Добрынин Андрей Владимирович
Пристань

Lib.ru/Современная литература: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Добрынин Андрей Владимирович (and8804@yandex.ru)
  • Обновлено: 11/05/2010. 188k. Статистика.
  • Сборник стихов: Поэзия
    •  Ваша оценка:
       * * * Андрей Добрынин
      
      Я из гостей шагал домой поддатым
      И вдруг услышал окрик: "Аусвайс!",
      И вижу: у подъезда с автоматом
      В немецкой форме топчется Чубайс.
      
      Я произнес: "Толян, ты что, в натуре?
      Ты братану, по-моему, не рад.
      К чему весь этот жуткий маскарад?
      Я тоже европеец по культуре,
      Я тоже убежденный демократ".
      
      Я на него глядел умильным взором
      И повторял: "Борисыч, я же друг!" -
      Но он залязгал бешено затвором
      И закричал свирепо: "Хальт! Цурюк!"
      
      Он отказался понимать по-русски
      И только злобно каркал: "Аусвайс!",
      И понял я: кто квасит без закуски,
      Таким всегда мерещится Чубайс.
      
      И кто жену законную обидит,
      Кто в адюльтер впадает без проблем,
      Тот в сумерках Борисыча увидит,
      Эсэсовский надвинувшего шлем.
      
      И коль ты был до наслаждений падок,
      Теперь готовь бумажник и ключи:
      Чубайс угрюмый, любящий порядок,
      Расставив ноги, ждет тебя в ночи.
      
      Чубайс в твоей поселится квартире,
      Чтоб никогда не выселяться впредь,
      И будет он в расстегнутом мундире
      Твой телевизор сутками смотреть.
      
      Он жрет как слон и в ус себе не дует,
      Но если слышишь ты мои стихи,
      То знай: он во плоти не существует,
      Он свыше нам ниспослан за грехи.
      
      И если в нас раскаянье проснется
      И горний свет ворвется в душу вдруг,
      Борисыч покривится, пошатнется
      И страшный "шмайсер" выронит из рук.
      
      Едва мы ближним выкажем участье,
      Былые несогласия простив,
      Как вмиг Чубайс развалится на части,
      Зловонье напоследок испустив.
      
      И ближние носами тут закрутят,
      Поморщатся и выскажутся вслух:
      "Небось Борисыч где-то воду мутит,
      Ишь как набздел опять, нечистый дух".
      
      
      
       Андрей Добрынин
       * * *
      
      Хочешь ты Гитлером стать? Смелый ты малый, однако,
      Гитлером стать нелегко - это тебе не Чубайс.
      Помни: для этого ты должен прилежно учиться,
      Мудрость фашистских наук вдумчиво должен познать.
      Это позволит тебе в людях достоинства видеть,
      Тех же, чье сердце черно, прочь отстранять от себя.
      Много героев вокруг: вот линзоблещущий Гиммлер,
      Геринг, браздитель небес, чистый душой Риббентроп.
      Если же низкий Чубайс, масть у лисы одолживший,
      Льстиво к тебе подползет - ты его прочь отгоняй.
      Годен он только на то, чтоб, охраняя концлагерь,
      Русских ленивых рабов палкой лупить по башке.
      
      
      
      
       * * *
      
      Гитлера конный портрет ты в кабинете повесил,
      Но через это ничуть ближе не стал ты к вождю.
      Сделайся чище, добрей, искренней и благородней -
      Фюрер тогда со стены сам улыбнется тебе.
      Только достойных берут в светлое зданье фашизма,
      И понапрасну туда хитрый крадется Чубайс.
      Да, причинил он вреда русским немало, не спорю,
      Но не идеи вождя к действию звали его.
      Рыжей своей головой думал он лишь о наживе -
      Думать о чем-то еще он никогда не умел.
      Грабя тупых русаков, денег он нажил немало,
      Но ни копейки не внес в кассу НСДАП.
      Он по природе своей попросту мелкий мазурик,
      Многие люди хотят вырвать кадык у него.
      Если и вырвут - так что ж? Плакать фашисты не станут,
      Дело он сделал свое - время пришло уходить.
      Много примазалось к нам жуликов типа Чубайса,
      Партия, дайте лишь срок, освободится от них.
      Юноша! Честно плати взносы в партийную кассу,
      В этих деяньях простых и познается фашист.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
      
       * * *
      
      Полагаю, друзья, что заметили вы:
      Происходит неладное в центре Москвы.
      Здесь гулящих девиц появились стада
      И нахально хиляют туда и сюда.
      
      Расплодились кавказцы здесь сотнями тыщ,
      И хоть вроде народ бесприютен и нищ,
      Видно, всё же жирок он растратил не весь,
      Если столько мошенников кормится здесь.
      
      И вьетнамцы от сырости здесь завелись,
      Всевозможным имуществом обзавелись,
      А откуда пожитки у этих пролаз?
      И кретину понятно, что сперли у нас.
      
      Почему-то Москве не везет на гостей,
      Среди них - извращенцы различных мастей,
      Негодяи, мерзавцы, подонки, гнилье -
      Все ругают Москву и стремятся в нее.
      
      Да, столица нужна - это давний закон,
      Но Москва не столица, а только притон,
      Чтоб избавиться разом от всяких жлобов,
      Передвинуть столицу нам нужно в Тамбов.
      
      А когда и в Тамбов понаедут жлобы,
      Мы поймем, что мы - люди нелегкой судьбы,
      Нам придется скитаться по всем городам,
      А колеса стучат: "Шикадам, шикадам".
      
      "Шикадам, шикадам", - распевает Филипп,
      Для него-то вся жизнь - нескончаемый клип.
      Ну а я не настолько везуч, как Филипп,
      И, родившись в Москве, основательно влип.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
       * * *
      
      Завидую я террористу Хаттабу:
      Хотя и похож он на злобную бабу,
      Хоть глазки его не умнее, чем птичьи,
      Но все же Хаттабу присуще величье.
      
      Ему удалось стать несметно богатым,
      Втереться в друзья к мусульманским магнатам,
      Она даже с велким Басаевым дружен
      И срочно всему человечеству нужен.
      
      Порой донимают тебя конкуренты -
      Так пусть их Хаттаб разнесет на фрагменты,
      Взорвет одного, помолившись Аллаху,
      Чтоб все остальные обдулись со страху.
      
      Он нужен военным - как символ победы,
      Он нужен спецслужбам - для тихой беседы,
      Он нужен юстиции, нужен заказчикам
      И служит востребованности образчиком.
      
      Хаттаб в камуфляже - ну в точности жаба,
      Но в мире имеется спрос на Хаттаба,
      А вот на поэта такового нету,
      Молись он хоть идолам, хоть Магомету.
      
      Я тоже хочу стать директором банды,
      Чтоб вырвать у недругов вспухшие гланды,
      Пускай обо мне говорят, размышляют,
      Когда же прославлюсь - пускай расстреляют.
      
      Вы знать обо мне ничего не желали,
      Но я заложу динамита в подвале,
      И так вас тряхнет непосредственно в комнате,
      Что вы меня, суки, надолго запомните.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
       * * *
      
      По издательствам авторы ходят,
      Но у них ничего не выходит,
      То есть время от времени их издают,
      Но вот денег нигде не дают.
      
      По издательствам авторы ходят,
      Но до них всё никак не доходит,
      Что издатель - не друг, не помощник, а враг
      И горазд лишь на тысячи врак.
      
      Труд художника - каторга, жизнь - кутерьма,
      И издатель об этом наслышан весьма,
      Но от жалости он беспредельно далек,
      Ибо любит лишь свой кошелек.
      
      Он твердит: "Вздорожала бумага,
      До банкротства осталось полшага", -
      Сам же ездит кутить в Акапулько, -
      Вот такая занятная мулька.
      
      Но подходит к финалу издателей век,
      На расправу ведь крут трудовой человек,
      Скоро встанет художников масса
      На борьбу против вражьего класса.
      
      Будет автор цениться тогда не за стиль,
      Не за искренность чувства и прочую гиль,
      А за верность руки и прицела,
      То есть за настоящее дело.
      
      Коль издателя жирного выследишь ты,
      И завалишь его, и доставишь в кусты,
      Где друзья тебя ждут с нетерпением, -
      Лишь тогда назовут тебя гением.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
      
      Мой читатель, дрожи, холодей, негодуй -
      Я поведаю много ужасных вещей:
      Есть в Монголии червь под названьем "бхуржуй" -
      Он скрывается средь исполинских хвощей.
      
      Ибо много в Монголии этих хвощей;
      Сам бхуржуй - как обрезок говяжьей кишки;
      Он усажен скопленьями гнойных прыщей,
      Там и сям меж которых торчат волоски.
      
      Выгибается в скобку ослизлая мразь,
      А потом распрямляется - так и ползет,
      И уж если она на бархан взобралась -
      Дальше катится вниз, приминая осот.
      
      Весь лоснится бхуржуй, среди стеблей ползя,
      Сам себя подгоняя толчок за толчком.
      Все места, где его пролегает стезя,
      Он стремится забрызгать зловонным дерьмом.
      
      Мерзкий червь не имеет ни глаз, ни ушей -
      Лишь один вислогубый прожорливый рот,
      И коль чует тепло - хоть овец, хоть мышей -
      То ползет на тепло и отравой плюет.
      
      Может он переплыть Керулен и Онон,
      Если где-то почует живое тепло.
      По исконным монгольским понятиям он
      Воплощает в себе Абсолютное Зло.
      
      Описал его первым писатель Ли Юй,
      А потом это слово в Европу пришло,
      Ибо поняли люди: бхуржуй и буржуй
      Одинаково есть Абсолютное Зло.
      
      До Москвы эти гады давно доползли,
      В "мерседесы" залезли и ездят на них,
      И стремятся давить нас, хозяев Земли, -
      Тех, что ходят пока на своих на двоих.
      
      Разве наш европейский буржуй не таков?
      Ну конечно, таков, если он ядовит,
      Изъясняется только посредством плевков
      И при этом всегда безобразен на вид.
      
      Наш буржуй точно так же духовно безглаз,
      Точно так же духовного слуха лишен.
      Но однажды напьется страдающий класс -
      А он пьет, как известно, отнюдь не крюшон.
      
      И утратит тогда свое действие яд,
      И буржую уже не помогут плевки,
      И по всем мостовым застучат, загремят
      Трудовые, поношенные башмаки.
      
      Коль буржуя настигнуть в обувке такой -
      Лишь вонючая лужа останется там,
      А другие пусть слышат со смертной тоской
      Тяжкий топот, гремящий у них по пятам.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
       * * *
      
      Если на поясе носишь ты пейджер,
      Значит, ты больше не жалкий тинэйджер,
      Значит, ты в жизни найдешь свое место,
      Ловко избегнув угрозы ареста.
      
      Коль телефон ты имеешь мобильный,
      Значит, мужчина ты умный и сильный,
      Значит, ты в жизни успел утвердиться
      И продолжаешь полезно трудиться.
      
      Коль "мерседес" ты купил "шестисотый",
      Значит, тебя не сравняют с босотой,
      Что расплодилась сверх всяческой нормы
      И проклинает любые реформы.
      
      Коль особняк ты воздвиг трехэтажный,
      Значит, мужчина ты храбрый, отважный
      И не боишься мятежного быдла,
      Коему жизнь совершенно обрыдла.
      
      Рыцари в мире бушующем этом
      Опознаются по внешним приметам -
      Так отличали стальные доспехи
      Прежних искусников бранной потехи.
      
      Так отличали их кони и замки -
      Тех, кто по жизни продвинулся в дамки.
      От феодальной уставши рутины,
      Плыли они к берегам Палестины.
      
      Смолоду выплыл и наш современник
      К обетованному Берегу Денег,
      Бьется всю жизнь - и от бомбы в машине
      Он погибает в своей Палестине.
      
      Все же, пока не постигла проруха,
      Хлеб свой носители ратного духа
      Кушают с маслом и даже с повидлом, -
      Быдло же так и останется быдлом.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
      
      Мы с другом Коляном неделю бухали,
      Мы выпили триста бутылок сивухи,
      Но чем безобразнее мы опухали,
      Тем ярче цвело просветление в духе.
      
      Колян, приблатненный веселый бездельник,
      Враждебный малейшей житейской заботе,
      Профаном в поэзии был в понедельник,
      Но начал в стихах разбираться к субботе.
      
      Всё то, что я создал в течение жизни,
      Успел я ему прочитать за неделю.
      Сказал он: "Херня происходит в отчизне", -
      И злобно глаза у него заблестели.
      
      Сказал он: "Возьми ты, к примеру, Чубайса -
      Он всё развалил и опять в шоколаде,
      Но как ты, братан, над стихами ни парься,
      Тебе не помогут кремлевские бляди.
      
      На цирлах они перед Путиным ходят,
      А лучших людей за людей не считают.
      На джипы себе они бабки находят,
      Тебе же на закусь и то не хватает.
      
      Но ты не волнуйся - я понял теперя:
      Поэзия - страшная сила, в натуре.
      Пускай торжествуют кремлевские звери -
      Мы скоро на ихней потопчемся шкуре.
      
      Их всех ожидает глубокая жопа -
      Та жопа зовется народным презреньем.
      Андрюха, как только закончится штопор,
      Пульни в них презрительным стихотвореньем.
      
      Да так приложи, чтобы долго чесались!
      Я знаю, ты можешь, - мочи, не стесняйся!
      Мы все с пацанами тогда обоссались,
      Когда ты читал нам в пивной про Чубайса".
      
      Колян помолчал, заглотнув полстакана,
      И робко добавил: "Чтоб телки балдели,
      Отдельно еще напиши про Коляна -
      Про то, как мы классно с тобой посидели".
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
      
      Я был кандидатом наук
      И членом Союза писателей,
      За это дала мне страна
      Жилищные льготы немалые.
      
      И вдруг я на днях узнаю,
      Что наши козлы-реформаторы
      Все льготы списали в архив,
      И льготы отныне не действуют.
      
      Какой же, нам, собственно, прок
      Тогда защищать диссертации,
      Зачем становиться тогда
      Талантливым крупным писателем?
      
      Как все, я не очень любил
      Изгадивших всё реформаторов,
      Но после таких новостей
      Я их разлюбил окончательно.
      
      Лишь тут я внезапно прозрел
      И понял ужасную истину:
      Средь нас, простодушных людей,
      Повсюду живут реформаторы.
      
      Живут они вроде как все,
      Но лишь до известного времени,
      Когда им дозволят крушить,
      Курочить и грабить отечество.
      
      А как от приличных людей
      В толпе отличить реформатора?
      На этот уместный вопрос
      Я так вам отвечу по опыту:
      
      Не надо его отличать,
      Он сам ото всех отличается,
      Поскольку мозолит глаза,
      Всё время торча в поле зрения.
      
      Умение складно болтать
      Присуще всем этим молодчикам,
      Но главное, что их роднит, -
      Лицо неестественно честное.
      
      Кричу я народам Земли:
      Страшитесь их подлого племени,
      Едва реформатор возник -
      Смутьяна хватайте немедленно.
      
      А несколько сот нахватав,
      В фургонах везите их за город,
      Свалите в глубокий овраг,
      А сверху полейте соляркою.
      
      А там уже как бы сама
      Рука к зажигалке потянется,
      А дальше бессильны слова,
      Но будет воистину весело.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
      
      Я уважаю в людях силу,
      На силу сделал ставку я.
      Гайдар, Чубайс и Чикатило -
      Мои духовные друзья.
      
      За их дела я не ответчик,
      Но что-то к ним меня ведет.
      К примеру, средний человечек
      В газеты вряд ли попадет.
      
      Таких людишек в телеящик
      Не допускают нипочем,
      Но для герое настоящих
      Всегда приют найдется в нем.
      
      Они гонимы злобным светом
      И презираемы везде,
      Но в ящике волшебном этом
      Они пригрелись, как в гнезде.
      
      Они способны на Поступок,
      Я твердость вижу в их очах,
      А средний человечек хрупок,
      Духовно он давно зачах.
      
      В тоске хватает он кувалду,
      Чтоб погасить экранный свет,
      Иль уезжает в город Талдом,
      Где телевидения нет,
      
      Иль пьет вонючую сивуху,
      Грозя экрану кулаком,
      Но так и так всегда по духу
      Он остается слабаком.
      
      Ему ходить пристало в юбке,
      И нечего ему наглеть.
      Он о любом своем поступке
      Раскиснув, склонен сожалеть.
      
      Зато Чубайс и Чикатило
      Не сожалеют ни о чем,
      И каждый вечер бьет их сила
      Из телевизора ключом.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
       * * *
      
      Сотрудничество с мироедами
      Теперь считается за доблесть.
      В конторе, пахнущей обедами,
      Я что-то подписать готовлюсь.
      
      Напротив - рыло необъятное
      Того, кому я продал душу.
      О чем-то спорю деликатно я,
      Чтоб не разгневать эту тушу.
      
      Но в ходе вежливой дискуссии
      Вдруг пелена с очей спадает.
      И эта тля в моем присутствии
      Еще о чем-то рассуждает?!
      
      Доверенности генеральные
      И экземпляры договоров
      Себе в отверстие анальное
      Засунь и смолкни, жирный боров.
      
      И прочую документацию
      Туда советую засунуть.
      Таким, как ты, страну и нацию
      Продать - естественней, чем плюнуть.
      
      Недаром даже боров кажется
      С тобою рядом чистоплотным,
      И всякий, кто с тобою свяжется,
      Рискует тоже стать животным.
      
      На небо, тусклое, как олово,
      Гляжу и разобраться силюсь:
      Откуда вы на нашу голову
      Так неожиданно свалились?
      
      Да, видел в прошлом много дряни я;
      Напоминать, однако, надо ль,
      Что вы побаивались ранее
      На всю страну смердеть, как падаль?
      
      Пусть сильные, пусть знаменитые,
      Но все обречены народы,
      Где именуются элитою
      Разбогатевшие уроды.
      
      Вы не былого порождение -
      На это вы ссылаться бросьте.
      Я изъявляю вам почтение,
      Ведь вы из будущего гости:
      Того, где тлен и запустение
      И человеческие кости.
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
       * * *
      
      Не покидай своего помещения,
      Чтобы не вызвать к себе отвращения,
      Ибо от всех, с кем ты в жизни встречаешься,
      Слишком разительно ты отличаешься.
      
      Скверного я не сказал ничего еще:
      В зеркале ты не похож на чудовище,
      Ни двухголовости, ни троеглазия -
      Есть даже толика благообразия.
      
      Я не желаю касаться наружности,
      Я лишь коснусь твоей скрытой недужности.
      Встречный, тебя еще даже не слушая,
      Видит в глазах твоих лед равнодушия.
      
      В этих гляделках не видно стремления
      К ценностям нынешнего поколения,
      Как же ты хочешь добиться почтенности,
      Если не веруешь в общие ценности?
      
      Выход один лишь имеется, кажется:
      Стань человеком, кончай кочевряжиться,
      Не оскорбляй всю прослойку служивую,
      Брезгуя демонстративно наживою.
      
      Впрочем, ты можешь, конечно, пока еще
      Выйти во двор, зареветь угрожающе
      И представителя нового времени
      Треснуть с размаху бутылкой по темени.
      
      Это и будет во всей откровенности
      Актом неверия в общие ценности -
      И долгожданным предлогом существенным,
      Чтоб зачеркнуть тебя в списке общественном.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
      
      Когда я еду на машине
      И сдуру встану в левый ряд,
      То вскоре с ужасом замечу
      Огни, что за спиной горят.
      
      То джип, усадистый, как жаба,
      Свирепый, словно носорог,
      Меня мгновенно настигает
      И с полосы сгоняет вбок.
      
      Он истерически сигналит,
      Помеху жалкую гоня,
      И я покорно уступаю
      Напору стали и огня.
      
      Когда бы даже Ломоносов
      Стал в левом двигаться ряду,
      Его бы вмиг оттоль согнали
      И оплевали на ходу.
      
      Когда б Толстой иль Достоевский
      Тот ряд решились бы занять,
      То джипы их по всей дороге,
      Как зайцев, стали бы гонять.
      
      Ни Менделеев, ни Курчатов
      Не вправе ездить в том ряду -
      Их тут же сгонят и покажут
      Им средний палец, как елду.
      
      И если б даже маршал Жуков
      В тот ряд по недосмотру встал,
      То он со страху очень скоро
      Полез бы вновь на пьедестал.
      
      Всем полководцам, всем ученым
      И всем поэтам невдомек,
      Какие штуки замышляет
      Сидящий в джипе толстячок.
      
      Но чтобы он поспел повсюду,
      Куда поспеть имел в виду,
      Он должен мчаться без помехи
      В том левом скоростном ряду.
      
      Являют нам единый принцип
      Эпохи пройденные все -
      Что предприимчивость и деньги
      По левой ездят полосе.
      
      Как славно, что в моей России
      Не все распадом сметено,
      Что никаким былым заслугам
      Попрать сей принцип не дано.
      
      Что есть пока еще устои,
      Перед которыми равны
      Все граждане и все гражданки
      Моей страдающей страны.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
      
      Есть различные типы средь всяких народов -
      Так бывают различные типы японца;
      Но в японской семье есть немало народов,
      Что позорят Страну Восходящего солнца.
      
      Есть японцы-рабочие, есть мореходы,
      Есть крестьяне - над рисом которые гнутся,
      Но, как сказано выше, есть также уроды -
      Самураями эти уроды зовутся.
      
      Их одежда нелепа, походка спесива,
      Кожа в синих наколках и речь глуповата,
      Но в кармане у каждого важная ксива:
      Каждый служит помощником у депутата.
      
      Ксива - это прикрытье для дел негодяйских,
      Ведь в японской земле депутаты священны,
      Ну а что же священно для душ самурайских?
      Только гейши, сакэ и, конечно, иены.
      
      Коль по-братски тебя самурай обнимает,
      Будь вдвойне недоверчив, втройне осторожен,
      Ведь потом он тебя в тихом месте поймает
      И свой меч, ухмыляясь, потянет из ножен.
      
      Самураю и злейшее зло не противно,
      Коль оно до иен позволяет добраться,
      Ну а врет самурай вообще инстинктивно -
      Потому что о правду не хочет мараться.
      
      Не понять чужакам нас, японцев, хоть тресни:
      Самураи - позор и проклятье державы,
      Но с эстрады звучат самурайские песни,
      А в торговле царят самурайские нравы.
      
      Самурайским наречием все щеголяют
      (Кстати, "ксива" - и то самурайское слово),
      И вообще самураям во всем потрафляют
      И себя позволяют доить, как корова.
      
      Если кто-то себя объявил самураем,
      Для него остальные - лишь дойное стадо,
      И пускай от бескормицы мы помираем -
      У таких пастухов не дождаться пощады.
      
      К самурайскому сердцу взывать и не пробуй -
      Самураи такого ужасно не любят,
      Соберутся толпой - и с чудовищной злобой
      Вмиг смутьяна мечами в капусту изрубят.
      
      Самураи мечтают, как будто о рае,
      О жене, о семье, о домишке в предместье,
      Но не могут по-честному жить самураи -
      В этом сущность их странного кодекса чести.
      
      Впрочем, красть в наши дни они стали по-русски -
      То есть сразу помногу и только законно,
      А простых самураев сажают в кутузки,
      Чтобы жили спокойно большие патроны.
      
      Самурай за решеткой бормочет зловеще,
      Что устал обитать в столь безжалостном мире,
      И любой подвернувшейся под руку вещью
      Покушается сделать себе харакири.
      
      Ничего! Сам себя самурай не обидит -
      Он совсем не дурак и дотерпит дотоле,
      Как из мерзкой темницы скорехонько выйдет -
      Ведь патронам он все-таки нужен на воле.
      
      В наши дни самураи - почтенные люди,
      Но, мой мальчик, гляди тем не менее в оба:
      В их глазах, прожигая налет дружелюбья,
      Всё горит самурайская, древняя злоба.
      
      Потому-то и будь осторожен, мой мальчик,
      В наше время друзей и жену выбирая:
      Пригляделся - а друг твой в душе самурайчик
      И невеста - достойная дочь самурая.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
      
      Почему ты так смотришь, японец,
      В узких глазках - сполохи огня?
      Я не девка и я не червонец,
      Чтобы пялиться так на меня.
      
      Вроде ты непохож на педрилу,
      Да и я на него непохож.
      Что же ты улыбаешься мило
      И спокойно поесть не даешь?
      
      Нагрузил я тарелку закуской
      И лафитничек взял на прицел...
      Как некстати, чертяка нерусский,
      Ты за столик мой дерзко подсел!
      
      Извини, я понять не умею
      Мелодичной твоей болтовни,
      Потому выражайся яснее
      Или пасть свою срочно заткни.
      
      Ты - Востока любимый питомец,
      И весь Запад теснится за мной...
      Не понять нам друг друга, японец,
      Антиподы мы в жизни земной.
      
      Я ударю тебя не колеблясь
      Или сдерну со скатерти нож,
      Если ты не отцепишься, нехристь,
      И за столик к себе не уйдешь.
      
      Коль немедленно не удалишься,
      То тогда тебе точно конец...
      Что такое? Я будто ослышался?
      Ты читал мои книги, шельмец?
      
      Что ж, японец, я парень не склочный
      И готов твою дерзость простить,
      А наш общий владыка заоблачный
      Повелел мне тебя угостить.
      
      Пей до дна, некрещеная морда,
      Как и я, ты не очень-то прост.
      Ты увидишь: от этого города
      Я до Токио выстрою мост.
      
      Самурай поднебесного князя,
      Я приду к тебе этим мостом
      И твою басурманскую Азию
      Осеню православным крестом.
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
      
      
       * * *
      
      Под шорох падающих листьев,
      Пол клики перелетных птиц
      Паду я скоро, словно Листьев,
      От рук безжалостных убийц.
      
      Мне шепчут люди: мол, неправ ты,
      Чубайса лютого дразня,
      А я скажу, что кроме правды
      Богатства нету у меня.
      
      Чем шире правду расточаешь,
      Тем больше копится она,
      Хотя и пулю получаешь
      За это в наши времена.
      
      Рвану я на груди тельняшку,
      Ведь он стрелять уже готов -
      Похожий мастью на какашку
      Руководитель всех воров.
      
      Ну что ж, давай, стреляй, Иуда,
      И я на небо уберусь
      От расхищения и блуда,
      Которым ты подвергнул Русь.
      
      Лишь там, где звезды мерно ходят,
      Где сфера жизни всех идей,
      Постигну я, зачем приводит
      Господь во власть дурных людей.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
       * * *
      
      Сегодня может ныть и плакать
      Лишь неудачник и бездельник.
      Вот погоди: подсохнет слякоть,
      И ты получишь много денег.
      
      Ты думаешь, что ты обобран,
      Ты думаешь, что ты ограблен,
      И оттого глядишь недобро
      И точишь дедовскую саблю?
      
      Постой, дружок, не надо злиться,
      Кричать, что президент - мошенник...
      Чуть распогодится в столице,
      И ты получишь кучу денег.
      
      И на жилье былые льготы
      Греф у тебя не отчекрыжит,
      И до последней капли пота
      Буржуем ты не будешь выжат.
      
      По всем шахтерским регионам
      Всё также завершится мирно,
      И Греф тебе вручит с поклоном
      Права на собственную фирму.
      
      Сообществом миллионеров
      Обласкан будешь ты и понят.
      Со сходняка акционеров
      Тебя впервые не прогонят.
      
      И сытый Запад удивится,
      Увидев, как мы раздобрели,
      И решено, что состоится
      Всё это первого апреля.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
       * * *
      
      Татары - достойный российский народ,
      Простой, работящий, - ну всё им дано,
      Но есть у них всё же один недочет -
      Болезненно падки они на вино.
      
      При этом их водка уже не берет,
      Им что-нибудь нужно гораздо лютей.
      Им что косорыловка, что пулемет -
      Лишь с ног бы валило их, щучьих детей.
      
      Я им говорю: "Вы дошутитесь, пьянь,
      Нельзя же всё время по жизни балдеть.
      Пропьете, мерзавцы, Уфу и Казань
      И будете с кепкой на рынке сидеть.
      
      На русских вам, братцы, ссылаться грешно,
      Ведь есть у нас Лермонтов, Пушкин, Толстой,
      А вы переняли у нас лишь одно:
      Стремленье нажраться и выпасть в отстой.
      
      Ведь вы мусульмане, ети вашу мать,
      Аллаха хотя бы побойтесь свово!"
      Татары в ответ: "Надо дома бухать,
      Сквозь крышу не видит Аллах ничего".
      
      Конечно, им трудно меня полюбить,
      Ведь чистая правда кому по нутру?
      Они замышляют мне морду набить
      И бродят весь день у меня по двору.
      
      Непросто отбиться от пьяных татар,
      Когда соберутся они в косяки.
      Придется прикрикнуть: "Гыдын, хайванлар*,
      Иначе отрежу вам всем кутаки".
      
      Услышав волшебное слово "кутак",
      Они разбегутся, держась за мотню,
      А я еще вслед им затопаю - так,
      Как будто с ножом их вот-вот догоню.
      
      Всем сердцем люблю я татарский народ,
      Ведь если покрепче меня поскрести,
      Налет европейский мгновенно сойдет,
      Под ним же татарина можно найти.
      
      Но будь ты татарин, чеченец, еврей
      И пусть тебя даже поддержит мордва,
      Я все-таки крикну: "Умеренно пей,
      От пьянства наутро болит голова!"
      * "Разойдитесь, скоты" (татарск.).
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
      
      Не умирайте прежде смерти,
      Пускай вас беды одолели -
      Мужайтесь все-таки и верьте
      В мистические параллели.
      
      К примеру, посетили бар вы
      И получили там по роже,
      Но Петр Великий после Нарвы
      Побоям подвергался тоже.
      
      Он свято веровал в победу,
      Хоть находился в полной жопе,
      А после забияку-шведа
      Шутя гонял по всей Европе.
      
      Таксисты ночью грабят пьяных,
      И вас ограбили, к примеру,
      Но Рим, разгромленный при Каннах,
      В свой жребий не утратил веру.
      
      На пепелище Карфагена
      Судьба закончила все споры,
      И разобьются непременно
      Все хищные таксомоторы.
      
      Глядите на экран устало,
      Давно списав свои потери -
      Как среди рваного металла
      Хрипят в крови ночные звери.
      
      Злодеев отскребут от жести,
      Помчат в больницу торопливо...
      Следя за сводкой происшествий,
      Вы только улыбнетесь криво.
      
      Там, где кромсают плоть хирурги
      И с ними смерть играет в прятки,
      Спасут ли краденые куртки,
      Часы, бумажники, перчатки?
      
      Вот так пришли для сбора дани
      На Русь псы-рыцари когда-то,
      Но сплющились в Господней длани
      Их ослепительные латы.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
       * * *
      
      Ради денег ничто не позорно,
      Ибо деньги есть мера всего.
      Можно сняться в чудовищном порно,
      Можно брата убить своего.
      
      Если в фильме ты пользуешь лошадь
      Или даже, к примеру, кота,
      То, выходит не сел ты в галошу -
      Ты самец и другим не чета.
      
      Если вдуматься - это похвально,
      Что брательника ты замочил,
      Ибо жить невозможно нормально
      Если рядом подобный дебил.
      
      Ты - талантливый, умный красавец,
      Ты со вкусом, со смыслом живешь,
      А брательник был сущий мерзавец,
      Над деньгами дрожащая вошь.
      
      Он деньжонки копил втихомолку,
      А тебе не давал ни гроша,
      Но теперь он отъехал надолго,
      И свободно вздохнула душа.
      
      На помойку придется собраться
      Как-то заполночь с сумкой большой,
      Чтоб потом сбережения братца
      Тратить с толком, со вкусом, с душой.
      
      Только сделать уборку в квартире,
      Только с кафеля брызги стереть -
      И с девчонками можно в квартире
      Без помехи порнуху смотреть.
      
      В развеселом попоечном гаме,
      Между девичьих пухленьких тел
      Сладко думать, что братец с деньгами
      Обращаться совсем не умел.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
       * * *
      
      Все новогодние подарки
      Мне словно мертвому припарки,
      Я принимаю лишь одно -
      Родное хлебное вино.
      
      Конфеты, фрукты и печенье
      Во мне рождают отвращенье,
      А вижу водочки бутыль -
      И забываю про костыль.
      
      Зачем костыль, зачем пилюли,
      Коль вы стакан уже махнули,
      Коль всё и в теле, и в душе
      Пришло в гармонию уже?
      
      Я пожимаю руку пылко
      Тому, кто мне принес бутылку,
      Я низко кланяюсь ему,
      А иногда и обниму.
      
      А обниму - так и ощупаю,
      Но не с какой-то целью глупою,
      А с затаенною надеждой
      Найти бутылку под одеждой.
      
      Зачем скрывать свои запасы?
      Так поступают пидорасы,
      А настоящий сильный пол
      Всё выставляет враз на стол.
      
      Увидев эту батарею,
      Я напиваюсь всех быстрее -
      В мои года пора спешить
      Как Данко, как Корчагин жить!
      
      Стремлюсь я в бездну опьянения,
      Чтоб там рассыпать искры гения,
      И яркость моего ума
      Лишь подчеркнет густая тьма.
      
      Я выстраданного не выскажу,
      Покуда грамм семьсот не высажу,
      Потом еще добавлю сто -
      И уплывать начну в ничто.
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
      
      В метро людей настолько много,
      Что негде пьяному упасть,
      Да и сержанты смотрят строго,
      Употребить мечтая власть.
      
      Едва приляжешь у колонны,
      Как власть они употребят,
      За вечер собирая тонны
      Таких подвыпивших ребят.
      
      Они ослабленных и хворых
      Хватают за воротники
      И долго в специальных норах
      Затем сосут, как пауки.
      
      Милиции в толпе раздолье,
      Там легче, безусловно, ей
      В своем корыстном своеволье
      Вести охоту на людей.
      
      Не видится в толпе нехваток,
      Когда людей такая страсть,
      И нас из стада, как ягняток,
      По одному таскает власть.
      
      Но не могу никак понять я
      Тех многочисленных глупцов,
      Что видят, как уводят братьев,
      Хватают дедов и отцов.
      
      Рвануть бы разинскую шашку
      И ловко рубануть в прыжке
      По крепко впаянной в фуражку
      Конкретно мыслящей башке.
      
      Чтоб власть в подземную обитель
      Забилась в страхе, как паук,
      Чтоб нас отправить в вытрезвитель
      Мог лишь казачий вольный круг.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
      
      Кто выпил двадцать грамм всего,
      Уже не полноправный житель -
      Любой сержант уже его
      Готов отправить в вытрезвитель.
      
      Сержант не любит алкоголь
      И тех, кто падок до спиртного,
      И каждый дать ему изволь
      Без пререканий отступного.
      
      Его не могут запугать
      Убийцы, жулики и воры,
      И, значит, вправе налагать
      На нас он разные поборы.
      
      В него ведь может всякий псих
      Вонзить заточку между делом.
      Всех обитателей земных
      Он заслоняет статным телом.
      
      И если бедно кто живет,
      Дойдя уже почти до точки -
      Сержанту может он живот
      Проткнуть при помощи заточки.
      
      Сержант при этом зашипит,
      Вихляясь, на асфальт осядет,
      Но вскоре примет прежний вид,
      Дыру заклеит и загладит.
      
      Надует вновь его майор
      Обычным бытовым насосом,
      И снова, как до этих пор,
      Сержант становится колоссом.
      
      И под майоровым толчком
      Он вновь плывет на шум эпохи,
      И вновь по стеночке, бочком
      Его обходят выпивохи.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
      
      Реклама нас давно нервирует,
      Поскольку учит только худу.
      Она нас медленно зомбирует,
      Как заклинатель культа вуду.
      
      Свои дурацкие задания
      Она вбивает нам в сознанье.
      Она зовет лишь к обладанию
      И презирает созиданье.
      
      Мы больше жизнью не пленяемся
      Без жвачки, пива и прокладок;
      Весь день по торжищам слоняемся,
      Хотя дела пришли в упадок.
      
      Ведь наплевать рекламодателям,
      Которые к наживе рвутся,
      На то, что деньги покупателям
      Немалой кровью достаются.
      
      Иной сжует "Дирол" и "Стиморол",
      Потом пивка еще накатит,
      А завтра у него, родимого,
      На хлебушек и то не хватит.
      
      И всё ж - следите за рекламою!
      Учтите, что у нас в России
      Пока болезненная самая
      И чахлая буржуазия.
      
      Но если потекут деньжонки ей
      За всё, что нам она предложит,
      Тогда она на ножки тонкие
      В конце концов подняться сможет.
      
      Малютка скоро станет крепкою,
      Прожорливою, словно свинка,
      И мы порадуемся - с кепкою
      Сшибая мелочь возле рынка.
      
      Пусть жизнь нас до смерти затюкает -
      Для нас сие отнюдь не драма.
      Ведь перед смертью нас баюкает
      Сладчайшим голосом реклама.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
      
       * * *
      
      Я тяжко в жизни потрудился,
      Но вот ведь странная оказия:
      Я лишь богаче становился,
      Бросая это безобразие.
      
      Избыток рвения тупого
      Мешает деньги заколачивать.
      Буржуй всегда отыщет повод
      Твою работу не оплачивать.
      
      Лежишь в тиши родимых комнат
      И скорбно думаешь - угасну, мол,
      Ан тут-то про тебя и вспомнят
      Все те, кто тянется к прекрасному.
      
      И сразу денежки поступят,
      Не заработанные ранее.
      Платить за труд буржуй не любит,
      Зато он щедр на подаяния.
      
      И коль у нас такая участь,
      И коль уж так буржуй устроен,
      То надо, совестью не мучась,
      Всё брать, а требовать и втрое.
      
      Сопя, стыдить его: "Мошенник,
      Ну что ж ты мне так мало плотишь?"
      Трудом же не сколотишь денег,
      А только в гроб себя вколотишь.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * * (песня)
      
      Эту песню мы знали с мальчишеских лет,
      Но не знали, чем кончилось дело,
      А конек вороной покачал головой
      И лягнул неподвижное тело.
      
      Он сказал: "Мне давно надоела она,
      Комсомольская нищая банда.
      Я не к ним, соплякам, - я уйду к белякам,
      Ведь, я слышал, их кормит Антанта.
      
      Революция мне посулила овса,
      Но покуда я только худею.
      Если нету сенца у меня, жеребца,
      То плевать я хотел на идею".
      
      И конек вороной прискакал к белякам,
      Но чуть сунул он морду в кормушку,
      Как его увели, как его запрягли,
      Чтоб возил он огромную пушку.
      
      Ведь не любит предателей в мире никто,
      Да и я эту шваль ненавижу.
      Отработал конек свой походный паек,
      Заработал тяжелую грыжу.
      
      И теперь в эмиграции этот конек
      Весь согнулся под гнетом позора,
      В городишке одном возит бочку с говном
      И не видит степного простора.
      
       Мораль-припев:
      
      Коль взялся делать революцию,
      То все невзгоды ты терпи,
      Тогда тебе поставят памятник
      В родной украинской степи.
      
      А коль важнее революции
      Тебе поддать и закусить,
      То так и будешь до могилы ты
      Дерьмо хозяйское возить.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * * (песня, 1-й куплет - народный)
      
      Пьяный Яков Свердлов
      Под забором спит,
      Из кальсон военных
      Кожедуб торчит.
      
       Припев:
      
      Что ты бормочешь, Яков,
      Что ты там говоришь?
      Чую, когда проснешься,
      Много ты дел натворишь.
      
      Пили с ним Буденный,
      Фрунзе и Чапай.
      "Пей, - сказали, - Яков,
      И не рассуждай".
      
      Припев.
      
      Пьяный Яков Свердлов
      Помнит об одном:
      Надо рассчитаться
      Полностью с врагом.
      
      Но едва он встанет
      В бой за отчий край -
      Тут как тут Буденный,
      Фрунзе и Чапай.
      
      И снова Яков Свердлов
      Под забором спит,
      Из кальсон военных
      Кожедуб торчит.
      
      Припев.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
       * * * (песня)
      
      Морозной ночью мы прощались
      С тобою в толчее вокзала,
      Во мне ребенок шевелился
      И на губах горчил табак.
      Ты на прощание купил мне
      В одном ларьке порнокассету,
      В другом - двенадцать банок пива,
      А в третьем - книжку про собак.
      
      
       Припев (написан Александром Добрыниным):
      
      Вот исчез за поворотом
      Твой экспресс "Москва Мытищи";
      Между нами столько верст
      Железнодорожного пути...
      Поезда по рельсам ходят,
      Но покоя не находят,
      Поезда чего-то ищут -
      Ничего им не найти.
      
      
      К чему прощальные подарки?
      Они забыться не помогут.
      Зачем порнуха и собаки,
      Когда дела совсем табак?
      Но всё же я тебя целую,
      Поскольку всё же я надеюсь,
      Что ты не пидор по натуре,
      Что ты порядочный чувак.
      
      
       Припев.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * * (песня)
      
      Из дверей ресторана
      Начала ты разбег,
      Но нелепо и странно
      Повалилась на снег.
      Роковая картинка
      В моем сердце навек:
      Как большая снежинка,
      Ты ложишься на снег.
      
      Из кабацкого гама
      Ты ушла налегке
      В белой шубке из ламы
      И с бутылкой в руке.
      Ты в дверях отмахнулась,
      Услыхав мой вопрос,
      Но на льду поскользнулась
      И расквасила нос.
      
      Ты исполнила сальто,
      Как больной акробат.
      Тебя поднял с асфальта
      Милицейский наряд.
      И пока ты грузилась
      В милицейский фургон,
      Ты дралась, материлась
      И ревела, как слон.
      
      Я следил за огнями,
      Что мелькали во тьме.
      Только сумку с деньгами
      Ты оставила мне.
      Только пачку резинок
      Неиспользованных,
      Чтобы в ходе поминок
      Надували мы их.
      
      Надо выпить флакончик
      И добавить чуть-чуть,
      А потом и гондончик
      Можно будет надуть.
      Пусть летают резинки
      Над столами друзей -
      Мы справляем поминки
      По любимой моей.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
       * * *
      
      Знаем мы парк над Москвою-рекой -
      В нем развлечения льются рекой,
      Есть механизм в этом парке такой -
      Чертово колесо.
      
      Припев:
      
      К звездам на колесе -
      Се-се-се-се-се-се.
      Чертово колесо -
      Со-со-со-со-со-со!
      Чтоб веселее кататься на нем,
      Мы по стаканчику сразу махнем,
      И начинается классный подъем -
      Крутится колесо.
      
      Припев.
      
      Смейся и пой в небесах над Москвой,
      Но опасайся болезни морской:
      Можно наряд заблевать ментовской
      С чертова колеса.
      
      Припев.
      
      Чтобы с тобой не случилась беда,
      Лучшее средство - не лезть никуда.
      Очень коварная эта байда -
      Чертово колесо.
      
      Припев.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * * (песня)
      
      Я был человеком угрюмым
      И к женщинам злобу питал,
      Когда же с тобой познакомился,
      Другим человеком я стал.
      
      Глядел я на ручки и ножки,
      Глядел на упругую грудь,
      Глядел на разумную голову,
      Не в силах от счастья вздохнуть.
      
      Спасибо за то, что дала мне
      Ты счастье на этой земле.
      Ты стала мне как бы светильником,
      Светильником как бы во мгле.
      
       Припев:
      
      Света и женщины
      Страстно душа ждала -
      Духовного как бы света,
      Женского как бы тепла.
      
      
      С тобою не рухну я в пропасть
      И хищник меня не сожрет.
      Порой мы приляжем под кустиком
      И снова стремимся вперед.
      
      Порой пошалим под березкой -
      И снова шагаем туда,
      Откуда светило возносится
      Над нашей страною всегда.
      
      А там оттолкнемся и прыгнем,
      Прыжок совершая двойной,
      Чтоб солнца достигнуть и сделаться
      Светящейся массой одной.
      
      
       Припев.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
       * * * (песня)
      
      Что такое осень? Это осень.
      Это просто осень, понимаешь?
      Если спросишь: "Что такое осень, объясни?" -
      Я отвечу: "Это просто осень".
      
      Что такое осень? Это осень.
      Просто время осени настало.
      Осень - это осень, ну когда же ты поймешь!
      Это просто время, блин, такое.
      
      
       Припев:
      
      Осень. Где-то
      Крик Шевчука.
      Слушать это
      Просто тоска.
      
      
      Что такое осень? Это осень,
      Осенью не зря она зовется,
      Потому что осень наступает каждый год,
      Каждый год осеннею порою.
      
      Осень после лета наступает,
      Длится до зимы она обычно.
      Песню нашу мудрую прослушай до конца,
      И тогда ты всё поймешь про осень.
      
      
       Припев.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
      
      Когда мы видим, что пришло
      На смену прежнего режима,
      Мы лишь вдыхаем тяжело,
      Решив, что жизнь непостижима.
      
      Всего-то восемь лет прошло,
      Но всё переменилось зримо:
      Буржуй уже наел мурло,
      Жируя на обломках Рима.
      
      Народ же крайне исхудал -
      Пытаясь голод притупить,
      Он пьет отравленное пойло;
      Да, он свободу повидал,
      И, чтоб ее, как бред, забыть,
      Он с радостью вернется в стойло.
      
      
      
      
       * * *
      
      Фанаберии мало в простом человеке,
      Принести ему радость - нетрудное дело.
      Можно жарить, к примеру, при нем чебуреки,
      Чтобы корочка в масле кипящем твердела;
      
      Чтоб ему улыбались гречанки и греки,
      Чебурека ворочая плоское тело,
      Чтоб сто грамм наливали ему как в аптеке,
      Если б крепости винной душа захотела.
      
      Человек о своих забывает невзгодах,
      Погрузив в золотое пузцо чебурека
      Полукружья зубов и обкапавшись соком.
      Вспоминает он вдруг, что приехал на отдых,
      Что обжорство естественно для человека,
      Что нельзя натощак размышлять о высоком.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
      
      Мы научились молча умирать,
      Поскольку знаем: спорить бесполезно,
      И сколько просьб и доводов ни трать,
      Нас всех пожрет одна и та же бездна.
      
      Едва поймешь, как женщин покорять,
      Едва доход польется полновесно,
      Едва листы научишься марать,
      Как станет всё бессмысленно и пресно.
      
      Он близится, таинственный предел,
      И не доделать неотложных дел,
      Не подготовить скорбного прощанья.
      Но пусть нежданно бьет последний час -
      Достоинство останется при нас,
      Коль мы сумеем сохранить молчанье.
      
      
      
      
       * * *
      
      Зря притязает на титло поэта
      Тот, кто не в силах сочинить сонета.
      Ведь только тот, кто знает ремесло,
      Носить достоин славное титло.
      
      Безрукий дурень отрицает это.
      "Корпеть над формой - низко для поэта", -
      Твердит. Ему вместиться тяжело
      В сонетных строчек строгое число.
      
      Бездарность, хоть не в меру многословна,
      К себе относится весьма любовно
      И в перл возводит всякое вранье -
      Хоть и дерьмо, а все-таки свое.
      Дыши, поэт, размеренно и ровно,
      Напрасный труд - оспоривать ее.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
      
      Желаниям толпы не угождать
      И творчества не превращать в потеху,
      Не устремляться к светскому успеху,
      Достатка от труда не ожидать;
      
      Своим усердьем вечно досаждать
      Блистательным товарищам по цеху
      И никого ни в чем не убеждать,
      Но всё отдать на растерзанье смеху;
      
      Не пропускать при этом никого
      И даже мецената своего
      Вышучивать весьма неосторожно,
      А также тех, кто при больших деньгах;
      Жить в нищете, однако не в долгах -
      Всё это совершенно невозможно.
      
      
      
      
       * * *
      
      Служить во имя пропитанья -
      Весьма прискорбная стезя.
      Хозяин нам дает заданья,
      И воспротивиться нельзя.
      
      А коль не выполнил заданье -
      Хозяин бесится, грозя
      Лишить нас средств на пропитанье:
      Негоже пешке злить ферзя.
      
      С ним не поладить полюбовно -
      Ложись костьми или уйди.
      От страха я дышу неровно,
      Стесненье чувствуя в груди.
      А написал сонет - и словно
      Уже все беды позади.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
      
      В двух шагах от меня есть кафе "У Володи",
      Где торчат до закрытья иные пьянчуги,
      Так торчат в голове ноты модных мелодий
      И наводят на мысль о тяжелом недуге.
      
      Неотвязные, как малярийный плазмодий,
      В голове они вертятся, как в центрифуге,
      И у тех, кто старательно следует моде,
      Пресекают к мышленью любые потуги.
      
      Равнодушен я к моде, но вредные ноты
      Всё равно, звуковые покинув приборы,
      Залетают мне в мозг и жужжат там всё время.
      Прикатить бы, товарищ, сюда пулеметы,
      Композиторов этих поставить к забору
      И под корень скосить всё их чертово семя.
      
      
      
      
       * * *
      
      Коль помнит обо мне Господь,
      Всё прочее не слишком важно.
      Пусть враг гримасничает страшно,
      Стремясь больнее уколоть;
      
      Пусть жрет изысканные брашна,
      Свою упитывая плоть,
      Пускай причмокивает влажно,
      Отрыжку силясь побороть;
      
      Пусть всё ему легко дается,
      Пусть надо мною он смеется,
      Но есть небесные весы -
      На них тяжеле я намного,
      Зане лишь мне дыханье Бога
      Топорщит жесткие власы.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
      
      Так много дел, что кажется порой:
      Когда б я даже был исчадьем зла,
      Дела, нагроможденные горой,
      Спасут меня от адского жерла.
      
      Но самооправдания игрой
      Не обольстится ценностей шкала:
      Да, я в делах рутинных был герой,
      Но упустил важнейшие дела.
      
      Те замыслы, что подсказал мне Бог,
      Лелеял я, но воплотить не смог -
      Я лишь противоборствовал нужде;
      А если б их представил во плоти,
      То мог бы оправданье в них найти
      На неизбежном будущем суде.
      
      
      
      
       * * *
      
      Такой же март, как десять лет назад,
      И та же боль вдруг ожила в душе.
      Такие же пурга, и снегопад,
      И музыка на верхнем этаже.
      
      Пускай вернулась боль былых утрат,
      Но ни к чему мне быть настороже -
      Утраченного десять лет назад
      Мне не утратить заново уже.
      
      Сквозь тучи снега вьюжный март несет
      Куда-то вбок встревоженных ворон,
      И, как тогда, на это смотрит тот,
      Кто был тогда трагически влюблен,
      Но он утрат теперь уже не ждет,
      Ведь самого себя утратил он.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
      
      Делая глупости, вскоре глупеешь и сам,
      Этого правила не обойти никому.
      Если попал в подчиненье к своим телесам,
      То погрузишься душой в непроглядную тьму.
      
      Счастья природа духовна, - уже потому
      Надо бунтующей плоти давать по усам,
      А поклоненье бутылке и женским трусам,
      Кроме подагры, увы, не ведет ни к чему.
      
      Так что подумай, ища облегченья уму,
      Вялую душу избавить стремясь от труда:
      В прихотях плоти потонешь ты, словно Муму,
      И бездуховность тебя унесет, как вода.
      
      Дух, как Герасим, утратив приют навсегда,
      Плачет на лодке, стуча головой о корму.
      
      
      
      
       * * *
      
      Растет и крепнет глупость оттого,
      Что все ее с восторгом повторяют.
      Порой в пучину глупости ныряет
      Челнок ума - и не видать его.
      
      Его валы туда-сюда швыряют,
      Полно вражды морское божество -
      То Мировая Глупость ускоряет
      Вращение тайфуна своего.
      
      И кажется: всё то, что плыть пыталось,
      В пучину эту страшную всосалось,
      Всё ослабело, всё ко дну пошло...
      Но вот в квартирке бедной два поэта
      Беседуют у лампы в круге света.
      Взгляни: у них и тихо, и тепло.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
      
      Весь мой пиджак слезами облит,
      И как не плакать, не рыдать?
      Я обществом безвинно проклят
      И должен в муках увядать.
      
      Я издаю порою вопли,
      Когда уже нет сил страдать,
      Но тот, кто распускает сопли,
      Не вправе облегченья ждать.
      
      Нет, надо выработать твердость
      В душе и в истощенном теле,
      Пусть гонит общество меня -
      У нас есть собственная гордость,
      Плевать на деньги мы хотели,
      Жрецы небесного огня,
      И я брожу весь день без цели,
      Себе под нос стихи бубня.
      
      
      
       * * *
      
      Не обижайся на лжецов,
      Не удивляйся их обманам,
      Не называй себя болваном -
      Лжецы нужны, в конце концов.
      
      Лик Правды груб, а взор свинцов,
      Она даст фору всем тиранам,
      Всё приводя с упорством странным
      К скучнейшему из образцов.
      
      Лишь то, что в самом деле есть,
      Нас вынуждают предпочесть,
      Чем вызывают приступ злобы.
      Пусть лучше нам представит лжец
      Блестящий сказочный дворец -
      То лучшее, что быть могло бы.
      А Правде, что язвит сердца
      Разоблачением лжеца,
      Мы не поклонимся до гроба.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
      
      
       * * *
      
      Смотрю на тебя немигающим взглядом свинцовым
      И знаю: нет смысла тебя мне выслушивать дальше.
      Довольно с тобою джентльменом я был образцовым
      И не замечал постоянной коробящей фальши.
      
      На всё у тебя, несомненно, ответы найдутся,
      Но грош им цена, ибо все они будут фальшивы,
      И речи, которые нежно тобою ведутся,
      В конечном итоге диктуются жаждой наживы.
      
      Джентльмен, к сожалению, часто синоним придурка
      Для дам, что погрязли во лжи и различных увертках.
      К твоим объясненьям я глух, как еловая чурка,
      Не хочется мне погрязать в бесполезных разборках.
      
      Занятно одно: лишь ничтожный обрывок беседы,
      Услышанный мной, хоть беседа и шла тихомолком,
      Заставил слепого увидеть грядущие беды,
      Заставил придурка все факты расставить по полкам.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
       * * *
      
      Разливаются песни над морем,
      И глупы эти песни настолько,
      Что желудок мой раньше сжимался,
      Словно рвотную пил я настойку.
      
      Это пенье был вынужден слушать
      Я практически круглые сутки,
      И естественно, что в результате
      Я слегка изменился в рассудке.
      
      Я стараюсь иметь на кассете
      Каждый шлягер явившийся свежий
      И мурлычу под нос постоянно
      Песни сладкие южных прибрежий.
      
      Пусть меня от них раньше тошнило,
      Но теперь-то уже всё в порядке.
      Нынче даже сладчайшие песни
      Для меня недостаточно сладки.
      
      Стал я бодрым, живым, энергичным,
      С металлическим блеском во взоре.
      Это сделали сладкие песни,
      Что звучат постоянно на море.
      
      Стал мой голос уверенно-громок,
      Обзавелся я властной повадкой.
      Канул в прошлое робкий писака,
      Все слова говоривший с оглядкой.
      
      Там же скрылись все мрачные мысли,
      Да и прочие там же исчезли,
      И я слушаю сладкие песни,
      Сидя в легком пластмассовом кресле.
      
      Беспокоиться не о чем в жизни -
      Если что-то тебя беспокоит,
      Щелкни пальцами официанту,
      И он всё в лучшем виде устроит.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
      
       * * *
      
      В крестец ударивший прострел
      Нарушил ход рутинных дел.
      Похоже, сильно осмелел
      Исконный враг людского рода.
      Объединились неспроста
      Бессмысленная суета,
      И в перспективе - нищета,
      И эта мерзкая погода.
      
      Но дробной поступью калек
      Пускаюсь я в рутинный бег,
      А в морду бьет колючий снег,
      За суетливость наказуя.
      Я бормочу под нос себе:
      "Вот так находишь вкус в ходьбе",
      А если кто толкнет в толпе,
      То губы в бешенстве грызу я.
      
      Да, боль пройдет когда-нибудь,
      Житейский облегчится путь,
      Но я уже успел смекнуть,
      Что боль всегда не прочь вернуться.
      Я в жизни лишь одно могу:
      Быть осторожней на бегу
      И не забыть, как мне в дугу
      От всех толчков случалось гнуться.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
      
       * * *
      
      Чем развлекаются джентльмены,
      Коль выпадает день худой?
      Да уж не бабами, конечно,
      А выпивкою и едой.
      
      Они жуют неторопливо,
      Блаженно глядя на закат,
      И попивают потихоньку
      Благоухающий мускат.
      
      Когда же в голове джентльмена
      Вино произведет сумбур,
      Откинувшись на спинку кресла,
      Он начинает перекур.
      
      От табака перерастает
      Сумбур в полнейший разнобой,
      И вежливо джентльмен заводит
      Беседу вслух с самим собой.
      
      И если ходом разговора
      Джентльмен не удовлетворен,
      То, даже чуть разволновавшись,
      Учтивость соблюдает он.
      
      И он учтивостью ответной
      И пониманием согрет.
      Так мало в людях этих качеств,
      А иногда и вовсе нет.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
      
       * * *
      
      Посталкогольные психозы
      Мне несказанно надоели.
      Мерещится такая пакость,
      Что прям глаза бы не глядели.
      
      Ума не приложу, что делать,
      Какое тут придумать средство.
      Зачем так быстро ты промчалось,
      Мое безводочное детство?
      
      Поскольку дети не бухают -
      Им это мамы запрещают, -
      То жизнь их зависти достойна:
      Психозы их не посещают.
      
      Но дети постоянно хнычут
      И своего не ценят счастья.
      Гляжу на них - и временами
      Не в силах в бешенство не впасть я.
      
      О чем вы хнычете, мерзавцы?
      Еще вы горя не видали,
      А там наступит время пьянства -
      И всё, и поминай как звали.
      
      От пьянства никуда не деться,
      Коль ты самец и ходишь в брюках,
      И растворится ваша личность
      В бреду, в скандалах, в жутких глюках.
      
      Так наслаждайтесь счастьем жизни,
      Срывайте в детстве жизни розы!
      Вам хныкать не о чем, покуда
      У вас не начались психозы.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
      
      
      
      
       * * *
      
      За полсотни зеленых хотел обмануть меня друг,
      Перед ним я, видать, не имею весомых заслуг,
      Раз полсотни зеленых иль тысяча триста рублей
      Оказались весомей сомнительной дружбы моей.
      
      Да, чего в наше время за деньги нельзя предпринять!
      Одного я хотел бы - маленько расценки поднять.
      Или дружба поэта - товарец настолько гнилой,
      Что сбывать ее надобно с рук поскорее долой?
      
      Ну а ежели вдуматься - правильно друг поступил,
      Что мог взять он с писаки помимо бумаг и чернил?
      Глядь - а тут пятьдесят полновесных заморских монет!
      Для каких-то сомнений и почвы тут, собственно, нет.
      
      Так прощай же, дружище! Ты был, разумеется, прав,
      Но такой у меня, подозрительный, пакостный нрав,
      Что подобных друзей, воспитавших в себе правоту,
      Я стараюсь, как видишь, всегда обходить за версту.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
      
      
       * * *
      
      Пульсирующие звуки,
      Которые бьют в упор,
      Прыжки, воздетые руки -
      Короче, полный набор.
      
      Плюю на ваши ужимки,
      На драйв дурацкий плюю.
      Как на размытом снимке
      Я вижу душу мою.
      
      В молочных пятнах тумана
      Там всё застыло навек -
      Уж так я устроен странно,
      Такой уж я человек.
      
      Фигуры женщин в тумане
      И плоский берег морской -
      Не вашей гитарной рвани
      Нарушить этот покой.
      
      Прости мне, Боже, презренье,
      Но поздно в мои года
      Никчемное оживленье
      И ясность вносить туда.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
      
      
       * * *
      
      Чуть шевельнусь я - и кричу от боли.
      Всему виной избыток алкоголя.
      Не рассчитал движение одно -
      И вот лежу на койке, как бревно.
      
      В боку при всяком выдохе недобро
      Похрупывают сломанные ребра,
      И только захочу вздремнуть чуток -
      Боль прошибает, как электроток.
      
      Я сам немыт, и все смердят в палате,
      А сетчатые шаткие кровати
      Придумал, верно, кто-то из СС -
      Мы спим на них, согнувшись буквой "С".
      
      А при кормежке весь кипишь от злости -
      С такой-то дряни как срастутся кости?
      Но ведь управы не найти нигде -
      Вот так и жрешь перловку на воде.
      
      Ты полагал, что ты - крутая птица,
      Однако есть районная больница,
      Пусть там леченье - пытка и страда,
      Но там гордыню лечат без труда.
      
      Пойду в сортир я мелкими шажками,
      С курящими там встречусь мужиками
      И, уловив их взгляды на лету,
      Во всех глазах смирение прочту.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
      
      
      
      
       * * *
      
      Известно, что мы все играем роль -
      Кому какая в жизни выпадает,
      Но ежели за нас возьмется боль,
      То всё наигранное с нас спадает.
      
      Ты в роли избранной стяжал успех,
      Но это только внешнее отличье,
      И боль, придя, уравнивает всех,
      Но тех - в ничтожестве, а тех - в величье.
      
      Амбиции, претензии - пустяк
      Перед нуждой в спасительном уколе,
      И остается лишь простой костяк
      Из мужества, терпения и воли.
      
      Куда трудней не в спорах побеждать,
      Не в бегство обращать чужие рати,
      А до утра ни стона не издать,
      Чтоб не будить соседей по палате.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
      
      
       * * *
      
      Ожидание выпивки может из всякого вытянуть душу,
      Человек изнывает, словно кит, занесенный на сушу.
      Все красоты Земли у него вызывают зевоту,
      Он скорей предпочел бы тяжелую делать работу.
      
      Он качает ногой, озирается, чешет затылок,
      А ведь где-то в подвалах стоят миллионы бутылок,
      Кто-то цедит из трубки первач у себя на квартире,
      Но гонец затерялся в огромном и яростном мире.
      
      И невольно в мозгу нехорошие встанут картины:
      Вот в пивную гонца красноглазые кличут мужчины,
      Вот кричит он в ответ: "Кореша дорогие, здорово!"
      Так бы в глотку и вбил ему это дурацкое слово.
      
      Ну куда он идет, козыряя деньгами спесиво?
      Жажду этих людей не залить и цистернами пива.
      Сбережения наши он вздумал безжалостно ухнуть,
      Чтобы эти уроды смогли еще больше опухнуть.
      
      Надели же посланца ты резвыми, Боже, ногами,
      Проясни его ум, научи обращаться с деньгами,
      Пусть он помнит, как нам в ожиданье приходится туго,
      И будь проклят гонец, обманувший доверие друга.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
      
       * * *
      
      Не много в творчестве веселья -
      Пока до неба не дорос,
      Ты сам и все твои изделья
      Не будут приняты всерьез.
      
      Когда же дорастешь до неба,
      Где только тучи и орлы,
      Не будет там вина и хлеба -
      Одни пустые похвалы.
      
      И сколько крыльями ни хлопай,
      Напрасно с голодом борясь,
      Но вскоре отощавшей жопой
      Ты плюхнешься в земную грязь.
      
      Чтоб слиться с племенем орлиным,
      Сперва в грязи поройся всласть -
      И сможешь снова взмыть к вершинам
      И снова с чавканьем упасть.
      
      Наведываясь на высоты,
      Я ценный опыт приобрел:
      Поэт порой способен к взлету,
      Но он, однако, не орел.
      
      Орлы способны пропитаться
      Лишь вольным воздухом высот,
      А я уже устал пытаться
      Подняться выше всех забот.
      
      В себе я вижу сдвиги те же,
      Что и поэты прежних дней:
      И воспарения всё реже,
      И персть земная всё родней.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
      
      
       * * *
      
      Вы, для кого мы в молодости пели,
      Рассеялись - и нам вас не созвать.
      Вы от наживы легкой отупели,
      Теперь нет смысла с вами толковать.
      
      Чем больше денег, тем их больше надо.
      Казалось бы, абсурд, а вот поди ж!
      Вас одурманил впрыскиваньем яда
      Коварный гад по имени Престиж.
      
      Увы, как низко цените себя вы,
      Платя за уважение толпы!
      Теперь поэтов милые забавы
      Для вас малопочтенны и глупы.
      
      Мы - птицы невысокого полета,
      Но склонны оставаться при своем.
      Мы будем жить без всякого расчета
      И, вероятно, раньше вас умрем.
      
      И я с небес когда-нибудь увижу,
      Окинув взором дольние миры,
      Как вы в объятьях жирного Престижа
      Провалитесь, гремя, в тартарары.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
      
      
       * * *
      
      Порой ни в чем не виноватые
      Страдают в жизни всех хужее:
      Фортуны пальцы шишковатые
      Сомкнулись у меня на шее.
      
      И я хриплю: "Ратуйте, милые,
      Несносен этот жребий жуткий,
      Она ведь душит с блядской силою,
      В гробу я видел эти шутки!"
      
      Но люди милые, хорошие
      Судьбину злую не отгонят.
      Они усвоили: не трожь ее -
      Тогда она тебя не тронет.
      
      Спасибо, люди, вам за почести,
      За восхищенные трибуны,
      Да и за то, что в одиночестве
      Придется встретить гнев фортуны.
      
      А то притащитесь на выручку,
      Надоедите хуже смерти,
      А после вспомните про выручку,
      Мной собранную на концерте.
      
      Живу я всех благополучнее?
      Что ж, оставайтесь в этой вере,
      А мне без вас и жить сподручнее -
      И подыхать в такой же мере.
      
      К успокоению взаимному
      Хриплю я весело под водку,
      Как мне, парнишечке безвинному,
      Клешня судьбы вцепилась в глотку.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
      
      
      
       * * *
      
      Не талантом возвышен писака Бретон -
      Отличал его лишь наставительный тон,
      А когда б не пытался он всех поучать,
      Никогда его бред не попал бы в печать.
      
      Если б стал выражаться понятно Бретон,
      Был бы сразу причислен к бездарностям он.
      Потому-то писать он старался темно:
      Мол, Бретону дано, а другим не дано.
      
      Очень долго с понятностью бился Бретон,
      А когда одолел ее все-таки он,
      То Бретон и читатель остались одни,
      И довольны доныне друг другом они.
      
      Хорошо им шагать сквозь столетья вдвоем,
      Ибо каждый бормочет себе о своем.
      "Отзовись, Красота!" - слышен издали стон,
      Но на этот призыв отзовется Бретон.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
       * * *
      
      Икону делать из народа
      Довольно странно в наше время,
      Когда лежит он, как колода,
      Скрывая древоточцев племя.
      
      Свои ходы в народной толще
      Свободно гады прогрызают,
      Народ же это терпит молча
      И шевелиться не дерзает.
      
      Он лишь болезненно кривится -
      Он помнит время то плохое,
      Когда он вздумал шевелиться -
      И весь рассыпался трухою.
      
      С трудом вернув былую форму,
      Он думает: "Борзеть не надо,
      Вся жизнь придет однажды в норму,
      Когда налопаются гады.
      
      Они утратят оголтелость,
      Когда решат, что с них довольно,
      Сожрав всё то, что им хотелось,
      И станут грызть уже не больно.
      
      Тогда и примет короедство
      Цивилизованные формы,
      И мир опять вернется в детство,
      Когда на всех хватало корма".
      
      Но вкралось несколько изъянов
      В систему этих мирных взглядов:
      Народ ведь, как Земля - титанов,
      Сам из себя рождает гадов.
      
      Рисуй народа идеалы,
      Лови старательно оттенки,
      А на холсте - кривые жвалы
      И злобно-мертвенные зенки.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
       К. Григорьеву
      
      Сел я статью сочинять для газеты,
      В коей наглядно хотел показать,
      Что гениальность есть форма безумья,
      А написал почему-то стихи.
      
      Сел я писать, трудолюбия полон,
      В порножурнальчик рассказ небольшой,
      Вывел заглавье: "Постельная ярость",
      Но написал почему-то стихи.
      
      Сел я писать для поп-группы известной
      Текст злободневный и полный огня,
      Вывел названье: "Лесбийские танцы",
      А написал почему-то стихи.
      
      Слоган я сел сочинять для рекламы,
      В нем я задумал изящно связать
      Ленина и менструальные циклы,
      А написал почему-то стихи.
      
      Что-то полезное, нужное людям
      Я безуспешно старался создать,
      И лишь того я стишками добился,
      Что наконец мне живот подвело.
      
      Вздумал письмо я направить начальству
      И написать, что не ценят у нас
      Старых защитников Белого дома,
      А написал почему-то стихи.
      
      Это явилось последнею каплей.
      Я обратился с укором к себе:
      "Если ты с жизнью расстаться задумал,
      Способ избрал ты не лучший отнюдь.
      
      Можно нажраться крысиной отравы
      И удавиться на ручке дверной,
      И провода оголенные можно
      В уши себе, как в розетку, воткнуть;
      
      Да и с моста тоже прыгнуть неплохо,
      В прорубь стараясь вонзиться башкой;
      Также неплохо патрон динамитный
      В рот себе вставить и шнур запалить;
      
      Также неплохо и в Питер поехать
      И в механизм для подъема моста
      Броситься там с истерическим воплем,
      Чтобы зачавкали сытно зубцы;
      
      Также неплохо облиться бензином
      И подпалить себя возле Кремля
      И полчаса до приезда пожарных
      Дико реветь и плясать трепака.
      
      Словом, немало есть способов смерти
      Ярче, надежней и просто честней,
      Чем, утомив всех агонией долгой,
      С мрачным упорством стихи сочинять".
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
       * * *
      
      Рифмоплеты сочиняют -
      Лишь перо бы почесать;
      Суть при этом затемняют,
      Ибо не о чем писать.
      
      В мутных водах изложенья
      Часто тонет сам предмет...
      Не для самоублаженья
      Пишет истинный поэт.
      
      За перо он не берется,
      Непохож на тьму писак,
      Коль неясным остается,
      Что писать, о чем и как.
      
      Словно кормчий остроокий,
      Он обходит за версту
      Пустословье, экивоки,
      Напускную темноту.
      
      А когда слова по теме
      Потекут наперебой -
      Лик читателя всё время
      Видит он перед собой.
      
      Ведь читатель тоже трудно,
      Замороченно живет,
      И поэт не пишет нудно
      И шарад не задает.
      
      Тем же, кто его пиесы
      Вживе смел критиковать,
      Будут в преисподней бесы
      Вирши Бродского читать.
      
      Эта мука будет длиться
      Миллионы долгих лет,
      А на небе веселиться
      Будет праведный поэт.
      
      И к Марии он, и к Марфе
      В гости будет прилетать,
      Будет, возгремев на арфе,
      Так пред Богом распевать:
      
      "Пусть поэта жребий труден,
      Пусть зоил к нему суров, -
      Воздаянием не скуден
      И теперь Господь миров".
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
      
       * * *
      
      Толпа в период разорения
      На нас, поэтов, смотрит строго -
      Ей всё мерещится, что гении
      Не трудятся, а тратят много.
      
      Мы жизнь ведем недостохвальную,
      Я этой истины не прячу, *
      Но иногда мы колоссальную
      Приносим обществу отдачу.
      
      Поэт в домашней тихой пристани
      От жизни спрятаться не может,
      И взгляд его, холодный, пристальный,
      Людей чувствительных тревожит.
      
      Он видит всю их подноготную
      И он расстроен тем, что видит.
      Начало грубое, животное
      Он в людях люто ненавидит.
      
      Толпа поэту не указчица,
      И ей, что в скверне закоснела,
      Он демонстрирует изящество
      Души, а иногда и тела.
      
      Толпа сперва слегка обидится,
      Затем - возвысится душою;
      Я сам поэт, и так мне видится
      Мое значение большое.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
       * * *
      
      С богатыми интеллигентами
      Наш Орден в ресторане пил.
      "Я покажу вам танец с лентами!" -
      Вдруг Пеленягрэ завопил.
      
      Сочли мы это глупой шуткою,
      Но он вскочил, отбросив стул,
      И тишина повисла жуткая,
      Утихли звяканье и гул.
      
      И бойко, как артистка Вишнева,
      По залу Виктор заскакал.
      "Должно быть, парень выпил лишнего", -
      Заметил некий аксакал.
      
      "Умолкни, существо бескрылое, -
      Я старикану возразил. -
      Пойми, что творческою силою
      Поэт себя перегрузил.
      
      Пугают публику мещанскую
      Его большие башмаки,
      Его подскоки молдаванские
      И гагаузские прыжки.
      
      Но если силушку по жилочкам
      Не разнесет лихой галоп -
      Не сможет он подсесть к бутылочкам
      И взяться вновь за эскалоп.
      
      К чему дивиться на поэтовы
      Скачки, прыжки и кренделя?
      Ведь не снесет его без этого
      Родная мать сыра земля".
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
      
       * * *
      
      Чужие сочиненья править,
      Чужие строки исправлять -
      Не может это нас прославить,
      Но может греть и забавлять.
      
      Коль ты мужчина и редактор,
      А не мокрица и слизняк,
      То ты прокатишься, как трактор,
      По сочиненьям всех писак.
      
      Красоты, образы, сравненья,
      Что там и сям торчат, как хуй,
      Выравнивай без сожаленья,
      Без всякой жалости трамбуй.
      
      И на открывшейся равнине
      Ты захохочешь - потому,
      Что возвышенья для гордыни
      Здесь не найти уж никому.
      
      Никто глумиться над собратом
      Уже не сможет больше здесь,
      И борзописцам нагловатым
      Придется поумерить спесь.
      
      Будь ты поэт или прозаик,
      Будь ты лощеный сценарист,
      Будь пишущий про мелких заек
      Натуралист-анималист, -
      
      Все на пространстве ровном этом
      Постигнут суть моих идей,
      Обласканы, как мягким светом,
      Исконным равенством людей.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
      
      
       * * *
      
      Я был весьма трудоспособен
      И нищих люто ненавидел,
      Был с ними неизменно злобен
      И многих попусту обидел.
      
      Им только водочки желалось,
      Чтоб как-то справиться с мигренью,
      В моем же взоре отражалось
      Лишь безграничное презренье.
      
      Им только хлебушка хотелось
      Без всяких видов на колбаску,
      Но черт моих окаменелость
      Лицо преображала в маску.
      
      И маска грубо изрекала,
      Борясь с нахлынувшей зевотой:
      "Вас много тут, а денег мало,
      Покуда цел, иди работай".
      
      Я сам, трудясь до изнуренья,
      Всё стать писателем пытался,
      И вот теперь до разоренья
      Закономерно дописался.
      
      Теперь и я на паперть вышел,
      Хотя и с крайней неохотой,
      И от богатеньких услышал:
      "Покуда цел, иди работай".
      
      Никто не хочет поделиться,
      И, словно в некой страшной сказке,
      Исчезли дружеские лица,
      Вокруг остались только маски.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
      
       * * *
      
      Я вновь рутины груз подъемлю
      На утре трудового дня,
      И снова вдавливает в землю
      Привычный этот груз меня.
      
      Сипят изъеденные бронхи
      И жар толкается в виски,
      Но если просто стать в сторонке,
      Увязнут в глине башмаки.
      
      Так нечего мечтать о бунте,
      Кричать: "Куда вас всех несет!" -
      Остановись на этом грунте,
      И он всего тебя всосет.
      
      Пусть далеко уже не юн ты,
      Пускай простужен, - всё равно,
      Подошвы отлепив от грунта,
      Плетись со всеми заодно.
      
      Вот так плетешься, слабый, потный,
      О грузе думая своем,
      И кажется - асфальт холодный
      Стал вязким, словно чернозем.
      
      И никого своей хворобой
      Ты не разжалобишь, мой друг,
      Осталось лишь пихать со злобой
      Всех тех, кто топчется вокруг.
      
      Ведь если б ты всю их породу
      Сумел под корень извести,
      То смог бы враз прибавить ходу,
      Легко и весело идти.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
      
      
       * * *
      
      Я по профессии писатель,
      Причем особенного склада:
      Пишу не по веленью сердца,
      А ровно столько, сколько надо.
      
      Нельзя быть слишком многословным
      И отнимать чужое время.
      Привык я выражаться кратко
      И исключительно по теме.
      
      Все любят юмор и сатиру,
      Не зря я выбрал этот профиль.
      Так легче превратить писанья
      В консервы, крупы и картофель.
      
      А иногда, пускай не часто,
      В моем котле мясцо бывает.
      Но больших выгод домогаться
      Писателю не подобает.
      
      Я знаю, сколько надо строчек,
      Чтоб полностью насытить тело:
      Я за часок их набросаю -
      И прекращаю это дело.
      
      Трудиться больше так же глупо,
      Как по жаре ходить в калошах.
      Уж лучше помечтать о сексе
      И о других вещах хороших.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
       * * *
      
      Бывают вопросы - как ствол пистолета,
      Здоровью и миру грозящие так же.
      "Не хочешь ли выпить?" - спросили поэта,
      И он машинально промолвил: "А как же!"
      
      Вернулся домой он под утро - без куртки,
      В грязи, ухмыляясь пугающе криво,
      Зато за ушами торчали окурки -
      Он сам их туда заложил бережливо.
      
      Он рухнул в чем был на семейное ложе,
      Не слушая горестных стонов супруги,
      Чудовищным храпом соседей тревожа,
      Заставив собаку залаять в испуге.
      
      Спят пьющие крепко, однако недолго,
      От жажды поэт пробудился во мраке.
      На кухне он пил и поглаживал холку
      Несмело к нему подошедшей собаки.
      
      Еще он не знал, что потеряна куртка,
      Но чуял: потерь обнаружится масса.
      Нашел за ушами он оба окурка
      И тупо смотрел на них около часа.
      
      А после из глаз его хлынули слезы:
      За что эта доля над ним тяготеет?
      За то ли, что, слыша прямые вопросы,
      Он ложью ответить на них не умеет?
      
      За что все вокруг на него ополчились?
      За то ли, что гений и ложь несовместны?
      "Не хочешь ли выпить?" - к нему обратились;
      Он мог бы солгать, но ответствовал честно.
      
      Хотел бы он плавать в безбрежности лета,
      Но падает в грязь, как подбитая птица...
      Бывают вопросы - как ствол пистолета,
      И нечем поэту от них защититься.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
      
      По паркам проходя моим,
      Я вижу светлого немало.
      Вот вновь под дубом вековым
      Собачка кучечку наклала.
      
      Вот девушку два пацана
      Ведут почтительно по тропке,
      И стесняется она
      Ладоней, гладящих по попке.
      
      Вот скрыла лиственная вязь
      Ватагу пьющих и курящих -
      Они, тихонько матерясь,
      Слегка дичатся проходящих.
      
      Дойду по парку до ларька
      И на последние копейки
      Куплю бутылочку пивка,
      Чтоб скромно выпить на скамейке.
      
      Мамаши с деточками в ряд
      Проходят мимо, словно павы...
      Так что ж писатели корят
      Нас за распущенные нравы?
      
      Никто здесь никого не бьет,
      Никто ничем не обижает.
      Наряд ментов порой пройдет,
      Но нас в тюрьму он не сажает.
      
      У всех людей спокойный вид
      И машут песики хвостами,
      А если кто-то пошалит,
      То это скрыто за кустами.
      
      И потому, едва взгляну
      Я на гулянье населенья,
      Как всякий раз слезу смахну
      Сочувствия и умиленья.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
      
       * * *
      
      Плеваться в лестничный пролет
      Для мудреца всегда приятно.
      Мотаясь, вниз летит слюна,
      Внизу щелчок раздастся внятно.
      
      Как рухнувший воздушный змей,
      Теряющий по лоскуточку,
      Слюна летит, пока щелчок
      На этом не поставит точку.
      
      Не так же ль человек летит
      Стремглав из этой жизни бренной
      Среди таинственных перил
      И лестниц сумрачной Вселенной?
      
      И сколько он ни измышляй
      Систем, индукций и дедукций -
      Он не замедлит свой полет
      Средь мрачных мировых конструкций.
      
      Но пусть меня творец миров
      Почтением не удостоит -
      Я не слюна, а человек,
      Со мною так шутить не стоит.
      
      Способен мой свободный дух
      Развить такое напряженье,
      Чтоб тяготенье прервалось
      И обратилось вспять сниженье.
      
      Пусть я о мировую твердь
      Расплющусь и навек исчезну,
      Но прежде оскверню того,
      Кто мною плюнул в эту бездну.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
      
       * * *
      
      Хочу иному врезать по скуле,
      Хочу другому проломить башку,
      А третьего хочу узреть в петле,
      Качающимся тихо на суку.
      
      И никого не хочется обнять,
      Похлопать по плечу, прижать к груди...
      Любовь и Дружба могут изменять,
      Но Злоба ждет с улыбкой впереди.
      
      Мы за руки возьмемся крепко с ней
      И побежим через цветущий луг,
      Пинками награждая всех людей,
      Торчащих в замешательстве вокруг.
      
      На косогор поднимемся степной,
      Где нас простор необозримый ждет,
      И хныканье побитых за спиной
      Картине мира пряность придает.
      
      Село расположилось под горой,
      В котором масса пищи для огня,
      И выгон с гомонящей детворой,
      Давно заслуживающей ремня.
      
      Но Злоба нежно скажет: "Погоди,
      Не надо о рутине в этот миг" -
      И мы замрем, следя, как впереди
      В закатных тучах солнце прячет лик.
      
      И, обновившись за какой-то час,
      Мы вспять пойдем по пойменным местам,
      И пустятся бежать, завидев нас,
      Бездельники, слонявшиеся там.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
       * * *
      
      Когда я был в поре весенней,
      То пошутить всегда умел,
      Хотя к веселью побуждений
      На самом деле не имел.
      
      Себя я называл поэтом,
      Беря девиц на абордаж,
      Но я не знал, что в слове этом
      Им слышалась пустая блажь.
      
      Не мог склонить к интимной дружбе
      Девиц мой неказистый вид,
      Я мелкой сошкой был на службе,
      Как автор не был знаменит.
      
      Мне и доныне часто снятся
      Тех лет обиды, стыд и страх,
      Но я всё продолжал смеяться,
      А скорбь выплескивал в стихах.
      
      Теперь же я взнуздал камену,
      Возвел свой личный пьедестал.
      Теперь себе я знаю цену
      И от хвалебных слов устал.
      
      В стихах свою судьбину злую
      Всегда вышучивала Русь -
      В стихах смеясь напропалую,
      Я в жизни лишь слегка кривлюсь.
      
      В былые дни запас веселья,
      Похоже, растранжирил я -
      Не видят без хмельного зелья
      Меня смеющимся друзья.
      
      Теперь я сумрачен и грозен,
      Себя я прежнего забыл -
      Того, кто был в стихах серьезен,
      Того, кто весел в жизни был.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
      
       * * *
      
      Не надо огорчаться, если
      Вы не решились мне помочь:
      За мудрой книгой в мягком кресле
      Я всё равно встречаю ночь.
      
      При нынешней дороговизне
      И сам я не могу понять,
      Как прежнего уклада жизни
      Мне удается не менять.
      
      Как прежде, я питаюсь вволю,
      Как прежде, знаю толк в еде,
      Не избегаю алкоголя
      И принят радостно везде.
      
      Как прежде, я вниманьем дамским
      И Музами согрет вполне,
      И потому отказом хамским
      Вам не нажить врага во мне.
      
      Собой являя всю ничтожность
      Двуногих жителей Земли,
      Помочь имели вы возможность
      И все-таки не помогли.
      
      Но верьте: ваше отношенье
      Меня ко гневу не склонит,
      Поскольку право на решенье
      Есть даже у мельчайших гнид.
      
      Никто вас, право, не ругает,
      Я без усилья вас пойму:
      Меня забвение пугает,
      А вам бессмертье ни к чему.
      
      От Божьего распоряженья
      Нам с вами не грозит урон:
      Бессмертье - мне, а вам - забвенье,
      Всё - по желанию сторон.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
      
      Прав очень много у людей,
      А вот обязанностей нету.
      Иной поет, как соловей,
      Стараясь зашибить монету.
      
      Уверен он в своих правах
      Жить беззаботно и богато.
      Я помогу ему в делах -
      И сразу стану ближе брата.
      
      Но если он деньгу зашиб,
      В нем перемена наступает.
      Меня, как ядовитый гриб,
      Пинком он походя сшибает.
      
      А также и других ребят,
      Чтоб не дорвались до дележки.
      На много верст вокруг стоят
      Без шляпок тоненькие ножки.
      
      А как, стервец, в глаза смотрел,
      Являя верность и опаску!..
      Когда ж маленько раздобрел,
      То с наглым смехом сбросил маску.
      
      Он ходит как бы в неглиже,
      Являя всем свою измену,
      И никому ничем уже
      Он не обязан совершенно.
      
      А что мы можем сделать с ним?
      Ведь у него повсюду связи.
      Без шляпок хмуро мы стоим -
      Те, кто поднял его из грязи.
      
      И эта истина стара,
      Но к жизни вряд ли применима -
      Что ради самого добра
      Творить добро необходимо.
      
      Вот так приносишь подлецу
      Добра несчетные охапки,
      Чтоб после в жизненном лесу
      Торчать растерянно без шляпки.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
      
      Коль на тебя людским потопом
      Выносит негра по Тверской,
      Зовешь его ты черножопым
      И бьешь по черепу клюкой.
      
      И негры оттого болеют
      И поклоняются клюке,
      Но ведь они же не белеют,
      Коль получают по башке.
      
      Пойми: они от оскорблений
      Не станут белыми людьми;
      Будь лучше с ними добр, как Ленин,
      Как данность мудро их прими.
      
      Не бей их по мясистым мордам
      И выше их себя не ставь,
      А лучше для занятий спортом
      Ты им площадку предоставь.
      
      Заскачут негры по площадке,
      Вопя, как дьяволы в аду,
      А ты уже готовь в палатке
      Для них бесплатную еду.
      
      Пришли им девок полнотелых
      И вволю огненной воды,
      И ты увидишь, сколько белых
      Вольется вскоре в их ряды.
      
      На негритянских спортплощадках
      Сойдется вскоре весь народ,
      И счастьем, как зерном в початках,
      Наполнен будет каждый рот.
      
      "С веселым чернокожим малым
      С утра до вечера балдей" -
      Не это разве идеалом
      Для всех является людей?!
      
      И каждого сознанья недра
      Заветный образ отразят
      Приплясывающего негра
      В бейсболке козырьком назад.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
      
       * * *
      
      Проказы новоявленного барства
      По-христиански вряд ли я приму -
      Вновь кто-то стырил деньги на лекарства,
      А я подохнуть должен потому.
      
      Кряхтит народ, ограбленный до нитки,
      Ему ли наши книжки покупать?
      Поэтому писателям прибытки
      Давно уж перестали поступать.
      
      Какие там прибытки! Хорошо бы
      Хоть до конца недели протянуть.
      И не могу я пересилить злобы
      И новым барам руку протянуть.
      
      Да и на кой им, если разобраться,
      Писательская тощая рука?
      Разумней помолчать и постараться,
      Чтоб сохранилась в целости башка.
      
      Разумней пересиливать хворобы,
      Скрипя зубами в собственной норе,
      И только по ночам, дрожа от злобы,
      Молиться на страдальческом одре:
      
      "О Господи, в моей убогой шкуре
      Одну лишь ночь заставь их провести -
      Всех тех, кто выплыл в нынешнем сумбуре,
      Чужие жизни сжав в своей горсти.
      
      Пусть так, как я, повертятся на ложе,
      Бессильной злобой печень распалив,
      А если ты их не унизишь, Боже,
      То, значит, только дьявол справедлив.
      
      Ведь только он подводит под кутузку
      Или под пулю нынешних господ,
      И после смерти не дает им спуску,
      И на мольбы о милости плюёт".
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
      
       * * *
      
      Перед голодом все мы нестойки,
      Ты еще и не нюхал его.
      Глянь, как роются люди в помойке,
      Не стесняясь уже никого.
      
      Спазмы тискают бедный желудок,
      Выжимая томительный сок
      И твердя, что большой предрассудок -
      Отвергать из помойки кусок.
      
      Эти люди привыкли к злословью,
      Да и кто их считает людьми?
      Будь как все, презирай на здоровье, -
      Презирай, но сперва накорми.
      
      Презирать, разумеется, проще,
      Только ты не спеши презирать.
      Человек превращается в мощи,
      Стоит несколько дней не пожрать.
      
      Вот и ты попоститься попробуй,
      Чтоб узнать, как живет эта рвань,
      Как навязчивый голод со злобой
      Мертвой хваткой сжимает гортань.
      
      Ничего, тебя голод не скосит,
      А еще через несколько лет
      Тебя даже никто и не спросит,
      Хочешь ты голодать или нет.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
      
       * * *
      
      Когда раздают винтовки
      На городских дворах,
      Кому-то зрелище это,
      Должно быть, внушает страх.
      
      Когда течет по проспектам
      Зернистая лава толп,
      Должно быть, кто-то от страха
      Готов превратиться в столб.
      
      Когда соловьем железным
      Защелкает пулемет,
      Кто-то мертвеет от страха,
      Я же - наоборот.
      
      Я тогда оживаю,
      Я слышу тогда во всем
      Жестокий язык восстанья
      И сам говорю на нем.
      
      Вся жизнь, что была дотоле,
      Есть только прах и тлен,
      Если народ ты видел,
      Который встает с колен.
      
      Молись, чтобы хоть однажды
      Увидеть такое впредь -
      Даже от пули брата
      Не жаль потом умереть.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
      
       * * *
      
      Пишу я глупые стихи
      Не потому, что я глупец,
      А потому, что толстяки
      Пробились к власти наконец.
      
      Считали гением меня,
      А я скатился к пустякам,
      Ведь лишь подобная стряпня
      Всегда по вкусу толстякам.
      
      Не зря веселые деньки
      Олеша Юрий нам предрек -
      Когда оставят толстяки
      Народ без хлеба и порток.
      
      Коль ты поправился на пуд,
      Не утверждай, что ты толстяк,
      Не то за шиворот возьмут
      И хряснут мордой о косяк.
      
      "Попался, - скажут, - прохиндей?"
      "И поделом, - добавлю я. -
      Не утомляй больших людей,
      Не набивайся им в друзья".
      
      Решают сами толстяки,
      Кто толст, а кто еще не толст,
      А мы подносим им стихи
      Или с портретом льстивым холст.
      
      И честный трудовой кусок
      Нам жёлчью наполняет рот,
      Но снова в марте водосток
      О переменах запоет -
      
      Что сказочник не обманул
      И к нам придут в заветный срок
      Просперо, и гимнаст Тибул,
      И чудо-девочка Суок.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
      
      
       * * *
      
      В мелкой юной листве небо кажется выше
      И под грузом сияния горбятся крыши,
      Словно мед, накипает в листве лучезарность,
      Но с тоской наблюдает всё это бездарность.
      
      Хоть весна еще может меня беспокоить,
      Но ее мне уже не постичь, не усвоить,
      Чрезвычайно чувствителен дар постиженья
      И суетного он не выносит движенья.
      
      С суетою всеобщей я слиться решился -
      И заветного дара немедля лишился.
      Я взываю к нему иногда сквозь суетность,
      Но ответом является лишь безответность.
      
      Что поэт, что рыхлитель помоечных баков -
      Дар духовный по сути для всех одинаков,
      И не смейся, поэт, над немыми умами,
      Ведь не всё выражать подобает словами.
      
      "Как красива весна!" - Несомненно, красива,
      Но в стихах всё мертво и на сердце тоскливо.
      "Этот день лучезарен!" - Ну да, лучезарен -
      Чтобы полностью высветить, как ты бездарен.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
      
      
       * * *
      
      Есть для сердца один непреложный закон -
      Если сердце пытается вырваться вон,
      Совершить, оборвавшись, последний прыжок -
      Ты его удержать не старайся, дружок.
      
      Наша память, заполненная суетой,
      Как холопка в сравнении с памятью той,
      Что живет в нашем сердце в подобии сна,
      Но в последний наш час оживает она.
      
      Слишком многое ты из былого забыл -
      Те места, где был счастлив, и ту, что любил.
      Твое сердце, срываясь в последний полет,
      Вдруг закружит тебя и в былое вернет.
      
      Ты внезапно вернешься к знакомым местам,
      Ты не вспомнишь - ты просто окажешься там,
      И овеет лицо, поцелуя нежней,
      Возвратившийся ветер вернувшихся дней.
      
      Всё там будет родным - до мельчайшей черты;
      С удивленьем великим подумаешь ты,
      Что прекрасен был твой заурядный удел -
      И ничком упадешь прямо там, где сидел.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
      
      
       * * *
      
      Не старайся оставаться в рамках
      Реализма, чья презренна суть.
      Все мечтанья о прекрасных замках
      Воплотятся в жизнь когда-нибудь.
      
      Если должной яркости достигнет
      Грёза бескорыстная, мой друг,
      То она свой лучший мир воздвигнет
      Без участья человечьих рук.
      
      Твердо этот мир тебе обещан,
      Только сам его достоин будь.
      Если ждешь ты лучшую из женщин,
      То она придет когда-нибудь.
      
      Если ты и в бешеном полете
      Не боишься грёзу подхлестнуть,
      То вы с нею лучший мир найдете -
      Пусть не завтра, но когда-нибудь.
      
      Круглый год там согревает лето
      Русскую иззябшуюся весь.
      Важно то, что сбудется всё это,
      И не так уж важно, что не здесь.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
      
      Осеннего дня груженая барка
      Порой роняет на дно монетку,
      Гребя в прозрачных глубинах парка,
      Словно веслом, кленовою веткой.
      
      Медленно барка скользит по водам
      Где-то невидимо надо мною,
      Лишь пробежит по лиственным сводам
      Движенье, вызванное волною.
      
      Для этой барки нет в мире суши,
      Она пройдет сквозь стены и скалы.
      Она увозит людские души -
      Те, кому время уплыть настало.
      
      Пройдет сегодня, в высотах рея,
      Чтоб завтра снова проплыть над нами,
      И ей вдогонку только деревья
      С прощальной скорбью всплеснут руками.
      
      
      
      
       * * *
      
      Сегодня солнце кроны просквозило,
      В слоистой глуби парка распылилось,
      И над прудом со сдержанною силой
      Вся пышность увяданья заклубилась.
      
      Сегодня свет, вооружившись тенью,
      Всё очертил старательнее вдвое -
      Чтоб потрясло меня нагроможденье
      Объемов, образованных листвою.
      
      И хищно, как на соколиной ловле,
      И то, и то хватаю я очами,
      И все прорехи в ветхой пестрой кровле
      Прошиты и пронизаны лучами.
      
      В лучах и дымке я исчезну скромно -
      Я не смогу, а может, просто струшу
      Всё то, что так прекрасно и огромно,
      Вобрать в немую маленькую душу.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
      
       * * *
      
      Всегда прекрасны вода и небо,
      А в ясный ветреный день - тем паче.
      Мне эта ясность нужнее хлеба,
      Дороже всякой мирской удачи.
      
      Ладони ветра бегут по кронам
      В безостановочной чуткой лепке.
      Я был тяжелым, тупым и сонным,
      Но нынче одурь разбита в щепки.
      
      Я был тяжелым, тупым детиной,
      На деревянный чурбан похожим,
      Но из чурбана, как Буратино,
      На свет я вышел и строю рожи.
      
      Я всех котов за хвосты таскаю,
      Причем коты не особо злятся:
      У них уж доля, видать, такая,
      Паяцы вечно так веселятся.
      
      Котам изрядно я задал перцу,
      Но пусть они и взревели жутко,
      Теплеет всё же у них на сердце -
      Они ведь ценят любую шутку.
      
      С котами, впрочем, я чуть заврался,
      Ведь мне давно объяснить бы надо,
      С чего это я сегодня собрался
      Весь белый свет смешить до упаду.
      
      Чем ярче блики, чем тени резче,
      Тем рвение яростней бьется в жилах.
      Извечно связаны эти вещи,
      Но я эту связь объяснить не в силах.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
      
       * * *
      
      Не просто так дышу я пылью
      На улицах, с толпою вместе -
      Удостовериться решил я,
      Что город мой стоит на месте.
      
      Пока я пребывал в отлучке -
      Безумец! Более недели! -
      Москва почти дошла до ручки,
      Ее чертоги опустели.
      
      Москва нежна, как орхидея,
      И коль тебя разъезды манят
      И не дают следить за нею -
      Она, естественно, завянет.
      
      Москвою заниматься надо,
      Промерить всю ее ногами,
      Увидеть в ней подобье сада
      И унавоживать деньгами.
      
      На улицы с восторгом выйдя,
      Как певчий на церковный клирос,
      Я не стесняюсь слез, увидя
      Тот дом, где я когда-то вырос.
      
      За все труды и эти слезы,
      Садовник, ждет тебя награда -
      Когда мистическая роза
      Вдруг засияет в центре сада.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
      
       * * *
      
      Прибрежье пеною узоря,
      Большая, как художник Рерих,
      Вся сдвинулась махина моря
      И медленно пошла на берег.
      
      Да, море глубоко, как Рерих,
      Глотай же эту рифму молча.
      Смотри: не мысля о потерях,
      Встают войска из водной толщи.
      
      Блестя парчовою одеждой,
      Идут, не прибавляя шага.
      Не оставляет им надежды
      Их благородная отвага.
      
      Ни пятна бирюзы и сини,
      Ни отблеск, вспыхнувший угрюмо,
      Им не преграда. Сам Россини
      Не создавал такого шума.
      
      Гляжу с обрыва, стоя вровень
      С полетом плавающим птичьим.
      Пожалуй, даже сам Бетховен
      С таким не сладил бы величьем.
      
      А я не так глубок, как Рерих,
      Чтоб не страшиться преисподней,
      Со стоном лезущей на берег,
      И мне не по себе сегодня.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
      
      
       * * *
      
      Заботы мира, здесь я не ваш,
      Вот оно - всё, что стоит иметь:
      Бутылка муската, сыр и лаваш,
      Чеснок, помидоры - добрая снедь.
      
      И не найдется прочней преград,
      Нас отделяющих от забот,
      Чем дикие розы и виноград,
      Образовавшие зыбкий свод.
      
      Падает ветер в листву стремглав,
      Тени текут по белой стене,
      И предвечерний морской расплав
      Лучами сквозь листья рвется ко мне.
      
      А к ночи бессонный ветер морской
      Бессвязной речью займет мой слух.
      Пусть его речь и полна тоской,
      Но эта тоска возвышает дух.
      
      Лишь в одиночку стезю свою
      В пространствах мрака можно пройти,
      И я за мужество с ветром пью,
      Которое нам так нужно в пути.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
      
       * * *
      
      Как декорацию из-за кулисы,
      Ночью увижу я домик с балконом -
      В свете, что льется на три кипариса,
      Мечутся бабочки в танце бессонном.
      
      Мыши летучие вкось пролетают,
      Трепетным лётом наполнив округу,
      С лёту звезду ненароком хватают -
      И выпускают, пища от испуга.
      
      Света мазки на бетоне дорожек
      Четко распластаны, как на картине;
      Свет, что на тополь упал из окошек,
      Резво взбегает по листьям к вершине.
      
      А над вершиной луна проплывает,
      Свет распылив по горе темнорунной.
      В домике бриз занавески вздувает,
      Словно одежды на девушке юной.
      
      Слышатся смех и обрывки беседы,
      Звоном сверчков отвечает округа,
      И наплывает подобием бреда
      Чувство утраты последнего друга.
      
      Глядя на домик под шиферной крышей
      С лунным сияньем, текущим со ската,
      Чувствую я всю безмерность небывшей,
      Но надрывающей сердце утраты.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
      
      
       * * *
      
      Ждет луна переклички шакалов и сов,
      Чтоб над морем взойти из-за горных лесов,
      И та мертвая зыбь, что колеблется в нем,
      На востоке засветится мертвым огнем.
      
      Кто-то в зарослях что-то сухое грызет,
      И по морю свечение тихо ползет.
      Этот свет с кудреватых изгибов резьбы,
      На откосе торча, отряхают дубы.
      
      Не смутив полнолунья зловещую тишь,
      Среди звезд вдруг забьется летучая мышь
      И метнется к лицу, словно черный лоскут...
      Я отпряну - и вот он, обрыв, тут как тут.
      
      Там на белых каменьях вздыхает волна,
      Искры лунные словно всплывают со дна,
      И смещается к западу передо мной
      Область зыби светящейся вслед за луной.
      
      Старый дом под дубами - в изломах теней,
      Но другие изломы острей и грозней:
      Ухмыляются трещины полной луне
      Под плющом погребальным на светлой стене.
      
      Скоро сбудутся злые заклятья луны,
      И обрушится берег в объятья волны
      Вместе с живностью всею недоброй ночной,
      Вместе с домом, с деревьями, вместе со мной.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
      
      
       * * *
      
      Упал на море тяжелый пласт,
      Ящера гор громадный язык -
      Мыс под названьем Идокопас,
      Путь преграждающий в Геленджик.
      
      Его обрывов слоистый срез,
      Его курчавых лесов руно -
      Всё сглажено, стерто и смягчено
      Розово-дымным светом небес.
      
      Светится в небе узкая щель,
      В красно-лиловом тает дыму.
      Сверчок настраивает свирель,
      Дремотной трелью встречая тьму.
      
      С откоса летит на другой откос,
      Вдоль всех перепархивает излук
      Древесных дудочек светлый звук,
      Чуждый людских восторгов и слез.
      
      За миг, в который закат погас,
      Домчатся трели певцов ночных
      До самого мыса Идокопас,
      Где друг неведомый слушает их.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
      
      
       * * *
      
      Заполнили весь мир своей игрой
      На тростниковых дудочках сверчки;
      На фоне звезд, над темною горой
      Висят мутно-лиловые мазки.
      
      Мне не понять, что означают те,
      Начертанные кистью неземной,
      Таинственные знаки в высоте,
      Вращаемые медленно луной.
      
      Магические кольца и крюки,
      Пронзенные звездою кое-где,
      Плывут в ночи подобием строки
      В осмысленной безмолвной череде.
      
      Под ними бухта бликами кипит,
      Беззвучного движения полна,
      И тополя, вонзенные в зенит,
      Окатывает отблесков волна.
      
      И словно книгу моря и земли
      Под звездами пролистывает бриз,
      И, словно знак внимания, вдали
      На небо указует кипарис.
      
      Как будто всё возможно сочетать
      В единый текст, коль подберешь ключи,
      Коль сможешь эти знаки прочитать,
      Под звездами плывущие в ночи.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
      
      
      
       * * *
      
      Испареньями южная даль не размыта,
      А волнами оплёскана, ветром продута.
      Воедино всё сущее в ясности слито,
      Словно мыслится всё побережье кому-то.
      
      И гора, что сомлела, окутана лесом,
      И слоистою плотью осыпалась в море,
      И несмелая дымная гроздь под навесом -
      Есть всему свое место на ясном просторе.
      
      Эта ясность покажется вдруг нереальной,
      Словно мир - божества гармоничная греза,
      И на камень оград, как на жертвенник скальный,
      Ритуальной завесой взбираются розы.
      
      В море ветер пускает пугливые блики,
      К беспредельности рвется листва вырезная -
      Сочетал их в гармонии некто великий,
      Сокровенное слово во сне вспоминая.
      
      Никакая утрата тебя не постигнет
      И не будет страшна никакая опасность,
      Коль в душе сокровенное слово возникнет -
      То, что даст тебе выразить здешнюю ясность.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
      
      
      
      
       * * *
      
      Поэт находится в странной роли -
      Он, при амбициях всех своих,
      Лишь пыльный фикус, стоящий в холле
      Профилактория для слепых.
      
      Решил, наверное, кто-то где-то,
      С унылым тщаньем наш мир творя,
      На всякий случай включить поэта
      В состав мирского инвентаря.
      
      Пылится фикус под низким кровом
      Средь равнодушья и духоты,
      Чтоб в учреждении образцовом
      Имелось нечто для красоты.
      
      Растенье дремлет под слоем пыли,
      В неясных грезах текут года,
      А мимо бойко снуют слепые
      Без провожатых туда-сюда.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
       * * *
      
      Фольга воды измята ветром
      И бухта вся пришла в движенье,
      А мы под соснами бульвара
      Сидим и пьем вино "Улыбка".
      
      Безвольные тела - на гальке
      И суетящиеся - в волнах.
      Мы улыбаемся друг другу,
      Вдыхая запах теплой хвои.
      
      Мускатный привкус мы смакуем,
      Блаженно прикрываем веки
      И видим из-под век вращенье
      Тяжелой отблесковой лавы.
      
      Вина друг другу поднимаем
      И после чокаемся молча.
      К чему слова, когда полны мы
      Благоволения друг к другу?
      
      За будущее мы спокойны,
      Мы знаем: скоро чебуреки
      По специальному заказу
      Нам приготовит грек радушный.
      
      Мы с другом очень любим греков,
      И всех людей, и эти сосны,
      И эту скромную собаку,
      Бредущую между столами.
      
      Лень рифмой связывать всё это,
      Да и неправильно по сути,
      Ведь счастье есть набор фрагментов
      И не слагается в картину.
      
      Нетривиальной этой мыслью
      Спешу я поделиться с другом,
      И друг, задумавшись надолго,
      Затем берется за бутылку.
      
      Должно быть, правильно сказал я,
      Коль хочет выпить друг за это,
      И, лязгнув дверью, из подсобки
      Уже спешит к нам грек с подносом.
      
      Но мы ему не просто платим
      И отсылаем равнодушно -
      Мы непременно потолкуем
      С прекрасным этим человеком.
      
      
      
      
      
      
      
      
       * * * Андрей Добрынин
      
      Я - борец против всякой нелепицы,
      Я - любитель высоких идей,
      Оттого ко мне женщины лепятся,
      Выделяя из прочих людей.
      
      Если женщина вдумчиво учится,
      Если где-нибудь служит уже -
      Всё равно она скоро соскучится
      Плыть на ржавой житейской барже.
      
      Берега бесприютны окрестные,
      По воде проплывает говно,
      И мужчины угрюмые местные
      Только злобу внушает давно.
      
      От такого унылого плаванья,
      Разумеется, можно устать,
      Вот и ищет голубушка гавани,
      Где сумеет надолго пристать.
      
      И однажды за новой излучиной
      Ей предстанет обширный затон.
      Бурной жизнью смертельно измученный,
      На причале хрипит граммофон.
      
      И под музыку часть населения
      Лихо пляшет у бочки с вином,
      А поодаль идет представление
      Под названьем "Принцесса и гном".
      
      И на самом верху дебаркадера
      Я с сигарою в кресле сижу.
      Двадцать два разукрашенных катера
      Вышлю я, чтобы встретить баржу.
      
      Я к причалу спущуся заранее,
      И, увидев огонь моих глаз,
      Гостья сразу лишится сознания,
      Дико гикнет и пустится в пляс.
      
      Две недели промчатся шутихою,
      Извиваясь, треща и шипя.
      Вновь она утомленной и тихою
      На барже обнаружит себя.
      
      Вновь потянется плаванье сонное
      К неизбежным низовьям реки.
      Вновь возникнут самцы моветонные -
      Плотогоны, купцы, рыбаки.
      
      Приближается устье великое,
      И всё ближе тот странный затон,
      Где на пристани пляшут и гикают
      И надсадно хрипит граммофон.
      
      
      
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Добрынин Андрей Владимирович (and8804@yandex.ru)
  • Обновлено: 11/05/2010. 188k. Статистика.
  • Сборник стихов: Поэзия
    •  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта.