах, Литовской Меречи, в Соколах. Обычным было путешествие по железной дороге, особенно от станции Ланы до Клинцов и от Вильны до Гомеля.--Семи лет от роду получил в подарок географический атлас мира Ильина, который изучал со страстью несколько лет.--Ю. Б. Марголин писал, что он был "интеллигентом" по происхождению и наследственности в простонародной еврейской среде... Там научился отбиваться, защищать себя и других... Там он познал науку "Горе слабым"..--В семье говорили по-русски. "Польский, литовский и еврейский обтекали мои уши, не проникая внутрь: я говорил, читал и писал исключительно по-русски, как учили меня родители... А где же был во всем этом еврейский мир? Польша была в саду и доме пана Кулеши, Россия в томах Гоголя, - а где была еврейскость? Она со всех сторон окружала меня, это был фон моего существования, - его "второй план" или аккомпанемент..."

    Отрочество 1910-1915

    В 1910 г. поступил в приготовительный класс Пинского реального училища. Учебу пришлось прервать в 1915 г. из-за необходимости бежать от немцев.

    Юность 1915-1921

    В 1915 г. поступил в Екатеринославское реальное училище, которое закончил в 1919 г.Год спустя - в 1920 - становится полноправным слушателем ВИНО (Высший Институт Народного Образования) в Екатеринославе. 22 августа 1922 - покидает Екатеринослав и возвращается в Пинск, где живет до поступления в Берлинский Университет в 1923 г.)

    Студенческие годы 1923-1929

    Берлинский университет. Философский факультет--Участвует в семинаре Ю. Айхенвальда по русской литературе и поэзии. Результат - публикует в 1928 г "Заметки о Пушкине" по-русски. Роман Гуль в некрологе Марголину пишет об их совместной работе в сменовеховской газете "Накануне" в Берлине в начале 20-х годов. Марголин в письме 1927 г. упоминает о своем сотрудничестве в "Народной Воле"--Навещает отца в Пинске два раза в год1925 - женился на Еве Ефимовне Спектор. Обвенчались в Лодзи 4 январря 1926. 1926, октябрь - родился сын

    Лодзь 1929-1939

    1929 - после последнего экзамена в университете поселяется с женой в Лодзи (Марголин писал, что прожил в Лодзи 10 лет). Пишет докторскую диссертацию по философии по-немецки.В Лодзи знакомится с Жаботинским, вступает в Бейтар1936 - публикует по-польски книгу "Идея сионизма"

    Между Польшей и Палестиной 1936-1939

    Первое путешествие в Палестину семьи Марголиных началось 6 октября 1936 г. Пароход "Полония" отплыл из Констанцы в Хайфу 11 ноября 1936 г.После многочисленных экскурсий по Палестине жена с сыном остаются в Тель-Авиве, а Ю. Б. Марголин возвращается в Лодзь. Он продолжает работать в "Принте", регулярно приезжая в Палестину в отпуск. Марголин сохраняет польский паспорт, будучи постоянным жителем Палестины и обладателем сертификата от февраля 1937 года, В 1937 г. он приехал в Хайфу 30 мая. Вернулся в Лодзь после трехнедельного отсутствия 7 июля 1937 г.1937 - две статьи в газетах по-польски об Иерусалиме--Из письма сестре: "Что будет к концу 1938 г. - посмотрим. Это зависит от обстановки и нашего положения тогда: можно ли будет уже решиться на ликвидацию "Принта" и переезд за море" --Последнее письмо из Лодзи датировано 19 июня 1939 г. Все спокойно: у него живет теща после операции, в Лодзи также Жаботинский, которому он дал почитать свою книгу о сионизме.

    Между Германией и СССР

    --Сразу после начала войны, в сентябре 1939 г. Ю. Б. Марголин с группой знакомых в большом потоке беженцев покидает Лодзь. Неоднократные попытки уехать за границу из прифронтовой полосы не увенчались успехом. Ю. Б Марголин попадает в родной Пинск, который вскоре оказывается частью СССР. С сентября 1939 по июнь 1940 г. Марголин живет в советском Пинске.--Еще несколько попыток вырваться через Львов и Брест тоже оказываются неудачными. Чтобы уехать в Палестину, нужно было продлить визу, которая истекла в феврале 1940. Виза была получена через 4 месяца после запроса из Палестины, когда уже было поздно.

    Страна зе-ка

    19 июня 1940 - арест19 июня 1940-28 июля 1940 - Пинская тюрьма28 июля 1940 - депортация в лагерь Беломорско-Балтийского Канала, где он находится 5 лет.Июнь 1945 - освобождение из лагеря в Котласе, дорога в ссылку в алтайский город Славгород. Трасса: 2748 километров, с пересадкой в Свердловске. 1 июля 1945 г. приехал в Славгород после пяти лет в лагере и 10 суток пути с Дальнего Севера. Чудо в Славгороде: семья Соловейчиков.

    Дорога на Запад

    --В начале марта 1946 г Ю. Б. Марголин отбыл из ссылки в товарном вагоне поезда Славгород - Варшава, осуществлявшего репатриацию польских граждан по договору 1945 г.--Вышел из поезда на ст. Скерневице, сел на площадку вагона 3 класса, шедшего в Лодзь. Вышел в Лодзи. Зеленая трава на месте готической синагоги в центре города...--Нашел Сионистскую организацию, которая снабдила его деньгами, поселила в отеле Савой и отправила к портному. --Через месяц он получил визу в Палестину. --Еще через три месяца - заграничный паспорт.--Из Лодзи уехал в Варшаву, где 29 августа 1946 сел на самолет Варшава-Париж. В сентябре 1946 приехал в Марсель, где ждал теплохода в Хайфу. Теплоход "Гелиополис" вышел из Марселя в Хайфу в половине сентября 1946 г.
      

    Марголин в Израиле 1946-1958

      
      Юлий Борисович Марголин вернулся в Палестину после 7 лет советских тюрем, лагерей и ссылок в 1946 году. Он был первым, кто рассказал здесь страшную правду о советских концлагерях.
      

    1946 - 1949

      Маленький греческий пароход "Гелиополис" с Марголиным на борту прибыл в Хайфу в сентябре 1946 года. В пути Ю. Б. Марголин писал свою первую статью после семилетнего молчания -"Дело Бергера" (см. ниже)
      В статье "Гелиополис" (см. ниже) Ю. Б. Марголин рассказывает о том, что первый урок израильского хорошего тона он получил еще до того, как корабль "Гелиополис" причалил в Хайфе. Этот эпизод можно назвать "Израильской прелюдией" (по аналогии с названием главы в "Путешествии в страну зе-ка" - "Пинское интермеццо").
      "Доктор Фальк был первым человеком из Израиля, с который свела меня судьба... В тот же вечер я прочел ему мою первую статью, написанную на пароходе... "Я должен предупредить вас", сказал он после короткого молчания, "что никто в нашей стране не готов к восприятию подобных вещей. Вам будет очень трудно заставить себя слушать... Вы замахнулись на коммунизм, и потому ваша правда для них без значения. Этой одной своей статьей вы провели резкую черту между собой и ними...Возможно, что через несколько лет то, что вам теперь представляется важным, потеряет для вас самих значение, и вы откажетесь от попыток перекричать жизнь.
      Возможно, что вы забудете о сегодняшнем дне также, - о долгом сентябрьском дне, который вы провели на море, в пути, в дороге из одного средиземного порта в другой... Ваши воспоминания поблекнут, ваши мысли изменятся. Вы убедитесь, что есть зло в том, что вам кажется добром, и немалая мера добра в том, что вы ненавидите сегодня...". 13
      Советские концлагеря и вся советская система насилия и унижения человека не стала казаться Марголину добром. Он продолжал бороться с ними всю жизнь.
      Статью "Гелиополис" и послесловие к изданию 1952 г. "Путешествия в страну зе-ка" Марголин писал позже, когда реальность активно выступила против него и стала препятствовать всем его начинаниям. В статье "Дело Бергера" 8, написанной в 1946 г. на палубе "Гелиополиса", он еще полон оптимизма, в ней присутствует другое настроение, он просто не может себе представить, что ему не удастся "привлечь весь свободный мир к делу спасения миллионов советских рабов" "Мы свой дом построим трудом, и если надо - кровью, но рабства не будет в нем! лжи не будет! - "секретов" не будет!"
      
      20 ноября 1946 года Ю. Б. Марголин отправляет обращение к руководителям еврейской общественности о необходимости спасать евреев из советских концлагерей (см. ниже). Письмо было отправлено Гринбергу, Чертоку-Шарету, Натьяну?, Ремезу, Бен Цви, А. Грабовскому, Арону Ароновичу, Шпринцаку. Ни один из адресатов не ответил.
      
      С 15 декабря 1946 по 25 октября 1947 Ю. Б. Марголин пишет "Путешествие в страну зе-ка". В ЦСА, А536/1-4 хранится полная рукопись этой книги, написанная автором по-русски чернилами от руки. Кроме того, ЦСА, А536/32 содержит перепечатанные на машинке главы, исключенные из книги издательством им. Чехова.
      Из письма Марголина сестре 8 декабря 1948 г.:
      --"Три дня я работал физически (трудмобилизация по случаю военного времени), помогал строить дорогу... Уже напечатали кусочки [из "Путешествия в страну зе-ка" в "Look" и "Форвертс", но так переделывали и составили, что противно читать".
      В феврале 1949 г. Роман Гуль опубликовал в Париже (по-русски) в газете "Народная правда" отрывки из "Путешествия в страну зе-ка". Он предваряет эту публикацию своим вступлением: "В 1946 году, в 'Соц. Вестн. (#12, дек) было помещено открытое письмо доктора Марголина, только что вырвавшегося тогда из советских концлагерей. Это письмо произвело на всех читателей потрясающее впечатление своим глубоким гуманным чувством, мужеством и ненавистью к советской тирании. Сейчас передо мной рукопись книги "Путешествие в страну зе-ка", присланная нам Ю. Б. Марголиным. Эта рукопись заключает в себе более 600 стр., но начав ее читать, от нее нельзя оторваться. Это рассказ талантливого писателя и глубоко образованного человека, русского по основной культуре, и иностранца в отношении СССР (Ю. Б. Марголин гражданин государства Израиль), попавшего в Польше во время войны к Советам и проведшего там больше пяти лет... в советских концлагерях. Я не знаю ни одной книги о концлагерях, равной по силе этой рукописи. Мы печатаем здесь три отрывка из трех глав книги и последнюю главу, являющуюся ее заключением. Я убежден, что эта книга будет издана на всех иностранных языках и будет иметь не меньший успех, чем книга В. А. Кравченко, ибо такой книги о советском рабстве еще не было".
      В ноябре 1949 г. в Париже появилось издание этой книги по-французски под названием: Jules Margoline "La condition inhumaine. Cinq ans dans les camps de concentration Sovietiques". Traduit par N. Berberova & Mina Journot. Novembre 1949. Calmann-Levi, Editeurs, Paris.
      В 1952 г. вышло первое издание по-русски (издательство им. Чехова в Нью-Йорке), но с сокращениями редакции. Полностью отсутствует первая часть книги и несколько глав из других частей. Второе и третье русские издания являются копией издания 1952 г. Книга по-немецки была напечатана в Мюнхене в 1965 г. Во французском и немецком изданиях также отсутствуют отдельные главы (разные).
      Издания на английском языке нет до сих пор, хотя перевод был сделан еще в 1953 г. Остался неосуществленным проект сценария "Страна Призония" по-английски, который Ю. Б. Марголин предлагал во время визита в США в 1953 г.
      На иврите эта книга так и не была опубликована. В архиве хранится перевод "Путешествия" на иврит, сделанный Эвен Шушан по заказу Голды Елин в 1978 г..
      
       23 июня 1948 г Марголин публикует в газете ХаМашкиф Личную декларацию ("Хацхара ишит") по поводу расстрела "Альталены". См.ниже.
      Частное письмо Марголина из архива (ЦСА, А536/51), написанное через несколько дней после этого события, было опубликовано в газете "Еврейский Израиль", #20, 2001
      
      Будучи последователем В. Жаботинского, Марголин возлагал надежды на основанное в 1948 г. движение "Херут", которому он посвящает несколько статей. Разочарование наступает быстро. Окончательный разрыв с Херутом произошел в 1954 г., после третьей конференции Херута, на которой М. Бегин подробно говорил о задачах движения, но ни слова не сказал о советских евреях. "В известном смысле М. Бегин оказался не продолжателем, а ликвидатором дела Жаботинского. Ревизионистская партия, основанная Жаботинским, была им фактически уничтожена... [В партии Бегина] можно видеть сегодня почти противоположность тому, что хотел и любил Жаботинский (Марголин "Проблемы еврейского национализма", 1955, Новый Журнал, 341: 210-223).

    1950 - 1951

      В феврале 1950 Ю. Б. Марголин выступает в ООН перед Экономическим и Социальным Советом со свидетельствами о рабском труде в СССР. Информация об этих выступления Марголина в ООН была подготовлена для газеты Маарив, было написано объявление об этой публикации: "завтра и в течение недели" (см. ниже).
      В 1952 г. Маарив отказался печатать эти материалы.
      
      С 25 ноября 1950 по 6 января 1951 Ю. Б. Марголин участвует в качестве одного из главных свидетелей в процессе Давида Руссэ против диффаматоров из коммунистического журнала "Леттр Франсез". Французские коммунисты обвиняли Давида Руссэ в клевете на СССР. Коммунисты проиграли процесс, несмотря на свою самоуверенность и наглость. Об этих людях Марголин написал статью "О негодяях" (см. ниже).
       Только через 23 года главный диффаматор, редактор журнала "Леттр Франсез" Пьер Дэкс признался: "За тринадцать лет до этого я отказывался верить в существование концентрационных лагерей в Советском Союзе. Если бы это было так, то моя депортация в Маутхаузен, смерть стольких моих товарищей в бою потеряли бы смысл. Я, несомненно, решил добровольно оставаться слепым, боясь, что не смогу дальше жить, осознав, что коммунизм дожил до этого срама" (Pierre Daix "Ce que je sais de Soljenitsyne". Seuil. Paris, 1973).
       Книга Пьера Дэкса цитируется по статьям: "Пьер Дэкс об СССР и Солженицыне", автор - Е. Каннак, Новый Журнал, Нью-Йорк, 1973, книга 112: 276-283 и "Иван Денисович раскрыл ему глаза", подпись: - Г., "Наша страна", Израиль, # 612, 10 июня 1973 г.
       Свидетельства Ю. Б. Марголина на суде были сразу опубликованы по-французски в Париже: La bataille de David Rousset, T. Bernard - G. Rosenthal. Pour la verite sur les camps concentrationnales. Paris, Le Pavois, 1951: 108-119.
       "Парижский отчет", написанный тогда же для доклада на собрании израильского общества "МАГЕН" (по-русски) впервые был опубликован в Израиле только через двадцать лет, в 1970 г. в самиздате Голды Елин 15. Он повторен в "Несобранном" 17, 1975: 275-302, с небольшими купюрами и без предисловия автора, написанного в сентябре 1970: "От автора - 20 лет спустя" (см. ниже)
      
      В 1951 г Марголин входит в инициативный Комитет Защиты Свободы Культуры и участвует в конгрессе Деятелей Культуры в Бомбее. В архиве сохранилось письмо Марголина профессору М. Буберу с призывом вступить в "Лигу Защиты Свободы Культуры" по-русски и на иврите (А536/50, 14 июня 1951).
      
      В 1951Марголин подготовил доклад "Лагеря и еврейский народ. Речь на собрании инициативной группы бывших заключенных в советских концлагерях" На одном из черновиков (А536/31) заголовок написан от руки на иврите, а в конце есть приписка рукой Марголина: "По ознакомлении с текстом этой речи господа из Клуба Таасьяним не возобновили приглашения мне прочесть речь на их обеде. Другим оратором должен был быть Берхин. 1951 г." Этот доклад впервые был опубликован в "Несобранном" в 1975 г.: 218-228 под названием "Советские концлагеря и еврейский народ. Речь на собрании инициативной группы бывших заключенных в советских концлагерях", 1954" 17.

    1953

      22 мая 1953Ю. Б. Марголин выступает в обществе "Надежда" в Нью-Йорке с докладом о своих переживаниях во время пятилетнего пребывания в сов. лагерях ("Новое Русское Слово", 22 мая 1953 г.). "Вечер Ю. Б. Марголина привлек многолюдную аудиторию, охваченную единым настроением: желанием не только услышать непосредственно из уст автора прославленной книги "Путешествие в страну зе-ка" о том, что он испытал,.. но и почтить его. Это настроение выразилось в тех дружных аплодисментах..." (Подпись под статьей - Г. А.)
      16 июня 1953 Ю. Б. Марголин прочитал доклад в "Союзе Русских Евреев" в Нью-Йорке на тему "Трагедия русского еврейства". ("Новое Русское Слово", 27 мая 1953 г. Автор статьи Илья Троцкий): "По исчислениям Ю. Б. Марголина число евреев, томящихся сейчас в советских тюрьмах, изоляторах и лагерях принудительного труда достигает 250 тысяч... Докладчик заключает предостережением против преждевременного оптимизма в отношении намерений Кремля. Он не верит в добрую волю его нынешних возглавителей..."
      Летом 1953 Марголин выступал в Париже, в тамошнем Союзе Русских Евреев.По возвращении из Америки, в сентябре-октябре 1953Ю. Б. безуспешно пытается присоединиться к создаваемому Сохнутом обществу выходцев из СССР: такие как Марголин Сохнуту не нужны (см. ниже - два письма Марголина председателю Сохнута Исааку Рабиновичу)

    1954

      31 июля 1954,- выступление Ю. Б. Марголина на собрании в доме И. Шенкара в Т-А о подготовленной им статье на тему о том, как было разгромлено сионистское движение в Сов. России (для мюнхенского "Посева"). Просит присутствующих проверить текст, добавить и исправить, если нужно. По-русски (А536/52).
      Весь 1954 г. Марголин занимается созданием Союза выходцев из советских концлагерей в Израиле. Обсуждает это с Давидом Руссэ, который считает, что создаваемая организация могла бы сотрудничать с Интернациональной Комиссией бывших заключенных в нацистских лагерях в качестве наблюдателя (А536/53).
      Летом 1954 г. временная комиссия Союза бывших лагерников расклеивает в Т-А свою прокламацию, призывающую к созданию Союза выходцев из советских лагерей (см. ниже). О том, как этот плакат был в тот же день сорван со стен Т-А в связи с ожиданием советской делегации, Марголин рассказывает в статье "Судьба одной прокламации" (см. ниже). Судя по материалам в архиве (А536/34), эту статью предполагалось опубликовать в "Несобранном", но не случилось.
      Собрание марголинского общества лагерников все же состоялось в сентябре 1954 г в Т-А. Речь Марголина на этом собрании была опубликована в Нью-Йорке в "Новом Русском Слове" через месяц, а в Израиле - через 21 год:
      "Наша задача" - Газета "Новое Русское Слово", 17 октября 1954 г., Нью-Йорк. Тексту Марголина предпослано сообщение от редакции: "В сентябре с. г. организовался в Израиле Союз б. заключенных в Сов. конц. лагерях. Ниже мы печатаем текст речи, произнесенной на первом заседании Союза в Тель-Авиве Ю. Б. Марголиным". В "Несобранном": 211-217 эта речь опубликована под названием "Союз бывших заключенных в советских концентрационных лагерях, примерно 1952-1954" 17 без сообщения о создании Союза.
      В архиве есть еще одна рукопись на эту тему, озаглавленная "Речь на собрании инициативной группы б. заключенных в советских лагерях принудительного труда" без даты (А536/31). Это один из вариантов декларации Союза, возможно, самый ранний (см. стр. 72 настоящей публикации).

    1956 - 1957

      Больше никаких сведений об этом Союзе пока найти не удалось, не считая одного бланка Союза лагерников (Association of former prisoners of Soviet Labor Camps), на котором напечатано письмо Ю. Б. Марголина 1957 года. Это письмо Евгению Романовичу Романову во Франкфурт 11 ноября 1957 г. Марголин приглашает Романова в Израиль в ответ на свой визит Франкфурт.
      11 сентября 1956 г. Марголин по приглашению Романова выступал во Франкфурте на "расширенном редакционном совещании журнала "Посев" с докладом "Сионизм и коммунизм" (Посев, 1956, ?41: 11).
      В архиве хранится письмо Марголина в МИД и письмо премьер-министру Бен-Гуриону с протестом против отказа дать визу в Израиль редактору еженедельника "Посев" в Мюнхене г-ну Романову. (А536/52, 9 декабря 1957). На рукописи приписка Марголина от руки: "На это письмо - ответа не было".
      
      В письме Романову Марголин сообщает также, что: "в ближайшие дни состоится совещание, где я выступлю с рефератом о создании здесь Комитета Освобождения Русского Еврейства" (А536/50)
      В ЦСА, (А536/31) хранится перепечатанная рукопись Марголина, которая называется "Речь на собрании Комитета для освобождения советских евреев 17 ноября 1957 г." Название исправлено от руки на "Во имя совести и чести".
      На одном экземпляре рукописи в конце рукой Марголина написано "Если этот комитет будет называться "МАОЗ" или иначе, скажу: "Лучше поздно, чем никогда" И тут же от руки добавлено "Приписка 1969 г."
      Опубликовано в журнале АМИ, май 1971, ? 2: 19-22 - "Во имя совести и чести" (см. статью В. Фромера "Несосотоявшаяся встреча" в газете "Вести", Окна, 15 марта 2001). Под тем же названием повторена в "Несобранном" 17, 1975: 228-236

    1958

      Общество помощи еврейству СССР (МАОЗ) было создано Шабтаем Бейт-Цви в 1958 г. Марголин не вошел в МАОЗ. В интервью 1998 г. Голда Елина так ответила на мой вопрос: "Нет, формально он не был членом МАОЗа. Все дела секретариата, членство, финансы, всю переписку - идеологическую и техническую - вел Шабтай Бейт-Цви. Я не понимала, почему он не приглашает Марголина принять участие в нашей деятельности, но я не позволяла себе спросить". 22
      В 1968 г Голда, получив согласие Ю. Б. Марголина, начала печатать в Самиздате его статьи. В отчете МАОЗа за 1969 г. среди учебных мероприятий этого общества упоминаются лекции Ю. Б. Марголина по истории Израиля.
      
      
      

    СОБРАНИЕ ОБРАЩЕНИЙ, ПИСЕМ И СТАТЕЙ
    Ю.Б. МАРГОЛИНА 1946 - 1957

    Целью настоящей публикации является собрание под одной обложкой важнейших выступлений, обращений и статей Ю. Б. Марголина, связанных с главным делом его жизни - борьбой с бесчеловечным коммунистическим режимом.

      

    Вести из России. Дело Бергера (открытое письмо)
    ЦСА, А536/49
    Черновик, перепечатанный на машинке по-русски

      

    Статья была опубликована в следующих изданиях:
    по-русски: "Социалистический Вестник", 1946, ?12 (592), 27 декабря: 275-278
    по-русски:"Несобранное" 1975: 183-193 (неправильно указан год 1947)
    на идиш в нью-йоркском "Форвертс", 1946
    на иврите в журнале "ХаХевра", 1946: 134-139
    В настоящем издании статья дается по тексту "Социалистического Вестника"

      
      "Открытое письмо" д-ра Юлия Марголина, переданное в русском оригинале общим знакомым, было на еврейском языке напечатано полностью в нью-йоркском "Форвертсе". Мы помещаем этот глубоко волнующий человеческий документ, принадлежащий перу безукоризненного и прогрессивного общественного деятеля, известного широким кругам польского еврейства довоенной эпохи, не только в виду информации, которую Марголин дает и которая, исходя из совершенно независимого от нас источника, полностью подтверждает нашу собственную информацию, но и ввиду политического значения этого смелого обращения к совести"

    Редакция

    1

      Между осенью 1939 и летом 1946 года, без малого 7 лет, прожил я Советском Союзе.
      Из них - первый год - на территории оккупированной Польши. Там я был свидетелем процесса советизации завоеванной страны. Я видел, как делается "плебисцит", как население приводится в состояние "энтузиазма" и "советского патриотизма".
      Следующие пять лет я провел на советской каторге, в т. н. "исправительно-трудовых лагерях". Там я понял секрет устойчивости и силы советского строя.
      Последний год, как уже вольный и легализованный советский гражданин, я провел в маленьком городке Алтайского края, принимая участие в серой, повседневной трудовой жизни советских людей.
      Думаю, что я имею право говорить и судить об этой стране. Толстой сказал, что "никто не знает, что такое государство, кто не сидел в тюрьме". Этот анархистский афоризм, во всяком случае, справедлив по отношению к Советскому Союзу.
      До осени 1939 года я занимал по отношению к СССР позицию "благожелательного нейтралитета". Это характерная позиция прогрессивной и радикальной европейской интеллигенции.
      "Конечно, говоришь себе, для нас в Европе это не годится. Но все же это строй, который, по-видимому, соответствует желаниям русского народа, Их дело, их добрая воля. Для нас, европейцев, он имеет цену великого социального эксперимента, и мы все можем научиться в Советском Союзе многим важным и нужным для нас вещам. Например, решение национального вопроса. Например, планирование хозяйства, Например, новое лицо женщины. Пусть их живут, пусть работают на здоровье. Пожелаем им успеха".
      Это была моя позиция до 1939 года. Читая предвоенную эмигрантскую русскую прессу, я не мог отделаться от неприятного чувства и благословлял судьбу, что я свободен от узости и мелочных придирок - и могу относиться к советской действительности с должным объективизмом. Резкие антисоветские выступления, как "реакционные", вызывали во мне брезгливость. В моей книге "Идея Сионизма", вышедшей перед войной, нет и следа враждебности к Советскому Союзу.
      Прожитые тяжелые годы не отразились на объективизме моей мысли. Я перестал бы быть самим собой, если бы потерял способность спокойно и всесторонне анализировать факты, учитывая все "про" и "контра". Бесполезно говорить мне о достижениях и заслугах Советского Союза. Я знаю все, что может быть сказано в его пользу.
      Семь минувших лет сделали из меня убежденного и страстного врага советского строя. Я ненавижу этот строй всеми силами своего сердца и всей энергией своей мысли. Все, что я видел там, наполнило меня ужасом и отвращением на всю жизнь. Каждый, кто был там и видел то, что я видел, поймет меня. Я считаю, что борьба с рабовладельческим, террористическим и бесчеловечным режимом, который там существует, составляет первую обязанность каждого честного человека во всем мире. Терпимость или поддержка этого мирового позора людьми, которые сами находятся по другую сторону советской границы, в нормальных европейских условиях - недопустима. И я счастлив, что нахожусь в условиях, когда смогу без страха и открыто сказать все, что я знаю и думаю об этом режиме.
      Я пишу эти строки на палубе корабля, который несет меня к берегам отчизны. Мое возвращение к жизни - чудо, настоящее воскресение из мертвых. О чем может думать человек, вышедший из гроба, из преисподней? Синева Средиземного моря, яркий блеск солнца опьяняют меня, наполняют невыразимым счастьем. Следовало бы сосредоточиться, вернуться мыслью в прошлое и попытаться начать серьезный и систематический рассказ о прошлом. Но эта задача требует слишком много времени. Для того, чтобы собрать в одно целое, оформитъ опыт и материал этих лет, нужны долгие годы. А время не ждет. Есть вещи, которые должны быть сказаны немедленно, не откладывая ни на минуту. Я не могу позволить ceбе отложить их - не смею: это было бы преступлением по отношению к тем, кто кричит через меня смертным криком отчаяния.
      Я знаю, мои силы слишком слабы для этой задачи. Чтобы писать про советский ад, нужна сила Данте и Достоевского в соединении с полнотой диккенсовского реализма. Но судьба вложила в мои руки перо, и я до тех пор не положу его, пока не исчерпаю всего, что имею сказать. Литературных амбиций у меня нет. Мое дело - сказать правду, которую столько людей не смеют, не хотят, не умеют или просто боятся сказать. И я пишу с чувством человека, которому остался только о д и н д е н ь жизни - и в этот день ему надо успеть сказать самое неотложное, самое важное! -и как можно скорее, потому что завтра уже может быть поздно.

    2

      В лагерях Советского Союза погибают миллионы людей.
      Россия разделена на две части:
      Oдна - "нa воле" - доступная лицезрению иностранцев, поскольку их вообще допускают ездить по стране, с показными секторами, с московским метро, с блестящими фасадами и грязными дворами, которые все же в принципе доступны для случайных посетителей. Другая Россия - "Россия #2" за колючей проволокой - это тысячи, бесконечные тысячи лагерей, мест принудительного труда, где живут миллионы заключенных.
      Лишенные гражданства, эти люди исключены из советского общества и являются в точном смысле этого слова государственными рабами. По отбытии срока до 10 лет (за последнее время введена категория "каторжан" со сроками в 15 и 20 лет), людей сплошь и рядом переводят в положение ссыльно-поселенцев, не позволяя вернуться домой и часто оставляя на том же месте, где они отбывали наказание. Миллионами рабов колонизируются далекие окраины сов. севера. Но вообще нет в огромной стране такого угла, где бы среди городов и селений нормального типа не находились огражденные высоким частоколом лагеря с их характерными вышками по 4 углам - для часовых.
      Это Россия #2 - огромная помойная яма, гигантская свалка, куда выбрасываются, в случае надобности, целые группы и слои населения. Эта "невидимая" Россия - настоящая преисподняя, выдумка дьявола, организованная по последнему слову полицейской техники. Трудно сказать, сколько людей находится там. Самые фантастические цифры назывались мне заключенными. Думаю, что в определенные годы там бывало 10-15 миллионов. За годы войны вымерла значительная часть. Теперь туда направляются новые полчища. Писать о них или громко говорить - нельзя. Советская литература стыдливо молчит о них. Иностранные журналисты в свое время находили доступ даже в гитлеровские "кацеты", но в советские не был допущен никогда никто - и журналисты, свои или чужие, никогда не бывали в них иначе, как на положении заключенных. И этим объясняется, что вплоть до войны общественное мнение мира ничего, ровным счетом ничего определенного не знало о них. Ужас и тайна, которыми окружены лагеря в самом Советском Союзе - неописуемы. Как в сказке о Бабе-Яге - люди, с которыми вы сегодня разговариваете, завтра исчезают. Баба Яга их съела. Больше не следует ими интересоваться. Если они вам напишут, не ищите в их письме ничего, что бы вам дало представление об их жизни. Там будет просьба о посылке и уверение, что здоровы. Эти люди вычеркнуты из книги жизни, жены их возьмут развод, а дети - если комсомольцы - не напишут ни слова.
      Советская страна - единственная в мире, где люди живут под вечной угрозой, как под дулом наведенного револьвера. В одних только лагерях ББК (Балтийско-Беломорского канала), где я провел свой первый каторжный год, было около 500,000 человек, - и 50,000 поляков, которые были туда присланы, без труда растворились в общей массе. Вся Россия, как чудовищной сыпью, покрыта лагерями, - и безмерный цинизм власти, прекрасно отдающей себе отчет в том, что она творит, выражается в том, что эти лагеря герметически и наглухо закрыты для посетителей из Европы. И это давало возможность продажным мерзавцам из советской культурной элиты до войны отрицать само существование этой невероятной, не имеющей прецедента в мировой истории, системы. Я. прошедший сквозь строй советских лагерей по своем освобождении держал в руках официальный курс "Политической экономии" - коллективный труд, изданный в Москве под редакцией профессора Кофмана* (* сноска: "На копии статьи из "Социалистического Вестника", хранящемся в ЦСА, рукой Марголина фамилия Митин исправлена на Кофман"), еще один из мерзавцев с профессорским званием называл утверждение о наличии рабского труда в СССР - "буржуазной клеветой".
      Сказать, что все эти миллионы заключенных провинились перед советской властью, было бы дикостью. Какими преступниками были те полмиллиона поляков (в большинстве польских евреев), которых послали в лагеря летом 1940 года? Режим, который для своего укрепления и спокойствия не задумывается в качестве постоянной меры держать в состоянии рабства миллионы своих граждан, который беспрерывно вырезывает куски мяса из живого организма несчастнейшегo в мире народа, который беспрерывно просеивает население через дырявое сито НКВД, без суда и без толку, без жалости, со всем бездушным изуверством темных и пуганных людей (потому что аппарат НКВД на местах в свою очередь действует под террором и страхом) - такой режим является самым чудовищным явлением, какое только знает наша современность.
      Этим господам везет, потому что в данный момент внимание всего мира отвлечено раскрывшейся картиной гитлеровских зверств По сравнению с фабриками смерти в Освенциме и Майданеке, понятно, советские лагеря могут сойти высшее проявление гуманности. Людей посылали туда не на смерть, а на работы, и если они умирали массово, то это тогда признавалось нежелательной утечкой рабочей силы. Евреи, которые прошли ужасы польского гетто, справедливо считают нас, советских заключенных, за счастливчиков. Но что cказать о людях которые хотели бы видеть оправдание советской системы в том, что у Гитлера было еще хуже? Этим людям надо сказать, что гитлеризм уничтожен, а советские лагеря продолжают существовать. Нет больше гетто и крематориев, а те лагеря, где я оставил лучшие годы своей жизни, по-прежнему забиты народом, и на той самой наре, где я лежал, остался лежать мой товарищ. За время своего существования советские лагеря поглотили больше жертв, чем все гитлеровские и не гитлеровские лагеря, взятые вместе - и эта машина смерти продолжает работать полным ходом.
      Людей, которые в ответ на это пожимают плечами и отговариваются нечего не значащими словами, я считаю моральными соучастниками преступления и пособниками бандитов.

    3

      Эти несколько слов о "России # 2" - о "России за колючей проволокой" - только вступление. О лагерях надо писать отдельно. Здесь я хочу сказать о том, что мне представляется в данный момент самым важным и неотложным. Это то, что я называю - "Делом Бергера". Еврейский народ - еврейское национальное движение не может вести борьбу с режимом советского террора. Не в нашей власти разрушить тысячи мрачных гнезд, рассадников гнета и разврата. Это может сделать только сам русский народ, в будущее которого я верю. Но есть одно, что касается нас непосредственно, есть нечто, что лежит на нашей ответственности и на нашей совести как камень: это вопрос о наших братьях, которые попали в эту волчью яму и не могут выбраться оттуда. Никто им не поможет, кроме нас. А им мы обязаны помочь.
      В советских лагерях, тюрьмах и ссылках вымерло целое поколение сионистов. Мы никогда не умели придти им на помощь, и не только потому, что это было трудно, а прежде всего потому, что мы потеряли с ними всякий душевный и сердечный контакт. Мы ими не интересовались. Я не помню за годы перед войной ни статей на эту тему, ни малейшей попытки мобилизовать общественное мнение и добиться облегчения их участи. Здесь была показана тa преступная пассивность и оцепенение, которые потом так страшно выявились, когда задымили печи Освенцима, и польское еврейство пошло на смерть, а мировые центры еврейских организаций "не знали", "не верили", и потому не сделали даже того, что можно было сделать. Одним из моих потрясающих переживаний в советском "подземном царстве" была встреча с людьми, которых похоронили заживо не за что иное, как за сионизм их молодости. Теперь передо мной стояли старые, сломленные люди, без надежды и веры. Они просили меня передать поклон родному народу и родной стране, как святым призракам, которые уже никогда не станут для них действительностью. И еще они просили меня, они - люди с большими заслугами, люди, которых должны еще помнить их товарищи по стране, - просили о том, чтобы я не называл в печати их имен, потому что это может иметь роковые последствия для них и их детей - для их семей, живущих на воле - на советской "воле". Я молчу. Но есть имена, которые я назову без колебаний, потому что они являются общим достоянием, и не мне, а другим давно уже следовало поставить о них вопрос.
      В Советской России внезапно "исчез" М. Кульбак, еврейский поэт блестящего таланта, украшение нашей литературы. Кульбак не был сионистом. Он был другом Советского Союза и поехал туда, чтобы жить и работать на "родине всех трудящихся". Там он написал две значительные вещи: повесть: "Мессия бен Эфраим" и роман "Зелменианер". Кульбак имел о коммунизме то представление, что и другие наши наивные дурачки, живущие в мире восторженной фантазии. Но он имел неосторожность поселиться не в Париже, а в Москве. Теперь его имя находится на индексе, его произведения изъяты, а он сам "погиб без вести", т.е. в одном из лагерей ведет существование рабочей скотины. Я думаю, что самое тяжелое и страшное в этом - это абсолютное равнодушие еврейского народа, для которого жил и писал этот человек. Кто интересуется его судьбой? Понимает ли еврейская общественность, еврейская литературная среда свой долг по отношению к этому человеку? - Представим себе, что таким образом ликвидировали бы в Советском Союзе какого-нибудь видного французского поэта. Какую бурю это вызвало бы во Франции, во всем мире. Но мы молчим, тогда как трагедия Кульбака, у которого вырвали перо из рук в расцвете его творческих сил - это не только позор человечества, это наша трагедия, в первую очередь.
      Каждый литовский еврей и каждый сионист знает имя доктора Веньямина Бергера, до войны председателя сионистской организации в Литве.
      Я склоняю свою голову перед этим человеком, который спас мне жизнь, вырвал из когтей самой подлой и унизительной смерти - от голодного истощения. В котласском лагере, где мы встретились, он медленно и терпеливо поставил меня на ноги - в буквальном смысле этого слова. Я не знаю людей прекраснее, благороднее и чище этого человека. На его серебряных сединах, в утомленных умных глазах этого много видевшего человека - почиет "Шехина" Божия, печать высокой человечности. Вся жизнь д-ра Бергера - а ему сейчас 66 лет - полна чистого служения людям, науке, своему народу. Нет в мире никого, кому бы д-р Бергер причинил зло. Зато много людей обязаны ему жизнью, как я. Д-р Бергер не пропустил ни одной возможности помочь страдающему, и на каторге, куда забросила его судьба, он остается живым центром тепла и ласки, внимания, моральной поддержки и отцовской заботы для всех несчастных, униженных и раздавленных людей, которые вот уже 6 лет составляют его единственное окружение.
      Есть что-то дикое и противоестественное в том, что люди, подобные д-ру Бергеру, т. е. очевидные праведники и герои активного человеколюбия квалифицируются в советской стране как "анти-социальный элемент", как преступники.
      Д-р Бергер был по занятии Литвы в 1941 году арестован и вывезен. За принадлежность к такой грозной контрреволюционной организации, как сионисты, группа "В" он получил 10 лет. Для человека с его здоровьем (тяжелая сердечная болезнь) 10 лет равняются приговору к смерти
      Перед кем провинился д-р Бергер? Перед русским народом? Перед литовским рабочим классом?
      То, что происходит с д-ром Бергером, это, прежде вceгo, бессмыслица. Этот человек гибнет ни за что.
      А надо ли объяснять, что он не один, и не в нем одном дело? Мои друзья, сионисты, люди, чистые, как кристалл, крепкие, как сталь - во цвете лет и сил - вырваны из жизни, как цветы из земли. Их молодые годы пожирает злой рок - жизнь их уходит безвозвратно. Где-то плачут по ним матери, жены, дети. Так плакали и по мне мои близкие, не зная, где я, не имея сил помочь мне. "Дело Бергера" - это дело всех наших людей, евреев, которые отдали свою жизнь сионизму и, живя в Польше, Литве, Прибалтике, до войны ничего общего не имели с Советским Союзом. Теперь они рассматриваются как "советские граждане" - и советская страна не находит для них другого применения, как обращение в рабство.

    4

      Дело не в Бергере и его товарищах. Подумаем, дело в нас самих.
      Горе такому обществу, которое теряет способность живо и сильно реагировать на вопиющую несправедливость и бороться со злом. Такое общество - моральный труп, а где показываются первые признаки морального разложения, там и политический упадок не заставит себя долго ждать.
      "Помочь Бергеру" значит "помочь самим себе"
      Чего вы, сионисты, боитесь? - Или вы думаете, что у вас есть более важные дела, чем судьба ваших товарищей и достоинство вашего сионизма?
      Открытым и смелым выступлением вы не повредите своим товарищам, напротив. Ухудшить их положение уже ничем нельзя. Но если советская власть будет знать, что на судьбу этих людей обращено внимание всего мира - она примет меры, хотя бы к тому, чтобы они содержались в более приличных условиях.
      Тем, что вы отвернетесь от них, вы как бы скажете их тюремщикам: "можете с ними делать, что хотите. С нашей стороны вам беспокойства не будет".
      Ведь речь идет о мировом скандале и это надо сказать во всеуслышание. Здесь не может быть места для неясностей и полутеней. Перемена к лучшему никогда не наступит, как награда за наше "примерное поведение" Эти люди убивают наших братьев. А мы молчим.
      Допустим, что во время общей борьбы с Гитлером было невозможно возбуждать этот вопрос. Но теперь война кончена
      Больше откладывать нельзя!

    Д-р Юлий Марголин

      
      

    Гелиополис

    ЦСА, А536/32. Перепечатано на машинке, второй экземпляр
    "Новое Русское Слово", 1956, 12 и 13 июля

      
      В половине сентября 1946 года маленький греческий пароход "Гелиополис" покинул марсельский порт. Пароход, водоизмещением около двух тысяч тонн, направлялся в Хайфу и вез около 300 пассажиров. Были среди них палестинские граждане, возвращавшиеся домой после отпуска или служебной командировки, но большинство составляли иммигранты, беженцы, выкорчеванные недавней бурей в Европе. Для них этот рейс был величайшим переломным событием жизни, концом скитаний и вознесением на Родину. В мистерии еврейского национализма, в крайнем выражении достигающей почти религиозного напряжения, переселение в землю отцов носит имя "алия". Алия значит Вознесение. "Гелиополис", потерянный в лазури Средиземного моря, в ярком солнечном блеске, был одним из кораблей ангельского флота Вознесения.
      Проезд на нем ничего не стоил. Еврейские организации оплачивали дорогу иммигрантов и расходы сионистских делегатов в Европе. Я был единственным платным пассажиром на этом пароходе, не принадлежа ни к одной из двух категорий: ни делегат, ни новый иммигрант. Я возвращался домой после семилетнего отсутствия, не зная как выглядит мой дом, в каком состоянии я найду моих близких. Я был счастлив, но старался совладать со своим волнением. Я был внешне спокоен как все, - несмотря на то, что мое существо было полно внутреннего трепета и затаенного веселья. Предыдущие семь лет сжали меня как пружину, - и теперь я почти ощущал в крови звон металлической, гибкой спирали, подобный вибрирующей дрожи заведенного мотора.
      Пароходик был переполнен. На ночь люди располагались в столовой и баре; день проводили на палубе. Мне было предоставлено отличное место: кабинка радиотелеграфа на верхней палубе, вблизи капитанского мостика. Она состояла из двух крошечных помещений: в первом находился радиоаппарат, во втором - койка радиотелеграфиста. Два раза в день садился к аппарату лысый немолодой грек, стучал, манипулировал, принимал и отсылал радиограммы. Лежа на койке, я видел в иллюминаторе отрезок моря и неба. Линия горизонта подымалась и опадала неторопливо, за полуоткрытой дверью виден был релинг, шезлонги и свежевымытые доски палубы. Лежа, я слышал плеск волн, смех и разговоры, мерное биение пароходной машины, в такт биению собственного сердца.
      Один среди сотен пассажиров, я терялся в воспоминаниях. Я возвращался к блаженным дням, когда дорога в Палестину начиналась для меня ранним утром в прокопченной, задымленной Лодзи. Моторный вагончик - "ракета" - в полтора часа доставлял путешественника в столицу, где спешно улаживались последние формальности отъезда. Чувство дивной легкости, сладкое, волшебное очарование отрыва, отлета, перехода в иной мир, с иными измерениями. Прощальное утро в Варшаве, уже нездешней для меня с ее парками, красными трамваями на Маршалковской и деловой суетой. Экспресс уходит в 4 пополудни, и жизнь превращается в цветной фильм, несется в ускоренном стремительном темпе. Перед чудодейственной силой синей книжечки со многими печатями расступаются стены, отворяются границы, и сама полиция вежливо сторонится, козыряя. В полночь мы прибываем во Львов и переходим в тишину спального вагона, где в течение ночи, полной нашептываний и колыбельного гула, совершается первое дорожное чудо. Утром мимо окон бегут зеленые равнины, холмы и белые станционные домики Молдавии.
      Отныне все возможно. Пока в Бухаресте перецепляют наш вагон к вечернему поезду "Регеле Кароль", отходящему вечером в Констанцу, мы имеем время осмотреть румынскую столицу. Обедаем на Калиа Викториа, пишем первые открытки с дороги. В сумерках поезд уносит нас к Черному морю, мы пересекаем Дунай, и звездная ночь дышит нам в лицо ветром с близкого моря. В 11 часов вечера мы в Констанце. Маленький паровозик, медленно нащупывая колесами рельсы, отводит наш вагон в порт, громыхая на стрелках, пока не вырастет в чернильной мгле иллюминован?ный корпус морского чудища, "Полонии" или "Трансильвании". Пароход кажется ночью огромным, море - действительно черным. Проходит час, пока пассажиры размещаются, и многие, возбужденные встречей с новой стихией, не ложатся спать до самого выхода в открытое море, в ночную крупную зыбь.
      Нa следующее утро мечети Стамбула вырастают в жемчужной дымке. После долгого дня в Константинополе, с обязательным посещением Айя-Софии, Меджидие, Ахмедие и Сераля с видом на Золотой Рог, выпив кофе у Такатлиана и осмотрев памятник Республики, мы проходим Босфор, над панорамой которого величаво восходит полумесяц, и вечерняя звезда Леванта сверкает в оранжевом закатном небе. Сердца наши смягчены и взволнованы ожиданием будущих чудес.
      Через Мраморное море и Дарданеллы, мимо рыжих островов Архипелага мы приближаемся под вечер второго дня к Греции. На площади Омония в Афинах мы видим первые пальмы и совершаем традиционное паломничество. "Чтоб мусор мраморный толочь, влезаем белкой на Акрополь". Там, в мраморном муcope, находится и для нас камешек. По мере продвижения на юг настроение подымается, нарастает веселье, и молодежь с закатом солнца, взявшись за руки, пляшет "гору" под звуки палестинских песен. Все дальше и дальше на юг, навстречу солнцу, новой жизни идет пароход, - пока, наконец, на шестой день с утра встает на горизонте, как легкое облачко, Кармель - гора пророка Ильи. Вглядываясь в очертания суши, мы знаем, что так точно, и не иначе, выглядел силуэт Кармеля две тысячи лет тому назад, когда предки наши покидали эти берега, уходя в изгнание, и глаза их в последний раз ловили очертания побережья.
      Переход морем из старого мира в новую Родину похож на выздоровление от болезни. Так надо, так полагается, чтобы между старым растленным миром горя и невзгод, ненависти и несправедливости, и новым началом на земле, которая как невеста ждала нас - пролегла череда неземных дней морской лазури и солнца, одиночества между высоким небом и пустынным морем, - время каждому стряхнуть с себя пыль вчерашнего, очиститься и приготовиться к будущему. Это не простая смена места, передвижение в пространстве и времени! Мы отрывались от одного континента и вступали в другой, отделенный четырьмя морями, как в сказке. Пароход, потерянный в водных разливах и столбах света, шел и шел, дельфи?ны плясали вокруг него, и за кормой стелился широкий след, пенная дорога до края горизонта, вся в алмазных брызгах, точно борозду проводил пахарь чудотворный для нового сева, и она, как морщина, тревожила морскую вечную гладь на минуту, чтобы сгинуть, и с ней вместе наши заботы о прошлом и память пережитых несчастий и зла.
      Иначе, совсем иначе выглядел мой рейс в сентябре 46 года. Снова была морская купель, но на этот раз не пылью был я покрыт, а кровью, - с ног до головы. Как отмывается кровь? - Я где-то читал, как закалялась сталь, но как отмывается кровь?.. И пассажиры кругом меня ничем не походили на тех, молодых, беспечных, веселых, переполненных радостью жизни. Это не были халуцы. Это был арьергард, остатки разгромленной армии, последние брызги и пена сбежавшей волны, Они возвращались издалека, с пожарищ войны и мест изгнания, многие носили клейма гитлеровских лагерей. На их фоне палестинцы выглядели деловитыми, благополучными чиновниками колониального края. В их жестах, интонациях была ироническая самоуверенность. Их вид, казалось, говорил: "Положитесь на нас, не беспокойтесь! Уж мы знаем, как вами распорядиться!".
      "Гелиополис" держал курс на Восток... но для меня это все еще было направление на Запад. Теперь только начинался для меня по настоящему Запад. Я считал его не от Парижа и Марселя. Запад я считал от Сибири, от Омеги, от пятиконечной звезды над лагерным царством. Оттуда, из тундры и тайги, из прославленных лесов и барачных корпусов, из университетских аудиторий и военных городков ложилась тень на весь мир, и оттуда, ломаясь на карте, вела прямая линия - на Запад, на Свободу, на Родину. Мой запад, был там, где я мог, наконец, распрямиться во весь рост, где никто больше не принуждал меня лгать. Европа, как суша, с которой только что схлынули волны потопа, лежала в грязи и развалинах, полная чудовищных остатков и воспоминаний. "Гелиополис" оставил Европу, и море вокруг него было пустынно и чисто, нетронуто человеческой подлостью. Хорошо было окунуться в его безбрежные просторы. Хорошо было выйти на время из оглушающего, тысячеголосого шума и слушать только свой внутренний голос. Но море не было концом пути - море было только этапом дороги на Запад.
      В один из вечеров мы миновали Стромболи. Густая мгла висела над морем, и далеко в облаках полыхал отблеск подземного пламени в недрах вулканического жерла, которое мы угадывали, вглядываясь в темную ночь. Сердце сжалось у меня, я вспомнил тусклую зарю севера в решетчатом окошке тюремного вагона, день за днем, ночь за ночью уходившего на восток, в подземное лагерное царство. Ослепшие глаза боялись света, глухо забитый вагон с человеческим грузом подобный гробу, опускался в пропасть без исхода и имени. Теперь несла нас по волнам пловучая колыбель, как новорожденных, теплом и светом дышало море, и постепенно уступал из сердца ледяной холод, и прояснялась мысль.
      Как отмывается кровь? - Недобрый ночной силуэт вулкана остался за нами, потонул во мраке ночи, и в блеске дня открылся пред нами пролив между Мессиной и Реджио. Мы шли между Сицилией и Калабрией, среди многолюдных городов, лежавших среди зеленых гор, в лесах и рощах, спускавшихся к самому морю.
      В то утро, когда я сел к столу в маленьком баре "Гелиополиса", чтобы написать мою первую статью после семи лет молчания, меня охватило странное, непривычное чувство.
      Я боялся моего пера, которое, наконец, было свободно. Семь долгих лет мои мысли были вне закона, caмoe молчание мое было нелегально. Теперь я держал в руках перо, как древко знамени. Каждое слово мое должно было, как знамя - трепетать на ветру. Я хотел вернуться на Родину co знаменем... но в это утро я чувствовал слабость в пальцах, страх пред первым действием свободного человека. Если бы я мог отложить это писание... Но я не мог ждать больше. Я оглядывался на моих спутников. "Гелиополис" гудел как улей дремотным полуденным шумом, дети бегали по палубе, взрослые переговаривались спокойными голосами. Ничто не нарушало их покоя. И этот покой начал передаваться мне: я почувствовал гордость, благодарность судьбе, которая вложила перо в мои руки. Я начал писать - не задумываясь ни на мгновение, для кого я пишу. Я писал через головы мирных пассажиров в баре и на палубе. Как радист, посылающий сигнал на короткой волне для всех, кто услышит. На Запад шел "Гелиополис", на Запад сердца, на Запад мысли. На тот же Запад текли мои слова. Это не была жалоба или протест, это была - Декларация. Декларация Независимости, моя личная Декларация Прав Человека и Гражданина.
      Я писал:
      - Между осенью 1939 и летом 1946 года я прожил в Советском Союзе без малого семь лет.
      - Из них - первый год на территории оккупированной Польши. Там я был свидетелем процесса советизации завоеванной страны...
      - Следующие пять лет я провел на советской каторге, в так называемых "исправительно-трудовых лагерях". Там я понял секрет устойчивости и силы советского строя...
      - Последний год - в маленьком городке Алтайского Края принимая участие в серой трудовой жизни советских людей.
      - Думаю, что я имею право говорить и судить об этой стране. "Никто не знает, что, такое государство, кто не сидел в тюрьме" - слова Толстого. Думаю, что никто не, знает, что такое Советский Союз, кто не сидел в советской тюрьме.
      Я думал:
      - Каждое твое слово должно быть проверено и взвешено. Правда ли, что секрет устойчивости и силы советского строя - в концлагерях? - Ведь такая фраза бьет хлыстом по лицу. Не тех, что создали лагеря. Этих слова не проймут. Но сколько хороших людей отпрянет, сколько их обидится! Что это значит: секрет устойчивости и силы советского строя в лагерях? Ведь миллионы людей служат там не за страх, а за совесть. Почему же не в их энтузиазме и преданности, не в добровольной дисциплине масс ты ищешь секрета устойчивости и силы советского строя? Он выдержал немецкую лавину. Чем ты помог русскому народу и всем народам мира, включая твой собственный, повалить зверя?
      Ничем. Заключение миллионов честных и боеспособных людей в советских лагерях ослабило фронт борьбы против Гитлера. Но одновременно оно помогло советскому строю удержаться в критический момент. Если бы мы все влились в общий фронт борьбы, мы повалили бы обоих, - и Сталина и Гитлера. Потому нас и держали в заключении. И нет большей демонстрации силы и звериной жестокости, как сама эта способность удерживать в заключении и мукам предавать миллионы людей в самый момент исторического урагана:
      Существование лагерей было и остается доказательством советской силы. И только лагеря придают устойчивость этому строю, как глубокий трюм - корпусу корабля.
      Гости из другого мира, журналисты, нейтральные наблюдатели, туристы на месяц ездят по стране, изучают ее прозу и поэзию, хвалят одно, порицают другое. Никто не может видеть всего и не притязает на это... Но знают ли они, что в жизни этой страны есть секрет? И что секрет этот, оберегаемый от врагов, и друзей, лежит в основе устойчивости и силы, в основе достижений и славы, в основе будней и праздников, в смехе и шутках прохожих, в парадах и демонстрациях, в симфонической музыке, в последнем романе Леонова или Эренбурга, в играх детей на площадках в парках Культуры и Отдыха?
      И прав ли был Толстой, говоря, что тот не знает государства, кто в тюрьме не сидел? Много ли мог знать о государстве граф Лев Николаевич, сидя в яснополянском укромьи, под сенью огромной славы своей и всенародной любви? Таким как он и государства не нужно, и тюрьма не страшна. Тот не умеет ценить государства, кто на чужбине не бывал, как тот не ценит здоровья, кто болен не бывал. Только в советском плену, на беспросветной чужбине и можно понять, что такое "свое государство". Каждое "свое", где нет пятипалой руки на горле, нет лагерного ада, нет принуждения лгать. Мы свой дом построим трудом, и если надо - кровью, но рабства не будет в нем! лжи не будет! - "секретов" не будет!
      Я писал:
      - Семь минувших лет сделали из меня убежденного и страстного врага советского строя. Я ненавижу его всеми силами своего сердца и всей энергией своей мысли. Все, что я видел там, наполнило меня ужасом и отвращением на всю жизнь. Я счастлив, что нахожусь в условиях, когда смогу без страха и открыто сказать все, что знаю и думаю об этом режиме.
      Я пишу эти строки на палубе корабля, который несёт меня к берегам отчизны. Мое возвращение к жизни - чудо, настоящее воскресение из мертвых. О чем может думать человек, вышедший из гроба, из преисподней?.. Время не ждет. Есть вещи, которые должны быть сказаны немедленно, не откладывая ни на минуту... Я пишу с чувством человека, которому остался только один день жизни - и в этот день ему надо успеть сказать самое неотложное, самое важное! - и как можно скорее, потому что завтра может быть поздно!
      Я думал:
      Как много есть людей, которые изверились в слове, ибо конец вещей - немота, и они хранят молчание в последний день их жизни. Что важнее всего? - Для меня это просто: пробить стену молчания, за которой мучаются люди. Нарушить тишину, вылить все, что накипело в сердце. И мудрость не нужна, если ею, как паутиной, покрывают углы нежилого дома. И счастье не нужно, если цена счастья - забвение.
      Сколько людей от меня отшатнется! - Но в эту минуту мне все равно. Мое дело - сказать. И я знаю, что будет эхо. Это дело чести для меня - добиться отзыва, и я знаю, что среди свободных людей найдутся у меня друзья, и товарищи придут мне в помощь. Там, в стране, которую я покинул, люди опускали глаза и смотрели в сторону. Там вместе с ними я опускал глаза и смотрел в сторону.
      Я писал:
      - "В лагерях Советского Союза погибают миллионы людей..."
      - "Все то вы пишете и пишете"... сказал мне улыбаясь сосед. Это был немолодой плотный, с бронзовым от загара лицом человек. Он назвал себя: доктор Фальк, из Тель-Авива, администратор одной из крупных тель-авивских газет. Исходили от него флюиды благожелательности, спокойствия и хорошего настроения. Я рассказал ему, что возвращаюсь из Сибири. Это его заинтересовало. Он стал расспрашивать меня, улыбаясь каждому моему слову.
      "Послушайте", сказал я ему, "я нахожусь в ненормальном состоянии. Вы слышали о такой вещи: "моральный аффект?".
      "Что это такое?" спросил д-р Фальк.
      "А вот: вы встречаете нищего на улице. Он ни в какой мере вас не беспокоит. Вы можете положить грош в его протянутую руку или пройти мимо. В обоих случаях вы за него не отвечаете. Вам нет до него дела. Он вам ни сват, ни брат. Не вы создали этот мир и порядок, при котором непременно кто-то осужден барахтаться на самом дне человеческой свалки.
      Но если только вчера вы сами протягивали руку и на краю тротуара встречаете свое собственное подобие?".
      Доктор Фальк улыбался. "Что вы хотите сказать?"
      "Год тому назад я проезжал Свердловск, бывший Екатеринбург на Урале. Знаете, тот город, где убили царскую семью в 1918 году. Я только что был освобожден из лагеря в Котласе и направлялся в алтайский город Славгород. Трасса: 2748 километров, с пересадкой в Свердловске. Дело было летом, в июне. Денег у меня не было, соленую рыбу, выданную на дорогу лагерными властями, я съел, оставался только пайковый хлеб из расчета 400 граммов в сутки. В Свердловске я провел двое суток, ночуя . на вокзале под окошечком кассы. Это был мой первый "вольный" город после 5 лагерных лет. Свердловск поразил меня контрастом между огромными казарменными зданиями новой советской стройки и старыми деревянными домишками дореволюционной провинции. Эта архитектурная какофония чем-то соответствовала моему душевному состоянию... Весь город состоял из разорванных, несшитых в целое лоскутов. На главной улице был ресторан, с пальмами в окнах, но войти туда не было денег... там нужны были сотни... На толкучке паренек в толпе предлагал финики - по 6 рублей штука. Финики на Урале, неизвестно откуда. Я сам себя чувствовал таким проезжающим фиником. Вдруг я увидел на сквере, детей, школьников, они ели мороженное в бумажных конвертиках... Это мороженное добило меня. Я подобрал брошенную детьми бумагу. По инерции, после лагеря, я не выносил вида недоеденных остатков, огрызков, кусочков... Вокзал был забит толпами проезжающих в ожидании компостировки. Лежали вповалку на узлах, ночью во время уборки подымали всех и выгоняли на площадь. На вторые сутки у меня уже было несколько знакомых. И тут я начал просить денег.
      Зачем я это сделал? Не из голода, - у меня еще оставался запас хлеба в сумке, - а из какого-то душевного раздражения, от того, что у всех были деньги, а у меня не было. Из страха, что до самого Алтая больше не будет такой оказии. И ещё - что-то вроде любопытства или надежды на чудо, что заставляет людей заглядывать в чужие глаза и ждать отклика. Одни это делают нагло, точно это им полагается, другие - робко. Реакция лагерника, который, попав среди "вольных", спешит использовать ситуацию. Из русских заключенных многие на первом же вокзале по дороге домой из лагеря, не выдержав искушения, напивались за все годы, - и учиняли дебош, после чего их, проверив документы, возвращали в лагерь обратно. Я не напился, но на всякий случай решил на свердловском вокзале подсобрать немного денег. И опять же, - очень меня интересовало, как будут разные люди реагировать на мою просьбу. Кто знает, случится ли в жизни когда-нибудь еще руку протягивать. Как вы думаете, если бы попросить взаймы вон у того, черного, с крупным носом, который в углу сидит с компанией, он даст?".
      Фальк посмотрел по указан?ному направлению и улыбнулся.
      "А знаете вы, кто это? - Один из самых известных деятелей наших, рабочий лидер, марксист-ленинист, по фамилии Меир Яари".
      Имя Яари ничего мне не сказало. - Ну, значит, не даст.
      На свердловском вокзале также мало давали. Я подходил с разбором, не ко всякому. Выбирал я преимущественно евреев пoпроще, постарше, без марксизма-ленинизма, с обыкновенными мещанскими лицами - "свои люди". Завязывал разговор и сообщал, что я до войны проживал в Палестине. У некоторых моих собеседников это вызывало удивление, расспросы, а через полчасика, когда удавалось мне их заинтересовать, и теплоту, и сердечность. Когда-то побирались по мужицкой России христовым именем, а у меня по-другому, но похоже... волшебным именем, укрытым в сердцах... Поговорив сколько надо, я брал быка за рога и напрямик сообщал, что остался в дороге без денег... "нельзя ли одолжить у вас сколько-нибудь? Верну по почте, как только доеду на место...". И тут выходило наружу, как глубоко было впечатление от предыдущей беседы: выражение лиц мгновенно менялось, и как раз самые милые и добродушные собеседники, с брюшком и сытой физиономией, не давали ничего, но впрочем готовы были продолжать приятный разговор, а другие со смущением и сожалением протягивали мне пять рублей, - мелочь, как профессиональному нищему. Я их принимал...и обоим сторонам было совестно. Больше не о чем было разговаривать, я отходил в сторону.
      И вдруг мне посчастливилось. Я разговорился с молодой женщиной, с серьезным, умным лицом и живыми глазами. Я сразу заинтересовал ее моим знанием "заграницы" и западной литературы. Мы беседовали о французских писателях, о "Братьях Тибо" и фильмах Ренэ Клера. Под конец мне просто жаль было портить ей впечатление от встречи. Но все-таки я ей сказал то же, что и другим: "нельзя ли одолжить у вас несколько рублей.- Она на секунду смутиласъ, вынула, кошелек и предложила мне - сто рублей. У меня дух занялся. Гигантская сумма! И значит, поверила мне, поверила, что я не "стрелок", а человек, с которым случилась неприятность в дороге. Как я был ей благодарен! И адрес ее записал, с тем чтобы немедленнно вернуть из первых денег по приезде на место. Она далеко ехала - куда-то в Уссурийский край, в Приамурье, в страшную глушь, к мужу. И так разошлись наши пути, но я был счастлив непомерно, и долго вспоминал ее. По сей день помню. А только адрес я потерял, и денег ей так и не вернул. Пропала бумажка с адресом. Что поделаешь? Она, верно, забыла об этих деньгах, а я вот не забыл. До сих пор возвращаю эти сто рублей. Всякий раз, как случается мне подать "бывшему человеку" немножко больше, чем он ожидал, - я возвращаю тот свердловский долг. Как думаете, расплачусь я когда-нибудь?
      Вернемся теперь к тому, что я называю "моральным аффектом". Это такое ненормальное состояние, когда вы чувствуете, что обязаны, кому-то, обязаны что-то сделать, хоть и неприятное, чтоб не быть мерзавцем в собственных глазах. Вот вы, например: обязаны вы подавать милостыню? обязаны вы писать о том, что делается в другой стране под северным полюсом, о чем никто не пишет?"
      Фальк вежливо улыбался "И отвечать не надо. Вы, господин Фальк, в полном порядке со своей совестью. Вы никого не ограбили, не обидели, не обокрали и не совершили наказуемых по закону деяний. Этого совершенно достаточно. Вон тот наш сосед, что занимается политикой и общественными делами, конечно, очень уважаемый человек. Никакими моральными аффектами он не страдает и поэтому ничем не обязан. Хотел бы я быть на его месте. К сожалению, создалось у меня положение, когда я обязан помочь одному человеку; который остался в лагере. Этот человек рассчитывает на мою помощь, не без оснований, так как он мне спас жизнь, в очень даже драматических обстоятельствах. Теперь моя очередь спасти жизнь ему. Он заключенный сионист, он умирает в советском лагере принудительного труда".
      Доктор Фальк вежливо улыбался. "Вы сможете послать, ему посылку в лагерь. Если не ошибаюсь, существует в Тель-Авиве общество, которое занимается отправкой посылок сионистам в Советском Союзе".
      "Очень мило. Нам посылают посылки из Америки, а мы - тем, что победнее нас. Но я хочу вернуть свободу тому человеку. Он сегодня находится в том положении, в каком я находился вчера. Я знаю, он не посылок ждет от меня с жиром и сахаром, а решительного выступления, борьбы за его свободу и жизнь. Если вы увидите, что человек упал за борт парохода, что вы сделаете? - подымете тревогу, ударите в колокол, остановите пароход, бросите ему спасательный круг, спустите в море шлюпку".
      "Это сравнение не годится", сказал доктор Фальк. "Наши корабли не плавают по морю советской юстиции, а ваш приятель не жертва, а преступник: он - советский заключенный".
      "Все сионисты - преступники против советского порядка, и все - потенциальные жертвы советской власти".
      Штиль и зной окружали "Гелиополис", потерянный в водной пустыне, в расплавленном солнечном блеске. В бесконечности морской стихии наше суденышко несло в себе груз человеческих страстей, волнений, противоречий - пo неизвестному предназначению. Доктор Фальк был первым человеком из Израиля, с который свела меня судьба. Он был первым, с кем я мог говорить о моральной ситуации человека Запада, вышедшего живым из Лагерного Царства. В тот же вечер я прочел ему мою первую статью, написанную на пароходе: мне не терпелось проверить ее действие на первом израильском жителе, которого я встретил. Когда я кончил, доктор Фальк все еще вежливо улыбался, но теперь я чувствовал некоторое изумление в его улыбке.
      "Я должен предупредить вас", - сказал он после короткого молчания, "что никто в нашей стране не готов к восприятию подобных вещей. Вам будет очень трудно заставить себя слушать...".
      "А вы сами верите мне?".
      "Это не важно. Я верю, что все возможно в нашем мире. Но оттого, что я верю, ничего не изменится". Доктор Фальк показал мне группу пассажиров, занимавших стол в углу бара. Они играли в карты, громко смеялись, шутили.
      "Эти люди, как и вы, многое пережили в Сибири в годы войны. Некоторые из них носят выжженное клеймо гитлеровских лагерей на руке. Но эти люди провели черту под прошлым. Так здоровее для них. Я думаю, и вы кончите тем же".
      "Да эта моя статья и есть черта под прошлым. Я провожу ее резко, провожу ее грубо - чернилами, как подобает человеку пера. Таким образом, провожу границу в моей жизни между тем, что было - и тем, что будет".
      "Вы не умеете забывать, не умеете примиряться. И я предвижу, что вам долго, очень долго придется отбиваться от призраков прошлого. Они тянутся за вами, они вместе с вами на "Гелиополисе" едут на Запад. Оглянитесь: за вами, в другом углу, сидит группа уважаемых общественных деятелей, и это, кстати, друзья тех, кто с вами сидел в советском заключении. Думаете ли вы, что кто-нибудь из них станет с вами разговаривать? Вы замахнулись на коммунизм, и потому ваша правда для них без значения. Этой одной своей статьей вы провели резкую черту между собой и ними".
      "Как странно! я вижу среди них человека, который вместе со мною, в одно время, был арестован летом 40 года и предан суду за сионистскую деятельность. На суде он произнес горячую речь в защиту своих идей. Он доказывал, что его партия служит делу прогресса и социализма в Палестине. Его не прервали. Ему дали говорить три часа, он сказал все, что мог. Потом вынесли ему приговор: десять лет заключения в лагере. Свободу вернуло ему заступничество польского правительства и амнистия. Что же он делает теперь среди защитников лагерной системы?".
      "То же, что он делал на советском суде" сказал доктор Фальк: "продолжает свое служение "социальной революции". Он и подобные ему выражают слепое и жалкое, беспомощное и трогательное стремление нашего народа к человечности и добру на земле. И однако, именно эти люди вас задушат своей инертной массой. Не думайте, что только они одни преградят вам дорогу".
      "Я знаю" - ответил я: - "против меня будет заячий страх маленького человека, стадный страх, коллективная трусость, прикрывающаяся фразами об "ответственности", смирение осужденных вечно идти в чужом поводу, ужас перед тем, что еще может случиться, и что, если случится, то именно по причине этого их страха - и мещанское самодовольство, фальшивая идиллия других, при жизни воздвигающих себе памятники, постаменты с золотыми надписями, занятых только своим партийным хозяйством"...
      "И чтоб не сводить всего к чужой слабости", сказал доктор Фальк, "прибавьте: напор жизни, которая идет своим путем, глухая к чужому горю. Не легко перекричать уличный шум. Для этого, в наш машинный век, недостаточно человеческого голоса. Возможно, что через несколько лет то, что вам теперь представляется важным, потеряет для вас самих значение, и вы откажетесь от попыток перекричать жизнь. Возможно, что вы забудете о сегодняшнем дне также, - о долгом сентябрьском дне, который вы провели на море, в пути, в дороге из одного средиземного порта в другой... Ваши воспоминания поблекнут, ваши мысли изменятся. Вы убедитесь, что есть зло в том, что вам кажется добром, и немалая мера добра в том, что вы ненавидите сегодня...".
      Но я уже не слушал его. Темное предчувствие беды овладело мною. "Мой товарищ умрет в неволе", подумал я: "он слишком далек от них". Мигая, сверкая, ровно шумя, лежали кругом морские пространства, переливались, струились, журчали, платиновый блеск переходил в матовое серебро, серебро уступало темной лазури, лазурь переходила в празелень, празелень в сталь, и глазам не на чем было задержаться, глазам было скользко в потопе света без твердых очертаний и малейшей тени в безоблачном небе.

    Ю. Марголин

      

    Обращение к руководителям
    еврейской общественности
    20 ноября 1946

    ЦСАрхив, А536/52. Публикуется впервые
    В верхней части перепечатанного на машинке черновика этого обращения рукой
    Марголина написаны имена адресатов: Гринбергу, Чертоку-Шарету, Натьяну [?],
    Ремезу, Бен Цви, Грабовский А..., Аронович Арон, Шпринцак
    В конце машинописного текста имеется приписка от руки: "На это письмо никто из адресатов не счел нужным ответить"

    Д-р Ю. Марголин
    Тель-Авив
    Шенкин, 16
    20.ХI.1946

      
      М. Г.
      Вернувшись из Советской России, где я провел в т. н. "исправительно-трудовых" лагерях 5 лет (1940-45), считаю своим долгом обратиться к Вам от имени людей, доведенных до отчаяния и ожидающих немедленной помощи от Сионистского Движения. Этим письмом я исполняю обещание, данное заключенным - рассказать о них руководителям еврейской общественности.
      В лагерях до сих пор находится ряд русских сионистов старшего поколения. Кроме того, в связи с войной в 1940-41г. были произведены аресты сионистов на занятых территориях Западной Белоруссии, Украины, Литвы, Прибалтики и среди польских беженцев. Люди эти до сих пор остаются в советских лагерях. Их обвинение - в контрреволюции (оно не имело другого основания, кроме их принадлежности к сионистскому движению указанных стран).
      В качестве примера приведу судьбу председателя Сионистской Организации Литвы, известного сионистского деятеля д-ра Беньямина Бергера, который в 1941 году был арестован, вывезен и водворен в концентрационный лагерь сроком на 10 лет. Он находится сейчас в Архангельской области, в лагере около Котласа.
      Следует также указать на судьбу известного еврейского поэта М. Кульбака, не-сиониста, который переехал в Россию еще до войны. Неизвестно, что произошло с ним, но произведения его находятся "на индексе", т.е., запрещены в Советском Союзе, а сам он пропал без вести, что означает заключение в лагерь.
      Я передаю Вам крик о помощи людей, ожидающих, что органы, представляющие еврейский народ, придут им в помощь, ходатайствуя перед Советским Правительством об их освобождении и разрешении выезда заграницу. "Сохнут" в первую очередь, как репрезентация Еврейского Народа, не может уклониться от предпринятия шагов в защиту евреев - как тех, которые до войны 1939 года не были советскими гражданами, как и тех, которые пострадали за свою сионистскую деятельность, и тех, которые до сих пор сохранили чувство связи с Еврейской Палестиной и хотели бы туда переехать.
      Для находящихся в лагерях это вопрос жизни или смерти, т.к. никакая другая сила не может прийти им на помощь.
      Единственно целесообразной формой является обращение - совершенно официальное, гласное и поддержанное мировой еврейской прессой - "Сохнут" к Советскому правительству с предложением рассмотреть вопрос об этих евреях.
      Я прошу через Ваше посредство Центральные Органы сионистской общественности взять это дело в свои руки и подчеркиваю, что желательна дружеская и приязненная интервенция со стороны "Сохнут" пред Советским правительством. Такая интервенция устранила бы одновременно сомнения и в еврейском общественном мнении, что Сионистская Организация не действует в этом вопросе с надлежащей энергией.
      Нельзя терять времени, т.к. силы людей, находящихся в заключении долгие годы, приходят к концу.
      С полным уважением
      
      

    "Личная декларация" Ю. Б. Марголина
    по поводу расстрела "Альталены"


    Опубликована в газете "ХаМашкиф", #2841, 23 июня 1948 г на иврите
    Перевод с иврита. По-русски публикуется впервые
      
      Кровь, пролитая в Нетании, стала непроходимой границей между мной и теми, кто несет ответственность за это преступление - они называют себя временным правительством.
      Я не выбирал это правительство, никто не выбирал его. И если оно временное, то время его миновало.
      Я не уполномочен говорить от имени других и делаю заявление от своего имени.
      Суть дела известна каждому человеку в ишуве. И не требует дальнейшего разбирательства и спора. В своей статье "Отрезвление" ("ХаМашкиф" # 2750, 5 марта 1948) я писал:
      "Пока нас ведут наши теперешние лидеры, у нас нет надежды. Если лидер - Бен-Гурион, надежды нет. Для ишува, чей моральный дух отравлен фракционным расколом, нет будущего и нет пути".
      Сегодня, более, чем в любое другое время, мне ясно, что стоящие у власти ведут нас к гибели. Тщетно мы будем требовать их отставки: по собственному желанию они не сделают этого. Раньше, чем будут проведены выборы, может произойти катастрофа.
      Им уже все ясно - в заявлении информационного бюро правительства Израиля сказано буквально: ЗАДУШИТЬ, все, что не соответствует их духу.
      ДУШИТЬ - это их лозунг. В создавшемся положении я прихожу к единственному логическому выводу. После того, как я прочел заявление информационного бюро временного правительства Израиля, у меня есть основания подозревать членов временного правительства в предательстве и лжи.
      Пока это подозрение не будет опровергнуто, я отказываюсь считать это правительство своим. Никто не может заставить меня повиноваться людям, чьи руки обагрены кровью наших братьев, в отношении которых существует обоснованное подозрение в том, что они обманули доверие еврейского народа, и что они сознательно вводят в заблуждение общественное мнение в нашей стране и во всем мире.
      Указы, законы и распоряжения этого правительства для меня уже не являются обязательными. То, что они сделали в Натании, это даже не "нож в спину" нашим сыновьям, это пули в их сердца.
      В моих глазах эти люди перестали существовать как вожди народа.<
      

    Д-р Ю. Марголин

      

    Ключ к моей биографии (секретно)


    ЦСА, А536/51 - рукопись от руки
    и перепечатанный
    на машинке текст.
    Публикуется впервые.
      
       30/10-50
      
      Д-р Юлий Марголин, писатель и сионистский публицист, жил в трагическую переходную эпоху - на границе между жизнью и смертью еврейского народа.
      Все силы уничтожения, какие действовали в еврейской жизни той эпохи, обломали об него зубы.
      Его пинское детство - под знаком ассимиляции - выкоренило его из еврейской традиции и народной культуры ГАЛУТА. Он прижился в русской культуре (юность в Екатеринославе).
      Коммунистическая Революция вырвала его из русской почвы, и он ушел на Запад, в Европу (Берлин).
      Но гитлеризм вырвал его из европейской почвы, и он вернулся леор моледето - к свету своей родины.
      Ассимиляция - Коммунизм - Гитлеризм: это dreifache Entwurzelung. Вы не можете сказать, что это только "личная судьба". Нет, это судьба целого поколения. Типично-еврейская биография первой половины бурного 20 века.
      Немудрено, что этот человек поставил в центре своего духа идею с в о б о д ы: вырванный из всех связей, он делает из нужды - добродетель, он опирается на личное усилие духа, на внутреннюю независимость, на неотъемлемые права Человека. И тогда пришла четвертая Entwurzelung: на этот раз из мира вообще. Пять лет испытания: - он был вычеркнут из списка живых; потерял не только свой народ и привычный культурный мир Запада, но и свою семью и личную свободу, которая была ему дороже всего.
      История его жизни - есть концентрированная история еврейского человека нашего времени, который защищает свое право на жизнь.
      Опыт всей его жизни показал ему, что
      - его дом и место - в Эрец
      - а место Эрец Исраэль - на Западе
      - и что дорога на Запад и дорога Запада - это дороги к свободе
      В этом последнем выводе Марголин не оригинален, ибо до него Hegel учил, что смысл мировой истории это развитие к свободе.
      Культ свободы и личной гордости объединяет Марголина с Жаботинским.
      Национализм Марголина есть только следствие, только логический вывод из более общего принципа универсальной свободы.
      Каждый человек может быть свободен только среди своего народа: каждый народ может
      В результате четырехкратного испытания, четырехкратной Entwurzelung - сложился тип спокойной уверенности и устойчивости: Марголин выражает, как может:
      - еврейское начало сионизма -
      - европейское начало германизма -
      - оптимизм человека, который чорта не боится и верит в будущее
      - и тему активного сопротивления злу и глупости человеческой.
      
      

    Еврейский голос в процессе Руссэ


    Опубликовано в журнале "Народная правда", Париж, 1951, # 15: 27-28
      
      
    "Эта статья принадлежит нашему другу и постоянному сотруднику, Ю. Б. Марголину, проведшему больше пяти лет в советских концлагерях. На процессе "Д. Руссэ - Леттр Франсез" в Париже, Ю. Б. Марголин выступил одним из главных свидетелей, рассказав французскому общественному мнению правду о рабских концлагерях в СССР"

    Редакция
      В чем политическое и моральное значение процесса Руссэ? Силой вещей мы принуждены последовательно рассматривать его с разных сторон, но надо помнить, что все они неразделимы и сводятся к одному и тому же: к защите человека, к борьбе за его право и свободу.
      С политической точки зрения, процесс Руссэ был  информационным процессом. Это было восстание против принципа "Железного занавеса" и протест против замалчивания одного из самых страшных злодеяний нашего времени.
      Коммунисты попробовали представить этот процесс, как "антисоветскую пропаганду". Это в корне неверно. Пропагандировать можно мнения, учения, идеи, программы, идеалы. Фактов не пропагандируют - их доводят до сведения. Процесс Давида Руссэ вырвал сотни тысяч людей из состояния наивного неведения и констатировал факт, что советский строй - лагерный строй. Можно знать это и все-таки оставаться сталинистом, как в свое время можно было знать о Дахау и о Нюрнбергских законах и все-таки оставаться гитлеровцем. Но нельзя терпеть положения, когда массы и целые политические партии на Западе строят свою политическую ориента?цию на самообмане, на незнании основных фактов современности.
      Процесс Руссэ был первой удачной попыткой разбудить совесть людей и расширить политический горизонт масс. Для сотен тысяч французов он был сенсацией. Это еще не очень много. Но нельзя за?бывать, что борьба против концлагерей еще только начинается. Знание о том, что делается в Советском Союзе, мы доведем до миллионов людей, мы добьемся того, что оно станет достоянием всего человече?ства. Никакой действительный прогресс в мире не будет возможен, пока в ССОР существует 10.000 концентрационных лагерей. И пока под маской "социализма" существует рабовладение,Процесс Руссэ - только эпизод идейного наступления западной демократии на тоталитарную ложь. Кто борется против советских концлагерей путем апелляции к людям доброй воли, через демократиче?ские организации и на открытом суде, - тот защищает весь мир. Руссэ был прав, когда на суде сказал, что страна, где существуют лагеря, не имеет будущего. Мы можем пойти дальше и прибавить: страна, которая скрывает в себе этот лагерный гнойник, представляет страшную угрозу и готовит всесветную катастрофу.
      С чисто гуманитарной точки зрения, это - попытка помочь миллионам несчастных, для которых создан ад на земле и вся вина которых в том, что они не соответствуют стандартам коммунистической мысли и поведения. Как это легко сказать: "все равно, им помочь нельзя". За этим дешевым скептицизмом скрывается равнодушие. И это не случайно, что равнодушны именно те, кто не был в советских лагерях, а протестуют и верят в необходимость и в силу протеста те, кто в них был и не могут их забыть. Если бы заключенные в советском подземном царстве знали, что на Западе есть люди, которые борются за них, и есть другие, которые поддерживают их тюремщиков и стараются заглушить голос этого протеста, они бы прокляли этих последних, как союзников преступления.
      Пока существует диктатура, нельзя уничтожить систему лагерей в целом. Но мы не дадим забыть о трагедии миллионов зе-ка. Мы будем напоминать о них без конца. Наши противники на Западе - все эти Дексы, Морганы, Норманы, люди пятой колонны, - пытаются снять этот вопрос с очереди и со?здать впечатление, что лагерная трагедия никого в мире не интересует и что интервенция в пользу зе-ка не более, как "трюк антисоветской пропаганды". Процесс Руссэ был очной ставкой этих бандитов слова и пера с теми, кого они называют "агентами империализма". Суд заклеймил диффамацию и провел разграничительную линию между агентами тюремщиков и агентами заключенных, между теми, кто поспешил на помощь "Особому Совещанию" и ВОХРе, и теми, кто защищает своих товарищей, без вины погибающих в лагерях.
      Перейдем к еврейскому аспекту процесса Руссэ. Чем объясняется, что столько еврейских свидетелей и экспертов участвовало в этом процессе? Случайно ли это? Нет. Руссэ с легкостью нашел многочисленных свидетелей-евреев, потому что евреи занимают значительнее место среда жертв лагерей, потому что нельзя говорить о советском терроре вообще и о лагерях в частности, не касаясь кровавых страданий, которые они причинили и еврейскому народу.
      В свое время трагедия Центральной Европы заслонила то, что происходило на Востоке. Мы, евреи, были не в состоянии охватить размеры нашего несчастья, и мы реагировали на то, что стояло на первом плане: на гитлеризм. Ни политически, ни морально у нас не было сил интересоваться тем, что происходило в царстве Сталина. Теперь, когда гитлеризма не существует и когда возникла Мединат-Израэль, чудовище, которое притаилось в глубине нашей исторической сцены, выходит на первый план.
      Можно считать, что в данный момент в лагерях Советского Союза находится более 200.000 заключенных евреев. Евреи в Советском Союзе составляют не более 1% населения, но в лагерях этот процент повышается по понятным основаниям: евреи, как элемент городской и общественно-активный, да?ют больше оснований для преследований. В последнее время, после победы сионизма в Палестине, которая не могла не взбудоражить еврейского населения в России, еврейская масса стала подозрительной в глазах режима. Между 1940 и 1945 годами на тысячу заключенных в лагерях приходилось по 20-30 евреев. Отсюда цифра в 200-250 тысяч еврейских жертв лагерей.
      Естественно, что судьба этих евреев касается нас, евреев, не меньше, чем судьба евреев в Ираке или Северной Африке. И мы, евреи Израиля и демократических стран, заинтересованы самым непосредственным образом в каждой попытке выяснить положение советских зе-ка. Можно себе представить, что творилось бы во Франции, если бы четверть миллиона французов пропали без вести в советских лагерях? В наших глазах каждый еврей Советского Союза имеет право оптировать гражданство Израиля, но в первую очередь это право имеют заключенные, - люди, находящиеся на краю гибели.
      Поэтому долг евреев, а в особенности сионистов-евреев, поддержать кампанию Руссэ, который делает для нас то, что мы сами давно должны были сделать. Вопрос не в том, почему столько евреев участвовало в процессе Руссэ, а в том - почему еврейская общественность так мало поддерживает его?
      Вместо ответа на этот вопрос, я расскажу, как я пробовал мобилизовать на помощь Руссэ несколько моих товарищей, живущих в Тель-Авиве, которые вместе со мной были в лагере и знают советскую действительность так же, как и я. Один из них - член социалистического блока "Мапам", кибуцник и честный парень. "Все, что ты написал в своей книге, - правда, - сказал он, - и я сам поехал бы охотно с тобой на процесс Руссэ. Но как я могу это сделать? Я - кандидат на заграничную командировку. Моя партия исключит меня. Я не могу показаться ни в Польше, ни в Чехословакии с общественной миссией. Если я выступлю против Советского Союза - я поссорюсь со своими товарищами".
      Я пошел ко второму, который недавно приехал в страну и не принадлежит ни к какой партии. "У меня в Советском Союзе брат, - сказал он, - я не имею права подвергать его опасности".
      Я пошел к третьему, который независим, не имеет родственников в Советском Союзе и не занима?ется политикой. "Я уезжаю в Австралию, - сказал он. - Я хочу забыть о Советской России, и пусть Советская Россия забудет обо мне. Кто еще знает, что может случиться? Зачем обращать на себя внимание коммунистов?"
      Я не буду передавать содержание других бесед с публицистами и общественными деятелями. Равнодушие, страх и сознание своей беспомощности - вот наш враг. Система террора, центр которой находится в Москве, действует за тысячи миль от советской зоны. В этих условиях еврейские свидетели на процессе Руссэ выполнили двойную миссию. Они не только исполнили свой долг общечеловеческой солидарности вместе с другими демократами Запада в борьбе за мир, право и свободу. Они также выступили против атмосферы страха, трусости и безответ?ственности в еврейских кругах. В каждом углу земного шара можно найти сторонников концентрационной системы. Есть они, к нашему горькому позору, и в Израиле. Но не в них дело. Главное, это - поведение противников концлагерей, их мужество, их решимость бороться. Концентрационные лагеря и тот режим, который их создает, не может быть силой навязан народам, которые достаточно осведомлены и готовы к отпору. В Еврейском Государстве, как и в других государствах, наша задача и наш долг - противодействовать атмосфере страха и обреченности, организовать силы протеста и внести свою часть в общее дело борьбы за свободный мир.
    Тель-Авив

    Юлий Марголин

      
      

    От завтра и в течение недели:
    свидетельство д-ра Марголина о концлагерях
    в Советском Союзе


    ЦСА, А536/49. Перепечатано на машинке.
    На первом экземпляре приписка Марголина от руки:
    "Маарив отказался печатать серию моих статей о лагерях в 1952 году"
    Публикуется впервые
      
      Кто такой д-р Марголин? - Мыслитель, писатель и старый сионист из лагеря Жаботинского, книга которого "Идея сионизма", опубликованная по-польски в 1936 году, предсказала близкую экстерминацию польского еврейства за три года до катастрофы.
      Захваченный коммунистами на территории Польского государства [в Пинске] вскоре после начала войны, д-р Марголин провел между 1939 и 1946 голами семь лет в советских тюрьмах, лагерях и ссылке.
      Чудом спасшись и вернувшись в конце 1946 г. в Тель-Авив, где его семья находилась с 1936 года, д-р Марголин работал в израильской прессе, где его статьи печатались в "Машкифе", "Херут" и "Габокер". Его имя хорошо известно в сионистских кругах страны. Его книга о советских лагерях, написанная в 1947 году в Тель-Авиве, принесла ему известность за границей. По оценке американской и французской прессы это лучшая книга, написанная на эту тему в мире. В 1950 г. д-р Марголин выступил как центральный свидетель на большом процессе Давида Руссэ против коммунистического журнала ЛЕТТР ФРАНСЕЗ. Этот процесс раскрыл истинную природу советских "трудовых лагерей". В 1951 году д-р Марголин добился на Индийском Конгрессе Деятелей Культуры в Бомбее принятия резолюции протеста против системы концлагерей вообще и в Советском Союзе. Ирония судьбы хотела, чтобы не евреи, а индусы протестовали первые против существования лагерей, где нет индусов, но число еврейских заключенных измеряется сотнями тысяч! - В том же году Марголин был приглашен на совещание писателей и ученых в Андлау (около Страсбурга во Франции) где его работа о "Диалектическом Материализме" стояла в центре дискуссии.
      Популярность д-ра Марголина за границей основывается на том, что это единственный писатель мира, который вышел живым из ада советских лагерей. О лагерях писали очень многие (на иврите в это лето вышла замечательная книга Эллинор Липпер) - но все писавшие были не писателями, которых их переживания заставили взяться за перо, тогда как свидетельство д-ра Марголина - единственное свидетельство писателя, наблюдателя и выдающегося аналитика.
      Д-р Марголин был единственным сионистом, который осмелился публично и резко протестовать против преследования сионистов в России, в то время, когда общей тенденцией было - затушевать и замолчать их в надежде, что время принесет перемену. Перемена пришла, но к худшему, как это и предвидели немногие люди среди нас, не имевшие иллюзий. Д-р Марголин многих убедил за границей, но в Тель-Авиве, городе его местожительства, наткнулся на глухую стену. Антикоммунистическая позиция Марголина ло гарма ло нахат. Д-р Марголин, который короткое время принадлежал к центральной моэца Тенуат Гахерут, оставил в конце концов эту партию, которая не приняла ни его антикоммунизма, ни его антифашизма.
      Теперь, когда развитие вещей полностью оправдало прогноз д-ра Марголина, мы даем голос этому врагу коммунизма номер один в нашей стране, который как никто другой вправе дать ответ на вопрос: "Что такое Лагеря Принудительного Труда в Советском Союзе?"
      Документ, который от завтра будет опубликован в нашей газете, был предложен в качестве свидетельства сессии Экономического и Соц. Совета ООН в феврале 1950 года. Это сухая сжатая, без декларации и лишних слов, характеристика лагерей, трезвая информация. Тайм в свое время назвал ее "Bill of Particulars". Марголин был единственным, кому удалось во время двухнедельного разбирательства вопроса о лагерях в Советском Союзе вывести из себя советского делегата Царапкина. Царапкин сидел с бесстрастным лицом и видом полного равнодушия, пока говорили другие, но во время слушания показания Марголина, он начал стучать кулаком в стол и кричать: "это грязная клевета!" - И однако Царапкин не был в тех местах, где д-р Марголин провел пять лет своей жизни, и советское правительство было достаточно осторожно, чтобы не дать права входа в лагеря ни одному журналисту, даже из своих симпатиков.
      Позже этот документ в расширенной форме был напечатан в качестве приложения к французской книге о процессе Давида Руссэ, вышедшей при содействии Института Интернациональной Политической Информации в Париже. Для нашей газеты д-р Марголин даст текст в новой редакции, согласно со специальными интересами израильского читателя.
      1 - Как я остался в живых в советском лагере
      2 - Общая характеристика лагерей.
    Чем они отличаются от гитлеровских лагерей.
    Чем они отличаются от западных мест заключения.
      3 - Как работают в лагерях.
      4 - Как живут в лагерях
      5 - Как умирают в лагерях
      6 - Культурно-воспитательная часть
      7 - Старики, женщины, дети в лагерях
      8 - Евреи в лагерях
      
      
      

    О негодяях


    Опубликовано в "Новом Русском Слове" 30 августа 1956 г.
    Напечатано в "Несобранном", 1975: стр.268-274. Здесь ошибочно указан 1952 г.
    в качестве даты написания статьи, тогда как в статье говорится
    о хрущевских признаниях и обвинениях и об оттепели.

    1

      За семь лет пребывания в лагерях и ссылке Советского Союза я не встречал открытых негодяев. Здесь надо сделать маленькое отступление. Слово "негодяй" - неприятное, бранное слово, но не могло бы быть таковым, если бы не имело какого-то буквального, предметного смысла. Трудно определить разницу между "негодяем", "мерзавцем" и "подлецом", - это не научные термины, хотя и есть оттенок в значении, определяющий, почему в отдельном случае мы предпочитаем то, а не иное определение. Сталин был злодеем. Гоголевский Чичиков - мелкий мошенник. Злодей внушает ужас, мошенник может быть персонажем забавным и комическим. Негодяи же, мерзавцы и подлецы занимают середину между злодеями и мошенниками. Злодей - деятель исторического масштаба, мошенник - бытовая фигура, негодяи внушают негодование вплоть до ненависти, мерзавцы - презрение и отвращение, подлецы - озлобленную непримиримость. Но, в конце концов, не так уж часто приходится нам встречаться в жизни с людьми, оскорбляющими наше моральное чувство до такой степени, что мы готовы видеть в них позор и поношение рода человеческого.
      За годы пребывания в советской глуши я не встречал негодяев. Я имел дело с простодушными дикарями, наивными и темными людьми, опас?ными как слепые размахивающие головнями, с людьми, по отношению к которым у меня всегда чувство собственного превосходства и, временами, нечто близкое к жалости. Я не мог негодовать на них. Допрашивавшие меня следователи были безграмотными пареньками, выдрессированными орудиями режима. Один из представителей власти так долго мучился с составлением официальной бумаги, что я взял у него перо из рук и помог ему написать несколько фраз. В лагере начальствующие лица выглядели карикатурно и жалко. Начальник лагпункта Абраменко висел в моем присутствии четверть часа на телефоне, умоляя кого-то раздобыть ему кило помидоров. Очевидны были их нужда, материальная и интеллектуальная. Все они казались мне жертвами чудовищного режима. Понятно, не в них был корень зла. Они бы не могли сами выдумать ни Ленина, ни Сталина, ни тех лагерей, к которым были приставлены. Наоборот, Ленин и Сталин с их "генеральным штабом" несли ответственность за духовное и моральное состояние своих выучеников. Были в лагерях садисты, доносчики и предатели. Но и они не возбуждали того морального возмущения, которое связано с понятием "негодяя". Какой же негодяй был тот милый и очаровательный польский офицер, в прошлом член посольства в Париже, с которым так приятно было разговаривать, несмотря на то, что я был предупрежден окружающими о его "функции" и миске каши которую после встречи ставил ему на стол "уполномоченный". Жутко, не простительно... но он был сломанный, разбитый человек, уносимый течением как щепка... и умер в лагере.
      Негодяи находились в Сов. Союзе так далеко и высоко, что я так и не увидел их. Я был зернышком в массе песку, на котором они выводили свои "дворцы культуры" и политические узоры. Впервые я встретился с негодяями уже в свободной Европе, в прекрасной Франции, в Париже, на процессе Давида Руссэ против коммунистического журнала "Летр Франсэз". Это было в декабре 1950 года. Я был вызван свидетелем на процесс-монстр, всколыхнувший всю Францию, где Давид Русссэ, писатель-забияка, одаренный темпераментом д-Артаньяна, поставил целью доказать французскому общественному мнению что существуют в Сов. Союзе лагеря и бессудная ссылка. Это был первый вообще судебный процесс, на котором я в жизни присутствовал и несмотря на то, что я находился в возрасте, когда уже не поддаешься так легко чувствам, он оставил во мне глубокий след: тогда впервые лицом к лицу я столкнулся с настоящими, живыми, несомненными негодяями. Это было ощущение острое до болезненности, незабываемое, и оно как бы открыло мне новое измерение мира, мира "западной демократии".
      Руссэ был назван клеветником, потому что он осмелился обвинить Сов. Союз в учреждении лагерного царства. Он, по выражению его коммунистического противника, редактора Пьера Дэкс, "выдумал лагеря в Сов. Союзе. Места заключения в Сов. Союзе",- писал Дэкс, - "так прекрасны и образцовы, что он, француз, мог только завидовать народу, у которого такое блестящее достижение культуры - и желать Франции таких же прекрасных мест "перевоспитания".
      Ни Пьер Дэкс, ни Морган, ни Вюрмзер, ни другие негодяи, с неслыханным апломбом атаковавшие Руссэ и его свидетелей, сами не были в лагерях, не видели их и не хотели видеть. На процессе я увидел матерых волков - адвокатов, издевавшихся над людьми, проведшими годы в заключении, незаинтересованных в правде, глумившихся над самой попыткой поставить политический вопрос, как вопрос о неправде и несправедливости. Между ними и наци не было никакой разницы, это был тот же психологический тип. Им ничего нельзя было доказать, их можно было только ненавидеть. Люди как псы с кровавой пастью. Против меня стоял знаменитый адвокат Нордманн, который, не потрудившись прочитать мою книгу, утверждал, что я все выдумал, стоял Пьер Дэкс, паренек с симпатичным лицом и шевелюрой студента, редактировавший "Леттр Франсээ", - люди с талантом, с искренней верой что они защищают доброе дело, - и я видел этих застрельщиков проклятого сталинского режима на Западе, - не дикарей, а культурных, рафинированных извратителей и растлителей души своего народа, беспощадных и безнадежных как смерть в последних мотивах их поведения.,
      Чтобы понять их, я пробовал читать их. Дэкс не читал моей книги, но я добросовестно прочел его роман - патентованный продукт из фабрики картонажных изделий в стиле Эренбурга. Впрочем, ложный пафос не обязателен для негодяев нашего времени. Я штудировал Жан-Поль Сартра, самого блестящего и фейерверочного из циников нашего времени, по сравнению с которым покойный Бернард Шоу - деревенщина. Можно ли назвать Сартра негодяем? - Он покрыл своим авторитетом и магнетическим блеском своей аргументации лагеря, как никто другой. Эти люди вытравляют из души современного поколения уважение к духу и интеллекту лучше всяких лениных и гитлеров, ибо они действуют изнутри. Они все знают, как в дьявольской мессе, которую служить может только рукоположенный священник. Эти люди окружены уважением, импонируют, высоко агрессивны, и как пристало негодяям, живут на счет того общества, которое они деморализируют.

    2

      Тайным, по сей день неопубликованным декретом от 1 декабря 1953 г. было уничтожено "Особое Совещание" при НКВД, посылавшее в лагеря без суда. Уже до того наступили улучшения в лагерных условиях (не голодают). Неофициально, в разговорах с французскими парламентариями, обещана наследниками Сталина замена лагерей "трудовыми колониями" в срок до 18 месяцев. Наивные люди спрашивают - как же теперь относиться к безлагерному коммунизму? Как будто та или иная реорганизация может что либо изменить в принципе принудительности труда, на котором строится коммунистическое государство, и как если бы заключение в "трудовые колонии" было приемлемее заключения в лагере.
      В ноябре 1950 года, два часа по прибытии в Париж на процесс Д. Руссэ против негодяев из "Леттр Франсэз", отыскала меня журналистка из газеты "Франктирер", которая хотела знать: неужели я в самом деле верю, что можно протестами чего либо добиться от советского правительст?ва? К чему все это? - Мой ответ был: надо прежде всего протестовать против зла ради здоровья и чести западной демократии; а затем можно и должно помочь заключенным. Коммунизм строится на основе лагерной, как дом на фундаменте. Но не обязательно, чтобы там ежегодно погибали сотни тысяч. Если под влиянием мирового скандала центральные инстанции в Москве обратят внимание на то, что происходит в лагерях, есть надежда, что они "усовершенствуют" аппарат до того, что погибать будет только половина теперешнего числа. Можно очень значительно помочь заключенным даже в пределах существующей лагерной системы.
      Усилия Давида Руссэ с его "Интернациональной комиссией по борьбе с концентрационными лагерями" (не только в ССОР), усилия американской Федерации Труда, в свое время возбудившей вопрос о рабских лагерях в Эконом. и Соц. Совете Об. Наций, протесты мирового общественного мнения, в конце концов, возымели свое действие. В какой мере - еще неизвестно, но что-то с места тронулось, и монолитный фронт негодяев дал трещину. Никто не может утверждать, что шум, поднятый в мире западными "протестантами", был при этом без значения. Мы, то есть те, кто своими глазами видели советскую действительность в 40 годы, никогда не сомневались, что оползень советской системы - только дело времени. В этом не мнении, а твердом знании - укрепил меня и процесс в парижском Палэ де Жюстис, полный драматических моментов. Я помню выступление популярного парижского рисовальщика, коммуниста Жана Эффель (душа-парень), который доложил суду, что на улицах Москвы не заметил никаких следов лагерного режима. Помню ответ видного коммуниста Жана Лаффит: его спросили -"вы не верите тому, что рассказывают о Колыме... но если бы это была правда, вы бы изменили свое отношение к советскому строю?" - "Даже и тогда..." - сказал он и объяснил: "преступная мать все же остается матерью". Запомним эти слова. Лагерная система была и останется их матерью, и Сталин, после всех хрущевских признаний и обвинений по-прежнему остается отцом, сколько бы от него не отрекались.

    3

      Как ни велики сами по себе происходящие в Советском Союзе (и странах-спутниках) сдвиги, - в отношении к целости, к громаде накоплен?ного гнета и зла, они еще не представляют значительной и существенной перемены. В советских условиях никакая декретированная реформа (судопроизводства, карательной системы или другая) до тех пор ничего не значит, пока не покажет себя в практическом применении и осуществлении. В силу своеобразной "диалектики" многие мероприятия в Советском Союзе служат цели обратной той, какая в них прокламируется. Мы верим не в "оттепель", а в "оползень" советской системы, не в весеннее солнышко над Кремлем, а в отступление и неумолимое расседание диктатуры.
      28 апреля с. г. был напечатан в "Правде" отчет о пресс-конференции в Лондоне в конце визита советских лидеров Хрущева и Булганина в Великобритании. Отвечая на вопрос одного из присутствовавших: "будете ли вы предоставлять свободно визы журналистам для посещения Советского Союза?" Хрущев сказал:
      - Мы никому не отказываем в визе. Мы выдаем визы даже тем людям, кто пишет о Советском Союзе много неправдивых сообщений. Мы даем визы и таким людям, которые нам неприятны.
      В начале мая автор настоящей статьи, ссылаясь на слова Хрущева, напечатанные в "Правде", обратился в советское консульство в Тель-Авиве (копии письма - Хрущеву) с просьбой о предоставлении ему визы.
      'Несмотря на то, что я старался быть правдивым в моих статьях, я не сомневаюсь, что являюсь очень неприятным человеком в глазах советского правительства. Я хотел бы осмотреть три главных лагеря, о которых писал в моей книге... Если найду перемены к лучшему, я не только буду считать своим долгом, но буду прямо счастлив рассказать о них в прессе Запада... Мой пятилетний опыт в лагерях - ручательство за то, что я буду хорошим наблюдателем. Свидетельство журналистов, дружественных советской власти или политически с ней связанных, не сможет иметь большой ценности в глазах общественного мнения Запада, даже если бы эти люди хотели посетить лагеря, чего они до сих пор не делали.
      Ответа на мое письмо до сих пор не пришло. Посылая просьбу, я и не надеялся на то, что мне дадут возможность на месте проверить, как далеко зашло сотрясение советских основ. Очевидно, так далеко сотрясение еще не зашло, чтобы бывший заключенный мог пройти через вахту лагеря и убедиться, что там никого не осталось.
      А пока такой возможности нет, - никакие декларации бывших и настоящих сталинцев не могут иметь для нас значения.

    Юлий Марголин

      
      

    Два письма Ю. Б. Марголина председателю Сохнута
    Исааку Рабиновичу, 1953


    ЦСА, А386/9. От руки, чернилами. Публикуется впервые
      
    Сентябрь 1953
      Многоуважаемый г. И. Рабинович,
      Несколько дней тому назад я вернулся из 4-хмесячного путешествия по Америке, и мне передали, что Вы предпринимаете шаги по организации Комитета Русских евреев, йоцей руссия [в оригинале - на иврите]. Этот вопрос живо интересует меня, так же как и создание органа Русских Евреев в Израиле. Это ведь моя старая мысль. В Нью-Йорке (22 июня) я читал доклад в Союзе Русских Евреев о "Трагедии Русского Еврейства". Статья на эту тему мною передана в нью-йоркский "Commentary". Я выступал также и в Париже, в тамошнем Союзе Русских Евреев. Есть у меня контакты и связи заграницей. Вы знаете меня, как автора книги "Путешествие в страну зе-ка". Короче, я прошу Вас держать меня в курсе предпринимаемых Вами шагов и привлечь меня к участию в организационной группе, если есть такая. Я думаю, что смогу помочь. Напишите мне или протелефонируйте по # 6-2398 в Тель-Авиве.
      С уважением
      Ю. Марголин
      
      
    5/10/53  Ирушалаим

      Мр. Рабинович ханехбад [в оригинале - на иврите],

      Посылаю Вам свою книгу "Путешествие в страну зе-ка". Когда Вы прочтете ее, то поймете, что не совсем было в порядке оставить меня за порогом вашего Общества Выходцев из Сов. Союза. Я имею право, а организаторы Общества моральную обязанность пригласить меня. Я думаю, что мое отсутствие повредит Обществу больше, чем мое присутствие.
      Что касается Поликарпия, то я, конечно, не пойду к нему. Если я скажу ему, кто я, он меня испугается, а если не скажу, - я обману его, а это не в моих правилах.
      С приветом
      Ю. Марголин
      
      

    Речь на собрании инициативной группы
    бывших заключенных в советских лагерях
    принудительного труда

    ЦСА, А536/31. Даты нет. Публикуется впервые.
    Это один из вариантов декларации Союза бывших заключенных в советских концлагерях,
    союза лагерников. Возможно, первый вариант    .

      
      Д 0 Р О Г И Е   Д Р У З Ь Я,
      
      Мы собрались сегодня, чтобы обсудить задачи организующегося союза "йоцей-маханот рикуз советиим" и принять конкретное постановление в связи с его основанием.
      Каждый из присутствующих имеет за собой долгие годы заключения в советских лагерях. Каждый из нас попал туда без суда и без вины, как жертва политиче?ского преследования. Таких, как мы - десятки тысяч в странах свободного мира, а в Израиле - сотни, по крайней мере. Мы считаем необходимым организоваться, и вот основания, которые нас приводят к такому решению,
      Прежде всего: - есть нечто, объединяющее нас всех, - общее переживание, и переживание очень глубокое, очень значительное. С каждым из нас нечто случилось, чего мы не можем и не должны забыть. Есть в мире силы и факторы, которые бы очень хотели, чтобы мы забыли все, что видели в Советском Союзе, - чтобы и следа воспоминания не осталось в нас, свидетелях одного из величайших преступлений нашей эпохи. Общее переживание - великая вещь. Оно лежит в основании всякого настоящего братства, оно делает людей товарищами и братьями.
      В наше время, когда общественная жизнь так расколота и раздроблена, когда так трудно людям, живущим бок-о-бок, найти общий язык и взаимное понимание, сила общего переживания иногда оказывается крепче, чем сила общей идеи и даже общего интереса. От времени до времени я встречаюсь с товарищами по лагерю - на улице или на автобусной станции, в толпе или на собрании. Ко мне подходит человек и спрашивает с улыбкой: "Ты узнаешь меня? Мы были вместе в таком то и таком лагере" - И я не спрашиваю его, какие у него теперь политические убеждения, к какой партии он принадлежит. Я не знаю, какие общие интересы: между ним и мною. Но я чувствую мгновенно, что этот человек - мой товарищ, есть между ним и мною связь, душевная связь, связь общего опыта и общего страдания, о которых ничего не знают люди, которые там не были. Я знаю, что этот человек поймет меня там, где другие не понимают. Ему не надо объяснять известных вещей, которые так же ясны ему, как и мне. Общее переживание - в наше время великое сокровище, которое надо беречь. Оно дает возможность общего действия людям, которых сблизило общее прошлое.
      Итак, мы хотим продолжить ту связь, которая началась в советских лагерях, и сделать ее выражением дружбы и товарищества также и в настоящем. Ведь лагеря, в которых мы были, не исчезли, они продолжают существовать, и есть у нас естественное чувство солидарности не только во взаимных отношениях, no и по отношению к тем, кто еще в них остается, - и в первую очередь к евреям, пленникам и изгнанникам по ту сторону Железного Занавеса. Эти люди покинуты всем миром. Нет у них в мире ни защитника, ни представителя. Я хорошо помню то чувство ужаса, которое охватило меня в лагере, когда я понял, что самые близкие люди отказались от меня и примирились с моей судьбой, как если бы я уже умер для них. Союз б. лагерников есть институция, призванная бороться против лагерей, и она естественно представляет всех лагерников, похороненных заживо и лишенных своего голоса. Невозможно, чтобы у этих людей не нашлось в свободном мире защитника и борца. Мы, еврейские лагерники в Израиле, чувствуем себя связанными с теми сотнями тысяч евреев, которые до сих пор остаются в лагерях. Если спросят нас, кто дал нам право представлять их и говорить от их имени, мы ответим: наше страдание и личный опыт дали нам право и возложили на нас обязанность представлять их. До тех пор, пока они сами не могут говорить за себя,.. мы будем говорить за них и напоминать народам и правительствам, что есть на свете замкнутый мир концентрационных лагерей, где томятся сотни тысяч наших братьев.
      Борьба за справедливость для политических узников и пленников советской диктатуры не начинается с нас. Она началась в 1950 году, когда впервые на форуме Объединенных Наций в Экономическом и Социальном Совете был поставлен вопрос о рабском труде в СССР и выбрана комиссия для расследования и представления отчета. Я не буду рассказывать о всех стадиях этой борьбы. Довольно знать, что во Франции ее первыми застрельщиками были бывшие лагерники, члены французского резистанса, которые вышли из нацистских лагерей, и совесть их не могла примириться с тем, что лагеря, хотя и в другой форме, продолжают существовать в наше время. В Соединенных Штатах вопрос о лагерях рабского труда был поставлен Лигой Защиты Прав Человека при Американской Федерации Труда. Возникает вопрос, где же были в это время мы - бывшие заключенные в советских лагерях? Многие из нас, в индивидуальном порядке, действовали, свидетельствовали, писали книги. Однако, мы нигде не выступили как организованная общественная сила, несмотря на то, что именно нас этот вопрос касался более непосредственно и более интимно, чем, например, союзов бывших заключенных в гитлеровских лагерях. Почему так случилось? Потому что огромное большинство б. заключенных в советских лагерях боялось и еще продолжает бояться той силы, которая им причинила зло. Каждому из них ясно, что уже само основание такого союза как наш, представляет собой вызов, брошенный режиму, создавшему лагеря. К страху пред Москвой присоединился страх пред ее союзниками и адептами, находящимися во всём мире, находящимися и в нашей стране. Каждый из лагерников опрашивал себя "Зачем мне выделяться? Разве я уже не достаточно наказан? Зачем не привлекать их внимание?"
      Само собой ясно, что союз бывших лагерников может быть только антикоммунистической институцией, - совершенно так же, как любой союз жертв Гитлера может быть только антинацистским. Нет в глазах коммунистов большей наглости, как само упоминание о миллионах их жертв и притязание на то, чтобы представлять тех, кому отказано в праве быть представляемыми. Нет сомнения, что союз, который мы хотим основать, будет первой попыткой открытой антикоммунистической организации в Израиле. И однако "хуцпа" наша не ограничивается тем, что осмелимся собраться вместе и официально заявить о нашем существовании, осмелимся покончить с традицией страха и молчания.
      Одной из задач нашего союза будет предъявление к советскому правительству требований о вознаграждении за незаконное задержание в лагерях и невинных людей. Не думайте, что это требование только материальное. В основе его лежит теза, что наше задержание было преступлением против прав человека. Борьба за "пицуим" есть, следовательно, борьба за признание незаконной всей политики полицейского террора в Сов. Союзе. Эту борьбу мы можем вести в плоскости международного права, но мы можем также возбудить вопрос о правомерности тех или иных приговоров перед советскими инстанциями, которые формально должны будут дать ему ход. Не исключено, что нам удастся добиться в советском суде реабилитации целого ряда лиц, осужденных без суда в Советском Союзе. Успех наших попыток зависит от политических перемен, от перемены внутреннего курса в советской политике, которая может наступить в любой момент. Союз б. лагерников есть институция, которая призвана вести процесс за восстановление справедливости, как в общей форме, так и в индивидуальных случаях. Ни в коем случае мы не должны смотреть на требование "пицуим", как на политическую демонстрацию только... Никакая диктатура не вечна. Придет время, когда в Poссии придет к власти правительство, которое будет готово дать полное удовлетворение жертвам сталинского террора. Мы не знаем, когда это время придет - через год, или два, или десять, но мы должны приготовить наш иск. Пока живы люди, прошедшие через ад советских лагерей, они не откажутся от защиты своих прав и не оставят бeз протеста преступление, которое было совершено над ними органами советского государства. Так же, как 'пицуим' выплачиваются пленникам гитлеровских лагерей, они рано или поздно будут выплачены пленникам сталинских лагерей.
      Следующая задача, стоящая пред нами, это создать Центр Документации и собрать все материалы, касающиеся истории евреев в лагерях. По окончании войны возникла в Лодзи и Варшаве "Еврейская Историческая Комиссия", которая проделала большую работу, издала десятки книг, собрала и обработала тысячи документов, касающихся еврейской трагедии в зоне гитлеризма. Подобная работа производилась и некоторыми другими институциями в Париже и Нью-Йорке. Но по отношению к советским лагерям было установлено своего рода "табу". Еврейская общественность признала, что эта тема находится под запретом. Не нашлось таких общественных или научных организаций, которые были бы заинтересованы в систематическом изучении вопроса, что сделали с евреями во время последней войны и еще продолжают делать - в Советском Союзе. На беду нашу - это не только вопрос исторический, но также и политический, полный актуальности, потому что советские лагеря не перестали существовать, как гитлеровские. Историки изучают прошлое, чтобы дать нам возможность лучше понять настоящее. Но в данном случае прошлое есть также и настоящее. Сотни тысяч евреев продолжают находиться в условиях, которые нам известны по личному опыту. Это делает вдвойне важной работу, которая до сих пор была так постыдно запущена. Мы, лагерники, сами начнем эту работу. Мы составим списки всех, кто был в лагере, и тех, кто освободился, и тех, кто не освободился, кто не вернулся и пропал без вести. Мы создадим картотеку заключенных и репрессированных, соберём свидетельства, отчеты и воспоминания, сгруппируем материалы, создадим архив и библиотеку. Таким образом, наш Центр Документации станет с течением времени и центром информации для всех, кто хочет знать правду о лагерях, для всех, кто потерял своих близких в Советском Союзе и хочет найти их след. Таких людей много в Израиле, и они беспомощны, каждый из них остается в своем в своей углу один со своим горем и уже принял точку зрения врага, что "ничего сделать нельзя"
      Действительно ли "ничего сделать нельзя"? - Это неправда! Можно многое сделать, если серьезно отнестись к делу. Что мы можем дать несчастным людям, потерявшим своих родных в России? Мы можем дать надежду, вернуть им мужество бороться за свои права. Это не легкая задача, когда имеешь дело с напуганными людьми, которые боятся назвать имена своих близких из страха, чтобы это им не повредило. Нельзя помочь людям, которые прячутся и не хотят зарегистрировать своих потерь. Их надо будет убедить, надо будет обеспечить им тайну, что имена их родственников не будут опубликованы без их согласия. Но мы также объясним им, что без конкретных данных невозможна никакая правительственная интервенция, которой мы будем требовать. Чего не делают другие, мы сделаем, до тех пор, пока израильское правительство не примет на себя прямую заботу о еврейском населении советских лагерей и мест ссылки.
      Таковы задачи, стоящие перед союзом бывших лагерников. Резюмируем их еще раз: Собрать людей, объединенных общим прошлым, собрать товарищей в атмосфере взаимного понимания, - это задача социальная. Включиться в борьбу, которая ведется во всем мире и в ООН против концентрационных лагерей в Сов. России и говорить от имени тех зе-ка, которые сами за себя говорить не могут: это задача гуманитарная. Требовать "пицуим" за причиненное зло - это проблема юридическая. Создать центр документации и информации - это задача исследовательская. Подготовить материал для кампании в пользу евреев, преследуемых в России, - это задача политическая и национальная.
      Об этой последней стороне дела - о стороне национальной - разрешите добавить несколько слов. Союз б. лагерников в Израиле имеет важную национально-еврейскую миссию. Но это не тот дикий национализм, который смеет в наши дни в Израиле проповедовать презрение к существующему государству и народу. Когда я слышу из уст некоторых деятелей слова насмешки: это государство? это народ? и декларацию "эйн лану медина" - эти слова для меня богохульство. - Нет у них государства? - Если бы они помнили о сотнях тысяч еврейских пленников и изгнанников в Сов. России, они бы поняли, что это значит на cамом деле - быть лишенным родины и государства. Нет у них народа? - Этот лозунг кажется выдуманным для людей, снимающих с себя ответственность за судьбы миллионов евреев в советском плену. Еврейский народ существует. Он находится в Израиле и на Западе и на Востоке, и эти сотни тысяч, которые сегодня похоронены в лагерях принудительного труда, они тоже часть еврейского народа. Никакой "хазон" ни социалистический, ни националистический не искупит греха людей, провозглашающих, что "нет у НИХ государства и нет народа" только потому, что границы государства или несознательность масс их не удовлетворяет. Я не знаю большего позора, чем эта позиция полного равнодушия израильских националистов к уничтожению третьей части еврейского народа по ту сторону Железного Занавеса.
      Мы, маленькая группка выходцев из советских лагерей, восстановим духовную связь с нашими братьями, оставшимися в советском плену. И этим мы сделаем больше, чем только "политическое" дело, или социальное или гуманитарное дело, или дело собирания документов, ИЛИ юридической защиты интересов. Мы исполним мopaльное задание, мы сделаем вещь, отсутствие которой, как клеймо позора, лежит на общественной жизни нашей страны. А ведь без моральной основы - нет никакой ценности всему, что происходит в этой стране, - нет будущего и нет надежды для еврейского народа.
      
      

    Прокламация,


    cудьба которой описана Марголиным, представляет собой напечатанный
    в типографии небольшой плакат (27х21 см) с текстом на иврите.

    ЦСА, А536/31.Перевод с иврита.Публикуется впервые.
      
      
    БЫВШИМ   УЗНИКАМ   СОВЕТСКИХ   ЛАГЕРЕЙ,
    ГРАЖДАНАМ   ГОСУДАРСТВА   ИЗРАИЛЬ
      
      Союз выходцев из советских исправительно-трудовых лагерей, включающий в себя граждан Израиля без различия партий, политических и социальных взглядов - ставит перед собой следующие цели:
      
      Не дать забыть о миллионах заключенных в советских лагерях, среди которых сотни тысяч евреев и десятки тысяч сионистов
      
      Требовать помощи общества в моральной и материальной поддержке евреям, находящимся в советском аду.
      
      Требовать общественной помощи тем, кто сумел вырваться из советских лагерей, тем, кто нуждается в физической, моральной и материальной помощи.
      
      Но прежде всего, Союз обращается к тем, кто прошел путь страданий и мучений, путь пыток, к тем, кто на своей шкуре испытал удары советского кнута:
      
      
      на угольных шахтах Караганды и Воркуты,
      на Архангельских и Карело-Финских лесоповалах,
      на золотых приисках Колымы
      и в других лагерях рабского труда, в которых содержались и содержатся евреи;
      
      из-за их отказа принять советское гражданство;
      из-за того, что они сионисты и евреи;
      из-за того, что это люди со своим собственным мнением,
    не порабощенным тоталитарной инквизицией.
      
      Мы не забыли и никогда не сможем забыть ад, из которого спаслись! Не дадим забыть других, наших братьев по страданию. На нас лежит святая обязанность выполнить обещание, которое давал каждый из нас, покидая лагерь, тем, кто оставался там. И мы обещали, все мы клятвенно обещали сделать это для
    миллионов рабов - привлечь весь свободный мир к делу их спасения.
      
      Братья по страданию, будем искать пути спасения евреев, находящихся в лагерях; объединимся, чтобы помочь тем, кто вернулся и возвращается с кладбищ, где они были похоронены заживо, из советских закрытых лагерей - лагерей духовного, телесного и физического расчеловечивания.
      
      Братья по страданию, потребуем публично, чтобы режим, ответственный за удержание рабов, выплатил компенсации за годы рабства тем, которые в течение долгого времени подвергались там духовному унижению.
      
      Брат по страданию и мучениям, выполни свой долг и присоединись к нашему Союзу.

    Прием членов и запись каждое воскресенье и четверг,
    с 9 до 6 часов вечера в секретариате Общества:
    ул.Шенкин, 16, Тель Авив

       Члены временной комиссии:
      доктор Ю.Марголин
      адвокат И. Шехтер
      адвокат И. Минц
      адвокат Ш. Киршенберг
      Моше Гроссман, писатель
      
      

    Судьба одной прокламации

    ЦСА, А536/31. Рукопись статьи, перепечатанная на машинке, 1954

    Судя по материалам в ЦСА, статья была первоначально подготовлена к опубликованию в "Несобранном", но была изъята оттуда
    Публикуется впервые

      
      На прошлой неделе, в четверг, появилось на улицах Тель Авива небольшое количество прокламаций Израильского Объединения бывших узников советских концлагерей. Содержание прокламаций не было "антикоммунистично". Это было напоминание о судьбе русского еврейства вообще и о судьбе десятков тысяч сионистов, находящихся в лагерях и ссылке, в частности. Это факт, что в Сов. Союзе существуют лагеря и многие евреи и сионисты заключены в них по политическим обвинениям. Ясно, что их друзья, члены их семей, находящиеся в Мединат Исраэль, кровно заинтересованы в возникновении организации зашиты их интересов. Короче, прокламации, о которой идет речь, не была "против", по крайней мере по форме и содержанию: она была "ЗА": - за сионизм, за русское еврейство.
      Но случай хотел, чтобы в конце прошлой недели было назначено какое-то собрание "дружбы с Сов. Союзом". По всему городу были расклеены цветные плакаты, призывающие массы в Израиле протестовать против израильского правительства, не дающего виз советской делегации на к
      Коммунистические плакаты в центре Тель-Авива не протестовали против отказа их "боссов" дать визы русским евреям, желающим репатриироваться в Израиль. Такие евреи, во множестве находятся в лагерях принудительного труда Советского Союза, или их язык прилип к гортани из страха смерти или репрессий перед лагерями. Плакаты друзей советской диктатуры протестовали против чего-то другого: против того, что русским коммунистам не разрешают приезжать сюда для участия в политических демонстрациях их приятелей, врагов Сиона.
      У русских евреев нет права приезжать сюда, это право есть у тех, кто их держит за горло. Так хочет "Маки".
      Маленький белый листок Израильского объединения бывших узников советских концлагерей был подписан пятью людьми: из них двое писателей, трое адвокатов. Вместе они представляют около 25 лет каторги и мучений. Эти люди знают, о чем говорят, и они свободны поднять голос в условиях демократического режима.
      И вот случилась вещь, которую легко можно было предвидеть, хотя есть еще между нами люди наивные, которые с трудом учат факты. С быстротой молнии - в течение нескольких часов - почти все прокламации были сняты со стен Тель-Авива. Назовем тех, кто это сделал, именем "шайка" или просто последователями МВД, но надо признаться, что они знают дело: прокламации, которые осмелились напомнить гражданам Мединат Исраэль о судьбе русского еврейства, были содраны, разорваны, растерзаны, уничтожены систематически и основательно (не знаю, осталось ли одно воззвание из 20) - теми, кто в нашем городе представляет сторону создателей концлагерей в Воркуте и Колыме.
      В Советском Союзе они уничтожили тела, погубили десятки и сотни тысяч жизней, разгромили сионистское движение. Но этого мало: они вторглись в Мединат Исраэль, и здесь, в нашем национальном доме они пробуют закрыть рот свидетелям их преступлений.
      Нечего жалеть о нескольких сотнях воззваний, которые были сорваны со стен Тель-Авива. Мы найдем дорогу сказать во всеуслышание все то, что мы имеем сказать. Я надеюсь, что этот пример откроет глаза многим, которые до сих пор были равнодушны. Воззвание Союза бывших советских лагерников, как видно, коснулись невралгического пупка наших коммунистов. Как видно, есть что-то в этих воззваниях, чего не может вынести эта "честная молодежь", защищающая каждую подлость, каждое преступление и насилие, если они происходят по ту сторону Железного Занавеса.

    1954
      

    Цитированная литература

      
      1. Буковский В. К. 1996. "Московский процесс", 528 стр. - Изд-во "Русская мысль" - Изд-во "МИК". Париж-Москва.
      2. Гуль Р. 1949. "Процесс В. А. Кравченко" -"Народная Правда", Париж, ?2: 8-10
      3. Далин Д. 1966. "Дело Кравченко" - "Новый Журнал", Нью-Йорк, книга 83: 229-243
      
      4. Добрускина И. А. 2001. "МАОЗ...Кто помнит?.. Кто знает?.." Газета "Вести", 29 ноября (кастрированный вариант)
      5. Добрускина И. А. 2001. "МАОЗ...Кто помнит?.. Кто знает?.." (полный текст без купюр и вставок). Сайт Седьмого Канала 3 декабря: http://www.sedmoykanal.com/article.php3?id=525
      6. Добрускина И. А. 2002. "Чук и Гек в Израиле". Сайт Седьмого Канала 20 мая (см. выше)
    http://www.sedmoykanal.com/article.php3?id=977
      
      7. Куртуа С., Верт Николя и др. 1999. "Черная книга коммунизма. Преступления - террор - репрессии. 95 миллионов жертв", 766 стр. (Перевод с французского). - Изд-во "Три века истории". Москва.
      
      8. Марголин Ю. Б. 1946. "Дело Бергера" -"Социалистический Вестник #2 (592), 27 декабря": 275-278 (см. выше)
      9. Марголин Ю. Б. 1949. "Путешествие в страну зе-ка" по-французски: Margoline Jules. "La condition inhumaine. Cinq ans dans les camps de concentration Sovietiques" Traduit par N. Berberova & Mina Journot. Novembre 1949. Calmann-Levi, Editeurs, Paris.
      10. Марголин Ю. Б. 1951. Свидетельские показания на процессе Руссэ (по-французски): Deposition de Julius Margoline.-In: La bataille de D. T. Bernard - G. Rosenthal. Pour la verite sur les camps concentrationnales. Paris, Le Pavois, III-Les deportes parlent: 108-119.
      11. Марголин Ю. Б. 1951. "Еврейский голос в процессе Руссэ"- журнал "Народная правда", ?15: 27-28. Париж (см. выше)
      12. Марголин Ю. Б. 1952. "Путешествие в страну зе-ка", 414 стр. - Изд-во им. Чехова, Нью-Йорк.
      13. Марголин Ю. Б. 1956. "Гелиополис" - "Новое Русское Слово", 1956, 12 и 13 июля (см. выше)
      14. Марголин Ю. Б. 1956. "О негодяях" - "Новое Русское Слово" 30 августа (см. выше)
      15. Марголин Ю. Б. 1970. "Парижский отчет", 20 стр. - Самиздат Голды Елин, Израиль
      16. Марголин Ю. Б. год? Речь на собрании инициативной группы б. заключенных в советских лагерях. - рукопись, ЦСА, А536/31 (см. выше)
      17. Марголин Ю. Б. 1975. "Несобранное", 440 стр. - Издано обществом по увековечению памяти д-ра Юлия Борисовича Марголина, напечатано в Израиле.
      
      18. Оруэлл Дж. "1984". Перевод с английского: George Orwell "Nineteen Eighty-Four". First published by Martin Secker & Warburg in 1949.
      19. Рич В. Г. (составитель). 1949. "ольшевизм на скамье подсудимых. Подробный отчет о парижском процессе В. А. Кравченко" - Журнал "Грани", март: 3-95
      20. "Советско-Израильские отношения", 2000. Сборник документов, том 1: 1941-1953 в двух книгах. Книга 1: 1941-1949, 552 стр., книга 2: 1949-1953, 559 стр. Издательство "Международные отношения", Москва (по-русски)
      21. Харель И. 1987. "Советский шпионаж и коммунизм в Эрец Исраэль". Эданим Паблишерс, издание Иедиот Ахронот (на иврите). Отдельные главы были опубликованы по-русски в газете "Неделя" в 1994
      
      22. Чижик С.Н. (составитель), 1998. "МАОЗ: общество помощи еврейству в СССР (движение национального сионизма). К сорокалетию образования общества МАОЗ", 38 стр. Издание амуты "Мишмерет Шалом", Иерусалим
      23. Чижик С. Н. 2001. "МАОЗ - общество помощи еврейству СССР", 80 стр. Иерусалим.24. Чижик С. Н. 2002. Введение к публикации "МАОЗ - общество помощи еврейству СССР". Сайт Седьмого канала 7 июля 2002: http://www.sedmoykanal.com/article.php3?id=1118
      
      

    То, что отличает советские лагеря от всех иных мест заключения на всем земном шаре - это не только их поражающий, гигантский размах и убийственные условия жизни. Это - необходимость лгать для спасения жизни - лгать беспрерывно, годами носить маску и не говорить того, что думаешь. Конечно, в условиях советской действительности также и "вольные" люди принуждаются лгать, из страха перед властью. И там притворство и ложь становятся необходимым условием самообороны... Митинги и собрания, встречи, разговоры, стенные газеты для зе-ка - все полно слащавой казенной фразеологии, в которой нет ни слова правды. Трудно выросшему на Западе человеку, понять, что это значит - 5 или 10 лет не иметь ни права, ни возможности высказаться, подавлять в себе малейшую "нелегальную" мысль и молчать, как гроб. Под этим неслыханным давлением деформируется и распадается все внутреннее существо человека"

      

    Это свидетельство Ю. Б. Марголина
    из "Путешествия в страну зе-ка", глава "Расчеловечивание"
    цитирует
    ЧЕРНАЯ КНИГА КОММУНИЗМА
    ПРЕСТУПЛЕНИЯ ТЕРРОР РЕПРЕССИИ
    95 МИЛЛИОНОВ ЖЕРТВ
    изданная в Париже в 1997 (Editions Robert Laffont S.A)
    Авторы Стефан Куртуа, Николя Верт, Луи Панне, Анджей
    Пачковский, Карел Бартошек, Жан-Луи Марголе

      
      

    Русский перевод (766 стр.) вышел в Москве в 1999 г.
    в изд-ве "ТРИ ВЕКА ИСТОРИИ"

  • © Copyright Добрускина И. А. (innadobruskina@gmail.com)
  • Обновлено: 16/06/2009. 175k. Статистика.
  • Статья: История
    • Связаться с программистом сайта.