Lib.ru/Современная литература: Добрынин Андрей Владимирович. Бестиарий

Добрынин Андрей Владимирович
Бестиарий

Lib.ru/Современная литература: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]

Оставить комментарий © Copyright Добрынин Андрей Владимирович (and8804@yandex.ru) Обновлено: 12/05/2010. 126k. Статистика. Сборник стихов: Поэзия	Ваша оценка:

Андрей Добрынин

БЕСТИАРИЙ

Книга стихотворений

* * *

Я быть тарантулом хочу.

Лишь зазеваетесь немного -

На гнутых лапах подкачу

И вам вцеплюсь свирепо в ногу.

О миг истомы челюстной,

Блаженство выделенья яда!

С необычайной простотой

Затем бегу я в дебри сада.

И пусть разносится кругом

Ваш крик, бессильно-разъяренный, -

В угрюмом логове своем

Дремлю я, удовлетворенный.

Но ваших окон мирный свет

Мне чинит вечную досаду.

За все потребовать ответ

Однажды я приду из сада.

Застыну мрачно, не таясь,

На глянцевом полу дощатом.

Брильянтиками пара глаз

Блестит на тулове мохнатом.

И, взгляд от книги оторвав,

Вы дико содрогнетесь в страхе,

Я ж, мерзкий, покачу под шкаф

И скроюсь там, в пыли и прахе.

Вы не отыщете меня,

С тех пор усвоив думу злую,

Что мерзкий, ядовитый, - я

Бок о бок с вами существую.

И мне понравится ваш страх,

Я буду жалить вас, вопящих,

Являться дерзко на столах

И пробегать по лицам спящих.

Всегда возникнуть я могу,

Перепугать, ужалить люто.

Я враг семье и очагу,

Простому мирному уюту.

Укрывшись до поры во тьму,

Я выжидаю терпеливо.

Порой лишь челюсти сожму -

И разожму неторопливо.

Под шифоньером затаясь,

Глаза брильянтовые пялю.

Дрожите! В следующий раз

Я вас не так еще ужалю.

Андрей Добрынин

* * *

Вы не верьте этим слухам, этим болтунам упрямым,

Что твердят: мол, водяные славны мрачностью своей.

Нам противен холод донный, мы не прячемся по ямам,

Мы лежим на мелководье, в иле, в зарослях хвощей.

Там лежу я в топи вязкой, в теплой жиже, весь под ряской,

И меня слегка щекочут вереницы пузырьков,

А вокруг меня - кишенье, плесков, бликов оживленье,

Чую ласковость пиявок, жестких тыканье жуков.

И, варясь в кишенье общем, упоен болотным смрадом,

Водорослями опутан, - я до времени молчу,

Только в нежный час закатный я, на радость водным гадам,

Изнемогши от блаженства, зычно вдруг захохочу.

И под небом тонко-алым будет хохот мой сигналом:

Чуть в поля укатит эхо, отряхнув росу с травы -

Вмиг, наскучивши молчаньем, мне вечерним величаньем

Зазвучит тысячегласно хор бесчисленной лягвы.

Андрей Добрынин

* * *

Покоится моя душа,

Когда я в полутьме сарая,

Сопя и тяжело дыша,

Поспешно пойло пожираю.

Затем я выхожу на свет,

Прикрыв белесые ресницы,

Всей тяжкой тушею воздет

На элегантные копытца.

И семеню я по двору,

Уже не чувствуя покоя,

И под забор уже дыру

Я рылом терпеливо рою.

Протискиваюсь в огород

И, разрушительней снаряда,

Чтоб вырыть сочный корнеплод,

Я рылом вспахиваю гряды.

Меня дубиной бьете вы,

Но, с валуном ожившим схожий,

Не поверну я головы,

Лишь передергивая кожей.

Что мне побои! Лишь тогда

Душа мятежная покойна,

Когда в нутро мое еда

Свергается бесперебойно.

Весь мир есть только род сырья,

Мне отведенного всецело,

Чтоб мощь телесная моя

Таинственно и грозно зрела.

Андрей Добрынин

* * *

В это верится не без усилья,

Но увидел воочию я:

Черепаха питается пылью,

Оседающей в дебрях жилья.

Гложет лапами гладь черепаха,

Пустоту по паркету гребя, -

Это в угол, где заросли праха,

Ускользает она от тебя.

А в заветном углу изловчится,

Шею старую вкось повернет;

Манна времени, суток мучица

Наполняет бесчувственный рот.

Не корми ее пищею жирной -

Только тем черепаха жива,

Что в тиши неподвижной квартирной

Перетерли часов жернова.

Вот жуешь ты перченое мясо,

Запивая винцом по глотку,

А часы и из этого часа

Черепахе смололи муку.

Погружаешь ты мясо в приправу,

Чтоб от жадности скулы свело,

Но рептилии мудрой по нраву

Только время, что пылью легло.

Так бездумно ты все поглощаешь, -

Пусть раскаянье душу проймет:

Ты ведь времени не ощущаешь,

А она только им и живет.

Головою старушечьей водит,

Всех утех безрассудных чужда.

Твой-то век безвозвратно уходит,

А ее не меняют года.

И ее поведение глупым

Не считай, молодой вертопрах:

Скоро станешь уродливым трупом

Под бесшумный смешок черепах.

Андрей Добрынин

* * *

Я к вам приду с лицом страдающим,

Небритый, жалкий и больной.

Ну как тут вам, преуспевающим,

Не погордиться предо мной!

Чтоб понял я, что я - ничтожество,

Что жизнь я загубил зазря.

Неся, как груз, свое убожество,

Я удалюсь, благодаря.

Пускай в глазах у вас презрение

И пусть упрек на языке -

Стерплю любое унижение

За эти денежки в руке.

Куда мне помнить о стыдливости,

Когда вот-вот я оживу!

И, не стесняясь торопливости,

С бутылки пробку я сорву.

Позыв мгновенно-повелительный

Вдруг пережмет гортань мою.

Сивухи запах отвратительный

Дрожащими ноздрями пью.

Дрожащий в пальцах цепенеющих,

Стакан я опрокину в рот,

И в три комка, блаженно-греющих,

В нутро мне водка упадет.

Проступит пот от облегчения,

Отмякнет тискавший озноб,

Но жажды роковое жжение

Опять наполнит грудь и зоб.

Напьюсь безумно, омерзительно,

И, злобу пьяную дразня,

Я вдруг припомню, как презрительно

Вы посмотрели на меня.

На всё теперь мне наплевать равно,

Никто не страшен мне теперь.

Я к вам вернусь - ругаясь матерно,

Начну ломиться в вашу дверь.

Иль с той же бранью кровожадною

Примусь в ночной зловещий час,

Грозя расправой беспощадною,

Бродить под окнами у вас.

Не удивляйтесь, слыша шум ночной:

То я безумствую спьяна,

Катаюсь по земле у рюмочной

И ревом требую вина.

Я отомщу вам за презрение,

Заставлю думать обо мне.

Я утвержу свое значение

Буянством грозным при луне.

Другие - просто алкоголики,

Но я-то вовсе не простой.

Не приведи вам Бог, соколики,

Мой нрав опробовать крутой.

Андрей Добрынин

* * *

Приветствуя сестру расслабленной улыбкой,

Себя перевернуть безропотно даю,

Чтоб спину обнажить дородную мою,

Присыпать пролежни особою присыпкой.

Где мокнет плоть моя, где кожа стала липкой -

Туда я ваты клок рачительно сую;

Пришедшим повидать - привстав на койке зыбкой,

Сырую мягкую ладонь я подаю.

Дрожащим голосом пожалуюсь на боли;

"Клистиры и бандаж не помогают боле", -

Скажу и в панике вдруг судно запрошу,

Чтоб прекратить визит. Ведь я ничем не болен,

Но заболеть боюсь - и всеми недоволен,

Обузой став для всех, расслаблен и безволен,

Лежу и в тишине размеренно дышу.

* * *

В тропических лесах, волнующе безбрежных,

Укрыться от людей, не помнить о тоске,

У черных обезьян в манишках белоснежных

Стать царственным вождем с дубиною в руке.

Карать ослушников и поощрять прилежных

И пищи признаки провидеть вдалеке;

У самочек моих, уродливых и нежных,

Вычесывать клещей из шерсти на брюшке.

Вдруг странным запахом, встревоженною птицей

Я буду извещен про близость экспедиций...

Врагов гармонии я здесь не потерплю!

Вверху, где сноп лучей, вдруг затрясется ветка,

И с диким хохотом, необычайно метко

Проводнику орех я в голову пошлю.

Андрей Добрынин

* * *

Я убегу от вас, родители,

Презрев общественности суд.

Ведь зрелищ остреньких любители

Иной развязки не снесут.

Я так хочу раскрепощения,

Но воля ваша жестока -

От всех, кто жаждет развлечения,

Скрывать ущербного сынка.

Не удержать меня вам взаперти,

Я вырвусь - и пойду гулять:

С ужасным воем, как на паперти,

Гнилые язвы заголять,

Визгливо бедствия предсказывать,

В помойке роясь по утрам,

И неожиданно показывать

Народу стекшемуся срам.

Смеясь и ужасаясь, зрители

Всегда кругом, к плечу плечом;

Лишь вам, спокойствия блюстители,

Мои ужимки нипочем.

Любой из вас суров, решителен

И ваши взгляды холодны,

Но я, как зверь, хитер и бдителен

И все пути мои темны.

Закрыв глаза, в самозабвении

Свой смрад я буду обонять -

Лишь в это сладкое мгновение

Меня вы сможете догнать.

Пускай, рассеяв толпы зрителей,

Меня схватить рискнете вы -

В борьбе успею я мучителей

Обгадить с ног до головы.

Изображу в плену раскаянье,

Вы успокоитесь - и тут

Я кинусь прочь, к родной окраине,

Где во дворе зеваки ждут.

Помчусь виляя, с прытью дикою,

Ведь жаждут слышать новички,

Как я им выложу, хихикая,

Свои укромные грешки.

Андрей Добрынин

* * *

В галантерейном магазине

Купил я мыла, а потом

Взорвался вдруг на мерзкой мине

Кота с откляченным хвостом.

Мне рев кошачий безобразный

Остаток нервов растерзал,

И я погнал, ругаясь грязно,

Кота через торговый зал.

Я оправданиям не верю,

Котище был отнюдь не прост, -

Зачем же он сидел у двери,

Зачем же он отклячил хвост?

Я пнуть старался паразита,

Блюдя достоинство свое,

Но встало на его защиту

Всё магазинное жулье.

Когда котяру под прилавок

Вогнал с размаху мой пинок,

Они взбрехали стаей шавок,

Что я чудовищно жесток.

Меня все это возмутило -

Затормозив на всем скаку,

Я им швырнул обратно мыло,

Нацелясь тщательно в башку.

Бранились на полу старухи,

Поваленные в толкотне,

А я сказал, что оплеухи,

А то и двух, не жалко мне.

Чтоб не мололи языками,

Я посулил пустить им кровь.

Добро должно быть с кулаками,

Я это вижу вновь и вновь.

Андрей Добрынин

* * *

Вы слышите тоненький звон,

Упорный, томительно-ровный?

В той песне я весь отражен,

Прожорливый и бездуховный.

Не зря я сюда прилетел -

Во мраке меня разыскало

Тепло вожделенное тел,

Проникшее сквозь одеяло.

И я колебаться не мог,

Мне виделось ясно до дрожи,

Как ищет, дрожа, хоботок

Удобного места на коже.

Единственно правильный путь -

Желанье без мысли и воли,

И вновь я лечу - потонуть

В ласкающе-долгом уколе.

Гудением воздух пронзив,

Лечу на тепло изголовья.

Взлечу ли, брюшко нагрузив

Дремотною, теплою кровью?

Иль будет тяжелый удар,

Крушенье телесной структуры?

Неважно: как истый комар,

Живу я по зову натуры.

Пусть я пропаду без следа,

Расплющен чудовищной дланью,

Зато я не знал никогда

Разлада ума и желанья.

Андрей Добрынин

* * *

О вреде выпивки урок,

Как все их доводы ни ловки,

Без колебаний я пресек

Железным лезвием издевки.

Чем обольстить меня хотят?

Я все приманки отвергаю

И лишь в безудержный распад

Свой путь железно пролагаю.

Мне все наскучило равно;

Под разложенья черным флагом

Я к двери с вывеской "Вино"

Железным продвигаюсь шагом.

Пусть отравляют мне питье,

Грозя диспансером и гробом,

Пусть тело бедное мое

Железно сдавлено ознобом, -

Желающим меня сдержать

Советую посторониться,

Поскольку нынче я опять

Железно порешил напиться.

Ведь ко всему, что есть окрест,

Я не имею отношенья,

И никакая ржа не съест

Железо моего решенья.

Андрей Добрынин

* * *

Я дерево вижу с балкона

И тот оголившийся сук,

Где с бешеной злобой ворона

Скрипучий насилует звук

И ставит меня перед фактом,

Ритмически хрипло трубя,

Что только насильственным актом

Мудрец утверждает себя.

Нельзя отрицать добродетель,

Но нужно порой попирать;

Довольно, как праздный свидетель,

На дерзость вороны взирать.

И я поднимаю мелкашку,

В прицеле ворона видна;

Пустив беспокойно какашку,

В испуге притихла она.

* * *

Я с виду обычный орех,

Но чуть вы меня раскусили,

Как рот, что взыскует утех,

Наполнится горечью гнили.

Годами я горечь копил,

Годами я гнил неприметно, -

Решительный миг наступил,

В который умру беззаветно.

Я высшую цель обрету,

Злорадным сознаньем насытясь,

Что вы с моей гнилью во рту

Надолго покоя лишитесь.

Гниение вспомню добром,

Порадуюсь смертному часу,

Почуяв дробимым нутром

Горчайшую вашу гримасу.

Андрей Добрынин

* * *

Привстал на цыпочки маэстро,

Впадая в буйный деспотизм,

И медные кишки оркестра

Уже раздул метеоризм.

Когда натужно грянут трубы -

Кто за собою уследит?

Тут сами отвисают губы,

Глаза вылазят из орбит.

Чтоб вмиг восторг волной могучей

Спрямил извилины в мозгу,

Музыка зычностью созвучий

Грозит незримому врагу.

Любой, внимая звучным трубам,

Постыдных колебаний чужд,

С одушевлением сугубым

Готов на все для высших нужд.

Чтоб враз бестрепетное рвенье

Всех пронизало до костей,

Гремит оркестр - изобретенье

Обильных мудростью властей.

Андрей Добрынин

* * *

Поглядите на эту свинью,

На набрякшую тяжесть телес!

Я люблю ее, свинку мою,

И ее неуклонный привес.

Где из крепких шершавых досок

Для свиньи я построил загон,

Словно сочный арбузный кусок,

Разломлю я свой аккордеон.

И мелодия хлынет моя

Над загаженным задним двором,

И, в навозе валяясь, свинья

Постигает созвучья нутром.

Здесь, где пахнут столь сытно навоз

И отбросы в лохани большой,

Я и сам умиляюсь до слез,

И свинья отдыхает душой.

И движенье тех соков нутра,

Что в крови растворяют еду,

Я мелодией, полной добра,

В гармонический лад приведу.

В музыкальном полузабытьи

Плодотворнее клетки всосут

Все питанье - и стати свиньи

Раздвигаются, крепнут, растут.

Неожиданно вскочит свинья,

Словно что-то ей вспомнилось вдруг,

И, следя за ней, чувствую я

Восхищенье и вместе испуг.

Как погрузчика ходят ковши,

Загребая все пойло до дна, -

Так и жрет и себе от души

Рукоплещет ушами она.

И теперь ее трогать нельзя

И нельзя вообще побороть:

Из-под слипшейся шерсти сквозя,

Розовеет могучая плоть.

Я гляжу на нее дотемна,

И восторга озноб проберет:

Зазевайся я только - она

И меня моментально сожрет.

Андрей Добрынин

* * *

Итак, вы недовольны мной,

У вас я злобу вызываю?

Примите же, примите бой,

Я только этого желаю!

Любую созовите рать -

Я против рати исполинской

Начну немедленно пылать

Сугубой яростью воинской.

Она построится едва -

И клич мой грянет громогласный,

В котором связаны слова

Одной гармонией ужасной.

И столько яда будет в них,

И столько ярости звериной,

Что вам покажется мой стих

Нещадно плющащей дубиной.

И, видя жалкий ваш побег,

Захохочу я, ваш владыка.

Ведь вы отныне и навек

Рабы властительного зыка.

Я - рок, но только не слепой,

Я сокрушу ваш хилый разум

И увлеку вас за собой

Непререкаемым приказом.

Заставлю до конца пройти,

Как плетью, действуя словами,

Мои жестокие пути

С рокочущими пропастями.

И я злорадно усмехнусь,

Когда увижу, что гонимым

Их прошлое, как лишний груз,

Становится невыносимым.

Вы свергнете его с высот,

Устав от путевых изломов!

Я предрекаю грозный год

Переворотов и погромов.

Андрей Добрынин

* * *

Мне сон знакомый снова снится:

С собой зловоние неся,

Бежит чудовищная псица,

Сосцами пыльными тряся.

А у меня отнялись ноги

И все нутро мое дрожит:

По пыльной ссохшейся дороге

Все ближе чудище бежит.

Клыки пугающе ощеря,

Топорщит беспощадно шерсть,

И я, в спасение не веря,

Бессильно упадаю в персть.

Разинув пасть с недобрым звуком,

Мне в горло вцепится она,

И я, ужасным предан мукам,

Возжажду гробового сна.

Меня пожрет она во злобе,

Но не приходит забытье,

Хотя я весь в ее утробе,

В желудке алчущем ее.

И вот заветнейшие соки

Того, что называлось мной,

Потянут кровяные токи

По жилам псицы роковой.

И кровь по мышцам разнесется

Могучей пищей и теплом,

И естество мое сольется

С ужасной псицы естеством.

И не понять, она ли, я ли

Бегут по знойному пути,

Разбойно вглядываясь в дали,

Чтоб жертву тучную найти?

Кто в яростном остервененьи

Вдруг разом ускоряет бег,

Едва поймет, что в отдаленьи

Бредет устало человек?

Все силы, спавшие под спудом,

Не я ль выбрасываю в гон,

Предчувствуя с зубовным зудом

Терзаемого зыбкий стон?

И я уже у самой цели

В прыжке ногами оттолкнусь -

И вдруг на собственной постели

С неудовольствием проснусь.

Андрей Добрынин

* * *

Печальным урчаньем желудка

Я свой знаменую приход.

Бывает, потерю рассудка

Обжорство с собою несет.

Я прежде обильно питался

И вкусного много поел.

Увы! Я пороку поддался,

И мною порок овладел.

В зазнайстве своем беспричинном

Отверг я обыденный стол.

Сначала под соусом винным

Я женщин немало уплел.

Умеренность злобно отринув,

Все больше лишаясь уа,

Я вывески жрал магазинов,

Прохожих, деревья, дома.

Жестокий духовный калека,

Сожрал я родных и друзей,

Публичную библиотеку,

Изящных художеств музей.

Я был ненасытней Ваала

И явно мораль попирал:

О чем мне ни скажут, бывало -

Я вскоре все это сжирал.

Во всем называемом миром,

Мне виделась только еда,

И с лиственным свежим гарниром

Я целые ел города.

Но радости пира промчатся,

Стучит наказание в дверь:

Ведь надо порой облегчаться,

А как это трудно теперь!

И тягостный акт предстоящий

Уже ощутимо грядет,

Надежду и страх леденящий

Заранее выслав вперед.

Андрей Добрынин

* * *

Птичка хрипит, словно душат ее -

Петь по-другому она не умеет,

Я же туда направляю ружье,

Где средь листвы ее тельце темнеет.

Длинно, с оттяжкой, как пастырский бич,

Щелкнет пославшая пулю винтовка.

Не суждено было птичке постичь,

Что и для пенья потребна сноровка.

Если твой голос противен и груб,

То не гоняйся за славой Кобзона.

С шорохом шлепнется маленький труп

Передо мною на травку газона.

Уши чужие не мысля беречь,

Ты никому не дала бы покою,

Но не сумела себя остеречь,

Предположить невезенье такое:

Что для желания пенье пресечь

Тут же и средство нашлось под рукою.

* * *

Не обольщайтесь моим

Глубокомысленным видом:

Низменной страстью томим,

Внешне ее я не выдам.

Страсти в себе раздражив,

В сладком томлюсь воспаленье,

Внешне же, веки смежив,

Я погружен в размышленье.

Бойтесь коснуться плеча,

Лезть в разговоры со мною:

Вскинусь я, злобно крича,

Брызгая мерзко слюною.

Всюду начну разглашать,

Как вы бездарны и гадки,

Чтобы не смели мешать

Поискам важной разгадки.

Андрей Добрынин

* * *

Я ворот рубахи рвану,

Тоскливо раскину объятья.

Я всю принимаю вину,

Вы слышите: всю без изъятья!

Я больше не прячу лица,

Скривленного мукой ужасно.

Топчите меня, подлеца,

Что вас предавал ежечасно!

Источники бедствий - не в вас,

Не в ваших страстях и изъянах, -

Я их обнажу напоказ

В пороках своих окаянных.

Вином вы глушили себя,

Вы холили похоть в утробе,

Вы жили, друг друга губя

По глупости или по злобе.

Но я вас не смог удержать,

Не смог удержаться от гнева,

Зато продолжал ублажать

Свое ненасытное чрево.

Я ближних посмел презирать

И, тешась довольством и ленью,

Я мог равнодушно взирать,

Как вы приближались к паденью.

Блудливая влажная ночь

В душе моей властно царила.

Я мог бы, я мог бы помочь,

Но воли моей не хватило!

И перед затихшей толпой

Со скорбью безумной, звериной

О крепкий асфальт мостовой

Я бьюсь головою повинной.

Грызи меня, мука, грызи,

Тебе предаюсь я охотно,

Но, с плачем валяясь в грязи,

Я голоса жду безотчетно,

Который мне тихо шепнет,

Что я, с воспаленной душою,

Побольше, чем весь этот сброд,

Так тупо глазеющий, стою.

Ласкающий шепчет язык

Слова о моем превосходстве,

Которым я ныне велик,

О горьком моем благородстве.

Андрей Добрынин

* * *

Высокопарные слова

Тверди, пожалуй, сколько хочешь,

Но намотай на ус сперва:

Ты мне мозги не заморочишь.

Я вижу и тебя насквозь,

И под тобой на три аршина.

Не проведет меня небось

Твоя геройская личина.

Какую мину ни скрои -

Мне всё ясны до отвращенья

Мечты заветные твои,

Твои укромные влеченья.

Ты любишь власть, и ты при том

Не чужд ее восторгов злобных -

Ты чувствуешь отраду в том,

Чтоб унижать себе подобных.

Пожрать и выпить ты не прочь,

Особенно на дармовщину;

До женщин дьявольски охоч,

Покуда скромен ты - по чину.

И ты всего достигнешь вдруг,

Добившись тепленького места.

Да не смущайся, милый друг,

Я сам из этого же теста.

И что мне вслух ни говори -

Немых не скроешь примечаний:

Та гниль, что у меня внутри,

Есть ключ для чтенья умолчаний.

Андрей Добрынин

* * *

Мы мечемся в умственном блуде,

Разброда признавшие власть,

Но есть еще добрые люди,

Что нам не позволят пропасть.

Никто их подмоги не просит,

Мы холим гордыню свою, -

В беде они все же не бросят

Ослабшую нашу семью.

И нам, кто вкушает беспечно

Сомненья чванливого яд,

Те люди, что правы извечно,

Извечно противостоят.

Как славно, что это наитье

На них с малолетства сошло:

Надежно каркас общежитья

Скрепляет их мудрое зло.

Натянет надежные вожжи

Изложенный ими закон,

И мы покоримся, - а позже

Нам даже полюбится он.

Андрей Добрынин

* * *

На чей это сделано вкус?

Уж верно, совсем не на мой,

Но если принять откажусь -

Спознаюсь с сумой и тюрьмой.

Так мне устроитель сказал,

Вернее, шепнул, как в бреду,

И цепью бесчисленных зал

Теперь я уныло бреду.

Создатели этих картин -

Крутой, очевидно, народ,

Недаром здесь лозунг один

Развешан: "Замолкни, урод!"

Наверное, он для меня,

Ведь я уж устал замечать:

Кому полюбилась мазня,

Тот вправе здесь даже кричать.

Порой человек пробежит,

А следом - создатель картин

Вот-вот кровожадно вонзит

Бегущему в зад мастихин.

Подарки творцы раздают,

Хвалебный приветствуя раж...

Причуда, друзья, из причуд -

Прийти на такой вернисаж.

Андрей Добрынин

* * *

Зачем мне нужно вас понимать?

Я этого не люблю,

Ведь я могу вас просто сломать,

Чтоб жили как я велю.

Все ваши действия неверны,

Все ваши замыслы - вздор,

Но вы самомненьем детским полны,

Не нравится вам надзор.

Вы мне противитесь, дураки,

А я вам вовсе не враг,

Ведь вы без твердой моей руки

Попали б давно впросак.

Но, о правах своих гомоня,

Забыли вы свой шесток,

Ведь вы зависите от меня

И мой жуете кусок.

Я вам желаю только добра,

Но вам благодарность чужда.

Ну что ж, придет лихая пора,

Спохватитесь вы тогда.

Тогда, чтоб стать за моей спиной,

Забудете про права,

Но преклониться передо мной

Я вас заставлю сперва.

Я не злопамятен, - наоборот,

Отходчив и добр весьма,

Но кто перед старшим хребет согнет -

Докажет скромность ума.

А если воротит рыло гордец,

Кичась правотой своей, -

Пусть пропадает! Ведь я, отец,

Таких не люблю детей.

Андрей Добрынин

* * *

Забудусь под музыку Грига,

Но думаю всё об одном:

К насилию сильная тяга

Живет в моем сердце больном.

Забудусь под пение скрипок,

Но злоба по нервам течет;

Свершить безобразный поступок

Меня всё сильнее влечет.

В буфете я выпью ликерца,

В крови растворю алкоголь,

Однако разбитого сердца

Крепчает все более боль.

Скрипичные слушаю стоны,

А хочется так поступить:

Порвать эти звучные струны,

А скрипку отнять и разбить.

А после с чудовищным жаром

Вцепиться маэстро во фрак.

Могу я служить дирижером

Получше, чем этот дурак.

Я фрачные буду лохмотья

Топтать, закрутившись волчком.

Все вещи желаю ломать я,

Все лица - разбить кулаком.

Весь мир, что стремится упрямо

Испытывать кротость мою,

Лишу я гармонии - примо;

Секундо - в куски разобью.

Я буду орать безобразно,

Нервически губы кривить,

Угрозы выкрикивать грозно

И палочкой воздух рубить.

Андрей Добрынин

* * *

Пора за меня приняться,

Притом без всякой пощады,

Чтоб даже на свет рождаться

Боялись такие гады.

Чтоб я не пытался скрыться -

Ведь я такой осторожный, -

Советую притаиться

В засаде, вполне надежной.

Сидите и тихо ждите,

А чуть поравняюсь с вами -

Вскочив, на землю валите

И сразу бейте ногами,

Как можно сильней, с размаху,

Дав волю законной злости.

Носком достаньте до паха,

А пяткой бейте по кости.

Затем, прекратив побои,

В молчании станьте кругом,

Брезгливо следя за мною,

За жалким моим испугом.

И, мне приказав подняться,

Отметьте самодовольно,

Как ноздри кровью сочатся

И как мне двигаться больно,

Как явственно вздулась морда,

Как пеной красной дышу я.

Когда же встану нетвердо -

Приблизьтесь ко мне вплотную,

С притворной лаской осклабясь,

Никчемный вопрос задайте,

А чуть отвечу, расслабясь, -

Под дых внезапно ударьте.

Согнусь со звуком утробным,

Как будто дуют в бутылку,

А вы с придыханьем злобным

Добавьте мне по затылку,

Сцеплёнными кулаками,

Чтоб враз башка загудела,

А после - снова ногами,

Но тоже зная пределы:

Сверх сил себя не нудите,

Ведь я же того не стою.

Присядьте и отдохните

Средь мягкого травостоя.

Ведь вам предстоит устроить

Мне взбучку еще похлеще,

Чтоб знал, каково оспорить

Ваш правильный взгляд на вещи.

Андрей Добрынин

* * *

Крот по характеру крут,

Круче, чем кот или спрут,

Если обидеть его -

Он не щадит никого.

Темную душу крота

Будет терзать правота.

Бросит он зов - и на зов

Явятся сотни кротов.

К вашему дому проход

Лапами он проскребет

И над дырой во весь рост

Встанет, серьезен и прост.

Молча и без суеты

Следом полезут кроты,

Вас одолеют числом,

Пустят жилище на слом;

Свяжут и в коконе пут

Вас в темноту повлекут,

Чтобы судить там потом

Страшным подземным судом.

Андрей Добрынин

* * *

Прокравшись тихо садом,

Залягу за кустом.

Вдруг завиляю задом,

Как, впрочем, и хвостом.

Дрожа, с безумным взглядом

Броска поймаю миг,

И вот уже над садом

Раздастся детский крик.

Приятнее детишек

Нет кушанья, друзья, -

Из чтенья детских книжек

Усвоил это я.

Люблю их крови запах

И пью ее, как квас,

Затем на задних лапах

Пускаюсь в дробный пляс.

Пляшу, стуча когтями,

Вовсю вертя хвостом,

А детскими костями

Полакомлюсь потом.

Андрей Добрынин

* * *

Конечно, ты скажешь "угу",

Увидев баранье рагу,

Конечно, ты скажешь "ага",

Увидев кусок пирога.

А помнишь, как некогда в срок

Не смог приготовить урок,

Не слушался старших и лгал,

Плохие отметки скрывал?

Права не у каждого есть

Обильно и вкусно поесть,

И прежде чем сядешь к столу,

Постой-ка сначала в углу,

Припомни проступки свои

И в школе, и в лоне семьи.

Покуда обед твой горяч,

Раскайся и горько заплачь.

Когда же распухнешь от слез -

Не вытерев щеки и нос,

Ступай потихоньку туда,

Где пахнет так вкусно еда,

Где старшие шумно едят.

Они на тебя поглядят,

Заметят твой жалостный вид

И как ты понур и убит.

А ты не теряйся меж тем

И поочередно ко всем

Прощенья просить подойди,

Затем стань поодаль и жди -

Поверь, что желаемый плод

Смиренье твое принесет.

При виде смешного мальца

Растопятся старших сердца,

Взглянув на тебя свысока,

Они усмехнутся слегка,

И сдвинутся стульев ряды,

Тебя допустив до еды.

Андрей Добрынин

* * *

Хоть я традициям не враг,

Хочу заметить вам, однако:

"Собака" пишется не так,

Как вы привыкли, а - "собакка".

Два "к" здесь выражают то,

Как дробно собачонка злая

Заскачет у полы пальто,

Как в кашле, заходясь от лая.

Вы ей отвесите пинка;

Вертясь, как бес при освященье,

Завоет! - здесь нужны два "к",

Чтоб отразить ее вращенье.

Два "к" потребны и затем,

Чтоб передать собачью спешку,

Когда бежит, являя всем

Трусливо-дробную побежку.

В привычном слове мы найдем,

Рассматривая случай этот,

Ошибку, - при условьи том,

Что применяем верный метод.

Но лжет привычное, наш бог,

Подчас не только в единичном.

Примите это как урок

Не слишком нянчится с привычным.

Андрей Добрынин

* * *

Внутрия с нутрией схожа,

Но только живет в нутре,

И скрыса есть крыса тоже,

Но та, что скрылась в дыре.

Скажут вам даже дети -

Есть лев, а есть еще млев.

В кустарниках Серенгети

Он спит, вконец разомлев.

И в жаркой стране Потогонии

Бегемота зовут "гегемот",

Так как его гегемонию

Все озеро признает.

Слон славен силой и крепостью,

Но если он разозлен -

Бежит, ужасая свирепостью,

Сквозь чащу не слон, а злон.

И встречного носорога

Он хватит хоботом в рог -

На жизненную дорогу

Выходит так косорог.

Мышь думает, видя это:

Тут и затопчут, глядишь,

И взмоет ввысь, как ракета,

От страха взмокшая взмышь.

Запомните это, дабы

Быть сведущим наперед.

Так говорит вам лжаба,

Она никогда не лжет.

Андрей Добрынин

* * *

Хвалилась глупая гиена,

Что ни к чему ей гигиена

И что совсем не так уж плохи

Короста, лишаи и блохи,

Что лучшая на свете участь -

Паршивость, вшивость и вонючесть, -

Пока не окатила смрадом

Слона, слонявшегося рядом.

Схватил он за уши гиену

И хряснул мордой о колено.

Затем без всяких сожалений

Он выдрал длинный хвост гиений,

Свернул ей челюсть, нос расквасил,

Всю синяками разукрасил,

Пнул напоследок два-три раза,

Сломав при том ей кости таза.

Затем он объяснил гиене,

Валявшейся в кровавой пене:

Чтоб все не кончилось плачевно,

Нам нужно мыться ежедневно

И старших возрастом и чином

Не злить упрямством беспричинным,

А, повинуясь их советам,

И их самих любить при этом.

С тех пор, увы, не по капризу

Гиена зад свой держит книзу,

И знай, что вовсе неспроста

Гиена лишена хвоста.

< Андрей Добрынин

* * *

О люди, о жестокое зверье,

Вы, за вину неведомую мстя,

Клевещете на детище мое,

А в чем повинно бедное дитя?

Я прозорлив и потому пойму:

В вас мстительность и злоба говорят,

Когда твердите - чаду моему

Присущи зависть, подлость и разврат.

Ведь на него достаточно взглянуть

Без всякого пристрастья - и поймешь,

Что этот взгляд не может обмануть,

Что эти губы не приемлют ложь.

Хотели вы, чтоб я, как дикий зверь,

Терзал дитя, поверив в ваш рассказ.

И раньше не любил вас, но теперь

За клевету я ненавижу вас.

Ребенку вы наставили сетей,

Так вам за зло и воздается злом,

И ежели он ваших бьет детей,

То им, паршивцам, только поделом.

И я им с удовольствием влеплю,

Как только мимо побегут, пинка.

Пусть поревут! Ведь я не потерплю,

Чтобы на нас глядели свысока.

Свои права я знаю наизусть

И скоро, как отец и патриот,

Я вместе с чадом смело к вам явлюсь,

Чтоб требовать моих законных льгот.

Андрей Добрынин

* * *

Я отвечаю только "нет",

Затем что никому не верю.

Согласье обещает вред,

Вам - выгоду, а мне - потерю.

Суля мне изобилье благ,

На благо общества ссылаясь,

Вы зря сочли, что я дурак,

Что в эти сети я поймаюсь.

Я кое-что имею, но

Зачем же с вами мне делиться?

Я тем, что приобретено,

Смогу и сам распорядиться.

С чего б вам о других радеть?

Лишь тот до общей пользы прыток,

Кто хочет что-то сам иметь,

Кто чует для себя прибыток.

Но пусть я верно понял вас -

Мне ваше горе непонятно.

Чтоб вас не огорчал отказ,

Совет я вам дарю бесплатно:

Тут не годится унывать,

Вам будет лишь вперед наука -

Чем прямо с деда начинать,

Надуй сперва меньшого внука.

Андрей Добрынин

* * *

Я нынче веселюсь на славу,

Смеясь, как филин на болоте:

Как старый содомит, слащаво

То, что искусством вы зовете.

Я хохочу, - затем что с вами

Я разучился удивляться,

Я понял: сладкими словами

Вам просто нужно умиляться.

Воспоминанием о чувствах,

Испытанных сегодня в зале,

Свою разборчивость в искусствах

Навек себе вы доказали.

Восторга вспученной яишней

Не зря артистов вы глушили,

Хотя чувствительностью лишней

Доселе в жизни не грешили.

Пусть кто-то с завистью глухою

Поступки ваши судит криво,

Но вам-то ясно, что душою

Отзывчивой наделены вы.

И вам недаром столь отрадна

Жизнелюбивость содомита:

Вы жизнь устроили неладно,

А с ним все это позабыто.

Андрей Добрынин

* * *

Пусть мне уже никто не верит,

За стыд я этого не чту.

Как в неудобном месте - веред,

Я в вашей жизни прорасту.

Но сам я вовсе не недужен,

Я всех вас втрое здоровей,

Ведь я же знаю - я вам нужен

Со всею подлостью моей.

Ужимки ваши отмечаю

И сдерживаю смех едва,

Когда, мне дело поручая,

Вы подбираете слова.

И с наслажденьем вечно новым

Я не желаю вас понять,

Прикидываюсь бестолковым

И заставляю повторять.

Я так люблю стесненье ваше:

Сквозь зубы олуха кляня,

Как кот вокруг горячей каши,

Вы ходите вокруг меня.

Не беспокойтесь, я избавлю

От совершения грешков,

Но прежде говорить заставлю

Впрямую, без обиняков.

Мы в этой правде неприглядной

Близки, как братья, и равны.

Моей натурой плотоядной

Вы более не смущены.

Кому какая в том досада,

Коль жить я весело люблю?

Я дело сделаю как надо -

И в дело мзду употреблю.

Пусть кто-то в праведности киснет,

Но я-то выучен от вас,

Что брань на вороту не виснет

И стыд не выедает глаз.

Андрей Добрынин

* * *

От злобы я смеюсь невольно:

Меня вы больно укололи,

Но жизнь устроить произвольно

Я все равно вам не позволю.

Вы жаждете обособленья,

Меня надменно избегая,

Но я влекусь за вами тенью,

Обиды все превозмогая.

Себя вы ставите особо,

Что от гордыни происходит,

Но не взыщите, если злоба

В ответ в душе моей забродит.

Да, тень бессильна и бесстрастна,

Но я - весь ненависть и сила,

Не зря же правота так властно

Все существо мое пронзила.

Вы рыщете, ища решенья,

За вдохновением охотясь,

Но на лишенную движенья

Мою фигуру натолкнетесь.

Вы взгляд отводите смущенно,

Стараясь с мыслями собраться,

Но в мой, блестящий напряженно,

Всегда он будет упираться.

Андрей Добрынин

* * *

Блаженно жжет раздраженье

И сладостно гнев язвит.

Любое ваше движенье

Я вставлю в список обид.

И разве не мне в досаду

Всей вашей жизни возня?

Ведь я вам сказал, что надо

Учиться жить у меня.

Но шепчет вам кровь дурная,

Чтоб волю свою вершить,

Как будто я хуже знаю,

Как нужно правильно жить.

Ошибочными шагами

Избита ваша стезя,

И мне поэтому с вами

Мириться никак нельзя.

И я наблюдаю в оба,

Привязан кровно к врагу:

Без этой борьбы и злобы

Я жить уже не могу.

* * *

Дитя умрет, наевшись волчьих ягод,

И мать его умрет - от рака матки,

И бабушки, и дедушки полягут,

В гриппозной задохнувшись лихорадке.

Отец, уставший от житейских тягот,

Проглотит яд в веселенькой облатке, -

Так все семейство менее чем за год

Уснет в одной кладбищенской оградке.

Я вам мешал магнитофонным ревом,

Меня считали вы преступным типом,

И я за это вас подвергнул порче,

И в комнате своей с лицом суровым

Я упивался вашим жалким хрипом

И ощущал всем телом ваши корчи.

Андрей Добрынин

* * *

Лязгнет крюк, называемый кошкой, -

Я на крыше его закрепил,

Чтобы к вашим спуститься окошкам

Черной тенью в чащобе светил.

Я ворую без всякого взлома

И не бренные вещи краду,

А секреты нечистые дома,

Клады злобы в семейном ладу.

И картиной обманчиво мирной,

Что неведомой дышит бедой,

Я аквариум вижу квартирный

С электрической желтой водой.

И не красок подводного царства,

Что скопились в подводном дворце, -

Я ищу здесь оттенков коварства,

Затаенного в каждом лице.

Мимо окон спускаясь все ниже,

Не спеша, от узла до узла,

Я мгновенные взгляды увижу,

Несказанного полные зла.

Жалки люди, сведенные вместе

Среди мебельных глянцевых скал,

Выдающий стремление к мести

Их улыбок натужный оскал.

Лучше псом околеть подзаборным,

Не прельстившись семейным углом,

Чем нечаянно в сумраке черном

Вдруг увидеть лицо за стеклом.

Ночью ветреной вспять возвращаясь

Посреди теневой беготни,

Я свободой сполна насыщаюсь, -

Той, что горечи тесно сродни.

Андрей Добрынин

* * *

Липкий, словно грибковая слизь,

Легкий, как шелуха псориаза,

Я неслышно войду в вашу жизнь,

Словно сифилис или проказа.

Я поважусь к вам в гости ходить,

"Это я!" - отвечая на "Кто там?",

И сидеть, и тоску наводить,

Не внимая обидным остротам.

Унижаясь без тени стыда,

Знаю я, что достигну прогресса,

Потому что никто никогда

Не испытывал к вам интереса.

Я могу быть вонючим козлом,

Быть ничтожней последних ничтожеств:

Без меня ведь вы были числом,

Единицей в теории множеств.

Я придурок, паскуда, гнилье,

Я творю непотребства не прячась,

Но для вас вожделенье мое

Есть признанье таившихся качеств.

Вы решите, что, верно, и в вас

Что-то все-таки есть человечье,

И смиритесь с блудливостью глаз,

С бестолковой и сбивчивой речью.

И научитесь не замечать

То, что было так мерзостно прежде,

И блевотину с полу счищать,

И застирывать кровь на одежде.

Андрей Добрынин

* * *

Как хорошо шагать в обновках

По шумной рыночной Москве -

В ушастых фирменных кроссовках,

С бейсболкою по голове,

В костюме "Адидас", похожем

На заревые облака,

Чтоб было видно всем прохожим

Зажиточного чувака.

Где можно заработать бабок -

Не нужно лишним людям знать.

Я от товара глупых бабок

Не постесняюсь отогнать.

Возьму товар и сдам дороже,

Пусть хоть на несколько рублей,

Но сумочка турецкой кожи

Заметно станет тяжелей.

И моего сознанья недра

Заветный образ отразят

Приплясывающего негра

В бейсболке козырьком назад.

Подругу я найду с годами,

Чтоб в шмотках понимала толк,

И с молодыми чуваками

Заговорю как старый волк.

Повествованьем, полным жара,

Заворожу младых людей -

О том, как бились за товары

В годину юности моей.

Андрей Добрынин

* * *

У кошки прохладные лапки,

Когда она ходит по мне,

Лежащему в пыльной канаве

В запойном беспамятном сне.

И вот на груди моей впалой,

Прикрытой худым свитерком,

Мурлыча, устроится кошка

Увесистым теплым комком.

Проснусь, непривычно согретый,

И в пальцах почувствую зуд,

И в мягкую теплую шерстку

Безглазые пальцы вползут.

И в сладком томительном спазме

Сожмется рука, как тиски,

И кошка отчаянно взвоет,

И хрустнут ее позвонки.

Обмякшее тельце, как куклу,

Я в пыль равнодушно швырну,

Взгляну, как оскалились зубки,

Как хвост растянулся в струну.

И тут же о кошке забуду,

И шатко к пивнушке пойду,

И там языком непослушным

Я мудрую речь поведу.

И будут приятели тупо

Таращиться, словно сычи,

Вдыхая прилипчивый запах

Предсмертной кошачьей мочи.

Андрей Добрынин

* * *

На вас я взглядом осовелым

Гляжу со строгостью барбоса.

Так сладко заниматься делом,

Решать различные вопросы.

Быть непонятливым так сладко,

Не реагировать на шутки,

Просить, чтоб излагали кратко,

С трудом выкраивать минутки.

Но я бы слег в недуге грозном,

Когда прерваться мне пришлось бы:

Не смог бы я с лицом серьезным

Тогда вникать в чужие просьбы.

Я постарею как-то сразу,

Когда не буду на посту я;

Начнут посулы и приказы

В мозгу крутиться вхолостую.

И тишина в ушах застрянет,

Бесплодны станут все движенья, -

Ведь откликаться мир не станет

На жесткие распоряженья.

И наконец, прорвав молчанье

Просителей и телефонов,

Ко мне докатится вещанье

Не человеческих законов.

Андрей Добрынин

* * *

Охотникам за черепами

Спокойной жизни не дано,

Они живут на тазепаме

И, чтоб забыться, пьют вино.

Непросто подыскать аллейку,

Чтоб там старушку завалить

И после сухонькую шейку

Ножом зазубренным пилить.

Непросто гнаться за ребенком

По лестницам до чердака,

К тому же детским головенкам

Цена совсем невелика.

И уж тем более непросто

Отцов семейства добывать -

Свирепых, саженного роста,

Способных в клочья разорвать.

В кустах, разделывая тушу,

Как не задуматься подчас:

А вдруг они имеют душу

И даже понимают нас?

А вдруг своим предсмертным воем

Нам шлют проклятия оне?

Такая мысль ведет к запоям,

Бессоннице и седине.

Пойми ж охотника страданья

И снисходи к его страстям,

Голов засушенных собранья

Показывая всем гостям.

Сначала дай ему целковый,

А уж потом гони с крыльца

И не бросай худого слова

В припухлость красного лица.

Андрей Добрынин

* * *

От ваших мерзостей и зол,

От скверны, коей нету меры,

С проклятьем в горы я ушел,

Укрылся в темные пещеры.

Вы тешили слепую плоть,

Стяжали суетой оболы;

Жалея вас, исторг Господь

Из уст моих свои глаголы.

Но пуще вы впадали в блуд,

От правды в уши закрывали,

А мне вредили там и тут,

Мне клички низкие давали.

Когда же неба грозный князь

Вам сотворит по вашей вере -

Вопя, стеная и трясясь,

Придете вы к моей пещере.

Ну что, сквернавцы, кто был прав?

Теперь иначе вы поете,

Но, вид раскаянья приняв,

Меня-то вы не проведете.

Я мог бы Бога умолить,

Но грех ползет за вами тенью.

Вас всех пора испепелить,

Дивлюсь я Божьему терпенью!

Я мог бы, если б пожелал,

Покончить голод, мор и войны,

Когда бы я не сознавал,

Что вы стараний недостойны.

Достойней вас последний скот,

Вы дерзки, лживы и бесстыдны.

Прочь, низкий, лицемерный род,

Ублюдки волка и ехидны!

Мне прокаженный и урод

Милей, чем вы, сосуд пороков!

Прочь, низкий, лицемерный род,

Теснитель мудрых и пророков!

И чтобы вы исчезли с глаз,

Подобны трусостью шакалам,

Я из пещеры в сотый раз

Толпу закидываю калом.

Андрей Добрынин

* * *

Белки, жиры и углеводы

Суть вещества одной природы,

И что наука б ни кричала -

В них есть единое начало.

Мышленье низко и убого,

Коль в них не видит силу Бога,

Она же нудит их к движенью,

К слиянью или к разложенью.

Безбожникам и маловерцам

Невмочь постичь природу сердцем.

Бывало, сядешь на пенечке

В приятном лиственном тенёчке,

А на ветвях ликуют пташки,

Мелькают пестрые букашки,

И пчелки рядом так и вьются,

И в травке цветики смеются.

Из тучек облачко заблещет -

И сердце пташкой вострепещет

И всё поймет через смиренье

И в мире благорастворенье.

Так чтоб душа не ослаблялась,

В прозреньях сладких изощрялась,

Устрой в дому своем божницу

И, не жалея поясницу,

Поклоны бей, читай молитвы,

Чтоб стала мысль острее бритвы,

Чтоб разных физиков дерзанья

Ты смог охаять от Писанья.

На дерзких, брови сдвинув строго,

Восстань, как древний вестник Бога,

Бичуй неистовую дерзость,

Которая есть смрад и мерзость

Пред Божьим милостивым ликом;

О воздаянии великом

Напоминай безумцам грозно:

"Раскаиваться будет поздно,

Коль намозолит Божье око

Ваш рог, вознесшийся высоко.

Вам послан Богом не на пробу ль

Ваш прохудившийся Чернобыль?

Что взяли вы, с охальной рожей

Присвоить вздумав промысл Божий?

Господь вам подсечет колена

И ввергнет вас в обитель тлена,

Лишит вас прежней благостыни,

Рассеет по нагой пустыне,

Взревете, как в родильной муке,

Живому Богу впавши в руки".

А коли пасть оскалят песью -

Хватай их крепко за волосья

И, не смущаясь ихним ревом,

Лупи их посохом кленовым,

Чтоб впредь почтительною дрожью

Их пронимало слово Божье.

Андрей Добрынин

* * *

Улица Ленина, бюст Ильича,

Пьяная кодла бредет, хохоча.

Вдруг предводитель, Педрилов Кузьма,

Вынул из жопы пригоршню дерьма

И прилепил Ильичу к бороде

С криком: "Наставили лысых везде!"

Тут прогремел оглушительный гром,

Вздулся асфальт колоссальным бугром.

Крикнул Педрилов: "Ребята, пиздец!" -

И провалился сквозь землю подлец.

Все остальные от страха тряслись,

В небе же молнии грозно вились,

И освещал их блистающий бич,

Как улыбается в тучах Ильич.

* * *

Я был бы рад окончить жить,

Лишь в тишине существовать.

Так страшно кем-то дорожить,

Так мерзко с кем-то враждовать.

И насыщению брюшка

Я всем предамся существом,

Ведь пища истинно сладка,

Коль не отравлена умом.

Пусть рассосется разум мой -

Всей сытой плотью я пойму:

Я к жизни истинной самой

От жизни канул в эту тьму.

Звено сцепляет со звеном,

Полезную рождает слизь

Во тьме, в бесчувствии немом

Непрекращаемая жизнь.

Андрей Добрынин

* * *

Здесь, в южном городе, немало псов бездомных,

Но, нищий человек, - я бесприютней всех.

Псы ходят медленно. В глазах янтарных томных

Живет смущение за некий тайный грех.

И я едва плетусь, но нет в глазах истомы,

Смущение и страх им живость придают.

Мне все курортники окрест уже знакомы,

И вот по лицам их глаза мои снуют.

Мне хочется понять, брезгливость, или жалость,

Иль безразличье вы питаете ко мне.

Порою в жаркий день сморит меня усталость,

И под акацией раскинусь я во сне.

И вы, входя в кафе, с презрительною миной,

Конечно, взглянете на голый мой живот,

На стаю дерзких мух, что ползает щетиной

В надежде заскочить в разинувшийся рот.

Порой усядусь я спиною к парапету

И, глядя на море, так провожу часы,

И, шерстью грязною до одури согреты,

Здесь, привалясь ко мне, вкушают негу псы.

Когда в контейнере с отбросами копаюсь,

Не сомневаюсь я, что мерзостен мой вид,

Но с вами взглядами я быстро обменяюсь -

И взгляд испуганный вам душу уязвит.

В душе рождается глухое беспокойство,

Которое томит и в пляжном забытьи.

О ты, курортников духовное рсстройство,

Тобой оправданы все низости мои!

Но не для этого я так себя унижу -

Мне любо потому бродяжное житье,

Что я любимую уж больше не увижу,

Но без помех могу здесь думать про нее.

Андрей Добрынин

* * *

Безвестен будет мой конец -

В безмолвии, среди чудовищ

Погибну я, морской пловец,

На дне взыскующий сокровищ.

Неуловимы и тихи,

Обходят тени неустанно

Кораллов мертвенные мхи

И в них - песчаные поляны.

Где вечно сумеречен свет,

Всегда беззвучно и безлюдно,

Я вижу мглистый силуэт

Погибшего когда-то судна.

Пусть зычно золото зовет

И сердце устоять не властно,

Но толща неподвижных вод

Всегда безмолвна и бесстрастна.

Пусть зажигает зов во мне

Безудержное напряженье, -

В немой туманной глубине

Он не находит отраженья.

И, ход безличных темных сил

Во мгле почуяв безучастной,

Я вдруг пойму: меня взманил

На смерть мой промысел опасный.

Никто уже не защитит,

Когда, возникнув ниоткуда,

Ко мне, недвижная, летит

В вуалях света барракуда.

Сплетают тягостный венец

Упругих туловищ изгибы;

Сулит чудовищный конец

Немая беспощадность рыбы.

Все населяющие риф

Глядят в узорчатые окна,

Как тонет схватка, распустив

Багрово-дымные волокна.

И ужас бесится во мне,

Как зверь, безвыходно плененный,

Не отдаваясь в тишине,

В туманной глубине придонной.

Андрей Добрынин

* * *

Истекая сама из себя

И втекая в себя самое,

По песку проползает змея,

Ибо мыши тревожат ее.

Суетятся они, исказив

На песке монотонный узор,

И змея замирает, вонзив

В их глаза укоризненный взор.

И вокруг воцаряется тишь,

Только шорохи ветра слышны

Да дрожит бестолковая мышь,

Поглощенная чувством вины.

Стыдно ей за свое бытие,

Что смутило змеиный покой,

И змея облекает ее

Переливчато-вязкой рекой.

Как змея, лишь себя возлюбя,

Сладко всюду обиды искать,

Как змея, истекать из себя

И в себя же обратно втекать.

Андрей Добрынин

* * *

Мне хотелось бы маленькой птичкою стать,

С механической легкостью всюду скакать,

Быть всегда возле вас - оттого лишь милей

Жить отдельной и хлопотной жизнью своей,

Всё, что сыплете вы, суетливо клевать,

Но потрогать себя нипочем не давать

И с обидным упрямством отдельность блюсти,

Улетая, чуть кончатся крошки в горсти.

Но особо приманчиво птичье житье

Тем, что мне представляет мечтанье мое:

Заболеете вы, и кончина придет,

Отлучится родня, и сиделка уснет.

Сквозь балконную дверь я в палату влечу,

Безучастно-размеренно там поскачу

По столам, равнодушно валя пузырьки,

На рецепты пуская помета кружки,

И по полу, стараясь все крошки собрать, -

И так страшно покажется вам умирать!

В безучастной отдельной заботе моей

Смерть увидите вы многократно ясней;

Совладать не умея с текущей слюной,

Из-под век наблюдая тоскливо за мной,

Беспредельность тоски вы не выльете в крик -

Лишь мычанье пропустит разбухший язык.

Я замру, настороженно глядя на вас,

Но пойму, что вы мне не помеха сейчас,

И, ища пропитанье, примусь я опять

С механической легкостью всюду скакать,

Но коситься на вас перед каждым скачком

Выраженья лишенным блестящим глазком.

Андрей Добрынин

* * *

Преобразившийся в муравья,

Чтобы вернуть к бытию интерес,

Старательно изучаю я

Злаковых трав корабельный лес.

Метелки верхушек качает ветр,

В подлеске же - тишь, сырой полумрак.

Прелые дебри на добрый метр

Обшарю я, за зигзагом зигзаг.

Теперь я сбросил сомнений гнет,

Излишний ум - обузу людей.

Перед сообществом долг живет

Напряжением вечным в плоти моей.

Едва добычу я усмотрю -

Забегаю судорожно-легко,

Серпами резцов свирепо вспорю

Нежное гусеницы брюшко.

Вмиг с облегченьем выпущу я

В рану весь запас кислоты,

И пусть не понять мне всей полноты

Этого нового бытия, -

От жизни не нужно мне ничего,

Лишь доволочь бы добычу домой.

Я даже не вижу огромность того,

Кто наблюдает сверху за мной.

Андрей Добрынин

* * *

Устав от шагов осторожных,

От вкрадчивых слов устав,

Сожру десяток пирожных,

Смиряя свой гордый нрав.

Услада, войдя со сластью,

Вопьется в нёбо, как резь.

Одной блаженною пастью

Я словно сделаюсь весь.

О зверь, гордыни бесплодье

Поймешь в тот же самый миг,

В который чревоугодье

До самой сути постиг.

И я гордыню забуду -

Ведь что она может дать? -

И все подношенья буду

В урочный час поедать.

Нежное мясо лениво

Плавя на языке,

Позволю я даже гривы

Касаться людской руке.

Но некогда день наступит,

В который кто-то из вас

С излишней смелостью вступит

Ко мне в обеденный час.

Без должного уваженья

Коснется меня рукой -

И ярости пробужденье

Разом сомнет покой.

Без всякой зримой причины

Свирепо я зареву,

Метнусь мгновенней пружины -

И горло вам перерву.

Пугающе хрустнут кости -

И сразу наскучит гнев,

И я вас брошу - без злости,

Лишь для острастки взревев.

Походкой волнисто-валкой

Меряя свой загон,

Я труп изломанно-жалкий

Позволю вынести вон.

Андрей Добрынин

* * *

Как камень, тяжело и гулко

Я плюхнусь в воду из-под ног.

Для вас - вечерняя прогулка,

А для меня - кормежный срок.

Гуляя берегом протоки,

Меня увидеть вы могли:

Зеленый, влажный, златоокий,

Сижу я на краю земли.

Не зря лишились выраженья

Мой рот и неподвижный взгляд:

Небесных толщ преображенья

Показывает мне закат.

Тумана розоватой ватой

На плоскость вод наводит лоск,

И в обаянии заката

Весь растворяется мой мозг.

И ничего не сознавая,

Лишь машинально я на миг

В веретено мушиной стаи

Вдруг липкий выброшу язык.

И снова с безучастной миной

В закат бессмысленно смотрю

И с плотью сладкою мушиной

Вкушаю небо и зарю.

Пусть вы, прогуливаясь чинно,

Придете на прибрежный луг, -

Не оттого, а беспричинно

Впаду я в беспокойство вдруг.

Вниз головой бесцельно с маху

Вдруг кинусь вниз, где в толще тьмы,

Распространяя волны страха,

Проходят хищные сомы.

Андрей Добрынин

* * *

При ветре, мертвенно гудящем,

Я чую: близко чужаки,

Но я, последний древний ящер,

Не уступлю мои пески.

Кобенясь на высоких лапах,

В крутую выгнувшись дугу,

Я обоняю мерзкий запах,

Присущий моему врагу.

Толпа людей меня обстала,

И я загадочно затих -

Лишь бабочкой порхает жало

Вдоль губ бесчувственных моих.

Разбито стройное молчанье,

Песков затоптана кошма,

Невыносимы слов звучанье

И будничная кутерьма.

И вдруг я на толпу кидаюсь,

Крича, как гневное дитя,

Подскакивая, изгибаясь,

Хвостом тяжелым молотя.

Подламываются штативы,

На землю падая пластом;

Нацеленные объективы

Крушу я кожистым хвостом.

Взрывая на песке дорожку,

Затем, вихляясь, прочь бегу,

Попутную сороконожку

Захлопнув в пасти на бегу.

Неутомимо лап вращенье,

Ведь мне единственно нужна

Страна немого отчужденья,

Молчанья странного страна.

Я должен быть в пустыне дикой,

Открытой с четырех сторон,

В невыразимости великой

Немой душою растворен.

Андрей Добрынин

* * *

Я красными точками вышит -

Укусами множества вшей.

Имеющий уши да слышит,

Но я не имею ушей.

Легли они в день непогожий

На кучу осенней листвы,

Лишь ямки, заросшие кожей,

Остались с боков головы.

Пускай мне приказано свыше,

Чтоб встал я, пороки круша, -

Я больше приказов не слышу,

И этим довольна душа.

Пусть мне небеса указали,

Чтоб я говорил как пророк, -

Во рту, как в готическом зале,

Застыл языка лепесток.

В ряды вдохновенных скитальцев

Включаться не хочется мне.

Не вижу я огненных пальцев,

Чертящих слова на стене.

Не вижу, - ведь пленкою птичьей

Глаза я свои зарастил,

И Бог, воздвигатель величий,

За это меня не простил.

Я мог в человеческой массе

Беседовать с Богом один,

Теперь же лежу на матрасе

Засаленном, плоском, как блин.

Господним созданием лучшим

Себя ощутить я не смог.

Тряпьем укрываясь вонючим,

В углу я свернулся в комок.

От Божьего прячусь урока

Во тьме, в немоте, в тишине.

Жестокое дело пророка

Противно, о Господи, мне.

Я скрылся в ничтожество, Боже,

И вытерплю всех твоих вшей,

Кишащих в неровностях кожи,

Во впадинах бывших ушей.

Андрей Добрынин

* * *

Как встарь художники писали

Себя в сторонке на полотнах,

Так я к окну садился в зале

Большого кабаре животных.

Там жадно слушал юный слоник

Двух старых спившихся бульдогов;

Там кот, суровый кататоник,

Сидел за чтеньем каталогов;

Те символы, что попадались

На лейблах, этикетках, пломбах,

В сознании кота катались,

Как бы в покатых катакомбах.

Косуля с ужасом глядела,

Точней, поглядывала косо,

Как скокарь-волк, пришедший с дела,

Закидывает в пасть колеса.

О эти зверские порядки,

Стереотипы поведенья!

Директор-лев готовил взятки

Во все большие учрежденья,

И нагло пьянствовали львятки

За счет отцова заведенья.

Но лев на них рычал напрасно -

Им было все уже до феньки,

И отдыхал отец несчастный,

Лишь пересчитывая деньги.

Не мог он вроде старой бабки

Носиться с прошлыми грехами.

Пускай он плох - за эти бабки

Он лучших купит с потрохами.

Морские львы-официанты

Сновали, лопаясь от жира;

Лемур-поэт свои таланты

Вверял лишь кафелю сортира;

Вонючка сумрачно воняла,

Неся свой крест уединенья,

И всех одно объединяло -

Желанье скорого забвенья.

И трогал штору я глухую,

Чтоб с чувством горестным и нежным

Увидеть бабочку сухую

Меж рамами в пространстве снежном.

Андрей Добрынин

* * *

Не счесть моих смешных причуд,

Ужимок, шуток и проказ.

На снисходительный ваш суд

Я весь являюсь напоказ.

Кричат и рыжие вихры,

И носа пламенный нарост,

Что нет в моей игре игры,

Что я необычайно прост.

Я потому вам нынче мил,

Что хохот, возбужденный мной,

Мышленья видимость явил

В коробке вашей черепной.

И пониманья острый мед

Прельщает в равной мере всех,

Хоть страхом душу обоймет

Порою ваш рычащий смех.

И я усердствую для вас,

Но холодно исподтишка

Прослеживаю связь гримас

С безумным хохотом райка.

Андрей Добрынин

* * *

Ваш род, пороком упоенный,

Покуда я еще терплю,

Но в час, лишь мной определенный,

Я рог ваш, гордо вознесенный,

Своим перуном раздроблю.

Я в человеческом обличье

Немало вытерпел от вас,

Но вздрогнете, как сердце птичье,

Когда в природное величье

Я облекусь - и близок час!

Как лед с началом ледохода,

Вдруг дрогнет с треском неба твердь,

Отверзнув на мгновенье входы

В мир мертво-призрачной природы,

Где крыльями трепещет смерть.

Мелькнет ужасное виденье,

Чтоб знали вы, к чему пришли,

А я, исполнен жажды мщенья,

Как тяжкий столп, воды паденье

Восставлю с неба до земли.

Вы завопите о пощаде,

Вы отречетесь навсегда

От злобных слов, что чванства ради

Твердили вы к моей досаде,

Но вам не умягчить суда:

За то, что гений в вашем стаде

Жил в поношении и гладе,

Здесь разольется, всё изгладя,

Потопа мутная вода.

Андрей Добрынин

* * *

Не верьте в свое превосходство,

Себя не вводите в обман:

Во всех наблюдается сходство,

Во всех существует изъян.

Прекрасны влекущие страсти,

Позыв безрассудный любой,

Лишь скучной гармонии - власти

Не смейте давать над собой.

И ближних, простых или знатных,

Равно возлюбите своих:

В них столько изъянов занятных,

Пороков забавных таких!

На ближних пытливо глядите,

Внемлите внимательно им

И нежно затем поднимите

Покров над изъяном своим.

Лелейте и хольте уродство,

Как некий роскошный цветок.

Лишь вера в свое превосходство -

Достойный позора порок.

Андрей Добрынин

* * *

Сам я выбрал оборотня участь

И свое меняю естество,

Странно корчась, безобразно пучась,

Напряженьем пронизав его.

До безумья крепнет напряженье

И затем спадет в единый миг,

И я знаю, что преображенья

Несказанным способом достиг.

Мне не нужно зеркало, чтоб ясно

Я увидел новый облик свой:

Выглядящий странно и ужасно

Зверь с гадючьей плоской головой.

Из подлобных сумеречных впадин

Блещет, как магический топаз,

Странно пристален и беспощаден,

Взгляд моих прозрачно-желтых глаз.

Я незрим во тьме вечерних улиц:

Чтоб вниманья не привлечь к себе,

Прохожу я крадучись, сутулясь,

Подбирая когти при ходьбе.

Я отверг свой прежний образ тесный,

Суть не выражавший целиком,

И теперь дорогою известной,

Обновленный, я иду в ваш дом.

В человечьей глубине таилось,

Где с духовным плотское срослось,

То, что в звере явственно явилось,

В новой форме зримо отлилось.

Прежний образ мой бессильной тенью

Проплывал в сознанье, - но теперь

При моем кошмарном приближенье

В смертной муке заскрежещет дверь.

Раздается шум моей походки -

И беседа оборвется вдруг;

В сталактитовой пещере глотки

Затеряется последний звук.

Тишина среди фигур салонных

Повисает - и они замрут;

Пятна от бокалов обронённых

На полу беззвучно расцветут.

От меня не оторвете глаз вы,

Ведь вблизи так мерзостен мой вид:

В грязной шерсти чутко дышат язвы,

Проблеснет зигзагом паразит.

Но всего страшнее то, что речью

Не передаваемо вполне:

Что-то отдаленно человечье

С трепетом вы видите во мне.

Обведу я взглядом осовелым

Все углы, что тонут в темноте,

И лизну как будто между делом

Самой пухлой дамы декольте.

Не сдержу желудочную ярость,

Увидав, что стол уже накрыт,

И слюны затейливый стеклярус,

С губ свисая, мелко задрожит.

Тяжело пройдя между гостями,

Ублажу свое обжорство всласть,

Плоской лапой с желтыми когтями

С блюд куски запихивая в пасть.

С шумом оглушительным всосу я

Из бокала досуха вино

И покой в душе своей почую,

Будто что-то мной завершено.

Лязгая когтями по паркету

И сопя, я ваш покину дом.

Дрогнут в полумраке силуэты -

Вы в себя приходите с трудом.

Двигаетесь словно в полудреме

И себя не можете понять:

Острый запах, что остался в доме,

Нравится вам жадно обонять.

Оставить комментарий

Обновлено: 12/05/2010. 126k. Статистика.

Сборник стихов: Поэзия

Связаться с программистом сайта.

Добрынин Андрей Владимирович Бестиарий

Добрынин Андрей Владимирович
Бестиарий