Добрынин Андрей Владимирович
Регулярные парки

Lib.ru/Современная: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Добрынин Андрей Владимирович (and8804@yandex.ru)
  • Размещен: 11/05/2010, изменен: 13/09/2021. 205k. Статистика.
  • Сборник стихов: Поэзия
    •  Ваша оценка:
      
       Андрей Добрынин
      
       КНИГА "Регулярные парки"
      
      
       * * *
      
      Мне мил простой обычай русский -
      Стаканов восемь осушить,
      Потом подраться - и кутузкой
      Приятный вечер завершить.
      
      Сходить неплохо на танцульки,
      Но только чтоб не брать билет,
      А проверяющей бабульке
      Ко лбу приставить пистолет.
      
      Приятно пьяную блондинку
      Из кабака домой везти,
      А там воткнуть в таксиста финку,
      Чтоб хама в чувство привести.
      
      Наскучив жить в ладу и мире,
      Устроить хорошо погром
      И за любимой по квартире
      Всю ночь гоняться с топором.
      
      Мудрец доволен, коль имеет
      В своей округе ресторан,
      Ведь сжечь пельменную сумеет
      И заурядный хулиган.
      
      Да, мы умеем веселиться,
      И Запад нам не прокурор.
      Пускай опухли наши лица,
      Во взгляде - дерзость и напор.
      
      Нам слушать Запад неохота,
      Что выпьет каплю в кабаке
      И знай сидит лопочет что-то
      На басурманском языке.
      
      Молчи, бескровный трудоголик,
      Беги к компьютеру скорей!
      Любой российский алкоголик
      В сто тысяч раз тебя мудрей.
      
      Дионисийскому наитью
      Покорны в яростной гульбе,
      Мы сами создаем событья,
      Но это невдомек тебе.
      
      Тебе понятны только числа,
      И не тебе постигнуть Русь,
      Когда, ловец иного смысла,
      За топорище я берусь.
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
       * * *
      
      Я подумал: "Пройтись хорошо бы",
      Хоть ноябрьский морозец кусался.
      Мой роман под названием "Злоба"
      В этот вечер никак не писался.
      
      Превозмог я в себе домоседа,
      Весь закутался, вышел с молитвой
      И дверную обивку соседа
      Покрестил на прощание бритвой.
      
      Тихоходным рыдающим лифтом
      Плыл я вниз и огрызком сангины
      Выводил завитушчатым шрифтом
      Матюки на обшивке кабины.
      
      О вещах размышляя нетленных,
      Распечатал внизу сигареты,
      Но сначала в ячейках настенных
      Подпалил зажигалкой газеты.
      
      На дворе плыли белые мухи...
      Вдруг послышался крик басовитый
      Неопрятной прохожей старухи,
      Мною с ног неожиданно сбитой.
      
      Очарованный звездною тьмою,
      Я шагал, нерушимо спокойный.
      Словно гром раскатился зимою -
      То свалил я контейнер помойный.
      
      Я зашел к своей прежней подруге,
      Не застав же распутницы дома,
      Перед дверью, кряхтя от натуги,
      Торопливо сходил по-большому.
      
      И, поймав в подворотне угрюмой
      Выносившего мусор поэта,
      Угрожающе молвил: "Подумай
      Над бесплатною пользой совета.
      
      Стань мужчиной и дома не кисни,
      Удушаемый книжною пылью:
      Искру творчества высечь из жизни
      Можно только посредством насилья".
      
      В назиданье ему оплеуху
      Я вкатил, чтоб не смел расслабляться,
      Чтоб запомнил: работнику духа
      Хорошо перед сном прогуляться.
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
      
      Я был один в тот пышный полдень лета,
      Ко сну меня склонила анаша,
      И понял я во сне, что жизнь поэта
      В России беспредельно хороша.
      
      Осталось много женщин за плечами,
      Но ждут еще мильоны впереди,
      И все они - с безумными очами
      И вечно смятой розой на груди.
      
      Да, нравится безумствовать поэтам,
      Скакать во мрак, накинув епанчу,
      А между тем и в трезвом мире этом
      Все делается так, как я хочу.
      
      Моя неисчерпаема палитра,
      И потому вкушаю я почет:
      Официант, прилизанный, как выдра,
      С поклоном мне заказец подает.
      
      И на салфетке росчерка образчик
      Взамен купюр вручаю я ему,
      И на салфетку он глаза таращит,
      Еще не веря счастью своему.
      
      Зачем купюры лучшему из бардов?
      Мне просто дарят всё, чем я живу.
      Пусть коммунизм есть греза миллиардов,
      Но я его вкушаю наяву.
      
      Он для меня буржуями построен.
      Сумела стройка многих разорить,
      Но вряд ли скромный труженик достоин
      Того, чтоб мне его благодарить.
      
      Своими песнями в миры иные
      Я проложил уверенно маршрут,
      И мягкие буржуи надувные
      За мною следом радостно плывут.
      
      И если кто-то лопнет по дороге,
      То радость не сотрется с прочих лиц:
      Коль впереди маячит счастье многих,
      То безразлична участь единиц.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
      
      Изначально несчастен поэт,
      Изначально он должен страдать,
      Ибо опыт скитальческих лет
      Он не вправе в стихах передать.
      
      Пишет он о родимых лесах,
      Хоть сама порывалась рука
      Написать, как светлеет в глазах
      После первой бутылки пивка.
      
      Пишет он, проклиная судьбу,
      Как поют соловьи по утрам,
      А хотел бы писать, как в зобу
      Растекаются первых сто грамм.
      
      Об Отчизне, судьбу понося,
      Пишет он и себе не дает
      Написать, как зажарит гуся
      И всего в одиночку сожрет.
      
      Как прекрасно в разгульном чаду
      Нагишом в ресторане плясать!..
      Но о яблоньке в отчем саду
      Должен он с отвращеньем писать.
      
      Чтоб писать о церквях над рекой,
      Он сумеет себя побороть, -
      Не расскажет, как жадной рукой
      Мял могучую женскую плоть.
      
      Он напишет, смиряя себя,
      Про поля в предрассветном дыму, -
      Не расскажет, как, шумно сопя,
      Отдавалась толстуха ему.
      
      Все вулканы исконных страстей
      Покорила поэта стезя,
      Но до робких, ничтожных людей
      Донести ему знанье нельзя.
      
      Чтобы мир не распался вконец
      И на твердь не обрушилась твердь,
      Голос сердца смиряет поэт
      И зовет милосердную смерть.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
      
      Катился слух по всей земле,
      Вгоняя в дрожь народ крещеный,
      Что царь свирепствует в Кремле,
      Коварным бесом обольщённый.
      
      Недолго было до беды
      От царственного хлебосолья -
      Легко в боярские зады
      Входили смазанные колья.
      
      Палач полосовал клинком
      Под вопли жертвы плоть живую
      И скользких внутренностей ком
      Вываливал на мостовую.
      
      Как жертвы дергались в крови -
      Царь видел, сидя на престоле;
      Как содрогания любви
      Вкушал он судороги боли.
      
      Дымился человечий жир
      На пламенеющих угольях,
      А мудрецы наставший мир
      Трусливо славили в застольях.
      
      Ни золото, ни киноварь
      Не потускнели на иконах,
      Покуда окаянный царь
      Приумножал число казненных.
      
      Земля от ужаса тряслась,
      И в казнях, кажется, хотела
      Неограниченная власть
      Сама себе найти пределы.
      
      Но оседала казней гарь,
      Сменяясь покаянным звоном,
      И падал окаянный царь
      С рыданьями к святым иконам.
      
      Сияли ризы и венцы,
      Слегка потрескивали свечи,
      И вновь слагали мудрецы
      Благонамеренные речи.
      
      Но все труды пропали зря,
      По образам скакали черти,
      И бес мучительства царя
      Не отпустил до самой смерти.
      
      Четыре века протекло,
      И я, без внешнего почета,
      Подняв беспечное чело,
      Вхожу в кремлевские ворота.
      
      
      Я прохожу, никем не зван,
      А по естественному праву -
      Туда, где грозный царь Иван
      Творил бессудную расправу.
      
      Царь произвол возвел в закон
      И этим стал велик и славен,
      Но я не менее, чем он,
      В своих стихах самодержавен.
      
      Я совесть положил под спуд
      И разнуздал дурные страсти -
      Затем что зло есть атрибут
      И светской, и духовной власти.
      
      Ведь в ложно понятом добре,
      Верней сказать, в словесном блуде,
      Успешнее, чем на костре,
      Всегда испепелялись люди.
      
      По звучным струнам не бряцал
      Я в честь добра и благородства,
      Но благосклонно созерцал
      Разнообразные уродства.
      
      Со сладким трепетом вникал
      Во все возможные пороки,
      Хоть на себя и навлекал
      В неблагонравии упреки.
      
      Непросто возвеличить стих,
      Поработить людей непросто,
      Покуда не упала с них
      Добра мертвящая короста.
      
      Как много требуется сжечь,
      Смести, отдать на поруганье,
      Чтоб захватить людскую речь,
      Людское смутное сознанье!
      
      И не пугает смертный хлад -
      Певцы, по-царски всемогущи,
      К царям не упадают в ад,
      Но в райские восходят кущи.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
       * * *
      
      Наподобье червей могильных,
      В труд ушедших всем существом,
      В стороне от дороги сильных,
      Неприметные, мы живем.
      
      Но еще незримей, подспудней,
      Непрерывней наш темный труд,
      И темницу рабочих будней
      Навсегда сомненья запрут.
      
      Без труда покоя не зная,
      И не найдем и в труде его,
      Потому что сомнений стая
      Воспрещает нам торжество.
      
      Оттого-то мы сильным чужды,
      От рожденья алчущим жить,
      Чтоб желанья свои и нужды,
      Как закон, толпе изложить.
      
      В слабодушии все упреки
      Безответно впитали мы,
      Но из наших были пророки,
      Освещавшие годы тьмы.
      
      В жизни мы ничего не значим,
      Но вы терпите, словно срам,
      То, что с горем, сомненьем, плачем
      Против воли идете к нам.
      
      
      
       * * *
      
      Я пес, слоняющийся у рынка,
      У автовокзала, у душной пивной.
      Брезгливый взгляд иль замах ботинка -
      И весь ваш расчет со мной.
      
      Вы правы, большего я не стою,
      Но, выместить злобу на мне решив,
      Вы знаете - я лишь жалобно взвою,
      Ведь взгляд мой так боязлив.
      
      Но долю свою покорно несу я
      И, кажется, даже ее люблю,
      За то, что свой взгляд, как боль потайную,
      Навеки в вас поселю.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
       * * *
      
      Вы только дайте мне предлог -
      Я сразу так начну писать,
      Что вашей челюсти лоток
      Начнет приметно отвисать.
      
      Вы только не мешайте мне,
      Поверьте в искренность мою,
      Чтоб мне явить себя вполне
      Как подколодную змею.
      
      Решив, что я всецело свой,
      Расслабьтесь, - я тогда смогу
      Ответить низостью такой,
      Что не вмещается в мозгу.
      
      Лишь не стесняйте естества -
      И буду кроток я и тих,
      Пока подлейшие слова
      Не выберу из всех других.
      
      А я бы мог своим пером
      И видом радовать людей,
      Но я пресытился добром,
      Теперь другое мне милей:
      
      Взамен того, кто был вам друг,
      Явить такого молодца,
      Чтоб трупно выделились вдруг
      Все кости вашего лица.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
       * * *
      
      Обычно нас одно гнетет:
      Как всюду получить свое
      И обратить скорей доход
      В одежду, пищу и питье.
      
      О столь обыденных вещах
      Что можно нового сказать?
      Усами путаясь во щах,
      И мысли тяжело связать.
      
      Чтоб вдохновенье испытать,
      Всегда необходим злодей,
      Необходимо воспитать
      В себе обиду на людей.
      
      Необходимо перестать
      Искать всё зло в себе самом,
      Необходимо твердо стать
      Особняком, особняком.
      
      Коль вечно яд обиды пить,
      Все притеснения терпеть, -
      Как рвота, должен подступить
      Момент, когда нельзя не петь.
      
      И это будет лучший час
      Для сочинения стишка -
      Слова посыплются из вас,
      Как из дырявого мешка.
      
      И та, что мучила до слез,
      Задача станет так проста,
      Как просто валится навоз
      Из-под коровьего хвоста.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
      
       * * *
      
      Я даровитый, но не даровой,
      Не для того мне были испытанья.
      Питайтесь от моей души живой,
      Но оплатите полностью питанье.
      
      Кто так, как я, возделывал талант
      И прививал гармонию сознанью, -
      Чтобы меня пигмей-литконсультант
      Учил затем приятному писанью!
      
      Я должен был с покорностью кивать
      И испускать почтительные вздохи -
      В душе мечтая в харю наплевать
      Проклятому журнальному пройдохе.
      
      Я должен был, сгорая со стыда,
      Прочувствовать: меня почти купили, -
      Кричите же о том, что никогда
      Так малодушно вы б не поступили.
      
      Но в этом вам и не было нужды,
      Все правила вы приняли с пеленок.
      Взрастили вы безвкусные плоды,
      Так жуйте их, как простыню - теленок.
      
      Пусть ваши блага для поэта - хлам,
      Но также способ всем воздать по чину.
      Я их добьюсь - и с легкостью отдам
      Тому, кто знает час моей кончины.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
       * * *
      
      В Ростове, у рынка центрального,
      Усядусь я прямо в пыли,
      Чтоб звуки напева печального
      С гармошки моей потекли.
      
      Пою я о девушке брошенной,
      Печальной, хорошей такой,
      И смотрят в мой рот перекошенный
      Грузины со смутной тоской.
      
      Нечистой наживы глашатаи
      Поймут, что барыш ни к чему,
      Коль грубые бабы усатые
      Их ждут в надоевшем дому.
      
      Поймут, что всей жизнью расплатятся
      Они за свое ремесло,
      Коль счастье в голубеньком платьице
      В слезах безвозвратно ушло.
      
      Торгуют они помидорами,
      Но деньги считают едва ль,
      Впиваясь незрячими взорами
      В закатную нежную даль.
      
      И скоро купцы постсоветские
      Почувствуют горький экстаз,
      И слезы хрустальные, детские
      Из красных покатятся глаз.
      
      Веду я мелодию грустную
      И горько трясу головой,
      И жижею сладкой арбузною
      Приклеен мой зад к мостовой.
      
      Струятся рулады печальные
      И в кепку мне сыплется медь,
      И яркие мухи нахальные
      Стремятся мне в рот залететь.
      
      И зорко слежу я за кепкою:
      Когда она будет полна,
      За ваше здоровьичко крепкое
      Я белого выпью вина.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
      
       * * *
      
      Переворот не за горами,
      Мир полон злобою тупой,
      А я кладу поклоны в храме
      И запасаюсь впрок крупой.
      
      Я знаю, что не в нашей власти
      Судьбе дорогу заступить,
      Но можно отмолить напасти
      И круп в достатке закупить.
      
      Пусть люди, схватываясь насмерть,
      Стремятся к раю на земле,
      Но я их поднимаю на смех,
      Блаженствуя в своем тепле.
      
      Я жив и бодр и стул нормальный
      Я сохраняю всем назло,
      А кой-кому исход летальный
      Уже геройство принесло.
      
      Господь не любит слишком прытких
      И живо с них сбивает спесь.
      Будь сведущ в яствах и напитках,
      А Бога исправлять не лезь.
      
      Оставим Богу Божье дело,
      А сами будем знать свое:
      Упитывать и холить тело,
      Удобно обставлять жилье
      
      И от супруги милой племя
      Восставить на родной земле, -
      Ведь он свое не судит время,
      Мудрец со смыслом на челе.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
      
      У меня нет ни глаз, ни ушей,
      Но чувствилищем, скрытым в хребте,
      Слышу сердцебиенье мышей,
      Слышу вздохи клопов в темноте.
      
      Слепота меня обволокла,
      Слепоты произнес я обет,
      Только нежные волны тепла
      Проникают в мой чуткий хребет.
      
      Не пробьет моей плоти сырой,
      Облепляющей, словно квашня,
      Звуков, запахов, образов рой,
      Понуждавший к движенью меня.
      
      Я обмяк и растекся блином
      И недвижно лежу на полу,
      И в забвении темном своем
      Я единственно чуток к теплу.
      
      Я тепло чрезвычайно люблю:
      Что бы теплое мимо ни шло,
      Я сейчас же его облеплю
      И собой укрываю тепло.
      
      И опять растекусь в забытьи,
      И вся жизнь моя - теплая мгла...
      А когда-то в ином бытии
      Не хватало мне остро тепла.
      
      Был я зреньем когда-то влеком
      К равнодушным чертам дорогим,
      Но пленительный голос скребком
      Проходился по нервам нагим.
      
      Он буравил мозги, как сверло,
      Стужей схватывал каждый сустав...
      Вновь обрел я покой и тепло,
      Лишь немым и бесчувственным став.
      
      Я от образов резких земных
      Отдохнуть наконец-то могу,
      И не надо созвучья для них
      Подбирать в утомленном мозгу.
      
      И не надо от слов обмирать,
      Норовящих тебя уколоть,
      Если все свои чувства вобрать
      В безмятежно живущую плоть.
      
      Словно время, я длюсь в тишине
      Без желаний, утрат и торжеств,
      И текут равномерно во мне
      Расщепленье и синтез веществ.
       nbsp; Я лежу и дышу тяжело,
      Но флюиды тепла уловлю -
      И предмет, испустивший тепло,
      Ложноножками вмиг облеплю.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
      
      Здравствуй, Михал Пантелеич,
      Здравствуй, мой друг дорогой.
      Вот я к тебе и приехал -
      Нищий, несчастный, нагой.
      
      Много из бочек познанья
      Смог ты вина нацедить,
      Стало быть, сможешь с народом
      Честно меня рассудить.
      
      Я ведь на благо народа
      Сызмальства рифмы плету, -
      Как же, Михал Пантелеич,
      Снова я впал в нищету?
      
      В горле моем от обиды
      Горестный бьется комок.
      Хоть бы Михал Пантелеич,
      Ты мне забыться помог.
      
      Из холодильного шкафа
      Тяжкий достань полуштоф,
      Но помни: не всякою водкой
      Я угощаться готов.
      
      Чтобы назавтра похмелье
      Нас не вдавило в кровать,
      Ты зарубежную водку
      Не торопись открывать.
      
      Можно ли грязной несушке
      С мощным тягаться орлом?
      Так и тевтонскому шнапсу -
      С хлебным российским вином.
      
      Часто за добрую водку
      Нам продают самопал,
      Так постарайся, чтоб мертвым
      Я от него не упал.
      
      Труп стихотворца в квартире
      Нынче иметь не с руки...
      Если же в водке уверен -
      Закуси к ней посеки.
      
      К розовотелому сальцу -
      Хлебушка и чесночку,
      Сладкого перцу - к ветчинке,
      А помидоров - к сырку.
      
      В пышных узорчатых листьях
      Зелени выложи пук:
      Киндзу, укроп и петрушку,
      И сельдерей, и латук.
      
      Смачно, Михал Пантелеич,
      Вскоре наш стол заблестит.
      А о народе не думай:
      Бог его, дурня, простит.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
      
      
       * * *
      
      Судьба моя не печальна,
      Смешно говорить об этом,
      Пускай я с детства фатально
      Был вынужден стать поэтом.
      
      Вы спросите, сострадая:
      Как сжиться с жизнью такою,
      Довольства собой не зная
      И даже просто покоя?
      
      Нет повода к состраданью,
      Хоть вчуже оно и дивно:
      Ведь эти два состоянья
      Мне с детства были противны.
      
      Я отдал им дань, не скрою,
      Но так, как праздничным платьям,
      Которые по покрою
      Нейдут к привычным занятьям.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
       * * *
      
      Словно теплое масло - полуденный свет
      И листва умащенная жирно блестит.
      Отчего ты так рано напился, сосед?
      Ведь такого супруга тебе не простит.
      
      Если дома тебя не погубит гроза,
      То на службе вонзит тебе молнии в тыл.
      Встали дыбом седые твои волоса,
      Взгляд с испугом в неведомой точке застыл.
      
      Что ж, я знаю, как страшно перечить судьбе
      И течению времени противустать.
      Ты нетвердо бредешь - но я вижу в тебе
      Непростую закалку, бойцовскую стать.
      
      В небе плавятся тучные кроны дерев
      И над ними недвижно стоят облака,
      Но покой ты отверг, выбрав вопли и гнев,
      Оплеухи, щипки и тычки под бока.
      
      Не поддашься ты ходу унылой судьбы,
      И мятежный твой дух не приемлет оков.
      Карбонарий вина, якобинец гульбы,
      Завтра в заговор снова ты втянешь дружков.
      
      О бунтарь, ты за то уж достоин похвал,
      Что восстаньем на смерть никого не обрек.
      Как скалу, обтекал тебя медленный вал -
      Не спеша наплывающий тягостный рок.
      
      И не власти земные ты вызвал на бой -
      Эту плесень ты только забвенью обрек,
      И тебя затопил, но не сплавил с собой
      Не спеша наплывающий тягостный рок.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
      
       * * *
      
      С запада тянутся тучи, клубясь,
      Утро мрачней, чем итог перестройки,
      Рыжая сука по кличке Чубайс
      Праздно слоняется возле помойки.
      
      Я у помойки люблю постоять,
      Нравится мне созерцанье отбросов,
      Только ведь сука пристанет опять,
      Ей не понять, что такое философ.
      
      Смотрит в глаза, ничего не боясь -
      Кто же тут правильно мысли оформит?
      Прочь, беспардонная сука Чубайс,
      Пусть тебя, суку, Америка кормит.
      
      Каждый стремится хоть что-то урвать -
      Бабы, политики, дети, собаки.
      Выстроить всю эту жадную рать
      И показать на помойные баки:
      
      "Там даровая таится жратва,
      А не в дырявых карманах поэта.
      Место вам всем на помойке, братва,
      Нынче же в жизнь воплощается это.
      
      Вот они где, даровые харчи,
      А о моих позабудьте доходах.
      Рьяно в тухлятине ройтесь, рвачи -
      И обретете питанье и отдых.
      
      Ну-ка, на первый-второй рассчитайсь!
      Знайте - ленивым не будет поблажки:
      Рыжая сука по кличке Чубайс
      Будет кусать их за толстые ляжки".
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
      
       * * *
      
      О Господи, пошли мне сил,
      А лучше - хлебную идейку,
      Чтоб я свой дар не угасил,
      Надсаживаясь за копейку.
      
      Я работящий человек,
      Не назовешь меня тупицей,
      И странно думать, что вовек
      Не побывать мне за границей.
      
      О Господи, к чему скрывать -
      Весьма обидно знать заране,
      Что мне вовек не побывать,
      К примеру, в классном ресторане.
      
      Богатства я не смог стяжать,
      Покуда находился в силе -
      Теперь уж мне не разъезжать
      На собственном автомобиле.
      
      Я отдаю поклон земной
      Всем тем, кто не судил по платью,
      Не раззнакомился со мной
      И не подверг меня проклятью.
      
      Бедняк любому надоест -
      Такой никчемный от природы;
      Ему один смиренный крест
      Дает забыть про все невзгоды.
      
      Он осенит крестом чело
      И видит словно с возвышенья:
      Бессильно всё людское зло
      И мало значат все лишенья.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
       * * *
      
      Опыт нашего духа бесценен,
      И познанье не терпит прикрас.
      Порнофильм "Уничтоженный Ленин"
      Мерой правды нас просто потряс.
      
      О героях мы быстро смекнули,
      Всем нутром - не одной головой:
      Траектория пущенной пули
      Продлевает их член половой.
      
      А убийство - не только событье
      В политической жизни страны:
      Это также и форма соитья,
      И при ней не помеха штаны.
      
      Если враг у бойца под прицелом,
      То в секунду нажатья курка
      Наш герой обладает и телом,
      И превратным сознаньем врага.
      
      Акт убийства есть акт обладанья,
      Но не пошлый мещанский оргазм:
      Он - как вход в гармоничное зданье,
      В социальный блестящий фантазм.
      
      Только пуля житейскую скуку
      Позволяет вполне побороть
      И с глухим сотрясающим стуком
      Пробивает набрякшую плоть.
      
      И, по праву партийного членства
      Над врагом совершив приговор,
      В этот миг достигает блаженства
      В порнофильме заснятый актер.
      
      Враг по стенке сползает бессильно,
      И, взлетев над земной суетой,
      В это время герой порнофильма
      Завершает соитье с мечтой.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
      
       * * *
      
      Конечно, он вас полюбит,
      Иначе и быть не может,
      Ведь похоть неутоленно
      Его по-прежнему гложет.
      
      Поймете - и вас подхватит,
      Как ветром пушинку, счастье,
      Но разума не теряйте,
      Своей воспользуйтесь властью.
      
      Чтоб скотскому беспорядку
      Вся сила чувств не досталась,
      Добейтесь, чтобы законно
      У вас любовь развивалась.
      
      Всё так и осуществится,
      Как в вашей мечте келейной:
      Заснете на брачном ложе,
      Чтоб встать для жизни семейной.
      
      Но сон не будет спокоен -
      Разбужены вдруг кошмаром,
      Очнетесь - и чувство краха
      Вас словно окатит варом:
      
      Поднялся он почему-то
      И молча с кроватью рядом,
      Досадливо озираясь,
      Лишь вас избегает взглядом.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
      
       * * *
      
      Необходимо всё учесть,
      Не упуская ничего,
      Нельзя, чтоб пострадала честь,
      Когда наступит торжество.
      
      Нельзя, чтобы любой дурак
      Себя мог ставить надо мной,
      Но неизбежно будет так,
      Когда я соглашусь с виной,
      
      Когда признаю, что меня
      Не благо общее влекло,
      Что, только мзду властей ценя,
      Вокруг я сеял только зло.
      
      Понадобился тяжкий труд,
      Чтоб ласку власти обрести,
      Так неужель меня ваш суд
      Глаза заставит отвести?
      
      Страстей и похотей клубок,
      В душевном мраке зрим едва,
      Особый выделяет сок,
      Родящий мысли и слова.
      
      Из тайной низости немой
      Я честь и правоту создам,
      И будет твердым голос мой,
      Когда я снова вас предам.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
      
       * * *
      
      Ступай, любимая сестра,
      Без сожалений уходи,
      Ведь красота твоя остра -
      Острее, чем кинжал в груди.
      
      Да, ты нужна моей любви,
      Но не сестрою, а рабой -
      Не зря я с ревом, весь в крови
      Тащусь повсюду за тобой.
      
      Послать улыбку мне в ответ
      Ты даже и не помышляй,
      А коль имеешь пистолет,
      То вынь, прицелься и стреляй.
      
      Я завизжу, но ты держись
      И смело всю обойму трать.
      Взгляни: я злобился на жизнь,
      А всё же жалко умирать.
      
      Небось поджал в испуге хвост,
      Когда дошло до крайних мер.
      Похоже, был не так-то прост
      Твой безобразный кавалер.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
      
       * * *
      
      Мне вас довольно увидать -
      И я вас тут же оскорблю:
      Я невозбранно оскорблять
      До чрезвычайности люблю.
      
      Люблю я слушать в этот миг,
      Как, слушаясь едва-едва,
      Интеллигентный ваш язык
      Лепечет жалкие слова.
      
      Я в этот миг люблю смотреть,
      Как что-то в вас слабеет вдруг -
      Черты лица начнут стареть
      И обвисают кисти рук;
      
      Как на глазах у вас волной
      Переливается слеза;
      Но иногда и надо мной
      Вдруг разражается гроза.
      
      Ведут из комнаты меня
      И что-то делают со мной.
      За дверью краткая возня -
      И я вернусь уже иной.
      
      Я говорю себе в сердцах,
      Что не понес больших потерь,
      Ведь мой животный темный страх
      От всех отгородила дверь.
      
      И пусть синяк под глазом взбух -
      Я не утрачу важный вид,
      Затем что пара оплеух
      Мне никогда не повредит.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
      
      
       * * *
      
      Важна не правда, а правота,
      Отсюда и следует исходить.
      С правдой лишь скука и маета,
      С ней нужно думать, а не судить.
      
      Все размышления даже на грош
      Пользы и радости не несут,
      Подчас как ни думай - не разберешь,
      "Да" или "нет" должен молвить суд.
      
      Подчас как правду ни изучать,
      В ней сочетаются "нет" и "да".
      Так неужели же потерять
      Высшую радость - радость суда?
      
      Пусть даже порой однозначный ответ
      Нам предоставит упорный труд,
      Но сколь волнительней "да" и "нет",
      Когда по чувству вершится суд!
      
      Так пусть же мощный словесный шквал
      Противных мнений сметет столпы,
      Чтобы в испуге враг умолкал
      Под одобрительный гул толпы.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
      
      Идет коммунизм по планете,
      Чтоб стало светлей на земле,
      А Сталину ночью не спится,
      И Сталин вздыхает в Кремле.
      
      Вот Молотов, вот Каганович,
      Вот радостных рапортов дождь,
      Так что же тебя беспокоит,
      О чем ты печалишься, вождь?
      
      И вождь отвечает со вздохом:
      "Шлет рапорты каждый народ,
      Лишь греки как будто набрали
      Вина самодельного в рот.
      
      Мне хочется молвить им: греки,
      Вы выплюньте лучше вино.
      Заботливым взором отцовским
      Слежу я за вами давно.
      
      На вас помаленьку сигналы
      Давно уж стекались ко мне:
      Из рек вы таскаете раков,
      И раков не стало в стране.
      
      Вы, греки, при всяких режимах
      Одно лишь имели в виду:
      Нажарить салаки, нажраться
      И спать под навесом в саду.
      
      Вы также порой не гнушались
      Винцом и картежной игрой.
      Плевать на Турксиб вы хотели,
      Магнитку и Тракторострой.
      
      И ежели к вам приглядеться,
      То просто обида берет:
      Какой-то неискренний все же,
      Какой-то вы скользкий народ.
      
      И русские, и украинцы
      Изрядное тоже жулье,
      Но все-таки есть в них основа,
      А в вас я не вижу ее.
      
      Хоть с ними с большою опаской
      Решусь я на подвиг пойти,
      Но с вами не то что на подвиг -
      И в нужник-то страшно зайти.
      
      Езжайте-ка на перековку
      В просторы казахских степей,
      И жен забирайте усатых,
      И ваших противных детей.
      
      А чтобы вам не было скучно, -
      Ведь я вас, паршивцев, люблю, -
      Я с вами веселых чеченцев,
      Забавных ингушей пошлю.
      
      Немало прошло пятилеток;
      В степи, где колючка росла,
      Пробилась плодовая поросль
      И буйно весной расцвела.
      
      И в чайной большого совхоза
      Сидел среди юношей грек -
      Седеющий орденоносец,
      Известный в Москве человек.
      
      И он говорил молодежи:
      "Нас, греков, постигла беда:
      Не слышали зова эпохи
      Мы, греки, в былые года.
      
      Мы думали только, как выпить,
      Пожрать и на баб заскочить,
      И взялся поэтому Сталин
      Отечески нас поучить.
      
      Сказал он: "Мы мчимся к прогрессу,
      А греки для нас - тормоза.
      Они окопались у моря,
      И фрукты им застят глаза".
      
      Сказал он: "Пусть вместо салаки
      Пайкового хлебца пожрут!"
      Узнали развратные греки
      Осмысленный, плановый труд.
      
      Поэтому греки сегодня
      Не тот обывательский сброд,
      А гордый и трудолюбивый,
      Шагающий к свету народ.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
      
       * * *
      
      Машинисту метро говорю я: "Браток,
      Для чего ты даешь этот страшный гудок?
      Мне сегодня судьба составляет заслон,
      И на рельсы меня не повалит и слон.
      
      А наскучит со мною возиться судьбе -
      Стало быть, я свалюсь под колеса к тебе,
      Ведь случайного нет ничего впереди,
      И поэтому попусту ты не гуди.
      
      Мне сегодня судила судьба захмелеть,
      На перроне приплясывать, словно медведь,
      Лишь с огромным трудом равновесье храня, -
      Но судьба же хранит от паденья меня.
      
      А когда от меня отвернется судьба,
      То твоя ничему не поможет труба:
      Каблучки за спиною, касанье одно -
      И я вниз полечу, на тоннельное дно.
      
      Чьи точеные пальцы легко, как во сне,
      В толчее прикоснутся к сутулой спине?
      Кто меня так изящно низвергнет во мрак
      И змеею скользнет меж вопящих зевак?
      
      Нет ответа. Иду я, забытый поэт,
      По тоннелям иным на торжественный свет,
      Свет растет, пробивается с разных сторон,
      И уже не припомню я темных имен.
      
      Очевидцам оставим подробностей приз:
      Как, расставив конечности, рухнул я вниз
      И все звуки покрыл, устрашая народ,
      В отвратительном реве разинутый рот.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       * * * Андрей Добрынин
      
      Геройству место есть повсюду,
      Но все-таки вдвойне почтенно
      Геройство, родственное чуду,
      В чертогах метрополитена.
      
      Туда стекают толпы с улиц,
      В вагонах мчат к рутинной цели,
      А мы уходим, чуть сутулясь,
      Гуськом в угрюмые тоннели.
      
      Нас ищут сутки, двое, трое,
      Но мы выходим к людям сами -
      Немногословные герои
      С остекленевшими глазами.
      
      Пускай метро и воплощает
      Рутинный жизненный порядок,
      Но наши лица возвещают,
      Что жизнь еще полна загадок.
      
      Нас отдают сержантам ражим,
      Пинками осыпают щедро,
      Но вскоре людям мы расскажем
      О том, что укрывают недра.
      
      О крысах бледных, безволосых,
      Однако ростом с поросенка,
      О паутинных липких тросах,
      О пауках с лицом ребенка.
      
      О трупах в форме машинистов,
      В подземной сырости раскисших,
      О жертвенниках сатанистов
      В зловещих закопченных нишах.
      
      Мы от людей, погрязших в быте,
      Всегда стремимся отличаться -
      Нам любо мимо них в корыте
      По эскалатору промчаться.
      
      И, скрежеща корытным днищем,
      Остановиться на платформе
      Вплотную к ясным голенищам
      Садиста в милицейской форме.
      
      Пусть люди видят: в жизни тусклой
      Есть всё же место для полета,
      Хотя и волокут в кутузку
      Корыто и его пилота.
      
      И чье чело не омрачится
      Раздумьем о судьбе таланта,
      Когда пилот подбитой птицей
      Заголосит в руках сержанта.
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
       * * *
      
      Распространяя дух коньячный,
      Насвистывая на ходу,
      По вашей жизни неудачной
      Виденьем ярким я пройду.
      
      Как на диковинное что-то,
      Вам любо на меня глядеть,
      Ведь вашим тягостным заботам
      Не удалось меня задеть.
      
      В трудах вы терпеливо прели,
      Надсада ваши нервы жгла,
      Зато в моих руках горели
      И сами делались дела.
      
      Произносили вы упреки,
      Но как-то вяло, без огня,
      Ведь вас пугавшие пороки
      Забавой были для меня.
      
      Когда понадобитесь мне вы,
      Я всё, что надо, получу:
      Я так хорош, что вспышку гнева
      Вам разыграть не по плечу.
      
      И я такое изумленье
      Мог придавать своим словам,
      Чтоб всякое сопротивленье
      Нелепым показалось вам.
      
      Вы слабости мои прощали,
      Ведь в душном лабиринте дней
      Моей свободой вы дышали,
      Которая всего нужней.
      
      Слезу по мне недаром пустят
      И по заслугам укорят:
      Я, расстававшийся без грусти,
      Был встречам непритворно рад.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
      
      Слова, поцелуи, объятья,
      Двух тел сопряженье в одно...
      Бессмысленно это занятье,
      Но тем и приятно оно.
      
      Нелепы любви ритуалы,
      Признанья - поток чепухи,
      Но я не смущаюсь нимало,
      Любимой слагая стихи.
      
      Любовным охваченный хмелем,
      И сам я немало глупил:
      Ночами не спал по неделям,
      Терял состоянья и пил.
      
      Любовь заменила мне веру,
      И всем я пожертвую ей.
      Плевал я на знающих меру,
      Спокойных и трезвых людей.
      
      Не слышал вовек обыватель,
      Который размеренно жил,
      Гармонии той, что Создатель
      В черты моей Дамы вложил.
      
      Должно быть, филистер злосчастный
      И зрением также убог:
      В глазах моей Дамы Прекрасной
      Творца он увидеть не смог.
      
      Кичусь я своим фанатизмом,
      В безумствах иду до конца,
      За то я и гением признан,
      Любимым созданьем Творца.
      
      Вхожу я, пропащий повеса,
      В ваш храм - и разносится взрыв,
      И падает в храме завеса,
      Небесные рати открыв.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
      
      Коль ты меня отвергнешь, Настя,
      То что мне светит впереди?
      Наколка "Нету в жизни счастья"
      Заголубеет на груди.
      
      Надежды дерзкие развеяв,
      Меня ты сразу оборви,
      Чтоб я, как Ленька Пантелеев,
      Бандитом стал из-за любви.
      
      Я окружу себя гурьбою
      Весьма сомнительных дружков.
      Налеты, взломы и разбои
      Нам будут парой пустяков.
      
      Я за любовные напасти
      Безвинным людям стану мстить -
      Прости меня за это, Настя,
      Как я сумел тебя простить.
      
      Ты все как надо понимаешь,
      А коль не любишь - не судьба.
      Прости, когда в толпе поймаешь
      Мой взгляд косой из-подо лба.
      
      Мои бандитские ухватки,
      Дела бандитские прости.
      Качусь к концу я без оглядки,
      Чтоб на твоем не встать пути.
      
      А впрочем, ты живешь прекрасно
      И знать не знаешь ни о чем,
      И беспокоюсь я напрасно
      О снисхождении твоем.
      
      Перед большим универмагом
      Слоняюсь я на склоне дня
      И револьвер системы "магнум"
      Вдруг выхвачу из-за ремня.
      
      Я инкассаторам внушаю,
      Что ни к чему шутить со мной
      И восвояси отъезжаю
      Со всею выручкой дневной.
      
      Я крупный вор, однако мира
      В душе и не было, и нет.
      Мне опостылеют хавиры,
      Попойки, телки, марафет.
      
      Возьмусь я за дела такие,
      Как будто лезу на рожон,
      И в песнях всей блатной России
      Мой образ будет отражен.
      
      Но приближается расплата,
      Ведет в тупик наклонный путь,
      И очередь из автомата
      Наискосок прошьет мне грудь.
      
      Прервет ментовская засада
      Очередной лихой налет,
      И у зеркального фасада
      Густая кровь асфальт зальет.
      
      Меня с веселыми друзьями
      Смахнут с житейского холста.
      Таких, как мы, хоронят в яме
      Без панихиды и креста.
      
      У нас на кладбище не будет
      На Пасху выпивать родня,
      А Настя не сейчас забудет
      Навек ушедшего меня.
      
      Она меня в той прежней жизни
      Уже успела позабыть.
      На воровской прощальной тризне
      Одни марухи будут выть.
      
      Провеселимся мы недолго -
      Так спичка вспыхнет и сгорит,
      И только старая наколка
      О жизни правду говорит.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
      
      Пускай у вас я не добьюсь
      Столь вожделенного успеха,
      Но я смеюсь, до слез смеюсь
      И, может быть, умру от смеха.
      
      Смешно: богач, аристократ,
      Любимый знатоками гений -
      И превратился в свод утрат,
      В ходячий список поражений.
      
      Не вправе я земную твердь
      Обременять таким уродом,
      Но осмеять и жизнь, и смерть
      Успею я перед уходом.
      
      Да, вскоре надо уходить
      В тот край, где, чужд былых веселий,
      Я буду по лугам бродить
      Под легкий лепет асфоделей.
      
      Но не прогневайтесь, молю,
      На мой визит, не слишком скромный,
      Коль тень заметите мою
      Вы как-то раз в квартире темной,
      
      Коль холодком в полночный час
      Повеет тень на ваше ложе, -
      Ведь если я забуду вас,
      То и себя забуду тоже
      
      И растворюсь в летейской мгле,
      И уничтожусь без остатка...
      Но милый образ на земле
      Горит, как Божия лампадка.
      
      Покину я подземный луг
      И теней в их томленье тяжком,
      Чтоб к вам взлететь, прелестный друг,
      И к солнцевским пятиэтажкам.
      
      Пускай пути я не найду
      На небо к Божьему чертогу,
      Но к вам в ночи я припаду,
      Тем самым припадая к Богу.
      
      Вы - Бог, затем что в вас одной
      Вместилось всё, что в мире свято,
      И в этот тихий час ночной
      Не бойтесь моего возврата.
      
      Я должен ныне изменить
      Немому навыку страданий,
      Чтоб выпрясть золотую нить
      Из просветлённости свиданий.
      
      Ведет сверкающая нить
      Меня в виталище иное,
      Где нас уже разъединить
      Не сможет впредь ничто земное,
      
      Где к вам пути не преградит
      Мне больше ни одна помеха, -
      Так Бог меня вознаградит
      За горький вкус земного смеха.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
      
      Вовек я не скажу тебе,
      Смущен тобой до немоты,
      Что лилия в моем гербе
      Прекрасна и чиста, как ты;
      
      Что гербовый венчает щит
      Корона о семи зубцах -
      Она невидимо горит
      В твоих полночных волосах;
      
      Что я навеки воин твой,
      Я чужд корысти и обид -
      Так верный лев сторожевой
      В гербе над лилией сидит;
      
      Что если я бываю хмур
      И душу боль пронзит порой,
      То геральдических фигур
      Вовеки неизменен строй.
      
      
      
      
       * * *
      
      Мы расстаемся навсегда,
      "Прощай!" - я говорю надежде.
      Мы встретимся, но ты тогда
      Окажешься уже не та,
      Которую любил я прежде.
      
      Добра ко мне, чиста, нежна -
      Такой любовь ты заслужила,
      Но, став внезапно холодна,
      Ты воздала себе сполна -
      Сама себя всего лишила.
      
      Я объяснить тебе не мог,
      Как выбор твой нелеп и жалок,
      И, долгий подавив зевок,
      Я лишь даю себе зарок
      Впредь не любить провинциалок.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
      
      Если решил завести кота,
      Бери из-под кошки, совсем малыша.
      В доме, где кот, всегда чистота,
      Время в тиши течет не спеша.
      
      Много по дому делает кот:
      На мягких лапах ходит везде
      Или сядет, как столбик, и смотрит на вход,
      И в дом уже не войти беде.
      
      И если хочешь пса завести,
      То из-под суки бери щенка.
      Словно ребенка его расти -
      Не пожалеешь наверняка.
      
      Когда он станет могуч и толков,
      Поймешь, что надежней нет никого.
      Он грозно гавкает на врагов,
      И все враги боятся его.
      
      Обзаводиться решив конем,
      На ломких ногах стригунка бери,
      Как о ребенке пекись о нем
      И словно с братом с ним говори.
      
      Когда под ним застонет земля
      И дых зазвенит, словно пар в котле,
      Поймешь, что любил ты его не зря,
      И гордо выпрямишься в седле.
      
      Когда же ты в жилище свое
      Новую женщину приведешь -
      Следи, как слуги встретят ее:
      Они раскусят любую ложь.
      
      Слуги немые не могут лгать,
      Момента встречи не проворонь:
      Фыркнув, метнется кот под кровать,
      Пес зарычит и отпрянет конь.
      
      И пусть она повиликой льнет
      К плечу твоему, пусть и ты влюблен, -
      Денег ей дай, доведи до ворот
      И по-хорошему выставь вон.
      
      Непогрешим приговор зверей,
      Простые души чувствуют зло.
      Но если они ласкаются к ней,
      То, стало быть, тебе повезло.
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
      
       * * *
      
      В моем окне - морозный мрак,
      Но в тихой комнате тепло.
      Сюда упятившись, как рак,
      Я пью, пока не рассвело.
      
      Ночь в разноцветных поясах
      Подрагивающих огней;
      Дня неприкаянность и страх
      Бесследно утопают в ней.
      
      Покуда всех вещей черты
      Не выявил бескровный свет -
      Ни холода, ни пустоты
      На свете будто бы и нет.
      
      Есть переливы поясов,
      Опушка снега вдоль ветвей,
      Есть только тиканье часов
      И бормотанье батарей.
      
      Я не замечу, как усну
      На предрассветном рубеже,
      И день так ловко обману,
      Очнувшись затемно уже.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
      
       * * *
      
      С надеждами пустыми не дружись:
      Перешагнется с возрастом черта,
      И от всего, что предлагает жизнь,
      Подкатывает к горлу тошнота.
      
      Я не могу отчет себе отдать:
      Кто гонит нас из теплых уголков,
      Чтоб на снегу нам тупо наблюдать
      Восторженно резвящихся щенков?
      
      И лыжниц безобразные зады
      Вдруг вызывают пресный вкус во рту,
      Как будто ритм толкательной езды
      Не здравие несет, а тошноту.
      
      Пусть к пресным радостям воскресных дней
      Очередная движется семья:
      Я прослежу презрительно за ней -
      И ощущаю жажду забытья.
      
      В одном сто раз изведанном кругу
      Лежит моя житейская стезя;
      Об этом я лишь позабыть могу,
      Поскольку это изменить нельзя.
      
      А впрочем, не влечет и забытье,
      Ведь мне напомнит отрезвленья час,
      Что делают безвкусным бытие
      Не внешний мир, а измененья в нас.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
      
      
       * * *
      
      Не надейтесь, друзья, я уже не простак,
      Я наказан уже за мою доброту.
      Ваши темные души мне ведомы так,
      Что вся жизнь - словно вкус перегара во рту.
      
      Не надейтесь, что я хоть на пару минут
      Ради вас пожелаю себя утруждать.
      Вас научит уму благодетельный кнут,
      А в России кнута не приходится ждать.
      
      Я-то слаб. Я одной только злобой богат.
      За меня рассчитается некто Другой.
      Заметавшись и свистнув, как вспугнутый гад,
      Кнут всем телом прилепится к коже тугой.
      
      Белым магнием в черепе боль полыхнет,
      Чугуном затечет полоса на спине,
      А Другой кнутовище опять отмахнет -
      В воздаянье за зло, причиненное мне.
      
      Страшно думать, что боль не имеет конца,
      Но мольбы словно выжгутся белым огнем.
      Тот, Другой, не имеет ни чувств, ни лица,
      Но он весь - за меня. И довольно о нем.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
       * * *
      
      Я руки сложа сидел не затем,
      Чтоб глупости слушать из ваших уст.
      Случилось так, что не было тем
      И мир оказался прискорбно пуст.
      
      Но это ведь дело только мое,
      Здесь надо спокойно пережидать,
      А вы напали, словно зверье,
      Словно решив передышки не дать.
      
      Мне даже совестно повторять,
      Какую чушь вы твердили мне.
      Слова пустились в мозгу шнырять,
      А мысли спрятались в глубине.
      
      И я взирал, пониманья чужд,
      Томимый слабостью головной,
      На длинный реестр всевозможных нужд,
      Что вы развернули передо мной.
      
      Нелепая мысль - избегнуть обуз,
      Каждый по жизни с грузом идет,
      Но есть человеку приличный груз,
      А вещи возит тягловый скот.
      
      Скажите, как же я до сих пор
      Прекрасно жил без ваших тревог?
      Послужит ответом на ваш укор
      Единственно мой протяжный зевок.
      
      Но, видя мирную внешность мою,
      Не вздумайте дальше шутить со мной,
      Не то взъярюсь и на вас наплюю,
      И ядовитой весьма слюной.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
      
       * * *
      
      Я наблюдаю из окна:
      Шероховата,
      Крадется к дому белизна
      От небоската.
      
      Я вижу лиры, веера,
      Сосудов сетки -
      Под снегом гнутые, как бра,
      Нагие ветки.
      
      И оседающий во двор
      К стопам природы
      Перенасыщенный раствор
      Морозной соды.
      
      Капель почти заглушена,
      И внемлют зданья,
      Как набухает тишина
      Похолоданья.
      
      Усугубляют глушь дымы
      И испаренья.
      Темнеет тихо, словно мы
      Теряем зренье.
      
      И взгляд сливается с зимой,
      С ее пустыней,
      С беззвучно дышащей каймой
      Вдоль черт и линий.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
       * * *
      Всех капель, оцепивших двор,
      Напильником касался день,
      И чурки расшибал топор,
      Как городошную мишень.
      
      Пила упрямая пила,
      Волнуясь, как стальной платок,
      Крутую толщину ствола,
      И булькал выгиб, как глоток.
      
      Петух ронял мазки белил,
      Как тюбик, тиская нутро,
      А сам петух палитрой был,
      Поставленною на ребро.
      
      И крыша резала коньком,
      Как бы алмазом, гладь небес,
      И радость золотым мешком
      Валилась к нам через разрез.
      
      С лучами путалось пшено
      И в лужах солнца шло на дно,
      Но, как машинка для шитья,
      Включались куры заодно.
      
      Свинья, покинувшая хлев,
      Глядела как бы сквозь стекло,
      Как счастье, словно ошалев,
      К нам беспричинно в руки шло.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
       * * *
      
      Жизнь будничная не пьянит,
      День тянется, излишне долог,
      И опьяняет только вид
      Застывших стройно книжных полок.
      
      Успев страстями отболеть,
      Душа становится капризней,
      И срок приходит нам хмелеть
      От чтения, а не от жизни.
      
      Так дружелюбны тишина
      И надписей мерцанье в келье!
      Восторг от книжного вина
      Не превращается в похмелье.
      
      Настаивается оно
      В тиши, под нежной книжной пылью -
      Вино религии, вино
      Опасности, вино насилья.
      
      Вселенский хмель водил пером
      Писак, сложивших эти сказки
      О тех, кто в чане мировом
      Был частью Божией закваски,
      
      О тех, кто хмель в себе пронес,
      За кем неслись вражда и схватка,
      Через кого шутил хаос
      Над трезвостью миропорядка.
      
      Так помолитесь, господа,
      Коль сами опьянеть не в силах,
      За тех, кто чувствовал всегда
      Хмель, обращающийся в жилах.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
      
      
       * * *
      
      Реки, озера, протоки,
      Села в овчине лесной.
      Свет, что растет на востоке,
      Белой взмахнул пеленой.
      
      Кроткие села туманны,
      Но зазвенят якоря -
      Вновь на волну Иордана
      Лодки сзывает заря.
      
      Над пеленой многорукой
      Солнца возносится шлем.
      Где-то за дальней излукой
      Дремлет и твой Вифлеем.
      
      Много пришествий явила,
      Но описать не берусь
      То, для которого силу,
      Ведаю, копишь ты, Русь.
      
      А на дремучей протоке
      Молится утренний дым
      О златокудром пророке,
      Бредившем духом твоим.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
      
      Рытые бархаты мхов,
      Папоротников узоры.
      Слушают ход облаков
      Медноколонные боры.
      
      Неиссякаемый ход
      В вольных высотах незримых!
      Хвои меха колыхнет
      Ветер, пасущий гонимых.
      
      Вслед за волной ветровой -
      Солнце с коротким приветом.
      Медь обернется живой,
      Мягким затеплившись светом.
      
      Но обратятся столпы
      Вновь к отрешенности чинной.
      Я водопойной тропы
      Не покидаю лосиной.
      
      Боязно путь потерять -
      Бор безучастен к невзгоде,
      Сказки не в силах прервать -
      Сказки ветров о свободе.
      
      Слышимей облачный ход,
      Синь раздвигает преграды:
      Отблеск речной промелькнет,
      Реже стволов колоннады.
      
      Сладко замедлить шаги,
      Слушать в гудящем портале
      Скрежеты лезвий куги,
      Перекрестившихся в шквале,
      
      В синие шири глядеть,
      Видя, как снова и снова
      Ветра слепящая сеть
      Полнится дрожью улова,
      
      Как на смоленый канат
      Сиверко отзвуки нижет
      И светлорунных ягнят -
      Ивы прибрежные лижет.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
       * * *
      
      Не от умственного бдения,
      Не от строгих образов
      Нам вкусить освобождения,
      Услыхать певучий зов.
      
      Истомит тоска неясная,
      Неусыпная тоска,
      Отомкну же лодку праздную
      От причального замка.
      
      И пойму: года не отняли
      Духа главную казну,
      Только лодку мимо отмели
      Я на стрежень поверну.
      
      Ширь откроется огромная,
      Станут слева проплывать
      Ивы и луга поёмные,
      Справа - боровая рать.
      
      Всюду тешится погонями
      Серебрящий травы норд.
      Волны звонкими ладонями
      Плещут в выпяченный борт.
      
      С прежней радостью безмерною,
      Расширяясь, дух поет,
      И рука, как прежде верная,
      По стремнине правит лёт.
      
      Водь от ветра фиолетова,
      В пойме ветер бирюзов,
      И летит с раздолья этого
      К небесам певучий зов.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
      
       * * *
      
      Пыльный ветер насквозь продувает кварталы
      И тускнеет трава, не успев прорасти.
      Подрастают дома, как прибрежные скалы,
      Чтобы мусор отлива могли мы сгрести.
      
      Словно грязная пена немого прибоя,
      Снег в ничто уползает тайком, по ночам;
      В эти дни мы не знаем, что делать с собою,
      И предаться унынью приходится нам.
      
      Коль гудят чердаки, провода и антенны
      И древесные голые ветки шумят;
      Если кровельный скат громыхает смятенно,
      Словно чьей-то неровною поступью смят;
      
      Если ветер, взывающий к единоверцу,
      Сделать флейту готов из любого куста -
      Откликается кровь, откликается сердце,
      Но не наши движенья, не наши уста.
      
      Если всё превращает в полотнища ветер
      И в биенье полотнищ нам слышится зов -
      Сердце, камень бессонный, уныньем ответит,
      Ибо скальные корни сильней парусов.
      
      Сердце вплавлено в своды житейской пещеры,
      Где проносятся ветры, трубя о своем,
      И от слез, порожденных незнанием веры,
      Сталактиты стихов прорастают на нем.
      
      Вера ветра для сердца неисповедима,
      И, не в силах постигнуть призыв путевой,
      Откликается ветру, летящему мимо,
      Заунывным гудением камень живой.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
      
       * * *
      
      Как свинья, содрогается грязь,
      Вся в прорезанных ветром озерах,
      И густая листва, серебрясь,
      С шумом валится - ворох на ворох.
      
      Разгребание лиственных куч -
      Это ветра нелепая шалость,
      И безвкусное варево туч
      Безнадежно с пространством смешалось.
      
      Словно боги, над битвой дерев
      Слепоокие высятся зданья,
      И безудержный слышится гнев
      В шумном ропоте похолоданья.
      
      Опьяненное медом жары,
      Всё вчера было сонно и стройно,
      А сегодня вскипели дворы,
      Всё расшатано, всё беспокойно.
      
      Важно дать себе ясный отчет,
      Что отзывчивость - глупое свойство
      И что лишь в никуда увлечет,
      Подступая извне, беспокойство.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
      
      
       * * *
      
      Наградой за пыл подпитий,
      За сбивчивый гам попоек -
      Убожество общежитий
      И стоны казенных коек.
      
      Наградой за плеск бокалов,
      За пасти всхлип распаленный -
      Сиротство в скверне вокзалов
      И в страшной зыбке вагонной.
      
      И шепчет некое знанье:
      Прекрасно, что так случилось,
      Пусть праздничное мельканье
      Так грубо остановилось,
      
      И смолкли родные речи,
      Не высказав всех желаний,
      И скорбью сгибает плечи
      Немой глагол расстояний.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
       * * *
      
      Я не могу на судьбу пенять -
      Так ею не был любим никто,
      Но её даров я не мог принять
      И все мученья принял за то.
      
      Мне в КПЗ ломают ребро,
      До черноты дубасят в пивной,
      Я в головном вагоне метро
      Дрыхну на линии кольцевой.
      
      Плача от стужи, куда-то бреду
      И обливаюсь потом в метро,
      Теряю сознанье, упав на льду,
      Чтобы себе застудить нутро.
      
      И вместо того, чтоб меня поднять,
      Люди еще меня оберут,
      Но я не хочу ничего менять,
      Все перемены - напрасный труд.
      
      Перед образом Божьим я виноват,
      Скомкав его, как в кривом зеркале,
      Но Петр меня не отправит в ад -
      Я всё искупил уже на Земле.
      
      И из текучести зеркала
      Мой лик гримасы корчит судьбе.
      Немало делал я в жизни зла,
      Но только себе, - да, только себе.
      
      А если вдруг текучесть замрет -
      Вот это будет страшней всего:
      Тогда остаётся лишь черный лед,
      Не отражающий ничего.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
      
       * * *
      
      В крови истому почую,
      Сжигающую, как соль,
      И тихо пробормочу я:
      "О Боже, какая боль".
      
      Повсюду боль проберется,
      До крайних нервных ветвей.
      Не надо с болью бороться,
      А надо заснуть скорей.
      
      Я в сон забился, как в норку,
      И страшно мне выходить.
      Вонзите мне в зад отвертку,
      Чтоб враз меня пробудить.
      
      Я в сон закопал свой разум
      И в теплой земле живу.
      На свет меня рвите разом
      За ядра, как за ботву.
      
      Со мною держитесь твердо,
      Твердите мне свой резон:
      "Уж больно, братец, хитер ты,
      Чуть что - и зарылся в сон".
      
      Учитесь меня проворно
      На свет вырывать оттоль -
      Я только шепну покорно:
      "О Боже, какая боль".
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
      
      
      
       * * *
      
      Мир полон страсти и отваги,
      Зато мои бесстрастны мысли.
      Над барахолкой вьются флаги,
      Зато в душе они обвисли.
      
      К торговцу стоит обратиться,
      И он откликнется сердечно.
      Дай Бог им всем обогатиться,
      Но я-то обнищал навечно.
      
      Я выхожу навстречу маю
      И человеческому братству,
      Но ничего не принимаю,
      А это не ведет к богатству.
      
      Я нищ по собственной охоте,
      А вся суетность пресечется,
      Когда очередной наркотик
      По гулким венам растечется.
      
      На рынке множество дурманов,
      Но ни один не стоит рвенья,
      Ведь в довершенье всех обманов
      Обманет даже опьяненье.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
      
      Бесстыдное кривляние реклам,
      Вдоль стен построившихся, словно шлюхи.
      Людская нечисть, словно злые духи,
      Шевелится по сумрачным углам.
      
      На смену обессилевшим орлам
      Слетелись зазывалы, словно мухи.
      Всё гуще смрад от внутренней разрухи...
      Приди, всеистребляющий ислам!
      
      В сияющее средоточье зла,
      Где вьются улиц огненные реки,
      Пускай ворвутся всадники твои,
      А вместе с ними пусть ворвется мгла,
      Пусть мир в нее погрузится навеки
      И лишь о Боге грезит в забытьи.
      
      
      
      
      
       * * *
      
      Удручает бессмысленный майский расцвет,
      Удручает безвольная тучность листвы,
      Вызывает изжогу полуденный свет,
      Словно масло, скопившийся в гуще травы.
      
      Временами бессмысленно пишет поэт,
      Но вся жизнь такова, до последней главы,
      И надежды пусты на движение лет -
      Ведь оно-то надежд и лишает, увы.
      
      Воскресает античного мифа герой,
      Дабы снова никчемным своим бытием
      Истребить все мечтания о новизне.
      Так бессмыслица сложной бывает порой,
      Так, забыв о сложнейшем устройстве своем,
      Бестолково бормочет обжора во сне.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
       * * *
      
      Порой мне лиру хочется разбить
      И смехом заглушить ее рыданье.
      Никак толпа не хочет полюбить
      Возвышенного гения созданья.
      
      К чему мне силы попусту губить,
      Предпринимать бесплодные старанья?
      Анаксимандр, и тот не смог вдолбить
      В безмозглых греков мудрость мирозданья.
      
      Казалось грекам: если пить вино,
      На стадионах яростно орать,
      Ласкать рабынь, - то всё идет как надо.
      Возвышенное было им смешно,
      А мне смешно из праха выбирать
      Обломки их позорного распада.
      
      
      
      
      
       * * *
      
      Литература - ужасов музей,
      Мир извращений невообразимых;
      Литература - это Колизей,
      Где тигры жрут неправедно гонимых.
      
      За другом в Тартар нисходил Тезей,
      Но на писак посмотришь одержимых -
      И ясно: нет ни дружбы, ни друзей
      Для этих монстров, злобою томимых.
      
      Литература - мерзостный вертеп
      Шизоидов и просто дураков,
      Притон жулья, живущего обманом,
      Однако же она - нетрудный хлеб,
      И чем кричать, что ты, мол, не таков,
      Уж лучше стать всей швали атаманом.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
      
      Пусть работа моя никому не нужна,
      Но вот этим как раз и мила мне она,
      Потому что оценивать нужность работ
      Норовит бестолковый, безграмотный сброд.
      
      "Хороша эта строчка, а эта дурна,
      Ну а эта совсем никуда не годна", -
      Утверждает уверенно всякий урод,
      Разевая без спросу свой пакостный рот.
      
      Ты, пришелец из мира, где группа "На-на"
      Мокрощелок лишает безжалостно сна
      И где рокер, мороча безмозглый народ,
      Как великую мудрость свой хрип подает, -
      
      Предоставь меня собственной горькой судьбе,
      Не касайся того, что не нужно тебе
      И лети в свой мерцающий сладкий мирок,
      С отвращением выплюнув яд моих строк.
      
      
      
      
      
       * * *
      
      Судьбы не обойти, хоть тресни -
      В определенный Богом час
      Разнообразные болезни
      Наваливаются на нас.
      
      Ты славил жизнелюбье в песне,
      Но песня Богу не указ.
      Мой друг, безропотно исчезни,
      Чтоб не мозолить Божьих глаз.
      
      Мы суетой своей никчемной
      Всечасно раздражаем Бога,
      Мешая созерцать ему
      Тот гармоничный мир огромный,
      Где он чудес воздвиг так много,
      Но не вручил их никому.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
       * * *
      
      Да, есть на свете воля и покой,
      Не всем они, однако же, даются.
      Знай: только если деньги заведутся,
      Ты скроешься от жизни городской.
      
      И будут на тебя взирать с тоской
      Те, что в заботах, как и прежде, бьются,
      И ты вздохнешь: "Бедняги изведутся
      От суеты убийственной такой".
      
      Живи в довольстве, в ус себе не дуя,
      Покой и волю всем рекомендуя,
      Кто истомился в жизненной борьбе,
      Завистливым и алчущим поэтам
      Всегда охотно помогай советом,
      Но денежки свои оставь себе.
      
      
      
      
       * * *
      
      Я был не трутень, не бездельник,
      Жил, никого не задевая,
      Но порвалась с планетой денег
      Налаженная связь живая.
      
      И на работу в понедельник
      Встаю я, тягостно зевая,
      И все прочней планету денег
      День ото дня я забываю.
      
      Прощай, родимая планета!
      Увы, не самым даровитым
      Дано впивать твой вольный воздух,
      И мрачно кружатся поэты
      По опостылевшим орбитам
      На тощих каменистых звездах.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
      
      Тихий снег обволакивает следы,
      Лунки старых следов на прежнем снегу.
      Накопившись на ветках, его плоды
      Мне под ноги летят на каждом шагу.
      
      И в круженье блесток снежной слюды
      Я вхожу, как в маленькую пургу,
      И припомнить земные свои труды
      Без улыбки я уже не могу.
      
      Я безмолвие слышу в парке моем,
      Вижу снег, утопающий сам в себе, -
      Это выше всяких житейских нег.
      "Ценно то, что получено не в борьбе", -
      Шепчет снег, застилающий окоем,
      Как забвение вкрадчивый, тихий снег.
      
      
      
      
       * * *
      
      Из света желтого, из чада сигарет,
      Из бликов масляных, из наслоений краски
      Рождается объем, затем подобье маски,
      И вылепит затем мой истинный портрет
      
      Гончарный круг мазков в своей неровной пляске.
      Вот облик мой и дух, сомнений в этом нет,
      Каких же, не тая почтительной опаски,
      В нем ищут знатоки особенных замет?
      
      Да, в рассуждениях они поднаторели:
      Как верно схвачены черты лица модели,
      Как мощно выражен весь мир ее страстей!
      Но именно они гримасой безучастной
      Лик этот подлинный и взгляд живой и страстный
      Встречали на любом из будничных путей.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
       * * *
      
      Что в этом мире внутренне пустом
      Надежнее девицы и бутылки?
      А если вы уже не слишком пылки,
      Бутылку сберегите на потом.
      
      Залейтесь негой до последней жилки,
      Все помыслы оставив за бортом,
      Пускай расплатой станет боль в затылке
      И долгое лежание пластом.
      
      Та пустота, что вас гнетет с утра -
      Она отнюдь не следствие похмелья,
      А лишь всеобщей пустоты сестра.
      Вы просто правду видите с утра,
      Которая не зла и не добра.
      Порвите же с любой житейской целью
      И радостно для нового веселья
      На зов друзей воздвигнитесь с одра.
      
      
      
      
      
       * * *
      
      Став криводушия примером,
      Не сомневайся - будешь прав ты;
      Беседуя с интервьюером,
      Не говори ни слова правды.
      
      С газетчиком тупым и серым
      Будь лживым, как пройдохи Плавта.
      Язон был также лицемером,
      Но победили аргонавты.
      
      Писаку обмануть не трудно,
      Безмерна журналистов тупость!
      Тверди про творчество святое,
      А цель твою таи подспудно:
      Превозмогая мира скупость,
      Чтоб жить красиво и не скудно,
      Руно похитить золотое.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
      
      Мамона - наше божество,
      Так я решил с друзьями вместе,
      И мы добились своего,
      Хотя и не на поле чести.
      
      Бездарный лжец на нашем месте
      Не получил бы ничего:
      Чтоб преуспеть во лжи и лести,
      Необходимо мастерство.
      
      Низкопоклонство и продажность
      Всегда нам верный путь укажут,
      Но мы не просто будем сыты:
      Мы вес приобретем и важность,
      Тогда уже никто не скажет,
      Что мы всего лишь параситы.
      
      
      
      
       * * *
      
      За деньги можно всё приобрести,
      Воистину, без всякого изъятья:
      Все наслажденья, женские объятья...
      К чему перечисление вести?
      
      А возраженья надо отмести -
      Могу не деньги даме предлагать я:
      Цветы, пиры, автомобили, платья,
      И, смотришь, птичка у тебя в горсти.
      
      А раз я беден - получаю кукиш:
      Для бедняка подобно глупой блажи
      Стремление к любви и красоте.
      Лишь мой талант за денежки не купишь,
      Он - собственность вне купли и продажи,
      И это утешает в нищете.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
      
      Мой друг, девице чванство не к лицу:
      Кичишься ты своей красою спелой,
      Как будто мир завоевала целый,
      Как будто принц повел тебя к венцу.
      
      Он близок, принц! С тебя рукой умелой
      Он обметет невинности пыльцу.
      Ни взгляд тупой, ни ум оцепенелый
      В укор ты не поставишь молодцу.
      
      Смутят богатством разум твой незрелый
      И поведут на случку, как овцу.
      Расслабься, друг мой, ничего не делай,
      Ты - лишь товар, доверься же купцу!
      И к вашему высокому крыльцу
      Поэт поднимет взор остекленелый -
      И не внушишь ты зависти певцу.
      
      
      
      
      
       * * *
      
      Хоть в нищете позора нет,
      Однако неудобств немало,
      Ведь молодости лучший цвет
      У нас работа отнимала.
      
      В вагоны тесные чуть свет
      Мы втискивались как попало,
      И дни тянулись словно бред:
      Стряхнул, а утром - всё сначала.
      
      Любимая сказала "нет",
      Хотя меня и понимала.
      Меня не злит ее ответ:
      Ей только нищих не хватало!
      
      Сорил деньгами я, бывало,
      Но денег тех простыл и след,
      И глухо, словно из подвала,
      Я повторяю свой завет:
      "Держись за денежки, поэт!
      Пусть их одних для счастья мало,
      Без них его уж точно нет".
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
      
      Безмерно горько наблюдать извне
      Фигур движенье в ресторанном зале
      И размышлять, что, будь стихи в цене,
      Мы всё меню себе бы заказали;
      
      Барахтаемся на житейском дне,
      К нам нищету, как камень, привязали;
      Мы на избранничество притязали,
      А оказались попросту в говне.
      
      Так сделаем же тайным наше братство!
      На скотский пир, где бесится богатство,
      Различными путями прошмыгнем,
      Хозяев жизни рассмешим до колик,
      Добьемся приглашения за столик
      И лишь тайком друг другу подмигнем.
      
      
      
      
       * * *
      
      Я душу, словно сад, заботливо вскопал,
      И в ней любовь, как плод, созрела к сентябрю.
      "Звони, не пропадай", - тебе я говорю
      И чувствую при том, что сам уже пропал.
      
      Как яблоко в траву, я в чащу чувств упал,
      С картофельной ботвой я на меже горю.
      Осенний теплый день, туманный, как опал,
      Напрасно мне сулит спокойную зарю.
      
      Измученной земли невыразим покой,
      Когда, познав ее, угомонилась рать
      Насильников-плугов, безжалостных лопат:
      Перегорает всё в печи ее глухой,
      Но урожая чувств так мирно не собрать,
      В горении души есть боль, но не распад,
      И будет вновь душа гореть и не сгорать.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
      
      Одна награда мне желанна
      За весь мой трудный путь земной:
      Душа таинственной Светланы
      Пусть отворится предо мной.
      
      Промчались годы бесталанно,
      Заткались тусклой пеленой,
      Но счастье в образе Светланы
      Внезапно вынесло волной.
      
      Возможно, буду я отвергнут,
      Но набожнее капеллана
      Скажу от сердца полноты,
      Что все перед тобою меркнут,
      Что всех прекрасней ты, Светлана,
      И всех загадочнее ты.
      
      
      
      
      
       * * *
      
      Искусно соблюдая меру,
      В тебе сроднили небеса
      С кудрями рыжими Венеры
      Минервы серые глаза.
      
      Ты мне одна заменишь веру
      Во всех богов и чудеса, -
      Но вижу ревности химеру,
      Судеб я слышу голоса.
      
      Пусть моря роковое пенье
      Вновь предрекает мне невзгоду,
      Пусть волны дыбятся, трубя, -
      Отдам последнее именье,
      Свою любимую свободу,
      Чтоб только обрести тебя.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
       * * *
      
      Мой друг, ты поймешь не сразу,
      Как жизнь прискорбно пуста,
      Но вот музыкальная фраза -
      И всё встает на места.
      
      Чуть дрогнут пальцы на грифе -
      И плачем полнится ночь,
      И в жизни, как в древнем мифе,
      Нельзя судьбы превозмочь.
      
      И ты звучи,
      Печаль озвучь,
      Полночных ливней чистый ключ,
      Как чаши всплесков,
      Ты в ночи
      Разбей мне сердце,
      Но звучи.
      
      В глубинах тьмы
      Скрывая плач,
      Боль этих струн переиначь,
      Чтоб чаша чувств,
      Где горечь нес,
      Вся излилась
      В приволье слез.
      
       * * *
      
      С людьми счастливыми легко -
      Они светлы, как молоко,
      Они прозрачны, как вода,
      Их понимаешь без труда,
      Их жизнь читаешь, как роман,
      Но вдруг в глазах встает туман,
      Земля уходит из-под ног
      И тихий слышится звонок.
      
      С людьми счастливыми легко -
      Они и здесь, и далеко,
      И смотрят как бы сквозь тебя,
      Не задевая, не грубя.
      Под их сердечные слова
      Вдруг тяжелеет голова,
      И ты очнешься одинок,
      И тихий слышится звонок.
      
      С людьми счастливыми легко
      Течет беседа под пивко,
      Но вдруг накатывает страх,
      И ты - не ты, а только прах,
      Дорожный прах на их пути,
      И надо в сторону сойти,
      Сойти навеки с их дорог,
      Забыть навязчивый звонок.
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
       * * *
      
      Нет особой надежды на то, чтобы смог
      Безболезненно я свою жизнь завершить:
      Всё сосчитано, взвешено, вышел итог -
      Что изрядно я в жизни успел нагрешить.
      
      Всё сосчитано, взвешено, вставлено в счет:
      Где в погоне за красным словечком солгал,
      Где превыше искусства поставил расчет,
      Где за деньги, как шлюха, себя предлагал.
      
      Потому и твердит беспристрастная твердь:
      "Час пробьет - и один, без подсказки, поймешь,
      Как низка, нечиста, унизительна смерть,
      И духовности в ней не найти ни на грош".
      
      Час пробьет - и притихнет гордец-демиург,
      Всё сосчитано, взвешено - каждый стишок.
      Дирижерским движеньем поднимет хирург
      Над разрезом живое сплетенье кишок.
      
      Погоди, еще будешь зубами скрипеть,
      В выделеньях своих по клеенке скользя.
      Боль и даже бессилье придется терпеть,
      Потому что молчать тебе было нельзя.
      
      Так ты думал, кичась дарованьем своим,
      Что бы было тебе, дураку, помолчать -
      Даже если тебе, не в пример остальным,
      На уста наложить позабыли печать.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
      
       * * *
      
      Не гляди на меня, не гляди,
      Не могу выносить этот взгляд.
      Снова боль оживает в груди,
      А во рту словно копится яд.
      
      Не гляди - ибо нет больше сил
      Ощущать этот ласковый свет.
      Всё, что предал, сгубил, исказил,
      Выплывает из прожитых лет.
      
      Не гляди, ибо душ наших тьму
      Ты не сможешь рассеять вовек,
      Стыд же лишний не нужен тому,
      Кто уже не совсем человек.
      
      Не гляди - на призыв твоих глаз
      Не под силу откликнуться мне.
      Этот ласковый свет - не для нас,
      Чей удел - оставаться на дне.
      
      Не гляди - не для грешных людей
      Несказанное это тепло,
      И о жизни моей не жалей,
      Ведь иначе и быть не могло.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
      
      Ты напрасно в значительность веришь свою:
      Если скинуть со счетов друзей и семью,
      То при всем чрезвычайном значенье своем
      Ты для прочих являешься полным нулем.
      
      Да и близким своим доверять не спеши,
      Словно еж, охраняя подбрюшье души,
      А не то, подобравшись к живому теплу,
      Твои близкие в мягкое всадят иглу.
      
      Всем плевать на раздумья твои и мечты:
      Тот с любовью твои созерцает черты,
      Тот к тебе устремляет хвалебную речь,
      А хотят только прибыль из дурня извлечь.
      
      Так хватай же свой пряник, отталкивай кнут,
      И пусть хвалят тебя, призывают, клянут -
      Ты молчи и открытья держись своего:
      Что забвение в жизни отрадней всего.
      
      
      
      
       * * *
      
      Гнев бесплоден - людей переделать нельзя,
      Да с годами и сил не хватает на гнев.
      Постепенно житейская глохнет стезя,
      Где-то в душных лугах наконец замерев.
      
      Вдруг окажется - некуда больше шагать,
      Не нужны ни гримасы, ни хитрая речь,
      И не надо решений простых избегать:
      Если очень устал, значит, нужно прилечь.
      
      И покажется, будто всё видишь впервой:
      В травах тихо струящийся кроткий огонь,
      Облаков волхвование над головой,
      Как чужая - твоя среди стеблей ладонь.
      
      Травы - как корабельный нехоженый лес,
      Всё настолько огромно, что трудно вздохнуть;
      Твердь земная - как лодка в потоке небес:
      Закачалась и медленно тронулась в путь.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
       * * *
      
      Сгущаются сумерки. В лиственный лес
      Вплываю, как в толщу вод.
      Чуть колыхается глубь древес,
      Тайное в ней живет.
      
      Сумерек воды здесь зелены,
      Но тихо идем на дно
      Весь мир и я - до той глубины,
      Где всё непроглядно черно.
      
      Я жду - и медленно глубина
      Откроет для чувств моих
      Передвиженья жителей дна,
      Дыханье легкое их.
      
      Меж ям и гротов мрака порой
      Бесшумная тень мелькнет,
      И кажется мне, что следит за мной,
      Дивуясь, донный народ.
      
      О жизни своей, о людях забыть
      Здесь хотелось бы мне,
      Отдельной таинственной жизнью жить
      Во тьме, в тиши, в глубине.
      
      Тенью войти в движенье теней,
      Но вдруг порой замереть
      И на забредших во мрак людей,
      Дивуясь, долго смотреть.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
      
      В зеркала, что увязли в просторе медвяном,
      Вдруг живая жемчужина пала с востока;
      Облака в них проходят, мешаясь с туманом -
      Так лиловым и розовым грезит протока.
      
      Опрокинулись в зеркало сваи причала,
      Четкость линий - подобье беззвучного пенья.
      Закруглились, замкнулись концы и начала,
      Но опять я остался вне их единенья.
      
      Суждено в этом самодовлеющем мире
      Мне всегда и везде пребывать посторонним,
      А мольбам суждено раствориться в эфире
      И пустыми остаться - простертым ладоням.
      
      Но когда я навеки надежды отрину,
      Мне отрадную тайну познать доведется:
      Пусть цвета и предметы сложились в картину,
      Но последний мазок только песней кладется.
      
      
      
      
      
       * * *
      
      Я только гляжу - не нужно мне жалких действенных нег:
      В постель ты мою ложишься нежно и плавно, как снег.
      Волосы ты откинешь со лба ленивой рукой,
      И волосы в складки простынь стекают горной рекой.
      
      Если б мог говорить я с грозным Господом Сил,
      Не жизни, а только зренья тогда бы я попросил,
      Чтоб не желая - видеть, не действуя - наблюдать,
      Чтоб никому отчета в виденном не отдать.
      
      Хочу тебя вечно видеть и молча в себе беречь.
      Чтоб изъяснить твой образ, мне не поможет речь.
      Но Бог меня не услышит, а значит, надо спешить,
      Превозмогая холод, снова желать и жить.
      
      Тем лучше - мы друг на друга растратим наше тепло.
      Касанье руки холодной опять меня обожгло.
      Чтоб пить мою жизнь, устами к устам моим припади,
      И пусть ладонь ледяная ползет по моей груди.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
      
      В волосах твоих - запах полдня,
      Запах щедрого луга летом.
      Мою душу покоем полня,
      Ее мирит он с целым светом.
      
      Свет жесток, но он не всесилен,
      Он не ступит туда пятою,
      Где кипит, безмерно обилен,
      Золотой массив травостоя.
      
      Есть пространства отдохновенья,
      Где живут мечта и свобода,
      Как живет аромат забвенья
      В волосах твоих цвета меда.
      
      
      
       * * *
      
      Вновь те же волосы - как мед
      И очи - как цветущий лен.
      Ты возвратилась - и опять,
      Как прежде, я в тебя влюблен.
      
      Я снова вижу нежный взгляд,
      Спаливший жизнь мою дотла,
      Но пепел крепко нас связал -
      Ты не вернуться не могла.
      
      Здесь юноша уже другой
      Когда-нибудь полюбит вновь,
      И так же будет сердце жечь
      Неразделенная любовь.
      
      И так же девушка уйдет,
      Но вновь любимые черты
      Он встретит в ком-нибудь другом,
      И это будешь снова ты.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
       * * *
      
      Невозмутимо мы наблюдали
      С осевшей, клокочущей, шумной кормы,
      Как постепенно вбирают дали
      Берег, откуда отплыли мы.
      
      Оцепенев, мы взирали чинно,
      Как, образуясь сами собой,
      Струйные спруты влекут в пучину
      В щупальцах жадных след винтовой.
      
      И с поворотом обширно-плавным
      Мало-помалу был дух пленен
      Гор побережных ходом державным;
      Мало-помалу впитывал он
      
      Странное чувство великой власти:
      Сердце разжав, весь мир упускать
      Вдаль по теченью, и малой части
      Не оставляя, и не искать
      
      Мест, для стоянки удобных, или
      Для основания городов;
      Думать с улыбкой о том, что плыли
      Мы, не оставив в море следов.
      
      И неустанно струи свивались,
      Кутая шумом судна обвод,
      И безмятежно мы улыбались,
      Видя круженье закатных вод.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
       * * *
      
      Почти неуловима зыбь,
      С востока тянет темноту,
      И только кран кричит, как выпь,
      В болоте нефтяном - в порту.
      
      И до того закат горяч,
      Что с пленкой нефти вместе сжег
      Суда и пирс, лишь поросль мачт
      Оставив, - торфяной лесок.
      
      С утра пленительно ясна,
      Ткала вода мальков стада,
      Теперь лежит, отчуждена,
      Покрыта чуткой кожей сна.
      
      Закатный жар сгорит вот-вот
      На берегу вечеровом;
      То зябко веет влагой вод,
      То с берега - жилым теплом.
      
      Так приближается пора
      С причала праздного уйти.
      Недвижной суши вечера,
      Как трудно вас перенести!
      
      Идем по улочке крутой,
      Шагами зданья цепеня;
      Сгущающейся пеленой
      Садится теплый пепел дня.
      
      Но неспокоен наш ночлег:
      Вцепившись в коечный каркас,
      Спросонок вспомним: кончен бег
      Тех волн, что пробудили нас.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
      
      Мы проходили в виду земли
      Перед закатом, и с гор текло
      Солнце, и город горел вдали,
      Как зажигательное стекло.
      
      Тучные туши складчатых гор
      В шерсти лесов, в лишаях полян,
      Береговых обрывов узор,
      Явственный только для кораблян,
      
      Мир над дыханьем пенной каймы, -
      Вкось, по касательной, корабли
      Лик твой меняли, - но вечно мы
      Шли пред лицом недвижной земли.
      
      И пропадали наши следы -
      Где, обминая покров фольги,
      Солнце шагало поверх воды, -
      Пену сшибали шумно шаги.
      
      
      
       * * *
      
      Тяжел сырой бетонный свод,
      Но гам его поколебал:
      Вот-вот, нависший, упадет,
      В трубу сворачиваясь, вал.
      
      Как будто сбитые волной,
      Все лица вправо вдруг летят,
      И мы уходим из пивной,
      Куда ворвался бури ад.
      
      В единый судорожный мах
      Не зря стакан несем ко рту:
      Вчерашний шторм, вчерашний страх
      Сегодня вновь ревут в порту.
      
      И мостовую из-под нас
      Он рвет, как палубный помост,
      И хлябь восставшая зараз
      Сгребает половину звезд.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
      
      Распахиваясь, расседаясь,
      Сдаётся покров глубин -
      То, мерно вперед кидаясь,
      Спешит морей паладин.
      
      Дотла прогорев в восходе,
      Воскреснут снастей кресты,
      И, словно порыв к свободе,
      Обводы его чисты.
      
      В родном заливе плеснутся
      Тогда его якоря,
      Когда ему так сдадутся
      Все ведомые моря.
      
      Дотоль же призраком юным
      Надменно он пробежит
      По сонным южным лагунам,
      Где света вуаль дрожит.
      
      В широтах, где всё обманно,
      Пройдет уверенно он,
      Стеклянной ватой тумана
      Обложен со всех сторон.
      
      И где ледяные глыбы,
      Сойдясь, высекают гром,
      Где ходят слепые рыбы
      Под вечного льда бельмом,
      
      Пройдет, не замедлив бега,
      Бесплотен, как образ сна,
      Хотя, лепная из снега,
      Объемность его ясна.
      
      Но, с лучшим из экипажей
      И все моря покорив,
      В полете грудью лебяжьей
      Однажды он встретит риф.
      
      И сменит силу стремленья,
      Миры берущую в плен,
      Бессильного погруженья
      Медлительно-скорбный крен.
      
      И хляби взахлеб взрыхлятся
      Буграми воздушных масс -
      Не в силах сопротивляться,
      Скиталец уйдет из глаз.
      
      И из-под ртутного свода
      Ко дну в цепях пузырей
      Сойдет - иную свободу
      Изведать в глуби морей.
      
      Свободу от всех стремлений,
      От муки новых красот.
      Он в ласке тихих течений
      Забвенье всего найдет,
      
      Себе самому надгробье
      В зеленой мглистой тиши,
      Живой и мертвый - подобье
      Любой высокой души.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
      
      
      
       * * *
      
      Легко, как нефть по глади водяной, -
      Так пятна расплываются во взоре,
      И млеет в знойной дымке голубой,
      В скалистой чаше окоема море.
      
      На гальке, раскаленной добела,
      Под солнцем, беспощадно недвижимым -
      Уродливые женские тела,
      Как бурдюки с протухшим содержимым.
      
      Обрывки фраз заполнили мой слух,
      И радио наигрывает что-то.
      О побережий величавый дух
      Здесь не услышать твоего полета!
      
      От скопища неисчислимых тел,
      Их слов пустых и плоти их несвежей
      С презрением ты ныне отлетел,
      Ища иных, пустынных побережий.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
      
       * * *
      
      Ограды дикого камня,
      Листва суха и убога,
      На гору через поселок
      Щебеночная дорога.
      
      В безлюдной державе зноя,
      Под грозным его оскалом
      Взахлёб духоту вдыхаю,
      Чуть он махнет опахалом.
      
      Есть миг, когда из сознанья
      Уносится образ цели,
      И кажется - лишь дорога
      Есть в мире на самом деле.
      
      Но даже вокруг всё чуждо,
      Понятное еле-еле,
      И есть только пульс сознанья
      В измученном зноем теле.
      
      С усилием я пытаюсь
      Усвоить пейзаж окрестный;
      Толчками мрачного света
      Пульсирует свод небесный,
      
      Свирепо скалится солнце
      И глушит сушью кювета
      Слепяще-белой дороги
      Бессвязные кастаньеты.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
      
       * * *
      
      Вздыхает ослабший прибой,
      Плетет кружева неустанно,
      В туманной дали голубой
      Судов силуэты туманны.
      
      И солнце вплетает шитье
      В прибойную легкую кромку,
      И вновь я увижу ее,
      Увижу мою незнакомку.
      
      Заветные звуки шагов,
      Вы вновь мое сердце умчали
      В потоке прибрежных ветров,
      В потоке певучей печали.
      
      Аттический танец кудрей
      И плеч благородное злато;
      Я знаю, о фея морей,
      Ты скоро уйдешь - без возврата.
      
      И я улечу за тобой
      В далекие дивные страны,
      Где в теплой дали голубой
      Судов силуэты туманны.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
      
      Отъединенья не дано,
      Для этого мир слишком тесен.
      Сознанье заполонено
      Обрывками никчемных песен.
      
      Всеобщий неотступен лов,
      Охота на мое сознанье
      Посредством образов и слов,
      Вполне лишенных содержанья.
      
      Слепому рвению ловцов
      Безличный рок вожатым будет.
      Они меня в конце концов
      К никчемным действиям принудят.
      
      Напрасно я бегу тщеты -
      Весь мир доступен ловчим сворам.
      О незнакомка, только ты
      Их усмирять умела взором.
      
      Над пропастью твоих очей
      Их обдавало странной жутью,
      А мир от близости твоей
      Был полон несказанной сутью.
      
      И он неудержимо рос,
      Сметая прежние границы,
      С порывами твоих волос,
      С шагами легче лёта птицы.
      
      Но я не видел, убежден
      В том, что благой исход возможен,
      Как робок головы наклон,
      Как взор твой ласковый тревожен.
      
      Теперь я знаю - не могла
      Ты не исчезнуть в той же дали,
      Что ты сама же создала,
      Где все враги мои пропали.
      
      Склоняюсь я перед тобой,
      Разлучной боли я покорен.
      Прощай! Ведь лишь для нас с тобой
      Не в меру этот мир просторен.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
       * * *
      
      Раздвоился морской окоем,
      И под легким дыханием бриза
      Над иссохшим хрустящим быльем
      Духоты колыхается риза.
      
      И опять я впаду в забытье
      Под напев набегающий нежный:
      Незнакомка, то платье твое
      Заалело в дали побережной.
      
      Ты не видишь меня - я стою
      Над слоистым скалистым откосом,
      Но проходишь - и душу мою
      Посылаешь ты ввысь альбатросом.
      
      Ты за преданность щедро воздашь -
      Даже волны умильны и кротки,
      Даже ветер, как преданный паж,
      Примеряется к легкой походке.
      
      И меня твоя милость нашла:
      Хоть об этом ты знаешь едва ли,
      Но душе ты даруешь крыла
      Беспредельной блаженной печали.
      
      С высоты я слежу за тобой,
      Над волнами невидимо рея.
      Ветер крепнет. Вздыхает прибой
      Чаще, глуше, плотнее, грознее.
      
      Я лечу среди чудных миров,
      Растворившись в мужающем ветре,
      Слыша ковку сверкающих строф
      В волновом торжествующем метре.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
      
       * * *
      
      Я ловко делал наше дело,
      И вот признать в итоге надо:
      За все разумные пределы
      Распространилась клоунада.
      
      Закладывал любую малость
      Я в основание успеха,
      Зато из сердца подевалось
      Куда-то всё, помимо смеха.
      
      Порой скрипач играет скерцо,
      Но сердце плачет под камзолом;
      Порой - смеющееся сердце
      Не стоит называть веселым.
      
      Почти достроен дом почета,
      Веселым будет новоселье:
      Постройка разорила мота,
      А нищета - залог веселья.
      
      
      
      
       * * *
      
      В кудрях твоих - ночь степная
      И запахи разнотравья,
      А в карих глазах - вся кротость
      Крестьянского православья.
      
      Мечтаю я стать малюткой -
      Цикадой, в ночи звенящей,
      И в черных кудрях исчезнуть,
      В благоуханной чаще.
      
      Хочу, чтобы ты уснула
      Под царственным небосклоном,
      Сквозь ночь несомая нежно
      Моим шелковистым звоном.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
      
      Не больше четверти часа
      Заказа я ожидал.
      Когда нам подали мясо,
      К глазам я поднял бокал.
      
      На вас я, не двинув бровью,
      Глядел сквозь его стекло,
      И вы сочли, что любовью
      Глаза мне заволокло.
      
      А мясо сочилось кровью,
      Животный голод дразня...
      Шутя справлялась с любовью
      Та мощь, что вошла в меня.
      
      Ничто перед этой силой
      Любовь, и зло, и добро.
      Говядина и текила
      Наполнили мне нутро.
      
      И, скрытому жару вровень,
      Который горел во мне,
      Разымчивый жар жаровен
      Меня обтекал извне.
      
      Я видел из заведенья
      Мерцанье сухих степей,
      И в прах опадали звенья
      Любых любовных цепей.
      
      Вставал угрюмым фантазмом
      Степной безграничный Юг,
      И трель гитарная спазмом
      Мне горло сжимала вдруг.
      
      Я знал, что снаружи - вьюга,
      Но видел сквозь пряный дым,
      Как гаучо скачет к югу
      И пыль клубится за ним.
      
      Когда текила допита,
      Смешны слова невпопад.
      Тогда рокочут копыта
      Текучих, как тучи, стад.
      
      Стада рокочут, как реки,
      Как камни, катятся в топь,
      И в лад ладони на деке
      Выводят глухую дробь.
      
      Мы мчались в чреве машины
      Сквозь снег, пролетавший вкось;
      Видение Аргентины
      Со мною вместе неслось.
      
      Вы думали: "Милый ужин,
      Не стоит парня терзать",
      А мне хоть кто-то был нужен,
      Чтоб всё ему рассказать.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
      
      Вот приплюснутый старый город, шаткий мост через реку Квай,
      Где воркуют тугие струи у мохнатых ослизлых свай.
      Отдаю я гребцу монету и на лодке туда плыву,
      Где летучий город из джонок колыхается на плаву.
      
      Как игольчатый панцирь - джонки на упругом теле реки,
      Паруса - как драконьи крылья или яркие плавники;
      Мачт скрещения повторяют ритм, который прибоем дан:
      Здесь с приливом сплавилось устье и оно уже - океан.
      
      Океан чудовищной каплей в равновесье хрупком набряк;
      Подтопили пространство воды - хорошо, что я не моряк!
      Громоздятся беззвучно тучи над замкнувшей простор дугой.
      На литом щите океана опочил Великий Покой.
      
      Подплываем к джонке, чей парус - словно ласточкино крыло,
      И опять владелица джонки улыбается мне светло,
      В волосах костяные гребни поправляет узкой рукой.
      На устах у нее улыбка, а в глазах - Великий Покой.
      
      Сладко видеть приготовленья, сладко видеть вспышку огня,
      Сладко то, что она раскурит трубку медную для меня.
      И опять размывает опий этот мир неподвижных форм,
      И я вновь блуждаю с любимой там, где нас не достанет шторм.
      
      Мы плывем по реке заросшей в утлой лодке, рука с рукой,
      И цветы изменяют формы - неизменен только покой.
      Золотится туман, на воду золотая летит пыльца,
      И я взгляд оторвать не в силах от загадочного лица.
      
      Бесконечна ее невинность - только грезы любит она;
      Никуда я отсель не двинусь, чтоб ее не покинуть сна.
      Принимаю как неизбежность грозный рокот дали морской:
      Всё движение - только внешность, а под ней - Великий Покой.
      
      Не сумел я с покоем слиться - прикоснулся только к нему,
      Но я деятельных и сильных никогда уже не пойму.
      Мне бы только грезить, качаясь, под журчанье воды у свай
      В перелетном городе джонок у моста через реку Квай.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
       Подписи к серии гравюр "Семь смертных грехов"
      
       Гордыня
      
      Я - тот, кто в ослепленье злобном
      Вознесся над себе подобным,
      Забыв, что создал нашу плоть
      И дал нам жизнь один Господь,
      И что, господствуя над ближним,
      Я есмь лишь прах перед Всевышним, -
      Но на свою, увы, беду
      Пойму я это лишь в аду.
      
      
       Лень
      
      Я презирал любое дело,
      Расслабил и разнежил тело,
      Я образ Господа-Творца
      В себе унизил до конца
      И, пребывая вечно праздным,
      Доступен был любым соблазнам,
      Был лишним грузом на Земле,
      А буду - варевом в котле.
      
      
       Чревоугодие
      
      Я был рабом своей утробы
      И ничего помимо злобы
      К голодным ближним не питал,
      А лишь свое нутро питал.
      Я от всего наследства предков
      Оставил только горсть объедков,
      И сало из моих телес
      Теперь вытапливает бес.
      
      
       Гнев
      
      Пытаясь приравняться Богу
      И ближних осуждая строго,
      Я беспощадно их карал
      И тем завет любви попрал.
      Я, не вникая в оправданья,
      Всем ближним нес одни страданья,
      Зато и Бог не внемлет мне,
      Когда теперь воплю в огне.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
       Скупость
      
      Когда просил собрат мой бедный,
      Жалел я даже крейцер медный;
      Он умер - я его вдову
      Ограбил, чтоб содрать лихву;
      Я разорил его детишек
      Для пополнения кубышек,
      Но деньги не спасут меня
      Из пасти адского огня.
      
      
       Зависть
      
      Я истекал зловредным ядом,
      Коль чье-то счастье видел рядом;
      Коварен, словно крокодил,
      Я ближним исподволь вредил,
      Искусен в сплетне и подлоге,
      Рыл ямы на чужой дороге,
      Но этих ям страшней стократ
      Разверстый предо мною ад.
      
      
       Сладострастие
      
      До дряхлой старости в охотку
      Я тешил плотскую чесотку,
      Скучал я около жены,
      Лишь девки были мне нужны.
      Долбил я девок, словно дятел,
      И всё добро на них растратил,
      А днесь мой многогрешный уд
      В аду на противень кладут.
      
      
       Заключение
      
      По одному грехи не ходят,
      А тьму других с собой приводят,
      Кто впал в один какой-то грех,
      Тот не избегнет прочих всех.
      Запятнан всей земною скверной,
      Он рухнет в адский пламень серный,
      На скорбь и муки обречен
      До окончания времен.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
      
      Мари в рождественскую ночь
      Недаром спит счастливым сном:
      Мешок подарков ей принес
      И положил под елку гном.
      Затем к кроватке подошел
      И, хоть мешала борода,
      Мари он в лоб поцеловал
      И канул в темень без следа.
      
      Во сне, а может, наяву,
      Но видит явственно Мари:
      Выходит войско из мешка -
      Стрелки, гусары, пушкари.
      Рать конвоирует обоз -
      Подарки госпоже своей,
      Где много кукол - важных дам,
      Смешных зверюшек и сластей.
      
      Вождя всей рати как щипцы
      Веселый столяр собирал:
      Орехи должен был колоть
      Зубами бравый генерал.
      Нарисовал на нем маляр
      Глаза, и зубы, и мундир -
      Чтоб грызть орехи для Мари,
      Был создан бравый командир.
      
      И вот он скачет на коне,
      Не деревянный, а живой,
      Чтоб выстроить перед Мари
      Весь свой отряд сторожевой.
      Он, может, чересчур зубаст,
      Но всё же чудо как хорош,
      Он шпагой салютует так,
      Что просто глаз не оторвешь.
      
      "Щелкунчик" - так его Мари
      Решила сразу же назвать.
      Перед кроваткою Мари
      Торжественно застыла рать.
      Все на щелкунчика глядят:
      Едва он шпагою взмахнул -
      Оркестр гремит веселый марш,
      Войска берут на караул.
      
      Но марш вдруг переходит в вальс -
      К веселью праздничному зов;
      Рассыпались ряды солдат
      И дамы спрыгнули с возов.
      И вот уже танцуют все,
      И на балу среди гостей
      Щелкунчик, подойдя к Мари,
      Протягивает руку ей.
      
      И в танце кружится Мари,
      И этот танец - как полет;
      Он - как волшебная река,
      Где пара юная плывет.
      Так ловок кавалер Мари,
      И все вокруг глядят на них,
      И сердце говорит Мари,
      Что рядом с ней - ее жених.
      
      Вдруг жуткий скрежет прозвучал
      За шкафом, в сумрачном углу.
      Все прекратили танцевать
      И вглядываются во мглу.
      И вот в зловещей тишине
      Выходит медленно на свет
      Диковинное существо,
      Которого ужасней нет.
      
      Как будто мышь - но и не мышь,
      Размером с доброго кота;
      В ее повозку впряжены
      Четыре вороных крота;
      Три головы ее растут
      Из трех мохнатых серых шей
      И визг противный издают,
      Невыносимый для ушей:
      
      "Подарки все подать сюда,
      А сами убирайтесь прочь!
      Лишь я, Мышильда, здесь царю,
      Как только наступает ночь".
      Короны съехали с голов -
      Так злая мышь разъярена,
      И с желтых сдвоенных резцов
      Бежит зловонная слюна.
      
      Всех обуял внезапный страх,
      Когда из щелочки любой
      Полезли тысячи мышей,
      И лишь Щелкунчик принял бой.
      Почти с утюг величиной
      Мышилища-богатыри
      Свирепо ринулись вперед,
      Чтоб в подпол утащить Мари.
      Щелкунчик шпагу обнажил
      И хладнокровно - раз-два-три -
      Двух-трех нахалов уложил
      И отстоял свою Мари.
      
      Но всё плотней ряды мышей,
      Подходят новые бойцы,
      В Щелкунчика со всех сторон
      Уже впиваются резцы.
      Вот из слабеющей руки
      Коварно выбили клинок;
      Щелкунчик в скопище врагов
      Изнемогает, одинок;
      Упал - и все вокруг Мари
      Тотчас пустились наутек.
      
      Но подбоченилась Мари,
      Отважно встав лицом к врагу.
      "Пускай все трусят, пусть бегут -
      Я никуда не побегу.
      Я не боюсь тебя ничуть,
      Мышильда глупая, - смотри!" -
      И показала язычок
      Треглавой гадине Мари.
      
      Та вся от злобы затряслась,
      Полезла пена из пастей.
      Три головы наперебой
      Кричат на рядовых мышей:
      "Казнить девчонку, дурачье,
      За оскорбление властей!"
      
      Однако тем не удалось
      Злодейский выполнить приказ:
      Сперва Щелкунчик спас Мари,
      А гнев Мари всех прочих спас.
      Увидев, что тверда Мари,
      И устыдившись перед ней,
      Спешит гусарский эскадрон
      Обратно развернуть коней.
      
      Пусть надвигается орда
      Мышей, мышилищ и мышат,
      Но страх забыли пушкари
      И вновь к орудиям спешат.
      За ними батальон стрелков
      Остановился на бегу
      И сделал поворот кругом,
      И смело встал лицом к врагу.
      
      И сеча началась во сне -
      Страшнее настоящих сеч!
      Гремели пушки, и мышей
      Валила пшенная картечь.
      Горохом вышибали дух
      Из серых хищников стрелки,
      Гусары мчались, и врагов
      Полосовали их клинки.
      
      Рассыпались ряды мышат,
      Да и мышей не удержать,
      Мышилища-богатыри -
      И те ударились бежать.
      Мышильду верные кроты,
      Пустившись вскачь, едва спасли:
      Вломившись в нору впопыхах,
      Ей голову одну снесли.
       Мари проснулась поутру
      И видит, что по всем углам
      Подарки кто-то разбросал,
      Как будто это просто хлам.
      Пустой прогрызенный мешок,
      Куда ни глянь - объедки сплошь...
      Бандитов, видно, лишь рассвет
      Заставил прекратить грабеж.
      
      Лежит Щелкунчик на ковре,
      Героя к жизни не вернуть:
      Ему мышиные резцы
      Безжалостно прогрызли грудь.
      И как Мари не зарыдать,
      Взглянув на столь ужасный вид:
      Ее галантный кавалер
      Мышами подлыми убит!
      
      Бывает жизненный закон
      Понятен и для малышей:
      В счастливом доме есть всегда
      Под полом выводок мышей.
      И потому так непрочны
      Любовь, и счастье, и уют -
      Ведь мрачным серым существам
      Они покоя не дают.
      
      И все же не грусти, Мари,
      И понапрасну слез не лей -
      Кусочек дерева возьми,
      Бумагу, ножницы и клей.
      Ты другу вылечить должна
      Его израненную грудь,
      А после - спрячь его в шкафу,
      На много лет его забудь.
      
      Но знай, что через много лет
      Свою Мари отыщет он.
      Мы можем многое забыть -
      Не забывается лишь сон.
      Героя своего в толпе
      В ином обличье увидав,
      Ты вздрогнешь и поймешь, Мари,
      Что старый сказочник был прав.
      
      К тебе героя давних снов
      Вела волшебная стезя.
      Он не красавец, может быть,
      Но не любить его нельзя.
      Каким бы он теперь ни стал -
      Его ты вспомнишь без труда,
      А он еще с тех давних пор
      Тебя запомнил навсегда.
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
      
      Я обменял судьбы подарки
      На то, чтоб мне увидеть сон;
      В заглохшие ночные парки
      В том сне я был перенесен.
      
      Сквозь буреломные завалы
      И папоротник с бузиной
      В тумане ночи звуки бала
      Прокатывались там волной.
      
      Я подошел к руинам дома,
      И мне заметить дал Творец,
      Как выщербленные проломы
      Выстраиваются в дворец.
      
      Расчистилась волшебно местность,
      Открыв звездистый небоскат
      И уходящий в неизвестность
      Прудов искусственных каскад.
      
      Величественный свет из окон
      Покачивает на плаву
      И мостики через протоку,
      И павильон на острову.
      
      Покачиваясь, водометы
      Стоят в стеклянных веерах,
      И эльфов маленькие гроты
      Вскрываются в лесных буграх.
      
      Где через край фонтанной чаши
      Переплеснув, легла вода -
      Встают цветы, которых краше
      Не видел смертный никогда.
      
      Аллеи разом оживают
      И заполняются толпой,
      И дамы в фижмах проплывают,
      Смеясь, шепчась наперебой.
      
      Носитель чуточку небрежных
      Благожелательных манер,
      Мечу в них стрелы взоров нежных
      Я - одинокий кавалер.
      
      Остроты щедро раздавая,
      Иную я смогу увлечь,
      И вот - комарика сдуваю
      С блеснувших под луною плеч.
      
      А эльфы дерзко затевают
      Забавы посреди полян,
      Но лишь усмешки вызывают
      У снисходительных дворян.
      
      И средь толпы, текущей плавно,
      Вдруг стайкой нимфы пробегут
      От запыхавшегося фавна,
      На них нацелившего уд.
      
      Вдруг треснет в небе - и на лики
      Ложится света полоса
      От сеющего в водах блики
      Искрящегося колеса.
      
      Переменяют цвет фонтаны
      Или становятся пестры,
      Как в небе - перья, и султаны,
      И вдруг разбухшие шары.
      
      И. оглушен ракетным треском,
      Я ко дворцу спешу - туда,
      Где бал бежит по занавескам,
      Как силуэтов череда.
      
      В блаженных чащах наважденья
      Я так блуждал во сне моем,
      Не опасаясь пробужденья,
      Но с грустью думая о нем.
      
      Пусть надо было вновь вселиться
      В тот мир, где мы заключены,
      Но мы забудем дни и лица,
      И незабвенны только сны.
      
      Пусть грезы эти отлетели,
      Но власти их не превозмочь -
      Сильнее жизненной скудели
      Одна-единственная ночь.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
      
       * * *
      
      Не упражняйся в стойкости, философ,
      Идем, мой друг, и мне не прекословь:
      И ты в тоске от тысячи вопросов -
      Как дальше жить, как разрешить любовь.
      
      Печали высказанные слабеют,
      Мы только зря измучаемся врозь.
      Поверь, мой друг: друзья не пожалеют,
      Что в трудный час им встретиться пришлось.
      
      Последние печальные подарки
      Судьба сегодня поднесет и нам.
      В искрящемся от паутинок парке
      Бутылочку поделим пополам.
      
      Покои парка царственно богаты, -
      Ну разве мы обижены судьбой?
      Стоят березы кованого злата,
      Горит хрусталь небесный голубой.
      
      Ворона, по-придворному чванлива,
      Шагает, словно карлик-мажордом.
      Сухие струи проливает ива
      Над синим по-осеннему прудом.
      
      Последние остатки беспокойства
      Вино смывает светлою волной.
      Поверим в доброту мироустройства,
      И с мозга обруч падает стальной.
      
      Так сладко пахнет забродившей вишней
      И дальним дымом листьев на костре,
      И кажется любовь пустой и лишней,
      Она - как мошка в винном янтаре.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
      
       * * *
      
      Буравят веток вздувшиеся вены
      Плоть водянистую вечерового парка,
      И зыблется листвы наполненная чарка,
      Цветными гранями лучась попеременно.
      
      Свет предзакатный, вкось над кронами летящий,
      Во все препятствия влепляется с разгону,
      И на локтях ползет тень парка по газону
      На помощь статуе, свеченьем исходящей.
      
      Исходит белизной и словно разбухает
      Меж рубчатых стволов речной песок аллеи,
      И вести вечера бормочет всё смелее
      Вершинная листва и блики отряхает.
      
      Султаны, плюмажи и перья травостоя
      Над негой отсветов горят и не сгорают,
      И охра стен дворца как будто выпирает
      Из самое себя, чтоб солнце пить густое.
      
      И неспокойно здесь души расположенье -
      Ей хочется прорвать предметов отрешенность,
      Ей мнится, что в покой проникла напряженность
      И в неподвижности свершается движенье.
      
      Пускай летят с прудов и оклики, и всплески,
      Но безмятежностью души не обольщают,
      Когда так явственно тревогу возвещают
      Все стекла, к западу выплескиваясь в блеске.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
      
       * * *
      
      Осень, рыбина золотая
      В толще сияющей голубой,
      Неуловимо вглубь уплывая,
      Веет прохладой на нас с тобой.
      
      Сладость броженья вдыхают жабры,
      Струи прохлады текут, тихи.
      Берез чеканные канделябры
      Лиственным воском каплют на мхи.
      
      Словно в хрустальном дворце подводном,
      Мы переходим из зала в зал.
      Нам, пришлецам, от сует свободным,
      Щедрый хозяин всё показал.
      
      Но не случайно терем хрустальный
      Тишью печальной весь обуян.
      Скоро под воронов грай охальный
      Невод закинет ветер-буян.
      
      Водь замутится белесой мутью,
      Рыба рванется сквозь ячею,
      Примутся с гиком голые прутья
      Рвать друг у друга жар-чешую.
      
      Вечного в жизни мы не встречали:
      Вновь мы на уличном шумном причале,
      Вновь мы у берега бедной земли.
      Друг мой, почувствуй: чашу печали,
      Зыбкую чашу чистой печали
      К берегу будней мы принесли.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
      
      С отрадой грустной стариковской
      Я вижу зрением души
      Дворец помещичий в тамбовской
      Или саратовской глуши.
      
      В строенье пышном обвенчалась,
      Чтоб стилем стать уже иным,
      Классическая величавость
      С наивным зодчеством степным.
      
      Террас уступы продолжая,
      Ведет в аллею статуй цепь,
      А дальше без конца и края
      Валами покатилась степь.
      
      Мне там не побывать вовеки,
      Дворец не встанет из руин,
      Но только прикрываю веки -
      И пью опять вино равнин.
      
      Под низким небом - словно лава,
      Заняв собой всю ширь степей,
      Застыли скорбь, и стыд, и слава
      Злосчастной Родины моей.
      
      Всосала времени трясина
      Всю плоть былого бытия,
      Но стих размеренный Расина
      В порывах ветра слышу я.
      
      Деревья вековые снова
      Во тьме над плошками сплелись,
      И из театра крепостного
      Рукоплесканья донеслись.
      
      Театр в округе наилучший -
      И плачет, тронутый игрой,
      Ларги, Кагула и Козлуджи
      В отставку вышедший герой.
      
      И прима статью полудетской
      Разгорячает плоть его,
      И слышно, как кричит дворецкий:
      "Мансуров... Ртищев... Дурново..."
      
      А где-то огонек мигает
      В утробе хаты до утра:
      Там хлебопашцы вспоминают
      Явленье Третьего Петра.
      
      Мне этих лиц уже не встретить;
      Мне облик времени того
      Дано штрихами лишь наметить,
      Не завершая ничего.
      
      И снова я смежаю веки,
      Чтоб вновь о нем увидеть сны -
      Презренном и великом веке
      Моей униженной страны;
      
      Чтоб наблюдать с улыбкой порку;
      На бранном поле побеждать;
      Театра барского актерку,
      Чуть смеркнется, в беседке ждать;
      
      Чтоб, по ночам блистая в свете,
      Являться в церковь до зари,
      А после службы в кабинете
      Читать Дидро и Ламетри.
      
      Эпох пороки и соблазны
      Познал я, но своим нарек
      Свирепый тот и куртуазный,
      Победами гремевший век.
      
      Когда распад ярится люто -
      Мечты и грезы не в чести,
      Но только в них в годину смуты
      Себя мы можем обрести.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
       * * *
      
      Я помню: мне с тобой вдвоем
      Ни разу не было легко,
      Но сохраню тебя в резном
      Шкафу эпохи рококо.
      
      И твой застывший силуэт
      Там будет глянец покрывать,
      И лишь мечтам моим в ответ
      Порой ты будешь оживать.
      
      Забудусь - и раздастся вдруг
      Надтреснутый и нежный звон,
      И ты описываешь круг,
      Изображая котильон.
      
      На жизненных моих часах
      Кружись под звон версальских пчел,
      Чтоб в нарисованных глазах
      Любовь я наконец прочел.
      
      Ты не причуда, не каприз,
      Ты - друг средь каменной тщеты,
      Ведь я - фарфоровый маркиз,
      Такой же хрупкий, как и ты.
      
      Сквозь флер мечтательных отрад
      Читает будущее взор,
      Где крах финансов, и Марат,
      И буйство черни, и террор.
      
      Мужайся! Роковая твердь
      Сдвигается со всех сторон,
      Но звонкой будет наша смерть,
      И мелодичен будет звон.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
      
      Любви призывы отзвучали,
      Сумел я чувства обуздать,
      Сумев под стать своей печали
      В себе весь мир пересоздать.
      
      Я сразу мощь свою утроил,
      К стопам фантазии припав,
      И у воды себе построил
      Дворец для празднеств и забав.
      
      Детали зданья без помарки
      Я вмиг в гармонию сложил
      И в пышном регулярном парке
      Аллею к морю проложил.
      
      Аллею море замыкает;
      Волну вздымая за волной,
      Валун оплывший облекает
      В хламиду пены кружевной.
      
      У моря мысли безгреховны,
      Да и не стоит мыслить там,
      Где можно наблюдать, как волны
      К твоим стремятся берегам,
      
      Перебирают пены четки,
      Приплясывают, как медведь,
      Чтоб прозвенеть об днище лодки,
      В аллеях вздохом прошуметь.
      
      Желанный отдых обещает
      Мне этот парк над ширью вод,
      Где вздохам моря отвечает
      Аллей колышущийся свод.
      
      И повседневная рутина
      Изгонится из головы,
      Когда сольются воедино
      Дыханье волн и шум листвы.
      
      Часы я провожу в покое,
      Но чуть закат в волнах померк -
      С балкона я махну рукою,
      И расцветает фейерверк.
      
      И вновь при свете неустанно
      Ночь озаряющих ракет
      Под звуки флейты у фонтана
      Заводят пары менуэт.
      
      Пусть лживо флейта напевает,
      Ты ложь ее благослови -
      О том, что в мире не бывает
      Препон для истинной любви;
      
      Что эти дамы, чьи движенья
      Для созерцания - как мед,
      Не детища воображенья,
      И явь их места не займет;
      
      Что не сумеет неизбежность,
      Врываясь яростно извне,
      Затмить глаза, в которых - нежность
      И сострадание ко мне.
      
      Но с треском радостным ракета
      Вдруг небеса завесят сплошь,
      И под напевы менуэта
      Вдруг в правду перельется ложь.
      
      И я пойму, что не бесцельно
      Текут сквозь пальцы зерна лет;
      Что счастье с сердцем нераздельно,
      Как нераздельны мрак и свет;
      
      Что прав не тот, кто торжествует
      В унылой жизненной борьбе;
      Что несомненно существует
      Лишь то, что грезится тебе;
      
      Что нужно жизни опыт грубый
      Воображеньем поверять
      И с благодарностью сугубой
      Лишь снам и грезам доверять.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
       М.Кантору
      
      Бессильны мои познающие чувства,
      Беспомощны - без твоего дарованья,
      Но тем, кто твое постигает искусство,
      Несешь ты не радость, а скорбь узнаванья.
      
      Твои персонажи гуляют недобро
      Во мраке по коптевскому околотку -
      Их острые локти ломают мне ребра,
      Их острые пальцы хватают за глотку.
      
      Твои фонари прожигают глаза мне,
      В глазах же зажжется ответное пламя,
      И кажется: лица прохожих - из камня,
      И кажутся стены живыми телами.
      
      В ладони, что тянутся за благостыней,
      Не вложишь ты хлеба и теплых обносков -
      Ты их прибиваешь изломами линий
      К скрещениям рам и к крестам перекрестков.
      
      В застольях твоих неприютно и страшно,
      Но тот уж наверное душу погубит,
      Кто вкусит с тобой эти скудные брашна,
      Вина из граненых стаканов пригубит.
      
      Пространства твои - в беспощадных разломах,
      В порезах и клочьях - картины и нервы,
      Но память летает вдоль улиц знакомых,
      Бессонная, словно неясыть Минервы.
      
      И видит она - как вступление к драме,
      Которая будет судьбою писаться:
      Два мальчика шествуют под фонарями
      И спорят о чем-то, не в силах расстаться.
      
      Насытясь отчаяньем, гневом и страхом,
      Насытясь мечтами, пошедшими прахом,
      Вновь память под утро вернется в гнездовье,
      И вновь обернется безмерной любовью.
      
      Пусть Коптево нас наяву и забудет,
      К железной дороге прильнувшее крепко -
      Мы снимся ему, и его не разбудит
      Раскатистым громом вагонная сцепка.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
      
      Порочность не нужна Пороку -
      Лишь чистоту одну любя,
      Ее он хочет опорочить,
      Дабы принизить до себя.
      
      Порок в томленье изнывает,
      Всегда к невинности стремясь:
      Он хочет затянуть Невинность
      В свою прилипчивую грязь.
      
      Соблазнов у него немало,
      Всё сладко, что ни назови:
      Куренье, пьянство, а особо -
      Забавы на одре любви.
      
      И вот уж вижу я: широко
      Житейская простерлась грязь,
      И в ней Невинность с Чистотою
      Лежат, к Пороку привалясь.
      
      Они лежат себе и курят,
      По кругу запустив бутыль.
      Во всей их мимике нахальной
      Видна их внутренняя гниль.
      
      Они меня с ухмылкой манят
      Изящным пальчиком к себе,
      А я, сказать по правде, смысла
      Не нахожу уже в борьбе.
      
      Они, кто звал меня недавно
      На благородные стези,
      Теперь зовут меня разлечься
      В своей разымчивой грязи.
      
      И нарастает безнадежность,
      И затмевает горний свет.
      Коль пали лучшие из лучших,
      В сопротивленье смысла нет.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       * * * Андрей Добрынин
      
      Когда я в обиде на злую судьбу
      Портвейном плохим отравился,
      Меня хоронили в закрытом гробу -
      Настолько мой лик исказился.
      
      Не бил барабан перед смутным полком -
      Лишь дробно кричали сороки,
      Лишь критика били в сторонке молчком,
      Мои похулившего строки.
      
      Порой над толпой проносилось "прощай" -
      Тихонько и благоговейно,
      Порой ветерок приносил, трепеща,
      Откуда-то запах портвейна.
      
      Безмолвно уставясь на свежий раскоп,
      Застыли друзья без движенья.
      Трещал на помосте и пучился гроб
      Под действием сил разложенья.
      
      Подруги не падали с воплями ниц -
      Лишь губы шептали угрозы;
      Порой в декольте со страдальческих лиц
      Катилися жаркие слезы.
      
      Отмщенья обет созревал на устах,
      Однако не вылился в речи,
      Поскольку наряд милицейский в кустах
      Пил водку совсем недалече.
      
      Друзья, вы сурово с кладбища текли
      И критика тело влачили,
      И каждый по горсточке рыжей земли
      Набрал на заветной могиле.
      
      Друзья, не позволили вам палачи
      Почтить меня залпом ружейным,
      Но траурным факелом вспыхнул в ночи
      Ларек, торговавший портвейном.
      
      Я видел с высот поминанье свое -
      Уже бестелесный, незримый;
      А вскорости вдруг загорелось жилье
      Моей бессердечной любимой.
      
      Визжа, вылетали из окон жильцы,
      Постыдно обдувшись от страха,
      А отсветы строили в небе дворцы
      Нездешней красы и размаха.
      
      Не бедная почесть в ночи отдана!
      И было смешно милосердье,
      Когда волновавшие мрак пламена
      Меня уносили в бессмертье.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Добрынин Андрей Владимирович (and8804@yandex.ru)
  • Обновлено: 13/09/2021. 205k. Статистика.
  • Сборник стихов: Поэзия
    •  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта.