Добрынин Андрей Владимирович
песни киборгов

Lib.ru/Современная: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Добрынин Андрей Владимирович (and8804@yandex.ru)
  • Размещен: 14/05/2010, изменен: 14/05/2010. 124k. Статистика.
  • Сборник стихов: Поэзия
  • Скачать FB2
    •  Ваша оценка:
       Андрей Добрынин
      ИЗ КНИГИ "ПЕСНИ СЛОЖНЫХ УСТРОЙСТВ"
       * * *
      В одиночку и группами,
      Под холодным дождем,
      Как ожившие трупы, мы
      По столице бредем.
      
      Мы бредем как сомнамбулы,
      Спотыкаясь подчас.
      Как придонную камбалу,
      Жизнь расплющила нас.
      
      Мы бредем как-то скованно,
      С горькой складкой у рта.
      В жизни нам уготовано
      Лишь одно - нищета.
      
      Нас мирское везение
      Обошло за версту.
      Так дается умение
      Постигать красоту.
      
      Мы выносим лишения,
      Нищету и тоску,
      Чтоб к моменту прозрения
      Быть всегда начеку.
      
      Но приходит награда к нам
      После горьких морок.
      Все, что было загадано,
      В свой исполнится срок.
      
      Высшей мощи дыхание
      На горящем челе -
      Таково воздаяние
      Нам за скорбь на земле.
      
      Из ненастья туманного
      С огоньками квартир
      Встанет созданный заново
      Интригующий мир.
      
      Наших книг удивительность
      Входит в думы и сны.
      Мы - иная действительность
      Этой бедной страны.
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
       * * *
      
      Порой мужчины утомляют,
      Их так и хочется одернуть.
      Им ничего не составляет
      При дамах взять и громко пернуть.
      
      Они до судорог смеются,
      Такую отмочив проделку.
      Коль дамы им не отдаются,
      То, значит, просто строят целку.
      
      Иной сожрет бутылку водки
      В одну, как говорится, харю,
      И говорит: "Снимай колготки,
      А то я щас тебя ударю".
      
      Как можно не хотеть их ласки -
      Им совершенно непонятно,
      Хотя у них свиные глазки
      И на лице - прыщи и пятна.
      
      Коль им хоть что-то возражают,
      Они впадают тут же в ярость.
      Пусть дама их не уважает -
      Для них важнее, чтоб боялась.
      
      Подозреваю, мой читатель,
      Что ты - такая же скотина,
      И весь мой подвиг в результате
      Есть лишь никчемная рутина.
      
      Ведь ты нисколько не менялся,
      Круглясь от спеси, словно клизма,
      Хоть я тебя всегда пытался
      Учить основам гуманизма.
      
      С изображенным мной портретом
      Ты схож, как брат единокровный,
      А следовательно, на этом
      Пора кончать мой труд духовный.
      
      Он - лишь никчемная рутина:
      Всю жизнь ваяешь гражданина,
      А получается скотина,
      Все та же грубая скотина,
      И тут логично заподозрить,
      Что я - такая же скотина.
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
      
      Мы рифмотесы, стиходелы,
      Мы чувств людских поводыри.
      Коль хочешь в наши лезть пределы,
      Сначала сопли подбери.
      
      Сначала подбери штанишки
      И мамкин выпусти подол,
      И наши пламенные книжки
      Прочти, коль раньше не прочел.
      
      Тебя от собственных твореньиц
      Тут отвращенье проберет,
      И заревешь ты, как младенец,
      Щербатый разевая рот.
      
      Царапать будешь домочадцев
      И с ревом отвергать еду.
      Тебе до нас, до стихознатцев,
      Не ближе, чем до Катманду.
      
      Сосал ты маменькину титьку -
      И дальше продолжай сосать,
      А можешь Пеленягрэ Витьку
      К себе в наперсники позвать.
      
      Его в какой-нибудь пельменной
      Ты щедро угости винцом,
      И ты споешься непременно
      С развязным этим молодцом.
      
      Вот у него, я точно знаю,
      Стяжаешь ты большой успех,
      Твердя, что мы, мол, негодяи,
      А Витька одаренней всех.
      
      Однако помни: в этом хаме
      Душа Овидия живет,
      И он над нашими стихами
      Еще не раз слезу прольет.
      
      Да, будет он за угощеньем
      Тебе угодливо кивать
      И должное воздаст пельменям,
      Не забывая выпивать.
      
      Да, будет он кивать и чавкать,
      Но он имеет много лиц.
      Твой труд закинет он под лавку,
      Не одолев и двух страниц.
      
      А нашу книгу он отложит,
      Над ней опять слезу пролив,
      И молвит:"Парень щедр, быть может,
      Но против них еще соплив".
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
      
      Мое поведенье бедою чревато,
      Оно Степанцову внушит подозренье:
      Затеял я вдруг совершенно без мата
      Создать в виде опыта стихотворенье.
      
      "Без мата? Да как это можно - без мата?
      Ты что, охуел? Ебанулся от пьянства?"
      Дрожу я от страха: "Простите, ребята,
      Не бейте меня за мое хулиганство".
      
      "Не бить? А чего ты хотел, алкоголик?
      Ты Орден позоришь такими стишками.
      Наш слушатель должен смеяться до колик,
      А смех вызывается лишь матюками.
      
      Уж если стишки ты строчишь, словно робот, -
      Строчи, но забудь про свои выебоны,
      Иначе получишь немедленно в хобот -
      У нас ведь ты знаешь какие законы".
      
      Ребята, простите! Ну сделал я опыт -
      Стихи написать попытался без мата,
      А вы прямо сразу "отпиздим" да "в хобот"...
      Ну так же нельзя! Погодите, ребята!
      
      Ведь я не со зла - это дурь виновата,
      А против нее медицина бессильна.
      Я всё понимаю: конечно, без мата
      Нельзя перед публикой выступить сильно.
      
      За глупость уже я наказан, ребята,
      А ваша меня доконает немилость.
      Разок написать попытался без мата -
      И вот ведь какая хуйня получилась.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
       * * *
      
      С приходом мая вновь они воскресли,
      Надежды лет минувших золотых,
      Но им не надо верить, даже если
      Им подпоет, как жаворонок, стих.
      
      С годами мы поблекли и облезли,
      Но трудимся, как прежде, за троих,
      И женщины куда-то все исчезли,
      А вспомни, брат, как много было их!..
      
      Что ж станем вновь возделывать наш садик,
      И пусть в нем примет каждую козявку
      Лишь ей одной назначенный цветок;
      А если в нем упругий женский задик
      Когда-нибудь опустится на травку,
      То со слезами мы восхвалим рок.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
       * * *
      
      Трех поэтов позвали однажды
      На собранье нудистского клуба,
      В дорогую элитную баню,
      Где нудисты привыкли собираться.
      Там за бабки (причем неплохие)
      Почитать поэтам предстояло
      Что-нибудь с приколом, юморное,
      Чтоб была культурная программа
      И чтоб весело было в то же время.
      Ну а после чтения поэтам
      Посулили также угощенье,
      Вволю выпивки, славную закуску -
      Как поэтам было отказаться?
      И на улицу выбрались поэты
      Из квартир с их воздухом спертым,
      И, от ветра вешнего хмелея,
      Побрели по улицам, шатаясь,
      Кашляя, почесываясь, морщась,
      Ибо были немолоды поэты,
      Образ жизни вели нездоровый
      И томили их недомоганья.
      Проведенные в предбанник охраной,
      Затоптались поэты смущенно,
      Но охрана сурово сказала,
      Что положено всем обнажаться,
      А иначе общество обидишь.
      И поэты смущенно обнажились,
      Ветхого исподнего стесняясь,
      Обнажились, расправили плечи,
      Попытались превозмочь сутулость;
      Елдаки украдкой подрочили,
      Чтобы выглядеть сильными самцами,
      Ибо ждали, что оргия будет,
      И надеялись в ней принять участье.
      И во время чтения поэты
      По распаренным телам натуристок
      Взглядами несытыми скользили,
      Опьянев от вида женской плоти.
      Но поэтов не слишком привлекали
      Жирные нудистские матроны
      С тазом, находящимся в том месте,
      Где у всех находятся колени.
      Их значительно больше привлекали
      С твердой грудкой юные нудистки,
      Чье межножье только опушилось
      И виднеется мясной цветочек.
      И за время чтения поэты,
      Потешая расслабленных нудистов,
      Выделить в толпе уже успели,
      Каждый для себя, предмет восторгов.
      И едва закончилось чтенье,
      Женщины поэтов обступили,
      В их числе - и те отроковицы,
      Что сердца поэтов взволновали.
      Но внезапно возникла охрана,
      У поэтов отняла бокалы
      И, поэтов вытолкав из зала,
      Провела их по темным коридорам,
      Грубо их подталкивая в спину,
      И впихнула в тесную подсобку,
      Где уже был стол сервирован
      И уже лежала их одежда.
      И попариться им даже не дали.
      Молча ели поэты в подсобке,
      Молча чокались, молча выпивали.
      Говорить поэтам не хотелось,
      Их томила горькая обида.
      Всё стояли перед их глазами
      Милые бесстыдные нимфетки,
      В чьих телах волшебно сочетались
      Завершенность и текучесть линий.
      Да, томила поэтов обида,
      Но на что им было обижаться?
      Клуб ведь мог их кинуть, но не кинул,
      Обещал забашлять - вот вам башли,
      Обещал угостить - и вот поляна,
      И поэтам надо бы не дуться,
      А за это все сказать спасибо
      И спокойно выпивать и кушать,
      В ситуацию правильно врубившись -
      В то, что у людей своя тусовка
      И на ней не надо посторонних.
      Сочинители - странные люди,
      Им никак понять не удается,
      Что нельзя мешать серьезным людям,
      Если те культурно отдыхают.
      Кушать тебе дали? Ну и кушай.
      Денег тебе дали? Будь доволен
      И не лезь в друзья к серьезным людям,
      А иначе выйдет неприятность.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
       * * *
      
      Творцы эротических произведений,
      Художники секса, любители мата,
      На миг отвлекитесь от ваших видений -
      Реальность всем этим не слишком богата.
      
      По-вашему, девушка только и мыслит,
      Кому бы отдаться всем пухленьким тельцем.
      Детина придет, подбоченится, свистнет -
      И случка помчится по смазанным рельсам.
      
      И сразу же девушка с миной умильной
      Потянется к фаллосу, словно к иконе,
      А дальше разумней смотреть порнофильмы,
      Там ваши фантазии - как на ладони.
      
      В реальности выйдет иная картина,
      И тут никакой мне подсказчик не нужен:
      Желает любви полнокровный детина
      И даму зовет на изысканный ужин.
      
      Хоть дама с другим полнокровным детиной
      Давно уже в связь половую вступила,
      Не может она пренебречь дармовщиной,
      Иначе бы все это сказочкой было.
      
      За ужином жрет она, как Объедало,
      За ужином пьет она, как Опивало,
      А после вдруг вскочит средь шумного бала,
      Рыгнет и промолвит, что очень устала.
      
      Добавит она, что волнуется мама,
      Что завтра с рассветом вставать на работу,
      Затем в гардероб зашагает упрямо,
      Детине платить предоставив по счету.
      
      В дверях пошатнется, но благополучно
      В распахнутой шубе протиснется в двери,
      Стрельнет на машину и сделает ручкой,
      Детине считать предоставив потери.
      
      Вот так куртизируют женщин по-русски;
      Все это могло б повторяться доныне,
      Но быть приложеньем к вину и закуске
      Однажды наскучило все же детине.
      
      Поэтому если начнет мне порнуха
      Показывать сызнова райские рощи,
      "Я вам не ребенок, - промолвлю я сухо, -
      И знаю: действительность горше и жестче".
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
      
      Коль ты не можешь за ночь с дамой
      Шестнадцать раз достичь оргазма,
      То ты не человек, а просто
      Презренный сгусток протоплазмы.
      
      Коль ты с товарищем за вечер
      Не выпьешь шесть бутылок водки,
      То ты не человек, а просто
      Козел, хотя и без бородки.
      
      Короче, если ты боишься
      Себя как следует разрушить,
      То о таком ничтожном трусе
      Я даже не желаю слушать.
      
      Отдай себя всецело людям,
      Как Данко, как Джордано Бруно -
      Тогда я в честь твою настрою
      Свои эпические струны.
      
      Как царь Давид, пляши на стогнах,
      Хватив как следует спиртного -
      Тогда в веках тебя прославит
      Мое почтительное слово.
      
      А если ты не пьешь, не куришь,
      Не занимаешься любовью,
      Тогда какого же ты хочешь
      От нас, поэтов, славословья?
      
      Кому тогда какая радость
      От столь унылого субъекта?
      Ты не как Личность мир покинешь,
      А просто как безликий некто.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
      
      У современной молодежи
      Весьма циничны голоса.
      Ее простые идеалы -
      Спиртное, танцы, колбаса.
      
      А о потусторонней жизни
      В ее мозгу понятья нет.
      Зачем же было нам, поэтам,
      Трудиться миллионы лет?
      
      Зачем мы мучились, страдали
      И в ссылку ехали подчас?
      Ведь эти полуобезьяны
      Не знают ничего о нас.
      
      Возьми кредит, купи бананов,
      В Норильске с выгодой продай
      И удались в свое именье -
      В Барвиху или на Валдай.
      
      Пускай имеются в именье
      Джакузи, сауна и бар,
      А молодежь забудь навеки,
      Как отвратительный кошмар.
      
      От молодежи я стараюсь
      Как можно чаще отдыхать -
      Нет силы слушать этот гогот,
      Зловонье курева вдыхать.
      
      Ее лишь в виде проституток
      Еще я как-то признаю.
      Ты покупай ее в райцентре,
      Чтоб плоть побаловать свою.
      
      Гораздо выгоднее - оптом,
      Не меньше дюжины голов.
      А наших слез она не стоит
      И наших выстраданных слов.
      
      У ней другие интересы,
      У ней другой обмен веществ.
      Нельзя надеяться на отклик
      Со стороны таких существ.
      
      Зато употреблять их можно
      Для плотских глуповатых дел.
      Общенье душ недостижимо,
      Но есть зато общенье тел.
      
      А пообщавшись хорошенько,
      Взашей гони ты молодежь -
      Она ведь все равно не ценит
      То ценное, что ей даешь.
      
      Она ведь хочет только денег,
      А не величия души.
      Когда ж прогонишь - к небу Духа
      Взмывай немедленно в тиши.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
      
      Шарахается девушка брезгливо -
      Чего, мол, хочет этот старый черт?
      Но пусть не прозвучал любви аккорд -
      Я нахожу, что это справедливо.
      
      Я как самец отнюдь не высший сорт,
      Об этом мне теперь напомнят живо -
      И поделом: ведь в юности спесиво
      Я вел себя и был не в меру горд.
      
      Пришла неотвратимая расплата
      За то, что оскорблял ответом вялым
      Я чувства те, что сам же и разжег,
      За то, что в одиночестве когда-то
      Вертелась девушка под одеялом
      И трогала свой влажный пирожок.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
       * * *
      
      Петь гимны жизни не хочу я,
      Поскольку жизнь я ненавижу.
      Что я хорошего в ней чую?
      Что я хорошего в ней вижу?
      
      Вот к милой дамочке несмело
      Подсесть я попросился в баре,
      Но дама пива не хотела -
      Она пила одно кампари.
      
      Я возразил с душевной болью,
      Что если пить одно кампари,
      То без штанов к концу застолья
      Окажешься на тротуаре.
      
      Вы ждете долгого рассказа,
      А что рассказывать-то братцы?
      Я не вкусил в тот день экстаза
      И даже не сумел набраться.
      
      Когда мы съели десять по сто,
      Иссякли трудовые башли,
      Но, к сожаленью, я не просто
      Ушел несолоно хлебавши.
      
      Откуда-то из туалета
      Возникли два противных типа:
      "Подруга с нами вообще-то,
      А ты суровый ебарь, типа?
      
      Ты должен типа наказанье
      Нести за это без базара".
      И оправдалось предсказанье
      Насчет штанов и тротуара.
      
      "Где бабки? - на меня орали. -
      Колись, куда ты спрятал бабки?"
      Крутой прикид с меня содрали
      И даже с ног - крутые тапки.
      
      Простился также я с часами -
      За то, что пацанов озлобил,
      А эту штуку под трусами
      Так к делу и не приспособил.
      
      Как гардероб возобновлю я
      При нынешней дороговизне?
      Вот потому и не люблю я
      Петь дифирамбы этой жизни.
      
      Здесь всё - и посиделки в баре,
      И одинокие блядушки,
      И это чертово кампари -
      Всё составляет часть ловушки.
      
      От Мухосранска до Парижа
      Планету мыслью облечу я
      И всюду я ловушки вижу
      И запах стали всюду чую.
      
      А столь печальная картина
      Рождает вывод несомненный:
      У человека нет причины
      Любить Создателя Вселенной.
      
      Будь начеку, мой современник,
      Пореже покидай берлогу,
      А тот, кто хочет наших денег,
      Пусть обратится прямо к Богу.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
       * * *
      
      На пьянке в клубе "Санта-Фе"
      На нас все девушки глядели,
      Ведь сапоги и галифе
      На нас блистательно сидели.
      
      Хоть были в клубе "Санта-Фе"
      Все девушки слегка вульгарны,
      Но мы не говорили "фэ" -
      Судьбе мы были благодарны.
      
      "Ты помнишь, - другу молвил я, -
      Как горе мыкали мы оба,
      Как избегали нас друзья
      И накипала в сердце злоба?
      
      Но беды не сломили нас!
      За это мы теперь богаты
      И нежат нас сияньем глаз
      Рачительные меценаты.
      
      Теперь для нас идет стриптиз,
      И разве это не прекрасно?
      Открыть нам свой мохнатый низ
      Любая девушка согласна.
      
      Согласна даже прошмыгнуть
      За нами в тесную подсобку,
      Чтоб нам вручить бока, и грудь,
      И бедра, и тугую попку.
      
      Да, обольстили мы судьбу,
      Но будет гибель для поэта,
      Коль он забыл про голытьбу,
      Что мерзнет на помойке где-то.
      
      Судьба у множества мужей
      Рог их гордыни раздробила,
      Чтоб им третировать бомжей
      Вовеки неповадно было.
      
      Вот девушка на каблучках,
      В подвязках, в кружевных чулочках, -
      Что ей известно о бачках
      Помойных и таких же бочках?
      
      Вот взять ее и протащить
      Из клуба прямо до помойки
      И там бомжам ее вручить
      Для украшения попойки.
      
      Бомжи свирепо заревут,
      Тряся опухшими щеками,
      И сразу девушку начнут
      Хватать зловонными руками.
      
      Услышав этот рев, кивнем
      И улыбнемся мы друг другу -
      Судьба нам объявляет в нем,
      Что мы приобрели Заслугу.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
      
      Еще порой толкаю девушек
      К своей расшатанной кровати я,
      Но не приносит прежней радости
      Мне это пошлое занятие.
      
      В объятьях лицемерных тискаю
      Подругу юную до хруста я,
      Но удовольствия не чувствую
      И ничего вообще не чувствую.
      
      В привычку выродились прежние
      Непобедимые влечения,
      Хоть я, как прежде, много кушаю,
      Но без былого увлечения.
      
      Я также изменился умственно:
      Язык-то по привычке ботает,
      Но голова моя от старости
      Уже почти что не работает.
      
      Куда девалось остроумие,
      Что фонтанировало сутками?
      Лишь ощущение неловкости
      Теперь я вызываю шутками.
      
      Хочу забыть о сочинительстве,
      О том, что я - поэт прославленный.
      Хочу я перед телевизором
      Улечься на диван продавленный.
      
      Хочу бранить я Березовского
      И восхищаться милым Путиным,
      Ведь все отрады жизни старческой
      Даны в покое и в уюте нам.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
      
      Я, поверьте, ничуть не в обиде на то,
      Что вы сердце мое попытались разбить
      И что речью, отточенной, как долото,
      Постарались мне также и мозг продолбить.
      
      Для поэта все женские зверства - ничто,
      Из-за них он себя не намерен губить -
      Он лишь выпьет с товарищем десять по сто,
      Чтобы после, как слон, о любви вострубить.
      
      И когда его к дому товарищ ведет,
      Не давая хмельному поэту упасть,
      Сам поэт семенит, как лунатик, по льду,
      Но он видит вокруг не сугробы, не лед -
      Он с любимой находится в дивном саду,
      Раздевает ее, извлекает елду...
      Такова вдохновенья великая власть.
      
      
       * * *
      
      Меж гладких валунов похрюкивал прибой,
      Вдали, в чаду огней, прибой вздыхал утробно.
      На гладком валуне лежали мы с тобой,
      И было нам лежать чертовски неудобно.
      
      Все шишки и бугры на глади валуна
      Без милосердия мне вдавливались в ребра.
      "Зачем я здесь лежу? Зачем молчит она?
      И как ее зовут?" - я размышлял недобро.
      
      Давно ль по валуну я ерзал так и сяк,
      И потакала мне во всем моя Пленира,
      Но полчаса прошло - и вот восторг иссяк,
      И сразу вылезли все неудобства мира.
      
      Пленира молода. Похоже, любо ей
      Очами утопать в неисчислимых звездах,
      А мне вдруг вспомнилось, что для моих костей
      Губителен, увы, сырой прибрежный воздух.
      
      А мне вдруг вспомнилось, что болен я и стар,
      Что поздно подражать античному сатиру,
      И рвался я душой обратно в теплый бар,
      Откуда час назад я умыкнул Плениру.
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
      
      Когда я в поручень трамвая
      Вцепляюсь старческой рукой,
      То тупо недоумеваю:
      Ужель я старенький такой?
      
      Все так внезапно получилось,
      Что я испытываю шок:
      Как личность барда уместилась
      В столь ветхий кожистый мешок?!
      
      Я стар, плешив и неопрятен,
      И это все подобно сну.
      Мой череп от пигментных пятен
      Весьма походит на луну.
      
      Но ты, читатель, луноходом
      Меня за то не называй,
      Ведь не был я таким уродом,
      Когда карабкался в трамвай.
      
      Я был подтянутым и бодрым
      И наяву, а не во сне
      Я к женским аппетитным бедрам
      Прильнуть старался в толкотне.
      
      Мне очень нравилась поездка,
      Я был всем людям брат и друг,
      Но вдруг трамвай тряхнуло резко,
      И что-то изменилось вдруг.
      
      Трамвай свернул - и только скуку
      Мне стали женщины внушать,
      И я свою увидел руку
      И начал в ужасе дрожать.
      
      Откуда вздувшиеся вены,
      На коже - стариковский лоск?!
      Увы, такие перемены
      С трудом вмещает старый мозг.
      
      Вошел в трамвай юнец-мечтатель,
      А вышел сморщенный бабай.
      Но ничего! И ты, читатель,
      Однажды сядешь в тот трамвай.
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
      
      Моя любимая живет в Китае,
      За мутною рекою Хуанхэ,
      А здесь все женщины, которых знаю,
      Писателя пошлют на букву "х".
      
      Я их частенько обижал, тщеславясь,
      И хлебным злоупотреблял вином,
      И ныне я в глазах моих красавиц
      Не более чем безобразный гном.
      
      Им невдомек, что брань и оплеухи
      Должна покорно женщина терпеть;
      Что ежели самец пришел не в духе,
      Он может и совсем рассвирепеть,
      
      А потому претензии, упреки
      И просьбы денег лучше отложить
      И мысленно принять его пороки
      И жирной пищей монстра ублажить.
      
      Как весело проходит час обеда
      С той женщиной, чья родина - Китай!
      Она не гложет вроде короеда,
      А подливает водки "Маотай".
      
      Затем она, развеселясь от водки,
      Хватает лютню - и пошла чесать,
      И до того, что отлетят подметки,
      Она намеревается плясать.
      
      И развеваются шелка халата,
      От диких воплей стекла дребезжат,
      И странно думать, что я жил когда-то
      В Москве, где каждый скован и зажат.
      
      И пусть китайка неказиста с виду -
      Ее, сопя, целую я взасос,
      И забываются тогда обиды,
      Которые от женщин я понес.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
       * * *
      
      Собаководов крупных много
      В моей недюжинной стране -
      Пускай мне выведут собаку,
      Чтоб лучшим другом мне была.
      Чтоб с полуслова понимала
      Все то, что буду говорить,
      И чтобы брошенную палку
      Обратно доставляла мне.
      И чтоб читать она умела,
      Читая то же, что и я,
      И чтобы мог я эти книги
      С ней вечерами обсуждать.
      Чтоб мог ее до полусмерти
      Я временами колотить
      И чтоб она за это дело
      Потом не дулась на меня.
      Чтоб понимала, как непросто
      Бывает прокормить ее
      И, значит, я имею право
      Порой сорваться и вспылить.
      И чтоб красива та собака
      На удивление была
      И грациозною походкой
      Передвигалась взад-вперед.
      Мы будем жить в одной квартире,
      А значит, долго ль до греха?
      Но я не выгоню собаку,
      Упрек не брошу ей в лицо.
      Всю ночь ворочаться я буду,
      Переживать, вставать курить,
      А утром на рассвете встану
      И в загс собаку поведу.
      И ахнут все: "Какая пара!" -
      Когда мы подойдем к дверям,
      И я от счастья покраснею
      И внутрь собаку протолкну.
      Я знаю: многие мужчины
      Давно с собаками живут -
      Я покажу, как поступает
      С подругой честный человек.
      И так в наряде подвенечном
      Собака будет хороша,
      Что зависть ощутят мужчины,
      Чья жизнь проходит во грехе.
      И каждый со своей собакой
      Потом распишется из них,
      И заживут они спокойно,
      Глаза не пряча от людей.
      Им скоро принесут подруги
      Прелестных зверомалышей -
      С когтями, с толстыми хвостами
      И в шерсти с головы до ног.
      Да, будут нелегко ребятам
      Даваться в школе языки,
      Зато им свитера и шубки
      Не нужно будет покупать.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
      
      Слышится в темных дворах мерное лязганье жести -
      Это мой робот Колян вышел бутылки сбирать.
      Да и другое добро тоже Колян подбирает -
      Если, к примеру, мужик пьяный на травке заснул,
      Тут же Колян подбежит, быстро карманы обшарит
      И в довершенье всего снимет часы с мужика.
      Действует ловко Колян - эту программу по сбору
      Всяких полезных вещей сам я в него заложил.
      Если ж появится вдруг автомобиль милицейский,
      В киберпространство Колян тут же скользнет от греха.
      Неутомимо Колян может бродить по округе,
      Но через спутник ему я посылаю приказ:
      "Живо в ночной магазин! Водки купи и пельменей
      И поезжай в тот бордель, где мы гуляли на днях.
      Девок когда привезешь, будь покультурнее с ними -
      Ты вон спираль у одной хреном своим разломал.
      Я ведь могу и тебя сделать искусственной бабой.
      Бабой ты стать захотел? Нет? Ну тогда не быкуй".
      Так я Коляна журю, но, коль признаться по чести,
      Дорог мне кибершельмец, это созданье мое.
      Он ведь точь-в-точь человек - это уж я постарался:
      Кожей с бомжа одного я его как-то обшил.
      Зря нас пугают войной с армией роботов злобных -
      Если искусственный ум будем мы делать с умом,
      Ежели в робота мы вложим благие понятья,
      Станет он другом для нас и дорогим существом.
      Вот вам пример налицо - наша житуха с Коляном.
      Киберсознанье его и человеческий мозг
      Так гармонично сплелись, так дополняют друг друга,
      Что для меня словно сын - робот по кличке Колян.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
      
      За созидательный труд ждать бесполезно награды -
      Жизнь моя может служить ярким примером тому.
      Разве я мало спаял кибернетических женщин?
      Но покидали затем эти мерзавки меня.
      Жизнь обрести не успев, тут же они начинали
      С бытом других киборгесс скромный свой сравнивать быт.
      Ну а затем на меня сыпались градом упреки
      В том, что я скуп и жесток и вообще негодяй.
      Дескать, у тех киборгесс больше роскошных нарядов,
      Дескать на джипах они ездят туда и сюда.
      "Дура, - подруге своей я разъяснял терпеливо, -
      Ты с человеком живешь, - это ведь счастье, пойми.
      Разбогатеть на Земле киборгу только под силу,
      Богом такое Земле установленье дано.
      Так неужели тебе любо кататься на джипе
      С киборгом, в чьей голове - жалких четыреста слов?
      Я, создавая тебя, внес в твою киберпрограмму
      Тягу к искусству, и вкус, и пониманье стихов.
      Я ведь в тебя не вложил вроде бы жажду богатства,
      Ты же в погоне за ним бросить готова меня".
      Но уговоры, увы, были всегда бесполезны,
      Ибо подругу мою ждал во дворе "мерседес".
      С горечью я нажимал кнопку на радиопульте,
      Чтоб у мерзавки в башке закоротить провода,
      И обращался затем к прежним безрадостным мыслям,
      Хоть над любимой рыдал киборг внизу во дворе.
      Если ты создал, творец, женщину для обихода,
      Знай, что такой оборот с нею возможен всегда.
      Женская сущность у ней, все остальное вторично,
      И на программы свои ты не надейся, мой друг.
      Я же скажу тебе так: слишком мы все усложнили,
      Бабу паяешь, пыхтишь, а благодарности ноль.
      Лучше уж брать нам пример с маленьких мудрых тайваньцев:
      Любят они надувных неприхотливых подруг.
      С ними забот никаких - чуть подкачаешь насосом,
      И с дорогим существом можешь общаться уже.
      Если же что-то не так, выдерни просто затычку,
      И бунтовщица тотчас сдуется, робко шипя.
      Видимо, мудрость в любви тоже приходит с Востока,
      Так обрати же, мой друг, взоры на остров Тайвань.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
      
      Чтоб не сидеть на паперти с котомкой,
      Себя в газетах надо продвигать.
      Читаю: "Быть готова экономкой.
      Воспитанна. Анал не предлагать".
      
      И я, обдумывая эти строки,
      Неблагодарность сразу чую в них -
      Как бы намеренье разить пороки
      Грядущих благодетелей своих.
      
      Ведь это встарь нас Родина питала,
      А ныне кормит босс или патрон.
      Он нас не просит верить в идеалы -
      Он просит лишь подставить афедрон.
      
      И это требование понятно -
      О женщина, возьми скорее в толк:
      Есть в жизни то, что мило и приятно,
      Но есть еще святое слово "долг".
      
      И если долг ты крепко осознала,
      Тогда нагнись, упершись в руки лбом.
      Я не фанатик грубого анала,
      Но я за честность в бизнесе любом.
      
      Ты можешь хныкать, никого не тронув,
      И лишь сопротивляться не моги.
      Сама звала ты боссов и патронов -
      Настало время отдавать долги.
      
      И попусту о чести не печалься -
      У всех времен своя бывает честь:
      Сегодня подставляешь зад начальству,
      А встарь под пули надо было лезть.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
       * * *
      
      Иной простак готов хоть землю рыть,
      Чтоб девушку интимно пробуравить.
      О, если б эту дьявольскую прыть
      На дело созидания направить!
      
      Он мог бы тайны Космоса открыть,
      Большой НИИ решительно возглавить,
      Но не желает он себя прославить -
      Желает он лишь самочку покрыть.
      
      Растратив силы в суете постельной,
      Встает с утра он, хмурый и похмельный,
      Со злобой на любимую косясь.
      Он чувствует, что пошлые забавы
      Его лишили ореола славы
      И с Космосом его прервали связь.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
      
      Трудно о женщине что-то сказать по лицу,
      Если доверился внешности - значит, пропал.
      Коль пред собой ты невинную видишь овцу -
      Знай, что доселе с ней только ленивый не спал.
      
      Если ты, слабый, доверчивый интеллигент,
      Плачущей женщине помощь спешишь предложить -
      Знай: для того, чтоб разрюмиться в нужный момент,
      Женщине вовсе не нужно в театре служить.
      
      Собственно, ей вообще неохота служить,
      Место свое она видит на шее твоей,
      Хоть на здоровье ей вроде бы рано грешить,
      Ибо в постели усталость неведома ей.
      
      Коль добродетелью полнятся речи ее,
      Если в повадках является святость души -
      Знай, что она на твое посягает жилье,
      А для проверки ее ты к себе пропиши.
      
      Дальше - известно: грызня, бытовой травматизм,
      Новый замок, неожиданно врезанный в дверь,
      Новый сожитель... Пожалуйста, верь в коммунизм,
      А вот теперешним женщинам больше не верь.
      
      При коммунизме корыстная ложь не нужна,
      При коммунизме и так всем хватает добра;
      Женщина при коммунизме не столько жена,
      Сколько соратник по партии, друг и сестра.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
      
      Если Ольгой женщина зовется,
      Ты с любовью к ней не подходи -
      Сердце механическое бьется
      У нее в пластмассовой груди.
      
      Ламповый компьютер допотопный
      Установлен в голове стальной
      И программой обеспечен злобной -
      Вражеской программой подрывной.
      
      Некогда заморские спецслужбы,
      Чтобы Русь стереть с лица земли,
      К нам на фестиваль добра и дружбы
      Эту бабу скрытно завезли.
      
      Здесь ее в гостинице собрали
      С помощью шурупов и гвоздей
      И в насмешку Ольгою назвали,
      И пустили жить среди людей.
      
      Кибербабе этой предстояло
      Насаждать у нас капитализм.
      Злоба цэрэушников паяла
      Аппетитный этот механизм.
      
      Как молитву, ты бормочешь: "Ольга!",
      К ней летишь, страдая и любя,
      А компьютер сообщает, сколько
      За душой деньжонок у тебя.
      
      Для тебя любовь - превыше рая,
      Ну а кибербаба гнет свое -
      Что она, мол, женщина земная
      И земные нужды у нее.
      
      Если ты, мол, не квашня и плакса,
      То подругу обеспечишь ты -
      Так и сводит кибербаба к баксу
      Наших пылких юношей мечты.
      
      И теперь, разграбив все в отчизне
      И нахапав денег - пруд пруди,
      Оборачиваемся - а в жизни
      Только кровь и мерзость позади.
      
      Подрывным американским штабам
      Со слезами шлем проклятье мы -
      В США привыкли к кибербабам,
      А для нас они страшней чумы.
      
      И не утешают нас нисколько
      Дети, что хохочут и визжат -
      Это устаревший киборг Ольга
      Собирает в школу киборжат.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
      
      Ты очень въедлива, сестра,
      И привередлива к тому же.
      Тебе бы перестать пора
      Искать пороки в тихом муже.
      
      Да, странно он себя ведет,
      По целым дням молчит, как рыба,
      Однако он тебя не бьет,
      Ты и за то скажи спасибо.
      
      Увы! В домах моей страны
      Вполне обыденны побои,
      И кровь из черепа жены
      Там часто брызжет на обои.
      
      Там муж суров, как психиатр,
      К тому же он всегда под газом,
      И часто женщина в театр
      Должна идти с подбитым глазом.
      
      Чуть глаз успела залечить,
      Как муж ключицу ей ломает -
      Ведь надо как-то жен учить,
      А слов они не понимают.
      
      У этих жен порой битье
      Ведет к развитию болезни,
      Твое же тихое житье
      Я смело уподоблю песне.
      
      Перед супругом ты не хнычь,
      Не провоцируй вспышку гнева,
      А лучше стряпай и мурлычь
      На кухне разные напевы.
      
      Старайся мужа полюбить,
      Готовь ему любые блюда,
      Ведь он же мог тебя избить,
      Однако ты цела покуда.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
      
      Есть такая артистка по прозвищу Ангел,
      В порнофильмах она вдохновенно играет,
      Где мелькают мужские огромные шланги
      И достоинство женское все попирают.
      
      Этот Ангел, как принято в радостном порно,
      Сам всегда предлагает мужчинам развлечься.
      Аппетитная барышня, это бесспорно,
      Но не мог бы я ею серьезно увлечься.
      
      Я тут Ангела вызвал и начал ругаться:
      "Нет, любезная барышня, это не дело -
      Достояньем своим как попало бросаться,
      А твое достояние - крепкое тело.
      
      Ты не знаешь цены своему достоянью
      И поэтому на спину падаешь сразу,
      А по правилам только ценою страданья
      Проникает плешивец к мохнатому лазу.
      
      Ты, мой Ангел, в своей порностудии душной
      Совершенно забыла о жизни реальной,
      А ведь женщине быть полагается ушлой
      И не тратить зазря свой багаж сексуальный.
      
      Опозданья, внезапные недомоганья
      И намеки на множество горьких лишений,
      И - порой - истерические содроганья
      Есть неписаный кодекс людских отношений.
      
      Кавалера положено чуть помурыжить,
      Года три, при удачном раскладе - четыре,
      Из него состоянье приличное выжать
      И затем у него водвориться в квартире.
      
      А затем обнаружить, какой он мерзавец
      И насколько он все же тебя раздражает;
      Пусть возникнет тогда молчаливый красавец
      И порой потихоньку тебя утешает.
      
      Вот в Москве все девчонки считают монету,
      Потому они смолоду при капитале,
      А в тебе ни малейшей серьезности нету,
      Амуницию скинула - и поскакали.
      
      Стала случка у вас заурядным занятьем,
      Раздеваешься ты по-военному быстро,
      А в Москве все девчонки живут по понятьям
      И глядят сверху вниз на любого министра.
      
      Я в любви не приемлю простейших решений
      И стою за незыблемость принятых правил.
      Непростых, многосложных хочу отношений,
      А не так: подошел, подмигнул и заправил.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
      
      Упадок сил достиг каких-то
      Неописуемых глубин,
      И, как подрубленная пихта,
      Я рухнул в беспросветный сплин.
      
      Заняться собственной хворобой
      Нельзя при бизнесе моем,
      И я иду, томимый злобой
      И сумеречным ноябрем.
      
      Приду в родимую контору,
      Где занимаю пост большой,
      Но затуманенному взору
      Контора кажется чужой.
      
      Я и не думал, что бывает
      Такой необоримый сплин,
      Когда все тело оплывает,
      Как разогретый пластилин.
      
      Какая б лакомая баба
      В контору нашу ни зашла,
      Я безучастно, словно жаба,
      Гляжу ей вслед из-за стола.
      
      Пусть предлагают план несложный,
      Как можно долларов нажить,
      Но я найду предлог ничтожный,
      Чтоб все на завтра отложить.
      
      Одно мне доставляет радость
      В моем унылом полусне:
      Коль я кому-то сделал гадость,
      А он не смог ответить мне.
      
      Поеду вечером сегодня
      Я в заведение одно,
      Где девок в кожаном исподнем
      Пороть ремнем разрешено.
      
      Мой сплин, невыносимо тяжкий,
      Исчезнет постепенно сам,
      Когда начну хлестать с оттяжкой
      По розоватым телесам.
      
      Отъелись, суки, тунеядки,
      Так вот попробуйте ремня!
      Я был во временном упадке,
      Но рано списывать меня.
      
      Во мне вот-вот уже проснется
      Готовый к случке жеребец,
      Как только синевой нальется
      На попке вздувшийся рубец.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
      
      Однажды на рельсах я вдребезги пьяным заснул,
      Последним объятием гравий сырой обхватив,
      И я не услышал сотрясший окрестности гул,
      И ноги отсек мне блуждающий локомотив.
      
      Теперь я сижу в переходе подземном, скорбя,
      Завистливо глядя на сотни мелькающих ног.
      Подходит старуха: "А яйца-то есть у тебя?
      А кожаный болт? Ну тогда все в порядке, сынок".
      
      Я ей говорю: "За Россию я бился в Чечне
      И вот в переходе выпрашивать вынужден медь".
      Она же в ответ: "Коль поедешь, солдатик, ко мне,
      Как Ельцин Россию, там сможешь меня поиметь".
      
      "Как Ельцин - Россию?.. Что ж, едем, старуха, к тебе,
      Кати мое кресло и встречных нещадно дави.
      Покатим навстречу твоей предрешенной судьбе,
      Покатим навстречу твоей извращенной любви".
      
      На кухне у бабки со смаком я водочку пью
      И жру все подряд, словно месяц дотоле не жрал,
      Но томными взорами страсть выражаю свою
      И шумно вздыхаю, как чующий самку марал.
      
      Когда в холодильник полезет старуха опять,
      Старушечью голову дверцей я вдруг защемлю,
      Затем поспешу неопрятные юбки поднять
      И в этой позиции вдумчиво с ней пошалю.
      
      Тем временем в черепе бабки замерзнут мозги,
      Глаза отвердеют и ляжет на них белизна...
      Стащу я чулок у развратницы с толстой ноги
      И в рот затолкаю, где каменно смерзлась слюна.
      
      Пока не успела оттаять ее голова
      И смотрят глаза беспросветным морозным бельмом,
      Я накрепко к стулу ее примотаю сперва,
      А после устрою в квартире полнейший разгром.
      
      Я вынесу все и квартиру оставлю пустой,
      Чтоб знала старуха, кого привела погостить,
      Что был у нее не калека, не жулик простой,
      А подлинный Ельцин, с которым опасно шутить.
      
      Я вынесу все: телевизор старушечий "Темп",
      И все сбереженья, и нижнее даже белье,
      Чтоб знала старуха: не фраер какой-то, не штемп,
      А подлинный Ельцин иметь согласился ее.
      
      Примчатся дружки со двора, возбужденны и злы,
      У них погоняла "Гайдар", "Черномырдин", "Чубайс";
      Они моментально с добром похватают узлы
      И кинутся вон из квартиры, сопя и бранясь.
      
      А я не спешу. У старухи оттает башка,
      Узрев разоренье, она побледнеет как мел.
      "Не хнычь, - я скажу, выезжая, - все честно пока,
      Как Ельцин Россию, я, бабка, тебя поимел".
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
      
      Здоровье у меня на ять,
      В порядке все мои дела,
      Но где же мне подругу взять,
      Чтоб понимать меня могла?
      
      Я верю - все случится, как
      В завязке телемелодрам:
      Моя любовь войдет в кабак,
      Где я сижу по вечерам.
      
      И я, как рыба хвостокол,
      Шипами глаз ее пронжу,
      И плюхнется она за стол,
      Где каждый вечер я сижу.
      
      И опишу я ей тогда
      В Чечне все подвиги мои
      И у горы Урус-Балда
      Ожесточенные бои.
      
      Как я вставал, крича: "Вперед,
      Ура, за Путина, сынки!" -
      И, обернувшись, видел: прет
      Весь батальон за мной в штыки;
      
      Как бешеных бородачей
      Из автомата я косил,
      И знать навряд ли нужно ей,
      Что я от службы откосил.
      
      Пусть что-то я присочинил,
      Пусть даже все - от "а" до "я",
      Но я героев не чернил -
      Напротив, к ним тянулся я.
      
      Ведь я же вижу как сейчас
      Всех тех, кого я уложил,
      Ведь я, покуда вел рассказ,
      И впрямь геройской жизнью жил.
      
      Увидев взор мой огневой,
      С ума вдруг девушка сойдет,
      Поняв, что перед ней герой,
      И вскоре на спину падет.
      
      И как, скажите, ей не пасть
      В противоборстве половом?
      Герой всегда имеет власть
      Над слабым женским естеством.
      
      А те, что мучились без баб
      В грязи, на линии огня,
      Мне не засунут в глотку кляп -
      Они как раз поймут меня.
      
      И скажет павший ветеран,
      В раю услышав мой рассказ:
      "Для дела можно врать, пацан,
      Уж ты там отдуплись за нас".
      
      Да, так сложилось в наши дни -
      У каждого своя стезя:
      Урус-Балду берут одни,
      Другим же рисковать нельзя.
      
      Они об ужасах войны
      Должны поведать за столом
      И женщин всей большой страны
      Согреть своим мужским теплом.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
      
      Коль на ночь ты берешь профуру,
      То, чтоб в глазах ее не пасть,
      Ощупай всю ее фигуру,
      Заставь ее разинуть пасть.
      
      Пусть девка вяло возражает -
      Проверь наличие резцов,
      Ведь самки мало уважают
      Излишне трепетных самцов.
      
      Бывает много разных шанкров,
      И важно их не прозевать,
      Иначе есть немало шансов
      На винт заразу намотать.
      
      На уши обрати вниманье -
      В них пыль копиться не должна,
      А душ взаимопониманье
      Есть дикость в наши времена.
      
      Брехню про родственные души
      Иная слышит с детских лет
      И потому не моет уши -
      Мол, спишет все менталитет.
      
      Я эту песню слышал тоже,
      И мой ответ предельно прост:
      Едва мужик ослабил вожжи,
      Как девка поднимает хвост.
      
      И чтоб картечь не полетела
      В тебя из-под того хвоста,
      Товаром надо сделать тело
      И в нем проверить все места.
      
      Проверить всё, включая уши,
      Употребить и денег дать,
      И впредь про родственные души
      Не станут девки рассуждать.
      
      Поголодав сперва маленько,
      Поймет любое существо,
      Что основное в жизни - деньги,
      А не духовное родство;
      
      Что при наличии основы
      Нет разницы - Иван иль Петр;
      Что терпеливо, как корова,
      Сносить положено осмотр;
      
      Что при деньгах любой - начальство,
      Ну а без них - наоборот,
      И не смутят девчонку пальцы,
      Ей залезающие в рот.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
      
      Видно, сколько шнурочку не виться,
      Оборвется шнурок озорной.
      С низкорослой угрюмой девицей
      Отдыхал я однажды в пивной.
      
      Чтоб скорее добраться до койки,
      Предложил я девице пивка,
      Забывая, что в смысле попойки
      Баба часто сильней мужика.
      
      Я позволил себе возгордиться,
      Высоко я восставил свой рог,
      Потому что любую девицу
      Перепить я до этого мог.
      
      Ведь девица, когда перепьется,
      Не хозяйка бывает себе
      И любому самцу отдается
      С полуслова всегда и везде.
      
      Я вливал в себя выпивку тупо,
      Забывая при этом о том,
      Что на каждую хитрую дупу
      Есть нефритовый стержень с винтом.
      
      Наподобие Разина Стеньки
      Утопил я рассудок в вине,
      В результате же паспорт и деньги
      Широко улыбнулися мне.
      
      Я не помню, чем кончился ужин,
      Но понятно, что вышел облом:
      Я уборщицей был обнаружен
      На рассвете уже под столом.
      
      И уборщица тыкала шваброй
      Мне со злобой в промежность и в грудь.
      По натуре мужчина я храбрый,
      Но в тот миг я почувствовал жуть.
      
      Мне почудилось, будто вовеки
      Я не вылезу из-под стола.
      Для того ли живет в человеке
      Жажда счастья, любви и тепла?
      
      Много мне причинил унижений,
      Превратившись в уборщицу, рок,
      И весь ряд куртуазных свершений
      Оборвался, как ветхий шнурок.
      
      С той поры, если пью с мужиками,
      То всегда им толкую о том,
      Что коса может врезаться в камень
      И что стержень бывает с винтом.
      
      Если легкой победы ты ищешь
      В безобразном чаду кабака -
      Знай что в бабу влезает винища
      Много более, чем в мужика.
      
      Чтоб не стать ограбленья объектом,
      Неожиданно выпав в отстой,
      Очаровывай дам интеллектом
      И наружной своей красотой.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
      
      Так бывает со всеми: несвежую страсть утоля,
      Ковыляешь к окну, чтобы снять созерцанием стресс,
      Но лежит под окном разложившийся труп февраля
      И бельмом затянулось слезливое око небес.
      
      Так бывает наутро со всеми, не только со мной:
      День, как бледный вампир, сквозь глазницы всосался в мой мозг
      И постылая женщина что-то бубнит за спиной,
      На вчерашние дрожжи в постели накушавшись в лоск.
      
      Оттого образуется в печени черное зло;
      Помолчи, дорогая, и слов понапрасну не трать!
      Как тебя, в этот день окружающий мир развезло,
      И распалась душа, и ее я пытаюсь собрать.
      
      В этом хаосе надо заветную точку найти -
      И душа из распада воздвигнется мощной, как встарь;
      Но по-прежнему ты чепуху продолжаешь нести -
      "Бу-бу-бу, гу-гу-гу", - как хлебнувший с утра пономарь.
      
      И внезапно пойму я: да просто ты с ним заодно -
      Со всеобщим распадом, причем с незапамятных пор,
      И шепну я проклятье, слегка затуманив окно,
      И мне память шепнет, где на кухне хранится топор.
      
      И к тебе не спеша повернусь я лицом от окна -
      Был с утра у меня глуповатый пришибленный вид,
      Но вот это лицо из кошмарного выплыло сна,
      Сатанинская ненависть корчит его и кривит.
      
      Ты умолкнешь на миг, содрогнешься, замочишь постель
      И в чем мать родила из квартиры ты ринешься вон.
      Что ж, уматывай, ладно, ведь с трупом одна канитель...
      Для удобства обзора я выйду затем на балкон.
      
      По разливам дворов, голося, ты бежишь босиком,
      Жидкой грязью заляпана вся, от макушки до пят,
      И тебе поделом - впредь не будешь молоть языком
      И соваться туда, где с гармонией бьется распад.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
      
      Ослизлостью бесцветной рыбьей
      Весь город нынче осквернен.
      Над парком беспокойной зыбью
      Повисли оклики ворон.
      
      И думать нынче мне досадно
      Под их колеблющийся карк,
      Что ввечеру идти обратно
      Мне снова через этот парк;
      
      Что будут, простирая пики,
      Огни над прудиком висеть
      И будет ветер гнать их блики
      В мелкоячеистую сеть;
      
      Что жизнь моя в труде и быте
      Вся плоской стала, словно блин,
      И хочется вогнать событье
      В ее середку, словно клин.
      
      Неужто нынче все маньяки
      Из города бежали прочь?
      Ведь есть же девушки-гуляки,
      Деревья, и туман, и ночь.
      
      Пора приверженцу насилья
      В ночи пред девушкой предстать,
      Воздеть ручищи, словно крылья,
      И фаллос жилистый достать.
      
      Чтоб мог я вовремя явиться,
      Маньяка по башке хватить
      И обомлевшую девицу
      По-мушкетерски подхватить.
      
      А после, не скрывая гнева,
      К маньяку обратиться так:
      "Опять ты здесь? Не трогай деву
      И спрячь немедленно кутак.
      
      Ну что ты вытаращил зенки?
      Учти: допрыгаешься ты,
      И бросят в грязные застенки
      Тебя свирепые менты.
      
      Ведь на такого соплежуя
      Они навесят тьму грехов.
      Давно о том тебе твержу я,
      Но ты на редкость бестолков.
      
      Так промышляй в своем районе,
      А мой отныне ни ногой.
      Ты - тля, а я давно в законе,
      Вот так, товарищ дорогой".
      
      И побредет маньяк, сутулясь, -
      Ведь на такси не ездит он, -
      Сквозь бесконечность мокрых улиц
      В свой скудный заводской район.
      
      А я ночной туман столицы
      Вдохну, как некий сладкий яд,
      И на недвижную девицу
      Переведу свой тяжкий взгляд.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
       * * *
      
      Коль каждый вечер пьешь ты пиво,
      То не узнаешь грешных мыслей,
      А если пьешь его помногу,
      То мыслей вообще не будет.
      
      Вдруг на тебя собака рыкнет,
      Но ты скажи ей хладнокровно:
      "Как ни рычи и как ни гавкай,
      Тебе пинка я не отвешу.
      
      Взгляни, нелепое созданье,
      На дольку лунную в тумане,
      Почувствуй, что весна настала,
      Лелеющая все живое".
      
      Собаку обойди сторонкой,
      Стерпи сегодня униженье, -
      В глазах великого пророка
      Ты тем приобретешь Заслугу.
      
      И дальше двигайся по парку,
      И дева из кустов возникнет -
      Она там робко оправлялась,
      На каждый шорох озираясь.
      
      Она, узрев твою фигуру,
      Напоминающую краба,
      Шарахнется, - но ты, однако,
      Иди, как шел, своей дорогой.
      
      Коль ты не повалил девицу
      В кусты хрустящие обратно
      И шарфик ей не сунул к глотку -
      Ты этим приобрел Заслугу.
      
      Коль ты не снял часы "Победа"
      С руки какого-то пьянчуги,
      Распластанного на газоне, -
      Ты этим приобрел Заслугу.
      
      Избегнув всех дурных поступков,
      Ты сам становишься пророком
      И тем приобретаешь право
      На все, чего не сделал прежде.
      
      И скоро, скоро день настанет,
      Когда ты вновь напьешься пива
      И в парк войдешь - но выступая
      Походкой богочеловека.
      
      Все то, чего не сделал прежде
      И что намерен сделать нынче,
      Теперь полно святого смысла,
      Не внятного обычным людям.
      
      Скажи случайному зеваке,
      Пихая девушку в кустарник:
      "Уйди, нелепое созданье,
      И не мешай святому делу.
      
      И убери свою собаку,
      Не то я вышибу ей зубы,
      И знай, что мне девица эта
      Потом сама спасибо скажет".
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
      
      Психиатр запретил мне о женщинах думать,
      И о них я теперь уж не думаю, нет,
      А иначе меня подключат к аппарату
      И начнут офигительным током трясти.
      А иначе мне вкатят укол сульфазина,
      И покуда я корчиться буду и выть -
      "Надо слушаться, маленький", - ласково скажут,
      А ведь я уж большой! Сорок пять мне уже.
      Это раньше я много о женщинах думал,
      Но не знал, что все женщины - страшное зло,
      Ибо если о женщинах думаешь много,
      То потом и потрогать захочется их.
      Кто-то может их трогать, когда пожелает, -
      Муж, к примеру, иль просто богатый чувак,
      А простому трудящемуся человеку
      Они трогать себя просто так не дают.
      Помню, трогал одну на Приморском бульваре,
      Предварительно тряпку засунув ей в рот.
      Тряпку выплюнув, так она вдруг заорала,
      Что со страху, как в детстве, обсикался я.
      И когда я во сне ее ночью увижу,
      Непременно со страху надую в постель.
      Потому и зовут меня маленьким, видно,
      А ведь я уж большой! Сорок пять мне уже.
      После случай похожий со мной приключился -
      Мне его даже вспомнить противно теперь.
      Я ментам объяснил, что всего лишь потрогал,
      Но они привезли в каталажку меня.
      А оттуда я утром в больницу поехал,
      И теперь занимаются мною врачи.
      Мне о женщинах думать они запрещают,
      "Это вредно, малыш", - мне они говорят.
      И хотя я, конечно, уже не ребенок
      (Я давно уж большой - сорок пять мне уже!),
      Все же слушаться должен я их, потому что
      Они могут иначе меня наказать.
      Потому и нельзя мне о женщинах думать,
      И о них я не думаю больше - ни-ни:
      Ни о сиськах упругих, больших и горячих,
      Наполняющих тяжестью сладкой ладонь;
      Ни о попках, вертящихся, словно пропеллер,
      Привлекающих взгляды к себе на ходу
      И в которые пальцами сладко вцепиться
      И потом, словно тесто, месить их, месить;
      Ни о ножках проворных в прозрачных колготках,
      По которым ладонью так сладко водить;
      Ни о шейках, в которые носом уткнуться
      Так приятно и после сопеть горячо...
      Ни об этих вещах, ни о множестве прочих
      Я не думаю - я ведь не мальчик уже,
      Мне уже сорок пять, и я знаю порядок.
      Но тут входит с подносом в палату сестра.
      Говорит мне: "Малыш, ну-ка выпей микстурку,
      И вот эту таблеточку выпей еще".
      "Пожилая она - значит, добрая к детям", -
      Я подумал, и мне захотелось тепла.
      И я вспомнил, как долго я слушался старших,
      Как старался не думать о женщинах я,
      И мне сиськи ее захотелось потрогать -
      Я на это, по-моему, право имел.
      Тут как взвизгнет она! И мне вспомнилась тут же
      На Приморском бульваре та страшная ночь,
      И, конечно, от страха я тут же обдулся,
      Но она все равно продолжала визжать.
      Санитары врываются тут же в палату -
      Видно, где-то поблизости ждали они -
      И хватают меня, и кричу я: "Измена!
      Не имеете права! Без рук попрошу!"
      Но они не послушались - эти уроды
      Гуманизм проявлять не привыкли вообще.
      И тогда подключили меня к аппарату
      И трясли, как последнюю курву, меня.
      Хорошо хоть Чубайс обесточил больницу,
      А не то б из меня они вытрясли дух.
      С той поры отношусь я с любовью к Чубайсу
      И мечтаю потрогать однажды его.
      Так что если, братан, попадешь ты в больницу,
      То поверь, что тепла там тебе не найти.
      Среди медперсонала там каждый - предатель,
      Там измена тебя караулит везде.
      Ты на вид будь, конечно, послушным и тихим,
      Но на самом-то деле не верь никому,
      И коль можешь предателям этим нагадить,
      То прошу тебя, брат: непременно нагадь.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
      
      Когда задушил я восьмую старушку,
      Меня над покойницей прямо скрутили.
      Пришлось мне ментам отстегнуть на чекушку -
      Меня отругали, но после простили.
      
      Они меня поняли - ведь не со зла я,
      А просто должна же быть в жизни потеха.
      К тому же старушка и так пожилая,
      Она и сама собиралась отъехать.
      
      Потом подвернулся прохожий без денег,
      А тот, кто без денег, - ленивый и глупый,
      И чтоб не гулял на свободе бездельник,
      Ему и вменили все старые трупы.
      
      Старушечьей жизни понизился градус,
      Жила бы она все тусклей и бездарней,
      А тут напоследок какую-то радость
      Она принесли симпатичному парню.
      
      Старушка лишь попусту небо коптила
      Да зятя пилила, а тут отличилась -
      Старушкино имя молва подхватила
      И в каждую голову с ним просочилась.
      
      А тот лоботряс без копейки в кармане
      Пускай отдыхает в уютной Бутырке,
      Пусть думает, как зарабатывать money,
      Чтоб вовремя всем выставлять по бутылке.
      
      Пускай он в Бутырке ума наберется -
      Возможно ли быть гражданином без бабок,
      Но чтобы прозрел он, повесить придется
      Ему на рога всех задушенных бабок.
      
      По паркам туманным, мерцающим мутно,
      Я снова брожу в умиленье глубоком,
      Чтоб встречным старушкам поведать, как мудро
      Все в мире и обществе сделано Богом.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
      
      До предела открыв телеса,
      Изогнув полумесяцем бровь,
      Ходит всюду девица-краса,
      Порождая в мужчинах любовь.
      
      И о женском величье своем
      Наивысшего мненья она,
      И надеждой на выгодный съем
      В модном клубе сегодня полна.
      
      Так идет она - попкой верть-верть,
      Так идет она - попкой круть-круть,
      И не знает, что близится смерть
      И что время готовиться в путь.
      
      И не знает, что острую твердь
      Некто хочет вонзить в ее грудь,
      И по-прежнему попка верть-верть,
      И по-прежнему попка круть-круть.
      
      Невдомек ей, что местный маньяк
      Преисполнен обидой большой -
      Не заметит красотка никак,
      Что маньяк обладает душой.
      
      А душа эта склонна к любви
      По завету Вселенского Зла:
      Мол, любимую ты излови
      И зарежь, чтоб другим не дала.
      
      Как вернется из клуба она,
      На нее он намерен напасть,
      Лифчик в рот затолкать и сполна
      Утолить свою грозную страсть.
      
      Но судьба рассудила не так,
      Как задумал влюбленный маньяк:
      Дева шла, каблучками тюк-тюк,
      А навстречу - зияющий люк.
      
      Приказал инженер Степанцов
      В люк под землю людей отрядить,
      А десятник Добрынин бухнул
      И забыл этот люк оградить.
      
      Ну а слесарь Григорьев открыл
      Ржавый вентиль один под землей,
      И оттудова пар повалил,
      Обжигающий пар роковой.
      
      И провалится девушка в люк,
      Замечтавшись о модных парнях,
      И несчастье почувствует вдруг
      Чутким любящим сердцем маньяк.
      
      Он примчится и глянет в дыру,
      Впопыхах позабыв о ноже...
      До готовности там на пару
      Разварилась девица уже.
      
      И заявит потом Степанцов,
      Что всему, мол, Добрынин виной,
      А Добрынин заявит, что он
      Был в тот день вообще выходной.
      
      Почему-то рабочие все
      Эту явную ложь подтвердят,
      А Добрынин потом намекнет,
      Что Григорьев во всем виноват.
      
      А Григорьев заявит, что он
      Вообще не по этим делам
      И что в тот незадавшийся день
      Вообще его не было там,
      
      И что он теплотрассой другой
      Вообще занимался в тот день,
      И, конечно, рабочие все
      Подтвердят эту явную хрень.
      
      Человек собирался на съем
      И сварился мгновенно почти,
      А выходит, что все ни при чем
      И концов никаких не найти?
      
      Будет долго маньяка грузить
      Этот вечный российский вопрос,
      И на кладбище будет носить
      Он снопы экзотических роз.
      
      Не случилось в любимую грудь
      Погрузить ему острую твердь.
      Жизнь, увы, не расчисленный путь,
      А бессмысленная круговерть.
      
      И, наверное, в том ее суть,
      Что покуда ты попкой верть-верть,
      Что покуда ты попкой круть-круть,
      Этой попкой любуется смерть.
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
       * * *
      
      Если девушка ест неопрятно,
      Если чавкает или сопит,
      То пускай ее мама обратно
      В ужасающих муках родит.
      
      Если девушка ест неопрятно,
      То зачем же ты кормишь ее?
      Ведь она истолкует превратно
      Это доброе дело свое.
      
      Она думает: ежели кормит -
      Значит, любит, и, значит, дурак.
      Значит, все, что я делаю - в норме,
      Без меня он не сможет никак.
      
      Вот и будет она расслабляться,
      Будет ветры пускать за столом,
      И не стоит тому удивляться,
      Если вел себя как дуролом.
      
      Превращается дама в скотину
      У тебя на глазах, почитай.
      Чтоб в тебе увидали мужчину,
      Стань прижимист и деньги считай.
      
      Пусть уж лучше она попостится,
      Чтоб желудок присох к позвонкам,
      И за стол уже впредь не садится
      К заработавшим харч мужикам.
      
      От заслуженной этой науки
      Пусть как смерть она станет худой,
      И тебя посторонние звуки
      Не смутят уже впредь за едой.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
       * * *
      
      О чем горюешь ты, старик?
      О том, что ты любить не можешь?
      Что стебель яшмовый поник
      И женщин ты в постель не ложишь?
      
      Не хныкать должен ты, старик,
      А возгласить хвалу натуре.
      Вообрази себе на миг,
      Что ты в моей проснулся шкуре.
      
      Ни телевизор посмотреть,
      Ни мирно пошуршать газеткой...
      Звонят - и надо отпереть,
      Чтоб снова в блуд вступить с соседкой.
      
      Блудишь с ней, мерзко-суетлив,
      Насторожив по-волчьи уши,
      Но скоро, скоро взвоет лифт,
      Вещая о грядущем муже.
      
      Да, муж как бедствие грядет,
      И верь, что он шутить не станет:
      Тебя он зверски изобьет
      И, может быть, серьезно ранит.
      
      Да, такова цена побед,
      Всегда к беде ведет интрижка.
      Благодари же Бога, дед,
      За то, что книзу смотрит шишка.
      
      О жадных самках не тужи,
      Глазком бедовым в них не целься
      И ласково в постель ложи
      Одно лишь собственное тельце.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
       * * *
      
      В горах, где своими крылами
      Лениво махают орлы,
      Хотел бы я встретиться с вами,
      Сказать: "Здоровеньки булы".
      
      Вы мне улыбались, а тайно
      Лелеяли свой эгоизм.
      Стремились вы в горы Украйны,
      Чтоб там насаждать альпинизм.
      
      Увлек вас главарь скалолазов,
      Матерых, бывалых хохлов,
      Поведав вам много рассказов
      Про край поднебесных орлов.
      
      И там, где бесплодные скалы
      Воздвиглись ужасным хребтом,
      Вы с ним поедаете сало
      И спите в палатке потом.
      
      Вам любо под звуки гитары
      В ночи у костра отдыхать.
      По-вашему, этот хохляра
      Всю жизнь вас намерен кохать.
      
      Працюе чи вже не працюе
      У вас на плечах голова?
      Но я ниякого не чую
      Ответа на эти слова.
      
      Так знайте: лишь кончится сало,
      Хохлы вас засунут в мешок
      И бросят в глубины провала,
      Где горный клубится поток.
      
      Покатят мешок к океану,
      Кипя и бушуя, валы,
      И речь своего атамана
      Воспримут с восторгом хохлы:
      
      "Цю жинку втопылы мы, браты,
      С позиций большого ума,
      Бо сала им треба богато,
      А корысти, в общем, нема".
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
      
      Если девушку взять ты надумал в разведку,
      К неприятностям разным готовься, солдат.
      В темноте она глазом наткнется на ветку
      И утопит в болотине свой автомат.
      
      Подвернет она ногу и примется хныкать,
      Малодушным нытьем привлекая врага.
      Командир на нее будет сдавленно рыкать,
      Но присяга ей - тьфу! Ей дороже нога.
      
      В тишине перед вражьей позицией пукнет
      И смертельный огонь навлечет на отряд,
      И пускай командир ее после пристукнет,
      Но уже не воротишь погибших ребят.
      
      С постоянным нытьем, с ее нравом говнистым
      Для чего эта цаца в разведке нужна?
      А коль в лапы она попадется фашистам,
      То военную тайну им выдаст она.
      
      И тогда разгромят нас фашисты внезапно,
      Оттеснят нас в чащобы, в медвежьи углы,
      Чтоб мы с голоду вымерли там поэтапно,
      Обглодав перед этим деревьев стволы.
      
      Впрочем, досыта нам уж давненько не елось,
      Оттеснили без боя нас к кромке трясин, -
      Оттого, что когда-то девицам хотелось
      Ярких западных шмоток и полных витрин.
      
      А теперь близ витрин замирает нередко
      И глотает слюну мой дружок фронтовой.
      Он бормочет: "Зачем мы их брали в разведку?" -
      И контуженной мелко трясет головой.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       * * *
      
      Красотки ищут лучшей доли,
      Из дому навостряют лыжи,
      Но одинакова их доля
      Что в Конотопе, что в Париже.
      
      Они заводят неизбежно
      Повсюду с бизнесменом дружбу,
      Иначе им ходить придется
      На изнурительную службу.
      
      Иначе им, как пошлым бабам,
      Придется вкалывать натужно,
      А с бизнесменами красоткам
      Совсем другое делать нужно.
      
      Им нужно тешить их тщеславье
      И утолять их жажду секса -
      За это им перепадает
      Кусочек жизненного кекса.
      
      Выходит, что судьба красотки
      С рожденья наперед известна,
      Поэтому и жить бедняжкам
      Тоскливо и неинтересно.
      
      Они сожителей изводят,
      Их мозг упреками буравя,
      Бросаются в разврат и пьянство
      И приземляются в канаве.
      
      А после на флакончик "Шипра"
      Сшибают мелочь на вокзале...
      Типичную судьбу красотки
      Мы вкратце здесь вам показали.
      
      А жизнь шумит себе, как прежде,
      И уж никто ее не помнит,
      Красотку первую в Аткарске,
      Мичуринске или Коломне.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      * * *
      
      Не брани девчонок за уродство -
      Нет, подбадривать старайся их:
      Держится в стране все производство
      На страшилках крепеньких таких.
      
      Ведь красоток не найти в природе,
      Чтоб влекла их эта колея,
      Чтоб пошли мантулить на заводе
      За станком, визжащим, как свинья.
      
      Чтоб они в оранжевом жилете,
      С характерным звуком "хрясь-хрясь-хрясь"
      Ломом грунт ворочали в кювете,
      Поминутно хрипло матерясь.
      
      Чтоб умели сбить как надо доски
      И бетон в опалубку залить...
      Не желают эти вертихвостки
      Трудности с мужчинами делить.
      
      Да, с народом им не по дороге,
      Но они недолго держат масть:
      Не замедлят эти недотроги
      Навзничь перед долларом упасть.
      
      Смолоду мечта в них голубеет:
      Вот в нее влюбляется буржуй,
      Вот ее он холит и лелеет...
      Ну а в жизни он ей скажет: "Нет".
      
      "Нет, - он скажет, - всё, накувыркались,
      На сто баксов, а меня забудь.
      Не реви, чтоб люди не смеялись,
      И ступай себе куда-нибудь".
      
      И пойдет красавица по свету
      Вновь искать халявные харчи.
      К блудному сожительству за это
      Вновь ее принудят богачи.
      
      И душой красотка одряхлеет,
      Даже станет потихоньку пить.
      Словно вещь, буржуй ее лелеет,
      Чтобы вскоре новую купить.
      
      Но однажды, мчась в кабриолете
      С полным отвращением к труду,
      Девушку в оранжевом жилете
      Вдруг она заметит на ходу.
      
      И увидит, как суёт девчушка
      Руку под оранжевый жилет
      И как недопитая чекушка
      Скромно появляется на свет.
      
      Хорошо глоточком сдобрить зиму,
      Закусить вареной колбасой...
      Но кабриолет промчится мимо,
      Прожужжав диковинной осой.
      
      И подскажет образ тот минутный
      Девушке, не знающей труда,
      Что корабль буржуйский сухопутный
      Мчит ее со свистом в никуда.
      
      И глядит мечтательно, как дети,
      Вслед промчавшемуся кораблю
      Девушка в оранжевом жилете,
      Утирая варежкой соплю.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
       ПРИНЦЕССА И ГНОМ
      
      Однажды в замке король могучий устроил праздник для всех дворян.
      Все приезжали в костюмах пышных, огни сияли, гремел оркестр.
      Король устроил все это дело лишь для принцессы, а сам-то он
      Гораздо больше любил в теплице растить томаты и огурцы.
      Но так принцесса к нему пристала, что очень скоро он проклял всё
      И, чтоб от детища отвязаться, издал о празднике он декрет.
      Программа праздника в том декрете была расписана от и до,
      Была насыщена та программа мероприятьями для гостей.
      Помимо танцев и угощенья, перечислялись в программе той
      Немало конкурсов, и концертов, и состязаний, и просто хохм.
      Забыл сказать я, что было дело на Украине. Был сам король
      Национальности непонятной и ридну мову неважно знал.
      Но украинкой была принцесса: об этом в школе поведал ей
      Физрук-красавец из Львова родом. Он всех девчонок пересверлил,
      Потом из школы куда-то делся - ходили слухи, что сел в тюрьму.
      Принцесса москалей не любила - во-первых, физрук их очень ругал,
      А во-вторых, когда от папаши она сбежала как-то в Москву,
      То быстро кончилась вся поездка, ибо проклятые москали
      Прямо на площади у вокзала ее обчистили в лохотрон.
      Для повышенья культуры общей на праздник вызван был гном-поэт:
      Поскольку гномов никто не любит за безобразье и склочный нрав,
      Они частенько идут в поэты и в темных норах строчат стихи,
      Чтоб вылезти затем на поверхность и всех стихами перепугать,
      Напиться в стельку после концерта, подраться в каком-нибудь кабаке,
      Бредовую ночь провести в кутузке и снова спрятаться под землей.
      Забыл сказать я, что из Донецка был по рождению этот гном,
      Но жил давно уж в московских недрах и был известен в узких кругах.
      Стихи писал он не так уж плохо, как можно было б предположить,
      Взглянув на горб его и ухмылку, свиные глазки и красный нос.
      Хотя стихи никто и не слушал, поскольку выпить хотели все,
      Однако, видя ужимки гнома, смеялась публика от души.
      Короче, гном отработал номер, и всё бы кончилось хорошо,
      Но перебрал он горилки з перцем и стал принцессу на танец звать.
      Простой писака - саму принцессу! К тому ж он ростом - с ее каблук!
      Но если честно - нахальству гнома не удивился почти никто.
      У москалей ведь богато грошей, и потому из них наглость прет,
      Сегодня дочка ему откажет, а он кредитов отцу не даст.
      Ну а с другой стороны, откуда у гнома гроши, раз он поэт?
      Он просто думает взять нахрапом - решил, наверно, что всех умней.
      Но вдруг он все же богатый папик? Ведь москалей попробуй пойми,
      Бывает, чувак вполне упакован, хоть вроде с виду полное чмо.
      Умная девушка извлекает выгоду даже из москалей,
      Хватит сидеть у папы на шее - самостоятельно жить пора.
      С другой стороны, какие там гроши, какая польза, раз он поэт,
      Ведь он же сюда приехал работать, приехал за деньги читать стихи.
      Принцесса думала эту думу, а гном приплясывал перед ней,
      Строил гримасы, закатывал глазки и дергал настойчиво за подол.
      Дивились люди, глядя на гнома, яка чудна людына - москаль;
      Принцесса внезапно разгорячилась и наглому гному сказала в лоб:
      "Ну що ты лизеш, москаль проклятый? Богато грошей маешь чи як?
      Не маешь грошей? Тоди расслабься, забудь про мене и отдыхай".
      Однако гном попался упрямый, как все проклятые москали,
      Заладил: "Пойдем танцевать, и точка",- прилип, короче, как банный
       лист.
      Принцессе он мешал веселиться, ни с кем общаться ей не давал,
      А подходивших к ней кавалеров он по ногам колотил клюкой.
      И вот, надеясь, что он отстанет, принцесса сказала: "Ладно, пийшлы" -
      И полетела с ним в вихре вальса, крутя его туда и сюда.
      Но кончилось все это очень грустно, ведь гном танцевать совсем не
       умел,
      К тому же был выпивши, так что скоро он зашатался, упал - и тут
      Принцесса сдержать не успела шага и наступила ему на грудь.
      О ужас! С хрустом в грудку поэта вонзился высокий острый каблук,
      Раздался крик, прекратился танец, вокруг поэта столпились все.
      Лежал он, раскинувшись в луже крови, и горб ему уже не мешал,
      И люстра, как водомет застывший, струила щедро блики над ним.
      Улыбка нежная трепетала на посиневших его губах,
      И поняла внезапно принцесса, что перед нею лежит Поэт.
      Но беспощадное слово "Поздно!" впилось ей в грудь, как каблук
       Судьбы,
      И поняла внезапно принцесса, как мало может власть королей.
      Не в пику отцу, и не от досады, и не от желанья что-то иметь -
      Впервые в жизни просто от горя принцессе плакать тут привелось.
      А гном лепетал: "Принцесса, не плачьте! Мне стыдно, ведь я
       недостоин слез,
      Ведь я же мал, безобразен, беден и сам в беде своей виноват.
      Когда любовь меня увлекала в опасный танец больших людей,
      Я не сумел ее урезонить - не захотел, по правде сказать.
      Я сам виноват - туда, где мелькают огромные ноги больших людей,
      Опасно являться малютке-гному и женщин больших опасно любить".
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
      
      
       * * *
      
      Сияют города приморья,
      Гремит музыка с морвокзала.
      Нет места там для слез и горя -
      Об этом сердце мне сказало.
      
      Там люди понимают шутку
      И подхватить ее готовы.
      В Москву мне возвращаться жутко,
      Ведь дома нравы так суровы.
      
      В Москве все норовят трудиться
      И страшно чванятся работой.
      На Юге ж нет таких традиций,
      Не хочешь - ну и не работай.
      
      Там голод северный суровый
      Простых людей не посещает.
      Спишь на асфальте у столовой -
      И самый воздух насыщает.
      
      А после с жаркой поварихой
      Запрешься в комнате подсобной -
      И в результате ходишь тихий
      И удивительно беззлобный.
      
      Вот почему, когда в столице
      Мне вновь придется слишком туго,
      Я вновь себе представлю в лицах
      Всю благодать и святость Юга.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Андрей Добрынин
       * * *
      
      Кино про мерзостных вампиров
      Мне не показывайте впредь -
      Из жизни фавнов и сатиров
      Мне фильмы нравится смотреть.
      
      Они не прячутся под землю,
      Не рыкают и кровь не пьют,
      А где придется сладко дремлют,
      В резной тени найдя приют.
      
      Листва текучая березы
      На их тела бросает крап,
      И соблазнительные грезы
      Ниспосылает им Приап.
      
      Тот жар, который в жилах бродит,
      Который в них Приап зажег,
      Их безошибочно приводит
      На некий тайный бережок.
      
      И у подножья медных сосен,
      Вечерним светом облита,
      На терракотовом откосе
      Мелькнет пастушек нагота.
      
      Испуг, погоню и в неравной
      Борьбе ослабшую красу -
      Все эпизоды жизни фавна
      Я в сердце бережно несу.
      
      И я, как в этом странном фильме,
      Леса облазил от и до,
      И наконец на старом ильме
      Дриады высмотрел гнездо.
      
      Напрасно вы меня искали -
      В гнезде дриады наверху,
      Как мальчиком на сеновале,
      Я в птичьем нежился пуху.
      
      И я, как мальчиком, бывало,
      Мечтой наполнил ход часов,
      Хоть жизнь людей ко мне взывала,
      Смущая тишину лесов.
      
      Ну что, краснея от натуги,
      Ревете вы "Андрей, Андрей"?
      Мне хорошо в гнезде подруги,
      А вы подите прочь скорей.
      
      
       Андрей Добрынин
       * * *
      
      Вновь женщина с лицом прекрасным
      Поэту заявила: "Нет",
      И вновь, мотая удом праздным,
      Побрел по улицам поэт.
      
      Мечтал он страстно об уюте,
      О женском ласковом тепле,
      А должен вновь в сердечной смуте
      Брести по сумрачной земле.
      
      Он что-то бормотал несмело,
      А дама, глядя на него,
      Никак постигнуть не хотела
      Великой нежности его.
      
      Его гримасы были горьки,
      И как же тут не загрустить?
      Ведь он мечтал в уютной норке
      Любовный вырост поместить.
      
      А после к женщине приткнуться
      И, позабыв мирское зло,
      В комочек маленький свернуться,
      Родное чувствуя тепло.
      
      Мечтал влезать он, как на горку,
      В ночи на тулово ее,
      Но дама не отверзла норку,
      Отбила плотское копье.
      
      Он по ночам в родное тело
      Тихонько углублял бы щуп...
      Но дама на него глядела
      Невозмутимо, словно труп.
      
      Он брел. Ждала его пивная
      И собутыльников орда.
      Он понял: женщина земная
      Им не пленится никогда.
      
      Ведь только выскользнет из норки
      Его мужская колбаса,
      Как вмиг духовные восторги
      Его уносят в небеса.
      
      Поэт ничтожен и недужен
      Недаром в женских очесах -
      Ведь ей самец в квартире нужен,
      А не в далеких небесах.
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Добрынин Андрей Владимирович (and8804@yandex.ru)
  • Обновлено: 14/05/2010. 124k. Статистика.
  • Сборник стихов: Поэзия
    •  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта.