Lib.ru : Добрынин Андрей Владимирович. удод

Добрынин Андрей Владимирович
удод

Lib.ru/Современная: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]

Оставить комментарий © Copyright Добрынин Андрей Владимирович (and8804@yandex.ru) Размещен: 16/05/2010, изменен: 15/10/2022. 247k. Статистика. Сборник стихов: Поэзия Скачать FB2	Ваша оценка:

Андрей Добрынин

* * *

Шел Штирлиц ночью по Берлину,

Гремели пушки: "Бу-бу-бу",

А Гитлер в бункере укрылся

И вел оттудова борьбу.

И к бункеру прокрался Штирлиц

И свистнул, и из темноты

Раздался недовольный голос:

"Кто шляется? Максимыч, ты?"

Увидел Штирлиц в амбразуре

Усталое лицо вождя.

Заметно сдал Адольф Иваныч,

Один войной руководя.

Спросил он: "Ты узнал, Максимыч,

Кто должен выиграть войну?" -

"Так точно, выяснил - Россия".

И крякнул Гитлер: "Ну и ну!

Ведь мне еще хотя бы месяц -

И русских я разбил бы в лоск". -

"Как быть, - развел руками Штирлиц, -

Уж так решил Центральный Мозг".

"А я ведь тут как раз женился, -

Уныло Гитлер произнес. -

Уж очень порешать хотелось

Проклятый половой вопрос.

Не знаю, как уговорю я

Свою трусливую овцу

Вернуться вместе, как супруги,

В астрал к великому Отцу.

Да, получается, Максимыч -

Очередная жизнь прошла.

Ну ты иди, а я улажу

Свои семейные дела".

И скрылся Гитлер в подземелье.

Там было тихо всё сперва,

Но после женский визг раздался,

И Штирлиц разобрал слова:

"Ты заварил всю эту кашу,

А мне травиться? Что за дичь!

Отпрыгни, аферист проклятый,

И в рот мне ампулу не тычь.

Андрей Добрынин

Я ухожу немедля к маме,

Отныне про меня забудь".

Не собиралась фрау Гитлер

В астральный отправляться путь.

Но тут уж не она решала

И не ее чубатый муж,

А тот, кто вымыслил их судьбы

И Штирлица судьбу к тому ж.

И дважды в недрах подземелья

Знакомый "вальтер" громыхнул,

И щелкнул каблуками Штирлиц

И с облегчением вздохнул.

Затем он зашагал к востоку,

Назад стараясь не смотреть.

Он думал: "Таковы все бабы -

Ни толком жить, ни помереть".

2006

Андрей Добрынин

* * *

Когда в убежище имперском

Два раза "вальтер" громыхнул,

То Штирлиц щелкнул каблуками

И с облегчением вздохнул.

Он принял строевую стойку

И руку выкинул вперед.

Всё только мыслится кому-то,

А потому и не умрет.

Сам фюрер был продукт мышленья,

А также и его жена.

Он вечно будет жить в мышленье,

И вечно будет жить она.

То, что осмыслено мышленьем,

Размыслиться не может впредь,

И глупенькая фрау Гитлер

Зря так боялась умереть.

2006

Андрей Добрынин

* * *

Порой так выстроятся вещи

Иль освещенье ляжет так,

Что вздрогнешь: это было прежде!

Но не понять, когда и как.

Мы - избранные, мы, поэты, -

Как боги, ибо помним то,

Что за спиной немало жизней -

По меньшей мере тысяч сто.

Мы даже помним эти жизни,

И, чтобы девушек завлечь,

Намек на прожитые жизни

Порой содержит наша речь.

Та речь для девушек чудесна,

Хоть не вполне понятна им,

Ведь прошлые существованья

Невмочь припомнить им самим.

Они живут всего однажды,

Не помнят прошлого они,

А значит, после этой жизни

Им черви видятся одни.

На будущее нет надежды

У тех, кто прошлое забыл.

Их будущее - муки смерти,

Агония, распад, распыл.

А значит, с каждым днем сильнее

К земле их пригнетает страх,

А значит, тянет прилепиться

К тем, кто бывал в иных мирах.

Ведь память о мирах нездешних

Мелькнет порой у нас в очах.

И пусть поэты не желают

Семейный возводить очаг -

Мечтают робкие овечки

С поэтом быть всегда вдвоем:

Мы не даем вещей и денег,

Но мы надежду им даем.

2006

Андрей Добрынин

* * *

В реальном мире укрытья нет от нищеты, болезней, утрат,

От туч, извергающих каждый день на мрачный город то дождь, то град.

Коль утром встаешь с ломотой в кости, чтобы погрязнуть вновь в суете,

То очень хочется жить не здесь, а поселиться в женской мечте.

Там ты уже не стар, и не сед, и неудачами не томим;

Возможно, красив, а может, и нет, но все равно горячо любим.

Ты к месту и мудро все говоришь, а если и сделаешь что не так,

То ты не безрукий урод, как здесь, а просто наивный милый чудак.

Я здесь одну пересилю хворь и знаю, что буду хворать и впредь,

Но тот, кто в женской мечте живет, не может ослабнуть и заболеть.

Не может он подвести, предать, в минуту страха пустить струю.

Он побеждает враждебный мир и тащит затем трофеи в семью.

Видны хорошо за его спиной вилла у моря и лимузин.

Нет места в мечте для долгих дождей, для мрачного шума родных осин.

О бегстве китайского мудреца я из старинных вычитал книг:

Уменьшился он, красотке в ноздрю вскочил и в неразвитый мозг проник.

По благоуханью в мозгу нашел отдел, отвечающий за мечту,

И поселился в мечте, навек отринув земную злую тщету.

Хотя и был он ветхий старик - в мечтах он юнцом скакал по траве.

Таким он видеть себя заставлял, живя у женщины в голове.

Прожив немало счастливых лет, он вместе с мозгом женским угас.

Я обнаружил его труды и их дочитываю сейчас.

На голову женщины я смотрю, злорадно думая: "Ха-ха-ха,

Ты ведь не знаешь, что я могу сделаться маленьким, как блоха.

Совершу один могучий скачок, чтоб про меня позабыли тут,

А я сквозь ноздрю проберусь туда, где о мужчинах мечты живут".

2006

Андрей Добрынин

* * *

То, что сдавлено, сплющено, искривлено,

Привлекает к себе мой внимательный взор,

Ибо я красоту ненавижу давно

И ее истребляю с младенческих пор.

Вот ползет недотыкомка - вся в скорлупе,

Асимметрия - главное свойство ея,

Но я гадину эту приблизил к себе,

Ведь она - как бы символ всего бытия.

Потому что вокруг - на уроде урод,

Но живут ничего не стесняясь они,

Демонстрируя то безобразный живот,

То глупейшего вида рога и клешни.

Потому и не верю я женской красе,

Содрогается сразу в сомненьях душа:

Если Божьи созданья уродливы все,

Почему ж человечица так хороша?

Огорчительно это, поскольку имей

Глаз стеклянный она или горб на спине,

Я испытывать мог бы доверие к ней,

С недотыкомкой числить ее наравне.

Я позволил бы ей отличиться в боях

Против всей Мировой Красоты - за меня,

Упрекая порой недотыкомку: "Ах,

По сравнению с ней ты вообще размазня".

2006

Андрей Добрынин

* * *

Ты, допустим, напился и обнял березку,

Или бабу, допустим, - не все ли равно?

В том-то вся и загвоздка, что нашему мозгу

Обнимаемой вещи понять не дано.

К этой вещи я органы чувств прилагаю,

И ответный сигнал посылается в мозг:

"Это пара для случки, причем неплохая,

На обшивке ее ощущается лоск".

Но пришельцу с Венеры, разумному крабу,

Что в борьбе за еду отточил интеллект,

Длинным усом потрогать достаточно бабу,

Чтоб предстала она как съедобный объект.

А разумной пиявке, прибывшей с Плутона

И в болоте припрятавшей свой космолёт,

Стоит ткнуться присосками в бабское лоно -

И пиявка несчастная тут же сблюёт.

Стало быть, для меня, для пиявки, для краба

И для всех остальных самоходных существ

Оказуется вещью различною баба:

Вся загвоздка - в различии чувственных средств.

Стало быть, относительны все восприятья,

Недоступен познанию мир и зловещ:

Мы влекущую вещь заключаем в объятья,

Не умея понять, какова эта вещь.

Не могу доверять я своим ощущеньям,

И, вступая в сожительство с бабой уже,

Я всё время слежу за ее поведеньем,

Оставаясь, естественно, настороже.

2006

Андрей Добрынин

* * *

С выраженьем стихи научился читать я,

И когда почитатель мой в обморок валится,

То на нем тереблю я шикарное платье,

Ибо это, по правде сказать, почиталица.

Почиталица глазки с трудом разлепляет

И лениво в объятьях моих извивается,

И желание сразу меня ослепляет,

И бесстыдная оргия тут развивается.

И как должное я принимаю всё это.

Ну а как же - не зря же я сделался гением?

Так мой социум вознаграждает поэта,

И не склонен я брезговать вознаграждением.

А оно принимает различные формы,

Иногда и значительно более клёвые.

Например, если вечером сделали сбор мы,

Утром я в магазины спешу продуктовые.

Там икра и рокфор, виноград и папайя -

Я не мог их купить, пребывая в безвестности,

И теперь я не просто жратву закупаю,

А стремлюсь к поощрению русской словесности.

2006

Андрей Добрынин

* * *

Я пил вино и дев любил, себя я не берег,

Поскольку знал, что Бог меня на творчество обрек.

Пускай бранится мухтасиб, пускай клянет мулла -

В святое дело мне дано преобразить порок.

Как ящерица, я вползал в гаремы богачей

И женам истинной любви преподавал урок.

Лежал я на чужой тахте, курил чужой кальян

И ароматный дым пускал в узорный потолок.

А жены на меня с мольбой таращили глаза:

Свободолюбец, я чуть что - и сразу за порог.

Я требовал у них вина, инжира и халвы,

Но не спешите мне бросать в жестокости упрек.

Ведь знает Бог, что пробудил я тысячу сердец -

Он тысячью моих грехов за это пренебрег.

2006

Андрей Добрынин

* * *

Коль ты на пляже смотришь тупо

На перезрелую девицу -

Не отводи глазного щупа,

Пойми: тут нечего стыдиться.

Никчемно море без причала,

Без твердой линии прибрежья,

И рыхло женское начало

Без твердого мужского стержня.

Никчемна вся прозрачность неба

Без горной дымчатой вершины,

И лишь мужчинам на потребу

Толстуха слеплена из глины.

Пойми: закон для всех явлений -

Взаимосочетанье в духе,

И без мужских проникновений

Не могут обойтись толстухи.

И если пляжную толстуху

Никто не протаранит вскоре,

Она вдруг зарыдает глухо

И навсегда исчезнет в море.

2006

Андрей Добрынин

* * *

Старость накидуется внезапно,

Человека выследит - и хвать!

И уже я водочки не тяпну,

Не смогу девчонку приласкать.

Старость подкрадается тихонько,

А потом вдруг раз - и ты оглох,

И уже ушная перепонка

Не уловит рокота эпох.

Старость оглоушивает тяжко,

Оглоухнет раз - и ты ослеп,

И уже не разберешь, какашка

У тебя под носом или хлеб.

А потом вторично оглоухнет,

Схватит за нос - и прощай чутье.

Нос побагровеет и распухнет,

Искажая все лицо твое.

Будет только так и не иначе,

Старости не свойственно прощать,

И говно при пищевой раздаче

Всякий раз ты станешь получать.

Старость, словно агрессивный череп,

Ухмыляется щербатым ртом,

И не скрыться ни в какой пещере,

Не спастись ни за каким кустом.

Значит, если ты пока не старый

И владеешь чувствами пока -

Пей вино, везде ходи с гитарой

И хватай девчонок за бока.

Значит, начихай на чувство меры,

Не пытайся доскрипеть до ста.

Вылезай, братишка, из пещеры,

Выходи, чувак, из-за куста.

2006

Андрей Добрынин

* * *

Восток, ты сладок, словно кос-халва,

Для рассудительного существа.

Восток, ты сладок, как рахат-лукум,

Для всех, кого отметил Высший Ум.

Ты сладок, как малиновый шербет,

Для всех, кого отметил Горний Свет.

Лишь им, познавшим глубину наук,

Ты поставляешь джиннов для услуг.

Лишь сведущим и знающим дано

В твоих гаремах петь и пить вино.

Ведь из почтенья к этим мудрецам

Султан их в свой гарем приводит сам,

Чтоб с ними там кальянчик раскурить

И светом знанья душу озарить.

А тем, кто мыслить не весьма горазд,

Своих сластей Восток вовек не даст.

Лишь мудрецов он лакомит собой,

А неучам назначено судьбой

На Западе уныло проживать

И гамбургеры вредные жевать.

2006

Андрей Добрынин

* * *

Девки, которые вертят пупами

Передо мной в дорогом казино, -

Попусту вы обливаетесь потом,

Как ни старайтесь, а мне все равно.

И не садитесь ко мне на колени,

Или получите сразу пизды.

Ваши пизденки - для пиздострадальцев,

Мне же они уж давно до пизды.

Много я смолоду пёзд протаранил,

Был я до этого дела свиреп,

А настоящая жизнь проходила,

Был я до всякой духовности слеп.

Стыдно сказать: я коньяк "Энисели"

От "Ахтамара" не мог отличить,

Только шампанское брал в магазине,

Чтоб на девчонку скорей заскочить.

Стыдно сказать: я ответить не мог бы,

Что - чахохбиле, а что - фрикасе;

Только с годами пришло пониманье,

И остопиздили пёзды мне все.

Без исключения, все абсолютно,

Будь она хоть золотая пизда,

Но если спросят: "Читал ты Донцову?" -

Ныне отвечу я с гордостью: "Да".

2006

Андрей Добрынин

* * *

Я должен целых десять дней

Нести разлуки тяжкий крест

И становиться всё нежней,

Предвосхищая ваш приезд.

И становиться всё умней,

Всё проницательнее - для

Такой любви, что с древних дней

Не знали море и земля.

Да, груз любви на мне лежит,

Давя на каждый позвонок,

И подо мной земля дрожит

И уплывает из-под ног.

Но я настолько вас люблю,

Что, как индийский древний слон,

Самим собою укреплю

Земную твердь и небосклон.

Да, груз любви на мне лежит,

Как семь небес, как семь планет,

Но, как арабский древний кит,

Я всё приму на свой хребет.

Хочу я стать прочней земли,

Держать всё небо на спине,

Чтоб вы, любимая, могли

И счастье основать на мне.

2006

Андрей Добрынин

* * *

О, эти карие глаза,

Смеющийся лукавый взгляд!

Я - за, я вечно только за

Всё, что они ни говорят.

Пускай любимые глаза

Смеются надо мной - и что ж?

Я - за, я вечно только за:

Я недостаточно хорош.

Пожившим сумрачным козлом

Готов я даже стать под нож:

Я - за, мне только поделом,

Я недостаточно хорош.

Другим я должен был бы стать,

Был должен дорасти до вас:

Лишь героическая стать

Не оскорбляет этих глаз.

Лишь титаническая мощь

Зажжет любовью этот взгляд,

А я, увы, духовно тощ,

Зато телесно рыхловат.

Не вправе я не только ждать

Хоть малой толики блаженств,

Но даже и существовать

Вблизи от ваших совершенств.

Но коль согреет этот взгляд

Меня своим благим огнем,

В таинственный волшебный сад

Дорогу с вами мы найдем.

В моем убожестве он скрыт:

В нем птица райская поет,

В нем древо Счастия стоит

И вашего прихода ждет.

2006

* * * Андрей Добрынин

Они сидели в вишневом "форде",

Она сказала надменно: "Нет",

А он с размаху дал ей по морде -

Был крайне резок его ответ.

И потеряла она сознанье,

И кровь закапала на пальто.

Вокруг беспечно мигали зданья,

И не заметил беды никто.

Он ей на голову вылил пиво,

Достав бутылку из бардачка.

Она очухалась от полива

И боли в области мозжечка.

Она взревела: "Да кто дал право

Тебе вот так поступать со мной?!" -

И сокрушила ударом с правой

Ему новехонький мост зубной.

И завязалась тут потасовка,

Друг друга стали они тузить,

И вскоре передвижная ментовка

Решила рядом затормозить.

Менты бойцам не дали додраться,

А это, естественно, западло,

И отказались бойцы сдаваться,

И стали злобно в ментов плеваться,

На сантиметр опустив стекло.

Тогда их машину взяли на сцепку

И к отделенью приволокли;

Из "форда" их выдернули, как репку,

Отколотили, конечно, крепко,

Ногами катали долго в пыли.

Но в КПЗ, на полу бетонном,

Где вонь стояла - не продохнуть,

Пронзил стрелой сердца Купидон им,

И со счастливым вздохом влюбленным

Она припала к нему на грудь.

Им казалось: они ласкаются тихо,

Казалось, что любятся чуть дыша,

Но потянулась к бомжу бомжиха,

Алкашка тронула алкаша.

Увы, писать я не в силах дальше,

Скромность сковала руку мою,

Но знайте: в любви нет ни грана фальши,

Если она родится в бою.

2006

Андрей Добрынин

* * *

Подходит к деве стройный негр

И говорит ей напрямик:

"Хочу, чтоб в сочность ваших недр

Мой ствол эбеновый проник.

Я в грезах вас давно имел,

В мечтах ласкал ваш зад тугой,

Однако подойти не смел -

Ведь с вами спал тогда другой.

Но он закончил институт,

Уехал в Буркина-Фасо,

И я, конечно, тут как тут -

Судьба вращает колесо.

Судьба считает, что хоть раз

Быть счастлив должен каждый негр,

А счастье, несомненно, в вас,

В глубинах ваших женских недр.

Чтоб смазать колесо Судьбы,

Я двести долларов принес.

Мы, негры, вовсе не жлобы,

Любовь мы делаем всерьез.

Хочу, чтоб сделали ее

Мы непосредственно сейчас,

И в холостяцкое жилье

Подняться приглашаю вас".

Раздаться мог бы женский визг

И звон тяжелых оплеух,

Однако негр пошел на риск,

Ведь жил в нем мужественный дух.

Но ничего не раздалось,

И дева не сказала "нет",

И ты, читатель, это брось -

Все время ждать различных бед.

Мир - не такой уж горький фрукт,

Местами просто сладок он.

В нем есть согласие - продукт

Непротивления сторон.

Андрей Добрынин

Один имеет пухлый зад,

Другой же - несколько банкнот,

И мудрый негр такой расклад

Не зря гармонией зовет.

Он мог бы поблагодарить

Творца за столь удачный съём,

Но мир не стоило творить,

Коль был бы негр несчастлив в нем.

2006

Андрей Добрынин

* * *

Твердит красотка, что к тебе она тепло относится,

Тебе же хочется ее ударить в переносицу.

Отчего, почему, по какому случаю

Хочется ее урыть, как Пол Пот - Кампучию?

Если девушка твердит о теплом отношении,

Значит, можешь позабыть о половом сношении.

Значит, можешь ты ее всячески спонсировать,

А по вечерам в тиши мрачно мастурбировать.

Значит, по счетам плати, носись по поручениям,

И будешь ты вознагражден хорошим обращением.

И понятно - петушка гладить полагается,

Чтобы он и дальше нес золотые яица.

А кого вознаградят сладостным сношением?

Тех, кто не терзал себя яйцеприношением.

Тех, кто деву сразу - хвать за одно местечко,

И пошла она в постель кротко, как овечка.

Ты же будешь ревновать, кудри рвать на темени,

Молодость проматывать без поры, без времени.

Ты сидишь, и от слез у тебя икота.

Просто грех не остричь такого идиота.

Не пеняй на Судьбу - ты сам себя обидел,

Платя за некое добро, которого не видел.

Ведь слова и есть слова, и ничего помимо.

Должно ли быть болтливо то, что истинно любимо?

Безумие - дары Судьбы приманивать деньгами,

И ты в безумие войдешь широкими шагами.

И коль сегодня девушке ты дашь хотя бы рубель,

То завтра спятишь и помрешь, как живописец Врубель.

2006

Андрей Добрынин

* * *

Я жил с одной архитектрисой,

Она свела меня с ума

Волшебной ловкостью, с которой

Чертила на листе дома.

К листу, бывало прикоснется

Своим чертилом раз-другой,

И смотришь - получился домик,

При этом очень дорогой.

Чтоб сделались у тех, кто смотрит,

Мозги маленько набекрень,

Там были фишки, прибамбасы,

И мульки, и другая хрень.

Ее буржуи обступали -

Мол, покажи да покажи;

Платили ей большие тыщи

Они за эти чертежи.

Я брал у ней все эти тыщи

И шел с ребятами бухать.

С годами это дело стало

Ее всё больше напрягать.

К тому же делать стал по пьянке

Я исправленья в чертежах,

И стали жить с архитектрисой

Мы в результате на ножах.

Я ей культурно объясняю:

"Зачем устраивать скандал?

Я стер лишь пару лишних мулек,

А фишечку пририсовал.

Признайся, что гораздо лучше

Сумел я сделать твой чертеж..."

Она мне сухо отвечает:

"Ты просто слишком много пьешь.

Я поняла, что ты к тому же

Альфонс, бездельник и нахал..."

А я, дурак, ее лелеял,

А я, дурак, ее кохал.

И вдруг она мне объявляет:

"Тебе уматывать пора,

Сейчас придут мои ребята,

Крутые архитектора".

Андрей Добрынин

"Любовники?!" - я взвыл свирепо,

Но вдруг послышался звонок,

И ощутил я почему-то

Дрожание всех рук и ног.

Да, архитектора, похоже,

Как на подбор - одни быки.

Я зря хватался за серванты

И за дверные косяки.

Промчавшись двадцать два пролета,

Я с лязгом вылетел во двор

И, нищий, никому не нужный,

Один живу я с этих пор.

Я мрачно пью с утра холодный,

В разводах нефтяных чифир.

Захлопнулся, едва открывшись,

Передо мной богатства мир.

Коль повстречал архитектрису,

Земляк, - хорошего не жди:

У них порой бывают деньги,

Но сердца нет у них в груди.

2006

* * * Андрей Добрынин

Я не герой романа вашего

И вообще я не герой,

Я домик типа черепашьего

Хочу приобрести порой.

Мой зрелый возраст не вышучивал

Помимо вас еще никто,

А я в ответ глаза выпучивал

И бормотал незнамо что.

Вас веселило замешательство

Немолодого мудреца,

А я устал от надругательства,

От унижений спал с лица.

Я вас давно уже не трогаю,

Но вам бы только уколоть,

И в прочном домике из рога я

Морщинистую спрячу плоть.

Пластины выращу защитные

На животе и на спине,

Чтоб ваши выпады обидные

Не причиняли боли мне.

В переносном укрывшись домике,

Смогу я обрести покой

И поэтические томики

Строчить недрогнувшей рукой.

Однажды поэтессу бойкую

Я в этот домик заманю

И, распалив ее попойкою,

Составлю с ней двойное ню.

Хоть у меня и плешь на темени,

Однако я в любви непрост,

Ведь он всё тверже с ходом времени,

Кота стареющего хвост.

Прославит поэтесса гадкие

Наклонности мои в любви,

И поползут девчонки гладкие

В мой домик, словно муравьи.

Я буду их любить со злобою,

Презервативы рвать в клочки,

И вскоре потому испробую

Чехол из заячьей кишки.

2006

Андрей Добрынин

* * *

Весь вагон исцарапав рогами,

Выхожу я на станции "Лось",

И понять невозможно мозгами

То, что в жизни со мною стряслось.

Как я мог переехать в промзону,

Изначально живя на Тверской?

Непонятно, какие резоны

Были для рокировки такой.

Впрочем, были резоны, конечно,

Заварила всю кашу жена:

Про квартиру то злобно, то нежно,

Но всё время зудела она.

Ты продай, говорила, квартиру, -

И хоть слушать не надо жену,

Но во имя семейного мира

Я возьми да и дай слабину.

Каждой бабе богачество снится,

В каждой бабе живет бизнесмен,

Да и я возмечтал поживиться

На внушительной разнице цен.

Если взять квартиренку в промзоне,

А остаток пустить в оборот,

Упадет мне богатство в ладони,

Как я думал уже через год.

Всё могло бы сложиться, пожалуй,

Но пути провиденья темны.

Записал я, доверчивый малый,

Все деньжонки на имя жены.

И жена ощущенье свободы

Обрела, прикоснувшись к деньгам.

Несмотря на болезни и годы,

Потянуло ее к мужикам.

Это дело почуял немедля

Некий Гагик, огромнейший лось,

И пошла у них жуткая ебля

В нашем доме на станции "Лось".

Чтоб вложить понадежнее деньги,

Весь в поту я шнырял по Москве,

А рога уж росли помаленьку

На несчастной моей голове.

Андрей Добрынин

Помню, как в опустевшей квартире

Я стою и записку держу:

"Есть мужчина, единственный в мире,

Я навеки к нему ухожу.

Раскусила я всю твою низость,

Ты меня не любил никогда.

Невозможна дальнейшая близость,

А про деньги забудь навсегда".

Я не плакал, расставшись с деньгами

По вине этих двух упырей,

Но теперь задеваю рогами

Я за притолку каждых дверей.

Обитаю в постылой промзоне,

Нелюдимый матерый рогач,

А хотел бы в таежном районе

Оглашать своим ревом кедрач.

Чтобы самка ко мне через ельник

Продиралась, пугая зверье,

Чтоб я знал: ей не надобно денег,

Лишь рога привлекают ее.

2006

Андрей Добрынин

* * *

В глубинах существа обмякла

Любовь питающая жила.

Любвехранилище иссякло

И кучу грязи отложило.

Люблю я быть все время грязным,

В грязи я нежусь и валяюсь,

И маньеристом куртуазным

За это гордо прозываюсь.

Люблю я быть духовно скверным,

Кичиться глубиной цинизма,

И потому считаюсь верным

Адептом киберманьеризма.

Нелепые исчадья грязи,

Циклопы, дафнии, микробы

От лирики моей в экстазе,

В восторге от моей особы.

Они блаженствуют, витая

Вокруг болотного рапсода,

И я блаженствую, считая

Себя главою всей природы.

Забрасываю смрадным илом

Я чистые потоки духа.

Меня считает очень милым

За это некая толстуха.

И я развратничаю с нею,

Но боковым замечу зреньем,

Как пролетающая фея

Косится на меня с презреньем.

И я прерву совокупленье

И зарыдаю от обиды,

Чтоб впали зрители в смущенье -

Личинки, вирусы и гниды.

2006

Андрей Добрынин

* * *

Я ночью шел через парк "Дубки",

Между стволов мело,

И женщина та, что я разлюбил,

Брела за мной тяжело.

Дюнами снег лежал на тропе,

Мне щеки царапал он,

И женщина та, что я разлюбил,

Дышала сзади, как слон.

Она ходила за мной давно -

Уже девяносто дней,

И понял я, что назрел момент

За всё рассчитаться с ней.

Ночью идя через парк "Дубки",

Топишь страх в коньяке, -

И я, когда повернулся к ней,

Держал бутылку в руке.

Она заметила блеск стекла

И побежала прочь,

И вскоре ее закрыла собой

Прошитая снегом ночь.

Теперь я не слышу уже давно

Сопения за спиной,

Теперь боится нечистый дух

Таскаться следом за мной.

Он помнит, как я стоял перед ним,

Суров и на всё готов,

И сотни огней в метельном чаду

Сложились в сотни крестов.

В ту ночь поняла всю силу мою

Ожившая эта навь,

И жизнь моя уже не кошмар,

А лучезарная явь.

Я с новой любимой в парке "Дубки"

Катаюсь в снежной пыли,

А призрак мертвой любви ушел

Со стоном в толщу земли.

2006

Андрей Добрынин

* * *

Я видел женщину нагую

На черноморском берегу.

Поскольку никогда не лгу я,

То, значит, и сейчас не лгу.

Куда-то женщина спешила,

Бесстыдно галькою хрустя,

И за собою волочила

Свое плаксивое дитя.

Под терракотовым загаром

Помпезно колыхалась плоть,

И я подумал, что по парам

Не зря всю тварь разбил Господь.

И эта пухлая бабенка

Идет, чтоб парой стать моей,

И надо лишь прогнать ребенка,

Состроив рожу пострашней.

Проснулся и ввинтился в камни

В забвении дремавший уд.

Хотел я крикнуть: "Ты близка мне,

Не уходи, останься тут!"

Но мысль не претворилась в дело,

Не смог я робость превозмочь,

И мощно слепленное тело

Продефилировало прочь.

Оно за валунами скрылось -

И предрассудки проклял я,

И вышло, что напрасно рылась

В каменьях пляжа твердь моя.

Я десять лет с тех пор томился,

Я десять лет забыть не мог,

Как зрело, хлебно золотился

Крутой упитанный лобок.

Я верю: Бог своею властью

Сметет всех предрассудков тлен,

Чтоб с пляжа стоны сладострастья

Лились, как голоса сирен.

Чтоб созерцал я с возвышенья,

Хотя уже и был бы стар,

Везде на пляже копошенье

Совокупляющихся пар.

2006

Андрей Добрынин

* * *

Если девушка носит большие ботинки,

Ты, пожалуйста, с ней осторожнее будь:

У таких никогда не бывает заминки,

Если хочется в пах собеседника пнуть.

С нашим общим знакомым, пузатым Гендосом,

Заявилась на пьянку такая одна.

Он ее озадачил каким-то вопросом,

А она как лягнет его с возгласом: "На!"

Раньше умничать свойственно было Гендосу,

А теперь, чтобы ядрами не рисковать,

Задавать он уже избегает вопросы,

В разговоры уже он боится встревать.

Ухмылялся Гендос: мол, соплячка, девчонка

Обсуждает проблемы всего бытия!

А теперь у него усыхает мошонка

И везде ему слышатся возгласы: "Кья!"

Стал застенчив Гендос и на всех вечеринках

Безучастно сидит он с отвисшей губой,

Но запомни, что девушка в толстых ботинках

То же самое может проделать с тобой.

Можешь ты в кабинете засесть, словно инок,

Можешь книги по всем отраслям изучать,

Но запомни, что девичий толстый ботинок

В остром споре заставит тебя замолчать.

Знает главное толстообутая дева:

Правота не ученьем, а Богом дана,

И, как Божья любимица, в приступе гнева

Всех ученых Гендосов лягает она.

Ей известно: они не осмелятся охать,

Не поставят в вину ей задор боевой,

Ведь во взглядах у них она видела похоть

И надежду на будущий акт половой.

2006

Андрей Добрынин

* * *

Если хочешь переспать с артисткой,

То себя джентльменом прояви:

Просто так, молчком, ее не тискай,

А зови к возвышенной любви.

Ведь она накушалась на службе

Неправдоподобных разных пьес

И поэтому к духовной дружбе

Проявляет странный интерес.

Да, она на службе поглупела -

Я таких особенно ценю.

В разговорах с ней используй смело

Романтическую трескотню.

Пусть не верят нынче даже дети

Ни в одно из этих пышных слов;

Пусть известно - нет любви на свете,

Кроме притяжения полов;

Но в театре всё витиевато,

Всё не так, как у простых людей,

И артистки все придурковаты -

Чем заслуженнее, тем дурей.

Им на сцене лживые партнеры

Каждый вечер о любви твердят.

Мир - театр, и люди в нем - актеры,

Вот и ты актерствуй тоже, брат.

То есть грузно падай на колени,

Плачь навзрыд и восклицай: "За что?!",

Сделай так, чтоб губы были в пене,

На себе с рычаньем рви пальто,

Попытайся заколоться вилкой -

Ведь артистки уважают кровь, -

Чтоб затем с цинической ухмылкой

Растоптать добытую любовь.

Встань с постели и промолви сухо:

"Не желаю больше ничего.

В сущности, ведь вы почти старуха,

Да и вообще слегка того".

2006

* * * Андрей Добрынин

Зачем, ответствуй, ты в постелю

Ко мне пришла,

Поддавшись похоти и хмелю -

Двум силам Зла?

Такой напор меня пугает,

Ну а к тому ж

Вдали в тоске изнемогает

Твой бедный муж.

И вовсе не объелся груш он -

Он их не ел.

В его душе кумир обрушен

И храм сгорел.

Молился муж, лампаду тепля,

Тебе одной.

Зачем потребовалась ебля

Твоя со мной?

Я отбивался - мол, не надо,

В другой, мол, раз,

Но изначально силы ада

Сильнее нас.

А я растратил силу воли

В трудах, в борьбе,

И отдаюсь не оттого ли

Сейчас тебе?

Я не могу сопротивляться -

Не оттого ль

Я вынужден совокупляться,

Скрывая боль?

Скрывая боль свою за мужа,

Чей страшен вид...

И мне раскаяния стужа

Лицо мертвит.

Я - словно выходец из морга,

Я - словно труп,

Но льются выкрики восторга

С бесстыжих губ.

Я не могу застопориться -

Таков приказ,

А муж глядит - и не укрыться

От этих глаз.

2006

Андрей Добрынин

* * *

Мой друг живет в большом почете,

А знаете, из-за чего?

Он набухался в самолете

И в Гондурас угнал его.

Теперь на пацана молиться

Готов наивный Гондурас:

"Он нам пригнал стальную птицу,

Тем самым осчастливив нас".

Ведь та машина на запчасти

Мгновенно продана была,

И многим гондурасцам счастье

Торговля эта принесла.

И пассажиры не пропали,

Все стали жить своим трудом:

Мужчины в рудники попали,

А женщины - в публичный дом.

И это было справедливо,

Фортуна, видимо, учла,

Насколько сладко и лениво

Та публика в Москве жила.

А на запрос Аэрофлота

Ответил четко Гондурас:

"Мы не вернем вам самолета,

Отстаньте, москали, от нас.

Отнюдь не дело Гондураса

За вашей рухлядью следить,

Так отвяжитесь, пидорасы,

Не смейте зверя в нас будить".

Теперь уж я не езжу в Альпы,

Ривьера больше не влечет,

Но кабаки Тегусигальпы

Я знаю все наперечет.

Я столь глубокого разврата

Не видел даже в Катманду.

Там друга моего и брата

Встречают как суперзвезду.

Бесплатно - водка и текила,

И женщины, само собой,

Но друг мой зря не тратит пыла,

Ведь он имеет пунктик свой.

Андрей Добрынин

Он любит для щекотки нервов

Купить уже в конце всего

Десяток жен миллионеров

С авиалайнера того.

Он их накачивает водкой,

"Калинку" заставляет петь

И требует побои плеткой

С российским мужеством терпеть.

2007

Андрей Добрынин

* * *

Ах, женские прелестные обводы,

Хоть вас ваял божественный резец,

Но осязает вас позор природы -

Неправедно разжившийся глупец.

Я говорю об этом без досады,

Волненье не к лицу моим годам,

Но на одном гектаре не присяду

С богатеньким любимцем юных дам.

А значит, с возрастом запор банальный

Богатого раздует молодца,

Чему примета - геморроидальный,

Зеленовато-трупный цвет лица.

Хоть дамочки полюбят и такого

В расчете на приличный гонорар,

Но он к поэту обращает зовы:

"Приди на мой ухоженный гектар!

Ведь я богат, - приди, погадим вместе

На всё и вся, - мне скучно одному!"

Но я скрываюсь в собственном подъезде,

В мои года братанье ни к чему.

Ведь я реакционный старикашка,

На всё и вся я гадить не готов;

Таких, как я, нервирует какашка

Не меньше, чем воспитанных котов.

Запора же не стоит опасаться -

Кого-то он, быть может, и убил,

Но ведь тебе помогут опростаться

Те дамочки, которых ты купил.

2007

Андрей Добрынин

* * *

Что-то беспокойна эта девушка,

Вся полна никчемной суеты.

У меня такое ощущение,

Что у этой девушки глисты.

Ежели ученые беседуют,

Норовит она ввернуть словцо.

Видно, съела с пищею растительной

Девушка гельминтное яйцо.

Ежели поспорить любит девушка,

Проявляет философский зуд,

Это значит, что животик девушки

Изнутри вредители грызут.

Ежели своим апломбом девушка

Умным людям затыкает рты,

То апломб есть верное свидетельство,

Что у этой девушки глисты.

Можно ей, конечно, посоветовать

Пить настой полынный натощак,

Но тебе докажет быстро девушка,

Что полынь - фигня, а ты - дурак.

Потому спасти сумеет девушку

Только неотесанный мужлан,

Ежели с загадочным молчанием

Он ее повалит на диван.

Пусть он любит девушку отчаянно,

Словно норовя огонь добыть,

И глисты почувствуют неладное

И начнут наружу выходить.

Ведь не может жить в таких условиях

Ни один нормальный паразит -

Ежели всё время в стенку бухают

И паленым волосом разит.

2007

Андрей Добрынин

* * *

Я девчонку спросил: "Ты чего загрустила?" -

И она отвечала, сердито сопя,

Что ее оприходовал кто-то бесплатно, -

Сволочь, даже ни разу в кабак не сводил.

По плечу я девчонку со смехом похлопал,

Вынул фляжку, глотнул и сказал свысока:

"Просто мало ты горького видела в жизни.

Ты на нас, на поэтов, почаще смотри.

Вот, к примеру, застолье, где все веселятся,

Где стоит оглушительный радостный гам,

Ну а нас почему-то читать заставляют -

О деньгах, разумеется, речь не идет.

И покуда все кушают, пьют и смеются,

Мы готовимся к чтенью в такой кутерьме.

Начинаем читать, разумеется, тут же

Отовсюду послышится громкая речь,

Ведь при звуках стихов у любого кретина

Просыпается сразу же зуд речевой.

Между прочим, в больницах так ставят диагноз:

Начинают читать человеку стихи,

Если ж он перебить покушается чтенье,

Сразу в карточку пишут ему: "Кретинизм".

Очень много кретинов гуляет на воле,

И они нам ужасно мешают читать.

Значит, надо кричать, заглушая кретинов,

А потом в разговоре надсадно хрипеть.

Проникают кретины на наши концерты -

Временами они даже платят за вход, -

Ибо нету для них удовольствия выше,

Чем поэзию в глупый базар превратить.

Впрочем, платят они, разумеется, редко,

Ведь бесчестны они по натуре своей.

Очень много кретинов работает в прессе,

Разумеется, всем им стихи подавай,

А потом отговорки приходится слушать:

"Мол, расходятся плохо журналы теперь,

Вздорожала бумага, кусаются краски,

Так что мы гонорары не в силах платить".

Правда, сами себе они платят исправно,

Наполняя нудятиной свой же журнал.

Словом, в жизни поэтов хорошего мало,

А о трудностях можно весь день говорить.

Очень многие нас безвозмездно имеют,

То есть даром, - приходится это признать.

"Ну давай, почитай", - отовсюду мы слышим.

Хорошо, но зайдите на рынок сперва

И хоть что-то потребуйте там безвозмездно.

Почитаем, коль рыло вам там не набьют.

Но никто ведь не требует фруктов задаром,

Колбасы, разносолов, турецких порток,

Андрей Добрынин

А стихи, что воистину пишутся кровью,

Вымогают бесплатно кретины у нас,

Потому я доселе и беден, девчонка,

И тебе не могу хорошо заплатить".

Но девчонка сказала: "Плевать мне на деньги,

Всё равно я тебя приглашаю к себе,

Потому что товарищи мы по несчастью -

Все задаром стараются нас поиметь,

А кретины всё время глумятся над нами.

Ты - продвинутый папик, мне жалко тебя.

Без любви ты какой-то маленько прибитый,

Я тебе разрешаю меня полюбить.

Сколько хочешь любить меня можешь бесплатно,

Но при этом читай непременно стихи.

Со стихами любиться особенно клёво,

А особенно - если стихи про любовь.

Создавать я не буду кретинского шума,

Если крикнуть захочется - я промолчу.

Ты же видишь, надеюсь, что я не кретинка?"

"Ясный хер", - я с достоинством ей отвечал.

2007

Андрей Добрынин

* * *

"О чем задумался, детина?" -

Я легкомысленно спросил,

И улыбнулся мне детина,

И толстым пальцем погрозил.

Ведь он же понял: ради шутки,

Шутя был задан мой вопрос,

Ведь всем понятно: лишь о бабах

Мы можем размышлять всерьез,

Поскольку в бабах разобраться

Непросто среднему уму,

Поскольку то, что нужно бабам,

Не нужно больше никому.

Когда подумаешь про эти

Брильянты, джипы и меха,

То тянет в ночь уйти из дому

С безумным смехом: "Ха-ха-ха!"

И с этим же безумным смехом,

Заслышав женские шажки,

Набрасываться на прохожих

В массиве парковом "Дубки".

За что сидит в тюрьме детина,

Выходит - и садится вновь?

Да просто денег не хватает

На разрешенную любовь.

Ему не разрешают бабы

Себя любить бесплатно, - но

Они ему не разрешают,

А он их любит всё равно.

2007

Андрей Добрынин

* * *

Поверь, я знаю те леса,

Где люди нежные живут.

Упитанны их телеса,

Их главное занятье - блуд.

Они с утра спешат поесть

И развлекаются, поев.

У каждого цевница есть,

И крайне лжив ее напев.

Они играют и поют,

Оттачивая мастерство,

О том, как многогранен блуд,

О разных тонкостях его.

И эти песни так нежны,

Так убедительна их ложь,

Что добровольно кабаны

Приходят в кухню и под нож.

И наполняются леса

Греховной негой и тоской,

И жаждет умереть лиса,

Чтоб только обрести покой.

Коль не дано изведать блуд,

К чему рутина бытия?..

Однако музыканты лгут,

А вместе с ними лгу и я.

Все наслаждения - обман

Для тех, кто в это дело вник,

Зато питателен кабан

И мягок лисий воротник.

И я, всех музыкантов князь,

Гуляю по лесу зато,

От кабанятины лоснясь

И в лисьем пламенном пальто.

2007

Андрей Добрынин

* * *

Сегодня я смеялся во сне,

Тихонечко так: "Хи-хи. Хи-хи-хи".

Мне снилось, будто девчонки мне

Читают на память мои стихи.

Мне снилось, будто я стар уже,

Но сладенькое, как прежде, люблю,

Девчонок потчую бланманже

И торт "Весна" меж ними делю.

Хихикаю я тихонько в кулак,

Чтоб чтицам хорошеньким не мешать,

Зато они меня тискают так,

Что жарко мне и трудно дышать.

Они целуют и там, и тут,

И медом пахнет от их волос,

И не случайно сморщенный уд

В моих штанах окреп и возрос.

Я этих девчонок раньше встречал -

Когда был молод и полон сил,

Но оробел, и тупо молчал,

И в неизвестность их отпустил.

А нынче с девчонками я герой,

Ведь я поэт - крупнейший в стране,

И даже резкий сердечный сбой

Не вызывает страха во мне.

Ведь сбой возникает не просто так,

А от объятий любимых рук.

Но слышу за окнами будней шаг,

И умолкает девичий круг.

Приходит страх лишь при свете дня;

Молю я Бога: "Ежели впредь

Ты в этот сон воротишь меня,

То прямо там и дай помереть".

2007

Андрей Добрынин

* * *

Человек был выпить не дурак,

А в итоге дети - идиоты.

К сожаленью, в жизни всё вот так,

Вечно кто-то платит за кого-то.

Если девушке противен труд,

За нее работать должен кто-то.

Это - я: вся жизнь моя - работа,

А взамен я получаю блуд.

За чужую суетность и лень

Жизнь моя - немаленькая плата.

Вы смеетесь надо мной, ребята,

Ну а я готовлю светлый день.

Я давно подругу не люблю,

Просто очень хочется ебаться,

Но в душе решимость я коплю,

Чтоб однажды утром взбунтоваться.

Чтобы вдруг с утра преобразиться,

Чтобы хлопнуть с руганью дверьми

И весь день в песочнице возиться

Вместе с полоумными детьми.

2007

Андрей Добрынин

* * *

Альпинистами становятся люди

Не назло родителям, не сдуру,

Не от склонности к авантюризму

И не от любви к холодным скалам.

Альпинистами становятся люди

Исключительно от злобности нрава,

Потому что во время восхожденья

Им бывает приятно потеряться

И, дрожа от холода в пещере

Иль под толщею сошедшего снега,

Ухмыляться, злорадно хихикать,

С наслаждением себе представляя,

Как спасательные службы суетятся,

Как долдонит о беде телевизор,

Как отряды добровольцев выходят,

Покидая теплые жилища,

Чтоб искать полдюжины кретинов,

Потащившихся в горы зимою -

Почему-то им дома не сиделось.

Но из вышесказанного видно:

Альпинисты - отнюдь не кретины,

Пусть они даже ядра отморозят,

Но зато уж вволю посмеются.

И любителем подледного лова

Человек становится не всякий,

А имеющий злобный характер,

Ненавидящий спокойствие ближних.

Чтоб спокойствие это разрушить,

С наступлением теплой погоды

Наш рыбак выбирается на льдину

И ловить начинает сикильдявок.

Но ему наплевать на сикильдявок -

Выжидает он того момента,

Когда под воздействием ветра,

И тепла, и весенних течений

Оторвется наконец-то льдина

И незнамо куды понесется.

На земле все переполошатся,

Ну а рыбаку того и надо:

Он сидит и хихикает злорадно,

С наслаждением себе представляя,

Как спасательные службы суетятся,

Как долдонит о беде телевизор,

Как отряды добровольцев выходят,

Покидая теплые жилища,

Чтоб искать средь холодной стихии

Тех кретинов, дрейфующих на льдине,

Андрей Добрынин

Что наклали на все предупрежденья

Ради горсти мерзлых сикильдявок.

Но любители подледного лова,

Как мы видим, отнюдь не кретины:

Да, имеется опасность утопнуть,

Но зато уж они вволю посмеются.

На тебя я любуюсь, родная:

Как же много в тебе от альпиниста,

От любителя подледного лова

И от байкера, что мчится к неизбежной

Мачте городского освещенья,

И от прочих любителей экстрима,

Застревающих всюду, где узко,

Утопающих всюду, где сыро,

Разбивающихся всюду, где твердо;

Все они нас учат гуманизму:

Всем им нужно оказывать помощь,

Выручать, потом лечить в больнице,

А потом еще амбулаторно.

И тебе, родная, постоянно

Так же точно требуется помощь;

Вроде бы должна ты быть несчастной,

Тем не менее ты жизнелюбива,

Весела, щекаста и румяна,

Несмотря на то, что ежедневно

Ты стоишь на пороге катастрофы

И безжалостной скотиной называешь

Всякого, кто не пришел на помощь.

На тебя же рассчитывать нелепо,

Никому и ничем ты не поможешь,

Даже и в постели ты никчемна.

И великим было бы несчастьем

Или столь же великим безрассудством

От твоей, родная, доброй воли

Хоть в малейшей степени зависеть.

2007

Андрей Добрынин

* * *

Как вслед метелям и порошам

Идет апрельское тепло,

Так я сегодня стал хорошим,

В моей душе раскисло зло.

Я не могу стянуть обратно

Растянутых в улыбке губ,

Одет я модно и опрятно,

И взор мой благостен и глуп.

В женоугодничестве рьяном

Готов я выбиться из сил,

Хоть был недавно грубияном

И женщин запросто тузил.

Но взгляды женские, как свёрла,

Внедряются в мое нутро

И видят, что не зря поперло

Сегодня из меня добро.

Весной от спермотоксикоза

Я опасаюсь помереть.

В ларьках я покупаю розы,

Чтоб женщинам очки втереть.

Но женщин так не объегоришь,

Они значительно хитрей

И знают: нужно мне одно лишь -

Вступить в сожительство скорей.

К лечебной этой процедуре

Хочу я приспособить дам,

Но волю злой своей натуре

Потом я непременно дам.

Любимая лежит, и млеет,

И смотрит на меня тепло,

А у меня в душе твердеет

На миг подтаявшее зло.

И я скажу любимой гадость -

Мол, развалилась, мать твою, -

И от сожительства всю радость

В ней сразу начисто убью.

2007

Андрей Добрынин

* * *

Я при виде девушки пережил удар:

Изо рта у девушки вылез белый шар

И взорвался с пуканьем, разбросав клочки,

И заклеил намертво все мои очки.

Что такое, девушка, носишь ты во рту?

Я простер испуганно руки в пустоту,

По платформе ощупью я переступал

И под поезд с воплями наконец упал.

Что жевала девушка - "Стиморол"? "Дирол"?

Ну а я пристанище под землей обрел.

Девушка попукала жвачкой изо рта,

А меня могильная скрыла темнота.

Жрут меня бактерии, гложут червяки,

Поселились в черепе толстые жуки.

Я для этой нечисти - попросту еда.

Горько мне, товарищи! Горько, господа!

В людях деликатности друг ко другу нет,

Не случайно многие мрут во цвете лет.

В жизни все ведь связано в узелок тугой:

Кто-то пукнул весело - и погиб другой.

Жвачечниц и пукальщиц много развелось,

Как бы Богу ангела выслать не пришлось,

И с такою яростью пукнет ангел тот,

Что безумных девушек попросту сметет.

2007

Андрей Добрынин

* * *

Соседи над тобой хохочут,

А ты на них рукой махни:

Они сказать тем самым хочут,

Что ты глупее, чем они.

А надо ль мериться умами,

В душе иронию копить?

Разумнее дружить домами,

Ходить друг к другу водку пить.

Ведь не такой уж ты отсталый,

И пусть в ШД учился ты,

Однако ты веселый малый,

Пример душевной широты.

Долой замки, долой засовы,

Долой уныние и грусть!

Стихи смешные Степанцова

Читай соседям наизусть.

Ведь Степанцов - поэт реальный,

О бабах сочиняет он,

Не зря он грамотой похвальной

Журнала "Хастлер" награжден.

Поймут соседи: ты миляга,

Доброжелательный чувак,

И с мутным самогоном флягу

Они достанут, коли так.

Старшой прикажет: "Наливай-ка,

Давай-ка парня угостим,

Ведь он такую укатайку

Прочел про баб и про интим.

Я слышал, он в ШД учился,

Потом ложился в дом хи-хи,

Но постепенно излечился,

Читая умные стихи.

Мы видим в тех стихах неслабых

Поэта дряхлого завет:

Смысл жизни - он в елде и бабах,

Другого смысла в жизни нет".

2007

Андрей Добрынин

* * *

Да, я имею три семьи,

И три семьи меня имеют.

Им деньги нравятся мои,

А чувств они не разумеют.

Я всей душой хотел тепла,

Любви, домашнего уюта,

Но бабы все - исчадья зла,

А дети - злые лилипуты.

"Гони бабло! - вопят они. -

Чего тупишь - нам хавать надо!"

И я теперь считаю дни

До бегства из земного ада.

Я пробираюсь к гаражу,

Где тайно делаю ракету,

И вскоре ласково скажу:

"Хотите денежек? А нету".

Воскликнут жены: "Стой! Держи!

А как мы будем харчеваться?!"

Но грянет гром, и гаражи

Зловещим светом озарятся.

Ракеты раскаленный нож

Прорежет небо с жутким ревом.

А как же? Ведь ее чертеж

Был создан Колей Шошуновым*.

Да, Николай мне сразу внял -

Ведь плохо на Земле ученым,

И долго двигатель гонял,

И залил баки ацетоном.

Летим! Пусть газы из сопла

Сметут, как некий страшный веник,

Те города, где нет тепла,

Где любят нас лишь ради денег.

2007

* Шошунов Николай - поэт, куртуазный маньерист, работающий в ракетно-космической корпорации "Энергия".

Андрей Добрынин

* * *

Женщины невероятно правдивы,

Их откровенность вошла в поговорку,

Но откровенность такого разлива

Нам отвратительна, словно касторка.

Если любимая с негром связалась,

Что очевидно по многим приметам,

Ты не мечтай, чтоб блудница созналась:

Честность ее совершенно не в этом.

Если ж случатся семейные сшибки -

Тут ее честность не знает оглядки,

Разоблачая мужские ошибки

И даже физические недостатки.

Значит, любимая так тебя видит;

Значит, сгибайся, дрожа и бледнея,

А разогнуться захочешь - не выйдет:

Образ урода прилипчивей клея.

Хочешь стряхнуть эту маску урода

И обернуться опять человеком?

Значит, сушеное сердце удода

Надо упорно искать по аптекам.

Средство, известное в странах Востока -

Робкому мужу оно помогает,

Если, укрывшись от женского ока,

Он его к сердцу в ночи прилагает.

Снадобье это, носимое тайно,

В сердце мужском разрушает кумиров.

Это, конечно, отнюдь не случайно,

Ибо удод горделивей эмиров.

Он - собеседник царя Сулеймана,

Всюду прославлена мудрость удода.

Сердце удода носи постоянно,

Чтоб ничьего не страшиться ухода.

2007

Андрей Добрынин

* * *

Бывало, с девушкой вальсируя,

Не толстой, но и не худой,

Потом в тиши ее зондируя

Своей чувствительной елдой,

Надеялся какой-то истины

В итоге доискаться я,

И в поисках самоубийственно

Растрачивалась жизнь моя.

Однако данные никчемные

Мой зонд наружу выносил.

Я исхудал, как все ученые,

Согнулся и лишился сил.

Таких ученых было множество;

Я их не вправе укорять,

Но старых выводов убожество

Мне неохота повторять.

Бывая на родной Смоленщине

И ставя опыты везде,

Я понял: нет загадки в женщине

И, соответственно, в пизде.

А я над этою загадкою

Впустую бился столько лет!..

Фигура-то у женщин гладкая,

Но в них существенности нет.

2007

Андрей Добрынин

* * *

У меня есть один дружок,

Лихоманка его заешь:

Он волос оставшихся клок

Прилепляет долго на плешь.

На себя в трюмо посмотрев

Сквозь тоскливый пыльный налет,

Улыбается он, как лев,

И девчонок снимать идет.

Косолапой походкой льва

Он подходит к девчонкам, и

Начинают звучать слова

Крайне пошлые о любви.

Это просто стыд и позор,

Ведь в любом дешевом кино

Изрекают подобный вздор!

Но дружку это все равно.

Абсолютно бездарно он

Восхищенье изобразит...

Ну и что? Я всегда влюблен,

А ебется он, паразит.

Каждый вечер в его дому

Хохот, взвизги, стоны любви...

Бабы даже платят ему,

Паралич его задави.

А страшнее всего, друзья,

То, что стойкости в сердце нет,

И ему завидую я,

Гениальный русский поэт.

2007

Андрей Добрынин

* * *

Свет раздвигает тени,

Словно воду пловец,

И в мрачных лиственных толщах

Откроется вдруг дворец.

Из лиственной смутной массы,

Вечным дождем залитой,

Возникнут странные залы,

А в залах - свет золотой.

Дворец проживет, покуда

Есть капли и этот луч,

Пока неизменно в небе

Расположенье туч.

И смеркнется вновь - и снова

Сквозь мрачные облака

Пройдет и новые залы

Откроет света рука.

Меняется все мгновенно,

Так унести спеши

Гирлянды и гобелены

В жилище своей души.

2006

Андрей Добрынин

* * *

Я полагал себя реальным,

Смешон в невежестве своем:

Ведь все мы вымышлены кем-то

И лишь поэтому живем.

Успех меня приподнимает

На шумной пенистой волне

Лишь потому, что в это время

Помыслил некто обо мне.

Везу я девушку с концерта

В свой поэтический вертеп,

Поскольку так замыслил некто

Развитье наших двух судеб.

Я должен прыгать и кривляться

В людской несметной толкотне,

Чтоб некто впредь не отвлекался

И мыслил только обо мне.

Ведь если вдруг его вниманье

К себе Григорьев прикует,

То мрачный мизантроп Григорьев

По-царски сразу заживет.

А я ослабну, заболею,

Мне станет тяжело дышать,

Начну холодную квартиру

Надрывным кашлем оглашать.

И сам я, лежа на диване,

Начну приметно холодеть.

О том, какой Григорьев гений,

Мне будет радио трындеть.

Я к телевизору на брюхе,

Теряя силы, подползу,

И в нем Григорьева увижу,

И на паркет пущу слезу.

Кривляться надо было злее,

Бойчее прыгать и скакать,

Чтоб на себя не мог Григорьев

Вселенский разум отвлекать.

А если ты кричать и прыгать

Ленился, глупый человек,

То затеряется твой образ

В уме космическом навек.

2006

Андрей Добрынин

* * *

Бесполезно мечтать о несбыточном,

Например, о взаимной любви.

Ты щебечешь, как мирная ласточка,

И поэтому рядом живи.

Знаю, счастье твое незатейливо -

Были б только мужчина и дом.

О любви мы, конечно же, слышали,

Только верится в это с трудом.

О тебе я подумаю с жалостью

В час, когда мне не хочется жить:

Как ты будешь с растерянным щебетом

Над руинами счастья кружить.

2006

Андрей Добрынин

* * *

Если ветер шумит и качает растения,

То по городу носится дух запустения,

То пространство встревожено, вспугнуто, смято

И с тоскующим шумом стремится куда-то.

Дерева так упорно бежать порываются,

Что простейшая истина нам открывается,

Состоящая в том, что безрадостный век свой

Мы должны превратить в непрерывное бегство -

От всего, к чему слабой душой прикрепляемся,

От того человека, которым являемся;

Можно даже бежать, оставаясь на месте -

Например, за бутылкой с товарищем вместе.

Распакуйте с закуской пакеты и сверточки,

И под жалобный шум из распахнутой форточки

Попивайте любимые ваши напитки -

За ослабших в пути, за промокших до нитки.

Но, увы, порождают питейные опыты

Не свободу порой, а лишь новые хлопоты,

Если грамотно пить собутыльник не может

И несет чепуху, и соседей тревожит.

Если друга ты должен в постельку укладывать,

То общенье не сможет спасти и порадовать -

Предстоит одинокое пьяное бденье,

И всё ломится в форточку дух запустенья.

Ну а гостеприимство порой наказуемо:

Друг заснул, но спалось беспокойно в грозу ему,

И решил он, что страхи ночные отвадить

Можно, если в постель хорошенько нагадить.

2006

Андрей Добрынин

* * *

Через открытую форточку слышу

Словно толпы встревоженной шепот,

Невнятные звуки сборов в дорогу,

И музыка ночи глуха и печальна.

Я слишком многое в жизни видел,

Болят глаза и сочатся кровью.

Боюсь я глаза открывать - и все же

Знаю: настало время похода.

Но как бы глаза мои ни болели,

Но как бы хворь меня ни ломала,

Снова встану, снова пойду я

По всем неудобьям, по всем ухабам.

А как же иначе? Как не подняться,

Если ночь наполнили звуки похода,

Если слышатся всхлипы прощаний,

Если весь мир твой сдвинулся с места?

Пойду вслепую, но заблудиться

Я не боюсь, ибо есть ведущий,

И не нужны мне в походе зренье,

Сандалии, посох, котомка с хлебом.

Я слаб, но знаю - придаст мне силы;

Я робок, но знаю - придаст мне мужества

Тот, кто каждому из сотворенных

Силы дает быть самим собою.

Ночь полна встревоженным шепотом,

То ли плач звенит, то ли конская сбруя,

Но хочу остаться самим собою,

И, значит, на месте я не останусь.

2006

Андрей Добрынин

* * *

Смысл жизни постигнуть не смог книгочей,

И скукой лицо его искажено;

Без книг, без раздумий, без долгих речей

Смысл жизни тебе постигать суждено.

Несчетное множество книг прочитав,

Мужчина почувствует лишь тошноту,

Но, ласточкой весело прощебетав,

Ты ловишь порхающий смысл на лету.

Взмываешь ты ввысь из угрюмых рядов

Наморщенных лбов, омраченных сердец;

Я слышу твой смех и поверить готов:

Со мной - абсолютный стихийный мудрец.

Пусть мы, образованные господа,

Считаем, что с делом не справился Бог,

Но ты, как котенок, туда и сюда

Готова катать мирозданья клубок.

Ты - зритель в театре смешных мелочей,

Сама веселись и меня рассмеши.

Ты - мой ежеутренний праздник очей,

А более - праздник ума и души.

Педант, что в святилище разума вхож,

О низости мира вздыхает, скорбя,

А ты в моем скромном жилище поешь -

И я, улыбаясь, гляжу на тебя.

2006

Андрей Добрынин

* * *

В жару не стоит пить на солнышке

В песочнице среди двора,

Ведь мощный контрудар по черепу

Способна нанести жара.

Тебе покажется, что выдавил

Из мира кто-то красный сок,

И красным носом закопаешься

Ты непосредственно в песок.

Мелькнут последними в сознании

Друзей разинутые рты,

А после этого в беспамятство

Надолго погрузишься ты.

Когда же ты очнешься все-таки,

То скажут близкие: "Ну вот,

До этого был просто пьяница,

Теперь же - полный идиот".

Но стоит ли впадать в отчаянье?

Утратив умственность свою,

Не должен ты на службе париться,

Не должен содержать семью.

Тебе всегда стаканчик кореши

Нальют по доброте души,

И ты заместо благодарности

Вокруг песочницы пляши.

Житье завидно идиотское,

Хоть это многим невдомек,

И я не зря всегда с бутылочкой

Сажусь на самый солнцепек.

2006

Андрей Добрынин

* * *

Смотрю на повадки народа -

И слезы роняются с век.

Всегда совершенна природа,

Но низок и глуп человек.

Меж зданий кудрявятся липы,

На липах поют воробьи,

Но мерзкие юные типы

Царапают чувства мои.

Зачем они громко гогочут,

Внушая испуг воробью?

Да попросту гоготом хочут

Проверить реальность свою.

Не знает лишенное такта

Гогочущее существо,

Оно существует хоть как-то

Иль нету в природе его.

И вот оно ржаньем пугает

Весь дремлющий микрорайон,

И самодовольно рыгает,

И гадит на чахлый газон.

Конечно же, то, чего нету,

Не может раскатисто ржать,

И жадно смолить сигарету,

И шумно траву орошать.

Однако любому объекту

Под силу творить это всё.

В ночи хулиганящий некто -

Не Лермонтов и не Басё.

Друг другу сигналят орально

Безликие комья белка...

Их существованье реально,

А личность - не очень пока.

Вот я абсолютно реален,

Ведь как бы ни злился зоил,

Но книжками рынок завален,

Которые я сочинил.

И если б юнцы отчудили

Какой-нибудь творческий акт,

Тогда бы они подтвердили

Реальности собственной факт.

2006

Андрей Добрынин

* * *

Рос темный лес. Ходили слухи

Чудовищные про него:

Что там живет в чащобе гитлерь,

Такое злое существо.

Какой бы бизнесмен могучий

В тот темный лес ни заезжал,

Но гитлерь только гикнет, свистнет -

И вся охрана - наповал.

В лесу играла эта гитлерь

Такую роковую роль,

Что даже сам глава "Газпрома"

Бежал без памяти оттоль.

Но мы пойдем на эту гитлерь

С честной молитвой и крестом,

И занеможет сразу гитлерь,

И сляжет, охая, пластом.

Чуть заведется где-то гитлерь,

Мы заявляем:"С нами Бог".

Он раздробит нечистой силе

Ее чванливый толстый рог.

А если ты не веришь в Бога,

Поганец, некрещеный лоб,

То знай: тебя загонит гитлерь

Еще до старости во гроб.

2006

Андрей Добрынин

* * *

Я борюсь с Мировой Красотою,

Ибо если она победит,

Весь прогресс остановится в мире,

А от этого всякий забздит.

Пусть жилые дома вырастают,

Как положено, в сто этажей,

Пусть на лес наступают промзоны

И воняют как можно хужей.

По реке пусть гоняют моторки

И коттеджи встают над рекой,

Красота же толкает к застою,

Ей не нужен прогресс никакой.

Красота утверждает: она, мол,

Хороша и сама по себе,

И нет смысла уже в производстве,

И нет смысла в житейской борьбе.

Ты строительство мог бы возглавить,

Мог бы лодки сдавать напрокат,

Вместо этого с видом дебильным

Ты сидишь и глядишь на закат.

Не желаешь ты ценности наши,

Как положено, страстно любить,

И тебя мы желаем за это

До потери сознанья избить.

Чтобы ты полюбил производство,

Чтоб строительство ты полюбил,

И с бессмысленным видом на речке

Не сидел, как последний дебил.

2006

Андрей Добрынин

* * *

Безусловно, поэт непрост:

Заковырист его язык,

И при Боге, в скопленьях звезд,

Состоять он всегда привык.

Загустел у него в глазах

Ледяной космический мрак,

На его наручных часах

Отпечатался зодиак.

Если дал ему деньги в долг,

То не требуй деньги назад,

Ибо взять он не сможет в толк,

О каких деньгах говорят.

Не ему ли ангелов рать

Сладко пела: "Налей, налей"?

Ты же влез и начал орать

Про какие-то сто рублей.

Он решит: ты слишком горласт

И наживы жаждой влеком,

И с размаху тебе он даст

В переносицу кулаком.

И потом вразвалку пойдет

К магазину "Вино - табак"...

С Богом он в согласье живет,

А с филистерами - вот так.

2006

Андрей Добрынин

* * *

Когда б прочитывались мысли

Сквозь череп, прямо через темя,

Я был бы всеми презираем,

Я был бы ненавидим всеми.

Коль без посредства лживой речи

Могли б восприниматься мысли,

Меня бы отовсюду гнали

И вскоре вообще б загрызли.

Как ныне, я в любви бы клялся

И уверял: люблю и жду, мол,

В ответ звучало бы: "Гаденыш,

Мы знаем всё, что ты задумал".

Открылось бы, что я из женщин

Стремлюсь всего лишь денег выжать.

Пришлось бы мне тогда на службу

Устраиваться, чтобы выжить.

Но кто бы взял меня на службу,

Когда б за лбом моим покатым

Прочел бы склонность к интриганству

И зависть лютую к богатым?

Так, значит, надо меньше думать,

А действовать лишь инстинктивно.

Живет же хищный зверь инкаке,

Хоть мыслит крайне примитивно.

Точнее, он совсем не мыслит,

А лишь глядит холодным взглядом,

И горе движущимся рядом

Млекопитающим и гадам.

Инкаке прыгает внезапно -

Вот так же прыгну и вонжу я

Клыки в щетинистую холку

Понравившегося буржуя.

2006

Андрей Добрынин

* * *

Я не желаю воскресить

Зарезанную мной старушку -

Хочу лишь как-то откосить,

Не быть посаженным в психушку.

Ведь там отсутствуют уют

И все приятности земные,

И целый день вокруг снуют

Весьма опасные больные.

Там ждут всех мыслящих людей

Разнообразные мытарства.

Врач, полоумный иудей,

Им колет жуткие лекарства,

Чтоб с них сходило семь потов,

Чтоб их трясло и колотило.

Любого мудреца готов

Он за ночь превратить в дебила.

Бредет обколотый мудрец

В столовую - и что там видит?

Перловый жиденький супец,

В котором мяса он не видит.

А на второе - тонкий слой

Пюре, где масла очень мало;

На третье - кофе котловой

С заметным привкусом металла.

Разочарован глубоко,

Мудрец доходит до сортира

И там садится на очко,

Ища забвения и мира.

Но рядом гадит явный псих,

Усугубляя плотность вони...

Старушка - просто мелкий штрих

На этом беспросветном фоне.

2006

Андрей Добрынин

* * *

Запугиванья, унижения,

Лишение различных благ -

Души прекрасные движения

Воспитывают в детях так.

Со мной-то ведь никто не цацкался

В те дни, когда я был мальцом.

Не раз я писался и какался

От ужаса перед отцом.

Скользил по дому вроде тени я

И был всегда настороже,

И вот - прекрасные движения

Почуял в собственной душе.

Мне старших захотелось слушаться,

Чтоб ставили в пример меня,

Поскольку досыта накушаться

Успел я брани и ремня.

Хоть не давалось мне учение

(За что отец меня гонял),

Но искреннейшее почтение

Всегда я к старшим проявлял.

В начальники сумел я выбиться,

Набрать большую высоту,

Но чуть отец во сне привидится -

Я просыпаюсь весь в поту.

А после зарываюсь по уши

В подушку, заглушая смех:

Отец на кладбище давно уже,

Кто был в семье страшнее всех.

Нет, папа, уступите очередь,

Подрос ваш непутевый внук,

И я его намерен потчевать

Ремнем до онеменья рук.

2006

Андрей Добрынин

* * *

Слышал я, что беллетрист Акунин

В Голливуд романы продает,

Но Акунин стар и полоумен,

Новых звезд литература ждет.

Знаю: скоро режиссер Верховен

Купит сочинения мои,

И в России стану я верховен

Среди всей писательской семьи.

Буду задавать вопрос конкретный,

Кушая котлету де воляй:

"Раз ты умный, почему ты бедный?

Нечем крыть? Тогда иди гуляй".

Собутыльник встанет и, сутулясь,

Со стыдом покинет ресторан.

Нынче эти гении заткнулись,

Ведь меня избрал киноэкран.

Им назло я ужинаю плотно

В ресторанах, дорогих весьма,

Чтоб суметь легко и беззаботно,

Как Акунин, выжить из ума.

Он ведь всё обговорил с юристом:

Если даже спятил - ну и что?

При уходе, в заведенье чистом,

Он ведь проживет еще лет сто.

2006

Андрей Добрынин

* * *

Обожаю кубанские степи,

Обожаю кубанские воды.

Здесь и люди живут неплохие -

Настоящие дети природы.

Настоящий матерый кубанец

По характеру просто железен,

Но и он иногда отдыхает -

Выпьет водки и требует песен.

А для этого мы существуем,

То есть для распевания песен,

Значит, с нашим участием вечер

Обязательно будет чудесен.

Мы, возможно, слегка туповаты,

Но зато мы веселые люди,

Так несите нам водку, кубанцы,

И, конечно, не в мелкой посуде.

Если пить, так уж пить до упаду,

До лишения чувств веселиться.

Вот каких распевателей песен

На Кубань посылает столица.

К нам поближе держитесь, кубанцы,

С нами пейте пьянящее зелье.

Наша цель - чтобы мир обуяли

Беспредельный разгул и веселье.

2006

Андрей Добрынин

* * *

Я читаю туркменские сказки

Не затем, чтоб любил я туркмен:

Поживиться мне хочется мудростью,

Ничего не давая взамен.

Проживали туркмены в Туркмении

Бесконечное множество лет

И набрались житейского опыта,

И для них невозможного нет.

Говорят они с добрыми духами,

Хорошенько курнув анаши;

Возглавляет всех духов и демонов

Ослепительный туркменбаши.

Не случайно я сказки туркменские

Постоянно читаю, друзья:

Через них сообщаюсь я с духами,

Со второй стороной бытия.

Уважаю я духов и демонов,

Да и мне доверяют оне,

И цветистые сказки туркменские

Потихоньку мурлыкают мне.

2006

Андрей Добрынин

* * *

Растение должно быть маленьким,

А не мясистым и большим,

И расцветет цветочком аленьким -

И все мы, люди, вместе с ним.

Живет гигантское растение

В тени себя же самого,

И создается запустение

Со временем вокруг него.

Приобретал когда-то вещи я,

Свое богатство в рост гоня,

Но вдруг заметил тень зловещую,

Лежавшую вокруг меня.

С гигантоманскими понятьями

Порвал я - и со всех сторон

Своими маленькими братьями

Был дружелюбно окружен.

Оставил я без сожаления

В минувшем свой огромный рост -

Лишь после самоумаления

Читать мы можем книгу звезд.

И вижу в ней как на ладони я:

Жалеть о прошлом глупо мне;

Мое величие - в гармонии,

А не в длине и толщине.

2006

Андрей Добрынин

* * *

В питейном заведенье "Троя",

Похоже, в вечность есть дыра.

Вошли в кафе однажды двое,

А вышли только полтора.

И половина семенила

За хлопцем, что остался цел,

На ручки взять ее просила,

А он, жестокий, не хотел.

Читатель, по плечу не хлопай

Меня, высмеивая ложь:

Полтела говорило жопой,

Случается такое сплошь.

"Как получилась половина,

Скажите, будьте так добры?"

Да в вечность сунулся детина -

И вон скорее из дыры.

Но тут дыра его схватила

За самый поясной изгиб.

Низ как-то вылез из могилы,

А верх трагически погиб.

И в этом деле проявился

Важнейший жизненный закон:

Детина так укоротился

Лишь потому, что струсил он.

А мы, творцы, сигаем с ходу,

Чуть вечность открывает лаз.

Бывали мы в иные годы

В той вечности по тыще раз.

2006

Андрей Добрынин

* * *

Мне ведомо, о чем звенят сверчок

И ласточка, влетая под навес,

И бьющийся, как сердце, ручеек,

Бегущий лентой через горный лес.

Мне ведомо, о чем толкует мышь

С мышатами, в кустарнике пища.

Я в этом мире - сведущий дервиш,

Незримый из-под своего плаща.

Да, я соткал себе волшебный плащ

Из внешней заурядности своей,

Чтоб без помех постичь и ропот чащ,

И стон ветров, и трубный гул морей.

В отшельничестве пребываю я

Не в пустыни, не стоя на столпе,

А в ульях многолюдного жилья,

А в злобной человеческой толпе.

Порой в толпе на иноязыке

Заговорю - и тут же, трепеща,

Я умолкаю в страхе и тоске

И заворачиваюсь в ткань плаща.

2006

Андрей Добрынин

* * *

Я обзавелся шишковатой плешью,

Сухой ногой, отвислым животом,

Но все-таки приехал к побережью

И ни минуты не жалел о том.

Ведь море безразлично к человеку,

И, значит, у береговой черты

Оно любого жалкого калеку

Равняет с идеалом красоты.

Наполнено самим собою море,

И людям у него один почет:

Оно все безобразия и хвори

С единым равнодушьем облечет.

Те стати, что в насмешку над тобою

Судьба решила мерзко искривить,

Являй без колебания прибою,

Не опасаясь море прогневить.

И ты увидишь: есть еще другие

Великие в убожестве своем -

Те, кто от равнодушия стихии

Себя почувствовал богатырем.

Богатыри, один другого гаже,

Бредут на пляж, суставами скрипя,

И ты на этом богатырском пляже

Не хуже прочих чувствуешь себя.

2006

Андрей Добрынин

* * *

Маленький белый котенок,

Легкий, как дух озорной,

По освещенной площадке

Скачет под полной луной.

И ощущают растенья

В этих прыжках волшебство,

И, замерев, неподвижно

Смотрят на пляску его.

Пусть на белесом покрытье

Он исчезает почти -

Танец его помогает

Ночью цветам расцвести.

Пусть совершенно неслышны

Мягкие эти прыжки,

Но распускаются донник,

И молочай, и вьюнки.

Духа-малютку уносит

Лунного света поток,

Но и во мне расцветает

Сердце, как тайный цветок.

2006

Андрей Добрынин

* * *

Люблю куриные пупы,

Особенно люблю - в сметане;

Нужны к ним полкило крупы

И повар в шелковом тюрбане.

А значит, нужен мне завод,

Где вырабатывают крупы;

А значит, нужен куровод

И кур кудахчущие группы.

А значит, ферма мне нужна,

Где производится сметана,

И пусть далекая страна

Пришлет мне шелку для тюрбана.

А чтобы мне прислали шелк,

Мне нужен генерал Мардоний,

Который поведет свой полк

Для покорения колоний.

Коль есть войска и генерал,

То требуется государство,

В котором бы претерпевал

Народ различные мытарства,

Который супротив меня

Интриги плел бы постоянно,

И, заговорщиков казня,

Я превратился бы в тирана.

Построил бы концлагеря

И полстраны бы в них сидело,

И поваров своих зазря

Казнил бы с помпой то и дело

Под возмущенный гул толпы,

Которой не понять, насколько

Я под калганную настойку

Люблю куриные пупы.

2006

Андрей Добрынин

* * *

Резвится белый котенок,

Гоняет сухой листок.

В дыму угасает запад,

Мертвеет во тьме восток.

Проколот первой звездою

Пепельный небосклон,

Котенок же все играет,

Ведь в небо не смотрит он.

Вечерняя неподвижность

Обстала его кругом,

А он с увлеченьем прежним

Гоняется за листком.

Но стоит ли улыбаться,

Поглядывать свысока?

Зверьку ведь игра любая

Сгодится взамен листка.

Сейчас он прыгнет на шорох

Между вьюнковых лоз...

В отличие от котенка

Всю жизнь я играл всерьез.

Я гнался за самым важным,

Теряя сон и покой,

А это важное было

Мертво, как листок сухой.

2006

Андрей Добрынин

* * *

Детский смех, висящий над заливчиком,

Говорит о мире и покое.

Я лежу под небольшим обрывчиком

И приемлю в целом все земное.

Только хворь некстати привязалася

И порой вгрызается в печенку -

Это просто печень отказалася

Расщеплять винишко и водчонку.

Но ее не подвергаю брани я -

Все равно она осилит в споре:

Ей ведь нереальные задания

Достаются всякий раз на море.

Ты и сам, читатель, поразмысли-ка:

Чуть зайду я в заведенье "Троя" -

Мне выкатывают бочку рислинга

И барана режут на второе.

А пока баран сопротивляется

И бранится страшными словами,

Хаш мне прямо к носу подставляется -

Настоящий, с толстыми рогами.

Всё похороню в своей утробе я,

Нагружая печень в полной мере,

И, раздувшись до слоноподобия,

Выдавлюсь на улицу из двери.

Выдавлюсь уже во тьму кромешную

И, трубя, пойду в обратный путь я,

Предвкушая в страхе неизбежное

Печени болезненное вздутье.

2006

Андрей Добрынин

* * *

Всё под рукой на море,

Куда бы ты ни взглянул:

Протянешь руку - Сухуми,

Протянешь руку - Стамбул.

Слоистый обрыв над пляжем

Как будто очень высок,

Но снизу на каждой ветке

Ты видишь каждый листок.

Домики в знойной дымке

Как будто верстах в пяти,

Но шаг достаточно сделать,

Чтобы в любой войти.

Кораблик дымчато-синий

Будто бы вдалеке,

Но ты вдоль круга земного

Несешь его на руке.

Только бы не утратить

В рутине, в людской толпе

Великую эту близость,

Близость всего - к тебе.

2006

Андрей Добрынин

* * *

К чему дивиться пустоте людей,

Когда я сам на удивленье пуст

И никаких возвышенных идей

С пера не сходит, не слетает с уст.

Вот пляж, где столько человечьих тел,

Что все как будто сплавились в одно.

Да, ты уединения хотел,

Но здесь уединиться не дано.

Пляж обступили чахлые ларьки,

Что схожи с муравьиным городком.

Все эти суетливые торги

Вдвойне смешны на берегу морском.

Бесчисленные звуки издает

Толпа, гурьба, кишенье, кутерьма.

Ты сам сюда пришел, и твой приход

Никак не счесть свидетельством ума.

Животной нашей сущности сродни

Двуногих тварей тесные стада,

Поэтому людей и не вини -

Тебя никто силком не гнал сюда.

И не желай несчастным ближним зла -

Не в том загвоздка, что они глупы,

А в том, что делаются все дела

Вдали от торжища и от толпы.

2006

Андрей Добрынин

* * *

Мир непрост, говорите? Конечно, непрост.

Непонятны законы движения звезд.

Непонятно, как семя родится в цветке,

Как потом это семя пускается в рост.

К пониманью стремится ученый глупец,

А ведь скоро его понесут на погост.

Непонятно, зачем это всё понимать,

Если можно поднять за любимую тост,

Если можно кутить в падишахском дворце -

Разумеется, сев падишаху на хвост?

В этом мире, где столько унынья и зла,

Ты обязан воздвигнуть веселья форпост.

Места лучше не сыщешь для крепости той,

Чем родной Краснодар, чем Тургеневский мост.

2006

Андрей Добрынин

* * *

Если дочка падишаха в кубке мне подаст шербет,

Моментально я отпрыгну и воскликну с гневом: "Нет!

Полагаю, что неважно воспитал тебя отец,

Если ты не понимаешь, чем питается поэт.

Из вина он добывает тьму питательных веществ,

Он, прости за грубоватость, винохлёб и виноед.

Иногда и не хотел бы он вино употреблять,

Но не может он нарушить свой же собственный завет.

Тот завет не слишком сложен: хочешь творческих удач?

Значит, пьянству и разгулу предавайся с малых лет.

Винопитье со стихами накрепко Аллах связал,

И природу этой связи не распутал стиховед.

Ну а нам об этом думать и подавно недосуг -

Мы во тьме разгульной ночи прозреваем горний свет".

2006

Андрей Добрынин

* * *

Безобидные маленькие твари,

Ящерицы, ёжики, цикады

Наполняют шорохом и звоном

Дебри вечереющего сада.

Сильно постарел хозяин сада,

Руки не доходят до прополки,

И застыли по бокам тропинки

Зонтики, султаны и метелки.

Звезды высыпали вдруг на небо;

Море дышит, и при каждом вздохе

Бледным пламенем на горизонте

Дальних гроз колышутся сполохи.

Странно: безмятежен этот вечер,

Твари заняты своими делами,

Отчего же так оно зловеще,

Круг земной оцепившее пламя?

И пускай фосфорической чертою

Метеор созвездья прорезает,

Но не веришь в загаданное счастье,

И тревога в душу заползает.

Неподвижность растений враждебна,

В дебрях сада пугающе движенье,

Ибо там, где бьется бледное пламя,

Зреет некое грозное решенье.

Где-то там, за гранью горизонта,

В бледном пламени, в ночь звездопада

И миров совершаются судьбы,

И заглохшего маленького сада.

2006

Андрей Добрынин

* * *

Вечер погрузился в безмятежность,

В золотую полную бесстрастность,

И, копящаяся в далях горных,

Дымка лишь подчеркивает ясность.

Видно, как кудрявится листвою

Седловина дальнего межгорья.

По шоссе бредешь - и на изгибе

Вдруг литьем кипящим вспыхнет море.

Волны к берегу идут цепями,

Говорит о шторме вымпел черный,

И вторгается движенье властно

В неподвижность местности предгорной.

Ветер бродит где-то у Трабзона,

Но волнение достигло суши,

И дробятся, сотрясая берег,

Водяные гривистые туши.

Мертвой зыбью сотрясает берег

Полукружье буйное морское,

Тщась прорваться сквозь черту раздела

В полукружье мира и покоя.

2006

Андрей Добрынин

* * *

Раньше, когда выпивал я, то делался крайне беспутным,

Шалил, за любовью гонялся, хотел воплощения грез,

А ныне в себя погружаюсь, и внешнее кажется смутным,

Лишь слезы дрожат на ресницах, как крылья стрекоз.

Теперь, если пить начинаю, то как бы в прозрачную сферу

Я сам заключаю себя, и внешнее - как за стеклом,

И, как подобает пропившему честь офицеру,

Я слезы роняю в бокал с аргентинским бухлом.

В собственном прошлом я тону, как в тропическом море,

А внешнее вижу как бы сквозь водную муть,

И, что характерно в предавшем закон прокуроре,

Даже без всякого повода мне удается бухнуть.

Знаю, никто не сумеет спасти меня, ибо

Я выпиваю бокальчик, а новый бокальчик - в уме,

И внешнее вижу, как некая странная рыба,

От внешнего спрятавшаяся в аквариуме.

2006

Андрей Добрынин

* * *

На горизонте пароходик

Бежит по выпуклости вод

Туда, где маленький народик

В счастливом городе живет.

Тот город некогда явился

Для аргонавтовых ладей,

И маленький народ дивился

Свирепости больших людей.

Увы, герои с их величьем

Пришлись весьма не по нутру

Малюткам, духом и обличьем

Напоминавшим детвору.

Они решили скрыть от взрослых

Святыни детские свои,

И ночью отбыли на велах

И скрылись в инобытии.

Недосягаемы доныне

Малюток этих города,

И только пароходик синий

Нет-нет да пробежит туда.

Беги, кораблик, через море,

Чтоб скрыться в городе детей,

Ведь в этом мире зло и горе

Всегда лишь от больших людей.

2006

* * * Андрей Добрынин

Увы, не принесли мне счастья

Мои возлюбленные дамы -

Писательское беспристрастье

Велит сказать об этом прямо.

Пусть сердце от любви стучало

В захлебывающемся ритме,

Пусть дама что-то обещала,

Но не за что благодарить мне.

Их зарождавшаяся нежность

Побаивалась перехода

Через мою простую внешность

И через бедность обихода.

Любви хотели бы бедняжки,

Но подрывали их решимость

Мои богемные замашки

И творческая одержимость.

Их устрашало острословье,

Смешок цинический поэта.

Я слышал, дамы с красной кровью

Переступали через это

И через множество удобных

И выгодных житейских связей.

Конечно же, я дам подобных

Воспел бы в творческом экстазе.

Но место ли в любовном гимне

И на страницах мемуаров

Тем, кто взамен любви дарил мне

Тьму унижений и кошмаров?

Ценю стремление к достатку,

К покою, к прочному причалу,

Но я не вьючная лошадка,

Чтоб в вечность брать кого попало.

И кто б из дамочек ни клялся,

Гонясь за славой и наживой,

Что я, мол, ею вдохновлялся, -

Я заявляю: клятвы лживы.

Довольно горькая отрада -

Былое объявлять небывшим,

Уйти, не бросив даже взгляда

Им - дрогнувшим, не преступившим.

2006

Андрей Добрынин

* * *

Я слышал, что едят руками,

Но кошкам не бросают дичь,

И что негоже матюками

Расцвечивать застольный спич.

Я слышал, что курить негоже,

Пока ту дичь совсем не съешь,

И жир размазывать по коже,

В приливе счастья гладя плешь.

Дробить, пугая все застолье,

Ты кости дичи не моги

И только думай с тайной болью,

Что пропадут зазря мозги.

Не вправе клянчить у соседки

Ты полюбившийся кусок,

В карман засовывать объедки,

Рыгнуть и пукнуть хоть разок;

Не вправе вдребезги напиться,

Пусть на столе стоит коньяк...

Да, с дичью может оступиться

Наикультурнейший чувак.

2006

Андрей Добрынин

* * *

В глубинах персикового сада,

В недвижных кронах дудят цикады.

На небе звезды дрожат, как ртуть,

И дымно светится Млечный Путь.

Мчат метеоры с таинственной вестью

Над крышами, вдавленными в созвездья.

В окалине вышел из Божьих рук

Нового месяца медный крюк,

И новые звезды в труде бессонном

Сверчки отковывают со звоном.

Словно грот - навес виноградный резной,

Подсвеченный тусклой лампой ночной.

Сидящий под узорчатой сенью

С дороги видится черною тенью.

По прихотливым орбитам своим

Ночные бабочки кружат над ним.

Как в храме, благоуханен воздух,

Сидит человек - в мотыльках и звездах,

Сидит человек, как некий божок,

И белый котенок скачет у ног.

В виноградной кумирне нужно немного,

Чтоб стать человеку подобием бога:

Всего лишь в ночь глядеть, и молчать,

И всё, что живет в ночи, замечать;

Быть благосклонным, хоть и не слишком,

К мотылькам, котятам, летучим мышкам;

Слушать, как сипло трубит прибой,

И стать единым с каждой судьбой.

2006

Андрей Добрынин

* * *

Расслабленность - наш козырь главный

В суровой жизненной борьбе.

Мы славимся походкой плавной,

Гуляя сами по себе.

С опаской ноги поднимая,

Мы ходим по своим делам,

Поэтому судьбина злая

Не подставляет ножку нам.

Своей замедленною речью

Мы можем раздражать народ,

Зато не нанесет увечья

Нам рока тягостного ход.

Никто из нас давно не тратит

Энергии на бытие,

И если нас судьба ухватит,

Мы вытечем из лап ее.

Порой с отеческой заботой

Взывают к нам отцы страны,

Но мы не боремся с зевотой -

Не для борьбы мы рождены.

Как только кличут нас под знамя,

Как только нас зовут на бой,

То растекаемся блинами

Мы по поверхности любой.

2006

Андрей Добрынин

* * *

Я чувствую себя евреем,

Далеким от Святой Земли.

Давно мы бороды не бреем,

Они до полу доросли.

Ступни уже спаялись с полом

И корни проросли из них,

Но бритым наголо и голым

Придет Божественный Жених.

Мы сможем это тело тронуть,

Мы сможем в сердце заглянуть

И к Храму, к трону Соломона

Отправиться в нелегкий путь.

Пусть корни оторвутся с кровью

И бороды со впалых щек,

И пусть на нас поток злословья

Прольют и Запад, и Восток.

Изрезанными в кровь стопами

К притвору Храма мы придем

И, тронув известняк губами,

Зверей и птиц язык поймем.

И в Храме, в полумраке дымном,

Вожатый растворится весь,

Но с высоты прольется гимном

На всех, кто оказался здесь.

2006

Андрей Добрынин

* * *

Город, в котором гуляют

Ветры горячих степей, -

Или укрой меня в сердце,

Или же сразу убей.

Сталь предстоящей расплаты,

Чувствую, будет остра -

Я ведь отнюдь не случайно

Видел здесь столь добра.

Так заповедано роком,

Этого не изменить:

Должен ты жизнью и кровью

В жизни за всё заплатить.

Кто я? Безвестный прохожий,

Канувший в южную тьму.

Крови на бархате ночи

Не разглядеть никому.

2006

Андрей Добрынин

* * *

Труд, пьянство, бедность, бытовые склоки

Меня досель в могилу не свели.

Отпущены мне жизненные сроки

Щедрей, чем лучшим жителям Земли.

Я пережил и многое и многих;

У них, безвременно скончавших дни,

Я то и дело требую подмоги,

Чтоб мне шагнуть чуть дальше, чем они.

Наперекор заботам и болезням

Очередной одолеваю год -

И самым лучшим, самым чистым песням

Я неизменно прибавляю счет.

Пусть я бедняк - мое в почете имя

Всего у пары сотен знатоков, -

Но за рубеж, достигнутый другими,

Сумел я сделать несколько шагов.

Герой и жертва Вечного Похода,

Ни славы я, ни прибыли не жду;

Я знаю, кто мне прибавляет годы

И для чего, - и потому иду.

2006

Андрей Добрынин

* * *

Города освещаются листопадом,

Даже если солнца нет и в помине,

Даже если вороны свирепым стадом

Повисают на изможденной рябине.

От порхания листьев как-то светлее -

Такова уж сила чистого цвета;

Разгребают ненастную мглу аллеи,

И в цветные перчатки руки одеты.

Беспредельна жертвенность листопада,

Ибо в воды, их затопившие снизу,

Дерева, чтоб свет не встречал преграды,

Постепенно роняют чистые ризы.

Листопада кружение шепчет внятно -

Кто сумеет, эти слова проверьте:

"Если цвет твоих риз тщетой не запятнан,

Просветлится жизнь и на грани смерти".

2006

Андрей Добрынин

* * *

Безумцы твердят упрямо,

И я понимаю их,

Что, дескать, до этой жизни

Мы прожили ряд других.

Ведь не одним безумцам

Порой вспоминать дано,

Что было всё точно так же -

Когда-то очень давно.

Случайное совпаденье

Теперешней жизни с той

Вдруг высветит жизнь былую,

Как молнии свет седой.

Мелькнет перед взором духа

Прошедшее бытие,

И в это мгновенье видит,

Конечно, каждый свое.

При этой мгновенной вспышке

Ты чувствуешь, каково

Было твое былое,

Ты видишь образ его.

Образ умчится тут же,

И зря его не лови,

Но вспоминающий вспомнит,

Что был он счастлив в любви.

И не впустую, значит,

Теперешней жизни пыл...

Лишь я и любовь, и счастье,

Как видно, напрочь забыл.

2006

Андрей Добрынин

* * *

На небе - застывшая облачность,

Бела она, как молоко,

А ниже - отдельное облако

Бежит чрезвычайно легко.

Отдельное серое облако,

Зловонное даже на вид,

По небу, по синему куполу

Промчаться скорей норовит.

Застыли высокие тучечки,

Им некуда больше спешить,

Они на движение всякое

Решилися хрен положить.

Но облако из крематория,

Из жутких каких-то промзон

Бежит и царапает зрение,

И жрет атмосферный озон.

Во всяком движенье присутствует

Зловредный корыстный мотив,

И только в одной неподвижности

Я вижу сплошной позитив.

И если хотишь аналогии,

На общество русское глянь:

Недвижны все люди почтенные,

А движется всякая дрянь.

2006

Андрей Добрынин

* * *

Всё то, что было мною создано -

Всё создавалось лишь от скуки,

И потому так щедро роздано

В людские трепетные руки.

Мне чужды всякие занятия -

Не пахарь, не купец, не воин,

Влачу я скуку, как проклятие -

Уж так я Господом устроен.

Меня не наполняют рвением

Война, промышленность, наука,

И, может быть, благословением

Является такая скука.

Скучны мне всякие занятия,

Ведь жизни правило такое,

Что надо для преуспеяния

В себе похерить всё людское.

Народу мягко, по-отечески

Давно пытаюсь втолковать я,

Что как-то античеловечески

Попахивают все занятья.

И если мне не предлагается

Фортуной ничего иного,

То снова сладко мне зевается

И пишется активно снова.

Представьте, думаю о чести я,

Запачкать опасаюсь руки,

А потому чураюсь действия

И лишь пишу стихи от скуки.

2006

Андрей Добрынин

* * *

В чем назначение писаки?

Не в том, что он стихи ваяет,

А в том, что он, подобно каке,

На всё Отечество воняет.

Над Родиной, как запах скверный,

Висят признания поэта

В его порочности безмерной, -

Зовет он искренностью это.

То отрок, то отроковица

В пути находят эту каку -

И с той поры они дивиться

Всё время ходят на писаку.

Уж если ты вдохнул миазмы

Литературной этой каки,

То будешь впредь впадать в оргазмы

От грязных шепотков писаки.

Он вроде бы обычный нытик

И всё нытье - сплошная сальность,

Но видит в этом деле критик

Бесстрашную исповедальность.

Писаки все переженились

И дачи в Подмосковье строят,

Зато в стихах не изменились

И из себя чудовищ строят.

Мне крикнуть хочется: "Не верю,

Вы не такой, вы много чище!" -

Но смрад, витавший в атмосфере,

Похоже, вполз в мое жилище.

И пусть я знаю - врет писака:

"Мол, я маньяк, пишу в бреду, мол", -

Мне хочется узнать, однако,

Что этот гад еще придумал.

2006

Андрей Добрынин

* * *

Человек заурядной наружности,

Зарабатывающий гроши, -

О своей абсолютной ненужности

Он ведь знает в глубинах души.

В деловитой толпе не случайно

Так нервозно берет он разбег:

Стать нужнее он хочет отчаянно,

Мой ровесник, простой человек.

А начальство над ним измывается,

Совершенно его не ценя.

Слишком робко он всем улыбается,

Взяв пример, очевидно, с меня.

Как и он, из времен комсомола я -

Значит, шляпы у нас пирожком,

Стариковские боты тяжелые

И штаны шерстяные мешком.

Мы забыть постоянно пытаемся,

Что без нас обойдутся везде,

И за службу любую хватаемся,

И стремимся забыться в труде.

У породы такой человеческой,

К сожалению, нет перспектив

Воспарить над землею отеческой,

Птицу счастья за хвост ухватив.

Перспективы другие реальнее -

Испустить агонический хрип,

Коль усталость и недоедание

На весенний помножатся грипп.

А пока никакими заботами

Мы не брезгуем, выжить стремясь,

И торопимся утром, и ботами

С хрустом давим подмерзшую грязь.

На прохожую деву столичную

Мы глядим с восхищеньем, а та

На обувку глядит неприличную

С иронической складкой у рта.

Так не будем поглядывать искоса,

Про убожество вспомним свое.

Ведь ненужность - она вроде искуса,

Надо выдержать с честью ее.

Андрей Добрынин

Ведь о собственной полной ненужности

Малодушно забыть норовит

Человек заурядной наружности,

Вымирающий медленно вид.

2006

Андрей Добрынин

* * *

Полевой заброшенный аэродром,

Заросший ржавой колкой травой,

В канаве киснет какой-то лом,

И сгорблен дощатый ангар седой.

На поле - кротовины, лунки следов,

Курганов наделали муравьи,

Но я к полету вполне готов,

И пусть механики ропщут мои.

С прощальным возгласом "от винта"

Мотор закашляет кое-как,

И самолет поскачет туда,

Где ржавь лесов прошил березняк.

На взлет я ручку переведу

И устремляюсь к лесной черте.

Я точно знаю, что упаду,

И даже знаю, когда и где.

Подгоняю летающего конька:

"Ныне же будешь со мною в раю",

И расступаются облака,

Слыша, как я прекрасно пою.

Нельзя на земле оставаться - ведь

Какой же тогда я буду пилот,

Ежели брошу праздно ржаветь

Старинного друга - свой самолет.

2006

* * * Андрей Добрынин

Отпылали станицы и села,

И настала рутина, как встарь,

И, зевая, райком комсомола

Полусонный открыл секретарь.

И петух не поет, а зевает -

Опостылело даже пшено.

Он ведь помнит, как всё оживает,

Если в город вступает Махно.

И густая багровая злоба

Мутит зрение секретаря:

Пробуждая такие трущобы,

Сколько хлопцев погибло зазря!

А ведь как этим хлопцам мечталось

У костров по степным вечерам!

От мечты лишь рутина осталась,

Только возгласы баб по дворам.

И ничто не изменится, если

Не вернется былой ураган,

И, привольно раскинувшись в кресле,

Секретарь вынимает наган.

Где-то стонет колодезный ворот,

Где-то тявкает сонно полкан,

Но пробудится дремлющий город,

Если тявкнет бесстрастно наган.

Если кто-то ко сну и застою

Увлекает беспечный народ,

Обращенье с такими простое:

На заметку, а после - в расход.

Вот учителем пения, скажем,

Уж давно бы заняться пора.

Безыдейным романсикам вражьим

Пусть не учится впредь детвора.

В класс войти, зачитать обвиненье -

И бабахнуть, чтоб брызнула кровь.

Это вам не мещанское пенье

Про беседку, луну и любовь.

И пускай разбирательство будет -

Комсомолец не очень пуглив,

Потому что его не засудят,

Потому что наш суд справедлив.

2006

Андрей Добрынин

* * *

В какой-то шапчонке нелепой

И в брюках, сидящих мешком,

Стою под опавшею липой

Бесцветным ноябрьским деньком.

На липе вороны горланят,

На шапку мне сыплют помет,

Но я размышлением занят,

Их дерзость меня не проймет.

С рычаньем собака примчится,

Но я неподвижно стою,

Пусть даже она помочиться

Решит на штанину мою.

Вороны, собаки и люди -

Толкайте, марайте меня,

Но я уподобился Будде

В бесцветности влажного дня.

Я понял подсказку природы,

Ведь если весь мир - водоем,

Не зря, наподобие соды,

Унынье размешано в нем.

Безвкусно и неаппетитно

Всё то, что зовут бытием,

И это вполне очевидно

Сегодняшним слякотным днем.

Природа нам делает знаки -

Пора, мол, в себя заглянуть,

Но люди, вороны, собаки

Тем знакам не внемлют ничуть.

А я суеты не приемлю

Ворон, и собак, и людей,

Ведь я многоцветную Землю

В душе воздвигаю своей.

2006

Андрей Добрынин

* * *

Венец я отдал Гесиоду,

Героев злобных не любя,

И никогда уже народу

Во славе не явлю себя.

Как Цинциннат, хожу за плугом,

Храню от стужи плоть древес;

Лишь Гектор мог бы стать мне другом,

Но не жестокий Ахиллес.

И ежели для приращенья

Моих плодов потребен мир,

То искреннее отвращенье

Внушает мне свирепый Пирр.

Я не желаю этой славы,

Происходящей от вражды,

Не зря геройские забавы

Мне были сызмальства чужды.

Частенько славные герои

На свой же натыкались меч,

А я создам такую Трою,

Которую им не поджечь.

Все башни, стены и ворота

И все сокровищницы в ней

Возникнут из круговорота

Трудов неявственных и дней.

Да, пали древние державы,

Но неприступен Занаду:

Лишь то, что создано для славы,

Горит и рушится в чаду.

2006

Андрей Добрынин

* * *

Я растратил все деньги свои на вино

И на девушку злую одну,

И я понял: поможет мне лишь казино,

Заодно и душой отдохну.

В этой жизни я денег лишался не раз,

Ибо людям нельзя доверять,

Но, придя в казино, я уже через час

Богачом становился опять.

Услаждают усталые чувства мои

Шум рулетки и зелень сукна,

Ибо верить ни дружбе нельзя, ни любви,

Не предаст лишь рулетка одна.

С малолетства я Бога привык уважать,

Не ходил без билета в кино,

И за это, чтоб как-то меня поддержать,

Создал Бог на Земле казино.

Я в метро постоянно платил за проход,

Постоянно тянулся к добру,

И, чтоб в жизни имел я надежный оплот,

Бог азартную создал игру.

Потому-то рулетка - мой верный дружок;

Помогла мне она и теперь:

Столько долларов мне насовали в мешок,

Что с трудом я протиснулся в дверь.

Накормили к тому же меня на убой,

На прощание руку трясли,

А потом под надежной охраной домой

На машине своей довезли.

Не погубят корыстные девки меня,

Не сломают разгул и вино,

Ибо, россыпью денег призывно звеня,

Мне мигает в ночи казино.

Но напрасно туда устремляют свой бег

Всевозможных мерзавцев стада:

Только нравственный счастлив в игре человек,

А безнравственный - нет, никогда.

2006

Андрей Добрынин

* * *

Рано помирать в мои-то годы,

Только сердцу это не внушишь.

Выпил жбан среди родной природы -

И в итоге при смерти лежишь.

В юности из-за подобной дозы

Что могло бы сделаться со мной?

Поутру, как птички и стрекозы,

Плыл я над поверхностью земной.

День вчерашний вспоминал с улыбкой,

Не заботясь о грядущем дне...

А теперь запуганной и зыбкой

Стала жизнь, что теплится во мне.

Я узнал всю ненадежность грани

Между болью и небытием.

Для чего же перст мы держим в ране,

Для чего же мы спиртное пьем?

Знаю, не сулит оно веселья,

Но зато случится что-нибудь,

А в отсутствие хмельного зелья

Был бы плоским жизненный наш путь.

По такой накатанной дороге

Слишком быстро близишься к концу.

Прыгая по выбоинам, дроги

Не внушают гнева мудрецу.

Синяки и шишки набивая,

Скачет он, как дурень на метле,

Ибо знает: гладкость путевая

Сокращает путь наш на Земле.

Как и он, мерилом продвиженья

Не столбы я верстовые чту,

А подскоки, встряски и паденья

В пересчете на одну версту.

2006

Андрей Добрынин

* * *

Розоватый сумрак парка,

Ветки черные лоснятся.

Я здесь вижу сны деревьев,

Сны мои деревьям снятся.

Видим мы одно и то же:

Протирая солнца око,

Облака в потоке неба

Мчатся к северо-востоку.

Я и парк - мы раскаляем

Сновидения друг друга,

В них сверкает нестерпимо

И пузырится округа.

Облезает шкура солнца

И плывет к земле слоями,

И уже вскипает влага

В каждой впадине и яме.

Сны удваивают скорость,

Наложившись друг на друга,

Рвется вслед за облаками

В бег пуститься вся округа.

И дрожат устои зданий,

Корни стонут от натуги,

И в осенней тьме деревья

Просыпаются в испуге.

Капли - это пот, который

Сном из древесины выжат,

И сырые рощи в страхе

Тяжело и гулко дышат.

2006

Андрей Добрынин

* * *

Снова пушки бьют по своим,

Так скорее к земле прильни

И глупцов, сидящих в тылу,

Сотрясаясь весь, прокляни.

Сытный запах сырой земли

И взрывчатки мертвящий смрад.

Тех, кто с тылу бьет по своим,

Прокляни, прокляни стократ.

Проклинай их так, чтоб у них

От проклятий печень пекло.

Умирать от огня своих

На войне вдвойне тяжело.

Проклинай, - но когда огонь

Постепенно перенесут,

Штык примкни и на бруствер лезь,

А не то тебя проклянут.

Проклянут тебя мертвецы

Миллионом червивых ртов,

Ибо тот, кто готов проклясть,

Должен быть и к смерти готов.

2006

Андрей Добрынин

* * *

В надоедливом уличном гаме,

В реве автомобильных гудков,

Быстро перебирая ногами,

Мы спешим, словно горсть колобков.

Словно некий кулак колоссальный

Вдруг разжался и выкатил нас

В суету наподобье вокзальной,

В лабиринт бухгалтерий и касс.

По-особому сложатся звезды

Для любого из нас, колобков:

Все засядут в отдельные гнезда

С обозначенной суммой очков.

Но игрок недоволен раскладом -

И встряхнется опять тавлея,

И опять мы покатимся стадом,

Но у каждого лунка своя.

И в своем колобковом каченье

Попираем мы совесть и честь,

Чтоб в конце испытать облегченье,

Чтоб в желанную лунку засесть.

Невдомек колобковому мозгу,

Что благим не бывает конец,

Что снабженную лунками доску

Вновь встряхнет колоссальный игрец.

Повзрослев, колобок забывает,

Сам себя неустанно катя,

Как любую игру затевает

И свободно играет дитя.

Колобок разуменьем не тонок

И не знает, что в ходе игры

Умирает в нем прежний ребенок,

Сам когда-то катавший шары.

2006

Андрей Добрынин

* * *

Настало время уходить - здесь ни к чему самообман,

Пусть небо за душой моей не вышлет лебединый стан.

Настало время уходить - к чему обманывать себя,

Пусть ангел не зовет меня, поход торжественно трубя.

В молчанье все произойдет, в тоске, в страдании немом -

Так точит балки мрачный жук, чтоб наконец обрушить дом.

Продленья жизни не прошу - к чему растягивать ее?

Осточертели люди мне - сплошь лицемеры и жулье.

Они в величии своем себя сумеют убедить,

Пока великие стихи поэт пытается плодить.

Напомню небу об одном: за мной плелась повсюду боль,

Так хоть последний главный шаг мне сделать без нее позволь.

А впрочем, неба скоро год за облаками не видать,

Оно для самого себя приберегает благодать.

Но благодать и без него мне принесет мой старый друг -

В простом пожатии руки, в простом признании заслуг.

Лекарства боль не облегчат - ведь я их пью который год,

И только дружеская речь спокойным делает уход.

2006

Андрей Добрынин

* * *

Невесело, если в гнезде загрудинном

Тоскливые скрипы слышней год от года,

Как будто, вскрываясь под вогнанным клином,

Тоскливо сосновая стонет колода;

И если окончились в жизни событья,

А то, что случается, скучно и пресно,

То не сомневайся, что близко отплытье,

Хоть точная дата его неизвестна.

Отплытье в то море, где нет побережий

И где потому так уныло движенье,

Где ветер бывает, но крайне несвежий -

То дышит голодная пасть разложенья.

Отплытье всегда происходит сумбурно

И гадки подробности этого дела,

И вряд ли получится встать на котурны,

Чтоб с помпой покинуть земные пределы.

Любой в этот миг поневоле отбросит

Стремленье свое к самовозвеличенью,

Ведь в черную лодку не входят, а вносят,

И не человека, а сгусток мученья.

Остыл я ко всяким житейским картинам

И к лицам, которые рад бы любить я,

Ведь сердце раскрылось под вогнанным клином

И больше не может бояться отплытья.

2006

Андрей Добрынин

* * *

Вновь с утра перемена погоды,

А отсюда - ломота в кости

И готовность пойти на расходы,

Чтоб людей на Земле извести.

Раздобыл я травы мешочек,

Но про это пронюхала мать

И вскричала: "Опомнись, сыночек,

Отступись, растуды твою мать!"

Я ответил безжалостно: "Дудки,

Много зла мне наделал народ.

Щас проедусь на нужной маршрутке

И отраву спущу в водовод.

Или хочешь ты, чтобы и дальше

Нам сосед не давал бы житья

И коварная, полная фальши

Тетя Таня, подруга твоя?

Если все они враз околеют,

Налетев на такой водопой,

То прикинь, как они пожалеют,

Что скандалили раньше с тобой.

Зря ты, мать, на меня наезжаешь,

Всем известно, что я не дурак.

Если сыну ты счастья желаешь,

На маршрутку мне дай четвертак".

И маманя задумалась крепко,

И в шкафах копошиться пошла,

И достала мне теплую кепку,

И к тому же полтинник дала.

2006

Андрей Добрынин

* * *

Когда, свернув с блестящего проспекта,

Я, пьяный, в темноте бреду домой,

Мне кажется, что наблюдает некто,

Огромный некто с высоты за мной.

И порожденьем пристальности взгляда

Мне кажутся и гололед, и мрак;

Я знаю - мне промолвить что-то надо,

Но нужных слов не нахожу никак.

И тени тех бродяг, что за полсотни

Кого угодно вмиг распотрошат,

В испуге ускользают в подворотни,

Почувствовав на мне тот странный взгляд.

Коль водка в пустоту меня кидает

И о промерзлый ствол с размаху бьет,

То некто только молча наблюдает,

Но помощи отнюдь не подает.

Прозрачный, студенистый, - некто рядом,

Но в то же время и в иных мирах,

И мной под этим неотступным взглядом

Овладевает безотчетный страх.

Неужто нужно вечно пробиваться

К себе в тепло сквозь ветер и мороз,

А некто будет вечно добиваться

Ответа на незаданный вопрос?..

2007

Андрей Добрынин

* * *

Меня на троне, словно Сулеймана, четыре джинна над землей несут,

И дэвы, покоренные заклятьем, моих творений табуны пасут.

И если из-за происков Иблиса родится слабым кто-то в табуне,

То я его немедля убиваю - непогрешим кочевнический суд.

Я знаю край, где обитают пери - порой в набег я на него хожу

И там себе подругу выбираю, и каждая - всех совершенств сосуд.

Я знаю много нечисти различной: аджины, баргуши и алмасты

И прочие стараются мне гадить, их замыслы коварные грызут.

Вокруг меня слоняются шайтаны, принявшие обличье мудрецов;

Едва засну - прокусывают кожу и кровь мою горячую сосут.

Я лишь небрежно отмахнусь спросонья - и прахом рассыпается

шайтан,

И только остается от укуса довольно скоро проходящий зуд.

А отдохнув, на новое кочевье перегоняю я свои стада,

И тяжестью, и топотом, и ревом они все царства мира потрясут.

2007

Андрей Добрынин

* * *

Вновь судят парня в Краснодаре,

А если вдуматься, за что?

Он в гардеробе театральном

Чужое получил пальто.

Коль хочете судить по правде,

То вы подумайте о том,

Что он порадовать маманю

Стремился новеньким пальтом.

Я судьям всё скажу по правде,

Пускай узнают судьи те,

Как тяжело перед любимой

Являться в стареньком пальте.

Хочу судье задать вопросик:

"Я видел, гражданин судья -

На вас самих пальто из норки.

А может быть, ошибся я?"

И парень тоже это видел

И не сдержался наконец.

С такой возвышенной душою

В тюрьме он точно не жилец.

А если б выдали со склада

Парнишке новое пальто,

Не взял бы номерка чужого

Он никогда и ни за что.

Тот парень плакал на спектакле,

Ведь он же чует красоту,

И потому он потянулся

К тому красивому пальту.

А тот спектакль написали

Два человека из Москвы -

Добрынин А. и К.Григорьев,

Конечно, знаете их вы.

И эти люди тоже просят

Жестоко парня не карать,

И не сажать его на нары,

И то пальто не отбирать.

Ведь у Тургеневского моста

Его родимые места:

Покаместь он туда доедет,

Он заболеет без пальта.

Андрей Добрынин

Не хочут авторы спектакля

Своим письмом давить на суд,

Но если парня всё ж посадят,

То это будет самосуд.

Живем мы в путинской России,

А не в минувшие века,

И потому должны бороться

Мы за спасенье паренька.

В России есть покаместь Путин,

Всё будет сказано ему,

И вместо парня сами судьи

На много лет пойдут в тюрьму.

Им геморрой слегка подлечит

В тюрьме кубанская шпана,

Ведь сталинизм остался в прошлом,

Сейчас другие времена.

2007

Андрей Добрынин

* * *

О стихах рассуждает уверенно неуч,

Хоть стихи только в школе читал из-под палки,

И поэт погружается в черную немочь

И со злобой глядит на свои эпохалки.

Он над ними смеется скрежещущим смехом,

А невежда вещает всё с тем же апломбом,

И поэт, провожаемый стонущим эхом,

Бросив мир, по угрюмым бредет катакомбам.

Лишь порой он выходит на свет - побираться:

Борода до колен и сопрела одежда,

Но не стоит страдальца оплакивать, братцы,

Потому что и сам он, похоже, невежда.

Если принял всерьез он глупцов, у которых

Ни познаний, ни мыслей в башке грушевидной,

То пускай он хоронится в сумрачных норах

И страдальческой жизнью живет незавидной.

Если собственной силы бедняга не знает, -

А познанье - нелегкое дело, не скрою, -

То любой горлопан под себя подминает

Его душу и губит задатки героя.

Если эти задатки умрут по подвалам,

То глупцы и невежды вздохнут с облегченьем,

Ибо смогут внимать лишь своим подпевалам

И заняться лишь собственным возвеличеньем.

Познается в сравнении сила поэта,

Значит, следует знать всё, что прежде писалось,

Стать для всех малознающих мужем совета,

Чтобы проповедь неучей в них не всосалась.

Характерна для неучей глотки луженость,

Оппонентов забьют они шумом и гамом,

Пусть же в зряшные споры не лезет ученость,

Отвечая врагу шутовством балаганным.

Я стучу по асфальту тяжелой клюкою:

Выходи, не боись, катакомбный писака!

Посмотри, у невежества войско какое,

А меня, шутника, избегает, однако.

2007

Андрей Добрынин

* * *

В подъезде старого дома

Коснешься перил слегка -

И кажется: из-под ладони

Скользнула чья-то рука.

Перил столетние брусья

Не станут хранить тепла.

Подобно призрачным пальцам,

И жизнь, скользнув, утекла.

От многих истекших жизней

Осталась только тоска,

Остался лишь этот морок -

Исчезнувшая рука.

2007

Андрей Добрынин

* * *

Домой поднимаюсь по лестнице,

Я за день очень ослаб.

Искусственный мрамор ступеней,

Какой-то колбасный крап.

В лампе дневного света

Дрожит и трепещет ток,

И кажется: в трубке бьется

Пойманный мотылек.

Вся тупиковость жизни

Станет ясна лишь тут,

Где, качаясь, мне под ноги

Ступени тяжко плывут.

Шагать по этим ступеням

День ото дня трудней,

А некогда этой лестницы

Не было в жизни моей.

Ведь я тогда по ступеням

Взлетал в четыре прыжка,

Не слыша трепета крыльев

Пленного мотылька.

2007

Андрей Добрынин

* * *

Барсук драчун и забияка,

Собакам он внушает страх.

Любая норная собака

Слыхала о его делах.

Знавал я несколько бывалых,

Матерых кобелей и сук,

Но из норы легко изгнал их

Пришедший в бешенство барсук.

Однако главное не в этом,

Бывает всё во время драк,

Но мерзко пахнущим секретом

Барсук пометил тех собак.

И так собаки засмердели,

Что трудно подобрать слова,

И очень скоро охладели

К собакам их хозяева.

Они собакам указали

Без сожаления на дверь,

И те, что прежде дичь терзали,

В помойках роются теперь.

Собаки разложились эти

И трутся около пивных...

"Нет благодарности на свете", -

Я думаю, взглянув на них.

Взгляну на них - и льются слезы:

Я как бы вижу жизнь свою.

Ведь я подался в говновозы,

Пытаясь прокормить семью.

Всем нравится склоняться к розам,

Их аромат ноздрями пить,

Но кто-то должен говновозом

В жестокой этой жизни быть.

И тем не менее кривится,

Ко мне принюхавшись, жена,

И спать со мною не ложится,

Зато с соседом спит она.

Кривятся детки-тунеядцы,

Стыдясь профессии отца,

Но жизнь отучит задаваться,

Хлебнуть заставит говнеца.

Андрей Добрынин

И я мечтал склоняться к розам,

Их аромат ноздрями пить...

Я не родился говновозом,

Но всё же вынужден им быть.

Я понял: чтоб жена и дети

Опять смогли меня принять,

Должны все люди на планете,

Подобно мне, слегка вонять.

Я начинаю неминучий,

Длиною в жизнь свой главный бой,

И клизму со струей барсучьей

Ношу поэтому с собой.

Таюсь по схронам и засадам,

Потом выскакиваю вдруг

И брызгаю в прохожих смрадом,

Которым так силен барсук.

2007

Андрей Добрынин

* * *

Ночь распирало от звона цикад,

Вздохов прибоя, собачьего лая.

Лишние звезды ронял небоскат,

От изобилия изнемогая.

Всюду звучали людей голоса,

Переполняя садовую темень,

И колыхались жары телеса,

Вторя любым колыханиям тени.

Улица, бледная до синевы,

В чащу созвездий уйти призывала.

В шепоте листьев, в шуршанье травы

Ночь, словно призрачный плод, созревала.

И потому тополя вдоль оград

Выстроились в карауле бессонном.

Ночь наливалась напевом цикад,

Волнообразным томительным звоном.

Зрело томленье в округе ночной,

В сердце томленье ответное зрело.

Знаю: хватило бы фразы одной,

Чтоб неожиданно сердце прозрело,

Чтобы томление переросло

В общность, чтоб скрытое сделалось зримо:

Фраза ли, формула, имя, число, -

Всё несказуемо, неуловимо.

2007

Андрей Добрынин

* * *

Сливаться с Богом, со Всемирным Духом,

Уверен я, приятно и полезно,

Но надо бы спросить сначала Духа,

Готов ли он сливаться с кем попало.

Есть много способов сливаться с Духом,

Есть множество особых упражнений,

Благодаря которым всякий дурень,

Как говорят, способен слиться с Духом.

И, в рот засунув палец изумленья,

Непосвященные, мы наблюдаем,

Как упивается своим блаженством

В экстаз пришедший этот самый дурень.

Похоже, участь Бога незавидна,

Коль всякий после ряда упражнений

Способен с ним насильственно сливаться,

Как будто надругавшись над девицей.

Читатель, ты мою усмешку видишь:

Не стоит беспокоиться за Бога,

Он дал экстаз любителям экстаза,

А сам безмолвно в стороне остался.

Он никуда не уходил от мира,

И доказательством тому - страданье,

Которое мы чувствуем в пространстве,

Которое мы слышим в шуме ветра.

Не нужно ни молитв, ни упражнений,

Достаточно быть просто человеком,

Ведь человек, как Бог, постичь способен

Боль камня, дерева и всякой плоти.

И ни к чему секретные познанья,

Когда есть боль и постиженье боли.

Заменит человеку всю премудрость

Одно лишь сострадающее сердце.

2007

Андрей Добрынин

* * *

Перечитав свои творенья,

Порой я сильно удивлялся,

И пил в растерянности водку,

И долго в забытьи валялся.

Поэты пьют, стремясь забыться,

В себя прийти от удивленья,

И, к сожалению, доходят

До полного остеклененья.

Они несут себя куда-то,

Как драгоценные сосуды,

Бормочут собственные вирши

И шепчут: "Чудо! Это чудо!"

Они такого не писали,

Поскольку просто не смогли бы.

Плывут по улицам поэты,

Губами шевеля, как рыбы.

Чтоб не спугнуть дыханье чуда,

Поэты сами еле дышат.

О, только бы он их не бросил -

Тот, кто за них такое пишет.

2007

Андрей Добрынин

* * *

Кодексы все пролопатив старательно,

Понял я главное, братцы мои:

Водку закусывать не обязательно,

Нету в законах про это статьи.

Значит, с постылою вашей закускою

Я попрошу ко мне больше не лезть.

Крайне проста экономия русская:

Выпить побольше, поменьше поесть.

Прямо скажу: образован недурно я

И о культурном слыхал питии,

Но натощак питие некультурное

Больше подходит мне братцы мои.

Благодаря лишь такому занятию

Падаю я на постель в забытьи,

Ведь не под нашу он делался братию -

Мир окружающий, братцы мои.

Малость хмельного, культурно поддатого -

Я уложить себя спать не могу:

Плохо, коль что-то от мира проклятого

На ночь бродить остается в мозгу.

2007

Андрей Добрынин

* * *

У памятника Льву Толстому,

Давно забытому уже,

Внезапно горькую истому

Я ощутил в своей душе.

И понимать людские речи

Я как-то сразу перестал,

Заплакал и у ног предтечи

Башкой уперся в пьедестал.

"Прости, - я крикнул, - Лев Иваныч,

Меня, балбеса от сохи,

За то, что не читаю на ночь

Твои прикольные стихи.

Балбесом вышел я из школы,

Дегенератом - из семьи,

Мне не понять твои приколы,

Крутые фенечки твои".

Поняв, что я - пацан безвредный,

Ко мне прислушался Толстой

И постучал ручищей медной

По голове моей пустой.

И он сказал: "Здесь хлещет пиво

Немало юных дураков,

Но в ком раскаяние живо?

Похоже, ты один таков.

Ни в чем ты, хлопец, не повинен,

Всему виной дебильный век,

Но помни: есть поэт Добрынин,

Вот он - конкретный человек.

Не надо мозг иметь огромный,

Чтоб вникнуть в смысл его стихов.

Он без понтов, он парень скромный,

Он - для реальных чуваков".

2007

Андрей Добрынин

* * *

Алкоголь расщепляется трудно,

Потому что грешно выпивать.

Пусть торжественно в мире и чудно,

Но на это тебе наплевать.

Трудоемки последствия кира,

И не видишь поэтому ты

Поутру всей приятности мира

И наличия в нем красоты.

Никогда не любил выпивать я,

Но меня вынуждают к тому.

Декадентское, злое понятье

Я имею про жизнь потому.

Потому я скандален и злобен

Или носом клюю в полусне.

Так не пей, или станешь подобен

Извращенному, странному мне.

Неотъемлемым ингредиентом

Станет в жизни твоей алкоголь.

Станешь ты, как и я, декадентом,

Вредоносным и бледным, как моль.

Декадент - он и в чашку кефира

Доливает для вкуса коньяк,

И не видит приятности мира,

И не любит детей и собак.

2007

Андрей Добрынин

* * *

Гложет ломота с утра поясницу,

Шум в голове, словно после паденья.

Это не повод ложиться в больницу,

Это обыденное пробужденье.

В сумках суставных ломота гнездится,

Переходящая в рези и жженье,

Но на покой не пытайся проситься,

Раз уж настигло тебя пробужденье.

Не удалось тебе скрыться от боли

В странный бессолнечный мир сновидений.

Как не задуматься тут поневоле:

Сколько же будет еще пробуждений?

Сколько еще предстоит подниматься,

Превозмогая бессилие плоти,

И за работу опять приниматься -

Ту, что враждебна любимой работе?

Скоро ль ослабнут незримые руки -

Те, что формуют раскисшее тело

И поутру поднимают на муки -

Муки, которым не видно предела?

Если хвороба работника гложет -

Сколько он может в строю оставаться?

Сколько положено, столько и может,

Сам по себе он не вправе сдаваться.

Надо бы выкрикнуть формулу сдачи -

Чтобы полопались в теле сосуды,

Но в руководстве считают иначе,

И не дано разрешенья оттуда.

2007

Андрей Добрынин

* * *

Да, человек стремится в космос,

Он грезит небом наяву.

Нечесаные вздыбив космы,

Я тоже в космос всех зову.

До посиненья поднатужусь

И гаркну, находясь в Кремле:

"Дрожите! Скоро страх и ужас

Восторжествуют на Земле.

Я чую: подступает что-то,

Подкрадывается из тьмы,

И лишь посредством космолета

От гибели спасемся мы.

Прогноз на будущее смутен,

Но однозначно нехорош.

Услышь меня, Владимир Путин,

Пускай тебя охватит дрожь.

Бежать мы можем только в небо

От бедствий, что идут на нас.

Я прямо заявляю: мне бы

Хоть баксов сто на первый раз.

Я не какой-нибудь мошенник,

Хочу спасти я твой народ.

Не для себя прошу я денег,

А чтоб построить космолет.

Мы с Шошуновым Николаем

Ракетный выстроим ковчег,

Но перед этим загуляем,

Ведь Коля - пьющий человек.

Я тоже пьющий, врать не буду,

Но ты, Вованыч, нас прости,

Ведь только нам под силу чудо,

Лишь мы сумеем всех спасти.

Не может гений быть хорошим,

Он груб, циничен, часто пьян,

Но трезвенникам и святошам

Не по плечу спасти землян.

2007

Андрей Добрынин

* * *

Мне говорят, что я скотина,

И правду, суки, говорят,

Хотя в душе я прятал скотство

Годов, наверно, пятьдесят.

Я притворялся, что не вижу

Того, насколько люди злы,

Того, что бабы - сплошь волчицы,

А мужики - одни козлы.

Почуяв эту правду в детстве,

С тех пор я внутренне дрожал,

Но очень ловко уваженье,

С людьми общаясь, выражал.

Когда же людям стало ясно,

Что знал я сызмальства о том,

Какие все они мерзавцы -

Меня ославили скотом.

Я спер совсем немного денег,

Набил всего лишь пару морд,

Но заявил: своим поступком

Как человек я очень горд.

Я на страну и на эпоху

Деянье не валил свое.

Была возможность сделать гадость -

И я использовал ее.

А после собственную ловкость

Прославил в недурных стихах -

И люди сразу зачесались,

Вскричали возмущенно: "Ах!

Он столько лет нам улыбался,

Кивал угодливо - и вот

Теперь сорвал свою личину.

Ну кто он, ежели не скот?!"

Эх, люди! Кто не брал чужого,

Кто слабых по лицу не бил?!

Я просто поступил как люди,

Я человечно поступил.

2007

Андрей Добрынин

* * *

Давно ли щетка голых прутьев

Торчала из-под снега здесь

И ранний сумрак прорезала

Густая снеговая взвесь?

Давно ли цепь следов тянулась

По снежной плоскости пруда

И в сумерках напоминала

О переходе в никуда?

А ветер где-то ухал жестью

И продувал меня насквозь,

И в никуда безумно рвался,

И сердце вслед за ним рвалось.

Но развернулось потепленье -

И все переменилось вдруг,

И пруд вращается по ходу

Толпы, гуляющей вокруг.

Сияющий листвой кустарник,

Искрящаяся зыбь пруда

Воспринимаются как чудо,

Полученное без труда.

Задвигались аттракционы,

Билетный оживился торг,

И вопли юных выражают

Идиотический восторг.

Так пресно чудо без надрыва,

Без горечи и без труда,

И вновь я вижу тьму и вьюгу,

Несущуюся в никуда.

2007

Андрей Добрынин

* * *

Посмеивавшийся всегда,

Смеявшийся за всех

Был выше горя и труда,

И это - тяжкий грех.

Он лгал, доказывая нам

В веселии своем,

Что настоящим молодцам

Все беды нипочем,

Что всякая беда летит

На запах слабака...

Мы вечно ощущали стыд

Вблизи весельчака.

А он не смел тоску открыть,

Копившуюся в нем,

Предпочитая говорить

С насмешкой обо всем,

Хотя он мог ободрить нас

На жизненной стезе,

Сказав, что смех его не спас,

Что он устал, как все.

Когда бы он в одном строю

Со мною рядом брел,

Я потерял бы в нем судью,

Но брата приобрел.

2007

Андрей Добрынин

* * *

Порой почему-то вспомнишь

Залив меж горных громад,

Тугую от бриза полночь

И теплых роз аромат.

Цикады и люди смело

Во тьму посылали зов,

И ночь, казалось, хмелела

От множества голосов.

Шуршали твари травою,

Трясли сухую лозу...

В ту ночь не имел покоя

Никто ни в одном глазу.

Костер разгорался где-то

Под пенье и звон струны.

Ты видел и слышал это,

Но только со стороны.

Сквозь темень следуя тенью,

Ты знал, что кто-то другой

Сподобится наслажденья

В ночи, от ветра тугой.

Даются жребии свыше

В ночи у счастливых вод:

Один лишь видит и слышит,

Покуда вся тварь живет.

2007

Андрей Добрынин

* * *

Любые узоры время сотрет,

Искрошит оно любые углы,

Проломит ступени дворца и в прах

Вдавит потешных пушек стволы.

Время любые скрепы разъест,

Сгладит оно любую резьбу,

Распадом и тлением завершит

Прекрасных людских строений судьбу.

Лишь мелкая нечисть груды камней

Будет уверенно ворошить...

Но невредимыми все дворцы

Вечно в сознании будут жить.

Не в нашем, где злоба и суета, -

Иное сознание есть вовне.

Наш утомленный разум порой

Соприкасается с ним во сне.

Соприкоснется - и облетит

Полмира, словно птица Симург.

Так нынче ночью я облетел

Преображенный сном Петербург.

2007

Андрей Добрынин

* * *

Не люблю я общественных бань,

Я их смолоду проклял навек.

Там любой работяга и пьянь

Полагает, что он - человек.

Посмотрите, каким молодцом

Он заходит и шайку берет -

Вырожденец с отвисшим пузцом,

Называемый гордо "народ".

Шишковаты суставы его,

Ноги коротки, руки длинны,

И мужское его естество

Неестественной величины.

Разведет ужасающий жар

Он в парной и сидит наверху,

Но его не пугает угар:

Он работает в жарком цеху.

И когда я бежал из парной,

Опасаясь свариться вконец,

Всякий раз хохотал надо мной

Несгораемый этот подлец.

Я куплю тот термический цех,

Из которого вышел мой враг,

И безжалостно выморю всех

Копошащихся там работяг.

Надо газу прибавить в печах,

Надо яды пускать по трубе,

Чтобы труженик злобный зачах,

Не оставив подобных себе.

А взамен оборонный НИИ

Станет роботов мне продавать:

Улыбаться умеют они

И хозяину честь отдавать.

2007

Андрей Добрынин

* * *

Я разговариваю сам с собой,

Поскольку больше говорить мне не с кем,

Хоть шел по жизни с дружеской толпой

И слыл когда-то малым компанейским.

Но познается дружба не в беде,

А в одиночестве, в немой квартире.

Где лучшие друзья? Увы, нигде,

А может быть, в ином, прекрасном мире.

Они гуляют по таким садам,

Где всё воспоминанья навевает.

Уединение возможно там,

Но одиночества там не бывает.

На каждый зов там слышится ответ,

И друг выходит, ветви раздвигая.

Там прошлого как такового нет,

И в этом сущность подлинного рая.

2007

Андрей Добрынин

* * *

От преуспевших программистов

Меня давно уже тошнит.

Для куртуазных маньеристов

Несносен их унылый вид.

У них пергаментная кожа

С прыщами красными на ней.

Мы, старики, и то моложе

Столь чуждых радости парней.

Мы не желаем брать уроки

Кибернетических наук,

Зато из нас не тянет соки

Коварный мировой паук.

Он тянет их из программиста,

И тот не зря такой дохляк.

Бывало, выпьет граммов триста,

И сразу без сознанья - шмяк.

Конечно, в кибербесовщине

Мы совершенно ни бум-бум:

Мы, как положено мужчине,

Во всем надеемся на ум.

В столице мы - большие боссы,

И всё благодаря уму,

И очень важные вопросы

Разруливаем потому.

А также льнем к приятным дамам,

С мужчинами спиртное пьем,

И вообще не по программам,

А по понятиям живем.

Я из понятий тех суровых

Здесь приведу всего одно:

Киберлюдей яйцеголовых

Быть рядом с нами не должно.

А если кто змеей проникнет

В наш круг, пропахший шашлыком,

То жди, когда он что-то пикнет,

А после действуй кулаком.

2007

Оставить комментарий

Обновлено: 15/10/2022. 247k. Статистика.

Сборник стихов: Поэзия

Связаться с программистом сайта.

Добрынин Андрей Владимирович удод

Добрынин Андрей Владимирович
удод