Lib.ru : Добрынин Андрей Владимирович. Волшебный яд

Добрынин Андрей Владимирович
Волшебный яд

Lib.ru/Современная: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]

Оставить комментарий © Copyright Добрынин Андрей Владимирович (and8804@yandex.ru) Размещен: 26/10/2011, изменен: 18/03/2014. 40k. Статистика. Сборник стихов: Поэзия	Ваша оценка:

Андрей Добрынин

* * *

Как шпага, до поры скрываемая в ножнах,

Таит в себе грозу мой безобидный нрав.

Сударыня, толпу вздыхателей ничтожных

Вы смели поощрять, любовь мою поправ.

Мечтал я отдохнуть у нежных ног подруги

И обнадежен был, - но что же вижу я?

Помещиков к себе созвав со всей округи,

Чаруете вы их, ораву мужичья.

Они своих овец подсчитывали настриг

И ренты медяки за скудные поля,

Пока с моим полком я осаждал Маастрихт,

Чтоб возложить его к престолу короля.

Я ранен был в лицо на подступах к окопам,

Когда и сам Вобан в досаде клял судьбу, -

Чтоб ваш заезжий франт мог звать меня циклопом,

Вышучивать мой глаз, блистающий во лбу!

Так сладок влажный хруст, с которым шпага входит

В напрягшуюся плоть, сперва вспоров сукно;

Живая дрожь клинка, которой скулы сводит,

Как будто на зубах я раздавил зерно.

Смущение мое вы ловко угадали,

Все слабости мои со смехом перечли,

Но франтик ваш теперь меня затмит едва ли,

Оскалившись в крови, в мякине и в пыли.

Теперь вас не спасут ни слуги, ни поместья,

Играть бы вам в любовь, - мне это нипочем,

Но всем, пытавшимся играть моею честью,

Я буду сам судьей, кюре и палачом.

Виденье счастия вам отуманит разум,

Вы кинетесь к нему, не разбирая троп,

Но рок не обойти, - и вновь, блистая глазом,

Дорогу заградит вам сумрачный циклоп.

Андрей Добрынин

* * *

Уж лучше наяву узреть скелет с косой,

Чем выказать при мне неуваженье даме.

Звеня и трепеща, зловещею осой

Повиснет мой клинок у вас перед глазами.

Вы смели отобрать у женщины коней,

И нечего болтать про срочные бумаги.

Я вас переколю на месте, как свиней,

Мерзавцы, если вы не обнажите шпаги.

Пускай из-за меня бумаги не дойдут -

Мне игры королей давно осточертели.

Пусть армии бегут, пусть крепости падут,

Чтоб только этих глаз лучи ко мне летели.

Дыханье хриплое, нестройный топот ног

И вскрики дикие, как в скачке на охоте,

И тот особый вскрик, когда проймет клинок

Испуганную жизнь в упругой толще плоти.

И вот все кончено. Что вас пугает? Ба,

Бедняга подал звук! Не бойтесь, он отходит.

Я делаю к вам шаг. Не правда ли, судьба

Причудливо людей в подлунном мире сводит?

И на груди моей кровавая струя

Изломчатый коралл рисует алым лаком.

Богиня, эту кровь, зловещей страсти знаком,

На ваших кружевах сейчас оттисну я.

Андрей Добрынин

* * *

В лиловых аллеях мелодия флейты лилась,

В молчании ночи печальным ключом зазвучала;

В молчании ночи, созвучий почувствовав власть,

Мы знали: навечно мелодия нас обручала.

Но флейту прервали на мг колебания тьмы;

Не дрогнет ли ваша душа от дурного предвестья,

Что в вечном круженье навеки развеемся мы?

Но в ваших глазах безмятежно сияют созвездья.

Над сонным прудом, предводимые сонным пажом,

Пройдем, словно в храм, наклонясь друг ко другу влюбленно,

И на островке в павильоне все свечи зажжем,

И об руку вступим на шахматный пол павильона.

Летим же, под флейту, как эльфы, эфирно-легки,

Как звонкие звенья, связует нас музыка эта;

Пусть ало мелькают в жемчужных шелках каблуки

В изнеженно-важных движеньях фигур менуэта.

Андрей Добрынин

* * *

Сударыня, не надо так дрожать,

Не поддавайтесь этим страхам детским,

Покойник вас не будет обижать,

Притом же он служил у вас дворецким.

К нему всегда вы были так добры,

Что и теперь он вряд ли вас осудит,

Коль в эту ночь объектом для игры,

Для развлеченья маленького будет.

Чтоб душу не томила пустота,

Придуманы гаданья, карты, фанты,

Но нет игры занятнее, чем та,

В которую играют некроманты.

Взгляните, как высокомерен труп,

Его молчание почти что грубо,

Из-под надменно искривленных губ

Безжизненно поблескивают зубы.

В прозрачно-гнойной плоти мертвеца -

Зловещие сгущенья трупных пятен;

Их сумрачный язык для мудреца,

Для некроманта истого понятен.

О тех событьях, что произойдут,

Ворчливые невнятные рассказы

В кишечнике покойного ведут,

Пренебрегая слушателем, газы.

Но для чего событий этих ряд?

Откроем трупа сморщенное веко -

И нам откроет студенистый взгляд,

Как смертно скучен жребий человека.

Все это грустно, нежный мой дружок,

Но вы стократ от этого милее;

Зачем же побледнели розы щек,

Похолодели этих рук лилеи?

Вдруг свечка гаснет - и в кошмарной мгле

Стремитесь вы, дрожа, в мои объятья.

Покойник на обмывочном столе,

Прости меня, ведь мы с тобой - как братья:

Я всей душой твое воспринял знанье -

И вот душа так мертвенно пуста.

И, как вампир, я длю и длю лобзанье,

Найдя во тьме дрожащие уста.

Андрей Добрынин

* * *

Расцеплялись цепочки, иль цокали чьи-то копытца,

Или частой насечкой царапали вечность часы;

По ночному дворцу, где мерцали свечений частицы,

Чуть дыша, мы прошли, избежав световой полосы.

Я сказал, что я еду в Саксонию, к месту сражений;

Лучше смерть, я добавил, чем ваша жестокая власть;

Я напомнил, как много я вынес от вас унижений -

И фортеция вашей гордыни внезапно сдалась.

А назавтра, с ученым аббатом гуляя по саду,

Об отъезде успев позабыть, неожиданно встретил я вас.

Ах, обман налицо! Как мила эта ваша досада,

Как прелестно вы тщились не выронить слезы из глаз!

И, шутливо укрывшись за рясой аббата Делиля,

Я на вас любовался и гладил изгибы усов.

Справедливости ради сознайтесь: мы славно шалили,

И не зря нам грозили эроты с каминных часов.

Андрей Добрынин

* * *

В проеме аллеи стоят облака;

Над тихо текущею толщею зноя

Вы здесь на балконе стоите со мною,

И нежно играет с моею рукою,

Как рыбка, прохладная ваша рука.

Пленяют привольем ступени террас

И грота замшелого грубая арка;

Но все перспективы пустынного парка

Меняются странно в полуночный час.

К безмолвно толпящимся бликам пруда

Аллеи туманный туннель пролегает.

Там кто-то крадется и перебегает...

Молю вас, мой друг: не ходите туда!

На грани заметного тихой игрой,

Сударыня, бойтесь отважно пленяться:

Им любо порхать, растворяться, меняться,

Но нежный их рой замирает порой.

И новую тень вы заметите там:

Она не меняется, не пропадает,

Подчас осторожно к стволам припадает -

Но медленно близится, близится к вам.

Без формы, без цвета - сгущенная мгла -

Сквозящая, близится, двигаясь зыбко,

И сердце забьется, как пленная рыбка,

Почуяв флюид Абсолютного Зла.

На место открытое выйдет она,

Уже не скрываясь под лиственной кущей,

И к вам подойдет, колыхаясь влекуще,

И вас облекает ее пелена.

И облачком смутным сквозь вас проплывет -

И сердце осыплется горсткою праха.

Вы больше не будете чувствовать страха,

И к ужину тетушка вас позовет.

Но тень, как пыльца, растворится в крови;

Отныне, беднее любого монаха,

Скитаться вы будете в поисках страха,

Без веры дерзать и любить без любви.

Вы будете души живые терзать,

Сердцами играть, как охотница - дичью,

Но будет в крови оживать безразличье -

И будете вы, словно тень, исчезать.

Зачем вы так странно глядите в глаза?

Ужели вы поняли взгляд мой холодный, -

Холодный, застывший, как камень бесплодный, -

Иль нужен вам просто эпитет пригодный?

Извольте: нефрит, изумруд, бирюза.

Андрей Добрынин

* * *

Золою осыплются перья зари -

И вновь кто-то ходит по всем переходам.

Зацокав когтями, как нетопыри,

Пробудится эхо под сумрачным сводом.

По телу волною прокатится страх,

И я цепенею, как мертвая муха:

Я в замке один, и замки на дверях;

Шаги - это поступь нечистого духа.

Вот он поравняется с дверью моей -

И сами собой отворятся засовы,

И свечку погасит влетевший Борей,

И где-то на башне заухают совы.

И вспыхнет трепещущий мертвенный свет,

Чтоб, как на гравюре, пугающе четки,

Предстали в плаще порыжелом скелет

И в пальцах скелета - повисшие четки.

И череп над милой тщетою земной

Смеется, с початком исклеванным схожий,

И кости лица меловой белизной

Сквозят под разлезшейся черною кожей.

И прочь не спеша удаляется он.

Озноб унимаю я не без усилья

И мыслю с укором: "Где храбрость, барон,

Которой прославилась наша фамилья?"

Я должен настичь его, должен узнать:

А вдруг это чудище материально?

Любые попытки меня запугать

Для дерзких доселе кончались печально.

Я делаю к двери огромный прыжок -

И шпоры звенят, и грохочут ботфорты,

И в отзвуках чудится женский смешок,

Но это, конечно же, происки черта.

Настигну - и призрак рванется из рук,

И падает плащ, и в чаду полнолунья

Жемчужным сияньем засветится вдруг

Прелестное гибкое тело колдуньи.

Андрей Добрынин

* * *

Поверь, мой друг: я буду стоек,

Когда придет безносый жнец,

Когда последствия попоек

Меня прикончат наконец.

А вы, любимые, поверьте:

Не мучить - значит не любить;

Я даже на пороге смерти

Вас не могу не оскорбить.

Лежу я с важным выраженьем,

А вы сморкаетесь в платки

И не следите за движеньем

Холодной скрюченной руки.

Она поднимет полог юбки -

Я вдосталь нынче нагляжусь,

Раз на греховные поступки

Я уж давненько не гожусь.

Сидите вы с плаксивой миной,

Скривляя безутешно рот,

Но, как на куче муравьиной,

Вас вдруг щекотка проберет.

Поскачет пальчиков упряжка,

Немые чуткие гонцы,

И взвизгнет в ужасе милашка,

И я, смеясь, отдам концы.

Андрей Добрынин

* * *

Листвой и соцветьями липы набухли

И сумрак в ветвях вымывает пещеры,

И тополь развесил поярусно букли

И стал походить на парик камергера.

В недвижности ночи снуют невидимки,

Шагов, перекличек, усмешек, - несчетно;

Аллеи - в опалово-пепельной дымке,

Как будто Ватто оживают полотна.

И легкость в душе - наподобье отваги:

Пусть рок нас ведет к своему средоточью,

Пускай, скрежеща, повстречаются шпаги -

Легко умирать этой нежною ночью.

Андрей Добрынин

* * *

"Роксана, Роксана", - забросив науки,

Зову неустанно в избытке томленья,

А прочих имен надоевшие звуки

Внушают лишь горечь и недоуменье.

В любовных безумствах, пустых и мятежных,

Растратил я годы вдали от Роксаны,

Не видел сиянья очей этих нежных,

Не ведал о линиях стройного стана.

Роксана, жестокая, я не уверен,

Что, вдруг обернувшись, вас рядом застану,

Но будет мой дар для Отчизны потерян,

Коль вас потерять мне случится, Роксана.

Затмив Магелону, Изольду, Джиневру,

При общем восторге ученого люда,

Во славу Роксаны создам я шедевры,

Лишь будьте со мной - постоянно, повсюду.

Скорей же в родные просторы отчалим!

Хочу, чтоб меня как Отчизну любили,

Хочу вас умчать к перламутровым далям

В сверкающем коробе автомобиля.

Андрей Добрынин

* * *

Блеск маслянисто-золотой

Змеится по волнам залива,

А на эстраде хлопотливо

Оркестр кончает свой настрой.

В прозрачность запада закат

Вливает сок душистый манго;

Зловещие аккорды танго

Ужель вам душу не томят?

Иль вы не чуете душой,

Что вся судьба - в грядущем часе?

На субтропической террасе

Вы взглядом встретитесь со мной.

Теперь вам не уйти назад:

Я так изысканно-шикарен

И так томительно-коварен

Над кромкою бокала взгляд!

Дрожит, сдаваясь, ваша воля;

Безумства сладки и легки -

Расширивший мои зрачки,

Вам шепчет демон алкоголя.

Никто вас в мире не поймет,

Но мир уже исчез в тумане!

Дитя, в любовном урагане

Лишь я - отныне ваш оплот.

И от моей кошмарной власти

Вас расстоянья не спасут;

Лишь я - отныне ваш приют

И отдых сладостный от страсти.

Андрей Добрынин

* * *

К чему все ваши ухищрения,

Кокетство тонкое - к чему?

Да, я поддамся искушению -

Мне лень противиться ему.

Я вам желаю образумиться,

За вашу душу я страшусь.

Очнитесь, юная безумица,

Ведь я вам в пращуры гожусь!

Не по годам, не из-за старости,

Не из-за дряхлости моей -

Из-за томительной усталости,

Наследия былых страстей.

Былыми бурями израненный,

Я беспокойства не терплю,

И вам, влеченьем отуманенной,

Я не противясь уступлю.

Навстречу краху неминучему

Вы устремитесь - и тогда

Я вдруг подумаю, что к лучшему

И эта близкая беда.

Плутая пустошью пугающей

Моей измученной души,

Где тонет голос призывающий

В глухой погибельной тиши,

Где рядом с розой благовонною

Цветут дурман и белена, -

Поймете вы, ошеломленная,

Как жизнь коварна и сложна.

Своею упиваясь скверною,

Однажды я вам крикну: "Прочь!",

И вы походкою неверною

Уйдете в плещущую ночь.

И пусть минутное отчаянье

Пополнит опыта гроссбух, -

А мне останется раскаянье,

Так оживляющее дух.

Андрей Добрынин

* * *

Размеренно текла скучнейшая попойка,

Микроцефалов хор занудливо звучал.

Стенал я про себя и жаловался горько,

И кислое пивцо уныло поглощал.

Я к скуке был готов, но все же не настолько,

И тщательно себя от мира отключал,

Но стало все иным, едва явилась Ольга,

И голос рока мне спасенье провещал.

Начало всех начал, о ты, любовь благая,

Я не страшусь, от ран твоих изнемогая,

Прийти в конце концов к Харону на причал -

Ведь я вкусил вчера всего, о чем тоскую:

Я глупость позабыл постылую мирскую

И в Ольге я прозрел начало всех начал.

Андрей Добрынин

* * *

Как тяжесть фасций несущий ликтор,

Ступает слава передо мной.

Я тяжкий, мощный боа-констриктор,

Властитель влажной страны лесной.

Я призываю, и зов умилен,

Он неотступен - в бреду, во сне:

Я беспредельно любвеобилен,

Я жду в роскошной моей стране.

В мой край войдите, с мечтою схожий,

Внемлите зову, забудьте страх.

Я к вам, блистая узорной кожей,

Потоком плоти теку в цветах.

Вы не видали красот пышнее,

Так созерцайте, оцепенев:

Безмерно томные, орхидеи

Порочно-алый раскрыли зев.

От гнета зноя листвой резною

Я вас укрою со всех сторон.

Пускай круженьем и томным пеньем

Павлины скажут, как я влюблен.

Пусть махаоны крыла касаньем

Дадут вам нежность понять мою,

И, опьяненную благоуханьем,

Я незаметно вас обовью.

Я вас сначала лишь чуть касаюсь,

Но мышц томленье не удержать -

В любовных спазмах я сотрясаюсь,

Вас все жаднее желая сжать.

О мощь объятья, исход томленья,

Самозабвенья блаженный час!

Но вдруг почую: пришло мгновенье,

Случилось что-то, восторг погас.

И вы в объятьях уже безвольны;

Я отпущу вас, - но вы, упав,

Так равнодушны, хоть мне так больно,

Так безучастны на ложе трав!

Я шевелить вас тихонько стану,

Но все напрасно! И, полный слез,

Я уползаю в цветы дурмана,

Чтоб там забыться средь странных грез.

Угрюмы грезы, от них - усталость,

Я крепко схвачен тоски силком,

Как будто в жизни одно осталось -

В глухой чащобе лежать клубком.

Лежу, утрату переживая,

Но в миг заветный почую: вновь

В стальные мышцы, тоску смывая,

Блаженной лавой течет любовь.

Андрей Добрынин

* * *

Я вам шепчу: вы греза, ангел, фея.

Не верьте мне. Я, как обычно, лгу.

Почти со злобой вас я вожделею,

Пойти на преступление могу.

Пленительный цветок стихотворенья

В моей душе ошибкою расцвел -

Где смрадные рождает испаренья

Моей души клокочущий котел.

В моей душе сплетаются лианы,

А на лианах гроздьями висят

И блеют похотливо павианы,

Расчесывая воспаленный зад.

О ваша плоть - оттенка апельсина,

Как утренняя роза - нежный рот!

Ворочаясь, души моей трясина

Отрыгивает сероводород.

И брачные чудовищные игры

Заводят гады над гнилой водой,

А в зарослях, как сны, проходят тигры

Со слипшейся от крови бородой.

И атмосфера смерти и соитий

В душе моей удушливо-густа.

Молю, мой друг: скорей со мной порвите,

Ведь цель моя темна и нечиста.

Мой друг, молю: моим речам не верьте,

Иль вас навек коварно опьянит

Тяжелый запах похоти и смерти,

Живущий в душах нежных волокит.

Андрей Добрынин

* * *

Под крыльями аэроплана

Тот город является мне,

Где спит безмятежно Роксана

И видит мой образ во сне.

Блаженная длится нирвана,

Восходит и блекнет луна,

И сладко вздыхает Роксана -

Не хочет проснуться она.

Ей снятся косматые тучи,

Под ними - безжизненный лед;

Оттуда рукою могучей

Я к югу стремлю самолет.

Ледовые крошатся горы

И молнии в тучах шипят,

Но мирно мигают приборы,

Спокоен мой пристальный взгляд.

Безумство стихий непокорных

Вкусил я спокойно сполна,

И только в кудрях моих черных

Местами взошла седина.

Так спи же, любимая, сладко,

Нам счастье с тобой суждено.

Уже я зашел на посадку

На мост, что ведет в Строгино.

Внезапно проснется Роксана -

И я появляюсь в дверях:

В фуражке с гербом Зурбагана

И с проседью в черных кудрях.

Андрей Добрынин

* * *

Мне до тонкостей видится, как я умру:

Я однажды на почту явлюсь ввечеру,

В странный час, когда блеск электрических вех

Погружен в дождевой ускользающий мех,

В отворенную дверь за собой приведя

Перекличку холодных потоков дождя.

Припаду, пошатнувшись, спиною к дверям

И по залу пройду, неестественно прям,

Неестественно бледен, промокший насквозь, -

Чтоб в глазах у почтарки вниманье зажглось,

Чтоб испуганный взгляд ее к полу приник -

Кровь за мной семенит, как цепочка гвоздик.

Я ей гляну в глаза, о барьер опершись -

И пойму ее бедную, тусклую жизнь,

И, стараясь, чтоб голос не слишком дрожал,

Я скажу ей: "Взгляни, вот лезгинский кинжал;

Ты его отошли моему палачу.

Ваших глупых инструкций я знать не хочу,

Мне поведал одно твой растерянный взгляд:

Пусть одета ты вечно в линялый халат,

Пусть поблекли глаза и набрякли бока,

Но любовь, как и в юности, сердцу близка.

Пред тобою - злосчастная жертва любви,

Но врачей ты, почтарка, ко мне не зови,

А возьми ты скорее мой верный кинжал

И пошли его той, кого я обожал.

Кровяные потеки на нем запеклись,

Муки сердца разбитого им пресеклись, -

Превозмочь эту боль не хватило мне сил,

И туда, где болело, я сталь погрузил.

Ах, почтарка, рука оказалась верна;

Завещаю, в преддверии смертного сна -

Отошли ей кинжал и при том припиши:

Эта вещь есть подобье жестокой души,

Но врагиню свою не сумел я убить,

Потому что ее продолжаю любить.

Вот, почтарка, и все, что хотел я сказать".

И начну постепенно я на пол сползать,

И раскинусь на плитках затоптанных я,

И нечаянно грудь обнажится моя,

Где пульсируя, рана зловеще цветет,

Как жестокой красавицы чувственный рот.

Андрей Добрынин

* * *

Константэну Григорьеву

Неправо, Константэн, об нас рекут зоилы,

Когда твердят, что мы льем патоку в чернилы,

Что светозарный Феб нас вкусом обделил.

Оставь неистовство и мне внемли, зоил:

Поэтов пестунья, возлюбленная праздность

Взрастила в нас с пелен приятну куртуазность;

Нам любо нежных дев стихами увлекать,

О чувствах речь вести, слегка порой пугать,

Порой развеселить, порой грустить заставить -

И жертвенник Любви в младых сердцах восставить.

Но нежный лад певца тебе отнюдь не мил,

Нам ведомо, к чему зовешь ты нас, зоил:

Раздравши на себе дешевые одежды

И к небу возведя налиты кровью вежды,

И стошно возглашать гражданску боль свою:

О загрязненьи рек в родительском краю,

О росских деревнях, покинутых крестьянством,

О сталинских делах, смердевших окаянством,

О том, что коммунизм всех демонов лютей -

И, словом, лишь о том, что не смутит властей.

Так пусть язвит юнцов сие крапивно семя:

Бежим от стогн Москвы и, в ней забыты всеми,

Расставшись с городской безумною тщетой,

Цевницам придадим лад сельский и простой.

Превыше всех честей, коль скромные напевы

Исторгнут сладкий вздох из персей сельской девы,

Коль пляшет на лугу под них кружок Харит,

Коль явно в них сама Киприда говорит.

Начнутся там у нас веселые потехи,

Обступят нас толпой Забавы, Игры, Смехи,

И пьяница Силен нас будет потешать,

И будет рощи фавн свирелью оглашать:

Чу! нашей песнею пастушку он пленяет,

Затем что дева к ней охотно слух склоняет.

Оставить комментарий

Обновлено: 18/03/2014. 40k. Статистика.

Сборник стихов: Поэзия

Связаться с программистом сайта.

Добрынин Андрей Владимирович Волшебный яд

Добрынин Андрей Владимирович
Волшебный яд