Андрей Добрынин

	*   *   *

Я хвост оттяпал у собаки,
Чтоб понимала, кто я есть.
К тому ж собака стала меньше,
А значит, будет меньше есть.

Действительно, собака стала
Меня сильнее уважать.
Хвоста мельканье прекратилось
И перестало раздражать.

Но всё же много жрет собака.
Конечно, я ее люблю,
Но если меньше жрать не станет,
То я ей лапы отрублю.

Она тогда не сможет бегать,
Вот как сейчас, туда-сюда,
А значит, и калорий меньше
Она потребует тогда.

И перестанет за обедом
Добавки жалобно просить.
А на прогулку я в каталке
Ее согласен вывозить.

И люди будут умиляться,
Когда я буду с ней гулять,
И будут обступать каталку
И мне тихонечко башлять.

И правильно - ведь на собаку
Идут немалые средства.
Ишь, разлеглась, как королева,
Везде сплошные кружева.

Похоже, заодно придется
Оттяпать и язык у ней,
Не то сбрехнет чего не надо
И распугает всех людей.


			2010












								Андрей Добрынин


	*   *   *

Те, кто не выдержал проверки жизнью,
Себе избрали дело по душе
И дружеской веселой дербалызнью
Со мной не занимаются уже.

Тех, кто не выдержал проверки жизнью,
Не надо поносить и проклинать,
А надо лишь искриться стихобрызнью,
Лишь тучи наползающие гнать.

Ползут холодной будничности тучи,
Намереваясь радость отменить,
И бывший друг сгребает деньги в кучи,
Чтоб в них зарыться и в тепле загнить.

Гребет чудак со скрежетом и шумом,
Ему не до меня уже давно.
Всё происходит в городе угрюмом,
Где от ползущих туч всегда темно.

Мой бывший друг сам выбрал этот жребий,
Простор Земли ему внушает страх,
Ему спокойней при нависшем небе,
Ему уютней в темных городах.

Тогда как надо мною небо ярко,
И, выдумавший слово "стихобрызнь",
Спешит навстречу по дорожкам парка
Поэт Григорьев, восхваляя жизнь.

Он открывает пиво и смеется,
Очками собеседника слепя,
Не ведая, чем Завтра обернется,
Зато Сегодня искренне любя.


			2010
















								Андрей Добрынин


	*   *   *

Коль ты вдыхаешь запах бабы,
К которой носом ты приник,
То знай: чужую микрофлору
Ты всасываешь в этот миг.

Микроб живет в привычном теле
Спокойно, большей частью спя,
Но, всосанный в другое тело,
Он плохо чувствует себя.

Он начинает суетиться,
Паниковать, кричать: "Кранты!"
Поэтому щекотку в легких
Всё время ощущаешь ты.

И ты пугаешь диким кашлем
Младенцев, кошек и собак.
Знай, что обнюхиванье бабы
Всегда кончается вот так.

Я понимаю нужность бабы,
Ты с бабой, безусловно, спи,
Но не верти умильно носом,
Со сладким видом не сопи.

Когда обнюхиваешь бабу,
В тебя внедряются враги.
Купи одеколон и нюхай,
А бабу нюхать не моги.


			2010





















										Андрей Добрынин


	*   *   *

Справляется с любой напастью
Лекарство путевых хлопот.
Последняя возможность счастья -
Самоизгнание, уход.

Лекарственная пьется чаша
На невеселом рубеже,
Ведь жизнь обыденная наша
Чертям запродана уже.

Так начинай скорее сборы,
И как бы ни был бес хитер,
Но лягут клочья договора
На шпалы, как и прочий сор.

И в толчее аэропорта,
Где ты не ведом никому,
Ты сможешь сбить со следа черта,
Чтоб впредь не кланяться ему.

Лихой солдат из русской сказки
Был на ногу довольно скор,
А потому и без опаски
Рвал с чертом всякий договор.

Он запросто с чертями знался
И надувал их как хотел,
А почему? Ходил, скитался,
Короче, сиднем не сидел.


			2010





















									Андрей Добрынин


	*   *   *

Парк, тяжело волнуясь, плывет
Навстречу облачным массам,
И пахнет листва словно свежий пот,
Парным охлажденным мясом.

А может, это лишь кажется мне,
Поскольку хворь одолела.
На странном сером тусклом огне
Неспешно плавится тело.

Усугубляя удушье, ползут,
Ползут стада облаков,
И в сердце вползает опасный зуд,
Касание коготков.

Я плавлюсь, я выделяю пот,
И он струится со лба,
И в сердце волокна вот-вот порвет
Кривым коготком судьба.

Навстречу удушью и облакам
Шагаю я тяжело
И счет веду неровным шагам,
Чтоб тут же забыть число.

Плыву в свербящем, липком тепле,
Навстречу дождь, морося,
И никому на целой Земле
Пожаловаться нельзя.

Задушат несказанные слова,
А все хворобы - пустяк.
И я вдыхаю едва-едва,
Чтоб горло пекло не так.


			2010
















							Андрей Добрынин

	*   *   *

Жаловаться на судьбу не стоит,
Мой коллега, страждущий поэт:
Не затем, что всё у нас в порядке,
А затем, что состраданья нет.

Завопишь ты о своих обидах
Там, где масса женщин и мужчин,
А когда очнешься, то увидишь
Пятна удаляющихся спин.

И телепатически ты будешь
Мысли уходящих уловлять:
Где купить запчасти к "мерседесу"?
С кем бы нынче в клубе загулять?

А бывает, и другие мысли
Мучают начитанный народ:
Вправду ли Филипп Киркоров запил?
Вправду ли он Пугачеву бьет?

Эти мысли вскоре образуют
Карнавал веселый в голове,
И, ударив кепкою об землю,
Гаркнешь ты: "Выкладывай лавэ!

Продаю избыточную почку,
Денежки выкладывайте, блядь!
Буду пить и остальною почкой
Алкоголь прекрасно расщеплять".


			2010






















							Андрей Добрынин

	*   *   *

Вновь меня отругало начальство,
Я стоял, что-то робко бубня.
Эх, фанаты мои дорогие,
Посмотрели б вы тут на меня!

Вы, читая мои сочиненья,
Приписали величие мне.
Вы решили, что я безмятежен
В олимпийской своей вышине.

Но появится в обществе вашем
В некий день молодой человек,
Отвергающий власть капитала,
Презирающий суетный век.

Он в моей оказался конторе,
Где как раз мне давали разнос.
Я нападки почтительно слушал
И словечко едва ль произнес.

Я дрожал, потому что боялся
Потерять постоянный доход,
Потому что боялся: покажут
Мне на выход, как раньше на вход.

Был такой отвратительной сценой
Потрясен молодой человек,
Ибо он презирал богатеев
И в деньгах не нуждался вовек.

Поглядел он, как выглядит жалко
Благородный учитель его,
Поглядел, как его оскорбляют,
Унижают, а он ничего.

Крикнет юноша в праведном гневе:
"Не желаю я слышать о нем:
Должен быть несгибаем учитель,
Должен быть он примером во всем.

А Добрынин для нас не учитель,
Я смотрел и сгорал со стыда:
Раболепствует он из-за денег,
Он ничтожество полное. Да".


				2010







						Андрей Добрынин

	*   *   *

Блестит, приплясывает, пенится
Речная бурая вода,
Плыву я на речном трамвайчике,
Не понимая сам, куда.

Не вижу блещущую стеклами
Назад плывущую Москву, -
Нет, луговина Белоомута
Мне видится как наяву.

Замрет усталое суденышко,
Впечатается носом в ил
В затоне с рыжими обрывами,
Где в детстве я ершей ловил.

Идут по луговине к берегу
Все те, кого давно уж нет:
Брательник, дядюшка и тетушка,
И бабушка, и наш сосед.

Идут, обмениваясь шутками,
И вьются ласточки вокруг.
А ну как вот сейчас приблизятся,
И я им не понравлюсь вдруг?

Кого через десятилетия
Они хотят найти во мне?
Но детства запахи мне вспомнятся,
Купанье в сене и в зерне.

Всё воскрешают эти запахи,
Хоть память - словно решето:
Ту жизнь, где нас любили попросту,
Таких как есть и ни за что.

Собачка черная цыганская
Несется с лаем к кораблю,
И в лае слышно: "Как и ты меня -
Я просто так тебя люблю.

Сходи на берег, не раздумывай,
Ты в место воротился то,
Где просто так о нас заботятся,
И ждут, и любят ни за что".


			2010







							Андрей Добрынин


	


*   *   *

Дорога срезала гору,
Стесала обрыв крутой,
И куст повис над обрывом, 
Над трепетной пустотой.

Под ветром сотни деревьев
По склонам горным шумят, 
И куст, растопырив руки,
Ликует, в небе распят.

Я слушаю вздохи ветра,
Смятенье лиственных тел,
И вижу дымку над морем,
Откуда вздох прилетел.

Пространство пенное дышит
В лучах, в пыли золотой,
И маленький куст колеблет,
Висящий над пустотой.

И пусть наша почва дрогнет,
Пусть корня раздастся хруст -
Мы оба дрожим от счастья,
И я, и маленький куст.


			2010























								Андрей Добрынин
	*   *   *
Лиловым покрывалом ели
Окутал благодатный зной.
Кузнечиков смешались трели
С мерцаньем массы травяной.

Дремотное подобье чада
Над кромкой леса залегло,
И делать ничего не надо,
А только принимать тепло.

И, в зеркале озерном стоя,
Заснули облаков стада.
Испытанного здесь покоя
Я не забуду никогда.

В своих стихах я буду зноен
И солнечен, как толща трав,
Чтоб каждый делался покоен,
Такое в книжке прочитав.

				2010


	*   *   *
Зачем-то расчистилось небо,
Зачем-то распелись дрозды,
А я ведь на улице не был,
По-моему, с прошлой среды.

Не будет древесного гула,
Подскоков и песен дрозда -
Я попросту шмякнусь со стула,
Задушенный массой труда.

Прости, дорогой наниматель,
Меня ты от голода спас,
А я, худосочный писатель,
Не смог доработать заказ.

Понятно - ведь был я немолод,
Ревматик, почти инвалид...
Одно утешительно: голод
Теперь уже мне не грозит.

Забыл я о скорби телесной
И сонно взираю со звезд,
Как в храмину кроны древесной
Влетает щебечущий дрозд.

				2010






								Андрей Добрынин

	*   *   *
Шаги блаженствующих женщин,
Сухих каменьев перезвон,
И мир как будто бы уменьшен
И в шар стеклянный заключен.

И зыбь игрушечна морская,
И неба синева свежа,
И в мире чистота такая,
Что очищается душа.

Горчило на устах неверье,
Но всё изменит этот час.
Тепло и святость предвечерья
Не могут не затронуть нас.

				2010


	*   *   *
Я на спине лежал в тени верблюда,
Мне сунули под голову суму.
Я испытал негаданное чудо
И потерял сознанье потому.

Я поднял взор на дерево случайно
И увидал, прищурившись на свет,
Там чудо-птицу под названьем "майна"
("Скворец индийский", - скажет птицевед).

Ее золотоклювье, желтоножье
Известно всем, но неизвестно то,
Что изрекает птица слово Божье -
В тот миг не слышал этого никто.

Любая птичка нам поет о Боге,
О нем шумит листва, журчит арык.
Я это понял там же, у дороги,
И потерял сознанье в тот же миг.

Верхом проехал представитель знати,
Торговец на арбе простукотел,
А я лежал в распахнутом халате,
Пускал слюну и сдавленно кряхтел.

Запел скворец - и Бог раскрыл объятья,
И я, бедняк, припал к нему в тоске.
С тех пор сознанье полюбил терять я
И дурачком считаюсь в кишлаке.

				2010





								Андрей Добрынин
	*   *   *
Режут по сердцу злыми словами,
Ничего не желают смягчить.
Хорошо б разразиться слезами
И подушку насквозь промочить.

Видно, я не умен, потому как
Не могу угодить господам,
Вот и длится привычная мука -
Поношенья, упреки и срам.

Человек я дурацкого вида,
Всё обличье мое таково.
Слышу брань - и шепчу про Давида,
Про великую кротость его.

Стать бы  клещиком, пылью питаться,
Попадающей в щели полов,
И уже с господами не знаться
И не слышать их режущих слов.

Лишь от плача бы мне полегчало,
Ибо слезы - искуснейший врач,
Но терпенье в гортани застряло
И навек закупорило плач.
				2010

	*   *   *
Не следует бояться зноя,
Он благодетелен для нас.
Вот пруд с лужайкой травяною,
Прибежище для праздных масс.

Пусть члены обнаженцев кривы,
Пускай бугристы от жирка,
Но привлекает то, что живо,
А живость голых высока.

Туда-сюда без ясной цели
Они вразвалочку снуют.
Глядишь, и шашлычка поели,
Глядишь, уже спиртное пьют.

А после, женщин обнимая,
Плетутся с хохотом домой.
Жара тугая городская
Их тесно сблизила со мной.

Примкнул я к пляжникам досужим,
Обособления избег
И стал смешным и неуклюжим,
Как всякий голый человек.

				2010



								Андрей Добрынин
	*   *   *

Вновь работа и вечером отдых,
Прогуляться по парку - ни-ни,
И в невидимых Времени водах
Тонут лучшие летние дни.

И платили порой хорошо мне,
И ругали нечасто меня,
Но начну умирать - и не вспомню
Ни единого летнего дня.

Только птички меня утешают:
Воспевая свой лиственный кров,
Чистым звоном они освежают
Духоту городских вечеров.

Освежают далекое лето
В позабывшей волненья душе,
То, что было - и кануло в Лету,
А оттуда не выплыть уже.

			2010



	*   *   *

Искрится валун под солнцем,
Вечный, как облака,
Играет на середине
Слепящей рябью река.

Трава в мерцающих латах
Валунный хрящ облегла,
И вьются, словно знамена,
Над ней мотыльков крыла.

И вечный запах простора
С песчаных речных излук,
Прохладный и пресный запах
Заносит ветер на луг.

Полуденный сон обманчив,
Гиганты вечно творят,
И строки из кормчей книги
На зыби речной горят.

			2010








							Андрей Добрынин

	*   *   *

Хлеб мужчин, к сожаленью, несладок,
Недоступен мужчинам покой.
Много детских повсюду площадок,
Только нету площадки мужской.

А была бы - и вместо работы
Мы с игрушками шли бы туда
И в песке вырывали бы гроты,
Возводили бы в нем города.

Возводили бы в нем укрепленья
И бросали бы бульники в них,
И водили б на них в наступленья
Оловянных солдатов своих.

Воспитатель за ругань и драки
Должен был бы наказывать нас:
Матерщиннику и забияке
Вместо водки давали бы квас.

Тот ревел бы, ужасно краснея,
Ну а мы бы смеялись над ним,
Потому что мы пьем не пьянея
И следим за базаром своим.

И теперь с нами это бывает:
Заиграемся на пустыре,
Воспитатель про нас забывает,
И окраина тонет в заре.

Всё темнее промзон панорама,
Солнце сядет за трубы вот-вот,
Ну а мы всё играем - ведь мама
Никогда нас домой не зовет.


				2010

















								Андрей Добрынин

	*   *   *

Прохожу я кварталами сонными
На исходе июльского дня,
И, ритмично вихляя батонами,
Обгоняют девицы меня.

Мысли грешные в черепе копятся
От молчания и духоты,
А девицы отнюдь не торопятся
Занимать трудовые посты.

Их открытое миру безволие,
Очевидные вялость и лень
Размягчают значительно более
Размягченный и так уже день.

Подкручу я для храбрости усики
И скажу: "Как бы нам... Это вот..." -
И, свернув лунатически в кустики,
Равнодушно девица кивнет.

И в кустах, где почило зловоние,
Где какашки, стекляшки, тряпье,
Многозначнее, глубже, бездоннее
Сразу станет молчанье ее.

Все мужские усилья с загадочным 
Равнодушием примет она,
И в напоре моем лихорадочном
Очень скоро ослабнет струна.

И девица движеньями сонными
Втиснет в лифчик тяжелую грудь
И продолжит, вихляя батонами,
Свой бесцельный таинственный путь.


					2010

















							Андрей Добрынин

	*   *   *

Много было суровых пророков,
Обещавших: "Сопьешься, Андрей!",
Но от ихних компотов и соков
Я погибну гораздо скорей.

Выпьешь соку - и ходишь скучаешь,
Подавляя отрыжку с трудом,
А от водки-то кайф получаешь,
Под балдой пребываешь потом.

Предлагавший повеситься голос
Затихает в усталой башке,
И стоишь ты, качаясь, как колос
На российском степном ветерке.

И с тобою беседует кротко
Участковый милиционер.
Это славное действие водка
Производит со мной, например.

Про житейские все недостатки
Забываю от водочки я
И, когда доберусь до кроватки,
То не вижу во сне ничего.

А от сока мне снятся кошмары -
Будто где-то в угрюмом лесу
На меня нападают татары,
Чтоб пустить на свою колбасу.

А порой начинает бессонно
В голове бормотать голосок:
"Жизнь - говно, ну так прыгни с балкона!"
Вот что делают фанта и сок.

И кричу я встревоженной выпью:
"Уберите ваш сок и нектар!
Я с татарами водочки выпью,
Чтоб набраться ума у татар.

Заглянул я в татарские глазки,
Там видна золотая душа.
Стопка водки, колечко колбаски -
И выходит, что жизнь хороша".


				2010







							Андрей Добрынин


	*   *   *

С открытым клювом, словно пьяный лабух,
Защебетать не в силах воробьи.
Стоит в нагретом парке банный запах,
И ноздри расширяются мои.

Холодненького, с послевкусьем медным,
Сейчас пивка хватить бы полведра
И к прочим наслаждениям запретным
Направиться - так требует жара.

Жара хитро влияет на гипофиз,
И грезятся девчонки и вино,
И через всю Москву стремиться в офис
В такое время попросту смешно.

Стремиться надо в солнечное небо,
Как маленький блестящий самолет,
Чтоб пролететь меж створ Баб-эль-Мандеба,
Где сверху соль виднеется, как лед;

Чтоб долететь до пляжей Малабара,
Где стелет пену Аравийский плёс;
Чтоб ветер, приносящий волны жара,
О бесконечности известья нес.

И с этой бесконечностью во взоре
К девчонкам смело приближайся ты -
Пускай они сверкающее море
С твоей духовной видят высоты.

На синей сфере - парусная млечность,
Везут напитки. Такова игра,
Участники которой - бесконечность,
Безоблачное небо и жара.


				2010
















								Андрей Добрынин


	*   *   *

Чем был отмечен день рожденья?
Большим количеством подарков,
Большим количеством спиртного
И кучей девок-перестарков.

А кто еще к тебе попрется?
"Никто", - приходится ответить
И кучу девок-перестарков
С великой радостию встретить.

Ведь только та, что на исходе
Детородительного века,
Поэта старого полюбит
Действительно как человека.

			2010


	*   *   *

Хочу со слезами признаться
Во множестве разных грехов,
Но мир, к сожалению, полон
Таких же, как я, говнюков.

Ни пьянство, ни блуд, ни обжорство
Для них совершенно не грех.
На все покаянные слезы
Ответит их пакостный смех.

Похлопает главный мерзавец
С ухмылкой меня по плечу:
"Ты, братец, греха и не нюхал.
Не бзди, я всему научу".

И в ужасе, словно ребенок, 
Ножонками я засучу,
Ручонками я замахаю
И выкрикну: "Нет! Не хочу!"

"Не ври, - засмеется мерзавец, -
Советую с нами дружить.
Ты только сейчас начинаешь,
Дурашка, воистину жить".


			2010






								Андрей Добрынин

	*   *   *

Слишком тучные голуби дохнут,
Ждет окурка сухая трава,
Выгибаются листья и сохнут,
Не успев распестриться сперва.

В дымном небе единственный шарик
Неохотно куда-то плывет,
А на лавочке грязный бухарик
Водку теплую нехотя пьет

И глядит на меня, оскверняя
Липким взором штанов белизну.
Рожки делаю, сглаз отгоняя,
А бухарик бормочет: "Ну-ну,

Все мелькаешь, преследуя благо,
Но на благо ли мы рождены?
Истаскаешь и душу, миляга,
А не белые только штаны".

			2010

	*   *   *
Мне снилось, что озеленяли
Какой-то населенный пункт:
Поэтов к скверику сгоняли
И там высаживали в грунт.

Мне думалось, что так и надо,
Что нет разумнее идей:
Волшебное подобье сада
Взрастет из творческих людей.

Пускай размножатся их очи
И будут ласково мигать
Влюбленным, что во мраке ночи
В том сквере будут отдыхать.

Пускай размножатся уста их
И языки-говоруны
И обывателей усталых
Баюкают в лучах луны.

Лишь слов не надо ждать при этом,
Пускай без слов шумит листва,
Ведь я же знаю, что поэтам,
По сути, не нужны слова.

			2010





						Андрей Добрынин



	*   *   *

Я прямо вам скажу, товарищи:
Мой мозг своеобразно действует,
Ведь водкопитие и логика
Нисколько не взаимодействуют.

А мне нельзя без водкопития
Из-за высокости характера, 
Отсюдова и появляются
Проблемы разного характера.

О чем я говорил, товарищи?
Забылось из-за водкопития.
Из-за него ведь забываются
И архиважные события.

Когда случилась революция?
Когда настала демократия?
Забылось. Так что водкопитие -
Не для разумников занятие.

Оно для нас, кто потешается
Над реализмом и телесностью,
Кто, взяв бутылочку очищенной,
Легко сливается с небесностью.


				2010

























								Андрей Добрынин

	*   *   *

Как бы навеки над водой
Остановились облака.
Над темным янтарем воды
Застыли стебли тростника.

Мерцает толща янтаря
Таинственно, как рыбий глаз.
В ней жизнь какая-то идет,
Непостижимая для нас.

И на озерных берегах
Я счастлив только потому,
Что ощущаю эту жизнь,
Которая чужда уму,

Зато понятна и близка
Тому таинственному в нас,
Что золотом из глубины
Мерцает, словно рыбий глаз.

			2010


	*   *   *

Леса вдали, и рябь на плёсе,
И шевеленье в тростнике,
Всё - словно текст единой книги
На великанском языке.

И я, как видно, великаном
В какой-то прошлой жизни был
И все предметы, словно знаки,
В единый манускрипт сводил.

Я мыслил с помощью деревьев,
Писал я ветром и водой,
И, видимо, не всё осталось
В давно забытой жизни той.

Как книгу я листаю виды
В озерной хвойной стороне;
Пусть я забыл звучанье знаков,
Но общий смысл понятен мне.


			2010







							Андрей Добрынин

	*   *   *

В многосложном сладком аромате,
Засыхая, умирает луг.
Хорошо б вот так - в своей кровати,
Не мешая никому вокруг,

Испустить последнее дыханье,
И чтоб средь общественной грызни
Мертвый источал благоуханье -
Как отцы святые в оны дни.

Вот такие помыслы бывают
У меня, когда леса горят,
А цветы и травы умирают,
Посылая в небо аромат.


			2010


	*   *   *

Шершавые стволы, лишайники и хвоя,
Хрустящий от жары ржавеющий подрост,
И дымка сладкая в лесах стоит от зноя,
Из-за нее во тьме нельзя увидеть звезд.

И звери потому бессмысленно плутают
И ходят напрямик, тропы не находя.
Им речи не дано, молитв они не знают,
Но молятся без слов: "Дождя, дождя, дождя".

Спаси же, Господи, твое лесное племя,
За что им изнывать, в торфяниках гореть?
Молиться за людей нелепо в наше время,
Их даже и Христос не смог бы пожалеть.


				2010
















							Андрей Добрынин

	*   *   *

Я не люблю тебя за то, что
Ты торопливо жрешь и пьешь.
Гляжу - и делается тошно,
И тянет учинить дебош.

Еда - последняя отрада
Художника преклонных лет.
Бухло - тем более отрада,
Второй такой на свете нет.

А ты всё выхолостил, сука,
Всё превратил в унылый труд.
Поэтому не обижайся,
Когда тебя за это бьют.

Ты тяжко свалишься со стула
С проломленною головой,
И буду я стоять угрюмо
И неподвижно над тобой.

И буду ждать, чтобы приехал
Видавший виды, мудрый мент,
Чтоб выдал за борьбу с тобою
Он мне похвальный документ.

Смогу ту грамоту повсюду
Я постоянно предъявлять,
Чтоб знали: я боролся с теми,
Кто жизнь стремится опошлять.

Чтоб знали, что и впредь не дрогнет
Моя тяжелая рука,
Коль я поблизости увижу
Прожорливого пошляка.


				2010

















							Андрей Добрынин

	*   *   *

Коль даю я клятву Гиппократа,
То людей вылечивать могу.
Появляются семья, зарплата,
Домик на озерном берегу.

Если же я клятву Гиппократа
Возгордясь, отказываюсь дать,
То больные дохнут, как цыплята,
И гробов приличных не достать.

И меня с позором изгоняют
И с работы, и из недр семьи,
И опять бомжи меня встречают,
Боевые спутники мои.

И кричат: "Обратно возгордился?
Извини, старик, но это зря.
Ну, ложись, тюфяк освободился,
Коля Ржавый врезал ебаря".

И бомжи на каторжной латыни
Мне твердят: "Да ёханый бабай,
Откажись ты от своей гордыни,
Клятву Гиппократа снова дай".

Мне всё это слушать неприятно,
Я ведь совершенно не таков,
Чтоб всю жизнь вылечивать бесплатно
Разных неимущих мудаков.

Надо, чтоб такие перемерли -
Те, что в жизни ничего не сперли,
Что не могут денег наживать.
Вот из-за таких меня затерли
И в подвал спустили бомжевать.
А ведь просто клятва встала в горле
Комом - ни сглотнуть, ни прожевать.


				2010














							Андрей Добрынин


	*   *   *

Застыла тучка с плоским донцем,
Тростник оцепенел в полете
Над этим маленьким затонцем,
Чтоб не мешать его дремоте.

Чтоб не мешать янтарным водам
Растить лещей и красноперок
И чтобы ракам-тихоходам
Покойно было в недрах норок.

Чтоб возрастал озерный жемчуг
В сердцах моллюсков понемногу.
Здесь возгласы крикливых женщин
Наносят оскорбленье Богу.


				2010


	*   *   *

В серебре лишайника рябина
Ягод и дроздов полным-полна,
А за ней озерная равнина,
Радостно блестящая, видна.

Радостно, что дерева и воды
Были, есть и сохранятся впредь
И что корм для птичьего народа
На рябине снова будет зреть.

Радостно, что жизненные звенья
Сцеплены надежно, на века,
И что моего исчезновенья
Не заметят эти берега.


			2010















							Андрей Добрынин


	*   *   *

Я хочу превратиться в пустынника -
Неожиданно вдруг зареветь
И исчезнуть в чащобе осинника,
Только задом поддав, как медведь.

Жил и я в человеческом племени -
Слава богу, то время прошло.
Надо только для зимнего времени
Подходящее выбрать дупло.

Утеплить его собственным волосом,
Сделать дырку для стока мочи
И порой ужасающим голосом
Неожиданно ухать в ночи.

Чтоб меня опасались животные,
Не искали моих кладовых,
И чтоб рыжие черти болотные
Лишь почтительно крякали: "Ыххх..."

Чует нечисть святого отшельника
И обходит дупло стороной,
Лишь под вечер из душного ельника
Наблюдая трусливо за мной.

И на нечисть сию устрашенную
Налагаю я строгий побор:
И грибы, и чернику сушеную,
И - для радости - гриб мухомор.

Мухомор да под ягоду пьяную -
И становится мне весело,
И чертиху зову окаянную
Я тогда из болота в дупло.

И качаем мы древо столетнее,
Кувыркаясь с чертихой вдвоем,
И, предчувствуя время последнее,
Заунывные гимны поем.


				2010











							Андрей Добрынин
	*   *   *

Я фильм смотрел порнографический,
Стремясь отвлечься от забот.
В среде кинематографической
Шедевром этот фильм слывет.

Сюжет прописан очень выпукло:
Владея ходким кораблем,
Везли пираты ради выкупа
Дочь губернатора на нем.

Они блюли ее девичество -
Так им предписывал устав.
Туземок нужное количество
У них имелось для забав.

Но как-то в поисках горючего
Шел боцман, лютый, словно зверь,
Телосложения могучего...
Споткнулся он и вышиб дверь.

И видит даму незнакомую.
А что ему? Ведь он пират!
И, словно злое насекомое,
Он вынул дюжий яйцеклад.

Сперва-то взвизгнула красавица,
Загородилась простынёй,
Но ведь она привыкла нравиться,
Ей было тяжело одной.

А что касается девичества,
То полно, было ли оно?
И пробежало электричество
Между героями кино.

И так раздухарилась дамочка,
Сначала скромная весьма,
Что боцман вдруг воскликнул: "Мамочка!",
А после только: "Ма! Ма! Ма!"

Нажал я кнопку выключения
И разрыдался - потому,
Что вдруг припомнил приключения
В далекой юности в Крыму.

В постели с барышней воздушной
Тогда свела меня судьба,
А через час, полузадушенный,
Я превратился в секс-раба.

Чтоб положить конец мучениям,
Я всё пытался изнемочь.
Подмигивала со значением
Седая от созвездий ночь.

				
Как будто видели созвездия
Мой жалкий вынужденный пыл
И знали, что лишился чести я,
Что изнасилован я был.

Ушло воздушное создание.
Я шесть часов лежал бревном
И лишь потом покинул здание,
Чтоб подкрепить себя вином.

Я пожирал с лицом загадочным
За чебуреком чебурек
И думал: тот, кто был порядочным,
Теперь - бесчестный человек.

И раз уж всё под горку катится
И чести нету всё равно,
То можно смыться и не тратиться
На чебуреки и вино.

Известно: если уважение
Утратил к личности своей,
То возрастают сбережения
И круг влиятельных друзей.

В конце добавлю штрих печальный:
Кино я всё же досмотрел.
К утру там боцман измочаленный
Осунулся и постарел.

И что виной - жара экватора
Иль просто Мировое Зло,
Но снова к дочке губернатора
Его под вечер повлекло.

Ему хотелось, как рептилия,
Униженно вползти в кровать
И вновь стать жертвою насилия,
И мамочку в испуге звать.

Вот так и проходило плаванье,
И близился уже Кингстон,
Но боцман не увидел гавани -
От истощенья помер он.

				2010		










								
									Андрей Добрынин
	*   *   *

Не хочет жить горожанин,
Кто именно - вряд ли важно,
И хлам разводит в квартире,
И бредит, пьянствуя страшно.

А бред его - те же речи
И полные тем же горем,
Звучавшие в прошлом веке
В ночи над шумевшим морем.

Он даме вновь объясняет,
Что мучается жестоко,
И вновь струна его горя
Вибрирует одиноко.

Как раньше, доводы те же
В бреду он с жаром приводит,
А дама глядит в пространство
С улыбкой, но не уходит.

И снова вздыхает море,
И воздух благоуханен,
И вновь через четверть века
Не хочет жить горожанин.

			2010


	*   *   *

Непрерывно текут машины
И клаксоны крякают медно,
А над домом кружатся сосны -
Равномерно, едва заметно.

Вместо прежней улочки тихой -
Непрерывная кавалькада,
Суета грохочет железом...
Но отчаиваться не надо.

Суетливы автовладельцы
И характеры их несносны,
Но над домом неутомимо,
Равномерно кружатся сосны.

Безнадежность я отрицаю,
Всем доступно преображенье:
Просто ночью из дома выйдешь -
И заметишь это круженье.

				2010




							Андрей Добрынин
	*   *   *

Смолистый уют беседки,
Древесная благодать.
Трепещут листья и ветки,
За ними - водная гладь.

По ней привольно гуляют
Слепящих бликов стада,
И кажется - укрепляет
Всё видимое вода.

Недаром с таким доверьем
Стеклись к ее берегам
Избушка и новый терем,
Деревья и ветхий храм.

И снова лиственный трепет,
И снова шум оживет,
Верней - благодарный лепет
Литейщику этих вод.

Был день: перейдя без лодки
Всё озеро, как настил,
Когда-то апостол кроткий
В беседке этой гостил.

				2010


	*   *   *

Церковь обстал запущенный лес,
Могилы исчезли в чаще древес.

Рухнули вниз кирпичные своды,
И битый кирпич завалил проходы.

На крыше вокруг проломов возрос
Целый лесок рябин и берез.

Но птички в церкви щебечут звонко -
Видят: в углу цветочки, иконка,

А на иконке - Столбенский Нил,
Который птичек очень любил.

На раме пустого иконостаса
Хоругвь колышется с ликом Спаса,

И птички звенят, как чистый родник,
И улыбается Спасов лик.


				2010


								Андрей Добрынин


	*   *   *

Вернулся пьяным я из лупанария
И выпал в никуда из бытия.
С башкой как у Великого Лунария
Туманным утром пробудился я.

Измученный вином и копуляцией,
Лежал как труп я и дышал едва,
Но странной угрожающей пульсацией
Моя пульсировала голова.

Я погибал почти от истощения
И от тоски, но мозг-то был живой.
Казалось мне, что всех пропойц мучения
Понять могу я этой головой.

Пьянчуги там и сям лежат безжизненно,
Тоскующие, сбитые с пути,
И я лежу, бесцельно и бессмысленно,
И денег нет, чтоб за пивком пойти.

Мышленье спазмами сопровождается,
И все же я не мыслить не могу,
И пониманье истины рождается
В разбухшем проспиртованном мозгу.

Нет, выпивохи на мигрень не сетуют -
Всю боль впитала голова моя, 
Поэтому бежать за пивом следует,
Но денег нет - и неподвижен я.

Лежу пластом и только в деньги верую,
Как истинный российский демократ,
Гляжу в окно на клочковатость серую
И понимаю, что такое ад.


				2010
















								Андрей Добрынин

	*   *   *

Как пошло всё всхлипывать и литься
И весны настало торжество,
Черт собрался в церковь помолиться...
Черти удивлялись на него.

Осудив былое негодяйство,
Внутренне своим прозреньем горд,
Черт просился в церковь у начальства...
Онемел вышестоящий черт.

А потом, конечно, разорался
И бестактно черта укорил:
"В теплом иле зиму провалялся,
А теперь, выходит, задурил?!

Щас низвергну из болота в Тартар -
Будешь там уголья подгребать!"
Диссидент шепнул: "С приходом марта
Что-то в сердце первернулось, бать.

Не могу я больше греться в иле,
Радуясь на подлости свои.
Хочется прибиться к высшей силе,
Вознестись на небо в забытьи.

Хочется, чтоб Спас меня погладил,
Мне на рожки руку положил,
И чтоб с мужиками я поладил,
С ними по-приятельски бы жил".

Помолчал растерянно начальник
И негромко произнес потом:
"Ну, иди. И будь за всех печальник,
Заступись за нас перед Христом.

Пошалили мы, конечно, много,
Но у нас есть веский аргумент:
Да, мы нечисть, но и мы - от Бога,
Тоже мирозданья элемент".

Молодой заковылял к дороге,
Из-за слез походкою нетверд,
И звенела пеночка о Боге,
И беззвучно плакал старый черт.


				2010







							Андрей Добрынин

	*   *   *

Безумец трудится, поскольку
Он помешался на труде,
Иначе он начнет метаться
И места не найдет нигде.

Ему всё кажется: Хозяин
Навис с угрозою над ним,
И нервно трудится безумец,
Болезнью собственной гоним.

С безумцами я обходился
Надменно, как английский лорд,
Своим психическим здоровьем
Я был невероятно горд.

Я думал: мы, аристократы,
Уж как-нибудь да проживем,
А между тем в меня безумье
Просачивалось день за днем.

Уже во времена Гайдара
Меня вдруг повлекло к труду,
Но я лечился алкоголем
И от себя отвел беду.

Однако путинское время
Мой мозг обволокло, как ночь,
И тяготения к работе
Уже не смог я превозмочь.

Я, словно вошь, ползу по скату
Слепящих трудовых вершин,
А мимо в клуб идут стиляги
Плясать и нюхать кокаин.

Идут, о тонкостях безделья
С большим азартом гомоня,
Но остановятся, и кто-то 
Покажет пальцем на меня.

И расхохочутся стиляги -
Как я смеялся много лет,
Когда благодаря наследству
Еще имел иммунитет.


			2010







							Андрей Добрынин


	*   *   *

Учился я, сопя сердито,
Чтоб преуспеть наверняка,
И знаньями теперь набита
Пустая некогда башка.

Перестарался я, как видно,
Развил избыточную прыть,
И с современниками стыдно
Теперь мне стало говорить.

Друзья, знакомые, соседи -
Теперь ни с кем я не вожусь,
Ведь я краснею при беседе,
Я ихней дурости стыжусь.

А иногда я лезу в драку:
Услышу глупость, сразу - бум!
Так превращает в забияку
Меня мой обновленный ум.

И никого не стало рядом,
И от тоски я стал болеть,
И одиночество над задом
Возносит огненную плеть.

И в одиночку я киряю,
Когда наступит темнота,
И монотонно повторяю:
"Ну что, ученый? А-та-та!"

Учись, мой юный современник,
При свете лампы спину горбь,
Но в идиотском мире денег
Познание лишь множит скорбь.


				2010
















							Андрей Добрынин

	*   *   *

Всё было - и жаркие споры,
И скорбь о несчастьях страны,
А нынче - работа, работа,
И бедность, и почки больны.

И ежели боль обострится
И в сердце начнет отдавать,
Тебе на несчастья отчизны
Становится вскоре плевать.

И ежели трудно работать
И мучает страх нищеты,
То к спорам о высших предметах
Становишься холоден ты.

Порой заработаешь денег -
И прячется в логово страх,
И даже подобие счастья
Приходит на первых порах.

Но это, увы, ненадолго,
До первой оплаты жилья,
И жизнь с ужасающим скрипом
Сползает на круги своя.

Ах, эти проклятые круги!
В иной воротиться бы круг -
Друзей, сочиняющих бурно,
И внемлющих чутко подруг.

Чтоб ночь провести, как бывало,
Мне в том незабвенном кругу,
С привычкою к нынешней жизни
Легко я расстаться смогу.

Да, если бы знать, что хоть на ночь
Вернусь я в тот милый кружок,
Легко из теперешней жизни
Я в ночь совершил бы прыжок.


			2010












								Андрей Добрынин

	*   *   *

Я - король различных пустынных мест,
Прочий люд туда ни ногой,
Ну а там, где много живых существ,
Вмиг найдется король другой.

Короли людей, короли волков
Пусть вкушают славу и честь,
Ну а я - владетель мертвых цехов,
Где скрежещет ржавая жесть,

Где молву ниоткуда голуби льют,
Пробуждая эхо в цехах,
И где кошки взаправдашние живут,
А не кошки о двух ногах.

Слишком много людей с повадками крыс,
Обезьян, другого зверья,
Но скорее сам бы себя загрыз,
Чем сцепился бы с ними я.

Бог беседовал ночью с моей душой
И поведал сквозь темноту:
"Ты умрешь, если привкус крови чужой
Ощутишь у себя во рту".

Ну а я не хочу пока умирать,
Чтоб ожить в существе другом,
И не надо мне губить, и карать, 
И, дрожа, следить за врагом.

Я и так заброшенных строек царь,
Где скрежещет битый кирпич,
Где не встретишь хищных хорьковых харь,
Не услышишь хищника клич.

Где покоем дышит стылый бетон,
Шевелит сквозняк волоса
И видны в проемах пустых окон
За чертой городской леса.

				2010













							Андрей Добрынин


	*   *   *

За стеною всё пилят, строгают,
Дрель, вибрируя, стену грызет.
Вероятно, они полагают,
Что ремонт их от смерти спасет.

Наворуют - и, рады избытку,
Улучшать начинают жилье,
А ведь смерть не упрячешь под плитку,
В штукатурку не вмажешь ее.

Смутный ужас добытчика гложет,
И спасенья действительно нет,
Ведь рабочие смерть не уложат
Под мозаичный ценный паркет.

Всё закончится в скверне и прахе,
Так уймись! Но, соседу назло,
Разгоняя хозяйские страхи,
Вновь и вновь завывает сверло.

Я с дивана себя поднимаю,
Обессиленный шумом работ,
И к зудящей стене прижимаю
Свой искусанный в ярости рот.

Чтоб дошла моя злоба дотуда
Сквозь мучительный стук и сверлёж,
Я твержу: "Не надейся на чудо,
Ты умрешь. Ты умрешь. Ты умрешь".


				2010





















									Андрей Добрынин

	*   *   *

Писать о собственной обиде
Не вправе Аполлона сын,
Поскольку все сейчас в обиде,
А пишет только он один.

Все люди ходят и храбрятся,
"О"кей", - чирикают себе,
В душе, однако, матерятся,
Слабея в жизненной борьбе.

Им на певца свою досаду,
Конечно, хочется излить:
Ему не жаловаться надо,
А развлекать и веселить,

Чтоб все душою отдыхали
И расслаблялись. Этот стон
Поэты хмурые слыхали
Еще в начале всех времен.

Я сам повеселил изрядно
Веселья жаждавший народ,
Но всё как прежде шло неладно,
Так и теперь оно идет.

Зато ухмылка Гуинплена
Прилипла к моему лицу.
Конечно, море по колено
Такому стало молодцу.

Тем, кто доселе были слепы,
Лишь я позволил увидать,
Насколько глупо и нелепо
Дрожащей твари сострадать.

И если в бездну мир сорвется,
Тогда людское естество
Не так от краха содрогнется,
Как от веселья моего.


			2010












						Андрей Добрынин


	*   *   *

Художники выставки гендерной
Умело писали елдак
Во всех положеньях и ракурсах,
И зрители рдели, как мак.

А я от полотен отскакивал
И снова подскакивал к ним:
Таких елдаков не водилося
В моих магазинах "Интим".

И злоба на базы оптовые
Меня обуяла, как зуд:
Привозят мне заваль какую-то,
А лучший товар не везут.

Привозят то что-то прозрачное,
То детских кричащих цветов...
Такие хуи нереальные
Народ покупать не готов.

Хочу я спросить у художников:
Где взяли вы ваши хуи?
Богатеньким женщинам видятся
Такие в ночном забытьи.

В них есть неподдельная жизненность,
В них жилистость крепкая есть.
За ними к прилавку с пыхтением
Должны покупатели лезть.

А значит, хорошие денежки
Польются в карманы мои...
Вы мне изваяйте, художники,
Такие же точно хуи.

Чтоб с хуя вам тоже закапало
Подобье пожизненных рент,
Чтоб бизнес срастался с художеством,
Как нас и учил президент.

		2010












							Андрей Добрынин


	*   *   *

Мечтаю стать водопроводчиком,
А может, слесарем по газу.
Мои познания об обществе
Тогда расширились бы сразу.

Поскольку мог бы появляться я
В любой момент в любой квартире,
То вскоре стал бы разбираться я
Во всем, что происходит в мире.

Бумаги, на столе забытые,
Подслушанные разговоры -
Так я накапливал бы знания
И накопил бы просто горы.

И с этих гор всё человечество
Оглядывал бы я с улыбкой,
Но помня: для водопроводчика
Шантаж является ошибкой.

Ведь от огласки наши сильные
Нисколько не ослабевают,
А ушлого водопроводчика
Вывозят в лес и убивают.

Нельзя якшаться с журналистами -
Добра не жди от их породы,
Но сладко познавать всё скрытое
Во глубине людской природы.

Откладывай яички знания
В неразвитую толщу духа,
Чтоб там формировалась яркая,
Стремящаяся к небу муха.

			2010

















								Андрей Добрынин


	*   *   *

Книгу почитал - и взволновался,
Почему - нельзя уразуметь,
Я-то ведь страстям не поддавался
И, конечно, не поддамся впредь.

Я-то в одиночестве остался
И доволен, честно говоря,
За окном же в золото убрался
Ясный день начала октября.

Но покой в квартире оглушает,
И снаружи, холодно-чиста,
Непонятно чем, но раздражает
Заморозков первых красота.

Да, покой мне заменил бы счастье,
Но в него чуть слышный звон проник -
Это всё придуманные страсти,
Только зло от этих добрых книг.

И деревья в золоте червонном,
Близкие - хоть обопрись рукой,
Слушают, как напряженным звоном
Мой подтачивается покой.


			2010


























								Андрей Добрынин
	*   *   *
Пролетят быстрее мгновений,
Обманув надежду, они -
Дни благой погоды осенней,
Неподвижного неба дни.

Я стою на своем балконе:
В неподвижность погружены,
Дерева сияют на фоне
Равнодушной голубизны.

Не для нас осенняя ясность,
А сама в себе хороша,
И не зов, а только опасность
В дальнем гуле слышит душа.

Ощущения подытожит
Ум, который не даст соврать:
Равнодушье только и может
Благосклонно на мир взирать.

Возле дома лип полукружье
Полусонно роняет медь,
И всеобщего равнодушья
Невозможно преодолеть.

			2010

	*   *   *
Крестовокупольные храмы
Стоят и создают трезвон,
И к ним разряженные дамы
Стекаются со всех сторон.

И я киваю - нагрешили,
Мужьям наставили рога
И вот покаяться решили.
Ну да, ну да. Ага, ага.

Теперь, ни дать ни взять ягнята,
В церковную теснятся дверь
И оскверняют всё, что свято,
И ты, о Боже, им не верь.

Пусть прижимают руки к сердцу,
Льют слезы лживые рекой,
Но ты в блудилище им перцу
Набей недрогнувшей рукой.

Пускай с остекленелым взглядом,
Подергиваясь, как в огне,
Они текут покорным стадом
За скорой помощью ко мне.

			2010


								Андрей Добрынин


	*    *    *

Сидит пудовая ворона
На ветке, странно стрекоча,
И лучше из-под этой ветки
Задать скорее стрекача.

Не то она тебя обгадит,
Ведь у нее такой закон:
Коль приближается прохожий,
То должен быть обгажен он.

Мне тяжело глядеть, как люди
Идут, обгаженные сплошь,
И необгаженных прохожих
Во всей округе не найдешь.

На древе, где торчит ворона,
Потёки вдоль всего ствола.
Так выглядит сегодня древо
Познания добра и зла.

Но о добре особых знаний
Нам это древо не дает:
Ворона только злобно каркнет,
Обгадит - и ступай вперед.

И ты идешь, в бессильной злобе
Кляня сквозь зубы чью-то мать,
И в этом всё устройство жизни:
Обгадят - и живи опять.

И ты идешь и обтереться
Стремишься об других в толпе,
Ну а другие с той же мыслью
Тихонько близятся к тебе.

Утешься: чистых не бывает
Среди насельников Земли,
Ведь все житейские дороги
Под скверным древом пролегли.


				2010











							Андрей Добрынин


	*   *   *

Ну вот и выпал долгожданный снег.
Кому-то лыжный чудится забег,
А если кто-то в офисе обрюзг,
То он надеется на санный спуск.

Ледок вот-вот окрепнет на пруду -
И можно дырку провертеть во льду,
В зеленый ствол мормышку опускать
И для кота рыбешек натаскать.

И зимняя охота хороша -
Блаженствует охотника душа,
Когда в снегу катается кабан
И брызжет кровь из огнестрельных ран.

О, капли - как рябина на снегу!
Я передать словами не могу
Волненье, учащающее пульс
Перед лицом столь многих зимних польз.

Картинами на снежном полотне
В несчетный раз мне видятся оне -
Кабаньи взбрыки в вихрях снеговых
И удивленье рыб, еще живых.

Как много польз готовит нам зима!
И только некто, выжив из ума,
Не ловит рыбы и зверей не бьет
И в парк заснеженный без лыж бредет.

Немых друзей он повидать хотел,
Но белка скрылась, дятел улетел
И спряталась в сугроб лесная мышь
От шумных вздохов и от свиста лыж.

				2010

















								Андрей Добрынин


	*   *   *

Для злых стихий мы сделались игрушкой:
Сперва жара душила как подушкой,
Теперь в суставы сырость проникает,
А там уж холод жестью громыхает.

И что ж теперь - на оттоманку рухнуть
И от лежанья долгого распухнуть?
Я не таков. Мне нипочем стихия,
Коль написал хорошие стихи я.

Воплощены в слова, мои фантазмы -
Как кислород, как прыскалка от астмы;
Мой мир, лишенный тягостной скудели,
Куда живей, чем мир на самом деле.

Когда по стогнам города гуляю -
Своей веселости я потрафляю,
Хочу смотреть на легкое, живое,
Претит мне тяжкое и трудовое.

В метро совокупляются собачки -
И я кружусь, как балерина в пачке,
На эскалатор радостно влетаю
И от сочувствия буквально таю.

Летает белка, осыпает иней,
А над ветвями свод сияет синий.
Что белка мне? Ведь я в преддверье морга!
Но я приплясываю от восторга.

В сознанье, многоцветны и бесплотны,
Дрожат энергий чувственных полотна,
И в шуме искр, в свечении эфира
Сшивается большое зданье мира.


			2010
















								Андрей Добрынин


	*   *   *

В учрежденье - кактусы и фикусы,
За окном же - серенький денек,
Словно говорящий: накось выкуси,
Зря теряешь время, паренек.

Неподвижны фикусы и кактусы,
А снаружи - ржавая листва,
Сипло сообщающая: накося!
Думаешь всё сделать? Черта с два.

Помни, что могучи учреждения
Тем, что в них вступаешь навсегда.
Лучше сразу впасть в оцепенение,
Устремиться взором в никуда.

И с годами легкий запах тления
Начинает издавать народ.
Именно для смрадоуловления
Фикус неподвижный здесь живет.

Лица постарели, исказилися,
Я же начинаю понимать,
Что не ради справок согласилися
Люди эту муку принимать.

С умиленьем думаю о Боге я -
Не к нему ли это я стою?
Ведь не зря растут, как пишут многие,
Кактусы и фикусы в раю.

Пересилю пытку ожидания,
Достоюсь, переступлю порог,
Ну а там - восторг всепонимания,
Ну а там - сияние и Бог.


			2010
















							Андрей Добрынин
	*   *   *
Не гляди на соседей в метро,
Собирая ответные взгляды -
Люди больше не верят в добро
И вниманию больше не рады.

Кто-то может подумать: "Маньяк",
Кто-то может подумать: "Карманник",
Ну а ты ведь такой же бедняк,
В подземелье блуждающий странник.

Но несчастным себя не сочти,
По подземным бродя переходам,
Ибо ты разделяешь пути
Со своим изнуренным народом.

Ибо скорбное знанье сошло
С давних пор к этим бедным и малым,
И когда подземелий тепло
Угрожающе пахнет металлом,

И когда боковые огни
Пролетают, как вестники ада,
Ты лишь чувство единства цени
И не требуй ответного взгляда.

				2010


	*   *   *
Под ветром северным студеным
Весь день томительно текуч:
Сменяются просветы в небе
Наплывами угрюмых туч.

Срывает ветер листья кленов
С пощелкивающих ветвей.
Чем меньше этих светлых листьев,
Тем осень в городе темней.

Поэтому когда проходишь
Дворы знакомые - нет-нет
И замечаешь в недрах дома
Пока еще неяркий свет.

И ветер где-то в водостоках
Берет ночную ноту "до",
И тучи застилают небо,
И страшно за свое гнездо.

			2010






						Андрей Добрынин


	*   *   *

В метро смешит людская численность.
Считают люди: раз их много,
То можно лишь одним количеством
К себе привлечь вниманье Бога.

А я иду, невзрачный, сгорбленный,
Одетый тускло и помято,
И ухмыляюсь снисходительно:
Вы ошибаетесь, ребята.

Куда значительней для Господа
Не слитность массовых движений,
А я, отдельность сохраняющий
Из собственных соображений.

Пусть я нелеп в своей отдельности,
В незнанье истинного блага,
Но я запнусь у эскалатора -
И вся толпа собьется с шага.

Решают вовсе не количество,
И не упитанность кабанья,
И не авторитетность в обществе,
А дар любви и пониманья.

И если вы отвлечься сможете
От мыслей о насущном хлебе,
То нежный образ мой увидите
В мозаичном подземном небе.


			2010	





















									Андрей Добрынин



	*   *   *

Не люблю я людей деловитых,
Чересчур у них долгая память,
Невозможно занять у них денег
И потом уповать на забвенье.

С деловитыми рюмочку выпил,
Закурил, побазарить собрался,
А они вдруг встают со словами:
"Так, ну ладно", - и сразу на выход.

Деловитому скажешь душевно:
"Всё само рассосется, расслабься", -
А в ответ заскрипит он зубами
И посмотрит с презреньем и злобой.

Говорю я любезному другу:
"Как-нибудь сделай то-то и то-то",
Деловитый же рявкает злобно:
"Что ебало раззявил? Арбайтен!"

На просторах Отечества надо
Специальный создать заповедник,
Чтобы там деловитые жили,
И трудились, и жрали друг друга.

А на прочем цветущем пространстве
Чтобы мы беззаботно резвились,
Чтоб в разгаре игры выбегали
На веранду у синего моря,

Где красотки сидят постоянно
И встречают нас визгом и смехом,
Где шампанское весело пьется
За здоровье людей деловитых.


				2010















								Андрей Добрынин

	*   *   *

Так девственно в пространствах спящих,
Так чисто сущее вокруг:
Оно не ведало творящих,
В грязи и сукровице рук.

Чистейшая несотворенность
Присуща водам и лесам
И уплывающим в бездонность
Как бы поющим небесам.

И призрак чистого напева 
Блуждает среди звездных чащ,
И ночь, как Пресвятая Дева,
Дитя закутывает в плащ.

А после, неподвижно стоя
Над ним, она глядит, скорбя,
Как спит ее дитя святое,
Само создавшее себя.

			2010


	*   *   *

Весна! Опять ручьи звенят,
Жиды горланят оживленно,
И, как разменный автомат,
Я полон внутреннего звона.

Ну да, я написал "жиды",
Не надо супиться угрюмо -
Ведь от евреев, без булды,
И впрямь чертовски много шума.

От них порой в ушах звенит,
Порой - закладывает уши,
Но ничего! Горлань, семит,
Ведь мы же родственные души.

Да, Русь евреями полна,
Но всё ж нельзя оспорить факта,
Что с ними русская весна
Живей и радостнее как-то.

			2010
	







								Андрей Добрынин


	*   *   *

Стоит ноябрь довольно теплый,
Но я-то к жизни охладел:
О Главном не желаю думать,
Не делаю духовных дел.

Оставшись без моих раздумий,
Зачахло Главное вдали,
Ведь для него флюиды мысли -
Как орошенье для земли.

На людях это отразилось
Трагически, к чему скрывать:
Все стали лгать и сквернословить,
Насиловать и убивать.

Что ж, если Главное погибло,
То смысла в нравственности нет, -
Погибло потому, что где-то
Устал страдать большой поэт.

Я вопли слышу - и зеваю,
Моя душа подобна льду.
"Опять насилуют кого-то", -
Я думаю и спать иду.

А если б мне давали денег,
Я нынче был бы не такой...
Да что там! Собственного блага
Не понимает род людской.


			2010





















								Андрей Добрынин


	*   *   *

Кое-как сколочен этот забор
Из листов заржавленных жестяных.
Вдоль него идет, ступая как вор,
Человек по фамилии Кузьминых.

Над забором торчит фруктовый дичок,
Шишковатые ветки к небу задрав.
Кузьминых стоит и пьет коньячок
У забора, среди порыжелых трав.

Ведь о чем ни подумать - зубы хрустят
От того, как уныла жизни страда.
Чуть подумал - и вмиг затмился закат,
Посерела мигом в речке вода.

Как же так? Закат сейчас ускользнет,
А ведь в жизни радостей нет иных.
Чтобы это пресечь, изрядно хлебнет
Человек по фамилии Кузьминых.

И действительно, солнце тучи прожгло -
И опять коньяк горяч на просвет.
Засияло бутылочное стекло,
Бархатистым сделался ржавый цвет.

Человеку семью волновать нельзя -
И бредет он в жилой массив городка,
В животе тепло заката неся,
А невежды скажут, что коньяка.


				2010





















								Андрей Добрынин


	*   *   *

"Бог есть истина и справедливость, -
Говорю я подруге своей,
Укоряя ее за ебливость,
С малолетства присущую ей. -

А какая твоя справедливость?
Я тебя обеспечил едой,
Ты же, видя мужскую смазливость,
Так и пляшешь, и вертишь пиздой.

Но самцам, что по зову натуры
Волокли тебя страстно в кусты,
Безразлично, какая ты дура
И насколько прожорлива ты.

Очень рады они дармовщинке,
Дурь спустили - и сразу в бега,
Ну а ты-то родному мужчинке
Как посмела наставить рога?

Значит, так: наложи штукатурку
И свидетельства пьянки загладь:
Удалось мне богатому турку
Твое тело сегодня продать.

И смотри - не лежи без движенья,
А работай - кусайся, кричи.
Не вернешь моего уваженья,
Но зато оправдаешь харчи".


			2010





















									Андрей Добрынин


	*   *   *

"Извини, я имел эту родину", -
Мне один журналист заявил.
Я-то думал, что это метафора,
Я не думал, что он геофил.

Геофил поступает обдуманно:
Выходя в южнорусский простор,
Он в земле там находит отверстия
Аккуратных тарантульих нор.

А гроза надвигается с Запада,
Полыхая огнями зарниц...
Возбужденный ее электричеством,
Геофил повергается ниц.

У него вызывают эрекцию
Запах трав и степной горизонт,
И с усилием в норку тарантула
Он внедряет свой кожаный зонд.

И, зажмурив глаза-бриллиантики,
В глубине замирает паук:
В норке мечется кто-то отчаянный
И плешивый, как доктор наук.

Бесконечность, могучая почвенность,
Телеса южнорусских степей!
Кто не пользовал норку тарантула,
Тот не знает отчизны своей.

За слова "Я имел эту родину"
Бить по морде не стоит, камрад.
Так о жизни своей доверительно
Геофилы порой говорят.

И коль мне о сотиии с родиной
Журналист со смешком заявил -
Это вовсе не ставленник Запада,
А могучий самец-геофил.

				2010












									Андрей Добрынин


	*   *   *

С годами чаще и чаще
Мне видится сон такой:
Как будто я на закате
Тону в реке городской.

Проносит меня теченье
Вдоль стылой скользкой стены,
Но в шуме города крики
Гуляющим не слышны.

Вверху - сполохи трамваев,
Гудки и людская речь,
А здесь литое теченье
Меня продолжает влечь.

Скребу по стене ногтями
И ногти срываю, но,
Немея от стужи, тело,
Как камень, тянет на дно.

Меня от шума и бликов
Туда несет быстрина,
Где ждут слепые заводы,
И сумрак, и тишина.

Когда каменеет тело,
Тогда осеняет: ах,
Так вот как вы пропадали,
Друзья, в больших городах!

Я многого добивался,
Однако возьму с собой
Лишь бедной звезды мерцанье
Во мгле над черной трубой.

Осталось всё нажитое,
Кому - не все ли равно.
Лишь отзвук женского смеха
Уходит с нами на дно.


			2010











									Андрей Добрынин


	*   *   *

Да, художник миром управляет,
Правда, мир не ведает о том
И себе нахально позволяет
Жить своим нелепым чередом.

У меня он отнял Хакамаду -
Почему? Ведь я ее воспел,
А она причислилась к разряду
Чисто умственных, абстрактных тел.

Что-то не видать давно Чубайса
И его фекальной рыжины,
Но, читатель, ты не улыбайся:
Эти люди тоже мне нужны.

Ибо мастер истинный ваяет
Образы - не только образа, -
Даже если те рычат и лают
И таращат лютые глаза.

Помню: я посредством теплоходов
Раньше плавал к дальним островам,
Где аллея идолов-уродов
Богомольца ждет у входа в храм.

Вспоминаешь о судьбе и смерти
И о том, как ты и слаб, и мал,
Если с двух сторон ярятся черти
И чуть виден храмовый портал.

Но, пройдя всех бесов, видишь чудо:
Как цветок, что в сумраке возрос -
Золотистоликий образ Будды,
И нельзя сдержать счастливых слез.


				2010
















								Андрей Добрынин


	*   *   *

С годами мудрость прибывала,
С годами разум матерел,
И я былые идеалы
Решительно пересмотрел.

Я больше не хочу трудиться,
Хочу я только отдыхать,
И с проститутками любиться,
И, разумеется, бухать.

Меня все ищут: где такой-то?
Где, где, - в борделе, ха-ха-ха!
Стремится там найти какой-то
Великий смысл в чаду греха.

Но смысл в таинственные щели
Забился ловко и затих,
И я ищу его в борделе
В течение всех дней своих.

Меня уже списать успели,
И вдруг я выкрикну: "Нашел!"
И понесется из борделя
Поэта громовой глагол.

И зашевелится Россия,
Начнет менять свой тусклый быт,
Пока подвыпивший мессия,
Уснув, раскатисто храпит.


			2010





















							Андрей Добрынин


	*   *   *

Я врач с большим авторитетом.
Коварство жизни таково,
Что мы порой глядим, при этом
Не видя толком ничего.

Бывало, я и сам порою
Очнусь, безумный человек,
И удивления не скрою:
Всё так бело! Откуда снег?

Я мог бы стать таким же чистым,
Когда бы зреньем дорожил!
Вот почему я окулистом,
Сиречь поэтом, стать решил.

Не тот ведь счастлив, кто девицу
Возвел, сопя, на ложе нег,
А тот, кто видел, как столицу
Баюкает и нежит снег.

Девица-то тебе подбросит
Еще вагон пустых забот,
А снег - он ничего не просит,
Он просто медленно идет.

Он жертвенен - он беспредельность
Покинул, чтоб спасти больных,
Чтоб ты преодолел отдельность
Страстей и помыслов своих.

Чтоб ты, слепая тварь когда-то,
Прозрел и заново возник,
Чтоб улыбнулся хитровато
Чудаковатый врач-глазник.


			2010
















							Андрей Добрынин


	*   *   *

Какие испытания судьбою
Жильцам квартиры этой суждены?
Ряды томов, узорные обои
В окно с морозной улицы видны.

Проходят в мягком водянистом свете
Людские тени в глубине жилья.
В таком уюте есть, конечно, дети -
Такие же, каким был прежде я.

И что же, пережить придется детям
Такое же количество смертей?
Укрыть бы, спрятать, защитить, да где там -
Судьба уже заметила детей.

Я знаю - оскорбленная уютом,
Судьба уже гуляет где-то тут,
В домашний свет впиваясь взором лютым,
Где тени хлопотливые снуют.

Смотрю я на окно в насечке снежной
И знаю: от судеб защиты нет,
И знаю, как непрочен этот нежный,
Родных существований полный свет.


				2010


























								Андрей Добрынин


	*   *   *

Если череп заточил на конус
И с разбегу вклинился в верхи,
От меня ты получаешь бонус -
Полные почтения стихи.

Я ведь знаю, кто хозяин жизни,
И молю конических втируш:
Я устал скитаться по отчизне
Для приобретенья мертвых душ.

Выдайте мне на обзаведенье
Этих душ хотя бы пару сот -
И хвалебное произведенье
Вам поэт с поклоном поднесет.

Вместе с заводскими корпусами
Выдайте, как многим выдают!
Эти души с тусклыми глазами
Неустанно прибыль создают.

Мертвые удобней при продаже,
Мертвые старательнее, но
Если бы живых искал я даже,
Не найти живых уже давно.


			2010	


























								Андрей Добрынин


	*   *   *

Пусть я живу на кетанове
И с болью связан каждый шаг,
Но скорби никому не внове,
От жалоб только звон в ушах.

Устройство мира не бичую -
Не стоит совесть тяготить:
Пусть болями за всё плачу я,
Но мне и есть за что платить.

Наполеон, по слухам, трижды
Был счастлив на своем веку.
Кто я такой? А вот поди ж ты,
Даю уроки старику.

Нерадостно для жизни внешней
Установленья создавать -
Восстанет, моря неизбежней,
На них очередная рать.

Но вновь и вновь простец-Андрюха
Закатывает буйный той,
В болотистую толщу духа
Нетленный вколотив устой.


				2010


























									Андрей Добрынин


	*   *   *

Присуща многим сочинителям
Пожизненная неудачливость,
А хватким, ловким и удачливым
Присущи злобность и собачливость.

Мою беспечность и улыбчивость
Они встречают с тайной злобою.
Прийтись по нраву этой публике
Я как-то даже и не пробую.

Противно мне кричать о бедности,
О том, что допоздна работаю,
Зато я сохраню улыбчивость,
Не поступаясь даже йотою.

На братство радостное общее
Оставил я надежды зыбкие -
Я знаю, что от озабоченных
Не получу в ответ улыбки я.

Как колобок, бегу по жизни я,
Простые люди улыбаются,
А непростые, деловитые
Лишь для укуса осклабляются.

Ну что ж, как говорила бабушка,
Весь род наш остроумьем славится -
Недаром, видно, роль забавника
Мне с малолетства очень нравится,
А озабоченные граждане
Пусть желчью собственной подавятся.


				2010



 















								Андрей Добрынин





	*   *   *

Сегодня наше настроенье
Предпразднично и предсалютно,
И магазинное роенье
Нас подчиняет абсолютно.

Сознание уже угасло
У посетителей базаров, -
Точнее, растеклось, как масло,
По лаковым частям товаров.

Огнями торжище играет,
А на углу, на глади льдяной,
Безликий кто-то умирает -
Считается, что это пьяный.

И что-то истончилось где-то,
В ушах стоит подобье звона,
И хочется из круга света
Стремглав бежать во тьму промзоны.

Вот-вот подломятся опоры
И рухнут жизненные связи.
Тогда не будет даже вора,
Что поднял бы товар из грязи.


				2010























										Андрей Добрынин

	*   *   *

Однажды я сидел в застолье,
И странным показалось мне,
Что мой сосед громит пороки,
Распространенные в стране.

"И что, не жалко вам пороков? -
Я укоризненно спросил. -
Ведь нам пороки позволяют
Передохнуть, набраться сил..."

"Нет!" - истерически воскликнул
Высоконравственный сосед.
"Ну что же, - я пожал плечами, -
Не буду спорить, нет так нет".

Всё в сауне происходило,
За осетриной и пивком.
Затем явились проститутки
И встали против нас рядком.

Как раз в тот миг пришлось соседу
Ответить на звонок жены.
Он ей сказал, что обсуждает
Закон развития страны.

Переглянулись проститутки,
Не понимая ни аза.
Сосед грозил им толстым пальцем
И делал страшные глаза.

"Не уважаете клиентов! -
Он зарычал на них потом
И показал на самых бойких: -
Ты, ты и ты - а ну пойдем".

Построив барышень в колонну,
Он их наказывать повел.
Свирепо дыбил полотенце
Его разгневавшийся ствол.

И впрямь: коль говорит элита,
То сразу цепенеть должны
Низы порочные, тупые
Любой земли, любой страны.

				2010
			







									Андрей Добрынин


		*   *   *

Официант вороватый, по внешности - с юго-востока,
Многих людей обсчитал ты сегодня жестоко,
А почему? Потому что восточному духу
Нужно для полного счастья славянскую шлюху.

А проститутки-то нынче в Москве дорогие,
А кошельки у московской богемы тугие,
Кроме того, ты ведь с гор, значит, право имеешь,
Не по какой-то причине, а просто имеешь.

Как хорошо быть таким вот южанином гордым
И проституток хлестать по накрашенным мордам
Жесткой ладонью, а плеткой по толстому заду,
В точности зная: раз хочется - стало быть, надо.

Что приуныл, худосочный питомец богемы?
Обворовали? С деньгами возникли проблемы?
Верить нельзя никому и от этого тошно?
Верить нельзя, но пополнить имущество можно.

Глянь: вот сидит твой приятель, богемный писака,
С хрустом ломает он панцирь вареного рака,
А из кармана бумажник торчит старомодный...
Видно, что вышел приятель из толщи народной.

Да, он из быдла, а ты человек куртуазный,
Раскрепощенный духовно и внешне прекрасный,
Так что бумажник пусть будет тобой прикарманен:
Если не ты его стыришь, то стырит южанин.

					2010






















									Андрей Добрынин
	*   *   *

В этой жизни, в подобье потока
Не тебе одному нелегко.
Вот сидит человек одиноко,
Попивая в вагоне пивко.

Говорить ему, видимо, не с кем,
И не нужно - всё ясно давно.
Человек утешается "Невским"
Или "Клинским" - не всё ли равно.

Предрешенность при помощи пива
Пересилить пытается он.
За окном проплывают лениво
Панорамы промышленных зон.

Но пивком просветленное око
В пику всем беспросветным годам
Смотрит с лодки на берег потока
И предвидит прекрасное там.

				2010


	*   *   *

Стою я на своей платформе,
Свои имею убежденья,
Хоть думать о презренном корме
Был вынужден почти с рожденья.

В словах я разочаровался,
Говорунов решил доверья,
И, стало быть, сформировался
На самом деле лишь теперь я.

Окостенел я и замкнулся,
Люблю я разве что сберкнижку,
И кто со мной соприкоснулся,
Набил огромнейшую шишку.

Какой бы ни был ты богатый,
Победой жизненной не хвастай:
Есть в жизни некто угловатый,
И шишковатый, и мосластый.

Летят земные полубоги
В чертоги те, где им привольно,
Но некто встанет на дороге -
И будет нестерпимо больно.

			2010
		




							Андрей Добрынин


	*   *   *

Кажется, что твоего ждут они прикосновенья  -
Женская плоть поутру или роса на траве.
Кажется так потому, что полноту их покоя
Ты ощутил, но тебе так опочить не дано.
Если дотронешься, то будешь ты просто ребенок;
Если удержишься, то богом себя ощутишь.


*  *  * 

Во сне меня третируют бандиты,
Ввалились в дом - и денежки гони,
И крайне раздражительны они,
И отчего-то на меня сердиты..

Я их не обижал, не брал кредиты,
Статеек острых не писал - ни-ни,
Я знаю, что живу в такие дни,
Когда от них смешно искать защиты.

Так почему же мне они грубят,
Так почему я должен откликаться
На обращения "козел" и "гад" ?
Пусть я от страха начал заикаться,
Но всё же возражу: : "К чему ругаться,
Ведь с вами я. Ведь я ваш меньший брат".

					2010  
























									Андрей Добрынин

	*   *   *

Давно душа моя мертва,
Давно я женщин не люблю.
Сейчас мой бог - еда, жратва,
Икра, жаркое, сыр "дор блю".

Здесь ни к чему перечислять
Всё множество прекрасных блюд.
Не надо с ними ни гулять,
Ни прятаться, скрывая блуд.

Платить не надо ни гроша
Сверх установленной цены.
Им не присуща та душа,
Которой женщины полны.

Которая всегда зудит, 
Стремясь возвыситься в миру,
И заставляет делать вид,
Вживаться в роль, вести игру.

Мне опостылели игра,
Расчетливость, непростота,
А вот икра - всегда икра,
Лишь донеси ее до рта.

Когда же с ложкою рука
Бессильно упадет на стол,
То время вспомнить паренька,
Который весь любовью цвел.

И был обманут - раз, и два,
И далее еще не раз.
Стряпня, харчи, еда, жратва,
Любовь он перенес на вас.

Доверье оправдали вы,
Лишь смерть расторгла ваш союз.
Душа стряпни, еды, жратвы
Зовется, как известно, "вкус".

Поэтому лишь пить и есть
Мудрец вовек не устает.
Душа у женщин как бы есть,
Но вкуса им недостает.


		2011







								Андрей Добрынин


	*   *   *

Кровь за мной аккуратно замыли,
Труп разделали и увезли,
И лежу я в безвестной могиле
В толще мерзлой российской земли.

Вот таким жутковатым посевом
Щедро сдобрены рощи вокруг.
Если б был я убит подо Ржевом,
Мне б спокойней лежалося, друг.

Ты ведь тоже, как я понимаю,
Старичок одинокий теперь,
Значит, тоже гуляешь по краю,
Помни это и людям не верь.

Знаю я: ты доверчивый слишком,
И дрожу за тебя потому.
Будь хитрее - ведь нам, старичишкам,
Доверяться нельзя никому.

Относись к окружающим здраво,
Чтоб не взяли жилье на прицел.
Я доверился, выпил отравы
И весь в пене, как пес, околел.

Собутыльник раздельщиков вызвал,
Чтоб избавиться от мертвеца.
Нынче смотрит он мой телевизор,
На жилье ожидая купца.

Смотрит всё - от ночного до детского,
Не давая TV погасать,
Но особенно любит Жванецкого,
Почему - не умею сказать.

				2011

















									Андрей Добрынин


	*   *   *

Поднималась нечистая сила,
Все подвалы она заняла,
Все руины она заселила,
Лишь сигнала - лишь свиста ждала.

Поднимался весь ад на сраженье,
Из геенны заклятьем гоним,
Чтоб сквитаться за все униженья,
Понесенные родом моим.

Неотмщенные слушали братья,
Как спешили из бездны они -
Духи ада, покорны заклятью,
Одурманены жаждой резни.

И теперь у столицы под кожей
Ждут они приказаний моих.
На людей они очень похожи,
Это самое страшное в них.

Вы, должно быть, их видели сами,
Но узнать не умели спроста:
Всех отличий - круги под глазами
Да запойная гарь изо рта.

Да еще замогильно-веселый,
Неестественно пристальный взгляд.
Ощущаешь себя словно голый,
Если так на тебя поглядят.

Вот и я словно голый на стуже,
И поэтому я трепещу.
"Свистни, ну! - говорю себе. - Ну же!"
Но пока не свищу, не свищу.

			2011

















										Андрей Добрынин


	*   *   *

Поэтов окружают жулики -
Не те, что денежки воруют,
А те, что на пиру поэзии
Паразитически пируют.

Хотя любой из этих жуликов
Вообще-то человек богатый,
Но на меня глядит, как будто бы
Гребу я доллары лопатой.

И на концерты проникает он
Всегда посредством контрамарок,
И получает все издания
Он исключительно в подарок.

А почему не возмущаюсь я,
Не восклицаю: "Так нечестно"?
А потому, что быть богатеньким
Мне, дураку, представьте, лестно.

Пусть мне-то в жизни приходилося
Нечасто получать подарки,
Но наплевать - берите книжечки,
Расхватывайте контрамарки!

Потом, охваченный раскаяньем,
К метро я тороплюсь вприпрыжку.
Вы на такси уже доехали,
Уселись в кресло, взяли книжку.

И звуки тихие скребущие
Вы тут расслышите едва ли:
То гложет русская поэзия
Краюшку черствую в подвале.

				2011

















									Андрей Добрынин

	*   *   *

Пусть сочинители окрысятся,
Но я озвучу приговор:
Вы не сумеете возвыситься,
Войти к Создателю в фавор.

Обиженные всюду плакали,
Но вы, бесчувственней бревна,
Лишь грызлись да упорно якали -
Всё "я" да "я"... Пошли вы на!..

Вы только порох даром тратили,
Ведь Богу всё равно милей
Печальники и сострадатели,
Целители земли моей.

Пиши хоть шутовски, хоть выспренне,
Опробывай и то, и сё,
Но пожалей кого-то искренне -
И это заменяет всё.

Я вряд ли годен в утешители,
В защитники от злой судьбы,
Но нынешние сочинители
Смердят, как старые гробы.

И я, как все такие гении,
За томом выпускал бы том -
И помер бы в недоумении,
Глухим, бесчувственным скотом.

Но помощь просияла высшая -
И ныне чуток я и зряч,
И всё, что должно видеть, вижу я,
И всюду слышу тихий плач.


			2011		

















									Андрей Добрынин


	*   *   *

Пускай давно не кушал дынь я,
Рокфора и перепелов,
Но нет причины для унынья,
Для суеты, для жалких слов.

У нас ведь есть жиры и крупы,
Ведь мы по нормам снабжены,
И ведь не бросят наши трупы,
А погребут за счет казны.

Давайте же готовить каши
И с ними хлебушек жевать,
И дни оставшиеся наши
В веселье сердца проживать.

И если хворь нам всунет грубо
Костлявый палец в потроха,
Мы улыбнемся ей беззубо:
Всё предусмотрено, ха-ха.

Не будем мы страдать бессонно,
В предсмертном плавиться поту,
А просто сиганем с балкона, -
Конечно, выключив плиту.

Конечно, перед выпаденьем
Жилье старательно прибрав,
Чтоб нашим честным поведеньем
Доволен был домоуправ.

Летит кортеж блестящим стадом,
А в нем домоуправ сидит:
За вешним человекопадом
Он одобрительно следит.

			2011

















										Андрей Добрынин

	*   *   *

Мужики для подвигов рождаются,
Для того, чтоб совершить полет,
А потом, увы, перерождаются,
Пьянствуют недели напролет.

Всюду вымогают угощение,
Никому покоя не дают
И впадают в умопомрачение,
И жену уже не узнают.

На жену глядят они - и кажется:
Эта баба - лютое жулье,
А иначе кто еще отважится
Проникать в мужицкое жилье?

Ведь у них жена - красотка юная
И улыбкой вся озарена,
Ну а эта - толстая, угрюмая...
Безусловно, это не жена.

Значит, надо быстренько управиться
С толстой негодяйкой самому,
Чтоб не испугалася красавица,
Обнаружив эту дрянь в дому.

И начнет мужик жену выталкивать
И от нетерпенья даже бить,
Ну а та не будет ведь помалкивать -
Будет упираться и вопить.

"Уходи, преступница проклятая!" -
Зарычит мужик, впадая в раж,
А жена, ни в чем не виноватая,
Упираясь, посинеет аж.

И ударит он ее по темени
Всей немалой тяжестью руки...
Не со зла, а путаясь во времени
Часто так скандалят мужики.

Да, конечно, пьянство осуждается,
Но не только в пьянстве дело тут,
А и в том, что всё перерождается
И бесследно годы не пройдут.

			2011








									Андрей Добрынин


	*   *   *

Пили водку и ели наркотики,
Уменьшались в размерах потом,
А потом устремлялись в полётики,
Наполняя гудением дом.

Возле люстры, засиженной мухами, 
Хороводом блестящим вились,
Ощутив себя мощными духами,
Покорившими звездную высь.

Виражи нарезали искусные,
От звезды принимая тепло,
А тела их, безжизненно-грузные,
Громоздились везде тяжело.

Раздавалось порой бормотание,
На губах серебрилась слюна...
А потом затруднилось летание
И распалась вселенная сна.

А потом световыми потоками
Их швырнуло на самое дно,
И открылись обои с потёками 
И паркет, не метённый давно,

Опостылевшее помещение,
Лица бурые, словно чугун...
И обделался от огорчения
Наиболее верткий летун.


			2011





















								Андрей Добрынин


	*   *   *

Я был усатый важный дядя,
Имел харизму мудреца,
Но, в зеркало однажды глядя,
Я увидал лицо отца.

И мудрость тут не помогла мне:
Всё разумение гоня,
Предчувствия беды, как камни,
Вдруг покатились на меня.

Ведь смерть всецело доверяет
Своим гноящимся глазам.
Она ко мне подковыляет
И опознает - по усам.

Отец недавно умер, - что же,
И я обязан умереть?
Не буду я растить на коже
Такие украшенья впредь.

Сейчас отточенною сталью
Я эти кустики смахну
И смерть, безносую каналью,
Хотя б на время обману.

Чтоб я себя явил Отчизне
И загремел во всех ушах,
Мне нужен хоть кусочек жизни,
К бессмертию последний шаг.

Я не готов в предсмертной дрожи
Плоть на одре распростереть.
Когда усы я уничтожу,
Меня уже не тронет смерть.


			2011
















									Андрей Добрынин

	*   *   *

Работаю всё больше каждый день я,
И раз я добродетельный такой,
То мне уже не надо просветленья -
Желателен единственно покой.

Я, как состарившийся бог морской,
Давно устал от собственного пенья,
И на песке, разбухший и нагой,
Лежу, распространяя запах тленья.

Я раковину выпустил из рук,
И не летит уже певучий звук
Теперь над морем и над берегами.
Как бог - свои труды я завершил,
Как человек - живу себе, как жил,
Хожу на службу мерными шагами.

	     *

Хожу на службу мерными шагами,
Однако не Мамоне я служу -
Я осторожен с новыми богами,
На душу насылающими ржу.

И пусть я над родными берегами
Не затрублю и песен не сложу,
Зато и ныне правильно сужу,
Где вправду бог, а лишь черт с рогами.

Я вижу: на закате лип стволы
В сугробных лунках явственно теплы,
И полон двор изломчатым узором
На фоне охры треснувшей стенной.
Вот это - бог, и он всегда со мной,
Перед моим покуда ясным взором.


				2011
















									Андрей Добрынин


	*   *   *

Людям от старикашек возможна большая польза:
У старикашек целы их обручальные кольца,
Есть ордена и медали, деньжонки есть гробовые, -
Какой в них толк? Старикашки всё же пока живые.

А молодым и сильным на то и сё не хватает,
И молодых досада за горло так и хватает:
Без них, нюхнув хорошенько, по клубам пляшут девчата,
А по комодам преют без всякой пользы деньжата.

А раньше-то старикашки были куда щедрее,
Сами несли деньжонки в разные лотереи,
Несли в веселые банки, в фартовые соц-инвесты,
Короче, взяв из комода, несли их в нужное место.

Сегодня всё изменилось: подходишь к ним с предложеньем,
А на тебя старикашки смотрят с пренебреженьем:
Дескать, видали, знаем, дескать, жулики все вы, -
И нарастает в сердце волна великого гнева.

Живут себе старикашки, в них соки вялые бродят,
А молодость-то одна ведь, а молодость-то проходит!
Что ж, если не хочешь слушать культурной речи негромкой,
То жди других разговоров, то жди человека с фомкой.

Живут себе старикашки, глухие к нашим проклятьям,
Хранят деньжонки в комоде - на наши беды плевать им,
Хотя у новой России без дозы сдавило трубы,
Хотя призывно сияют огнями ночные клубы.


						2011





















								Андрей Добрынин


		*   *   *

Поздно вчера я уснул, спал бы подольше наутро,
Но во дворе, матерясь, дети пилили бабло.
Сопротивлялось бабло, пукало и вырывалось,
Дети бранили его и продолжали пилить.
Чтобы ловчее пилить, дети стреляли друг в друга -
Лишних при деле таком, видимо, быть не должно.
Что за дурак научил деток нелепой забаве?
Радостей детства они могут уже не узнать.
Пилят не так уж давно, а поглядишь - ужаснешься:
Тусклые взгляды у всех, лысины и седина.
Бьется бабло и кричит, - если ж пилить перестанут,
Вмиг начинает просить: "Ну попилите еще!
Дам вам того и сего, дам вам чего захотите".
Может, конечно, и даст, ну а какой в этом толк?
Дети не могут уже просто кататься на яхте,
Просто девчонок любить, просто ходить в кабаки.
Это большая беда: чем бы ни тешились дети,
Перед глазами у них верткое бьется бабло.
Дети, казалось бы, спят, но в головенках плешивых -
Мерные взвизги пилы и неприличная брань.
Снов насмотревшись таких, часто пытаются дети
Даже и близких людей вместо бабла распилить.
Эти попытки ведут к увеличению шума -
Выспаться я не могу двадцать мучительных лет.

						2011



























									Андрей Добрынин


	*   *   *

Жил мужик по прозвищу Придурок -
Так его прозвали во дворе.
Был вертляв и бестолково-юрок,
А теперь, как водится, помре.

И когда культурно выпивает
Под грибком наш дружеский кружок,
Нас Придурок не перебивает -
В никуда он совершил прыжок.

И уже нам не над кем смеяться,
Некому с ворчаньем наливать.
Как ни странно, но Придурка, братцы,
Стало нам чуток недоставать.

Мы Придурка звали и пиявкой,
И клещом, покуда был он жив,
А ведь он нам бегал за добавкой,
Ежели случался недолив.

Мы бы и на кладбище сходили,
Чтобы за могилкой последить,
Но не знаем, где похоронили,
А к жене неловко подходить.

Помню, лихо он гасил окурок:
Смачно харкнет - и об кисть руки...
Да, ребята, вот вам и Придурок,
Вот вам и Придурок, мужики.


				2011

			



















										Андрей Добрынин

	*   *   *

Я вновь не сплю и призываю
С мольбой восстание низов,
И совершенно точно знаю,
Что не напрасен этот зов.

Не может отказать поэту
Хтонический, грунтовый бог,
Поскольку я на просьбу эту
Употребил свой лучший слог.

И ненависть в предместьях сонных
Проснется, сотрясая спуд,
И осциллографы ученых
Смутит размахом амплитуд.

И не купить меня - не выйдет,
Не улестить, не заласкать.
Боец, который ненавидит,
Меча не будет опускать.

Я из отравленного теста,
Не зря слюна моя горька.
Отвергну всё - приму лишь место
В свирепом будущем ЧК.

Я приживусь на этом месте,
Ведь я не ведаю страстей
Помимо исполненья мести,
Как заповедал Моисей.

Пинками гонят на допросы
Былых правителей страны,
Но не ответы на вопросы,
А крики боли мне нужны.

Щекою дергая зловеще,
Я лезу в стол полупустой:
Там только плеть, иголки, клещи
Да клизма с серной кислотой.


				2011












								Андрей Добрынин


	*   *   *

Я ищу сырыми вечерами,
В городском светящемся тумане,
В закоулках, мрачных, как могила,
В горько пахнущих сырых руинах, -

Я ищу такое заклинанье,
Что заставит вас остановиться
И смотреть на мир ошеломленно,
И пошевелиться не позволит.

Выйдете из дорогой машины -
И чудовищное пониманье
Бросится в глаза летучей мышью,
И на месте тут же вы замрете.

С дорогим портфелем, чуть сутулясь,
С челюстью, отвисшей идиотски,
Будете стоять, не зная сами,
Что же вдруг вы поняли такое.

И на вас, беспомощно стоящих,
Буду я из ночи и тумана
Налетать и кулачками тыкать,
Очень больно, - прямо в морду, в морду.

					2011

	*   *   *

Надо делать лишь то, что нетленно,
Не чирикать под стать воробью,
Ибо в стеклах метрополитена
Я себя уже не узнаю.

Неужели отечный детина,
Из-под рысьих глядящий бровей,
Был невинен, податлив, как глина,
Прозывался "Андрей-воробей"?

Тот парнишка чирикнул - и нету,
И его бесполезно искать,
И приходится душу по свету
В оболочке отечной таскать.

Но и жалкую эту телесность
Вздыбить вовремя надо уметь.
Надо жить - не впервые безвестность
Отливается в бронзу и медь.

				2011



								Андрей Добрынин


	*   *   *

Веселость, аккуратность и изящество -
Таков мой образ на путях земных.
Веселость, аккуратность и изящество
Враждебность вызывают у иных.

Они шипят: зачем он улыбается,
Приплясывает на ходу зачем,
Зачем щеголевато одевается,
Когда так трудно и тоскливо всем?

Я не сержусь на их придирки детские
И лишь напоминаю: господа,
Мой пращур на позиции турецкие
Ходил с французской шуточкой всегда.

Другой, шутя над сдрейфившими ротами,
Их под обстрелом заставлял вставать,
А вы-то незнакомы с пулеметами,
Вам как-то неприлично тосковать.

Мой дедушка считал, что это весело -
Как червь, ползти сквозь талые снега,
Нырять в воронки, в ледяное месиво,
Зато в конце добраться до врага.

Тем паче мне во время наше мирное
(Хоть миру этому цена - говно)
В утесах робко спрятать тело жирное
И опуститься было бы грешно.

Поэтому я встречу час назначенный
Не хнычущим рамоликом седым,
А в ладной форме, портупеей схваченной,
Как мой товарищ Саша Бардодым.


				2011
















									Андрей Добрынин


	*   *   *

В Швейцарии пять тысяч лет
Хранилась мумия в снегу,
А я своих преклонных лет
Дожить спокойно не могу.

Всё думается: сделай то
И это тоже не забудь.
С утра вскочил, нырнул в пальто -
И отправляйся в крестный путь.

Мне быстроскачущие дни
Остановиться не дают.
Когда-нибудь меня они
Вконец физически добьют.

А о духовности со мной,
Молю, не заводите речь:
Мужчина слабый и сырой,
Ее не смог я уберечь.

Да, я как будто бы мастак
Слова в компании плести,
А сам терзаюсь: "Как, ну как
Тут всех на бабки развести?"

Я изнываю от стыда,
А отдыха всё нет и нет.
Ах, пролежать бы в толще льда,
Спокойно спя, пять тысяч лет.


				2011





















									Андрей Добрынин

	*   *   *

По льду и снегу метр за метром
Я двигаюсь с большим трудом
Под хлещущим февральским ветром,
Под серым солнечным бельмом.

Сегодня ждет меня зарплата,
Вот-вот безденежью конец.
Бреду походкой автомата -
И боль вонзается в крестец.

Меня на режущем морозе
Как будто варом обдает.
Я замираю в странной позе
И вижу серый небосвод.

И вижу, будто бы впервые,
Деревья, чуждые всему,
В пространстве - ветки неживые,
Вдоль веток - снежную кайму.

Излишний в этой гамме серой,
Стою, зубами скрежеща,
И расстаюсь с нелепой верой
В разумность жизни сообща.

Когда б сообщество людское
Меня к себе не повлекло,
Крестец я нежил бы в покое
И прилагал к нему тепло.

Но сами ноги ковыляют,
И я шагаю, как в бреду,
Туда, где всё распределяют
Не по любви, а по труду.

К тому сакральному объекту,
Где, сламывая стержни воль,
В себя вбирает серый некто
И нашу жизнь, и нашу боль.


			2011












								Андрей Добрынин


	*   *   *

Большевики нас не любили:
Встав во главе безмозглых масс,
Они безжалостно гнобили,
Они тромбировали нас.

Нас выгоняли на работы,
Мы упирались и не шли,
Но за доклады и отчеты
Нам деньги с Запада текли.

Мы голосили о свободах,
Мы там и сям клевали власть,
Чтоб не погибнуть на заводах,
В НИИ унылых не пропасть.

Бывало, крикнешь: "Посадили,
Поработили, караул!" -
И, смотришь, Запад разбудили
И Запад деньги отстегнул.

Вы полюбуйтесь на заводы,
Вы только гляньте на НИИ:
Как будто нашего прихода
И нашей крови ждут они.

Когда на их слепые окна
Глядит культурный человек,
В нем стынут нервные волокна,
А ноги так и рвутся в бег.

Услышав грохот на заводе,
Любой интеллигент забздит
И со слезами о свободе
И о правах заголосит.


			2011
















								Андрей Добрынин


	*   *   *

Удалите мне вату из носа,
Удалите пинцетом ее,
Пусть лощеные звонкие осы
Черепное освоят жилье.

Так случилось, что я паралитик
И могу только тупо моргать.
Чтобы мозг мой из носа не вытек,
Вы решили мне нос затыкать.

И в мозгу закупорила вата
О несбывшемся горькую мысль.
Но оса золотая в палату
Залетает отколь ни возьмись.

Изучает страну одеяла;
Почему бы, - я думаю, - ей
Не использовать лапки и жвалы,
Не расчистить проходы ноздрей?

О несбывшемся все сожаленья
Вскоре вытекут вон через нос,
В голове же возникнет скопленье
Из шуршащих сцепившихся ос.

И тогда уже думать я стану
Вместо мозга осиным гнездом.
Буду я вылетать постоянно
И опять возвращаться в свой дом.

Я воскресну, в квартиры влетая,
Над любимой головкой звеня,
Ведь любая оса золотая
Будет малою частью меня.


				2011
















								Андрей Добрынин


	*   *   *

Куртуазным я некогда был маньеристом,
Но потом к сочиненью стихов охладел
И в округе прославился нравом говнистым,
И хватаюсь чуть что за клюку-горбодел.

Говорят, что почетно изысканной песней
Облегчать современнику тяжесть судьбы,
Но внушать опасенье гораздо полезней,
Но гораздо разумнее делать горбы.

Стихоплётство меня разорило когда-то,
И сегодня уж я не бряцаю струной,
Но сегодня зато поголовно горбаты
Те, что раньше заносчивы были со мной.

Свысока на поэта глядеть неразумно -
Он умрет, но как мститель воскреснет во мне;
Как паук, я во тьме пробегаю бесшумно
И клюкой неожиданно бью по спине.

Вспыхнет боль ослепительным пламенем белым,
И вся жизнь переломится вместе с хребтом,
Ну а я, уперевшись в асфальт горбоделом,
Моментально исчезну, скакнув через дом.

Я скачу, горбоделом сшибая антенны,
Иногда задевая плащом облака,
А внизу кое-как ковыляют согбенно
Те, что раньше смотрели на нас свысока.

					2011






















								Андрей Добрынин

	*   *   *

Я певец, я щебечу, как птица,
И поскольку краток век земной,
Некогда певцу остановиться
И шаги расслышать за спиной.

А ловец приблизился зловеще
И вот-вот уже набросит сеть,
Но на это кротко скажут вещи:
"Наше дело - быть, стоять, висеть.

Наше дело - лечь удобно в руку,
Обогреть, украсить обиход.
Будем мы хранить в себе разлуку,
Если птицелов тебя убьет".

И мне вещи видеть как-то ново,
Я ведь понял из немых речей:
Смерть не только в хватке птицелова,
А и в этой кротости вещей.

			2011


	*   *   *

Резвые ноженьки сами несутся,
Знают куда, их не надо учить,
Надо бы остановиться, очнуться,
Надо сознание снова включить.

Вряд ли сочтут меня встречные спящим,
Мчусь я вперед наподобье слона,
Но между видимым и настоящим
Встала какой-то дремоты стена.

Тучи бесцветные не шелохнутся,
Накрепко вплавлены в снег дерева,
И тем не менее "надо очнуться" -
Всюду мне слышатся эти слова.

				2011













	*   *   *                                                      Андрей Добрынин
От нас, от плодовитых лириков,
Давным-давно устал народ.
Мы - цепь танцующих пузыриков
В неизмеримой толще вод.

Пусть мы подобие движения
На темной глади создаем,
Но никакого отношения
К нам не имеет водоем.

Мы лопаемся с тихим лепетом,
Коль наше время истекло.
Подернется минутным трепетом
Воды нечистое стекло.

И снова пляшет вереница, и
Всё так же озеро лежит,
Лишь серый водомер-милиция
Куда-то шибко пробежит.
				2011
	*   *   *
Нет, не сразу весна нарождается,
И подштанники в марте нужны.
Кот подвальный еще настрадается
До прихода нормальной весны.

Но когда он вкусит потепления,
То почувствует смысл бытия
И мяукнет, не скрыв удивления:
"Эта киска - и вдруг не моя?"

Тощий кот никогда не простудится,
На пронзительной ноте вопя,
Человек же не слышит - он трудится,
Во Вселенной не видя себя.

Он сидит, и по клавишам тюкает,
И уныло глядит в монитор,
Ну а кот и грозит, и аукает,
И театром становится двор.

Пусть коты не доели, не допили,
Много видели горьких минут,
Но зато они в жизненной опере
Главным голосом в марте поют.

Шелудивые эти избранники
Почерпнули из Космоса сил.
Человек же весною подштанники
До июня трусливо носил.

И пока он боролся с простудою,
Над здоровьишком жалким дрожал,
Кот-певец необузданной удалью
Грандиозный театр поражал.
				          2011				

								Андрей Добрынин


	*   *   *

Я в детстве покушал с ножа
И сделался злым и коварным
И вот подбираюсь, дрожа,
По парку к поэтам бездарным.

В руке у меня молоток,
В мозгу - Евтушенко и Пушкин.
Безжалостен я и жесток,
Как битцевский изверг Пичужкин.

Гуляет бездарный поэт
По парку и глухо долдонит
Про то, что он тоже поэт
И просто покуда не понят.

Про то, что на подкуп газет
Он денег довольно потратил...
И тупо глядит ему вслед,
Прервав свои действия, дятел.

Я дятлу улыбку пошлю:
Не бойся, пернатый приятель,
В газетах я сам прогремлю
Получше, чем этот мечтатель.

И помни, что я не маньяк,
А правды воинственный вестник.
Я бьюсь за поэзию так,
Как бьются Дементьев и Резник.

Увидишь, как я молотком
По темечку тюкну паскуду
И выстрою над мертвяком
Из листьев огромную груду.

И вскорости паспортный стол
Пропажу поэта оформит...
Пусть русской поэзии ствол
Лишь истинных гениев кормит.


				2011











							Андрей Добрынин


	*   *   *

Я в этом здании с народом
Сольюсь - и силу обрету.
Слова пульсируют над входом,
Но мне читать невмоготу.

С народом оба мы устали
От вязкой жизненной страды.
Пора нам оказаться в зале,
Где много огненной воды.

И где для праздничности пущей,
Пока оркестр еще молчит,
Нам приз вручит телеведущий,
За что - не знаю, но вручит.

И девки выбегут на острых,
Как рыбьи кости, каблуках,
В блестящих распашонках пестрых,
В жемчужных шелковых портках.

И неожиданно бабахнут
Фонтаны искр до потолка.
Да, девки крепко потом пахнут,
Но это дразнит мужика.

Мы жили сумрачно и нище -
Тем выше наше торжество.
Бежит шипучее винище,
Кругом всё липко от него.

И нам дорогу до гримерок
Подскажет продувной халдей -
Ведь там объятия танцорок
Ждут всех подвыпивших людей.

А после - вновь сиянье залов,
Азарт и юмор викторин.
Я с точки зренья идеалов
С народом полностью един.

И я в душе светло и мудро
Единство это пронесу,
А также дивный запах пудры
И пота женского - в носу.


				2011		






								Андрей Добрынин


	*   *   *

Вода в жилищах зашипела,
Пошла Япония ко дну,
И кошка быстро ослабела,
Ее снесло на быстрину.

Еще вчера ее любили
И разговаривали с ней,
А нынче бросили, забыли,
И плыть бедняжке все трудней.

Несчастная глаза таращит
И выбивается из сил.
Вот-вот вода ее утащит
Во мрак и холод, в донный ил.

Да, кто-то вымогал Курилы,
Но кто? Отсель не рассмотреть.
Одно лишь ясно: в толще ила
Не им придется умереть.

С фундаментов срывает зданья,
Хребты мостов крушит вода,
И ясно: Божье воздаянье
Ошиблось, - впрочем, как всегда.

Мне на ухо долдонит кто-то
Про Божий гнев, про острова,
А кошка близ водоворота
С теченьем борется едва.

			2011






















								Андрей Добрынин
	*   *   *
Любимая не унывает,
Живя от меня вдалеке,
Поскольку она проживает
В особом блаженном мирке.

Бесславно бежал я когда-то,
Устав от любовных тревог,
Но он не заметил утраты,
Загадочный этот мирок.

Вершатся там некие судьбы,
Какие - ах, если бы знать,
Одним бы глазком заглянуть бы,
Хоть что-то о жизни понять!

Казалось, я важная птица
И Бог руководствует мной,
Но он предпочел отступиться,
Ко мне повернуться спиной.

И думай теперь до рассвета
О Боге, который не спас,
О жизни, которая где-то
Прекрасно идет и без нас.
				2011

	*   *   *
Вот человек в приплюснутой беретке -
Он, вместе с эскалатором скользя,
Всё что-то пишет, делает заметки,
Хоть, как известно, это и нельзя.

Метро есть храм общественных секретов,
Живет метро - и нация жива,
Не надо бы туда пускать поэтов,
Все время подбирающих слова.

Там, насмотревшись всласть на наши хари,
Поэт в негодование впадет
И, может статься, в творческом угаре
Великий Ключ нечаянно найдет.

Произнесет магическую фразу -
И весь чертог подземный задрожит,
И поезда с разгону встанут сразу,
Погаснет свет, и кто-то завизжит.

					2011








							Андрей Добрынин


	*   *   *

Был человек, да весь когда-то вышел,
Нет человека здесь уже давно.
Он кончился еще в семидесятых,
Чрезмерно налегая на вино.

Тогда он был непризнанным поэтом,
Сердился, что его не издают,
И кончился, и вот теперь на небе
Его стихи архангелы поют.

А может, он геологом работал,
Месторожденья нефти находил,
И напрямик пошел через болота, 
И в гиблую трясину угодил.

А может, он служил в Афганистане,
И по нему с обветренных высот
В халате и в чалме большой ребенок
Нацелил точно ржавый миномет.

А может, он в столичных учрежденьях
Служил и сделался таким, как мы...
Не все ль равно - ведь нету человека,
Как после эпидемии чумы.

Его встречал я в молодости часто
И спорил с ним - небрежно, свысока.
Настало времечко: поспорить не с кем,
Зато полно икры и коньяка.

Поэтому то злобишься в застолье,
То носом принимаешься клевать.
Наскучили слова себе подобных,
А с ним занятно было толковать.


				2011
















						Андрей Добрынин


	*   *   *

Отныне мы с тобой одно и то же,
Где я, где ты - уже не разобрать,
Вот так нас породнило это ложе,
Старинная пружинная кровать.

Всю ночь с тобою сплачиваясь липко,
В тебя я диффундировал, и вот
Твоя слегка зловещая улыбка
Теперь и мой растягивает рот.

Наружные покровы растворились,
Мешавшие слиянию натур,
И хищно мои ногти заострились,
Хотя я и не делал маникюр.

Я был поэт, насмешливый бездельник,
Я презирал корысть и богачей,
А тут внезапно захотелось денег,
И меховых, и кожаных вещей,

И плюхнуться за руль автомобиля,
И мягко зажигание включить...
И кажется, что мы уже убили
Старуху, чтоб наследство получить.

В окно, как будто рамы раздвигая, 
Протиснулся бескровный свет луны,
И я сказал: "Конечно, дорогая,
Мы сговориться с доктором должны.

Ведь если заплатить ему сначала,
Потом он яда не найдет в крови".
Любимая мечтательно молчала,
Но слов не надо при большой любви.


				2011
















							Андрей Добрынин


	*   *   *

Я, будучи на диво трезвым,
Хоть шел уже четвертый час,
Вдруг поскользнулся и с размаху
Упал на свой широкий таз.

И хруст пугающий раздался,
И я сказал: "Ебёна мать",
И набежали сразу дети
Гиганта мысли поднимать.

Боясь, что детки обворуют,
Я завопил: "Подите прочь!" -
И захромал в спиртную лавку,
Чтоб потрясенье превозмочь.

А там друзья уже толпились,
Уже рекой лилось бухло,
И вскоре как-то полегчало,
И вскоре как-то отлегло.

У мудрых англичан, я слышал,
Таз очень хрупок, вот беда.
Как видите, мудрец московский
Прочнее сделан, господа.

Но это всё-таки не значит,
Что надо тазом об земь бить.
Нет, надо в срок опохмеляться
И крайне осторожным быть.


				2011





















								Андрей Добрынин


	*   *   *

Мне время дивное приснилось,
Не зря одеколон я пил: 
Вражда в стране угомонилась,
И мир гражданский наступил.

Всем как-то сразу стало ясно,
Что быть богатым - это крест,
Что все богатые несчастны:
Депрессия их печень ест.

Им надоели разносолы,
От божоле в душе темно,
Не тянет их играть в уколы
С артисткой взрослого кино.

А если вынужден в цеху я
Металл до вечера шерстить,
Я не грущу. Какого хуя?
Мне просто некогда грустить.

Лишь над судьбою олигарха
Взгрустнется временами мне.
На этот случай есть цигарка
И "Шипр" в граненом стакане.

Утешусь, сидя с мужиками
На корточках в углу стены.
Богатство, Кипры и Майами
Для счастья людям не нужны.

За тех, кто мается в Майами,
Кто прется на постылый Кипр!
Ах, дворик наш под тополями,
Ах, крепкий духовитый "Шипр"!

				2011

















								Андрей Добрынин
	
	*   *   *

Мечтал я сделаться хэдлайнером,
Мечтал к инвесторам примкнуть,
Но сочиненье злобных опусов
Для этого не лучший путь.

Инвесторы за годы бизнеса
В себе взлелеяли чутье:
Коль в воздухе крамола носится,
Инвестор чувствует ее.

И пусть он не читает опусов,
Пусть грамоту забыл почти,
Однако всех смутьянов перечень
Ему успели принести.

Я уверял, что я раскаялся,
Что обожаю капитал,
Однако фальшь, как точку черную,
Во мне инвестор увидал.

Напрасно я молил о помощи,
Напрасно я пускал слезу:
Он блик махновского пожарища
Заметил у меня в глазу.

Да, мне хотелось разрушения,
Хотелось жечь и убивать,
Хотелось глупые решения,
Пробравшись в бизнес, принимать.

А в дни народного восстания
Стать разжигателем страстей
И в пекло офисного здания
Бросать инвесторских детей.

Конечно, офисное здание
При этом я поджег бы сам...
Всё это зоркому инвестору
Прекрасно видно по глазам.

И потому по справедливости
Я должен был уйти ни с чем,
И вновь трудиться такелажником,
И спиться, и пропасть совсем.

И всё прекрасно бы уладилось,
Но временами сам собой
Органчик в голове хэдлайнера
Внезапно допускает сбой.



 


Все шестерни назад закрутятся,
И этот сбивчивый процесс
Дойдет до звукового валика
И проиграет слово "йес".

Господь решил, чтоб все хэдлайнеры
Во всякий социальный строй
Личинку неизбежной гибели
Внедряли собственной рукой.

Чтоб в странное оцепенение
Они вдруг начали впадать
И долго-долго так сидели бы,
Не в силах что-то предпринять.


				2011








































	
	*   *   *						Андрей Добрынин
Сегодня такое солнце,
Что даже в ушах звенит,
И пущенный кем-то шарик
Блаженно плывет в зенит.

Он видит просеки улиц,
Окружности площадей,
И всюду, как будто в праздник,
Густая россыпь людей.

Почти неподвижна сверху
Весенних толп толчея,
И кто-то в россыпи этой
Лавирует, - это я.

При всех своих вдохновеньях,
При всех раздумьях своих
Я - сверху - лишь малый шарик,
Спешащий больше других.

Один торопиться должен,
Другой - беспечально плыть,
Но в воздухе между нами
Искрится чистая нить.
				2011

	
	*   *   *
Плохо быть коммунистом в России,
Он для всех посторонний, чужой,
Не к нему ведь, а к буржуазии
Наш народ тяготеет душой.

Потому коммунизм посещает
Популярнейший клуб "Вавилон"
И таблеточку приобретает
У знакомого дилера он.

Погружается в недра дивана
И в иную реальность плывет:
Видит стройки, подъемные краны,
Незапуганный, бодрый народ.

А потом вдруг плакат возникает:
"Коммунизм - это ложь и говно".
Что ж, похожая фраза мелькает
На рекламе табачной давно.

И в таблетках такую же фразу
Путин правильно предусмотрел,
Чтоб не ширилась эта зараза,
Чтоб совсем коммунист не сдурел.
					2011



								Андрей Добрынин

	*   *   *

Сверхсовременный трактор "Путинец"
С угрозой глухо рокотал,
А перед ним бесстрашный ленинец
С партийным лозунгом стоял.

Он не хотел, чтоб шло горючее
На Запад вялый и больной,
И потому он туча тучею
Стоял на трассе нефтяной.

И хоть силен был духом ленинец,
Хоть не боялся никого,
Но переехал трактор "Путинец"
С ужасным чавканьем его.

Ведь Путин с бабами, с ребятами
Не сможет выжить без трубы,
И нечего мешать с плакатами
Теченью путинской судьбы.

А все-таки свербит заусенец
В моей встревоженной душе:
Вот так бы выйти против гусениц -
И помереть не жаль уже.

Я жить умею опрометчиво,
Умею на кон всё бросать,
Вот только совершенно нечего
Мне на плакате написать.

А я бы выстоял не хуже сам,
Крича: "Паскуда, тормози!" -
И пусть потом людишки с ужасом
Взирают на кишки в грязи.

Подох бы, но ни в коем случае
Врагу не уступил пути.
Ведь в этой жизни благо лучшее -
Уменье весело уйти.

				2011













								Андрей Добрынин


	*   *   *

С появлением мобильной связи
Меж землей и небом в наши дни
Сообщений развелось - как грязи,
И все время множатся они.

Задевая и давя друг друга,
Потому что в воздухе толпа,
Нас они доводят до недуга,
С силой ударяясь в черепа.

Вкривь и вкось пространство полосуют
В виде импульсов они сперва,
Но мембраны их преобразуют
В глупые, никчемные слова.

Вновь и вновь я в толчее вагонной
Чувствую оправданный испуг:
Мой попутчик, как умалишенный,
Непонятно с кем толкует вслух.

Видимо, надеется на ужин
И звонит, супругу, торопя:
Я, мол, еду... "Да кому ты нужен?" -
Злобно бормочу я про себя.

Едешь, дурень... А когда доедешь -
Что за тайны ты откроешь ей?
Слушаешь таких - и будто бредишь,
Будто сам становишься глупей.

И укрытья нет от этой чуши -
Даже если в тишину сбежал,
Всё равно теснится звоном в уши
Непреобразованный сигнал.


				2011
















								Андрей Добрынин


	*   *   *

Весна, потоки забурлили
И радуется всё вокруг,
А вот меня похоронили,
И это сделал бывший друг.

"Пускай Добрынина не будет", -
Он почему-то так решил,
И жалко то, что не остудит
Никто его зловещий пыл.

Ведь сам я - таракан запечный,
Бессилен я и безголос,
Я - терпеливец бесконечный,
Никем не принятый всерьез.

"Похоронили - ну и ладно", -
Кружок приятелей сказал.
Я всем, увы, мешал изрядно,
Поскольку хорошо писал.

Но просветленье наступает -
И вижу я разрытый луг:
Меня, представьте, откопает
Чуть постаревший бывший друг.

Ему  почет. В известной мере
Отрадно это, господа,
А я в иную жизнь не верю,
Я умираю навсегда.

Придет апофеоз поэта -
Дождемся и такого дня,
Но действо праздничное это
Вершиться будет без меня.


				2011
















	*   *   *							Андрей Добрынин
Пишу бессмысленные тексты
И помещаю в Интернет,
Чтоб компрадорскому режиму
Доставить наибольший вред.

Прочтет Любитель Интернета
Такой набор бессвязных слов
И ничего не понимает.
Зовут Суркова - где Сурков?

Но как на новые ворота
На этот текст Сурков глядит.
Бессмыслица: природа, птички,
Какой-то среднерусский вид.

Сидит какая-то ворона
На покосившейся избе...
А где же курсы биржевые,
Где индексы ММВБ?

Он ничего не понимает:
Какой пейзаж, зачем пейзаж?
Где эффективность производства
И где количество продаж?

Где инвестиционный климат,
Где козни биржевых быков?
От мозгового напряженья
Впадет в безумие Сурков.

Он скинет свой пиджак английский
И схватит острый карандаш,
И крикнет: "Отвяжитесь, гады,
Засуньте в жопу свой пейзаж!

Опасно надо мной глумиться,
Учтите это, господа!"
И прочь поволокут Суркова,
И он исчезнет навсегда.

И наш Любитель Интернета
Капризно промычит: "Да ну,
Я ничего не понимаю,
Я так устал, - пойду вздремну".

Его сонливость одолеет,
Чуть что - он будет засыпать,
А под него при этом будут
Враги усиленно копать.

И он провалится внезапно
На удивленье всей стране,
И будет в вырытую бездну
Лететь всю жизнь, причем во сне.




Но тех, кто завладеет властью,
Такой же крах ужасный ждет -
Ведь на бессмысленные тексты
Они наткнутся в свой черед.

				2011



















































									Андрей Добрынин


	*   *   *

Многогласие птичьего клира
Нарастает, как некий обвал.
Велико дружелюбие мира,
Просто мир это ловко скрывал.

Он отталкивал холодом лютым,
Клочковатостью влажных высот,
А теперь не по дням - по минутам
Дружелюбие мира растет.

По бескровной его оболочке
Равнодушно проскальзывал взор,
А теперь вот - и краски, и почки,
И пернатых бесчисленный хор.

Всё в новинку - простор небосвода,
Меж домов золотая пыльца,
Словно с миром и ты на свободу
Из постылого вылез яйца.

Но раздутая за зиму печень
Не дает позабыть о плохом.
Ты навеки зимою помечен,
Как Адамовым древним грехом.

Ты идешь - отрешенность дебила
На безжизненно-бледном лице,
И со страхом бормочешь: "Ведь было!" -
Вспоминая сиденье в яйце.


				2011





















								Андрей Добрынин


	*   *   *

Вдруг увидится как наяву:
Май в младенческой дымке зеленой,
Газы жарко дрожат над колонной -
Это танки идут на Москву.

Не чужие идут, а свои,
Потому что Москва им чужая.
Мостовые вибрируют сваи,
Сотрясаются грунта слои.

Сотни танков идут на Москву,
И любой из колонны вам скажет:
"Этот город хохочет и пляшет,
Он живет, ну а я не живу.

Не живу, ибо чувствую стыд,
Видя жирную эту блудницу.
Значит, надо такую столицу
Уничтожить, и Бог нас простит".

До утроб сотрясая поля,
Душным выхлопом полня лощины,
Боевые все ближе машины
К спальным выселкам, к башням Кремля.

Видишь: армия, словно змея,
Там и там заползла на высоты?
Друг ответит: "Одумайся, что ты!" -
Друг, такой же москвич, как и я.

Скажет он: "Это фронт грозовой,
Это что-то везут грузовозы.
Ведь никто не заметил угрозы
Из людей, опьяненных Москвой.

Все летят в хороводе тщеты
И никто ничего не боится".
"Ну а если такое случится,
Ты заступишься?" - "Вряд ли. А ты?"


				2011











								Андрей Добрынин

	*   *   *

Ты помнишь наш любимый парк?
Не вспоминай, доверься мне:
Он днем, конечно, невелик,
Но беспределен - при луне.

Ты эту беспредельность сам
Когда-то тоже ощущал -
Когда от жизни ждал чудес
И парк ночами посещал.

Ты повзрослел на сорок лет,
А парк не постарел ничуть,
И вновь среди его полян
Луной намечен зыбкий путь

Туда, где под луной стоит
Любви серебряный чертог,
И ты из чащи на крыльцо
Выходишь, как единорог,

И девушка тебе с крыльца
Дает благоуханный плод...
Все это сорок лет без нас
Там происходит каждый год.

А почему без нас? Луну
Мы вновь заметили теперь;
Мы вспомнили, что в нас живет
Волшебный благородный зверь.

Мы снова верим в то, что жизнь
Есть лишь преддверье и пролог,
И что из парковых прудов
Пьет при луне единорог.


			2011

















							Андрей Добрынин


	*   *   *

Я подойду и угрожающе
Скажу веселой стайке дам:
"Я требую от вас сочувствия,
Иначе я вам в морду дам".

Вся жизнь моя - сплошные бедствия,
Сплошные происки врагов,
Но примириться с равнодушием
Я не могу - я не таков.

Все бедствия - от равнодушия,
Которое у нас внутри.
Об этом говорили классики,
К примеру, Сент-Экзюпери.

А если б вы постигли умственно
Мой путь нешуточный земной,
Кормили, отдавались вовремя
И, словом, занимались мной,

То ощущенья безнадежности
И скорби я бы превозмог
И до алмазной многогранности
Сумел бы довести свой слог.

Я так и сяк играл бы рифмами
И каламбурами блистал,
И с небогатыми людишками
Якшаться сразу перестал.

И если б вы ко мне приблизились,
Я злобно рыкнул бы: "Назад!
Вы кто такие? Тетки пошлые,
А я - поэт-лауреат.

Ведь вы в углу стояли стайкою,
Вот так и дальше стойте там,
Пока я говорю со спонсором,
Иначе я вам в морду дам".


			2011











					      		Андрей Добрынин


	*   *   *

Денечки теплые настали
И породили странный гуд:
То пьяницы забормотали,
Заворковали там и тут.

Они недаром оживились,
Посмотришь на иного - ишь,
Как храбро он во дворик вылез!
Зимой-то там не постоишь,

Не пообщаешься с дружками,
Кривя мимически лицо,
Ведь стужа крепкими руками
Ухватит мигом за яйцо.

Бежал, морозом удрученный,
Пьянчуга с руганью домой,
И мирно продолжал ученый
Свой подвиг именно зимой.

Но вот воркующие звуки
Воскресли, обложили дом -
И гений охладел к науке,
И мысли движутся с трудом.

Стоит гудение в округе:
На солнцепеке и в тени
О том, о сем бухтят пьянчуги,
И день, и ночь бухтят они.

И мысль от этого бухтенья
Стремится в голову пролезть:
А может, ну их, эти бденья?
А может, в пьянстве что-то есть?


			2011
















								Андрей Добрынин


	*   *   *

В метро вдруг вырубили свет,
И вмиг раздался визг мужской.
Визжал какой-то толстый дед
С животной искренней тоской.

И я вдруг понял в тот же миг,
О чем тоскует этот дед:
"Жизнь позади, и я старик,
А счастья не было и нет.

Всё отлагалось наперед,
На долю старческих годов.
Погибнуть в давке, словно скот,
Я совершенно не готов".

Всё это пронеслось в уме,
Пока буравил уши визг,
Пока визжавшему во тьме
Пинком не выбили мениск.

Что ж, начал он от боли выть
И снова людям слух терзать.
Немужественно? Может быть.
Противно? Как тебе сказать...

Не строй гримас, мой юный друг,
Не смейся свысока, малыш:
Однажды выяснится вдруг,
Что это ты во тьме визжишь.


			2011





















								Андрей Добрынин
	*   *   *

Я любил воровку на доверии,
Самое последнее жулье,
И теперь гляжу глазами Берии
Я на фотографию ее.

С этой вот Степанченковой Ольгою,
Признаюсь, чего греха таить,
Мне хотелось поделиться койкою,
В плотское сожительство вступить.

А воровки с чуткостью пугающей
Понимают, что попались мы,
И с улыбкой многообещающей
Тут же просят денежку взаймы.

Ты тогда услышишь много лестного
Об уме, о красоте своей;
Не предвидя ничего бесчестного,
Ты, конечно, денег выдашь ей.

И, в свою уверовав недюжинность,
Целый год прождешь и крякнешь: "Да,
Ссылки на дела и на загруженность
Не заменят денег никогда.

Если уж тебе я нравлюсь менее,
Чем ты говорила в оны дни,
Бог с тобой, отправь меня в забвение,
Только долг сначала мне верни".

Услыхав про долг, такие гоблины
Тут же растворяются во мгле,
Да и денежки давно угроблены -
На тупых альфонсов в том числе.

В зеркало заглядывая, ойкаю:
Старый хрен, сплошная седина,
Как же я связался с этой Ольгою,
В ней же гнилость явственно видна?

Но когда в просторах мироздания
Человека нет, куда ни глянь,
То порой возводишь в перл создания
Вот такую конченую дрянь.

Те, кто не желал обогащения,
Нынче разбежались кто куда,
А когда недостает общения,
Всякой дряни веришь, господа.

				2011

 


							Андрей Добрынин

	*   *   *

Набухших почек мягкие трезубцы
В пространстве выжидательно висят,
И май холодный в облачном тулупце
Покалывает капельками сад.

Так мучит межеумочное время,
Оно стремится злить и раздражать,
Щекочет ноздри запах эпидемий,
Бросает в пот, и тяжело дышать.

В пещере туч бормочет время сутры,
И пыльно в храмине, и пуст престол,
Но наступает вдруг иное утро,
Блестя, как католический костел.

Горят, как свечи, все произрастанья
И свет объединяет племена,
И разобщенность богопочитанья
Соборно птицами осуждена.

				2011



	*   *   *

"Под светом неживым печальных фонарей..."
Лет тридцать семь назад стихотворенье это
Я дерзко написал на плитке туалета
И был вознагражден восторгами друзей.

"Под светом неживым печальных фонарей..."
Кто был мне образцом? Теперь не дать ответа.
Похоже, я просил наитья и совета
У всей поэзии, у письменности всей.

К стихам такой порыв мы разом ощутили,
Что в туалете всем мочиться запретили,
Дабы остался чист поэзии вертеп.

Учитель заходил и тупо изумлялся:
Сплошная лирика! А мат куда девался?
Чудак - он мат искал в писаниях судеб.

					2011









							Андрей Добрынин

	*   *   *

Май северный, нежно-зеленый на сером,
Придавленный тучами, тихий и зябкий.
Ненастье на кровле сидит, как химера,
И стекла царапает призрачной лапкой.

Листва распускается исподволь как-то,
Студеные капли ее застращали.
Весна ожидает, исполнена такта,
Того, что зимою мечты обещали.

Одна за другой - терпеливые вёсны,
Опять и опять - выжидательность мая.
Боюсь, что однажды окажется поздно,
Боюсь, что вот так и умру, выжидая.

					2011



	*   *   *

Зелено-серый май похож на гобелен,
Покорностью судьбе полна его линялость,
Ведь в нем за сотни лет ни стёжки не менялось,
Он возникает вновь - без всяких перемен.

Хитрец, ты в эти дни задумал встать с колен,
Задумал победить рутину и усталость,
Но взглянешь на покой, унылость и линялость -
И вновь махнешь рукой, и вновь сдаешься в плен.

Смотри: охотится король на гобелене,
Бегут, встревожены, и серны, и олени,
И полон лихости разряженный заезд,
Однако втуне их отчаянность и пышность -
Им серны не добыть. Их доля - неподвижность.
Их доля - делать вид, пока их моль не съест.


						2011














								Андрей Добрынин

	*   *   *

Когда на липах теплится листва
И май достраивает своды сквера,
Шепчу я благодарные слова,
Я радуюсь - ко мне вернулась вера.

Я помню, как деревья и дома,
Все сущее - само в себя глядело
И ни во что не верило. Зима
Над разделенным миром тяготела.

Я слышу птиц журчащие хвалы
И верю - миновали без возврата
И грязный снег, и черные стволы
На фоне оловянного заката.

Как будто в даль бесчисленных годин
Ушло бессилие разъединенья.
Мир вспомнил сам себя и стал един,
Он тоже верит - в этом нет сомненья.

Без этой самой трепетной из вер
Листве и птицам было б невозможно
Вот так перекликаться бестревожно,
Преобразуя в храм обычный сквер.

					2011


	*   *   *

Что может быть нежнее, чем юная листва,
Когда стоит над нею благая синева,
Когда листва лепечет о близости к Творцу,
Который обеспечит цветенье и пыльцу.

И, задранная к небу, кружится голова,
И думается: мне бы шептаться, как листва,
С невидимою силой, благодаря ее
За этот полдень милый, за это бытие.

Забывшись, на листву я подольше посмотрю -
И вот уже волхвую, уже я говорю
С особенным значеньем, как птицы и листва,
Отбросив с облегченьем и мысли, и слова.

						2011








								Андрей Добрынин

	*   *   *

Когда кумира миллионов
В подъезде взяли на прицел,
То он шестнадцать миллионов
На счете банковском имел.

Такие дикие деньжищи,
Конечно, платятся не зря,
Ведь труд телезвезды не чище,
Чем, скажем, труд золотаря.

Почистится и сходит в баню
Наш золотарь, чтоб не смердеть,
Но всем бубнящим на экране
В парной бессмысленно сидеть.

Зловония давно не чует
Наш золотарь, всегда бухой,
А души телезвезд врачуют
Единственно большой деньгой.

Телегерой в душе болеет,
Опять с три короба наврав;
Кто денег для него жалеет,
Тот, разумеется, неправ.

Так думал наш телеведущий,
Входя в свой чистенький подъезд,
Не зная, что другой ведущий
На нем уже поставил крест.

Тот посильнее был ведущий,
Программу он такую вел,
В которой киллер злой и пьющий
Сглотнул слюну и поднял ствол.

Но думается мне порою,
Что киллера не стоит клясть:
Пальнув, душе телегероя
Не дал он до конца пропасть.

С годами деньги прибывают,
Но и грехи растут, увы,
А рост лишь пули прерывают,
Лишь пули в область головы.


				2011







								Андрей Добрынин


	*   *   *

В чаще тихо и тепло,
Утираю капли пота.
Тянет жалобную ноту
Комариное сверло.

Как в подобии гнезда
Здесь, в кумирне комариной,
Ржавой хвоей, паутиной
Обложилась духота.

Непролазный частокол
Полон	сучьев и иголок,
Пляшет комариный полог,
Там укол и здесь укол.

Червяки скрипят в стволе,
Тихо всхлипывают слизни.
Это всё - картина жизни,
Всякой жизни на Земле.

Жадный городской грибник
Лезет через буераки,
Чуя: где-то в полумраке
Колоссальный гриб возник.

Жизнь ведет и заведет
В душный ельник непременно,
Где в белесой ризе тлена
Мертвый гриб стоит и ждет.


			2011





















										Андрей Добрынин
	*   *   *

Я всем предлагаю жениться,
Семьей образцовою жить,
Чтоб искру раздумья тем самым
В сознание женщин вложить.

Раздуется малая искра
Со временем в жаркий костер,
Подумает женщина: "Это,
Должно быть, богатый бобер.

Его никакие дефолты,
Пожалуй, не свалят уже,
С ним можно спокойно до гроба
Доплыть на житейской барже".

Вчера еще женщина эта
Буквально спала на ходу,
А нынче в глазах у ней пламя,
И я уж молчу про пизду.

Зудят ее сильные руки,
Стремясь отличиться в труде,
Уж я говорить не решаюсь
О том, что творится в пизде.

Сегодня московскую землю
Подошвами роет она.
В пизде ее - жаркое лето,
А в трепетном сердце - весна.

Чтоб сделать активную личность
Из рохли, квашни, размазни,
Я ей предлагаю жениться,
И ты этот ход примени.

Потом с предложеньем жениться
К ней друга пришлешь своего.
Ведь мы-то жениться не можем,
Ведь мы не совсем же того.

А друг ее должен запутать:
Со счету собьется она,
Махнет безнадежно рукою
И скажет: "Идите вы на!..."

И вы уж не спорьте - идите,
Старайтесь быстрее идти,
Но всем предлагайте жениться
На вашем житейском пути.

				2011




								Андрей Добрынин
	*   *   *
Пока ты ни о чем не тужишь,
Пока румян и свеж лицом
И мелкой сошкой где-то служишь -
К примеру, младшим продавцом;

Покуда ты лишен амбиций,
Вполне доволен тем, что есть,
И с самой младшей продавщицей
Роман пытаешься завесть;

Пока тебе на всё хватает
Зарплаты маленькой, как вошь, -
Тогда и жизнь не угнетает,
Тогда ты радостно живешь.

Но если захотел того ты,
Чего не вправе ты хотеть -
Иметь, к примеру, в жизни льготы,
А на работе не потеть,

Амуриться не с продавщицей,
Которая влечет ко дну,
А с оглушительной певицей,
Прославленной на всю страну,

Бродить по дорогому клубу
С бычком, приклеенным к губе...
Прости! Былому жизнелюбу -
Я не завидую тебе.

Мечты, противные рассудку,
Спокойствие у нас крадут
И к воспалению желудка,
А после - к язве приведут,

А после - к прободенью язвы,
Потом - к могилке и кресту...
Мечтатели! В который раз вы
Цель выбираете не ту.

Как говорится, вы не в доле
И не войдете в долю впредь,
Не ваше дело - в сей юдоли
Мечтать, завидовать, хотеть.

Весь мир - иллюзия, и в шкуру
Иллюзий всяческих зашит.
Мечтайте, чтоб явился гуру,
Который это вам внушит.

"Любить, - он скажет, - непохвально,
Но все же хочется, ха-ха.
Вот продавщица: нереальна,
Зато послушна и тиха.



И при поддержке продавщицы,
Презрев иллюзию греха,
Дозволено сорвать с певицы
Ее брильянты и меха".

			2011



















































									Андрей Добрынин


	*   *   *

Я опустился, как это ни грустно,
Только и думаю, стар и нелеп,
Как защитить свое робкое гузно
От покушений превратных судеб.

Многие юные тем же кончали,
Многие пылкие кончили так.
Глянешь в минувшее - пыльные дали
И миражи, словно куришь терьяк.

Я и не знал, до чего это грустно;
К счастью, на бывших дорогах моих
Некие дни возвышаются грузно,
Как мавзолеи исламских святых.

Медное солнце и прах у порога,
Небо, где нет никогда облаков,
Дни моего приближения к Богу,
Проще сказать - сочиненья стихов.

Всё позабылось - дороги и даты,
Прочно забыты и самые дни,
Но всё весомей на фоне заката, 
Всё тяжелее темнеют они.

Солнце садится. Восходят Стожары.
Тени обманчивы - всадник, не спи.
Видишь - угрюмо чернеют мазары?
Только они и реальны в степи.


				2011





















									Андрей Добрынин
	*   *   *

О кущи маленького парка,
Лоррену впору вас писать.
Пусть угрожает сталью парка,
Я все-таки хочу сказать,

Что после моего ухода 
Мне только вас и будет жаль,
Кудряво-золотые своды,
Демократический Версаль.

Я благодарен этим сводам:
Они в блаженном полусне,
Упившись светом, словно медом,
Лепечут что-то в вышине

И поднимаются всё выше,
Дворец выстраивая свой,
И говорит невольно тише
Под ними друг мой деловой.

Мой друг, смущаться вряд ли стоит -
Пусть даже ты болван и тля,
Но своды парка всех покоят,
На тех и этих не деля.

				2011


	*   *   *

Сверху небо текло и мерцало,
Прогибаясь под тяжестью звезд,
Снизу чудище в море витало,
Веял холодом стрельчатый хвост.

Меж стихий мы опасливо плыли,
Разрушая их нежную связь,
И обнялись потом, и застыли,
Друг за друга смертельно боясь.

Похоть, словно змеиную кожу,
На прибрежных я бросил песках
И доселе хвалю тебя, Боже,
За тогдашний особенный страх.

				2011









								Андрей Добрынин


	*   *   *

У некоторых ум зашел за разум,
Я некоторых очень не люблю,
К ним приближаюсь, как всегда под газом,
И некоторым образом луплю.

Я говорю талантливо и веще,
А их ответы источают яд.
Нелепые, ошибочные вещи
Они с циничным вызовом твердят.

Нелепые, ошибочные вещи
Я не хочу выслушивать от них.
Я приближаюсь, молча и зловеще,
И с криком "ха!" внезапно бью под дых.

И битый час по толще организма
Бью некоторых с ёканьем глухим.
Я не люблю холодного цинизма,
А некоторые сроднились с ним.

Я время не растрачиваю в спорах,
А сразу бью - вот так-то, господа!
Из некоторых сделаю которых -
И успокоюсь временно тогда.

Мелькнет почтенье в некоторых взорах, -
Я кой-кого прощу, само собой,
Но только некоторых, - тех, которых
Не стыдно в будущее взять с собой.

				2011






















								Андрей Добрынин
	*   *   *
Не смейте мне навязывать кредиты,
Они мне совершенно ни к чему.
Другое дело - были б жинка, диты,
Имущество какое-то в дому.

Чтоб множилось и крепло господарство,
Чтоб стал я крепким тружеником, но
Мне в письмах банка видится коварство,
За цифрами читается оно.

Банкиры-то - вчерашние студенты,
Какие мысли в их тупых мозгах?
Мол, с папика начнем тянуть проценты
И скоренько обогатимся... ах!

Смеясь над их уверенностью детской,
Я им напомню хитрым шепотком,
Что я родился в области Донецкой,
И, стало быть, отнюдь не дураком.

У нас ведь сплошь шахтеры, металлурги,
Отпрацювали смену - наливай!
Нам не указ какие-то придурки,
Которым вечно денег подавай.

Мы как бы запорожцы индустрии,
Не нажили мы сундуков с добром,
И в банках Украины и России
У нас на книжках - покати шаром.

Освободились мы от этой ноши -
И веселы, и хороши собой,
И если уж мы заробляем гроши,
То сразу их пущаем на пропой.

За банковских мы выпьем управленцев:
Мечтали эти сукины сыны
Сбить с толку нас, донецких уроженцев,
И прочее казачество страны.

Им до казачьего менталитету
Не дорасти - пусть в хате ни куска,
Жены нема, детишек тоже нету,
Но радуется сердце казака.

				2011

	*   *   *
Ветреный летний день,
Пьяный цыган на вокзале.
Вот оно - счастье, брат.

				2011



							Андрей Добрынин

	*   *   *

Коль доведу свои стихи я
До самой крайней простоты,
Тем самым воплотив глухие,
Скрываемые мной мечты;

Коль сделаю стихотворенья
Ключом от кода бытия,
То от народа поощренья
Потребую, конечно, я.

Народ же, оперенье чистя
Под светлым образом моим,
Заявит: "Мы - враги корысти,
И мы тебя не поощрим.

Благодаря твоей науке
Мы осудили это зло -
Друг друга моющие руки,
За всё и вся - бабло, бабло.

Добро - само себе награда,
Поэзия - лишь часть добра,
А значит, и платить не надо,
Нужда не так еще остра".

Ну что ж! Сказав "прости" надежде
На справедливую маржу,
С народом я прощусь. Но прежде
Ему я фокус покажу.

Взмахну засморканным платочком -
И буквы испытают страх,
И ужас пробежит по строчкам,
И смысл закроется в стихах.

Народ, за теми же слогами
Не видя прежней глубины,
Очнется вдруг: стихи стихами,
А денежки опять нужны.

Оставшись без копейки денег -
Останусь неподвижен я,
А люди ринутся в обменник,
Браня друг друга и давя.

			2011








							Андрей Добрынин


	*   *   *

Стариковские синие губы
Вновь меня целовали во сне.
Что за пакостный сон, и к чему бы
Эта пакость мерещилась мне?

Ненавижу такие замашки, 
Пыл родства непонятно с чего,
Но, вглядевшись в лицо старикашки,
Я узнал в нем себя самого.

Проскрипев еще четверть столетья,
Стану я вот таким молодцом.
Что ж, хлестнуть старикашку, как плетью,
Матюками, - и дело с концом.

Он не сдвинулся с места. Заране
Мне смекнуть бы - ведь сам я таков:
До сих пор не придумано брани,
Чтоб смутила таких стариков.

Женихом я считаюсь завидным,
Респектабелен крайне на вид,
Но старик с состраданьем обидным
Неотрывно глядит и глядит.

Говорит он при этом немного,
Словно брезгуя. Вот наконец:
"Это был поцелуй на дорогу,
Ну а ты что подумал, глупец?

Мне навстречу выходишь ты ныне,
А ведь это не в лавку сходить.
Только я в переход по пустыне
И собрался тебя проводить".

				2011

















							Андрей Добрынин
	*   *   *

Меня гордыней сатана опутал,
Мне люди стали малоинтересны,
Отвергнув братское, душа смердела
И отравляла тело, разлагаясь.
На электричке я давно не ездил -
Зачем она, раз есть автомобили?
Но вот однажды превозмог гордыню,
Желая пробок уличных избегнуть.
И оказался я в пространстве общем,
Где сталкиваются слова и взгляды,
Ничем я не владел в пространстве этом,
И на людей посматривал недобро.
И потекли вдоль окон электрички
Цеха, и травянистые откосы,
И гаражи, и городские рощи,
И вновь откосы, и цеха, и склады.
И завораживали все пространства
Своею независимостью, ибо
Мне ничего там не принадлежало,
Они огромны были - и свободны,
Я не имел в них ни малейшей доли,
Сообщества предметов придорожных
Не собирались обращать вниманье
На жадный взгляд мой из окна вагона.
И точно так же был свободен мальчик,
Взбиравшийся с собачкой по откосу,
И точно так же был свободен пьяный,
Ничком в пыли лежавший на платформе,
И были облака над ним свободны.
Поскрипывали старые вагоны
И толковали о своем колеса,
И я освобождался от гордыни.
					2011

	*   *   *
Мир отделён по всем приметам
От нас покровом забытья,
И я хочу к нему, да где там -
Иначе существую я.

Свои житейские заботы
Я проклинал все эти дни,
И ноздри мне щекочет что-то.
Зачем ты морщишься? Глотни!

Ведь если ты единым духом
Проглотишь огненный комок,
То вместе с тополиным пухом
Потянешься куда-то вбок -

Возможно, для исчезновенья
Из осязаемых миров,
Возможно - чтобы в храм забвенья
Войти сквозь призрачный покров.
						2011
							Андрей Добрынин

	*   *    *

Когда приходит отупенье
И забываю рифмы я,
То я пишу совсем без рифмы,
Ведь не писать я не могу.

Ведь если я писать не буду,
То люди спросят, кто я есть,
И скажут им: "Какой-то папик,
Никто, и звать его никак".

"Ах так", - с усмешкой скажут люди,
Ведь их жестокость велика,
И будут надо мной смеяться,
И будут обижать меня.

Им наплевать, что этот папик
Запуган, беден, одинок,
И сердце у него упорно
Болит без видимых причин.

Поэтому никак нельзя мне
Вдруг перестать писать стихи:
Чтоб в одиночестве не сдохнуть,
Я должен развлекать людей.

Но если вдруг безвестный папик
В толпе замечен будет мной,
Воскликну я с недоуменьем:
"Как втерся этот тип сюда?!

Нет, я стихи читать не буду,
Покудова он здесь торчит,
Мне обыватели противны,
Ведь я же все-таки поэт".

Втирушу выведет охрана,
И я злорадно улыбнусь.
Я на каприз имею право,
Ведь я же все-таки поэт.

		2011
	












							Андрей Добрынин

	*   *   *

Над озером, как над небом,
Я стал на гулком причале.
Привычные звуки будней
В безветрии замолчали.

И звуки уже иные
Являлись поодиночке.
Был день - словно текст звучащий,
Остались редкие точки,

Стрекоз мимолетный шорох,
Внезапные рыбьи всплески.
Последние знаки в книге
Всегда особенно вески.

Значение дня сгустилось
В покое этого мига,
Когда уже открывалась
Иная, мрачная книга.

				2011


	*   *   *

Когда-то, в прошлом июне,
А кажется, что вчера,
На свой балкон выходил я,
Глядел в глубины двора.

В уютном лиственном храме
Витражный теплился свет,
И благоухал, как ладан,
Нагретый липовый цвет.

А нынче - похолоданье,
И в полдень почти темно,
И всё благолепье листьев
Ненастьем сокрушено.

Пронесся холодный ветер -
И целого года нет,
И твой аромат сегодня
Печален, липовый цвет.

				2011








							Андрей Добрынин

	*   *   *

Мы очень медленно работаем,
Мы ленимся, и в этом суть,
И нас капиталист пытается
За это, скажем так, согнуть.

Однако мы сопротивляемся
И поднимаем страшный гам.
Не первой молодости женщины
Сочувствуют, представьте, нам.

Они берут нас на довольствие,
Берут нас в жаркую постель,
Ведь наши выкрики бунтарские
Им кружат головы, как хмель.

А мы хлебаем щи багровые,
Котлеты сочные едим
И похваляемся, что вскорости
Режим буржуев победим.

У нас с невероятной скоростью
Растет округлое брюшко,
Мы носим тапочки с помпонами
И полинялое трико.

Но стоит только в телевизоре
Нам толстосума увидать,
Как мы, сопя, хрипя от ярости,
Толкаем женщин на кровать.

Нет, никуда оно не денется,
Борца подпольного нутро!
Поэтому и счастье женщины
В соитье с нами так остро,

Что для нее мужчины прочие
Уже не существуют, нет!
И вновь она на кухню тащится,
Ведь мы хотим еще котлет.

				2011













								Андрей Добрынин


	*   *   *

Отпрыск богатея снял глушитель,
Газу дал, и взвыл, и засмердел.
Он плевал на то, что сочинитель
В этот вечер отдохнуть хотел.

Он плевал на многое и многих,
Он районы целые будил.
Гонщиков таких, умом убогих,
На Руси Мамона расплодил.

Мчится гонщик, тишину сметая,
На своем железном скакуне,
А проклятья, над Москвой взлетая,
В форточку слетаются ко мне.

Я леплю из них подобье птицы,
Сгусток тьмы, летучее пятно.
Ямы в гладких мостовых столицы
Призвано выклевывать оно.

Всадник носится, беды не чуя,
Сотрясая каждое стекло.
"Будь ты проклят", - тихо прошепчу я,
Чтоб мое созданье ожило.

И скакун шарахнется от ямы,
С диким визгом понесется вбок.
Сорванный с сиденья, в столб рекламы
Головою врежется ездок.

Поскребет инспектор в потылице
И промолвит вяло: "Что за бред,
На таком отрезке смог разбиться!
Посмотри - ни выбоинки нет".

				2011

















								Андрей Добрынин

	*   *   *

Заводы тырить некрасиво,
Не это поднимает ввысь.
Уж если хочется поживы,
Бутылку водки лучше скрысь.

И, озираясь воровато,
В свой парк с бутылкою спеши.
Твой друг, который ближе брата,
Там дожидается в тиши.

Закуску раздобыл братишка,
Скорей же сделайте чок-чок!
На вас глядит лесная мышка,
А может быть, бурундучок.

Чтоб в разговоре вам поддакнуть,
Подкрался дятел по сучку.
Из ревности он хочет какнуть
На голову бурундучку.

Но мы их призываем к миру
И каждому со словом "На!"
Радушно предлагаем сыру,
Уж раз они не пьют вина.

Хватив вина, точнее водки,
Ты в небеса глядишь светло.
Так смотрят в реку с борта лодки,
Бурлит береза, как весло.

Заглядывая в эту реку,
Возносишься в такую высь,
Где нет резона человеку
Над накопленьями трястись.

Заводы, прессу, пароходы,
Всё уворованное тут,
Возможно, тленом пустят годы,
Возможно, люди отберут.

А ты плывешь над миром тленья
И улыбаешься ему,
По широте благоволенья
Подобен Богу самому.

			2011








								Андрей Добрынин



	*   *   *

Затаились борцы за Россию,
Что-то делают там, в тишине.
Как ни кланяйся, как ни проси я,
Но они не выходят ко мне.

Каждый должен достраивать дачу,
Отправлять за границу детей.
Для борцов очень мало я значу,
Генератор опасных затей.

Лишь один собирается драться,
Но пока он ковал кладенец,
Постепенно привык похмеляться,
И теперь не борец, не борец.

Подавив постепенно досаду
На излишне суетных борцов,
Я теперь покупаю рассаду
Дорогих, сортовых огурцов.

С виду эти проросточки хилы,
А поднимутся - только держись!
Я рванину ношу и бахилы,
Как и требует дачная жись.

Что на головы наши обрушить
Ни задумает век-лиходей,
Всё равно я успею покушать
Огурцов из теплички своей.


			2011




















						Андрей Добрынин
	*   *   *

Может быть, и не быть мне без моря,
Но, коль я не покину Москвы,
Никакого особого горя
Не почувствует море, увы.

Будет вновь оно в полдень искриться,
Будет хмуриться к вечеру вновь,
И на пляже опять зародится
Между голых приезжих любовь.

Ах, за пошлые рифмы простите,
Не губите поэта, молю,
И на море меня отпустите,
Я ведь море безумно люблю.

И не то чтобы именно море, -
Нет, на море - такого себя,
Кто поет со вселенной, как в хоре,
И отчетливо слышит себя.

Не того, кто лишь отдыха просит,
Затерявшись в толпе городской,
А того, кто молитву возносит
Равным образом с ратью морской.

					2011


	*   *   *

Всё сбывается, всё получается,
И хотя оно стоит труда,
Но от кофия сил прибавляется,
И настолько, что просто беда.

А без кофия - вмиг мерехлюндия,
И закружится вдруг голова.
Упаду и затихну на грунте я,
Слабо дернувшись раз или два.

Всю страну одолеет дистрОфия,
Все машины побьются в пути,
Потому что ни чая, ни кофия
Не нашлося в торговой сети.

Исквозь мутность глазную кромешную,
Тяготеньем ко грунту прижат,
Я увижу, как люди успешные
Там и сям неподвижно лежат.

				2011




								Андрей Добрынин


	*   *   *

На себя и возлюбленных братий
Посмотрев, констатирую я:
Усвоение здравых понятий
Происходит посредством битья.

Что твердишь: "Не убий, не укрАди"?
Так тебя и послушали, жди!
Лучше с дрыном укройся в засаде
И внезапно на нас напади.

По тупым головам и по спинам
Колоти с придыханием всласть.
С головою, проломленной дрыном,
Не захочется более красть.

Не излечишь пороки словами,
А побоями зверскими - да.
Перевязанными головами
Запестреют пускай города.

С головами разбитыми люди
Непорочны в делах и словах.
Утекают все мысли о блуде
Через трещины в их головах.

Деликатны подобные люди
И приятны, как мед и халва.
Постепенно о нравственном чуде
Разнесется по миру молва.

Станем мы персонажами сказок
И глубоких научных работ.
Славным племенем Белых Повязок
Назовет нас китайский народ.

				2011

















								Андрей Добрынин


	*   *   *

Эти спички - коварное дело,
Много зла происходит от них.
Показалось, она прогорела,
Отшвырнул - и, конечно же, "пых!"

И с надрывными воплями надо
Выбираться наружу скорей,
И на улице ржет до упада
Над тобой некурящий еврей.

Значит, снова сгорело жилище
И супруга сгорела опять,
И, казалось бы, тускло и нище
Суждено тебе жизнь доживать.

Но не следует с этим мириться,
Есть оазисы в этой степи.
В клуб для женщин, которым за тридцать,
Зимним вечером снова вступи.

Пусть сияют во взоре виденья,
Дорогие для женщин любых,
Пусть вибрируют все наслажденья
На подушечках пальцев твоих.

И придешь ты в себя не в ночлежке,
А в квартире у пышной вдовы,
С удивлением вспомнив, как в спешке,
С дикой страстью амурились вы.

Предвкушая повторную стычку,
Так приятно с улыбкой курнуть
И почти догоревшую спичку
Элегантным щелчком отшвырнуть.


			2011
















								Андрей Добрынин


	*   *   *

Хлебнул я опыта такого,
Такие виды я видал,
Что Путин, говоря со мною, -
И тот приметно увядал.

Я правду беспощадно резал
Словами, что острей ножа,
И бойкий говорун Медведев
Бледнел и ежился, дрожа.

И стоило простым рабочим
Чуток поговорить со мной,
Как раздавался крик: "Учитель,
Веди скорее в мир иной,

Где нет буржуев, и работы,
И тягостных семейных пут,
И где уже неразделимы
Наш дух и вечный Абсолют".

Но говорить мне надоело,
С людьми всё будет как всегда,
И после первых озарений
Возобладает суета.

Медведев с Путиным забыли
Среди забав свой высший долг,
Рабочие погрязли в пьянстве,
А я - я навсегда умолк.

Я не грущу - при восхожденье
В мою мистическую высь
Я и без множества ведомых
Легко сумею обойтись.

Сейчас еще стаканчик выпью,
За ним пивко отправлю вслед,
Ну а потом опять полезу
На свой сияющий Тибет.

			2011












									Андрей Добрынин



	*   *   *

Старцы посмотрели на Сусанну,
Покряхтели и пошли бухать,
Ведь они старались жить по плану,
То есть по девчонкам не вздыхать,

Но как можно чаще расслабляться, 
В том числе и с помощью вина,
И при этом громко умиляться:
"Что за краски! Что за тишина!

Посмотри - листва как будто дышит!
Посмотри, какие облака!"
Старцы знали: Бог все это слышит,
И, как автор, он польщен слегка.

И поэтому совсем не странно,
Что среди садовой тишины
Вдруг раздастся голосок Сусанны:
"Можно с вами выпить, пацаны?"


					2011