Дончев Стоян Димитров
Две Европы: Славянская идея в 21 веке

Lib.ru/Современная: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Дончев Стоян Димитров (stoydontcev@abv.bg)
  • Размещен: 08/09/2008, изменен: 17/02/2009. 1044k. Статистика.
  • Монография: Культурология
  • Скачать FB2
    • Оценка: 4.89*12  Ваша оценка:

      
      
      
      

    СТОЯН ДОНЧЕВ

    ДВЕ ЕВРОПЬI

    Славянская идея в 21 веке

    `'А между тем на Востоке действительно загорелась

    и засияла небывалым и неслыхаанным еще светом

    третьяя мировая идея - идея славянская,

    идея нарождающаяся, - может быть, третьяя грядущая

    возможность разрешения судеб человеческих и Европы''.

    Достоевский,

    Дневник писателя, 1877 г

      
      
      
      
      
      
      
      
      
      

    ВВЕДЕНИЕ

    1.Тема

      
       Целью этой книги является попытка развенчать большой миф, который уже почти тысячилетие обременяет сознание народов Восточной Европы, а именно миф о `'вечном'' превосходстве Запада. Идея опровержения подобной грандиозной фикции, соответствено идея написания книги зародилась у меня впервые после ознакомления с великолепным трудом Георга Гегеля `'Философия истории'', представляющим, несомненно, наилучшее из написаного до этого момента в области морфологии мировой истории. Однако истинное вдохновение пришло ко мне после прочтения замечательной книги Оствальда Шпенглера `'Закат Европы''. Вот почему, прежде чем перейти к сущности настоящего труда, будут вкратце рассмотрены идеи и взгляды этого немецкого философа, и прежде всего его теория культурных возрастов, которая может послужить своего рода ключом к пониманию того, что будет изложено впоследствии.
       В начале ХХ века Шпенглер характеризует различные мировые общества и културы как своеобразные коллективные души, особые сверхорганизмы, переживающие периоды рождения, расцвета, старения и смерти, обладающие собственной уникальной и неповторимой судьбой, вырастающие подобно гигантским деревьям из своего материнского пейзажа и дающие свои плоды под формой уникальных искусств, философии и знаний. Немецкий философ перечисляет всего шесть таких культур, четыре из которых прошли - египетская, китайская, индийская и ближневосточная, одна настоящая - западноевропейско-североамериканская и одна будущая, которую он называет русско-сибирской.
       Рассматривая и анализируя их подробно, он констатирует, что `'жизнь'' каждой из них может быть разделена подобно человеческой жизни на два больших периода: период молодости, который Шпенглер называет собственно культурой, и период старости, который может быть назван цивилизацией. На этапе культуры развитие интенсивное, энергия общества направлена вовнутрь, это эпоха духовных достижений, эпоха больших искусств. Во время цивилизации - наоборот, вся энергия общества направляется наружу, развитие происходит экстенсивно; это эпоха умственных поисков и достижений. В культурный период жизнь является органической, ее центр - деревни и маленькие города, в период цивилизации жизнь становится механической, а ее главные или единственные центры - многомиллионные мировые города, мегаполисы, при этом все остальное превращается в провинцию и постепенно высыхает. И как мировой город является неизбежной судьбой маленького города или деревни, так и цивилизация является неизбежной судьбой любой культуры. `'Снова и снова, - пишет Шпенглер, - появляется этот тип умственно трезвых, но совершенно неметафизических людей. В их руках находится духовная и материальная жизнь каждой поздней эпохи. Вместо старого крестьянина, связанного со своей землей и религиозного, появляется новый `'номад'' - паразит, обитатель большого города, чистый, оторванный от традиций, иррелигиозный, интеллигентный, бесплодный''.(1) Для Шпенглера эта чудовищный шаг к неорганическому, концу и смерти. Исследуя и анализируя в любом отношении историю и особенности общества, к которому он сам принадлежит - западноевропейско-североамериканского, он приходит к нерадостному, но категорическому выводу, что оно не только не является `'венцом'' творения (как до того времени считало большинство западноевропейцев), но что это общество уже вступило во вторую, цивилизационную фазу своего развития. Поэтому немецкий философ характеризует время, в котором живет, как `'Закат Античности'', проводя таким образом аналогию с судьбой римского мира.
       Со времени выхода в свет книги `'Закат Европы'' (это было в 1918 г.) прошел уже почти один век, многие его истины, которые в то время многие восприняли как пророческие, были забыты или впоследствии даже отвергнуты. США и Западная Европа на фоне своего экономического благополучия решили, что теория Шпенглера уже не актуальна, а его самого обьявили чересчур большим пессимистом. В сущности, как будет видно дальше, большинство утверждений крупного мыслителя полностью потвердились историей, и его можно было бы скорее упрекнуть в чрезмерном оптимизме, а не в пессимизме, так как он не учел это удивительное ускорение времени, свидетелями которого мы стали в течение двадцатого века и которое никто не мог предусмотреть.
       Прежде чем сделать оценку особенностей современного западного общества, любопитно взглянуть, как будет выглядеть судьба Запада с точки зрения последней сотни лет, т.е. с тех пор, как немецкий философ написал свою книгу. Но для этой цели нужно ввести известную коррекцию в теорию Шпенглера, коррекцию, обусловленную дистанцией времени. Ясно, что саму эпоху цивилизации трудно рассматривать как единое и гомогенное целое, а лучше со своей стороны разделить ее на два отдельных периода - 1.)период верховенства абстрактного творческого ума, т.е. время философии и большой теоритической науки и 2.)период верховенства конкретного творческого ума, `'чистого'' или `'голого'' интеллекта, в котором развиваются исключительно практическая наука, право и экономические знания (о существовании второго периода Шпенглер не мог догадаться, так как в его время он еще не наступил). Эпоха гениев для каждого высшего общества начинается с умственного пробуждения данной культуры и продолжается до времени, когда способность к творческому абстрактному мышлению угасает. Так `'жизнь'' любого высшего общества можно представить как последовательность трех возрастов, первый из которых характеризуется расцветом культуры и искусства, второй - расцветом философии и теоритической науки, а третий - расцветом права, экономических дисциплин и практической науки. Эта последовательность всегда неизменна. Если перенести указанную схему на западный мир, будет видно, что: первый период охватывает время от ХI до ХVIII века, второй - с конца ХVIII до середины ХХ века, а третий, еще не закончившийся, начинается после Второй мировой войны. Это полностью отвечает схеме Шпенглера, согласно которой западная цивилизация начинается с французской буржуазной революции 1789 г.
       Может быть, наиболее образное представление о `'биографии'' западного мира получится при ее сравнениии с биографией преыдущей культуры - античной. Так, ХI век, когда `'пробуждается'' западная душа, соответствует античным ХII-ХIII вв. до н.э., при этом крестоносные походы отвечают троянским войнам. Четырнадцатый век, когда пробуждается западный творческий ум, соответствует приблизительно IХ в.до н.э., а личность Данте - величайшего гения своего времени - можно сопоставить с личностью Гомера. Золотой век западной культуры, охватывающий вторую половину ХVIII столетия, отвечает античному V веку до н.э., при этом правление Людовика ХIV - `'Короля-Солнца'' (1638-1715 гг.) соответсвует абсолютно точно управлению великого древнегреческого стратега Перикла (490-429 гг. до н.э.), а возведение Версаля - сооружению Акрополя. Восемнадцатый век (точнее его последняя четверть), когда символически начинается западная цивилизация (этим символом является Великая Французская революция), отвечает античному IV веку до н.э., а появление Наполеона Бонапарта (1769-1821г.) - величайшего завоевателя новой истории, соответствует абсолютно точно появлению Александра Македонского (356-323 гг. до н.э.) - величайшего завоевателя Античности *(Сходство между этими двумя полководцами дополнительно усиливается тем фактом, что оба не принадлежат к народам, от имени которых они совершают свои походы. Александр, как известно, был македонцем, а не греком, а Наполеон - корсиканцем, а не французом). Большая западноевропейская философия, олицетворяемая Кантом, Гегелем и Шопенгауером, расцветают в столетие, разделяющее правление `'Короля-Солнца'' и правление Бонапарта, точно так большая философия, олицетворяемая Сократом, Платоном и Аристотелем, достигает своей кульминации в столетие между управлением Перикла и Александра. Переход античного мира к римской стадии, совершившийся примерно в середине II века до н.э., соответствеут смещению центра тяжести в западном мире из континентальной Европы к Англо-Америке, совершившемуся в первой четверти ХIХ века. Так, мировые города Лондон и Нью-Йорк представляется нам последовательно в роли `'первого'' и `'второго'' Рима. Само собой возникает аналогия между Британской империей, над которой солнце никогда не заходит, и Римской. Аналог эпохи великих римских императоров Юлия Цезаря - Октавиана Августа - Тиберия, когда Рим достигает апогея своего величия, следует искать в поздней английской викторианской эпохе и несколько десятилетий после нее, когда выделяются личности британских премьер-министров Дизраэли, Ллойд Джорджа и Черчилля. Шпенглер глубоко заблуждался, когда ожидал появления западного `'Цезаря'' примерно около 2000 года, не сознавая, что в сущности еще в его время эпоха Цезаря уже наступила. Это, как было уже указано, обязано тому факту, что в конце тысячилетия ход времени по неведомым нам причинам сильно ускоряется, что делает бессмысленным точное сопоставление отрезков времени, начиная с 1800 года. С того момента следует искать аналогию между античной и западной историей только с точки зрения ключевых событий, процессов и личностей, а не временной локализации.
       Если вернемся к нашей схеме, видно, что приблизительно во второй четверти ХХ века `'римское'' могущество постепенно перебрасывается от англосаксонской Англии к англосаксонской Америке. Именно Соединенные штаты являются страной, призванной распространить по всему миру европейскую культуру, и в них западные ценности и образ жизни распространяются наиболее широко. Америка времени президентов Рейгана-Буша и Клинтона, когда западное влияние и слава распространяются среди остального мира в невиданных ранее размерах, соответствует Римскому государству времени императоров Траяна и Адриана, когда все Средиземноморье и Близкий Восток латинизируются. Именно вторая половина ХХ века является временем, когда английский язык становится всемирно-историческим, как латинский становится таким в I веке н.э. Начавшаяся в это же время эпоха западного космополитизма, когда толпы эмигрантов-гастарбайтеров из Третьего мира наводняют западные мегаполисы, соответствует античной космополитической эпохе первых веков новой эры, когда Рим и остальные большие города `'задыхаются'' от огромного притока рабов, привезенных с Востока. Одновременно с этим весь Запад охвачен каким-то странным культом тела и бешеной погоней за всяческими удовольствиями, выражающимися в невероятном развитии спортивных дисциплин и в наступившей в 70-ые годы сексуальной революции, которые в любом отношении напоминают распространившийся среди римских толп лозунг `'Хлеб и зрелищ'' (Коллизей строится в 75 г.н.э.) и сопутствующую им римскую сексуальную распущенность. Управлением американских президентов Рейгана, Буша и Клинтона, которое, как уже мы видели, соответствует управлению римских императоров Траяна и Адриана, кажется, заканчивается и последний из кульминационных периодов западной цивилизации. С этого момента могут следовать только периоды нестабильности и постепенного упадка, как это видно из римской истории после II века.
       Итак, от времени большого западного исусства нас отделяют три-четыре столетия, от большой философии - два столетия, от большой теоритической науки - одно столетие. По всему видно, что время гениев в западной истории безвозвратно ушло более чем полвека назад. Последний поистине великий западный ученый - Эйнштейн, последний великий художник - Сальвадор Дали, последний большой писатель - Томас Манн, последний большой композитор - Карл Орф - все они творили в первой половине ХХ века. Сейчас все интеллигентные и все посредственные. Всего лишь 90-100 лет назад Европа была тотальным мозговым центром мира, сейчас ее превосходство чисто экономическое, сегодня она представляет собой огромную гору техники, а все остальное - это лавры прошлого. Научно-техническая революция последних 30-40 лет обязана исключительно применению на практике крупных научных открытий, сделанных в самом начале ХХ века. И все-таки это все еще бодрствование. Последнее бодрствование, за которым следует старческое оцепенение - византинизм. Византия является судьбой Западной Европы. Налицо уже все признаки этого - разделенная когда-то на множество государств Европа объединяется в наши дни в Европейский Союз, так же, как и когда-то разделенный и вечно враждующий греческий мир благодаря римскому владичеству появился на мировой сцене в IV веке как единая и централизованная империя. Временный подьем, наблюдающийся в Западной Европе в последную четверть ХХ века, в любом отношении напоминает духовную консолидацию и рост греческого национализма во II-III веке, когда оформилась будущая византийская послекуьтура. Маленький и почти неизвестный ранее город Брюссель вдруг становится столицей обьединенной Западной Европы, так же как тысяча семьсот лет назад другой маленький провинциальный город - Константинополь, превращается в столицу обьединенной греческой империи. Более выразительный пример происходящего в Европе едва ли можно найти. И эсли Западная Европа, как по всему видно, просуществует как великая сила (но уже лишь в политическом и экономическом смысле) еще много веков, то уже через сто лет Америка едва ли будет и второстепенной силой. Кажется, что шумно оповещенный в 1989 году американским политологом Франсисом Фукуяма `'конец истории'' должен истолковыватся лишь как конец западной истории, а не общечеловеческой, которая не может имет никакого конца. Таков итог славного существования, продолжившегося целую тысячу леть.
       Но стоит ли нам, людям других незападных культур* (автор все-таки тоже принадлежит к одной из них), сожалеть о предстоящем заходе атлантической цивилизации? Едва ли! Если посмотреть более трезво, если попытаться проанализировать случающееся нашим собственным умом (нечто, что мы в последную тысячу лет почти не делали), мы осознаем, что история Запада, сравненная с историей великих цивилизаций древнего Востока, как например Египта, Вавилона, Персии и Индии, в сущности представляет собой хронологию непрерывного грехопадения, выражающегося в непрерывной материализации и меркантилизации жизни. Именно по вине Запада человечество попало под самую позорную и гнусную тиранию, которую до этого момента оно переживало - тираний денег и наживы. Так как современный человек эпохи капиталзма постоянно имеет дело с деньгами и думает только о них, отдельных материальных объектах, все в объективиранном мире он сводит к его общему измерителю - денежной единице. Для сегодняшнего человека понять какой-то объект равносильно ответит на вопрос, сколько он стоит. Сегодня время - это деньги, здоровье - деньги, жизнь - деньги, искусство - деньги, счастье - деньги, стоимость всего измеряется деньгами. Уже нет культуры, есть только рынок культурных товаров, нет произведений искусства, а только бакалийные изделия, которые нужно продать. Сегодня алчность уже не считается пороком, а эгоизм является высшей добродетелью. Или, другими словами, современный мир служит только одному Богу - Мамону, и в его честь он возвел свои новые храмы - огромные здания банков, транснациональных трестов и страховых компаний, возвышающихся над всем и господствующих над окружающим пейзажем, как одно время готические кафедральные соборы возвышались над християнскими городами. Разумеется, новый культ требует и людей нового типа. Культ денег развил эгоизм и индивидуализм людей до патологической степени, единое некогда общество разбилось на атомизированных индивидов, а на месте былой коллективной солидарности и коллективной ценностной системы появился новый тип человека - индивидуалиста стяжателя, с основным лозунгом `'После Меня хоть потоп!''. В любой точке планеты, куда проникает западное влияние, эта история повторяется снова и снова.
       Но Запад не остановился на этом, а развил и другой, не менее опасной культ - культ машин и техники. Благодаря машинам - этим странным с метафизической точки зрения сущностям, которые единственные во Вселенной не созданы Творцом, а человеческими руками, он приобрел могущество и самочувствие, забылся и вообразил себя Богом. Благодаря технике западный человек стал властелином этого мира, но забыл о другом - высшем. Планета была усеяна фабриками и заводами, покрыта урбанистическими чудовищами и бесконечными дорогами, облик земной суши был кардинально изменен, но стал ли человек от этого мудрее и нравственнее? Запад создал бездушный машинный мир, но последний, несмотря на все свои технические чудеса, во многих отношениях стоит несравнимо ниже великих цивилизаций Древнего Востока. И это не пустые слова. Пора уже человечеству понять, что никакие космические корабли и самолеты, никакие компьютеры и электронные машины не могут дать морали и заменить необходимость в духовности. Компьютер - это ничто иное, как современное орудие труда - ноый плуг или кирка современности, и ничего более. С его появлением не меняется ни Вселенная, ни ее вечны законы Вера в научно-технический прогресс, в экономическое развитие или, говоря обобщенно - вера, что мир может быь изменен и улучшен при помощи внешних средств, глубоко ошибочна и утопична, но она, кажется, заложена в сознании и в крови западного человека. Этот момент бы гениально схвачен и описан Гете в его `'Фаусте'', где главны герой приобретает временную власть и могущество в этом мире, но цена за это быа выокой - он потерял свою душу. Если западные общества не остановятся во-время, они перенесут и в космос (как это рисуют их фантасты свой бездушны, холодны технотронны мир, где разные ехнические чудеса типа `'телепортации'' и перемещения на немылимые космические расстояния сочетаются с удивительно низким развитием сознания, с социальным неравенством и войнами. В сущности мир, рисуемый научной фантастикой и которым восхищается так много людей, почти во всяком отношении стоит ниже, чем значительная часть древних нетехнических цивилизаций. Зачем нужна вся эта техника, если нет духа, что с того, что сегодня есть компютеры, которые могут делать сто миллиардов операций в секунду, а спустя тридцать лет будут делать сто триллионов, если человек потерял свою связь с высшими мирами, которые являются его истинным домом. Кажется, Запад не видит никаких альтернативных путей развития человеческой цивилизации, кроме пути бесконечного технического накопления и совершенствования, неограниченного экономического развития.
       Впрочем, сам термин `'развитая страна'' должен быть коренным образом пересмотрен, он заблуждает людей. Что значит `'развитая страна'' и что значит `'развитие''? Как будет видно позже, экономически развитой страной с философской точки зрения является страна, накопившая значительные количества искусствено трансформированной материи, а слаборазвитая - это такая страна, которая аккумулирует меньшие количества искусственно трансформированной материи. Следовательно, превосходство Запада представляет собой лишь шар, наполненный воздухом - внешная форма без внутренного содержания.
       Но если у Запада есть особенно непростительный грех, то это в области деградации человеческих знаний. Великая и трансцедентальная мудростть Востока, християнской религии была подменена безбожной и утилитарной наукой, впадающей в истерию при любом намеке, что во Вселенной существуют вещи, которые нельзя ни увидеть, ни потрогать. Критерии научного доказательства и вообще сам термин `'доказательство'' являются совершенно допотопными и уже не отвечают нуждам будущего. Современные ученые изучают галактики и звезды, отстоящие от нас на миллиарды световых лет, но ничего не знают о природе мыслей и чувств, мозг представляет собой тот же самый `'черный ящик'', каким был и сто лет назад. Сегодняшная астрономия в известном смысле знает об устройстве Вселенной меньше, чем какой-то средновековый арабский астролог, изучающий невидимое влияние небесных тел на человеческую жизнь (для официальной науки, однако, эти вещи, разумеется, фантасмагории, потому что не могут быть доказаны). Современный человек верит своим ощущениям и разуму, но не верит своему духу. Если разум ему говорит, что две параллельные прямые никогда не пересекутся, он ему поверит, но если внутренный голос ему нашептывает, что чувствует присутствие потустороннего мира, он ему не доверится.
       Другая вина науки, или точнее науки в ее западном варианте, состоит в том, что она раздробила некогда единное знание на тысячи мелких кусков, которые чем больше специализируются и углубляются в свою узкую область, тем больше теряют из своего кругозора общее и неделимое знание, полную и, следовательно, единственную истину о вещах, т.е. тем более неистинными они становятся. Это как дерево и лес: чем больше сосредоточиваешься на отдельном дереве, тем больше забываеш о лесе. Современный человек смотрит наа явления в природе глазами биолога, химика, художника или физика, но не глазами целостного человека. Сегодняшные люди являются своего рода духовные инвалиды, частичные личности. Наука, несущая значительную вину за их идейное оформление, представляет собой уже наибольшее препятствие для развития знаний. Ученые превратились из самой прогресивной и некогда новаторской в наиболее консервативную часть общества в наши дни, неспособную прозреть новые пути знания. Ее институты и лаборатории не являются никакими `'храмами знания'', а истинными кладбищами духа, при входе в которые у человека возникает чувство чего-то гнегущего и мертвого. С развитием генной инжинерии они уже превращаются и в самую большую угрозу будущему.
       По вопросу биотехнологий впервые так ясно проявляется бессилие материалистической цивилизации и вообще светского гуманизма. Светский гуманизм, который двести лет назад занял место христианского (истинный гуманизм может быть только религиозным), не может понять, что права творения не могут стоять над правами Творца, что право Творца создавать формы жизни стоит над правом здоровья и жизни человеческого индивида. Единственно религия и религиозность могут спасти человечество от поползновений генной инжинерии.
       Итак, если обобщить все сказанное до сих пор, мы увидим, что Запад совсем не является той обетованной землей, какой он нам предсталялся долгое время. Его превосходство является миражом. Пора уже, наконец, сказать истину о нем, а именно, что он является обанкротившейся материалистической цивилизацией, во многих отношениях стоящей намного ниже старых восточных обществ, цивилизацией ,дальнейшее преклонение перед которой может быть очень опасным. Пора человечеству отрезвится и перестать видеть блеск золота там, где есть лишь дешевая и низкопробная латунь.
       Важнейший вопрос, на который нужно ответить, заключается в следующем: что еще может предложить миру атлантическая цивилизация? После того, как Запад распространил универсальные принципы свободы и прав человека среди остального мира, чем выполнил свою великую всемирноисторическую миссию и заслужил вечную славу, он не может предложить миру уже ничего более, кроме бесконечнего роста материального богатства, бешеной гонки по пути потребительства и в конечном счете полного вырождения человеческой сущности. Потому что может ли материальное благополучие быть истинной целью личной и общественной жизни? И не являются ли любое чрезмерное богатство аморальным? Большинство западных народов перешли границу допустимого богатства, и, вопреки этому, вследствие возможностей, предоставленных новыми информационными технологиями, благодаря информационной революции 90-х годов, они начинают уже мечтать о каком-то новом экономическом росте без границ, о новой экономике без рецесий и т.д. Едва ли может существовать более ошибочное представление об информационном обществе.
       Вопрос в том, может ли какая-либо материалистическая цивилизация с такой фальшивой ценностной системой, цивилизация, отрицающая существование высшего мира, обеспечить будущее развитие человека? Категорически нет! Казалось бы, на границе второго и третьего тысячилетия должно наступить перемещение больших культурных `'тектонических плит'', должно быть найдено общество-заместитель Запада, которое возьмет на себя выполнение новых велений времени. Но какое общество может стать таким заместителем? - общество великого старого Востока с его бессмертной мудростью? - нет, оно давно себя исчерпало и у него не хватает внутренных сил для такого великого дела. Тогда какое?
       Можеть быть, как всегда в истории, спасение мира придет внезапно, оттуда, откуда меньше всего его ждем. Как бы это не прозвучало неожиданно для многих славян, речь идет именно о той части мира, к которой мы сами принадлежим (все-таки автор тоже славянин) и которую не без основания можно назвать `'Новым Востоком'' - Восточной Европой. Если западноевропейские мореплаватели пятьсот лет назад открыли морской путь в Индию и Китай, то нашим славянским народам, может быть, предстоит открыть духовный путь к Востоку, восстановить забытые пути к его знанию. И это не пустые слова.
       Восточная Европа, славянский мир является самой молодой частью мира (ХХ век для народов этой части континента как увидим дальше, соответствует приблизительно ХV веку западноевропейской истории). Нас 300 миллионов и мы разбросаны на необъятных пространствах от Средиземного моря до Тихого океана, от Балтики до Китая. И несмотря на различные культурные накопления, несмотря на различия в исторической судьбе населяющих ее народов, на всей этой огромной территории живет и господствует единый дух. Существует множество славянских народов, но есть только одна славянская нация. И хотя до этого момента она не смогла проявить себя и реализоваться полноценно из-за затеняющего влияния Запада, при более внимательном взгляде можно сосчитать уже почти четыре века сознательной истории, отличительной особенностью которой является то, что периоды бодрствования чередуются с периодами летаргии (в настоящее время, кажется, мы живем в конце второго такого `'летаргического'' периода).
       При сравнительном сопоставлении с западной историей мы видим, что: наибольшее государственное образование славянского предвремия - восточнославянское государство с центром в Киеве (IХ-ХIII вв.) соответствует франкской империи Меровингов и Каролингов (V-IХ вв.), при этом управление великого киевского князя Ярослава Мудрого (978-1054 гг.) соответствует правлению франкского императора Карла Великого (742-814 гг.) . Славянская душа пробуждается примерно в середине ХV века, а западная - на четыре века раньше (в середине ХI века) ; Московская Русь ХV-ХVII вв. соответствует Священной Римской империи германского народа в период ХI-ХIII вв. При этом разразившееся в самом начале семнадцатого столетия (1604 - 1613 гг.) московское смутное время соответствует абсолютно точно немецкому междуцарствию (Interregnum) середины ХIII века (1254-1273 гг.) Следует одно столетие летаргии (ХVIII век), вызванной сотрясающами реформами Петра Великого. Славянский коллективный ум пробуждается в самом начале ХIХ века, но уже в Петровской Руси, которая несомненно соответствует Италии эпохи Ренессанса ХIV и ХV веков. С этого начинается эпоха славянского гения, при этом личности Достоевского и Льва Толстого соответствует личностям Леонардо да Винчи и Микеланджело, а русские социальные утописты девятнадцатого и начала двадцатого века - итальянским гуманистам ХIV и ХV веков. И точно тогда, когда уже говорится о новом северном возрождении, неизвестно откуда приходят большевики и консервируют Восточную Европу на целых семьдесят лет, превращая ее в наказательный лагер мира.
       Но славянский мир воскреснет, потому что, очевидно, по воле Провидения он избран совершить духовное возрождение человечества и вернуть коллективный принцип в общественных отношениях. Если эпоху Востока можно было назвать эпохой Духа, эпоху Запада - эпохой Разума, то славянская эпоха, видимо, будет эпохой Чувства. Пелена мистики должна снова спустится над миром.
       Разумеется, чтобы осуществлилось все это, нужно выполнить одно важное условие. Очень важно, чтобы наши народы избавились от комплекса неполноценности в отношении Запада, перестали вести себя как сироты, которые постоянно ищут в его лице опекуна. Еще Достоевский говорил, что поляки и чехи, копируя западноевропейскую цивилизацию, вносят смерть в свои собственные корни, потому что она не может слиться в одно здоровое целое с их народным характером, с самообытном и совсем различном в своей сущности польским и чешским народным духом. И до сегодняшнего дня восточноевропейские народы продолжают вливать таким же образом подобный яд в свои корни. Неслучайно Польша - эта молодая и удивительно жизненная страна с бесспорно колоссальным будущем, до этого момента почти ничего не дала Западу, а только воспринимала от него влияния. То же можно сказать и о Чехии, Словакии, Хорватии и об остальных латинизированных славянских странах. Кажется, отношение между Западной и Восточной Европой можно сравнить с отношением между двумя соседными деревьями различного возраста: когда одно выросло выше другого, оно его затеняет. Именно это и является основной причиной того, что до этого момента западнославянские народы не могут проявить себя в достаточной степени на культурном поприще * .(К сожалению, этот факт был замечен шестьдесят лет назад и идеологами немецкого фашизма и стал оправданием страшного геноцида, которому они подвергли народы Восточной Европой). Когда славянин отрежет `'затеняющее дерево'' (мысленно, в своем сознании), он увидит, как перед его кругозором откроются необъятные и още неподозреваемые горизонты. Пора нашим народом понять, что европоцентризм является наибольшим препятствием для создания новой, более одухотворенной культуры. Славянские народы должны уразуметь, что Запад представляет собой тонущий корабль, за которой опасно и бесперспективно держаться. Вот почему сегодня вопрос Толстого: `'Богу или Мамону?'', душа или деньги, звучит более чем когда-либо актуально.
       Этим в сущности была сформулирована первая одновная задача настоящей книги, а именно - доказать существование в Европейском Востоке самостоятельной, отличающейся от западной, славянской культуры, а также сделать обстоятельный сравнительный анализ западноевропейского и восточневропейского обществ. Второй, не менее важной задачей является попьIтка в известном смысле прогнозировать будущее и точнее сконструировать в наиболее общих линиях такую экономическую модель, которая будет наиболее подходящей для народов Восточной Европы, так как очевидно, что капиталистическая модель является для нее неподходящей и вредной.
       Но прежде чем приступить к сущности книги, следует определить и разьяснить некоторые основные термины и выражения как духовность и бездуховность, коллективизм и индивидуализм, мистическая и материалистическая цивилизация, без которых изложенные далее рассуждения не могли бы быть поняты правильно.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       СОДЕРЖАНИЕ:
      
       ВВЕДЕНИЕ:
       1.Тема
       2.О Сущности Бога, человека и общества
       2.1.О Боге
       2.2.О человеке
       2.3.Духовность и бездуховность, коллективизм и индивидуализм
       2.4.Виды общества на базе духовности и формы сознания. Особенности духовного общества
       2.5.Особенности материалистического социума
       2.6.Методы исследования мира в разных культурах
       2.7.Особенности искусства в разных типах обществ .
      
      
       ЧАСТ ПЕРВАЯ: ВОСТОК.
       ХРОНОЛОГИЯ ДУХОВНОСТИ И КОЛЕКТИВИЗМА
      
       Глава 1. Древная Индия. Мир как сетивная илюзия
        -- Мироощущение страны
       2. Проявления духовности в области философии
       2.1. Философская система Веданта
       2.2. Философские системы Самкхя, Вайшишика и Няя
       2.3. Феномен “Раджа Йога”
       3. Проявления духовности в области исскуств
       4.Проявления духовностти в социальной, политической и экономической жизни
       5.Проявления коллективного сознания в социальной и экономической сфере
       6. Упадок Индии
       6.1. Вырождение кастовой системы 6.2.Упадок знания
       6.3. Мюсюльманские нашествия
      
       Глава 2. Древный Иран. Мир как зло
       Глава 3. Семитские земли. Мир как Божее творение
       Подглава 1. Египет
       1. Проявления духовности в обыходной жизньи .. .
       2. Проявления духовности и колективного чувства в области
       исскуств
       3. Проявления колективного чунства и духовности в
       социальной и политической области
       Подглава 2. Вавилон и Асирия
       1. Особености
       2. Проявления духовности в обыходной жизньи
       3. Свидетельства о колективном сознании в
       экономической сфере
       4. Упадок Вавилона
       Подглава 3. Юдея
       Подглава 4. Арабские народы
      
       Глава 4. Античные народы 1.Общая характеристика. Проявления смешанного мироощущения
       2. Проявления смешанного мироощущения в политической
       и социальной сфере
       3. Свидетельства о смешанном мироощущением в
       области исскуств
      
       ЧАСТЬ ПЕРВАЯ: ЗАПАДНЬIЙ МИР.
       ХРОНОЛОГИЯ МАТЕРИАЛИЗМА И ИНДИВИДУАЛИЗМА
      
       Глава 1. Древные германцы. Появление индивидуализма как неосознанного чувства
       1.Колонизация Европы 2.Качества древных германцев 2.1.Желание личной независимости 2.2.Любовь к деньгам и сильное чувство чести 3.Индивидуализм и эгоизм как факторы в общественной жизни ранных государств.
       Глава 2. Готическая эпоха. Развитие индивидуализма как неосознанного чувства
       1.Атмосфера эпохи 2.Политическое развитие. Индивидуализм и эгоизм как двигатели общественных преобразований
       Глава 3. Ренесанс. Появление материализма как неосознанного стремления. Появление индивидуализма как осознанной идеи
       1.Атмосфера эпохи 2.Проявления материалистического мироощущения в области искусств 2.1.Секуляризация. Живопись 2.2.Проявления материализма в архитектуре 3.Возникновение техники как результат повышенного интереса к материальному
       4.Материализм и индивидуализм как факторы в хозяйственной жизни
       5.Отражения материалистического сознания в политической сфере
      
       Глава 4. Реформация. Появление материализма как осознанной идеи. Победа индивидуализма как осознанной идеи среди части Западного мира
       1.Сущность реформ 2.Развертывание эгоизма в хозяйственной сфере 3.Политическое развитие. Абсолютизм как реакция против бушуюшего индивидуализма 4.Философия и наука 5.Ускорение технического прогреса как результат повышенного интереса к материальному
       Глава 5. Просвещение и французская буржуазная революция. Победа материализма как осознанной идеи среди высших сословий. 1.Приход третьего сословия
       2.Упадок религии в век `'Просвещения''. Усиления влиянии емпиричной науки 3.Разцвет материалистической философии 4.Возникновение национализма как следствие победы материалистической идеологии
       5.Проявления повышенной чувственности в области искусств
      
       Глава 6. Эпоха индустриальной капиталистической цивилизации. Победа материализма и индивидуализма как осознанные идеи среди широких народных мас.
       1.Новые римляне 2.Метафизика индустриальной экономики .
       3.Технический бум. Машина становится властелином этого мира
       4.Господство научного мировоззрения 5.Упадок религии и господства позитивизма в философии 6.Романтизм и вера в инопланетян 7.Проявления повышенной чувствености в области искусств 8.Политическая ситуация 8.1.Шовинизм и демокрация 8.2.Англосаксонское могущество как пик и естественное завершение западного материализма и индивидуализма
      
       ЧАСТ ВТОРАЯ: СЛАВЯНСКИЙ МИР
       ПОВОРАТНАЯ ТОЧКА В ИСТОРИИ
      
       Глава 1. Древные и современные славяне. Появление коллективизма и духовности как неосознанные чувства
      
       1.Атмосфера эпохи
       2.Религия и митология 3.Политическое развитие
      
       Глава 2. Восход Москвы и пробуждение славянской души. Развитие коллективизма как неосознанного чувства.
       1.Проявления коллективистического сознания в политической сфере 1.1.Польско-русский мир. Уникальност русского национального самосознания. 1.2.Идеальное славянское государство
       1.3.Другие особенности традиционных восточноевропейских обществ 2.Проявления духовности в области искусств 2.1.Архитектура 2.2.Другие искусства 3.Экономика. Факты, свидетельствующие об отсутствием эгоистического и материалистического начала у старых славян
       Глава 3. Идеалистический век. Появление коллективизма как осознанной идеи и развитие духовности как неосознанного стремления
       Подглава 1.Пробуждение славянского творческого ума.
       1.Значимость эпохи 2.Развитие мысли и искусств 2.1.Поэзия как высшее проявление духовности
       2.2.Проявления духовности и коллективизма в области прозы 2.2.1.Уникальные особенности русской прозы. Мировоззрение Достоевского 2.2.2.Гений Толстого
       2.2.3.Другие видные писатели 2.3.Проявления духовности и коллективизма в области философии. 2.4.Проявления духовности в области искусств
       2.4.1.Музыка 2.4.2.Изобразительное искусство и архитектура
      
       Подглава 2. Русская интеллигенция и капкан Маркса
       1.Политические взляды русского дворянства 2.Символ `'Белинский''
      
       Глава 4. Коммунизм и уроки из него. Вырождение коллективизма
      
       Глава 5. Какова должна быть экономика будущего
       Таблицы
       Литература
      
      
      

    2. О СУЩНОСТИ БОГА, ЧЕЛОВЕКА И ОБЩЕСТВА

    2.1. О Боге

      
       В основе всего мироздания стоит Абсолютный Дух, или Душа Вселеной, или то, что миллиарды християн и мусульман по всей планете называют Богом, а индусы - Брахманом.*(* Все последующие выводы сделаны на базе индийской философской системы Веданта, которая по видимому единствена способна обьединить и снять видимые противоречия всех религий). Абсолютный Дух есть первопричина и породитель, конечная цель и сущность Вселеной. Он не есть существо, а есть особая первосубстанция , которая `'уплотняясь'' порождает материальную и другие более грубые субстанции, которые являются вторичными по отношению к Богу. Но Абсолютный Дух нельзя назвать и субстанцией в настоящем смысле слова. Эсли материальная и другие грубые субстанции по своей сути множественны , состоят из элементарньIх частиц, то духовная субстанция есть единая и всеединая, безусловная и ничем неограниченная чувствующая сущность* (Этого лучше всех понимали древные индусы, которые в отличии от иудей, християнь и мусульмань не сделали ошибку Бога(Брахмана) в личности. Ведь чистый Дух всегда стоит выше всякой личности, которая подразумевает собой присуствие у Бога и более грубой, чем духовной субстанции. Это не значит, что Бог не может навремя принимать и личностную форму (в своих инкарнациях), но значит, что его вечная, транседентальная форма всегда безлична - т.е .Он сидит выше всяких человеческих представлений.* (Самая большая ошибка монотеистических религий - это теза, что высшая сущность Вселены объязятелно должна быть похоже по своего устройства на человека.) Поскольку духовная субстанция всеедина, в отличие от материи, она находится вне всяких форм - т.е. существует только один Бог, только одна форма Бога и только один Дух. Но не надо путать Бога с Вселенной. Бог до сотворения есть Абсолют, после сотворения - Абсолютный Дух. Сотворение является результатом своего рода `'уплотнения'' духовной первосубстанции, вследствие чего образуется материальная, энергетическая, световая и другие низшие субстанции. Особое место здесь занимает разумная субстанция или пресловутая `'Абсолютная Идея” Гегеля. Абсолютная Идея однако, не может, - как думал великий немецкий философ - быть первопричиной Вселенной, поскольку разумная субстанция тоже вторична по отношении к духовной.*(В этом отношении истина была на стороне Шеллинга, который говорил об иррациональном, мистическом начале всей Вселенной.)
       Примером такого рода переходов между разными субстанциями является превращение материи в энергию вследствие ядерной реакции, или превращение света в энергии на солнечных батареях. Как уже доказала квантовая физика в начале двадцатого века, радиоактивные атомы являются очень нестабильной материи, как бы промежуточном состоянием между материей и енергией. Аналогичным образом происходят и переходы между остальными, более тонкими субстанциями (конечно, это нельзя доказать никакими органами чувств или лабораторной техникой, поскольку любая техника создана из материи). Высшие миры - это мир духа и мир разумной субстанции, а `'земной мир'' - это мир материальной и световой субстанции с их формами.*(Что касается т.н `'виртуального мира'', о котором в последнее время стало очень модно говорить, то его `'реальность'' врядь ли заслуживает серьезно обсуждать, поскольку он очевидно представляет только имитация мира, а не мир (в отличье от реального бытья, за образами появляющиеся на экране компютера не стоят какие нибудь реально существующие обьекты, было то материальные или духовные) А как известно философия интересуется только пдлинными вещами.
       Впрочем, даже если условно примем виртуальный мир как настоящим, то его придется отнести к нисшими, чувственно-воспринимаемыми сферами Вселенны, а не отнюдь не, - как этого думают многие - к высшими сферами. Зримые образы на экране компютера являются порождением електромагнитных импульсов - т.е.порождением энергийной и световой субстанции, которые, как уже было сказано достаточно грубы по своей природе.)
       Здесь не будем останавливаться более подробно на этих вопросах, так как они являются предметом специальной науки.
      

    2.2. О человеке

      
       Человек представляет собой одну более миниатюрную копию Вселенной. Он по своей сути триединен, так как состоит из трех принципов: духовного, умственного и телесного. Дух - это Бог, воплощенный в человеке и в любом другом живом существе. Они оба суть только разные имена для наименования одной и той же вещи. А поскольку все существа во Вселенной одухотворены, то все они являются частями одного неделимого целого - Бога. Наиболее выразительно объяснил это русский мьIслитель В.Белинский : `'Его (Бога-б.пр.) никто не видал, но он в всяком святом движении сердца. Мир, или Вселенная, есть его храм, а душа или сердце человека есть его алтарь, престол, его святая светых. Итак, ищи Бога не в храмах, созданных людьми, но ищи в сердце своем, ищи его в любви своей''.(2) `'Царство Божее внутри вас'' - сказано в Библии. `'Ты и Я суть одно и тоже'', - сказал Христос. Всякое существо является одновременно и относительным и абсолютным, в ним находятся Целое и одновременно оно является обособленной частью целого. Лучше всего можем уразуметь разницу между абсолютным и человеческим духом, эсли представим себе Бога в виде духовного солнца, чьи бесчисленные лучи, проникая в материальный мир и `'одеваясь'' телесными и разумными `'оболочками'', создают людей и остальных существ во Вселенной. Но в отличие от световых лучей, которые представляют собой движущийся поток элементарных частиц, прекращающий свою связь с источником света сразу после излучения, то божественные (т.е.духовные ) лучи являются неподвижной, статичной субстанцией, которая никогда не прерывает связь со своим източником. Говоря иными словами, эти божественные лучи идентичны с самим Богом. Когда возникает одно человеческое существо, божественный луч `'удлиняется'' в направлении материального мира, а когда человек умирает, телесная и умственная оболочки отделяются от него, и он `'укорачиваясь'', возвращается к своему Истоку, хотя эта связь с Ним никогда и не прерывалась полностью. Так как в известном смысле человеческий и Абсолютный Дух суть одно и то же, то первый относится ко второму не как к объекту, а как к субъекту, поэтому мы и говорим, что он не `'идет'' к Нему, а скорее возвращается к Нему (к Себе), изменяя только свою форму, и сливается полностью с Абсолютным Духом. Аналогично тому как каждый световой луч при возвращения к своему основному `'телу`' самоуничтожается, так и цель человеческого Духа состоит в своем собственном самоуничтожении вследствие слияния с Богом.
       Что же касается второго принципа человека - его Ум или Эго ( составленньIй из соответствующей невидимой субстанции), то он, по своей сути противоположен Духу. Именно Эго есть тот голос, который говорит `'Я есмь'', оно и создает чувство обособленности человека. Если Дух `'живет'' в знании и он есть само знание, то Ум служит для достижения знания, он создан для объяснения законов материального мира. Если в Вселенной существует только один Дух , то Эго бесчисленное множество.
       Здесь не будем рассматривать третий человеческий принцип - тело, поскольку его структура известна всем.
      

    2.3. Духовность и бездуховность, коллективизм и индивидуализм.

      
       После того как мы выяснили себе какова природа Духа и Эго, уже можем легче объяснит себе, что означают слова `'духовный'' и `'бездуховный'' человек, `'коллективист'' и `'индивидуалист''.
       Духовный человек - это такой человек, у которого Эго (Ум) обращено вовнутрь - в направлении Духа. Понятно, что он легко видит единство всех живых существ, находится ближе к морали и к высшему миру, живет для Бога - т.е. для Целого (тот, кто живет для Духа, живет для других людей, поскольку их высшая сущность есть та самая Душа (Дух), пребывающая в себеотрекающемся). ДуховньIе люди всегда идеалисты по своей натуре, они придают идеям огромное значение. Для них потусторонний мир есть несомненная реалность.
       Наоборот материалист - это такой человек, у которого Ум направлен вовне, к объективированному материальному миру. А так как объективированный мир всегда множествен, такой человек не видит единства всего живого. Материалисты живут для земных благ, для личной выгоды. Они всегда прагматики по натуре. Духовные люди воспринимают все через душу, а материалисты - через мозг: у них ум как бы становится центром тяжести всего существа. Такие люди естественно не верят в существование высшего мира (т.е. не ощущают его присутствия)*(*Вообще слово `'вера'' имеет несколько противоречивый характер и его иногда можно использовать против самих верующих (Так, например, во время Просвещения атеисты утверждали, что верят те люди, которые не могут объяснит себе чего-то). На самом деле вера является внутренним ощущением присутствия потустороннего мира). Для них он является плодом воображения, нездоровой фантазии.
       В совершенно иной плоскости надо рассматривать второй важный вопрос - вопрос коллективистичного и индивидуалистичного сознания (Ума). Поскольку в этом случае идет речь о форме ума, надо иметь в виду, что эта форма сама по себе не имеет никакого отношения ни к духовности, ни даже к морали, поскольку каждый ум по определению является холодным.
       Итак, коллективистичный Ум - это такой Ум, который смотрит на отдельного человека как на единицу, а на общество - как на множество. А поскольку для него количество является фактором первостепенного значения, он считает общество и его интересы важнее, чем отдельного индивида с его личными интересами. Для такого сознания в силе принцип: `'Я живу для большинства, потому что оно большинство''. Совсем логично человек, обладающий коллективистичным сознанием не считает и самого себя особой ценностью, он готов на самоотречение во имя Общего блага. Великим качеством коллективиста является его способность преодолеть свое Я, свой егоизм, и даже пожертвоват собой. Но человек, который не уважает отдельное и частное, не способен уважать и какой-нибудь отдельньIй человеческий индивид, не способен увидет в нем самостоятельную ценность. Это и есть отрицательная сторона коллективного сознания.
       Из-за чего происходит это непонимание ценности отдельного индивида, его недооценивание? Вопрос в том, что голое коллективистичное сознание, если оно потеряло связь с Душой, видит только внешний объективированый мир, оно не замечает единства и тождества всех людей, не замечает, что на самом деле большинство, количество, всякие коллективные формации, как и сами индивиды не существвуют в настоящем смысле слова и являются иллюзорными с точки зрения высшей реальности. Для Бога ценность одного миллиона людей не выше ценности одного отдельного человеческого существа, поскольку они одухотворены одной единственной духовной сущностью, одним единственным Духом, проникающим всю Вселенную. Количество просто не существует для Бога. Тот человек, который живет для отдельных людей, любит их (если только они не являются его родичами, потому что тогда уже вмешиваются инстинкты), который готов пожертвовать собой для своего ближнего, он неизбежно служит Целому, потому что как и патриот, жертвующий себой во имя родины, он сумел одержать победу над своим Я, одолеть свой эгоизм. К сожалению, эта истина недоступна для голого коллективистического сознания, потерявшего связь с Духом. Нет ничего более великого и созидательного, чем коллективистическое сознание, действующее в подчинении Духа, но и нет более страшной вещи, чем колективистическое сознание, оторванное от духовности, потому что оно может оправдать жертвование милионов людей во имя иллюзорного `'большинства''. Коллективное сознание можно уподобить ядерной енергии. Она может быть использована на благо общества, но может превратиться в средство его самоуничтожения.
       Никакого общественного блага, однако, не может принести второй основной тип сознания - индивидуалистическое сознание. Индивидуалистическое Эго - это такое Эго, которое считает себя центром Вселенной. Оно похоже на несытную пасть, хотящую проглотить все, что находится в обективированном мире, оно как бы `'всасывает'' все.(отсюда и порождается чувство собственности). Люди, обладающие таким сознанием думают, что весь мир должен гравитировать вокруг них, они самовлюблены, способны жить только для себя и не уважают ничего, кроме своего Я. Для них ни общество, ни другие индивиды не имеют никакой ценности.
       Самовлюбленность является качеством, которое не надо путать с достоинством. Достоинство - это качество Духа, самовлюбленность - плод Эго (Ума). Человек с достоинством - это такой человек, который осознает тот факт, что внутри его пребывает Абсолют. Оно не зависит от общественного положения индивида. Наоборот, для самовлюбленности нужны внешние достижения - материальные и социальные. Такие внешние достижения воспринимаются Эго как доказательство его собственной значимости и ценности. Подобные успехи всегда личны, они относятся к личности, т.е. к Я. А Дух сверхличен, и поэтому полностью безразличен к внешним достижениям и успехам. Вот почему, даже люди с очень низким общественным положением, могут имет достоинством. Если первое качество положительно, то второе вне сомнения отрицательно.
      

    2.4. Виды общества на базе духовности и

    формы сознания. Особенности духовного

    общества.

      
       Следующий вопрос, который нужно рассмотреть, является вопрос о существовании духовных и материалистических, коллективистических и индивидуалистических обществах. Эти термины совсем не употребляются случайно, поскольку уже рассмотренньIе качества являются этнически и географически обусловленными . Но до того, как будут анализированы эти культуры и общества, необходимо вкратце объяснить вообще что такое `'культура'' в свете предыдущих рассуждений.
       Культура(цивилизация) представляет собой совокупность человеческих существ, чей Дух и Эго(Ум) связаны между собой четко определенным, совершенно уникальным для нее способом, и которые собраны по воле Провидения на данной географической территории. Именно это уникальное для каждой большой културы соотношение между умственным и духовным принципом в их целостности, можно назвать душою или коллективной праформой этой културы. Коллективные души можно сравнить с кристаллами , каждый из которых преломляет свет упавший на него, под четко определенным, характерным единственно для него углом. Таким образом из-за различного переломления и искажения образов внешнего мира сам этот мир в глазах китайца, индиийца, араба или западноевропейца будет выглядеть весьма различно. Так, например, представления о красивом и безобразном, мелодичном и немилодичном, правильном и неправильном, а отсюда и критерии искусства, культуры, знания, будут весьма различны для разных народов.
       Зная всего ето, мы можем уже спокойно приступить к подразделению обществ в разные категории, согласно их главным особенностям. В наиболее общих чертах на планете можно обнаружить (или скорее можно было обнаружит, пока западный мир не сумел обезличить и ассимилирровать их) три таких типа обществ(культур):
       1.) духовное коллективистическое общество, чьими представителями являются (скорее являлись) народы большинства восточных стран - Индии, арабского мира, Ирана, Израиля, а в далеком прошлом - Древнего Египта и Вавилона. Российское общество в своем состоянии до 1917 г. тоже входило в эту категорию.
       2.) материалистическое коллективистическое общество, к которому можно отнести Китай и Японию , а в прошлом - Советскую Россию.
       3.) материалистическое индивидуалистическое общество. Оно включает Западный и отчасти АнтичньIй мир.
       По очевидной причиной не может существовать духовное индивидуалистическое общество.
       Естественно, обзор этих социумов надо начать с духовного социума. Для духовного колективистического общества характерно, что оно управляется религией, что интерес составляющих его людей направлен к потустороннему миру, а земная жизнь рассматривается ими только как временный этап, как что-то преходящее (поэтому она не имеет для них особого значения). Все народы этого типа ощущают присутствие высшего мира так ясно, как материалистические видят материальный мир. И подобно тому, как последние провозглашают невидимые сущности иллюзией, некоторые духовные культуры уходят в другую крайность, провозглашая обективированный мир чувственной иллюзией. Восточные общества интересовались только вопросами вечного и непреходящего, они двигались идеями и идеологиями.
       На Востоке божественное всегда подавляло человеческое, общее и множественное подавляло единичное и частное. Для старого восточного человека Бог, общество и государство как абстрактные сущности всегда стояли вьIше всего личного, конкретного и мелочного. В таком обществе основная ценность и стремление - жизнь для Целого, приоритет государственного над частным. С философской точки зрения духовное ( и материалистическое тоже) коллективистическое общество составлено как бы не из индивидов, а из родов и общин. Крестьянская община являлась самой маленькой единицей этого типа общества, так как она имела те права и обязанности, которыми в индивидуалистическом обладал индивид. Община была как объектом, так и субъектом законов и законодательства. Индивид не обладал и не хотел обладать большой самостоятельностью, он добровольно подчинял свои интересы интересам общины. Но это не значит, что его не уважали и не ценили. Наоборот, в обществе в котором коллективистическое сознание людей сопровождается духовностью, жизнь человека, как и жизнь каждого живого существа является священными и покушение на них считается тягчайшим преступлением. Поэтому у таких народов осуждается даже употребление мяса как пищи, и они являются традиционно вегетарианскими (самым типичньIм примером является Индия). Это и есть самый высший тип общества, потому что в нем служение Общему благу сочетается с уважениемк отдельному индивиду.
       Совсем иная ситуация складывается в тех обществах, в которых коллективизм сочетается с материализмом (например, китайское о-во). В этих случаях коллективное сознание людей полностью и безостаточно, невзирая ни на ничто другое, ориентируется к своему излюбленному объекту - государству. Поэтому такие общества легко могут подвергнуться внушениям разного рода массовых идеологий, якобы защищающих Общее благо и права большинства, но которые оправдывают и даже толкают на жертвование отдельных людей во имя общего процветания. Наиболее известные такие идеологии - это конфуцианство и коммунизм. Чтобы в будущем не допустить такого рода прельстительных идеологий, надо правильно понять суть коллективизма. Надо понять, что Божая воля состоит в том, чтобы каждый человек добровольно, по пути свободной воли должен достичь истины об иллюзорности своего Я, до необходимости жить для сверхличных коллективных реалий. Всякая насильственная коллективизация жизни в этом смысле является антибожественной. Но, как заметил еще Гегель, проблема китайского и других материалистических колективистических народов древности состояла в том, что отдельные люди этих народов не знали, что они свободны, поскольку они не обладали самосознанием, без которого нельзя понять, что такое свободная воля. В понимании этого великого принципа - т.е. в добровольного осуществления коллективистического общества как союза самосознательных индивидов, состоит и основная миссия славянских народов.
       Следующий вопрос, который надо вкратце рассмотреть - это вопрос об отношении духовных народов к законам и их степень законопослушности. При этом необходимо сказать, что существуют только два вида законов:внутренние или моральные - т.е.законы сердца, и внешние, созданные разумом. Понятно, что в духовных обществах могут уважаться только внутренние, нравственные,но никак не внешние законы. Известную русскую поговорку: `'На Западе закон есть Бог, а в России Бог есть закон'' можно применить в наибольшей степени именно к традиционному Востоку. Конечно, в старых азиатских обществах существовали и внешние законы, но там люди не испитывали к ним никакого уважения, потому что каждый подчинялся Общему благу и не изпитывал необходимост внешного вмешательства для подавления своих личных интересов (если они противоречат государственным). Но конечно в будущем законопослушность и дисциплина будут нужны и для стран Азии из-за большой сложности индустриального общества (вспомним тотальный беспорядок на улицах больших ориентальских городов, который сильно мешает трафику) и как допольнительная гарантия для соблюдения прав личности (бывают случаи, когда только сознательность недостаточна).
       Если духовные народы могли соблюдать какие-то законы, то это были священные законы. Например, арабы соблюдали шариат, потому что он имеет божественное происхождение. Религиозные законы промежуточны по своей сути - они не являются ни внутренними, ни внешними законами. Если шариатское право было бы только гражданским кодексом законов, никто в арабском мире не стал бы его исполнять. Но религия превращает его в особую разновидность внутреннего закона.
       Что касается политического устройства старых восточных обществах, то самой разпространенной формой правления там была абсолютная теократическая монархия. В этих обществах государство образовывалось из-за желания единения и совместной жизни индивидов. Поэтому, понятно, что в таких государствах желание сепаратизма было сильно приглушено и сами они часто были весьма обширны по своей территории *(*уменьшение размеров некоторых азиатских государств произошло лишь в двадцатом веке в результате перебросившегося из Европы в Азию вируса национализма. В традиционной Азии религиозная, а не национальная принадлежность определяла самосознание людей). Армия комплектовалась на основе всеобщей воинской повинности, а наемничество было незнакомо.
       Экономические отношения в духовных коллективистических обществах характеризуются полным отсутствием частной собственности на землю. В деревне, у крестьян наблюдается только общинная земельная собственность и общиннное землепользование. Крестьяне смотрят на землю не как на собственность, а только как на источник продуктов. Что касается крупных землевладельцев Востока, они тоже никогда не были собственниками предоставленных им монархом земель, а только пользовались ими временно , пока этого требовали государственные интересы. В конечном счете вся земля принадлежала только и единственно государству, что дало основание многим специалистам назвать экономический строй традиционного Востока `'государственным феодализмом''.
       Впрочем, раз пошла речь об экономике и связанных с ней проблемах, надо отметить, что в духовном обществе ее развитие совсем не является приоритетом государства. Духовные народы никогда не интересовалис окружающим миром, и поэтому экономические отношения там не достигали высокого уровня развития.
      

    2.5. Особенности материалистического

    социума.

      
       Материалистическое общество - это такое общество, энергия которого направлена вовне. Для него первейшим приоритетом является экономическое развитие и обеспечение высокого жизненного стандарта индивидов. Такое общество движется интересами, а не идеями, правится прагматизмом, а не идеализмом. Материалистическая цивилизация интересуется только проблемами земного, преходящего, ее не волнуют или мало волнуют проблемы религии и веры. Для нее, как правило, такие понятия как Бог, бесплотные духи, невидимые существа, ангелы, демоны и т.д., являются продуктами разнузданной человеческой фантазии, плодами нездоровых мозгов или субъективным обманом. Реальность и значение имеет только земной мир, плодами которого надо воспользоватся всяческими возможными путями.
       Материалистическое общество, если оно индивидуаалистично, пребывает в крайне атомизированном состоянии, у него каждый индивид живет для себя, для своих личных эгоистических интересов. Общее благо никого не интересует. Каждое индивидуалистическое общество по своей сути номиналистично, поскольку оно признает реальное существование только отдельньIх индивидов, но не и за сверхличных коллективных формирований. Общество, согласно этим представлениям есть только понятие, пустое слово. Это является логическим результатом бездуховности составляющих его людей.
       В таком типе общественной формации неизбежно правит внешний закон. Законопослушность и дисциплина являются единственной возоможной формой правления на Западе, поскольку там с одной стороны господствует личный эгоизм, грозящий развалом всего государственного организма, а с другой - деспотизм невозможен, потому что независимость индивидов ставится превьIше всего другого и функция внешнего закона состоит в том ,чтобьI охранять ее. Поэтому не было бы преувеличением, эсли сказать, что там, где господствует эгоизм, там уважается и закон.
       Государство в этом случае образуется из-за желания людей жить в обособленности - они видят в нем только средство для сохранения своей самостоятельности. Поэтому оно покоится на своего рода общественном договоре в двух его формах - демократии и умеренной монархии. Демократия есть такая форма правления, при которой вмешательство в частную жизнь граждан со стороны власти , сведено к минимуму. В этом, впрочем, и есть единственный плюс индивидуалистического общества, но он никак не может компенсировать его недостатки.
       Таким недостатком в прошлом являлся, например, постоянный сепаратизм, угрожающий целостности государств вследствие личных амбиций сильных людей. Это и объясняет тот факт, что западные государства исторически почти всегда были небольшими по своим размерам. Армии в них состоят как правило из наемников, потому что люди не хотят бескорыстно воевать во имя государственных интересов, а и никто не может заставить их делать это.
       Для области экономических отношений характерно тотальное господство частной собственности во всех ее формах. Как уже было отмечено, чувство собственности вызывается желанием индивидуалистического Эго обладать и всосать все в обективированном мире. Следовательно говоря другими словами, частная собственность является материализованным егоизмом человека. Разница между ней и личной собственностью значительна. Здесь идет речь не только о количестве, но и о качестве. Личная собственность есть плод жизненных потребностей людей, она нужна для их существования. Напротив - частная является плодом эгоизма и желания разбогатеть. Если, например, допустим, что бедный крестьянин хочет иметь две-три коровы, то он стремится к этому во имя удовлетворения своих жизненных нужд. Но если фермер хочет имет двести или триста голов скота, то это плод его эгоистического желания разбогатеть. Значит, выходит, что личная собственность является средством для жизни, а частная - самоцелью жизни.
       Вторая особенность экономики материалистического общества - это, если можно так выразиться - высокая степень ее развития. Из-за повышенного интереса ко всему материальному на Западе, только там смог вознич и проявится такой феномен как индустриализация. Индустриализация с метафизической точки зрения представляет собой гигантскую трансформацию (механическую, химическую или другую) естественно оформленной материи в искусственно оформенную такую, совершающуюся в результате человеческой деятельности. Если выразитсья иначе, она является чрезвычайно сильным, достигоющим геологических масштабов изменением материального мира вследствие антропогенной активности (конечно, и в прежние времена изменялся природный пейзаж как следствие строительства городов, оросительных каналов и разных больших построек, но это произходило только в ограниченных, негеологических масштабов).Чем более развита одна страна, чем более она индустриализована, тем значительнее является трансформированная человеческой деятельностью материя.
       Но для возникновения индустриальной экономики недостаточна только материалистическая направленность сознания. Индустрия может возникнуть только в таком обществе, в котором сочетаются одновременно материалистическое и эгоистическое (т.е.индивидуалистическое) начало. Если одно из двух начал отсутствует, то индустриальная цивилизация не возникла бы. Во-первых, как уже было сказано, нужна направленность человеческого ума вовне - к обективированному миру, к материальным обектам и благам. Но во-вторых нужно желание обладать этими материальными благами, а потом и желание их преумножить, т.е. нужен эгоизм. При отсутствии второго фактора невозможно развитие индустриального общества: примером этого можеть послужить античный или китайский созерцательный материализм, который не сумел развить индустриальную экономику.
      
      

    2.6. Методы исследования мира в

    разных культурах

      
       Следующий основной вопрос, который надо рассмотреть поподробнее - это вопрос о том, какие методы опознания мира и бытия существуют в разных типах культур - или это проблема методов достижения истины.
       Говоря в наиболее общих чертах, существуют два таких метода миропознания: чувственно-рассудочный и мистический. Экспериментальная наука является официальным знанием в тех культурах, где используется первый из упомянутых методов, а религия - в культурах,где применяется второй.
       При чувственно-рассудочном, или научном методе, информация, полученная органами чувств, перерабатывается умом, вследствие чего делаются соответствующие выводы. Но поскольку органы чувств несовершенны и `'работают'' только в материальном мире, то и сам метод несовершенен, его можно использовать только для изучения видимого мира. Чувственно-рассудочной метод `'умерщвляет'' мир, исследуя лишь его образ и отражение, проектированные в сознании человека. Поэтому знание, добьIтое при его помощи , можно назвать механическим знанием.
       На базе чувственно-рассудочного метода сформировался целый ряд идейно-философских течений, наиболее важными из которых являются следующие:
       -материализм - философское течение, которое признает материальную субстанцию (т.е. ту, которую можно ощутить органами чувств) как единственную реальность во Вселенной. Материя вечна и несотоворима.
       -сенсуализм - направление в теории познания, которое признает чувственные восприятия главной формой познания. Ничто не может существовать в сознании, если раньше оно не было дано органами чувств. Отсюда идея о Боге и укоренившаяся в ней идея нравственного закона отпадают самим собой. Религия является продуктом невежества и фантазии, она выдумана `'попами'' для порабощения ими других людей. Сенсуализм - это самое `'западное'' из всех западных учений - оно предсатвляет собой перевернутую наизнанку индийскую философию.
       -номинализм - философское учение, сторонники которого считают, что в мире существуют только отдельные вещи, а общее является лишь словом. Не существует даже материя вообще, а только отдельные материальные предметы. Подобная теория является логичным результатом того, что органы чувств используются как единственный источник информации, поскольку для них окружающий мир всегда кажется множественным, а не единым. В известном смьIсле все западное общество можно назвать более или менее номиналистическим.* (*Можно припомнить по этому поводу слова бьIвшей британской премьерши Маргарет Тэчер, которая на вопрос журналиста по поводу ее мнения о состоянии английского общества ответиила с удивлением: `'Общество ли? - такая вещь не существует!'').
       -позитивизм - направление в теоретической науке, которое отрекает мировоззренческий характер философии и религии, отвергает традиционные философские проблемы (как, например, проблему отношения между сознанием и бытием, между человеком и Богом) как `'метафизические'' и как такие, которые не могут быть проверены и доказаны чувственным опытом. Такая философия может возникнуть только у народов, у которых связь между Умом и Духом совсем слаба и поэтому они не могут довериться внутренному голосу как достоверному источнику информации.
       -емпиризм - философское направление, которое признает опьIт как единственный източник познания. Это самое важное идейно-философское направление, поскольку на нем зиждется вся современная наука. Основные термины и понятия, с которыми работает емпиризм - это термины `'эксперимент'' и `'доказательство''. Здесь под `'экспериментальной проверкой'' надо понимать чувственную проверку, а под `'опытом'' - свидетельство органа чувства. В конечном счете, каждое научное наблюдение может бьIть сведено до чувственных восприятий наблюдающего (Нильс Бор)(3). Все, что нельзя `'доказать'' научным путем, считается несуществующим или по крайней мере субъективным обманом.
       Но существуют высшие нематериальные субстанции, которые нельзя ощутить ни органами чувств, ни зарегистрировать экспериментальной техникой, поскольку любая техника сделана из материальной субстанции. Существование таких сверхматериальных сущностей, конечно, наука не признает. Для нее нужно `'доказательство'' экспериментальных приборов.
       В том же время, для доказательства и изучения высшего мира есть только один прибор - наиболее высший - это сам человек (к сожалению не западный). Нет большего доказательства существования потустороннего мира, чем тот бесспорный факт, что восточные народы чувствуют его присутствие так ясно, как западные видят материальный мир. Никакие другие доказательства не нужны. Термин `'доказательство'' надо оставить раз и навсегда, его надо отнести к ряду этнических терминов и забыть.
       Другой недостаток эмпирической науки - это ее `'мания'' расчленять и подразделять единое знание на множество ветвей и узко специализированных дисциплин. Так, например, физика возникает как интерес к материальным процессам, происходящих в мире, а биология - как интерес к живой материи и ее свойствам. Отдельные научные ветви так углубляются в частное, что совершенно забывают об общем. Развиваются десятки специализированных знаний, каждое из которых со своей стороны подразделяется еще на десятки и сотни ветвей. И если один биолог, образно говоря не может увидеть леса из за отдельного дерева, то один биотехнолог не может увидеть даже дерева из-за отдельной `'шишки''. Это настоящая катастрофа для знания, которое может быть только едино.
       Все эти недостатки чувственно-рассудочного метода избегнуты при втором основном методе опознания мира - мистическом, о котором сейчас пойдет речь.
       Для мистического - т.е.духовного метода характерно, что ум черпает информацию непосредственно от Духа, т.е. концентрируясь вовнутрь. А так как человеческий дух есть сам Абсолют, пребывающий в личности, то этот метод способен дать ответ на все вопросы, касающиеся сущности Вселенной, с его помощью можно заглянуть даже в будущее. Наиболее выразительную сравнительную характеристику этих двух методов оставил нам великий русский философ Владимир Соловьев. `'Всякое познание, - пишет он, - есть некоторое соединение познающего с познаваемым, но есть соединение внешнее и относительное, когда мы соединяемся с познаваемым (познаем его) в его внешних, частных качествах, составляющих только общую возможность его бытия, и есть соединение безусловное и внутреннее, когда мы соединяемся с познаваемым в его собственном существе, что возможно только потому, что и наше собственное бытие, и бытие познаваемого, коренятся или имеют основание в одном и том же безусловном существе, ибо в противном случае ни предмет не мог бы перейти в наше сознание, ни наше сознание не могло бы проникнуть в предмет''. Можем сделать наглядным высше-сказанное, если сравним Вселенную с одним огромным деревом, чьи листья представляют собой бесчисленные живые существа, обитающие в ней. Если гипотетически допустим, что каждый лист имеет человеческие способности и рассудок, и что его единственное чувственное ощущение - это его чувство осязания, то при соприкосновении с другим листом, он может только `'понять'', что в соседстве с ним находится другой такой же лист как и он сам, но никак не сможет `'догадаться'', что этот лист находится на том же самом дереве, на котором разполложен и первый, что они по сути являются только частями одного большого организма; а рассудок в данном случае не может особо помочь ему, поскольку данные, которые доставляет ему осязательный орган чувств, являются только частичными, на их базе нельзя сделать правильные выводы.Но если упомянутый лист все таки быль бы человеком с душой, он мог бы обернутсья к ней и почувствовать, что она на самом деле та же самая душа, которая одухотворяет и другого `'человека-листя'', что это душа единного сверхорганизма : дерева-Вселенной. Только этим путем можно достичь до полной истины об исследуемом объекте, ибо познать полностью один предмет, одно существо - значит познать все, поскольку всякий объект во Вселенной связан со всем в единстве. Абсолютную истину о какой-нибудь вещи можно понять только тогда, когда эта вещь рассматривается как часть великого Целого, во всех ее связах с Целым, во всеединстве вещей. Единственный способ для человека достичь ее - это обратиться прямо к Абсолюту, находящемуся внутри его. Это и есть мистический метод познания, который характерен прежде всего для народов Востока. Из него черпают вдохновение все религии мира. Религия является самым общим, а значит самым истинным из всех видов знаний. Главный вопрос всякой религии - это проблема всединного начала, Начала всех начал. Религия не терпит никаких частичных знаний, религиозное общество не разделяет политику от науки, экономику от права, или права от искусства, оно отвергает всякие частичные социальные, экономические или научные теории. Духовное общество ищет и требует только общезначимой, касающейся всего и объяснящей все ниже солнца теории, т.е. требует Откровения. Это его великое преимущество, но в то же время и недостаток, поскольку религия настолько абстрактна, что игнорирует полностью взгляд на вещи в их обособленности, т.е. в подробностях, частностях, она не может обеспечить экономическое развитие общества. Поэтому в будущем наверно наиболее подходящим будет сочетание как мистического, так и эмпирического методов познания, вследствие чего постепенно сложится новый синтезный метод изучения мира. Его основателем является уже упомянутый русский философ Владимир Соловьев.
      

    2.7.Особенности искусства в разных

    типах обществ.

      
       Последняя область, в которой надо сравнить духовное и материалистическое общество - это область культуры.
       Изобразительное искусство духовных обществах можно назвать нечувственным, сверхреалистическим или `'нереалистическим'' - если использовать официальную терминологию. Художники не рисуют то, что видят их глаза, а то, что чувствуют, когда смотрят на окружающий мир. Их искусство не отражает мир таким, каким он представляется органами чувств, а таким, каким видят его их духовные `'глаза''. То что живописцы видят своими глазами, порождает какие-то чувства в их внутреннем мире, и они рисуют как раз эти чувства, порожденные созерцанием природы, а не саму природу. КаждьIй, кто рассматривал картины восточных мастеров, заметил, что в них разные природные объекты как горы, облака, животные и птицы представляют собой орнаменты, а не реалистические копии объектов, которые видят глаза художника. Таким и должно быть настоящее искусство.
       В живописи преобладают религиозные и мифологические сюжеты, а в архитектуре - неправильные овальные линии и поверхности.
       Наоборот, изобразительное искусство материалистического общества, олицетворяемое Западом, можно назвать реалистическим (насколько вообще слово `'реализм'' имеет смысл). Под реалистическим надо уразуметь такое искусство, которое отражает только чувственно-воспринимаемый мир, при том стараясь отразит его с возможно большей достоверностью. Так например в живописи художник стремится отразить не то, что чувствует, смотря на изображаемый объект (как это делают художники духовного типа), а стремится пресоздать данный объект максимально ближе к тому, что возпринимает его глазной рецептор. Разновидностью реализма является натурализм.
       - натурализм - это направление в искусстве и литературе, которое стремится к грубому и механическому копированию (фотографированию) действительности, не уделяя внимание существенному. Характерным например для натуралистического романа есть то, что он описывает жизнь `'такой, какой она есть'', а также стремление объяснить все элементарньIми и низменными основами жизненных явлений. Натурализм даже не пытается объяснить жизнь и мир, а только описьIвает их. Это такое впадение в чувственность что уже нельзя говорить об искусстве, потому что фотография не может быть искусством. Художники, принадлежащие к материалистическим культурам, обладают очень сильным чувством трехмерности объективированного мира, поскольку только в нем существуют такие понятия как `'верх'', `'вниз'', `'право'' и `'лево''. Этим и можно объяснить почему искусство и особенно архитектура Запада создают такое сильное чувство пространственнности, трехмерности, они как бы подчеркивают и выделяют пространства. В живописи этот эффект достигается посредством введения перспективы, в архитектуре - посредством строительства очень высоких зданий, с сильно выраженными вертикальными и горизонтальными линиями на фасадах. Отвесные линии небоскребов и готических соборов, возвышаюшихся на многие десятки и сотни метров вверх (т.е.только в одном измерении), как бы рассекают пространство и сразу подчеркивают два других его измерения.
       Самыми характеристичными направлениями в архитектуре этого типа являются следующие:
       - кубизм - архитектурное течение, пропагандирующее `'эстетику'' правильных геометрических фигур. Здания строятся в виде кубов, пирамид, полушарий, конусов и др. Правильные геометрические фигуры этого типа являются творениями и абстракциями чистого разума, а не Духа, поэтому ту архитектуру, которая их изпользует, можно назвать полностью бездуховной (стопроцентная разумность всегда равносильна стопроцентной бездуховности).
       - футуризм - архитектурное течение, которому свойственно преклонение перед техникой и машинами. При строительстве используются главным образом плексиглас, стекло и металлы. Сознательно подчеркивается искусственность изпользуемых материалов.
       - конструктивизм - направление в архитектуре, поддерживающее идею, что планировка зданий должна следовать максимально близко их функциональному назначению - т.е.проповедующее самый узкий утилитаризм архитектурное течение. Каждое раскрашивание построек, обогащение их декораций отвергается как `'нефункциональное''. Провозглашается какая то эстетика `'гладких стень'', используется сочетание простых объемов и пропорций, в фасаде преобладают прямые линии и острые углы. Вообще такая архитектура может зародиться только в головах метафизически больных людей (которых впрочем всегда имелось в изобилии на Западе).
       Что же касается музыки материалистической културы, то ее можно назвать `'рационально-гармонической''. Ее элементами, по словам Макса Вебера, являются контрапункт, аккордная гармония, образование тона из трех основных аккордов, хроматичность и энгармоничность, оркестр, организованный духовный ансамбль, главный басист, нотные листы и др. Музыкальные произведения `'конструируются'' подобно машинами.
      

    2.8.

      
       Итак, рассмотрением особенностей искусств, мы завершаем сравнительное обозрение существующих в мире основных типов общественных формаций. С какой бы точки зрения не посмотреть, самим собой напрашивается весьма нелицеприятный для Запада вывод, а именно что это нарушившая заветами Бога цивилизация, стоящая во многих отношениях невыразимо ниже, чем большинство восточных культур, которые мы почему то привыкли считать отсталыми. Он является дном одного тысячилетнего процеса падения человеческого сознания в материи прозваным окултистами „инволюцией”.
       Сейчас нам предстоить рассмотреть в подробнястями этоть драматический процес еще с его началом. Чтобы достигнуть до своего сегодняшнего незавидного состояния, человечество (символизируемое современными западными народами, представляющие центр мирового динамизма и являющиеся по этой причиной своего рода субектом мировой цивилизации) должно было пройти через множество этапов, каждый из которых представлял собой более низкая ступень духовности и коллективного мышления чем предшествующего. Начало этой омьагьосанной лестницы по моего глубокого убеждения представляла Древная Индия, а конец - современная Америка. Между этими двумя крайными, противоположными формами перед нашим глазам предстает целый ряд култур и цивилизааций - Иран, Египет, Вавилон, Греция и Рим, последовательно возникающие и изчезающие от лица планеты.
       Тем современным историкам, которые возразят, что Индия и Иран не могут быть древнее чем Египта и Вавилона, а Египет не может быть более древным чем Шумера, можно ответит, что они просто рабуют одной сомнительной теории (превратившаяся в догму), созданная двести лет тому назад групой скучных английских професоров Оксфорда и Кэмбриджа. Им можно ответит что человеческая история имеет смысл только тогда когда ее ход разсматривается с востоком на западе, сообразно ход солнца *Здесь единственным изключением является Китай, который представляет собой страна, стоящая в известном смысле извне основного русла истории и поэтому он не будет обектом изследования настоящего труда. Эта идея залегла в основе “Философии истории” Гегеля и ее истинность возторжествуеть в того дня, когда будет доказана несостоятельность радиоуглеродного метода об определении возрраста разных культур, поскольку мир очевидно намного старее чем предполагают современые западные историки. Итак, последовательные этапы инволюции, которые будут разсмотрены в первых двух частей книги, следные:
       1. Древная Индия. Индийцы не признают существование материального мира. Реальность имеет только дух.
       2. Древный Иран. Иранцы признают существование чувственного мира, но для них он (т.е. материя) является злом, с котором надо вести борбу.
       3. Старые семитские народы: Египет, Вавилон, Юдея, средновековые арабские народы. Мир являеться творением Бога (богов) и поэтому он не можеть быть злом. Попытка балансирования между земным и потусторонним.
       4. Греция и Рим. Для античных людей материальный мир хорош, а потусторонний (названный еще “мир теней”) - плохой. Древний грек предпочитал в тысячи раз быть “простым ратаем” на земле, чем царем в “мире теней”. Весы уже тяготеют в пользе земного.
       5. Современный Запад. Для большинство из западных людей духовный мир является фикцией, он вообще не существует, т.е. мы имеем одного повернутого с голову вниз индийского мироощущения.
       В третей части книги будут разсмотрены славянские народы, представляющие собой повратную точку в истории и представляющие своего рода фундаментом новой духовности в мире.
      
      
      
      

    Ч а с т ь П e р в а я

    В О С Т О К

    ХРОНОЛОГИЯ ДУХОВНОСТИ

    И КОЛЕКТИВИЗМА

      
      
      
      
      
      
      
      

    Глава Первая

    ИНДИЯ

    МИР КАК ЧУВСТВЕННАЯ ИЛЮЗИЯ

    1.Мироощущение страны

      
       Древная Индия представляет собой такую ранную форму, в которую занавесь между земным и потустороннем еще не спустился. Со сторону невидимого мира вторгаются волнами всякие таинственные силы и неведомые влияния, в результате чего реальные очертания всего земного бледнеют и теряются. Органы чувств тогдашних людей были до такой степени сорьентированы вовнутрь к души, что материальный мир воспринимался как сквозь туманом. Древний индиец мог видеть, но не смотрел, мог слушать, но не прислушивался, трансцедентальные реалности полностью приглушали земные. Своим развитым духовным зрением индийцы легко ощущали присуствие разных безплотных существах, странствующих через пространства, а более натренированные из них - факиры, даже могли выходит из своего тела и путешествовать.
       Вся действительность была подобна миражу. Очертания предметов были неясными и нереальными, а архитектура своими безплотными формами как бы спускалась с небес. Все было сделано из какой то ефирной субстанции, которую трудно можно назвать материей. Этоть мир был погружен в такой мистики, какой современный человек даже не может себе представит. Только те немногие европейцы, которые могли собственными глазами увидеть сказочные города Фатепур-Сикри, Бенарес или Джайсамалер - в те времена когда все еще могли ощутится последние остатки духовности в старого Востока могут приобрести хот какого то , хотя и смутного представления об атмосфере, царящей в Древной Индии.
       Вполне естествено для народа, не интересующегося ничем земным, наличие весьма специфных представлений об времени и особено об истории. Так у индийцев полностью отсуствует чувство историчности. В отличие от Китая, где любое собитие заботливо записывалось в летописей, здесь никто не фиксировал точные даты и не запоминал политические события - ничего случающегося в обективиранном мире не имело значения. Не существовали летописы и летописцы, не было хроник и хроникеров. Тысячилетние царства и империи, безконечное множество завоевателей менялись как пылинки, сдуваемые ветром времени и от них не оставалось никакого следа. Спустя более чем двухвекового господства над Индии уходящие англичане обижено заявили:”За двухсот лет этот народ даже не заметил нас”.
       И действительно, какое значение имеет битва при Панипате с точки зрения бессмертия души. Какое значение имеет нашествие Александра Македонского по сравнению с вечности вселенной и масштабах индийского космического календаря, насчитавыщего трилионы лет. Этот материальный мир является только кошмарным сном из которого человек должен проснутся в высшей реальности.
       Если при древных китайцев принцип колективизма подавлял всего остального, при древных индийцев сила духовности доминировала и затеняла всего остального - даже колективного чувства. Ни государство, ни общество, ни власть не имели особенную ценность - как мирскими структурами их никто не замечал. В древней Индии никогда не создавалось крепкое государство и неслучайно Гегель называет ее “политически аморфным и безформенным образуванием”(6). Эта особеность индийского национального самосознания уникальна для всего Востока, где, как уже было отмечено, государство как колективная реальность всегда представляло собой высшую ценность для индивидов. По этой своей особенности индийцы скорее приближаются к западным народам, нежели к остальным азиатам. Но эсли при западных людей асоциальность является следствием индивидуализма, отсуствием колективного сознания, то здесь в Индии она была результатом слишком сильно выраженной трансцедентальной направлености сознания, которое интересуется только небесным, но не и земным царством - т.е она является результатом одной сверхдуховности, которая не встречается в такой мере нигде на другом месте в мире.
       Что касается р е л и г и и индийцев, то ее главная особеност, пожалуй, является вера в перерождении. Человеческая душа обречена перерождаться в этим грешним миром до тех пор, пока не достигнет мокшу (спасение). А спасение - это не иное как прекращение земной жизни, которая рассматриваеться как чем то ужасным. Так мы видим что отношение к жизни при индейцев и западных людей в корне отзличаеться. Если для последних она есть высшее благо, для первых она является самим большим проклятием, мешающим души переселится в высших селениях. Только невежество вынуждает множество европейцев энтусиазироваться какой то вечной жизни посредством инкарнации.
       Другое заблуждение бытующее на Западе по поводу индуизма состоит в том, что он якобы представляет собой политеистическую религию. На самом деле индусы являются самыми закончеными монистами. Они верят в безличностного Бога, в чистого Духа, называя его “Брахманом”, но не верят что Бог есть личность (для них Йехова и Аллах представляют собой персонификации Брахмана). Все остальные многочисленные высшие существа, которым индусы кланяються, только условно называються”богами”, а на самом деле отвечают скорее ангелам и архангелам в христьянстве и исламе*. Доказательством к етому является факт, что число ангелов в могамеданстве - триста милионов, отвечает польностью трестам милионам “богов” индуизма). Совпадение слов и невежество европейских теологов однако долгое время мешало осознанию тому простому факту, что между основными мировыми религиями нет никаких существенных противоречий.
       И наконец можно процитировать определение, которое дает Брахману свещенная книга Бхагават Гита:
       „.....познанное, приводит к бессмертию, — безначального высочайшего Брахмана, который не может быть назван ни Бытием, ни Небытием .........всеведующее ТО пребывает в мире, обнимая все; Сверкающее всеми способностями чувств, не имея чувств; не связанное ни с чем и поддерживающее все; свободное от трех свойств8 и пользующееся этими свойствами; Вне и внутри всех существ, двигающихся и неподвижных, неуловимое по своей тонкости; всегда вблизи и все же в недоступной дали, таково невыразимое ТО.
       Не разделенное среди существ и все же пребывающее порознь в каждом, ТО познается как Опора всего сущего; Оно и поглощает и производит.
       О ТОМ, о Свете всех светов говорится, что Оно пребывает за пределами тьмы; Мудрость, Мудростью познаваемая и Мудростью достигаемая, пребывающая в сердце всех.” (7).
       Вот каков `'политеизм'' индусов.
      
      

    2. Проявления духовности в области философии

    2.1.Философская система Веданта

      
       В Индии философия упражнила большее влияние на сознании народных мас и на формирование национального мироощущения чем в любой другой стране мира. Здесь даже необразованные крестьяны разбираются в философии и умеют дискутироват по самыми сложными метафизическими вопросами. Число индийских философских произведений с древности до наших дней невероятно и наверняка превышает сто тысяч (только поздная будисткая литература включает четыри с половины тысячи более или менее крупных произведений).
       Основный проблем вокруг которого кружится вся индийская философия есть проблем реальности материального мира. Для современного западного человека, погружившегося глубоко в лоно материи, для которого опредляющий является вопрос существует ли вообще духовный мир или он только фикция, это может прозвучать весьма странно. Факт однако, что в дискусии об реальности материи и мира были прямо или косвено вовлечены все большие умы Индии от древнейших времен до наших дней. Не проходило ни одно столетия без того, чтобы эта проблема проблем не была дискутирована опять и опять. Это обстоятельство, как и обстоятельство, что никакому древнему индейцу не приходило даже и в голову усомнится в существовании потустороннего мира, ясно показывает что имеем дело с самым одухотворенным народом планеты, находящийся по сравнению с современного Запада на другом полюсе шкалы духа.* Даже большинство из персов, египтян и арабов не усомневались, что материальный мир реален. Это характерно только для индийцев.
       Когда идет речи об индийской философии, нельзя не упомянуть об шести философских систем, сформировавшихся на субконтиненте в последние несколько тысяч лет и известные под имени даршаны. Их можно перечислить: Веданта, Самкхя, Миманса, Йога, Вайшешика и Няя. Вопреки множество различий они обьединяются по трем главным пунктам:
       1. Все признают авторитет Святых писаний - Веды, Упанишады и Бхагават Гиту.
       2. Все они идеалистичны - т.е. проповедуют веру в существовании души.
       3. Все они признают превозходство интуиции над логики и разума.
       Таким образом мы сталкиваемся с одним мировозрением и мироощущением в корне различающиеся от современного, где чувственно-разсудочний метод исследования мира был полностью невозможнен. Выше всего воздвигалась таинственная мистическая интуиция, внутренный голос сердца.
       Наше обозрение шести даршан вне всякого сомнения надо начать с системы Веданты - можеть быть самая величественая и возвышеная философия, котороя когда нибудь создавал человеческий ум. Традиция Веданты насчитывает безчисленое количество тысячилетий и начинается еще со времени Ведь и Упанишад чтой бы найти отзвук в Новое время в взглядами таких замечательных мыслителей как Свами Вивекенанда и Шри Рамакришна. Ее самый известный представитель является средновековый философ Шри Шанкара Чария, который дал ей окончательный вид и имя (Веданта означаеть буквально „конец Вед'').
       И так, что проповедует Веданта?
       Согласно философами этой школой человеческая душа (Атман) представляет собой высшую сущность Вселенны. Она идентична с Всемирной душой (Брахманом). Осознание единства между Атманом и Брахманом выраженное в постулатом „аям атма брахма” (Душа есть Бог) является основным заветом, который Веданта оставляет человечеству. Вот какое определение дает души упомянутый уже Шанкара: `Что такое Атман? Он отличается всем упомянутым ранее (в его произведении), являясь самой глубокой сущности; всепроникающий подобно ефиру; финный, вечный; неделимый, безкачественый; незапятнанный; лишеный всякими действиями (ухода и прихода); чужой представлениям об “Я” и “Мое”, желаниями, антипатиями, стараниями. Он сияет в своей природе подобно жар огня или свет солнца; он не имееть связь с элементами (ефиром и остальными); не обладает органов подобно интелекту и других. Свободный от гунов сатва* гуны - основные компоненты первичной енергии и остальных, не обладая и других жизненых потоков. ** пятеро жизненных потоков (прана, апана, самана, удьяна и вьяна, которые выполняют разнородные функции в тело , Он не дотрагиваеться ни голодом, ни жажды, ни муками, ни заблуждением, ни старости, ни смерти, ни качествами жизненой силой, интелекта и тела, Он - Атман обитаеть в сердце всех существах и представляет собой Созерцатель всех интелектов''(8).
       Это приравнивание Духа к Богу и возвышение чистого Духа в качестве единственной высшей реальности в космосе неизбежно приводит к подрыву реальности природы и материального мира, которые провозглашаются илюзорными и несушествующими, продуктом наших несовершенных органов чувств. Существование множество отдельных обектов, восспринимаемые в вселенне отвергается и утверждается их единство в Боге. Нету множествености, нету материи. Чтобы обьяснить существование одной одинственной высшей реальности, философы ведантисты прокламируют мира не реальном творении, а только видимостю, которую Бог вызывает в нашем сознании с помощи таинственой силой космической илюзии, названной „Майя”. Шанкара сравнивает майю с илюзиями, встречаемые нами в обиходной жизнью: люди часто принимают миража за воду, веревку за змеей, блестящего куска ракушки за серебром и т.д. Из за нашего незнания о ощущаемом субстрате и из за накладывание сущностей мы получаем ошибочного представления о предметах. Так происходит с всем в видимом мире. Из за несовершенства наших органов чувств и из за нашего незнания, которое скрывает от нас единного Брахмана, мы разграничиваем в нем (Брахмане) множество обектов, которые однако являются только частями Единного. Наше невежество не позволяет нам даже осознать собственую божественую сущность. И все ето заблуждение является резултатом магической силы майи, енергия вечно `шутяшего'' и `'играещего в прятки'' с нас Бога.
       Чтобы обьяснить более ясно измамную природу наших чувственных ощущений древние индийцы сравнинают жизнь со сном. Предметы, которые нам снятся совсем очевидно являются исключительно продуктом нашего сознания, они не имеют реальной материальной основы, но вопреки этого во время сна совсем реально выглядат для нас как существующими в физическом мире. Мы видим предметы, которые не существуют, “дотрагиваемся ими рукой” и т.д. Яджнявалкя говорит по етому поводу: `Когда человек отправляется спать, он берет с собой ткань из етого все вмещающего в собой мира, сам разрывает его на частей, сам строить себе мир, блестающий своим собственым блеском, с своим светом....Там нету колесниц, нету упряжек, дорог. Там нету блаженства, удоволствий, радости. Но он от самого себя творить блаженство, удоволствий, радости. Там нету прудов, озер, заросшие лотосами, потоки. Но он от самого себя создает пруды, озера с лотосами, потоки, ведь на самом деле он творец''(9). Если сны свидетельствуют о нашей потенциальной способности творит `'в себе'' поддающиеся восприятиями обектов, то нам ничего не помешает сделать то же самое и во время бодрствования.
       Но все таки материя не отвергается полностью. Она существует как емпирической необходимости, но не как трансцедентальной реальности. Мир имеет только относительной, практической ценности (наман). Все зависит от точки зрения, которая будет воспринята.
       А согласно Веданты существует две точки зрения - точка зрения обычного, непросветленного человека (называется `'вявахарика'') и точка зрения просветленного, святого (называется `'парамартхика''). Для непросвещонного человека множественый мир является часть действительнодсти. На этой практике основывается вся практика нашей жизньи. С такой точки зрения Бог выглядить как всемогущем и всезнающем творцом, вседержителем вселенной. А „Я” выглядить ограниченым телом и умом (Его)
       Вторая, высшая точка зрения принадлежит просветленному, мудрецу, который понял, что мир является только видимостью, и что не существует ничего другого кроме Бога. Тело и Его тоже видимости, а Душа - ето самь Бог. Наконец то она открила свою собственную высшую сущность и освободилась магическими оковами майи. До этой метафизической точки зрения можно достигнуть посредством преодоления незнания (авидя), посредством установления контроля над органами чувств и ума, и посредством медитации. Необходим тоже отказ от всех мирских привязонстей и стопроцентовая нравственная чистота. И хота такая освобожденная душа продолжает пребывать временно в теле и в мире (до того как достигнеть окончательное спасение и перестанет перерождатся), они больше не сковывают ее, так как она не считает их реальными. Мудрец живет в мире, но уже не зависит от него.
       Что бы сделать переход из невежества к просветлению, сознание должно перейти через трех мучительных переходных состояний, означеные как следуеть(10):
       1. Стадий бодрствоващего сознания, названый Vishva (буквально - `входящий''). „Я” воплощен в грубое тело и имеет сознание о внешних обьектах. Во время бодрствования человек, отождествляя себя с телом, изпитывает на себе опыть положительных и отрицательных емоций.
       2. Стадий Taijasa (букв. - `'сияющий''), похожий в многим отношениям обычному сну. „Я” закрыть в астральном теле и обладает только внутренным сознанием (грезящее съзнание). В этоть стадий душа изпитываеть чувство удовлетворения и страдания в сфере, созданной собственной майи и воображения. Но поскольку бодрствование зависит от материалых обьектов и изпитываеть состояние грубого познания, сон со своей стороны включаеть только переживание впечатлений, он естествено является более высшим стадием.
       3. Стадий Prajna (букв.- `'пребывающий в небытие''), уподобляемый глубоким сном без сновидений. В этом состоянии „Я” обладаеть только причинного тела, которое является зародишом астрального. Оно основывается на первоначальном Незнании, из которого порождаются состояния бодрствования и сны. Но это состояние Незнания не является ни реальным, ни нереальным, его единственная реальность состоить в том, что оно должно быть принято как единственным возможным обьяснением существовании ограниченого мира. Шанкара говорит, что кто хочет познать Незнания (авидя), похоже на тот, который хочет увидеть тьму с помощи горящей факлы.
       Лишь когда эти три переходные состояния человеческого сознания будут преодолены, наступает четвертое - `'Турия''(Turiya) или Просветление (Самадхи). В стадий просветления человек открывает свою божественую сущность и душа (Атман) освобождается от покрова космической илюзии, она понимает что она есть сам Брахман. В состояние Просветления не существует сознание ни о внешнем, ни о внутренном мире, в нем полностью тают и исчезають все феномены и обекты. Дух погружается в блаженством и блестит с всем своим неотразимом светом. В Упанишадах сказано: `'Когда Сущность Сознания, проявляющаяся в трех состояниях становится свидетелем, созерцателем этих состояний, но при тем сама она лишена ими (как положительными так и их негативными сторонами) и пребываеть в состояние неразчленености и единства, тогда она находится в Турии - четвертое... Оно есть Основа, Блаженство, Недвойственное Сознание в котором разтворяются три состояния''(11). Фактически это мокша, бессмертие.
       Эти взгляды индусов оказывают сильное влияние на будисткой мысли. Под влиянием Упанишад в I-ом и II-ом веке возникают будисткие философские течения Виджняна-вада и Шуния-вада(12). Согласно виджняна-ваду реальность имеют только Дух и идеи (мысли), которые возникают в человеческом уме. Идеям и представлениям в сознании не соответствуют никакие настоящие предметы и обекты в материальном мире, поскольку такового извне сознания вообще не существует. Вот почему эта теория несет еще названием „нираламбана-вада” или буквально: теория согласно которой идеи не имеют никакую поддержку в материальных предметах. Самые известные представители этого течения являются Нанда и Парамасена.
       Мистики другого будисткого “ведантиского” течения -Шуния-вада еще более радикальны. Они не верят не только в существовании материи, но даже и в существовании мыслей, идей. Высшая реальность согласно их находиться сверх любого разумного понимания и можеть быть достигнута только в состояние нирваны (т.е. она достижима лишь для небольшого числа мудрецов). Эта теория можеть быть названа еще теорией абсолютной илюзорности мира и вселенной, и могла быть создана единствено людьми, чьи органы чувств орьентированы до такой степени к духу и потустороннего, что вообще не замечают ничего в обьективиранного битьия вокруг себя. Сегодняшные фанатические материалисты на Западе, стигающие до другой крайности - отвергать всего, чего нельзя увидеть и тронуть, являются их современний аналог-антипод. Этоть пример доказываеть нам насколько различаются народы мира по отношению своего мироощущения и степен духовности.
      

    2.2.Философские системы Самкхя, Вайшешика и Няя

      
       Хотя и монистические концепции господствовали в индийской философской традиции, в Древней Индии возникает и оформляется и дуализм представленный системой самкхя. Ее создатели и особенно мудрец Капила говорят об сущестовании двух начал в вселеной -духовное (Пуруша) и материальное (Пракрити)(13). Пуруша или безтелесьный Я, есть вечное сознание, неизменный свидетель совершающихся в мире перемен и действий. Находясь извне сферой феноменов и обектов, он различен от тела и органами чувств. В отличие Атмана Веданты однако, Пуруша (Дух) Самкхи не всеединен, а множествен - т.е. существуют множество Я, множество Душ, связанные с различными телами. Таким образом Пуруша принижается до обычной субстанции.
       Второе вечное начало вселены согласно Самкхи, как уже было упомянуто является первичная материя (Пракрити), служащая удовлетворению Азам. Составляющими Пракрити являются тремя гунами (атрибутами) сатва, раджас и тамас *Сатва символизирует чистота, просветление, свет, финное, високочестотные вибрации; раджас - тьма, неприятное, средночестотные вибрации; тамас - отрицательное, грубое, пасивное, инертность и ниские честоты трептения. Силы гун проявляются не только в человеке, но они присущи всех остальных живых существах. Комбинирированые в разными соотношениями в разных людей, они определяют индивидуальный характер и манталитет человека.
       Еволюция мира начинается с соединением Пуруша и Пракрити, которое нарушает изначальную инертност материи и активирует ее. Хотя сам по себе Аз бессмертен и необвязан, под влияние авидя (невежества), он смешивается с телом и умом. Из за неразличения между того что есть Аз и что есть не-Аз возникают все скорби и страдания в нашу жизнь. Человек страдает, потому что не может делать разницу между Аза и своего тела.
       Согласно Самкхи освобождение от скорбей и илюзий в жизни осуществляется посредством приобретение разграничительного знания (вивека-джнана) об Азе и не-Азе. Тогда он находит покой в самим собой и становится безпристрастным наблюдателем собитий в внешнем мире, не влияясь ими. Это состяние освобождения называется `'мукти''.
       Здесь больше не будем разсматривать систему Самкхи, так как мироощущение такого типа становится господстующим лишь в Древнем Иране, как мы увидим в следующую главу. Сейчас приступим к рассмотрению следующих двух индийских философских школ - Вайшешика и Няя.
       Если вообще можно говорить об каким то относительном “материализмом” в индийской философии (об материализмом западного толка здесь вообще не может быть и речи) то ети системы являются его представителями. Так согласно Вайшешики в вселене сущесвуют девять видов субстанции: земля, вода, огонь, воздух, акаша, время, пространство, интелект и душа.
       Первые четыре из них являются грубыми физическими субстанциями (`'бхута'') и обладают мирисом, вкусом, цветом, допиром и звуком. Они состоятся атомами, которые вечны и несотворимы. Следующие три субстанции - акаша, время и пространство чувствено возпринимаемы и всепроникающие. Подобная характеристика имеет и манас (Ум).
       Самая высшая из всех субстанций является душа. Она не только сущность вечная, но и всепроникающая. В своей абсолютной форме - как Бог, она считается творцом вселены и всех миров. Но так как и атомы вечны, то было бы неправильно сказать, что Бог сотворяет вселену, а скорее всего оформляеть ее и приводит отдельные атомы в движении. Согласно последователей Вайшешики и Няяи это движение не случайно, а произходит в соответствие с законами судбы (кармы). Оформление тел и обектов в вселене совершается согласно невидимых моральных заслугах индивидуальных душ и имеет за цели их моральное искупление. Конечная цель еволюции является освобождение души от оковах грубых субстанций.
       Так в конечном счете мы видим, что даже последователи таких относительно `'материалистических'' философиях как Вайшешика и Няя верят в реальности Бога и души. Самая грубая форма материализма, на которой оказались способны древние индусы, состоялась в признанием существование физического мира. Но даже и эта теза выглядела весма сомнительно для большинство индийцев по теми временами.
      

    2.3.Феномен `'Раджа Йога''

      
       Переходя к расмотрении систему Йога, и еще более точно к медитации* *Йога в широком смысле слова имеет множество разновидностей, начиная с чисто телесной Хатхи Йоги, занимающеяся только фунциями тела и доходя до култовой Бхакти Йоги. Нас в случае интересует только ментальная йога, известная под имени `'Раджа Йога'' как процеса, мы сталькиваемся с одним из самих интересных явлениях в мировой религиозной практики. Другое имя медитации это `'читта-врти-ниродха'', чего в переводе с санскрита означает “подавление модификаций сознания”'. Она выражается в том, что медитирующий концентрирует на достаточно долгое время все свое внимание на определенном внешнем или внутренном обекте (третий “глаз”, сердце или основа позвоночника), пока созерцающий ум не слеется полностью с созерцающим обектом и не станет одно целое с ним. Если ум находится в состояние глубокой концентрации на сердца, где согласно индийцами находится человеческая душа, он практически становится открытым для влиянии духа и сливается с Богом. Это на самом деле и есть просветление (самадхи).
       Что бы достичь однако такую глубокую концентрацию никак не легко и удается лишь немногим. В зависимости от психической настройки разных людей йоги различают пять различных уровней сознания(14). Первое из них называется `'кшипта'' или разсеяное сознание, при котором ум проскальзивает от одного обекта к другому, не фокусируясь даже на короткое время на одном месте. Второй уровень называется `'мудха'' или притупленное сознание, похожее на апатию. Третий уровень сознания это `'викшипта'', характеризируюаяся с относительной умиротворенности. Несмотря на этого, люди обладающие его, как и люди обладающие первые два типа ума неспособны практиковать йогу. Она становится возможной лишь во время четвертой или пятой степени: `'екагра'' и `'ниродха''. Екагра это состояние ума при котором он способен мыслит достаточно долго на одну тему, не разсеиваясь на потостороными вещами. `'Ниродха' (самое высшее) есть уровень сознания, при которым ум полностю отключается от всеми мыслями и выпадает в состояние созерцания (отсуствие мышления). Именно оно приводит к медитацию. Идея в том, что когда ум „включен”, он не может услышать голос Души (Бога) и лишь когда замолкнет, он открывается для духовными влияниями* Согласно йогов существует обратная зависимост: пока ум говорит (думает), Душа молчит, а когда Душа говорит, ум должен молчать. Согласно Йоги, люди практикующие достаточно долгое время медитации способны выходит из своих тел и странствовать в потустороннем мире.
       Но концентрация недостаточна для практикования йоги. Нужен тоже контрол над дыханием (`'пранаяма''), занимание определеной позой (`'асана'') и соблюдение определеных нравственых правил (отказ от кушания мяса, от плотских удоволствий, от алкоголя и др.) Все это имеет свей целью поставит органы чувств под полным контролем и удалит их от их обектов. Кроме этого нужен компетентный духовный учитель что бы предохранять начинающего от ошибок и заблуд.
       И так, мы видим, что Йога является одним полностью уникальным для Индии методом общения с духовного мира. Если в остальных културах мира люди выучивали определеные истины об высших мирах только на базе Священых книг и не могли убеждатсья лично в их (средство для общения с Богом была только молитва), только здесь в Индии развивается метод прямого вхождения человека в духовном мире , средством которого является медитация.* Владение отделных техник погружения в транса некоторыми еврейскими или мюсюлманскими сектами (например дервишами), не может компенсировать отсуствие стройной и выстроенная система по подобия Йоги. Это в лишний раз показывает духовное превозходство индийцев над всеми остальными народами планеты.
      

    3. Проявления духовности в области исскуств

      
       Сказочные дворцы и храмы неземной красотой, интериор из мрамора и слоновой кости, полы из алабастра и сотни бронзовых статуй медитирующих монахов, окна покритые прозрачными сетями из жемчугов, рубинов и смарагдов, пестрые коверы, изяшные декоративные деревья с присевшие на них павлинами, безчисленое множество фонтатов и исскуственых прудов - все эти вещи характерны для древнеиндийского исскуства, чья основная характерная черта является иреализм. Когда в V-ом веке китайский путешественик Фа Сян посетил дворец Ашоки в Паталипутре, он просто не смог поверит, что последний является делом человеческих рук - настолько ослепительно изящным и красивым он был.
       В чем состоит тайна воздействия индийского исскуства, чем обязана излучающаяся из него мистика? Для этом по видимому есть две причины! Первая состоит в резком доминировании в него овальных форм и линий (как уже было сказано, они признак духовности), а вторая - в фантастическом богатстве орнаментики. В индийской архитектуры почти невозможно увидеть прямых линий, гладких стен, квадратов и других абстракциях разума. Отсуствуют даже правильные полушария мюсюлманского типа. Класический индийский храм имеет форму повернутого вниз стакана или лесницеобразного полусферического холма, построеного камнями и кирпичами. Обычно он заканчивалься на верху с реликварием (дарохранительницы). Эта форма встречается в особо чистом виде при будисткой ступе.
       Во время раннего мюсюлманского периода (ХI-ХV в.) нашественики навязали арабский полушаровидный гладкокупольный храм, но вскоре он принимает индийские особености, при чем гладкий купол становится релефным, вытягивается вверх и принимает форму лотоса (типичным примером является сикхское исскуство в Пенджабе).
       Другим признаком, свидетельствующем об духовности индийского исскуства является отсуствие сильно выраженого “реалистического” елемента в ним. Люди и животные, изображаемые на храмах и тканей никак не соответствуют своим оригиналам в чувствено-восспринимаемым мире, а сильно влияяются мироощущением творца и стилизированы. В никаких статуях в мире не чувствуется такая сильная отреченность от всего земного, как в статуях Буды, Махавиры и других индийских святых. Чтобы передать подобное чувство мироотчуждения была разработана целая система сложных изобразительных похватов и правил, которым насчитывалось свыше тридцати. Они включали как особые жесты и мимики, так и определеная форма выражения лица и тела. Даже греческая реалистическая пластика, привезенная в 3 в.до.н.е. войсками Александра Македонского, могла только временно изменить эти правила и скоро была асимилированна и приняла индийские характерные черты.
       В индийской пластики и изобразительном исскустве пренебрегаеться не только ефект дальности, но и пространственное соотношение отдельных фигур и предметов. Случается чтобы один и тот же персонаж изображается два раза в одной и той же схемой, но в другом положении, в другую ситуюцию, в связи с чем Х.Моде говорит об особой формы непрерывного развернутого повествования в индийском исскустве. Для этим допольнительно способствует и изключительное богатство образов и форм, являющееся плодом невероятной фантазии древных индусов. А развитая фантазия тоже является формы духовности.
       Известные архитектурные памятники, оставшиеся до наших дней (а они только ничтожная часть из того, что было когда то) это храмы в Махабулипураме (VI-VII в.), в Пури и Конараке (ХI-ХIII в.), а тоже гробница Тадж Махала в Агре, которая считатеся одним из чудес мира. Нельзя не упомянуть и множество прекрасных джайнистких храмов *Джайнизм - особая религия, чья основная характерная особеность является култ к ненасилию. По своими основными пунктами она близка к индуизму. в Гуджарате, которые блестят особым изяществом.
       Но может быть самый изумительный, самый волшебный из всех сохранившихся архитектурных памятников в Индии это разположеный в двухсот километров от Дели поселок Фатепур Сикри - “город духов”. Этоть город без населения, построенный полностью из красного песчаника и мрамора обладает такой неземной красотой зданий, он настолько мистичен, настолько ирреален, что оставляет у каждого посетившего его человека непоколеблимая вера в существании потустороннего мира. И даже Фатепур Сикри все таки наверно является толко дальным отголоском исскуства Древней Индии, такое, какое оно было кагда то.
       Другая расспространенная форма архитектуры того времени были пещерные манастири и храмы. Характерным для них является то, что они состоялись из несколько частей: центральный зал, названным “вихара”, келии (кельи) для монахов и собственно храм (`'чайтия''). Храм был врезан внутри скалы и разделен двумя редами колон на трех помещений, каждый сантиметр из которых был плотно покрит скулптурами. В внутренности было специальное место, где сохранялись реликвы.
       Сооружение монастыря в пещере или напрямую в скале был весьма трудоемким процесом. Сначала выбиралась отвесная плоскость в которой выдолбливались ступени лестницы, потом делалась фасадная площадочка и наконец - чайтия. Свет просачивался через специальным отверстием с подковообразной формой, таким образом чтобы получилась игра светлотеней. Все это придавало пещерному интерьеру особого чувства волшебства и создавало илюзию, что скулптурированные в скале образы богов, богин и танцующих девушек не сделаны из материи.
       Самые известные пещерные постройки, сохранившиеся до наших дней являются монастыри Аджанты, Елоры и Елефанты, как и гигантский скальный храм в Кайласантхе (V в.), который своими размерами в 58х51 метров отступает единствено египетскуму храму Хатшетсуп в Дейр-Ал-Бахри.
       Наконец можно сказать и несколько и несколько слов об индийском м у з и к а л ь н о м и т а н ц о в о м исскустве, как и об индийском героическом э п о с е. Основные индийские музыкальные инструменты, оставшиеся неизменными с древных времен до наших дней, являются цитра (ситра, ситар) и тим-там (барабан). Кто даже один раз услышал мистического, идущего из потустороннем звук ситры, не мог бы никогда забыть его. То же самое можно сказать и об тим-таме. Но самый большой ефект на читателя получается когда эти два музыкальные инструменты - один струнный, а другой ударный, използуются совместно и входят в гармонии. В таких случаях при продольжительном слушании индийской класической музыки человек может даже потерять сознание об своего тела.
       Не меньше волшебства излучает и индийский класический танец. Его основное предназначение является создание впечатления илюзии. Голова танцовчицы двигается таким образом, какбы она отделена от ее тела и какбы она то появляется, то изчезаеть. Мимики тоже неестествены, сверхестествены, и все это создает илюзии, что перед тобой сидит безплотный дух, а не человек. Явно индийский танец имитирует поведение существах из других миров, поскольку никакое существо из плоти и крови не делает подобные движения.
       Почти ничего земного не содержится и в индийском героическом э п о с е. По сравнению с эпосом европейских народов, который отражает только события, случившиеся на нашей планете, размах действий в Махабхарате и Рамаяне принимает космических маштабов. В битве между Пандавов и Куаравов участвует вся вселенная с ее безчислеными мирами. Участвуют все существа в миров - боги и демоны, титаны и сказочные кролики. В одном моменте читатель просто забывает о Земле. Такая маштабност действия не достигнута в никаком другом произведении никакого другого народа.
       Неслучайно французский мыслитель Мишле говорит об Рамаяне” `'Тот, кто слишком долго действовал или хотел, пусть коленичить и пьеть из этой глубокой чаши жизньи и молодости...На Западе все ничтожно. Греция ничтожна и я задыхаюсь; Юдея суха и я сохну. Дайте мне бросить взглядь ня величественой Азии и мудрого Востока. Там находится моя великая поема, обширная как Индийского океана, благословленная солнцем - книга о божественой гармонии, в которой нет дисонансов. Там царит безоблачный мир - и в разгаре конфликта - безконечное благодушие, безграничное братство, которое обхватывает все живое; там океан (бездонный и безграничный) любви, сострадания, милосердия”(15). Подобное мнение разделяли и множество другие большие европейские умы.
      

    4.Проявления духовности в

    социальной, политической и экономической жизньи

      
       Индийцы являются одинственным большим народом мира, который никогда не вел завоевательные войны и единственый восточный народ, который не знаком с деспотизма и диктатуры (здесь не включается мюсюлманский период). Сколь странно ни прозвучало, причины этому коренятся в кастовой системе, возникшая в этой страной с самых древных времен. Но чтобы был понять глубокий смысль кастовой системы, до этого надо проанализировать смысль сословной идеи, поскольку она является первопричиной каст.
       Как известно в основе всех традиционных обществах в мире - от Древнего Египта и Вавилона до Греции и Рима - стояла известная сословная идеология. Согласно ей общество во имя своего гармоничного функционирования должно быть разделено на трех разных клас, каждая из которых выполняеть четко определеные предназначение. Обычно существовали четыре такие класы, что отвечает числу социальных функций.
       Первое сословие - это сословие жрецов, или интелигенция данной страны. Эго предназначение состоялось в том нести факель духовного познания, изучат мудрость и просвещать народа. Ему нельзя было принимать участие в власти, чтобы не корумпироватся, и ему нельзя было копить богатства, чтобы не попасть в капкан материального. С своей стороной народ обязывалься уважать эту чистоту и ценить своих духовных учителей.
       Что касается вторым сословием, оно состоялось из властпридержащих - т.е. из политиков и военных. Его предназначение состоялось в том, чтобы блюстить за порядка и защищать закона. Люди из этого круга не должны были копить богатств, чтобы не корумпироватся. Они кроме этого должны были уважать интелигенцию и видеть в ней более высшестоящую социальную групу, поскольку мудрость сидит априори высше грубой силой. С другой стороны сам народ должен был прислушиватся и боятся своими управниками, выполнять их заповеди, но не был должен уважать их, каким являлься случай с интелигенцией.
       Третьим сословием конечно является сословие торговцев - людей с множеством денег. Оно имело предназначение обезпечивать экономическое благополучие государства и сидело ниже чем первых двух. Это естествено, поскольку деньги по сути своей нечисты, и они должни быть подчинены власти и авторитету. Обьяснимо что в традиционных обществах (в отличие от сегодняшнего) торговцы не только не уважались, а наоборот - презирались. Это полностью в порядке вещей.
       И наконец, четвертая класа - это класа людей, занимающиеся физическим трудом (крестьяны и ремесленики). Их предназначение состоялось выкармливание других и в мателиальном обезпечивании остальных сословиях, чтобы они с своей стороной смогли выполнять свои функции.
       Вся эта система, которая не избежала и Индию, являлась продуктом высшей мудрости, при чем имела своей задачой не допустить сосродоточение в одном месте власти, денег и авторитета. Ее основная идея была не в том что люди являются неравными, а в том что их социальные функции неравны, что представляеть весьма существеную разницу. Когда упомянутая система функционировала гармонично, то и само общество тоже пребывало в гармонии, являясь социально здоровым. Но эсли нарушивался ее механизм, возникали всякие бедствия.
       Так например, когда второе сословие затеняло первое в глазах народа, и управники начинали не вслушиватся достаточно в советов жрецов, тогда на державах обрушивалось бедствие милитаризма и перманентных войн (поскольку военные умеют только воевать и если кто нибудь не усмиряет их, они отдаются крейней агресии). А когда в данном обществе начинало диминироват сословие торговцев, тогда совсем понятно деньги и жадность навязывались как высшей ценностю в ним* (Типичным примером является сегодняшнее общество, в котором все - от ученых до чернорабочих хотять быть бизнесменами и милионерами. Этоть порочное стремление является самым большим бедствием современности).
       Примеров об извращении сословной идеи в истории есть великое множество и они показательны. В одной или другой степени они повлияли всех древных цивилизаций - от Греции и Рима до Персии и Асирии. Единственым изключением из етого правила была Индия (можеть быть отчасти и Древний Египет). Индию, благодаря тому что осталось верной сословной идеи никогда не постигло ни бедствие милитаризма (подобно античным и ближневосточным народам) ни бедствие комерсиализма (подобно Западной Европе и Северной Америки), ни бедствие невежества (подобно Россию и Восточною Европу).
       Чему обьязяна эта уникальная особеность Индии, почему она одинственная осталась верной сословной идеи? Это вне сомнения плод кастового общества. Кастовое общество не является обычным сословным обществом. Оно есть такое сословное общество, в котором социалные функции передаются по наследством, с самим рождением человека. Конeчено и в других традиционных обществах в мире, включая западноевропейское дети как правило унаследовали професию своих родителей, но это унаследование не получало санкцию религии. В Индии сама религия осветила и поддерживала сословный дух. Почему?
       Если приобретение общественых функций не произходило под форме унаследования, оно таило в себе известные опасности. Так например если какой нибудь член торговой класы, который еще с самой ранной возрастью был возпитован в свою семью в преклонением перед деньгам, перешел бы в класе управляющих, он мог бы намного легче корумпироватся, чем если родился бы в семью военных например. Аналогичным образом, если какой нибудь военный, возпитываемый еше с ранним детством в преклонением перед грубой силой, превратилсья бы в жрецом и интелектуалом, он мог потом легко изкусится перейти и в религиозных делах к насилию (можно указать на примеру Ирана и арабского мира), что недопустимо. Подобные примеры можно привести достаточно, и они илюстрируют предимство наследственой сословности перед ненаследственой.
       Но кастовая система имела и некоторые очевидные недостатки. Так например она внедрила идею об неравенстве индивидов, игнорируя факт, что все люди дети Бога. Она создала ошибочное впечатление, что брахманы, вайши и шудры являются чуть ли не разные породы существах, а не только носителями разных социальных функций, которы сами по себе временны. Кроме этого кастовая система нанесла известный удар на справедливости, поскольку ограничила свободу индивидов определять свой уклад жизни. Она уменшила мобильность общества.* В то же время нельзя забывать, что в всех традиционных обществах в мире дети в свыше 95% из случаев унаследовали профисию своих родителей, так что упомянутое ограничение свободы врядь ли затронуло больше чем 4-5% из всего населения. В сегодняшним временем однако из за мобильности модерного общества это абсалютно недопустимо и привело бы к настоящему рабству.
       Вопреки этого однако, божественые законодатели религии решили, что плюсы кастового общества больше чем его минусов и осветили его. Они выбрали меньшего зла, чтобы не допустить большего. Благодаря этому Индия превратилась в страну мира и мудрости.
       Авторитет и влияние браминов в этой културе были настолько большими, что они соумели утвердить в ней характерная для всякого жреческого сословия ценностная система духовности, миролюбия и ненасилия. За пять тысячь лет они не позволили ни разу военной аристократии (кшатриям) отдастся своему милитаристическому пламу и по этой причиной индийский народ, вопреки того что имел демографический потенциал об этом (он представлял собой самый крупный человеческий масив древнего мира)* Согласно статистики в самом начале новой еры из 250 миллионов людей по всей планеты, свыше половины - 140 миллионов, жили в Индии. В этом временем даже население Китая насчитывало лишь 30 миллионов, а Европы и Египта - по 20 миллионов. никогда не провел завоевательную войну против никакого другого народа и единственный из всех наций на планете не окровавил своих рук на чужой земле. А это дает основании чтобы Индия, больше чем любой другой страны мира быть охарактеризована как “человечество до грехопадения'”.
       Второе большое положительное следствие от существования кастовой системы тоже было продиктовано от обожествлении жреческого сословия. В страну где считается нормальным чтобы даже “столетний кшатрия поклонялся десятилетному брамину” невозможен никакой деспотизм и даже абсолютизм. Царь (махараджа) как представитель второго сословия не мог упражнять никакого контроля над далеко более влиятельных чем он сам жрецов, позади которых сидел с всей своей мощи и авторитет индуизм (Согласно традиционных предписаний монарх был должен отдавать почести каждому встреченому брамину, даже эсли он был нищим. С своей стороны последний не мог удостоить его даже взглядом. Отдасть свою дочь как женой какого нибудь местного махараджу или принцу было для брамина крупнейшим унижением* Жаль, что сегодняшние политики не демонстрируют такое уважение к людям исскуства и ученым. А когда одна група людей в данном обществе ускользаеть из контроля власти, в таком обществе немислима диктатура. Так в Древней Индии никогда не развивается абсолютная монархия по подобию других восточных стран, а реальная власть находится в руках общих собраний разных каст, которые соумевали удивительным образом согласовать своих груповых интересах и “делегировать” свою власть монарху. Много из демократических принципов в истории зарождаются именно в Индии и доказательство об этим является современная индийская республика, которая вопреки того что является самой многонациональной державой в мире соумела изградить отличную парламентскую систему. Но опять надо подчеркнуть что от политической точки зрения Индия является одной нетипичной для Востока страны.
       Еще более интересное следствие от отсуствия сильной монархической власти было отсуствие выраженой вертикали в власти - т.е. отсуствие категории людей, находящимися между монархом и народных мас. Цели любой йерархической структуры, как и вообще любой государственной власти две: 1.) чтобы могла мобилизировать мужское население страны для ведения войны и 2.) чтобы собирать налоги, без которые невозможна общественая жизнь. Но в Индии война (за изключением отдельных междуусобиц на локальном уровне) была незнакомое явление и из за этого она не нуждалась в мобилизацией. С другой стороной, в обществе, где насилие в всех его формах считается величайшим грехом и где жизнь даже животных считается священной (это выражается в запрете приема мяса) невозможно применение даже полицейской силы для собирания налогов. Последние собирались единствено благодаря доброй воли народных мас, для которых верность к власти была вопросом не столько гражданского, сколько религиозного долга (уплата налогов было предписана индуизмом).
       Так в Древней Индии (до мюсюлманского периода) мы наталкиваемся на одного поистине невероятного социално-политического феномена: там в большинстве случаев не было не только постоянных наместников царя по местам, но отсуствовали даже феодалы и феодальная прослойка. Не было феодальных владений, не было крепостничества, зависимых крестьянь и експлоатации. Финансовые средства для центральной власти собирались временно назначеными чиновниками, которые обходили провинцию и вовращались в столице. В случаях когда поданики по одной или другой причиной отказывались быть лояльными местному махараджу, он не мог позволить себе применить силы против них (из за запрета религии и могуществом жреческого сословия) и государство обычно разпадалось. Известны много примеров в прошлом, когда целые области в продолжении веков вели цивилизованой жизньи не имея на своей територии какие то ни не было державных образуваний.
       Вообще история и политическая структура древнеиндийского общества настолько странна и необычайна, она настолько различается от истории всех остальных обществах в мире - как западных, так и восточных, и в то же время настолько близка к идеальному человеческому обществу (таким каким мы представляем его в своих мечтах) что этоть факт в прошлом давал не разу повод некоторым более мистически настроеным мыслителям* В том числе и Артуру Шопенгауеру говорить об “особом месте” и “богоизбраности” Индии - страна для которой обычные законы исторического развития невалидны. Трудно сказать насколько это отвечает истины, но при всех случаях прошлое этой страны покрито немалой дозой мистерии и она сама продолжаеть быть в многих отношениях загадкой.
      

    5.Проявления коллективного сознания в социальной

    и экономической сфере

      
       Основная градивная единица древнеиндийского общества является крестьянская община, составленая одним или несколькими больших семьей (родов). Из за отсуствия феодалов, которые владели бы землью и из за отсуствия сильного государства, которое претендировало бы за роли верховного собственика, община являлась единственым владетелем земли (это является специфической особеностью Древной Индии, по которой она различается от всего остального Востока). Частная собственость была абсолютно незнакомым явлением.
       Какие люди входили в общину? В первой очереди в преобладающей своей части она состоялась земледельцами, занимающимися прямой обработки земли. Они составляли около 90% из всех крестьянь. Но кроме этого в общину включались и разные ремесленики и рабочие: кузнец, сапожник, плотник, плотник, сельский страж, прячь и т.д. Видное место занимал и сельский патвари (писарь), который вел кадастр общинской земли, составлял и сохранял списки полей, принадлежавшие деревни. Являясь представителем касты браминов, он часто выполнял роли астролога.
       Во главе всей всей общиной стоял так называемы сельский совет (известны в более поздных веков как панчаят), в который входили все крестьяни-общинники. Панчаят кроме того, что руководил все дела в деревне, занималься и расспределением поземельных налогов между кресьтянами. Судебная власть над общинниками тоже находилась в его прерогативов.
       Паралельно с этим руководным органом находилься старей деревни - патель, который в много отношений напоминал современного мэра. Его предназначение состоялясь в том чтобы осуществлять решений панчаята и согласововать разные функции. Он тоже занимался охраной крестьянской земли и дла этой цели имел на разположение сторожей.
       Отношения между всеми этими людьми были строго регламентированы и основавались на особой социально-производственой системой, известной как джаджмани. Она не допускала появление частной собствености и возникновление реальных имуществленых разслоений между общинниками. Все было общим и нужды каждого (от пищи и ремесленых продуктов) удовлетворялись бесплатно, с помощи однократного заказа. Об инвалидах и умствено недоразвитых людях заботилась община.
       Так мы видим, что в старой индийской деревне властвовал коллективный дух и индивид не хотел проявлять самостоятельной активности извне общины. Он поддавливал свое “Я” во имя общего `Мы''. А как обстояли дела в индийских городов?
       Там конечно положение не различалось особенно. Каждый человек разсматривал себе как часть определеной касты, подкастой или професиональной групой, но не и как самостоятельную единицу. А эти групы были безчисленное множество и переплитались между собой самым сложным образом. Общее между них было то, что в каждой властвовала демократия и царил дух солидарности и сплочености, которые кроме того что охраняли групу в целом, но защищали каждого ее члена, если он оказывался в затрудненом положении или в бедой. Каждый индивид был разсматриван как член касты и вся его деятельность была направлена на том чтобы служить ей. Он не мог позволить себе идти в разрез с груповыми интересами, потому что этим образом самоизолировалься, но зато если был достаточно силен и имел последователей, мог отделиться и образовать новую групу. Условием для этого было чтобы она была достаточно многочислена для самостоятельного существования и чтобы она была однообразна по своему составу.
       Между отдельными кастами отсуствовало крепкое политическое единство (это, как уже было сказано является характерной чертой Индии), но зато со своей стороной создалась изключительно крепкая културная и духовная спойка (крепче, чем в какой то ни небыло другим древним народом в мире), и это не позволяло многочисленым завоевателям, возползующиеся отсуствием крепких государств, суметь претопить индийскую културу. Так, если нужно дасть самое точное определение древноиндийскому обществу, его можно назвать многообщинным обществом* Это определение не было бы подходящим для остальных восточных обществах.
       Из всего сказанного не следуеть, что индивидам в Индии было запрещено проявлять самостоятелной активности. В отличием от остальных восточных обществах и в особености от Китаем, где властвовал груповой тоталитаризм и отклонившийся от общественными нормами индивид наказывался самим строгим образом, в Индии личное поведение было в значительной степени вопрос персонального выбора. Если кто то принимал решение отделиться от колектива, к которому принадлежит, он мог свободно принять сань саниаси (отшельник, святой человек) скитатся свободно из всей страны, радуясь уважением простых людей. Подобное поведение особо толерировалось индуизмом, согласно которого путь к мокши (Спасении) можеть быть пройдень только индивидуально, в одиночестве.
      

    6.Упадок Индии

    6.1.Вырождение кастовы системы

      
       Величавая духовность древней Индии не подлежить сомнению. Она делает из нее самое возвышеное и прекрасное человеческое общество, существовавшее когда либо на этой планете. В продолжении безконечнего количества тысячилетий (намного больше чем может представит себе сегодняшная историческая наука), Индия являлась фокусом мировой мудрости, она была центр притяжения всех искающих умов в мире.
       Но где-то в конце -го и начале -го тысячилетия до н.е. этот трансцедентальный свет начал меркнуть. Первые признаки упадка Индии, которые как видно начинаются еще до прихода Буды, находять отражение в вырождением кастовой системы.
       Как уже было сказано, смысль кастовой системы, таким каким был дань людям ее божествеными законодателями, состояль в том не допустит концентрирование в одном месте в обществе власти, денег и уважения. Суть идеи был в том, что не люди неравны, а что их социальные функции неравны.
       Но когда началось вырождение кастовой системы, все это было забыто. Оно проявилось в двух областях: 1.) в потере чувства человеческого братства, солидарности между людей; и 2.) индиректно, в деградации религиии, которая перестала быть понятной для подавляющего большинства из народных мас. Обе отрицательные последствия являлись результатом возгордения высших касть.
       Всегда когда европейские мыслители анализировали поздное индийское общество, они удивлялись одной его изумительной особеностью: полное отсуствие идеи об человеке, отсуствие антропоидного принципа в индийской истории. Когда разсматриваеш поздную индийскую историю, не можеш уразумет какое место отсуждается человеку в вселенной, признается ли вообще его существование. Это становится весьма понятным из класификации существ в космосе. Согласно этой класификации в вселенне существуют: боги, демоны, брахманы, кшатрии, вайши, шудры, животные и растения. Из ней просто не становится понятным представляют ли собой брахманы, кшатрии, вайши и шудры представителями одного и того же живого существа, или они являются разными типами существ, не имеющие ничего общего между собой. Непонятно и как одно почти безмозговое мычащее животное как например корова можно ставить выше и ценить больше чем человека, числящегося к какой нибудь нисшей касте. Наиболее интересно однако проследить как достиглось до этой страшной заблуды, поскольку в ранней Индия она не существовала.
       Вина естествено находиться в высших сословий и особенно в браминах. Брамины, возспользуясь своим изключительным статусом, в определенном моменте забыли что являются только носителями высших социальных функций, решая, что они являются какой то богоизбраной расы, стоящей далеко выше чем остальные люди. Некоторые из них, воображая себе чуть ли не что они живые боги, начали смотреть с надменностью над всеми остальными человеческими существами. С временем эта черезчур сильная гордыня и надменность переросла напрямую в отвращением и погнусы к представителям низких касть. Как говорить Тагор, смотря вверх - к небе, они забыли об своих братьях здесь на земле.
       Новое мироощущение браминов скоро приняло конкретное поведенческое содержание, выражающееся в развитием некоторых отвратительных привычек. Представители высших каст начали избегать представителей низших, они не хотели общатся с ними, не хотели иметь ничего общего с ними. Кушать с человеком из другой касты стало неприемливо. Суеверие некоторых браминов (конечно далеко не всех) приняло такие размеры, что они начали боятся даже тени шудров и чандалов. Обьявляя миллионов людей “нечистыми”, они начали боятся чтобы даже их тень не попала на их пищу или воду, которые становились уже “непригодными” к употреблению. Это было настоящим позором для Индии, тем более что такие привычки находятся в прямым противоречием с повелей религии, которая трубует от браминов сострадание и милосердие к бедным и униженым.
       Следующий шаг в вырождении кастовой системы состояль в появлении неприкасаемых, стоящие извне всяких каст - это были как правило дворники, кожевники, уборщики трупов и т.д. Они были изгнаны из центров городов и вынуждены проживать в крайных кварталах на четко определеные для этой цели мест. Опять надо подчеркнуть что это противоречало повелям индуизма, который не допускает существование групах людей стоящие извне четырех освещенных каст.
       Высшие касты, возсползуясь своим высоким общественым положением, издействовали себе всякие привилегии. Брамины были освобождены от налогов. Законы государства начали облагодетельствовать только сильные дня, а о слабых забыли.
       После всего сказанного нельзя удивилятся, что когда двух с половиной тысячи лет тому назад Буда повел борбу против кастовой системы в ее целостности, он нашел достаточно широкую поддержку среди народных мас. Еще в первом тысячилетии до н.е. кастовое общество в Индии перестало функционировать и превратилось в самым большим препятствием для ее развитии.
      

    6.2. Упадок знании

      
       Следующий грех жрецов состоялся в том, что они ограничили сильно доступ народных мас до Священных книг. Даже в кодекс `'Законы Ману'', сам по себе весьма реакционный, читаем следующее об обязаностей четырех сословий: `'А чтобы сохранить всю эту вселену, он, пресветлый, для рожденных из уст, рук, бедр и ступней определил следующие занятия. Обучение, изучение (Вед), жертвоприношения для себе и жертвоприношения для других, раздача и получение (милостыни) он определил для брахманов. Охрана подаников, раздача (милостыни), жертвоприношения, изучение (Вед) и непривязаность к мирским утехам он опредеил для кшатрию. Пасти скота, а также раздача (милостыни), жертвоприношения, изучение (Вед), торговля, ремесла и земледелие - для вайши. Но только одно занятие определил владетель для шудру - служить этим варнам с смирением''(16). Как видно, изучение Священных книг разрешено для представителей всех каст, за иссключением последней. Некоторые брамины однако с течением времени решили, что только им положено читать их. Они ограничили доступ народных мас до истин религии. Множество священных текстов были спрятаны и укрыты жрецами и сохранены только для них. Этот кастовый егоизм имел весьма негативные последствия для индийской цивилизации.
       Народ, лишенный светом, скоро погрузился в суеверием и невежеством. Он начал выдумывать себе какие то свои истины, которые находились в противоречием с истин Святых писаний. Появилось идолопоклонство.
       Появление идолопоклонства есть пример к тому как зло подобну бумеранга, который рано или поздно возвращается к своим создателем. О чем идет речи?
       Веды являются носителями принципа монизма. Они признают как създателем вселенной единствено безличностного Брахмана (Абсолютного Духа). В ранной ведической литературы Брахман нигде не представлен как личностью и ему не се приписываются человеческие качества. То же самое относится и к т.н.''богов'', с которыми в Ведах только метафорично именуются разные природные силы и стихии - огонь, ветер, енергия и т.д.
       Но лишенные светом религии, ограниченая жрецов, народные масы скоро начали приписывать стихиям разные человеческие качества. Появились десятки `'божеств'', которые думали и поступали как людей. Истины Вед были забыты.
       Чтобы спасти монизм религии, древным мудрецам пришлось провозгласить существование как единственного бога - Брахма (его имя получилось вследствием трансформацией слова `'Брахман''). Это произошло в Упанишадах. Так из монизма возник монотеизм.
       Но так как народные масы продолжали тонуть в невежестве, вследствием нежелания жрецов помочь им, они начали выдумавать себе новые верховные боги. Неизвестно как Вишну, который в Ведах только второстепененный персонаж, а в ранных Упанишад почти не упоменается, был превращен народом в първостепенного бога (кроме все прочего и не единственным). Так вторым разом религия оказалась перед опасности политеизма. Сейчась сам Кришна чтобы спасти индуизма должен был `'признать'' новое имя, превратить Вишну в единственным и абсолютным богом, который занял места Брахмы. Это было намного проще чем вытереть из памяти людей раз утвердившееся имя. Национальные традиции слишком живучи, чтобы вести борбой с них.
       Но прошли еще несколько тысячилетий и народные масы снова начали выдумывать себе новые боги. Незнайно как появились имена Шивы и Ганешы (последний согласно поверия был сыном первого). Имя Шивы почти не упоменается в ранных Священных книг индуизма - ни в Ведах, ни в Упанишадах, нито даже в Бхагават Гиту. Но это не помешало развиться среди широких народных мас культа к этому имени. Опять возникла опасност для монизма (соответствено монотеизма) - т.е. от от потери Брахмана как единственно возможного Творца мира.
       Сейчась должен был родится великий Шри Шанкарачария, чтобы дасть официальную санкцию нового имени (он тоже знал, что намного легче реформировать одной зоаблуды, чем устранить ее). Шанкара признал Шиву как возможное имя Единного личного бога, а Ганеша был провазглашен ним как символом священного Аума. Великий философ соумел убедить людей, что на самом деле и Брахма, и Вишну, и Шива, и Ганеша являются только разными именами Единного (Брахмана). Монизм ведического знания опять был спасен.
       Естествено после смърти Шанкары опять народились целая дюжина новых верховных `'богов'' и `'богинь'', включая и таких, требующих самых ужасающих жертвоприношений, как богинья Кали например. Но на этоть раз роля спасителей веданты, сколь ни странно не было, сыграли ислам и по-позже християньство, которые не позволили политеизму пустить крепкие корни среди индусов. Это однако другой вопрос.
       И так, мы видим как надменность и високомерие жрецов, которые в разрез с повелями индуизма ограничили доступ других каст до Священных книг, обратились потом против них самих. Им впоследствие надо было положить неимоверные усилия дабы сохранить истин религии от суеверия масс, но провалились. По словам Свами Вивекенанды(17) до наших дней достигла лишь десятая часть того знания, которого когда-то Индия обладала. Оставшиеся девять десятых под форму разных священных свертков были спрятаны и впоследствие забыты.
      

    6.3. Мюсюльманские нашествия

      
       Как последнего печальнего действия скоро в Индии начинаются иностранные инвазии. В начале Х-го века войска тюркского монарха Махмуда Газневи, возползуясь взаимными междуусобицами между индийских раджей, предприняли целый ряд военных походов против Северной Индии, доходя на востоке до рекой Сатледж. Эти походы, кроме того, что соверщались большой быстротою, отличались и с невероятной жестокости и разрушительной силой со стороне завоевателей. Как их результать сотни процветающие до тех пор городов были разграблены, а тысячи индуских храмов сравненные с земли. Только при захват и опожарении Дели, совершенный во времени одного из наследников Газневи - Мухамада Гури, погибли свыше ста тысячь человек. `'Индусы - говорит средновековый узбекский ученый Ал Бируни(18) - превратились в песчинками, разбросаные по всех сторон света, в древных сказаний и в уст людей. Разбросаные останки этого народа изпитывают вне сомнения самая лютая ненависть к всем мюсюльманам''.
       Так ислам был перенесен в Индии на вершине меча. За следующие века, хотя и он был превращен в официальной религии страны, он не принес Индии почти ничего положительного. Изолация женщин усилилась, а традиционная толерантность, характерная изпокон веков для индийском обществе значительно уменшилась. Кроме этого страна в первый раз за своей тысячилетней истории скользнула в плоскостью деспотизма. С течение времени древные традиции местного самоуправления были заменены абсолютной власти султанов в Дели и Агра.
       Сегодня исламская общность обхватывает почти трети населения индийского субконтинента* В случае идет речи о населении всего полуострова Индустан - или историческая Индия, которая обхватывает кроме современной республики Индия, тоже и Пакистан, Бангладеш и Непал. Мюсюлманы в республики Индия составляют вокруг 13%, в Бангладеш - вокруг 85%, а в Пакистане - вокруг 97% всего населения. и увеличавает свою относительную долю с каждым годом. Она представляет собой своего рода огромный анклав ближневосточной цивилизации в сердце индийской и олицетворяет собой мироощущение польностью отличающееся от индийское. Поетому если один день ислам возмет верх над индуизмом в Южной Азии, это ознаменуеть и конец одной тысячилетней културы, считающееся многими вечной. Именно он, а не культура кока-колы и гамбургеров, идущая из Америки, должна превратится в самой большой заботой для индийских патриотов, если они не хотят чтобы их страна последовала пример зороастрийского Ирана, который в VIII веке тоже позорно капитулировал перед войнами полумесяца.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      

    Глава 2

    ДРЕВНЫЙ И Р А Н

    МИР КАК ЗЛО

      
       Древный Иран является второй арены на которой разыгрывается великая драма Мирового Духа. Персы и иранцы вообще являются первым историческим народом, который замечает материального мира, и первый, который признает его существование. Это признание находит отражение в религию маздеизма. Если индийские религии настолько возвышены и отделены от всего земного, что вообще отрицают существование материи, то для маздеизма материя есть зло, при том злом с которым человек должен неустанно и героически боротся. Но поскольку борба с этим осознанным злом является продуктом одного глубоко религиозного мироощущения, то в Древнем Иране мы продолжаем находится в сфере духовности.
       Иранцы * Этоть термин включает все ираноязычные народы, чьи сегодняшние дальные потомки являются персы, курды, пуштуны из Афганистана, таджики и некоторые другие етнические общности. Територию на которую они были заселены обхватывала почти 3 миллиона квадратных километров и представляла целы мир, полностью различающийся от индийского и семитского. были народ полностью отзличающийся от индийцами, подобно тому как и бесконечные горные степи, которые они обитали, различались вкорне от спокойных речных басейнах Индустана. Вечные номады и чергары, эти гордые степные всадники отличались суровым, неспокойным и буйным характером. По сравнению с райским садом, которым представляла собой Древняя Индия, в Иране в первый раз появляются две порочные явления, которые позже суждено было стать типичными для всего позднего человечества - война и консумация мяса. Возникают первые крупные империи, основаные на насилии и начинает практиковатся масовая екзекуция людей властями. Поскольку влияние Духа (Бога) на индивидов отслабивает (хотя и оно еще весьма сильно) соблюдение абсолютной морали становится проблематичным для многих людей. И все таки для древных иранцев по видимому всегда были типичны безукоризненая честность, благородство, как и определенная умереност в удоволствиях, которая полностью уникальна для всего индоевропейского мира.
       В Древнем Иране духовность не подавляет всего остального, как это было в Индии, и в первый раз колективизм и коллективное сознание проявляются как самостоятельными факторами. Они принимают форму крепкого государственого чувства, ведущее логично к образуванию могуществленых держав и империй как мидийскую и персидскую. Индивиды не рассматривают себя как самостоятельными единицами, а как поданиками и политическими субектами, чья деятельность направлена всецело на служении государственому благу. Эти индивиды из за своего крепкого колективного чувства не были способны сопротивлятся нажиму, упражняемому центральной власти, в связи с чем логически возникла деспотическая власт, сосредоточеная всецело в руках одного одинственного человека. С тех пор принцип деспотизма стал определяющим для всего Востока.
       В Древнем Иране мы уже не наблюдаем такое тотальное влияние жречества как в Индии. Позиции военной аристократии видимо усиливаются, логическим следствием чего является появление милитаризма. Глава государства - цар, сосредотачивает в своих руках не только мирскую, но и верховную религиозную власть. Подобное смешение в одних рук политической и духовной власти тоже является характерной чертой старого иранского общества. Попозже Иран сумел внедрить идею абсолютной теократической монархии и среди семитских народов.
       Вообще социальная структура и политическая история древнего иранского общества сильно различаются структурами индийского. Вся история Ирана это хронология правления могуществленых династий как Ахаменидов, Аршакидов, Селевкидов, Сасанидов, чередующиеся с смутными временами. Политика стала фактором первостепенного значения для упомянутых груп народов.
       Что касается р е л и г и и Древнего Ирана, она основывалась на дуализме. В основе всего мироздания сидела вечная битва между добром и злом, между света и тьмой, между духа и материи, между душой и плоти. Во главе добрых сил сидел Ахурамазда - “Благий Бог”, а во главе злых сил - его антипод - коварный Ахриман. Ахурамазда является владетелем духовного мира, повелитель потустороннего, Ахриман - государь материального мира, земный изкуситель. Существуют споры о том, кем считали творцом материального мира. Согласно некоторым европейским изследователям Ахурамазда был едновременно творцом двух миров, всей вселенной, а впоследствие земный мир был атакован и захвачен Ахриманом. Согласно другими изследователями однако (19) Ахурамазду считали только творцом небесных сфер, а материальный мир является творением Ахримана. В ползе этого утверждения приходит философия зерванизма, согласно которой обе силы вселенны одновременно обладают творческим потенциалом.
       Итак, битва между Ахурамаздой и Ахриманом страшна и грандиозна и обхватывает всю вселенную. На стороне светлого Бога воюють огромные армии ангелов и добрых духов, на стороне темного - бесчисленные полчища демонов и изчадий ада. Во главе добрых сил находится великая йерархия света (20) - семеро великих бессмертных, названые Амеша Спенты. Их имена следующие: Аша Вашихта (букв.”праведность”), Воху Мана (букв.”благая мысль”), Хшатра Вайря (“сильная власть”), Спента Арманти (“святое благочестие), Хаурватат (“Целостность”), Амертат (“бессмертие”), как и в конечном счете сам Ахурамазда. Во главе злых сил с своей стороной сидела йерархия мрака - Друг, Ангра Майнуи, Аешма даева, Ака Манах и т.д. Интересно , что девы, которые в индийской мифологии считались добрыми существами, в иранской были демонизираны и прокляты. Даже был обьявлен специальный царский едикт, названый “Вендидад” - `'закон против дев”, с которым порицалось поклонение перед ними.
       Битва между двух лагерей обхватываеть бесконечное множество веков, разделенные на несколько циклов по 3 тысяч лет. За первый период, который является Золотой епохы, силы добра и зла отделены друг от друга. Во время второго - епоха “смешения”, Ахриман и его слуги коварно вторгаются в владениях доброго Бога. Развязывается жестокий конфликт. В конце периода наступает страшная зима и земля терпит всевозможные бедствия. Именно тогда однако рождается божественый пророк - Заратустра, который создает новую религию и начинает вести своих последователей на крестовый поход против зла. В конечном счете силы Ахурамазды побеждают , с чем начинается последний период. На Земле за вечные времена устанавливается царство добра. Праведники достигают вечного счастья, а грешники - вечные муки в преизподнью.
       Иранская религия более оптимистична по своему характеру чем индийская, но зато далеко более наивна ею.* Наверно иранцы не обладали столь развитым философским мышлением как индийцев, а их религиозность была скорее импулсивная. В имена богов есть что то исскуственое, а и сам дуализм - т.е. теза об существовании двух вечных начал в вселенне не терпить критики разума, поскольку само существование вселенны как таковой предполагает ее единство в себе и для себя. Положительная страна дуализма однако состоит в том что он всегда вносит большую дозу морализма среди своих последователей (и является мощным стимулом для духовности). Идеи о добре и зле, о чистоту и благородства были широко заступлены среди древних иранцев. От рядового верующего требовали не только добрые дела, но и положительные слова и положительные мысли. Это делает зороастризма одну из самых возвышенных и великих религий, практиковавшиеся в Древнем Востоке, которая в этом отношении мало уступает монотеистическим религиям Нового времени. Его влияние как на юдаизма, так и на будизма видно были огромно.* Идея о Страшном суде, о приходе Спасителя (Саошант) Последного времени, о всеобщим воскресением мертвых появляются в первый раз именно в Иране, а не в Юдее.
       В то же время нельзя не отметит и одной другой особености маздеизма. Если для древнего индийца основная цель отдельного индивида была слиться с Божеством, угасить собственное „Я” в нирване, то после эпохи Древнего Ирана религиозная цель индивида состоить в том дойти до Божества, наслаждатся своего рода егоистическим личным счастьем за прошлые добрые дела - т.е. захотеть спасения без “саморазтворения'' среди всеобщего Целого. Эта религиозная нагласа становится основополагающей для всех более поздных култур и цивилизаций Ближнего Востока и указываеть на одного уменьшающегося колективизма иранского и вообще ближневосточного сознания по сравнению с индийским. Как отмечаеть Ш. Ортран (21) на западе от Индии и Китая идея о нирване - т.е. о слиянии индивида с Божеством становится непритегательной из за более развитого Его поздных людей.
       Здесь то место где можно сказать и несколько слов об еволюции иранской религии. Она начинается с ассимилированием митраизма (древная пантеистическая традиция, которая обьединяла иранских и индийских арийцев) ранним маздеизом. Следует предпринятая великим пророком Заратустрой (Зороастром) реформа, которая укрепила неимоверно култь к Ахурамазду за счет культа к другими более второстепенными богами. Были преустановлены масовые жертвоприношения животных, практиковавшиеся ранше и преустановлены сцены экзалтации, супутствовавшие принятие священной напиткой хаома. Заратустра, который согласно старых греческих источников жил 6 тысячь лет до Платона (а вероятно намного ранше), был крайним монотеистом и требовал от своих последователей поклонятся только духовному Богу, а не идолам. Под его внушением горы Персии были осеяны вечными огнями, вокруг которых маги совершали свои величественые религиозные ритуалы.
       Речи и проповеди Заратустры были собраны им в Гаты, представляющие сердцевину Авесты - священную книгу всех зороасрийцев. Позже были написаны Яшты, вероятно датировавшиеся из епохи Ахаменидов и сборник „Вендидад Саде”. Авеста была написана на священном авестийском языке, который употреблялся не територии сегодняшнего Афганистана и Таджикистана, но преобладающая часть из них достигла до нас в переводом на пехлеви (средноиранского).
       Зороастризм возникает как учение в восточном Иране еще до эпохи Ахаменидов, становится официальной религией во время Аршакидов, оформляется как каноном в времени Вологезцов и сохраняет свое господствовашее положение в Персии вплоть до время мюсюлманских нашествий 6-го - 7-го веков. К сожалению с течении времени он постепенно закостеняется, политизируется и становится орудием в руках управляющих персидских династий. Внешная, ритуальная сторона этой великой религии постепенно вытесняеть ее прекрасное моральное содержание и неслучайно она становится легкой добычи исламу. Сегодня зороастризм под имени парсизм существует под форме одной маленкой религиозной общины в Бомбее (Западная Индия) и несколько разбросаных мерцающих очагов в Азербейджане и северном Иране, уцелевшие чудом вековными гонениями мюсюлман.
       Не менее трагической судбой имеет и один из наследников зороастризма - манихейства. Основаное в 3-том веке религиозным реформатором и мистиком Мани, это учение демонстрируеть удивительные синкретические способности иранского гения. Мани соумевает обьединить в одной единной теологической концепции почти все большие религиозные системы, существующие тогда в Старом свете - будизм, юдаизм, християнство, зороастризм, как и некоторые вавилонские култы. Из будизма он взял идеи перерождения и необходимости постоянного искания спасения, из христьянства - образа богочеловека Христа, из зороастризма - идея об вечной борбе между светом и тьмой, между добра и зла. В манихействе дуализм даже еще сильнее выражен, чем в маздеизме. Духовное и материальное противопоставлены не только на уровне макрокосмоса, но и на ниво микрокосмоса. Человек это `'смесь'' двух елементов - светом (дух) и тьмой (материя)(22). Спасение может быть достигнуто только когда дух покинет плоти и осовободится от ее оковами. Это произойдет во время Страшного суда, когда частицы света поднимутся в небе, а материя и демоны тьмы окажутся в необьятной пропасти.
       Центральная роль в теологических и философских концепций Мани играет идея о периодичности истины. Согласно ей в мире еще с самого начала существовала и передавалась истина. Но она становилась очевидной для отдельного человека только тогда, когда на Земле приходили Божии посланцы - пророки, которые разкрывали ее людям. Такие Божи посланцы в прошлом были Авраам, Моисей, Заратустра, Буда, Христос. Сам Мани считалься своими последователями как последним из великих пророков или `'печать пророков'' - епитеть, который позже был приложен к Мухамеду. Его мученическая смерть (согласно некоторым сведениям ему была снята вживую кожа его врагами) еще более укрепила преклонение перед ним. В следующие века манихейство обхватило огромные пространства Евразии - от Индии на востоке до Европы на западе. Под его влиянием возникли богомилство на Балканах и албигойство в Франции и Италии. Высокие плата Ирана, обдуваемые горными ветрами и пересекаемые скальными орлами превратились еще раз в родины религиозного учения мирового значения.
       Не меньшее значение имело и и с с к у с т в о Древнего Ирана. Его главные отличительные черты были изящность, утонченость и финность. Ими оно сильно отличалось исскуством соседних Асирии и Египта. Для первых европейских археологов было достаточно бросить одного взгляда, чтобы понять имеют ли руины, стоящие перед ними асирийский, вавилонский или персидский произход. Кроме того древные иранцы изпитывали сильную любовь к цветам (краскам), особено к небесно синему и златистому - два наиболее безплотных и `'духовных'' цветов. Позже это дало отражение облику персидской мечети, отличающаяся от арабской и турецкой своим цветовым разнообразием. Вообще влияние персидского исскуства на соседних стран и народов было огромно.
      

    Глава 3

    СЕМИТСКИЕ ЗЕМЛИ

    МИР КАК БОЖЕСТВЕННОЕ ТВОРЕНИЕ

      
       Путешествуя на западе, в направлении заходящего солнца - т.е в направлении заходящей духовности и колективного чувства, мы приходим к нашей третьей установки - семито-хамитские земли. Если индийские религии провозглашают материальный мир фикцией, а иранская - реальным злом, для поздних семитских религий мир представляет собой творение Бога, и как таковым его нельзя разсматривать более как злом. С другой стороной однако, потусторонее продолжает быть бесспорной реальности и именно оно считается настоящим домом человека, факт которий указываеть на то что семитские народы продолжали жить в лоне духа. К этому еще надо добавить что три из пяти великих мировых религий - юдаизм, христьянство и ислам, возникают именно на ближневосточную почву - достижением с которым не может похвастаться никакой другой народ мира - даже индийцы. Со времени Моисея до сих пор семитский религиозный гений властвует над человечеством и большинство из великих пророков и святых за последние две тысячи лет были порождены им.
       Семито-хамитские земли представлявают собой удивительное сочетание разнообразия и единства. На огромной пустынной територии между Ефратом на востоке и Атлантики на западе и от Малой Азии на севере до горным Нилом на юге формируются целая дюжина на первый взгляд весьма различаючихся друг от друга народов и племен, самые значительные из которых являются древние египтяни, халдейцы, евреи и арабы. Но для них всегда было характерно идинтичное мироощущение и близкая степень духовности и колективного сознания. Кроме этого при более глубоким взглядом можно заметить, что истории Египта и Вавилона представляют собой только разные етапы истории одной общей египетско-вавилонской “културо-цивилизацией”, повторенная потом греками и римлянами.* а в наших дней западноевропейцами и американцами.
      
      
      
      

    Подглава 1

    ЕГИПЕТ

    1.1. Проявления духовности в повседневной жизньи

       Когда слышу слово “древные египтяне” в моем сознании обычно возникает следующая картина: полуночная процесия жрецов просачивается в подножии колонн какого то огромного храма. Они шагают рифмично в такте ударных инструментов и держат в своих руках зажженые факлы. Мерцающий свет освечивает целый ряд обритых наголову желтых голов с строгим и гордым выражением лица. Гигантская колоннада храма бросает вокруг лабиринт светотеней, которые в дали постопенно сливаются с мрак окружающей пустыней.
       Египет для остальных народов мира всегда был символом как вечности, так и древнего утерянного знания. Вместе с Индии эта страна была одной из твердыней духовной мудрости и неслучайно при его жрецов приходили учится мудрости такие бележитые личности как Пифагор и Платон. В египетских храмов разыгравались прочутые мистерии , в время которых, по свидетельству иностранцев, произходили всякие чудеса и странные вещи, как материализация невидимых сущностей, оживление статуй богов, разговоры с духов и др. Явно древние египтяне обладали духовные знания, об которых сегодняшная наука вообще и не подозревает.
       Жизнь египтян, как и жизнь иранцев и индийцев была в значительной степени обращена к потустороннему и по етой причине Геродот называет их “самым набожным народом мира” (23). Древний египтянин интересовался одинственно тем как построит себе достойный “дом вечности” - гробница, для которой уходили большоя часть его енергии и финансовых средств, тогда как он сам жил в скромным, неугледным, построенным сырыми кирпичами жилищем. Самые крупные гробницы, которые история вообще либо знает - пирамиды, были плодом именно этого, немоверно усиленного инстинкта к потустороннему. С этим можно обьяснить и того факта что до наших дней достигли намного больше саркофагов и стель, статуи богов и религиозных текстов, чем предметы быта или светской литературы. Неслучайно самое обширное древнеегипетское литературное произведение, обемлющее тысячи страниц, несет символическое название “Книга мертвых”.
       И действительно, для древнего египтянина смерть не была ничего более чем смена жилища. В случай чей то смерти, окольные не говорили “он умер”, а “он отплыл на другому берегу”. Граница между земной и потусторонней жизньи в тех временах уподоблялась Нилу, которого можно переплыть на лодку. Египтянин мечтал один ден “переплыть” ету границу, стать странником среди “звезд и бессмертных планеть”(24). Наверно подобное сильное желание подбудило молодого, еще лишь деветнадцатилетнего фараона поставить сознательно конец своей жизньи и подложить своего тела мумифицираванию.*В то же время мумифицирование показываеть что представления большинства египтян о потустороннем мире были несколько наивными и даже несколько материалистическими, так как предполагали, что после смерти душа продолжает обитать сохраненное тело и жить в мире подобном нашего. Они украшали мумию мертвецов с самыми различными уборами и украшениями, окружали ее с любимами предметами усобшего и старались создасть обстаноовку, максимально близкой к земной. Эти наивные представления конечно не споделялись всеми жрецами и были весьма далеко от представлениями индийцев, которые после смерти всячески старались уничтожить тело, кремируя его.
       Согласно древными египтянами все в этом мире принадлежить богам и правиться ими. Они верили что за каждой скалой, рекой или животного сидить какой нибудь бог или богиня и что боги являются источником всеобщего благоденствия. Считали, что боги знают все их помислы и намерения, что постоянно вмешиваются в жизньи людей. Это симптоматично и указывает на две вещи. Во первых очевидно египтяни были религиозным народом, признающим влияние невидимых сил на человеческим обществом. Во вторых, они все таки уступали по уровню своей духовности живущим восточнее иранцам и индийцам, поскольку рассматривали материальный мир как положительной данности, как творение богов (или хотя бы как управляемые богами). Это было невозможно для иранцев, при которых как уже было не раз упомянуто, материя рассматривалась как бесспорное зло, как владение Сатаны, а еще менее возможно для индийцев, согласно которых материя вообще не существует, а реальность имееть только душа. Так мы приходим к одному важному выводу - а именно, что древные египтяне были первым световноисторическим народом, для которого мир перестал быть чем то плохим (хотя и материя еще считалась как стоящей ниже духа). Если индийцы еще не видели мира, а иранцы заметили его с ненавистью, то египтяне не хотя егого благословили его. Они попытались балансироват между земным и потустороннем. Позже эта нагласа была продолжена, как увидим и более поздными семитскими народами (евреями и арабами) с их монотистическими религиями.
       Древние египтяне были крайне суеверными людьми. Они разделяли все дни в году на трех категориях: счастливыми, опасными и несчастными(25); при чем причисление данного дня к определеной категории определялось событиями, которые отмечали его в дальнем прошлом, когда на земле согласно легендами еще жили боги. Так особо счастливыми считались последние дни третьего месяца полнолуния (когда согласно поверия была прекращена великая битва между Озирисом и Сетхом), первый день второго месяца сезона “перет” и двенадцатый день третьего месяца того же самого сезона, когда Тот удержал победу над Атумом. С своей стороной как особо опасными считались третий и тринадцатый день второго месяца “перет”, когда верх удерживали злые боги. Самым опасным считалься день рождения коварного Сета. Тогда даже фараон предпочитал не работать до наступления ночи.
       Обычные египтяне жили стриктно в согласием с етого календаря. Так, в несчастные дни они старались не выходить из дома, особено после заката. В такими днями не надо было идти в дорогу, плыть по Нилу, кушать рибу или убивать домашных животных. Не позволялось приближатся к незнакомой женщиной, загорание огня и даже пение веселых песней, потому что в противном случае вес год в доме не перестануться ссоры и раздоры. Соответствено в хорошими днями рекомендовалось вести активную деятельность и отдаватся всякими смелыми начинаниями.
       Огромное внимание древние египтяне уделяли с н а м (26), для толковании которых была развита целая наука. Постоянно выходили сонники и люди систематично приибегали к советам оракулах, которые в времена Геродота были семь по всей страной. Считалось, что хороший сонь предвещаеть счастье, а плохий - всяческие беды. Если например кому нибудь приснилось, что купается в Ниле, значить он умит от всех грехах, если кто то видеть себя во сне с леопардовой головой, значить будеть повышен в должности. С другой стороной, если во сне пьеть теплое пиво, он понесет убытки, если ему оторвут когти, лишится своей работы, если ему упадут зубы, умрет кто нибудь из его близких.
       Снам уделяли большое внимание не только обычные люди, но и фараоны. Они определяли полностью свою внешнею и внутренную политику в зависимости от них. Известны много случаев в египетской истории, когда фараон вкорне переменял свою тактику во время больших войн и сражений из за одного сна. Например изход войны с вторгшимися в Делте ордов либийцев, ликийцев и арданов в пятом году правления фараона Меренитаха был решена благодаря тому что последнему приснился бог Птах, который повелел египетской армии остаться в стране и не перебрасываться в земель завоевателей.
       Египтянам всегда хотелось знать чего их ожидает в будущем и поетому развили сильно свою а с т р о л о г и ю. Еще с рождением ребенка его родители приводили его к какому нибудь астрологу чтобы ему быль создань гороскоп. “После этого египтяни выдумали вот чего еще - говорит по етому поводу Геродот(27) - Каждый месяц при них посвещен какому нибудь божеству. Каждый может заранее понять какая судба, какой конец и какой характер будет имет родившийся в одним или другим днем”. Все ето делалось чтобы предохранить ребенка от трудностей, которые его ждали в будущей жизньи. А их согласно древных египтян было бессчисленное множество.
       Особено боялись духами умерших. Призраки покойных иногда выходили из гробниц и начинали преследовать живых. Именно они считались причинителями большинство болезней и чтобы передохраниться от них люди несли бессчисленное количество талисманов и амулетов. “Если ты пришла что бы обнять моего ребенка, я не позволю тебе его обнять. Если ты пришла успокоить моего ребенка, я не позволю тебе его успокоить. Если ты пришла взять его, я не позволю тебе его взять”(28) - говорит одна испуганая мать такому призраку в одним из древних текстов. Вообще призрак мумии, как известно давно стал класическим сюжетом в мировой литературе.
       А сейчась несколько слов об египетской религии и митологии. Египтяне верили в множество богов среди которых основными являются: Амон Ра (“Сокровенный”или “Незримый”) - верховный бог, которому были посвещены самые крупные храмы страны и култ к которому стал общегосударственом в начале ХVII-той династии, * До прихода ХI-той династии култ к Амону был второстепенным, но потом постоянно усиливался и слился с култом к солнечному богу Ра. Озирис - таинственный владетел загробного мира и царем мертвых *Озирис саммый таинственный из всех богов - утверждает древний текст. Он Луна. Он Нил. Он тот, который царствует в потустороннем мире. Каждый вечер бог Солнца спускается при него, и (они) образуют единной души, управляющая мира и Тоть записывает их заповедей”.; Анубис - защитник некрополей и балсамирования, обычно изображаемый как черного шакала или человеком с головой шакала* По етой причине центр его култа был назван греками “Кинопол”(“Собакоград”) ;Себек - бог плодородия, изображаемый под форму человека с головой крокодила; Изида - главная героиня поздноегипетского пантеона, чья функция состоялась в том, что бы защищать царской власти.
       Египтяне считали, что душа человека после его смерти представала перед какого то подобия Страшного суда или оценка деяний. “Знай, что отсуждающие мудро судьи немилостивы в тот час, когда изполняют свои задолжения.... - предупреждает один из фараонов Старого царства своего сына - Не разчитавай на долгих лет. Смотрят на жизньи как на одного часа. Остаются дела после смерти (человека), ставят их на кучу возле его. Целая вечность пребывание там. Глупец тот, кто пренебрегает это. Но то, кто жил, не имея грехов подобен бога, свободно шагающем как владетелем вечности”(29). Боги во главе с Озирисом разделяли представшие перед судом на трех груп. Те, чьи добродетели становились тяжелее, чем их недостатки оставлялись в божественом царстве, те при которых хорошие и плохие деяния были поравно, заставлялись служить Сокар-Озирису, грешники у которых при жизньи плохие дела были больше чем хорошие давались “Пожирательнице” и сьедались ею. Египтяне настолько боялись загробного суда, что специално хотели чтобы после смерти между их ногами ставились папирусы, на которых в писменой форме перечислялись все их достойнства и положительные качества.
       Любопитен способ с помощи которого египтяне обращались к своим богам. Обычно они останавливались в подножием статуи данного бога и ставили маленкую каменную плиту, на которых были нарисованы множество уш и глаз(30) (их количество могло достигнуть несколько сотен). Этим остроумным способом они надеялись заставить божества чт бы оно их увидело и услышало. Лишь после этого они начинали свою молитву. Могли молить богов о всем кроме об избавление от смерти, ибо согласно поверия смерть не внемлеть молитвам.
       Все вышесказанное относиться только к молитвам обычных людей из народа. Жрецы однако молились совсем иным способом. Большинство их обрядов совершались в самой глубокой тайне, в мраке огромных храмов. Сначала назначеный жрец прочищался на специальном месте, загорая кадильника и едновременно прочищал димом из скибедара все храмовые помещения. После этого направлялся к наосу, в котором находилась статуя божества, открывал его, ложился лицом вниз, пея прославляющие гимны и обрызгивая его благовониями. Этим способом он “возвращал к жизни” статую, что переводя на языку философии означает, что дух данного невидимого существа вселялся особым способом в мертвого до сих пор камня. После прекращение молитвы, жрец возвращал статую в наосе, поставлял перед ней священную пищу и удалялся, кланяясь.
       Египтяне обращались к своим богам по всяким поводам, даже при самыми незначительными. С их помощи согласно древних предписаний разрешались большинство судебных дел, в том числе особенно тяжелые и запутаные дела об убийствах и кражах. Подсудимого обычно ставили перед статуи какого нибудь бога и с помощю медиума передавался ответ бога. В случае положительной реакции божества, обвиняемый немедленно освобождалься, а при отрицательным его отправляли в тюрьму. Сколь ни невероятной и странной не выглядела эта практика современному человеку, сам факт, что она приобрела такое широкое распространение в Египте, и что никто не сомневался в ее обьективности и полезности, показаывает что древние египтяне действительно знали некие способы связыватся с существами невидимого мира и допрашиватся до них в разных житейских ситуаций.
       В конце можно перечислить самые важные религиозные празники Египта. Первый из них был конечно празник верховного бога Амона - Опет, в время которого жрецы вынимали ладии тиванских богов из храмов и переносили их на своих плечах до ближайшего берега Нила. Особенно величественое зрелище представлявала собой позолоченая ладья Амона, увенчаная двумя концами с барановыми головами и длиною десятков метров, в перенос которой участвовали сотни жрецов. Когда она плыла по Нилу его берега изполнялись многотысячными толпами, желающими посмотрет на необычного зрелища.
       Не менее многолюдными были и празники бога Мина, когда во главе всенарадных процесий шагал бык, несущий между рогами солнечный диск, и Празник долины, когда фараон выходил из своего дворца в парадными одеждами и в сопроводе всей своей свиты торжествено приглашал Амона посетить храмов левого берега Нила. В время таких больших празников мирская жизнь естествено оставалась на задном плане.
      

    2. Проявления духовности и колективного чувства в

    области исскуств

      
       Египетское исскуство было почти изключительно религиозным по своему характеру. Енергия египетских творцов была направлена главным образом на прославлению могущества богов, а строительство храмов и гробниц являлось приоритетом приоритетов египетской государственой политики и состовляло основное перо бюджета страны. Фараоны не соображаясь никакими расходами вносили из самых дальных стран все необходимые строительные материалы для воздвижения достаточного количества “домов вечности”, чего нередко приводило к фалиту хазны. Народ однако был довольным, поскольку это делалось во имя его любимых богов. По упомянутым причинам до наших дней достигли тысячи култовых построек и предметов (при чем благодаря усилиям археологов их количество с год но году увеличивается), но мы не знаем почти ничего об мирской архитектуры этой страной. Исследователи всегда хотели увидеть как например выглядела дворцовая мебель эпохи Рамзесов и Тутмосов, но уви, нам знакома почти лишь погребальная мебелировка эпохи. Все это свидетелствует о духовности древнего народа Египта, чей взгляд был обращен единствено к вечной жизни.
       Вторая особеность египетского исскуства была его м о н у м е н т а л ь н о с т ь. Входя в мире египетской архитектурой мы входим в мира колосальных масштабов. Здесь отдельный человек чувствуеть себя как пылинки, прижманой со всех сторонь гигантскими двадцатметровыми храмовыми стенами, статуи богов с весом в петсоть тон и колоннад, напоминающих векового дубового леса. Никогда еще человеческая рука не воздвигала постройки с подобными размерами и не бросалось такое предизвикателство к законов материи. Когда Шампольон и другие европейские пионеры видели руины этого удивительного мира сто петдесят лет тому назад у них было чувство, что он построен не для людей , а для каких то восемьметровых великанов.
       Для создания подобных построек конечно было нужно огромное количество камня из разных скальных пород. По этой причине постоянно разрабатывались все новые и новые каменеломны, среди которых самые известные находились в районе Красной горы, вблизи Она, в районе Тура, а также в районе Асуана на юге. Периодически отправлялись большие експедиции зарубежом, включающие тысячи людей. Некоторые из них были похоже на настоящими военными походами. Так експедиция в Сирии, сформированная Рамзесом IV для добычи камня “бехен” насчитывала целые 9368 человек. Между них было 5000 солдат, 2000 храмовых рабочих, 130 каменоделшиков, а тоже множество инжинеров, художников, писарев и резчиков. Во главе всего експедиционного корпуса шагали верховный жрец Амона и тринадцать высших сановников.
       После таких походов архитекты соумевали сдобится десятками камеными блоками, некоторые из которых с весом в 300, 500 и даже 1000 тон. Каким образом эти монолиты достигали долину Нила, находящееся на многих сотнях километров, непонятно, но ясно другое - египтяне обладали весьма высокое для Востока уровень технических знаний, вне сомнения превозходящий уровень иранцев и индийцев. А это с своей стороны, сколь странно нас ни выглядело, показывает, что египтяне все таки еще уже погрузились в известной степени в материальном по сравнению с вышеупомянутых народов, поскольку познание законов механики предполагает известный интерес к обективираному миру. При индийцев и иранцев такой интерес отсуствовал и соответствено они не обладали необходимые умения для воздвижения гигантских построек.
       Сначало любовь к монументальности у египтян направилась к области гробниц и в частности пирамид. Пирамиды всегда вызывали удивление и страхопочитание у поздных народов, и не только из за своих размеров. В них присуствует что то мистическое, сверхестественное и непонятное. Они свидетельствуют об мироощущении в корне отличающееся современным и вне сомнения их строители смотрели на мир совсем иными глазами чем наши. Здесь не будем останавливатся на множество еще неразкритых тайн пирамид, как например факт, что мясо или другая пища оставленые в постройку с пирамидальной формы портиться быстрее чем обычно. Эти тайны завещаны будущим поколениям.
       С другой стороны правильный пирамидальный контур с его четкими углами и правыми линиями свидетельствуют об известной любви к геометрии и об развитым пространственым мышлением, которые не имеют никакой связи с духовностью. Этоть факт показывает, что у египтян в первый раз в истории разум начинает эманципироватся по отношению к духа - тенденция, которая еще отсуствовала у иранцев и индийцев, но которая стала определяющей для более поздных световноисторических народов.* В древнеиндийском и древнеиранском исскустве очень трудно встретить правые линии, острые угли, треугольники, квадраты и другие абстракции разума. Индийские ступы имели совсем иную форму нежели египетские пирамиды и как уже было сказано их главная особеность состоалось в заоблености форм и линий.
       После конца епохи пирамид, которая полностью может быть названной “готической эпохи” Египта (пирамиды в известном смысле соответствуют хронологически готическим кафедралам западноевропейского Средновековья), начинается время подземных гробниц. Строители начали прокапывать в горах, окружающих долину Нила огромные подземные галереи, целые подземные города с длиной в многих сотнях метрах, чья основная цель состоялась в том чтобы спрятать мумии фараонов от рук грабителей и обеспечить им вечного покоя. Стены этих галерий были плотно изрисованы, при чем любимый сюжет художников было путешествие Ра в двенадцати областях потустророннего мира. Вся эта таинсвенная красота была недоступна для простых смертных и предназначивалась для созерцании единствено Ка (душой) усопшего фараона.
       Гробницы подаников фараона естествено были поскромнее, но все таки тоже были крупнее чем их земные жилища. Обычно они состоялись двумя частями: подземной, в которой ставилься саркофаг, и надземной, представляющей подобие небольшого храма-музея. Последний был полностью открытом для посетителей и в виде стель с надписами и множество пестрых картин свидетельствовал об добродетелей и деяний покойного. Храм часто выводил к небольшому двору с прудом, где росли пальмы и сикиморы. Все это создавало подходящую атмосферу для того чтобы усопшего запомнили с хорошим.
       Забота остатся в памяти будущих поколений была определяющей для всех египтян и этим они в корне отличались от индийцами, мечтающие только о том как слится с Универсальным Духом и забыть самих собой (в Индии похоронение было незнакомо). Это показываеть что по сравнению с Средним Востоком, в Древнем Египте Его отдельных индивидов развивается сильнее. * Так в один из древных текстов мы читаем следующее духовное завещание знатного египтянина: “Я передал свои преобретения своему сыну, пока я еще был живым. Завещал ему больше чем мой отец завещал мне. Мой дом крепко стоит на своем фундаменте, моя земля на месте. Они незыблимы. Все мое добро на месте. Мой сынь соживит мое сердце на эту стелу. Он создал мне наследника в виде доброго сына”.(31)
       Другая область в которую египтяне направили свою любовь к монументальности было конечно х р а м о в о е с т р о и т е л ь с т в о. Всемирноизвестные храмы Абу Симбела, Карнака и Луксора вместе с пирамидами представляют самые величественые и грузные постройки, которые древный человек когда либо воздвигал. Чтобы подчеркнуть их огромную массу строители специально изпользовали такие скальные породы, которые создают впечатление грузности. Вероятно из за этой причины в древенегипетской архитектуры почти нельзя увидеть мрамора, тат как его белый цвет лишен “весом”. “Одухотвореность” белого цвета была оценена, как мы увидим лишь поздними семитскими народами.
       Что касается особеностями древнеегипетского изобразительного исскуства и пластики, то их основная характерная черта является отсуствие реализма. Повсюду по храмах мы видим сфинксы, люди с собачими головами, как и всякие другие мифологические существа, не встречающиеся нигде в материальном мире. А образы самих людей никак не соответствуют своим оригиналам - они стилизованы и схематизированы в огромной степени. Самое интересное то, что многие египетские художники и скулптуры наверно действительно хотели рисовать или ваять индивидуализированые образы людей. Это было связано с широко разпространеным поверием в Египте, что изображение какого нибудь существа или предмета принимает в загробной жизни качества и особености оригинала. Так множество знатных людей верили, что если их нарисуют после их смерти с мешками на спину или с разными орудиями труда в руках, эти изображения будут работать наместо их в потустороннем мире. Поетому они требовали от художников и скульптуров портретное соответствие. Факт, что последнее так и не удалось им (они были вынуждены изписывать в основе каждого изрисованого пейзажа или статуетки имя и титуль его первообраза), показывает до какой степени творцам духовных културь Древнего Востока было трудно возпринимать мир только с помощи своих органов чувств. Эта способность, как увидим развивается лишь при людей более материалистических народов Греции, Рима и Западной Европы.
       Говоря о древнеегипетском исскустве и в частности о пластике, не можем не заметить его колективный характер и его анонимност. Египетские статуи были настолько огромными, настолько тяжелыми (некоторые из них как например колосы Мемнона или Абу-Симбела достигали в высоту 15-18 метров и весили в 1000 тон), что их оформление было непосильно только для одного скулптура. В их создание участвовали целые колективы творцов: один долбал камня с теслой и длетом, другие его полировали, третие красили, четвертые изписывали йероглифов. При том все ети люди работали в удивительной гармонии, непосильной для творцов более поздных културь. Как бы у них был один мозг, одни руки.
       По этой причиной до нас не достигли никакие имена больших мастеров (вне всякого сомнения в египетской истории их было огромное количество), а только имена крупных школ и ремесленых сдружениях (продукция египетского ремесленого сдружения была анонимна и все ее члены (кроме того, что они конечно таким образом зарабатывали себе на жизнь) работали только на славу своих богов и фараона. Им было вообще несвойствено славолюбие гениев западноевропейского Ренессанса например). Все эти черты уникальны для древнеегипетского исскуства и были предопределены его монументальным характером.
       Завершая наш обзор можем упомянуть об особого “ефекта тунелля”, который создается у созерцающих его людей. Большие култовые средища и храмы в Египте были спроектированы таким образом, чтобы бы поклонники постоянно шагали и входили в каких то безконечных алеев и коридоров, ведущие к светую святых храмов. Упомянутое чувство направления, устрема усиливалось у поклонника плотно надвысшими с двух сторон стенами и характерная пластика на них, которая выглядела как бы сплющенная. Все это дало основание О.Шпенглера считать, что древный египтянин возпринимал мира и жизни как туннель сквозь времени, как коридор к потустороннему и вечности.
      

    2.Проявления колективного чувства и духовности

    в социальной и политической области

      
       В древнем Египте колективистические идеи властвовали полностью над сознанием людей. Индивиды рассматривали своего государства как священное тело, как живой организм, а сами себя как клеточками, чьи функции состять в том служить единному организму. Личные интересы были подчинены общественым. По этой причиной государство, государственная машина и государственная йерархия в этой страной достигли невероятно высоким уровнем развития и Египет всегда славился своим отличным административным апаратом. Когда в египетской истории в первый раз появилось слово “свобода”- в смысле личного произвола, тогда начался упадок этой великой державы.
       В Египте партия мира, понимаемая в случае как второе сословие, начинает удерживать верх над партию Бога (т.е. первое сословие). Всемогущество индийских браминов здесь больше было невозможно и священый ореол перебрасывается над одним представителем второй “касты” - фараон. Фараон считал себя сыном Амон-Ра, плод его священной плоти. Хула против ним рассматривалась общественным мнением как настоящим богохульством. Вот чего говорит один из придворных о своего монарха: “Он тот, который умножает добро, который умеет давать. Он цар, цар богов. Он знает всех, кто его знает. Он вознаграждает те, которые служат ему. Он защищает своих приверженцев. Он Ра, чье видимое тело солнечный диск и который живет вечно.”(32) Согласно египетских народных повериях боги отредили фараону очень важную мисию поддерживать равновесие между неба и земли. Когда во главе страны находился законный владетель, ее обезпечивались мир и благополучие. Нил разливал щедро свои воды, урожай был изобилный, а стада умножались. Дары со всех сторонь мира стекались в Египте и народ благоденствовал. Но если это основное условие (т.е. наследственность царской власти) не соблюдалось, тогда согласно поверию начинались всяческие беды. Нил переставал заливать поля, голод царствовал везде. Иностранцы вторгались в страну и грабили ее. Боги отводили свой взор из Египта.
       Подобное всеобщее благоговение перед наследственой царской власти имело как своим следствием две вещи На первом месте оно обезпечило страну невероятную политическию стабильность и приемственость, какие не обладала ни одна другая держава мира. Египетская история делиться на трех больших периодов, каждый из которых обхватывает намного больше времени чем вся римская или западная история. Шампалион - самый великий из всех египтологов, утверждал, что эту страну больше 50 000 лет, и он знал что говорит.
       Вторым следствием благоговению перед царской власти было конечно утверждение абсолютной теократической монархии как основную форму правления страны. Власть фараона была тотальной и обхватывала все области жизньи. Ему принадлежала вся земля Египта, он мог предоставлять и отбират ее у кого угодно. Обладал верховную судебную, законодательную и изпольнительную власть. Никакой другой народ мира не давал своим владетелям такой огромной власти, даже ирелигиозные китайцы, для которых власть императора могла имет естествено только светские измерения.* (* “Сынь неба” хотя и был мифологической личности, не называл себе `'Богом'' по простой причиной, что китайский народ никогда не верил и не способен верить по настоящему в никаких богов).
       Сегодня конечно абсолютная теократическая монархия и вообще монархия может выглядить как злом в глаза большинство людей и может вызывать отвращением, однако ее врядь ли надо осуждать так легко. Наследственная царская власть, даже если она черезмерна, имеет одно существеное предимство перед демократии - она изходить из Бога, а не из людских масс. Какая именно личность сидит в данном моменте во главе государства, определяется самим Провидением, и человеческие предпочитания, симпатии и антипатии здесь не имеют никакое значение. Если наследником трона очутится какая нибудь личность с замечательными качествами, это настоящий дар Божий, а если он окажется он окажется отрицательной личностью - это наказание Божие. При республике однако выбор всегда является резултатом человеческих страстей и невежества, поскольку люди по своей природы несовершены и их выбор всегда несовершен. Все это конечно не означает, что монархия не имеет недостатков и что она сидит выше демократии. Ее главный недостаток очевиден - она неспособна защищить интересов населения и всегда приводит к разслоению общества. Кроме того она имеет смысль только тогда, когда влияние царя (если вернемся к традиционным обществам) отступает влиянию духовенства.
       Вопрос о соотношении сил между египетским жречеством и фараоном очень интересен и важен, поскольку показывает степен духовности этого народа. Жрецы в стране всегда были очень могущественными (конечно не в такой степени как в Индии) и хотя и отступали влиянию фараона, представляли самим собой огромную силу. Они иногда отправляли вызовы даже сыну Амон-Ра. Так во время поздных династий Нового царства жрецы образовали своего рода государство в государстве и их влияние превышало влияние царской институции. Так было во время Тутмосов, Хатшетсупа и Рамзеса IХ-го. Свидетельством этому являются фрески Карнакского храма, где фараон и верховный жрец нарисованы одинаковым ростом.
       Особенно могущественно в эпохе Нового царства было жречество Амона, которое разполагало самыми лучшими землями в Египте. Оно было прекрасно организовано, имело огромный административный апарат и управлялось четырямя т.н. “пророками”. Каждый из них имел собственую свиту, управитель дома, сторожевой покоев, начальник матросов и начальник слуг. А верховный жрец Амона был второй по значении личности в Египте после фараона.
       Большими привилегиями и влиянием пользовалось и духовенство остальных богов. Среди них выделялись голова жрецов Птаха в Мемфисе, называемый “Великий начальник ремеслеников”, глава жрецов Тота в Шмуне, называемый “Великий пятерик” и Атума в Оне. Последним боялись все, включая высшее чиновничество и начальники номов.
       Египетское духовенство упражняло польный контрол над образовательной системы страны, которая как и в всех остальных стран Древнего Востока была польностью подчинена религии. Большей часть своего времени дети в школе уделяли изучению священых и класических текстов, а не заниманию мирскими дисциплинами. Они должны были знать имена и образы всех многочисленых богов, как и египетскую мифологию.
       Об могущества и значения жречества свидетельствует и факт, что оно сумело превратить храмы не только в духовными, но и в культурными и интелектуальными центрами Египта. Там собирались все образованые люди страны и там в огромными библиотеками на папирусов записывались все научные и технические открытия. В храмов и только в храмов Пифагор и Платон могли дискутировать с философами. Египетская философия, отделенная от религии как таковой вообще не существовала.
       Зная влияние жрецов над общественном сознании, фараоны постоянно пытались его отслабить. Особенно активными в этом отношении были Рамзес II и Рамзес III, которые начали однолично назначать верховного жреца Амона в Тиву (известное время сам Рамзес II занимал эту должность). Они кроме этого дали большие привилегии военным в своем конфликте с первом сословии. В резултать, Египет, который всегда славилься своим миролюбием и с спокойствием своего населения, во время двух упомянутых фараонов превратилься в милитаричстическом государством, окупировавшем множество соседних земель (от Сирии до Эфиопии). Скоро началься и постепенный упадок этой великой културы (как известно из истории милитаризм всегда рано или поздно приводит к упадку), продолжившийся тысячилетиями и закончившийся в I в.д.н.е. с превращением страны на Ниле в провинцию Римской империи.
       Наконец можно сказать несколько слов и об остальных сословий Древнего Египта. Обычно битует мнение, что в этой стране якобы было широко разпространено рабство. Однако это не совсем так. Класические картины европейских художников последними веками, изображающие долгие ряды ссутулишившися людей, тащущих огромные каменые блоки под кнута жестоких надзирателей, врядь ли отвечает истины. На самом деле в Египте робами были почти исключительно иностранцы - пленники, пойманые во время военных компаний в Нубии, Сирии и Восточной пустиней. Обычно пленники передавались лично тому, кто их взял в плен и разпределялись между воинами. Кроме того не всегда делается разница между словами „баку” и „хему”, с которыми назывались настоящие рабы, и словами „шемсу” и „убау”, с которыми обозначивались прислуга и помощники знатных людей. Последние были свободными. Вообще разцвет рабства, как увидим, придет лишь во время следующих световно-исторических народов - греков и римлян.
       Интересно было отношение древных египтян к физическому труду и к сословию, занятое им. Они, как и все духовные народы древнего Востока относились с презрением к всякому роду физической деятельности. Это весьма понятно (хотя последнее мнение может прозвучать несколько непопулярно и неприемливо для сегоднешних людей), поскольку физический труд является эманации желания изменить материального мира - т.е продуктом материализма. Для народов Древнего Востока, интересующиеся только другими мирами, физический труд не мог представлят собой никакой ценности.* (изключение делают единствено материалистические общества Китая и Японии, но они как уже было сказано, сидят несколько в сторону от остальной части Азии). Трудолюбие стало ценностью лишь на Западе при том в эпохи Реформации.
      
      
      

    Подглава 2

    ВАВИЛОН И АСИРИЯ

    1.Особенности

      
       Приступая к рассмотрению истории древней Месопотамии, мы наталкиваемся на одного народа астрологов и звездочетов, вперившие из зикуратов свой взгляд в ночном небе. В Индии не существовала развитая астрология, потому что ее сверхдуховные народы не обращали внимание обективираному небу, а сверхматериалистический Западный мир не обладал достаточно високоразвитой астрологии потому что не верил в влиянием планет на человеческую судбу. Месопотамия однако была золотая середина. Ее умерено духовные народы обращали внимание на первое и верили в второе. Так астрология разцвела как никогда.
       Вавилония и Асирия являются поздной, городской формой Египта. Над сельской провинции уже господствовал один огромный космополитный город, самый знамениты город Востока и вероятно всей человеческой истории - Вавилон. С своим одномиллионным населением, собранным со всех концов Востока, с своими грандиозными дворцами, считавшимися одним из чудес мира, с своими необятными крепостными стенами, возвышаюшиеся на десятки метров над осеянного с ладий Ефрата, с своей башни, высокую более ста метров, Вавилон был поистине изумительном средищем цивилизации. Тем более удивителен факт, что до наших дней от него не осталось почти ничего. Это в лишний раз показывает переходность всего земного и славы. Невольно припоминаеш себе слова из Библии об славном царстве, которое будет снесено Богом, “и гиены будуть выть в его чертогах и шакалы - в увеселительных домов”.
       Но Вавилон не был единственным большим городом в Месопотамии. Только несколько сот километров на севере возвышался другой космополитный город - Ниневия, столица имперской Асирии. Отношения между Вивилоном и Асирии и между их народами являются примером относительно гармоничного совместного сосуществования между двумя весьма разными народностными характерами. Эсли вавилонцы были известны с своим миролюбием, асирийцы славились своей воинственностью и обладали одним поистине нетипично милитаристическим для Востока духом. Свидетельства о жестокости, прилагаемой последними при применении наказаний, как сдирание кожи живых людей, сажение на кол и др., говорят об отслабшей силы духовного голоса, который уже не упражнял полным контролем над человеческом поведением, как это было при разположеных более к востоку народов. Вопреки этого асирийская жестокость, проявляющаяся только при изполнении наказаний, но почти никогда просто для удоволствия, как увидим потом является только прологом к жестокости и садизма далеко более бездуховных римлян.
       Как следствие уменшившейся духовности людей (все таки она продолжает быть фактом) асирийский и вавилонский социум во имя своего самосохрания развивают в себе известный респект к писанному закону, который хотя и не может сравниваться с законопослушанием римлян, а тем более западных народов, нетипичен для Египта, Ирана и Индии. Вавилонское право (наиболее известны правовые кодексы Липит-Ищара и Хамурапи) достигает относительно высокого уровня развития и упражняет сильное влияние на соседних земель и народов, превращаясь в мощным стимулом для разпространения месопотамской цивилизации по всего Ближнего Востока. Акадский становится международным языком. В то же время однако вавилонское право является только етапом в развитии римского, поскольку вавилонцы априори более духовны чем римлянами. Это в лишний раз навеиваеть на мысль, что асиро-вавилонская цивилизация является своего рода переходом от Востока к Европу.
       В Месопотамии как следствие еманципации разума по отношению к Духу развиваются сильно математические дисциплины и особено геометрия. Вавилонцем было точно известно число Пи и они уже знали как решаются уравнения третей степени. Обучение по математики в школах стало обязательным.
       Развитая математика дает известного толчка инжинерной мысли, строятся первые большие водохранилища, напоительные каналы и иригационные системы в истории. Асирийские императоры например отклоняли не раз русло р. Тигра вокруг Ниневии, находящееся на десятки километры. И хотя вавилонская инжинерная мысль представляет только бледую тень инжинерной мысли западных народов, она все таки является чем то уникальным для Востока и в известной степени изменяет облик окольны природы. В то же время появляются первые города с рациональной планировки, что тоже показательно. Все таки в большей воей частьи города Месопотамии характеризуются типичным для всего Ориента беспорядком и нерациональной планировки улиц.
       В Месопотамии из за сильно развитого колективистического сознания государство и государственные органы достигают высокой степени развития. Вся власть в Асирии находится в руках царя, который контролирует польностью своих наместников и меняет их при малейшим провинением. Для лучшего функционирования Асирийской империи между провинциальными городами и столицей была создана сеть из дорог, по которыми быстрие вестоносцы передавали кореспонденцию, при чем на каждые 30-40 киломеров были охраняемые гарнизоны с свежих лошадей и мул.
       В Вавилонии царская власть не ползуется таким високим рейтингом и особенно в управлении городов наблюдаются известные признаки демократического мышления, которое однако суждено было стать господствующим лишь при следующим световно-историческим народом - при греков. Все еще среди народных мас можно услышать призивы: “Не участвуй в собрании, не иди там, где есть спор. Именно в споре на тебе может обрушится судба, могут призвать тебя стать свидетелем, чтобы давать показания в деле, которое не твое”(33). Кроме этого вавилонские цари исписывают перед своим именем клинописный знак дингир (“бог”), обозначивающий, что имя относится к категорию божественого* Идея о божественности царской власти можно открыть еще в “Списке шумерских царей”, а потом в “Эпос Етаны”, согласно которым эта институция существовала на земле еще до прихода людей.
       В Месопотамии, как и в Египте борба о перевесе между первым и вторым сословием продолжается. Цари Вавилонии часто вынуждены делить свою власть и влияние с храмами и жреческом сословии. Самый могущественый храм - это Эана, великий храм Урука, владеющий обширные владения по всей южной Месопотамии, от Ура на юге до предградия Вавилона на севере. Его верховный надзорник, нареченый шатаму имеет огромной власти и с ним соображаются все государственые чиновники. Все плавательные суда, вошедшие в землях храма выходят из царской юрисдикции и переводятся директно под юрисдикции Шатаму. Охрану храма подчинены тысячи людей. Работники в храмов делятся на две большие групы - такие, которые могут входить в всех частях храма (настоящее духовенство) и такие которым запрещено ходить в всех его частях до селскохозяйственных работников и слуг.
       Влияние других больших храмовых комплексов в Вавилонии тоже значительно и в последных столетий от существования империи нередко затенивает влияние царя. Последний кроме этого должен каждый год полагат атрибутов своей власти перед верховного бога Бел Мардука, унижаться перед первожреца, заявляя свои добрые намерения и лишь тогда получить корону на еще 12 месецов. Это показывает, что в размирные времена, когда династия не была достаточно стабильна, она превращалась в заложником жреческому сословию.
       Что касается третим сословием - торговое, оно достигает более высокой степени развития чем в Египте, Иране и Индии. Торговля в халдейских землях процветала (каждый день десятки керванов из сотней верблюдов и ослов, погруженые с всякими товарами приходили в больших месопотамских городов) и неслучайно пророк Наум с желчью пишет, что “торговцы в тебя - в Асирии - б.пр.) стали болше чем звезд на небе(3:16)”. Нельзя забывать, что финикийцы, известны по всему миру с своей тоговлю по морем тоже являются ближневосточным народом (финикийские порта Тир и Сидон, как и Угарит на севере, торгуют с всего Средиземноморья и Предней Азии). В то же время однако третее сословие никогда в истории Ближнего Востока не соумевает затенить в глазами народных мас второе сословие. Отвращение к деньгам, характерное для всего Древнего Востока не было еще преодолено, а только размивается из за перехода семитской (т.е. египетской) културой в цивилизацию (с ее неизбежным акцентированием на экономическую сферу).
       Что касается и с с к у с т в а Древней Месопотамии, оно характеризируется с почти такой же монументальности как и египетское, с той разницой, что здесь основной строительный материал не является камень, а кирпичи, которые производились в невообразимыми количествами. Керам в своей замечательной книги “Боги, гробницы и ученые” делает любопытные вычисления о том какое количество кирпичей было нужно для построения вавилонских стен например. Самый широкий размах и маштабов достигает строительство во время правления нововавилонского императора Навуходоносора I-го, царствующего согласно еврейских историков в конце 12 в.д.н.е.
       Основная архитектурная форма этого времени является зикурат или ступенчетая башня. Каждый более крупный город в Вавилонии имел хотя бы 1-2 зикуратов и последние определяли в значительной степени облик этой земли. Зикуритат представлявал собой постройка от тремя до семи катами с высотой до 90 м * (такая высота имела все таки только прословутая вавилонскоа башня) на вершине которой разполагался маленкий храм. Согласно древными вавилонцами не вся постройка, а именно этоть храм представлял собой настоящее жилище божества. Подобная идея об конструкции храма удивительно напоминает возникшей многими тысячилетиями позже и на совсем другом месте идея русского православного храма, чего как мы увидим говорит об аналогичной степени духовностти древних семитов и старых славян (посмотри часть III, гл.2). Зикураты сегодня сохранились только на пяти мест в поречии Тигра и Ефрата (в Уре, в Бирс Нимруде, вокруг Вавилона, в Акаркуфе (в окрестностях Багдада и в Нимруде) и эти величественые руины свидетельствуют об одном мистическом мироощущением полностю различающегося сегодняшнем.
       В древной Месопотамии появляются первые бледые признаки реализма в мировом исскустве и самым ярким доказательством являются прословутые фризы из дворца в Ниневии, сохраняющиеся сегодня в Британском музее. В них однако все таки отсуствуют признаки пространственной перспективы и они достаточно плоскостны чтобы их можно было причислить к категории сетивного исскуства.
       Древное месопотамское и в частности асирийское исскуство более грубоватое чем персидское и египетское, но это нормально для одного позднего общества, вошедшее в стадий цивилизации.
      

    2. Проявления духовности* в повседневной жизни

    * Здесь описаны не только примеры светлой духовности, но и проявления темной духовности, какими являются значительная часть оккультных наук.

      
       Уже было отмечено, что астрология была особой слабости вавилонцев и асирийцев. При этих народов появляются первые в истории масовые гороскопы и астрологическая литература, найденая до сегодняшнего дня обхватывает свыше 30% (34) всей литературой с неэкономическим содержанием.* Найдены значительное количество т.н. астролабий - глиненных плит с нарисоваными на них трех концентрических кругов, разделеные на 36 секторов. Астролабии связываются с появлением зодиака. Эта оккультная наука дала сильнего толчка развитии астрономии и геометрии и как становится очевидным подбуды этого толчка (в отличие от движущих сил сегодняшней астрономии) были чисто духовными.
       Кроме того, что они занимались астрономией, древные месопотамцы верили в разных примет и часто ходили при гадателях. И хотя они уже не могли подобно индийским йогам входит своей душой напрямую в невидимом мире, среди них встречались множество медиумов и ясновидцев, способные во время транса общаться с невидимыми существами. Они все еще обладали духовными способнястями и капацитетом, потеряные при европейцев. С другой стороне вавилонская религия не была достаточно марилистичной и поетому вышеупомянуты явления не были осуждуны ее.
       Особено разпространена в Вавилонии и Асирии была гепатоскопия - гадание на почки. Смотря за особеностях принесенного в жертвы священного животного (чаще всего барана) гадатели чертали будущее. Гепатоскопия имела важное государственое значение и цари всегда брали с собой таким гадателем, называемым бару (т.е. буквально `'наблюдателем” или “ясновидцем”).
       В начале гадатель пречищался ритуалом, ставя кедровую смолу (она считалась волшебной) вокруг и внутри рота, а тоже намазывая с ней своих волос и части своего тела. После этого он написывал свой вопрос к соответному богу на глиненой плите и просил его записать своего ответа на принесенное в жертве свещенное животное. Некоторые аномалии в внутренных органов, особено печени, имеют определенное значение и гадатель толкует их допрашиваясь до специальными сборниками, где описаны значения особеностей разных органов. Существовал и другой способ, при котором на заданном вопросе отвечается или с 'да' или с “нет” в зависимости от особеностей внутренных органов. Наконец гадател обобщал эти особености и эсли преобладали “положительные”, отсуждал “да”, а эсли преобладали отрицательные обсуждал с “нет”. Например сохранился вопрос асирийского царя из I-го тысячилетия до н.е. к богу Шамашу - “О, Шамаш, владыка наш - с трпетом говорить царь - ответь мне с твердое “да” на вопроса, которого я задаю тебе. С этого дня - третьего месяца айар (май), до одинадцатого месяца аб (августа) того же года. Во время этих сто дней и ночей, период о котором я спрашиваю тебя.........Скажи....... ополчатся ли против меня и будут ли созаклятничать против меня войска кимерийцев, мидийцев или манайцев, или других врагов.”(35)
       Вавилонцы обращали большое внимание снам, о толковании которых была посвещена целая наука. Кто страдал часто от кошмаров пытался избавится от них с помощью всяких волшебных средств, зарывая под пола своего дома талисманов и амулетов или произнося волшебные слова. До нас пришли следующие страховитые предупреждения из этого времени:
       “Эсли кто то (во сне) спустится в подземнего мира и мертвец благосоловит его,
       он умрет, заваленный упавшей стеной.
       А эсли спустится в подземнего мира и начнет кушать мертвеца, умрет придавленный павшем бревном”.
       На другом месте читаем:
       “Эсли (во сне) кто нибудь дасть (человеку которому снятся сны) колесо, ему родятся двойняшки.
       Эсли (во сне) кто нибудь дасть (человеку кторому снятся сны) пустой стакан, бедный станеть еще более бедным.
       Эсли (во сне) кто нибудь дасть (человеку которому снятся сны) полного стакана, он станет известным и богатым”(36)
       Обширная информация в этой области можно найти в книге А.А.Спенхайма “Толковании снов в древней Предней Азии”.
       Вавилонцы и асирийцы уделяли тоже большое внимание лунным и солнечным затмнениям, зная их вредное влияние на обществах и вызваные ими войн, епидемий и природных катаклизмов. Во время затмнений местные жители оставались дома, а жрецы били барабанов чтобы прогнать активизировавшихся нечистых сил. Остались много знамений, связанные с небесными телами, как например следующее:
       “Эсли четырнадцатого дня месяца сивана наблюдается затмнение, эсли в своем темнении бог (Луны) потемнеет в верхней части с восточной стророне и вниз с западной посветлеет, эсли в первой части ночи поднимется северный ветер, который в середине ночи утихнеть, значить бог (Луны) оповестить своего решения за Ура: цар Ура доживет до голода, мертвые будуть бессчисленное количество. Царь Ура, его сынь совершить насилие над ним, однако Шамаш поймет сына, сделавший насилие против своего отца. На престоле возкачиться сын царя, который не является престолонаследником”(37).
       Когда пытаемся проникнуть в сознании древнего жителя Месопотамии, мы должны знать, что для него не существовала ясная граница между дикими зверями из пустыни и безплотные существа из потустороннего мира. Для ним мир быль изполнен всякими странными созданиями, между которых добрые и злые духи, призраки, вордолаки и всякие другие твары. Асирилог Х.Сагс описывает очень точно это чувство: ”У нас нет оснований считать - пишет он (38) - что в обществе , где еще не существует наука, демоны воспринимались как более нереальными представителями фауны, чем то, что мы называем “реальными” животными. Помню - пишет он, что один раз я пошел в пустыни, на том месте где стоял Урук, придружаемы полицаями, которые как только начало темнеть, притеснились и начали нервничать: мне было понятно, что в сознании этих людей, по произход крестьянами, не существовала четкая граница между опасными дикими зверями, которые подстерегали нас из за своими берлогами среди руинах, и сказочными вампирами. Обе полицейские сидели как на шипами. Тем же способом у нас нету причины предполагать, что и в Книги пророка Исайа делается разница между фауны и фавнов”. А это доказательство об одном весьма духовным мироощущением.
       Круг невидимых злых созданий был весьма широким. Некоторые из них были безличными, неперсонифицироваными и у них не было ни имени,ни формы. Они были включены в стихиях, как песчаный шторм например. Другие с своей стороны были личностными и у них было имя и точная характеристика. Среди них были Ламашту - бесь, беспокоющей родильниц и крадущий грудных ребенков, Намтару - посланец подземнего мира, Рабису - похититель, поджидающий людей в темной порой, Лилиту - злой дух в образе женщины, навещающий мужчин в ночное время и смущающий их сон похотливыми предложениями, как и других. Чтобы предостеречся от них жители древней Месопотамии несли амулеты и прибегали до заклинаний вроде следующего: “Кто прокрадывается до дома, пугает меня из кровати, раздирает меня, делает так что бы мне снились кошмары. Пусть отведут его при бога Бина, сторож подземнего мира, по воли Никурты, княз Подземнего мира, по воли Мардука, кто живет в Егатилы в Вавилоне. Пусть дверь и задвижка знают, что нахожусь под протекции двух повелителей”.(39)
       Особо опасными были демоны, обладающие человека изнутри и “питающиеся” енергийно им. Эти создания описаны так: “Злой демон асаку живет в теле человека. Покрывает его подобно одеждой, пока он шагает, держить его за руках и ног, сковывает его конечности”. Чтобы предохранится этими существами вавилонцы прибегали до своеобразной хитрости, заменяя человека-жертвы с каким то животным и неодушевленым предметом, например деревянная или каменная статуя, в которым злой дух направлялся с помощи заклинания. “Зверек заменяет человечество - читаем в одним подобным заклинанием - зверек жертвуется ради его жизни. Голова зверка дается в замену головой человека, шея зверка дается в замену шеи человека, грудь зверка дается в замену груди человека”(40). Этим способом демон находил себе новый дом и больше не безпокоил человека. Такой ритуал совершил и сам Исус, когда он принудил бесов, обладавших сумашедшего войти в стадо свиней. * В Евангилием из Матвея 12:43-45 читаем чего случается с бесом, если он был прогнан, но ему не нашли нового дома:“Когда нечистый дух выдеть из человека, проходит через безводные места, ища покоя, и не находит; тогда говорит: я вернусь в дома откуда вышел. И когда приходит, находить ее пустой, чистой и наряженой; тогда идет и приводит другие семь духов, более злые чем он сам, и когда войдут, живут там; и последнее состояние человека становится хуже чем первоначальное.”
       Весьма многочисленными были привидения мертвецов, издохших при насилственной смерти или при нарушении табу, как и духи людей, за чьим погребением не позаботились или после погребение которых никто не посещает их гроб: “Духи, убитые оружьем, или духи умершие потому что согрешили или совершили преступление к царя...забытые духи, духи, чьи имена не произносились, или духи, у которых нет никого, кто бы позаботился о них”(41). Этим способом вышеупомянутые верования отвечают точно на представлений окултной науки, согласно которой души одиноких людей или у тех, кто умер насильственной смертью, не могут найти себе покоя в царстве Бога и постоянно возвращаются в астральном мире, безпокоя своих близких.
       Но не все злые существа нападали на человека по своим собственным желанием. Многие из них были направлены ведьмами и магьосниками. Страх от магий в Асирии был настолько большой, что магьосничество в этой стране каралось смертью. Подсудимый чаще всего бросали в какой нибудь быстриной и если не соумевал спасится, его провозглашали невинным и освобождали его. * Если кто нибудь обвинит другого - читаем в древенем тексте - что (он изпользовал) черную магию и не докажет этого, обвиняемый в черной магией должен пойти на Священную реку и броситься в священной реки. Эсли Священная рука проглотить его, человек отправивший обвинение возмет его имотов. Если Священная рука пожалить его и он вернется живым и невредимым, тот, кто обвинил его в черной магией должен умереть”. Этим способом в отличие от средновековой Европы никто не осмеливалься разчищат счеты с своих врагов через обвинением в магией(42)
       Согласно пророка Наума однако, само государственное руководство Асирии тоже часто прибегало к магиям в своей внешней политикой, чтобы подчинить чужие племена и народы. Он утверждает что империя обречена из за “множество блудств приятной снаружу развратницой, изкусная в магиях, которая своими распутствами продает народы и с своими магиями - племена” (3:16).
       Как бы то ни не было, магьосничество в древней Месопотамии достигло таких размеров, что люди запасались в масовом порядке всякой литературой, содержащей заклинания против магий. Некоторые даже не осмеливались выплюнють на землю, так как слюнка является одним из средств, с помощи которых ведьмы работали. Чтобы понять маштабы страха от ведьм, существовавший в древней Месопотамии, можем привести следующего цитата:

    Ведьма сделала свою злую магию.

    Заставила меня кушать из ее нечистую силу,

    заставила меня пить из ее напиток,

    да бы взять мою жизнь,

    вымила меня с грязной водой, чтобы сделать меня мертвым,

    намазала меня своим злотворным маслом, да бы уничтожить меня,

    сделала так, чтобы я прихватил плохая болезнь и над мне тяготело проклятие,

    прицепила мне призрак незнакомого, который вертиться вокруг меня и у которого нет родичей”.(43)

       На другом месте пересчетены симптомы жертвы:

    “Вцепеняющее молчание обхватило его,

    страшное молчание, проклятие, магия, головная боль,

    его покинул личный бог...”(44)

       В таких случаях единственное спасение был вызовь жреца, который развалить проклятие или произношение заклинания:
       “Подобну тому луку, который он лущить и бросаеть в огня, чтобы огонь его проглотил до конца........ чьи корни не прирастут в земли, чьи перья не полетять, который не годиться как пищу для бога или царя. Пусть проклятие, клятва.....болезнь, слабость, вина, грех, поквара, прегрешения, болезнь, которая питается мом телом, плоти или ног, пусть они будут олущены как этоть лук. Пусть огонь проглотить его до конца, пусть проклятие будеть развалено, да бы опять увижу белого дня”.(45) Другой применяемый способ для снятии черной магии состоялся в приготовлении восковой фигуры магьосника, котороя потом сожжалась. Этим способом проклятие падало и врощалось к своему източнику - т.е. к магьоснику.
       Этоть род обрядов о снятии магий описаны в специальным сборником, названый “Шурпу”, тогда как обреды замещения, т.е. при которых проклятие направляли от страдающего к его глинянном или восковом копии, описаны в сборниках под названием “Маклу” и “Утуки лимнути”. При всех случаях древные вавилонцы и асирийцы обладали достаточно духовных знаний, чтобы боротся с темными силами.
       Но невидимый мир вселял не только страх, так как согласно людей был населен и множеством добрых существ - духи утуки, шеду и ламасу, защищающие жилища от демонов. Чтобы гарантировать себе их присуствие древные месопотамцы израбатывали масово их изображения и закапывали их под пороге дверей. Известные крилатые львы и крилатые быки (сириусы), сидящие впереди асирийских двороцов, имели подобную сказочную функцию.
       Что касается б о г о в древных месопотамцев, они были не менее многочислеными. Во время шумерского периода вычерчиваются имена трех богов - Ану (владыка неба и източник любой царской власти), Енлил (владыка земли и повелитель ветра) и Енки (морской царь, аналог римского Нептуна). Позже пантеон терпит еволюции и появляются новые главные боги - загадочная Ищар (богиня войны, плодородия и плотской любви) и Мардук, стаствий верховным богом Вавилонии во время Нововалинского царства.
       Мифология древней Месопотамии не является только продуктом слишком развитого воображения, как думают множество современных историков, а в своей основе имела чаще всего определенные космологические и астрономические реалии. Так например легенда об спускание Ищара в подземнего мира, согласно которой богинья постепенно снимаеть все свои одежды, пока в конце концов не окажеться совершенно обнаженной перед взглядами владетелей подземнего царства, согласно Х.Сагсу (46) отражает постепенное темнение планеты Венеры (с которой наиболее часто асоциируется Ищар) и в конечном счете ее полное изчезание из взгляда. Наступившая скоре после этого смерть Гугулана (“Владыка неба”)* Ссогласно легенды Ищар сходит в подземном царстве чтобы присуствовать на погребение Гугулана. с своей стороне асоциируется учеными с созвездием, изчезающим на небосводе недолго до Венеры.
       Заботы, которые полагали жители древней Месопотамии для своих богов были просто изумительны. Строение и поддержание храмовых комплексов были основным приоритетом государственой политики. Строительство новых храмовых комплексов или восстановление старых произходило при обязятельном участии царя и сопутствовалось сложнейшими обрядами и старательными изследованиями, дабы он убедилься, что понял и изполнил правильно волю богов. Наиболее часто эта воля извещалась монарху во время сна. Вот чего читаем в старинном надписе, оставленый Гудеи:
       “Мне приснился мужчина - разказывает царь - огромный как Земли. С поясницы наверх он был богом, его крыля были как у птицы Имгудуд, с поясницей вниз он был потоп.... Он приказал мне воздвигнуть храма, однако я не понял его намерения. Перед мной из за горизонта взошло солнце...Потом взошол один герой... Он держал плиту лазурита, начертал на земле план храма, которого надо было построит. Поставил перед мной чистое корыто, расставил чистую форму кирпичей и омесил в этой форме “кирпич, предвещающий судбу”.(47)
       После того как уже понята воля бога, разчищтается строительная площадька и ставится первий кирпич. Это можеть произойти только в благоприятном с астрологической точки зрения днем и месяцем года. После этого начинается настоящее строительство храма.
       Самым ответственным моментом является освещение статуй богов. Они обычно делались деревом и инкрустировались золотом и драгоценными камнями. Чтобы соживить их, как и в Египте, предпринимался сложный ритуал, названый “открытие рта”, с помощи которого соответное божество заселялось в идоле. Так статуя превращалась в точки соприкосновения человека и соответным божеством. Считалось, что если ритуал не сделан согласно инструкциям, если после этого храм не поддерживался как надо или если разваливался по той или другой причиной, божество могло покинуть его. Асархадон рассказывает , что когда Вавилон был разрушен “боги, которые жили там, разлетелись как птицы и ушли на небе”. Сколь ни невероятно ни звучало все это для современного ума, это можеть быть есть истина.
       Наконец можно сказать кое что и об м е д и ц и н е Месопотамии. В Асирии и Вавилонии, как и вообще в всем древнем Востоке болезни считались резултатом духовных первопричин, имеющие материальные последствия (наиболее часто как результатом злых, демонических сил). Люди, которые занимались лечением, являлись едновременно лечителями и заклинателями, они сочетали методов, характерных для чистой медициной (т.е. методы лечения тела) с заклинаниями. Как отмечает Х. Сагс (48) их умения возпринимались как частью сложной системой борбой с сверхестественого. Старое имя этих людей было “ашипу”* Ашипу обычно выполняли обряды по пречищения в храмах, но не колебались , когда их звали, пойти и в доме какого нибудь пострадавшего человека., известные в Библии как “тайноведцами”. (Данаил 2:10)
      

    3. Проявления коллективного сознания в

    экономической сфере

      
       Вся земля Асирии и Вавилонии фактически принадлежала царю, а символически - богам (люди рассматривали себя как их покорными слугами). За заслугами к государству или за службой, монарх раздавал временно землю в владении (а не в собствености) определенным людям, а после изтечения срока службы она чаще всего не бралась обратно. Вопреки разнопосочным мнениям специалистов по этому поводу, врядь ли в древной Месопотамии земля унаследовалась, хотя бы не в том виде, характерной для Западной Европой. Ярким свидетельством к этому является одно письмо, оставшееся с времен Хамурапи, в котором он напутствует своего подчиненного (вероятно наместника) Шамаш-Хасина: “Отдай наезднику курьеру Манавирум участок земли с размером в три буры от земельного угодья его отца в Димти-или”(49). Становится понятным, что переход земли в наследственным владением от отца к сину в Вавилонии не произходило автоматически, как можно было бы предположить при узаконеных прав унаследования.
       В то же время однако несомнено, что некоторые богатые вавилонцы пытались стать частными собствениками больших земельных участков, что отмечает рождение одного нового инстинкта, незнакомого для большей части древнего Востока. Так как продажа земли не была возможна официальным путем (50), богачи чтобы укрупнить свою землю прибегали до разных хитроумных трюков. Наиболее часто изпользовалось фиктивное усыновление, при котором богач издавал себе документ, что он “усыновлен” каким нибудь родом (точнее старейшина рода), давая ему как “подарком” сума поземельного участка и получая в “наследство” саму землю. В одним таким документом (имена покупателя и продавца заменены с А и Б) читаем:”Плита в знак того, что А усыновил Б. А отдал Б как (наследством) доля в 8 авихар орошаемой земли в Нузи... Тот же день Б отдал А 9 минь олово как подарком”(51). При всех случаях избегалось старательно употребление слово “продаю”, что в сочетание с фактом, что отчуждение земель было незаконым, показывает враждебность восточного сознания к частной собствености. Первым очевидным признакам частнособственического мышления в истории пришлось бороться с государственными законами все еще сильно покровительствующие колективную (наиболее часто племенную) собственость на землю.
       Х а р а к т е р х о з я й с т в а в Асирии и Вавилонии тоже типичен для азиатских обществах. Его по праву можно назвать “контролируемое государством хозяйство” (мнением с которым единодушны большинство специалистов). Цены в этих стран не определялись напрямую спросом и предложением на рынке, а наиболее часто государственным указом или просто отвечали на равностойностью между товарами. Это доказывается фактом, что в документов асирийских торговых колонииях зарубежом не говориться о прибылях или потерях, ни за неустойках при оплачивании долгов. Другими словами асирийские торговцы зарубежом были чисто и просто государствеными служителями, назначаемые центральной власти и получившие своих постов из за своего образования или произходом. В меденных минах Кападокии например их главная задача была гарантировать местным производителям меди (52), что получат за своего сыря соответные товары в уговореных количествах.
       Вообще торговля в Асирии и Ваилонии находилась почти польностью в руках государства и больших храмовых комплексов (как эти в Уруке например), а отдельные торговцы редко проявляли самоинициативу. А это очередной пример отсуствия индивидуалистического мышления.
      

    4. Упадок Вавилона

      
       “Вавилон Великий, мать блудниц и земных мерзостей” - клеймит Рима Святой Йоан (17:5) за его греховностьи, сравнивая его с более древней столицы. Таким нашли великого города старые евреи и греки. В последние века своего существования Вавилон утонул в разкоши и леностьи, в самодовольством и развратом, превращаясь в колючкой в глазах всех нравственных людей на Ближнем Востоке. Соседняя имперская Асирия с своей стороне попадает в капкан собственого черезвычайного милитаризма, получая возмездие за продолжившая столетиями завоевательная внешная политика. В VI и III в.д.н.е. вся Месопотамия последовательно захватывается персидскими и македонскими войсками и ее замечательная цивилизация угасает навсегда. До наших дней от ней не осталось почти ничего кроме отдельных сохранившихся руин и легенды, которые разносяться вэтой части мира. Более трагично однако, что с закатом Вавилона наступает и закат всего Восточного мира, эта прастарая твердыня человеческого духа, которая постепенно погружается в летаргии, чтобы соживится на короткое время только во время первых веков ислама. Эту общую тенденцию не могли изменить даже древные юдеи, несмотря на своих выдающихся качествах.
      
      
      

    Подглава 3

    ЮДЕЯ

      
       Представим себе следующую картину: длинная коллона нагнувшихся людей медленно переходит через обширную пустынную равнину в подножием какой-то горы. На их лицах, вперивших взгляд на небо, изписаны большая печаль и страдание, но в то же время они озарены неопредолимой возвышеной надежды. Эти люди шагают к бессмертию.
       Евреи - это народ, который блестает не столько своей духовностью, сколько специальной милости быть избранником Бога. Еврейская история, лежащая в основе Библии - священная книга двух милиардов человек в мире, настолько невероятна, настолько мистериозна, что на самом деле является одним из основных “доказательствах” об существовании Божества.* Много закостеневших атеистов признают, что еврейская история не можеть быть обьяснена “обективными” законами исторического развития и, что она чуть ли не единственный фактор, который может разшатать их безверие. Чтобы помочь своему народу Бог делает всяческие чудеса - отправляет десять проклятий на Египта, открывает сухоземный мост через Красным морем, отправляет среди него безчисленное количество святых и пророков. От Моисея до Нютона и Энштейна большинство из самих великих умов на этом мире являются евреями. Наконец, среди рядов этого небольшого по численности народа рождается Существо, призваное стать Спасителем мира и Европы. Факт, что христьянство - эта религия, которая была предназначена в основном для западных народов, возникает (как и все остальные религии) именно на ближневосточной, а не на западной почвы, является ярым доказательством о том, что только в Азии могут рождаться великие пророки и создаваться виликие религии. * На Западе наверно могут рождаться в основном великие конструкторы и спортисты.
       Структура староеврейского общества уникальна в человеческой истории, потому что в известной степени оно состоялось только из представителей первого сословия. “И вы - говорит Бог - будете мой народ из священников и народ святой”(Изход 19:7), обьясняя, что эта нация в отличием от других призвана состоятся только духовниками и интелектуалами. И действительно, среди никакого другого исторического народа уровень грамотности не был столь высок и среди никакого другого народа любознательность и начитанность не были настолько разпространены как среди старых евреев. Если при остальных древных обществах просвета и образование считались привилегией только для избранных, в староеврейском обществе почти все дети посещали основного училища, знали читать Тору и многие из них продолжали как подростки учитсья в духовных академиях йешива. Вот почему неслучайно, что за последние 5-6 столетий большинство великих ученых и мыслителей в мире имеют еврейский произход, вопреки несревненного численного превозходства остальных народов.
       В том же времени в Европе почти никто не видел евреев, занимаюшихся земледелием или другим нискоквалифицированным трудом , факт, порождающий у многих представителей других наций зависть, но обьязанный замечательными качествами евреев, спообные в своем множестве упражнять интелектуального труда. Что касается прословутой “жадности” евреев, она не имеет ничего общего с действительности. Успехи представителей этой нации в области торговли и банковским делом, достигнутые на Западе за последние века, обьязанны факту, что это были единственные свободные професиональные нишы, которые христьянские народы оставили юдеям. Основная причина о накоплении митического “еврейского капитала” обязана не чем то другим, а нетолерантностью западных христянь, заблокировавшие юдеям все другие алтернативные пути зарабатывания на хлеб.
       Иская проявлений умеренной духовности в древнейешего еврейского общества, мы можем открить их почти везде. Так один народ из жрецов и интелектуалов не нуждается в аристократии, чтобы управлять собой. Он не нуждается даже государством (как земное образувание государство базировано на насилии) и мирскими законами, а только религиозными законами, залегшие в Торе - единственной конституции древнего Израиля. Долгое время древние евреи яростно отвергают даже сама идея об утверждении царской власти (такой вообще не предвидится согласно законодательстве Моисея), с аргументом, что единственным царем является Яхве (Господ). Когда после успешной войны против мидиамцев многие предлагают Гидеону стать царем Израиля, он отвечает: ”Не я буду владеть вас, не мой сынь будеть владеть вас, Господ пусть владеет вас”(48). Гидеон думает как типичным жрецом.
       В конце концов однако, из за нуждой защищатся от нападений филистимцев, евреи вынуждаются выбрать себе царя, который должен быть политическим лидером нации. Но он все таки, кроме того что естественно является духовным лицом (это не нарушение сословной идеи по той простой причиной, что в древнеизраельском обществе по мироощущением вообще не существовали другие сословия кроме первого) чувствуется подчиненным пророкам и Синедриону. Когда пророк Натан изобличает Давида, что берет за жену вдову Кирсавия, последний вынужден покаяться. Несколько веков по-позже Синедрион не поколебалься вызвать царя Ирода Великого и потребовать ему счет за жестокого потушения восстания в Галиле.
       Большинство политических решений в истории древнего Израиля вдохновлены тоже пророками и их видениями. Упование в единного Бога и безошибочное слово его посланцев является основной движущей силой староеврейской истории и приводит не разу к возрождению государства из пепла. Кроме того пусть подумаем какой другой народ следовал бы за своего духовного вожака в пустыне в продолжении 40 лет только потому что он утверждает что найдет обещанную Богом землю.
       Паралельно с этим среди старых евреях разпространяются некоторые мистические учения, согласно которых божественная истина непостижима для человеческого разума и логики, а может быть достигнута лишь путем интенсивного созерцания (т.е. через прямым вхождением человека в духовном мире). Самое известное среди них является Кабалла, разпространившаяся среди юдейских общностей в Средновековии и наподобляющая в какой то степени индийскую систему йогу, с той разницой, что она все таки никогда не соумевает превратится в господствующим мирогледом и вытеснить официальный юдаизм равинов. Кабалисты утверждали, что настоящий смысль Торы не может стать ясным только с помощи ее чтения, а его надо искать между редами, при чем уделялось большое внимание символизму букв и чисел.
       Говоря об духовностти древных евреев однако, мы должны сказать, что она все таки уступала духовности некоторых более старых световно-исторических народов. Так например евреи не верили в бессмертие души и нигде в Ветхом Завете не говорится об существовании райя или ада. Их религия и особенно порожденное ею христянство обещают людям всеобщее воскресение тел, вечной земной жизньи и установление тысячилетного царство Божее на Земле, но не уделяют такое внимание невидимым мирам как зороастризм, индуизм или ислам. Моисей и Христос естественно дали еврейскому и западным народам такую религию, какую эти народы хотели и которая вдохновляла бы их. Проповедание индийской идеи, что сотворенный мир является илюзией органов чувств, или иранской идеи, что он, как и сама жизнь слишком плохи, была бы сверх духовного капацитета жителей древнею Юдеи. По аналогичной причиной Моисей и Христос не говорили об перерождений.
       Что касается главной особености староеврейского сознания - его к о л е к т и в и з м, то он очевиден. Ключевое слово всей староеврейской истории это слово “община”, а самое плохое пожелание,которое могло быть отправлено к старому юдею, это выражение: “Пусть у тебе не будеть никакой доли в спасении общности”(54). Старозаветная традиция кровного отмщения * Характерная между впрочем для всех ближневосточных народов согласно которой для каждого убитого члена рода или племени мстилось через убийством произвольного представителя из рода из которого произходит убийца (вне зависимости от того виноват ли этоть представител или нет), хотя и выглядить абсурдно для нынешних представлений, на самом деле была порождена екзалтированым колективным чувством, для которым не индивид, а колектив в который он включен рассматривается как единственно ответственым для индивидуальнх поступков - т.е. как единственым субектом морали.
       Характерным для староеврейского колективизма является то, что он несет выраженой националистической окраски. Чувство об национальном единстве этого народа невероятно и усиливается еще более повелей религии. Еще с времени догосударственого периода при самой незначительной внешней опасности, надвисшей над какого нибудь из израелевых колен, оставшие сразу приходят ему на помощи, хотя и не было никакой общей властью, которая обязала бы их сделать этого. Позже, во времена изгнания, сильное национальное чувство не позволяет диаспоры быть асимилированой окружающим большинством. Об усилении этого единства способствуют и развитое чувство солидарности, помощь бедным, развитая в культом. Синагоги, школы, больницы и страноприемницы, все строится благодарение щедрости более зажиточных членов общины, не жалеющих своих денег, когда идет речи об общей каузой. Налоги из староеврейского населения во время изгнания по его собственого желания тоже собираются центральными властями данных государств не по териториальным (какова обычайная практика), а по общинным и национальным признаком, что тоже симптоматично. Так во время вавилонского изгнания в начале и середине I-го в.д.н.е. все средства собираются т.н. реши галута (“Глава изгнанников”), считающимся символическим наследником Давидового колена. Лишь после этого он передает их на центральных властей в столицу.
       Все эти факты стоят в основе пословичной жизнености еврейского народа и обьясняют почему он соумевает уцелеть несмотря на безконечных премеждий, которые судба поставила ему за всю его тысячилетню историю.
      
      
      
      

    Подглава 4

    ПОЯВЛЕНИЕ МОНОТЕИЗМА

       Евреи являются носителями монотеизма. Их основная миссия состоится в проповеди идеи Единного Бога. А чтобы она зародилась человечеству надо было пройти через долгую трансформацию, включающую трех основных форм религии. Первая форма религии это монизм. Она был характерен для древнего человечества во время его Золотой епохи и поетому его можно назвать совершенной формой религии. Монизм проповедует что все в Вселенне изходит из одного единственного духовного первоизточника. Этоть духовный первоизточник в своей вечной форме является безличностным, хотя в своих инкарнациях можеть принимать личностную форму. Древные люди обладали настолько возвышенном и органическим мироощущением что не изпитывали нужду антропоморфизировать Божественного чтобы представит его себе по-лучше.
       По-позже с грехопадении человека и его постепенного погружения в материального мира люди уже не были способны проуметь Абсолютного Духа („Брахмана” при индусов). Они начали выдумыват разные персонажы, обожесвлять разные природные стихии как и разные ангельские и демоничные существа и придавать им всякие человеческие антропоморфные черты. Таким образом появился политеизм. Политеизм или вера в можество богов была результатом деградации монотеизма. Конечно в великих Восточных обществах, практикующие эту форму религии политеизм обхватил только народные масы, простонародья, при том как жречество сохранило для себе монотеистические настроения. Оно никогда не забыло древную Высшую истину. Его (жречества) грех состоит в тем что оно не сумело сахранить эти истины для широких нардных масс, которые погрузились в всякими гибельными заблудами, суевериями и даже человеческими жертвоприношениями.
       Итак, во имя спасения человечество от полного духовного мрака и деградации в мире должен был появится новый принцип - принцип монотеизма или вера в одного единственного Бога. Это осуществилось через евреями или богоизбранным народом. Монотеизм с одной стророны возвратил у народов воспоминание об Единственного духовного Первоиссточника всего существующего. С другой стороны это священное воспоминание не могло воскреснуть полностью в своем первозданном блеске так как поздные люди были уже духовно деградировавшие и потерявшие способности высшего мироощущения людьми. Они уже могли поверить только в такой высшей силой, которая была антропоморфизированна, т.е. они превратили Абсолютного Духа в подобие человека и передали Богу человеческими характеристиками и Эго. Дела дошли до того что некоторые более наивные европейцы в Новое время называли Бога с эпитетом „Дедушка Господ” и всякие другие абсурдные термины, вызывающие смеха у ученов и дискредитировавшие религию.
       Кроме этого во имя своего успешного расспространия монотеизм должен был до известной степени жертвовать религиозную толерантность и веротерпимость у народов. Чтобы монотеистическая религия могла бы изполнить свою благородную миссию, а именно миссию возвысить идеи Единного Бога, она должна отречь и осудеть все другие религии на данной територии или хотя бы быть враждебно настроена против ними. Это враждебное отношение к инакомыслящих достигает своей кулминационной точки в ислама, но наблюдается и при остальных авраамистических религий. Даже Христос - самое великое существо жившее когда то на этой планете, должно было отречь в определенной степени других религий и сказать: „Я есмь путь, и истина, и жизнь !”. Он весма хорошо понимал что если этого не сделает, рисковал превратится лишь в одного допольнительного божества в многотысячного пантеона древних греков и римлян. А именно этого нельзя было допустить.
       С появлении в этом мире новых авраамистических религий - юдаизма, христьянства и ислама должны были изменится множество утвержденных тысячилетиями стереотипы мышления народов земли, изменится в корне представления о добре и зле, об истине и лжи. Множество старых знаний были отречены как лжовными, а другие были обьявлены за дьяволскими. Типичным примером является астрология и гадательство, которые в древнем мире считались чуть ли не плодом высшей мудростти, но Моисей и по-позже святые отцы Церкви обьявили их за гибельными заблуждениями. В Книге Левит (19:26) мы читаем: „ Не ешьте с кровью; не ворожите и не гадайте.” и даже „Мужчина ли или женщина, если будут они вызывать мертвых или волхвовать, да будут преданы смерти..” (20:27). В случае Моисей чьи слова надо рассматривать как Божественной повели для людей нового времени хотел не навредить, а помоч человечеству. Он весьма хорошо знал о разнице, существующей между древными людьми до Грехопадения, которые были почти совершенными, и поздными людьми, которые стали грешниками и чья жизнь по этой причине причинепредставляла собой непрестанную вереницу неприятностей и всяческих бед. Если для древнего человека предсказание будущего могло быть отчасти полезно, для позднего человека оно было всецело вредно и могло погрузить его в полном отчаянии и депресии ввиду неизбежных несчастий, а кроме того могло оцепенить его волю к действии, моральных поступок и заторомозит его индивидуальное развитие из за предопределенности и фатализма.
       Таким образом много из древних знаний были просеены через сито морали, много из окултных методов достижения определенных знаний были обьявлены за дьяволскими и они поистине являются такими. Не духовность вообще, а только светлая духовность имеет ценности и значения. Дьявол тоже духовен. Окультизм представляет собой недозволенным Святого писания методом достижения истины. В этом смысле христьятская теология вполне самодостаточна для еволюции сознания тех православных христьян, которые не чувствуют нужду прибегать до разных философий (какова например философия в этой книге) чтобы обьяснить себе мира и жизни. Те, которые могут сконцентрироваться только на писаний Святых отцов Церкви трижды благословенны.
      
      
      
      

    Подглава 5

       АРАБСКИЕ НАРОДы
      
       „Слава Аллаху, господу миров! Привет и благословение господину посланных, господину и владыке нашему Мухаммеду! Аллах да благословит его и да приветствует благословением и приветом вечным, длящимся до судного дня!  
       А после того поистине, сказания о первых поколениях стали назиданием для последующих, чтобы видел человек, какие события произошли с другими, и поучался, и что бы, вникая в предания о минувших народах и о том, что случилось с ними, воздерживался он от греха Хвала же тому, кто сделал сказания о древних уроком для народов последующих. “(55) - так начинаются бессмертные сказки „Тысяча одной ночи” - одна из сокровишниц мировой литературой. Они погружают нас в миром романтики духа, миром напрямую благосоловленным правой рукой Бога. Со времени древней Индии эта планета не видела общества более возвышенного, более прекрасного и волшебного чем старого арабского общества. И эсли арабы все таки незначительно уступали в незначительной степени индийцам и иранцам по своей духовности (но единственно и только им) они превозходили других народов своим благородством, своей кипящей енергии и своими замечательными качествами, проявленные на поле боя. В продолжении веков они вызывали глубочайшего респекта и восхищения у европейцев и являлись неподражаемым образцом рицарского духа.
       Все в старом арабским обществом гравитирует вокруг одного вездесущего духовного фактора - религии. При чем эта религия - ислам, не была принесена в землях Ближнего Востока совне, как христянство в Европе, а являлось плодом арабского гения и отвечает високим уровнем духовности создавшего его народа. В отличием от западных народов арабские имели духовного капацитета создасть собственную религию.
       Ислам означает „подчинение”. И действительно, жизнь и мысли мусюльманина подчинены и напрадвлены единственно на служении Богу, его „богоцентризм” - т.е. ориентация индивидов к Целому, представляют уникальный случай в всей человеческой истории. Он настолько большой, что на моментах перерастает в фанатизма. Мусульманин молится пять раз в день, совершает священные ритуалы каждые несколько часов. Он готов с радостью отдасть свою жизнь своей религии.
       Влияние ислама на средновекового арабского общества по сути всепроникающее. Нет такой области в общественой жизньи в которой он не вмешивалься бы. Ни политика, ни право, ни просвещение, ни даже экономика могут функционироват нормально эсли они не гармонизированы с основополагающих принципов религии. Для старого арабского мира идея об отделении государства от религии полонстью неприемлива. Из минаретов регулярно произносятся политические речи, а шериат является единственным источником законов. Мирские школы не существуют, а лихварство практически невозможно. Даже размер налогов задан точно в святыми писаниями.
       Другая уникальная особенность старого арабского общества - равноправие поданников и отсуствие наследственных сословий тоже обусловлена религией. Любой человек с способностями и талантом может продвинутся до самых высоких постов вне зависимости своим произходом (известны случаи когда военнопленники или рабы-христьяны становились генералами или везирами в диване). Это уникально как для старого Востока * за исключением Китая , так и для старого Запада.
       Несмотря на отсуствие сословий, борба между представителями мирской и духовной власти, характерная для всего неиндийского древнего Востока продолжается. Хотя с одной стороной во главе государства сидит абсалютный монарх - халиф (названный „тень Бога на земле”), который является одновременно политическим и религиозным лидером всех правоверных в мире, он вынужден часто соображатся с влиянием улемов (мюсюлманским образованным духовенством, которое единственное обладает правом толковать Корана). В их руками находится всецело судопроизводство и образовательная система халифата * Считается, что за период 8-10 веков свыше 20% арабских мужчин были грамотными, чего находится в резким контрастом с неграмотности тогдашней средневековой Европой. и они включены как неразривной части дивана - „министерского совета” государства. Кроме этого храмовые земли - (вулфы), составляющие 1/3 всей територии были освобождены всякими налогами и не подлежали конфискацией.
       На других прослоек арабского общества однако с стороной халифа упражнялась огромная власт. Ему принадлежала вся земля империи и он мог ее дарит и брат обратно у кого захочется (за исключением, как уже было сказано на храмовой земли)* Периодично арабские монархи делали масовые конфискации, одна из которых была предпринятая в 1808 г. Мохамедом Али земель всех мултазимов. Другими словами частная собственость (как феодальная, так и мелькая крестьянская) не существовала реально и даже право владения, предоставляемое отдельным военным и политическим фигурам не было наследственным. Даже сам факт что не существовала наследственная аристократия позволяет нам говорит за отстуствие какого то ни не было арабского „феодализма”.
       Разсматривая т о р г о в л и в упомянутых обществах надо отметить ее сравнительно высокого для старого Ориента уровня развития. Это можно обьяснит не с существованием какого то особого материализма старых арабов, а с фактом, что в пустынного ландшафта, где отдельные оазисы представляли собой только маленкими островками, производящими ограниченым кругом сыревых ресурсов, керванная торговля является одинственно возможным методом препитания для многих людей.
       Эсли среди старых арабов существовал какой-нибудь афинитет к деньгам, то там развитие денежных отношений не было бы на столь низком уровне (средний арабский крестьянин вряд ли видел денег более чем два-нри раза в жизни, так как размена делалась иссключительно в натуре). Кроме этого одна из причин для сравнительно сильнего развития торговли можно искать и в отвращение к земедельскому труду, распространенное среди широких слоях общества. Как и в всех других духовных обществах, физический труд, как фактор изменяющий материального мира, не ведя его к потустороннего, в арабском Ориенте считалься чем то недостойним и вредным.* До сих пор много западноевропейцев возмущаются от „лени” „ориентальца”, но на самом деле „трудолюбие” не является ценностью в никакой религии, даже и в христьянстве.
       Развитая торговля привела к разцвету городской жизни, увеличивая значительно население городов (за период с 8-го по 10-го веков Багдад имел население свыше чем 1 миллион человек и его звали „Пупок мира”. Сотнями тысячами насчитывали и другие города Ближнего Востока - Дамаск,Каир и Хайфа). А процветание городов естественно привело к разцвет к у л т у р ы и и с с к у с т в.
       Багдадские халифы любили окружатся музикантами и философами. Поетические дарбы стали чуть ли не обязательными для просперитета в государственной йерархии. Халифы были готовы пожертвовать все для привлечения в своего двора больших талантов и за одного хорошето ученого от Византии нередко платился его вес в золотом.
       Свои крупнейшие достижения арабскои исскуство достигло не в области поезии и словестности, о в области а р х и т е к т у р ы. С тех пор как мир существует врядь ли создавались здания более прекрасные, более красивые и более одухотворенные чем арабских мечетей и дворцов. Забирая от Византией идея об куполе и колонад, а от Персии некоторых орнаментов, старые арабские архитекты создают чего то поистине волшебное и неповторимое, один мир из „Тысячи и одной ночи”. Арабская постройка похоже на восточной красавицой, она пыщна и пленительна, она пленяеть своей неземной красотой и очарованием. Она несет собой очевидного печата потустроннего.
       Чем обьязана одухотворенность этой архитектуры? Во первых обилию неправильных овальных форм и линий. Во вторых господству белого цвета и широкого изпользования мрамора, являющимися соотвествено самого „безплотного” (вместе с златистом) цвета и самого „безплотного” камня. В сочетании с фантастически богатой и полностью абстрактной орнаментики, на местами пронизывающая стень мечетей до такой степени, что делает их выглядет прозирными и прозрачными, это порождает у наблюдателя впечатление ефирности, вне зависимости от реального веса здания. Нельзя не отметит и любви арабских архитектов к пыщным и всегда светлым цветам, лишающие постройки от всякого елемента мрачности, чего порождает у человека чувство, что он находится среди какого нибудь небесного цтетного сада.
       Что касается скулптурой и живописи, эти направления не получают развития по очевидной причине. Коран запрещает всякого изображения людей и животных. А это дает допольнительной стимул творцам совершенствоватся иссключительно в области абстрактных и отвлеченных, не имеющих ничего общего с чувственной реальности форм.
       В конце мы достигаем до упадка старого арабского мира. Он начинается еще с превзятием и опожарением Багдада монгольцами в 13-ом веке, но усиливается особенно в начале турецких нашествий в Ближнего Востока одного или двух веков по-позже. Избалованные разкошью и удовольствиях арабских столиц превратились в легкой добычи для иностранцев. Это и есть конец блестящей културой, соживившей на время величавого духа Востока. После этого Азия погружается в почти тысячилетной летаргии от которой еще не проснулась. Центр мировой силой и динамизма перемещаются в материалистическим Западом.
       Но заканчивая с рассмотрением истории Востока, мы не перейдем сразу к особеностям западных обществах, а вернемся ненадолго назад в времени к одним другим обществом - античном. Хотя античное общество и отличается сильно от азиатских обществах, оно не может быть полностью причислено и к Западной културой и цивилизации. Поетому это переходное между Востоком и Западом общество будет рассмотрено в настоящим разделом.
      
      
      
      
      
       Глава 4
       АНТИЧНыЕ НАРОДы
      
       1. Общая характеристика. Проявления смешанного
       мироошущения
      
       Античные народы - греки и римляне, являются носителями смешанного мироошещения. Их нельзя назвать ни духовными, ни материалистичными, ни колективистичными, ни индивидуалистичными человеческими формациями (это и затормаживает их рассмотрению; в случае с Востоком и Западом все намного проще и яснее).
       Античными людьми являются как материалисты Демокрит, Талес, Гераклит и Анаксигор, утверждающие что не существует ничего, что нельзя было бы увидет и уловит сетивно, так и божественный Платон и его даже еще более замечательного последователя Плотина, утверждающие идеи как первооснову видимого мира. Античност характеризуется как с изявленной склонностью к земному и с практицизмом в поведении людей, так и с высокими полетами духа, достойнами уважением. Но все таки первая тенденция преобладала. При античными народами по сравнению с восточными, связь человеческого Его с остальными людьми сильно ослабевает, а Дух погружается глубоко в чувственного мира. Мото эпохи становятся слова Ахила (точнее его „тень” (душа), попавшая в потустороннего мира), сказанные в „Илиаде”: „Ой, как неизмеримо больше хотелось бы мне служить как простого баткрака при какого нибудь бедного крестьянина, куда питаются скудно, чем царствоват над этим народом из мертвецов”(56). Таким образом приговор над высшим миром, названным „мир теней” был вынесен. Его однако надлежало испольнить только следующими световно-историческими народами - германскими.
       Так становится понятным почему Античность тысячилетиями по-позже была воздвинута культом на Западе, почему Древная Греция и Рим с их „бессмертными” ценностями были провозглошены как „неподражаемых образцов величия” и „священных предков” современной цивилизации и новой Европы. На самом деле какие же эти бессмертные ценности - все они являются ценностями этого мира. Да, Греция и Рим - идеал, но идеал апологетов современной материалистической цивилизации. Не является случайним тот факт, что когда христьянство пришло из Востока, оно уничтожило вкорне идеологию Античности. И хотя слова Толстого, что греки - это не больше чем маленкий народ, умеющий исскусно делат голых статуй (57) сильно преувеличены, все таки греки и особенно римляне не заслуживают и 1/10 доли от того уважения и преклонения, которые демонстрирует им современный человек. Один день когда духовность снова взойдет в мире, преклонение людей надо направит не к Греции и Риму, а к Азии. Эту преориентацию должны сделать славянские народы.
       Самой характерной особенности античной науки является факт что в этой эпохи приходит к власти в т о р о е с о с л о в и е. Эпоха людей мудростти - восточная, уже прошла, эпоха людей с большими кошельками - западная, еще не пришла. Начинается эпоха людей грубой силы - время военной аристократии. А это определило и качества римского и греческого манталитета - с одной стороной крайная брутальность, жестокость, культ к силе и к сильными дня, а с другой стороны - храбрость, дисциплина и железная воля. Нет никакого сомнения, что Древная Греция и Рим были царством милитаризма и неслучайно Гераклит называет войну „мать всех вещей” (58), а согласно Платона „Граждане проводят свою жизнь ведя непрестанную войну против других городов”(59). Так например Афины в период с Персидских войн до битву при Геронее находилась в состоянии войны более чем в двух годов из каждых три и никогда не жила в состоянии мира в течении десяти последовательных лет, а Спарта и Рим фактически вообще не выходили из этого состояния. Вот почему прав Ф.Шаму когда говорит, что в Античности гражданин является прежде всего солдатом, а государственный мужчина - военноначальником.
       Другое, не менее важное следствие сильно уменьшегося влияния духа на человеческом поведении является характерная для античных людей крайная жестокость и безчеловечность. Раба третировали наравне с животными и в древных текстов мы часто встречаем термины как „мужское тело” и „женское тело”. Считалось что он должен ” или спать или работать”. Вообще робство в древнегреческим и древнеримским обществом достигают масштабов невиданных ранее в истории человечества. Согласно А.Валон рабы в - в.пр.н.е. составлями 50% от населиния Италии, а согласно У.Уестермана - даже 2/3.
       Самым жестоким было отношение к гладьяторам, которое перешло в настоящим садизмом. Гладиаторы бросали лвам на аренах, их вынуждали убиват друг друга самыми зверскими способами, зажигали как живыми факлами, сажали на колов, екзекутировали самым садистическим способом на сцене, а в это время многочисленные римские толпы, специально заплатившие смотреть за „зрелищ” впадали в настоящим екстазом из за обилие пролитой крови и кричали он наслаждения. Такое моральное падение абслютно незнакомо старым восточным людям и указывает на то до какого животного состояние может быть приведен человек, когда его тело и Его заглохнут для духовного голоса. Неслучаен тот факт что фраза „человек для человека волк” приобрела такое расспространение в Риме, а его символом стала волчица, откормившая митичных основателей города - Ромула и Рема.
       Не меньше жестокости прилагали античные люди во время войны или потушение бунтов. Римляне сажали провинившихся на креста, при том иногда с тысячами, а греки имели привычку подлагат своих врагов на поголовной сечи, не делая иссключение для женщин, детей и стариков. Особо старательными в этом отношении считались афиняне, обычно считавшиеся очень”культурными” и „цивилизованными”. Так в 427 году афинский народ посредством своего народного собрания приговорил к смерти все население острова Митилене из за того что он взбунтовался , а в 423 году были убиты все здравые мужчины в г. Скеоне (60) В 415 г. по заповеди Афины фракийские наемники снесли до основании беотийского города Микалесоса, а в последующей поголовной сечи не помиловали даже детей и старцев. Не иной, а Ксенофонт разсуждает следным образом: „Если какой нибудь полководец поробит жителей провинившегося неприятельского города, скажем ли мы что поступает несправедливо - вне сомнения нет! Не скажем ли что он поступает справедливо - конечно, да”(61). В четвертой песни „Илиады” читаем следные запугивающие слова Агамемнона: „Будем верить в это - падальшики будут рвать их беззащитной плоти, а мы отведем на наших кораблей их жен и детей после превзятия города”(62). И это не только празные слова, а регулярная практика в греко-римском мире. Сверх всего этого древные греки становятся пословичными своим коварством, начиная Троянского коня и заканчивая прословутой византийской подлости. На самом деле как становится очевидным много из идеализированных и слащавых представлений, которые существуют об античных народов не имеет ничего общего с действительностью.
       Конечно, греки и римляне, как народы принадлежащие по своему манталитету к второму сословию - сословию войнов, все таки обладали и некоторые достойные качества. Таким наряду с мужеством, храбрости и дисциплинированости, являлось другое их замечательное и уникальное качество, которого можно назвать „естественной простоты”. Древные римляне всегда вызывали восхищением полным отсуствием суеты в своего характера, какая то особоя непревзятая семплост и скромност, которая особенным образом переливается с их житейской мудростью. Они были до такой степени лишены мелькими и суетными чувствами, что даже не причесывались, не знали лукса и росскоши и если исключит их половой разнузданостью (она была поистине невероятной), жили весьма спартански (опять античное слово), как настоящими войнами. Наместо сложной одежды ставили на рамени и закручивали вокруг себя только одного платка - одежда, придававшая им какото то скрытого и сдержаного благородства, даже известной возвышенности. В любом случае, из за упомянутых воинских качествах, как и из за скромности, греки и римляне как носители принципа второго сословия стояли выше чем торгашей Западной Европой Нового времени с их мелькими рассчетами. Они никогда не преклонялись особо перед деньгами и хотя в их обществе торговля логично была более развита чем при восточных народов, все таки единственный культ, который они развили в себе был культ силы.
       Третее сословие, названное в Риме конническим, на сомом деле никогда не пользовалось особым влиянием среди общества (конники имели право только выкупать налоги с провинциях)* Эти люди восхищались только грубой силой, а не деньгами. Вся власть находилась в руками разных представителей второго сословия - в Риме например (в время республики) сначало она находилась руками патрициев (постепенно превратихшився в нобилей), потом в руками преторианцев и наконец в эпохи солдатских императоров напрямую в руками простых солдат из легионов. Что касается влиянии первого сословия - жрецов, оно было минимальным. Епоха жреческой могущественности, символизируемая Азии, была уже в прошлом и жрецы в Риме и Греции имели чисто ритуальные функции - они только составляли календаря и организовавали религиозных церемоний. Главный понтифекс в Риме врядь ли пользовалься влиянием даже рядового сенатора.
       Вследствие не особой духовностти древних греков и римлян, они естествено не отдавали особого влияния религии, особено римляны. Она не трогала глубоко их душ, не вызывала священого трепета и может быть из за этого римляне отказывались ею в пользе разных восточных култов. Вообще римляне обладали весма сухой и практический дух. При греков все еще могло наблюдатся одно мистическое чувство, являющееся последним остатком восточной духовности, которым они называли „тамбос” (чувство непосредственного присуствия сверхестественой силой), которое по-позже полностью изчезло при западноевропейцев. При внезапного появления такого чувства они асоциировали появившееся невидимое существо с каким то богом из пантеона. Греки, как и римляне верили, что боги во главе с Зевсом вмешиваются непрестанно в жизни людей, и, что „смертные” были простыми орудиями в руках бессмертных. Люди ясно понимали, что не являются государями своих судеб и придавали судбе, фатуму особое мистическое значение. Но даже и греки по видимому не верили в достаточной степени в своей мифологии, о чем говорит факт, что они постоянно вносили в ней изменений, когда что то им не нравилось. Некоторые греческие драматурги и поеты даже публично критиковали и осмеивали своих богов.
       Все таки и греки, и римляни были весма суеверными и часто прибегали к советам гадателей и астрологов. Самым известным было прорицалище в Делфи, куда при его легендарной пророчице Пифии (с ней по известности могла сравниваться только Касандра) ежегодно приходили тысячи просителей. Во время вопросов она сидела в храме на триножника в непосредственной близости от священного камня омфалоса, считавшимся центром земли. Вблизи его в скалах находилась трещина, от которой выходили серные испарения, вызывающие у врачихи состояние транса. Она произносила своих ответов весьма непонятно и поетому сказанное ею толковались специальными толкователями, названые „профитами”. Подобными, не все таки не так известными прорицателями были оракул Амфиария в Атики, на Трифония в Беотея, как и прорицалище в Додоны. Геродот в своих трудов упоменает об 18 светилищ, в которых есть оракул е о 96 предсказаний, от которых только Делфийским оракулом были сделаны 53 (стр.207) . К этим оракулам обращались как отдельные люди, так и целые города. В Греции они играли исключительно важной роли при определении колонизаторской политики. Не было колонизаторского похода по ту сторону моря, который не начался бы с допросом делфийского оракула. Когда Клистен должен был дасть имя каждой из десяти филь, которые создаль в Афинах, он возложил делфийскому оракулу задачу выбрать десять имен измежду сотнью героев, предложенные как покровителями этих филей. Последный в значительной степени определял даже политику отдельных городов и неслучайно иногда его обвиняли в пристрастий к Афинах и Спарте. В Риме оракулы имели большое значение главным образом при назначении военных походов.
       Эти факты, как и факт, что в Византии (а и в днешней Греции) религия являлось фактором первостепенного значения (неслучайно номады из севера утверждали, что в Византии люди заняты в большей степени с мыслями о потустороннем мире, чем с этом, а современные греки вне сомнения тоже более религиозны чем западноевропейцы и северноамериканцы), все таки не могут отменит общую и очевидную тенденцию к материализации жизни по сравнению с Древним Востоком.
       Так например в Греции в первый раз в истории появляется новый вид человеческой деятельности, почти незнакомая азиатам - спорт, связанный с развившимся при античных людей культ к телу. Если старые азиаты предпочитали проводит свое свободное время, отдавшиеся философским дискусиям в храмов, греки и римляне отдавали предпочтения в свободное время отдаватся гонкам колесницами, метанию диска, посвящатся всякими спортными дисциплинами и всячески развивать своих тел, а не своих душ. Греческая поговорка ”здравый дух в здравом теле” абсолютно ошибочна и заблудила не одного поколения современных людей, поскольку мир вокруг нас полен людьми с здравыми и гармоничными телами, но которые нравственно больны.
       В местах, где молодые греки учились - гимназионы, рядом с храмом местного божества обязательно находилась и спортивная площадка, рядом с учителем по философии стоял учитель по спорту (полностью незнакомое Востоку явление, где ученики учились только религией). Ученики усиленно тренировались и закалялись - в будущем многие из них становились состезателями знаменитых Олимпийских игр, где каждые несколько лет собирались представители всего греческого мира.
       С другой стороны однако, в отличие от днешных спортивных дисциплин, являющимися ностителями крайнего, чудовишного материализма* культ к которым представляет собой одним из крупнейших бедствий современной цивилизации и указывает на крайне ниским уровнем сознания до которого упали сегодняшные люди, при греков и римлян спортные соревнования проходили под эпиграфом разных богов. Когда спринтеры устанавливались на стартовую линию, они все знали, что их успех или не успех зависит единствено от воли богов. Древные греки не испытывали никакого сомнения, что „бессмертные” присуствовали неизменно на стадионов и своими симпатиями или антипатиями к определеному атлету определяли ход соревнования и его развязку. Это придавало греческому спорту известная „одухотвореност” (сколько бы ни в этим случае не выглядело неуместным это слово) и особой атмосферы, от которой лишены сегодняшние стадионы. Это обстоятельство тоже потверждает тезу, что античные люди хотя и не блестали особой духовности все таки превосходили сегодняшных западноеврепейцев и северноамериканцев.
       Последним видимом результатом смешанного мироощущения греков и римлян является их сильное уважение к з а к о н а м. Из за уменшившейся силы духовного голоса, люди в античных обществах чтобы не самоуничтожить друг другу должны были подчинятся внешним писаным законам, которые внедрялись силой и замещали морал. Греки всегда мечтали об идеальном государстве, управляемое идеальными законами, а римляне сооумели создасть самое развитое право, который древний мир знал. Так они в первый раз отделили публичного права от частного. Если публичное право имело как своим обектом все государство или всю общину, местное право регулировало отношения между различными гражданами. Из публичного права с временем обособилось уголовное право, занимающееся наказаниями, прилагаемые в случаях нарушений общественной жизни. Из разьяснения магистратов, которые записывались, постепенно возник и один другой клон римского публичного права - гражданское процесуальное право. Нет нужды упоменать что в старых азиатских обществах такое разделение вообще не существовало.
       Только благодаря огромного уважения к своим писанным законам римляне соумели добиться удивительной социальной стабильности и общественной приемствености, вопреки перманентной политической несктабильности их общестах.
      
       2. Проявления смешанного мироощущения
       в политической и социальной сферах
      
       В древней Греции и Риме колективистичное сознание постепенно трансформируется в индивидуалистичном. Государство уже не та всесильная институция, котороя была в традиционной Азии и индивиды в первый раз начинают проявлят претензии на личное участие в управлением. Из поданными они становятся гражданами. Народные массы теряют свой безличный облик и начинают вычерчиватся ряд сильных личностей.
       Логическим следствием умонастроений античных людей является появление республики как основной формы правления в Античном мире. В античной республики в правлении участвуют или все гражданы государства-города (демократическая республика) или самые знатные (аристократическая республика) или самые зажиточные (олигархическая республика). Но даже когда в правлении участвует ограниченный круг людей, остальные не остаются бездейными и неустанно активно борятся об улучшении своих прав, поскольку развитое Его не позволяет индивидам чтобы кто нибудь другой их правил как ему захочется. Так например вся ранная история Рима отмечена борбой между плебеями и патрициями об гражданских прав, борба, продолжившая многими веками, пока первые не завоевали себе полные гражданские права и не издействовали себе институцию народных трибунов. Вообще понятие „гражданин” немыслимо для сторого Востока, где индивиды были всецело погружены в стихии всеобщего и не воевали за своих личных прав. Любопитен в этом отношении является факт, что огромные робские масы, привезенные в Римской империи с Азии в период - в.д.р.Хр. почти не проявляли желания улучшит своего положения (они бунтовали только когда к ним относились слишком жестоко). Поведение рабов, привезенных с Ориента, отмеченное покорством перед судбой и пасивностью, резко констрастирует с поведением италийских рабов, которые вообще не мирились с своей судбой и постоянно поднимались на бунтов против своих государей. Это типичный пример об разнице между восточного и западного манталитета.
       Итак, основная институция в Античном мире являлось народное собрание. В многочисленных греческих городов-государств народные собрания назывались „еклезиями”, а в Риме они назывались „комициями”. Существовало три вида комиций - центуриатных, трибунатных и куриатных. Трибутные комиции были созданы плебеями чтобы противоставится преобладающим влиянием патрициев в центуриатных комиций и в сенате.
       Народное собрание выбирало исполнительную и судебную власть, представленная магистратами. В Греции в класическом периоде во главе испольнительной власти сидел стратег, выбираемый каждые несколько лет, а в Риме республиканского периода - два консула, которые перевыбирались каждым годом - с 1-го марта по 1-го марта. Римляне настолько боялись чтобы вся власть не попала в руками одного лица, что нарочно ввели это двоевластие. Магистраты, отвечающие за судебной власти, тоже выбирались комициями и сенатом.
       Переход к монархической формы правления в античном мире совершается в елинистическую епоху под сильным влиянием Азии (люди азианского произхождения были большинством в греческих елинистических держав).
       Об отсуствием настоящих монархических институций в античных обществах свидетельствует факт, что в Римский имеперии, которая когда то управляла полмира, передача власти совершалась не от отца к сыну, а по выбору императора - недальновидная привычка, которая неизменно приводила к политической нестабильности.
       Когда говорим об упадке колективного сознания у греков и римлян, все таки надо иметь ввиду, что он не приобрел таких катастрофических маштабов, как это совершилось позднее в германском мире, так как у людей все еще сохранялись множество колективистичных инстинктов и импулсов. Римляне и особено греки считали служба отчеству своим высшим долгом и были патриотами в полном смысле слова. Среднестатистический грек был готов в любое время без колебания отдасть свою жизнь своему родному городу и часто делал этого. На одного из надгробных памятников этой эпохи читаем следных энтусиазированных слов:
       “Высшая доблест в том - погибнуть красиво,
       Пришлось только на нас имет эту долю;
       в своем стремлении дасть свободной жизни Эладе
       здесь мы все лежим, славу преобревшие навеки”(63).
      
       Этот образ мышления был характерен в высшей степени о Спарте. Вся жизнь спартанца - от качелье ребенка до глубокой старости была олицетворением колективизма и имел своей целью создасть возможно наиболее глубокой спойки между членами отдельных воинских груп, при чем крайная цель всего этого была одна - осигурить славу и могущества Спарты. Конечно, Спарта не была совсем типичным греческим городом-государством.
       Об известном колективном мышлении говорит и факт, что в Древней Греции и Риме, государственные должности не оплачивались и несмотря на того, что они стоили занимающими ими лицами большие финансовые и материальные средства, для них всегда находились много желающих. Для греков и римлянов служба отечеству была вопросом чести.
       Наконец надо сказать несколько слово б проявлений смешанного мироошущения в области хозяйства. В Греции и особено в Риме появляется в первый раз в чистом виде частная земельная собственость. Хотя и значительная часть земли является полисной (государственной) собствености, с ходом греческой и римской истории все большей процент земли переходит в частными руками, при чем она может спокойно покупатся и продаватся ее собствениками (не вызывая общественное неодобрение и осуждение как это было в Вавилоне). В Риме даже появляются огромные латифундии - огромные поземельные владения, базировавшиеся рабским трудом. Уровень экономических отношений и роль торговли в античных обществах повышается по сравнению с азиатскими обществами, но все таки далеко не достигает уровень западных обществах. Как уже было сказано древные греки и римляне изпытовали восхищение не к денгам, а к силу.
      
       2. Свидетельства о смешанным мироощущением
       в области исскуств
      
       Если посмотрет с птичего взгляда на берегов северного Средиземноморья они поражают с обилием скал, с своими крутыми берегами и своим сильно разрезанным релефом. Это причудливый скальный мир из которого древные черпали своего вдохновения. Когда то он был разкрашен многочисленными храмами и дворцами, чьи елегантые белые колонады сливались в удивительной гармонии с окольным пейзажом. Но сегодня из всего это остались только руины.
       Для древногреческой архитектуры и исскуства характерно смешение двух на первого взгляда противоположных факторов - один одухотворяющий, а другой - материлизирующий. Одухотворяющим фактором является широкое изпользование мрамора и других белых или белезникавых скальных пород, которые своей бесплотной красоты создают чувства возвышенности и чистоты. Материализирующий фактор выражается главным образом в использовании строгих, очищенных и опрощенных линий и форм, которые не имеют ничего общего с духовностти. Как результат смешения этих двух противоположных факторов возникает древнегреческая архитектура, чью основную характерную особенность можно определить как „возвышенная елегантность”. Эта возвышенная елегантность, хотя и является плодом известного идеализма, все таки лишена какого то ни не было мисстического излучения. Для древнегреческого скульптурного исскуства характерно полное доминирование формы над содержанием. Как все народы с повышенной чувственности греки восспринимали мир чисто обьемно (обьем - одно из главных свойств чувстввенно восспрининимаемой субстанции). Они видели обектов в мире только в их поверхности, но никак не в глубину. Особенно они любовались своим телам и с наслаждением их изображали с академической точности не изпитывая никакого чувство стыда. Кроме этого как говорит Шпенглер в Вселене воспринимались только отдельные тела и обекты - факт, обьясняющий замечательного отсуствия композиции в древногреческом исскустве. Что касется римского исскуства, оно следовало в русле греческого. Если греки строили главным образом постройки религиозного характера, римляне как народ из епохи цивилизации развивали в основном гражданскую архитектуру - они строили в больших количествах виадукты, акведукты, склады, амфитеатры, дачи и многоетажные сграды. С особой сложности пользовались римские дороги, постланые гладкими камнями и опасывающие Рим со всех сторон Они являлись плодом одного вне всякого сомнения рационального ума.
      
       * * *
       Все эти рационалистические тенденции, как в области исскуств, так и в других областях жизни были продолжены и доразвиты по позже германскими народами, об которых пойдет речи в следующем разделе книги. Германские народы отметили очередного и уже последного етапа человеческого падения в материи. Однако из за принятия одного восточного учения - христьянства, западный материализм и индивидуализм проявились с известным опозданием, с чем обьясняется и факт, что западноевропейская култура до приблизительно 1700 г. более духовна чем античная, а после 1700 г. становится далеко более материалистичной чем ее. Весь этоть долгий и интересный процес предстоит рассмотреть подробно, поскольку западные народы являются носителями духа современного мира и их исследование должно быть вне сомнения сделано в более значительных деталях, чем исследование древных народов.
       Итак, мы начнем нашего обзора еще с рассветом западной истории, переходя из теплого Средиземноморья к темным лесам первобытной Германии.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      

    ЧАСТ ВТОРАЯ

    З А П А Д Н ЬI Й М И Р

    ХРОНОЛОГИЯ МАТЕРИАЛИЗМА И ИНДИВИДУАЛИЗМА

      
      
      
      
      
      
      

    Глава 1

    ДРЕВНЬIЕ ГЕРМАНЦЬI

    ПОЯВЛЕНИЕ ИНДИВИДУАЛИЗМА КАК

    НЕОСОЗНАННОГО СТРЕМЛЕНИЯ

    1.Колонизация Европы

      
       При слове `'древные германцы'' в моем сознании всегда возникает следующая картина: с высокой заснеженной горы спускается группа мужчин-воинов: они высокие, статные, русоволосые, одеты в шкуры животных; в их необычных и непонятных южанину голубых глазах, устремленных куда-то вдаль, проглядывает северное небо и дух великих ледников. Они смотрят на мир разумно и вместе с тем как-то странно агрессивно и сурово. Это глаза Одина - бога войны и милитаризма. Все проникнуто каким-то хрустально-голубым или скорее льдисто-голубым сиянием.
       Итак, древняя Германия является прародиной всех современных западных народов. Из ее первобытных, окутанных вечными туманами лесов две тысячи лет назад выходят племена, призванные стать будущими властелинами мира. Появление этих племен на равнинах между Эльбой и Рейном и их постепенное передвижение на юг и запад, известное как `'великое переселение народов'', является одним из тех неизмеримо важных событий, которые открывают новую страницу в истории человечества.
       До прихода германцев Европа была разделена на две ясно различимые и противоположные во многих отношениях части. На юге простирался истощенный греко-римский мир, все еще считавшийся центром мировой цивилизации, а на севере жили бесчисленные варварские племена кельтов, лигуров, даков и бриттов. Особенно многочисленными были галлы (келтская общность), насчитывавшие по самым скромным подсчетам свыше 80 племенных союзов. Все эти народы были кроткими и миролюбивыми, они быстро подчинились Риму и остались в тени истории.
       Однако с приходом древних германцев положение коренным образом изменилось. В отличие от кельтов и лигуров, германцы не были оседлыми земледельцами и скотоводами, они составляли этническую общность воинов и завоевателей. Вместе с племенем гуннов германцы как известно сформировали ударный отряд народов, стремительно напавших во II-VI вв. на северные границы Римской империи. Для защиты от их нападений римляне были вынуждены воздвигнуть знаменитые Траяновые валы, простиравшиеся на тысячи километров от Дании до Британских островов. Кроме того, для усмирения северных варваров императоры начали заключать с ними мирные договоры. Однако эти меры носили лишь временный характер. Когда в 337 г. умер Константин Великий и Римская империя была разделена на две части между его сыновями, пала и последняя преграда со стороны севера. Тогда начались не просто отдельные нападения, а настоящее нашествие германцев, сметавших все на своем пути. В 476 г. около ста тысяч франков (германское племя) вторгаются в земли Галлии (сегодняшная Франция), а в 488 и 498 гг. между двумястами и четырьмястами тысяч остготов оккупируют северную часть Апеннинского полуострова. В то же время англы и саксы, прогоняя и истребляя кельтские племена с Британских островов, поселяются там. Другие германские племена - вестготы, свевы и аланы решили поселиться на Иберийском полуострове, на территории сегодняшних Испании и Португалии. Лангобарды и остготы предпочли Италию.
       Так германские племена колонизировали и последний, не занятый ими участок уже бывшей Римской империи. Они стали наиболее широко распространенной и господствующей этнической общвостью в Европе. Все западно-европейские земли - от Испании и Португалии до Британских островов и Скандинавского полуострова были таким образом германизованы, а народы, сформировавшиеся в будущем на этой территории - немцы, англичане, французы, испанцы, португальцы, скандинавские народы имеют все без исключения германский корень и в их венах течет германская кровь. И если первые два можно назвать чисто германскими народами, то французов и иберийцев можно назвать кельто-германскими. Интереснее всего то, что спустя множество столетий культура и цивилизация Запада развилась единственно на тех землях, которые некогда бьIли заселены древними германцами: факт, подмеченный еще Гегелем, но не совсем ясно им сформулированный. Следовательно, можно поставить знак равенства между понятиями `'Западный мир”, `'западный человек'' и `'германский мир'', соответственно `'германский человек''. (Здесь слово `'германцы'' не следует путать со словом `'немцы'', представляющим узкий термин, которым обозначается только население сегодняшней Германии). Любопытно, что сам Европейский Союз по своим границам со второй половины 90-х годов ХХ в. совсем точно совпадает с этими этническими границами* (исключая Грецию и Финляндию).
       Одним из наибольших заблуждений европейской историографии было введение термина `'романские народы'' (к ним по традиции причисляют французов, итальянцев, испанцев и португальцев), будто бы различающиеся в этническом отношении от народов,говорящих на чистых германских языках (немцы, англичане, голландцы и скандинавы). При этом не учитывалось, что этот термин отмечают только языковые, а не этнические реальности. В сущности, романские `'народы'' сформировались на тех германских территориях Европы, на которых некогда располагалась Римская империя, и по этой причине высокоразвитый латинский язык впоследствии сумел вытеснить все местные языки, независимо от их происхождения. Совсем иначе обстоит вопрос со славянскими народами, которые и в этническом, и в языковом отношении отличаются от германских и которые образуют вторую большую нацию на Европейском континенте. Однако о них пойдет речь во второй части книги.
       Таким образом, выясная, что такое `'Запад'' и `'западная культура'' с этнической точки зрения, можно вернуться к первобытной Европе.
      

    2. Качества древних германцев

    2.1. Желание личной независимости

      
       Каковы были основные качества древних германцев, кроме их авантюризма, воинственности и сильного чувства дисциплины?
       Наверно, таким качеством была и их слабая религиозность. Неслучайно римский историк Тацит определяет их как `'secury adversus Deos'' - `'безразличные к богам''(64). И действительно, судя по легкости, с которой различные племена отказались от своих старых верований и приняли христианство, видимо, это и впрямь было так.
       Другой основной чертой германцев было их неимоверное с в о б о д о л ю б и е, которое можно определить как нежелание индивидов подчиняться какой бы то ни было чужой воле. Гегель утверждает, что в германском племени не было никакой власти над отдельным индивидом, так как элемент личной независимости ставился выше всего при любом общественном объединении. Видимо, даже в пределах отдельной семьи каждый ее член сохранял значительную степень автономности, и поэтому, в отличие, например, от славянских племен, у германцев патриархальная мораль никогда не была особенно сильно представлена.
       Доказательством исключительно высокоразвитого индивидуалистического начала у этих людей, не имеющего аналога ни в античном, ни тем более в восточном мире, может послужить основная ф о р м а в л а с т и в племенах догосударственнного периода. В то время как у древних греков верховным органом власти в племени был совет старейшин (архонтов), в который входили самые старые члены племени, в германском племени таким верховным органом был совет вооруженных мужчин. В нем участвовали не только самые старые представители каждого рода, а все полнолетние мужчины, способные носит оружие. О чем говорит этот факт? Явно каждый полнолетний мужчина племени чувствовал себя совершенно независимым, он не позволял даже более взрослым сородичам (как, например, отцу, дедам и дядьям) решать вместо него и упражнять над ним власть. Этот факт шел взразрез с восточной и славянской практикой, где индивиды чувствовали себя частью чего-то большего - рода и племени. Восточный человек был просто погружен в патриархальность.
       Показательным для силы личного начала у древних германцев является с п о с о б ф о р м и р о в а н и я военной дружины, которая была полностью добровольной, так как все входящие в ее состав воины делали это по собственному желанию, а не по приказу вождя племени (как это было в азиатских обществах). После захвата данной чужой территории вся добыча и земля делились по жребию на равные части между членами дружины.
       Может быть, наиболее ярким доказательством господства индивидуализма в древнем западном обществе был тот факт, что нигде сельская община не р а с п а л а с ь т а к б ы с т р о , как там. Еще в VII-VIII вв. существующие общины с общей собственностью и совместной обработкой земли распались на отдельные частные хозяйства, названные `'аллодами'', в которых каждый глава семьи получил собственную землю и обрабатывал ее самостоятельно (явно отдельный индивид не хотел делить продукты своего труда даже со своими кровными родственниками, не говоря уже об односельчанах). Бросается в глаза сравненние с азиатской общиной, которая так никогда и не распалась, и с античной, которая распалась лишь на более поздных стадиях цивилизации.
       Что касается восточноевропейской общины , она распалась лишь спустя тысячу пятьсот лет (т.е. в конце ХIХ - начале ХХ вв.), при этом из-за распространения в этой части мира западноевропейских экономических отношений.
       Общинный мир, со всеми его особенностями исчез в Западной Европе еще во второй половине первого тысячилетия. Основной причиной была победа частного, личного интереса над общим. Поэтому вполне прав Гегель, говоря, что общественные отношения в старом германском мире не носили характера общих определений и законов, а были целиком раздроблены на частные права и частные обязанности. Например, кража личного имущества в германском племени считалась более серьезным преступлением и наказывалась строже, чем убийство.
      

    2.2.Любовь к деньгам и сильное чувство чести

      
       Характерной особенностью рассматриваемых народов было их преклонение перед деньгами - особенность, подмеченная еще римлянами. Неслучайно среди них ширилось в невиданных до того времени масштабов наемничество. *(Ф.Енгелс даже называет наемничество `'вечным проклятием древних германцев''(65)) Германские воины сражались как на стороне Рима, так и на стороне его врагов - воевали за тех, кто им платил лучше. Самым абсурдным было то, что на эти деньги просто нечего было купить в их землях, так как в это время вся Северная Европа была на таком низком уровне экономического развития, что товарно-денежные отношения вообще туда не проникли. Явно германцы просто боготворили блеск золота.
       Эту слабость к богатству и деньгам, а также и кроющуюся в ней опасность заметили еще творцы древнего германского героического эпоса `'Кольцо Нибелунгов''. В этом эпосе главный герой Зигфрид овладевает золотым сокровищем, охраняемым Нибелунгами - легендарными мифологическими существами, с которых позднее начали ассоциировать бургундские короли. Зигфрид овладевает золотым сокровищем, которое охранял нибелунг Альберих, но в конце концов умирает из-за проклятия, наложенного на это сокровище гномом Андвари. Миф о проклятом сокровище гнома Андвари, несущем смерть своим обладателям, встречается еще в самой древней германской мифологии. Согласно древним скандинавским источникам `'Речи Регина'' и `'Старая Эдда'' в этом сокровище было золотое кольцо, обладавшее свойством умножать богатство. Но Андвари наложил на него проклятие: оно будет стоить жизни каждому, кто им завладеет. Еще из глубин тысячилетий словно звучит это предупреждение Западу, пророчество, что рано или поздно он попадет под власть материального, теряя в то же время свою душу. Судьба Зигфрида таким образом сливается с судьбой Фауста Гете.
       Обзор качеств древних германцев будет неполным, если не упомянуть в конце и их невероятно сильное ч у в с т в о в е р н о с т и, а также уважение к данному однажды слову. Когда какой-то воин давал клятву верности своему вождю, или же обещал что-то выполнить, он всегда сдерживал свое слово. Это результат исключительно развитого чувства чести, наблюдаемого у древних германцев, показывающее очень высокую степень самоуважения и высокое мнение о себе, являющиеся логическим следствием каждого индивидуализма. Вот почему нарушение кем-либо данной клятвы или слова рассматривалось как неслыханное личное унижение и вело ко всеобщему презрению со стороны окружающих.
      

    3.Индивидуализм и эгоизм как факторы в

    общестенной жизни ранных государств

      
       При внимательном исследовании видно, что сценарий образования всех варварских германских государств приблизительно один и тот же. Сначала какое-либо племя завоевывало данную территорию, потом оно образовьIвало на ней собственное государство. Представители этого племени вскоре превращались в господствующую прослойку в новом государстве, а полководец военной дружины становился королем. Местное население(чаще всего оно состояло из кельтов) закрепощалось и становилось собственностью кого-либо из новоприбывших нашественников, получивших земли. Во всех случаях оно становилось населением второго сорта.
       Но так как между самими представителями германской господстующей прослойки и между соседними германскими племенами вспыхивали постоянные междоусобицы и велись постоянные войны, то все эти первые западные государственные образования просуществовали весьма короткое время и обычно спустя один-два века распадались или были завоеваны. Дольше всех просуществовало лишь ф р а н к с к о е г о с у д а р с т в о.
       Сначало последнее восприняло римскую административную систему. Оно делилось на области и подобласти, управляемые назначенными королем наместниками - графами, маркграфами и герцогами. Но власть самих королей была невелика. Она была ограничена советом министров во главе с майордомом. Майордомы (управляющие королевского дворца) часто узурпировали власть и превращались в истинных правителей государства.
       Как известно в первые века своего существования центральные власти начали раздавать своим самым доверенным людям во временное владение специальные земли, названные `'бенефициями''. Эта практика ничем не отличалась от практики восточных и славянских монархов - раздавать некоторым крупным вельможам обширные земли во временное пользование (В России подобные земли назывались `'поместьями'', а в Польше - `'староства''), которые могли быть в любое время отняты у них государством. Но западные аристократы на этом не остановились - в какой-то момент (IХ-Х вв.) они потребовали, чтобы бенефиции превратились в их частные владения, которые передавались бы по наследству. А сами областные управляющие - графы и маркграфы пожелали стать собственниками административных областей, которыми они управляли до этого момента в качестве государственных чиновников. Положение действительно был абсурдным. Чтобы осознать по-настоящему сущность случившегося во всей Западной Европе в IХ-Х вв. нужно себе представить, как, например, русские генерал-губернаторы девятнадцатого века превращают управляемые ими губернии в свою частную собственность или же китайские наместники провинций превращают эти провинции в собственные поместья. Действительно, как бы звучал термин `'собственник Тульской губернии'' или же `'собственник провинции Сычуань''. Несомненно, подобная вещь могла случиться только на Западе, так как восточные феодалы всегда были лишь владетелями, а не собственниками своих земель.
       С получением в свою собственность своих предыдущих владений местные аристократы, однако, не присвоили автоматически личные поземельные участки свободных крестьян (аллодистов), они стали только номинальными собственниками их земли. Отнятие сельских аллодов, имея в виду силу собственнического чувства западноевропейцев, было бы крайне неразумным действием, так как вызвало бы истинную волну народных бунтов и восстаний (феодалы прекрасно это понимали). Графы и герцоги на первое время присвоили только бывшую общинную землю, пастбища и леса, превратив их в свои домены, т.е. частные владения в полном смысле слова. Со свободных крестьян они брали только налоги в виде натуральной ренты.
       Но эсли бы западные феодалы ограничились в своих требованиях только этим, это еще не имело бы отрицательных последствий для государств (В римском мире землевладельцы тоже были собственниками своих латифундий, не вредя самим общественным устоям). Катастрофа разразилась, когда феодалы Западной Европы начали страстно желать стать не только частными собственниками предоставленных им бенефиций, но и политическими владетелями в рамках этих имений. Они просто больше не хотели ни от кого и ни от чего зависеть, а желали стать полными хозяевами своих собственных земель. Для этой цели они потребовали у короля ''иммунитет'', т.е. отказ с его стороны вмешиватся каким бы то ни было образом в дела, касающиеся владеемой ими территории. Он не мог им отказать, так как феодалы уже стали весьма сильными, действовали все вместе, а и он рассчитывал на их помощь во время войны. Единственное, что монарх хотел получит взамен, это произнесение клятвы верности. Но на это и феодалы ответили тем же. Каждый такой местный герцог или граф потребовал подобной клятвы верности от всего живущего на его территории населения, которое стало таким образом ему подвассально. Оформилась ленная система, основной постулат которой гласил: `'Вассал моего вассала не мой вассал!'' Это был новый тип общественной иерархии, основанной единственно на принципе прямого подчинения, при которой каждый феодал стал полным властелином в рамках принадлежащей ему территории. Отдельные местные владетели получили право чеканить собственные монеты, вводить собственные налоги и естественно иметь собственные феодальные армии. Возникло множество центров власти, а короли потеряли свое влияние над большей частью своих подданных (разумеется, за исключением населения, которое жило на их собственных доменах). Публичное право было заменено частным, уже не было общезначимых законов и правосудия.
       Так впервые в истории человечества могучие до недавнего времени государства распались и перестали существовать не из-за каких-либо внешних нашествий или военной слабости, а из-за эгоизма и властолюбия сильных индивидов, не желающих ни от кого зависеть.
      
      
      
      
      
      
       Глава 2
       ГОТИЧЕСКАЯ ЭПОХА
       (ХI - ХIII вв.)
       РАЗВИТИЕ ИНДИВИДУАЛИЗМА КАК
       НЕОСОЗНАННОГО СТРЕМЛЕНИЯ
       1.Атмосфера эпохи
      
       `'Эта чувственная Вселенная похожа на книгу, написанную Божьей рукой, значит, сотворена Божьим могуществом, а отдельные твари напоминают фигуры, выдуманные не человеческим своеволием, а установленные Божественным соизволением, чтобы с их помощью обнаружить невидимую Божью мудрость. И как при виде открытой книги невежа замечает фигур, но не распознает букв, так и неразумный и скотоподобный человек, который не вникает в Божественные значения, видит внешний облик видимых тварей, но не разумеет их внутреннего смысла...''(66). Эти слова Хуго из Сен Виктора, сказанные в двенадцатом столетии, как нельзя лучше описывают мироощущение средновекового западного человека. Они показьвают большую религиозность и выражают настоящее неподдельное христианское чувство.
       В эту епоху фактическими правителями Европы были католическая церковь и папа. Авторитет папы был незыблем, его слова имели для западных народов силу священного закона, и к ним прислушивались все. Папы ставили и низвергали королей, от их одобрения или неодобрения зависела судьба целых династий. Вес католический мир мечтал видеть их во главе единой вселенской христианской монархии.
       Официальной наукой в эти века считалась теология. Она, как известно, была чисто философической, умозрительной наукой, занимавшейся проблемами сотворения мира, отношениями между Богом и человеком, не имела ничего общего с позже сформировавшейся светской умозрительной наукой. После того как в ХIII веке Фома Аквинский написал свой знаменитый труд `'Summa theologie'', теология сложилась в стройную и каноническую систему.
       В основу средновековой теологии закладывались такие представления, как представление об иерархии космических сил и идея о Законе как божественной моральной силе, которой подчиняются все живые существа. При этом основную роль играл символизм миропонимания. Под символизмом здесь надо понимать такое учение, которое рассматривает все предметы и явления в природе как таинственные знаки и символы, в которые Бог с самого сотворения мира вложил определенный смысл (здесь, конечно, может возникнуть вопрос, почему средновековый западноевропеец искал этого смысла именно в внешнем мире, но тогда такой вопрос еще не казался актуальным).
       Религиозный энтузиазм того времени породил такие уникалные явления, как крестовые походы. В своем христианском рвении тысячи людей от мала до велика, отправились к святым землям Палестины, к Божьему гробу. На некоторое время было создано Йерусалимское королевство, просуществовашее с 1095 по 1187 год - пока армии легендарного Саладина его не сокрушили. В эти времена, несмотря на бесчисленные опасности, дороги Западной Европы были полны странствующими монахами, рыцарями-аскетами и всякими поклонниками, путешевствующими до Ближнего Востока.
       Может возникнуть вопрос откуда взялась вся эта религиозность в одной по определению материалистической културе, каковой является Запад? Здесь, по видимому идет речь о такой ранней эпохе, когда западный разум еще находился в летаргическом, дободрствующем состоянии. Он еще не проснулся и по этой причине, еще не ориентирововался вовне, в сторону материального мира. Средновековый европеец просто принимал на веру все то, что проповедовало христианство.
       Но эсли западный ум пока еще пребывал в летаргии, западная душа , где-то к середине одиннадцатого века впервые пробудилась. Это было замечательное событие, имеющее как результатом быстрое складывание и развитие разного рода искусств.
       До одинадцатого века западноевропейское искусство - и в частности архитектура - было представлено раннехристианским и романским стилями (если их вообще можно назвать стилями), являющимися по своей сути только продолжением позднеантичных архитектурных традиций. Но всеобщее оживление в области культуры, неожиданно начавшееся в начале второго тысячелетия, привело к формированию совершенно иного, нового, нового типа архитектуры - готической. Самой важной ее особеностью, которая нас интересует,- это тяга к высоте. Некоторые из готических соборов возвышались на сорок и больше метров и подавляли своими размерами всю окружающую архитектуру. Обилие окон и их большая поверхность, а также факт, что они очень узки, тоже создает впечатление высотности. Чтобы дополнить чувство устреления вверх, соборы этого времени строились, как правило, не на широких площадях, а наоборот - были прижматы со всех сторон домами и другими маленькими постройками, так чтобы человек, находившийся у их подножия, не мог бы обхватить их одним взглядом.
       Часто возникал вопрос, почему готические соборы воздвигались столь высокими. Конечно, их высота олицетворяла стремление человека к Богу. Но в то же время она указывает и на неорганическую религиозность западного человека - он не знал и не чувствувал, где находится Бог и искал его где-то в объективированном мире - в случае на небе. Огромные готические храмы могли быть воздвигнуты только людьми, ощущающими себя одиночками, сосланными в какой-то враждебный мир, находящийся бесконечно далеко от Бога. Божество для этих людей есть объект, оно находилось где-то там в небесах, а не внутри человека. Поэтому и католики считали, что надо строить свои храмы так, чтобы они стремились достичь высшего мира.
       Витражи придавали интерьеру готического собора атмосферу холодной праздничной торжественности. У него нет ничего от той теплоты, которая ощущается в православных и восточных храмах, поскольку Бог, по замыслу не должен присутствовать здесь. Это чувство усиливается структурой каркасной системы, которая с ее длинными, возвышающимися вверх, похожими на ветви деревьев несущими ребрами, порождает у человека, находящегося внутри церкви впечатление, что он стоит в подножия дремучего букового леса.
       Характерным для готических церквей является также то, что их контуры оформлены исключительно прямыми линиями и острыми углами, а овальные формы и линии почти полностью отсутствуют в фасаде зданий. . Все пластические фигуры воспринимались не обособленно, а как элементы гигантской декоративно-монументальной композиции.
       Как выбор сюжетов, так и распределение изображений определялось Церковью. Они демонстрировали картину мироздания согласно религиозным представлениям. Скульптурные фрески были еще плоскостными, что указывает на волевое подавливание чувственности.
       Сами богословы утверждали, что собор как бы символизирует христианскую Церковь: здание построено из отдельных камней, как христианская община состоит из отдельных членов; свет просачивается свозь окон в внутренности собора, как учение Церкви проникает в сознание человека; крестовидный план собора напоминает земные страдания Спасителя. Неслучайно именно етой ранней епохе Запад обязан своими самыми величествеными храмами, воздвижение которых стало возможно только благодаря существованию могучего соборного импульса, исчезнувшего навсегда вскоре после 1300г.
       Завершая обзор особенностей готической архитектуры, нельзя не упомянут и об одном другом, несколько необычном ее качестве. Это ее, так сказать `'м р а ч н о с т ь'', некий странный `'демонизм'', излучающийся из нее в темное время суток. Непонятно почему, но намного легче добиться эффекта мрачной духовности в архитектуре, чем еффект светлой мистики. Только этим можно объяснит тот факт, что Западная Европа добилась таких успехов в первом виде строительства, но зато все попьIтки создать там светлую духовную архитектуру наподобие арабской, индийской или русской остались безуспешными.
       Наверно, это вопрос не только легкости приобретения данного еффекта, а и чего-то другого. У западного человека всегда было очень сильно развито чувство ощущения зла, он всегда чувствовал себя окруженным со всех сторон какими то зловещими, дьявольскими силами, хотящими его искусить. Как отмечает Шпенглер, люди, которые не ощущали вокруг себя дьявола, не смогли бы создать ни `'Божественой комедии'', ни `'Фауста'', ни фрески в Орвьето, ни потон Сикстинской капелы. `'Все более умоляюще - описывает он это чувство - соборы устремляются к небу, готические своды становятся похожими на сложенные для молитвы руки; свет просачивается ночами в длинных церковных кораблях из окон, находившихся высоко вверху. Останавливающие дыхание параллельные ряды церковного песнопения, латинские гимны говорят об окровавленных от стояния на коленях ногах и самобичевания в ночных кельях. Для магического человека (т.е.мусульманина-б.пр.) мировая пещера узка и небо вблизи; здесь (европейский Запад-б.пр.) оно находится бесконечно далеко; никакая рука не сможет протянуться из этих пространств, а вокруг потерянное Я замыкаетсяся издевательствующий дьяволский мир''(67). Для средновекового араба были божий день и божья ночь. Удивительная красота звездной ночи над пустыней была взята арабами как символ веры и воспета в народных песнях. На Западе все было совсем иначе. Когда над средновековым западноевропейским городом спускалась ночь, всеми овладевал настоящий ужас. В готической архитектуре днем не замечается ничего мистического и духовного, но на ночном фоне от нее веет какой-то странной заколдованостью. Эту атмосферу лучше всего можно почувствовать в старых провинциальных немецких городках.
    Повышенная чувствителность к злу западного человека потверждается и тем фактом, что весь фольклор этой части мира и особенно немецкий фольклор, изобилует всякого рода подземными персонажами вроде гномов, троллей, кроликов и т.д. Эта чрезмерная чувствительность к злу, неизвестная восточным народам, дошла и до наших дней в виде несравнимых по своему мастерству картин ужасов, каковые не могут сделать никакие незападные режиссеры и продюссеры. Все это наводит на мысль, что Запад всегда находился в искушении и чувство искушения есть основное метафизическое чувство западного человека (оно блестяще было понято и описано Гете в его `'Фаусте''), подобно тому как чувство раскаяния, как увидим дальше, является основным метафизическим чувством славян.
       Но пусть возвратимся к эпохе Средних веков.
      

    3. Политическое развитие: индивидуализм и

    эгоизм как двигатели общественных преобразований

      
       Развитие политических отношений в период ХI - ХIII вв. шло в общем в русле предыдущих столетий. Мы уже видели, что в IХ - Х веке все западноевропейские государства распались. Этоть распад происходил как правило по схеме: округи (в раннефеодальном централизованном государстве) - > частные имения -> феодальные государства. Но на етим, как известно, процесс распада не закончился. Этот же самый способ каким графы, герцоги и другие крупные феодалы освободились от королевской власти, теперь использовали и небольшие феодалы для их собственного освобождения от уже более крупных `'сеньоров''. Это стало возможно из-за того, что крупные феодалы нуждались в защите от своих соперников, с которыми постоянно враждовали. А такая защита могли обезпечит им только их рыцари - т.е. мелькие феодалы. Эти последние воспользовались слабостью своих сеньоров, захотели иметь свои земли, и потом соответственно и иммунитет. Таким образом, во всей Западной Европе выросли как грибы после дождя тысячи крошечных государств - княжеств, герцогств, графств. Были `'государства'', включающие землищ только двух-трех сел, с крепостью `'короля'' посередине. Отдельные владетели пользовалис разной степенью зависимости от центральной `'власти''. Большинство из них обладало собственым гербом, имело паво чеканит монеты и конечно --обладать частными армиями... Существовали местности, которые не подчинялись никаким властям, а их привлечение к общегосударственным обязанностям было еще труднее.
       В средние века распалось не только государство, распалось вообще все общее , которое существовало в общественной жизни. Судебная власть тоже. Она перешла к местным владетелям. На место римского публичного права, пришло частное патримониальное право и т.н.''варварские правды'', в результате чего совершилась как бы приватизация государства и государственных служб. (Средневековое частное право как таковое происходит от древнегерманского дворного права, при котором свободный германец жил в своем дворе, окруженный подвластными вассалами (он смотрел на них как на своую частную собственность). Таким образом, в западноевропейском средновековье право феодального собственника приводило автоматически к праву державного государя, и феодалы начали рассматривать государство как свою большую вотчину).
       Последствия всего этого были, конечно, удручающие. Это видно из политической ситуации, складывающейся в разных стран континента в периода с 1000 по 1300 года. В это время король Франции упражнял свою власть только в своем собственном домене, включающем Париж и некоторые другие соседние города. Над другими территориями он не имел почти никакого влияния, и все зависело от благоволения местных феодальных величий. Южная Франция была вообще полностью неподвластна Парижу. Схожое положение было в Испании и большинстве стран континентальной Западной Европы. На территории Германии возникло не менее 40 отдельных государств и свободных городов.
       Из всего этого возникает главный вопрос: почему все эти процессы распада и раздробления произошли именно на Западе, а не в других больших обществах планеты, почему подобные им события в таких мащабах не имели места в мировой истории до тогдашнего времени?
       Ответ ясен! Такая удручающая политическая раздробленность может возникнуть только в индивидуалистических обществах, где для людей не существуют никакие сверхличные ценности, вроде понятия родины, нации, общества и где господствует, следовательно, сепаратизм. Государственные образования возникают вокруг одного, по одной или другой причине сформировавшегося силового центра, и поэтому их границы полностью случайны. Ничего подобного не наблюдалось у восточных и русского государств, которые традиционно всегда были огромны по своим размерам, потому что не было людей, жертвующих государственными интересами из-за своих личных властолюбивых амбиций. А в тех редких случаях, когда такие люди находились, они не встречали поддержки среди населения. Для древних египтян, персов, или китайцев государство всегда являлось `'божественным телом'', а отдельные люди - только клеточками, которые должны ему подчиняться. Логично, что в таком государстве очень трудно может возничь сепаратизм. Если сравним традиционно самое большое западноевропейское государство - Францию (само оно изключение из правила), скажем с Персией, Китаем или России, то увидим, что оно меньше их соответствено в 3, 18 и 30 раз. Притом здесь не идет речь о более маленьких, т.е. нормалных западноевропейских державах. Эта пространственная ограниченность государства вызвана тем, что на Западе отдельное лицо всегда ставило себя бесконечно выше общества и его интересов, а когда приходилось ими жертвовать, оно не задумываясь делало это.
       Тем не менее, завершая обзор особеностей истории Западной Европы в период с 1000 по 1300год, нельзя оставаться только с дурными впечатлениями от этой эпохи, впечатления вызванными исключительно неблагоприятным развитием событий на политической арене. Не надо забывать - как мы уже увидели в начале главы, что Средновековье является прежде всего период разцвета западного христианства, время в которое западный человек еще не пошел по пути материалистической цивилизации. Для историков Средние века навсегда останутся как эпоха романтических крестовых походов и величественных готических соборов, как время Тома Аквинского и Данте Алигьери. И они будут правы.
      
      

    4.Политическоe развитие. Абсолютизм

    как реакция против бушующего индивидуализма

      
       Шеснадцатое и семнадцатое столетие останутся в истории Европы как время наивь-сшего разцвета монархий. До етого момента достиглос как известно после многовековой государственной еволюции, в которой можно приметит как минимум три фазы: фаза раннефеодального государства (до IХ-Х века), фаза феодального разчлененного государства (Х - ХIII в.), и фаза централизованны сословной монархии (ХIII-ХVвек). В шеснадцатом веке Западная Европа вступила в стадий феодально-абсолютисткой монархии, когда централизация достигла невиданных прежде размеров. Эта централизация стала возможна в немалой степени благодаря поддержки со стороны набирающих силы городов и их буржуазной прослойки, которая нуждалась от единного, обхватывающего всего государства, рынка для своих товаров( он мог быть обезпечен только сильной центральной власти, подавливающей все вспышки регионального сепаратизма). В то же время буржуазия была еще недостаточно силна для того, что бы осмелится свергнут с власти аристократии и прийти на ее место. Для етого потребовалось еще двухсот лет.
       Самая могуществленая монархия етого времени конечно была королевская Франция. Во время правлении династии Бурбонов, и в частности при Луи ХIV - короля Солнца (1654-1714 г.), она достигла своего золотого века, которьIй сощевременно является и золотым веком всей европейской истории. Ни до, ни после, ни одно государство Западной Европой, не добивалось такого блеска и величия, такого высокого уровня развития културы, процветания всех видов изкуств, и сощевременно политической зрелости как Франция во время короля Солнца. Конечно и потом, несколько веков спустя, викторианская Англия или Америка времени Рейгъна и Буша тоже достигали подобного, или даже еще большего могучества и величии, но они уже не бьIли одухотворены светом великих изкуств, которые обладала Франция в конце 17-го - начало 18-го века. Не будет преувеличенным, эсли сказать что время царствования Людовика ХIV-го, соответствует в античном мире на время правления великого греческого стратега Перикла в V в.пр.н.е. Ета прилика становится еще более значительной из за того, что обе золотые епохи начинаются сразу после больших вторжений со сторону Азии: в один раз персидское, в другой раз турецкое вторжение. По-настоящему апогей западной культуры, совпадающий с прравлением короля-Солнца, начинается как раз тогда, когда западноевропейцы отбросили турецкую угрозу (идет речь об осады Вьены в 1683г.), как и великий век Перикла начинается после того, как объединеные силы греческих городов во главе с Афинами, одержали замечательную победу над армиями персидского царя Ксеркса. До какой степени исторические ситуации могут повторяться в разное время и в разных культурах, демонстрируется и фактом, что спустя век после снятия осады Вьены, французкий император Наполеон Бонапарт начал обратный военный поход против уже ослабевшего мусульманского Востока (точнее турецкого Египта), точно как и в свое время Александр Македонский один век спустя после Перикла, предпринял военный поход-реванш против уже отслабевшей Персии и покорил ее. Если здесь пропустим замечательное сходство между милитаристическими, послекултурными и даже послецивилизационными образованиями Турции и древней Персии, которое в данном случае нас не интересует, то налицо еще одно доказательство аналогии между западным семнадцатым и античным пятым веком до н.э.
       Правление династии Бурбонов во Франции осталось в истории всей Западной Европы как известно еще и как эпоха абсолютизма (последний был общеевропейским явлением). Во времена абсолютизма влияние сословных собраний значительно уменшилось, а власть королей достигла невиданных доселе размеров. В один период монарх, для принятия решения советовался только с двумя или тремя своими приближенными. Оппозиция была запрещена, а цензура принудила многих издателей запрещенной литературы, эмигрировать или уйти в подполье. Такое положение, которое в принципе является нетипичным для индивидуалистического западного мира, стало возможным благодаря беспорядку Средних веков, и поэтому на данном этапе было желательным и необходимым. Если бы власть королей была недостаточно большой, то они не могли бы водворить порядок и законность.
       С другой стороны, несмотря на то, что абсолютистское правление является для сегодняшних представлений авторитарным правлением, его нельзя назвать деспотизмом в настоящем смысле слова. Так, например, во Франции судебная власть во время абсолютизма была независима. Судьи , или парламентаристы, как тогда их называли, обладали наследственной властью и были несменяемы. И хотя парламент (т.е.судебная власть), водился как част королевской канцелярии, он имел право не зарегистрировать некоторые королевские указы. Незаригистрированный в протоколах парламентского заседания указ, не имел законной силы. Очень скоро парламенты начали смотреть на эту свою функцию как на свое право (droit d'enregistrement). Начиная с семнадцатого века, они все более часто начали использовать свое право регистрации, чтобы занять позиции против монарха. Свою оппозицию против власти парламенты обычно прикрывали соображениями о государственном благе и неприкосновенности основных законов (последний довод не имел бы никакой моральной силы в России или в Азии). Когда Людовик ХIV захотел изъять власть у верховных судей, он не атаковал их напрямую, как сделал бы один настоящий деспот (впрочем, он не думая, просто ликвидировал бы их несменяемость), а создавал параллельные судебные органы, пытаясь с их помощью изьят функции парламентаристов. Людовик ХIV только ограничил право судилищ высказывать сображения при регистрации новых законов.
       Кроме того, в период с шестнадцатого по восемнадцатый век, во Франции, чиновнические должности и должности в судебной власти, продавались государством разным богатым людям. Если король хотел управлять тоталитарно, он был бы вынужден выкупить эти должности, а для этого было нужно много денег, в которых государство всегда нуждалось.
       Во время абсолютизма и м е с т н а я в л а с т ь тоже была выбираема. Отдельные области имели собственные автономные судебные власти, а мэры избирались населением. Вообще, хотя и власть преследовала своих политических противников, она не вмешивалась в личную жизнь людей. Абсолютизм был тиранией только в сознание французов и других западных народов, но для народов Востока, он не выглядел бы таким.
       Интересное явление шеснадцатого и семнадцатого столетий было то, что когда в первый раз в истории Западной Европой, королевская власт начала возприниматся людьми не как частноправовая, а как публично-правовая институция. Монарх начал присуствоват все более редко на заседаниях министерского совета и решения обьявлялись от имени его советников. Потом появилась возможност для функционирования государственных органов власти без государя - ето привело к появления специализировванных органов управления, а также и до возникновения бюрократии, являющееся типичной для органов государства Нового времени.
       Рост престижа государства наблюдается и в области экономических отношений, так как хозяйство отдельных стран лишь в шеснадцатом и семнадцатом веке становится национальным и государственным. К этому привело введение общеобязятельных налогов в пределов всей страны. До етого - в Средных веков считалось, что глава государства должен жить изключително за счет своих доменов - т.е. за счет доходов от собственных родовых имений. Государственные налоги считались только пособиями, которые поданные вносят добровольно только в случай необходимости (ети поданные не жертвовали ничего так трудно, как деньги). Положение изменилось лишь к шеснадцатого века, когда в первый раз оформилос и какое то подобие общего государственного бюджета.
       Таким образом, что бы достичь до создания настоящих государственных институций и какая то форма государственной и общественной жизньи, Западу потребовалос целое тысячилетие частного произвола, чего с своей стороной , является прекрасным примером об отсуствие колективного и общественного сознания.
      
      
      
      
      
      

    Глава 3

    РEНЕССАНС

    (ХIV - нач.ХVI вв.)

    ПОЯВЛЕНИЕ МАТЕРИАЛИЗМА КАК НЕОСОЗНАННОГО

    СТРЕМЛЕНИЯ. ПОЯВЛЕНИЕ ИНДИВИДУАЛИЗМА КАК

    ОСОЗНАННОЙ ИДЕИ.

    1. Атмосфера эпохи

      
       `'Цветущая плоть на картинах Тициана - это тоже протестантизм. Бедра его Венеры являются значительно более существенными тезисами, чем те, что немецкий монах прибил к дверям местного собора в Виттенберге''(68) - эти слова, сказанные Генрихом Гейне по поводу Реформации, в сущности лучше всего выражают дух итальянского Возрождения, наступившего примерно в первые десятилетия ХIV века в богатых северных землях Апеннинского полуострова.
       Ренессанс - это время, когда взгляд западного человека переводится с христианской civitas Dei (божественное царство) на civitas teraena (земное царство), когда уже покончено со средновековым аскетизмом, а авторитет пап неудержимо падает, когда многие, до того времени закрытые для человека двери открываются, а к запрещенным до недавного времени плодам протягиваются тысячи рук. Теологию начинает вытеснять новая академическая наука, а центры знания перемещаются из монастырей к вновь возникающим университетам ; искусства становятся все более светскими. Наконец Ренессанс - это время, когда совершаются великие географические открытия *(В 1486г. португальский мореплаватель Бартоломео Диас впервые достигает мыса Доброй Надежды в Южной Африке, в 1498 г. Васко да Гама прокладывает морской путь в Индию, и почти в это же время Христофор Колумб открывает побережья Южной и Центральной Америки. Географические познания людей беспрецедентно обогащаются, но в то же время в их умах начинает бледнеть другая география - география небесного мира.), которые целиком меняют представления людей о мире и сильно расшатывают доверие к Церкви, хотя для этого не было достаточно серьезных оснований.
       Особенно значительная перемена наступила в отношении людей эпохи Реннесанса к природе. Средновековый человек не обладал чувством природы. Ее эстетическое восприятие считалось греховным. Во время Средновековья религия сильно противопоставляла высшую прелесть `'небесной родины'' обманчивой красоте мира, искушающей душу и отклоняющей ее от пути к Богу. `'Глупец тот путник, кто при виде красивой лужайки забывает о том, куда он пошел''(69) - говорится в одном поучении того времени. Мир соблазнительно ульIбается человеку своими прелестями, но под конец его губит. Вот почему для средневекового западного человека (как и для восточного) наслаждение земными красотами считалось дьявольским соблазном. В ранней западной и восточной литературе полностью отсутствуют описания пейзажей и картин природы - земной мир был чем-то обманчивым.
       Однако следует отметить, что в известном смысле до ХIV века в Европе такой интерес просто и не мог бы по-настоящему существовать, так как в то время западный творческий ум еще не пробудился. Но как только это произошло примерно около 1300 года, он сразу же ориентировался к объективированному миру. С этого момента чем больше западное сознание избавлялось от сковывашей его летаргии, тем больше западный человек отказывался от своей начальной религиозности. Очевидно, християнство как восточное учение являлось своего рода инородным телом для западноевропейского общества, навязанное ему извне.
       Разумеется, чтобы это стало совсем ясно, должно было пройти еще много веков. Ренессанс был лишь началом этого длительного процесса, и поэтому его можно было бы назвать эпохой еще неосознанного материализма.
       При своем умстменном пробуждении западноевропеец впервые заметил прелести мира, он был ими околдован и не мог устоять перед ними. Для человека эпохи Ренессанса природа уже предстает перед взглядом в образе прекрасного изваяния, которым можно любоватся и приходить от него в восторг. Марбод из Рена в ХI в. с восхищением описывает это чувство: `'...зеленая трева, умолкнувший лес, мягкое и целительное дуновение ветра, живой родник в траве освежают мой утомленный дух, возвращают меня самому себе''. Травы, полевые цветы, бабочки, журчание ручьев, суровая красота гор или же красота деревенских девушек, аромат наступающей весны, вообще природа в целом вызывали неистовое желание жизни и преклонение перед всем земным. Люди того времени говорили, что хотят подышать на воле, хотят пожить, почуствовать под своими ногами землю.
       Но от чего они хотели избавиться? Явно материалистическая природа западного человека, жаждущая наслаждений земного бытия, чувствовала проповедумую Церковью религиозность как своего рода оковы, от которых нужно поскорее освободиться. Много видных людей того времени, как Данте Алигьери, Ансельм Кентерберийский, предупреждали об опасности чрезмерного преклонения перед природой, перед `'запахом роз'' - как тогда говорили, но их предупреждения никто не внял.
       Так как природа слишком много нравилась людям эпохи Ренессанса, они вскоре придумали причину, обьясняущую, почему нужно и вполне нормально ею восхищаться. Как известно, в Библии говорится, что мир - это творение Бога. Но так как Бог добр и прекрасен - рассуждали они - значит и его творение доброе и прекрасное. Кто восхищается Творцом, должен, по их мнению, восхищатсья и творением.
       Разумеется, эту теорию нельзя упрекнуть в отстутствии логичности, но возникает вопрос - почему подобная ею никогда не возникала на Востоке - например, в мусульманском мире (или же в зороастрийском Иране), где, согласно исламу, Аллах тоже добр и милосерден. Арабы, как и вообще все старые восточные народы, никогда не интересовались этим миром и всегда сремились к потустороннему. Мусульманину никогда бы не пришло в голову восхищаться Творением, а не Творцом. И наоборот - западные люди всегда интересовались и любили больше творение, чем Творца, хотя и не всегда это понимали или признавались в этом.
       Как логическое следствие нового мирощущения в период Ренессанса начинает распространяться н о м и н а л и з м , который, как уже было упомянуто, отрицал реальное существование любых общих понятий, категорий и качеств. Если средновековая теология утверждала, что чем шире охват одного понятия, тем оно реальнее (и поэтому Бог является самым реальным существом), то номиналисты со своим постулатом universalia sunt nomina (всеобщее - это только имя), попали в весьма неловкое положение, так как по этой же причине нужно было обьявить, что Бог является самым вымишленным существом. Но так как в то время вера была очень прочно закреплена в сознании людей, для примирения своей философии с идеями християнства номиналисты превратили Бога из абстрактной сущности в конкретное существо, из субъекта в объект, и даже в личность (persona). Таким образом и без того изначально ошибочное западное представление о Божестве совсем затвердилось, а исследователи в следующие века кинулись искать Его в объективиранном мире - нечто, имевшее в конце концов трагические последствия для христианства.
       В пятнадцатом и шестнадцатом веках, вследствие номиналистического мироощущения, проблема `'конечной причины'' ( causa finalis ) вытесняет из сознания проблему действующей причины ( causa efficiens ). Вопрос, на который уже следовало бы ответить, был не `'Из-за чего?'', а `'Для чего?'', что означало вытеснение вопросов религии на задний план.
       Неслучайно В.Соловьев (70) рассматривает три этапа развития западноевропейской мысли: 1.)Время, когда разум подчинен авторитету Священного писания. Если чье-либо мышление не соответствует Авторитету, значит, оно ошибочно и разум обманывается; 2.)В Западной Европе возникают попытки пимирить разум с Авторитетом (`'Аристотеля с Библией'', - как говорит Соловьев ); 3.)Истинным является единственно разум, Авторитет теряет свое значение. Было бы правильнее, однако, обозначить три эпохи так: 1.)Эпоха Авторитета - до ХIII в.; 2.)Эпоха рационализма (философское направление, утверждающее, что разум является единственным источником познания и его критерием) - охватывающая период с ХIII по ХVII в.; и 3.)Эпоха эмпиризма (после ХVII века). С началом Ренессанса Западная Европа вступает во второй этап - этап культа разума. Появляется вера, что мир устроен разумно, что разум всемогущ, распространяется идея, что интеллект должен освободиться от своей склонности все принимать на веру. Образованных людей того времени начали воспытавать не делать ни о чем поспешных заключений, во всем сомневаться (этот навык противоположен восточной и славянской практике все принимать на веру, ни в чем не сомневаться), что является в сущности плодом нерелигиозного сознания. Даже утверждения теологии следовало подвергнуть разумному испытанию. Ансельм из Кентербери говорит: `'Раз мы достигли веры, то является проявлением небрежности не убеждаться и мышлением в ее содержании''. Девизом эпохи однако становятся слова Абеляра: `'Сначала я должен понять, чтобы потом мог поверить'' - они заменили старый християнский тезис, что человек сначала должен поверить, чтобы потом мог понять.
       Разумеется, люди того времени были все еще весьма ревностными христианами и были убеждены, что между верой и разумом не может быть никаких противоречий. Они верили, что разум потвердит истины Священного писания. Лишь спустя несколько веков они испытают горькое разочарование в этом отношении.
       В результате роста престижа рационализма в период Ренессанса начали бурно развиваться математические науки: логика, алгебра и геометрия. Люди эпохи Ренессанса особенно интересовались геометрией как выражением пространственного чувства мира. Например, их очень интересовали проблемы, связанные с плоскостями и объемами. Они обнаружили, что линию можно рассматривать как предел поверхности, а поверхность - как предел тела. Для решения проблем такого рода они создали различные чертежные инструменты, как, например, пропорциональный, эллипсовидный или параболический циркуль. С их помощью они вычерчивали эллипсы, спирали и различные конические сечения, как, например, параболы и гиперболы. Они активно применяли эти свои открытия в живописи и архитектуре.
       В области э т и ч е с к о й ф и л о с о ф и и также произошли изменения. Если основной чертой Средних веков был универсализм, то во время Ренессанса на его место приходит индивидуализм, прочно связанный с тяготениями, домоганиями и правами отдельной, стремящейся к самостоятельности личности. Но тогда индивидуализм был скорее еще только абстрактной идеей, еще не были созданы `'социально-инжинерные'' и законодательно установленные системы его функционирования (каковой системой является, например, капитализм).
       Индивидуализм зародился прежде всего под прикрытием г у м а н и з м а (хотя это учение само по себе гораздо возвышеннее по сравнению с узким индивидуализмом). Основной идеей гуманизма как известно была идея личного совершенствования человека, его всестороннего роста. Всех гуманистов воодушевляло сознание больших творческих сил, таящихся в человеке, радости свободы. Идеологи Ренессанса хотели превратить его из смиренного раба Небесного Суверена в хозяина своей собственной судьбы. Начали говорить об `'открытии'' человека, его самочувствие неимоверно повысилось.
       Но вера человека в собственные силы не могла возникнуть, если он сам не чувствовал себя самостоятельной единицей и ценностью, обособленной от Целого, т.е. без наличия индивидуалистического сознания. Другими словами, отдельные индивиды захотели жить только для себя, а не во имя каких-то сверхличных ценностей. Любопытном фактом того времени стал навык итальянских граждан носить широкополые шляпы. Широкие поля, вероятно, подсознательно демонстрировали желание отдельного индивида `'удалить'' других от себя, , сохранить свою индивидуальность (Это не имеет ничего общего с широкими шляпами дальневосточных народов, предназначенными для защиты от палящих лучей тропического солнца). Постепенно эта мода распространилась по всей Западной Европе и даже в Америке.
       Более интересным, однако, является вопрос, как такая философия, как гуманизм, с его уважением к человеку, появилась именно в странах индивидуалистического Запада. Индивидуализм в принципе не предполагает такое уважение, как это уже было видно из древногерманских законов, по которым за кражу полагалась более тяжкое наказание, чем за убийство, или из жестоких античных законов, согласно которым к рабу относились хуже, чем к животному. Очевидно, в основе гуманизма лежит христианство, с его постулатом, что человек создан по образу и подобию Бога.
       Но почему уважение к личности возникает именно в Западной Европе, а не в коллективистических восточно-христианских обществах и народах? Ответ может быть следующим. Хотя уважение к отдельному человеку не коренится в индивидуализме как таковым, но в нем нет и ничего такого, что препятствовало бы принятию гуманистической идеи в определенных благоприятных условиях. Однако в коллективистическом обществе (даже если оно християнское), с его преклонением перед абстрактным и общим, и презрением к конкретному, отдельному и частному - восприятие идеологии проповедующей ценность индивида, почти невозможно. Вот почему гуманизм или подобные ему идеологии никогда не появились в восточноевропейских и азиатских християнских обществах.
       Здесь индивидуализм превращает парадоксальным образом свои недостатки в преимущество. Запад неожиданно открыл для себя одну великую истину - истину об бесценности индивида, и таким образом создал величайшее из своих творений. Однако он так и не понял, в чем в сущности заключается эта ценность, воспринимая слишком буквально библейские слова о богоподобии и богообразности человека. Западные народы не поняли, что эта исключительная ценность обязана факту пребывания Божества в каждом отдельном человеке (Сами гуманисты в сущности даже и не задумывались особенно об этих теологических вопросах - они, как и вообще образованые итальянцы того времени, хотя и не ополчались против христианской религии, но были к ней весьма равнодушны. Часть из них даже объявили себя язычниками, чтобы подражать древним грекам и римлянам, которыми они восхищались).
       Гуманисты активно поддерживали развитие естественных наук, чтобы с их помощью проникнуть в сокровенную сущность природы, узнать ее тайны. С помощью этих знаний они хотели построить земной рай. Таким образом, впервые в истории основной целью человеческой жизни стало не достижение небесного рая, а его построение здесь, на земле (Теперь ясно, где кроются источники коммунизма, сенсимонизма, `'экономизма'', и вообще всякого рода `'прогрессизмов'' - все они берут свое начало из Италии эпахи Ренессанса). Неслучайно С.Аскольдов дает следующую характеристику гуманизма: ”Гуманность отвлекает человеческий интерес от неба. Она слишком обнадеживает землей и даже в самых отчаянных положениях вера в человеке поддерживает стремление все-таки к земному и к осуществляемым главным образом человеком идеалам''(171). Католическая церковь очень ясно это понимала и критиковала гуманистов за то, что они ставят ударение на человеке, а не на Боге. Однако она не подозревала, что это было лишь начало длительного процесса дехристиянизации и вырождения этого замечательного учения, которые в конце концов привели к светскому гуманизму девятнадцатого и двадцатого столетий.
      

    2.Проявления материалистического мироощущения

    в области искусств

    2.1. Секуляризация. Живопись

      
       Вплоть до четырнадцатого века итальянское искусство было исключительно религиозным и занимались одними только библейскими и мифологическими темами и сюжетами, которые определялись Церковью. Однако после 1300 года внезапно началось бурное развитие светских направлений - начиная с живописи и кончая архитектурой. Все эти направления уже можно отнести к категории реалистических :по меньшей мере в них обнаруживались многие из этих признаков. Возникший с первыми же зачатками Ренессанса и еще неосознанный западный материализм не случайно обнаруживает себя в основном и главным образом в искусстве.
       Чтобы ответить на вопрос, почему это было именно так, а не иначе, нужно представить себе человека, который только-только стряхнул с себя сон и обнаружил, что кто-то перенес его в незнакомое место. Первое, что он сделает в подобной ситуации - это начнет осматриваься вокруг. И он увидит себя в окружении разнообразия красок, увидит вещи в их целостности, воспримет все вокруг чисто эстетически, без размышлений. Только по прошествии времени он начнет всматриваться и анализировать увиденное, пытаясь понять, что это все значит. Так было и с человеком эпохи Ренессанса. Подобно античному, материализм времен Ренессанса можно назвать созерцательным, а не аналитическим. Вот почему и тот, и другой проявляют себя главным образом в области искусства и эстетики.
       Первое, что делают художники эпохи Ренессанса - это вводят в картинах т р е т ь е и з м е р е н и е. До 1300 года итальянскую живопись можно причислить к византийской, она чисто двухмерная. Это заметно по готическим гобеленам. Но на границе тринадцатого и четырнадцатого веков художники вводят т.н.перспективу, когда образы и персонажи, которые по замыслу творца должны находится в отдалении, выписываются более мелко, а персонажи, которые должны быть на переднем плане - соответственно крупнее*. (*Правильность построения перспективы художники проверяли опытном путем с помощю специальных сеток, сквозь которые они рассматривали предметы перед тем, как перенести их очертания на заранее разграфленную поверхность.) Впервые это позволило создать впечатление пространства, трехмерности картины. Кроме того, художники активно пользовались игрой теней, создававшей впечатление объемности не только пейзажа как такового, но и самих фигур. Если в отдельных школах китайской и индийской живописи можно заметить зачатки трехмерности применительно к общему впечатлению (в античном, древнеегипетском, арабском и византийском искусстве ничего подобного нет и в помине), то все равно сами фигуры всегда плоские и при их виде чувство объемности не возникает.
       Чувство трехмерности, или объемности - продукт сильно развитого у западного человека пространственного чувства, результат его чрезвычайно сильной и неограниченной никакими внутренными силами чувственности. Восточное искусство, да и вообще любое духовное искусство (тут идет речь как о живописи, так и о скульптуре) всегда двухмерно и `'плоско'' по той простой причине, что потусторонний мир непространствен (пространство и время - категории мира материального). Свидетельством этого является и искусство античности позднего периода, когда выпуклые, объемные фигуры раннего и классического периода (имеется в виду скульптура) сменились после принятия христианства плоскими. Теперь, в Ренессансе, был сделан точно обратный переход, что свидетельствовало о повороте от религиозного мировосприятия к восприятию светскому и чувственному. Другими словами, это действительно было своеобразным `'ренессансом'' (возрождением) античного мироощущения. Однако если древнегреческая и древнеримская чувственность ограничивались только созданием объемной пластики, то западные народы ввели и еще один, неизвестный древности вид искусства - трехмерную живопись.
       Теперь становится понятно, до какой степени был прав Шпенглер в своем определении основного прасимвола западной души как бесконечного пространства. То, что ему так и не удалось понять - это факт, что прасимвол этот является резултатом бесконечного материализма в мироощущении.
       Родоначальником трехмерной живописи принято считать Джотто (1266-1336 гг.). До него западное изобразительное искусство было одно, после него - совершенно другое. Все знаменитые картины, которые он писал для знатных родов Флоренции, явились для того времени подлинным откровением. Его последователи в лице Мазаччо, Боттиччелли и Джорджоне всего лишь доразвили и усовершенствовали начатое великим флорентийцем дело.
       В картинах Джотто помимо пространственной перспективы можно обнаружить и в т о р у ю основную особенность изобразительного икусства периода Ренессанса - его д о с т о в е р н о с т ь , страстность и подвижность человеческих образов, которые находятся в ярком контрасте с абстракными ликами, какие мы видим на готических и византийских гобеленах. Художники проявляли особое старание при передаче жестов, мимики и движений, а именно потому их персонажи казались максимально близкими и как будто бы взятыми из реальной жизни.
       И наконец, т р е т ь я я , последняя характерная особенность живописи ХIV-ХVI вв. - обилие обнаженных человеческих фигур, наблюдаемое в произведениях искусства того времени. Со средновековым аскетизмом было покончено, и художники эпохи Ренессанса воспылали какой-то особой страстью украшать своды церквей изображением голой человеческой плоти. Особенно отличились в этом Джорджоне и Микельанджело, картины которых прямо пышут неприкритым сладострастием. С точки зрения византийской и русской церковнойживописи такое искусство было бы воспринято не иначе, как бессрамие и кощунство.
       В Италии оно стало возможным благодаря быстрому распространению светской тематики, которое началось где-то во второй половине пятнадцатого века. Наряду с библейскими сюжетами стали изображаться и отдельные сцены из повседневной, главным образом сельской жизни, а также различные пейзажи. Считается, что картина Лоренцетти `'Вид из города на море'' является первым реалистическим пейзажем в истории мирового искусства.
       Тем не менее, необходимо подчеркнуть, что живопись эпохи Ренессанса, будучи р е а л и с т и ч н о й , еще не является `'реальной'' (согласно официальной западной терминологии), поскольку в ней доминируют преимущественно религиозные сюжеты. Время настоящего реализма наступит только через век-другой, причем вовсе не в Италии. Вот почему в самых замечательных картинах этого раннего периода еще ясно можно почувствовать свет неземной жизни, присутствие потустороннего, а отсюда и их ни с чем не сравнимое воздействие на человеческую психику. Картины Рафаэлло, Леонардо, Микельанджело и Боттичелли (созданные в период 1450-1550 гг.) бесспорно представляют собой кульминацию всего западного изобразительного искусства, а их творцы действительно были титанами.
      

    2.2.Проявления материалистического миро-

    ощущения в области архитектуры

      
       На границе 14-го и 15-го столетий архитектура также переживает драматический поворот. Эпоха массивных готических кафедральных соборов навсегда ушла в прошлое после 1300 года. Вместо этого началось развитие совершенно нового светского строительства. Основателями нового архитертурного стиля эпохи Ренессанса считаются два вьIдающихся зодчих - Брунелески (1377-1446 гг.) и Браманте (1444-1514 гг.) Этот стиль - в отличие от величественной и мрачной готики - характеризовался легкой, открытой и жизнерадостной манерой. Контрастируя с огромными постройками Средновековья, здания периода Ренессанса менее масштабны, более приземленные, они как бы перестают служить идее возвеличивания всемогущества Божественного. (Такое уменьшение размеров символизирует `'дробление'' целостного мироощущения и наступившую в тот же период атомизацию общества). Здания проектируются теперь как символ `'светлого человеческого разума''. Поэтому - в отличие от сложной орнаментики готической архитектуры - орнаментика архитектуры Ренессанса изобилует простыми геометрическими фигурами: квадратами, окружностями, треугольниками и другими разумными (а не духовными) фигурами, которые, как тогда считалось обладали совершенством. Появляются открытые портики и окруженные аркадами дворики. Все строились так, чтобы объект можно было держать в поле зрения целиком.
       Конечно, в то время создавалось и немало христианских храмов, но у них была уже совершенно иная структура, нежели у их средновековых предшественников. Особенностью стало яркое р а с ч л е н е н и е основной постройки храма. Ранее подобного отчетливого очертания и разделения отдельных частей храма не встречалось. Если в готическом кафедральном соборе все части подчинялись всеобщей устремленности вверх и в середину (символика единства Бога), то в храмах эпохи Ренессанса наряду со всеобщей устремленностью к центру отчетливо заметна и самостоятельность отдельных частей. Это также можно объяснить уменьшившимся значением `'богоцентризма''.
       Естественно, все эти архитектурные нововведения были бы невозможны, если бы в четырнадцатом - пятнадцатом веке в Италии не начался этап бурного технологического развития.
      

    3.Возникновение техники как результат

    повышенного интереса к материальному

      
       Во время Ренессанса западноевропейцы были увлечены изобретением различных технических механизмов, которые постепенно привели к изменению и экономических отношений. Едва пробудившись, западный творческий ум продемонстрировал свою исключительную изобретательность, находчивость и практицизм, не имевшие никакого аналога в истории человечества того времени.
       Чему было обязано это уникальное явление? Во-первых, чтобы сделать техническое изобретение, необходим интерес к окружающему миру. В старых восточных обществах такого интереса никогда не существовало, и поэтому там такой феномен как техника почти незнаком. Может быть, известным исключением является Китай (он, как уже было упомянуто, стоит обособленно от остального Востока), но даже и там изобретения были относительно простые и, что более важно, даже когда они были сделаны, их никогда не внедряли широко в практику: просто китайцам не хватало на это достаточно практицизма (А практицизм - это способность рассматривать любую материальную вещь или явление с точки зрения пользы, которые они могут принести человеку, т.е. каким образом он улучшит свое материальное благосостояние. Очевидно, таким `'качеством'' обладали немногие народы).
       В первую очередь западноевропейские конструкторы усовершенствовали в о д я н ы е и в е т р я н ы е м е л ь н и ц ы , доставшиеся им в виде наследства с древних времен. В то время как античные народы использовали мельницы исключительно для помола зерна, практичный западный ум понял, что им можно найти более широкое применение и извлечь из них большую экономическую пользу - стоит только внести некоторые технологические изменения.
       Вскоре западноевропейцы создали и горизонтальный т к а ц к и й с т а н о к , приводимый в движение педалями, который облегчил и многократно увеличил производство тканей. В ХV веке были созданы первые листовые станы для производства стальных листов, приводимые в движение водой.
       Однако самыми крупными техническими открытиями четырнадцатого и пятнадцатого веков было создание огнестрельного оружия, часов и печатного станка.
       Первые р у ж ь я были изобретены в 1338 г. Они назывались `'пищалями'', заряжались спереди свинцовыми пулями, и, видимо, представляли собой только ствол с прикладом. Свинцовая пуля вставлялась в дуло спереди, пороховой заряд поджигался от руки с помощью фитиля. Но почему восточные народы, которые первыми изобрели порох (при этом намного раньше западноевропейцев), не сумели сконструировать подобный, такой простой механизм, а ограничились только его использованием для изготовления фейерверков? Да просто они не догадались, что пороховому взрыву можно придать определенное направление и что поражающее действие выброшенного под высоким давлением тела больше, чем поражающее действие простого взрыва. Неужели это было так трудно понять? Совсем нет! Просто направление мышления старых ориентальцев было другим. Они предпочитали использовать свой интеллект для различных умозрительных, философских поисков, а не для изобретения всевозможных хитроумных материальных механизмов, требующих концентрации ума наружу - в сторону объективиранного мира. То же можно сказать и об античных народах: представим себе на миг римские легионы, вооруженные пушками с ядрами - это поистине звучит как анекдот!
       Вскоре после создания первых примитивных ружей европейцы начали непрерывно их совершенствовать, увеличивать их дальнобойность и точность. Были изобретены пушки.
       Но самым удивительным открытием этой эпохи было создание ч а с о в о г о м е х а н и з м а. Часы с их системой малых и больших зубчатых колес, приводимых в движение с помощью закрученной пружины, и с механическим циферблатом, по которому перемещаются металлические стрелки, представляют собой уже настолько сложный механизм, что никакой античный или старый восточный народ не мог бы даже и мечтать его создать. Их изобретение было истинным триумфом механического ума.
       Западныые консрукторы были так воодушевлены своими успехами, что начали уже размышлять о возможности создания какого-то утопического perpetuum mobile (вечного двигателя). С тех пор эта мысль стала чем-то вроде идеи фикс, самой лелеянной мечтой западного человека. И хотя она никогда не была осуществлена, открытия во всех областях жизни продолжали появляться, как грибы после дождя.
       В 1472 г. немец Гутенберг создал первый ручной п е ч а т н ы й с т а н о к с металлическими буквами, которые отливались в матрице. Таким образом с помощью одних и тех же букв можно было печатать всевозможные книги. До того момента в Европе были известны единственно привезенные из Китая примитивные деревянные печати с фиксированным текстом.
       Открытием революционного значения для дальнейшего хода истории было изобретение в первой половине ХV в. с у д о в о г о р у л я и удлиненного киля. До этого момента и в древности для мореплавания использовали галеры, на которых гребцами были невольники, или совсем легкие парусники, зависящие главным образом от произвола дующих в данный момент ветров. С изобретением португальцами руля ситуация коренным образом изменилась. Европейские мореплаватели получили возможность пересекать все океаны планеты и подчинить своему влиянию страны и народы, находящиеся за тысячи километров от берегов Европы. Благодаря этому впоследствии сформировались огромные колониальные империи Запада.
       Но почему финикийцы, греки или другие превосходные мореплаватели древности не догадались создать такое простое сооружение, принцип которого сегодня известен и детям. Кажется, нужно еще раз отметить, что для появления любого изобретения в первую очередь нужно над ним размышлять. А для этого должен существовать интерес к данной проблеме. А чтобы был интерес к данной конструктивной проблеме, необходим интерес к явлениям в материальной природе, т.е. в конечном счете за ней нужно внимательно наблюдать. Однако финикийцы не были такими людьми, они были мореплавателями, а не конструкторами.
       Механический западный ум с давних пор удивлял и пугал людей других незападных культур. Известно, с какой смесью ужаса и презрения встретила византийская императрица Софья Палеолог стенобитные машины латинских рыцарей, атакующих Константинополь в ХII в. Подобный суеверный ужас испытавали и старые русские и поляки при виде нападающих на них немецких рыцарей-крестоносцев, окованных с головы до пят в железные доспехи и смотрящих на них только через узкие щели своих металлических шлемов.
       Для западных людей, однако, любовь к технике была образом жизни.
      

    4.Материализм и индивидуализм как факторы

    в хозяйственной жизни

      
       Технический прогресс в Западной Европе вскоре привел и к ускоренному экономическому развитию в этой части континента, выразившемуся в особенно сильном разрасстании городов. Это разрастание было результатом процветайщей торговли, а точнее процветающего сребролюбия, распространяющегося в то время среди значительных слоев населения * (*Стремление к обогащению заставило алхимиков кинуться на поиски рецепта так называемого `''философского камня'', который, согласно поверью, мог превращать различные неблагородные металлы в золото.) . Деньги начали проникать повсюду, даже в сельские местности, где перешли к выплате денежной ренты вместо натуральной. Феодальные армии стали наемными (как выяснится в дальнейшем, этот факт имел значительныIе политические последствия).
       Однако нигде торговый дух не был так силен, как в итальянских городах-республиках - Флоренции, Генуе и Милане. В результате усиленной торговли со странами Востока торговое сословие в этих городах стало настолько богатым у могучим, что полностью освободилось от диктата аристократии и духовенства. В средние века старая феодальная прослойка облагала торговца-производителя различными налогами, навязывая ему так называемую `'богоугодную цену'' его рыночной продукции. Но сейчас торговцы стали достаточно сильными и захватили власть в севеоитальянских городах в свои руки. Второе сословие впало в немилость. Слово `'аристократ'' приобрело смысл политической неправоспособности. Даже Данте, потомок аристократического рода, чтобы получить право быть избранным в совет Флорентийской республики, должен был предварительно записаться в цех аптекарей. Духовенству вообще было запрещено участвовать в управлении городами. Никогда до этого не случалось, чтобы власть в целых городах, как Флоренция и Милан, находилась в руках торговцев.
       Этой эпохе, как известно, Европа и мир обязаны появлением банков (считается, что они впервые возникают во Флоренции), и что намного важнее - появление капиталистических общественных отношений (хотя еще и в зачаточной форме). Если до этого мир знал только бесплатнный труд в его двух формах - добровольный - в восточных крестьянских земледельческих общинах, и насилственный - в рабовладельческих Греции, Риме и Египте, то на территории Западной Европы в четьIрнадцатом и пятнадцатом веках впервые появляется оплачиваемый наемный труд. Отношение труд-деньги предполагает отношение между собстенником и наемными рабочими. Первые капиталисты были или торговцами, проникшими в ремесленное производство, или цеховыми мастерами, превратившимися в работодателей.
       Разумеется, само собой напрашивается вопрос, почему такой переход не мог совершиться ни в одном другом обществе? На Востоке это не могло случиться, так как два высших сословия вообще не допускали проникновения торгового капитала в ремесла из боязни усиления влияния людей с `'большими кошельками'', которых они традиционно презирали. Но в Западной Европе после ХIV века в сильно разросшихся городах торговое сословие достигло невиданное до того времени могущества, и никто уже не мог ему помешать копить богатства (кроме, как станет ясно в следующей главе, християнской религии).
       На другой вопрос - почему в восточных обществах цеховые мастера не превратились в собственников-работодателей - как не звучит странно, можно ответить, что они просто этого не захотели! Азиатских цех представлял собой вид кооперации, в которой царили коллективный дух и атмосфера равноправия; в нем все было общим, а сам мастер в отношении своих подмастерьев был просто первым среди равных, нечто вроде отца цеха. Он не хотел обогощаться (тем более за счет других), ему было достаточно обеспечить себе средства на существованию. Кроме того, сам цех относился весьма враждебно к любым домоганиям торгового капитала.
       В отличие от этого западным цеховым мастерам были присущи алчность, желание разбогатеть любой ценой, и из-за своего эгоизма они разрушили традиционный цех, подчиняя остальных подмастерьев и превращая их в обычных наемных рабочих (сами они стали работодателями).
       Разумеется, чтобы существовать работодатель, должна существовать и частная собственность. Так в ХV в. в северной Италии впервые появляется частная цеховая собственность. Не заставило себя ждать и ее правовое оформление: согласно ему в пределах цеха один человек являеться юридическим собственником. Так была узаконена вопиющая несправедливость. С тех пор присвоение чужого труда (средством для которого является частная собственность) в целях личного обогащения превращается в главную движущую силу в западной истории.
       И не на п о с л е д н е м м е с т е обязательным для возникновения капиталистических отношений было существование двух условий. Первым из них было право человека свободно владеть и предлагать свою рабочую силу на рынке, а второе условие - деньги в данном обществе должны пользоваться достаточно высоким авторитетом. Без первого условия каждый собственник может силой заставить своих подчиненных работать на него бесплатно. Но такое принуждение невозможно в индивидуалистическом обществе Запада.
       Второе условие необходимо, потому что без него никакой наемный рабочий не согласился бы работать за деньги. А это условие могло быть выполнено только в материалистическом обществе.
       Итак, мы видим, что в Италии эпохи Возрождения четырнадцатого и пятнадцатого веков были намечены будущие основные черты западного мира - материализм, торговый дух и изобретательный ум. Последнюю попытку остановить возникающую коммерческую цивилизацию и сохранить дух истинного христианства предпринял настоятель монастыря доминиканцев во Флоренции Джироламо Савонарола (1452-1498гг.). Он попытался построить во Флоренции истинное христианское государство, был противником преклонения перед языческой античностью и врагом возникающего светского искусства, олицетворяещего, по его мнению, антихристиянские настроения и развращающего людей. Но буржуазная Флоренция не послушалась советов Савонаролы и возненовидела его. При этом он имел неосторожность критиковать и католическую церковь за ее вырождение. В 1498 г. Савонарола был публично сожжен на кастре на городской площади и никто за него не заступился. Осталось предание, что после этого торговцы сделали огромную золотую иглу и провели через ее ушко верблюда, чтобы опровергнуть библейские сказание (72), гласящее, что легче верблюд пройдет через игольное ушко, чем богач попадет в рай* (*В сущности, как бьIло установлено позднее, древние имели в виду слово `'веревка'', а не `'верблюд'', но из-за их близкого звучания на староеврейском языке допустили ошибку.) Неизвестно, насколько можно считать эту историю достоверной, но одно ясно - с Возрождением началось настоящее грехопадение Запада.
      

    5.Отражения индивидуалистического сознания

    на политической жизни

    5.1.Централизация как мечта и дело торговцев

      
       Все же победа торгового духа и повсеместное распространение денежных отношений имели и положительное следствие - ц е н т р а л и з а ц и ю г о с у д а р с т в е н н о й ж и з н и. Как известно она стала возможной благодаря мощной поддержки, которую обеспечили монархам нововозникшие и сильно разросшиеся города, нуждавшихся в значительном расширении товарообмена между собой. А так как местные феодальные власти в лице поземельной аристократии облагали эту торговлю огромным числом очень высоких налогов, мешавших взаимному товарообмену между городами, то городское сословие поняло, что из укрепления государства можно извлечь пользу (это означало уменьшение налогов), и поэтому подкрепило центральную власть в ее борьбе с феодалами.
       С централизацией государственной жизни изменились и правовые отношения в обществе. Начался переход от вассальных отношений к подведомственности местных властей: после тотального партикуляризма права в Средние века наконец начали оформляться некоторые признаки общей жизни - общее право, универсальность законов, общая администрация и др. Короли и князья назначали наместников по местам, в руки которых перешла местная исполнительная власть. Были отменены право чеканить собственные монеты и многие другие атрибуты феодального суверенитета.
       Но даже и после того, как процес централизации ХIII-ХIV вв. закончился, на Западе так и не оформились достаточно большие государственные образования: наибольшие из них - Франция и Испания были государствами среднего размера. Западная Европа так и не объединилась по примеру Китая и Индии. Идея чрезмерно большого государства, характерная для коллективистического восточного сознания, здесь не могла быть воспринята (Индивидуализм является чрезмерно ограниченым и узким чувством, чтобы мог привести людей к идее, что они должны жить во имя чего-то большого и обширного).
       Показательным является то, что централизация происходила не путем прямого юридического навязывания сверху, что для тогдашних условий сильного местного сепаратизма было невозможно, а посредством постепенного расширения частного домена королевской фамилии, с присоединением к нему все больше и больше частных феодальных владений. Это был процес, характерный для большей части западноевропейских государств. Так парадоксальным образом создающиеся новые централизованные государства представляли собой в сущности огромные частные имения монархов, что могло случиться лишь в Западной Европе. Свидетельством этого является Германия, в которой императорская династия имела небольшие домены, и поэтому Германия так и не объединилась.
       Кроме того, сами западные народы, масса поданных, смотрели на монархическую власть как на частную, а на замки и дворцы монарха - как на его личную собственность и имение. Ярким контрастом этого были Восток и Россия, народы которых смотрели на монархическую власть как на общественную и государственную, а на дворцы монарха - как на общенародное достояние. Это потверждается фактом, что в то время как в России, например, царский замок, кремль представлял собой естественный центр города, средоточие общественной жизни и место, где скрывался весь народ в случае опасности, замок или дворец западноевропейского короля или князья всегда стоял в стороне, изолированно от самого города, и почти никогда не был доступен для самих граждан. Этот факт заметил еще Ключевский.
       Но так или иначе, со второй половины тринадцатого века во всей Западной Европе, начиная с Англии и кончая самыми восточными немецкими землями, короли (соответственно князья в Германии) сумели распространить свою власть над местной феодальной прослойкой, и монархия утвердилась как официальная форма управления. Это совсем не было случайностью.
      

    5.2.Смысл западной монархии

      
       Как известно, для каждого народа существует наиболее типичная и наиболее подходящая форма государственного управления (как бы это не отрицалось сегодня) соответствующая его понимании власти. Для азиатских народов, как было сказано, такой формой была абсолютная теократическая монархия, а для античных - несомненно, республика. Учитывая значительное сходство между народностной психологией западноевропейцев и психологией греков и римлян, можно было предположить, что и они должны были бы выбрать республику как основную форму управления. История, однако, этого не потверждает. Еще с самых ранних этапов формы власти в обеих культурах коренным образом отличаются одна от другой, и со временем это различие увеличивается.
       Древногреческими племенами в их д о г о с у д а р с т в е н н ы й период управлял так называемый совет архонтов (старейшин), в состав которого входили самые пожилые и наиболее влиятельные члены племени. Это бл верховньIй орган власти в мирное время. В случае войны власть временно переходила к так называемым `'василевсам'' - военным полководцам. Однако василевсы никогда не становились царями в истинном смысле слова. Если их вьIбрали монархами, то временно, до их смерти. После того как такой `'царь'' (этот титул носил и легендарный Агамемнон) умирал, его власть не передавалась по наследству, как это происходило при истинной монархии. Греки выбирали своих василевсов как конкретных личностей, за их личные качества и храбрость, проявленные на поле боя. А как известно, эти качества не передаются по наследству.
       Коллективная форма управления перешла и в к л а с с и ч е с к и й городской период греческой истории, во время которого основным органом управления было народное собрание (агора), в котором право голоса имели все взрослые граждане (без рабов и женщин). Испольнительная власть в Афинах была в руках стратега, выбираемого сроком на один год. В республиканском Риме верховным органом законодательной власти был сенат, а исполнительной - два консула, которых, подобно римским стратегам, выбирали сроком на один год (каждый год носил имя соответствующего консула). Авторитет республиканской власти в Риме был настолько высок, что ее основные институции остались нетронутыми даже во времени империи.
       Все это объяснимо, если учесть, что никакой народ с достаточно сильным индивидуалистическим сознанием (а такими были греки и римляне) не вручил бы свою судьбу в руки неограниченного монарха. Вот почему демократию по праву можно назвать наиболее типичной и наиболее подходящей формой управления у античных народов.
       З а п а д н ы й м и р , в котором, по сравнению с античным, человеческое сознание делает еще один и уже последний шаг к полному индивидуализму (потому что в этом отношении уже некуда идти), тоже должен был бы выбрать республику своим идеалом. Но на практике этого не случилось.
       Различия начинаются еще со времен варварства. В то время как греческие военноначальники - василевсы никогда не становятся истинными царями, древнегерманские полководцы - конунги, вскоре превращаются в таковых. Чем больше развивается западная история, тем больше испаряется последние остатки коллективной власти, характерные для наиболее раннего догосударственного периода. Западное государство в свой зрелый, классический период - это монархическое государство (этот факт отмечен еще Гегелем). В нем власть сконцентрирована в руках одного единственого лица - короля. Истинные республиканские и демократические формы управления для Западной Европы были немислимы вплоть до новейшего времени (до 1789 г.) из-за непрерывного столкновения эгоистических личных интересов индивидов, которое ничем нельзя было предотвратить. Греки и римляне, хотя и имели более развитое, по сравнению с восточными людьми, индивидуалистическое чувство (демократия всегда предполагает самосознание индивидов и их свободолюбие), все же обладали достаточной дозы коллективизма и не позволяли своим личным интересам разрастись до такой степени, чтобы погубить общество и государство. Но у западноеврепейцев принцип личной независимости (а следовательно, и личного произвола) был абсолютным и ничем не ограниченным. Такое общество, если не хочет быстро самоуничтожиться, отчаянно нуждается в сосредоточении испольнительной власти в руках одного лица, которое будет силой сглаживать личностные противоречия.
       Потверждением этого служит судьба средновековых итальянских городов-республик Флоренции, Генуи и Венеции, которые не сумели сохранить свои республиканские управленческие формы (сами по себе и без того уникальные для всего тогдашнего западного мира) и в конце концов превратились в монархии. Так, Флоренция первое время управлялась так называемой `'подестой'' (народное собрание), но потом из-за обострившейся внутренней борьбы между различными партиями, а также из-за сосредоточения значительных денежных средств в руках нескольких влиятельных фамилий она превратилась в сеньорию, руководимую советом первенцев. С 1384 г. фактически управляющим стал род Альбицци, а после этого - род Медичи. В 1532 г. представители последнего провозгласили себя герцогами, а Флорентийскую республику - герцогством. Республика оказалась неподходящей для склада ума итальянцев.
       Подобное положение было и в Венеции, которой сначала управляло народное собрание, затем так называемый `'Большой совет'' богатых, превратившийся впоследствии в еще более элитарный `'Совет Приглашенных'', пока в конце концов и она стала монархией. Столкновение интересов было слишком велико.
       Истинная республиканская форма управления возникла на Западе едва лишь со вспышкой французской буржуазной революции конца ХVIII века. Это стало возможно единственно благодаря факту, что европейские народы достигли в то время достаточно высокой степени цивилизованости, выражающейся в развитии такого качества, как дисциплинированость. Продолжившаяся множество столетий жестокая межличностная борьба в западноевропейских обществах, которая едва их не уничтожила, в конечном счете привела к такому уровню соблюдения законов и развила до такой степени преклонение перед порядком и дисциплиной (в них единственное спасение западных людей, так как они не способны следовать внутренному, моральному закону), что в этих обществах стала возможной отмена монархии и установление республики.
       Но этот факт совсем не означает, что сам монархический принцип как таковой перестает быть наиболее типичным для традиционного Запада. Если обратиться назад, к истории, мы увидим, что приблизительно из тысячи пятисот лет государственной истории Запада каких-то сто или двести лет республиканского управления (Европа в своей целости стала республиканской едва после Первой мировой войны) никоим образом не могут быть показательными для формы власти в этой культуре. В сущности западная история в этом отношении удивительно похожа на античную. И античный мир, которьIй в течение целого тысячилетия имел чисто республиканское управление, в конце своей истории неожиданно проникся монархическим духом. В I в до н.э. Цезарь захватывает власть в Риме и Римская республика превращается в империю. В то же время в греческих землях начали широко распространяться идеи Платона об идеальном государстве, управляемом одним единственным человеком, а Ксенофонт не скрывал своего восхищения методами управления персидского деспота Ксеркса. Если бы живущий во II-III вв. н.э. античный человек не знал бы своей истории, он бы подумал, что Рим всегда был империей и что греки всегда мечтали о монархии. Но, как мы знаем, все обстояло как раз наоборот. Вероятно, каждая большая культура в концу своей истории по неизвестным пока причинам становится похожей по своей форме управления на следующую за ней большую культуру. Так, поздний Рим и Византия дали начало монархическому по своему духу западному миру, а поздние Западная Европа и Америка, но уже в республиканских `'одеяниях'', дадут основную форму управления славянскому миру. Однако самым парадоксальным из всего является то, что по своей форме управления крайний Запад приближается неожиданно к крайнему Востоку, для которого, как уже было подчеркнуто, также характерен монархический принцип. Но здесь речь идет о двух совсем различных видах монархии.
      

    5.3.Различия между западной и восточной

    монархиями

      
       Одно дело - это умеренная французская, ангийская или испанская монархия, а совсем другое дело - абсолютная и неограниченная азиатская деспотия. Чтобы понять смысл западного и восточного монархизма, а также внутренную разницу между ними, сначала нужно рассмотреть п р и ч и н ы о б р а з о в а н и я двух типов государств.
       На Западе государство создается, чтобьI гарантировать личную свободу и интересы индивидов, чтобы водворить порядок в обществе; на Востоке и в славянском мире оно создается, чтобы реализовать абстрактную идею единства Целого. В Западной Европе государство создавалось для того, чтобы служить индивидам, в азиатских обществах - чтобы они могли ему служить. Согласно восточным представлениям совершенное государство - это такое государство, в котором нет личных интересов.
       Поэтому само собой становится ясно, что никакая германская монархия, как бы она не была централизована, не может быть деспотической. В основе устройства всех германских государств лежит идея общественного договора. Согласно этой идее, между поданными и монархом заключается своего рода неписаный договор: поданные выбирают короля, голосуют ему свое доверие и обязываются ему подчиняться, в случае если он выполняет свои обязанности по отношению к ним (он должен следить за соблюдением законов и охранять их личное имущество). Но в случае, если монарх не выполняет своих обязанностей, пытается узурпировать всю власть или начинает вмешиваться в личную жизнь индивидов, народ имеет право свергнуть такого короля, обявляя его тираном. Испокон века основной заботой западных народов было не допустить возможности появления тирании. Этот принцип сформулирован еще в ХIII в. Фомой Аквинским, который, будучи сам убежденным монархистом, говорит по этому поводу: `'Царство должно быть устроено так, чтобы для царя не существовало возможности установить тиранию. Кроме того, его власть должна быть ограничена до такой степени, чтобы он не мог с легкостью обратиться к тирании'' (73). Его некоторые более радикальные современники даже говорят о необходимости тираноубийства в определенных обстоятельствах.
       В то же время деспотизм считался чем-то совсем нормальным в Азии. Страх перед деспотизмом и тиранией - это страх за собственную независимость и самостоятельность индивидов, а такой страх не мог возникнуть в азиатских коллективистических обществах, где каждый индивид добровольно жертвовал своей личной независимостью во имя государственного блага (это, разумеется, совсем не оправдывает деспотизма). Страх перед тиранией, как и само слово `'тирания'' мог возникнуть только у античного или западного человека (там это слово естественно выражает определенное негативное чувство. Зная это настроение, существующее в перманентном состоянии у их поданньIх, западноевропейские монархи должны были непрерывно им доказывать, что они в сущности являются справедливыми владетелями и не стремятся к чрезмерной власти.). И если восточные и русские монархи сознательно демонстрировали, что управляют государством единолично (это нравилось их народам), то западные короли, напротив, постоянно стремились показать, что разделяют свою власть со своими советниками и министрами. Официальное восточное царское обращение: `'Я, государство...!'', было заменено новьIм: `'МьI, государство...''.
       В различных западноевропейских государствах власть королей была ограничена различными общественными институциями. Так, в период так называемых ''сословных монархий'' (ХIV-ХV вв.) всюду существовали сословные собрания. Во Франции это были генеральные штаты - официальный судебный орган страны, собиравшийся каждые несколько лет, без согласия которого король не имел права вводить никакие налоги или повышать старые.
       В немецких княжествах большую тяжесть приобрела так называемая Rate - канцелярия советников князя во главе с канцлером. Немецкие князья сознательно передавали часть своих полномочий своим министрам, чтобы не быть обвиненными в попытке установить диктатуру. Так, например, приказы исходили не от имени князя, а от имени его министров (это в полном контрасте с практикой русского царя, который мог все решать через голову своего правительства). Кроме того, будучи однажды назначен, высший чиновник мог быть сменен с большим трудом. Если восточный владетель управлял всеми сферами общественной жизни (даже повседневной), то западноевропейский владетель (в данном случае немецкий князь) не мог себе позволить вмешиваться чрезмерно сильно в жизнь своих подданных: они бы просто немедленно его свергли с трона* (*Вся история Германии и Франции представляет собой непрерывную вереницу бунтов и восстаний, которые ярко контрастируют с русским и восточным социальным спокойствием.) Этот факт показывает, до какой степени был чувствителен западный человек к любому внешнему вмешательству в его личные дела, и в то же время демонстрирует принципиальную разницу между европейской и азиатской монархиями.
      
      
      
      
      

    Глава 4

    РЕФОРМАЦИЯ

    (ХVI-ХVII вв.)

    ПОЯВЛЕНИЕ МАТЕРИАЛИЗМА КАК ОСОЗНАННОЙ

    ИДЕИ. ПОБЕДА ИНДИВИДУАЛИЗМА КАК ОСОЗ-

    НАННОЙ ИДЕИ СРЕДИ ЧАСТИ ЗАПАДНОГО

    МИРА

    1.Сущность реформ

      
       Как уже было отмечено, в эпоху Ренессанса в больших городах Западной Европы победило светское начало и восторжествовал торговый дух. Оформился созерцательной материализм античного типа. С наступлением Реформации был соврешен переход от пассивного материализма художников к активному материализма ученых и торговцев. Торговцам, взявшим в свои руки управление рядом городов в северной Италии, предстояло преодолеть еще одно, последнее препятствие на их пути к коридорам власти (но уже в общегосударственном масштабе) - таким препятствием было само християнство, или точнее христианство в его тогдашней, католической форме.
       Католицизм традиционно еще в Средние века остро осуждал алчность и стремление к накоплению богатства, критиковал `'торгашество'' и ростовщичество как небогоугодные дела. Он всегда проповедовал известное отчуждение от мира и незаинтересованность к земным благам. Очевидно, такая идеология не могла нравиться торговому сословию с его неистовым стремлением к дарам земного мира. Перед этим сословием, если оно хотело и впредь преуспевать, возникала серьезная проблема, а именно как избавиться от `'досадной'' моралистической риторики католической церкви. Существовало два выхода: или произвести дехристиянизацию определенных слоев общества, но для этого еще не наступил момент, так как религия владела душами людей, или изменить само християнство и приспособить его к новому торговому духу. Точно тогда чудом (или скорее как по заказу) появилась группа странных священников, называвших себя `'протестантами'', которые настаивали на необходимости решительной реформы церковного учения, которое будто бы выродилось и предало истинные християнские ценности. Во главе этой маленькой группы людей стояли две личности - немец Мартин Лютер и француз Жан Кальвин. С провозглашением своих прословутых 95 тезисов, критикующих Римскую церковь, которые Мартин Лютер написал на листовке и прибил к дверям местного собора в Виттенберге в 1517 году, было заложено начало новой эпохи в европейской истории - Реформации, и была создана во многих отношениях практически новая християнская религия - протестанство.
       Каковы были основные тезисы новой религии? Основной протестанстской доктрины является учение о Божьем выборе. Согласно ему Бог предопределил судбу каждого человека или на спасение, или на вечные муки, при чем одних людей Он удостоил Своим благословением, а других - нет. Так как судьба каждого человека предопределена еще до его рождения, она не может быть изменена Церковью. Всевозможные церковные церемонии, ритуалы, таинства и отпущения грехов становятся бессмысленными и только зря отнимают время. Единственным способом, которым отдельный человек может понять, помилван он или нет, является успех в жизни, достигаемый неутомимым профессиональным трудом. Но что следует понимать под успехом в жизни - поскольку кто-то может неутомимо трудиться без отражения на своей судьбе? Очевидно, должны быть видимые резултаты этого труда. А таким видимым резултатом, по мнению протестантов, может быть только богатство. Другими словами, личное материальное благополучие индивида является единственным залогом и гарантией его избранничества, удостоения Божьим благословением. Более того, большой успех в жизни мог бы сделать невозможным не только отказ от удостоения благословения, но даже и уменьшения его степени. Неудивительно, что эта теория так понравилась торговцам, которые вскоре провозгласили миллионеров и ростовщиков избранниками Бога.
       Но намного важнее были практические последствия новой доктрины. Она привела к неслыханному рационализму и практицизму в поведении людей, превратила алчность и корыстолюбие из порока в добродетель, поскольку без алчности нельзя стать богатым. Позднее она оформила мировозрение будущего капиталиста-фабриканта и вообще `'научно'' обосновала методологию создания и накопления капитала. Философия накопления капитала заключается в том, чтобы много зарабатывать и мало тратить, много производить и мало потреблять. А в основе всего, разумеется лежат деньги. Лучше всего новая протестантская практика выражена Бенджамином Франклином, который в своем пресловутом обращении к американскому народу поучает: `'Помни, что время - деньги ; кто может заработать своим трудом десять шиллингов в день, а в остальное время прогуливается или ленится, тот должен знать, что если он истратил даже шесть пенсов в свое удовольствие (которые мы не включаем в расчеты), то наряду с этим он просто истратил еще пять шиллингов и даже больше.
       Помни, что кредит - это деньги. Если кто-либо платежоспособный оставит у меня свои деньги, он мне дарит свои интересы или по крайней мере то, что я мог бы предпринять в это время. Это касается значительной суммы, если она есть у человека и он ее вложил подходящим образом.
       Помни, что деньги обладают созидающей и плодовитой природой. Деньги могут производить деньги, вновь полученные деньги продолжают создание и т.д. Пять шиллингов в обороте - это уже шесть, в новом обороте семь шиллингов и три пенса, и так, пока не станут сто фунтов стерлингов. Чем больше денег иммется в наличности, тем больше они увеличиваются путем оборота, так что польза от них непрерывно растет. Кто убьет свиноматку, уничтожает ее потомство до тысячного члена. Кто потеряет пятишиллинговую монету, уничтожает все, что можно было бы произвести от нее - целые кучи фунтов стерлингов'' (74). Самое странное то, что это не уроки экономики, а религиозное напутствие и проповедь. Правоверному протестанту предписывается жизненное поведение, связанное исключительно со стремлением к увеличению личного богатства. Все личные качества и добродетели индивида должны быть подчинены этому стремлению. Так, например Франклин объясняет, что честность является добродетелью, так как приносит успех в торговых сделках, а точность и прилежность - это тоже добродетели, так как они приносят кредит. Но самыми важными и необходимыми качествами протестанта являются бережливость и скупость (поскольку без них невозможно накапливать капитал и, следовательно, богатство). Последние черты райзвились у протестантов до такой степени, что просто приобрели патологический характер. В результате этого в эту эпоху социальная солидарность в странах Северозападной Европы резко уменшилась, тысячи домов для бедных были закрыты, а попорошайничество как выражение лени строжайшим образом преследовалось законом. Христианское милосердие быстро исчезло. Когда английский миллионер ХVII века подкидывал на улице кокому-нибудь бездомному ржавое пенни, он таял от умиления от собственной щедрости. Быть скупым уже не считалось пороком.
       Но не скупость и скряжничество тревожили совесть новых западноевропейцев, поскольку они всегда существовали в какой-либо форме в индивидуалистическом по своей природе обществе Запада. Их тревожил тот факт, что Библия, само христианство - а они все еще были верующими христианами - осуждали стремление к обогащению. Потому что едва ли существуют более ясные слова, чем сказанные когда-то по этому поводу Христом: `'Не копи богатство здесь, на земле, которое ржавеет и его есть моль''(75) или же: `'Скорее верблюд пройдет через игольное ушко, чем богач войдет в рай''(76). Чтобы преодолеть это очевидное противоречие со Священным писанием, идеологи Реформации объявили, что богатым следует считать не того, у кого много имущества и денег, а лишь того, кто пользуется ими для удовлетворения своих материальных нужд, кто живет привольной жизнью. Другими словами, богат не тот, кто зарабатывает много, а тот, кто много тратит. В стремление в богатству они видели грех, но в самом богатстве как плоде честного труда они видели знак Божьего благословения. Постоянно приводились примеры из Библии, показывающие, что тому, кто Бог возлюбит, он посылает богатство и семейное счастье. `'Если Бог, - рассуждали протестанты, - покажет вам путь, по которому вы, не вредя своей собственной и чужой душе, можете заработать больше,чем по другому пути, но вы его отвергаете, вьIбирая путь меньшей прибыли, то вы мешаете одной из целей вашего призвания ( calling ) - противитесь стать Божьим наместником и принять его дары, которые можете использовать вместо него, когда он пожелает''(77). Рассуждениям такого рода торговцы постепенно сумели усыпить свою совесть и принялись спокойно копить деньги.
       Но так как у них все же осталось известное чувство вины, они в виде компенсации ударились в крайний аскетизм в повседневной жизни, который наиболее ярко проявился в лице пуританства, являющегося в сущности плодом нечистой совести английского общества. Пуритане развили крайнее воздержание в отношении наслаждений. Они осуждали наготу и эротику во всех их формах: как в искусстве, так и в литературе. Пуритане ненавидели шумные балы и пиры. Презирали даже театр. Их эгоизм был настолько велик, что они были готовы пожертвовать даже нуждами тела ради нужд Эго (первое само по себе было истинным героизмом, достойным восхищения). Произошло нечто очень странное и весьма важное - Эго западного человека словно изолировало себя как от влияния Духа, так и от нужд тела. Оформился пресловутьIй мозговой человек - Homo oxidentus , основную характерную черту которого по сравнению с людьми остальных культур можно исчерпать словами `'воздержанность'' и `'воздержание''. Воздержанность как в отношении траты денег, так и в отношении чувств и эмоций. Для мозгового человека характерен прежде всего холодный аналитический ум в сочетании с расчетливостью и бесстрастностью, а также неимоверная скупость (Людей этого типа можно легко встретить в таких странах, как, например, Германия, Голландия, Швеция, а также и на Британских островов (хотя во второй половине ХХ века по неизвестным причинам их народы стали немного сердечнее)). Однако это не мешает людям этого типа выглядеть иногда весьма добродетельными и почтенными, регулярно посещать в воскресенье церковь и обладать удивительно чистой совестью. Достоевский описывает с убийственной иронией характер немецких протестантов девятнадцатого века, которые, занимаясь весь день лишь накоплением денег, вечером с благоговением и без душевных угрызений предаются добродетельным семейнам разговорам и чтению Евангилия, в котором, впрочем, строжайшим образом порицается преклонение перед деньгами и богатством. Может быть, наиболее выразительно описана этика протестантов Максом Вебером, который говорит, что для них характерна `'мощная комбинация интенсивного благочестия и сильно развитого торгового нюха в сочетании с желанием успеха''(78) Эта комбинация действительно представляет собой непревзойденный шедевр западного ума, который может соперничать только с теорией `'дешевой церкви'' кальвинистов, согласно которой церковь не должна стоить слишком дорого налогоплательщиком, так как это небогоугодно.
       Другим последствием Реформации было то, что она привела к усилению индивидуализма, придавая ему религиозную окраску. Протестанство проповедало индивидуальный путь спасения, незаинтересованность в судьбе других, в отличие от соборности католической веры, не говоря уже о православной. Это лигически вытекает из основного догмата этой веры, что судьба каждого человека предначертана Богом еще до того, как он родился. Так как для каждого человека предварительно предопределено, спасется ли он или нет, тогда бессмыслено искать общий путь к спасению, к оказанию помощи другим. В `'Pilgrims progress'' Бэниена описано поведение некоего христианина, который усльIшав Божий глас, решил покинуть свой родной грешный город и отправиться к `'небесной родине''. Его жена и ребенок, повиснув у него на шее, пытались его остановить, но он заткнул уши и с криком: `'Жизнь! Вечная жизнь!'' убежал. И лишь потом, почуствовав себя спасенным, спохватился, что у него есть семья и было лучше, если бы он и ее взял с собой.
       Роль священников как посредников между Богом и мирянином была отвергнута, как и вообще смысл исповеди. Каждый должен был уже сам определить, что есть добро и что есть зло, что правильно и что неправильно. Это была положительная сторона протестанства, поскольку центр морали всегда находится в субъекте и не должен быть объективирован.
       Что касается самого распространения протестантских идей в Европе, следует сказать, что в различных землях оно протекало различными темпами. Наилучший прием эти идеи нашли, естественно, в больших городах со значительным торговым сословием, которое быстро перешли на сторону Реформации. Значительно медленнее протестантские идеи распрострянились среди широких крестьянских масс в провинции - там на это потребовался почти один век.
       Сначала Реформация утвердилась на своей родине - в Германии. Немалую роль в этом сыграли немецкие князья, которые сразу поняли, какую выгоду можно извлечь для себе из нового учения, и оказали мощную поддержку Лютеру. Протестанство давало этим местным властителям моральное право экспроприировать в свою пользу огромные имения католической церкви, управляемые до того времени непосредственно Римом. Сам Лютер также был энергичным заступником такой экспроприации, и в знак благодарности князья его укрыли от преследований императора-католика Карла V. Немецкие крестьяне массово принимали лютеранство, но совсем по другим причинам. В то время общественное мнение в Германии было настроено в сильной степени отрицательно против Рима из-за широко практиковавшейся католической церковью продажи индульгенций. За определенную сумму денег индульгенция давала мирянам `'прощение'' грехов. Такая торговля религией, которая может возникнуть лишь на Западе, была поистине возмутительной и не могла не вызвать широкого общественного негодования.
       После того, как большая часть Германии перешла на сторону Реформации, это учение начало распространяться и в остальных частях Европы. Видя для себя огромную опасность со стороны быстро распространявшейся ереси, католическая Церковь начала против нее войну на всех фронтах. Вспыхнула Тридцатилетная война.
       В целом протестанство постепенно сумело укрепиться до середины ХVIII в. во всех чисто германских народах Северозападной Европы. Однако любопытно, что оно не было принято ни в одной славянской стране, т.е. Реформация является чисто западным, германским феноменом.
       Если проследить ход этого процесса в следующие века, замечается еще один интересный факт: капиталистические отношения в новейшее время достигают своего самого высокого развития именно в городах с преобладающим протестантским населением. В начале ХIХ века совпадение крупных банковских и промышленных центров в Европе с местами, где Реформация прежде всего пустила свои корни, было полным. Интересные данные о социальной ситуации в Германии в конце ХIХ в. приводит Оффенбах (79). Так, например, он рассчитал, что на каждую тысячу протестантов приходились 954 000 марок основного капитала, приносящего проценты, в то время как для католиков этот капитал составлял едва 589 000, т.е. был почти двое меньше. Кроме того, детей из протестантских семей еще с малых лет посылали преимущественно в экономические и юридические учебные заведения, в то время как дети католиков предпочитали гуманитарные учебные заведения и специальности. Профессиональная статистика всех стран со смешаным вероисповеданием ХХ века также показывает сильно протестантский характер капиталистической собственности и предпринимательства. То же можно сказать и о высшем менеджерском персонале современных предприятий и фирм. Вывод из этих статистических данных ясен: вся капиталистическая индустриальная цивилизация нашего времени со всеми ее отличительными чертами представляет собой закономерный продукт начавшейся в ХVI веке Реформации.
      
      
      

    2.Развертывание эгоизма в хозяйственной сфере

      
       Интересно проследить, каким было начало длительного, продолжившегося целых четыре столетия процесса, приведшего к созданию сегодняшнего капиталистического Запада.
       В преыдущей главе было сказано, что капиталистический способ производства появляется с момента,когда средневековый мастер превращается из руководителя ремесленного цеха в его частного собственника, а бывшие подмастерья и ученики ремесленника вместо равноправных членов становятся наемными рабочими нового работодателя. Было также упомянуто, что этот процесс по ряду причин является уникальным для Запада и что впервые он совершается в некоторых городах северной Италии.
       Присвоив крайне бесчестным способом цех, цеховые мастера предприняли следующий шаг, а именно увеличили число наемных рабочих, трудяхшихся на них. В то время как в Средние века существовали ограничения на число работающих в данном цехе, сейчас все ограничения отпали. Но увеличение числа наемных рабочих имеет смысл только тогда, когда изменится способ производства, т.е. производительность труда. Так возникла манифактура, сущность которой заключается в разделении труда. Работодатели видели, что вместо того, чтобы один и тот же ремесленник выполнял все операции в данном производстве последовательно (что отнимает много времени), намного эффективнее и выгоднее отделить эти операции одну от другой и изолировать. При этом каждому отдельному ремесленнику отводится точно определенная специализированная операция, и эти люди одновременно на одном месте выполняют операции. Специализация рабочих согласно их личным качествам была необходима, так как не может один человек быть одновременно одинаково умелым, одинаково сильным или же достаточно сообразительным.
       Итак, основным результатом создания первых манифактур примерно в середине шестнадцатого века было то, что производительность труда резко повысилась и экономилось ценное время. Сейчас в единицу времени производилось намного больше товаров, чем в доманифактурный период.
       В данном случае следует обратить особое внимание на слово товар, так как он является одним из ключей к пониманию капиталистического производства. Товар не является просто продуктом труда. В то время как традиционные продукты труда производятся в незначительных количествах и служат преимущественно для натурального обмена и удовлетворения собственных потребностей производителя (т.е для выживания), товар по определению представляет собой излишек, он производится не с целью выживания, а с целью обогащения, извлечения прибыли. Товар является таким продуктом, который принимает стоимостную, т.е. денежную форму. Поэтому капиталистическое общество, в отличие от феодального, производит огромные количества рыночных продуктов, т.е. товаров.
       Закономерно возникает вопрос, почему восточные и античные общества не развили товарное производство и вообще никогда не смотрели на свои продукты как на товары?
       В восточной д е р е в н е это было невозможно из-за ее общинного характера. В азиатской общине все ремесленные продукты производились только для удовлетворения ее собственных нужд, и поэтому само производство было независимым от законов рынка, создавшегося в рамках всего общества. В каждой деревенской общине, наряду с большинством ее членов, занимающихся исключительно земледельческим трудом, как органическая част присутствовали и ремесленники: кузнец и плотник (изготовлявшие земледельческие орудия труда), гончар (производивший посуду для деревни), парикмахер и т.д. Этих нескольких человек кормила вся община. Так как их продукция была предназначена единственно для удовлетворения нужд в рамках деревни, они не испытывали необходимости продавать свои изделия за ее пределы. Все происходило по принципу натурального обмена.
       Почему же и в г о р о д с к и х ремесленных цехах Востока не могло быть создано товарное отношение к продуктам? На этот вопрос следует ответить, что такое отношение не могло быть создано по той простой причине, что члены этих цехов хотели выжить, а не разбогатеть подобно своим западным коллегам. Вот почему абсолютно прав Маркс (в этом случае, в отличие от многих других, это действительно так), когда говорит: `'При староазиатских, античных и других способах производства превращение продукта в товар, а значит и бытие человека как товаропроизводителя, играет подчиненную роль, которая, однако, становится тем больше, чем больше общинные формы вступают в стадию своего заката. Упомянутые старые общественно-производственные отношения несравненно проще и прозрачное буржуазных, но они покоятся на незрелости индивидуального человека, который еще не оторвался от пуповины естественной родовой связи с остальными людьми''(80).
       Ответ на вопрос - почему в Древнем Востоке и Античности не возникает товарное отношение к продуктам труда - является одновременно и ответом на вопрос: почему там никогда не возникает рациональное разделение труда, символизированное манифактурой. Азиатским и античным народам вообще не пришло в голову создавать такое разделение труда в рамках цеха, потому что они не хотели производить излишки, т.е. не хотели обогащаться. Манифактура была творением ума, ориентированного на прибыль.
       Эта истина, однако, не должна закрывать нам глаза на другой факт, а именно, что благодаря манифактуре и частной собственностью, становится возможным возникновение такого феномена, как экономический рост. Если бы в манифактуре не было частного собственника и она была бы кооперацией, тогда не было бы стимула для увеличения числа рабогающих в ней, для разрастания производства с какого-то момента, так как увеличенную прибыль пришлось бы делить с вновь назначенными членами. Эта проблема, однако, отпадала, когда все было собственностью одного человека, который богател тем больше, чем больше назначал новых рабочих. Так частная собственност, сама по себе основанная на несправедливой эксплоатации чужого труда, стала мощнейшим стимулом к экономическому развитию в истории. Благодаря ей недавная торговая прослойка превратилась в шестнадцатом и семнадцатом веках в буржуазию.
       Интересным было и развитие п о з е м е л ь н ы х о т н о ш е н и й в рассматриваемый период. К середине шестнадцатого века во многих западноевропейских государствах буржуазия начала скупать землю у феодалов и давать ее крестьянам. В Англии в это время уже начали появляться крупные землевладелцы буржуазного происхождения. Во время так называемой `'Glorius revolution'' (Славная революция) они предприняли массовую экспроприацию в свою пользу общинной крестьянской земли (пастбища и леса), что привело к еще большему усилению их влияния в государстве.
       Что касается положения самих крестьян в Западной Европе в этот период, большинство из них были свободны и владели землю, которую обрабатывали. Так, например во Франции в шестнадцатом веке 50% всей земли обрабатывались цензитариями (так там назывались частные собственники). Другие земли обрабатывались в аренду. Арендатор приравнивался законом к цензитарию сроком на девять лет и также облагался налогами как собственник. В то время французским аристократам принадлежало около 20% всей территории страны.
       Аналогичным было положение вещей и в Англии, где в ХVII в. большинство крестьян относилось к категории йоменов (независимых частных собственников). Их поземельные участки назывались `'freeholds''. Численность арендаторов была ниже численности йоменов (т.е. как во Франции). В целом территория Западной Европы доиндустриальной эпохи представляла собой мозаику из маленьких поземельных участков крестьян, периодически прерьIваемую большими дворянскими имениями. Видно, что земля и в обоих случаях представляла собой чью-то частную собственность, а общинная собственность давно (VII-VIII веков) перешла в небытие. Эти факты демонстрируют, до какой степени поземельные отношения в Западной Европе доиндустриальной эпохи отличаются от поземельных отношений в древнем восточном мире, где существовала исключительно общинная деревенская собственность, а частная была неизвестна (Уже было сказано, почему восточные феодалы не были частными собственниками). Это самое яркое проявление различия между восточным коллективистическим и западным индивидуалистическим складом ума, поскольку частная собственность возникает из-за отсутствия коллективного чувства у индивидов (Было очень важно сделать это сравнение на базе реальностей доиндустриальной эпохи, , так как после промышленной революции в Западной Европе ХVIII-ХIХ вв. такие аналогии не были бы возможны из-за вмешательства факторов совсем иного характера).
      

    3.Политическое развитие. Абсолютизм как реакция

    против бушующего индивидуализма

      
       Следующая важная возникающая тема - это тема развития политических отношений в эпоху Реформации. Шестнадцатое и семнадцатое столетия останутся в истории Европы как время наивысшего расцвета монархий. Этот момент, как известно, наступил после многовековой государственной эволюции, в которой можно отметить минимум три фазы: фаза раннефеодального государства (до IХ-Х века), фаза феодального расчлененного государства (Х-ХIII вв.) и фаза централизованной сословной монархии (ХIII-ХV вв.). В шестнадцатом веке Западная Европа вступила в стадию феодально-абсолютисткой монархии, когда централизация достигла невиданных прежде размеров. Эта централизация стала возможна в немалой степени благодаря поддержке со стороны набирающих силу городов и их буржуазной прослойки, которая нуждалась в едином, охватывающем все государство рынке для своих товаров (он мог быть обеспечен только сильной центральной властью, подавляющей все вспышки регионального сепаратизма). В то же время буржуазия была еще недостаточно сильна для того, чтобы оссмелиться лишить аристократию власти и занять ее место. На это потребовалось еще двести лет.
       Самая могущественная монархия этого времени конечно было королевство Франция. Во время правления династии Бурбонов, и в частности при Людовике ХIV - `'Короле-Солнце'' (1654-1714 гг.) Франция достигла своего золотого века, который в то же время является и золотым веком всей западноевропейской истории. Ни до, ни после, ни одно государство Западной Европы не добивалось такого блеска и величия, такого высокого уровня развития культуры, процветания всех видов искусств и одновременно политической зрелости, как Франция во время правления Людовика ХIV. Разумеется, и потом, спустя несколько веков, викторианская Англия или Америка времени Рейгана и Буша тоже достигали подобного или даже еще большего могущества и величия, но они уже не были одухотворены светом великих искусств, которыми обладала Франция в конце ХVII-го - начале ХVIII-го века. Не будет преувеличением сказать, что время правления Людовика ХIV соответствует в античном мире времени правления великого греческого стратега Перикла в Vв. до н.э. Это сходство становится еще более значительным из-за того, что обе золотые эпохи начинаются сразу же после больших вторжений со стороны Азии: первый раз - персидского, второй раз - турецкого вторжения. По-настоящему апогей западной культуры, совпадающий с правлением короля-Солнца, начинается как раз тогда, когда западноевропейцы отбросили турецкую угрозу (турки окружили в 1683 г. Вену, но потерпели поражение), как и великий век Перикла начинается после того, как объединенные силы греческих городов во главе с Афинами одержали замечательную победу над армиями персидского царя Ксеркса. До какой степени исторические ситуации могут повторятся в разное время и в разных культурах, демонстрируется и фактом, что спустя век после снятия осады Вены, французский император Наполеон Бонапарт начал обратный военный поход против уже ослабшего мусульманского Востока (точнее турецкого Египта), точно как и в свое время Александр Македонский один век спустя Перикла предпринял военный поход-реванш против уже ослабшей Персии и покорил ее. Если здесь пропустим замечательное сходство между милитаристическими, послекультурными и даже послецивилизационными образованиями Турции и древней Персии, которое в данном случае нас не интересует, то налицо еще одно доказательство аналогии между западным семнадцатым и античным пятым веков до н.э.
       Правление династии Бурбонов во Франции осталось в истории всей Западной Европы еще и как эпоха абсолютизма (последный был общеевропейским явлением). Во времена абсолютизма влияние сословных собраний значительно уменшилось, а власт королей достигла невиданных доселе размеров. В один период монарх, для принятия решения советовался только с двумя или тремя своими приближенными. Оппозиция была запрещена, а цензура принудила многих издателей запрещенный литературы эмигрировать или уйти в подполье. Наука и культура находились под строгим контролем государства, чтобы не распространять опасные противодержавные идеи. Такое положение, которое в принципе является нетипичным для индивидуалистического западного мира, стало возможным благодаря беспорядку Средных веков, и поэтому на данном этапе было желательным и необходимым. Если бы власть королей была недостаточно большой, то они не могли бы водворить порядок и законность.
       Кроме того, короли во всей Западной Европе сумели сосредоточить значительную власть в своих руках и из-за того, что они умело балансировали между интересами аристократии и буржуазии, играя на их противоречиях.
       С другой стороной, несмотря на то, что абсолютисткое правление является для сегодняшних представлений авторитарным правлением, его нельзя назвать деспотизмом в настоящем смысле слова. Так, например во Франции судебная власть во время абсолютизма была независима. Судьи или парламентаристы, как тогда их называли, обладали наследственной властью и были несменяемы. И хотя парламент (т.е.судебная власть) водился как часть королевской канцелярии, он имел право не зарегистрировать некоторые королевские указы. Незарегистрированный в протоколах парламентского заседания указ не имел законной силы. Очень скоро парламенты начали смотреть на эту свою функцию как на свое право (droit d'еuregistrement ). Начиная с семнадцатого века, они все более часто начали использовать свое право регистрации, чтобы занять позиции против монарха. Свою оппозицию против власти парламенты обычно прикрывали соображениями о государственном благе и неприкосновенности основных законов (последный довод не имел бы никакой моральной силы в России или в Азии). Когда Людовик ХIV захотел изъять власт у верховных судей, он не атаковал их напрямую, как сделал бы один настоящий деспот (впрочем, он не думая, просто ликвидировал бы их несменяемость), а создавал параллельные судебные органы, пытаясь с их помощью изъять функции парламентаристов. Людовик ХIV только ограничил право судилищ высказывать соображения при регистрации новых законов.
       Кроме того, в период с шестнадцатого по восемнадцатьIй век, во Франции чиновнические должности и должности в судебной власти продавались государством разным богатым людям. Если король хотел управлять тоталитарно, он вынужден был бы вьIкупить эти должности, а для этого было нужно много денег, в которых государство всегда нуждалось.
       Во время абсолютизма и м е с т н а я в л а с т ь тоже была выбираема. Отдельные области имели собственные автономные судебные власти, а меры избирались населением. Вообще, хотя и власть преследовала своих политических противников, она не вмешивалась в личную жизнь людей. Абсолютизм был тиранией только в сознании французов и других западных народов, но для народов Востока он не выглядел бы таким.
       Интересным явлением шестнадцатого и семнадцатого столетий было то, что впервые в истории Западной Европы королевская власть начала восприниматься людьми не как частноправовая, а как публично-правовая институция. Монарх все реже присутствовал на заседаниях совета министров, и решения обьявлялись от имени его советников. Потом появилась возможность фунционирования государственных органов власти без государя - это привело к появлению специализированных органов управления, а также и к возникновению бюрократии, являющейся типичной для органов государства Нового времени.
       Рост престижа государства наблюдается и в области экономических отношений, так как хозяйство отдельных стран лишь в шеснадцатом и семнадцатом веках становится национальным и государственным. К этому привело введение общеобязательных налогов в пределах всей страны. До этого, в Средние века, считалось, что глава государства должен жить исключительно за счет своих доменов, т.е. за счет доходов от собственных родовых имений. Государственные налоги считались только пособиями, которые подданные вносят добровольно лишь в случае необходимости (эти поданные ничего не жертвовали с таким трудом как деньги). Положение изменилось только к шестнадцатому веку, когда впервые оформилось какое-то подобие общегосударственного бюджета.
       Таким образом, чтобы достичь создания настоящих государственных институций и какой-то формы государственной и общественной жизни, Западу потребовалось целое тысячилетие частного произвола, что с своей стороны является прекрасным примером отсутствия коллективного и общественного сознания.
      

    4.Философия и наука

      
       С философской точки зрения эпоха Реформации является периодом кульминации рационализма и в то же время началом эмпиризма. Исход борьбы `'Разума'' с Авторитетом закончился первой победой первого, в результате чего некоторые западные мыслители начали называть христианское учение `'неразумным''. Французский философ семнадцатого века Пьер Бейль открыто утверждал в своем произведении `'Исторический и критический словарь'', что нравственность не зависит от религии и что разумный человек может быть таким же добродетельным и полезным гражданином, как и верующий христианин. Мания рационального, охватившая в то время западный мир, была настолько велика, что многие объявили такое искусство, как поэзия, `'матерью суеверия''. Англичанин Спрат осуждал даже украшения речи, называя их `'формой обмана''. Именно тогда крупный голландский мыслитель Спиноза опубликовал свое наиболее известное произведение под странным заглавием: `'Этика, изложенная геометрическим способом''(81).
       Рационализм достигает своего наиболее завершенного выражения при Р е н е Д е к а р т е , который произнес знаменитую фразу:''Мыслю, следовательна существую'', намного правильнее было бы сказать `'Чувствую, следовательно существую''. Но как типичный западный человек, Декарт был весьма бесстрастен, чтобы прозреть эту истину). Французский философ утверждал, что разум является единственной истинной реальностью, большей, чем предметный мир и природа. Он был убежден, что и сущность самого Духа заключается в его способности мыслить, поэтому животных, которые не могут мыслить, он отнес к категории движущихся машин, а не живых существ.
       По мнению мыслителя, во Вселенной существуют две субстанции: одна пространственная и она не мыслит, а другая мыслит и не пространственная (82) (83). Будучи религиозным, Декарт выводил существование Бога и человеческой души из того, что для них существуют врожденные идеи в сознании каждого человека. В данном случае интересно то, что реалность духовного мира удостоверяется не посредством чувства его близкого присутствия, а косвенно посредством существования какой-то едва не генетически заложенной у людей идеи о нем. Теории такого рода свидетельствуют об отсутствии органической духовности у западного человека, замененной у него механической духовностью. Всущности вскоре всяческие подобные умственньIе построения и конструкции, если они были плодом лишь чисто умственных заключений, начали считаться недостаточно достоверньIми, а сами философы потеряли свой прежний авторитет. Причину начавшегося отступления рационализма следует искать в зародившемся в шестнадцатом веке э м п и р и з м е. Первые зачатки эмпирического мышления уже можно обнаружить у Леонардо да Винчи, который, помимо того, что был живописцем, активно интересовался всем, что происходило под солнцем. В его дневниках можно обнаружить следующие симптоматические мысли, высказанные по поводу зарождающейся в то время науки: `'Полны заблуждения те науки, которые не являются делом опыта, отца любой достоверности, и не дают видимого результата те науки, начало, середина и конец которых не проходят ни через одно из пяти органов чувств. И если мы подвергаем сомнению достоверность каждой ощущеной вещи, тем более мы должны подвергнуть сомнению то, что протипоставляется ощущениям'' (84). В другом месте Леонардо выражает свой взгляд на то, какой должна быть истинная наука:''Истинная наука - это та наука, которую опыт заставил пройти через чувства, принудив молчать спорящих, и которая не питает снами исследоветелей, но всегда после первых истин и доступных для познания начал постепенно направляется к целям посредстом неоспоримых заключений, как это видно в основных математических науках. Ни одно исследование нельзя назвать истинной наукой, если оно не проверено с помощью математических доказательств. И если сказать, что науки, начинающиеся и заканчивающиеся мыслью, обладают истиной, в этом с тобой (здесь Леонардо обращается к своему воображаемому оппоненту) я не должен согласиться, а должен отвергнуть по многим причинам, и прежде всего потому, что в подобных размышлениях не участвует опыт, без которого нет достоверности'' (85). По мнению Леонардо, если теория - это `'полководец'', то практика - это `'войска''. Для успешного ведения войны надо иметь и войска. Таким же образом знание, не опирающееся на практику, не может быть истинным знанием. Эти замечательные мысли, опередившие свое время почти на целый век, бесспорно вели к формированию эмпиризма как нового направления в знании, и могли быть высказаны лишь устами стопроцетного западноевропейца.
       Однако честь стать духовным отцом эмпирической науки принадлежит не Леонардо, а другому человеку. Это был англичанин Ф р э н с и с Б э к о н (1561-1626 гг.) Именно он считается создателем и систематизатором научной методологии и индукционного метода. Его рассуждения в общих линиях подобны рассуждениям Леонардо. Бэкон считает органы чувств единственным, заслуживающим доверия источником познания, а единственным возможным объектом познания и исследования - природу. Английский философ отрек всемогущества разума и его способность достигнуть самостоятельным путем истины. Он даже не признавал достоверность аксиом, если они являются плодом чистого рассудка. `'Красивые размышления, спекуляции и рассуждения людей, - утверждал он, - это своего рода безумие, только некому это заметит; логика, которая сейчас в моде, служит скорее для потверждения и закрепления заблуждения, чем для исследования истины, поэтому она более вредна, чем полезна; резултаты достигаются с помощью иструментов и вспомагательных средств; они одинаково необходимы как рассудку, так и голой руке''(86). Человек, по мнению Бэкона, может быть уверен в чем-то, если совершил его лично или видел своими глазами. Познавать данный предметь или объект означает, что ты его ощутил, испытал его воздействие. Те объекты во Вселенной, которые не могут воздействовать на наши органы чувств, следует считать несуществующими. Таким образом западный философ фактически объявил духовный мир несуществующем или по крайней мере недоказуемым, что одно и то же.
       Настоящий ученый, по мнению Бэкона, должен сначала сформулировать гипотезу, а потом провести эксперимент, чтобы ее проверить, и лишь тогда гипотезу можно считать доказанной. В данном случае под экспериментальной проверкой и экспериментальным доказательством следует понимать чувственную проверку и чувственное доказательство, а под опытом - естественно чувственный опыт. Так эмпирическая наука еще с самого начала оказалась мертворожденный, поскольку совсем очевидно ограничалась изучением лишь материального мира.
       Обосновывая научный метод. Бэкон советовал исследователям сначала познать единичные вещи, и лишь потом путем индукции обобщать: `'Только тогда можно ожидать хорошего результата для наук, когда мы начнем подниматься по истинной лестнице, ступенька за ступенькой, без перерыва и без перескакивания, от единичных вещей к нижним аксиомам, потом к средним и в конце, когда придет время - к самым общим'' (87). Таким образом дается определение, что такое индукция.
       Учеником и последователем Фрэнсиса Бэкона был его соотечественник Т о м а с Г о б б с. Углубляясь в эмпирический метод, он для облекчения разделяет вещи в природе на такие, которые нам непосредственно известны, и такие, которые известны нам по своей природе: `'Под известными нам вещами следует понимать такие, которые мы воспринимаем с помощью органов чувств, а под известными по своей природе - те, которые мы познаем своим разумом'' (88). Обосновывая необходимость индукционного метода, Гоббс говорит: `'В науке мы познаем причины частей раньше, чем причины целого, потому что следует узнать раньше составляющее, чем составленное''. Доказательство, по мнению ангийского философа, является `'силлогизмом или рядом силлогизмов, выведенных из определений имен и продолженных до последнего заключения'' (89).
       В отличие от Бэкона, Томас Гоббс был не просто эмпириком, а, вероятно, и первым открытым материалистом Запада. Он был основателем теории механического движения как первопричины всех изменений в природе. Под механическим движением он понимал воздействие одного тела на другое (по мнению Гоббса во Вселенной не существует ничего иного, кроме отдельных материальных тел). Даже различные чувства, как любовь, надежда, гнев, ревность, он определял как движение сердечной и мозговой материи.
       Мысли, представления и идеи, по мнению Гоббса, есть не что иное, как отражение объектов в материальном мире: `'Взятая в отдельности, каждая мысль является представлением или явлением какого-либо качества или другой акциденции (свойства) какого-либо тела вне нас; в человеческом уме нет ни одного понятия, которое не возникло бы первоначально целиком или отчасти посредством органов чувств. Все прочее произошло от этого оригинала''(90).
       Эта теория, ставшая позднее классической для материалистической философии, страдает одним существенным противоречием. Из нее неясно, откуда происходят (если все мысли и идеи являются просто отражением внешних объектов) идеи и представления о различных идеальных геометрических фигурах - кругах, треугольниках или идеальных квадратах, которые нигде не встречаются в таком чистом виде в объективиранном мире (что, однако, не мешает нам представлять их совсем ясно). Кажется, представления о правильных геометрических фигурах являются не меньшей реальности, чем такие природные обекты, как например, камни или деревья, только они существуют не в материальном мире, а в мире идей. А идеи, как было сказано во введении книги, созданы из особой субстанции, более тонкой, чем материальная, но не менее реальной, чем она. Однако такими недоказуемыми с помощью органов чувств вещами Гоббс, естественно, не занимался.
       Третьим знаменитым последователем Бэкона был Д ж о н Л о к к. В отличие от своих предшественников, Локк, идя по пути эмпиризма, неожиданно для себя достиг агностицизма. Как это произошло? Локк принял за исходный тезис, что реален лишь материальный мир. Доказательством его существования являются естественно наши органы чувств. Но так как эти органы чувств `'вводят'' в сознание человека не сам исследуемый нами мир, а только его отражения и копии, то, - рассуждал Локк, - мы не можем быть полностью уверены, насколько представление, получаемое об объектах, соответствует реальности. И нет никакого способа узнать, как выглядить полная истина. Таким образом английский философ, сам того не желая, достиг агностицизма в познании (91)(92). Его опыт является типичным примером того какую опасность для знания может представлять чувственно-рассудочный метод исследования мира, если он не сочетается с мистическим методом.
       Итак, в шестнадцатом и семнадцатом веках благодаря усилиям англичан Фрэнсиса Бэкона, Томаса Гоббса и Джона Локка оформилась идеология и догматика эмпирической науки, оставшаяся, к сожалению, неизменной до сегодняшнего дня. Их современники, получив такую солидную теоритическую базу, могли уже спокойно приступить к практике. А желание для этого было действительно огромное. В упомянутые века тысячи естествоиспытателей кинулись исследовать и изучать материальный мир с невероятным и невозможным для никакой другой культуры энтузиазмом. Они с огромным интересом наблюдали животных и птиц, букашек и камни, коллекционировали насекомых, вскрывали трупы животных и людей, при этом прилежно систематизировали и класифицировали виденное в категории и групы. Интересовались почти всем: начиная с того, что представляет собой механизм слышания и видения и соответствено как устроены ухо и глаз, и кончая тем, каков диаметр Земли или же какого расстояние до центра Земли. Они интересовались даже такими вопросами, как, например, почему возникают приливы и отливы или же почему молния появляется раньше, чем слышен гром. Одним словом, ничто происходящее в окружающем мире не ускользнуло от их влияния.
       В резултате этого повышенного интереса к природе быстро развилось множество специализированных наук: ботаника, зоология, математика, физиология, анатомия и т.д. Само по себе это было уже уникальным явлением, не имеющим аналога в истории знаний до настоящего времени. Специализированные знания не возникли ни у восточных, ни у античных народов по той простой причине, что там не было упомянутого интереса к материальному миру. Это можно проиллюстрировать созданием двух таких часных наук, как например, зоология и ботаника. Эти две науки были разграничены одна от другой вследствие разграничения между живоными и растениями. Животные могут быть объединены по одному общему признаку - все они двигаются; наоборот, растения не могут двигаться и остаются постоянно прикрепленными к одному месту. Это различие очевидно, но восточные народы его не заметили по той простой причине, что у них не быIло желания и интереса наблюдать природу. Их интересовали лишь вопросы души, потустороннего мира. А у западноевропейцев все было наоборот.
       Рассматривая рисунки ботаников пятнадцатого и шестнадцатого веков, удивляешься, с какой точностью они рисовали все увиденные ими растения и животных, и с какой старательностью их систематизировали в семейства и роды, ставя около каждого из них соответственное латинское наименование. Пэтому неудивительно, что еще в середине пятнадцатого столетия уже бьIли описаны и проименованы около 440 видов растений и сотни видов птиц и млекопитающих. Представим лишь на миг, какой древний индиец или даже римлянин занялся бы систематизацией и наименованием растений - это было бы просто немыслимо!
       Вскоре после зоологии и ботаники начали развиваться и другие науки. В начале шестнадцатого века были заложены основы п а л е о н т о л о г и и , после того как естествоиспытатели начали выкапывать из земли какие-то странные огромные кости существ, не встречающихся в сегодняшнее время (спрашивается какой средновековый араб обратил бы внимание на такие кости).
       Не опоздала со своим развитием и научная м е д и ц и н а , основателем которой считается некто Мондино Луцци. В своей книге `'Анатомия'' он впервые в истории говорит и описывает выполнение им вскрытия трупов людей. Новой страсти к резанию и исследованию внутренностей человека не избежал даже Леонардо да Винчи, который при посещении одной римской больницы так увлекся изучением телесной структуры мертвецов, что оставил недорисованной местную католическую церковь.
       Одной из наиболее успешно развивающихся наук в ХVI и ХVII вв. была а с т р о н о м и я . В этой области, как известно, родились целый ряд великих умов: Коперник, Джордано Бруно, Галилей, Кеплер.
       Коперник заменил в 1543 г. геоцентрическую систему, датируемую еще со времен Птоломея, гелиоцентрической. Джордано Бруно дополнил вторую и установил, что Солнце, также как и Земля, не неподвижно, а меняет свое положение относительно звезд. Галилео Галилей в 1610 г. описал свои наблюдения над планетами Юпитером, Сатурном и Венерой. Он открыл у Юпитера четыре спутника и дал им наименования. Йоганн Кеплер делал расчеты движения планет и описал координаты 1005 звезд.
       Последней из наук развилась ф и з и к а. Основная заслуга в этом, естествено, принадлежит великому английскому ученому Иссаку Ньютону, который во второй половине семнадцатого века сформулировал закон всемирного тяготения. Он гласит, что если какой-то предмет, находящийся над поверхностью земли, будет лишен точки опоры, он упадет на землю и при этом так, будто с приближением к земле он все сильнее ею притягивается. Возникает вопрос, почему этот закон не был открыт древними азиатскими мудрецами, а именно западным человеком - ведь все видят, что любое тело без опоры падает вниз. Снова само собой приходит ответ об отстутствии интереса к явлениям такого рода у древних восточных людей.
       Теория всемирного тяготения отметила границу между экспериментальной наукой шестнадцатого столетий и теоритической наукой восемнадцатого века. В первые два века ученые исследовали еще только отдельные объекты и явления, проводили експерименты, собирали и накапливали данные, но пока не занимались теоритическими обобщениями. Обобщения в то время считались прерогативы теологии, и по этой причине большинство ученых еще не успели стать материалистами.
      

    5.Ускорение технического прогресса как

    результат из повышенного интереса к материальному

      
       Параллельно с развитием наук в рассматриваемую эпоху быстро развивалась и техника. Технические изобретения появлялись одно за другим, как грибы после дождя.
       В 1590 г. в Голландии был создан первый в мире м и к р о с о к о п , которьIй имел две увеличительные линзы и служил для исследования невооруженным человеческим глазом невидимых человеческому глазу объектов. Его конструирование приписывается оптику Захариесу Янсену (1580-1628 гг.). Приблизительно в это же время, но на этот раз в Италии, был сконструирован и первый телескоп, который увеличивал примерно в тридцать раз и использовалься для наблюдения Луны и планет Солнечной системы.
       Т е р м о м е т р был создан в 1603 г. Первый такой прибор представлял собой трубочку, в которую наливалась окрашенная жидкость. У него еще не было шкалы. Подобное устройство имел и барометр, сконструированный итальянцем Эванджелиста Торричелли в 1643 г. Едва ли нужно упоминать, что подобные приборы, представляющие собой творения механического и изобретательного ума, были неизвестны в Древности.
       В 1530 г. немецкий резчик Юргенс изобретает ножную прялку - выдающееся достижение в эпоху ручного труда. Колесо совершало до 5 000 оборотов в минуту. Этот станок осовободил обе руки пряхи и облегчил создание более тонких ниток. Персия и Китай, для которых производство различных тканей всегда имело огромное значение для торговли, никогда не смогли создать нечто подобное.
       В конце шестнадцатого века создаются также листовой стан, токарно-винтрорезный станок и первые вязальные машины, которые позднее произвели революцию в производстве тканей.
      

    6.Проявления повышенной чувственной вос-

    приимчивости в области искусств

    6.1.В живописи

      
       Если в эпоху Реформации техника все еще делала свои первые шаги, то искусства и культура в этот период достигли своей зрелости. В то время, когда Микеланджело и Леонардо - последние и величайшие художественные гении эпохи Ренессанса все еще продолжали творить, родился другой великий итальянец, считающийся основоположником непосредственного реализма в изобразительном искусстве. Это был Микеланджело да К а р а в а д ж о (1573-1610 гг.). Караваджо был первым из итальнских художников, который ввел в рисование метод непосредственного копировани действительности. В то время как творцы Ренессанса посвящали свои творения главным образом идеальным библейским и мифологическим темам, Караваджо начал рисовать то, что непосредственно видел около себя - главным образом сцены из ежедневной жизни. Особенно он любил рисовать природу и различных персонажей - крестьн, аристократов и прочих своих современников. Вот почему если искусство эпохи Ренессанса пятнадцатого и шестнадцатого веков можно назвать `'реалистическим'', но не `'реальным'', то искусство Караваджо (а затем и все западное искусство после шестнадцатого века) было одновременно и реалистическим и реальным, оно намечало новый этап в погружении западной живописи в чувственное и материальное. Караваджо сформулировал принципы этого новога искусства, которое быстро распространилось по всему континенту и оказало огромное влияние на живопись. Центром этого нового, ультрареалистического искусства в следующие века стала, однако, не Италия, а Голландия в лице таких художественных гениев, как Рембрандт, Ван Дейк, Питер де Хох, Халс и Вермер Делфтский. `'Никогда не было живописца - говорит о Вермере английский искусствовед Кенет Кларк, - который бы придерживался так строго к тому, что воспринимает его глазной нерв, как Вермер из Делфта. В его творчестве не найти ни субъективной точки зрения, ни предубеждения, вытекающего из знания, ни инерции какого-либо стиля''(3). Естественно, что голандская реалистическая школа семнадцатого века развила такие новые направления в искусстве как пейзаж, натюрморт и особенно портрет. Голландские художники обычно получали заказы от местной буржуазии, и поэтому это искусство впоследствии переросло в буржуазное.
       Другой особенностью голландской живописи является то, что она так сказать `'рассекает'' и раздробляет действительность на отдельные части. В то время как картины художников эпохи Ренессанса выглядят целостными и законченными как архитектурные произведения, произведения голландской пейзажной живописи создают впечатление, что изображенное представляет собой только часть того, что словно выходит за рамки картины и продолжается вдали. Этот `'номиналистический'' эффект является плодом чрезмерной чувственной непосредственности в восприятии творца.
       Голландская школа отмечает поворотную точку в истории живописи, так как при ней изобразительное искусство впервые отделяется от архитктуры. Это показывает, что оно уже не принадлежит к никакому более широкому стилю, поскольку любой более широкий стиль предполагает единство всех искусств - архитектуры, скульптуры и живописи. Голландскую живопись, однако в отличие от живописи эпохи Ренессанса нельзя например, использовать для росписи церквей. Этот факт, который можно сопоставить только со специализацией наук в области знания, символизирует разбивание единого мироощущения и органической жизни, что было в ходу в некоторых частях Европы в семнадцатом веке.
      
      

    6.2.В архитектуре

      
       Однако такой процес, очевидно, еще не начался в Италии и Франции, где в это же столетие почти одновременно возникают два великолепных архитектрных стиля - б а р о к к о и к л а с и ц и з м . Барокко, как известно, был главным образом светским бальным искусством, которое распространялось прежде всего среди танцевальных салонов римских и флорентинских, а позднее и остальных европейских богатых фамилий которые соперничали друг с другом в том, кто достигнет большей роскоши и блеска в своих дворцах и имениях. Этот стиль привлекал внимание зрителя своей пышностью и богатством, он рассчитывал главным образом на зрительный эффект, а не на внутреннную силу.
       Подобным по духу, но совсем различным по назначению явлется классицизм, о чем будет сказано более подробно в следующей главе.
       Наибольшем достижением архитектуры ХVI и ХVII веков, а наверно и всей западной архитектуры, конечно, является постройка французских королевских дворцов - В е р с а л я (закончен в 1687 г.) и Л у в р а (закончен в начале ХVII в.) Величественный и прекрасный Версальский комплекс, являющийся высшим синтезом раннего классицизма, барокко а также и всех существовавших тогда школ, можно сравнить по своему значению для европейского искусства только со значением и местом, которое имел и занимал в Античном мире Акрополь в Афинах (уже была упомянута аналогия между Людовиком ХIV и Периклом - мужчинами, по воле которых были воздвигнуты эти жемчужины архитектуры). Но не следует забывать, что стили, в которых были построены Версальский дворец и Лувр, могут успешно использоваться только для создания светских построек. Для строительства же религиозных и культовых зданий они (и особенно барокко) были неподходящими. Об этом свидетельствует немало оставшихся от того времени церквей в стиле барокко. В такой церви можно почувствовать все, кроме мистического чувства. Этому способствует и весьма неподходящее смешение мрамора и бронзы (они были основными элементами интерьера этих церквей), что создает впечатление искусственности, внешнего эффекта, впечатление, что храм является делом человеческих рук, что лишает его столь необходимым для любой культовой постройки чувством неземности, нерукотворности. Церковь в стиле барокко - в отличие от готической, посвященной Богу, представляет собой искусство ради самого искусства.
       Таким образом, если сравнить зрелую западную и зрелую восточную архитектуру (египетскую, арабскую и индийскую), можно заметить, что первая является светской по духу, а вторая была религиозной по духу и назначению (ее величайшее достижения, как, например, храмовой комплекс Карнак в Египте, Омейядовая мечеть в Сирии, или Тадж-Махал в Индии являются культовьIми постройками).
       То же относится и к остальным искусствам.
      
      
      
      
      
      
      
      

    Глава 5

    ПРОСВЕЩЕНИЕ И ФРАНЦУЗСКАЯ БУРЖУАЗ

    НАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

    (1700 - 1793 гг.)

    ПОБЕДА МАТЕРИАЛИЗМА КАК ОСОЗНАННОЙ

    ИДЕИ СРЕДИ ВЬIСШИХ СОСЛОВИЙ.

    1. Приход третьего сословия

      
       Благодаря французской буржуазной революции конца восемнадцатого века впервые в истории человечества к власти пришло торговое сословие. Буржуазия наконец, после многовековых усилий сумела взять всю власть в свои руки, уничтожая при этом два высших сословия. С тех пор мир начал кланяться новому богу - Мамону.
       Но в чем состоялась вся уникальност и неповторимость событий в Париже конца ХVIII-го века? Ведь и прежде в Западной Европе вспыхивали буржуазные революции: например, английская революция 1648 года, или нидерландская середины шестнадцатого века. Но последствия, к которым они приводили, были несколько иные, чем последствия падения Бастилии. В результате как английской, так и нидерландской революции, буржуазия хотя и приходила к власти, но аристократия и в обоих случаях не бьIла свержена (а это обязательное условие настоящей победы буржуазии). Два сословия только поделили власть между собой. Кроме того английская революция из за особого характера протестантства была не только буржуазной, но и религиозной революцией. У воинов Кромвеля глаголел как торговый, так и фанатичный пуританский дух. После его (Кромвеля) победы, аристократия сохранила в значительной степени свои привилегии и влияния. Поэтому английскую революцию нельзя назвать `'буржуазной'' в настоящем смысле слова.
       То же самое относится и к нидерландской революции ХVI-го века, которая имела харктер национально-освободительной войны против испанского владычества. Кроме того Англия и Нидерланды в это время были государствами с относительно немногочисленным населением, играли сравнительно небольшую роль в европейской политике, и поэтому события, произошедшие там, не могли повлиять на ход событий в остальной Европе.
       Буржуазная революция во Франции, однако, имела весьма иные последствия. Во-первых аристократия была не только свергнута с власти, но и полностью уничтожена как сословие: казнь Людовика ХVI-го и Марии Антуанетты в данном случае было наименее значительным собитием. Во-вторых, Франция была в это время самым крупным и влиятельным государством Европы, и поэтому последствия для всего континента были незмеримыми. Французская революция открыла поистине новую страницу в мировой истории и поставила начало западной цивилизации.
       Кроме уже указанного негативного результата - а именно всесторонней коммерсиализация жизни, революция имела и другое, но на этот раз вне сомнения положительное последствие: она ознаменовала собой победу принципа д е м о к р а т и и и ценностой прав человека как фактора в жизни народов. В этом и состоит великое наследие этой революции, что делает из нее поистине бессмертное событие в истории человечества. Но не надо при этом питать иллюзии относительно искренности выдвинутого в 1789г. буржуазией лозунга: `'Свобода, равенство, братство'', поскольку он сначала был продуктом ее нечистоплотных стремлений, завуалированных оболочкой гуманизма и филантропии. Праобраз знаменитого лозунга, надо искать, видимо, в шеснадцатом и семнадцатом веках в Голландии, когда нидерландская буржуазия аппелировала к `'ссвободе торговли''. Испокон веков фраза `'свобода личности'' была любимой фразой всей европейской буржуазии, но под ней она понимала только свободу зарабатывать деньги без ограничений и притеснений со стророны государства.(лишь потом - в восемнадцатом и девятнадцатом веках этот лозунг был наполнен универсальным значением). Весь этот культ к прав личности, который наблюдается в течение последних двух веков, является вторичным результатом желания определенных кругов западноевропейского общества торговать и обогощаться с государственной поддержкой и гарантией. А это немыслимо без существования демократических институций. Современная западная демократия в ее республиканской форме создана усилиями буржуазии в ХVII и ХVIII веках. До этого времени, как мы уже видели, политическая система Европы была совершенно иной.
       Все это, однако, не значит, что французским революционерам был чужд известный идеализм. Это, конечно, не так. Хотя в основе всех бунтов и революций Запада всегда находились деньги и интересы, тем не менее после определенного момента они часто перерастали в битвах во имя абстрактной свободы. Свобода как абстрактный принцип и идея была понята и осмыслена только Западом, и ее внедрение и претворение в жизни человечества являлось основной мисией западных народов.
       Что касается, однако, другого основного лозунга французской революции - р а в е н с т в а - то он, к сожалению, был уже полностью продуктом демагогии и расчета торговых кругов. (поскольку они нуждались в поддержке широких народных масс для их борьбы с аристократией). Вся западноевропейская история и повседневная жизнь народов этой части мира свидетельствуют о глубоко врожденном чувстве неравноценности людей, их неравенстве перед Богом и о крепким сословном духе. В средние века все институции ленной системы, были построены на вассальном принципе. Потом это продолжилось во время сословных монархий : от английских парламентов и немецких ландтагов до французских генеральных штатов и Кортесов Испании, сословное представительство считалось чем то самим собой разумеющимся. Управляющие круги Запада и сам народ всегда принадлежали как бы к разным мирам, не имеющие ничего общего между собой. И вдруг равенство! Мало кто поверил бы искренности этого призыва.* Впрочем, нечто подобное происходило и в позднем античном мире ( его людей тоже нельзя `'упрекнуть'' в любви к равноправию людей). Так в III - II вв.до.н.э. в Греции началось массовое освобождение рабов, а в II - III вв.после н.е. в Риме свободные жители неитальянского происхождения были приравнены в своих гражданских правах с `'чистыми'' римлянами. Явно все культуры в своей поздней стадии, бывают охвачены духом равенства.
       На этой констатации нам придется оставить на время рассмотрение французской революции с ее последствиями для истории, и обратитсья к тем процессам и событиям, которые породили ее и без анализа которых невозможно понять случившееся в 1789 году.
      

    2. Упадок религии в век `'Просвещения''. Усиление .

    влияния емперичной науки

      
       По словам друга Декарта - Марсена, еще в 1623г. в Париже проживало около 50 тысяч неверующих в Бога людей(94). Если учесть, что тогда все население французской столицы составляло 450 тысяч человек, то выходит что каждый девятый житель города был атеистом. Спустя век - в 1730 году, Монтескье во время своего путешествия в Англию, констатирует: `'В Англии не существует религия. Если кто-то упомянет это слово, люди начинают смеяться.''.
       Слова этих двух мужчин являются ярким свидетельством начавшегося еще в семнадцатом, и достигшего своей кульминации в восемнадцатом веке процесса, известного как `'Просвещение'', в результате которого идеи материализма и атеизма одерживают окончательную победу среди образованных класов континента. Само слово `'Просвещение'' является показательным для смысла происходившего.
       Почему говорится именно о `'Просвещении'' и `'веке Разума'' - значит, выходит что люди до тех пор были непросвещенными и неразумными. А они были такими, потому что обьясняли мир понятиями религии, потому что их поведение было руководимо ценностями религии, которая рассматривалась `'просветителями'' как недопустимое `'суеверие'' и опасное заблуждение. Поэтому мир надлежало `'просветить'' и `'вразумить''.
       Основная идея Просвещения состояла в том, что христианство мешает творческим силам общества, их полноценному развертыванию, т.е. мешает прогресу. По этому поводу В.Соловьев замечает не без иронии: `'Все понятия об безусловных началах и сущностях, об первых производящих причинах, должны быть отвергнуты как принадлежащие к области, недоступной для истинного - т.е.положительно научного знания. Вместо сущности - явления, вместо причины и цели - законы явлений, вместо трансцедентной философии - положительная наука - в такой замене принцип реализма находит свое последнее выражение и свое полное торжество, которое здесь, разумеется есть торжество здравого смысла над туманными и бесплодными призраками философствующей фантазии - торжество объективной истины над субъективным обманом.''(95). Вместо `'неразумного'' христианина, должен придти разумный человек, руководимым здравым смыслом. Под `'здравым'' смыслом (le bon sens), здесь надо понимать `'незатуманенный'' религиозными предрассудками разум. Здравому смыслу согласно новой идеологии, должен соответствовать здравый вкус (le bon gout), чьей отличительной чертой является тяготение к светскому. Если перевести эти понятия на язык метафизики, то здравый смысль - незатуманеное духовными влияниями чувственно-рассудочное восприятие мира. Под новым `'вкусом'', надо понимать эпикурейский вкус.
       Другой основной идеей Просвещения как известно, является идея `'естественного совершенства'' человека. Согласно ней, человек, который живет в гармонии с законами природы - последная вытеснила Бога в сознании людей 18 в., и с тех пор начали писать ее с главной буквы - является достаточно нравственным и моральным, чтобы нуждаться в религии. `'Сейчас какое определение дать естественному закону? - разсуждает по этому поводу один известный французский философ (96) - Он есть чувство, которое учит нас, что мы не должны делать, поскольку не хотели бы, чтобы нам сделали то же самое''. Утверждать это - равносильно сказать, что волк не разорвет серну в лесу, потому что инстинкт нашептываетет ему, что то же самое может случиться и с ним. Вот к каким абсурдным теориям может привести идеализация природы и всего `'естественного''. Тем не менее, этот тезис и новые безбожные идеи безудержно распространялись по всей территории Франции. Вожаки Просвещения начали настоящую подпольную войну против Церкви и христианства, размножая всевозможные глупости - вроде той, что оно якобы было выдуманно `'попами'' для порабощения людей и их подчинения. Они вели эту войну на страницах множества газет и книг, которые тогда появились. Вся литература восемнадцатого века заняла открыто антихристианскую и антикатолическую позицию. Вершина этой антирелигиозной истерии, была достигнута во время Вольтера, который обратился к своим соотечественникам с призывом `'Растоптать гадину!'', имея в виду католическую церковь.
       Чем были вызваны этот атеизм и безверие французских, а и вообще западноевропейских образованных кругов? Этому явно способствовали два фактора: н а у к а и ф и л о с о ф и я.
       Как уже было отмечено, до середины восемнадцатого века ученые занимались только сбором отдельных фактов и не делали большие обобщения. Но в конце этого века пришло время больших выводов и научных теорий. А поскольку вся наука покоится только на эмпирическом методе, то, конечно, эти выводы были неверными или по крайней мере односторонними. Что еще более важно, это время совпало с эпохой, когда материалистическая философия уже достаточно сильно развилась. В результате, оба вида знания соединились и, конечно, ученые, которые всегда имели материалистическое миросозерцание, хотя и до этого момента находившееся в латентном состоянии, приняли с особой радостью эту философию как своей идеологический фундамент.
       Какие были основные научные открытия, которые толкнули исследователей в материалистическое русло?
       Первым таким открытием была констатация астрономов, что Земля не является центром Вселенной, а на самом деле есть только одним из множества небесных тел. Это открытие вызвало сильные антирелигиозные эмоции у ученых, поскольку Церковь до этого момента придерживалась геоцентрической теории строения всемира. То, что в самой Библии нигде не содержится даже и намека о геоцентризме, никто не заметил.
       Зато чем более увеличивалось количество астрономических открытий, чем более материальная Вселенная раскрывалась во всей своей бесконечности и грандиозности, тем сильнее росли атеистические настроения среди естествоиспытателей. Человеческому взору теперь предстали космические расстояния в миллионах и миллиардах километров, возрасты в миллионах и миллиардах лет - все это сильно волновало воображение. А как известно, величие порождает преклонение.
       Другим решающим событием в истории науки было открытие Левенгуком в 1665 году к л е т о ч н о г о с т р о е н и я живых организмов,что позволило потом Т.Шванну сформулировать клеточную теорию. Согласно ей, в основе строения всех живых существ лежит клетка как самостоятельная структурная и функциональная единица. Эта констатация непонятно каким образом навела биологов на мысль, что и сам человек является не более чем сбором материальных клеток, а бестелесная душа вообще не существует. Последнюю точку по этому вопросу поставил итальянец Марчелло Марнитти, который, обнаружив, что нервная система состоит из отдельных волокон, связанных посредством позвоночника с головным мозгом, решил, что человеческая душа суть не более чем этот материальный мозг.
       Все эти открытия, однако, были только мелочи по сравнению с тем, что сделал английский физик И с а а к Н ь ю т о н. Сформулированные им в 1687 году три закона механики справедливо можно назвать `'теорией движения материальных тел в природе'', или `'законом о причинах и следствиях в материальном мире''. Они гласят:
       1.) Каждое тело продолжает задерживаться в своем состоянии покоя или равномерного и прямолинейного движения, пока и насколько оно не принуждается вследствие приложенных сил изменит это состояние.
       2.) Изменение количества движения пропорционально приложенной движущей силе и совершается в направлении той прямой линии, по которой эта сила действует.
       3.) Всякому действию всегда соответствует равное по силе и противоположное по направлению противодействие.
       Эти три постулата имели огромное значение не только для всей последующей западной науки, но что особенно важно - для представления западных людей об окружающем мире. Трудно определить, что хотел сказать ими сам по себе религиозный Ньютон, но все последующие ученые растолковали их примерно так: для каждого изменения в мире, нужна какая-то материальная причина. Таким образом, необходимость в божественном или духовном объяснении явлений в мире, отпадала сама собой. Если, например, люди прежде думали, что все небесные тела сотворены Богом и двигаются по Божьей воле, то сейчас, когда они поняли, что физические законы, открытые Нютоном, могут объяснить явления как на земле, так и в Космосе, они вдруг решили, что планеты и звезды не имеют божественного происхождения, и что вообще Бог на самом деле не существует. Такой вывод коренится в ошибочном толковании монотеизма европейцами, которые восприняли слишком буквально библейский тезис о всемогущества Божества, не понимая, что материальные миры обладают значительной автономией по отношению к высшему.
       Так или иначе, в результате успехов эмпирической науки, среди образованных класов в Европе сложилось новое мировосприятие. Западный человек открыл немало новых вещей и добился немало новых знаний (обычно они несли сугубо утилитарный характер), но зато потерял старые - духовные, потерял знание о вечном, о смысле человеческой жизни, не понимал больше смысла некоторых из десяти божьих заповедей, в которых кроется вес смысл человеческого существования. Типичным примером потерянного знания является астрология, которая была заклеймлена идеологами Просвещения и учеными как шарлатанство. Таких примеров достаточно, и они иллюстрируют ту совершенно ненужную дилему, которая возникла перед западноевропейским сознанием на рубеже восемнадцатого века: или наука, или религия, или научный подход, или религиозный подход к явлениям природы. Наука одержала полную победу, и связь с высшим миром была потеряна для западного человека.
      

    3.Разцвет материалистической философии

      
       Этой сокрушительной победе эмпирической науки, способствовала в немалой степени материалистическая философия, мощным потоком хлынувшая из Франции по всей Европе в восемнадцатом веке.
       Начало французской философии Просвещения надо искать еще у знаменитого голландского мыслителя Спинозы, жившего во второй половине семнадцатого столетия. Объявляя, что Бог есть вся природа, которую он называет субстанции, Спиноза фактически отверг существование Божества, и дал мощный толчок материализму. Материализмом можно назвать всякое учение, которое утверждает что Бог (т.е.Абсолютный Дух) есть Все , поскольку эсли Он есть Все, то выходить, что и грубая материя есть Бог. Тогда не остается никакого место для высшего, духовного мира, который на самом деле и есть Бог. Из этого становится понятным почему пантеизм во некоторых его формах является завуалированным материализмом.
       Другой мягкой формой материализма, возникшей в семнадцатом и восемнадцатом веках, является д е и з м. Согласно его концепциям, Божество существует как таковое, но раз оно создало мир, природу, то более не вмешивается в процесы, произтекающими в них. Деисты сравнивали Бога и вселенной с часовщиком и часами. Раз часы один раз созданы, они не нуждаются более в участии часовщика. Такая теория, которая находится уже довольно далеко от традиционных христянских представлений о мире, может быть создана лишь недостаточно духовными людьми, которые не чувствуют присутствия высшего мира возле себя. Якобы человек есть одиночка, сосланный в какой-то мир, находящийся бесконечно далеко от Бога. Это то же самое чувство, изпытываемое в готическом соборе ХIII -го века, и перенесенное в философию. Самыми видными деистами были Вольтер и Жан Жак Руссо.
       Настоящий и неприкрытый материализм во Франции, однако, проявляется впервые в творчестве философа Жюльена Л а м е т р и (1709-1751 г.). Критик Декарта и его теории о двух субстанциях, Ламетри утверждал, что существует только одна единственная субстанция - материальная. Она вечна и может принимать три различных формы: органическую, растительную и животнную. К последней полностью принадлежит и человек. Материя обладает тремя атрибутами - пространственностью, движения и чувствительности. По сравнению с другой материи, человеческая обладает только большей чувствительностью. Разумность Ламетри характеризововал как какую-то особую чувствительность мозговой материи, что, конечно, абсурдно, потому что под чувствительностью можно понимать только способность отреагировать на раздражения оккружающей среды, а разумность - это способность обработки информации, полученной в резултат этой чувствительности.
       Врач по образованию, Ламетри был одним из тех типичных представителей своей профессии, которые не поверили бы в существование чего-то, если не могут его видеть, нарезать на куски и поставить в склянку. По той же причине французский мыслитель, конечно, не верил в реальность никаких невидимых сущностей, одухотворяющих человека. Душа для него была только определенная частью мозга, и он даже ломал себе голову, в какое полушарие ее поставить. `'Следовательно, душа есть только одно движущее начало и чувствительная материальная часть мозга, - пишет он в своей книге `'Человек-машина''(96), - которую, не боясь заблуждения, можем рассматривать как двигатель всей Машины''. Здесь под машиной имеется в виду человеческий организм. Эта страсть к машинным асоциациям была весьма типична для Ламетри и его современников. В другом месте, говоря о сущности человека, он утверждает: `'Но если все особенности души до такой степени зависят от особенного устройства мозга и всего тела, то они, очевидно, являются самим этим устройством, вот одна поистине очень просвещенная машина! С несколькими колесами и пружинами больше, чем у наиболее совершенных животных, с мозгом, расположенным ближе к сердцу, вследствие чего он получает больше крови...''. Поистине в головах западных людей могут крутиться только пружины, болты и зубчатые колеса.
       В конце своей книги, рассуждая о сущности религии и о моральных качествах ее представителей богословов, Ламетри с яростью и пеной на устах ,набрасывается на них: `'Эти гордые и тщеславные существа, отличающиеся больше своей надменностью, нежели именем `'люди'', независимо от своего желания возвеличивать, на самом деле являются лишь животными и вертикально ползучими машинами''. Поистине более тяжелое обвинение против духовенства вряд ли можно было придумать.
       Последователем Ламетри с середины 18-го века был Д е н и Д и д р о . Он, как и свой предшественник, утверждал, что материя вечна и несотворима, что ей присуще движение. Согласно Дидро, материя состоит из множества молекул; он называл их `'живыми'' молекулами. Каждый объект в мире, несмотря на то, камень ли он, растение ли, или человек, является лишь случайным накоплением молекул, поэтому между организмами и неорганической природой нет сущуственной разницы. Живая материя обладает только большей чувствительностью, как он выражался. Понятно, что при таком учении нет места для души или разумной субстанции. Это свое мнение Дидро утверждает очень образно в книге `'Сон Д'аламбера'': `'Лишаю Ньютонат его двух слуховых отростков , и не будет больше слуховых ощущений; отнимаю отростки для обоняния и нет больше никаких ощущений запаха; отнимаю зрительные отростки и прекращаются ощущения цвета; когда отнимаю вкусовые отростки, не будет больше ощущение вкуса. Потом уничтожаю или запутываю все остальные - и нет уже организации мозга: память, суждение, желания, отвращение, страсти, воля, сознание собственного Я''(97). Для Дидро мысли и идеи являются только образами внешнего мира (первичные образы) или вторичными образами, получающимися посредством перекрытия первичных. Другими словами, мышление - это сочетание образов.
       Такое утверждение, однако, вряд ли верно, потому что существуют многие идеи, как например: `'математика является царицей наук. Она развивает мышление'', которые абсолютно безобразны, но все-таки существуют. Таким образом Дидро отвергнул реальность абстрактного мышления и абстракций вообще. А это с своей стороны значит отрицать существование общих законов мышления и разума.
       Логичным для философа, который считает, что человек представляет собой только скоплением молекул, является тезис об иллюзорности таких вещей, как морал, нравственность, совесть: `'А чувство собственного достоинства, стыда, угрызения совести? : Ребячества, вызванные невежеством и суетой человека, который приписывает себе заслугу или вину для неизбежного момента''(98).
       Для автора `'Энциклопедии'' религия и религиозность являются чем-то вроде болезни мозга: `'Достаточно какого-то более малозначительного, чем внезапное старческое одряхление, события, чтобы человек перестал себя осознавать. Умирающий принимает святые тайнства с глубоким благоговением. Он раскаивается в своих грехах, просит жену о прощении, целует своих детей, призывает своих друзей, разговаривает с врачом, отдает приказания слугам, высказывает свою последнюю волю, улаживает свои дела - и все это в здравом уме, при полном присутствии духа. Но он выздоравливает, силы его возвращается и он уже совсем не помнит, что говорил и делал во время своей болезни''(99). Одним словом, по мнению Дидро, христиане - это психически больные люди.
       Следующий известный французский философ Просвещения - Клод Г е л ь в е ц и й. - Следващият именит френски философ от Просвещението, е Клод Х е л в е ц и й (1715 - 1771 г.). Сенсуалист по настройке, Гельвеций является самьIм крайньIм номиналистом, которого знает история. Он говорит, что реально `'в природе есть только индивиды, которым дали имя `'тeло'' (100). Ничего всеобщего - даже материи - не существует.(Это утверждение обратно тезису Дидро, который говорил, что материя - это единое огромное существо). Для Гельвеция материя суть только слово. Естественно, если нет материи, то не существуют и никакие общие природные законы. Нечто более, из его тезиса, что существует только единичное, а всеобщее есть только фикция, следует что оно (всеобщее), не имеет места и в познании, т.е.французский философ отрицает даже существование мышления как такового. Для Гельвеция оценка и восприятие означают одну и ту же вещь, значит, мысль и образ тоже идентичны. Эта теория не выдерживает никакой критики, поскольку совершенно очевидно, что оценка - это сравнение восприятий.
       Из всего сказанного можно сделать вывод, что Гельвеций отрицал не только духовный путь познания, но даже и разумный путь достижения истины. Для него единственной формой познания действителности, является непосредственное чувственное констатирование вещей - как делают это животные.
       С подобной идеей врядь ли бы согласился даже А н р и Г о л ь б а х - философа, при котором французская материалистическая школа восемнадцатого века, достигает своего апогея. При нем мы уже видим полностью законченную материалистическую концепцию, которая сложилась в стройную систему. Согласно ей, материя - или природа, как он ее называет, является первопричиной всего существующего, она вечна, несотворима и неуничтожима: `'Так, если нас спросят, откуда появилась материя, мы ответим, что она всегда существовала, а если нас спросят, как возникло движение в материи - на этом же основании она должна была бы двигаться вечно, так как движение является необходимым следствием ее существования`'(101).
       В отношении устройства человека, Гольбах говорит, что последний является организованным целым, составленным из разных материальных веществ: `'если нас спросят, что представляет собой человек, скажем, что это материальное существо, которое организовано и устроено так, что чувствует, мыслит и видоизменяется определенным образом, присущим его устройству и особенным комбинациям собранных в нем веществ''.(102)
       Утверждения о бесплотных духах, согласно Гольбаху, являются нелепой фантазией, которая противоречит здравому разсудку: `'Теология и учение юплатона только отвлекают человеческий ум от видимой природой, чтобы кинуть его в какой-то интелектуальный мир, полный единственно иллюзий. Теологи и до сих пор, руководствуясь энтузиазмом Платона, не занимают своих единомышленников ничем другим, кроме духа, разума, бестелесных субстанций, невидимых сил, ангелов, демонов, божественных просветлений, врожденных идей и т.д. Если им верить, получается, что наши органы чувств совершенно излишни; опыт не служит ничему; воображение, экстаз, фанатизм и чувство страха, порождаемые у нас религиозными предрассудками, являются небесными вдохновениями, сверхестественными чувствами, которые нужно предпочитать перед разумом, рассудком и здравьм смыслом. Как бы то ни было, мы ответим Платону и всем ученым-схоластам, внушающим, как он, верить в то, что не можем понять, что чтобы верить в существование чего-то, нужно иметь хотя-бы какое-то представление о нем; что эта идея может получиться только посредством наших органов чувств; что то, чего наши органы чувств не могут нас заставить опознать, ничего для нас не означает ''.(103)
       Из разностороннего философа сначала, во второй половине своей жизни Гольбах превращается исключительно в антитеолога, посвятившего свою жизнь `'разоблачению'' христианства. Он стал создателем известной теории, взятой потом на вооружение наукой, что все религии и боги являются продуктом страха и преклонения первобытных народов (вообще наука очень странно трактует термин `'первобытность'', подразумевая под этим только отсутствие техники) перед незнакомыми силами природы: `'Так как он (человек - б.пр.) незнаком с силами природы, он полагает, что природа подчинена каким то неведомым силам; он считает себя зависящим от них и воображает, что они либо раздражены против него, либо благосклонны к нему. Соответственно он представляет себе отношения между собой и этими силами: он верит, что является то объектом их гнева, то объектом их милости и сострадания. Его воображение ищет средств и приемов заслужить их благорасположение и отвратить их гнев''.(104) Такая теория происхождения богов, хотя и звучит правдоподобно, является только частично верной. То, что некоторые чисто природные явления, как, например, громы и молнии (этот пример наиболее часто приводят атеисты), могут породить у примитивных людей мьIсли о божественном произхождении этих феноменов, не значит, что в природе не существуют и такие явления, которые связаны с потусторонним миром. Неверно и то, что все боги и божественные персонажи политических религий, как например Зевс, Юпитер, Юнона, Фемида и т.д., являются вымыслами людей, порожденными страхом перед неизвестным. Вне сомнения немалая часть этих представлений связана с тем, что людям действительно являлись какие то высшие существа - то ли отдельным лицам, то ли другим людям. Потом они называли их какими-то именами и ошибочно стали приписывать потом этим существам вину за разные природняе явления.
       Другим доводом, исползуемям Гольбахом и его последователями для разоблачения религии, является тезис о том, что якобя жрецы и духовенство сами выдумали богов для того, чтобы держать с их помощи в подчинении остальных людей. По этому поводу французский материалист говорит: `'При зарождении общества законодатели были его первыми жрецами. Они дали обществу богов, религию, мифологию, в дальнейшим они всегда возвещали и толковали волю богов. Священство по праву принадлежало этим честолюбивым благодетелям или хитрецам, которые, заслужив доверие народа, овладели его воспитанием.''(105) Этот тезис о произхождении религии еще более не соответствует истине, поскольку естественно полагает, что сами жрецы не верят в то, что говорят и проповедуют - т.е. что они сами атеисты. Тот, кто хотя бы в малейшей степени знаком с Востоком и его нравами, с невероятной религиозностью восточных людей, поймет, что такая теория нелепа и может возникнуть только в голове западного человека. Тем не менее она наводит на другой, совершенно резонный вывод, а именно что в начале 18 в. католическое духовенство Франции и всей Западной Европы потеряло в значительной степени веру в то, что проповедует мирянам. Эта неискренность как раз и была уловлена современниками и породила их сомнение.
       Сам Гольбах до такой степени увлекся своими подозрениями по этому поводу, что объявил всех мировых пророков и ясновидцев в истории, шарлатанами и авантюристами, хотящими использовать народы для своей личной выгоды. Даже Моисея он считал каким-то чуть ли не сатанински лукавым человеком, хотевшим ввести диктатуру и поетому якобы выдумавшим десять божьих заповедей.(106)
       Когда принимается обсуждать суть самого христианства, Голбах уже переходит все границы дозволенного и начинает напрямую кощунствовать и богохульствовать. `'Может ли наша Европа, - обращается он к своему читателю, - хвалиться тем, что сменила богов кельтов и римлян на жалкого иудейского ремесленника, распятого на кресте и неоднократно служившего для своих беснующихся учеников знаком к мятежу и резне? ...христианство...для здравого смысла всегда будет лишь сплетением абсурдов, бессвязных сказок, бессмысленных догматов, ребяческих обрядов и понятий, заимствованных у халдеев, египтян, финикиян, греков и римлян. Одним словом, вы согласны, что эта религия - лишь нескладный продукт почти всех древних суеверий, порожденных восточным фанатизмом, и изменявшихся соответственно обстоятельствам и предрассудкам тех людей, которые выдавали себя за озаренных свыше, за посланцев божьих, за глашатаев новой воли божества.''(107)
       В последнем своем труде - `'Карманное богословие'', Гольбах открыто издевается над святынями християнства и над религиозными чувствами миллионов верующих католиков. Вот, например, какое определение он дает в этой книге слову христианин: `'простак, чистосердечно убежденный, что твердо верит в невероятные вещи, внушенные ему священником, особенно если ему никогда не приходилось о них размышлять''. Богословие в свою очередь - это `'систематизированная галиматья'' и `'беспрестанное попирание человеческого мозга''. Таких цитат можно привести десятки. В конце своей жизни этот француз - достойный представитель своего народа, вполне справедливо снискал себе незавидное прозвище `'личный враг Бога''.
       Идеи Гольбаха являются логическим итогом развития (или скорее деградации) всей западноевропейской философской мысли после ХIII-го века. Оно начинается с чисто христианских концепций Фомы Аквинского, проходит через номинализм Абеляра, деизм Вольтера, материализм Спинозы, Ламетри и Дидро, чтобы наконец дойти до воинствующего атеизма Гольбаха и его последователей Маркса и Ницше.
       Поэтому нет ничего удивидетльного в том, что французская революция, которая была в немалой степени плодом этой философии, началась с кощунств и приняла в известной степени характер антихристианского бунта. В ходе ее были разрушены десятки католических церквей и закрыты сотни монастырей и культовых построек. Особенно возмутительны были попытки уничтожения великого Нотр-Дамского собора в 1790г., когда Луи Давид и Варен в течении трех месяцев разбивали тяжелым молотом 18 восьмиметровых статуй святых с фронтона храма. Другой замечательный храм готического периода - собор в Шартре, уцелел чудом после того, как было взято решение о его снесении.
       Издевательствовали не только над храмами, но и над священниками, а имена почти всех улиц и площадей во французских городах, носивших библейские имена, были сменены. Вершиной всей антирелигиозной истерии стало, однако, объявленная якобинцами замена христианского календаря новым, революционным, при котором год рождения Христа уже не считался исходным для летоисчисления.
       Вскоре после этого революционеры объвили, что государство отделяется от Церкви, и начали насильственную секуляризацию всей общественной жизни. Секуляризация включала несколько мер, среди которых самые важные - это прекращение финансовой поддержки церковных учреждений со стороны государства и `'дехристианизация'' образования. Таким образом впервьIе в истории человечества, один народ сам, без внешнего нажима, почти что отказался от своей религии, не заменяя ее новой. Идея секуляризации, т.е. идея обезодухотворения государства, постепенно перешла из Франции в все остальные европейские государства и в сегодняшнее время является одним из основных принципов мирового права.
      

    4. Возникновение национализма как следствие

    победы материалистической идеологии

      
       Другое следствие победившего в конце восемнадцатого века безбожия, как ни странно, состоялось в том, что оно привело к зарождению н а ц и о н а л ь н о г о с а м о с о з н а н и я у западноевропейцев, поскольку идея Бога и Церкви была заменена с идеей нации и общества.
       До восемнадцатого века в Западной Европе каждый индивид жил только для себя и никакого чувства национальной принадлежности не существовало. Такие понятия как испанец, француз или немец не играли почти никакой роли в политической борбе. Решающие были только монархические разграничения, вроде Нормандия, Бургундия, Тюрингия, Арагон или Кастилия. Чувство большой общности среди людей одной народности отсутствовало и не было ничего такого, что походило бы, например, на то, что вкладывали древние русские в термин `'Русь'', (понимаемая как большая общая родина для людей, говорящих на одном языке). Армии западных государств в это время (до ХVIIIв.) воевали не из патриотизма, а из чувства династической верности или чаще всего просто ради денег.
       Слово `'нация'', как утверждает Шпенглер, впервые прозвучало в З. Европе в 1789 г., а слово `'народ'' - лишь в 1813 году. Это не случайно, поскольку именно тогда религиозностьь пришла в значительный упадок. Просто на место церкви в сознание людей пришло государство, а на место Бога - нация. Только таким образом можно объяснить распространение на Западе за два последних столетия таких нетипичных для него колективистических идеологий, как национализм и социализм.
      

    5.Развертывание материалистического миро-

    ощущения в области искусств

      
       То, что идея о Боге пришла в упадок в епоху Просвещения, находит отражение не только в идеологии, но и в развитие всех искусств и культуры этого периода.
       Для всего восемнадцатого века характерно то, что строилось очень мало церквей и культовых построек, зато светская архитектура в первой половине века все еще развивалась. Примерно к 1700г. во Франции возник знаменитый архитектурный стиль р о к о к о , который некоторые искусствоведы рассматривают как разновидность или скорее продолжение итальянского бароко. Наверно рококо может охарактеризоватся как способ применения барокковых принципов в декоративном искусстве, поскольку его основное применение было в области производства предметов и роскоши (кресла, диваны, зеркала и обивки), в оформлении блистательного интерьера помещений. Рококо превратилось в символ легкой и беззаботной жизни французской аристократии, в символ мирской суеты. Неслучайно те немногие церкви, которые строились в этом стиле, походили скорее на оперные здания и богато раскрашенные выставочные залы, чем на настоящие храмы. Поскольку основной целью искусства восемнадцатого века считалось доставление наслаждений, то некоторые современники провозгласили и гастрономию как часть стиля.
       Но все таки рококо было еще живое, динамичное и изящное искусство, оно является одной из вершин западного искусства вообще. Те люди, которые изготовляли декоративные изделия этого типа, были настоящими мастерами своего дела. С упадком рококо в 60-е годы столетия начинается и общий упадок всей архитектуры Запада, апогей которой приходится на период с 1600 по 1750 год. После 1750 г., во всей Европе удержал победы к л а с с и ц и з м (долгое время существовавший едновременно с другими архитектурными направлениями), но это был не изящный классицизм раннего версальского типа, а поздний, намного более сухой, холодный и бездушный стиль. Идеологи классицизма второй половины столетия считали, что как в фасадах, так и в интериора должны преобладать простые, четкие и чистые линии. Всякое богатство и разнообразие в этом отношении считалось некрасивым и нежеланным, потому что, по их мнению противоречило правильным и упрощенным линиям `'разума''. Архитекторам рекомендовалось проявлять сдержанность в декорации, и даже заговорили о `'красоте гладкой стены'' (Вот откуда берет свое начало панельное строительство двадцатого века).Если готическая постройка была посвящена Богу, барокковая была искусством ради самого искусства, то классическая постройка посвящена `'Разуму''.
       В годы после революции классицизм начал подражать во всем позднеримской архитектуре, поскольку якобинцы провозгласили римскую республику идеалом государственного устройства. Результат, однако был не тот, который ожидался. Желание копировать античное искусство было безрезультатно, потому что западные архитекторы хотели делат из гранита то, что греки и римляни делали из мрамора. Если мрамор с его бесплотной белизной придает зданиям и скульптурам, сделанным из него, особый , эстетический вид, то гранит и другие серо-коричневые скальные породы превращают постройку в грузную, холодную и бездушную массу. Неслучайно западные постройки античного стиля, воздвигнутые в конце 18-го - начале 19-го века похожи на мертвые экспонаты. Они, к сожалению, стали образцами для архитекторов не только во всей Европе, но и для их заокеанских коллег в Северной Америке, которые так никогда и не узнали, что значит настоящая архитектура.
       Что касается и з о б р а з и т е л ь н о г о и с к у с с т в а , живописи восемнадцатого столетия, то они были уже только бледной тенью по сравнению сс своим прошлым состоянием и, видимо, страдали от нехватки жизни. Художники придерживались в основном линии начатой голландской реалистической школы : пейзажы и портреты этого времени, которые изображали обычно компании развлекающихся дам и кавалеров среди природы, были похожи скорее на фотографии, чем на настоящее искусство.
       Сказанное о живописи относится полностью и к скульптуре, которая тоже была подвластна беспощадному реализму.
       Единственным из больших искусств, которое в восемнадцатом столетии не только процветало, но и вошло в свой золотой век, была вне сомнения м у з ы к а. Она начинается с величественных, религиозных по духу произведений Иоганна Себастьяна Баха в первой половине столетия и завершается салонными по духу, но зато не менее впечатляющими по звучанию произведениями Гайдна и Моцарта во второй половине века. Так как двое последних вместе с Бетховеном относятся к Венской классической школе, которая отмечает апогей всего западного музыкального искусства, а в то же время и все трое пишут преимущественно светскую музыку : сонаты, квартеты и симфонии, то оказывается, что большая музыка Запада (как и все остальные его искусства), в отличие от восточной музыки, является преимущественно светской по своему характеру.
       Другим отличительным свойством классической музыки является ее торжественность. Откуда взялась у западноевропейцев эта тяга к торжественности, наблюдаемая во всей ихней истории во всех областях жизни и искусства, начиная с военных парадов и церковных церемоний и кончая музыкой и архитектурой? Ответ в том, что торжественность - это искусственное, показное, внешнее демонстрирование чувств , когда в действительности эти чувства не присутствуют у людей. Германские народы, которые по своей природе были холодными и бесстрастными, нуждались в такой показной симуляции чувства в определенных случаях, и поэтому они развили до совершенства искусство создания торжественных ситуаций. На праздниках они демонстрировали праздничное чувство посредством торжественной музыки, торжественная храмовая архитектура строилась, чтобы продемонстрировать крепкое религиозное чувство (которое, следовательно, отсутствовало). Для симуляции подобного чувства в церковной музыке для этой цели был специально создан орган. Неслучайно немецкая классическая музыка так трудно слушается незападными людьми.
       Если абстрагироватся от вопроса, каковы характер и звучание классической музыки, не меньший интерес представляет вопрос, к а к и м о б р а з о м они достигаются. Видимо, здесь немалую роль играет такое уникальное для западного мира изобретение, как оркестр. Те десятки людей, которые участвуют в нем со своими специфическими музыкальными инструментами, находятся в весьма сложных и четко определеных отношениях между собой, и все они руководятся одним единственным человеком - дирижером, являющимся как бы головой всего механизма. В данном случае нужно применить именно слово механизм, поскольку оркестр функционирует на принципе машины и может быть продуктом только механического ума. Машинами по своей сути являются и некоторые из музыкальных инструментов: например, пианино.
      
      
      
      
      

    Глава 6

    ЭПОХА БУРЖУАЗНОЙ ТЕХНИЧЕСКОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ

    (1793 г. - наше время)

    ПОБЕДА МАТЕРИАЛИЗМА И ИНДИВИДУАЛИЗМА КАК

    ОСОЗНАННЬIЕ ИДЕИ СРЕДИ ШИРОКИХ НАРОДНЬIХ

    МАСС

    1.Новые римляне

      
       Когда в конце восемнадцатого века члены французского Конвента начинали свои заседания, они каждый раз обращались к ненавистной им Англии с классическими словами `'Карфаген должен быть разрушен''. Французы, считавшие себя римлянами Нового времени, в сущности не подозревали, что настоящий Рим находится по другую сторону Ламанша. Они не могли знать, что Англии принадлежит следующий девятнадцатый век, и что это обусловлено духом грядущего времени.
       ХIХ-е и ХХ-е столетия останутся в истории как эпоха массового материализма и массовой индустриализации. Если в период Ренессанса западный человек начинает созерцать материальный мир, в ХVI и ХVII века начинает его исследовать, то в ХIХ и ХХ веках он начинает его изменять. Соответственно и люди, осуществившие это изменение мира были другими. На место народов эпохи культуры: итальянцев, испанцев, французов и немцев, приходят народы эпохи цивилизации: англичане и американцы; `'греческая'' континентальная Европа была заменена `'римским'' англо-саксонским крайним Западом; Флоренция, Венеция, Париж - Лондоном и Нью-Йорком. Прагматики по духу англо-саксонцы не понимают ничего ни в искусстве ни в культуре, а лишь в торговых сделках и прибыли. Для них мир - это огромный рынок товаров, который нужно завоевывать смелостью и предприимчивостью. Деньги их единственный бог, а трудолюбие - единственный способ их приобретения. Только народы, имеющие эти качества могли совершить предстоящую промьIшленную революцию Запада.
      
      
      

    2.Метафизика индустриальной экономики

      
       Промышленная революция, основанная на фабричном способе производства является третьим этапом истории экономических отношений. Первым было цеховое производство, характерное для Средних веков, вторым - манифактурное производство, характерное для периода ХVI - середины ХVIII веков. Переход от манифактурного производства к фабричному происходит где-то в последдней четверти ХVIII века в Англии и становится возможным благодаря изобретению парового двигателя и первых машин. Смысл машин в том, что они многократно повышают производительность труда и ведут к неимоверному увеличению продукции.
       Эта революция производства дала возможность создания первой настоящей фабрики. В начале на фабриках работали несколько десяток, потом несколько сотен, а в конце девятнадцатого века появились фабрики с персоналом в несколько тсяч человек. Так постепенно дошло до гиганстких промышленных предприятий и концернов ХХ века, в сравнению с которыми куктарные мастерские манифактурного периода выглядять настоящими лилипутами.
       Как пришли к этому феномену названному индустриальной революцией, и, точнее, каковы причины, что он появился именно в Западной Европе, а не где-нибудь в другой части света? Как уже было сказано, индустриализация в чисто философском смысле, представляет гигантское трансформирование естественно-оформленной материи в искуственно-оформленную в результате человеческой деятельности. Такая трансформация могла возникнуть единственно и только на Западе, благодаря уникальному и неповторимому для сознания западных людей сочетанию материализма и индивидуализма в мировоззрении и стремлениях. Чтобы осуществить индустриализацию в одном обществе необходимо: 1.)направление ума и внимания людей наружу - к обективиранному миру, интерес к материальным объектам и благам - т.е. нужен материализм; 2.) необходимо желание присвоения упомянутых материальных благ, а к тому же и желание их преумножения - т.е. собственническое чувство, т.е. эгоизм, т.е. в конечном счете индивидуализм. При отсутствии даже одного из двух факторов, возникновение индустриальной цивилизации невозможно. Доказательство тому в Античном мире, который хоть и был материалистическим обществом, но не мог индустриализоваться из-за недостаточно развитого эгоистичного начала у греков и римлян.
       В то время как в Западной Европе этот эгоизм достиг в ХIХ веке действительно невиданных размеров. Из-за массового притока дешевых рабочих рук из сел в города, фабриканты уменьшали значительно зарплаты рабочим и, в то же время, увеличивали продолжительность рабочего дня. Не только мужчины, но и женщины и дети были вынуждены работать по одинадцать, двенадцать и более часов в сутки, и при том в тяжелейших условиях труда. Рабочие семьи жили в исключительной бедности и нищете. Обычно 6-7 человек населяли деревянные бараки размером - три на четыре метра, при этом на несколько домов приходилось по одному туалету.(109) Распространялись всевозможные эпидемии. Но фабриканты не обращали никакого внимания на эту нищету и самоуспокаивались различными странными филоссофскими учениями, как например учение Т. Мальтуса о перенаселенности в мировом масштабе. В соответствии с этой теорией из-за огромного прироста населения в мировом масштабе, оно не может никогда прокормить себя и достичь высокого жизненного стандарта, а потому всякая забота народных массах излишна. Подобные идеологии очень устраивали буржуазию, которая не любит открывать кошельки для социальной помощи. Книга Мальтуса `'Опыть принципа народонаселения'' не случайно стала одной из настольных книг третьего сословия в девятнадцатом веке. Другая подобная книга была `'Начала политической экономии и налогообложения'' итальянского экономиста Рикардо. Этот холодный и безмилостный человек попытался перенести законы дикой природы и естественного отбора на человеческое общество, при котором должны уцелеть только сильнейшие на рынке и которым оправдывается нищета миллионов людей.
       Вообще период конца ХVIII до середины ХIХ останется одним из самых постыдных эпизодов западной истории, который может сравниться по своему цинизму лишь с нашей современностью, когда необузданная алчность уже охватила не только работодателей, но и их наемных рабочих и служащих, и когда по данным 1996 года, 385 самых богатых людей представителей развитых стран владеют богатством равным годому доходу 2,6 миллиарда человек Третьего мира. Но это другой вопрос.
       Интереснее то, что на заре капитализма сами фабриканты и работодатели вопреки получаемым басннословным прибылям и неимоверному обогащению продолжали жить как и предыдущие столетия сравнительно скромно и без претензий. Так например, по Д.Ейкону(110), в конце восемнадцатого века вечернее потребление английских фабрикантов в кормчах, где они собирались, никогда не превышало 6 пенсов за стакан пунша и 1 пенса за пакет табака. Это странное поведение естествено было следствием пуританского этикета воздержаниия и скупости, без которых невозможно накопление капитала, а оттуда и никакой индустриализации.
       Но воздержание не могло продольжаться вечно. Не можешь работать в магазине кондитерских изделий и не поддаться искушению их попробывать. Где-то к середине ХIХ века буржуазия впервые поддалась искушению материальных благ и начала использовать свои деньги на создание более удобного и приятного быта. Сначала этот процесс начался скромно (роскошь и шик входили медленно в обиход третьего сословия), но постепенно все более и более усиливался пока, где-то в последние десятилетия века самые процветающие слои буржуазии ничем не отличались в условиях жизни от бывшей аристократии ( роскошь и дорогие вещи снова вошли в моду.). Так потребительская психика совсем закономерно завладела недавными аскетами.
       Но это было только начало. Теперь предстояло, чтобы эта психика распространилась и среди широких народных масс, что в конечном счете должно было довести до создания потребительского общества нашего времени . Для этого, конечно, был нужен еще целый век ускоренного экономического развития, чтобы народы Западной Европы и Северной Америки достигли такого уровня жизни, который бы позволил им развить потребительское поведение.
       Но однажды возникшее, это поведение довело до еще более крупного усиления алчности и корыстолюбия среди людей. Если раньше деньги были нужны только как самоцель эгоизма, то сейчас они стали необходимы и для использования в целях доставления материальных наслаждений. Желание ими владеть увеличивается вдвойне и они превращаются в основной смысл жизни.
       Так мы становимся свидетелями тому как эгоизм, который сам по себе является эманацией индувидуалистичного западного сознания, породил в конечном счете один вторичный материализм, который добавился к первичному существовавшему до того. Чтобы стало понятнее, можно выделить следующие несколько этапов этого продолжившегося несколько веков процесса: 1.) индивидуализм порождает эгоизм, котороый в свою очередь порождает желание владения частной собственностью и обогащения; 2.) это желание в сочетании с изобретательным западным умом приводит последовательно к созданию манифактур, машин и тяжелой индустрии; 3.) последняя приводит совершенно закономерно к сверхпроизводству материальных вещей и благ; 4.) человек попадает в зависимость от них, что в конечном счете означает, что возник вторичный материализм, являющийся исключительно плодом поздней капиталистической цивилизации.
      

    3.Технический бум. Машина становится

    властелином этого мира

      
       Одновременно с экономической революцией последним двумстам годам западной истории сопутствует не менее быстрая техническая революция. Развитие техники, которую в свое время некоторые более религиозные или суеверные люди считали дьявольским делом и, которая в сущности была плодом закодированного с давних пор в западном человеке иррационального желания завладевания материальным миром, изменила коренным образом облик Европы в девятнадцатом веке.
       Изобретения и открытия начинают рости как грибы после дождя еще в самом начале этого столетия. В 1806 году английский конструктор Роберт Фултон создает первый параход, движимый паровым двигателем, что сокращает многократно время путешествия через океан. Пять лет спустя, в 1811 г. Ричард Треветик конструирует локомотив, что революционизирует сухопутный транспорт. На следующий год была создана первая печатная машина. Это положило начало современного книгопечатания.
       В 1820 г. английский физик Майкл Фаррадей (1791-1867 гг.), при проведении опыта с электрическим током и магнитом, конструирует первый электродвигатель, чем открывает возможность использования электричества как движужей силы. В 1823 г. Самуель Браун конструирует первый двигатель внутреннего сгорания, который использует энергию, полученную при взрывном воспламенении осветительного газа.
       Вторая четверть девятнадцатого столетия отмечена такими важными техническими достижениями, как конструирование швейной машины, пневматического компрессора и электромагнитного телеграфа.
       В период с 1850 по 1875 гг. создана пластмасса, неоновые лампы, бензиновый двигатель, динамит и начинается литье стали.
       В результате этого уже в конце столетия облик планеты начинает заметно изменяться. Земная суша покрывается тысячами заводов и фабрик, выбрасывающих дым в небо, шахты и карьеры покрывают огромными `'язвами'' европейский континент, а железнодорожные линии, подобно гигантской паутине завладевают пространства. Моря и океаны перепахиваются вдоль и поперек сотнями параходов.
       В следующем, двадцатом веке этот процесс продолжается еще более ускоренными темпами. В 1900 г. немецкий изобретатель граф Фердинанд фон Цеппелин конструирует первые летательные апараты - дирижабли. Только за четырнадцать лет дирижабли перенесли более 35 тысяч пассажиров и это положило начало завладеванию человеком земной атмосферы. Почти в одно время с созданием дирижабля, братья Райт в Северной Америке делают еще более эпохальное изобретение, создавая первые безмоторные самолеты (на одном из них они успевают пролетать несколько сотен метров).
       В 1902 г. в США переходят к конвейерному производству автомобилей. Крупнейшие американские фирмы, как `'Форд'' и `'Дженерал моторс'' начинают производить в начале века по несколько тысяч автомобилей в год. Начинается автомобилизация мира.
       В 1907 г. Реджинальд Фесандан осуществляет радиопередачу человеческой речи на расстояние трехсот двадцати километров. Закладывается начало радиопередачам и электронным средствам массовой информации.
       В следующие десятилетия создаются винтовые самолеты и черно-белое телевидение, массовая электрификация изменяет уклад жизни в городах. В 1954 г. создана первая атомная электростанция, а три года спустя запущен первый искусственный спутник земли. С вступлением первых людей на Луну в 1969 г. начинается эпоха завладения человеком далекого космического пространства.
       С тех пор история человечества представляется нам, как непрерывная хроника изобретений и открытий, причем происходящее можно сравнить по своим масштабам и динамизму лишь с вулканическим извержением.
       Если однако оставим в стороне совсем естественное удивление этим технологическим галопом, не имеющим аналога в истории, не можем не задать себе вопроса - какова польза от всего этого, если исключим чисто практическую выгоду! Сталь ли за последние двести лет `'прогресса'' человек лучше, нравственнее или мудрее! Едва ли. Вся история двадцатого века с его страшными войнами, с газовыми камерами и ядерными бомбами является ярким доказательством противного. Нельзя никогда забывать, что в последнем столетии от современного оружия погибло столько людей, сколько до тех пор не погибало за тысячилетия. Тогда выходит, что единственный истинный резултат теххнической революции является тот факт, что она привела к неимоверному повышению жизненного стандарта западных народов, что вследствии этого они стали намного богаче (при том даже богаче допустимого). Сегодня средний североамериканец или западноевропеец живет в такой роскоши и шике, в каких например, в ХVII веке жила самая отборная и избалованная аристократия при дворе Луи ХIV. Если принять за верхнюю допустимую границу доходов цифру около 20 тысяч долларов на душу населения в год, поскольку при еще большем благосостоянии у человека развивается такая зависимость от материальных благ, что его натура вырождается совершенно, то эту границу перешагнуло большинство западных народов еще в конце восьмидесятых годов прошлого века. Вопреки этому народы этих стран стремятся стать еще богаче. Увлеченным быстрым проникновением компьютеров и современных информационных технологий в жизнь, многие на Западе уже грезятся новые баснословные прибыли, возможности нового экономического роста без границ и без рецесий. `'Вы еще ничего не видели, - писал с энтузиазмом недавно один видный `'бизнесмен''* (*В конце двадцатого века это благозвучное слово заменило традиционные `'купец'' и `'торгаш'', что в сущности ни в коем случае не изменяет его содержания). Мы находимся едва на пороге невероятного технологического скачка, который умножит невообразимо прибыли в грядущем веке''.(111)
       Вероятно США и Западная Европа устремились во всю силу и приближается плотно к мифическому обществу `'народного капитализма'', в котором все богаты и все частные собственники. Это и есть мечтанный небесныIй рай, исполнение самых смелых грез, конец земных скитаний.
       А в сущности и `'народный капитализм'', и информационное общество всего навсего новые имена хорошо знакомого нам старого буржуазного мира, пропитанного запахом денег и основанного на эксплуатации. Не имеет никакого значения, что 90% людей в информационном обществе имеют высшее образование и, что количество работающих в индустриальном секторе сведено до минимума.
      

    4.Господство научного мировоззрения

      
       В предыдущей главе было отмечено, что в восемнадцатом веке наука благодаря помощи философии Просвещения значительно окрепла и сумела затмить в глазах людей авторитет религии. В начале девятнадцатого века она уже превращается в единую и могучую концепцию сущности мира, претендующую быть единственным критерием истины и нового официального знания цивилизации. В ХIХ веке мы видим надменную самоуверенную прослойку ученых, смотрящих на всех религиозных людей с насмешкой и считающих, что теология является продуктом больного человеческого воображения.
       Это самочувствие научных кругов было обязано огромному количеству научных открытий, сделанных в эту эпоху.
       В 1808 г. Джон Д а л ь т о н формулирует современную атомную теорию материи. Ее три основных постулата гласят:
       1.) Все материальное состоит из очень маленьких неделимых и неразрушимых частиц, названных атомами.
       2.) Все атомы одного элемента абсолютно одинаковы и в то же время отличаются от всех других элементов.
       3.) Когда элементы сочетаются, чтобы образовать соединение, их атомы сочетаются в простых числовых пропорциях, как, например, один к одному, два к одному, четыре к трем и т.д.
       Так благодаря Дальтону огромный интерес, который западные народы всегда проявляли к материи, в конце концов увенчался успехом: они открыли ее структуру.
       Вторым крупным открытием девятнадцатого века была созданная биологом Чарльзом Д а р в и н ы м теория происхождения растительных и животных видов. Согласно ей высшие и более сложно устроенные организмы произошли от более низших и более простых после долгого и мучительного процесса, который Дарвин назвал `'эволюцией''. Венец эволюции - человек, который в свою очередь произошел от обезьяны.
       Эта теория, поднявшая в свое время большой шум, отчасти верна и отчасти ошибочна. Ошибка Дарвина заключалась не в том, что он высказал идею эволюционного развития организмов, а в том, что эти организмы рассматриваются исключительно как материальные объекты, как и вообще все существующее в мире. Тогда сам термин `'эволюция'' и вечное `'совершенствование'' теряет смысл, поскольку эволюция является идеей. Сами ученые не поняли, что теория вечного и необратимого совершенствования является самым большим врагом материализма. Если все процессы и изменения в материальной природе не ведут к какой-либо определенной Цели, которая как таковая может быть только идеальной и предначертанной свыше, то в ней (в живой природе) все должно было бы быть возможно, т.е. должно было бы бьIть возможно не только усложнение организмов, но и обратный процесс - образование более простых из более сложных видов. Однако ничего подобного в природе не существует. Всем биологам известно, что млекопитающее никогда не станет пресмыкающимся (хотя когда-то оно произошло от него), или же пресмыкающееся никогда не превратится в своего эволюционного предшественника - земноводное, даже если этого требуют и благоприятствуют природные условия. Довод, что в результате естественного отбора и межвидовой конкуренции более сложные и более совершенные виды обычно являются и более приспособлены к окружающей среде и поэтому у них нет необходимости упрощаться , не исчерпывает вопроса. Во многих случаях именно более простые и примитивные с эволюционной точки зрения виды являются более непретенциознее , выносливее и обладают большей приспособляемостью. Например, бактерии могут жить в таких условиях - сверхвысокие температуры, соленость и огромное давление, в которых никто из высших организмов не смогь бы выжить. Рыбы также более приспособлены к водной среде, чем водные млекопитающие (из-за наличия легких они должны постоянно находится около поверхности), но если первые когда-либо, вероятно, эволюциунируют в более высшие классы животных, то у никакого кита и спустя десять миллионов лет не появятся жабры, как бы это не было для него полезно. В природе нет ни одного зарегистрираванного случая, когда высший класс животных трансформировался в низший, даже эсли последний более приспособлен к среде.
       Все это показывает, что эволюция является необратимым процессом, и эта необратимость не может быть объяснена законами материальной природы. Однако дарвинисты и до сегодняшнего дня не уразумели этот очевидный факт.
       Как известно, в ХIХ веке был сделан и ряд д р у г и х о т к р ы т и й в области биологии и медицины. Так, например, была установлена природа микроорганизмов и было выяснено, что некоторые из них являются причинителями заразных болезней и эпидемий. Около 1850 г. против них массово были распространены вакцины, и наконец были побеждены чума и холера. Как ни странно, одержанная победа дала сильный толчок атеизму. Если раньше болезни и эпидемии считались божьим наказанием за грехи, теперь все объяснялось микроорганизмами. Учение не понимали, что открытие материального носителя болезней совсем не исключает идеи наказания как духовной первопричины, поскольку болезни действуют избирательно.
       Первый сильный удар ортодосальная наука перенесла в начале двадцатого века с возникновением к в а н т о в о й ф и з и к и . Ее основатель - великий немецкий физик Макс Планк открыл природу энергии, установив, что энергия отделяется от материи в виде минятюрных частиц или порций, названных им `'квантами'', представляющими собой элементарные составные единицы энергии. Теорией квантов великий немецкий ученый одновременно доказал две вещи: 1.) кроме материальной субстанции, имеющий атомистическую структуру, во Вселенной существует и другая, более тонкая субстанция-энепгетическая, имеющая квантовое, а не атомистическое строение; и 2.) в природе возможно взаимное превращение этих двух субстанций, доказательством чего являются радиоактивные элементы, представляющие собой особый вид нестабильной материи. И хотя ни Планк, ни его последователи не сумели ясно сформулировать сущность открытия - в это время на Западе уже почти не было более значительных философов, чтобы помочь ученым в этом отношении, а у русской интелигенции не было времени реагировать, так как вскоре после этого она была ликвидирована большевиками, - это открытие нанесло сильньIй удар догматическому материализму, который утверждал, что атом является самой маленькой и неделимой частицей всего существующего.
       Следующий сюрприз был преподнесен науке Эйнштейном, который Общей теорией относительности (1907 г.) не только показал, что Вселенная непостижима чистому разуму, но и установил существование световой субстанции, состоящей из элементарных частиц, названных `'фотонами''. Было доказано, что свет может превращаться в энергию (например, в солнечных батереях). Однако ученье опять не сделали из этого правильных выводов.
       В результате всех этих открытий В.Оствальд создал теорию энергетизма. Согласно этой теории в природе не существует ничего иного, кроме энергии (свет считается наукой особой формой энергии) в ее различных формах. Энергия вечна и неуничтожима, она только меняет свои формы (точно как материалисты в ХIХ в. говорили о материи). Можно сказать, что с того времени официальная наука перешла на позицию энергетизма.
       Но в сущности, всмотревшись более внимательно, оказывается, что энергетизм представляет собой более новую, мягкую форму материализма и что наука перешла от грубого атомистического к более тонкому квантовому материализму. Это так, потому что энергия является чувственно-доказуемой субстанцией и ее существование может быть установлено по переменам, которые она вызывает в видимом мире. Наблюдения над энергетическими квантами производятся при помощи световых лучей на базе отражения или отклонения фотонов от них. Исследования осуществляются при помощи микроскопов, фотопластинок и камер Вильсона. При помощи микроскопа осуществляется прямое чувственное восприятие, а посредством камер Вильсона и фотопластинок устанавливаются элементарные частицы, которые, естественно, невидимы невооруженому глазу, и затем все доводится до такого вида, чтобы существование частиц могло быть установлено `'зрительным рецептором'' человека. Одним словом, все совершается согласно канонам
       эмпирической науки и критериям научного доказательства.
       Если, однако, свет можно видеть, а энергию ощутить, то у человека есть и сверхтонкие невидимые субстанции - разумная и духовная, которые никоим образом не могут быть установлены посредством чувственных восприятий. А так как высшие субстанции настолько тонкие, что едва ли будут когда-нибудь доказаны при помощи экспериментальной техники (не следует забывать, что любая техника сделана из материи), то наука остается обреченной топтатся на одном месте, погруженная в грубую Вселенную. Так, например, если в результате своей умственной деятельности какой-то конструктор создаст новую машину, это не принимается официальной наукой за доказательство, что в голове человека существуют какая-то особая невидимая сущность, так как для органов чувств машина создана человеческими руками. Связь между умом конструктора и созданной машиной можно проследить только разумно, т.е. существует только разумное свидетельство существование ума. Но наука является эмпирической и требует чувственного доказательства.
       Таким образом оказывается, что мы живем в странном мире, в котором независимо от того, что для всех очевидна реальность таких бесплотных сущностей, как мысли, чувства, любовь, официальное знание нашего времени отказывается их признать. А утверждать, что мысль является процессом, - это все равно сказать, что движущийся амтомобиль является движением.
       Второе значительное последствие открытий квантовой физики заключается в том, что причинно-следственная модель прогнозирования будущего была заменена вероятностной моделью. Согласно законам квантовой физики, действительным не только для микрокосмоса, просто невозможно вычислить действительное положение и скорость данной частицы с абсолютной точностью: можно рассчитать только ее вероятное положение. Этот факт вытекает из следующего обстоятельства: чтобы наблюдать за какой-либо микросистемой, нужен свет, но используя свет, наблюдатель уже включился в систему и ее нарушил. Так в каждое наблюдение и прогнозирование включается элемент неопределенности и иррациональности, который не может быть преодолен. Если эти законы квантовой физики перенести и на макрокосмос - а они не могут не быть перенесены, потому что по мнению ученых все во Вселенной построено из квантов - тогда наука должна отказаться от причинно-следственной модели прогнозирования мира, так как любая причина является результатом бесконечного числа факторов, которые никогда не могут быть изучены человеком во всей полноте. А кто не знает причин, не может знать и следствий. Прогнозирование может осуществляться только в простых системах, и при этом не со стопроцентной точностью. С усложнением системы и с удалением прогнозируемого события во времени число факторов, которые должны быть учтены, возрастает в геометрической прогрессии. Самой трудной для прогнозирования является человеческая история, которая абсолютно иррациональна.
       Но в то же время мы знаем множество примеров ясновидцев, которые могут приподнять завесу над будущим. Следовательно, квантовая физика не все знает о мире, в котором мы живем, и она не может быть последним словом человеческого знания. Это дает ответ на вопрос, почему великие физики начала двадцатого века - Эйнштейн, Нильс Бор и Резерфорд так и не смогли создать единую теорию поля, к чему они больше всего стремились.
       Во в т о р о й п о л о в и н е века время таких титанов, как Эйнштейн, Планк и Резерфорд, как и вообще время большой западной теоритической науки и философии прошло, так как способность творческого абстрактного мышления западноевропейского человека уже угасла. Наступила эпоха практической науки, основной целью которой является внедрение великих открытий прошлого в повседневную жизнь. Но для этого не требуются ни энциклопидеческие знания, ни мощный аналитический ум (каким обладали все большие ученые прежних веков), а нужна лишь изобретательность. Сегодняшние ученые, углубленные в свои узкие специальности и гонящиеся исключительно за своей карьерой, являют собой яркий пример того, до какой степени отсутствие широкой общей культуры является препятствием к прогрессу фундаментальных знаний.
      

    5.Упадок религии и господство позитивизма

    в философии

       В девятнадцатов веке традиционное христианство в Западной Европе словно умерло. Протестанство всецело выродилось в буржуазную мораль. Англиканская церковь в Великобритании, лютеранская в Германиии католическая во Франции потеряли свой прежний престиж. Число атеистов в основных странах Запада в ХIХ и ХХ вв. достигает свыше пятедесяти процентов всего населения, и это явление не имеет никаких аналогов в прежней истории человечества: даже в античном мире доля иррелигиозных людей не превышала 4-5% всего населения. В сознании среднего запдноевропейца слово `'религия'' уже асоциировалось с словами `'обскурантизм'' и `'реакция''.
       Вот почему на место християнской идеологии должна была придти новая мирская идеология. Такой идеологией стал утилитаризм или `'прогрессизм'', чьей основной характерной чертой является вера в научно-технический прогресс. К групу `'прогрессистких'' учений, можно более или менее отнести почти все философские, социальные и политические течения последных двух веков, включая культ экономического развития, который мы наблюдаем сегодня. Общим между всеми етими учениями является то, что они провозгласили как своим главным принципом - принцип практической пользы, а как высшей целью - обеспечение всеобщего счастья посредством достижение всеобщего материального благополучия. Одним словом, их объединяла вера в то, что если улучшатся внешние условия жизни, то и мир станет лучше.
       Одним из самых известных воплощений прогрессизма является с о ц и а л и з м, чьи идеологи надеялись построить идеальное человеческое общество, изменяя только экономические условия. Социализм возник по нескольким причинам:
       1.) Безверие девятнадцатого века неизбежно привело к тому, что вместо того чтобы люди хотели достичь небесного рая, они захотели спустить его сюда, на землю. А представления о земным счастьем всегда связаны с материальным благополучием.
       2.) Так как человек всегда испитывает необходимость верить в какие-нибудь сверхличные ценности, то, естествено верховной ценностью для всех моральных, но иррелигиозных людей стало народное благо. Притом под благом, конечно, понималось материальное благо : пища, дома для всех, зажиточная жизнь для возможно наибольшего количества людей.
       3.) Из-за демагогии политиков. В результате демократизации относительная тяжесть народных масс многократно увеличилась, они стали объектом повьIшенного интереса.
       Сначала большинство социалистов стояло на умеренно-материалистических позициях, но католическая Церковь с своим недальновидным поведением (при стычках третьего и четвертого сословия она всегда занимала пробуржуазную и антисоциальную позицию), толкнула их на позиции воинствующего атеизма. Эта тенденция окончательно утвердилась после того, как в 1891 году Папа Лев ХIII выпустил энциклику, в которой социалистическое учение осуждалось как вредное.
       Первый из больших социалистов - С е н - С и м о н (1760 -1825 г.), провозгласил как основной целью своего учения борьбу с бедностью и нищетой. Он считал, что бедность и зло в мире можно ликвидировать только посредством экономического развития, которое со временем повысит жизненый уровень народов. Поэтому французский социалист уделял особое внимание т.н.''промышленникам'' - т.е. людям, которые занимаются производством, и утверждал что политическая власть должна перейти в их руки (112). Сен-Симон и его последователи называли себя `'новыми христианами'' и объявили своим богом человечество (113).
       Идейный единомышленник Сен-Симона - Шарль Ф у р ь е (1772-1837 гг.), тоже считал, что основным приоритетом общества должна стать борьба с бедностью и для этой цели рекомендовал европейским правительствам трансформировать экономику на полусоциалистических началах. Интересным является то, каким образом он представлял себе будущее социалистическое общество. Такое общество, согласно французкому мыслителю, должно поставить своей основной целью удовлетворение человеческих страстей и влечений. Фурье насчитывал двенадцать таких страстей: вкус, осязание, чувство дружбы, честолюбие, любовь, отчинство, страст к интригам, стремление к разнообразию и к объединению в групы. Если моралисты прошлого говорили, что человеческая природа порочна и что страсти надо подавлять, то атеист Фурье - наоборот, рассматривал инстинкты и желания тела как нечто положительное. Для их наиболее польного `'удовлетворения'' именно и предназначалось социалистическое общество.(114,115) Таким образом, эта разновидность социализма неожиданно примкнула к эпикурейства и гедонизму.
       Самым выдаяющимся социалистом и комунистом девятнадцатого столетия, однако, является вне сомнения К а р л М а р к с (1818-1883гг.) Если до его появления социалистическое учение было разделено на множество разных течений и ветвей, порой весьма различающихся между собой , то после Маркса оно превратилось в единую и стройную идеологическую систему.
       Тем не менее, что касается чисто философско-материалистической стороньI марксизма, то она не вызывает восхищения. `'Диалектический материализм'' вовсе нельзя определить как апогей всей западной материалистической мысли -как определяли его коммунисты двадцатого века. Взяв от Гегеля лишь некоторые концепции, но совсем необоснованно полностью игнорировав другие, без которых первые вообще не имеют смысла, Маркс создал какой-то абсурдный гибрид философского идеализма и дарвинизма. Идея диалектики, как и идея эволюции Дарвина, подразумевает существование какого-то смысла, направленности и конечной цели бытия. А бездушная материя не может иметь такой цели и смысла.
       Однако несмотря на то, что марксистский материализм страдает от противоречий, то он, как никакой другой материализм способствовал распространению атеистических идей среди широких народных масс. Это было обусловлено тем, что метафизические концепции философа являлись только дополнением к его социално-экономической теории капитала, которая была поистине гениальна и сильно нравилась рабочим. Тем не менее марксизм не сумел победить ни в одной западной стране, наверно из-за того, что западным народам не нравился сильный коллективистический дух этого учения.
       Следующими двумя известными философами девятнадцатого века, которых надо рассмотреть, являются немцы Людвиг Бюхнер и Якоб Молешотт. У них материализм принимает самые грубые формы. Из за полной невозможности представить себе существование бесплотных сущностей, Бюхнер и Молешотт утверждали, что даже мысли и чувства являются какими-то материальными веществами, отделяемыми мозгом. Все психические процессы, весь внутренний мир человека зависит до такой степени от природных условий, что даже качество мышления зависит от качества пищи: чем лучше питаешься (утверждал Молешотт), тем лучше думаешь. Вещества составляющие мысли, образуются непосредственно путем переработки пищевых веществ, т.е. мысли являются продуктом пищи.
       Такой крайней трактовки материализма испугался даже Фридрих Энгельс и дистанцировался от нее.
       Несколько в стороне от традиционного материализма стоит сенсуалистический субъективизм Эрнста Маха (1838-1916 г.). Базой его теории является основной тезис сенсуализма, что чувственные восприятия являются единственным источником познания. Принимая это в внимание, Мах рассуждал следующим образом: Если единственное представление о внешнем мире мы получаем не путем исследования самого мира, а путем исследования его образов и отражений, возникающих в нашем сознании при наблюдении, то мы не можем никоим образом быть уверенными в том, не ошибаются ли на самом деле наши органы чувств, и заслуживают ли они наше доверие? А может быть все образы и представления являются только продуктами нашего воображения и внешний мир вообще не существует? Тогда выходит, что единственная стопроцентная реальность - это наше сознание, которое окружено каким-то миром иллюзий. Таким образом первоначальный материализм Эрнста Маха совершенно неожиданно пришел к тому выводу, к которому пришли индийские мистики школы веданты четыре тысячи лет тому назад: а именно что материальный мир подвержен майе, что он иллюзорен.Этот факт, однако, является исключительно результатом совпадения, так как индийцы пользовались совсем иной, прямо противоположной точкой зрения для своих рассуждений. Если для западного сензуализма такой был тезис, что органы чувств представляют собой единственный источник информации, то наоборот - у философов школы веданты отправной точкой является полное недоверие к органам чувств как возможному источнику информации. Кроме того, и сходство самих взглядов только частично. Для индийцев единственной реальностью является духовный мир, а субъект представляет собой только его органическую часть и его начало. Для Маха и его единомышленников нереален как материальный, так и духовный мир, а единственная реальность - это только сам субъект - Я. Такой вывод очень нравится человескому Эго, поэтому эту философию было бы правильнее назвать `'эгоистическим'', а не `'сенсуалистическим'' субъективизмом.
       Из всех философов капиталистической эпохи вероятно наибольший интерес представляет Фридрих Н и ц ш е (1844-1900 гг.). Представитель волюнтаризма, этот немец может с правом быть назван исповедником западной души. В основе его теории лежит тезис, что главной движущей силой всех процессов, которые совершаются в обществе и природе, является борьба самоутверждения индивидов, которую он называет `'волей к власти''. Перенося законы дикой природы в человеское общество, Ницше объявляет, что они должны превратиться в универсалный принцип , которым должны руководствоваться все люди в своей жизни. На этой базе немецкий философ разделяет людей на две групы: на сильных и слабых. Сильный в своей борьбе за самоутверждения и личного успеха не должен считаться ни с чем, а его идеалом жизненного поведения может быть только необузданный индивидуализм и эгоизм. Слабый является грешником. Что касается добродетели, то она, если превратится в препятствие для личного роста - такую добродетель Ницше называет `'уменшающей добродетелью'' - может быть отвергнута.
       Расуждая о любви к ближнему, Ницше признает:''Советую ли я вам любить ближнего? Скорее я бы посоветовал вам бежать от ближнего и любить дальнего. Любите своего ближнего как себя, однако будьте прежде всего такими, которые любят себя `'(116). В `'Так говорил Заратустра'', Ницше уподобляет жизнь на веревке, протянутой над пропастью, по которой каждый должен пройти. Советуя людям, каким должно быть их поведение в повседневной жизни, он описываеть картину одного клоуна, который проходит по веревке. По пути он встречает другого клоуна, который стоит испуганный и в нерешительности на одном месте. Первый клоун, не задумываясь, перепрыгивает через него, в результате чего второй падает с веревки и погибает. Наконец, Ницше предупреждает:''Колеблющихся и медлительных я перепрыгну как акробат. Итак, мой прыжок будет означать гибели для них!''. Одним словом, борись зубами и когтями и не думай о других.
       В Ницше сущность западного человека выражена в своем крайнем, экстремальным виде, но она логически ведет к нему. Поэтому и западную душу можно назвать ницшеанской душой. Мне страшно вообразить, что бы произошло с человечеством, эсли тысячу лет тому назад Европа не восприняла бы христианство.
      

    6.Романтизм и вера в инопланетян

      
       Господство материалистического мировоззрения за последние триста лет не было тотальным и породило как противоположную реакцию два интересных явления.
       Первым из них является р о м а н т и з м, зародившийся во Франции в начале девятнадцатого столетия. Романтизм, как известно, проповедовал мистическое отношение к природе (доходившее порой до пантеизма) и ставил ударение на чувствах, вместо на разуме. Он возник как результат осознания западноевропейцами факта, что органическая, религиозная жизнь уже потеряна для них, и по этой самой причине нес с собой несколько ностальгический оттенок.
       Романтики относились весьма положительно к религии, но хорошо знали, что уже не были способны верить по-настоящему, несмотря на все свои трагические усилия в этом отношении. Это принуждало их обращаться с тоской к Средновековью, к христианскому прошлому, к эпохе рыцарства и готических соборов. Их драма состояла в том, что они так и не смогли сформулировать никакой осмысленной идеи о будущем.
       К середине девятнадцатого века романтизм постепенно затих, потому что люди уже не чувствовали так остро потеря органической жизньи. Они приспособились к новому механическому миру.
       В т о р о й ответной реакцией, возникшей в результате господства материализма, является, как ни странно, разпространившаяся в двадцатом веке в е р а в и н о п л а н е т я н. Вся современная американская мода на летающие тарелки, на технические цивилизации других планет и НЛО, якобы посещающие землю, являются не более чем типично западным ответом на необходимость каждого человека верить в что-то высшее. Когда какая-то техническая бездуховная цивилизация не способна более верить в ангелов, демонов и других духовных существ, она начинает верить в летающие тарелки и звездные роботы.
      

    7.Проявления повышенной чувствитенной

    восприимчивости в области искусств

    7.1.Состояние искусств. Архитектура

      
       В начале девятнадцатого века осенний ветер неудержимо дует над западным культурным ландшафтом. Большинство искусств, за исключением музыки, представляют собой уже лишь тень того, чем они были когда-то. В образованных кругах ряда европейских стран распространяется чувство декаденса - упадка культуры.
       Естественно, основная причина этого процесса заключается в старении западного мира, который переходил в это время из стадии душевного в стадию высшего умственного бодрстования, т.е. совершался переход от культуры к чистой цивилизации. Но сказать, что это единственная причина упадка искусств, было бы неверным. Видимо, в этом виновато в значительной степени само капиталистическое общество, сущность которого требует, чтобы вся его энергия уходила на достижение экономического роста, на промышленное развитие, а не на развитие искусства. Доказательство этого являются немецкие земли восемнадцатого века, которые, будучи отсталыми в экономическом отношении, превратились в конце этого века в центр западной культуры. В то время как Франция заменяла революции развлечениями и развлечения революциями, а Англия занималась только гешефтами, Германия и Австрия стали родиной двух величайших творений западного мира - немецкой классической музыки и бессмертной немецкой идеалистичческой философии. Но чем больше развивались эти земли в экономическом отношении, чем больше проходило времени, тем больше культура приходила там в упадок. Это нельзя не отметить.
       Другой причиной упадка искусств в девятнадцатом и двадцатом веках является то, что в капиталистических государствах сами правительства расходуют очень мало средств на культуру и значительно больше на науку. Это можно объяснить тем , что от науки есть практическая польза, а от искусства нет. Отсутствие государственных субсидий вынуждает творцов в таких обществах приспасабливаться к рынку, а эта гибельно для них. Искусство в последние один-два века рассматривается исключительно как объект выгодного капиталовложения, как богатство, приносящее с временем дивиденты. А известна старая истина, что тот, кто думает о деньгах, не должен заниматься культурой.
       Верность этого вывода становится очевидной при более подробном рассмотрении состояния различных искусств за последние двести лет.
       Так, например, а р х и т е к т у р а в этот период уже не принадлежит никакому стилю, они индивидуализируется и упрощается до невозможности. Основным критерием при проектировании и строительстве всех зданий становится их функциональность и целесообразность. Большие европейские города застраиваются однообразными многоэтажными постройками без всякого облика, единственным отличительным качеством которых является их дешевизна. Прокладываются идеально прямые улицы, у которых нет другой функции, кроме как сделать максимально быстрым перемещение из одной точки города в другую (ведь время - это уже деньги). По сравнению с классицизмом восемнадцатого века, в которым все еще можно было ощутить какую-то идеалность, так как он олицетворяет идею рационализма, архитектура ХIХ века уже уже ничего не олицетворяет - она представляет собой сам рационализм, воплощенный в реальность. Поэтому модернистам этого столетия даже `'здания Разума'' предшествующего столетия с их правильными геометрическими линиями (иначе сами по себе бездуховные) казались уже неразумными и непрактичными, так как они стоили больше денег, чем этого требует прямая необходимость. Если готическая постройка посвящена Богу, постройка стиля барокко - искусству как идее, классическая - Разуму, то архитектура девятнадцатого века ничему не посвящена, так как утилитаризм и полезность не могут быть целью истинного искусства. Так аррхитектура деградировала до простой инженерной науки.
       Примером этой деградации является распространившаяся в то время мода строить гигантские железные и стальные мосты без никакого внешнего эстетического покрытия. Эти чудовища, в которых, очевидно, не может быть ничего красивого, тем не менее привлекали многотысячные толпы людей, восхищавшихся `'гениальной'' инженерной мыслью. Большие мосты, перекинутые через реки Темзу, Сену и Рейн, стали одним из символов девятнадцатого века.
       В следующем д в а д ц а т о м в е к е возникают три ветви модернисткой архитектуры - кубизм, конструктивизм и футуризм.
       К у б и з м характеризуется геометрической схематизацией линий и форм. Его представители утверждали, что открывают математические закономерности, характерные для материальнного мира. Это модернисткое течение с тяготением к правильным геометрическим фигурам отметило известное возвращение к `'архитектуре `'Разума'' восемнадцатого века, но было временным явлением. Вскоре даже кубистов начинают критиковать, что они изменили идее функциональности в строительстве.
       Их критики - `'к о н с т р у к т и в и с т ы'' , подобно своим предшественникам ХIХ века начали пропагандировать необходимость рационального осмысления фасадов и внешнего вида строящихся зданий. А это означало лишь одну вещь - господство гладких стен и прямых линий. Так в тридцатые годы ХХ века появилось массовое панельное строительство. Окраины больших европейских городов - Парижа, Берлина и Лондона застраиваются зданиями серой, безличной и монотонной архитектуры. Здания представляют собой правильные коробки с четыремя гладкими стенами и плоской крышей (даже на старались их заострить или придать им какую-либо форму), окрашенные в серый или грязновато-коричневый цвет. Единственный заботой архитекторов было построить их так, чтобы они не `'обвалились''. Следовательно, конструктивизм никоим образом не мог бы быть назван искусством.
       То же относится в значительной степени и третьему, появившемуся в двадцатом веке `'архитектурному'' течению - ф у т у р и з м у . Для него характерно преклонение перед техницизмом и культ научно-технического прогресса. Стены зданий, принадлежащих к этому `'стилю'', обычно представляют собой остекленные экраны с сильно выдающимися и выделяющимися решеточными конструкциями. Стекло, плексиглас и различные металы придают зданиям неестественный и не встречающийся в природе блеск и цвет. В их облике есть нечто нечолевеческое и пугающее. Чаще всего футуризм используется при строительстве небоскребов и других свервысоких построек, господствующих над всем окружающим урбанистическим пейзажем.
       Так по вине трех рассмотреных течений модернизма, а также из-за отсутствия истинных творцов в капиталистическую эпоху оформилась болезненно деловая, невыносимо бездуховная атмосфера современных мегаполисов, в которых сегодня живет свыше половины населения мира. Сравним эту атмосферу с одухотворенным и таинственным излучением средневекового готического города, или же со сказочной атмосферой старого арабского города, поднимающегося как видение на фоне пустыни.*( Древние восточные города своими `'бесплотными'' формами создавали впечатление, что они не из этого мира. Они были олицетворением миража в реальности и являлись конечным продуктом сознания, направленного исключительно к потустороннему миру. Подобную неземную атмосферу все еще можно было ощутить двадцать-тридцать лет назад в некоторых отдаленных селениях Близкого Востока и Индии, но в конце двадцатого века по вине Запада эта пелена мистики над Азией окончательно рассеялясь.) Едва ли могут быть более различные миры.
      

    7.2.Проявления материалистического мироощу-

    щения в области изобразительного искусства,

    литературы и моды

      
       Состояние изобразительного искусства в последние двести лет также может вызвать только сожаление. В течение большей части девятнадцатого века художники придерживаются традиций ультрареализма, и живопись постепенно слилась с появившейся тогда фотографией. В какой-то момент художники начали просто доразкрашивать первые фотоснимки.
       Известное оживление наступило в конце столетия, когда появился и м п р е с с и о н и з м . Хотя он также является разновидностью реализма, художник-импресионист вкладывает больше субективного чувства при изображении объектов окружающего мира. Когда смотришь однако на картины наиболее известных импрессионистов - Моне, Дега, Ренуара, а также символиста Ван Гога, не можешь не остаться с впечатлением, что они представляют собой плод какого-то нездорового фрагментарного мироощущения. Эта фрагментарность мироощущения является, вероятно, результатом распада и потери органической жизни и чувства в эту эпоху. Неслучайно импресионисты особенно остро чувствовали декаденс западноевропейской культуры, и большинство из них пытались различными способами убежать от жизни.
       Это желание бегства от действительности, от мира, какой он есть, проявляется и как бегство от реализма в искусстве. Символом этого протеста становится с ю р р е а л и з м - наименее западное по духу из всех западных художественных направлений.
       Что касается развития остальных искусств в капиталистическую эпоху, то они идут в общих линиях в русле архитектуры и живописи. Так, например, п о э з и я , которая отмечает одну из своих самых высоких вершин во время Гете, Гейне и Байрона, с середины девятнадцатого века почти исчезает как явление в культурной жизни. Это вполне нормально, имея в виду, что едва ли существуют более противоположные мироощущения, чем поэтическое и буржуазное.
       То же можно сказать и о прозе, которая напротив является проявлением реализма в литературе. В ХIХ и ХХ вв. особенно мощно развивается натуралистическая проза, описывающая жизнь в мельчайших подробностях и объясняющая ее через призму биологических законов. Человек рассматривался исключительно как животное, управляемое своими инстинктами. Натуралисты даже не пытались объяснять мир, а ограничивались лишь его описанием.
       Может быть, из всех искусств наиболее характерным и раскрывающим дух эпохи является искусство о д е в а н и я . Еще с самого начала девятнадцатого века мужчины в Западной Европе начали массово носить гладкие черные или серые фраки, а женщины - туники строго геометрических форм, чаще всего в форме цилиндра или конуса. Эта одежда представляет собой типичное проявление идеи рационализма в повседневном быту людей. В дизайне костюма старательно устранен любой намек на нефункциональность, красоту или богатству линий, он является олицетворением практичности и деловитости. В истории моды не было более бездушной и более скучной одежды. Но, будучи символом рационализма, костюм еще не является самим рационализмом, воплощенным в действительность. Этот факт был понят западноевропейцами лишь во второй половине двадцатого века, когда они уразумели, что даже сама идея практичности, будучи воплощенной в дизайне одежды, уже ведет к непрактичности - чем мешают костюму разные складки и почему он должен быть непременно гладким? - это определенно непрактично! Так появилась современная одежда, и переход от костюма к ней, совершившийся в ХХ веке, абсолютно точно соответствует по своему внутренному смыслу переходу от классицизма (`'архитектура Разума'') к конструктивизму в архитектуре, который произошел веком раньше.
      

    8.Политическая ситуация

    8.1.Шовинизм и демократия

      
       В политическом отношении последние двести лет западной истории характеризуются распространением националистической идеологии и демократии. Такие большие народы, как итальянский или немецкий, жившие в течение тысячилетия разделенными, вдруг догадались, что они являются нациями, и объединились. Сформировались общие государства с общими органами управления и общими законами - т.е. нечто весьма нетипичное для старых западных обществ, где партикуляризм и частные права всегда доминировали в политической жизни. Были введены обязятельное начальное образование и всеобщая воинская повинность.
       Этому росту национального самосознания, который как уже было сказано, являлся в значительной степени следствием потери религиозного християнского самосознания, способствували и Наполеоновые войны, так как французкие завоевания заставили покоренные народы ответить на французкий национализм с местным таким. Началась гонка национализмов, в которой коллективный эгоизм играл первенстующую роль. Каким образом закончилась она в двадцатом веке, всем известно.
       Что касается разпространения демократии и прав человека, то этот процес был не менее динамичным. Примерно к середине девятнадцатого столетия, западноевропейские общества стали более гуманными. С прежним жестоким отношением к бедным, с каторгами и ссылками, с публичными побоями и экзекуциями было покончено. Свобода личности была воздвигнута в высший культ. Этот период гуманизации в западной истории соответствует позднему эллинистическому периоду в греческой истории, когда из-за распространения стоической философии, началось массовое освобождение рабов их государями за минимальный денежный выкуп. Вскоре после этого, однако, в Риме начался период резкого увеличения работорговли, который соответствует в западной истории периоду чудовищных преступлений против человечества, совершенных во время Первой и Второй мировых войн. В свою очередь повторная гуманизация общественных порядков, начавшаяся в конце двадцатого века на Западе и достигщая своей кульминации в наше время, соответствует подобной волне очеловечения, охватившей поздний римский мир после II века.
       Наверно, немалую роль в наступившей мистериозней гуманизации жизни в девятнадцатом веке, сыграл и факт, что относительный вес народных масс в политической жизни государств значительно повысился, народы превратились из объекта в субъекта управления. С другой стороны это наделение правами четвертого сословия, путь к полной демократии был весьма длинный.
       Во Франции, Пруссии, Австрии и большинстве остальных западноевропейских странах демократизация сопровождалась социальными волнениями и шла очень трудно.Единственной страной, которая в ХIХ веке была обойдена революциями и осталась замечательно спокойной, была Великобритания. Это было обусловлено уникальной английской обществено-государственной системой, которая не имела аналогов в континентальной Западной Европе. Считается, что именно Англии мир обязан такой институцией огромной важности, каким является парламент(на такую роль, однако, как мы увидим во второй части книги, может претендовать и Польша). Парламент как продукт представительной демократии не был знаком даже античному миру из-за сильных традиций непосредственной демократии, которые препятствовали его зарождению. Кроме того, он представляет собой довольно сложный и хитроумный механизм, для создания, или скорее `'сконструирования'' которого был нужен изобретательный ум, которым не обладали греки и римляне.
       Благодаря стабильности, которую вносил парламент в общественную жизнь, и благодаря бурному, безпрецедентному промишленому росту, который пережила Англия последняя стала самой могущественной державой девятнадцатого столетия и сумела создать самую обширную колониальную империю, которую мир когда-либо знал.
      

    8.2. Англосаксонское могущество как пик и естестве

    ное завершение западного материализма и индивиуализма

      
       Эта империя, хотя и соответствует римскому государству периода II - I в.до н.э.(как Италия времени Данте соответствует Гомеровой Греции, и как Франция Людовика ХIV-го, соответствует Афинам Перикла), все же имела весьма иной генезис чем оно. Если римская империя была создана из за абстрактной воли к всемогуществу и мировому господству, Британская возникла по чисто торговым причинам и преследовала чисто практическую цель. Этой целью было завоевание мирового рынка. Сначала англичане заключали только выгодные торговые договоры с разными странами Азии и Африки, потом эти договоры становились все более закабляющими для этих стран, пока к середине 19-го века Великобритания не приступила к прямому насильственному захвату азиатских и африканских рынков. А этоть захват приобрел поистине колоссальные масштабы. Так, в 1880 году, Британская империя имела площади в 20 миллионов квадратных километров, а на ее территории проживало двести миллионов человек. Два десятилетия спустя - в 1900 году, ее территория увеличилась до невероятных 33 миллионов квадратных километров (1/4 мировой суши), причем общее число поданных британской короны составило 400 миллионов человек : из них только в Индии, называемой `'жемчужиной'' короны, проживало свыше двухсот пятидесяти миллионов. Это была блистательная викторианская эпоха, время `'империи, над которой солнце никогда не заходит'', когда, как выражались европейские политики, ни один пушечный выстрел не мог прогреметь в мировых океанах без разрешения Лондона.
       К сожалению, не столь блистательно было поведение правящих английских колониальных кругов, для которых расизм и чувство превосходства над `'цветными'' народами был способом мироощущения. Этот расизм, представляющий собой перенос глубоко заложенного в крови каждого западного человека чувства неравенства людей на коллективном и национальном уровне, являлся в продолжение двух столетий главным принципом британской политики в странах Азии и Африки. Тем более абсурдным и смешным был он применительно к такому великому народу, каким являются индийцы, стоящие и по уровню своего сознания, и по духовности, и по нравственности, не говоря уже об уровен обладаемых знаний, невыразимо выше, чем сами европейские колонизаторы.
       С другой стороны, ради справедливости надо отметить, что англичане никогда не вели себя жестоко или бесчеловечно по отношению к покоренным народам (как, например, это делали испанцы в Америке) и их господство, несмотря на часто бытующее негативное мнение о колониализме, принесло больше пользы, чем вреда для восточных обществ, поскольку посредством упражняемого цивилизационного нажима способствовало их пробуждению от тысячелетней летаргии. Наверно, это была и одна из основных миссий, поверенных Британской империи самим Провидением.
       В первой половине двадцатого века Англия уже теряет свое значение как господствующее государство Запада, и ее место занимают С о е д и н е н н ы е ш т а т ы. Переход от британской к американского стадии западной истории, который совершается после Первой мировой войны, соответствует переходу римского мира от республиканского и раннего императорского периода (II - I вв.до н.э.) к среднему и позднему императорскому периоду ( I - III вв.после н.э.)*(*одно десятилетие двадцатого века по-видимому равняется 3-4 десятилетиям античной древности). В то же время это есть и переход от империализма к космополитизму, когда один язык - латинский в конце I века, и соответствено английский в 60-ые годы ХХ-го века становится планетарным и вытесняет все другие.
       Америка является столь поздным образованием цивилизации (несмотря не ее хронологическую молодость), что там не только никогда не существовала настоящая культура - и по сей день это единственное государство мира, в котором нет министерства культуры - но она не дала миру даже одного по настоящему великого философа или ученого-теоретика, поскольку способность к творческому абстрактному мышлению там уже не существует. Эта страна, как и Канада и Австралия, характеризуется чисто интеллектуальном бодрствовании, с достижениями (вне всякого сомнения огромными) в области конкретного мышления, т.е. в области прикладной науки, экономических и правовых дисциплин. Всеобщая интеллигентность и всеобщая посредственность, величие цивилизации и отсуствие великих талантов - воть характерные особенности любого позднего общества, вне зависимости от того, называется ли оно Вавилоном, Римом или Соединеными Штатами Америки.
       Что касается национальных особенностей и склада ума американцев, а также глубоко им сродных канадцев и австралийцев, надо отметить что у этих народов, символизирующих собой крайний Запад, индивидуализм, материализм и меркантилизация жизни достигают тоже своего крайнего развития. Применительно к ним даже такие слова как `'общество'', `'общественная жизнь'', надо употреблять весьма осторожно, поскольку в англосаксонском мире существуют только отдельные атомизированные индивиды с их личными интересами и правами, а сверхличные, коллективные образования не имеют самостоятельной ценности и значимости как таковые. Чувство принадлежности к чему-то большому, великому - к нации, которое является определяющим для Западной Европы, здесь, в Северной Америке и Австралии, из-за отсутствия традиций и глубоких корней, развито слабо, и каждый живет только для себя, преследуя свою карьеру и успех, не интересуясь ничем, что не связано каким-то образом с ним. Из-за этого возникает тот странный парадокс, что в этих странах сверхвысокий уровень специализированного знания сочетается с удивительно низкой общей культурой населения, которая находится чуть ли не на уровне Средневековья. Так, например, географические познания о мире среднестатистического американца ограничиваются тем, в каком штате он живет, какова столица этого штата и тем, что его родители когда-то пришли из Европы, которая находится где-то за океаном. А если его спросят о каком именно океане идет речь, то он и этого не знает. Да и зачем ему надо знать - ведь от этого его карьера не улучшится, и он не станет более богатым. По той же самой причине американцы почти не интересуются политикой, и большинство из них не знает имени своего президента. Политические партии, чтобы привлечь членов, отменили обязательный членский взнос - их руководители прекрасно знают, что даже минимальная такса отталкивает потенциальных приверженцев, поскольку эти люди ничто так не ненавидят , как давать деньги из собственного кармана. Неслучайно в США и в других англосаксонских странах налоги являются самыми низкими в мире, и соответственно, как результат социальные помощи, уровень социальной солидарности в обществе, также являются одни из самых низких в мире. Такое отсутствие желания помогать бедным совсем не является результатом безсердечия - наоборот, по сравнению с своими западноевропейскими предшественниками, сегодняшние американцы стали намного более сердечными и теплыми людьми - а, конечно, является результатом крайнего эгоцентризма.
       Индивидуализмом можно объяснить и тотальное господство частной собственности во всех сферах экономики и общественной жизни: неслучайно в ХIХ веке говорили, что дикий Запад был завоеван не железными дорогами, а колючими проволоками. Такие области национального хозяйства, как транпорт, водоснабжение, освещение, санитарное дело, образование, которые в западноевропейских странах традиционно находились под государственным контролем, в США всегда были исключительно в частных руках. Там даже большинство театров и музеев являются частными и нет ни одного бесплатного университета. До Второй мировой войны в этой стомиллионной тогда стране не было ни общей армии, ни общей полиции, ни общего права - прямо как в Средние века. Единая банковская система, единая денежная политика и федеральный резерв тоже были созданы лишь в начале двадцатого века. Только благодаря холодной войне во имя сохранения национальной безопасности бьIла предпринята и известная политическая централизация на федеральном уровне.
       Отвращение и недоверие американцев ко всему коллективному и общественному демонстрируется фактом, что США являются страной в мире с самым низким процентом членов в профсоюзов: так например, если в большинстве европейских стран в эти социальные организации включено около 50% всего экономически активного населения, то для Америки этот показатель не превышает 20%. Даже незащищенные и более нуждающиеся люди не хотят входить в профсоюзы, потому что привыкли справляться сами с жизнью и чужая помощь рассматривается ими как унижение и попирание чести. Кроме того США, являются единственным государством в мире, где такие чиновничьи должности как начальник местной полиции (шериф) и председатель школьного попечительства, которые в Западной Европе традиционно назначаются мэром или местной общинской властью, являются выборными: до такой степени у людей отсутствует доверие к государству как институции.
       Что касается материализма америкканцев, то едва ли в мире едва ли существует другой народ, в котором это качество бы было выражено так сильно. С утра до вечера типичный представитель этой нации не занимаеется ничем другим, кроме зарабатывания денег и увеличения своего личного благосостояния.Своему золотому фетишу он готов жертвовать и время, и нервы, и спокойствие, но не и отказаться от своего преклонения перед ним. И хотя сегодняшнее потребительское общество в Америке баснословно богато - намного богаче, чем этого требует здоровая человеческая натура, оно продолжает мечтать об еще более значительном увеличении своего благосостояния . Прогнозы футурологов, сделанные 4-5 десятилетий назад о том, что в постиндустриальную эпоху из-за достаточно высокого стандарта жизни будет уменьшена рабочая неделя, и люди будут трудиться за вознаграждение только по з-4 часа в день, а оставшееся свободное время будуть посвящать духовным занятиям и всесторонному развитию своей личности, не оправдались для Запада: там, ввиду исключительно сильного предпринимательского духа, продолжается каждодневное занятие восьмичасовым специализированным трудом, поскольку он приносит больше всего прибыли. Видимо, после того как один раз джин был выпущен из бутылки, почти невозможно вернуть его обратно. Самое страшное, однако, что этот нечистый меркантильный дух не ограничился только Америкой и Западной Европой, а оттуда в восьмидесятые и девяностые годы двадцатого века распространился среди всего остального мира, овладевая умами людей. Космополитная культура денег, принесенная им, стерла с лица земли всякий след настоящей и ценной самобытной культуры.
       Итак, рассмотрением особенностей современной Америки, Канады, и Австралии мы заканчиваем обзор западной истории, потому что эти англосаксонские общества представляют собой самую позднюю, самую законченную и самую выкристализированую форму западного мира. Здесь человеческое сознание опустилось до глубины материализма и индивидуализма, и это и есть абсолютное дно - то дно, за которым следует только полное вырождение и самоуничтожение людей. Современный Запад с его бездушной технической цивилизацией, является не венцом, а концом старого человечества и в то же время он является водоразделом к новому.
       А чтобы понять, как будет выглядеть это новое коллективистичное и духовное человечество, мы должны обратиться к одной другой части планеты и к другим народам. Этой частью планеты является Восточная Европа, а эти народы - славянские народы.
      
      
      
      
      
      

    ЧАСТЬ ТРЕТАЯ

    С Л А В Я Н С К И Й М И Р

    ПОВРАТНАЯ ТОЧКА В ИСТОРИИ

      
      
      
      
      
      
      

    Глава 1

    ДРЕВНИЕ И СОВРЕМЕННЬIЕ СЛАВЯНЕ

    ПОЯВЛЕНИЕ КОЛЛЕКТИВИЗМА И ДУХОВНОСТИ

    КАК НЕОСОЗНАННЬIХ ЧУВСТВ

    1.Происхождение и качества

      
       Славянский мир - это мир после грехопадения. А поскольку такая человеческая общность в отношении своей исходной позиции и отправной точки может стоять только намного ниже, чем совершенная древность, и так как она полностью сознает свое греховное происхождение, принимая на себя всю вину всех предыдущих культур, то этот мир погружается в тоску, печаль и бесконечную меланхолию. Если основным метафизическим чувством западных народов было чувство искушения и непосредственного соблазна, потому что без них нет грехопадения, у славян основное метафизическое чувство - это душевное терзание, раскаяние. Но поскольку раскаяние одновременно равносильно внутренному очищению и обновлению, по воле Провидения славянские народы избраны совершить очищение и духовное возвышение человечества.
       При слове `'славяне'' в моем сознании всегда возникает следующая картина: среди ночи, в дебрях какого-то дремучего леса множество мужчин и женщин, взявшись за руки, танцуют и поют около грамадного векового дуба. У мужчин, немного смешных на вид, густые волосы, а бороды доходят до пояса. Длинные русые женские волосы спускаются почти до земли. Все эти люди одеты в одинаковые широкие белые одежды, подобные робам. Их лица излучают радость, веселье и в то же время какое-то наивное религиозное чувство, смешанное с суеверным страхом. Множество костров освещают этот пейзаж и придает ночному лесу особую мистичность. Преобладают белый и черный цвета.
       Подобные картины были чем-то обычном тысячу лет назад для восточноевропейского Полесья - земли, являющейся по мнению многих исследователей прародиной славянских народов. Полесье - представляет собой огромное, занимающее двести семьдесят тысяч квадратных километров равнинное пространство, расположенное на территории сегодняшней Белоруссии, Польши и Украины. С востока на запад оно ограничивается речными системами Вислы и Днепра, а с севера и юга - Балтийским морем и Карпатами. Эта земля, которая лишь несколько тысяч лет назад была почти полностью ненаселенной и поэтому с точки зрения истории является совсем молодой, представляет собой самое неблагоприятное место для жизни, которое может представить себе человек. Зимой из-за резко выраженного континентального климата там стояли жестокие морозы, а глубокий снежный покров задерживался в течение 4-5 месяцев в году. Летом же, в результате таяния снега, реки разливались и превращали все в непроходимые болота и озера. Не удивительно, что в Античности эта обширная область Европы была совсем малоизвестной южным цивилизованным народам, и всю восточную половину континента они называли просто `'гиперборейской'' землей по имени северного ветра борея, который непрерывно дул оттуда к теплому югу. Когда в I веке римский поэт Публий Назон был сослан в эти места (последний был поселен где-то в Северном Причерноморье), он с отчаянием писал: `'Я живу, всеми забытый, в песках на краю света, где земля покрыта вечными снегами. Поле здесь не производит ни плодов, ни сладкого винограда, не зеленеют на берегу вербы и в горах дубы. А и море не можешь похвалить больше, чем землю. Морская поверхность, лишенная солнечного света, постоянно волнуется от бурных ветров. Куда ни глянешь, всюду простираются обширные и пустые поля и степи, на владение которых никто не претендует''.(117)
       Символом всей этой грустной и в то же время суровой северной стало интересное и странное с любой точки зрения растение - береза. Березовое дерево со своими меланхолически склоненными ветвями, со своим одухотворенно-''лирическим'' видом в сущности является и символом всей русской поэзии, славянской души вообще.*(Не меньшим символом является белый и необычайно нежный березовый ствол, отличающийся от стволов всех остальных древесных видов и представляющий собой олицетворение славянской душевной чистоты. Вообще с эволюционной точки зрения береза самое молодое и самое совершенное из всех растений, растущих в настоящий момент на планете. Она появляется на просторах Северной Евразии едва в ледниковый период в результате эволюции теплолюбивых широколиственных видов.)
       Итак, с этих земель тысячу пятьсот лет назад началось распространение славянских племен по европейскому континенту. Часть из них отправилась на северо-восток, к территории сегодняшней России, другая двинулась на запад, распространившись по польской низменности вплоть до Силезии и восточной Померании, а третья отправилась на юг - к Балканскому полуострову, вызывая смуты в Византии. Таким образом в течение нескольких веков славянские племена заняли огромные территории и тотально изменили этнический облик всей Восточной Европы. Они вместе с финно-угорскими и балтийскими народами * (К финно-угорским народам относятся венгры, финны и эстонцы, а к балтийским -литовцы и латыши. В этническом и прочем отношении все они очень близки к славянскому миру и поэтому могут рассматриватся как одно целое с ним.) образовали вторую большую нацию на континенте, судба которой в дальнейшем во всяком отношении станет совсем иной, чем судьба германской, т.е. западной нации.
       Когда говорят, что славянские племена заселили весь европейский восток, следует подчеркнуть существенную разницу между этим процессом и происшедшим несколько столетий ранее заселением Западной Европы германцами. В то время как одна половина континента была завоевана, другая была колонизирована. Если древние германцы, нападая на земли других народов, овладевали ими силой оружия, поголовно убивая местное население, то древние славяне, напротив, предпочитали селиться только в таких местах, где местное население не сопротивлялось. Более того, они даже избегали занимать данную територию, если она была перед этим населена: настолько велико было их отвращение к войне и насилию. Часто славянские племена просто следовали за германскими по их пути на Запад и занимали оставленные ими области.
       Это поведение, бывшее плодом чрезмерного миролюбия и некоторой боязливости, неслучайно в прошлом вызывало возмущение многих историков, которые видели в нем проявление слабохарактерности, неспособности к решительным действиям, а также и отказ отстаивать собственные права. Немецкий мыслитель Ян Пейскар даже сравнивал славянские народы с какой-то аморфной и пассивной массой , созданной только для того, чтобы подчиняться и следовать за другими, более динамичными народами. В сущности древние славяне просто любили спокойный и сидячий образ жизни, и им был совершенно чужд авантюристический и неспокойный дух их западных соседей. Всюду, где селились, они начинали предаваться двум своим любимым занятиям - земледелию и музыке, предпочитая вести тихое и бесшумное, не бросающееся в глаза существование, и поэтому долгое время мир их не замечал.
       Их первое официальное появление в исторических хрониках, происшедшее в VII веке, было полностью в этом духе и в нем есть нечто глубоко символичное. В 629 году византийский историк Теофилакт Симоката пишет: `'На другой день стража василивса схватила трех человек, по народности славян (скленобой). У них не было с собой никакого железа, ни оружия, а в руках они держали гусли, ничего другого не было. Поэтому василевс (греческий царь Маврикий) расспрашивал их об их народе, где он поселился и почему они кружат около римских границ. А они ему ответили, что поселились около Западного океана и что Каган (хан аваров) вплоть до тех мест отправил посланцев просить о военной помощи, при этом дал и многочисленные подарки для их владетелей. Владетели приняли дары, но не пожелали заключить союз, утверждая, что такой далекий поход для них тяжел. И послали именно этих людей к Кагану, чтобы оправдать их перед ним. После пятнадцати месяцев путешествия они сумели каким-то образом добраться до Кагана.Но он забыл законы посланцев, приказал помешать им верьнуться в свою страну. А они, наслышавшись много о римском народе, который славился как своими богатствами, так и людьми (смело можно сказать, что это правда), воспользовались удобным моментом и убежали во Фракию. В дальнейшим рассказывали, что они ходят с гуслями, потому что не привыкли надевать мечи. Их страна не знакома с железом, и это дает им возможност жить в мире и согласии ; они также играют на гуслях и не умеют бить в барабан. Потому что правильно говорят, что кому война чужда, такой человек любит заниматься музыкой. Слушая это, владетель полюбил этот народ и единственно их среди варваров, которые были с нами в контакте, удостоил гостеприимства: а удивляясь их росту и стройности, послал их в Гераклею''. (118)
       Пользуясь миролюбием славянских народов, их западные и восточные соседи непрерывно на них нападали, грабили и пытались подчинить их своей власти, и это продолжилось, как известно, до самого начала нового времени. Только немцы за последние тысячу пятьсот лет - начиная с VII и кончая серединой ХХ века - убили не менее пятидесяти миллионов славян, в то время как их жертвы едва ли составили десять миллионов. Все большие войны в Европе начинались по вине Запада, все большие завоеватели - Наполеон, Кайзер Вильгельм, Гитлер были западноевропейцами, отправившимися в поход против Восточной Европы. Но верно и другое - большинство этих авантюр кончались трагически для самих интервентов, и ни один восточноевропейский народ не подчинился полностью Западу. Это не произошло потому, что славянские народы умеют коренным образом менять свой облик в случае, если нужно вести защитную войну. Нет других народов, которые дерутся с таким остервенением, с таким фанатизмом и таким самопожертвованием, как они, как и нет народов более выносливых и живучих, чем они. Они могут сопротивляться и выживать в таких условиях - природных и социальных, в которых любой другой народ просто бы не уцелел. Если народы Восточной Европы не умеют вести большие завоевательные войны (страх Запада от Советской России во время холодной войны был результатом незнания психики русского народа, который совсем не любит большие военные авантюры), то верно и обратное - они просто не могут быть завоеваны.
       Другое основное характерное качество славян, а также близкородственных им финно-угорцев и прибалтийцев, проявленное и замеченное еще в древности - это их исключительно сильно развитое к о л л е к т и в н о е с о з н а н и е. В отличие от германского мира, где каждый индивид чувствовал себя обособленной частью целого и ставил выше всего свой личный интерес и независимость, в старом славянском мире, напротив, отдельный индивид был погружен в стихию всеобщего, он чувствовал себя неотделимой частью праобщества. Жизнь для рода и племени была высшей ценностью и приоритетом, а зависимость от других заменила независимость. В то же время коллективизм славян еще не является неосознанным коллективизмом древных восточных людей, которые не знали, что свободны и что не должны подчиняться Общему, а представляет собой плод вполне осознанного выбора. Или, как говорит В.Самарин, он однован не на отсутствии личности как таковой, а на ее свободном и добровольном самоотречении от своего полновластия и эгоизма. Значит, если восточные люди не знали, что они свободны и поэтому жили во имя Общего блага, то славяне понимают, что наивысшим проявлением личной свободы является ее добровольное ограничение во имя блага других. Вот почему, по воле Абсолютного Духа, на восточноевропейские общества возложена миссия заменить насильственный коллективизм старых азиатских обществ и бушующий индивидуализм сегодняшнего западного общества новым добровольным коллективизмом, который является единственным возможным путем развития человечества.
       Когда идет речь о наличии коллективного сознания у древних славян, можно рассмотреть несколько примеров, доказывающих его существование: это общая собственность на землю, форма власти в племенах догосударственного периода и особенности восточноевропейского героического эпоса.
       Вопрос о с о б с т в е н н о с т и на землю тесно связан с особенностями задруги - основной социальной единицы старославянского общества. Именем `'задруга'' обозначается восточноевропейская родовая община *(сам термин `'задруга'' имеет южнославянское происхождение. У восточных и западных славян она носила различные имена, но ее структура была повсюду одна и та же.) Она образовывалась в результате того, что женившиеся дети не покидали отцовской дом, а оставались жить все вместе под руководством отца или самого старого члена семьи. Все члены такой большой семьи, насчитывавшие обычно от 30 до 50 человек, владели и обрабатывали вместе свои земли. Не было ничего, что не было бы общим. Даже если какой-либо член задруги приобретал какое-то богатство в чужих землях, по своем возвращении он должен был отдать своей общине если не все заработанное, то хотя бы часть его. Неслучайно старая черногорская поговорка гласит: `'Куда ни одведешь корову, она все равно отелится дома''.(121) В таких странах, как Болгария и Черногория, до начала двадцатого века в задругах к личной собственности относились только подарки, полученные от жениха в ден сватьбы. Все, что приобреталось другим путем - скот, недвижимое имущество или деньги, сразу же превращалось в часть общего имущества. Когда семья расширялась до такой степени, что совместная жизнь становилась невозоможной, часть ее отделялась и образовывала новое поселение, носящее новое имя. Глава задруги назывался `'старостой'' или `'дедом''. У чешско-моравских славян не только задруга, но и сам род имел общее имя, так как обиталось одно поселение, называемое по-чешски dedina.
       Досюда все же нет ничего необычного, потому что, как было подчеркнуто, западноевропейские и античные народы на своей самой ранней стадии также имели подобную форму социальной организации. Но в то время как родовая община Запада распадается еще в VII-IХ веке, при этом неизменно связанная с ней коллективная собственность на землю заменяется частной собственностью ее предыдущих членов, то в Восточной Европе родовая община никогда не распадается, а только трансформируется в другой вид общины - сельскую. В сельской общине земля продолжает быть общей собственностью большого числа людей, хотя и обрабатывается отдельно каждой семье в деревне. Нивы и пастбища были формально разделены между семьями в деревне в зависимости от числа членов, но фактически все было в руках общины, которая периодически перераспределяла поземельный фонд. Больные и старики содержались своими односельчанами.
       Эта трансформация, показывющая сохранение сильного коллективного чувства у людей, происходит в России в шестнадцатом и семнадцатом веках и обязана возникновению и укреплению государства. Когда создается государство, неизбежно возникает территориальная социальная структура. Старые племенные и родовые отношения больше не допускаются центральной властью. Этому способствовали такие факторы, как например, коллективный сбор налогов со всей деревни, известный в России как `'круговая порука''. Это делает связи между отдельными задругами в одном населенном месте более прочными, взаимная зависимость укрепляется,и в результате этого существование родовой общины становится бессмысленным. Примером влияния центральной власти на переход к сельской общине является Индия, где из-за уникального для Востока отсутствия сильной государственнности большая семья отчасти сохранилась наиболее полно и до наших дней.
       Допольнительной причиной упомянутой трансформации, совершившейся в некоторых городах Восточной Европы, является рост населения и увеличение ее плотности. Чтобы возникла общая деревня, нужно, чтобы несколько задруг поселились на одном месте, а это невозможно без наличия достаточно высокой концентрации лююдей. Такой демографический рост произошел в славянском мире едва после 15 века.
       Наконец, говоря об эволюции общины в этой части мира, нельзя не заметить и последний этап этого процесса, охватывающий двадцатый век. Именно тогда возникают коммунистические колхозы и совхозы в Советском Союзе и подобные им сельскохозяйственные кооперации во всей Восточной Европе. Очевидно, их можно рассматривать как наследниц традиционной сельской общины.
       Обобщая все сказанное до сих пор, выходит, что большая часть славянских народов (сюда не входят только Чехия, словакия и Польша, так как из-за своей близости к Западу у них нет самостоятельной аграрной истории) исторически не знают другого вида поземельной собственности, кроме коллективной, а частная собственность на восток от Вислы и на юг от Дуная была почти неизвестным явлением вплоть до новейшего времени, когда она становится импортным продуктом с Запада. Люди этой части Европы просто не пожелали обогащаться и жить самостоятельно, и этот факт, может быть, является наиболее выразительным примером бездны, зияющей в человеческом сознании двух половин континента.
       Следующее доказательство отсутствия индивидуалистических тенденций у старых славян можно обнаружить в специфической ф о р м е в л а с т и догосударственного периода. В то время как в древнем германском племени власть находилась в руках уже упомянутого совета вооруженных мужчин, в котором состояли членами все взрослые воины племени, в славянском племени верховным органом был совет старейшин. В этот совет входили только главы отдельных задруг и родов, но не и их уже подросшие сыновья. Этот факт, демонстрируя весьма сильную патриархальность, показывает также, что взрослые члены племени подавляли все свои личные интересы и склонности, и польностью подчиняли их племенным интересам. Уважение к старейшине, считавшемуся символом рода, было столь велико, что его родственики добровольно вверяли свою судбу в его руки, отказываясь от своего права голоса. Не нужно говорить, что патриархальные рефлексы были достаточно слабы у древних германцев.
       Когда были созданы первые славянские государства, племенное сознание постепенно трансформировалось в сильное патриотическое чувство. Чувство принадлежности к чему-то сверхличному, большому и единому - нации (тогда это слово, разумеется, еще не существовало) появляется в Восточной Европе еще в Х и ХI веке, т.е. на семь или восемь столетий раньше, чем в западной половине континента (там оно возникает едва после французской революции). Кроме того, в отличие от Западной Европы здесь национальное самосознание не является результатом потеряной веры в Бога, а гармонически сочетается с ней.
       Свидетельством сильного патриотического пламени, владеющего душами людей в то время, являются два величайших произведения славянского героического эпоса - русское `'Сказание о полку Игорове'' и сербско-болгарские `'Песни Крали Марко''. В них, в отличие от древненемецких `'Песен о Нибелунгах'', не восхволяется жажда денег, а верное служение родине, самопожертвование во имя ее. Оба главных героя - князь Игорь и Крали Марко погибают, защищая свои страны от иностранных интервентов в лице половцев и турок: вспомним, что Зигфрид умирает от проклятия золотого сокровища! Этот и другие факты, несомненно, позволяют говорить о первичности славянского патриотизма по сравнению с западным.
       Но славянская коллектистичная натура имеет и отрицательные стороны. Как уже было сказано, коллективистическое сознание имеет свойство обожествлять и абсолютизировать все абстрактное, всеобщее и сверхличное, но в то же время оно склонно недооценивать и презирать конкретное и единичное. Это опустошение единичного проявляется у славянских народов как недостаточное уважение к индивидам. А поскольку каждый конкретный человек естественно считает себя индивидом, то славянин не может уважать и самого себя как личность.
       Это отсутствие уважения к себе и к другим с давних пор принимало в Восточной Европе самые различные формы. Так, например, у славянина никогда не было достаточно самочувствия, и вследствие этого он страдал от отстутствия веры в собственные силы. Его всегда можно было легко заставить унизиться, и он легко подвергал себя унижению, что находит выражение в широко распространенном в наших обществах подхалимстве, а также и в не менее распространенной в чиновничьих средах коррупции, которая в сущности возможна только у людей, не имеющих достаточно достоинства. Потому что взять подкуп - значит продаться, а чтобы продатся - значит не иметь особо высокого мнения о себе. Недостаточное уважение к окружающим проявляется как склонность легко надсмехатся над недостатками других. Типичным примером отсутствия уважения к индивиду является и манера, которой некоторые восточноевропейцы, особенно чехи, поляки и словаки произносили недавно слово `'господин''. Долгое время они вкладывали в это слово некоторую иронию и насмешку, часто даже и не сознавая этого. А русские, которые в этом отношении откровеннее чехов и поляков, и до сегодняшнего дня просто не могут воспринять это западное обращение, потому что оно им кажется слишком фальсивым и исскуственным.
       Другим основным качеством древних и современных славян является их чувство равенства. В славянском обществе все индивиды считаются абсолютно равными между собой. Вот почему в нем не могли существовать никакие истинные сословия и касты, ни какое бы то ни было неравенство, основанное на происхождении или материальном положении. Каждое нарушение равенства вызывает глубокую смуту и рассматривается как нарушение божественного порядка вещей. В то время как западньIй человек вдохновляется элитарным принципом, желанием выделиться, качеством, активностью и силой, то славянин наоборот - вдохновляется уравнительным принципом, самоотречением, пассивностью, желанием собственного принижения, желанием слиться с другими и с Целом, исчезнуть среди них. Но в то же время эти уравнительные склонности не имеют ничего общего и с Востоком, так как они не являются плодом коллективизма. Для коллективного сознания множественное и абстрактное важнее единичного и конкретного, но это не означает что данное единичное равно по ценности другому единичному. В большинстве древних азиатских обществ чувство равенства между индивидами было незнакомо. Исключение составляет арабский мир, но там равенство является ценностью, так как проповедуется религией, а не потому что в нем испытывается какая-то внутренная потребность. Кроме того, там упомянутое чувство относилось только к общности `'правоверных'', а `'иноверцы'' рассматривались как неполноценные и часто превращались в рабов. В древнем славянском мире, однако, рабство было весьма редким явлением - более редким, чем в каком-либо другом примитивном обществе мира. Неслучайно, когда первые славянские племена поселились на Балканском полуострове в V и VI веках, они сильно способствовали разрушению робовладельческих экономических отношений в Византии. Кроме того, в рассматриваемых племенах почти не существовало жреческого сословия, а функцию жреца исполнял отец рода. И до новейшего времени в этих странах во время праздников жертвенных животных резал не местный священник, а самый старый житель деревни. Все это говорит о том, что по своей природе славянское общество всегда было бессословным (аристократия периода ХVI-ХIХ вв. была создана по западному образцу) и что эта бессословность является его уникальной особеннностью.
       Чтобы поддерживать общество в подобном состоянии достаточно продолжительное время, очевидно необходимы определенные качества составляющих его индивидов. Такими качествами у славян являются щедрость и зависть. Эти два качества, явно заложенные самой природой в наши народы, не позволяют в одинаковой степени никакой части общества или определенньIм индивидам возвыситься над остальными - не только по богатству, но и по социальному статусу. Если мысленно представить славянское общество как плоскость, каждая `'выпуклость'', возникающая на ее поверхности, спустя недолгое время с нее устраняется. Щедрость и зависть являются силами, вызывающими переход `'субстанции'' (под субстанцией в данном случае можно понимать как деньги и богатство, так и общественное положение) от большего количества к меньшему. Разница между ними заключается только в том , что первая сила разрушает `'неровности'' изнутри, вызывая у преуспевшего и богатого индивида чувство вины и желание разделить свое богатство с окружающими, а вторая сила их `'высасывает'' снаружи, вызывая у окружающих, не столь преуспевших индивидов желание отнять у него это богатство. В конечном счете неровности всегда устраняются.
       О щедрой славянской душе, широкой и бесконечной как просторы самой Восточной Европы, говорилось издавна. Так, например, еще в Х веке немецкий путешественник Адам Бременский говорит, что не знает народа `'гостоприемнее и приветливее, честнее и услужливее'', чем славяне (120). Его соотечественник Гемгольд, бывший хорошим знатоком нравов людей этой части Европы, пишет по этому поводу: `'Что бы ни приобрел славянин своим трудом - хлеб ли, рыбу ли, или дичь - он все расходует на угощения, и того, кто самый щедрый, считают самим хорошим'' (121). Эта изначальная щедрость в следующие века иногда достигает патологических размеров и вырождается в настоящее мотовство и неспособность задерживать у себя никакие деньги. Если западноевропеец любит скупиться и экономить деньги, то восточноевропеец любит тратить и не способен экономить. Так, в России и в большинстве других славянских стран общество всегда восхищалось людьми, которые могли за одну ночь промотать все свое состояние, нажитое в течение многих лет, и не сожалеть об этом. Такое расточительное поведение, которое вызвалло бы инфаркт у какого-нибудь добропорядочного немца или англичанина, является результатом полного отстутствия эгоизма у славянина.Неслучайно Достоевский сравнивает русского человека с азартным игроком и говорит, что рулетка является самым русским из всех изобретений цивилизации.
       Что касается з а в и с т и , ее определенно можно назвать вечным проклятием славян. У всех восточноевропейских народов существует в той или иной форме поговорка: `'Неважно, богат ли я, важно, чтобы сосед не был богат''. Эта интересная поговорка, в которой много злобы, но нет никакого эгоизма, показалась бы весьма странной западному или восточному человеку. В ней отсутствует желание первенства или личного преуспевания, а снова видится вездесущее славянское стремление к равенству индивидов. Если это чувство правильно понять, оно может дать ключ ко многим проблемам восточноевропейской истории, вплоть до русской революции.
       Чувство равенства и связанные с ним щедрость и зависть представляют собой движущую силу в наших обществах, и их влияние распространяется во всех сферах личной и общественной жизни. Так, например, один славянин очень трудно соглашается с мнением другого по любому вопросу, так как принять чужое мнение означает признать, что оно лучше твоего, а это, согласно его психике, означает признать, что другой умнее тебя и стоит над тобой - одним словом, и что страшнее всего - он не равен тебе. Это, разумеется, нелепо, но, к сожалению, факт.
       Чувство равенства распространяется не только на межличностном, но и на национальном уровне, оно оказалось тысячу лет назад основным препятствием для образования первых восточноевропейских государств, так как в древнем славянском обществе не только индивиды, но и отдельные роды и племена чувствовали себя абсолютно равноправными между собой. А известно, что когда образуется государство, одни групы людей, роды и племена, а также и некоторые личности получают преимущество над остальными, которые должныим подчиняться. Точно это и оказалось самой трудной проблемой для решения. Вопреки своему огромному желанию единения, старым славянам было очень трудно постичь идею необходимости установления вертикали власти, так как она бы уничтожила равноправие и братство. Роды погрязли в бесконечных спорах и препираниях между собой, при этом никто из них не позволял другим одержать над ним победу. В то же время никто не стремился и к превосходству или определеннному перевесу, так как такое эгоистическое желание чуждо славянской природе. Возникла абсурдная и нелепая ситуация, настоящая комедия, имевшая, однако, трагические последствия, потому что привела к дестабилизации племенной жизни. Очень точно эта атмосфера охарактеризована византийским историком и путешественником Маврацием: `'Так как между племенами постоянно господствуют раздоры, они не достигают до согласия между собой по никакому вопросу; если кто-либо все же соглашается в чем-то, другие сразу же нарушуют их решение, так как все испытывают вражду друг к другу, и никто не хочет никому подчиняться''(122). Того же мнения придерживался и Псевдомакрий, который пишет, что племена `'живут в безвластии и ненавидят друг друга''(123). Это абсурдное поведение раскрывает странный славянский поведенческий феномен, который можно назвать раскольническим синдромом или еще лучше - иррациональной конфликностью, свойственной большинству восточноевропейских обществ. В отличие от рациональной конфликтности традиционного западного общества, являющейся результатом столкновения эгоистических личных интересов и расчетов, иррациональная конфликтность славян обязана их неспособности принимать чужое мнение, достигнуть компромиса со своими оппонентами по какому бы то ни было вопросу.Вспыхивающие в результате этого эмоции и страсти уделивают здравого рассудка и приводят к конфронтации и озлоблению. Рациональное жизненное поведение (в данном случае это слово употребляется в его положительном смысле) в таких условиях естественно становится невозможным и создает предпосылки для возникновения множества абсурдов, которыми так богата наша история.
       Как бы то ни было, после долгих препираний и споров проблема создания государственной власти была в конце концов решена в конце 9 - нач.10 века, когда стало ясно, что единственной спасительной формулой является предоставление руководящих постов в появляющихся государствах иностранцам. Это решение не было случайным, так как для восточноевропейской психики иностранец как-то не вписывается в представления о равенстве. Он является особым существом, не вмещающимся в общепринятые представления. Братом или равным тебе может быть только кто-то, кто тебе близок, кого знаешь, но если придет какой-то посторонний человек, ты можешь легче признать его превосходство и соответствено добровольно ему подчиниться. Так мы видим, что всеми старыми славянскими государствами, управляли неславяне, специально приглашенные для этой цели. В IХ веке русские племена - кривичи, новгородцы, весь и чудь, приглашают варягов - народ скандинавского происхождения, властвовать над ними, так как по их словам в их землях `'как не было, так и нет порядка''. Варяги основывают династию Рюриков, управляющую Россией в течение почти восьмисот лет. Двумя веками ранее тюркское племя праболгар объединяет славянское население восточной половины Балканского полуострова и создает государство Болгарию. На севере, на землях сегодняшней Чехии, франк Само основал одноименное государство, которое было создано для защиты от нападений аваров и просуществовало около тридцати лет - до его смерти. По мнению многих польских историков, первые короли Польши также были неславянского происхождения. Хотя и сказанные значительно позже, характерны в этом отношении слова архиепископа Пражмовского, с которыми он обращается к Яну Собескому накануне войны с турками в 1683 г.: `'Поверь мне: король соотечественик - это несчастье для Речи Посполитой''. Кажется, только сербам было неоткуда пригласить иностранцев, и поэтому сербское государство образовалось позже всех - едва в тринадцатом веке.
       С образованием первых государств, однако, не все проблемы были решены. Из-за смены поколений управляющие династические круги со временем все более сливались с местным населением, переставали быть иностранцами. А это могло быть очень опасно и могло разрушить государства. Вспыхивало много бунтов и восстаний, население не хотело подчиняться монархам. Чтобы предотвратить такое негативное развитие, большинство славянских народов, и особенно русский должны были совершить над собой особое психологическое насилие с целью перестать рассматривать личность монарха как обыкновенную человеческую личность, и следовательно, как равноценную другим индивидам. Образ царя должен был сакрализован, наделен почти божественным, сверхчеловеческим ореолом, и ключ к успеху мог дать только патриархальньIй принцип. Пришлось прибегнуть к старому славянскому рефлексу, согласно которому единственными неравными индивидами в данной социалной групе, которым попустительствуют окружающие и авторитет которых признавался безапеляционно всеми, были отец, дядя и старший брат. Их ореол предстояло просто перенести на царя, только уже в несравнимых масштабах. Возникла патриархальнаяь восточноевропейская монархия, не имеющая ничего общего с западноевропейской, которая была основана на идее общественного договора. Царя уже считали `'батюшкой'', старшим индивидом, и это дало ему возможность возвысится над `'равнинной'' структурой славянского общества. Но так как он был совершенно уникальной фигурой, не имеющей себе равных, его власть должна быть единоличной и не разделенной ни с какими министрами и советниками: эти люди из-за своей `'обыкновенности'' вызывали зависть народных масс, а это вредило имиджу самой монархии. Вот почему с этих пор царь специально старался показать народу, что управляет абсолютно сам и что ни с кем не делит трон - поведение, которые было полной противоположностью западноевропейской практике.
       С другой стороны, однако, утверждение образа патриархального монарха оказало весьма благоприятное воздействие на общественную жизнь. Оно успокоило духов, привело к прекращению вражды в государстве и объединило около центра его поданных. Наконец было достигнуто единство, о котором так долго мечтали. Если добавить к этому и особое усердие, с которым старые славяне отдавались служению Общему благу, их готовность жертвовать во имя его любым эгоистическим личным интересом, становится ясно, почему с этого момента восточноевропейские страны становятся самыми стабильными и самыми спокойными в мире.
       Важно отметить и некоторые второстепенные характерные черты славян, замеченные еще в древнейшее время и сохранившиеся в большей части и до наших дней. Все старые византийские и готские авторы описывают славян как в е с е л ы й и жизнерадостный народ, л ю б я щ и й п р а з д н е с т в а , песни и музыку. Особенно они любили ежегодные игры, посвященные различным религиозным культам, среди которых выделяется культ Янки Купалы, празднуемы в часы летнего солнцестояния. Всей ночи напролет молодежь и старики пели около зажженых костров и в это время забывали обо всем остальном. В этих буйных и экзальтированных торжествах, несмотря на то, что они вызывали критику первых христианских проповедников, не было ничего осудительного, если их проведение не сопровождалось обычно выпиванием огромного количество алкоголя, который впрочем, еще тогда превратился в самое большое проклятие славянских народов. С другой стороны, однако, нельзя не учесть того, что как чрезмерная склонность к веселью, так и пьянство представляют собой лишь компесаторные явления, попытку убежать от трудностей ежедневия, которое нигде в мире не было таким обременительным, как в Восточной Европе. Только так можно объяснить непонятное на первый взгляд смешивание в характере славянина таких противоположных чувств и настроений, как мучительная меланхолия и необузданая радость, давящий пессимизм и экзальтированный идеализм. Кажется, нервная енергия живых существ ограничена и должна как-то экономиться и компенсироваться.
       Если продолжить обзор черт и качеств, замеченных у древних славян, к ним можно причислить и д р у ж е л ю б и е и о б щ и т е л ь н о с т ь . Для людей этой части Европы с давних пор были характерны близкие и теплые человеческие взаимоотношения, непринужденность в общении, отсутствие дистанции между индивидами, столь характерной для западноевропейцев. Это ведет иногда к чрезмерной б о л т л и в о с т и , не позволяющей человеку предаться серьезным размышлениям. Кроме того, в восточноевропейских обществах из-за весьма большой близости между индивидами, а также из-за их органического отвращения к искусственности и фальши очень трудно развилась культура любезных манер и этикет. На Западе любезность и этикет возникли как результат отсутствия истинных дружеских отношений между людьми, и их назначение заключалось в том, чтобы имитировать какую-то несуществующую теплоту. Восточноевропейцы, однако, не нуждались в такой имитации и поэтому не постарались в ней усовершенствоваться.
       С вопросом фальши и непринужденности в общении тесно связан и вопрос ч е с т н о с т и , рассматриваемой в самом широком смысле слова. Старых славян очень трудно можно было бы обвинить в скрытности, наличие задних мыслей, и менее всего в коварстве. Достаточно только посмотреть на открытые, ясные и добродушные лица, изображенные на древних гравюрах, чтобы понять, что их нельзя спутать с лицами никаких других народов мира. Неслучайно византийский историк Прокопий говорит, что `'злые и лукавые среди них попадаются очень редко'' (124), что казалось ему весьма удивительным на фоне пресловутого византийского коварства.
       Несмотря на это, в определенных обстоятельствах славяне могут и даже любят лгать - это происходит тогда, когда они попадают в дружескую компанию. Тогда их язык неожиданно развязывается, и они начинают рассказывать всевозможные небылицы и выдуманные истории, хотя и знают, что никто им не верит. Этот факт, однако, словно их окрыляет еще больше и доводит до самозабвения - именно такая ситуация весьма ясно обрисована Достоевским в его романе `'Идиот'' * (`'Он быстро вышел, закрыв лицо руками. В искренности его волнения княз не мог усомниться. Он понимал также, что старик вышел в упоении от своего успеха; но ему все-таки предчувствовалось, что это был один из того разряда лгунов, которые хотя и лгут до сладострастия и до самозабвения, но и на самой высшей точке своего упоения все-таки подозревают про себя, что ведь им не верят, да и не могут верить''(125). И все же следует сказать, что в подобных случаях всегда идет речь о невинной лжи. Славянин очень редко стал бы лгать из-за какой-то серьезной корыстной причины или же чтобы кому-либо навредить - в таких случаях он просто на это неспособен.
       В конце можно сказать несколько слов о б ы т е и образе жизни славянских племен, как их видели летописцы более тысячи лет назад.
       Псевдомакрий называет их `'целомудренными более, чем позволяет человеческая природа'', что соответствует и другим сведениям о верности жен своим супругам. Что касается манеры одевания, они, кажется, не были особенно претенциозными в этом отношении. Вероятно, поэтому арабский путешественник Ибн Фалдун определяет их `'как самый неопрятный народ, который вообще Бог когда-то создавал''(126). И мужчины, и женщины одевались очень просто и скромно, они носили обычно длинную одежду, сшитую из льна и конопли, цветом почти всегда белую. Обычно такая одежда состояла из трех частей: длинной рубашки, коротких панталон и верхней накидки. Зимой к ним добавляли толстую щубу. Украшения у женщин встречались весьма редко.
       Особенно ценили древние славяне свои бороды. Их бритье на публичном месте считалось самым унизительным наказанием, которому мог быть подвергнут мужчина: без бороды ходили только слуги и военнопленные. В судной грамоте Ярослава Мудрого сказано следующее по этому вопросу: `'Аче, кто кому голову или бороду пострижет, митрополиту 12 гривен, а князь казнит''(127).
       У славян с давних пор был слабо развит торговый нюх. По традиции торговлей занималось очень мало людей. Неслучайно их первые города в течение многих веков имели только защитную функцию, в отличие от городов западной половины континента, которые возникли преимущественно как торговые центры. Большая часть торговли в землях Восточной Европы была сосредоточена в руках немцев, арабов и греков.
      

    2.Религия и мифология

      
       Религия древних славян характеризуется сильно выраженным культом Живой природы и вообще Жизни как таковой. Эту религию однако, нельзя было бы назвать `'пантеистической'' в истинном смысле слова, так как пантеизм обожествляет природу в ее целостности, в том числе ее мертвую органическую часть, и, следовательно, является плодом некоторого заблуждения. Языческим славянским культам, однако, в отличие от восточных, почти неизвестно обожествление рек, гор, камней или других неодушевленных предметов, они ориентированы исключительно на различные живые существа: преимущественно старые деревья и животных. А так как Абсолютный Дух, т.е. божественная субстанция пребывает во всех живых существах, то славянский пантеизм представляет собой правильно ориентированное религиозное чувство. Это чувство вытекает из глубин человека и может быть названо духовностью. Она является вторым наиболее важным качеством восточноевропейцев после коллективизма.
       Характерным для рассматриваемого типа духовности является то, что она смешана с сильными эмоциями. Так, например, при ее сочетании с нежностью возникает религиозное умиление, а при сочетании с тоской - возвышенная меланхолия. Умиление в те времена выражалось в исключительно ласковом и любвеобвильном отношении к природе. Такое отношение, например, чувствуется в старинных купальских песнях:

    `'Ходили дивочки коло Мареночки,

    Коло мое водила Купала

    Гратиме солнечко на Ивана;

    Ишли дивочки в лись по ягидочки

    Коло Володимеря'' (128)

       Взрослые люди называли солнце - солнышко, траву - травкой, ягоды - ягодками и т.д. Сколько любви, нежности и чистоты заключено в этих обращениях. Такое смешивание релиогозности с чувствами было незнакомо старым восточным народам потому, что емоциональная сторона их натуры была развита слабее. Кроме того, у них чистое мистическое чувство, порождаемое в душе, было столь сильно, что подавляло и не давало проявиться никаким сердечным чувствам. На другом же полюсе были западные общества, где емоциональность не могла развиться из-за полного господства холодного рассудка над всем остальным. Так впервые славяне выдвинули как первостепенную силу в жизни голос сердца. Бесстрастной духовности Востока и бесстрастной разумности Запада они ответили своей эмоциональной духовностью.
       В то же время следует сказать, что славянские народы, хотя и духовнее западных, все же уступают в в этом отношении восточным. Кроме того, у них духовность уступает по своей силе коллективизму и, вероятно, находится приблизительно на уровне древнегреческой: коллективное сознание славян почти на уровне сознания дальневосточных народов.Это несоответствие в такой последовательности очень опасно и причинило в ХХ веке истинную катастрофу.
       Самым типичным для славянской духовности является то, что она выражается прежде всего в сильной вере в различные идеи. Люди Восточной Европы по традиции всегда были идеалистами по природе, а не прагматиками, и общества, ими создаваемые, совсем не были похожи по своему характеру на их западноевропейские аналоги, традиционно движимые единственно интересами. Иногда, однако, эта увлеченность идеями переходит разумные границы и превращается в настоящий идейный фанатизм, который является второй основной причиной иррациональной конфликтности восточноевропейских обществ (после чувства равенства). Именно из него вытекают все осложнения в политической жизни, неспособность партий уступать от своих идеологических платформ, достигать компромиссов между собой. Последний превращает парламенты в этой части Европы в настоящие арены конфронтации.
       Но вернемся к особенностям религии древних восточноевропейцев. Старославянская мифология сохранена более слабо, чем старогерманская, и уступает своему разнообразию и сюжетному богатству древнегреческой. Но в отличие от последней она излучала большую моральную чистоту и проповедала исключительно положительные ценности среди своих поклонников. Славянские языческие боги, среди которых самыми важными были Дажбог, Белобог, Чернобог, Перун и Велес, обычно почитались как покровители мирного труда, земледелия, скотоводства, брачной жизни и семейного счастья. Этой мифологии почти неизвестны рассказы о бесконечных конфликтах и интригах между богами, которыми так изобилует античная мифология. Эротичный элемент в ней был тоже слабее отражен.
       Производит также впечатление сильно выраженный дуализм в ее символике. Постоянно противопоставлятся такие понятия и представления, как белое и черное, день и ночь, лето и зима, север и юг и т.д. Эти противопоставления говорят о развитом чутье к добру и злу, существующим у их создателлей. А у кого есть подобное чутье, он испытывает сильно чувство вины при совершении греха. В то же время у первобытных славян не наблюдается то обостренное ощущение непосредственного присутствия зла, чувство, что ты окружен со всех сторон какими-то демоническими и таинственными силами, что было столь характерно для старого Запада. В старинной Восточной Европе атмосфера была совсем различной, и принятие христианства в 8 и 9 веке ничего не изменило.
       Что касается развития к у л ь т у р ы в этот древний период, то самым значительным событием в этом отношении является бесспорно создание и принятие славянской азбуки - кириллицы. Как известно все начинается в 862 году, когда великоморавский князь Ростислав посылает прошение в Константинополь и просит василевса прислать ему учителей, которые научат его народ читать и изучать Священное писание на собственном языке. Эта просьба была актом исключительной важности, потому что демонстрировала, что славянские народы еще на заре своей истории не желали идти по пути западных, воспринимать латиницу как свою азбуку: не следует забывать, что даже германские племена со Скандинавского полуострова, которые жили несравненно дальше от Рима, чем племена в Великоморавии, никогда не захотели иметь собственную азбуку. Может быть, славянам латинский язык виделся внутренне чуждым, он не нравился им из-за своей чрезмерной приподнятости, сухой торжественности и искусственности, столь чуждыми их естественности. Кроме того, его морфологическая структура просто не соответствовала структуру их языков: в наше время в польском языке для написания одного звука нужны3-4 буквы, что немыслимо при использовании кириллицы. К этому в конце следует добавить и тот факт, что римский дух никогда не оказывал такого влияния на славянские души, как на души германских народов, и они хотели читать и слушать Библию на своем собственном языке.
       Вслушиваясь в их просьбы, василевс послал в Великоморавию двух знаменитых братьев Кирилла и Мефодия, которые взвалили на себя нелегкую задачу создать азбуку нового типа, отличающуюся как от латинской, так и от греческой (последний факт часто забывается критиками кириллицы, утверждающими, что ее создание было результатом какого-то провизантизма русских, болгар и сербов). Зная отлично особенности старославянского языка и его наречия, они, как известно, вскоре сумели создать такую азбуку и начали активную просветительскую деятельность. Их ученики продолжили дело и постепенно распространили кириллицу и на юг, к Балканскому полуострову, а потом на северо-восток - на огромные территории Киевской Руси. Богослужения на родном славянском языке повсюду в Восточной Европе встречали теплй прием, и в конце концов в 869 году Папа Адриан II был вынужден придать этому языку официальный церковный статус (факт, который сегодня неизвестен многим католикам).
       Намечающееся восточноевропейское культурное единение совсем не понравилось соседней Германской империи, которая увидела в нем угрозу для себя. Немцы в очередной раз вторглись в земли западных славян и начали их насильственную латинизацию. Польские и чешские епископства были подчинены епископствам в Германии. Были закрыты десятки школ и литературных центров на территории всей Великоморавии, а сами братья Кирил и Мефодий и их ученики были подвергнуты жестоким гонениям. Мефодий впоследствии был сослан на несколько лет в Сваби и в конце концов умер в полной изоляции. Немецкое духовенство сумело навязять свою волю.
       Это был большой удар по славянскому миру, вседствие которого он был рассечен на две, во многих отношениях несовместемых половины. Если до принятия латиницы все славянские народы чувствовали себя едиными, ощущали себя как одно большое целое, стоящее отдельно от соседних земель `'немых'' - как тогда называли в Восточной Европе германские народы из-за их непонятного языка, то сейчас, после того как западные славяне - чехи, поляки и словаки были насильственно оторваны от своего естественного этнического и культурного ландшафта, после того, как их заставили идти по неестественному для них пути, последние быстро забыли о старом единстве и вжились в свою роль `'латинян''. Разумеется, поляки и чехи никогда не стали такими (это органически невозможно), а только усыпили свои творческие способности, превращая свои страны в далекие и незаметные провинции Запада. В следующие тысячу лет они не дали Европе практически ничего в культурном или в каком-либо ином плане. Трансфер идей происходил исключительно с запада на восток, но ни в коем случае в обратном направлении. Их творчество было основано исключительно на имитации чужих образцов, и это логично, так как если у какого-либо народа есть под рукой чужое развитое искусство, он естественно не склонен выдумывать свое. В то же время славянские народы, жившие вдали от влияния германского мира и оставшиеся верными кириллице - а именно русский и отчасти украинский народы, сумели создать свою собственную уникальную культуру, дать миру ряд замечательных гениев, среди которых такие титаны, как Толстой, Достоевский, Гоголь Чайковский и Стравинский, творчество которых полностью оригинально и принципиально отличается от творчества западневропейских творцов. Русские, вероятно, из-за своей удаленности от Запада являются единственным славянским народом, который до этого момента переживал более длительные периоды метафизического бодрствования, и единственным народом, который сумел включится как самостоятельный фактор в целый ряд проявлений мирового разума и духа. Все остальные восточневропейские общества в отношении своего состояния до настоящего времени могут быть причислены к категории неисторических человеческих человеческих формаций.
       Что касается будущего, вопроса, смогут ли впредь западные славянские народы развить собственную культуру, эта проблема снова тесно связана с вопросом латиницы. Пока в славянском организме существует такое инородное тело, едва ли можно говорить о передвижении в упомянутом направлении. При этом не следует никоим образом смешивать проблему азбуки с вопросами религии, так как католицизм в данном случае не имеет ничего общего.
      

    3.Политическое развитие

      
      
       Последний вопрос, который следует рассмотреть, это особенности политической истории древней Восточной Европы. Прежде всего нужно сказать, что восточноевропейская государственность примерно на четыре столетия моложе западноевропейской, и эта цифра, кажется, вообще соответствует возрастному соотношению между обеими културами. В то время как массовое возникновение государств у германсских народов начинается в V веке, у славянских народов аналогичный процесс начинается в IХ и Х веке. Так, например, Велиморавия возникает в 818 г., русское государство - в 862 г., а Чехия - в 870 г. В следующем веке создаются польское и хорватское государства, а в ХII веке - сербское. Единственным исключением из этого правила, если не считать мимолетного полугосударственного образования уже упомянутого Само, является Болгария, которая рождается еще в VII веке. Но болгарское царство ни в коем случае не следует рассматривать как типичное, так как в его создании и управлении местные славянские племена практически не приняли никакого участия, представляя собой совсем пассивный элемент.
       Что касается дальнейшей истории уже образовавшихся восточноевропейских государств, она весьма сходна. Все они быстро укрепляются и достигают значительного территориального расширения еще в первые один-два века своего существования. Так, Киевская Русь, которая соответствует государству франков в западном мире, превращается в самое обширное государство в Европе еще при управлении великого княза Владимира I Святославовича (980-1015 гг.), а Польша же утверждается как важный политический фактор на континенте еще раньше - во время короля Болеслава I Храброго (992-1025 гг.). В это же время на юге укрепляются мощная болгарская империя, охватывающая почти весь Балканский полуостров и являющаяся достойным конкурентом соседней Византии.
       За этим быстрым подъемом скоро следует не менее быстрый упадок, протекающий по одинаковому сценарию во всех этих государствах. Причина его, как и последующей политической дезинтеграции, видимо, кроется в патриархальном способе наследования престола у древних славян. Согласно старому славянскому судебному праву после смерти князя престол должен был перейти не к его самому старшему сыну, как это делалось по традиции у древних германцев, а к самому старшему представителю своего рода. И хотя это законоположение было продиктовано значительным уважением к возрасту, весьма типичным для средновековой Восточной Европы, оно не могло не привести к большим затруднениям в государственной жизни, так как княжеский род был большим и отношения между отдельными семьями в нем не всегда были беспроблемными. Когда монарх умирал, неизменно возникала проблема, кто его самьIй старший родственник, а это вызывало длительные пререканя и споры. Если этот вопрос не мог быть решен с общего согласия, недовольные и обиженные представители рода удалялись в свои княжеские уделы и надолго отказывались подчиняться центральной власти. Именно по этой причине большинство восточноевропейских государств распалось в 11 и 12 веках. На Руси это произошло после смерти великого князя Ярослава Мудрого, управлявшего страной до 1054 года, а в Польше - после смерти Болеслава III Кривоусого, царствовавшего до 1138 года. Проблема наследования трона была решена в этих странах едва в 13 и 14 веке, когда наконец стало ясно, что старая система порочна и должна быть изменена. Это быстро привело к возрождению центральной власти в них и к укреплению их международного положения.
       В то же время всегда, когда идет речь о распаде и раздроблении государств Восточной Европы, следует иметь в виду, что этот процесс не имеет ничего общего с совершившимся несколько веков до этого раздроблением в западной половине континента. В Западной Европе децентрализация возникла не из-за неустановившегося права аследования - там в этом отношении все было в порядке, а из-за эгоизма сильных индивидов, которые не хотели подчиняться ничему всеобщему. Поэтому в этих странах сепаратизм принял несравнимо большие и опустошительные масштабы. Вообще недопустимо объяснять совпадения некоторых процессов и событий двух половин континента существованием каких-то `'общих закономерностей'' в европейской истории. Потому что нет истории Европы, а есть только история Античной, история Западной и история Восточной Европы, существующие отдельно и каждая обладающая своей собственной логикой и внутренным смыслом. Европа является географическим термином, а не цивилизацией.
      
      
      
      
      
      

    Глава 2

    ВОЗХОД МОСКВЬI И ПРОБУЖДЕНИЕ СЛАВЯНСКОЙ

    ДУШИ

    (15 - 18 век)

    РАЗВИТИЕ КОЛЕКТИВИЗМА КАК НЕОСОЗНАН

    НОГО ЧУВСТВА.

    1.Проявления колективистичного сознания в

    политической сфере

    1.1. Польско-русский мир. Уникальность русского

    национального самосознания

      
       К началу пятнадцатого века в Европе остались только два сильных славянских государства - русское и польское. Все остальные были завоеваны иноземцами и с конце 14-го столетия исчезли с карты континента. Так, Чехия бьIла захвачена немцами, Болгария и Сербия были включены в состав Османской империи, а Хорватия была поделена между Австрией и Венецией. Народы этих стран потеряли свою независимость на целых шестьсот лет и воскресли как политические субьекты лишь в конце 19-го - начале 20-го века.
       Зато два уцелевших государства - Россия и Польша, вошли в период значительного роста своего могущества и им предстояло в будущем играть важную роль в общеевропейских делах. Восточная Европа с тех пор превратилась по словам проф.В.Мицкевича в `'польско-русский мир''(129), и история этого польско-русского мира, определила судьбу славянства вообще.
       Р о с с и я сначала играла роль младшего и более слабого участника в этом тандеме. Ее народ вошел в пятнадцатый век измученным двухсотлетним татарским игом, и с множеством психических травм, оставшихся как наследство от него. Но зато оптимизма и воли к исправлению етого положения было вполне достаточно. Как раз именно в это время на горизонте неудержимо всходила звезда Москвы - города, превратившегося в новую столицу воскресшего русского государства и заменившего Киев в этой роли. Вокруг нее быстро были обьединились все остальные русские земли и города - от Новгорода до Рязани, и от Пскова до Твери. Во второй половине пятнадцатого века некоторые более набожные православные христиане даже заговорили о рождении Третьего Рима, который должен наследит второй - Константинополь, как раз в это время попавший в руки турок. Созданию этого ореола вокруг Москвы способствовали и русские великие князья, и особенно брак Ивана III с византийской принцесой Софьей Палеолог, заключенный в 1472 году, который должен был символизировать переход силы от греческой к русской столице. Конечно, все эти представления очень мало отвечали существующим реалиям, но тем не менее они указывают на поразительный всплеск народной энергии в это время и доказывают схожесть Московской Руси 15-17-го веков со Священной Римской империей 11-13-го веков, жители которхой тоже считали, что воскресили Римскую империю. Вскоре после укрепления и централизации государства взгляды русских владетелей обратились на восток и на юг - к землям своих бывших оккупантов - татар. После трех больших военных походов в 1552 году был взят бастион татарских орд - Казань, а в 1556 году была захвачена и их вторая основная цитадель - Астрахань, что позволило русской державе простерется до самого Каспийского моря. В то же время поселенцы перешли Урал и разлились по просторам западносибирской равнины, колонизурая ее. В семнадцатом веке группа казаков впервые достигла Тихого океана.
       Русское государство вскоре после восточного похода начало свое расширение и на юго-запад, включая в свою территорию все новые и новые земли. Самым замечательным событием в этом отношении было воссоединение с Украиной в 1654 году, которое было абсолютно добровольным актом с обеих сторон. Оно превратило Московскую Русь в самую сильную державу в восточной части континента и впервые вызвало к ней повышенный интерес со стороны западноевропейцев: до этого момента они не знали почти ничего о том, что творилось восточнее Днепра.
       Последним большим территориальным приобретением в рассматриваемый период является обеспечение сухопутного доступа к Балтийскому морю, чего стало возможно благодаря энергичным политическим и военным реформам, предпринятым Петром Великим, модернизовавшим российскую армию и превратившим ее в достойного соперника западноевропейских. На новых прибалтийских землях выросла новая столица, которая заняла место Москвы.
       Таким образом, уже в начале восемнадцатого века, еще на весьма ранньм этапе, русские люди расселились на бесконечных пространствах, и их государство стало крупнейшей державой мира. А это имело очень большие последствия для их народопсихологии, которая в это время еще формировалась. Когда родина одного народа простирается на одиннадцать тысячь километров с запада на восток, и охватывает одну восьмую часть земной суши, представления об этой родине очень легко могут перерасти в сознании о мире как родине. Коллективное национальное самосознание русских с тех пор стало настолько широко, что оно плотно тяготеет к общечеловеческому сознанию, превращается в планетарное чувство. Русский вообще не может ограничить себя в узком национальньом теле, и поэтому он является нигилистом и общечеловеком по природе. Его стремление к какой-то огромной безграничной сверхнациональной родине, является тем чувством, которое западные люди принимают иногда за империализмом. Если и существует вообще такой империализм, то причиной его является именно сверхнациональность. Русские, желая преодолеть свою нацию и так сказать `'размыть'' ее, на самом делеуверждают ее и таким образом создают проблемы для окружающих наций. Можно сказать, что они так любят другие народы и хотятжить вместе с ними, что просто душат их в своих обьятиях. И первые, и вторые не могут этого понять.
       С другой стороны это сверnхширокое национальное сознание не имеет ничего общего с самосознаием мусульман, для которых родина есть только земля правоверных, ни с космополитизмом поздних народов, у которых вообще исчезло коллективное сознание родины, а остался только безродный и стоящий очень низко индивидуализм. Такое сознание не наблюдается и у польского народа, историю которого сейчас надо вкратце рассмотреть.
       В конце 14-го века П о л ь ш а находилась в более благоприятном положении чем Россия. Она уже преодолела свой вассалитет от Священной Римской империи, и ее армия, которая располагала одними из самых лучших и храбрых солдат в Европе, все более укреплялась. Единственной угрозой для страны был Тевтонский Орден - странная полудержавная формация западного рыцарства, чьей основной целью было подчинить восточноевропейские народы немцам: отсюда и название `'Тевтонский Орден''. Что бы успешно противодействовать его домоганиям, Польша сделала очень мудрый шаг и объединилась в 1386 году с Литвой. Образовавшееся новое польско-литовское государство, находившееся под доминации поляков, начало усиленно готовиться к войне с орденом. Решающая битва, которая состоялась в 1410 году при Грюневальде, превратилась в столкновение между славянством и западным миром. На стороне Польши сражалось множество русских частей, а также большое количество чешских и словацких добровольцев, а на стороне немецких рыцарей - их единомышленники из Франции, Италии, Испании и Англии. Победу одержали силы объединенного польско-литовского государства, и она по своему значению для дальнейшего хода восточноевропейской истории может сравниться разве что с победами России над Наполеоном и Гитлером, одержанными несколько веков спустя. Эта победа устранила на долгое время тевтонскую угрозу с Запада и превратила Польшу в наиболее сильньое государство на континенте.
       Вследствие этого, последняя уже смогла обратить свое внимание на юг и помочь христианским народам Юго-восточной Европы, которые тем временем подвергались нападениям турок, напиравших со стороны Азии. Чтобы защитится от них, венгры и чехи добровольно перешли под крыло польского государства и заключили с ним унию. Владислав III стал королем Венгрии. Таким образом в начале пятнадцатого века Польша охватывала уже почти всю Восточную Европу, за исключением России и Балканского полуострова, и начала называть себя покровительницей всех славянских народов. К сожалению однако, она все-таки не смогла долго противостоять еще более могущественной Османской империи (которая появилась на месте покоренной Византии), и после несчастного для всех христиан военного поражения при Варне в 1440 году была вынуждена уступить эти земли туркам.
       Тем не менее, спустя два столетия, Польше еще раз представилась возможность стать объединительницей славянского мира. Речь идет о т.н.''смутном времени'', споходившее Московской Руси в начале семнадцатого века в результате того, что старая русская царская династия Рюриков прервалась. Москва погрузилась в хаос и междоусобия, и как единственным спасением ей представлялось избрание царем сына польского короля Сигизмунда - Владислава. Владислав вскоре после того как был коронован московской Боярской Думой, имел неосторожность и глупость передать Польше некоторые западные русские области и таким образом спровоцировал широкие народные волнения, свергшие его с власти. Была упущена золотая возможность объединения России и Польши, которая больше не повторилась. А если она была бы реализована, то наверно сейчас мы бы имели одну огромную католическую Россию, простирающуюся от Балтики до Тихого океана, с политическим центром где-то около Львова или Минска, и в которой говорили бы на официальном языке, являющимся чем-то средним между польским, украинским и русским. Конечно, для истории слово `'если бы'' не существует.
       После упомянутых событий сама Польша вступила в эпоху нарастающих внутренних противоречий, и начался ее медленный государственный упадок. Уже к началу следующего восемнадцатого века она превратилась в второстепенную державу, с постоянным присутствием чужих войск на своей территории. В 1795 году она была разделена между соседними государствами и на целое столетие исчезла с карты Европы. Ее поглощение Россией и Австрией было не только политическим актом, но оно символизировало победу одной формы государственного управления над другой. К разсмотрению особенностей этих двух форм, как и к рассмотрению факторов породивших их, надо приступить сейчас.
      

    1.2.Идеальное славянское государство

      
       В первой части книги было сказано, что наиболее подходящей государственно-правовой организацией для античных народов являлась республика, а для западноевропейских народов - умеренная монархия. Было упомянуто, что республика возникает в таких обществах, в которых, с одной стороны, из-за довольно развитого индивидуализма их членов становится невозможным развитие деспотической власти, а с другой, из- за все еще сохраняющегося и неугасшего полностью коллективного сознания, эти общества не саморазрушаются и находят баланс между личным и сверхличным началом в себе. У западных народов, у которых подобный баланс был более невозможен из за невероятно разросшегося эгоизма индивидов, развилась значительная рациональная конфликтност, которая угрожала взорвать общество изнутри, если оно придерживалось к республиканской системы античного типа. Спасением для этих социумов стала монархическая власть, которая была способна наиболее полно потушить бушующие страсти и урегулировать интересы.
       Переходя к обзору старого славянского мира, надо сказать, что в нем монархия также являлась самой подходящей формой государственного управления. Но в отличие от ограниченной западноевропейской монархии, здесь в традиционной Восточной Европе, развилась другая ее форма - абсолютная монархия, главная особенность которой состоит в том, что вся власть находится в руках одного человека. Причиной возникновения абсолютной монархии является иррациональная конфликтность славян и породившее ее чувство равенства, которые заранее обрекают на неуспех все попытки создания в обществе какой либо управляющей прослойки, превращая его в арену почти перманентных и немотивированных разумом и интересами словесных битв и столкновений. Естественно, что в таком случае должна появиться крепкая рука, самодержавный монарх в ореоле неравного индивида, который единственный может установить порядок и спокойствие. Его власть в отличие от власти западноевропейского монарха, нельзя было разделить ни с кем - ни с министрами, ни с советниками, поскольку последние в глаза народа являлись только обычными людьми, а одни обычные люди согласно его представлениям, не могут стоять выше других и управлять ими. В то же время появление абсолютной монархии еще не значит, что появилось и тоталитарное государство, если под таким понимается государство, которое вмешивается в личную жизнь людей и пытается контролировать все процессы, которые происходять в обществе. Ведь в истории Запада известно множество случаев, когда королевская власть приобретала характер самодержавной, но от этого само государство не превращалось в тоталитарное, так как индивиды внизу продолжали жить, руководствуясь своими личными интересами. Совсем иным однако, является случай с Восточной Европой и Азией, где из-за сильно развитого коллективного сознания люди склонны очень легко отказаться во имя Общего блага от своей автономности и передать свои судьбы в руки существующей центральной власти. Чтобы это понять лучше , надо выявить и определить в чем состоит смысл самого государства у этих народов и с какой цели оно образуется.
       Идеальное славянское государство по определению есть такое государство, в котором отсутствуют всякие личные интересы. Поэтому, в отличие от своего западного аналога, оно не является средством для обеспечения прав и свобод отдельных индивидов, а представляет собой самоцель, своеобразную материализацию идеи единства всех людей. А коли это так, то и сами люди, проживающие в нем разсматривают себя прежде всего как подданными и политическими субъектами, а не как самостоятельными единицами. Не держава должна служитьим, а они должны служить державе Подобная психологическая настройка, которая сама по себе показывает весьма высокий уровень сознания, к сожалению часто приводит к формированию особого пассивного коллективизма, характеризующегося тем, что индивиды предоставляют государству решать вместо них самих, что есть морально и что есть неморально, отказываясь таким образом от самостоятельной политической активности. Они исполняют все, что требует от них власть, и одобряют ее вмешательство в свою личную жизнь. Способность принятия самостоятельных решений у людей с течением времени притупляется, и возникает тоталитарное государство, в котором царит всеобщая апатия.
       Такое превращение абсолютистской державы в тоталитарную можно очень хорошо проследить при переходе русского государства из киевской в московскую стадию. В Киевской Руси, хотя и великие князя управляли единолично, но зато их власть не простиралась до повседневной жизньи их подданных. Сами поданные еще не боялись власти и часто бунтовали против нее. Бывали даже случаи, когда народ свергал с трона данного монарха, если он ему не нравился и ставил на его место другого, более приемлемого. Особой мятежностью отличались жители Киева, и чтобы избавится от них, Юрий Долгорукий был вынужден удалиться в дальную Суздальскую область. Эта замечательная политическая активность русского народа однако, продалжалась недолго и уже в четырнадцатом веке устанавливается совсем иная атмосфера. В Московской Руси мы видим полностью покорный народ, павший в ноги своих царей, и исполняющий раболепно все их желания. Местное самоуправление уже было отменено, а веча собирались все реже и реже. Вся общественная жизнь кружилась вокруг Кремля. Эта эпоха родила таких известных тиранов как Иван Великий и Иван Грозный, которые относились к своим соотечествиникам как к крепостным крестьянам и карали их за малейшее неподчинение. Тем не менее народ их любил и уважал, потому что они обеспечивали обществу стабильность и мир, а государству - могущество и величие.
       Каким образом поддерживалось это государственноеное могущество, можно понять из свидетельства иностранцев, посетивших в это время страну. Иностранцьев всегда удивляли три вещи в Московской Руси: бесплатная армия, бесплатное чиновничество и огромные налоги. В отличие от армий Западной Европы, которые традиционно коплектовались на базе наемного принципа, в русском государстве это всегда произходило на основе воинской повинности. Военная служба рассматривалась как высший патриотический долг, а не как способ зарабатывания денег. Поэтому никакой солдат или офицер не жаловался на то, что ему не платили. То жее можно сказать и о чиновнических должностях, и даже о дипломатических постах, потому что в пятнадцатом и шестнадцатом веках русские послы в иностранных государствах не получали постоянного жалования. Конечно все эти люди не отказались бы от зарплаты, если бы власть решила им ее предоставить , однако она этого не хотела. А основная особенность пассивного коллективистического сознания состоит в том, что оно всегда соглашается с державой и безмолвно покоряется ее `'священной'' воле.
       Часто, когда историографы пытаются объяснить почему тоталитаризм возник именно в Московской, а не в Киевской Руси, они выдвигают как основную причину для этого вредное влияние татарского ига на поведение царей. Согласно этой теории, в которой нельзя отречь известной доли истинности, московские князья чтобы избавит страну от мучений татарских собирателей налогов, взяли на себя эту заботу и таким образом, превращаясь в генеральных откупщиков хана, получили возможность бесцеремонно обращаться со своими поданными. С другой стороны однако, роль татарского, не говоря уже о византийском факторе в российской истории, не надо преувеличивать, поскольку народы со столь сильно развитым коллективным рефлексом, каким является русский народ, в принципе не любят и не могут протипостоять поползновениям государственной власти. В России рано или поздно под какой то формой возникла бы тоталитарная система управления, и доказательством этого служат события, случившиеся после смутного времени в начале семнадцатого века. Смутный период, который начался с падения династии Рюриков, продолжился целые пятнадцать лет - с 1598-го по 1613-ы год, и в это время из-за отсутствия центральной власти, в стране царили хаос и беспорядок. Народ снова ощутил вкус свободы, и выросло целое поколение, которое не знало, что такое покорность и законопослушание. Тем не менее, когда наконец был созван земский собор, на нем все единодушно высказались за восстановление самодержавия и выбрали царем молодого дворянина Михаила Романова. И несмотря на того, что он быстро ликвидировал местное самоуправления и ограничил политические свободы, весь народ был очень доволен, потому что единство обществя возвратилось.
       Потом, спустя более сто лет, но уже в Петербургской России, опять возникла подобная ситуация. После смерти Петра Великого в 1725 году, в государстве начался период политической нестабильности, и в результате этого, как и в результате хлынувшего со стороны Западной Европы влияния, в политической жизни резко возросла роль дворянства. Дворяне захотели чтобы монархия предоставила им больше власти, и даже подготовили к принятию т.н. `'конституционный акт'' (он должен был быть чем-то вроде конституции России). Согласно ему предусматривалось чтобы государство управлялось верховным советом, состоявшимся из восьми дворян, а роль царской институции надо было свести до чисто символических функций. Анна Ивановна, которой было предложено стать конституционной царицей, не имела бы права ни выйти замуж, ни провозгласить своего преемника без одобрения совета. Однако когда был созван земский собор, чтобы одобрить реформу, он в своем подавляющем большинстве ополчился категорически против перемен. Народ так испугался возможной отмемены самодержавия, что, как пишут очевидцы, когда декларация о конституционном акте была прочитана на городской площади, у людей задрожали колени от ужаса. Они начали умолять императрицу взять всю власть в свои руки, как это было по старому закону, и реформа не была принята. Этим народ продемонстрировал свое полное недоверие к боярам, произвола которых он боялся больше, чем царской тирании. Он очень хорошо помнил время бесконечных боярских распрей, которые в тринадцатом веке погубили страну, превращая ее в легкую добычу для татар. Помнил, что всегда, когда в России вся власть не была сосредоточена в руках одного человека, это неизбежно приводило к хаосу и бедствиям. А каждый народ знает очень хорошо свою массовую психологию и свои слабые стороны.
       Исходя из этой психологии и абстрагируясь на время от вопросов истории, можно попытаться заглянуть вперед и определить какая будет наиболее подходящая форма управления для русского народа в б у д у щ е м, поскольку абсолютная монархия уже неприложима для сегодняшних условий жизни (не говоря о том, что она нежелательна и вредна). Несомненно, что такой оптимальной формой управления для современной России, как и для большинства остальных славянских стран, является президентская республика, в которой гармонично сочетаются как принципы свободы и демократии, так и обязятельный для наших народов принцип единоначалия испольнительной власти. Только президентская республика способна гарантировать сохранение социальной стабильности в славянских обществах, и сам факт ее изобретения за последние двести тридцать лет дает большую надежду на демократическое будуще Восточной Европы. Что касается парламентарной республики, эта форма правления определенно не подходит для разсматриваемой части мира, поскольку она приводит к большой конфронтации и разделению в обществе. Те славянские страны, которые имели несчастье воспринять парламентарную модель в конце 80-х годов прошлого века - а именно Болгария, Словакия и Украина, потом заплатили за эту свою ошибку перманентной нестабильностью в политической жизни. Из-за высокого уровня иррациональной конфликтности, существующей в восточноевропейских обществах, их парламенты просто неспособны излучить прочные правительства, и вследствие этого невозможна нормальная государственная жизнь. Двухпартийная система тоже не выход, потому что она приводит к сильной поляризации и лагерному мышлению. Вот почему единственной функцией парламентов в славянском мире должна быть законодательная функция, т.е. они должны заниматься только голосованием законов, а не управлением * (Вообще, если будет обобщить все сказанное, можно сформулировать три основных требования для нормального функционирования современного славянского государства:
       1.)Вся исполнительная власть должна быть сосредоточена в руках одного человека. Да бы не возникла диктатура, он должен выбираться только на определенный, достаточно короткий срок.
       2.)Парламенты не должны выдвиигать правителства, а должны заниматься только законодательной деятельностью.
       3.) Независимость трех властей: исполнительной, законодательной и судебной, должна быть гарантирована. Президент никоим образом не должен вмешиваться в дела судебной власти и иметь право назначать конституционных или верховных судей.
       Этой модели не отвечала существовавшая в начале двадцатого века в России (с 1906 по 1917г.) полуконституционная монархия (которая сейчас ошибочно идеализируется), поскольку при ней монарх был несменяем, а это приводит к слишком большому возрастанию его влияния в обществе. Вся проблема российской истории была в том, как перейти от монархии к президентской республике, а не в том, как изменить форму этой монархии. В последнем кроется и главная заслуга Ельцина, который благодаря своей решительности внедрил президентскую систему управления.) В этом отношении наши общества резко отличаются от азиатских, в которых несмотря на наличие многовековых авторитарных традиций, вполне возможно внедрение парламентарной системы управления, и она там очень хорошо функционирует: ведь в Азии коллективное мышление не сочетается с раскольническим синдромом.
       Наверно одной из немногих славянских стран, к которой применима парламентарная модель, является П о л ь ш а. Государственная история польского народа уникальна как для Восточной, так и вообще для всей Европы, потому что для этого народа характерно неповторимое сочетание двух особенностей: 1.) отсутствие такого типичного для большинства славянских обществ раскольнического синдрома и порожденной им конфронтационности; и 2.) наличие не менее типичной для упомянутых народов склонности к полному подчинению личного интереса индивидов общественному и государственому интересу. Из за существования этих двух национальных особенностей, традиционной Польше никогда не была нужна сильная монархическая власть,чтобы подовлять неразумную конфронтацию, как это происходило в России, или чтобы подавлять эгоистические личные интересы, как это происходило в Западной Европе. В этой стране развилась совершенно уникальная государственная система, и ее можно назвать условно `'славянской республикой'', несмотря на того, что она внешне была завуалирована монархическими символами, заимствованными с Запада. Хотя и формально во главе государства стоял король, на самом деле он не имел ничего общего с настоящим королям, поскольку выбирался периодически, и его власть была более ограничена чем власть современных президентов. Только преклонение перед Западом не позволило полякам объявить свою страну республикой.
       Как ни странно, польское государство в периоде с 15-го по 17-ьIй век, можно назвать идеальным славянским государством, если под ним понимается такая общественная формация, в которой никто никому не подчиняется, но каждый подчиняется беспрекословно обществу в целом и его интересам. По сравнению с традиционной Россией, где управлял только один, или со старым Западом, где управляли лишь некоторые, в старой Польше управляли все. Реальная власть находилась в руках шляхты - т.е. в руках всего вооруженного населения страны, из которого выбирался верховный рруководящий орган государства - Сейм. Последний выбирал `'королей'' и без его согласия они не имели права ни объявлять войну, ни заключать мир. Кроме того он отвечал за раздач государственных постов, за сбор налогов и т.д. После реформы 1468 года сеймы сделались еще более опасными для королевской власти. До тех пор на них съезжалась вся шляхта, но теперь уже общие съезды сменились съездами выбранных шляхтой представителей: нунциев. Если прежде не все люди, имеющие право на голоса, могли приезжать на заседания верховного управляющего органа страны, поскольку имели собственные заботы, то сейчас нунции являлись постоянно с поручениями от своих избирателей, и таким образом контроль за деятельностью королевской институции еще более усилился. На самом деле появление нунциального представительства в середине 15-го века, означало не более, не менее как формирование польского парламента, который по своем возрасти вполне может поспорить с английским, а возможно даже его предваряет . Только то обстоятельство, что Англия в течение столетий была великой силой, позволило ей безапеляционно присвоить себе право называться `'родиной представительной власти'', и убедить в этом вес остальной мир. Да и вообще западным историкам, которые именно писали историею мира в последние пятьсот лет согласно своим представлениям о нем, явно было очень трудно даже допустить, что одна восточноевропейская страна может изобрести такое великое социальное творение, каким является парламент, и поэтому всегда закрывали себе глаза на некоторые доводы, свидетельствующие в ползу этого. Только время более объективный подход к истории разрешат этот вопрос. С другой стороны, западноевропейское происхождение монархических символов в средневековом польском государстве не вызывает сомнения, и на это указывал еще большой полский историк Йоахим Лелевел. Ведь сам термин `'король'' является германским, а не славянским титулом. Кроме того, такие посты в правительстве Речи Посполитой, как канцлер или маршал, свидетельствуют о сильном немецком влиянии.
       Единственным вопросом, который возникает в связи с государственным устройством Польши, является вопрос почему ее `'короли'', после того как были выбраные Сеймом на эти должности, не сумели навязать обществу деспотическое управление; ведь как было уже не раз упомянуто, народы с сильно развитым коллективным сознанием не любят и не могут противопостоять державной власти. Ответ в том, что шляхта не позволила им сделать этого, потoму что в ее среде сохранилась изначальная для всех славянских обществ нетерпимость к всякой частной власти. В сознании поляков короли оставались равными индивидами и поэтому их не уважали, а только терпели (как терпели и всех остальных представителей правительства) ради внешней безопасности государства. В отличие от русского, польский народ не нуждался в обожествлении личности монарха, он вообще не имел нужды в монархе, так как у него странно почему не наблюдалась почти никакая иррациональная конфликтность, отравляющая жизнь большинство остальных славянских народов. Польские дворяне спокойно обходились без крепкой центральной власти, потому что они были способны во имя своей страны жертвовать свои личные интересы и забыть все противоречия. Именно крепкий патриотизм, существующий в средах шляхты, стал причиной того что это государство никогда не раздробилось феодально. Кастеляны - наместники короля по местам, тоже не захотели пойти по пути своих западных предшественников и стать самостоятельными владетелями. Если кто то из них и пытался отделиться, то другие областные управляющие, как и местное население обьявляли его сепаратистом и заключали против него союз. Таким образом Польша различается от западных государств по двум пунктам своей истории: 1.) она так и не пережила абсолютизма в какой бы то ни было форме и 2.) ее никогда по-настоящему не была постигнуло бедствие феодального распада.
      

    1.3. Другие особенности традиционных восточно-

    европейских обществ.

      
       Как уже было сказано в второй части книги, старое западноевропейское общество было пропитано исключительно сильным сословным духом. Оно было подразделено на множество замкнутых в себе каст и подкаст, представители которых почти не общались между собой. Принадлежность к данной социальной прослойке определяла жизнь каждого человека и особенности его поведения.
       Ничего подобного однако не наблюдается в Восточной Европе в период с 15-го по 18-ый век.Так, в Московской Руси были только царь и подданные. Все подданные были равны перед монархом, а знатное происхождение или даже кровное родство с ним играли малую роль в определении социального статуса людей. Единственым фактором, который определял общественное положение данного человека, его влияние и богатство, являлся занимаемый им чин, его заслуги перед царем и государством. И хотя существовали бояре, но не существовало боярское сословие. Дворяне не пользовались никакими особенными привилегиями, и монарх относился к ним не менее сурово, чем к остальным своим подданным: часто они подвергались даже весьма унизительным физическим наказаниям. С другой стороны эти люди не хотели обособляться от народа и никак не стыдились общаться с простыми крестьянами и ремесленниками. Они, в отличие от своих западноевропейских современников не считали себя какой-то богоизбранной расой, принадлежность к которой определяется только местом рождения. Русским дворянином мог стать каждый человек, добившийся достаточно высокого государственного поста.
       Однако все это бессословное общество было уничтожено в начале восемнадцатого века прозападными реформами Петра I-го, который внедрил в России одни полностью чуждые ее духу социальные порядки. Тогда впервые в стране были введены классы западного типа и этим на практике была подготовлена почва для событий октября 1917-го года.
       Социальная структура старого п о л ь с к о г о общества была также бессословной и напоминала во многих отношениях структуру русского, с той разницей, что здесь проникновение западноевропейских сословных порядков, началось намного раньше. Тем не менее, на первое время поляки вели с ними упорную борбу и сумели сохранить дух равенства, владеющий их народом испокон веков. Так сразу после того, как в четырнадцатом веке вассалитет от Германии был преодолен, польский король Владислав Лекеток объявил, что привилегии дворянства отнимаются и вводятся более справедливые отношения между разными слоями общества. Эти меры были предприняты из-за массового недовольства широких народных масс, которые очевидно никак не могли воспринять переброску на польскую землю немецких классовых идей.
       Но поскольку влияние Западной Европы не могло быть прекращено, и в следующие двести лет в Польше опять появились привилегии, то в середине шестнадцатого века пришлось предпринять новую кампанию против них. На етоть раз дошло даже до конфискации некоторых особенно крупных дворянских имений, и до лишения наиболее облагодетельствованных членов шляхты их звания. В то же время нашлись и многие знатные люди, которые добровольно порвали грамоты своих особых привилегий, и в знак раскаяния бросили их к ногам короля. Все эти действия были встречены всеобщим народным одобрением.
       Существование подобных настроений в обществе объясняет почему в Польше не смогла возникнуть такая чистая многоступенчатая феодальная иерархия, какая существовала в Западной Европе, несмотря на некоторые опыты ее внедрения. Настоящая ленная система зарождается лишь тогда , когда у крупных аристократов появляется желание отделиться от государства, создать собственные армии, и поэтому они требуют от своих подчиненных крестьянь присяги верности. В Польше однако, кастеляны не проявляли таких властолюбивых амбиций.
       Что же касается остальных славянских народов, то обзор особенностей их социальной структуры не имел бы смысла, так как они после 14-го века не имели самостоятельной государственности.
       Здесь наверно нужно сказать несколько слов и по другому важному вопросу - а именно вопрос об отношении старых восточноевропейских обществ к законам и законности. Как уже было отмечено, внешние законы с исторической точки зрения уважались в таких социумах, в которых из-за егоизма и бездуховности составляющих их индивидов, следование внутренним нравственным законам было невозможно. Социальные формации подобного типа чтобы не самоуничтожиться, были вынуждены развить в себе культ к внешним правилам. Такая нужда однако никогда не существовала в управляемом коллективным сознанием славянском мире, и поэтому здесь, как и в древнем Востоке, чувство порядка и дисциплины не было культивировано. А это как сегодня, так и в старину, создавало некоторые проблемы, поскольку государственные законы обычно являются нейтральными по отношению к нравственным. Чтобы первые исполнялись, власти часто приходилось использовать силу против людей. Если в Западной Европе принуждение применялось только как отрицательная санкция, в Восточной Европе оно было скорее стимулом к правильному поведению. Единственно большое уважение к монарху и его воле сохраняли порядок в государстве.
       Здесь опять исключение составляет польское общество, которое сумело сохранить свою целостность и поддерживать у себя порядок, несмотря на то, что у него не наблюдалось ни типичное для России преклонение перед волей монарха, ни типичная для Запада самодисциплина. Уникальное сочетание славянского коллективизма и неславянской социальной сплоченности парадоксальным образом приближает старую Польшу к Древней Греции, хотя между миросозерцаниями двух народов не имеется конечно ничего общего.
      

    2.Проявления духовности в области искусств

    2.1.Архитектура

      
       Самым важным событием происшедшим в рассматриваемую епоху, является рождение восточноевропейских искусств - событие, символирующее пробуждение славянской души. Это пробуждение наступило где-то в первой половине пятнадцатого века в Московской Руси и проявилось главным образом в возникновении русской храмовой архитектуры.
       До пятнадцатого века Россия не имела собственной самобытной архитектуры и следовала вплотную канонам византийского церковного искусства. Храмы киевского периода представляли собой точные копии греческих крестово-купольных церквей, которые были распространены тогда на всей территории Юговосточной Европы. Главная особенность крестово-купольного храма состоит в том, что у него центральный купол лежит на подпружных арках, соединяющих четыре подкупольных столба. Сам купол небольшой по размерам, имеет форму слабо выраженного полушария и `'венчает'', а не покрывает храм. Из этой исходной формы и началась эволюция русского церковного искусства. Первый новаторский импульс пришел совершенно случайно, и причины его возникновения были исключительно технического естества. Дело в том, что в татарское время техника свинцовых покрытий, уложенных прямо на своды, характерная для Киевского периода, уже была забыта, и вместо нее стали применяться деревянные стропила между каменным куполом и кровлей. Такую конструкцию, однако, было трудно сопречь с карнизом барабана. Трудность разрешилась при луковичном очертании главы, нижняя зона которой повернута вовнутрь к основанию. Это сделало независимыми друг от друга кладку главы и кладку купола. Потом в этой новой форме архитектурь неожиданно увидели известный символ, что привело в шестнадцатом и семнадцатом веках к появлению очень выпуклых глав - луковиц, строившихся исключительно с естетической целью. Так возник первый чисто руский архитектурный мотив.
       Второй шаг к отделению от греческого праобраза был сделан, когда луковичные главы начали ставить уже не на купол, а на глухие цилиндрические пьедесталы над главой. Таким образом стрехи как бы прижимались вовнутрь и формировалась своебразная `'шея'' храма, которая является полностью уникальной для русской архитектуры. Она разделила церковь на две четко различимые части - основное тело и `'голова'', которые контрастировали друг с другом. Чтобы еще более усилить эффект этого противопоставления между верхней и нижней частью постройки, зодчие начали нарочно раскрашивать их двумя разными цветами. В результате возник совершенно новый тип храма, не имеющий почти ничего общего с своим греческим первообразцом и обладающий, что наиболее важно, совершенно новой символикой. В основе последней лежит владеющая испокон веков умом всех православных христиан идея борьбы высших и низших сил в природе. Выделяющаяся и блестящая на солнце глава церкви как бы символизирует небесный мир, надвисший над человеком, а храмовое тело со своим упрощенным и непретенциозным видом - наоборот, является символом земного. Таким образом русский храм точь в точь копирует русскую и вообще славянскую душу, которые всегда являлись аренами очень сильной борбы между высшим и нисшим началом, между добром и злом.
       Весьма любопитно сравнить внутренний смысл православного храма с внутренним смыслом готического собора с одной стороны, и мусульманской мечетью - с другой. Если западный храм как бы находится всецело в этом земном мире, и поэтому с порывом вверх стремится достичь небес, а арабская мечеть с своим ирреально-возвышенным видом создает впечатление, что полностью находится в потустороннем мире, то русский храм как бы находится на грани миров. Если в готическом соборе Бог не присутствует и соответственно его атмосфера холодна, а в мусульманской мечети Он присутствует везде, и поэтому его атмосфера мистическая, то в православной церкви Бог присутствует, но только в куполе, и соответственно его атмосфера теплая.* (* То же самое можно сказать и про целостную атмоосферу России. Если атмосфера старого Востока была мистическая, Запада - трезвая и заземленная, атмосфера России всегда была лирическая. Лиризм означает насыщенность сильными возвышенными чувствами, но он еще не предполагает - как это думают многие - настоящую духовность (последняя находится выше всяких сердечных чувств, она обуславливается духом, а не сердцем.) То, что всегда не хватало русским и вообще славянам - это ясно выраженный мистицизм, а их поезии - настоящей метафизики. Сердечные чувства обычно брали верх над транседентальными). Это показывает наличие у русских одной умеренной духовности, которая стоит выше, чем той у западноевропейцев, но уступает духовности восточных народов. Впрочем, более значительная религиозность русского народа по отношению к западным была замечена еще в те старые времена иностранцами, посетившими Москву, и особенно итальянцами, которые называли его самым верующим народом Европы. Но это другой вопрос.
       Первые чистые образцы нового луковичного архитектурного стиля появились во второй половине пятнадцатого века, и все они были построены на территории московского кремля. Такими являются Успенский собор(1475-1479 г.), Благовещенский собор (1484-1489 г.), Архангельский собор (1505 - 1508 г) и колокольня Ивана Великого (тоже конец пятнадцатого века). Вместе взятые, эти постройки образуют один поистине впечатляющий храмовый комплекс, который символизировал пробуждение славянской культуры. Никогда до тех пор в России не велось столь масштабное строительство.
       В следующим, шестнадцатом веке кремлевский ансамбль стал образцом для подражания всех зодчих в стране. Новосформировавшийся стиль особо быстро развивался и обогащался в самой столице. Опять же там в 1557 году была воздвигнута и жемчужина всей древнерусской архитектуры - храм Василия Блаженного на Красной площади, который занимает в искусстве Восточной Европы то место, которое в средневековой Европе занимал, пожалуй, собор Нотр-Дам. Неслучаен тот факт, что оба великих храма были построены примерно спустя столетие после пробуждения западной, и соответственно славянской души: первая проснулась в середине одиннадцатого, а вторая - в середине пятнадцатого века.
       Характерно для зодчества поздней Московской Руси является необычайно пышное развитие орнаментики. Архитекторы храмов очень любили заимствовать идеи и формы из окружающей их природы, и особенно из сосновых лесов. Так например многие церковные главы этого периода наподобляют сосновые или еловые шишки, а крыши покрывались чешуеобразными поверхностями. Это придавало им весьма странный вид. В то же время исключительно обильно и умело изпользовались различные краски, главным образом яркие и светлые. Это наверно и есть самая характерная особенность русского зодчества, по которой оно резко отличается не только от западного, но и от всякого другого. Нигде в мире, за исключением Тайланда и некоторых других стран Юговосточной Азии, краски не играли столь важную роль при оформлении общего вида храмов, как в России 16-го и 17-го веков. Без них русская архитектура просто теряет свой облик. Зато когда они использовались умело и с воображением, при их помощи можно было добиться некоторых эффектов, которые нельзя было постичь только с примемением форм и поверхностей. Так, именно благодаря им зодчие добились того веселого, задорного и шутливого настроения, которое излучается из архитектурой Московской Руси, и которое отличает ее кардинально от соответствующей ей в истории Запада мрачной готической архитектуры. Благодаря краскам не только церкви, но и все большие здания этого периода похожи на пестрые игрушки, а не на тяжелые и подавляющие дух массивы из холодной материи. Впрочем, созданию этого впечатления в немалой степени способствовало и широкое применение д е р е в а в строительстве, любовь к которому является и второй отличительной чертой русских зодчих.
       Подобную любовь можно обьяснить несколькими причинами, но видимо главная коренится в обстоятельстве, что для чувствительной, эмоциональной славянской души дерево всегда представлялось чем-то живым и теплым, в отличие от мертвого и холодного камня. А поскольку оно было везде в изобилии, никто не был склонен отыскивать каменные местонахождения, и без того редкие в восточноевропейской равнине. Только тем можно объяснить тот факт, что в традиционной России свыше девяносто процентов церквей и остальных больших зданий были деревянные, а каменное строительство появилось лишь после четырнадцатого века. К сожалению, однако, этот материал имеет свойство легко гореть , и поэтому от всего прекрасного, сказочного мира древнерусской архитектуры до наших дней дошло лишь очень немногое. Мимолетность дерева по сравнению с камнем, а следовательно и старой русской церкви по сравнению с соответствующим ей готическим катедралным собором, является основной причиной разпространенной на Западе ошибочной точки зрения, согласно которой якобы Московская Русь не обладала своей собственной большой архитектурой и своими собствеными большими искусствами. Что это было не совсем так, уже стало ясно.
       В то же время подобный вывод будет весьма верен, если его применить к Петербургской России, которая поистине потеряла на полтора века (вплоть до 60-х годов 19-го столетия) свою архитектурную самобытность из-за вторгшихся в нее после 1700-го года западноевропейских стилей: этот сонный период для русской души продолжался до начала 19-го века. Он будет весьма верен и для всех о с т а л ь н ы х с т р а н Восточной Европы, чей отраженный культурный блеск сейчас предстоит вкратце рассмотреть.
       Так, в 16 и 17-х столетиях в польских, чешских, словацких и хорватских землях полностью господствовали Готика и Бароко - т.е. стилы не имеющие славянского генезиса. В следующем, восемнадцатом столетии здесь распространился классицизм, созданный также без никакого участия народов восточной части континента. Влияние близкой Западной Европы было столь велико, что подавляло все ростки самобытного творчества у поляков и чехов. Ведь никакой народ не склонен утруждать себя и создавать собственное искусство, если может без труда воспринять чужое.
       Не лучше было положение и в южных славянских землях - болгарских и сербских, с той разницей, что здесь господствовало влияние Византии, а потом Османской империи. И все же существуют некоторые признаки того, что непосредственно до турецкой инвазии, здесь начала зарождаться местная архитектура, отличающаяся от от греческой. Более того, можно даже сказать, что балканское зодчество 13-го и 14-го веков пошло по пути русского. Об этом свидетельствуют отдельные церкви, сохранившиеся от того периода, и в частности церковь Вознесения в Милешево (построеная в 1236 году), и церковь Богоматери в Грачанице (построеная в 1321 году). У них можно обнаружить такие чисто русские мотивы, как являются луковичные формы на фасадах зданий, и скопление арок на крышах. Кроме того для стенной живописи болгарских и сербских церквей тринадцатого и четырнадцатого века характерна тенденция изображать главным образом взволнованные и эмоциональные пейзажи и лица, что приближает ети живописные школы к русской школе и отделяет их от греческой, для которой типично изображение бесстрастных и отчужденных человеческих пейзажей. Этому способствовало и применение болгарскими и сербскими художниками более теплых и мягких цветов по сравнению с традиционными для Византии цветами при их работе. Вообще можно сказать, что если бы в это время на Балканы не вторглись орды мусульманских завоевателей, то спустя недолгое время во всемо православном славянском мире распространился бы один единственный общий архитектурный стиль, наподобие Готики в средневековой Западной Европе.
       Такая общность всегда существовала в области крестьянского `'н а р о д н о г о'' с т р о и т е л ь с т в а, притом уже в масштабах всей Восточной Европы. Свидетельством этого является круговой характер старых славянских деревень, которые в отличие от старогерманских всегда были размещены в форме наперстка, с разположенными в центре церквями и культовыми постройками. Центральная группировка сел, сохранившаяся в этой части континента вплоть до восемнадцатого века, показываеть что у их строителей и жителей существовало сильное желание единения, подчинения Целому, поскольку центр, к которому были обращены все дома в деревне, символизировал Единство. Подобная группировка домов никогда не встречалась в старой Западной Европе, за исключением тех земель Германии, которые когда-то были населены славянами. По этому поводу в девятнадцатом веке немецкие ученые Х.Ландау и Р.Якоби создали теорию, согласно которой центрическая группировка данного селения в Средновековой Европе, является признаком того, что оно построено славянами. Таким образом были планированы и все большие русские города в допетровское время, включая саму Москву. В их центре всегда находился городской кремль, к которому сходились все улицы. Потом, после 1700 г. в городах, под западным влиянием появились успоредные и перпендикулярно расположенные улицы, символизиррующие другое, прежде всего рациональное градостроительство.
      

    2.2. Другие искусства

      
       Что касается особенностей старой восточноевропеской м у з ы к и, надо отметить, что она отличалась от западноевропейской главным образом доминирующем присуствием в ней вокального элемента за счет инструментального. Наверно славянские творцы считали, что человеческий голос может лучше, чем инструмент, отражать разные чувства и эмоциональные състояния. Поэтому певческие способности всегда очень ценились в этой части мира.
       Большое было сходство между восточноевропейскими народами и в области танцевального искусства. Главной особенностью здесь является склонность к групповым исполнениям, во время которых множество людей, взявшись за руки, танцуют вместе: в западной части континента более распространено танцевание парами. Любовь к групповым исполнениям свидетельствует о близости и сильном чувстве братства между инндивидами в славянском обществе.
       Одежда и национальные костюмы народов в этой части континента также были весьма близки, и иногда было очень трудно отличить например платье чеха от платья хорвата, или болгарина от украинца. Зато они весьма различались от одежды западноевропейцев. Это относится особенно к военным униформам. Когда в пятнадцатом веке большой отряд польских гусар был послан от короля с подарками к римскому папе, они своим необычным, можно сказать `'скифским'' видом, произвели изумительное впечатление на местных итальянцев, которые тысячами толпились по улицам своих городов, чтобы посмотреть на солдат. Явно жители Апеннинского полуострова никогда прежде не видели такой интересной одеждды.
      
      

    3. Экономика. Факты, свидетельствующие об

    отсутствием эгоистического и материалистического

    начала у старых славян

      
       Наконец надо сказать и несколько слов об экономических и поземельных отношениях в старой Восточной Европе. Прежде всего нужно отметить, что славяне никогда не понимали денег и поэтому никогда не любили торговлю. Последняя считалась неблагородным занятием для уважающего себя человека. В обществах, как польское и русское долгое время не была осознаваема ценность городов и промышлености для развития культуры. В одном тексте, написанном Лукой Гурницким, описано как поляк не хочет согласиться с итальянцем о необходимости городов, ссылаясь на татар, которые не знали никаких больших поселений. Имея ввиду эту антибуржуазную психологическую настройку, становится ясно, почему в странах Восоточной Европы вплоть до последней четверти девятнадцатого века не могло развиться никакое торговое сословие, и почему само государство не покровительствовало торговцев, облагая их огромными налогами*(* у руских и полских торговцев не было права заниматся ввозом и вывозом, и их деятельность была ограничена государством. Их статут в ХVII веке был более близок к статуту торговцев Китая и Индии, чем к статуту торговцев Англии, Галляндии и Франции. С другой стороны манифактурное производство в Польше и России из-за отсутствия инициативности у людей развивалось главным образом посредством постановлений государства, а не при помощи частного капитала. Антибуржуазный дух, который издавна властвовал в больших славянских обществах, был в течение столетий главным препятствием для их ускоренного экономического развития. Индустриализация как в Польше, так и в России совершается едва в середине ХХ века, т.е. спустя целое столетие после промышленной революции в Западной Европе.
       Скованность в отношении рыночного сбыта была характерна и для восточноевропейской деревни). Из за непосильных налогов такие стратегические города, как Данциг и Новгород, были доведены до плачевного состояния. Первый даже был принужден искать поддержку у немцев чтобы уцелеть.
       Вероятно единственным восточноевропейским народом, который любил торговлю и активно занимался ею, являлись чехи, неслучайно названные в прошлом `'славянскими евреями''. Однако предприимчивость чехов вне сомнения может быть объяснена тем обстоятельством, что они всегда жили бок о бок с немцами, и поэтому были под их сильным влиянием..
       Что касается особенностей поземельных отношений в Восточной Европе в период с 15-го по 18-ый век, то их характер коренно отличался от характера поземленных отношений в Западной Европе. Это с особой силой относится для русских, а также для украинских и южнославянских земель, где, как и в древности единственной формой собственности на земле оставалась коллективная собственность. Может быть из-за этого, когда в Московской Руси началось закрепощение крестьян, они сами не протестовали против него. Факт, что земля на которой они жили, отдавалась в владение какого-нибудь дворянина, не вызывал у них особого беспокойства по той простой причине, что крестьяне никогда не чувствовали ее своей частной собственостью. Русские крестяне в отличие от западноевропейских, смотрели на нее как на объект для пользования, а не для обладания. `'Земля Божья, а нашего владения'', - говорили они.
       Такое же отношение к земле было и у их новых государей-помещиков, которые юридически тоже не обладали, а только владели участками, дарованными им державой. В Московской Руси существовали два вида дворянских поземельных участков: поместья и вотчины. Поместье жаловалось царем лично только за заслуги, и после смерти владельца отнималось - т.е. это была земля для ненаследственного пользования. Вотчина в свою очередь представляла собой участок, жалованный царем в наследственное владение. Но эту форму тоже нельзя рассматривать как частную собственность, так как царь мог в любой момент отнять ее обратно, и часто это делал когда какой-нибудь вотчинник старел или становился калекой. Лишь в восемнадцатом веке, после петровских реформ, вотчины были превращены в настоящую частную собственность западного типа, и этот акт получил юридическое оформление в земли т.н. `'однодворцев'' (зажиточных людей недворянского происхождения), однако, продолжали оставатся государственной собственности.
       В соседней П о л ь ш е положение было подобное, с той разницей, что там западноевропейские социально-экономические формы проникли ранше. В шестнадцатом и семнадцатом веке в этом государстве существовали два основных типа дворянских владений: королевские староства и ленные имения. Первые являлись типично славянской и восточной формой владения землей. Они представляли собой государственные владения, которые жаловались королями представителям шляхты, или в пожизненное пользование, или на определенные сроки. Они были практически идентичными русским поместьям.
       Вторые были созданы по немецкому образцу, но тем не менее, в отличие от своих `'первообразов'' в Германии, они жаловались для наследственного пользования дворянам только при определенных ограничительных условиях: например, имения не могли раздробляться, уступаться другим лицам, а тем более продаваться. Одним словом, их нельзя было назвать частной собственностью в настоящем смысле слова.
      
      
      
      

    Глава 3

    ИДЕАЛИСТИЧЕСКИЙ ВЕК * (*Здесь термин `'идеалистический век'' употребляется неслучайно, поскольку как мне кажется он наиболее подходит для означения пероида времени, лежащего между Наполеоновскими войнами и Октябрьской революции, который останется в истории России как время идеализма и утопий всякого рода.)

    (1800-1917 гг.)

    ПОЯВЛЕНИЕ КОЛЛЕКТИВИЗМА КАК ОСОЗНАННОЙ

    ИДЕИ. РАЗВИТИЕ ДУХОВНОСТИ КАК НЕОСОЗНАННОГО СТРЕМЛЕНИЯ

    Подглава 1

    ПРОБУЖДЕНИЕ СЛАВЯНСКОГО ТВОРЧЕСКОГО УМА

    1.Значимость эпохи

       В начале девятнадцатого века пробуждается славянский творческий ум, и для Восточной Европы начинается эпоха больших талантов. Этот процесс охватывает почти весь славянский мир* (*В 19 веке о Возрождении начинают говорить практически во всех славянских землях - от чешских до болгарских и сербских), но его центром, бесспорно, является Петербургская Россия, которая соответствует в хронологии западного мира Италии эпохи Ренессанса. Славянский Ренессанс по своей сущности является точно обратным итальянскому. Если в четырнадцатом веке на Апеннинском полуострове на Западе начинается продолжительный процесс, при котором человеческий ум постепенно ориентируется и углубляется в материальный мир, в девятнадцатом веке в России и Восточной Европе начинается противоположный процесс, в результат которого человеческий ум начинает ориентирововатся на забытый внутренний духовный мир и открывает его снова. Эта тенденция проявляется во всех сферах культуры и жизни. Так, например, литература, и главным образом русская классическая литература, значение которой для оформления мировоззрения эпохи можно сравнить только со значением живописи для старой Италии, концентрирует свое внимание на вечных проблемах души, морали и веры. Она активно пропагандирует необходимость жизни для Бога, необходимость возрождения христианской религии как единственного пути обновления мира. В области философии мыслители подвергли критике позитивизм и материализм, говорили о необходимости синтеза науки и религии, рационального и иррационального знания. Замечательные мистики - супруги Рерих, Е.Блаватская и П.Данов переоткрыли европейцам забытые духовные пути к Востоку, раскрыли карту высшего мира, а великий Циолковский *(* Отец космонавтики) призывает направить внимание человека от земной жизни к небесам. *(* Русские космические первопроходцы, которые позднее поставили начало новой эрой в истории человечества в известном смысле похожи на великие португальские мореплаватели с конца 15 века, открывшие новые миры. Если дело Циолковского соответствует делу Генриху Мореплавателю (они оба были своего рода предтечи нового, и как предтечи естественно не смогли дожить увидеть его реализованного), то запуск первого искусственного спутника Земли в 1957 г. соответствует достижению португальцами мысса Доброй Надежды в 1486 г. Дело Гагарина со своей стороны ровносильно делу Васко да Гама. Прилика русских открьIвателей второй половины 20-го века и португальскими второй половины 15-го становится еще более значительной если взять в виду факт, что наиболее великие достижения космонавтики и мореплавания - посадка на Луну и открытие Америки были совершены представителями других народов ( Колумб и Армстронг).) Чем больше крепла восточноевропейская интеллигенция, тем больше у нее зарождалось отвращение к вторгающейся с Запада коммерческой буржуазной цивилизации и к неизменно сопутствующей ей утилиталной морали. В этом отношении между двумя половинами континента возникло почти неопреодолимое различие.
       В т о р ы м основным объектом, на который ориентировался славянский ум после своего пробуждения в начале 19-го века, было общество. Интерес к обществу и его проблемам, к социальному, который замещает интерес к природе у западного человека, оказался даже еще сильнее интереса к душе. В то время как в 14 веке в Италии возникла идеология индивидуализма, в 19 веке в России возникли и оформились идеи коллективизма, находящие наиболее яркое выражение в народничестве со всеми его разнообразными течениями. Его идеологи посвятили свою жизнь народным массам, они пламенно пропагандировали необходимость общественной морали, самопожертвования и жизни, посвященной служению Общему благу. К сожалению, Россия в этот период так и не сумела создать собственную экономическую теорию и собственную хозяйственную систему, и позднее это оказалось для нее фатальным, так как ей пришлось следовать чуждой экономической философии, трагически раздвоившей русскую душу и заставившей выбирать недопустимым способом между коллективизмом и духовностью; в конечном счете коллективистическое общество было построено 1917 года, но это был насильственный коллективизм, основанный на принуждении.
       На т р е т ь е м месте - девятнадцатый и начало двадцатого века были временем, когда в Восточной Европе оформилась идеология панславизма. От Праги до Москвы распространилась идея создания единой славянской федерации *(* Панславизм возникает в Чехии и России. В Чехии его наибольшими приверженцами были т.н. старочехи - одно из двух основных крыльев чешской интеллигенции, а в России - известные славянофилы), а знаменитый русский композитор Игорь Стравинский заговорил даже о необходимости учреждения Соединенных Славянских Штатов. Неслучайно после Первой мировой войны два вновь созданных восточноевропейских государства - Югославское королевство и Чехословакия были созданы на славянском этническом принципе. Любопытно, что именно тогда хорваты добровольно отказались от своего языка и приняли за официальный литературный язык один из сербских диалектов, именно тогда два с половиной миллиона солдат словацкого, чешского, словенского и хорватского происхождения, числящихся в составе императорской армии Австро-Венгрии, отказались воевать со своими братьями славянами - русскими, украинцами и белоруссами и сдались добровольно в русский плен. На фоне сегодняшнего взаимного недоверия и вражды, разделяющих славянский мир, это звучит почти невероятно.
       Итак, возникает вопрос, чем вызвано внезапное и стремительное умственное пробуждение Восточны Европы с начала девятнадцатого века и почему оно произошло именно в девятнадцатом, а не в восемнадцатом веке? Ответ ясен. Так как миссия славянства состоит в том, чтобы возвысить индустриализированный и индивидуализированный мир и заменит его новой более коллективистичной и более духовной культурой, следовало сначала встать на исходную позицию западного мира. Чтобы критиковать данное общество, нужно сначала хорошо его узнать, почувствовать себя его частью. Вот почему Россия и остальная Восточная Европа должны были в восемнадцатом веке тотально `'западнизироваться'', ассимилировать бездуховную цивилизацию Просвещения и созданное ею индивидуалистическое буржуазное общество. Именно в этом был большой смысл реформ Петра Великого, предпринятых после 1700 года.
       Итак, если рассмотреть развитие русской интеллигенции от Петра до революции 1917 года, в нем можно отметить по крайней мере три этапа.
       На первом этапе, охватывающем весь восемнадцатый век, интеллигенция полностью `'западнизирована'', в ней нет ничего русского. Жизнь в высшем обществе представляет собой точную копию жизни в высшем обществе Западной Европы.
       На втором этапе, который начинается вскоре после 1800 года, русская интелигенция начинает постепенно пробуждаться и соответствовать своему имени. Этот процесс сопровождается осуждением западных индивидуалистических идеологий и переходом к коллективистической морали. Буржуазный дух и порядки вызывают усиливающееся отвращение в ее кругах. В то же время упомянутый процесс является лишь частичным, так как духовность как феномен и необходимость все еще не осознана.
       На третьем этапе, охватывающем конец девятнадцатого и начало двадцатого века, коллективное сознание пробуждается среди всей русской интелигенции. К буржуазной цивилизации и ее порядкам возникает чудовищная ненависть, и это ведет к вспышке русской революции. Несколько десятилетий до нее среди наивысшей части интеллигенции возникает т.н. религиозный ренессанс, т.е. впервые осознан смысл духовности. К сожалению, у этого течения не было достаточно времени, чтобы распространиться среди широких кругов интеллигенции, и в результате этого, после событий октября 1917 года, в стране восторжествовал атеистический коллективизм западного происхождения, который никогда бы не возник самостоятельно на славянской почве.
       Когда идет речь о самоосознании именно русской интелигенции, важную роль в нем сыграла и великая победа над Наполеоном в 1812 году. Благодаря ей русское дворянство неожиданно приобрело новое самочувствие и избавилось от своего чувства малоценности по отношению к западноевропейской аристократии. Лишь тогда оно поверило в себя и осмелилось мыслить самостоятельно, т.е. самобытно.
      

    2.Развитие мысли и искусств

    2.1.Поэзия как высшее проявление духовности

      
       До начала 19 века Восточная Европа не имела собственной большой поэзии по той причине, что у ее народов еще не было внешней формы, в которой ее выражать. Такая форма была им дана впервые Байроном и французскими романтиками. После того, как это произошло, в Восточной Европе начался истинный поэтический `'потоп'': только за один век эта часть континента дала больше поэтов, чем Запад, может быть, не дал за всю свою культурную историю.
       Большая славянская поэзия рождается в двадцатые годы девятнадцатого века одновременно в польских и русских землях. Ее отцы - Адам Мицкевич и Пушкин - две личности столь похожие во всех отношениях, что иногда их трудно различать. Но в то время как Мицкевич не оставляет достойных наследников на родине, Пушкин дает начало целому ряду великих поэтов, начиная с Лермонтова и Некрасова и кончая Александром Блоком и Анны Ахматовой. Значение Пушкина для русской культуры огромно. Он не просто создал русскую поэзию, а в известном смысле даже сумел моделировать русскую душу, вкладывая в нее невероятно сильный романтический заряд. Со времени Пушкина и далее лирическая поэзия становится как бы второй природой русского народа, его своеобразной религией. Если древний грек воспринимал жизнь эстетически, а западный человек - `'научно'' и чисто разумно, то одухотворенный и культурный русский человек начинает ее воспринимать лирически и поэтически. А это является органическим и религиозным мироощущением.
       Последнее, разумеется, характерно и для всех остальных славянских народов,среди которых лирическая поэзия распространяется не менее быстро. И хота они не смогли дать творцов ранга Пушкина или Лермонтова, у них это искусство в девятнадцатом веке оказало не меньшее влияние на умы людей. Вообще славянская поэзия, хотя и уступает по своему метафизическуму величию и философской мудрости западной, она определенно более одухотворена по сравнению с ней, так как чувства априори стоят над разумом.
      

    2.2. Проявления духовности и коллективизма в

    области прозы

    2.2.1. Уникальные особенности русской прозы. Ми-

    ровозрение Достоевского

       Второй областью литературы Восточной Европой в 19 и начало 20 вв., которую следует рассмотреть, является проза. А пойдет ли речь о прозе, мь сразу же должны приступить к самому великому и колоссальному творению славянского гения - бессмертной русской класической прозе. Из всех отдельно взятых больших явлений во всеевропейской истории: старогреческого скульптурного искусства, готической архитектуры, итальянской живописной школы, немецкой классической музыки и немецкой классической философии ничто не может сравниться по своему положительному воздействию, оказанному на жизнь народов, с русской класической литературой, так как им не хватает ее воспитательного значения. Со времени возникновения христианства Европа не получала такого сильного этического импульса.
       Русская проза 19-го века, хотя и написана в западной форме, в сущности по своему духу и содержанию не имеет ничего общего с западноевропейской прозой. В известном смысле она вообще не является художественной литературой, ни искусством, а особой философской, метафизической литературой. Ее создатели - не истинные романисты, а скорее проповедники, религиозные миссионеры, которые пропагандируют определенные нравственные и духовные ценности. Для них проблема отношения между Богом и человеком стоит в центре.
       В то время как западноевропейская проза является `'реалистической'', бескритической и представляет собой простое описание мира и жизни такими, какими они выглядят с внешней стороны, русская класическая проза почти не занимается внешней стороной вещей, ее поприще - это мир идей, человеческая душа. Вот почему в русских романах ход событий и случаи в объективиранном мире имеют небольшое значение, они лишь фон, внешние раздражатели, вызывающие ответ в сознании человека, и именно исследование этого ответа является главной целью их создателей.
       Этот тип психологического романа встречаются у большинства крупных русских писателей, но больше всего он типичин для творчества великого знатока человеческой души Д о с т о е в с к о г о - одного из наиболее проницательных умов, которые когда-либо рождались. Основной проблемой для Достоевского является проблема страдания и раскаяния. По его мнению, только путем страдания человек может очиститься и достичь нравственного совершенства. Вот почему во всех его произведениях всегда заложена эта центральная тема. Обычно главный герой его романов - какой-то грешник, который совершает преступление или ведет безнравственный образ жизни и после этого глубоко раскаивается в своем поведении, достигая в конце концов нравственного перерождения и просветления. Так, в `'Бесах'' Ставрогин, который изнасиловал еще малалетнюю Матрешу, не может уже найти душевного покоя, и страшные угрызения совести вынуждают его искать искупление в женитьбе на изувеченой и малоумной Марии Лебядкиной. Так как и это его не успокаивает, он находит выход единственно в самоубийстве. В `'Братьях Карамазовых'' Митя раскаивается в своем неморальном и эгоистическом образе жизни, который он вел в прошлом, и с радостью принимает каторгу. Он начинает испытавать вину не только за страдания тех людей, которых обидил или которым навредил, но даже и за страдания всех тех несчастных людей, которых раньше не замечал или не обращал на них внимания. До подобного просветления в конечном счете достиг и убийца Раскольников в `'Преступлении и наказании''.
       Вера великого писателя в очищающее воздействие раскаяния на человеческую душу настолько велика, что он иногда заставляет своих героев нарочно совершать грехи, чтобы потом они могли испытывать чувство вины. Так, Лиза в `'Братьях Карамазовых'' совсем сознательно посылает мнимые любовные письма Ивану через своего возлюбленного Алешу, чтобы потом мучиться этим поступком. Достоевский даже высказывает парадоксальную мысль, что воры в России не воровали бы, если бы знали, что потом их не накажут.
       Эта вера в способность людей внутренне очищаться, очевидно, является плодом большой р е л и г и о з н о с т и писателя. Свидетельством его упования на христианство служит его заявление, что если он будет поставлен в трудное положение выбирать между Христом и истиной (если вообще возможна такая дилемма), он выберет Христа.(130) Может быть, поэтому Достоевский всю жизнь пламенно проповедал идею нравственного перерождения человечества посредстом возрождения христианской религии. `'Я верю в полное царство Христа, - заявляет великий человек, - Когда оно придет, трудно предвидеть, но оно будет!'' Едва ли можно найти более яркий контраст с научно-техническим `'прогрессизмом'' его современных западноевропейских мыслителей, для которых христианство давно превратилось в часть истории.
       Было совсем нормально для такого религиозного человека, как он, выступать против материализма и атеизма во всех их проявлениях. Писатель говорит: `'Учение материалистов - всеобщая косность и механизм вещества, значит, смерть. Учение истинной философии - уничтожение косности, то есть мысль, то есть центр и Синтез Вселенной и наружной формы ее вещества, то есть Бог, то есть жизнь бесконечная''(131). Достоевский считал наступающих с Запада материализм и атеизм наибольшей опасностью для России и считал, что они приведут к огромному срыву в морали общества: `'они (атеисты - прим.пер.)...хотят устроиться справедливо единственно на базе своего ума, но сейчас без Христа, как прежде, и уже провозгласили, что нет преступления, нет больше греха. В сущности со своей точки зрения они и правы: если ты больше не признаешь Бога, то тогда какое преступление может быть для тебя''. Достоевский заметил интересную особенность в русском атеизме - это особая религиозная вера. В то время как западные атисты становятся такими в результате размышления и холодной оценки различных фактов, русские принимают это учение на чистую веру: `'И наши люди не становятся просто атеистами, а непременно поверят в атеизм, словно это новая вера, не замечая, что поверили в ничто!''(131)*(*По этому же поводу С.Булгаков говорит: `'Приходится признать, что русский атеизм отнюдь не является сознательным отрицанием, плодом сложной, мучительной и продолжительной работы ума, сердца и воли, итогом личной жизни. Нет, он берется чаще всего на веру и сохраняет эти черты наивной религиозной веры...В русском атеизме больше всего поражает его догматизм, то, можно сказать, религиозное легкомыслие, с которым он принимается''(132).) Это обстоятельство, однако, по мнению писателя, является хорошим признаком, так как оно показывает религиозную природу русского народа.
       Достоевский рассматривает и социализм как проявление материализма, и поэтому относится к нему с глубоким недоверием, хотя некоторые его черты ему и нравились. В одном месте писатель характеризует это учение как Вавилонскую башню, пытающуюся спустить небесной рай на землю (133). `'Социализм есть не только рабочий вопрос, - говорит он, - или так называемого четвертого сословия, но по преимуществу есть атеистический вопрос, вопрос современного воплощения атеизма, вопрос Вавилонской башни, строоящейся именно без бога, не для достижения небес с земли, а для сведения небес на землю'' (135). Пророчества писателя в отношении будущего социализма удивительны и будут рассмотрены более подробно в следующих главах.
       Достоевский определенно не уважал западную н а у к у , считая ее одним из главных виновников наступления материализма в Европе. По его мнению, она из-за своей крайней специализации разбивает органическое знание на части и мешает людям видеть единую истину и Божество. `'Помни, юный, неустанно, - обращается отец Паисий к Алеше в `'Братьях Карамазовых'', - ...что мирская наука, соединившись в великию силу разобрала, в последний век особенно, все, что завещано в книгах святых нам небесного, и после жестокого анализа у ученых мира сего не осталось изо всей прежней святыни решительно ничего. Но разбирали они по частям, а целое просмотрели, и удивления достойно, до какой степени. Тогда как целое стоит перед их же глазами незыблемо, как и прежде, и врата адовы не одолеют его''(136). Западная наука, по мнению писателя, не может предложить России ничего, и поэтому последняя должна обратиться к мудрости Востока: `'В грядущих судьбах наших, может быть, Азия-то и есть наш главный выход!''(138) - заключает он.
       Одним из основных столбов в мировоззрении Достоевского является его вера в к о л л ек т и в и с т и ч е с к у ю м о р а л ь и соборность. По его мнению, новое перерожденное человечество будет создано лишь тогда, когда люди осознают необходимость жить друг для друга, жить для общества. В 60-ые годы он пишет по этому поводу: `'Между тем, после появления Христа как идеала плоти, стало ясно как день, что высочайшее, последнее развитие личности именно должно дойти до того (в самом конце развития, в самом пункте достижения цели), чтобы человек нашел, осознал и всей силой своей природы убедился, что высочайшее употребление, которое может сделать он из своей личности, из полноты развития своего я - это как бы уничтожить это я, отдать его целиком всем каждому безраздельно и беззаветно. И это величайшее счастье. Таким образом закон Я сливается с законом гуманизма, и в слитии, оба, и я и все (по-видимому две крайние противоположности), взаимно уничтоженные друг для друга, в то же самое время достигают и высшей цели своего индивидуального развития каждый особо. Это-то и есть рай Христов. Вся история, как человечества, так отчасти и каждого отдельно, есть только развитие, борьба, стремление и достижение этой цели''. Видя наступающий к России со стороны Западной Европы индивидуализм, Достоевский остро его осуждает: `'всякий теперь стремится отделить свое лицо наиболее, хочет испытать в себе самом полноту жизни, а между тем выходит изо всех его усилий вместо полноты жизни лишь полное самоубийство, ибо вместо полноты определения существа своего, впадают в совершенное единение. Ибо все-то в наш век разделились на единицы, всякий уединяется в свою нору, всякий от другого отделяется, прячется и, что имеет, прячет и кончает тем, что сам от людей отталкивается и сам отталкивает. Копит уединенно богатство и думает: сколь силен я теперь и сколь обеспечен, а и не знает безумный, что чем более копит, тем более погружается в самоубийственное бессилие. Ибо привык надеяться на себя одного и от целого отделиться единицей, приучил свою душу не верит в людскую помощь, в людей и в человечество, и только трепещет, , что пропадут его деньги и приобретенные ими права его. Повсеместно ныне ум человеческий начинает насмешливо не понимать, что истинное обеспечение лица состоит не в личном уединении его усилий, а в людской целостности. Но непременно будет так, что придет срок и сему страшному уединению, и поймут все разом, как неестественно отделились один от другого. Такое уже будет влияние времени, и удивятся тому, что так долго сидели во тьме, а света не видели. Тогда и явится знамение сына человеческого на небеси...''(140). Достоевский видел как единственное спасение для русского общества от западной индивидуалистической идеологии его возвращение к исконным национальным ценностям и морали. Он развивает теорию `'почвеничества'', в котором народ рассматривается как `'почва''. Дворянство, которое из-за реформ Петра I потеряло свои связи с народом, т.е. с `'почвой'', должно повторно русифицироваться. Когда это произойдет, по мнению писателя, проявится такая характерная для русских людей щедрость и взаимопомощь, которые решает социальные проблемы и проблему бедности в стране. В чувстве близости и братской взаимопомощи между людьми, типичными не только для русского, но и для всех остальных славянских народов, Достоевский видел залог будущей общечеловеческой миссии славянства. `'Славянская идея, - говорит писатель, - дает возможность разрешения судьбы человечества и Европы. Я и вы * (писатель обращается к своим друзьям - прим.пер.) верим в общечеловечность, т.е в то, что когда-нибудь перед светом разумности и сознания исчезнут неестественные преграды и предрассудки, которые сейчас разделяют людей и мешают свободному общению народов из-за эгоизма национальных требований. Россия вместе со славянством и во главе его скажет всему миру величайшее слово, которое когда-либо говорилось, и это слово будет именно заветом общечеловеческого единения, притом не в духе личного эгоизма, посредством которого люди и народы соединяются искусственно в сегодняшней цивилизации''(141). Так Достоевский представлял себе будущее Европы.
      

    2.2.2. Гений Толстого

       9 сентября 1828 г. в селе Ясная Поляна Тульской губернии рождается другой великий русский писатель девятнадцатого века - Лев Толстой: может быть, самая колоссальная и самая титаническая личность, которую знает второе тысячилетие, творец, которого по своему гению можно сравнивать только в Гомером *( *Роман `'Война и мир'' представляет собой Илиаду нового времени. Как в античной поэме рассказывается о войне между греками и троянцами, так и в `'Войне и мире'' рассказывается о войне между русскими и французами. Поскольку Толстой соответствует Гомеру, то 19 век восточноевропейской истории соответствует 8 веку до н.э. античной истории, соответственно 14 веку западной), а по своей моральной чистоте и по энергии, с которой он проповедовал свои убеждения - единственно с библейскими пророками. Толстой был человеком, кого десятилетия подряд называли `'Совестью человечества'' и слово которого было священным для миллионов людей во всем мире. Никто не оказывал такого глубокого и всестороннего влияния на современников, как он.
       Толстой удивительно похож на Достоевского. В его творчестве, как и в творчестве Достоевского, центральным является вопрос человеческой души, совести и морального долга. И хотя проблема раскаяния не играет такой огромной роли в его произведениях, как в произведениях Достоевского, его роман `'Воскресенье'' безусловно является величайшим романом, созданным когда-либо на эту тему. Может быть, наиболее точную характеристику творчества русского писателя оставил нам Чернышевский. Он говорит: `'Внимание графа Толстого обращено прежде всего на то, как одни чувства и мысли порождаются другими, ему интересно наблюдать, как чувство, возникающее непосредственно из данного положения или впечатления, подчиняясь воздействию воспоминаний и силе сочетаний, питаемых воображением, переходит в другие чувства, снова возвращается к предыдущей исходной точке, и снова и снова странствует, меняясь по целой цепочки воспоминаний ; как мысль, рожденная первым ощущением, ведет к другим мыслям, несется все дальше и дальше, сливает мечты с реальными ощущениями, мечты о будущем с размышлениям о настоящем''(142). Из-за психологической настройки, Толстого можно было назвать `'диалектиком души'', и его творчество полностью порывает с традициями западноевропейского реализма в литературе того времени. Вероятно, его познаниям в области человеческой психологии значительно способствовал и его интерес к сновидениям и их толкованию. Он придавал сну пророческое значение и неслучайно многие его герои видят сны.
       Толстой, в отличие от западноевропейских романистов, утверждал, что цель истинной литературы - не описывать правду этого мира, а правду `'царства Божьего'' , т.е. что литература должна иметь прежде всего педагогическое и воспитательное назначение. Великий писатель преклонялся перед народными сказками и легендами, потому что они, по его мнению, наиболее полно служат морали и царству справедливости. Неслучайно в преклонном возрасте он сам увлекся писанием сказок и распространял их по совсем низкой цене среди крестьян.
       Толстой, разумеется, по природе был очень р е л и г и о з н ы м человеком * (*Его отлучение от Церкви было результатом не его неверия в Богом, а неверия в священность ее внешних ритуалов. По своей религиозной настройке Толстой был скорее протестантом, чем православным). Он был склонен к мистицизму и, подобно Достоевскому, горячо верил в будущее нравственное и духовное перерождение человечества. Это перерождение, по его мнению, может совершиться только путем возвращения к т.н. `'очищенному'' христианству, т.е. христианству первых веков, необремененному более поздними догмами и наслоениями. Излишне говорить, что такая мистическая вера была немислима для его современных западноевропейских моралистов, по мнению которых единственно машины и научно-технический прогресс могут улучшить мир.
       Убежденность Толстого в истинности христианского учения и в существовании Божества вытекала из его упования на правдивость внутренного голоса человека. По его мнению, человек должен доверяться этому голосу намного больше, чем голосу разума, который является относительным и не может охватить всю сложность Вселенной. Именно упомянутый внутренный голос нашептывает и убежденность в загробной жизни, у него черпает вдохновление религиозная вера: `'Так, кроме разумного знания, которое мне прежде представлялось единственным, я был неизбежно приведен к признанию того, что у всего живущего человечества есть еще какое-то другое знание, неразумное - вера. Я начинал понимать, что в ответах, даваемых верою, хранится глубочайшая мудрость человечества и что я не имел права отрицать их на основании разума * (*Здесь Толстой имеет в виду свою молодость, когда он все еще относился скептически к религии), и главное, ответы эти одни отвечают на вопросы жизни...Знание веры вытекает, как и все человечество с его разумом, из таинственного начала. Это начало есть Бог, начало и тела человеческого, и его разума. Как преемственно от Бога дошло до меня мое тело, так дошли до меня мой разум и мое постигновение жизни, и поэтому все те ступени развития этого постигновения жизни не могут быть ложными''(143). Таким образом, спустя примерно тысячилетие напрасных попыток западных мыслителей найти Бога в объективиранном мире должен был в конце концов родиться великий славянин, чтобы им сказать, что его присутствие нужно искать внутри самого человека, в человеческой душе. Все усилия органов чувств локализировать Божество где-то в природе, или же `'доказать'' его разумным путем, по мнению писателя, являеются напрасной тратой времени и ведут только к безверию.
       Как религиозный человек, Толстой естественно не относился с уважением к н а у к е. Он понимал, что последняя из-за своей односторонности не может объяснить целостное бытие и не может постичь смысла истории. По этому поводу писатель говорит: `'Задача опытной науки есть причинная последовательность материальных явлений. Стоит опытной науке ввести вопрос о конечной причине, и получается чепуха. Задача умозрительной науки есть беспричинная сущность жизни. Стоит ввести исследование причинных явлений, как социальные, исторические, и получается чепуха''.(143)
       Особенно Толстой удивлялся неспособности науки объяснить смысл жизни, дать людям такой смысл. Неслучайно он с иронией отмечает: `'Вообще отношение наук опытных к вопросу жизни может быть выражено так: Вопрос: Зачем я живу? - Ответ: В бесконечно большом пространстве, в бесконечно долгое время, бесконечно малые частицы видоизменяются в бесконечной сложности, и когда ты поймешь законы этих видоизменений, тогда поймешь, зачем живешь''(143). По мнению писателя, наука, научно-технический прогресс и порожденные ими внешние изменения жизни не могут заместить религиозную этику, сделать людей лучше и гуманнее. Эти изменения ведут за собой только развитие культа материальных благ, и поэтому к дехристиянизацию общества. Может быть, поэтому писатель выступал не только против `'прогресса'' и против индустриализаци, но даже и против таких технческих нововедений, как железные дороги и телеграф.
       Особенно остро высказывался великий писатель о роли денег в современном ему обществе. Он утверждал, что Европа находится в плену алчности и сребролюбия, и характеризовал ее атмосферу как меркантильную и `'антипоэтическую''. Толстой приходил в ужас только при мысли, что культ денег может распространиться и в селской России, и вообще он считал, что они не могут дать русскому крестьянину мотивировку труда: писатель говорил, что деньги только портят русский народ, который может работать хорошо лишь по убеждению.* (*Это мнение стоит принять во внимание идеологам сегодняшнего либерального капитализма в России и Восточной Европе. Они, исходя из западного склада ума, твердо убеждены, что только деньги способны заставить людей в этой части мира работать). Вот почему он вообще отрицал законы западной политической экономии как недействительные для русского общества.
       Толстой, как и Достоевский, был убежденным `'к о л л е к т и в и с т о м''. По его мнению, высшее назначение отдельного человека - жить для других, для общества, для Целого. Индивид, достигший полного самоотречения, забывший о себе, становится всемогущим. `'Я убежден, - заявляет писатель, - что в человеке заложена неисчерпаемая, не только моральная, но и неисчерпаемая физическая сила, но этой силе мешает ужасный тормоз - любовь к себе, или скорее мысль о себе, которая порождает бессилие. Только освободиться от этого тормоза - и человек становится всемогущим. Мне бы хотелось сказать, что наилучший способ освободиться - это любовь к другим, но к несчастью, это не будет верно. Всемогущество - это забыть о себе, бессилие - мысль о себе. Спастись от мысли о себе можешь путем любви к другим... Почему самое ужасное наказание, придуманное людьми, - это вечное заточение?...Заточение, лишающее человека всего, что может ему помочь забыть о себе''.
       Толстой, выступая против индивидуализма, естественно выступил и против вытекающей из него ч а с т н о й с о б с т в е н н о с т и , являющейся наибольшим экономическим препятствием для того, чтобы человек забыл о себе. К счастью, частная собственность, которая в сущности представляет собой узаконеную кражу, нетипична для русского общества: `'La propriete s'еst le vol'' (собственност - это кража) останется более истиной, чем истина анлийской конституции, пока существует человеческий род. Это абсолютная истина, но существуют и вытекающие из нее относительные истины - приложения. Первой из этих относительных истин является понимание русским народом о собственности. Русский народ отрекает самую долговечную, самую независимую от труда собственность - поземельную собственность, которая более других ограничивает право других людей приобрести собственность. Эта истина не мечта, она представляет собой факт, нашедший выражение в сельских общинах, в общинах казаков. Эту истину одинаково хорошо понимают и ученый, и русский мужик, который говорит: пусть нас запишут казаками, а земля будет свободной. У этой идеи есть будущее''(144). Писатель верил, что воплощение в реальность идеи общественного устройства без частной собственности является всемирно-исторической задачей России.
       В конце, чтобы завершить обзор взглядов Толстого, следует сказать и несколько слов о наиболее известном его учении - учение о ненасилии. Согласно писателю, нравственное и духовное перерождение человечества в будущем невозможно, если люди и общества не откажутся полностью от насилия как метода решения социальных проблем, так как оно в своей сущности противоречит идее свободы и христианской любви. Под `'насилием'' Толстой понимал как масовые убийства, совершаемые армиями во время войн, так и смертное наказание, применяемое к преступникам. Особенно остро он критиковал последнее, так как оно совершается с исключительным хладнокровием и совершающие его люди не находятся в состоянии какого-то аффекта. `'Смертное наказание, - пишет Толстой, как было, так и осталось для меня одним из тех людских поступков, сведение о совершение которых в действительности не разрушает у меня сознания невозможности их совершения''(144). По мнению писателя, феномен инициированной государством экзекуции можно объяснить размытием ответственности, так как никто не взялся бы самостоятельно за ее исполнение. Как говорит писатель: `'одни потребовали, другие решили, третьи потвердили, четвертые предложили, пятые доложили, шестые предписали, седьмые исполнили''. И в конце концов оказывается, что никто не виноват.
       То же относится и к бойне войн. `'Ни один генерал или солдат без дисциплины, клятвы или войны, - заявляет Толстой, - не только бы не убил сотни турок или немцев, и не разорил бы их села, но он решился бы ранить даже одного человека. Все это делается благодаря той сложной государственной и общественной системе, задача которой заключается в том, чтобы разбивать ответственность за совершаемые злодейства так, чтобы никто не чувствовал противоестественности совершаемых поступков''(145). Согласно Толстому, единственный выход из создавшегося положения состоит в том, чтобы государство отказалось от своих правосудных претензий и солдаты перестали давать клятву верности (сама по себе клятва противоречит велениям христианства). Только так могут быть прекращены безумия войн и государственных экзекуций.
       Но Толстой был не только против войн и смертного наказания, он был вообще против насилия как метода решения каких бы то ни было социальных, экономических или других проблем. Он остро критиковал все идеологии, проповедующие улучшение мира насильственным способом, включая и марксизм: `'Убийсвенная иллюзия, - говорит он, - считать, что социальные проблемы человечества могут быть решены путем внешних перемен. Истинное социальное улучшение достигается только посредством религиозно-нравственного совершенствования отдельной личности''. Это в сущности и есть самый главный завет, который оставил великий писатель России и остальным славянским народам.Этот завет был плодом глубокото осзнания смысла с л а в я н с к о й м и с с и и , и его невыполнение привело к страшной катастрофе двадцатого века.
       Все сказанное до сих пор позволяет говорить о Толстом как об отце будущей славянской культуры и цивилизации. Как стало ясно,она должна создаваться на следующих трех столбах: 1.) коллективный дух - индивиды в будущем обществе должны отказаться от своего эгоизма и жить для целого. Отношение к частной собственности нужно пересмотреть: 2.) духовность - люди должны будут вслушиваться уже и во внутренний духовный голос, а не только в голос разума; и 3.)миролюбие, т.е. в будущем обществе насилие должно быть исключено полностью как метод решения национальных и социальных проблем.
      

    2.2.3. Другие видные писатели

      
       Кроме двух титанов русской классической прозы - Толстого и Достоевского, следует упомянуть имена остальных больших русских романистов - Чехова, Тургенева и Гоголя. Ч е х о в по стилю писания похож на Достоевского, с той разницей, что в его психологизме нет достаточно морали. Тургенев, со своей стороны, вопреки тому, что был под сильным влиянием Толстого, все же скорее склоняется к французской описательной прозе, и поэтому едва ли может бьIть назван оригинальным русским писателем. Наиболее интересным является Г о г о л ь, творчество которого настолько самобытно, что не может быть отнесено к никакому известному литературному течению. Гоголь по характеру своего творчества как-то ближе к Московской Руси, он ее первый и последний великий представитель. Здесь не место говорить о Б у л г а к о в е , хотя он, несомненно, является самым значительным творцом советской эры, и его имя заслуживает стоять рядом с именами `'диалектиков души'' девятнадцатого столетия.
       Что касается прозы о с т а л ь н ы х с л а в я н с к и х н а р о д о в в период 19 - нач.20 века, то она, к сожалению, находится на значительно более низком уровне по сравнению с русской. Наиболее известны ее представитель - поляк Генрих Сенкевич является весьма описательным и `'апсихологическим'', чтобы был оригинальным славянским творцом *(*В двадцатом веке, однако, польская проза, подобно русской, обащается к внутренному миру человека. Небывалым по глубине психологизмом проникнуто творчество Х.Аудерской). Его романы можно было бы отнести к приключенскому жанру. В области сатиры стоит упомянуть имена чешского писателя Ярослава Хашека и болгарского Алеко Константинова, творчество которых пронизано тем же неудержимым славянским юмором, как и творчество Гоголя.
      

    2.3.Проявления духовности и коллективизма

    в области философии

      
       Когда идет речь о восточноевропейской философии идеалистического века, под ней следует понимать исключительно и только русскую философию. Она представлена несколькими крупными мыслителями, среди которых заслуживают упоминания имена Владимира Соловьева, Константина Леонтьева и Николая Бердяева.
       В л а д и м и р С о л о в ь е в (1853-1900 гг.) несомненно является самым замечательным и самобытным из этих философов.Это человек, значение которого для восточноевропейской теоритической мысли можно сравнить только со значением Френсиса Бэкона для развития западноевропейской философской мысли * (*Eсли Соловьев все еще недостаточно известен вне философских сред, то это вызвано, с одной стороны, бездуховностью Запада, который не мог понять его учение, а с другой - недостаточным умственным бодрствованием едва пробудившегося русского общества. Несомненно однако, что с течением времени взгляды этого замечательного мыслителя будут все больше распространятся как в России, так и на Востоке). Но так как миссия славянских и западных народов противоположна, то и миссия этих двух философов противоположна. В то время как Фрэнсис Бэкон создал теоритические основы эмпирической науки и материалистического знания в условиях духовной цивилизации, Владимир Соловьев - наоборот - создал теоритические основы будущего возрожденного духовного знания в условиях `'просвещенской'' цивилизации. Не отрицая достижения опытной науки, русский философ доказал, что она дает только один односторонний взгляд на мир и бытие, и поэтому в будущем должна быть заменена новым синтезным знанием, которое будет базироваться не только на емпирическом, но в еще большей степени на мистическом методе изучения мира. Другими словами, призывая к синтезу между наукой и религии, философ реабилитировал мистику как фактор в жизни общества.
       Рассуждая о различных методах исследования мира, он описывает их так: `'Всякое познание есть некоторое соединение познающего с познаваемым ; но есть соединение внешнее и относительное, когда мы соединяемся с познаваемым (познаем его) в его внешних, частных качествах, состовляющих его условную, случайную действительность, или же в его общих логических определениях, составляющих только общую возможность его бытия, и есть соединение безусловное и внутреннее, когда мы соединяемся с познаваемым в его собственном существе, что возможно только потому, что и наше собственное бытие, и бытие познаваемого, коренятся или имеют основание в одном и том же безусловном существе, ибо в противном случае ни предмет не мог бы перейти в наше сознание, ни наше сознание не могло бы проникнуть в предмет ; мы могли бы только граничить с предметом, и следовательно, знать только эту границу или предел, а не самый предмет. Таким образом, мы вообще познаем или имеем общение с предметом двумя способами: извне, со стороны нашей феноменальной отдельности, - знание относительное, в двух своих видах, как эмпирическое и рациональное, и изнутри, со стороны нашего абсолютного существа, внутренне связанного с существом познаваемого, - знание безусловное, мистическое''(146). Чтобы проиллюсрировать более ярко, в чем состоит разница между новым духовным методом (в сущности он бесконечно стар, но был забыт западным миром) и научным методом, русский философ сравнивает Вселенную с огромным деревом, у которого ветви и листья олицетворяют бесчисленные живые организмы в природе. Ветви одного и того же дерева разнообразно переплетаются друг с другом, при этом они и расположенные на них листья взаимно касаются своими поверхностями: полученная таким образом информация символизирует внешнее, или эмпирическое знание. В то же время эти же ветви и листья, кроме этого внешнего отношения, связаны между собой и внутренне, так как представляют собой часть общего большого организма - дерева. Истину об этом внутреннем единстве может дать только мистический метод, или вера. Можно сделать и другое сравнение: каждая точка на окружности связана с другой точкой двумя способами: во-первых, посредстом дуги окружности, проходящей между этими точками, и во-вторых, внутренне, в общем центре круга, так как каждая точка окружности соединена одинаковым радиусом с общим центром круга, который в данном случае является их внутренним единством.
       Анализируя чувственно-рассудочный * (* Мне кажется, что этот термин является более подходящим, чем термин `'эмпирический'' или же `'научный'' метод, так как дает более точное представление, о чем именно идет речь) и мистический методы, Соловьев, однако, замечает, что не только у первого, но и у второго есть свои недостатки. Так, если первый способен рассматривать вещи только в их отдельности и частности, как объекты без их связи с Целом, то второй, хотя и намного ближе к абсолютной истине, видит только общее во всех вещах, так как для духа не существуют ни объекты, ни предметы, ни какие бы то ни было отдельности. Вот некоторые рассуждения философа по рассматриваемому вопросу: `'внешнее познание... не может ничего сообщить нам о самом предмете, ни нащи ощущения, ни наши мысли, как таковые, не могут свидетельствовать нам об его объектиной истине ; для того чтобы наше природное познание, наш опыт и наше умозрение имели истинное, объективное значение, они должны быть поставлены в связь с тем мистическим знанием, которое дает нам не внешние отношения предмета, а самый предмет в его внутренней связи с нами. С другой стороны, и мистическое знание нуждается в знании естественном, так как само по себе оно, во-первых, не имеет действительности для нашего природного сознания, а во-вторых, само по себе, без природного и рационального элемента, оно не полно, ибо оно выражает лишь безусловное существование и безусловную сущность предмета, не выражая его актуального или феноменального бытия, его проявления или бытия для другого, которое обнаруживается только в природной сфере''(147). Так, в конечном счете, славянский философ приходит к выводу, что в будущем человечество должно неизбежно перейти к синтезу обоих методов: `'Итак, если естественное знание нуждается в мистическом для своей истины, то мистическое нуждается в естественном для своей полной действительности, и следовательно, полная истина для нас открывается только в правильном синтезе этих элементов, а именно так, чтобы элемент мистический, божественный (знание о существе вещей) осуществляется в элементе природном или внешнем опыте, как знания о явлениях, чрез посредство рационального мьIшления, или знания общих возможных отношений между предметами''(148). Таким образом впервые в истории делается попытка объединить в одно эмпирическую материалистическую науку Запада и религиозную мудрость Востока, убрат мнимо неразрешимые противоречия между ними.
       Концепции Владимира Соловьева изложены в его гениальных произведениях `'Кризис западной философии'' и `'Критика отвлеченных начал'', которые оказали значительное влияние как на развитие дальнейшей русской философской мысли, так и на некоторые круги искусства. Именно он считается идеологическим отцом пресловутого религиозного ренессанса, охватившего Россию в конце девятнадцатого и начале двадцаго века. Его наследниками были такие мыслители, как Мережковский, Булгаков и, разумеется, Николай Бердяев, которые в начале двадцатого века полностью порвали с западными материалистическими доктринами. Последний, под впечатлением идей Соловьева, заявляет, что русская интеллигенция, в отличие от западноевропейской, призвана, как по всему видно, творить в области религиозной философии и морали * ( * В известном сборнике `'Вехи'', который выходил в начале прошлого века, Бердяев говорит: `'В русской философии есть черты, роднящие ее с русской интеллигенцией - жажда целостного миросозерцания, органического слияния истины и добра, знания и веры... Истина не может быть национальной, истина всегда универсальна, но разные национальности могут быть призваны к раскрытию разных сторон истины. Свойства русского национального духа указывают на то, что мы призваны творить в области религиозной философии''(149).) А это мнение удивительно совпадает с мнением Оствальда Шпенглера. *(* Почему меровингская эпоха не оставила и самых беглых следов от того пламенного жертвования и тоски по исчезновению в метафизическом, наполняющих магическое предвремие (т.е. арабо-семитское предвремие - прим.пер.) апокалиптики и столь сродное ему русское в эпоху Святейшего синода (1712-1917 г.) Что толкает все мученические секты раскольников после Петра Великого к безбрачию, бедности и паломничеству, к самоизувечению, к самым ужасающим формам аскетизма, а в ХVII веке подстрекает тысячи людей к самоподжиганию из религиозной страсти? Учение хлыстов о `'русских Христосовцев'', каких до настоящего времени перечислено семь, духоборцы с их книгой жизни, которую они использовали как библию и которая, по их мнению, содержала устно переданные псалмы Иисуса, скопцы с их страшными велениями увечья, вещи, без которых Толстой, нигилизм и политические революции совершенно непонятны - почему, по сравнению с ними, время франков выглядит таким бесстрастным и безликим? Не верно ли, что только арамеи и русские обладают религиозным гением, и если это так, что ожидать от грядущей России, сейчас, когда в решающее столетие преграда ученой ортодоксии была разрушена?''(150).)
       Обзор русской философии не будет полным, если не будут упомянуты имена И.Блаватской и Н.Рериха - людей, которые раскрыли Европе духовные знания Востока и переоткрыли для чиловечества забытую карту потустороннего мира. Их творчество, однако, касается таких высших материй и до такой степени выходит за рамки обычной философии, что просто не может быть рассмотрено в этой книге.
      
       2.4. Прояления духовности в области искусств
       2.4.1. Музыка
      
       Следующей областью культуры Восточной Европы в период 19 - нач.20 века, которую следует рассмотреть, является музыка. Славянская классическая музыка развивается в двух основных направлениях: лирическом и `'сказочным''.Основоположником л и р и ч е с к о г о направления является великий польский композитор и пианист Фредерик Шопен (1810-1849 гг.), и оно достигает своего завершенного вида у Чайковского (1840-1893 гг.). Характерным для этого типа музыки является то, что она пронизана сильными и глубокими чувствами, типичными для славянской природы. Неслучайно в классической музыке Германии и Австрии упомянутое направление почти полностью отсутствует. В то же время, однако, Шопен и Чайковский творят целиком в рамках канонов западной музыки, и поэтому их творчество олицетворяет скорее лирическую сторону западноевропейца, а не славянина: этот лиризм чрезмерно торжествен, чрезмерно искусствен, чтобы быть на сто процентов славянским.
       Значительно больших успехов - в данном случае речь идет не о приобретенной славе, а о реальном прогрессе в реформации западного искусства - достигают восточноевропейские композиторы в области `'сказочного'' направления. Меняя целиком традиционные для музыки 18 и первой половины 19 века ритм и гармонию, им удается создать принципиально новый тип музыкального искусств, полностью отличающегося от немецкой класики. Этот процесс протекает постепенно, на три этапа, и хотя во втором участвует один француз, он все же в целом совершается в России.
       Первые шаги в направлении создания `'сказочной'' музыки были сделаны Мусоргским * (*К сожалению этот факт еще не осознанн в официальных музыкальных музыкальных кругах) и воплощены в его операх `'Борис Годунов'' (1847 г.) и `'Хованщина'' (1883 г **(** она была закончена Римским-Корсаковым)). Оба произведения отличались своим речетативным, декламаторским стилем и своими смелыми новаторскими гармониями. Вдохновляясь ими, французский композитор-импресионист Клод Дебюсси уезжает в Россию, где доразвивает идеи Мусоргского. Это отмечает второй этап эволюции классического музыкального творчества. На третьем этапе `'эстафета'' принята Игорем Стравинским, который окончательно меняет ритм и гармонию немецкой классической музыки, считавшейся до того времени во всей Европе высшим образцом. А создание нового ритма и гармонии означаен не что иное, как создание нового типа музыки. Если сравнить произведения величайшего западного композитора - Моцарта с наиболее известными произведениями Стравинского, сразу становится ясно, что они принадлежат творцам совсем различных народов. Вот почему Стравинский и Мусоргский по праву могут считаться основателями большой русской музыки, и их значение для создания всей славянской культуры можно сравнить только со значением Пушкина, Толстого, Достоевского, Булгакова и Владимира Соловьева (другой вопрос, что их творчество оказало огромное влияние и на Запад).
       Но чем отличается русская `'сказочная'' музыка от немецкой классической, например? В то время как немецкая музыка является олицетворением порядка и дисциплины, она течет как мощная река, то русская, и в частности музыка Стравинского, основана на атональности, она `'нарвана'' и выглядит как беспорядок в глазах немца или скандинавца.
       Но именно в этом беспорядке, в этой непредсказуемости каждого следующего тона кроются ее обаяние и колорит. В то время как западную классическую музыку 18 и 19 веков можно назвать рациональной, музыка Игоря Стравинского иррациональна. Его произведения `'Жар-птица'' (1911 г.), `'Петрушка''(1912 г.) и `'Весенное таинство'' (1913 г.) воскресили мир русских и восточных народных сказок, мир, полный таинств и волшебства. Используя исключительно `'арсенал'' западных музыкальных инструментов, Стравинский сумел даже только с ними ввести в музыку поразительноую дозу духовности.
       Кроме того, для музыки Стравинского и его последователей характерны и сильные интонационные контрасты - символ постоянной борьбы добра и зла в славянской душе. Так, например, в `'Жар-птице'' прекрасный феерический мир сказочной птицы постоянно сравнивается или с мрачным, таинственным миром Кащея Бессмертного, или, с третьей стороны, с праздничной народной атмосферы, сопутствующей жизни Ивана Царевича. Подобная констрастность впечатления создается и в сюите `'Петя и волк'' Сергея Прокофьева, где беззаботное настроение Пети сопоставляется с коварными намерениями волка и т.д. В этом славянском музыкальном мире все белое и черное, светлое и темное, при этом почти нет умеренных и нейтральных звуковых `'красок''.
       Сказанное до сих пор, разумеется, не означает, что классическая музыка, такой, какой мы ее знаем последние двести лет, может быть разделена на два подвида: восточно- и западноевропейскую. Она скорее имеет синкретичный характер и представляет собой уникальный пример совместного творчества всех христианских народов континента. Можно заметить, что в то время как в период до 1850 года решающий вклад в ее создание внесли, несомненно, народы германского мира, в период после 1850 года превосходство имеют народы славянского мира. Неслучайно в первые два десятилетия двадцатого столетия - непосредственно в годы до того, как обрушилась большевисткая стихия и уничтожила все - Россия превратилась в центр мировой музыки и балета, и ни в какой другой стране не было такого количества великих композиторов и хореографов, как в ней * (*Среди них выделяются имена Римского-Корссакова, Скрябина, Рахманинова, а позднее Шостаковича и Сергея Прокофьева. В то время именно знаменитый хореограф Дягилев произвел небывалый фурор во всей Европе своими гастролями.)
      
       2.4.2. Изобразительное искусство и архитектура
      
       В конце, чтобы обзор восточноевропейской культуры в рассматриваемую эпоху был полным, следует обратить внимание на изобразительное искусство и архитектуру в этой части мира.
       Сразу же нужно сказать, что по первой теме нечего говорить, так как славянский мир практически не обладает собственной живописью и не может обладать таковой по той простой причине, что `'искусство глазного нерва'' весьма реалистично, чтобы развивалось в нематериалистической цивилизации. Все комические попытки создать большую живопись в Восточной Европе по подобию западноевропейской бьIли предварительно обречены на неуспех и ни к чему не привели.
       То же можно сказать и о скульптуре: для мастерского ваяния, как и для мастерской живописи необходимо сильно обостренное ощущение вещей в материальном мире, которым славяне, в отличие от древних греков и западноевропейцев, никогда не обладали.
       Может быть, единственной формой изобразительного искусства Восточной Европы, которое развилось, является русское искусство изографии по дереву. Это интересное ремесло появляется в России в самом конце 18 века и становится возможным благодаря привезенной из Германии технологии лакирования деревянных поверхностей. Его центром надолго становится известное село Федоскино около Москвы, где в течение десятилетий трудятся несколько сот художников, преимущественно местных крестьян. Хотя сначала идеи и концепции того, как нужно рисовать, были заимствованы из-за границы, скоро народные мастера внедрили свои собственные понимания композиции и цвета, свое собственное мироощущение. Любимыми темами для рисования стали различные бытовые и мифические темы, чаще всего `'Русская тройка'' и `'Чаепитие''. В результате получилось весьма самобытное и интересное искусство. Характерным для него является то, что фигуры и персонажи стилизованы, а не индивидуализированы и реалистичны, т.е. оно более уподобляется восточному, а не западному искусству. Но в отличие от восточных персонажей, которые выглядят как бы мертвыми и статичными, в русском изобразительном искусстве они выглядят очень живыми и динамичными, они не только стилизованы, но и идеализированы. Люди изображаются не такими, какими они выглядят, а такими, какими, по мнению художника, они должны выглядеть, они представляют собой идеальные образы людей. Народный художник не только рисовал, но и мечтал. Кроме того, производит впечатление обильное использование ярких цветов, что, как уже было отмечено, является характерным признаком русского искусства вообще.
       Это является отличительным признаком и русской а р х и т е к т у р ы, которая как единственный самобытный представитель архитектуры славянского мира будет сейчас рассмотрена.
       До 1850 года в России и в остальной части Восточной Европы властвовал западный классицизм, который в России был внедрен после реформ Петра I и вытеснил временно традиционное строительное искусство Московского периода. Но примерно к середине девятнадцатого века в обществе начинает расти всеобщая неприязнь к продолжившейся более века `'классической'' диктатуре. Во всей стране начинают создаваться архитектурные кружки, целью которых было возрождение московского строительного стиля. Появляется множество талантливых архитекторов, которые развивают идею, что будущая архитектура России должна оформиться на базе применения традиционных национальных мотивов народного и декоративного искусства к западному типу зданий, т.е. на базе применения русской орнаментики на западноевропейских фасадах. Возникают т.н. `'новые русские стилы''. Наиболее значительным представителем нового направления был архитектор Константин Тон, который прославился строительством Большого Кремлевского дворца (закончен в 1845 г.) и особенно величественного храма Христа Спасителя (закончен в 1883 г.).
       С течением времени новорусский стиль постепенно развивается, при этом многие архитекторы становятся приверженцами идеи, что нужно `'русифицировать'' не только орнаментику, но и фасады зданий. Представители этого направления - А.Н.Померанцев, Д.Н.Чичатов, В.А.Покровский, но наиболее выдающимся, вне сомнения является Василий Осипович Шервуд. В период 1875-1883 гг. он строит великолепное здание сегодняшнего Исторического музея в Москве, который становится самым ярким символом возрожденного русского строительного искусства. Хотя стиль упомянутого здания напоминает стиль московского периода, в нем наблюдается и много новшевств: например, перенесение храмовых форм и линий в светское здание, использование объемной, а не цветовой орнаментики (характерной для старорусского искусства) и др. Здание характеризуется исключительной подвижностью фасада и сильным расчленением объемов.
       Линия, начая Шервудом, продолжена А.Н.П о м е р а н ц е в ы м , который проектирует другое наиболее известное здание этого периода - знаменитые `'Верхние торговые ряды'' на Красной площади. Это огромное здание, простирающееся на сотни метров, является примером того, как технически современная и рациональная структура может успешно объединится с одухотворенными и живописными декорациями.* (* С него могут взять пример и современные восточноевропейские архитекторы. Вообще, что касается архитектуры будущего, ее облик совсем не обязательно должен определятся плексигласом и металлами, как думают иногда `'знатоки'' в этой области сегодня. Естественный материал, `'камень'', всегда был и останется самым подходящим для оформления внешнего вида здания. Доказательством этого служит русская архитектура столетие назад.)
       В 90-ые годы 19 века неорусский стиль быстро распространяется из двух столиц - Москвы и Петербурга - в провинцию; в начале следующего века его центрами становятся Нижний Новгород, Самара и Саратов, которые застраиваются зданиями исключительно живописной архитектуры. Вообще, можно заметить, что русская архитектура развивается тем больше, чем ее создатели освобождаются от влияния западноевропейской, чем более независимо они начинают мыслить. Именно этому обязан тот факт, что в то время как в индустриализирующемся Западе строительство становится все более серым и однотипным. * (*Среди буржуазных кругов Европы в девятнадцатов веке господствовало мнение, что искусство - это чрезмерная роскошь, и инвестиции в него - излишняя трата денег), на востоке от Днепра оно становится все более оригинальнее и красивее.
       Этим успехам, бесспорно, помогло и бурное развитие д е к о р а т и в н о г о и с к у с с т в а в начале 20 века, наиболее известные представители которого - Малютин, Врубель и Коровин всячески старались усовершенствовать декорации зданий. Они черпали идеи и вдохновение не только из искусства Московской Руси, но особенно из славянской языческой древности и с Востока. Начали широко использоваться различные мифические и полуфантастические сюжеты, солярная символика и др. Видя великолепные творения Малютина, Дягилев заявил, что Европа становится свидетельницей нового `'северного Ренессанса''.
       К сожалению, однако, этот невиданный подъем, этот невероятный расцвет культуры и искусства, который переживала Россия во второй половине 19- начале 20 века и который может быть сравнен по своим масштабом лишь с итальянским Возрождением, был жестоко и несвоевременно прерван с приходом к власти коммунистов в 1917 году. Анализу причин этой страшной трагедии в сущности и посвящена вторая половина настоящей главы.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Подглава 2
       РУССКАЯ ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ И КАПКАН МАРКСА.
       КАК КОЛЛЕКТИВИЗМ БЬIЛ ИСКУССТВЕННО
       ПРОТИВОПАСТАВЛЕН ДУХОВНОСТИ.
      
       1.Политические взгяды русского дворянства
      
       Если нужно указать на две наиболее типичные особенности, характеризирующих политическое и социальное мировоззрение русской дореволюционной интеллигенции, указать на две особенности, обьединяющие все ее весьма разнородные крылья и течения, то этими особенностями вне сомнения являются ее коллективистичные социально-экономические взгляды и ее `'народопоклонничество''.С первым вопросом тесно связан вопрос о форме экономической собственности, и в особенности о собственности на землю, который всегда был центральным для всей русской интеллигенции. Последняя, в подавляющим своем большинстве, всегда поддерживала тезис, что общинная поземельная собственность не имеет никакой альтернативы для России, поскольку она наиболее полно соответствует колективистическому умственному складу ее народа. Сельская община была объявлена объектом национальной гордости, и она считалась ядром, вокруг которого должна быть построена будущая политическая и экономическая система страны. Согласно пониманиям интеллигенции, именно она, а не отдельный индивид, должна была превратиться в юридический субъект общества, в его наименшую градивную единицу: идея, которая никогда бы не возникла в головах западноевропейских социологов. Сохранение общины и ее защита от посягательств вторгшегося с Запада частнособственнического капитализма, превратились в приоритет всех приоритетов для большинства интеллигентов в течении более ста лет. Именно страх, что она может быть разрушена (а вместе с ней и вся коллективная структура традиционного русского общества) вследствие буржуазных реформ, предпринятых в конце 19-го - нач.20 века царской властью, превратился в одну из основных причин того, что русская интеллигенция совершила революцию 1917-го года* (*Говоря о сущности русской революции, Шпенглер называет ее `'апокалиптичньIм бунтом против Античности'' (под словом `'Античность'', немецкий философ понимал поздний Запад). Скорее всего, однако, Октябрьскую революцию можно назвать апокалиптичным бунтом против индивидуалистической буржуазной цивилизации Запада).
       Что же касается `'н а р о д о п о к л о н н и ч е с т в а'' русской интеллигенции, то это весьма интересный феномен. Для образованного слоя русского общества девятнадцатого века, крестьянский народ всегда представлял собой объект особого, непонятного, почти мистического преклонения, все отводили ему какую-то чуть ли не мессианскую роль в будущей России. Интеллигенция горячо верила, что когда народ перестанет быть подавлен деспотическим государством, когда он обретет политические права и свободу, появится `'новая земля и новое небо'', наступит золотая эпоха (интеллигенты употребляли даже выражение `'пришествие народа''). Такую неистовую любовь к `'мужику'', к крестьянам, которая никак не ограничивается простым милосердием и состраданием к бедным и обездоленным, можно отчасти объяснить виной, которую чувствувало дворянство из-за того,что оно оторвалось от исконных народных корней, из-за того, что европеизировалось. С другой стороны однако, здесь нельзя не заметить и известной врожденной слабости к четвертому сословию, к простонародью, которому было суждено придти к власти впервые в истории человечества именно в России. Марксизм победил в этой стране из-за того случайного и фатального обстоятельства, что согласно ему, пролетариату отводилась специальная роль стать спасителем человечества.
       Таким образом, если придется определить наиболее точно какого было мировоззрение русской дореволюционной интеллигенции, то его можно назвать народническим мировоззрениям. Народниками нужно считать не только представителей таких полувоенных организаций 60-х и 70-х годов,, как `'Земля и Воля'' и `'Народная Воля'' (как обычно считается), но к ним можно причислить практически всех представителей интеллигенции - от Чаадаева и Белинского до Толстого и Плеханова. Народником можно назвать даже и злого гения революции - Ленина, несмотря на его антикрестьянские чувства.
       Самое важное отличие между разными течениями народнической интеллигенции - а они были весьма разнородны и в них не всегда легко ориентирововаться - которому почему-то традиционно не уделяется большого внимания - это ее отношение к религии. По этому признаку русских интеллигентов можно разделить в две группы, которые будут условно названы `'народниками-христианами'' и `'народниками-социалистами'': подобное подразделение весьма важно, так как без него нельзя понять суть случившегося в Восточной Европе за последние двести лет. К первой группе относятся те русские интеллектуалы, у которых коллективистичные социально-экономические взгляды на общество, сочетаются с сильными православными настроениями. Их идеология имела чисто российское происхождение и корни. Наиболее известными представителями этой групы являются славянофилы и большие русские писатели о которых уже была речь. К народникам-социалистам в свою очередь относятся те интеллектуалы, у которых коллективистические взгляды на общество не связаны с религиозными настроениями. Их материалистическая идеология не имела российских корней, и была в значительнойй степени заимствована из Западной Европы. Тем не менее и они, как и ''народники-христиане'', были большими идеалистами, преследовали свои цели с настоящим религиозным пламенем и самоотверженностью, немыслимыми для западных атеистов. Вообще по складу своего сознания, и по своему нравственному облику, русские социалисты скорее были похожи на первых христианских проповедников, чем на неверующих людей * (По этому поводу С.Булгаков пишет:''Известная неотмирност, эсхатологическая мечта о граде Божием, о грядущем царстве правды (под различными социалистическими псевдонимами), и затем стремлление к спасению человечества - если не от греха, то от страданий, составляют неизменные и отличительные особенности русской интеллигенции...К этому надо присоединить ее жертвеность, эту неизменную готовность на всякие жертвы и даже искание их.''(151) Русский социализм всегда представлял собой весьма странную сущность, и ему были присущи атрибуты настоящих религий, а не атрибуты одной социально-экономической идеологии).
       Чтобы рассмотреть эволюцию двух упомянутых течений в русской интеллигенции, надо начать с того периода, когда в Западной Европе еще не оформилась полностью идеология социализма. В первой половине 19-го века в интеллигенции существовали два основных крыла- славянофилы и западники.
       В основу идеологии с л а в я н ф и л о в (самыми видными представителями этого направления были И.Аксаков, А.Хомяков, братья Киреевские и др.) стоял тезис об особом, отличающимся от западноевропейского, пути развития России. Главными характерными особеностями русского народа согласно им, являлась его приверженность к православию, к общинному быту, и к самодержавию. Славянофилы восхищались православием из-за его соборного духа, и считали, что только оно способно возродить угасающую христианскую цивилизацию в Европе. Они обвиняли католицизм в `'торжестве рационализма над преданием, на внешней разумности, над внутренным духовным разумом''(152) - как когда-то католики в свою очередю обвиняли протестантов. Согласно славянофилам вся западноевропейская культура пропитана юридическим духом, и для западноевропейского сознания самой высшей духовной силой являлись право и законы. С другой стророны русский народ не преклонялся перед внешными законами, не был законопослушен, а для него наивысшим авторитетом обладали неписаные законы общинной жизньи, вековые обычаи совместного существования в коллективе. Сельская община для славянофилов являлась воплощением религиозно-нравственных начал русского народа, и главным заслоном против разлагающего влияния западного индивидуализма. Они в принципе не одобряли никакой частной собственности на землю, - включая помещичью - как противоречащей русским и вообще славянским народным традициям.
       Славянофилы поддерживали самодержавия, но были против сословного разделения общества и против существования такого `'паразитного'' по их словам образования, как помещичье дворянство, которое было внедрено насильственно в России реформами Петра Первого. `'Служилые люди и верхние классы, - характеризирует этот процесс виднейший из славянофилов И.Аксаков, - оторвались от русских начал, зажили, оделись и заговорили по-иностранному.''(152) Создание дворянства, по мнению славянофилов, разрушило братский дух, царивший испокон веков во всем российском обществе, и привело в конечном счете к возникновению такого унизительного социального инстутута как крепостничество, поскольку крепостничество было введено во имя интересов дворян. Сам народ никогда не признавал законность помещичьей власти над собой, и смотрел на нее как на бедствие народное, как на Божье наказание.
       Таким образом в лице славянофилов на российской общественной сцене впервые появляется образ кающегося дворянина (славянофилы, конечно, тоже были представителями дворянства), осознавшего свою вековную вину барства, и полностью посвещающего свою жизнь ее заглаживанию перед народом. С тех пор желание исчезнуть, раствориться в массе, становится определяющим для подовляющего большинства образованных русских, и это желание вне сомнения является продуктом упомянутой уже `'равнинной'' психологии славянских народов, которая не терпит никаких социальных неравенств. В конечном счете она привела к тому, что русская интеллигенция `'кончила жизнь самоубийством'' в 1917 году, возтанавливая `'равнину''.
       Что касается второго направления общественно-политической мысли начала девятнадцатого века - з а п а д н и ч е с т в а, то оно сформировалось почти одновременно со славянофильством. Его главные представители - И.Тургенев, П.Анненков, Т.Грановский, отстаивали тезис, что Россия, если хочет развиваться, должна идти по пути Западной Европы, либерализововаться. Их отношение к религии не было совсем четко определено. В отличие от славянофилов, западники были, как правило, убежденными республиканцами, и отъявленными противниками деспотического самодержавия. Царизм особо их боялся, так как они поставили своей главной целью его свержение. Их предшественники начали вести подпольную деятельность еще при Александре I-ом, когда было организовано антимонархическое `'Общество благоденствия''. Потом в 1825 году круги, близкие к западникам, организововали прословутое восстание декабристов, имеющее своей главной целью установление конституционнного строя в России. Его зачинщиками стали либерално-мыслящие офицеры, которые во время похода до Парижа в 1812 году, сумели познакомиться с общественными порядками во Франции. И хотя попытка западников изменить государственный строй в России не увенчались успехом, именно благодаря их усиленной пропаганде, в обществе установились такие настроения, которые несколько десятилетий спустя - в 1861 году, принудили Александра II-го отменить крепостничества и начать Великие социальные реформы.
       После Великих реформ 50-х и 60-х годов начинается и в т о р о й п е р и о д развития русской интеллигенции, когда традиционное западничество и славянофильство сильно изменяются и на их основе вырастают новые обществено-политические идеологии. Этот период совпал, или еще более точно - был обусловлен тем фактом, что во второй половине девятнадцатого века в Западной Европе возник марксизм, и следовательно идеология материалистического коллективизма уже сумела полностью оформиться. Восхищенная новой, небывало стройной общественно-экономической системой, русская интеллигенция начала массово переходить в лагерь социализма. К нему примкнули практически все западники и большая часть славянофилов. Вся образованная Россия была в восторге. Здесь, конечно, сразу возникает вопрос, как стало возможно, чтобы столь большое количество представителей такого иначе органически духовного народа, каким является русский народ, могли воспринять какое-то атеистическое учение? Вся проблема в том, что Маркс был первым философом в мире, который не только полагал, но и якобы гарантировал неизбежное крушение столь ненавистной для русских интеллигентов буржуазной индивидуалистической цивилизации. Маркс предстал перед русским умом в роли настоящего пророка будущего коллективистического общества. А то неприятное обстоятельство, что он был по своим взглядам материалист и атеист, могло быть проглочено во имя торжества коллективизма. Марксизм недопустимым способом искусил русскую душу, ставя ее перед абсурдной дилемой выбирать между двумя своими началами - коллективным и духовным, между атеистическим социализмом и буржуазной полурелигиозной цивилизацией: если бы русское общество не находилось под влиянием Запада, у него такая дилемма никогда бы не возникла. Интеллигенция поддалась искушению, и естественно выбрала первый из упомянутых принципов, поскольку, как уже было сказано, по злой иронии судьбы, у русского народа коллективизм всегда был крепче, чем духовность(несмотря на то, что она сама достаточно сильно выражена и превосходит духовность западных народов*) (*марксизм и вообще социализм оказались крупнейшим искушением не только для русского, но и для всех народов с коллективным сознанием. Им поддались, как известно и Китай, и некоторые другие азиатские страны. Единственные народы с коллективным сознанием, которые устояли перед этой заразой, были сверхдуховные общества Индии, Ирана и арабского мира. Сознание ориентальцев слишком сильно направлено к духу, к высшему миру, чтобы они поверили быв теорию, что такой мир вообще не существует.) Оформились русские `'левые'', идеология которых, как и идеология всех левых партий в мире, представляет собой узел всяких странных противоречий. С тех пор непонятно почему все моральные люди в стране, которые боролись за социальную справедливость и за равенство, за построение лучшего мира, должны были непременно стать атеистами и безбожниками!* (Абсурдная система `'правого'' и `'левого'' в политике, которая сложилась после Маркса в Западной Европе, и потом распространилась по всему миру, не основана на никаких разумных началах. Так, например, `'правые'' политики и по сей день не могут объяснить ясно своим избирателям, почему если они являются верующими христианами, в то же время они не должны выступать за большие социальные помощи и за активное вмешателство государства в экономики, а обязятельно должны быть приверженцами антисоциального и антихристианского дикого капитализма, которьIй облагодетельствует только самых богатых. Пока не будут преодолены нелепые представления о правом и левом в политике, невозможно построение нового, более духовного общества.)
       Еще страшнее то, что социализм направил русскую интеллигенцию по пути вооруженной борбы против царизма, и таким образом она изменила священному славянскому принципу ненасилия. Революция, которая была усиленно пропогандирована Марксом как панацея против всех социальных бед, превратилась в конечную цель практически для 90% образованных людей в России. В следующие пятьдесять лет нескончаемый террор и атентаты залили всю страну и тотально дестабилизировали общества. А это в конце концов неизбежно привело к катастрофе тысячи девятьсоть семнадцатого года, после которой в Восточной Европе было построено псевдоколективистичное общество казарменного типа, непоправимо дискредитировавшее все истинно коллективные идеи.
       Конечно, когда говорится, что российская интеллигенция попала в `'ловушки'' социализма, надо сказать что это случилось далеко не с всеми ее представителями. Особо ясно прозрел его сущность Достоевский, который почти с пророческой ясностью предвидел, к чему он приведет. Согласно Достоевскому западный социализм принял все три дьявольских искушения, отвергнутые Христом в пустыне: соблазнь превращения камней в хлеб, соблазн социального чуда, и соблазн царства земного мира. Это весьма объяснимо имея в виду тот факт, что когда народы теряют свою веру в Божье царство, в небесный рай, то они захотят построить земной рай, когда они более не верят в духовные ценности, то замечтают только о материальных благах. Социализм одним словом заменил христианство в сердцах неверующих.* (двойственая природа социализма исключительно точно описана русским философом А.Аскольдовым. В 1918 году он пишет: `'...история человечества , как нейтральный процесс, протекает именно по принципу пользы. Для христианства очень важно, чтобы польза осуществлялась религиозными силами. И если это не удается, если полезное наполняется силами дьявольскими, христианство должно отречся от етой ненадежной формы внешнего добра, идти внутренне против него, при всем внешнем совпадении религиозных и полезных норм. Царство антихристово - это и есть организация совершейнейших, в смысле осуществления пользы, общественных отношений на почве начал противобожеских. Это соблазнительное государство пользы и должны будут отринуть оставшиеся верными Христу... соблазн антихристового движения подойдет к человечеству не в обличье злого волка, а именно в обличье человека, одушевленного благороднейшими идеалами и умеющего проводить их в жизнь в заманчивых и этически безупречных формах.''(153)
       Особо остро Достоевский критиковал последователей этого учения из-за методов, которыми они пытаются построить будущее общество. `'Социалисты хотят переродить человечества , освободить его без Бога; - говорит в 1864 году великий писатель - Они считают, что изменяя насильственным путем его экономический быт, достигнуть цель. Но человек изменится не внешними причинами и не каким-то другим способом, кроме как путем нравственной перемены. Можно ли постичь это с помощи ружей, и как мы можем утверждать это заранее, рискуя судьбой всего человечества!''.(154) В другом месте Достоевский еще более категоричен: `'Воистину у них мечтательной фантазии более, чем у нас (в случае писатель имеет в виду православных христиан - б.пр.). Мыслят устроиться справедливо, но, отвергнув Христа, кончат тем, что зальют мир кровью, ибо кровь зовет кровь, а извлекший меч, погибнет мечом.''(155) С изумительной точностью писатель описывает облик будущего послереволюционного мира, в котором доносы, зависть, взаимное шпионирование и вражда к таланту будут считаться высшими добродетелями (об этом, в частности, говорит революционер Шигалев в `'Бесы''* (Он (революционер Шигалев -б.пр.) предлагает в виде конечного разрещения вопроса - разделение человечества на две неравные части. Одна десятая доля получает свободу личности и безграничное право над остальными девятью десятыми. Те же должны потерять личность и обратиться вроде как бы в стадо и при безграничном повиновении достигнуть рядом перерождений первобытной невинности, вроде как бы перобытного рая, хотя впрочем и будут работать...каждый член общества смотрит один за другим и обязан доносом. Каждый принадлежит всем, а все каждому. Все рабы и в рабстве равны. В крайних случаях клевета и убийство, а главное - равенство. Первым делом понижается уровень образования, наук и талантов. Высокий уровень наук и талантов доступен только высшим способностям, не надо высших способностей! Высшие способности всегда захватывали власт и были деспотами. Высшие способности не могут не быть деспотами и всегда развращали более, чем приносили пользы; их изгоняют или казнят...Полное послушание, полная безличность...''(156)). Понимая особую предрасположенность русского народа к этому учению из-за его апокалилиптической природы, великий писатель предупреждает: `'И не думайте, что все это так невинно и безопасно для нас. О, нужен отпор с нашей стороны, и при этом скорее, скорее! Нужно,чтобы воссиял как отпор против Запада наш Христос, кого мы сохранили...''(157). К сожалению, мало кто послушался этих слов.
       Критикуя социалистическое учение, однако, Достоевский никак не сомневался в высоко нравственном облике революционеров, в их огромном желании помочь обществу. Он понимал, что все что они делают, делают во имя блага России. `'Не только из-за суеты, не только из-за развращенных суетных чувств, - пишет он, - создаются русские атеисты и русские иезуиты, а от боли душевной, от жажды духовной, от тоски по возвышенному делу, по устойчивому берегу, по родине, в которую перестали верит, потому что никогда ее не знали...''(158) Другими словами революционеры имели большие сердца, но не достаточно трезвые умы.
       И действительно, в второй половине девятнадцатого века тысячи идеалистов бросаются на отчаянную, безумную и самоубийственную борьбу против царизма. На первых порах - в 60-е годы, подчиняясь прословутому лозунгу Герцена `'В народ!'', они начали усиленно пропогандировать идеи революции среди крестьян. Интеллигенты начали разъяснять со всеми подробностями сильно промонархически настроенному народу преимущества республики и недостатки деспотического самодержавия. В результате этого, как известно, сами крестьяне начали передавать их в руки властей. Множество социалистов были осуждены и заточены в Сибири.
       Видя неуспех этой тактики, отчаянные революционеры в 70-е годы перешли к прямой конфронтации с царским правительством. Началась волна покушений против высокопоставленных государственных чиновников и членов царской семьи. В одном из покушений, организованном членами организации `'Народной воли'' в 1881 году, был убит сам Александр II. После его смерти однако, монархия не только не ослабла (как етого ожидали революционеры), а даже еще более втвердила свои позиции. Этот факт, как и факт, что сама интеллигенция после дерзкого убийства пережила етап внутреннего кризиса, привело к известному успокоению общества, которое продлилось около десяти лет.
       В самом конце 19-го - начале 20-го века однако, революционеры опять активизировались. На сей раз это было связано с попьIткой двух последовательных русских правительств - правителств Юрия Витте и Петра Столыпина провести пробуржуазные реформы и внедрить в общинную деревню экономические отношения западного типа. То, что особенно разволновало и окрылило интеллигенцию, был тот факт, что на етот раз сам народ не хотел идти по пути капитализма.
       Об этом нежелании свидетельствует тот факт, что до самого начала двадцатого века очень мало русских людей проявляли интерес к торговле и промышленности, и поэтому они полностью находились в руках иностранцев. Индустриализация в стране совершалась почти исключительно указами и постановлениями государства, несмотря на того, что оно прилагало неистовые усилия и тратило огромные денежные средства для того, чтобы культивировать хоть какую-то предприимчивость у своих поданных (росийские предприниматели бли ограждены от иностранной конкуренции одними из самых високих в Европе таможенными барьерами). Главным источником бюджетных доходов, а оттуда и индустриализации, были многомиллиардные займы, которые правителства Витте и Столыпина брали за границей.(159)(160)
       С неменьшими трудностями сталкивалось развитие капиталистических отношений и в сельском хозяйстве. Даже и после отмены крепостного права в 1862 году русская деревня продолжала функционировать на коллективных началах, при этом крестьяне упорно не хотели выходить из общин и становится часстными собственниками.* (* Эта возможность была им предоставлена правительством еще в начале 19 века, когда была разрешена покупка земли вне рамок соответстующих общин.) Число общин в Европейской России с середины 19 до начала 20 века не только не уменьшилось, а даже увеличилось примерно на двадцать процентов (161), и в 1905 году они превысили 166 000, т.е. в то время свыше 85% крестьянских хозяйств обрабатывали землю на коллективных началах *(* Согласно данным государственных архивов русской империи в 1877 году в Европейской России существовало 133 725 общин, а в 1905 г. - 166 111. Эти 166 111 общин охватывали около 11,5 миллионов хозяйств, и если их умножить в среднем на 6-8 человек в хозяйстве, получается цифра - свыше 80 миллионов человек были заняты в общинном секторе.
       Подобные данные и для новокупленных в России земель. Согласно Сельскому поземельному банку, в период с 1883 до 1905 года закупленные крестьянами земли распределяются следующим образом: сельские общества - 23,4% от всего количества, товарищества - 74,4%, отдельные фермеры - 2,2%. Из этих цифр видно, какую огромную роль играл кооперативный фактор, так как земля, закупленная товариществами, была общей.) Кроме того, даже те крестьяне, которые активно занимались торговлей, предпочитали продавать свою собственную продукцию на рынках не самостоятельно, а объединяясь в торговые кооперации.
       Всему этому попытался положить конец Столыпин, который в 1906 году разработал широкую программу ликвидации `'вредных'' общинных навыков у крестьян и насаждения у них частной инициативы* (* Реформа Столыпина предусматривала выделить `'здоровому мужику'' из общины собственную землю (так как остальные этому сопротивлялись) в двух вариантах: 1.) `'отруб'' - земля на одном месте, но крестьянин остается жить в общинной деревне ; или 2.) `'хутор'' - крестьянин покидает деревню и строит новый дом на своей частной земле. Этому процессу следовало оказывать финансовую помощь, и для этой цели был специально создан сельский банк. Но большинство крестьян воспритивились этим реформам, и лишь четвертая их часть проявила к ним интерес. В 1913 г. на 100 миллионов русских крестьян приходилось едва 12,5 миллионов `'столыпинских'' крестьян (как тогда называли тех из них, кто обладал частной собственностью)). Он мотивировал это свое решение необходимостью повышения конкурентоспособности русского земледелия, которое, по его мнению, отставало по своей производительности от земледелия капиталистического Запада.
       Глубоко ошибочные реформы властей довели интеллигенцию до истинной ярости. В глубинах всего русского общества закипала апокалиптическая ненависть к капитализму и буржуазному духу. С этого момента стало ясно, что Россия не может больше идти по пути Запада и что она должна освободиться от его влияния. Она должна была создать ссвою собственную коллективистистическую цивилизацию.
       Все ожидали лишь удобного момента, чтобы поднять революцию. И эта возможность возникла в 1917 году - три года спустя после большой войны. Тысячи идеалистов кинулись с невероятным энтусиазмом строить новое болеее справедливое общество. Они хотели не просто республику, а самую справедливую республику - социалистическую. Но вместо того, чтобы подходить по-христиански, с доброй волей, они пошли по пути кровавого насилия и принуждения, вместо того, чтобы спустить рай на землю, они построили ад, воссоздали царство Кащея на одной шестой части земной суши.
       Однако история не должна сурово судить коммунистов, потому что их намерения были чистыми. Более того, во многих отношениях они стояли выше многих религиозных людей, так как легко делать добро, веря в воздаяние в задгробном мире, и неимоверно трудно жертвовать собой, лишиться всех приятных вещей в жизни единственно во имя блага будущих поколений. Коммунисты были единственными людьми в человеческой истории, которые достигли полного самоотречения.
      

    2. Символ Белинский

      
       Может быть, самой яркой фигурой русской революционной интеллигенции, ключом к разгадке ее драмы, является фигура Виссариона Белинского. Вся жизнь, судьба и трагическое заблуждение взглядов этого удивительно нравственного, кристально чистого человека символизируют трагическое заблуждение, жертвой которого стали революционеры. Вот почему, прежде чем рассмотреть его политические взгляды, следует сказать несколько слов о его характере.
       Психологический партрет Белинского настолько важен для понимания национальных особенностей старой русской и вообще славянской интеллигенции, насколько важен психологический портрет Ничше для понимания национальных особенностей западной интеллигенции. Оба олицетворяют характерные черты своих наций, но доведенные до крайности, почти до абсурда. Поэтому между этими двумя, различающимися коренным образом и представляющими собой практически полные антиподы мыслителями будеть проведена паралель.
       Белинский каждое утро при вставании обязательно читает молитву на благо человечества, его мысли заняты единственно идеей служения обществу и миру, ничто другое для него не имеет значения. Ницше - наоборот - еще с пробуждением утром охвачен мыслью, что должен стать великим человеком, прославиться, он прилагает все свои силы для своего собственного утверждения, преуспевания и роста, серьезно думает, что является центром мира, и поэтому ничто другое для него не имеет значения. Белинский до такой степени занят проблемами общего и абстрактного, что полностью забывает о себе ; Ницше - наоборот, целиком поглощен своим собственным Эго, занят неистовым желанием показать, что он - наилучший и стоит над другими. Белинский всегда готов жертвовать собой во имя общественного блага. Ницше готов жертвовать всем миром во имя своей собственной выгоды. Действительно, едва ли можно найти две линости, более контрастные по своему душевному складу, по своему миросозерцанию, чем эти два замечательных мыслителя, олицетворяющие - один - самую кранюю форму западного индивидуализма, а другой - самую крайнюю форму славянского коллективизма* (*В первой части книги сказано, что западная душа может быть условно названа `'ницшеанской'' душой. А в сердце каждого действительно пробудившегося славянина дремлет потенциальньIй Белинский.) Общим между ними являются только та неистовая воля и желание, с которыми они преследовали свои цели.
       Что касается жизни Белинского, ее можно разделить на два ясно различимых периода - московский и петербургский. В первый период, который протекает в Москве, Белинский все еще очень религиозен и увлекается идеями немецкой классической философии. Он особенно страстно изучает труды великих немецких мыслителей Шеллинга и Гегеля, которые, по его собственному признанию, становятся его духовными учителями. Именно в эти московские годы Белинский изрекает, может быть, самый энтузиазированный призыв к всечеловеческому единению и к преодолению мелкого эгоизма, который знает история. `'Гордись, гордись человек, своим высоким призванием, - пишет молодой мыслитель, - не забывай, что жизнь есть действование, а действование есть борьба, не забывай, что твое бесконечное, высочайшее блаенство состоит в уничтожении твоего `'Я'', в чувстве любви... отрекись от себя, подави эгоизм, попри ногами твое своекорыстное `'Я'', дыши для счастья других, жертвуй всем для блага ближнего, родины, для пользы человечества, люби истину и благо не для награды, но для истины и блага, и тяжким крестом выстрадай твое соединение с Богом, твое бессмерртие, которое должно состоять в уничтожении твоего `'Я'', в чувстве бесппредельного блаженства!''(163). В этот период Белинский все еще кипит от утопического оптимизма, он верит, что все социальные проблемы России могут быть решены мирным, нереволюционным путем. Его общественно-политические взгляды близки славянофилов.
       Большая внутренная перемена наступает в начале сороковых годов, когда Белинский переезжает в Петербург. Сталкиваясь с бездушностью и неопреодолимостью государственной чиновничьей машины, для которой отдельный человек ничего не значит, он был потрясен. Как сам говорит, Петербург оказался страшной скалой, в которую болезненно ударилось его прекраснодушие. Белинский понял, что мир не является тем прекрасным местом для жизни, которое ему почудилось в юношеские годы. Его идеализм и вера в солидарность между людьми ослабевает еще больше, когда он предпринимает путешествие в Западную Европу. Особенно его поразила бедность в Германии. `'Что за нищета в Германии, - пишет Белинский своему приятелю Боткину, - особенно в несчастной Силезии, которую Фридрих Великий считал лучшей жемчужиной в своей короне. Только здесь я понял ужасное значение слов пауперизм и пролетариат. В России эти слова не имеют смысла. Там бывают неурожаи и голод местами, там есть плантаторы - помещики, третирующие своих крестьян как негров, там есть воры и грабители чиновники, но нет бедности, хотя нет и богатства. Леность и пьянство производят там грязь и лохмотья, но это еще не бедность. Бедность есть безвыходность из вечного страха голодной смерти. У человека здоровые руки, он трудолюбив и честен, готов рабогагь и для него нет работы: вот бедность, вот пауперизм, вот пролетариат! Здесь еще счастлив тот, кто может со своей собакою и своими малолетными детьми запрячь себя в телегу и босиком возить из Зальцбрюнна в Фрейбург каменный уголь. Кто же не может себе найти места собаки или лошади, тот просит милостыню. По его лицу, голосу и жестам видно, что он не нищий по ремеслу, что он чувствует весь ужас, весь позор своего положения ...Страшно!''(164). Белинский постепенно приходит к выводу, что человечество не может вылечиться от своих недугов единственно путем нравственного совершенствования, что для этого нужны внешние социальные перемены. Он становится социалистом.
       Весьма симптоматично, что Белинский, как и большинство русских интеллектуалов девятнадцатого века, становится атеистом не из-за холодного анализа фактов, а в знак какого-то особого протеста против страданий и мук в мире, которые Бог не должен был бы позволять. Достоевский , который очень внимательно наблюдал, что происходит в его душе.*(* Великий писатель долгое время находился под влиянием Белинского, но после своей ссылки в Сибирь понимает опасное заблуждение его взглядов) и вообще в душе всей русской интеллигенции, называет этот акт - `'бунт против Бога''. И действительно, прочитав рассуждения Белинского, человек не может придти к подобному выводу. `'Что мне в том, - пишет он, - что гений на земле живет в небе, когда толпа валяется в грязи? Что мне в том, что для избранных есть блаженство, когда большая часть и не подозревает его возможностей? Прочь же от меня блаженство, если оно - достояние мне одному из тысяч! Не хочу я его, если оно у меня не общее с меньшими братьями моими. Сердце мое обливается кровью и судорожно сжимается кровью при взгляде на толпу и ее представителей. Горе, тяжелое горе овладевает мною при виде и босоногих мальчишек, играющих на улице в бабки, и оборванных нищих, и пьяного извозчика, и идущего с развода солдата, и бегущего с портфелем чиновника, и довольного собой офицера, и гордого вельможи. Отрицание - мой Бог. В истории мои герои - разрушители старого - Лютер, Вольтер, энциклопедисты, террористы, Байрон (Каин) и т.д. Рассудок для меня теперь выше разумности, и потому мне отраднее кощунства Вольтера, чем признание авторитета религии, общества, кого бы то ни было!''(165). Этими словами будто говорит вся интеллигенция. Когда Гоголь пишет книгу в прославление христианства, Белинский его критикует, что вместо того, чтобы посвятить себя идее отмены крепосного права, он издает книги на отвлеченную религиозную тему, которые никоим образом не могут решить проблемы бедности. `'Проповедник кнута, апостол невежества, поборник обскурантизма и мракобесия, панегерист татарских нравов, - набрасывается он яростно на писателя - что вы делаете? Взгляните себе под ноги - ведь вы стоите над бездной''(166).
       Эти слова обращены к тому же Гоголю, которым Белинский раньше так восхищался и восхвалял во всех своих трудах. Так впервые появляются то `'беснование'' и нетерпимость, которые позднее станут неотменной чертой большевисткой природы.
       В конце своей жизни Белинский окончательно переходит на позиции революционной идеологии. Он приходит к выводу, что вооруженная борьба и террор являются единственными средствами для свержения господствующих классов и построения нового, более справедливого мира. При этом число жертв для достижения этой цели не имеет значения. `'Люди так глупы, - пишет он, что их насильно надо вести к счастью. Да что кровь тысячей в сравнении с унижением и страданием миллионов...Тысячелетнее царство Божие утвердится на земле не сладенькими и восторжеными фразами идеальной и прекраснодушной Жиронды, а террористами...''(166). Когда Достоевский прочитал эти слова, он испугался. Великий писатель понял, что Россия обречена.
      
      

    Глава 4

    КОММУНИЗМ И УРОКИ ИЗ НЕГО

    ВЬIРОЖДЕНИЕ КОЛЛЕКТИВИЗМА

    1. Катастрофа

      
       `'Над Россией носится огромное облако муки и страдания; темное облако, за которым нет света. Потечет море неисчислимых слез и еще столько же крови. Для неопусуемого ужаса не находятся слова...Когда Россия уттонет в крови, в веках будет незнакомо большее страдание. Страшна гибель, и муке не будет конца.'' - это цитат из странного письма-предупреждения, написанного в 1914 году еще более странной личностью - Г.Яфимовичем и адресованное Николаю II. В нем пророчески описываются все ужасы наступающего двадцатого века.
       За семьдесят лет красной диктатуры в Советском Союзе были убиты, умерли от голода, болезней или от нечеловеческого обращения по некоторым расчетам около восьмидесяти миллионов человек. Тринадцать из них погибли во время Октябрской революции и Гражданской войны, тридцать пять миллионов были погублены во время Сталинского террора, а двадцат семь - во многим из-за преступно негуманного отношения советских властей к солдатской жизни. Это была самая большая месорубка, которую когда-либо знала история.
       Еще хуже было то, что коммунизм не ограничился только Россией, но налетел и на всю Восточную Европу, превращая последнюю в землю рабства. Его не избежал ни один славянский народ, ни одна славянская страна *(* Тезис, что это учение было насильно навязано повсюду в Восточной Европе советскими войсками, не совсем верен. Большинство южнославянских народов - сербы, словенцы и хорваты, а в значительной степени и болгары обратились к коммунизму совсем добровольно, без внешнего натиска и без присутствия советских войск на их территории. Явно славянское сознание оказалась по природе значительно более восприимчивым к социалистической утопии, чем западноевропейское.)
       Основной вопрос, который сегодня, спустя так много лет возникает - это вопрос как могли наши народы, и особенно русский народ, иначе столь богатый добродетелями, пасть так низко, совершить такие деяния? Другими словами, как может режим в данной стране подвергнуть геноциду свой собственный народ, уничтожить миллионы, и что бы его поданные не поднялись и не свергли такой режим? Чтобы ответить на этот исключительно важный вопрос, необходимо обратиться на некоторое время к чистой философии.
       Как уже было сказано во введении, коллективное сознание - вопреки тому, что стоит в любом отношении неизмеримо выше индивидуального сознания, воспринимает и оценивает общество совсем различным способом по сравнению с духом, при этом неправильным способом. В то время как для духа ценность отдельного человека не меньше ценности целого общества (поскольку действительно у каждого человека пребывает Бог, и следовательно Абсолют), коллективное сознание как таковое видит людей лишь как количество, т.е. воспринимает общество единственно с его внешней, экстериоризированной стороны. Для него в силе основной принцип: `'Две больше одного''. Его возлюбленный объект - множество, большое количество, и чем оно больше, тем большую общественную ценность имеет. Когда коллективное сознание находится в гармонии с духом, оно не ведет за собой никаких отрицательных последствий, но утратит ли его влияние (т.е. влияние Бога), происходит что-то страшное. Оно уже готово оправдать жертвование тысячами людей во имя блага остальных миллионов, отнять неизмеримое количество человеческих жизней во имя иллюзорного `'большинства''. Для него все это выглядит вполне нормальным и правильным. Люди, по вине которых совершаются подобные преступления, в своей повседневной жизни могут быть безупречно нравственными, не могут, как говорится, и воробья убить, но встанет ли вопрос о благе `'большинства'' (в сущности, таковое вообще не существует, потому что все живые существа едины в Боге), они становятся настоящими зверями. Только так можно объяснить феноменальные масшабы большевисткого геноцида в Советском Союзе.
       Интересно отметить, что движущие силы и мотивация другого страшного геноцида 20-го века - фашисткого - совсем различны и коренным образом противоположны. Фашисткие концлагери были продуктом не экзалтированного коллективизма, а национального эгоизма, национального `'индивидуализма''. В то время как большевики оправдывали жертвование миллионами, только тогда, когда это происходило `'во имя'' остальных десятков и сотен миллионов, фашисты были готовы жертвовать сотнями миллионов, даже всего человечества во имя нескольких десяток миллионов `'исключительных'' индивидов, при этом всех принадлежащих, естественно, только к одной единственной нации *(* Зато западноевропейцев всегда удивляла наднациональность русских коммунистов. Они были готовы пожертвовать родную Россию только чтобы пролетарская революция победила во всем мире. В начале первой мировой войны, когда западная социалдемократия перешла на коловозе национализма, восточноевропейская наоборот - все более интернационализировалась. Троцкий даже обвинил немецких социалдемократов в предательстве в отношении принципах социализма.) Здесь принцип совсем другой, точно противоположный. Фашисткие преступления против человечества были продуктом крайнего западноевропейского индивидуализма (хотя и `'мутировавшего'' в национальных рамках), а большевисткие преступления были продуктом восточноевропейского коллективизма. По этой причине между коммунизмом и фашизмом не может быть никакого сравнения. Один представляет собой общечеловеческую моралистическую идею, принявшую извращенные формы, другой еще в своей основе глубоко аморален и античеловечен.
       Второе большое заблуждение самоизолировавшегося от духа коллективного сознания, которое проявилось во время коммунистической эпохи, заключается в его склонности передоверять государству. В сознании людей Восточной Европы генетически заложена идея, что отдельный индивид может поступать только эгоистически, что он по природе грешен, поэтому они склонны передавать `'идеальному государству'' ответственность за свое собственное поведение, предоставлять ему решать вместо них, что хорошо и что плохо, как надо поступать в определенную ситуацию и как не надо. Но это исключительно вредно, так как ведет к своеобразной экстериоризации совести, перекладывание личной ответственности на внешний обект - государственные органы управления. В результате этого люди теряют в значительной степени свою личную ответственность за свои поступки, свои представления о добре и зле, и следовательно свой моральный облик. Они становятся как бы бездушными автоматами, живущими и работающими только по приказу. Когда государство их не контролирует, они уже способны на самые аморальные поступки, на любые преступления, и не испытывают от этого почти никаких угрызений совести, так как ее у них уже нет. Каждый, кто жил в коммунистическое время, хорошо помнит, как люди при любом удобном случае присваивали государственное имущество и как, видя, что где-то в обществе совершаются недопустимые с этической точки зрения вещи, проходили мимо с полным, оправдываясь словами: `'Это не наша проблема, а проблема власти''. Исчезал ли по какой-либо причине, даже ненадолго государственный контроль, восточноевропейцы начинали поступать даже более эгоистически, чем люди в индивидуалистических западных обществах, поскольку последние не были склонны передавать свою совесть кому-либо другому*.(* После падения коммунизма в 1989 и 1991 гг. это явление приняло прямо апокалиптические масштабы. Девяностые годы заслуженно останутся в истории народов Восточной Европы как время великого ограбления, когда почти все государственное имущество было `'съедено'' своими подданными из-за отстутствия достаточно сильной власти, которая бы его охраняла. Это явление является прямым следствием экстериоризации совести, совершивейся в тоталиторную эпоху.) Создалось странное положение, что какие-то в принципе весьма нравственные люди из-за неправильного направления самоотречения пали в моральном отношении более низко, чем и самые бездушные индивидуалисты.
       Если проследить в историческом плане этот процесс специально для России, будет видно, что он включает в себя два этапа: дореволюционный и послереволюционнный. На дореволюционном этапе социалисты, лишаясь христианской мудрости, решили, что думать о себе и углубляться в себя весьма эгоистично и недопустимо для какого-то общественно-мыслящего человека. Этот неверный вывод был сделан из-за незнания истинной природы человека, из-за смешивания Эго (Ума) с Духом. Они не поняли, что самоуглубляющийся человек самоуглубляется не в свою собственную эгоистическую личность, а в Дух, т.е. в Бога, в Абсолют, который пребывает внутри каждого человека. Самоуглубляющийся человек не имеет ничего общего с человеком, думающим о себе, потому что в этом случае объектом внимания становится не Универсальный Дух, а само оно - `'Я''. Человек, который перестал самоуглубляться, теряет свою связь с Богом, и, следовательно с Источником любой морали. Так становится ясно, почему в известном смысле социалисты начали терять свой моральный облик еще в дореволюционный период, хотя тогда еще не было `'идеального государства'', которому они могли бы передать свою совесть.
       Такое государство появилось, по их мнению, после революции 1917 г., и это отмечает последний этап их нравственного падения. Теперь они спокойно могли передать свою совесть государственному телу и освободить свое сознание от `'бремени'' личной морали. Последствия этого печального события не могут быть преодолены и до сегодняшнего дня.
       Третьей большой ошибкой социалистических идеологов было то, что они спутали коллективное сознание со стадным чувством, свойства ума - с инстинктами тела. Они решили, что жизнь для коллектива непременно означает и жизнь в коллективе, и заставили людей насильно селиться в чудовищных по своим размерам `'общежитиях-коммуналках'', лишая их столь необходимой им личной автономности и самостоятельности. Апокалиптическая картина современных восточноевропейских панельных городов - самый серый, уродливый и безрадостный пейзаж, который мир когда-либо видел - представляет собой тяжелое наследство, полученное от этой эпохи заблуждений. Если коммунистическая управленческая система была разрушена после 1989 г. только за несколько лет, для преодоления `'панельного синдрома'' в сознании народов Восточной Европы *(* Наряду с алкоголизмом, упомянутый синдром является самым обременительным наследством, доставшимся от коммунизма. И до сегодняшнего дня в России эта проблема так и не решена, и панельное строительство продолжается с полной силой в Москве и других больших городах. А это, как ни странно, является наибольшим препятствием для развития культуры в стране, так как люди, живущие на одиннадцатом или четырнадцатом этаже, потеряшие контакт с родной землей, мистическую связь с ней, не могут творить национальную культуру. То, в чем отчаянно нуждается вся Восточная Европа, это стремительная дезурбанизация и переход к семейному и `'мелкогабаритному'' строительству.) будут необходимы много десятилетий.
       Итак, если обобщить все сказанное до сих пор, становится ясно, что основной причиной катастрофы, постигшей славянский мир в ХХ веке, является вырождение и неправильное направление коллективного сознания. Можно указать три главных урока коммунизма:
       1.) Социальное улучшение не может быть достигнуто насильственным путем. Жизнь даже одного единственного человека несравнимо более ценна, чем интересы всего общества или всего человечества, взятых вместе. Человек представляет собой эманацию Бога и имеет абсолютную ценность.
       2.) Идеология, отрицающая существование высшего мира, не может обеспечить эволоюцию человечества. Коллективное сознание имеет ценность только тогда, когда сочетается с духовностью,
       3.) Индивиды в коллективистичных обществах не должны передоверяться и чрезмерно опираться на государство, так это ведет к потере личной ответствености. Государство не может быть субъектом морали, таким может быть только отдельный человек.
       Если эти уроки будут хорошо научены и коллективное сознание будет правильно использовано в будущем, славянские народы покажут миру, какой великой созидательной силой оно может быть, какое бесценное сокровище они носили в себе в течение всей своей истории. Коллективная идея, хотя и была временно дискредитирана комунизмом, не только не умерла (она не может умереть), напротив, необходимость ее возрождения является единственным спасительным путем для человечества в мире, болеющем этоизмом и алчностью.
      

    2. Проблемы для решения

      
       Сегодня, спустя уже более десятилетия после падения коммунизма, славянский мир, если хочет снова встать на ноги и исполнить важную миссию, доверенную ему Богом, должен сначала решить несколько неотложных проблем. Во-первых, он должен заняться возрождением христианства, религиозности как фактора в жизни людей. Пелена мистики должна снова спуститься над миром. В данном случае речь идет не о возвращении к традиционной религии, проповедующей догмы, выдуманные людьми, а к переходу к новому христианству, приспособленному к условиям и требованиям нового времени. В то же время, так как будущее знание может быть только синтезным, славянские народы должны обратиться за помощью к духовной мудрости Востока и изучить ее.
       Что касается современной западной науки, она должна быть коренным образом реформированна и освобождена от своих эмпиричных `'оков''. То же самое относится и к полностью устаревшим западноевропейским представлениям о левом и правом в политике, которые противопоставляют коллективизм духовности, социальная справедливость религиозности и поэтому являются сегодня наибольшим тормозом общественного развития.
       Во-вторых, славянский мир должен заняться возрождением своей культуры, которая была доведена тоталитаризмом до плачевного состояния и осталась жизненной только в эмиграции. Коммунизм довел Восточную Европу до своеобразной душевной летаргии *(* Интересно, что этот негативный процесс охватил в конце двадцатого века все без исключения народы этой части континента. В то же время он вообще не коснулся процветающей Западной Европы), напоминающей летаргию, которую Россия пережила в 18 века, непосредственно после реформ Петра I. Интересно, что в отличие от 18 века, в двадцатом умственное бодрствование общества было сохранено, свидетельством чего был расцвет науки. Парадоксально, но Советский Союз напоминал во многих отношениях позднее бескультурное образование типа Соединенных Штатов, с той разницей, что в нем не была и следа цивилизованности, а единственным признаком жизни был активно работающий интеллект. В хронологическом отношении сегодняшняя Восточная Европа соответствует Западной Европе конце 15-го - начало 16-го века.*(* Как уже было сказано, славянский мир примерно на 4-5 веков моложе германского.)
       Во третьих, должна быть возрождена сама славянская идея. В то время как в начале двадцатого века она достигла невиданных висот и стала основным политическим фактором в этом районе мира, в 90-ые годы она оказалась в глубоком кризисе. Вот почему, может быть пора снова заговорить о необходимости создания Соединенных славянских штатов, простирающихся от Средиземного моря до Тихого океана, *(* Разумеется, сначала надо начать с экономического объединения. В этом отношении такие организации, как Центрально-европейская ассоциация для свободной торговли (СЕГТА) или Черноморское экономическое сотрудничество, могут включится не только все десять славянских народов, но и родственные им балтийские и финно-угорские народы.) Европейский союз, формировавшийся на западе, представляет собой позднее старческое образование, какую-то возникающую новую Византийскую империю германского мира, и поэтому он не может быть никакой альтернативой молодой славянской крови. Пора народам Восточной Европы уразуметь, наконец, что европоцентризм представляет собой самое большое препятствие для создания будущей более духовной культуры и что именно он привел к трагедии 20-го века (не следует забывать, что идеология коммунизма, т.е. материалистического коллективизма, была создана в Западной Европе). Как пятьсот лет назад Запад воздвиг в култ древних греков и римлян, так нашими кумирами должны стать древние египтяне, халдеи и индийцы.
       Во четвертых, но совсем не на последнем месте, стоит проблема урегулирования экономических отношений в Восточной Европе. Во время коммунизма здесь была внедрена центрально-планируемая экономика, в которой государство полностью заменило свободный рынок. Его господстующее положение совсем естественно привело к политическому тоталитаризму, так как индивиды стали чрезмерно зависимыми от центральной власти. В то же время после падения коммунизма в 1989 г. в странах Восточной Европы был введен весьма неподходящий для национальной психологии ее народов частнособственический капитализм. Западноевропейский капитализм является неподходящим для славянина по той простой причине, что он чрезмерно щедр, чтобы мог экономить и аккумулировать, а кто не может экономить, как известно, не может накапливать капитал. Сегодняшние восточноевропейцы хотят разбогатеть не для того, чтобы созерцать богатства (капиталист по духу любит именно это), а для того чтобы его истратить. Оттуда и его желание разбогатеть мгновенно, за одну ночь, что можно посчитать алчностью, но в сущности это скорее признак отсутствия таковой.
       Капитализм не может быть моделью для славянских народов не только потому, что он не подходит для их народностной психологии, но и по той простой причине, что он в своих основах представляет собой глубоко ошибочную и исключительно вредную экономическую систему. Почему это так, будет объяснено несколько позже. В последней главе настоящей книги речь будет идти только о чистой экономике.
       Но до того как мы направим наши взгляды в области макроэкономики и экономических анализов нам придется вернутся несколько назад в времени и разсмотреть одного восточноевропейского феномена, феномена настолько значимого и с такими неизмеримыми последствиями для будущем всего человечества, что его надо разсмотреть в больших деталях. Речь идет об советской коссмической програмы 50-ых и 60-ых годах прошлого столетия - можеть быть единственное поистине положительное явление за семидесяти лет тоталитаризма.
      

    3. Советская коссмическая програма

      
       Дата - 4 октября 1957 года. Над бесконечными равнинами Центральной Азии, недалеко от тех мест через которых когда-то проходил древний шелковой путь в воздухе вылетает огромная ракета. Ее мощные двигатели с тягой в 6,5 миллионов лошадинных сил лишь за несколько минут поднимают ее на сотнями километрами высоту. Немного спустя, после того как вторая ступень ракеты достигает почти невероятной скорости в 29 000 километров в час от нее отделяется небольшой сферичный апарат с масой 83 килограмов. Этоть апарат начинает кружить вокруг Земли и становится первым изскуствунным спутником планеты. Его имя - „Спутник - 1”. Для человечества уже началась принципиально новая эпоха - космическая.
       Эсли искать аналога того что совершила Советская Россия в конце 50-ых и начале 60-ых годов 20 века в области космических полетов его можно открыть только в эпохе Великих географических открытий 15-го и 16-го веков, когда западноевропейцы и в частности португальцы открывают и завоювовают мира морским путем. Так например вывод первого исскуственного спутника на околоземную орбиту полностью соответствует достижением португальским мореплавателем Бартоломеу Диашом мыса Доброй Надежды в Южной Африке в 1488 г., отправление первого апарата к обратной стороне Луне в 1959 г - открытием Васко да Гамы морского пути в Индии в 1498 г., а орбитальный полет первого космонавта Юрия Гагарина в 1961 г. - околосветскому путешествию Магелана. Еще более поразительной становится прилика между современных русских и старыми португальцами если иметь ввиду, что самое зрелищное и шумное событие в истории космонавтики - посадка первых людей на Луне делается не русскими, а американцами с решающей помощи одного великого немского ученого - Вернера фон Брауна подобно того как 500 лет ранше самое значимое событие эпохи Великих географических откритий - открытие Америки, совершается не португальцами, а испанцами, с помощи одного великого италианского мореплавателя - Христофора Колумба. Эти два факта однако не отменяют и не могут в никаком случае бросить тень великому пионерскому делу и решающему приносту Советской России и средневековой Португалии об создании двух новых эпох в человеческой истории. Тем более, что в их основу стоят двое великих предтеч - Константин Циолковский и Энлике Мореплавать. Просто с десетилетиями более крупные и более мощные экономики Испании и респективно США начинают брать вверх в космический экспанзии.
       Поскольку говорим об решающем приносе России в начинании космической эпохи, не сделаем ошибку если не обьясним в чем именно сосотоится он с чисто научной, материальной страны. Если Великие географические открытия по морям стали возможны благодаря создании западноевропейцами каравелу - легко подвижного и быстроходного корабля Нового времени, то космические полеты стали возможны благодаря изобретении восточноевропейцами междуконтинентальной балистической ракеты в 1957 г. В отличие от первых примитивных одноступенчатых ракет немцев с Второй мировой войны,которые еле еле успевают достичь линию Кармана в атмосфере, междуконтинентальная балистическая ракета, созданная гениальным советским ученом Сергея Королева является многоступенчатой и она настолько большая и мощная (22 раза крупнее чем немецкой Фау-2), что соумевает прелететь прелететь целые континенты и придасть необходимой критической скорости от преблизительно 8 километров в секунду (первая космическая скорость) чтобы апарат смог вылетет в орбиту вокруг земли. Когда в первый раз в конце 50-ых годов среди мировой общественности прокрадываются первие слухи об притежания с руской стороне какой-то гигантской ракетой, в десять раз мощнее и крупнее чем все известное до етого момента в мире, на Западе наступает настоящая паника и ужас. Лишь с годами подробности вокруг качества етой ракеты становятся известными.
       Конечно, когда разсуждаем о причин почему фундаменты космической эпохи были поставлены в Советской России и Украины, в Восточной Европе, а не в Западной Европе или Северной Америки, мы должны опять обратится к русской душевности или скорее к русской душевности, поставленной в специфических условиях советского режима. Русский человек всегда был мечтателем по натуре, его взгляд всегда был обращен вверх, зареяный в небес и это его небесное стремление явлалось неизменной частью русской и славянской духовности вообще. Подобно того как материализм заподноевропейцев сопутствовался одним стремлением к разширении в горизонтальном направлении и это неизменно привело к Великим географическим открытиям 15-го века, таким же образом в русской и славянской душе духовность сопутствовалась желанием о разширении в вертикальном направлении, в направлении вверх и это неизбежно привело к великим космическим открытиям с второй половине 20 века.
       Реннесанс как культурным явлением протекал паралельно с морскими подвигами португальцев, как и русская класическая литература была последована от советских космических полетов (две великие постижения славянского мира до этого момента). Этот факт еще раз безошибочно указывает на то, что сегодняшний славянский мир хронологически соответствует Западной Европе около или немного после1500 г.
       Феноменальные постижения Советского союза в области овладения космического пространства находят допольнительный стимул в самой природе советского тоталитарного общества, которое поддавливая любую религиозность оставило как единственной свободной ниши для реализации русской мечтательности нишу космических изследований. Подобно веру в инопланетян, появившееся на Западе после заката религиозности, в Советской России с запретом на християнства появилось с удвоеной силой одно неистовое стремление к космическим высотам, которое не могло быть цензурировано атестическим тоталитарным государством. Техника была только средством для достижения етих мечтах и в отличие от технической революции на Западе являлась чет то вторичным.
       А сейчас рассмотрим биографии самих мечтателей поскольку они играют не менее значимой роли в еволюции человечества чем большие русские писатели 19-го века и поскольку они претворили в жизнь второе великое постижение славянского гения после русской класической литературы.
      

    2. Константин Циолоковский

      
       Константин Едуардович Циолковский является российским ученым полского произхождения, занимающий то место в истории космонавтики, которое занимает Енрике Мореплаватель в истории судоходства. Оба они были титаничными умами, оба надскочили целыми десятилетиями своего времени, оба как настоящих предтеч не дожили увидить свои мечты воплощенные в действительности.
       Впервые Циолковский изложил свои идеи в своего революционного труда „Исследование мировых пространств реактивными приборами”вышедший в 1903 г., но разработан еще в конце 19-го века. Это была первая в мире монография по теории реактивного движения и первая теория космонавтики. В ней Циолковский обосновал возможность применения реактивных приборов для междупланетных путешествий и обосновал идею о том, что ракета с жидкостным двигателем является единственным средством для достижения космических висот в отличие от существующих тогда аеростатов. Удивительно профетически для своего времени, когда никто даже в млейшей степени не имел идею о том что такое представляен собой ракета с жидкостным двигателем звучат его слова: „Вместо ...аеростата в качестве изследования атмосферы предлагаю прибор, т.е. рода ракеты, но ракеты грандиозной и особенным образом устроенной.....Представим себе такой снаряд: металическая продолговатая камера (форма наименшего сопротивления) снабженная светом кислородом, поглотителями углокислоты, миазмов и других животных выделений - предназначена не только для хранения разных физических приборов, но и для управляющего камеры разумного существа (будем разбират вопрос по возможности шире). Камера имеет большой запас веществ, которые при своем вмещении тотчас же образуют взрывчатую массу. Вещества эти правильно и довольно равномерно взрываясь в определенном для того месте, текут в виде горячих газов по расширяющимся к концу трубам, вроде рупора или духового музыкального инструмента. Трубы эти расположены вдоль стенок камеры, по направлению ее длины. В одном узком конце трубы совершается смешение взрывчатых веществ: тут получаются сгущенные и пламенные газы. В другом, расширеном ее конце они сильно разредившись и охладившись от этого, вырываются наружу через раструбы, с громадную относительную скоростью”.
       После недолгих математических вычислений великий ученый вывел просоловутую формулу:
       V=I.en(M1/M2)
       являющияся фундаментом современного ракетостроения и дефинирующую скорость,
       которую развивает летателльный апарат под воздействии ракетного двигателя. В этой формуле:
       V - конечная (после выработки всего топлива) скорость летательното апарата
        - удельный импулс ракетного двигателя (отношение тяги двигателя к секундному расходу масы топлива)
       М1 - маса летательного апарата (полезная нагрузка + конструкция апарата + топливо)
       М2 - конечная маса летательного апарата (полезная нагрузка + конструкция).
       Свой самый замечательный труд по космонавтики Константин Циолковский публиковал в 1929 году под именем „Космические ракетные поезда”. В нем ученый первый вмире высказал идею использования многоступенчатых ракет для освоения космоса. С термином „космические ракетные поезда” Циолковский назвал составные ракеты или скорее агрегат ракет. Такой поезд составленный из несколько ракет ведется сначала первой головной ракетой, по использовании ее горючего она отделяется и сбрасывается на землю. Потом то же самое произходит с второй, третей и так далее ступени ракеты и наконец последняя степен будет несравнимо легче и будет лететь с такой огромной скорости, чтобы унестись в межпланетное пространство. Таким образом ученый создал прототип всех современных многоступенчатых ракет десятилетия до их появления. Далее он вычислил первую и вторую космическую скорость.
       В своих трудах великий ученый дошел до такого дара предвидения будущего что описал целые космические поселения, орбитальные станции и космические корабли, путешествующие во всех концах Солнечной системы. Он разработал генеральный план по заселения чуть ли не всей галактики.
       Здесь однако надо упомянуть и некоторой странности, причудливости философских концепций ученного и его крайный материализм в мироощущений, которы имеют даже несколько уродливый характер. В этом он доближается до некоторых западных фантастов механического толка. Надо иметь ввиду однако две важные вещи в его оправдания. Во первых Циолковский был типичный продукт позитивисткой науки 19-го века, захлевнувшей Россию и зомбировавшей многими русскими интелигентами материалистического толка. Во вторых Циолковский был человек чьи глаза и чаяния были до такой степени устремленны вверх к физическому небу, что как нередко случается с такого рода людей его настоящая религиозность видоизменилась в культом к обективиранного космоса, в преклонением перед бесконечно высокими пространствами, часто не имеющие ничего общего с духовным миром. В этом смысле его философские идеи имеют даже нексколько вредный характер и ими нельзя в никаком случае увлекатся.
      

    3. Сергей Королев

      
       Эсли Циолковского можно назвать „отцом теоритической космонавтики” то Сергея Королева можно назвать „отцом практической космонавтики”. Именно Королев является человеком, претворившим идеи и мечты своего учителя в действительности. Своим гением, прозрением, своими блестящими организаторскими способностями, своим умением ентусиазировать и увлекать людей вокруг себя, как и своим гигантским трудолюбием, Королев является человеком присланным свише поставить начало космической еры. Без ним не были бы возможнными ни одно из великих достижений Советской России в области космонавтики. А в случае термин „Советская Росиия” надо употреблять условно поскольку Королев был украинцем по произхождения.
       Начало его кариеры было поставлено в 1931 г. с созданием в Ленинграде Групу для изучения реактивного движения (ГИРД), преобразованная в 1933 г. в Реактивном институте, одно из ведущих научных звеньев в мире в этой области между войнами. В том же самом году Королев создает первые российские ракеты с жидким горючем, названные „ГИРД-09” и” ГИРД-10”. Хотя и более чем скромные по размерами и возможностям (они имеют высоту в двух метров, массу в 30-ти киллограмов и могут поднятся на сютню метров) их создание симптоматично. Оно приводит Россию на втором месте в мире после Германии (последняя имеет преимущество в 3-4 года). Только через 5 лет (1938 г.) Королев конструирует крылатую ракету с обсегом в несколько десятков километров и массу в 200 киллограмов.
       Но именно тогда случается что-то ужасное. В типичном советском стиле Королева незнайно почему арестуют из НКВД и обвиняют в контрореволюционной деятельности и государственной измены. Человека, способного обезпечит русских ведущее место в мире в области ракетостроения осудили и отправили на целых 6 лет в Гулаге. Только благодаря заступничества Туполева и начало Второй мировой войны Королева отправили в одного из многих лагерных конструкторских бюро, при чем ему изрично запретили заниматся ракетами.
       За ето время немецкие инженеры не спят и благодаря почти неограниченного государственного финансирования соомувают совершить настоящий прорыв в ракетостроении. Под руководством Вернера фон Брауна была создана прословутая V-2, первая баллистическая ракета в мире с обсегом в 300 километров и массы 12 тон. V-2 является и первым созданным человеком обектом соумевающий совершит полет по балистическую траеткорию. Таким образом Нацисткая Германия из за преступную недалновидность советских военных и из за нехайства западных демотратий оказывается целое десятилетие впереди в области ракетостроения.
       После своего освобождения из Гулага в 1944 г. и после того как потерял целые 6 лет, Королев осознает, что наиболее разумную вещь, которую может сделать на данном моменте это взять наготове дизайн Фау-2 и наверстать отставание по отношению к германцев наместо того чтобы пытатся годами создасть чего-то подобное. В 1947 году он с немецкой помощи соумевает сделать точное копие V-2 и называет его „R-1”.
       Но Королев прекрасно знает, что V-2 не та ракета, которая в сосотоянии осуществить его мечты для покорения космоса, мечты, сопутствующие его еще с ранним детством. Немецкая ракета еще слишком немощна, весьма небольшая и изсключительно медленная чтобы вывести какого нибудь обекта на космическую орбиту, причем ее скорость в 4-5 раз ниже чем необходимую первую космическую скорость. Тем более что она одноступенчатая, а Королев знает из трудов Циолковского, что космическая ракета обязятельно должна быть многосступенчатой. С карликом, который он получил от немцев, покороние космоса остаетса еще дальней мечты. Он знает что если хочет вывести спутника на орбите вокруг земли ему придется создасть гигантской мноступенчатой ракетой, которой мир еще не видел. И берется за работу не спеша, но с удивительной методичности и упоритости. В 1949 г. он соумевает создасть R-2, ракеты с удвоенным обсегом действии по сравнению с V-2 и отделяющейся головой. Несколько лет по-позже он конструирует R-5 - первой российской ракеты с среднем радиусом действия (1200 км) и массой около 30 тон. Но Королев знает что ето еще крайне недостаточно имея ввиду высоких целей, которые он себе поставил. Щастливый момент в его жизни приходит в 1953 г. когда комондующий ракетными войсками СССР маршал Неделин ставите му крайне амбициозную задачу - создасть междуконтинентальную баллистическую ракету, способную перенести 5-тонную бойную голову на разстоянием в 8000 километров до Америки. Это было что-то неслыханное для своего времени, когда никакая ракета не летела более чем 2-3 тысячи километров, но Королев торжествует и сразу соглашаетса взять на себе задачу. Он быстро вычисляет: ему нужно построить ракету с невиданных до тех пор размеров, от 20 до 25 раз тяжелее чем V-2 и с высоту в двенадцатиетажный дом. Чтобы построить такое чудовище ему отпущены всего на всего несколько лет. В течении следующих 4 лет Королеву и его инжинеров приходится сталькиватся с проблемами такого характера и маштабов, какими до сих по никто в мире не решал и они практически двигаются на грани возможностей науки. Но в конце концжв заветная цель была достигнута - 21-го августа 1957 г. с Байконура был совершен пуск R-7 - первой междуконтинетальной балистической ракеты в мире. Сейчас Королев уже имеет в свои руки необходимый инструмент чтобы начать овладение космоса.
       Космические постижения следуют одним за другим: первый спутник в орбите, первые апараты до Луну и Венеру, первый человек в космосе, первые многочленные екипажы. И т.д. и т.д. Подвиги Королева не имеют конца и мир смотрит с удивлением и страхом постижениям Советской России, хотя и не знает чей гений сидит за всего етого. Человечество смотрит с изумлением как география окольных небесных тел и планет, их кратера, равнины и долины начинают картографироватся и наименововатся русскими. Запад не может поверит, что овладение Солнечной системы совершается апаратами, созданными не его самим, а одним народом, считающимся не так давно как весьма отсталым в техническом отношении. Западный человек не может проуметь что его власть и мисия ограничена лишь этой планеты, а овладение другими мирами поверено другими, более молодыми народами - славянскими.
       Если посомотрим на карту дальней стороны Луны мы останемся изумленными из за факта, что почти половина географическим обектам несут русскими и славянскими именами. На северовостоке рассположена обширная область Mare Moscoviense (Московское море). Недалеко на юге рассположены кратеры „Менделеева”, „Павлова”, „Склодовской”, „Циолковского” и „Гагарина”. Если придвижимся на северозападе мы наталкиваемся на огромном кратере „Корольова”, а потом и на „Ковалевской” и” Цандера”. Разсматривая карту обратной строны Луны человек может остаться с впечатлением что находится не на другом небесном теле, а где в Поволжьия или центральном русском Черноземии.
       Не очень отличаются и топографии соседних планет, где огромные области несут иссключительно славянские имена. С особой силы ето относится к западному полушарию Марса и северного Венеры, куда обекты имеют четко израженной русской топонимии.
       Все это напоминает весма много на колонизацию и наименованию земель и дальных континентов, сделаные западноевропейцами во время Великих географических откртий. Но восточноевропейцы по видимому имеют несколько иную миссию - миссию перенести эту колонизацию в небесь, по всей Солнечной системы. Несучаен тот факт что периоды экономического восхода Восточны Европы являются и периодами интинзивных космичских достижений, а периоды экономического упадка (как например 90-ые годы 20 века) представляли собой для человечества периоды упадка интереса к космосу.
       В то же самое время народы Восточной Европы не должны никогда забывать что космическая колонизация является только внешним явлением, которое лишь сопутствует и дополняет их самую важную миссию - миссии одухотворерения человечества и внедрение колективных форм социальной организации (тем же самом образом как Великие географические открытия были только сопутствующем явлением целостной материализации всех сфер жизни после 14 в.). Без духовности колонизация была бы чем то ужасным, своего рода мултиплициране механической техногенной цивилизации в космических маштабов. Мы, должны беречься больше всего этим и не забывать, что настоящее „вверх”, настоящее „небо” не находится в триизмерном материальном космосе.
      
      
      
      

    Глава 5

    КАКОВА ДОЛЖНА БЬIТЬ ЭКОНОМИКА БУДУЩЕГО

      
       Каждый, кто знаком с особеностями различных индустриальных обществ в период с Второй мировой войны по конца 80-х годов двадцатого века, знает, насколько эти общества, различались между собой по своим ценностным системам и главным образом по своему отношению к деньгам. В зависимости от этого отношения, государства послевоенного мира спокойно могли быть разделены на четыре групы, в первую из которых входили страны бывшего советского блока, во вторую - скандинавские страны, в третью - остальные страны Западной Европы, и в четвертую - страны Северной Америки. Для подобного разграничения, как станет видно, основную роль сыграли характер и особенности местных экономических отношений и особенно доля частного сектора в данном национальном хозяйстве. Так, для государств социалистического лагеря, где был применен метод центрального планирования и где государственная собственность являлась хребтом всей экономики, было характерно, что деньги никогда не пользовались особым почетом и их приобретение не считалось основной целью жизни их поданных. При социализме доминировало желание социальной стабильности и предвидения.
       В скандинавских странах, для которых была характерна смешанная экономика полусоциалистического типа со значительной доли частного сектора, власть денег над умами людей была заметно больше, но тем не менее там ценились прежде всего гарантированное государством рабочее место и спокойная жизнь. Это были отличительные черты послевоенных Швеции, Финляндии и Норвегии, а в известной степени и Дании.
       Для остальной части Западной Европы, где капиталистические экономические отношения встречались уже в их классическом виде, и где частный сектор обхватывал свыше 80% национального хозяйства, было характерно, что желание стабильности смешивалось с очень сильным желанием обогащения. Комерсиализация жизни достигла очень высокого уровня.
       И наконец, в последней, четвертой группе стран, охватывающей США, Канаду и Австралию, в которых был распространен либеральный капитализм самого чистого и неподдельного типа, и в которых государственный сектор практически почти не существовал, так как даже транпорт и энергетика находились в частных руках, власт и влиияние денег на сознание людей были тотальными, а их приобретение было и остается первой и основной целью для всех. В США каждый человек желал больше всего на свете стать богатым, стать миллионером. И поскольку Америка победила в холодной войне, то ее экономические принципы и ее народная психология распространились в 90-х годах по всему земному шару.
       Таким образом, если запишем математически обнаруженую зависимость между долей частного сектора в данной экономике и ролью денег в жизн общества, то получается:
      
       ОD b (в %) ~ OD tch (в %)
      
       т.е. относительная доля людей в процентах в данном социуме (OD b), чья основная цель в жизни состоит в том, чтобы они стали богатыми, прямопропорциональна относительной доле частной собственности (тоже в процентах) в экономике этого общества (ОD tch).
       А так как для людей, желающих больше всего обогатиться, естественно, материальные ценности являются наиболее важными, то если через Rm обозначим их рейтинг в обществе, то можно записать, что
      
       Rm ~ OD tch (в %),
      
       или в наиболее общем виде:
      
       Rm =f (OD b),
      
       т.е. рейтинг материальных ценностей в данном обществе нарастает с увеличением относительной доли частной собственности в нем. Это есть основная социально-экономическая закономерность, действительная для всех мировых обществ.
       Возникает вопрос: чем вызвано повышенное воздействие частной собственности на психологию людей? Очевидно, для этого есть две причины. Во первых, когда перед человеком есть реальная перспектива стать богатым, и когда богатство накопляется без особых трудностей, он легко поддается искушению. В то же время, если социально-экономическая система делает невозможным этоть процесс, то и желание у людей естественно исчезает.
       Во вторых, сами богатые люди обладают свойством соблазнять остальных и вызывать у них желание подражания. Вне сомнения богатый человек олицетворяет собой искушение материальных благ. Это обстоятельство всегда надо учитывать.
       После подобных рассуждений сам напрашивается вывод, что единственным способом построить в будущем новое, более духовное и более высокосознательное общество, является отмена частной собственности в всех ее формах. Конечно, на первый взгляд это может прозвучать несколько по коммунистически или утопически, но на самом деле совсем не идет речь о возвращении к государственной собственности и основанной на ней центрально-плановой системе. Господство государственной собственности в экономических отношениях и посягательство на свободный рынок, как показала история, всегда создает условия для возникновения политических диктатур, так как зависимость индивидов от центральной власти становится слишком большой. В данном случае речь идет о массовом переходе к совершенно иному виду собственности - к собственности коллективной и к основанной на ней коллективистичной рыночной экономике, которые единственно могут одновременно гарантировать как соблюдение прав человека, так и освобождение мира от диктата денег* (Последнее условие не может исполнить т.н. социальная рыночная экономика, которая за последние несколько десятилетий рассматривается многими социологами на Западе как компромиссный путь между капитализмом и социализмом. Высоко развитая социальная система не отменяет зло частной собственности). Но что собственно надо подразумевать под этими двумя понятиями?
       Под коллективной собственностью надо подразумевать такую собственность в рамках одной экономической единицы, которая основывается на общем владении средствами производства и произведенными с их помощью материальными и интеллектуальными продуктами. Соответственно под коллективистичной рыночной экономикой надо понимать экономику, в которой экономические субъекты, фирменные единицы и (или) произведенные ими продукты (материальные и интеллектуальные) находятся в совместном владении всех работающих в них лиц. В центрально-плановой экономике коммунистического типа, где предприятия и фирмы являются исключительно государственной собственностью, при коллективистичной рыночной экономике они находятся полностью под контролем работающих в них людей. Таким образом рынок и его законы остаются в силе и государство, как и при современном капитализме, стоит в стороне от экономики и протекающих в ней процессов. Это очень важно, поскольку как уже было сказано, покушение на рынок есть покушение на свободу и чревато большими опасностями.
       В то же время аннулирование частной собственности и ее замена коллективной не значит, что у людей не должна оставаться во владении и известная личная собственность. Последняя тоже гарантирует независимость людей, и ее неприкосновенность должна быть обеспечена законами государства. Одним словом, в будущем обществе должны сосуществовать три вида собственности: коллективная (исполняющая экономические функции), личная (обладающая главным образом неэкономическим предназначением) и государственная (ее роль должна быть достаточно ограничена).
       Вполне естествеkно напрашивается вопрос: возникали ли в прошлом подобные `'экономические'' идеи, и если да, почему они не получили широкого распространения? На Западе основоположником коллективистичной теории можно считать английского фабриканта Роберта Оуена (1771-1858 г.), однако его взгляды не имели никакого шанса реализоваться в одном обществе, управляемом исключительно индивидуализмом. В России с своей стороны идеологом экономического коллективизма является уже упомянутый Чернышевский, но Маркс помешал, чтобы его голосом был услышанн в достаточной степени. В середине девятнадцатого века великий русский мыслитель предложил, чтобы индустриализация совершилась т.н.''товариществами'', основанными на общем владении средствами производства: `'Люди должны соединиться в общества, имеющие общий интерес, сообща пользующиеся силами природы для и средствами наук для производства и для экономного потребления производимых ценностей. В земледелии братство это должно выразиться переходом земли в общинное пользование; в промышленности - переходом фабричных и заводских предприятий в общинное достояние всех работающих на этой фабрике, на этом заводе''.(169) По его мнению это есть единственная справедливая экономическая форма, поскольку при ней каждый владеет полностью продуктом своего труда: `' Основной идеей учения о прозводстве мы считаем полное совпадение идеи труда с правом собственности на продукт труда. Говоря иначе: полное совпадение качеств собственника и рабочего в одном и том же лице''. Чернышевский считал, что товарищества должны включат в себя в среднем между 1500 и 2000 человек, и государство должно активно участвовать в их создании. На первых порах оно назначает им директора, а потом, по истечении одного года, последний увольняется и заменяется административным аппаратом, вьIбираемым членами всего сдружения.
       Однако все-таки эти товарищества были бы несколько странными образованиями, потому что они должны были заниматься почти всем - от земледелия до промышленности, и работающие в них люди должны были жить на том месте, где они трудятся: у каждого подобного объединения должны были иметься собственная церковь, собственная школа и даже магазины. Такое смешение экономической жизни людей с их личной жизнью, конечно недопустимо, так как приводит к слишком большой и поэтому опасной зависимости индивидов от коллектива.
       Тем не менее, несмотря на некоторые пробелы, идеи Чернышевского являются достаточно конструктивными, и он больше какого бы то ни было другого социалиста может быть назван отцом коллективистичной рыночной экономики.
       Какую форму примут его идеи, если они будут приспособлены к условиям современного мира и реализованы в 21 веке? Во-первых, власть у всех коллективизированных экономических субъектов должна быть сосредоточена в руках общего собрания всех работающих в них людей.Общее собрание, являясь верховным руководящим органом данной фирмы, голосует все важные решения, касающиеся ее существования, причем решение принимается на базе простого большинства. Его членом становится каждый вновпоступающий на работу, так как в коллективной фирме, изключающей всякую эксплуатацию, назначенный на работу человек сразу становится равноправным совладельцем ее имущества. В то же время только общее собрание может увольнять - т.е. лишать собственнических прав определенных провинившихся своих членов. Оно периодически выбирает руководящие органы и мениджера, который благодаря своим профессиональным качествам и опыту, способен наилучшим образом управлять фирмой. Самые важные вопросы однако, решаются собранием.
       Конечно, все это не означает, что отдельные лица не могут проявлять экономическую активность и заниматься самостоятельным бизнесом. Они могут делать это путем создания единоличной фирмы, являющейся их личной собственностью. Чтобы однако стало ясно в чем тогда состоит разница между личной и частной собственностью, нужно дать их определение:
       1.)Личная собственность - это собственность определенного лица, которая не используется для экономических целей, или используется для таких целей единственно лицом собственником.
       2.)Частной собственностью является каждая собственность, которая используется для привлечения наемного труда - т.е которая позволяет одних лиц в данном экономическом субъекте рассматривать как собственников с особыми правами, а других - как их наемных `'рабочих''. Не имеет никакого значения идет ли речь о собственности на недвижимое имущество, на разные средства производства, или только на чистый интеллектуальный труд.
       Чтобы эта разница стала еще более понятна, надо привести примеры. Если скажем, один человек купит себе два металлорежущих станка и работает на них сам, они являются его личной собственностью, несмотря на то, что станки, в отличие скажем от квартир, имеют экономическую функцию. Если, однако, он назначит двух помощников, чтобы работали на этих машинах и они не станут сразу совладельцами этих машин - т.е. если не превратятся в коллективную собственость всех работающих на них людей, то появляется явление `'наемный труд'', и упомянутые металлорежущие станки сразу становятся его частной собственостью. Работа машин с этого момента становится незаконной.
       Подобный пример можно привести и в области услуг. Если данное физическое лицо учредит единоличную фирму, потом купит несколько компьютеров чтобы работать на них самостоятельно, то они, конечно являются его личной собственностью. Но в тот момент, когда упомянутое лицо позовет несколько помощников, и при условии, что сами компьютеры декларированы как часть имущества фирмы, тогда эти помощники или должны немедленно стать совладельцами електронно-вычислительных машин, или последние превращаются в частную собственость первого лица. В том случае, если компьютеры не декларированы заранее как часть имущества фирмы, то они могут остаться в категории личной собственности, но это не дает никакого права их собственикам злоупотреблять этим своим правом и требовать какого-то особого положения в фирме. Что касается произведенного при помощи этих машин интеллектуального продукта - скажем, софтуерной продукции, то в обоих случаях она является общей собственностью, и все работающие в фирме имеют равные права на реализованную с ее помощью прибыль. Вообще в информационном обществе слово `'частная собственность'' надо рассматривать возможно шире, так как одна фирма может и не обладать недвижимым материальным имуществом, а ее единственной собственностью могут быть интеллектуальные продукты. При этом недопустимо, чтобы один или несколько человек могли пользоваться привилегиями и присваивать прибыль от интеллектуальной продукции в создании которой участвовали и другие люди.
       Исходя из этих рассуждений, становится ясно, что иногда частная собственность может перепокрыватся(совпадать) не только с личной, но и с коллективной. Так, например, если коллективная фирма является собственнником завода, работающие на котором не обладают правом совладельцев его имущества, то этот завод фактически представляет собой частную собственность фирмы, несмотря на то, состоит она из десяти, ста или тысячи человек. Главная разница между коллективной и частной собственностью определяется не тем, сколько лиц обладают собственническими правами, а в тем, являются или не являются совладелцами все работающие в данной фирме люди. Там, где появляется наемный труд, там появляется и частная собственность.
       Таким образом, сам собой напрашивается вывод, что в коллективистичной рыночной экономике нет места акциям и биржам, поскольку они приводят к частнособственническому типу присвоения. Две коллективные фирмы могут только слиться, но невозможно чтобы одна из них обладала частью имущества другой, потому что таким образом первая фирма превращается в частную. По аналогичным причинам в экономике будущего недопустимо существование ренты во всех ее формах. Рента, как и чистая частная собственность, приводит к накоплению богатства, а как уже было сказано в начале главы, недопущение появления богатых людей, символизирующих собой искушение материального мира, является первой и основной задачей экономики будущего.
       Следующий очень важный момент, на который надо обратить внимание, связан с вопросом с т и м у л о в т р у д а, существующих в коллективистической рыночной экономике. В принципе в этом отношении не должны существовать особые проблемы, так как в коллективной фирме, в отличие от государственной, вся заработанная прибыль находится в распоряжении ее членов, и они знают, что чем усерднее будут работать, тем она будет больше. Конечно, здесь отдельный индивид зависим в значительной степени от своих коллег, но с другой стороны никто не осмелится лентяйствовать, поскольку знает, что таким образом он лезет в карманы остальных. Они сами не позволили бы этого и уволили бы нелояльного коллегу.
       Единственная проблема, которая возникает, связана с тем каков будет стимул для численного расширения и возрастания данной коллективной фирмы, если она уже достигла определеных размеров. Ведь у старых членов такой фирмы нет особого интереса назначать новых, так как даже если общая прибыль в результате этого увеличится, она должна будет делиться между большим количеством людей. Чтобы избежать этой трудности, нужно применить известный технический трюк. Суть трюка состоит в том, чтобы вновьназначенные члены фирм не приравнивались бы автоматически по своим правам со старыми, а только по истечении определенного срока - например, один или два года. Это позволило бы фирмам давать им несколько более низкие зарплаты, чем те, которые получают старые совладельцы, что со своей стороны превратит численное разрастание фирмы в намного более выгодный и желательный процесс. В этом случае надо ввести термины `'совладелец с полными и неполными правами'', а также понятие `'необходимая минимальная эксплуатация'', без которой функционирование экономики будет несколько затруднено. Но поскольку все-таки эксплуатация минимальна, она не должна рассматриваться как частнособственический тип присвоения чужого труда. Что касается Восточной Европы в частности, то здесь из-за нехватки достаточной инициативности у людей, для нормального функционирования коллективистичной рыночной экономики (впрочем, как и любой другой) будет нужна известная помощь со стороны государства. Последнее может создавать или хотя бы инициировать создание фирм, которые обязательно после выплаты займов должны компенсироваться - т.е.переходить в собственность работающих в них людей. Гарантией этому может быть конституционно введенньIй потолок максимально допустимого уровня государственной собственности в экономике - например, не больше чем 10-15%.
       Построение нового, более духовного и высокосознательного общества не будет возможно, если однажды, после достижения достаточно высокого уровня жизни, не будет у м е н ь ш е н а п р о д о л ж и т е л ь н о с т ь р а б о ч е г о д н я, так как в условиях современного занятия узкоспециализированным трудом, продолжающегося целый день,у людей не остается достаточно свободного времени на духовные занятия. Технологии информационного общества делают весьма возможным введение двадцати и даже двенадцатичасовой рабочей недели, без изменения жизненного уровня народных масс. Такой шаг, который для бедной Восточной Европы конечно не является предстоящим, можно предпринять еще сейчас в подавляющим большинстве западноевропейских стран и в США, но эти сверхразвитые капиталистические общества не хотят его сделать, так как боятся, что это помешает их дальнейшему обогащению. А как известно, при капитализме основной целью жизни всех, является накопление богатства и денег.
       В этом случае опять проявляются преимущества коллективистичной рыночной экономики, при которой из-за невозможности обогащения, такое желание просто отсутствует. В ее условиях идея уменшения рабочего дня найдет намного более радушный прием.
       Когда говорится о построении экономики будущего, до которой, естественно, сами восточневропейские хозяйства еще находятся далеко, надо знать, что этот вопрос тесно связан и с необходимостью перехода к т.н. н у л е в о м у э к о н о м и ч е с к о м у р о с т у. В постиндустриальном обществе возможности производства материальных благ столь огромны, что если их рост не будет ограничиваться, то у людей может развиться патологическая зависимость от них. А это сведет на нет все усилия построить новую, более духовную человеческую культуру. Чтобы подобная вещь не случилась, общество должно культивировать в себе своеобразную антипотребительскую психику, которая уменьшит интерес к товарам. Соответственно более низкий спрос приведет к более низким предложением и к замараживанию экономического роста в производственном секторе. Для успешного культивирования такой антипотребительской психики, конечно, будет необходимо уменьшить значительно роль рекламы в повседневной жизни, поскольку она способствует в значительной степени формированию потребительского поведения. Кроме того, в определенных случаях само государство может вмешиваться в экономическую жизнь посредством введения более высоких налогов в производственной сфере.
       И наконец, чтобы завершить настоящую книгу, придется вкратце перечислить те пять необходимых шагов, которые должны быть предприняты при переходе от современного капитализма к коллективистичной рыночной экономике. Эти пять шагов следующие:
       1. Аннулирование права наследования частной собственности.
       2. Запрещение образования новых частных фирм и акционерных обществ.
       3. Коллективизация тех фирм, у которых собственники согласны за государственное возмещение отказатсья от своих прав.
       4. Закрытие бирж.
       5. Запрещение ренты как способ накопления богатств в всех ее формах.
       Если эти меры будут предприняты, переход к новым экономическим отношениям может совершится за трех-четырех десятилетий.
      
      
      
      
      
      
       ТАБЛИЦА 1
       РАЗВЕРТАВАНИЕ МАТЕРИАЛИЗМА В ЗАПАДНОЙ ИСТОРИИ
       Философия, наука и идеи
       Исскуства
       Икономические
       отношения
       Техника
       1
       2
       3
       4
       1.Ренессанс(ХIV-начало ХVI в.)Появление материализма как неосознанного стремления
       Номинализм, ра-
       ционализм, хума-
       низм, зарождение специализированных наук
       Триизмерная живо
       пис, ренессансовая архитектура правильных гео-
       метрических форм, секуляризация большинства исскуств
       Возникновение капиталистических общественных отношений как резултатом желания о накоплении материальных благ
       Механичeский ум, ориентированный к материальному миру приводит к создании первых простых технических изобретениях: ог-
       нестрельное оружие, корабельный руль и часы
       2.Реформация (ХVI - ХVII в.). Появление материализма как осознанной идеи
       Формулирование идеологии емпиризма(Ф.Бэ-
       кон), появление первых явных атеистов: Т.Гобс, Б.Спиноза, Мон-
       тен и др.; Формирование протестантской торговой этики; специализация наук как результать номиналистич-
       еского мироощущения
       Голандская реалистическая школа в жи-
       вописи; возникно-
       вение мирских ар-
       хитектурных стилов как барок и рококо
       Создание ма-
       нифактуры как
       средство для обогащения
       Изобретение
       первого микро-
       скопа, телескопа и
       термометра; соз-
       дание ножной прялки
       3.Просвещение (ХVIII в.). Победа материализма как осознаной идеи среди высших съсловий
       Разпространение материализма среди образованных клас. Самые выдающиеся представители: Ж.Ламетри,
       Д.Дидро, А.Голь-
       бах, К.Гелвеций. Кощунства якобинцев и отмена ими христянского летоизчисления. Секуларизация государства, оглубление специ-ализации наук как резултат потери органического ми-роощущения.
       Ултрареализм в живописи, гос-
       подство архи-
       тектуры “Ра-
       зума” в Фран-
       ции; процветание мирских исскуств
       Торговое сос-
       ловие в первый раз в человеческой исто
       рии приходит к власти. Начало индустриализации, представляваю-щая сама по себе гигантскую тран-сформацию
       естественно-оформленной ма-терии в изкустве-но оформленой такой.
       Создание пер-вых машин (парный двигатель, механический ткацкой станок и др.)
       4.Эпоха индустриальной технической цивилизации (ХIХ и ХIХ в.).
       Победа материализма как осознанной идеи среди широких народных маси
       Триумф емпи-
       рической науки; ре
       лигия считается образованными людми за пережитком прошлого. Вера в “прогрес”. Соци-алисты пытаются спустит рай на земле. Култ к экономическому развитию, култ к машинам..
       Ултрареализм в всех исскуствах. Живопис прибли-жается плотно к фотографии, архитектура робует функционализму и практицизму. Господство кон-структивизма. Натурализм в литературе
       Индустриализация изменяет тотально облик матери-ального мира (суша и океаны). Господство денег в всех сферах жизньи.
       Научно-техничес-кая революция, поезда, параходы, автомобили, самолеты, ком-пютры. Машины определяют способ жизньи.
      
       ТАБЛИЦА 2
       РАЗВЕРТАВАНИЕ ИНДИВИДУАЛИЗМА В ЗАПАДНОЙ ИСТОРИИ
      
       Философия и идеи
       Экономические и
       поземленые отношения
       Политические
       отношения
       1
       2
       3
       1.Проявления индивидуализма как неосознанного чувства в древном времени (I-вое тысячилетие)
      
       Безпрецедентно ранный разпад родовой общины (VII-IХ в.). Появление частной поземленой собствености.
       Управительный орган старогерманском племени является совет вооруженых мужчин, а не совет старейшин. Разпад варварских государств в VIII-Х в. в резултать егоизма сильных индивидов (после того как феодалы потре-бовали до этого имунитет от своих королей).
       2.Ренессанс. Появление индивидуализма как осознанной идеи
       Он возникает под прик-
       ритием гуманизма. Представители: Петрар-
       ка, Бокачо, Лоренцо Ва-
       ла, Пико де Мирандола
       В первый раз в человеческой истории возникаеть частная поземленная собстве-ность, при которой один человек является собственником, а остальные - его наемные рабочие. Частная собственость является продуктом егоизма индивидов
      
      
      
       3.Реформация. Развитие индивидуализма как осознанной идеи
       Протестантская доктрина об индивидуального спасе-
       ния. В первый раз поднимается лозунг об личной свободе
       Возникновение манифак-
       туры как средства к обогащению. Юридичес-
       кое оформление час-тной собствености.
       Разцвет монархии как единственное сред-
       ство для неутрализизации межличностных трений в западных об-
       ществах.
       4.Французская буржуазная революция и Просвещение
       Триумф лозунга “Свобода, равенство, братство”. Разпростране-
       ние идеи об общественном договоре.
       Сакрализация час-
       тной собствености
       Вспышка французской буржуазной революции, одна из целей которой является обезпечение автономности индивидов от государства. Последная базируется на принципе общественного договора.
       5.Эпоха буржуазной цивилизации
       Индивидуалистическая философия современ-ных капиталистических обществах. Идеи Фр.Ницше об сверхчелоове-
       ке получают небывалой популярности. Култь к правам человека.
       Тотальное господство частной собствености в всех сферах человеческой жизньи.
       Господство демократии как державно-правовой системы, поставляющая перед собой как основной цели защита прав индивидов.
      
       ТАБЛИЦА 3
       ПРОЯВЛЕНИЯ КОЛЛЕКТИВНОГО СОЗНАНИЯ В ВОСТОЧНОЕВРОПЕЙСКОЙ ИСТОРИИ
       Психология и идеи
       Икономические и позем
       леные отношения
       Политические
       отношения
      
       1
       2
       3
       1.Проявления коллективизма как неосознанного чувства в древном времени (I-ХV в.)
       Господство патриархаль-ной морали. Община, а не индивид считаеть собой как основной социальной единицы обществах из додержавного периода.
       Коллективная собстве-ность на земле. Последная находится в владением и обрабатывается всей родовой общины.
       Върховный орган управления старосла-вянском племени является патриархальный совет стареев. Воз-
       никновение патриархаль-
       ной монархии.
       2.ХIV - ХVIII в. Развитие коллективизма как неосознанного чувства.
       Идея об державе-матери. Люди разсматривают себя как политическими субектами, а не как самостоятельными индивидами.
       Родовая община посте-пенно трансформируется в сельской, при чем при последней общее владение земли сохраняется.
       Разцвет патриархальной монархии.
       3.ХIХ - начало ХХ в. Проявления коллективизма как осознанной идеи
       Формирование идео-логии русского народ-ничества. Рзпростране-ние социалистических идей в России.
       Продолжающее гос-подство крестянской об-щины в России и на родовой в юговостточной Европе. Попытки внедрения частной собствености по западноевропейскому образцу имеют только частичный успех.
      
       4.Победа коллективизма как осознанной идеи в Востточной Европе.
       Комунистические идеи побеждают везде по Востточной Европе. Проповедуется идея, что гражданы должны служить и подчинят свои интересы государству, а не наоборот.
       Совершается национа-лизация всей промишлености и частная собственость запрещается. Коопера-тивная собственость на землю (колхозы, совхозы и др.)
       Законы не толерируют личную свободу. Жер-твование индивидов во имя государственого блага.
      
       ТАБЛИЦА 4
       ПАРАЛЕЛЬНыЕ ЭПОХИ В АНТИЧНОЙ, ЗАПАДНОЙ И СЛАВЯНСКОЙ ИСТОРИИ
       Показатели
       Античность
       Запад
       Восточная Европа
       1
       2
       3
       4
       1.Докултурная история (народы находятся все еще в состоянии метафизической летаргии)
       а.) Создание первых государств
       Не имеется достаточно ин-формации из за отдалленностти эпохи
       V век. Самое крупное из них это государство франков(428-987 г.)
       IХ и Х век. Самое крупное из них это Киевская Русь (862-13 в.)
       2.Пробуждение народной души. (Начало больших искуств. Способность к творческому абстрактному мышлению еще не проявлена. Отсуствие больших талантов.
       а.)Акт пробуждeния
       II-ро тысячилетие до н.е.
       Начало ХI в.
       Середина ХV в.
       б.)Рождение первых исскуств
       Мегалитная микенская архитектура
       Готическая архи-тектура (ХI-ХIV в.)
       Русская церковная литература луковичного типа
       в.) Великие арх.образцы
       Львиные ворота в Микене из ХIV в.до.Хр.
       Кафедраль Нотр-Дама в Париже от ХII в.
       Церковь Василия Блаженного (ХVI в.)
       г.)Паралельные государственные образувания
       Критское государство
       Священная римская империя на германского народа ХI-ХIII в.
       Московская Россия ХV-ХVII-го в.
       Соответствующие события, процесы и кризисы
       не имеется достаточно информации из за отдалености эпохи
       немецкое междуцарствие (Interegnum) ХIII-го в. (1254-73 г.)
       русское Смутное время (1604-13 г.)
       3.Пробуждение абстрактного творческого ума. Начало философии и наук. Появление первых больших талантов.
       а.)Акт пробужде-ния
       началото IХ -го в.пр.Хр.
       вокруг 1300 г.
       вокруг 1800 г.(Про-цесът прерван в своего разгара комунистической революции)
       б.)центры куль-турной и духовной жизньи
       дорийские Аркадия и Атика
       Ренессансовая Италия
       Петербургская Россия и и отчасти Польша
       в.)Первые великие творцы и мыслители
       Омир, Гезиод, Гес под и др.
       Данте, Петрарка, Еразм и др.
       Достоевский, Толстой, Пушкин
       в.)соответствую-щие друг друга культурные течения посред-ством которых в наивысшей степени проявляется дух эпохи
       греческое скулптурное исскуство
       италианская живопис
       русская класическая архитектура
       г.)идейные течения в формировавшейся интелигенции
       трудно сказать из за отдаленности эпохи
       италианские гуманисты
       русские народники и социалисты
       4.Апогей културы. Развитие исскуств достигает своего кульминационного стадия. Время полной метафизической будности (одновременно душевная и умственая)
      
       а.)Времевая лока-лизация
       VII-IV в.до.Хр.
       Середина ХVII-го - нач.ХIХ-го в.
       этоть период от-носится к дальным будущем
       б.)Высший разцвет архитек-туры, музыки и остальных исскуств
       Греческая скул-птурная пластика, греческая архи-тектура. Великие архитектурные образцы: Акропо-лы в Афинах и Пергаме
       Бароко, ранный класицизм. Великие архитектурные образцы: Версайл, Лувр, дворец Ховбург в Вьене
      
       в.)Центры куль-турной и духовной жизньи
       Афина, Алексан-дрия, Пергам
       Париж, Вьена, Лай
       пциг
      
       г.)соответствую-щие друг друга политические лич-ности
       Перикл
       Людовик ХIV
      
       д.)Крупные фило-софы
       Сократ, Платон, Аристотель
       Кант, Гегель, Шо-пенгауер
      
       5.Конец культурного стадия и начало цивилизационного. Достижение высшей умственной будности, в сочетании с выпадением в душевной летаргии и потеря органической жизньи. Разцвет философии и теоритической наукой, упадок искуств.
      
       а.)время
       начало IV-го в.до.Хр.
       Конец ХVIII-го - нач.ХIХ-го в.
      
       соответствующиедруг другу поли-тические личности
       Александр Великий
       Наполеон Бонапарт
      
       соответствующие друг другу соци-алные течения
       социализм (Маркс)
       стоицизм (Зенон)
      
       6.Апогей цивилизации. Политическое и икономическое могущество, создание мировых империй. Разцвет науки, продолжавающий упадок исскуств.
       а.)времевая лока-лизация
       I в.до.Хр.
       конец ХIХ-го - нач. ХХ-го в.
      
       б.)Первостепен-
       ные государства
       Римская империя
       Британская империя
      
       в.)основные горо-да
       Рим
       Лондон
      
       7.Угасание способности к творческому абстрактному мышлению, начало космополитной науки. Упадок не только исскуств, но и философии и теоритической науки. Разцвет практической науки. Конец эпохи больших творцов и мыслителей, торжество уравнительного принципа. Центром жизньи становятся большие города. Развивается толерантность к другим културам.
       а.)времевая лока-лизация
       начало: I в. после Хр.
       начало: 30-тые и 40-тые годы ХХ-го в.
      
       последные большие мыслители и твор-цы
       Тацит, Плиний Ста
       рший
       Энштейн, Томас Ман, Салвадор Дали
      
       8.Разцвет поздной космополитной цивилизации. Сохраняются твор-ческие способности только в области конкретного мышления (интелекта).Всеобщая интелигентност и всеобщая посредственость. Философия и теоритическая наука находятся в упадке. Разцвет практической науки, права и экономические наукы. Хозяйственное Стопанско благоденствие. Влиянието върху другите култури достига невиждани мащаби, като най-слабите от тях губят напълно културната си идентичност. Толерантност. Един език господствува в света.
       а.)времевая лока-лизация
       II в.после.Хр.
       80-ые и 90-тые годы ХХ-го в.
      
       б.)центры космо-политической ци-вилизации
       поздная Римская империя
       США
      
       в.)мировые города
       Рим
       Ню-Йорк, Лос Ан-джелис
      
       г.)мировые языки
       латинский
       английский
      
       д.)соответствую-щие политические личности
       Траян, Адриан
       Рейган-Буш Ста-рший, Клинтон
      
       9.Угасание интелектуальной творческой будности, респективно цивилизации. Вцепенение и конец сознательной истории. Образувание большого старческого, полуцивилизационного государства, обединяющее народы из эпохи бывшей културы.
       а.)времевая лока-лизация
       нач. IV-го в.
       вероятно к сере-дине ХХI-го в.
      
       б.)старческие уни-версальные госу-дарства народов бывшей културы
       Византия
       Европейский Союз
      
       в.)центры полити-ческой жизньи
       Константинопол
       Брюсель
      
      
      
      
      
       10.Стадий живой окаменелости. Летаргия. Экономическое и политическое могущество обьединенного послекултурного мира в продолжение многих веков.
       а.)времевая лока-лизация
       IV-ХV в.
       ХХI в.-?
      
       б.)политические субекты
       Византия
       Европейский Съюз
      
       в.)политические центры
       Константинопол
       Брюсель
      
       Литература
      
       Цитаты:
      
       1.Шпенглер О. Закат Европы. М., Mысль, 1993, т.I, 165
       2.Белинский В.Г. Полное собрание сочинений. М, Акад.наук СССР, 1953, т.9, 51
       3.N.Bor, The Unity of Knowledge, in:The Unity of Knowledge. N.Y., Wiley & Sons, 1955, p.17
       4.Соловьев В. Сочинения в двух томах. М, Мысль, 1988, т.I, 723-724
       5.Вебер М. Протестантската етика и духът на капитализма. С., ИК Христо Ботев, 1995, 7
       6. Хегел Г.В.Фр. Философия на историята. С, Евразия, 1995, т.I
       7. Индийски санскритски първоизточници. С., Любомъдрие, 1996, 364
       8. Шри Шанкарачарья. Путь к совершенному самопознанию. Спб., Общество Рамакришны, 1994, 91
       9. Чаттопадхья Д. Живое и мертвое в индийской философии. М, Прогрес, 1981, 36
       10. Шри Шанкарачарья. Путь к совершенному познанию. Спб., Oбщество Рамакришны, 1993, 25
       11. там же, 30-31
       12. там же, 44
       13. Чаттерджи и Датта. Увод в индийската философия. С., Imago Mundi, 1995, 213
       14. там же, 244
       15. Дж.Неру, Пробуждането на Индия. С., Партиздат, 1983, 139
       16. Мифы народов мира. М., Советская Энциклопедия, 1987, т.I, 216
       17. Вивекенанда С. Раджа-йога. С., Евразия Абагар, 1991
       18. Дж. Неру. Пробуждането на Индия. С., Партиздат, 1983, 319
       19. Ортран Ш. Митра и Заратустра. С, Шамбала ЕООД, 1998, 186
       20. там же, 31
       21. там же, 164
       22. Мифы народов мира. М, Советская Энциклопедия, 1987, т.II, 103
       23. Монтэ П. Египет Рамсесов, М., Мысль, 1989, 272
       24. там же, 309
       25. там же, 38
       26. там же, 43-44
       27. там же, 59
       28. там же, 325
       29. там же, 301
       30. там же, 279
       31. там же, 313
       32. там же, 203
       33. Сагс Х. Величието на Вавилон, Рива, 1998, 260
       34. там же, 260
       35. там же, 260
       36. там же, 151
       37. там же, 351
       38. там же, 379
       39. там же, 225
       40. там же, 232
       41. там же, 230
       42. там же, 170
       43. там же, 235
       44. там же, 228
       45. там же, 228
       46. там же, 321
       47. там же, 271
       48. там же, 356
       49. там же, 136
       50. там же, 219
       51. там же, 220
       52. там же, 209
       53. Самуелс Р. По пътеките на еврейската история. С, Шалом, 1994, 29
       54. Ортран Ш. Митра и Ахурамазда, С., Шамбала ЕООД, 1998, 187
       55. Тысяча и одна ночь. М., Художественая литература, 1977, 13
       56. Шаму Ф. Гръцката цивилизация, С., Български художник, 1979, 202
       57. Посмотри его труд “Що е изкуство” (1898 г.)
       58. Шаму Ф., Гръцката цивилизация, С., Български художник, 1979, 127
       59. там же, 128
       60. там же, 155
       61. там же, 155
       62. там же, 155
       63. там же, 157
       64.Посмотри его сочинение: “Германия”, написаное в 98 г.п.р..Хр.
       65.Енгелс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства, М., Правда, 1953.
       66.Бояджиев Ц. Човекът и природата. Ренесансът на ХII в. С., Университетско издателство “Св. Климент Охридски”, 1991, 9
       67.Шпенглер О. Закат Европы. М.,Мысль, 1993, т.II, гл.3, 17
       68.Бояджиев Ц. Човекът и природата. Ренесансът на XII в., С., Университетско издателство “Св. Климент Оохридски”, 1991, 32
       69.там же, 37
       70.Соловьев В. Сочинения в двух томах М.,Мысль, 1988. т.II, 7
       71.Бердяев Н. За робството и свободата на човека, София, Университетско издателство “Св. Климент Охридски”, 1991
       72.Евангилие от Матея, 19:24
       73.Посмотри его сочинение: “Трактат об управлении владетелей” (1269 г.)
       74.Franklin B.. Advice to a yong tradesmen, Loondon, Works ed. Sparks, 1748, v.II, 7
       75.Евангилие от Матфея, 19:23
       76.Евангилие от Матфея, 19:24
       77.Ваkster R. Cristian Directory. Cambridge, Мacmilian Press Ltd, 1979, т.I, 377
       78.Вебер М. Протестантската етика и духът на капитализма. С., ИК Христо Ботев, 1995, 28
       79.там же
       80. Маркс К. Капиталът, С., Издателство на българската комунистическа партия, 1949, т.I, I, 1.4
       81.Это сочинение Спинозы В,ходить в 1677 г.
       82.Посмотри сочинение “Разсъждения о методе” (1637 г.)
       83.Соловьев В. Сочинения в двух томах, М., МьIсль, 1988, т.II, 10
       84.Богданов И. Другото лице на Леонардо да Винчи, С., Медицина и физкултура, 1979, 72
       85.там же, 74
       86. Панова Е., Стефанов И. Европейска философия: Антология. С., Университетско издателство “Св. Климент Охридски”, 1994, 14
       87. там же, 28
       88. там же, 50
       89. там же, 49
       90. там же, 84
       91.там же, 243
       92.там же, 248
       93.Кларк К. Цивилизацията, С., Български художник, 1979, гл.8
       94.Mанфред А.З. История Франции в 3 томах. М, Наука, 1972, т.I
       95.Соловьев В. Сочинения в двух томах. М., Мысль, 1988, т.I, 643
       96.Ламетри Ж. Човекът-машина. С., Наука и изкуство, 1981, 70
       97.Панова Е. Стефанов И. Европейска философия: Антология, С., Университетско издателство “Св. Климент Охридски”, 1994, т.I, 495
       98.там же, 494
       99.там же, 484
       100.Хелвеций К. За ума. С., Наука и изкуство, 1979, 12
       101.Панова Е., Стефанов И. Европейска философия: Антология. С., Университетско издателство “Св. Климент Охридски”, 1994, т.I, 513
       102.там же, 526
       103.Гольбах П.А.. Избранные антирелигиозные произведения, М., Огиз, 1934, т.I, 227
       104.Е. Панова, И. Стефанов. Европейска философия: Антология, С., Университетско издателство “Св. Климент Охридски”, 1994, т.I, 544
       105.там же, 547
       106.Гольбах П.А. Избранные антирелигиозные произведения. М., Огиз, 1934, т.I, 221
       107.там же, т.I, 230
       108.там же, т.II, виж съчинението му:“Джобно богословие”
       109.Adam Smith. Child.Empl.Comm., IV.Report, London, Oxford Un.,1864, 108
       110.Aikin D. Description of the Country from 30 to 40 miles round Manchester. London, Oxford Un., 1795, 182
       111.Economist, march 1996 г.
       112.Посмотри его труд “Катахезис промишлеников” (1823 г.)
       113.посмотри его труд “Новое христянство” (1825 г.)
       114.Посмотри его сочинение “Теория четырех движений и всеобщих судьб” (1808 г.)
       115.Посмотри его сочинение“Новый промишленый мир и общественый мир” (1829 г.)
       116.Ницше Фр. Тъй рече Заратустра, С., Христо Ботев, 1990
       117.Борисенков Е.П., Пасецкий В.М., Тысячилетная летопись необычайных явлений природы. М, Мысль, 1988, 43
       118.Макушев В. Сказанiя иностранцевъ о быте и нравахъ славянъ, Разсужденiе. Спб, 1861, 134
       119.Ковалевский М. Очерк происхождения и развития семьи и собственности, М., Правда, 1939
       120.Панчовски И. Пантеонът на древните славяни. С., Христо Ботев, 1994
       121.Посмотри сочинение Гемгольда: “Славянские хроники”(VIII в.п.р..Хр.)
       122.Посмотри сочинение Маврикия: “Военное исскуство” (VI в.п.р..Хр.).
       123.Макушев В. Сказанiя иностранцевъ о быте и нравах славянъ. Рассужденiе. Спб, Имп. акад. наук, 1861
       124.Посмотри съчинение Прокопия Цезарийски “Libri de belis”
       125.Достоевский Ф.М. Собрание сочинений в двенадцати томах. М., Правда, 1982, т.VII, 138
       126.Гаркави А.Я. Сказанiя мусульманских писателей о славянахъ и русскихъ. Съ половины VII по конца Х в., Спб., Имп. акад. наук, 1870
       127.Державин С.Н. Славяне в древности. М., Акад.наук СССР, 1945
       128.Потебня А.А. О купальских огнях и сродных съ ними представленiях , Спб., Имп. акад. Наук, 1867, 11
       129.Исторiя человъчества. Всемирная Исторiя, Г.Гельмолт, С.Мицкевич и др., Спб., Имп. Акад. наук, 1905, т.V; Юговосточная и Восточная Европа
       130.Посмотри письмо Достоевского до Фонвизиной от 1854 г.
       131.Достоевский Ф. Полное собрание сочинений, Ленинград, Наука, 1972-80 г., т.20, 175
       132.Достоевский Ф.М. Собрание сочинений в двенадцати томах. М., Правда, 1982, т.ХI, 372
       133.там же, т.VII, 239
       134.Вехи; Интеллигенция в России: Сборник статей 1909-1910 года, М., Молодая Гвардия, 1991, статия С.Н.Булгакова `'Героизм и подвижничество'', 43
       135.Достоевский Ф. Собрание сочинений в двенадцати томах, М., Правда, 1982, т.ХI, 31
       136.там же, т.ХI, 200
       79. там же, т.ХI, 369
       137.Достоевский Ф. Полное собрание сочинений, Ленинград, Наука, 1972-80, т.27, 33
       138. там же, т.20, 172
       139. Достоевский Ф. Собрание сочинений в двенадцати томах, М., Правда, т.ХI, 368
       140.Посмотри записки писателя в его дневнике от 1877 г.
       141.Посмотри литературная критика Чернишевского
       142.Посмотри его сочинение “Исповед” (1879-1881 г.)
       143.Посмотри его сочинение: “Единственое възможное решение поземленного вопроса”, 1907.
       144.Посмотри его сочинени: “Царство Божие внутри нас” (1890-1893 г.)
       145.Соловьев В. Сочинения в двух томах, М, МьIсль, 1988, т.I, 723-724
       146.там же, т.I, 737
       147.там же, т.I, 738
       148.Вехи; Интеллигенция в России:Сборник статей 1909-1910. М., Молодая гвардия, 1991, статията на Бердяев се нарича `'Философская истина и интеллигентская правда'', 24
       149.Шпенглер О. Закат Европы, М., Мьсль, т.II, гл.3, I, 16
       150.Вехи; Интеллигенция в России: Сборник статей 1909-1910, М, Мол.гвардия, 1991, статия Булгакова называется `'Героизм и подвижничество'', 43-85
       151.Графский В.Г. Политические и правовые взгляды русских народников: Истоки и еволюция, М., Наука, 1993
       152.Бердяев Н. За робството и свободата на човека, С., Университетско издателство “Св. Климент Охридски”, 1991
       153.Посмотри записки писателя в его дневнике от 1877 г.
       154.Достоевский Ф. Собрание сочинений в двенадцати томах, М., Правда, 1982, т.ХI, 375
       155.там же, т.VIII, 390
       156.там же, т.VII, 238
       157.там же, т.VII, 239
       158.Игнатьев А. С.Ю.Витте - дипломат. М., Мысль, 1989
       159.Василиевский Е.Г. Идейная борьба вокруг столыпинской реформы. М., Соцэкгиз, 1960
       160.Пашуто В. Социально-политическое и правовое положение крестьянства в дореволюционной России. М., Соцэкгиз, 1983, 209
       161.Дружинин Н.М. Государственные крестьяне и реформа П.Д.Киселева, т.II. Реализация и последствия реформы. М., Акад.наук СССР, 1946-1958
       162.Посмотри письма Белинского из 30-тых годов.
       163.Писма Белинского до Боткин.
       164.Белинский В. Собрание сочинений в 9 т. М., Правда, 1982, т.9, 482
       165.Посмотри письмо Белинского до Гоголя от 1847 г.
       166.Белинский В.Собрание сочинений в 9 т. М., Правда, 1982, т.9, 484
       167.Еlisabeth Heresh. Nicolaus II. Leben und Ende des letzten Russichen Zaren. Munchen, Akademie-Verlag, 1992
       168.Идеите Р.Оуена изложены в егот труде `'Новый взгляд на обществе, или опыты для формирования характера'', 1813-1814 г.
       169.Посмотри сочинение Чернишевского: “Критика философских предубеждений против общинного земевладения” (1858 г.)
      
       Другие източники:
      
       Акимова О. Развитие этнического самосознания славянских народов в эпоху зрелого феодализма. М., Наука, 1989
       Алпатов М.В. Всеобщая история искусств. М., Искусство, 1948
       Алпатов М. Художественные проблемы искусства Древней Греции. М., Искусство, 1987
       Ашрафьян К.З. Аграрный строй Северной Индии (ХIII-сер.ХVIII в.). М., Наука, 1965
       Баггер Ханс. Реформы Петра Великого. М., Прогресс, 1985
       Бессмертный Ю.Л. Феодальная деревня и рынок в Западной Европе ХII-ХIII в. М., Наука, 1969
       Вальтер Ойкен. Основные принципы экономической политики, М., Прогресс, 1995, пер. с нем.Л.Козоловой
       Василевский Е.Г. Идейная борьба вокруг столыпинской аграрной реформы. М., Соцэкгиз, 1960
       Всеобщая история искусств, под об.ред.А.Д.Чегодаева. М., Искусство, 1956
       Грановский Т.Н. Лекции по истории средновековья. М., Наука, 1987
       Гращенков В.Н. Искусство Западной Европы и Византии. М., Наука, 1978
       Дружинин Н.М. Русская деревня на переломе, 1861-1880. М., Наука, 1978
       Зельин К.К. Исследования по истории земельных отношений в елинистическом Египте. II-I в.до н.е.. М., Наука, 1965
       Иконников А.В. ТьIсяча леть русской архитектуры. М., Искусство, 1990
       Искусство древней Греции и Рима в собрании Эрмитажа. Л., Аврора, 1975
       Искусство Запада (альбом). Живопись, скульптура, архитектура, театр, музыка. М., Наука, 1971
       Искуство Нидерландов ХV-ХVI веков (альбом). Ленинград, Искусство, 1984
       История, култура, фольклор и этнография славянских народов. VI Международный сьезд славистов в Праге: Доклады М., Наука, 1968
       Карамзин Н.М. Предания веков. М., Правда, 1987
       Коминский Е.А. Исследования по аграрной истории Англии ХIII в. М., 1947
       Королюк В.Д. Вопросы историографии и источниковедения славяно-германских отношений. М., Наука, 1973
       Лавровский В. Исследование по аграрной истории Англии ХVII-ХIХ в. М., Наука, 1966
       Нидерле Л. Обозрънiе современнаго славянства, Спб., Имп.акад.наукъ, 1909
       Проблемы генезиса капитализма. Сборник статей. К VII Международному конгресу экон. истории в Эдинбурге 1978 г. М., Наука, 1978
       Рембрандт, Хармен ван Рейн, Альбом. М., Изобразительное искусство, 1991
       Савельева Т.Н. Аграрный строй Египта в период Древнего царства. М., Изд.вост,лит., 1962
       Соловьев С.М. Сочинения. М., Мысль, 1995
       Аdams, George Burton. Civilisation during the Midle ages. N.Y, Scribner, 1897
       Belloc H. Characters of the Reformation, Portr. by Jean Charlot. London, Sheed and Ward, 1936
       Benesova, Marie. Ceska architektura v promenach drou stoleti 1780-1980, Praha, 1984
       Dickens A. Reformation and society in sixteenth-century Europe. London, Ghames and Hudson, 1966
       Dvornik Francis, The Slavs. Their early history and civilisation. Boston. Amer.Acad. of Arts and Sciencis, 1959
       Kelley, Donald. The begining of ideology: Consionsnes and society in the French Reformation, Cambridje, 1991
       Krasinski, Gount Valerian. Panslavism and Germanism, London, Newby, 1848
       The Science of science, Society in the tehnological age, Edited ly Maurice Goldman and Allan Mackay. London, Souvenir Press, 1964
       The World Bank Annual Report 1995, Washington, World Bank, 1995
       The World Bank Annual Report 1996, Washington, World Bank, 1996
       The World Bank Annual Report 1997, Washington, World Bank, 1997
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Дончев Стоян Димитров (stoydontcev@abv.bg)
  • Обновлено: 17/02/2009. 1044k. Статистика.
  • Монография: Культурология
    • Оценка: 4.89*12  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта.