Lib.ru : Добрынин Андрей Владимирович. Триумф

Добрынин Андрей Владимирович
Триумф

Lib.ru/Современная: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]

Оставить комментарий © Copyright Добрынин Андрей Владимирович (and8804@yandex.ru) Размещен: 16/05/2010, изменен: 16/05/2010. 48k. Статистика. Сборник стихов: Поэзия Скачать FB2	Ваша оценка:

Андрей Добрынин

Из сборника "Триумф непостоянства"

* * *

Глядят лишь хищники и дети

С таким бессмысленным весельем,

Как я глядел на многих женщин,

Мной увлекаемых к постелям.

С терпеньем, что под стать животным,

С энергией, присущей детям,

Я действовал, а мой рассудок

Со стороны следил за этим.

Он мне подсказывал поступки

И убедительные речи,

Пока я зарывался в кудри,

Сжимал податливые плечи.

Я ни о чем тогда не думал,

Души в возлюбленных не чая,

Но все нюансы поведенья

Оценивая, подмечая.

А после достиженья цели

Рассудок, управляя взглядом,

Вдруг начинал вникать в детали

Предметов тех, что были рядом.

Так лис уходит, озираясь,

От перьев сожранной индюшки,

И так дитя уже не помнит

О мертвой сломанной игрушке, -

Пусть голова любимой тут же

Еще лежала на подушке.

Андрей Добрынин

* * *

Не надо больше взвешивать слова,

Чтоб раздраженных нервов не задеть;

Не пухнет от намеков голова,

Что вам - о ужас! - нечего надеть;

Не нужно уговоров дня по два,

Чтоб торопливо вами овладеть.

Все кончено: любимая мертва,

И облегченья никуда не деть.

С благопристойной скорбью на челе

Над гробом вашим скукою томясь,

Над личиком землистым и чужим,

Я думал: "Краток век наш на земле,

Но, к жалкой цели яростно стремясь,

Мы сами сократить его спешим,

А там придет судьба навеселе

И погремушки отберет, смеясь,

Которыми мы сдуру дорожим".

Андрей Добрынин

* * *

Тебя я видел без одежды

И даже вдоволь осязал,

Но ничего, сказать по правде,

Тебе при этом не сказал.

Ты вся, опьянена бесстыдством,

Раскрылась для любовных стрел,

Но я предмета для беседы

В твоем пылу не усмотрел.

Пусть мы друг другу помогали

Все ощущенья обострить,

Но было, право же, излишне

При этом много говорить.

Зачем ты вздумала поведать,

Мне раздражая каждый нерв,

Про выходки твоей мамаши

И про твоих подружек-стерв?

Поверь, что мне жилось не хуже,

Покуда я не знал о них

И об училище военном,

Куда подался твой жених.

Чем заводить такие речи,

Достойнее мычать, как бык.

Все говорят одно и то же,

И кто их тянет за язык?

И для меня одно звучало

В знакомых нудных словесах:

Что не сольются наши души

Ни на земле, ни в небесах,

Чего уже не скажешь, к счастью,

О наших грешных телесах.

Андрей Добрынин

* * *

Я стар и потому сугубо шаловлив.

Любимую сноху за стиркой подловив,

Я за дебелый бок тотчас ее хватаю

И речь любовную к ней пылко обращаю.

"Подумай, дщерь моя, - снохе я говорю, -

Не как пустой юнец любовью я горю,

На вещи многие ты смотришь с интересом,

Но их ты лишена, живя с моим балбесом.

Что говорить - сама ты ведаешь мой друг:

Никчемный идиот - мой сын, а твой супруг.

Лишь увенчай мои ты скромные надежды -

И облечешься вмиг в роскошные одежды,

Получишь серьги, брошь, заколку для волос.

А что тебе дарил мой сын-молокосос?

И к старости моей, дружок, не будь суровой,

Ведь чем старее кот, тем тверже хвост котовый,

И если утолишь ты мой любовный глад,

Сорвешь при действе сем и ты цветок услад".

Тут возопит она: "Распутный старикашка!

Знай - мною ты любим как смрадная какашка,

Пускай тебя свербит жестоко сатана,

Но старая твоя мне шишка не нужна.

Владеет муж младой моим обильным телом,

И если он сейчас вернется грешным делом,

Нам от руки его придется умереть.

Уйди ж и чти во мне ты дочь родную впредь".

Но я на этот гнев смотрю самодовольно:

Пусть бьет она меня, однако бьет не больно,

Пускай бранит - но брань не далеко слышна.

Да! Гласу разума вот-вот вонмет она.

И тут заходит сын. Я разражаюсь смехом:

"Явился, негодяй, приверженный утехам,

Наперсник Бахуса, Приапа ученик!

Тебе-то что ни день - пирушка да пикник,

А юную жену ты приковал к корыту.

Но берегись: она найдет во мне защиту,

Я выучу тебя супругу уважать".

Промолвит что-то он. Я закричу: "Молчать!

Несчастие отца, развратник и лгунишка,

Отныне для тебя пуста моя сберкнижка,

Хоть по миру пойди - не уделю гроша.

Однако же к снохе лежит моя душа,

Ей помогать во всем я крепко обещаюсь".

Затем внезапно я на сына устремляюсь

И в губы тыкаю костистым кулачком,

Подпрыгнув перед ним задорным петушком.

Андрей Добрынин

* * *

Гудит от ветра дымоход,

Но в темной комнате тепло.

Мы чокаемся - и поет

Венецианское стекло.

Токайское в моей горсти

Поблескивает, как топаз.

За тех мы пили, кто в пути,

А следовательно - за вас.

Приподнимаясь с мягких шкур,

Мне на живот кладя ладонь,

Спросили вы, зачем я хмур,

Зачем я вперил взгляд в огонь?

В испуге вздрогнув, как рысак,

Я ругань удержал с трудом.

Уже я слышал мыслей шаг,

В свой возвращающихся дом.

Но вы посмели их спугнуть,

Прогнать в свирепый мрак ночной.

Ну что ж, мадам, счастливый путь,

Не стоит так шутить со мной.

Как розовеет ваша грудь,

Где отсвет зыблется печной!..

И все ж оденьтесь. Вам пора,

К ночному поезду как раз.

Сейчас я разбужу Петра,

Петрушка и проводит вас.

Я не хочу искать причин,

Чтоб как-то удалить вас прочь,

Я просто должен быть один

В такую творческую ночь.

Андрей Добрынин

* * *

Я никогда не повторяю дважды,

Так слушай, что тебе я говорю:

Ты - девушка моей духовной жажды,

Тебе я путь в бессмертье отворю.

Я расскажу тебе, как страшно стражду,

Как буйно вожделением горю;

Ты обомлеешь, и тебя однажды

Я поведу, сутулясь, к алтарю.

Но, встав наутро с ложа наслажденья,

Я вдруг замечу: неопрятно ешь ты,

Костлявы плечи, кожа нечиста;

Ухаживанья, просьбы, униженья

Я вспомню вдруг - и рухнут все надежды,

И богохульство изрыгнут уста.

Андрей Добрынин

* * *

В ту ночь собой я представлял

Один сплошной вопрос:

Я вам путевку доставал

И к морю вас привез.

И вот на танцах вижу вас

С другим в толпе людской,

И он по попке гладит вас

Уверенной рукой.

Зачем связала нас двоих

Житейская стезя,

Коль вас оставить ни на миг

Одну нигде нельзя?

К вам, уловив призывный взгляд

И вняв его огню,

Бежит матрос, бежит солдат,

И я их не виню.

Судьба вас парой синих глаз

Снабдила на беду;

Во всех подряд они у вас

Стреляют на ходу.

Что ж, растворяйтесь в глубине

Платановых аллей,

Но прежде возвратите мне

Мои семьсот рублей.

Передо мной в большом долгу

Сопливый ваш дружок,

И я поклясться вам могу,

Что он вернет должок,

Чтоб я в приморском кабаке

Уже навеселе

Вином вычерчивал в тоске

Ваш профиль на столе.

Андрей Добрынин

* * *

( Записки филера, С.-Петербург, 1870 г.)

Сижу в мансарде над столицей

И заношу в доносный лист,

Что вновь со стриженой девицей

Лохматый слился нигилист.

В бинокль, качая головою,

Я вижу ход его утех.

Все то, что вытворяют двое,

Должно бы беспокоить всех.

И вовсе не курсистки формы -

Приманка для очей моих:

На все есть правила и нормы,

А эти двое топчут их.

Есть люди, что в интимной жизни

Привыкли видеть лишь игру -

Происходящее в Отчизне

Таким всегда не по нутру.

И тот, кому сегодня сладок

Партнера странный разворот,

На собственность и на порядок

Бесстрашно завтра посягнет.

И если кто привык на ложе

Вертеть подругу, как кубарь,

То не указ ему вельможи,

Сенат, Синод и Государь.

И можно предсказать заране:

Когда к ним с обыском придут,

То динамит у них в диване

И прокламации найдут.

И поведут в одном исподнем

Его, голубчика, в тюрьму,

И бабы именем Господним

Дадут копеечку ему.

И страшно зыкнет он: "Тираны,

Дрожите в логове своем!" -

И напрягутся как-то странно

Штаны исподние на нем.

Андрей Добрынин

* * *

Кореец, торгующий луком,

На рынке мне тихо сказал:

"Найди мне хороший девчонка", -

И триста рублей показал.

Домой я отправился тут же,

Желая корейцу помочь,

И дочке, кряхтящей с похмелья,

Сказал: "Поднимайся-ка, дочь.

Желает богатый торговец

Хворобе твоей пособить,

Так ты уж попробуй, родная,

Маленько его полюбить.

А то, что он чуть косорылый -

Махни ты на это рукой,

Он парень-то вроде хороший,

Улыбчивый парень такой".

Привел я корейца в квартиру

И скромно в пивную ушел,

Когда же вернулся обратно,

Корейца уже не нашел.

Упившись, храпела дочурка,

И ползали мухи по ней.

На столике, в луже портвейна,

Увидел я триста рублей.

Я думал, что это задаток,

А он рассудил, что цена,

Натешившись девичьим телом

За эти копейки сполна.

Всю ночь я не спал и обиду

Лелеял во мраке ночном,

А утром скупого корейца

Увидел в ряду овощном.

Мне ненависть горло сдавила,

Я еле сумел прошептать:

"Ты хочешь за триста целковых

Отцовские чувства топтать?

Кто дал тебе право такое,

Чтоб нас не считать за людей,

Чтоб дочку мою тараканить

За триста ничтожных рублей?

И нечего лыбиться, сука,

Противна улыбка твоя".

Но он продолжал улыбаться -

И я не сдержался, друзья.

Собрал я последние крохи

Надорванных старческих сил

И долго восточного гостя

Лицом по асфальту возил.

Пусть гости стремятся в столицу -

Их примут приветливо тут,

Но часто они, к сожаленью,

Себя недостойно ведут.

Мы будем выказывать чуткость,

Язык с ними общий искать,

Но факты подобных поступков

Мы будем и впредь пресекать.

Андрей Добрынин

* * *

Наш разгул продолжался неделю,

И, вконец ослабев от питья,

Поутру мы в притоне сидели

На засаленной груде тряпья.

Вы сказали: "Неплохо бы пива".

Я слегка усмехнулся в ответ.

На тряпье, подбоченясь красиво,

Я сидел, как проезжий корнет.

На ковре я окурок надыбал

И зажег, опаляя усы.

От костюма, в котором я прибыл,

Оставались на мне лишь трусы.

Я стихами стяжал себе славу

В достопамятной жизни иной,

Но сшутили богемные нравы

Нехорошую шутку со мной.

Составляли мои развлеченья

Алкоголь, марафет и кровать,

Потому что, продав сочиненья,

Я не знал, куда деньги девать.

Я писал в куртуазнейшем тоне,

Оттого и в делах преуспел,

Но, застав вас однажды в притоне,

Я к притону душой прикипел.

Челка черная, бледные щеки,

Алый рот, в журавлях кимоно

И весь облик, устало-жестокий -

Облик дивы немого кино.

Я не в силах был с вами расстаться,

Все потери отсель проросли,

И, как грешника в ад, домочадцы

Мой костюм на толкучку снесли.

И штиблеты, и галстук апаша,

Чтоб продолжить сомнительный флирт,

Отдал я собутыльникам вашим,

Для обмена в аптеке на спирт.

Каждой твари я видел по паре,

Всех приманивал властно притон:

Бесновался там в пьяном угаре

Полоумный лифляндский барон.

Норовя беспорядок удвоить,

Он с котом танцевал падекатр,

И пытался его успокоить

Опустившийся врач-психиатр.

Там ни в чем не терпели отказу

И любой сокрушали отпор

Летчик-ас, не летавший ни разу,

И хромой отставной режиссер.

Бизнесмены топтались в прихожей,

В страхе слушая вопли и звон,

Но привратник с опухшею рожей

Их заталкивал грубо в притон.

Чтоб питать мне и дальше надежды,

Психиатру я отдал часы,

И остались на мне из одежды

Только чьи-то чужие трусы.

Я напомнил вам с миной игривой,

Хоть слегка отчего-то дрожа,

Что не даст обнаженному пива

Продавец, лицемер и ханжа.

Никуда я отселе не двинусь,

Словно бог, буду силы беречь;

Жизнь людскую, как злую повинность,

Я свергаю с натруженных плеч.

Я, как бог, себе выбрал обитель

И сижу здесь на тряпках нагой,

И притона любой посетитель

Мне подносит стаканчик-другой.

Если ж отрок со мною киряет,

Говорю я в науку ему:

"Нас любовь до того наполняет,

Что все прочее нам ни к чему".

Андрей Добрынин

* * *

Он был стихотворец беспутный,

Она - адмиральская дочь,

Но робко в любви объясниться

Ему оказалось невмочь.

Одна лишь бутылка пшеничной

Была его светлый кумир,

А в трезвость порою впадая,

На целый он злобился мир.

Любил он одни лишь попойки

И грубые шутки свои,

Она же любила искусство

И тихое лоно семьи.

Он водку любил и закуску,

А женщин не слишком любил,

Молчаньем холодным и странным

Сердец он немало разбил.

Томилася дочь адмирала,

На блюдечко капала воск,

Покуда жестокий гуляка

Валялся, упившийся в лоск.

Старелася дочь адмирала,

В отставку ушел адмирал,

А тут подвернулся угрюмый

Седеющий контр-адмирал.

Посватался, свадьбу сыграли,

Но скверно их было житье:

Сильней, чем своих подчиненных,

Служивый тиранил ее.

Она угождала тирану,

Чтоб стал он хоть чуть подобрей,

Однако же только взысканья

За все доставалися ей.

И жизнь ее стала подобьем

Унылого, странного сна,

И маленьких контр-адмиралов

Ему нарожала она.

Писака же жизнью скандальной,

Как водится, славу стяжал

И часто в богатые страны

С концертами он наезжал.

Не знал стихотворец беспутный

В своей кругосветной гульбе

О сломанной им мимоходом

Безрадостной женской судьбе.

Для девушек это преданье

Особого смысла полно:

Отринув семью и искусство,

Любите разгул и вино.

Вы сможете с крупным поэтом

В Европу тогда укатить

И множество премий престижных

С буржуями там прокутить.

Андрей Добрынин

* * *

Однажды, в грозный миг прозренья

Постигнув высший идеал,

Его земного повторенья

Я с верой трепетной искал.

Однако поиски напрасны

Оказывались до сих пор.

Так не гляди подобострастно

Ты в мой исследующий взор!

Увы, дитя, не ты нужна мне,

И я недаром пью вино,

Ведь сердце все же не из камня,

И так привязчиво оно!

Пусть предо мною ты простерта,

Полна любовного огня,

Но что для химика реторта,

То ложе страсти для меня.

И от моих прямых вопросов

Напрасно ты впадаешь в шок:

Я аналитик и философ,

А не вульгарный женишок.

Забудь, дитя, про те блаженства,

Которыми дарила ночь!

Познав твои несовершенства,

Я удалюсь немедля прочь.

И ты во мгле рассветной хмурой

Увидишь, выйдя на большак,

Мою сутулую фигуру,

Все ускоряющую шаг.

Андрей Добрынин

* * *

Не воротить любови нашей,

И ты напрасно не злословь:

Любовь мы пили полной чашей,

Но горькой сделалась любовь.

Приятных прежних отношений

Нам никогда не воскресить:

Поток минутных настроений

Успел все чувства погасить.

Когда бельишко ты стирала

Со злым распаренным лицом,

Меня до слез ты пробирала

Порой язвительным словцом.

Сомнамбулически топталась

Ты в чадной кухне по полдня

И с укоризнами кидалась

Порой внезапно на меня,

Когда на кухню я, соскучась,

К тебе ласкаться приходил.

Так не кляни же нынче участь,

Не плачь, как нильский крокодил.

Пусть мигом счастье промелькнуло -

Не вспоминай его с тоской:

В трясину будней ты толкнула

Его недрогнувшей рукой.

Ступай же, милая, в отставку:

Пусть хороша твоя стряпня,

Но стряпай ты и бегай в лавку

Отныне все же без меня.

Я сам дивлюсь, насколько скоро

От мирной жизни я устал,

Но на нее направил взоры

Я сквозь магический кристалл -

И вновь для неземной сеньоры

Я очищаю пьедестал.

Андрей Добрынин

* * *

Твой голос слуха моего

Коснулся, как ожог:

"Ты не поправишь ничего,

Тебе конец, дружок!

Я не забыла тех обид,

Что ты мне встарь нанес,

И ныне будешь ты убит,

Убит, как жалкий пес".

Скосивши глаз, я различил

Топор в руке твоей

И над диваном подскочил

На добрых шесть локтей.

Я вспомнил, на руке твоей

Повиснув, словно клещ,

Что распивать с тобой портвейн -

Рискованная вещь.

Зачем я пил, безмозглый пень,

С тобой наедине?

Ведь для тебя вино - ступень

К расправе и резне.

Как мог я позабыть, кретин,

Про дедовский наказ -

Что женщины страшней мужчин

Во много тысяч раз

И что должны мы потому

Без меры не кирять,

Вполглаза спать и никому

Из них не доверять.

О Боже, до каких же пор

Весь этот ужас длить:

Вставать, и отнимать топор,

И на ковер валить,

И сапогами вновь топтать,

Чтоб ты узнала страх, -

Поскольку, стоит мне поддать,

Ложусь я в сапогах.

И я кладу конец борьбе,

Лягнув тебя в живот,

Но страсть забытая к тебе

Вдруг в сердце оживет.

Я слышу твой призывный стон

И, зиппер теребя,

Как оползень в сто тысяч тонн,

Свергаюсь на тебя.

И ты внезапно, как в тисках,

Сжимаешь мой костяк -

Так сдавливает батискаф

Огромный донный рак.

И страсть, рыча, бушует в нас,

Как пьяный с топором,

И вдруг приподнимает нас

Над вытертым ковром,

И нас отсель уносит прочь

Безумный наш интим,

И в ад, в мучительную ночь

С тобою мы летим.

И захохочет Вельзевул

В лицо своим гостям,

И разнесется грозный гул

По адским пропастям,

И лапы множества чертей

Тебя облепят сплошь:

Ты грязной руганью своей

Чертей не отпугнешь.

Андрей Добрынин

* * *

В те дни, когда красоты мая

Преобразятся в снег и лед

И, стонам твари не внимая,

Весь мир молчание зальет;

Когда вся жизнь почти дотлеет

От гибели на волосок,

И в жилах кровь окаменеет,

И в деревах взорвется сок, -

Тогда через пустыню мира

Пойду к тебе, на все готов:

Твоя уютная квартира

Есть центр великих холодов.

"Прости" любовному недугу

В твоем лице хочу сказать.

Мне время отправляться к югу,

Тебе же - стыть и замерзать.

Да, торжествует соприродность,

По выраженью мудреца:

Ты, воплощенная холодность,

Познаешь холод до конца.

Морозной тьмой затмились очи,

Застыл в нелепой позе труп.

Я извлеку билет до Сочи -

И снова спрячу под тулуп.

Откроешь мертвенный оскал ты,

Со взглядом встретившись моим,

Но вскину ржавую кувалду

Я над болваном ледяным.

Над морем, сильный и свободный,

Как явь сродни дурному сну,

Припомню я твой мир бесплодный,

Тоски и холода страну.

Где солнце на морские виды

Кладет блестящие мазки,

Как сон - тот ледовитый идол,

Разбитый мною на куски.

Андрей Добрынин

* * *

Свои влеченья подави,

Не понуждай меня к расправе,

Давно я умер для любви

И отвечать тебе не вправе.

Мой взгляд - провал небытия,

Любовь успела в нем скончаться,

И потому стараюсь я

С тобою взглядом не встречаться.

Я сторонюсь зовущих губ,

Ведь он страшней любой напасти -

Гальванизированный труп

Давно угасшей прежней страсти.

Я внемлю вызовам страстей

С невозмутимостью растенья.

Отыщешь ты в душе моей

Лишь тлен и мерзость запустенья.

Ужасен будет твой конец,

Увязнешь ты в моем болоте:

Я вижу в празднествах сердец

Лишь упражненья праздной плоти.

Ты страшишься черных вод,

К ним наклоняешься все ниже,

Но скоро мерзкий уповод*

Восстанет из вонючей жижи.

И ты поймешь, как я далек

От человеческой природы,

Куда твой пыл тебя завлек

И кто такие уповоды.

Не будет единенья душ

И гармонических экстазов,

А лишь холодный смрадный душ

И воркотня зловонных газов.

И пальцы скользкие мои

Сомкнутся на твоем запястье,

И канет в донные слои

Тобой придуманное счастье.

Уповод - видимо, гибрид упыря и водяного, существо крайне порочное. Термин выдуман сошедшим с ума нижегородским издателем куртуазных мньеристов.

Андрей Добрынин

* * *

Пускай поразит меня лепра,

Когда я душой покривлю:

Прекрасна бесстыдная зебра*,

Ее вспоминать я люблю.

Не лез я в научные дебри

И до сих не ведаю пор,

Кто полосы вывел на зебре

И свел их в единый узор.

Художник он был настоящий,

Теперь уж таких не найти,

Недаром от зебры летящей

Я глаз не могу отвести.

Отколь же мне ведомо точно,

Надежней небесных вестей,

Что дивная зебра порочна,

Развратна до мозга костей?

И мир наш устроен неверно:

Поэт и гнезда не совьет,

Живет некрасиво и скверно,

А зебра отлично живет.

Имеем мы то, что поплоше,

Не тронуты Божьим квачом,

В то время как дикая лошадь

Не знает отказу ни в чем.

Несется она к водопою

К самцам распаленным своим,

Когда мы, товарищ, с тобою

В тоске у прилавка стоим.

Упившись, лежим на газоне,

И каждый недвижен, как труп,

А зебра, устав от погони,

Самца принимает на круп.

Она с жеребцами играет,

Бесстыдно откинувши хвост,

В то время как нас забирает

Милиции бдительной пост.

Шепчу я сержанту: "Придурок,

Ух, как же я вас не люблю", -

И каждый приличный окурок

С асфальта поднять норовлю.

Но если засну я в холодной,

Родство позабывший Иван,

То снова за зеброй свободной

Лечу по просторам саванн.

;*Nil gratius protervo zibro - "Нет ничего приятнее бесстыдной зебры" - эпиграф ко

второй книге куртуазных маньеристов.

Андрей Добрынин

* * *

Кобылицы в ночное протопали,

Прозвенев золоченой уздой,

И гуляет с девчатами по полю

Чан Кайши, гармонист молодой.

На девчатах халаты парчовые,

Колокольцы на шапках горят.

Приглашают девчата бедовые:

"Ты возглавь наш ударный отряд!"

Гармонист отвечает: "Мне нечего

Предложить вам, помимо души".

Что же ты говоришь опрометчиво,

Что за вздор ты несешь, Чан Кайши?!

Ведь пока ты гуляешь в компании,

Как простой буржуазный блядун,

По итогам весенней кампании

Обогнал тебя Мао Цзэдун.

За такое твое поведение,

За такую слабинку в борьбе

Деревенской коммуны правление

Трудодней не начислит тебе.

Беспорядочно жизнь твоя сложится,

Ведь девчата - капризный народ,

И ни в жены к тебе, ни в наложницы

Никакая из них не пойдет.

А ведь есть же резервов достаточно,

Чтоб поднять урожай и удой!..

Но молчит, улыбаясь загадочно,

Чан Кайши, гармонист молодой.

Пусть игрой ты девчат околдовывал,

Голубые глаза закатив, -

Не таких молодцов перековывал,

Перепахивал наш коллектив.

Пусть по жизни ты весело катишься -

Есть предел удалому житью.

Будет время - ты горько поплатишься

За улыбочку эту твою.

Андрей Добрынин

* * *

Тебя я вовсе не люблю,

Но слишком пылок я, к несчастью,

И оттого я вновь валю

Тебя на ложе любострастья.

Неразговорчив, словно крот,

Я пригнету тебя к подушке,

И будет мастерить Эрот

Из наших тел себе игрушки.

Но перед тем, как почивать,

Я молвлю, разомкнув объятья:

"Мой долг - пороки бичевать

И избегать лицеприятья.

На ложе повалясь мое,

Меня ты этим не подкупишь

И чистой правды острие

В любовных схватках не затупишь.

Твои пороки уязвлять

Я буду яростно и смело,

И в ожиданьи рифмы "блядь"

Не зря ты сразу онемела.

Благодаря какой нужде

Ты так непоправимо пала:

Таскаешься черт знает где

И путаешься с кем попало,

А там, глядишь, иной дебил

Уже совлек с тебя одежды!..

Не мни, чтоб я тебя любил,

И даже не питай надежды".

Андрей Добрынин

* * *

Москва расслаблена. Под ростепельный шум,

Как жилы, дерева набрякли меж домами.

Истома вешняя овладевает нами,

И мысли о тебе мой затопляют ум.

Я всю тебя познал - до самых тайных дум,

До странных в час любви твоих призывов к маме.

Я все пересмотрел, что есть в твоей программе,

Но я остался тверд, спокоен и угрюм.

Под всхлипы талых вод, и чмоканья, и вздохи

Мне звуки вспомнятся, которые на ложе

С тобою, милый друг, мы издаем порой.

Как мне помочь тебе? Сменяются эпохи,

И года времена непостоянны тоже,

И вот - в моей душе стал таять образ твой.

* * *

От возмущения лишь шаг до восхищенья,

И ужас может стать источником любви.

Любимую свою бесстрашно прогневи -

И тем создашь пролог для нежного общенья.

Вокруг кишат юнцы с волнением в крови,

Как вырваться из их пустого мельтешенья?

Низвергни этикет, с приличьями порви,

Ведь безразличие страшнее отвращенья.

Разнузданность твоя, бесчинств безумных ряд

Нездешним пламенем твой образ озарят,

Дав знать, что ты живешь по собственным законам.

Тогда, чтоб вникнуть в их таинственную суть,

Любимая, дрожа, к тебе направит путь,

И на нее взгляни ты оком благосклонным.

Оставить комментарий

Обновлено: 16/05/2010. 48k. Статистика.

Сборник стихов: Поэзия

Связаться с программистом сайта.

Добрынин Андрей Владимирович Триумф

Добрынин Андрей Владимирович
Триумф