Девятого сентября, в день пятидесятилетия Вадима Степанцова, "Комсомольская правда" опубликовала пространное интервью с юбиляром. Событие, безусловно, приятное и полезное (я говорю сейчас про интервью), однако сам же виновник торжества умудрился его основательно изгадить, допустив в беседе с корреспонденткой ряд злобных по форме и лживых по сути высказываний.
Первое. "Я им сказал, что и как надо писать". Речь идет о времени создания Ордена куртуазных маньеристов. "Им" - это мне, А. Добрынину, а также В. Пеленягрэ и К. Григорьеву, ныне покойному. Слова Степанцова - вранье, порожденное манией величия. Никто никому ничего не показывал. Концепцию Ордена разработали Степанцов и Пеленягрэ, это так, но к тому времени меня уже давно не надо было учить, как писать стихи. Просто у меня (как и у Григорьева) имелись стихи, подходившие, как мне показалось, под данную концепцию. Степанцов эти стихи знал и сам предложил мне вступить в рождавшееся сообщество. Мне показалось забавным и далее сочинять в том же духе. Ни о каком наставничестве и речи не было, да и быть не могло - я этого не переношу. Многие люди, входившие в те годы в нашу компанию, могут подтвердить: когда дело касалось творчества, мы никогда не пытались поучать друг друга. Это было негласным правилом наших взаимоотношений, и Степанцов тоже неукоснительно соблюдал это правило. Оно и понятно: во-первых, писали все неплохо, а во-вторых, в противном случае Орден быстро развалился бы. Мы же как-никак просуществовали совместно 15 лет.
Второе. На вопрос корреспондентки: "Куртуазные маньеристы сейчас живы?" - Степанцов отвечает следующим образом: "Только двое - я и Александр Вулых. Остальные люди, которые называли себя куртуазными маньеристами, просто такие старые, обрюзгшие, скандальные, опущенные старички. Там уже огня нет. А огонь - он обязателен".
Это высказывание - типичная для лживых людей игра на неосведомленности широкой публики. Оно направлено, в частности, против меня и лживо от первого до последнего слова. "Люди, которые называли себя куртуазными маньеристами" - это кто? Видимо, я, участвовавший во всех без исключения орденских книгах и во всех концертах Ордена, издавший почти все наши книги, организовавший множество концертов... Так "называл" я себя куртуазным маньеристом или был им? Или аплодисменты, которые я слышал, мне померещились? Более того, уже после распада Ордена Степанцов постоянно приглашал меня участвовать в его поэзоконцертах (именно так: он - меня, есть кому это подтвердить). Наши совместные выступления (повторяю: совместные - по просьбе Степанцова) продолжались до мая сего, 2010 года. Значит, до мая, по мнению Степанцова, мне огня хватало, а в сентябре - уже нет. К моменту интервью весь кончился. Выгорел Добрынин за жаркое лето, как шатурский торфяник. Удивительно, как можно так беспардонно врать? Ведь аудитория "Дачи на Покровке" (клуба, где мы постоянно выступали) прекрасно видела, как заливался смехом Степанцов, слушая мои новые стихи. Да и сама аудитория от него не отставала. Или это тоже мне померещилось?
Очень хочется понять, зачем Степанцову понадобилось делать такие заявления, учитывая то, насколько легко разоблачаема вся их лживость. Но, видимо, мания величия имеет свою логику. Она говорит своей жертве: "А, что там аудитория маньеристов - какие-то жалкие сотни людей. Пусть для этой аудитории вы с Добрыниным равны, но у "Комсомолки" аудитория куда больше, и вот она будет знать, что Степанцов - молодец, а остальные...", ну и т.д. Логика не только маниакальная, но и типичная для попсовика, которым Степанцов, увы, является последние годы. Это касается и стихов: по крайней мере, те, которые наш огненный поэт читал на наших совместных концертах, неизменно вызывали у меня тяжелую скуку. Они невыносимо провинциальны, однообразны и почти всегда абсолютно предсказуемы. (Последняя фраза - не моя, но я с ней вполне согласен.) Поэтому выступать в последние годы вместе с Вадимом Юрьевичем я соглашался отнюдь не из-за творческого единодушия, а из-за потребности в общении с публикой и отчасти из-за нужды в деньгах (последнее, правда, фактор второстепенный, там, где гонорар распределяет Степанцов, много не заработаешь). Впрочем, я манией
величия пока не страдаю и потому не буду настаивать на своей правоте в таких тонких вопросах, как оценка творчества Степанцова. Возможно, прав не я, а те, кому нравится слушать бесконечные опусы о гениталиях и анусах.
Скажу кстати еще кое о чем. Степанцов неоднократно в своих публичных выступлениях объяснял распад Ордена политическими мотивами, не жалея при этом пренебрежительных эпитетов по нашему с Григорьевым адресу ("лимоновцы", "шариковы", "люди, питающиеся одной тушенкой" и т.п.). Раньше я воздерживался от комментариев по этому поводу, так как, в отличие от нашего юбиляра, очень не люблю доставлять кому бы то ни было неудовольствие своими высказываниями. Теперь же вынужден заявить, что разошлись мы по двум причинам. Первая и главная: нам крайне не нравилась житейская практика нашего юбиляра (или его моральный облик, или назовите это еще как-нибудь, но смысл, полагаю, ясен). В подробности вдаваться не стану, так как они очень некрасивы (и могут быть подтверждены многими людьми - советую Степанцову помнить об этом, если он вновь захочет гнусно высказаться в прессе о былых товарищах). Вторая причина состояла в том, что нам перестало - причем давно - нравиться степанцовское творчество. Концертировать вместе стало скучно и стыдно, а менять вектор своего творческого развития Степанцов явно не желал.
Скажу еще, что зря Степанцов называет свою первую жену "старой еврейской грымзой". По крайней мере по отношению к нему эта "старая грымза" вела себя как святая, ибо на ее жилплощади и на ее хлебах наш юбиляр, ни дня нигде не работавший после окончания института, жил несколько лет. Доходы его в этот период состояли из доли выручки от продажи книг, изданных мною, А. Добрыниным, на концертах, организованных в большинстве мною же. Вот так в одном интервью Степанцов одним ударом уделал двух своих былых спонсоров. Должен предупредить его нынешних спонсоров: их наверняка ожидает такая же участь. Или, в лучшем случае, полное забвение их заслуг. И то, и другое вполне в духе нашего огненного юбиляра.
И в заключение хочу уверить читателя: этот текст дался мне очень нелегко. Однако, подумав, я признал правоту людей, после прочтения степанцовского интервью посоветовавших мне написать нечто подобное. Иным господам, впадающим в безумие от публичности, полезно напоминать старую поговорку: "Как аукнется, так и откликнется".