Lib.ru/Современная литература:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Помощь]
Тарас Дрозд
поэтические муки
рассказ
Не писалось, рифма не шла.
Корнеплодов загрыз окончательно корпус шариковой ручки. Лопнув, верхняя часть перегнулась и повисла на последней своей жилочке. Находящемуся внутри стержню с чёрной пастой, и богатым составом будущих творений, не во что стало упираться. Корнеплодов вытащил его, а искусанную пластмассу швырнул за спину. Туда, где валялись листы с неудачными вариантами. Всё неудавшееся должно лететь именно туда, через голову, и остывать там в предсмертных агониях.
Это придавало необходимую уверенность в творчестве. Особенно перед гостями. Громкие и пошло-юморные, они стихали, когда входили в комнату и видели захламлённый пол. Это был священный мусор искусства. Даже приятели детства, знавшие его, как Женьку Букина, и те чувствовали себя парализованными при виде такого многозначительного хлама. И торопились поскорее на кухню, где можно было говорить с хозяином на равных, в привычной обстановке, среди окурков и пустых бутылок.
Корнеплодов - это псевдоним. Звучный, двусмысленный, с издёвкой. Потому что и стихи он пишет именно в такой манере. Не просто шутливые, смешные, а именно с подковыркой, с подколом, с "пристёбом", как выражаются знающие его.
В последние годы он стал писать особенно много. Не потому что в его жилье, в который раз ставшее холостяцким, завелась какая-то особая муза, более плодовитая, сладострастная, беспрестанно возбуждающая на творческие акты. Нет, просто время такое. Когда в цене слово хлёсткое, разящее и жалящее. Такие времена уже бывали и не раз. Вспомнить хотя бы исполина Маяковского, саркастическая рифма которого не щадила никого. А теперь пришёл его час, Женьки Букина, поэта Корнеплодова. И надо трудиться, трудиться и трудиться, как завещал ещё один великий, чтобы при жизни ощутить своё бессмертие.
А пора самая горячая, успевай лишь рифмовать. Конституция - проституция, кооператив - презерватив, национализм - онанизм, депутат - автомат, мафия - порнография, народ не спит - анализы на СПИД, народ не ест - значит будет съезд.
С особым воодушевлением писалось по утрам, с похмелья. С небывалым подъёмом, как говорилось когда-то в долгие предперестроечные годы. Тогда Женя, ещё не Корнеплодов, а просто сочиняющий пол-литровые здравицы, с усмешкой спрашивал: что же это за подъём такой, небывалый?
А теперь он знает ответ. Это когда утречком, отхлебнув пивка, звонишь многочисленным знакомым и спрашиваешь: ну, что там вчера новенького передавали? Я-то в гостях находился, день рождения у кого-то, либо гонорарчик у другого, вот только проснулся, ну так что же за это время в нашей стране героев произошло новенького? Полученная информация пучила мозг, переваривая услышанное в рифмованные словечки. А после полудня он уже бежал по знакомым редакторам, чтобы в ближайшие газетные номера что-нибудь из сочинённого протиснуть. Ну а вечером, само собой, среди однополчан литературной рати он зачитывал свежие опусы под рукоплескания, смеха плесканье и в рюмки плесканья.
И вот не писалось.
Женя вывел на бумагу первую строчку, которая с утра не давала покоя. Строчка, на первый взгляд, примитивная. Новичка за такую пожурили бы. Но ведь он уже не новичок. Поэтому у него такая строка рассматривается не как недостаток, а как намеренный изыск.
Наш президент стоит, как столб!..
И всё, дальше ни звука. Бутылка пива давно опустошилась, а рифма не шла. Пива не хотелось больше, хотя имелось, набиралось студёности в холодильнике, но было ясно, что напиток не подтолкнёт. Вчера было выпито мало, вот почему. Дружок-пародист оказался приличным жмотом, не заказал больше, хотя, по сведениям, деньги у него были.
Корнеплодов открыл балконную дверь, впустил уличный гомон. Затем вышел на балкон покурить. "Стоит столбом" проще, но не совсем верно по смыслу. Нужно именно "стоит, как столб". Он стоит, я стою, работа стоит. Ещё добавить сюда "страна стоит", будет совсем замечательно. Всё стоит, сплошная эротика. Вот только рифма, потаскуха, не обнажается.
Корнеплодов вернулся в комнату, сел в который раз за стол, стёр пыль с левого бока пишущей машинки, почесал, где чесалось, и уставился в невымытое окно на невыдождевшееся небо. Рифма не шла.
Надоевший шариковый стержень тоже полетел через голову. Лучше попробовать карандашом. Нужно идти от простого.
Карандаш сначала поштриховал по краю листа, затем нарисовал самолёт, а ещё ниже танк. И сломался. И тоже полетел через голову. Нет, неправильно. Нужно продумать, обозначит цель, а потом только брать а руки оружие. Карандаш - пистолет, авторучку - винтовку, машинку - пулемёт... Рифма не шла.
Стоит как столб. Стоит, и хоть ты ему кол на голове чеши. Столб... Ну и словечко выдалось. Ничего к нему не подходит. И заменить нельзя. Вся суть в этом самом "как столб". Может быть, как столб - много колб?.. Ну-ка, ну-ка, что может вытечь из множества колб?..
И тут уличный гам, звучащий обычной фонограммой, прорезала сверлящая трель. Пружинистый милицейский свисток. И ещё раз, более пронзительно. До самого мозга костей. В одну секунду выколотив из головы зарождавшиеся мысли. Очевидно там, на улице, кого-то задерживали, останавливали нарушителя, блокировали преступника. А в результате развеяли как прах начавшиеся было появляться бессмертные строки. Ведь он уже развил понятие "столб". Или, может быть, "стоит"?
Новая, ещё более продолжительная трель, как автоматная очередь, окончательно укокошила пытающийся подняться замысел.
Корнеплодов выскочил на балкон. Внутри кипело желание отомстить распоясавшимся блюстителям порядка. Хотелось крикнуть: "Обложили, волки позорные? Пытаетесь заткнуть рот?"
Однако никаких стражей в форменных одеждах на улице на оказалось. Во дворе, меж строений детской площадки, катались на маленьких велосипедах трое ребятишек, издавая звуки, что они управляют автомобилями. Четвёртый же ребёнок, без транспорта, держал во рту то, что тормозило любое средство передвижения. Свисток. Он был регулировщиком, наводил порядок. Свежая трель отозвалась болью в коренных зубах.
- Мальчик! - заорал Корнеполодов. - А ну перестань свистеть сейчас же!
Ребятишки все разом остановились, задрали головы. Они хотели спросить: "А почему нельзя?" Но дядя стоял высоко, на последнем этаже.
Поэт Корнеплодов гордился своим последним этажом. Приятно сознавать, что выше тебя уже никого. Ты можешь кому-то на голову, а тебе уже - нет.
Корнеплодов остался доволен детским замешательством. Он понял, что свистки больше не повторятся, и вернулся в комнату.
"Так, наверное, и было у великих. Претворению их замыслов, превращению сумбура мыслей в великие слова всегда мешала мелюзга повседневности".
Но трель прилетела вновь. На этот раз негромко, как птичий щебет. Ребёнок на улице решил дуть в свисток в полсилы. А это действовало куда убийственней. Так как звучало не открыто и громко, а как бы исподтишка, то есть с издёвкой, назло.
Пришлось закрыть балконную дверь, захлопнуть форточку. Но свистящая трель просочилась, достигла слуха комариным писком.
- Мальчик! - выскочил поэт на балкон ещё раз. - Я тебе сейчас этот свисток знаешь куда вставлю!
О дальнейшем творчестве не могло быть и речи. Столб стоял. Незыблемо и тупо. Пошленько смеясь, да ещё и посвистывая.
Женя Букин спустился во двор, подошёл к детям.
- А почему нельзя? - заговорили разом будущие полноправные граждане. - Мы играем.
Действительно, почему? Каждый имеет право по конституции играть в свои игры. Кто в столб, кто в поэта, кто в регулировщика.
- Ну, понимаешь, мальчик... Есть как бы общественные правила. Которые нарушать нельзя. Такой свисток имеет своё назначение. Им только останавливают нарушителей, понимаешь? И ни в каких других случаях его применять нельзя. Запрещено. Иначе не будет никакого порядка.
"А ведь мне, чёрт возьми, частенько заявляли, что так писать нельзя, это не стихи, а бульварное рифмоплётсво..."
- И вообще, мальчик, чей это свисток?
- Мой.
- Где ты его взял?
- Папа подарил.
- Папа подарил? Свисток? А кто у тебя папа? Ты в какой квартире живёшь?
- В десятой. Мой папа милиционер.
Да, он тут же понял. На третьем этаже в его подъезде жил милиционер. Факт, придающий его жизни некую значимость. Приходящим в гости Женя говорил обычно, что вот, двумя этажами ниже проживает личность, которая загребёт его в один прекрасный момент. Живу, как на вулкане. Надо же, как вулкан проснулся и заговорил.
"Ну как можно нормально трудиться в такой стране, в таком обществе, в котором папа-милиционер дарит сыну свисток?!. Дарит!.. Свисток!.. Свихнуться можно. Какое творчество в таких условиях? Кому тут нести разумное, светлое, вечное?"
Женя Букин метался по комнате, топтал валяющиеся на полу разорванные листы и сломанные карандаши, на кухне пинал позвякивающий старенький холодильник, падал на кровать в измятое двухмесячное бельё, вскакивал, смотрел в зеркало и обещал себе завтра же подстричься или хотя бы вымыть голову... Садился за стол, барабанил пальцами, чесал, где чесалось...
А рифма не шла. Изредка доносившиеся свистки останавливали, не давали пути в бессмертие. Дорога было столбовой.
4
Связаться с программистом сайта.
