Кандидат наук Афонарёв Александр Иванович принял твёрдое решение. Он теперь знал, что делать.
Был конец гриппозного месяца февраля. Он только что переболел, входил в нормальное состояние. В поликлинику не заглядывал и участкового врача на дом не вызывал. На так называемой работе давно забыли, что синеватые бумажки с официальными штемпелями следует предоставлять по окончанию болезни в бухгалтерию. Если тебя подкосило, то звонишь в отдел и предупреждаешь сотрудников, что пару дней, или недельку, проваляешься. Никто даже не заикнётся о необходимости подтвердить диагноз больничным листом. Ты же не на заводе работаешь, не на горячем производстве, не у конвейера стоишь, даже не в фирме сидишь за компьютером на узком информационном участке, где твоё отсутствие может вызвать острую проблему замены. Ты пылишься в музее, где твоё отсутствие никто даже не заметит.
Где я подцепил заразу? Этим вопросом задаётся каждый заболевший. И всегда знает ответ, даже несколько. Заболел, потому что зима началась после Крещения. Но болезнь уже накрыла, и никакие ответы не помогут, надо лечиться.
Ему стало плохо во второй половине дня. Замутило, поднялась нешуточная температура, изменился голос, а головная боль наполнила изнутри. Явно не простуда. В аптеке предложили перечень лечебных средств, и он выбрал недорогие, зная, что прок будет незначительным от любых. Тут надо время. Он позвонил на так называемую службу, а потом старой знакомой с медицинским образованием. Уточнить, верно ли ведёт борьбу с недугом. Она похвалила его за догадливость и посоветовала на время болезни отказаться от еды, якобы голодный организм быстрее побеждает вирусы. И подтвердила убеждения их молодости, что интеллигентный человек должен сам избавляться от обиходных болезней, как от респираторных, так и венерических.
В это время к нему и пришли, хотя их никто не звал, сопоставления. Голова такого человека, как Александр Иванович, постоянно рекфлексировала в кем-то заданном направлении. Он даже спохватывался порой, увлекшись какой-то темой, отчего это не размышляет здесь о смысле, ущербности, грехе и далеко идущих последствиях? А физическое состояние похмелья, от которого раньше страдал, теперь он полюбил, потому что химическое отравление задавало внутренним процессам организма тональность, в которой психические реакции буквально музицировали, порождая симфонические думы о тщетности бытия. Он получал удовольствие от издевательства над самим собой, чтобы обязательно дойти до желания самоубийства, почти до его реализации, зная, что в последний момент его что-нибудь отвлечёт, и он в который раз поймёт, что так нельзя, он ещё не всё обдумал. Как он завидовал порой обычным людям с их нормальными проблемами! Но что поделать, если уж таким родился. Тут-то самодовольство и вылезало змеёй из какого-то заднего места, ласково шипя. Но он хорошо понимал, что гордость является всего лишь одной из ущербностей, а потому высмеивал самого себя ещё болезненней, чтобы змея поскорей убиралась восвояси.
Он не мог не иронизировать над самим собой, потому что ни раз сам осуществлял возможности запросто погибнуть из-за своих же принципов. Умственные способности, которые он так лелеял, а других просто не было, могли запросто прекратить своё же существование. Во второй половине девяностых всё культурное сообщество страны выкатилось, как ненужное богатеющим согражданам, на край пропасти, удерживаясь инстинктами. Роптали, возмущались на всех уровнях, кончали с собой, но большинство генетических интеллектуалов помалкивали, осознавая свою же вину за произошедшее. Мы эту власть привели к рулю, второй раз над нами посмеялись, что мы дурачки, значит, так нам и надо.
Современно развитые политики, как и новая формация преступников, легко докажут, что ни в чем не виноваты, чисты перед небесами, даже за руку их схватят, на слове поймают, они знают, что нужно автоматически говорить, мол, не хотел, не думал, это провокация. Так все и делают, не утруждая себя откровениями, что словам давно верят всего лишь по конституции, демократические принципы все слова девальвировали, потому и незыблемость такой основы правосудия, как презумпция невиновности, давно подмочена и вызывает сомнения, как использованное противозачаточное средство. Хотя по исконным законам природы, не извращённым лукавыми понятиями юриспруденции, связка "вина-ответ" функционирует, пока есть жизнь, и если ты выкрутился от физического наказания, она будет преследовать тебя психически. Поэтому Александр Иванович и говорил, где только можно, про чувство собственной вины за происходящее, встречая отовсюду осуждение. Он хорошо запомнил ощущение ужаса, когда впервые увидел, пробегая промозглым вечером через Дворцовую площадь к метро, как под аркой Генерального штаба женщина в длиннополом пальто и мохнатой шапке пела рулады из оперетт. Она появлялась каждый вечер на протяжении всей зимы, и не суеверный Александр Иванович воспринимал её как знак всеобщего помешательства. А ещё он запомнил навсегда сцену в метро в те годы. Он вошёл в вагон и читал по обыкновению, но крем глаза видел, как двое глухонемых яростно выясняли отношения на пальцах. Стоящий рядом подвыпивший работяга возмущённо спросил: "Чего они разорались?" Поле эмоциональной раздражённости и озлобленности народа буквально искрило, радиация человеческой злости хрустела на зубах, и от этого становилось страшно.
В те годы каждый подрабатывал, где только можно. Большинство знакомых преподавали, благо платных учебных заведений развелось, хоть пруд пруди. Взялся, было, и он, да отказался. Ну не получалось вести лекцию, видя, как учащиеся зевают, дремлют или откровенно спят. Если им неинтересно, значит я некудышний педагог, обосновал он свой отказ. Его урезонили, да все студенты такие, сам был не лучше, вспомни!.. Не хотят слушать, ну и не надо, это их дело, а тебе платят за работу!.. По всем параметрам было глупо отказываться, казалось бы, ну чего такого, подумаешь, два академических часа позора, зато неплохие деньги. А он не смог. Да, я помню, ответил он спокойно, что мне бывало скучно, и я тоже дремал, но только на лекциях плохих преподавателей, а хорошие меня кое-чему научили. Если большинство нынешних студентов пришли за дипломами, а не за знаниями, то пусть их другие обучают! Так он сказал и хлопнул дверью. Глупость поступка осознал позже.
Потом другая удача подвернулась. Принесли ворох английских текстов для переводов. Акция культурного центра самой Великой Британии. Он с радостью накинулся, но чем дальше работал, тем сильнее возмущался. Ну, полная белиберда, они обмусоливают наши проблемы, ничего в них не понимая. Они прикрываются заботой о культуре всей планеты, а преследую определённые цели, так как исторически боролись против возвеличивания России. Геополитический инстинкт Англии. Он никогда не считал себя ура-патриотом, не желая даже близко соприкасаться с теми националистическими ублюдками, которые убили его собрата по музею. Он осуждал погибшего при жизни, во время редких встреч и споров, наше дело наука, говорил он, которая доказывает, что выродки были всегда, даже хорошо умственно развитые, только не имеющие к интеллигенции никакого отношения, но тот не слушал, продолжал своё дело, пока не получил выстрел сквозь запертую дверь. Александр Иванович глубоко сопереживал его смерти, но в глубине сознания делал вывод, что погибнуть, конечно, может каждый, но если ты сознательно лезешь в опасное болото, значит не настоящий мыслитель. От патриотических веяний он старался держаться подальше, но переведённые им тексты возмутили настолько, что он засомневался в своих убеждениях и вспомнил погибшего уважаемого знакомого. Лучшие во все времена гибли за правое дело, таков наш удел. Смерти очень боятся только бандиты, поэтому и демонстрируют свою смелость, а животные инстинкты у них развиты сильнее, но ты-то добропорядочный гражданин сообщества, потому что у тебя умственные способности в порядке. И он отказался от дальнейшей работы. Ну, казалось бы, пусть пишут и обмусоливают, у нас таких же деятелей предостаточно, это их хлеб, они больше ничего не умеют и не хотят делать, а тебе платят за переводы. Даже с исторической точки зрения противиться не стоит, это не твоё дело, Англия хоть и выигрывала не раз на футбольном поле имперских амбиций, но победить Россию никогда не сможет по географическому определению. Или сможет всё-таки? Проникновением языка? Значит, я проводник каверзных замыслов?
Александр Иванович не только отказался дальше переводить тексты за хорошие деньги, но ещё и сообщил о происках врага. Он специально навестил своего тезку в другом отделе и рассказал ему обо всем. Со времён великого союза того считали стукачом из комитета государственной безопасности. К нему бы за переводами не обратились. Язык он знал, так как университет тоже закончил, читать мог, но даже по-русски говорил с вологодским акцентом.
- А чего ты ко мне? - засмеялся тот. - Зачем ты мне про это рассказываешь?
- Ты передай куда следует, - засмеялся и Александр Иванович. И тут же похлопал собрата по науке по плечу. - Ты не обижайся, но мы всегда считали, что ты немного этот. А теперь получается, что и надеяться нам больше не на кого.
Через час он пожалел о содеянном и сказанном, но в глубине души был согласен, что поступил правильно. А с биологической точки зрения сообществу всякие люди нужны, ничто просто так не рождается.
Последствия наступили через неделю, так как он отказался от следующей порции работы. У него кончились деньги. Запасы еды в квартире имелись, он их копил инстинктивно, привычка передалась от мамы, пережившей блокаду, а вот приехать на работу было не на что. Пока не позвонили оттуда и не посоветовали занять у соседей, чтобы добраться за авансом. Просить в долг он с детства считал унизительным, а потому поехал на электричке зайцем. Контролёрам пришлось объяснять ситуацию, и они поверили, что он работник умственного труда, не стали высаживать. А с Витебского вокзала он радостно дошёл пешком до Адмиралтейства. А потом через мост.
Третья ночь болезни оказалась бессонной, так как он ранее выспался под действием отечественного антигриппина, куда входил димедрол. Тут-то он и осмыслил смехотворность положения, в котором продолжал находиться. Он, как и многие собратья по интеллекту, выжили в страшные девяностые, когда к власти пришли экономические бандиты, которые продавали лишь то, что имело спрос, а их наука даром никому не была нужна, разве что здание, которое занимали сотрудники. Но исконные памятники культуры приватизировать пока что боялись, как бы всеобщий протест народа не возник, и тогда вялотекущая гражданская война вспыхнула бы как национальный пожар в восемнадцатом году прошлого века. Такой вариант руководителей переустройства страны не вдохновлял, и они в очередной раз всего не учли, из-за физической невозможности многое предусмотреть. При новой власти деятели науки всё так же оказывались не совсем нужными, не до науки ещё было, но хотя бы вспоминали о них, стали давать подачки, награждали тех, кто продолжал работы в неестественных условиях. Кое-что происходило, поэтому и жить стало полегче, отчего снисходительное отношение к тебе воспринималось уже с оптимизмом.
Он почти смирился с неуважением начальства, потому что сам был тому виной. Интриг всегда хватало в научном сообществе, а их гадючник не был исключением, но тут не то, что забыли о нём, а сделали вид, что такого научного сотрудника просто нет. Окончательно смириться он не мог, внутри продолжался бунт, но изменить хоть что-то в реальности не имел возможности. Где-то не спеша оформлялись документы на поездку в Канаду за счёт Академии наук, а он знал, что не попадает в число счастливчиков, хотя имеет к теме поездки самое прямое отношение.
А потом свалилось, как в сказке, то, чего совсем не ожидали. Завозмущались разом, и появились тут же статьи в печати, что научных работников вообще уберут из музеев. А за счёт их сокращения поднимут зарплату остальным. Главные работники - это хранители, которые тоже с историческим и этнографическим образованием, они знают материал, а в свободное время могут заниматься повышением интеллектуального уровня, пожалуйста. А чистые научники музеям для чего? Наукой занимаются в университетах. Автоматически сократятся аспирантуры, где работники защищали научные степени. Сократятся и огромные расходы на экспедиции, а с ними и поездки на симпозиумы. Людей не выбрасывали безжалостно на улицу, они могут работать лекторами и экскурсоводами, чем и раньше занимались ради дополнительного куска хлеба. Но после ушедших освободятся не только углы в отделах, а большие площади, у них на третьем этаже станет не нужным большой зал для научных конференций, с любовью отделанный под дуб в те ещё годы.
И Александр Иванович стукнул кулаком по столу. Всё, хватит, надоело. И написал заявление, что увольняется по собственному желанию. К нему тут же прибежал его друг по имени Володя, зам директора по науке, тоже холостяк.
- Саша, ты чего, зачем? Потерпи. Это всего лишь проект. Хотят посмотреть реакцию, как я понимаю. Ну, говорят, что многие министерства уже утвердили. Но здесь и главное сомнение. Утвердить могут лишь исполнительный документ. А бухгалтерия пока новых разнарядок на зарплату не получала. Так что зря ты так. Всё течёт по-прежнему. К тому же нас это не коснется, мы же под Академией наук, а этот закон касается музеев, находящихся под министерством культуры.
- Нет, больше не могу, - отмахнулся от друга Александр Иванович.
Тот был старше, но ещё держался, ходил пока не шаркающей походкой.
- А почему Москва молчит, ты можешь сказать? Почему наш Пиотровский возмущается, а крутых директоров Третьяковки и Пушкинского не слышно? Ну, музей Кремля, понятно, он при власти, их-то хорошими зарплатами обеспечат, и никто не вякнет, понятно. А все остальные? Им тоже пообещали солидное жалование?
Но Володя пришёл не отвечать, а убеждать.
- Нет, всё, не могу больше, - отмахнулся от него Александр Иванович. - Мы многое должны терпеть, таков удел апостолов, но приходит время, когда силы кончаются. Я же не завтра ухожу, а через месяц. Первого апреля мы с тобой и выпьем напоследок. Что у нас будет по календарю? Вторник. Так что сможешь разыграть меня на работе в последний раз.
- Да какие уж тут шутки.
Разговор этот произошёл до болезни, а свалился он перед восьмым марта. Александр Иванович даже порадовался, что не надо будет тратиться на цветы, по телефону поздравит старых подруг, а они поймут его состояние.
И в третью ночь болезни пришло решение. Он правильно сделал, что написал заявление! У него теперь будет возможность совершить то, о чем мечтал всю жизнь. Отправиться в путешествие!
2
Он хвалил сам себя, понимая, что в очередной раз, наверняка, не прав.
Но задумано всё неплохо. К лету как раз оформят его документы на получение пенсии, он переведёт её на книжку, туда деньги будут поступать и накапливаться, а сам уедет по задуманному маршруту, который привиделся ему в темноте болезненной ночи.
Конечно, зарплата плюс пенсия куда получше, чем одна пенсия. Зато свобода от ненужных обязанностей ходить на работу. И отмщение тем, кто с ним никогда не считался, уважая по рыночным законам только себя и тех, кто сильнее, не смотря на их человеческую сущность. Вот им-то он и покажет! Не в этом ли и есть высшее предназначение мыслящих особей в многочисленном стаде человекоподобных?
Плюнули в душу чуть раньше, когда издевательски отнеслись к нему, как к научной единице. Сначала через интернет стало известно, что в Торонто состоится большой симпозиум. Знаменитый университет провинции Онтарио назначили базовым для сбора специалистов всего мира по изучению культуры индейцев. Затем пришла разнарядка сверху подготовить три кандидатуры для авторитетного представительства.
К Александру Ивановичу тут же прибежал его друг. Саня, поздравляю, ты, наконец-то, выедешь за рубеж. А то стыдно, ей-Богу, какой же ты ученый, если со времён социализма дальше Восточной Германии никуда не выезжал. Вякать тогда поменьше нужно было, ну да что уж теперь. Конечно, ведущим специалистом был их заведующий отделом, но теперь насчёт него есть особое распоряжение. Поэтому ты у нас идёшь первым номером. Жаль, что не доктор наук, ну да ничего, остальные такие же, а возрастом помладше, так что видимых препятствий для тебя нет. Потому что Берёзкин поедет в составе другой делегации, как специалист по фольклору.
Встретились они через день, в четверг, и теперь дружок не улыбался. - Саня, ты знаешь, получается так, что первым номером утверждён зам директора по внешним связям. Все знают, что докторскую он себе сделал, но она у него есть, а руководителем группы должен быть человек не ниже рангом. Вот если б ты в своё время не показывал характера!.. Но ты не расстраивайся, поедешь вторым.
А во вторник дружок пришёл к нему в отдел уже мрачнее тучи.
- Саня, извини, но вторым человеком поедет переводчик. У руководителя группы должен быть помощник.
- Нормально! - засмеялся Александр Иванович. - Ну, ты хоть сам понимаешь, что несёшь, Володя? Какой к чёрту переводчик? Если он доктор наук, то должен в совершенстве владеть двумя языками. Зачем ему переводчик?
- У неё другая фамилия, но все знают, что это его жена.
- Ах, вот как. Ну что тогда скажешь? Каким бы учёным ты не был, а инстинкты сильней, верно?
Дружок возмущался, кричал, приводил убийственные аргументы, а он спокойно отвечал одним лишь предложением.
- Ты им это всё скажи, на директорском совете.
- Да я говорил, - сокрушался друг, - только не при всех, а лично ему, директору, а он заявляет, что это детский лепет, наш музей должен солидно выглядеть на предстоящем симпозиуме, а не присутствовать, поэтому точный выбор кандидатур наиболее важен, тем более что количество участников ограниченно. Но ты не расстраивайся, Санёк, поедешь третьим, это уж точно. У нас больше просто некому. Разве что свалишься от болезни, попадёшь в больницу, так что ходи по улицам осторожней, а то ведь вместо тебя могут запросто и молодого сотрудника отправить.
А ещё через пару дней на нём уже вовсе лица не было. Оказалось, что третьим решено взять специалиста по биологии, генетике и углеродному анализу. Потому что одна из главных тем будущего обсуждения научным миром лежит в этой плоскости. Специалиста наивысшего уровня нашли быстро, правда в Москве. Его порекомендовали так настоятельно, что директор не смог отказаться. По другой версии, специалист этот, вернее, она, хорошая знакомая жены руководителя группы. Со всеми вытекающими отсюда домыслами.
- Ну и зачем нужен был этот сыр-бор? - спросил он друга, рассматривающего пол. - Ты же изначально знал, что там, наверху, ко мне относятся с неуважением. Стоило тогда рвать нервы? Зачем ты меня обнадёживал несколько раз? Ну, ты же знал, что они меня за учёного не считают? Знал? Они, наверняка, даже фамилию мою обсуждали несколько раз. Ну, что это за фамилия такая, Афонарёв? Он что, офонаревает от нашей науки? Признайся, так было? Ну, если ты знал, что ко мне такая позиция, то зачем выступал против неё? Нарушать законы природы можно лишь тогда, когда уверен в успехе.
- Подожди, я ещё не всё сказал, - ответил друг. - Я этот вопрос подниму на научном совете.
- А что толку? Если кандидатуры утверждены в Москве, то уже ничего не изменишь.
Друг Володя на что-то надеялся. Не только в науке бывает непредсказуемый поворот событий, который по религиозной традиции называют чудо. На что-то подобное надеялся и он. Но чуда не произошло. Председательствующая собрания, по модному со времён перестройки сочетанию "процедурный вопрос", огласила повестку и быстро провела голосование. А когда выслушали докладчиков и обсудили возникающие от услышанного проблемы, объявила совет закрытым. Друг Александра Ивановича вскочил и запротестовал, он регистрировал вопрос на обсуждение. Хорошо, согласилась уважаемая дама, давайте обсудим, если большинство не против. Но большинство неодобрительно загудело, сидеть больше двух часов в душном зале никто не хотел. Поэтому друг Александра Ивановича обсуждал свой вопрос потом в кабинетах и укромных уголках. Наверняка он и в лицо директору заявил о своём несогласии, возможно, не поскупился и на оскорбительные слова, но изменить что-либо уже не мог. Он был честный малый, вломился в науку, как Ломоносов, приехал откуда-то с севера, поступил в университет во время "хрущевской" оттепели, когда сообразительных пареньков после службы в армии принимали без взяток. Он и в партию вступил, когда сказали, и, как честный человек, добровольно из неё вышел, что и послужило убедительным аргументом для авторитетного к нему отношения в либеральных кругах руководства. Он надеялся на участие в научном совете известного в музее правдоруба, с мнением которого считались даже в научном совете Академии наук, он предварительно встречался с ним и получил одобрение, но за день до разрешения конфликта тот слег с тяжёлым приступом, вполне объяснимым для преклонного возраста.
- Да ладно тебе, - теперь уже старался успокоить друга Александр Иванович. - Давай, лучше выпьем.
- Вот если б ты в своё время защитил докторскую, - привёл Володя наивный аргумент.
- Ты повторяешься, это истерика, - сказал ему беззлобно Александр Иванович.
Защита докторской диссертации, вернее, отказ от неё, была той страницей в биографии Александра Ивановича, из которой легко раздувался роман. Он к ней шёл, как к генеральному сражению полководец, годами приготавливающий себя к решающим часам своей жизни.
Тематика будущей работы казалась избитой. Сопоставление частот генных мутаций у народов севера и Дальнего Востока нашей страны и у коренных племён Канады и Северной Америки. Но он, казалось, разглядел, или предугадывал открыть в сумбуре информации неисследованную область, невидимую пока тенденцию в процессе, которая даст новое понимание техники генетических разновидностей, почему так изменились, или не изменились, близкие виды человекоподобных за десятки тысячелетий жизни на изменяющейся планете.
Сначала его замысел одобрил прежний заведующий отделом Кнорозов, и его вечный оппонент и соратник Пашкевич, тогда ещё бодрая старушенция. Затем прошло гладкое утверждение на учёном совете. И столица благословила без возражений. Даже неуютно сделалось, ну хоть бы какая-то реплика сомнений, так нет же, всё хорошо, давай, работай. Тут его и спросили уважительно. Как желаете трудиться, как аспирант со свободным расписанием, или как сотрудник отдела на служебном месте и зарплате? Он менять образ жизни не хотел, лучше ходить на работу, здесь же и библиотека, и академия рядом, и множество других дисциплинирующих обстоятельств. И друг Володя одобрил решение. Правильно, аспирантура для молодых лоботрясов придумана, когда ещё половые функции превалируют, а ты уже в мудром возрасте, да и времена сейчас другие, ненадёжные, уйдёшь, твоё место займут, а вдруг потом не освободят, всё может быть по законам наступившей свободы.
Его посещение музея и сыграло потом решающую роль. А времена действительно наступили суровые, прежней страны не стало, девяносто третий год, есть нечего. Вернее, жрать-то было что, да не на что. Но все прежние структуры Академии наук по проведению анализа и экспертизы давали отчёты по исследованиям, работая как добротно налаженные механизмы, запущенные когда-то. Аналогичные структуры в органах государственной безопасности технически переоснащались, а здесь половина душою преданных сотрудников, месяцами не получающих зарплату, доказывали неизвестно кому свою значимость неукоснительным исполнением любых заданий, объёмы которых сократились. Сбор информации шёл медленно, но верно, как говорится, и через три года Александр Иванович, истёрший от нетерпения ни одни джинсы, прорвался, наконец, к главной мысли, до него никем не сказанной, и которая даже высокообразованному обывателю страны ничего не говорила. Он со второй половины восьмидесятых носил только практичные штаны, в отличие от друга Володи, сохранившего верность брюкам, которые приходилось гладить. Когда выводы сформулировались, он понял, что не просто идёт к защите, а мчится как с горки на санках, вот только бы эти самые пресловутые штаны не порвать. В один из обычных благодушных дней он и встретился на служебном входе с сотрудником по имени Саша, тёзкой. Улыбнулись друг другу и поздоровались как обычно, добрый день - добрый день. Саша был значительно моложе, но уже седой, а служил в отделе юго-восточной Азии, считаясь аналитиком по конкретному направлению, японовед. Над этим словом все иронизировали с какой-то уважительной восточной теплотой. Они поздоровались, и Александр Иванович прошёл выше по ступенькам, а Саша кого-то ждал у старинного зеркала. И тут произошла заминка, ключ от отдела уже взяла уважаемая тётушка, она всегда приходила раньше, но закрыла дверь и куда-то усвистала. Александр Иванович вернулся к вахтёру и спросил, не знает ли, куда унесло Пашкевич? И, получив отрицательный ответ, поневоле разговорился с Сашей.
Всё началось с невинного вопроса "Что у вас новенького?" И этот безоблачный вопрос каким-то шаманским образом притянул бурю, хотя Александр Иванович, как знаток многих культов, в мистические движения энергий не верил. Саша скромно похвастался, что приехал недавно из Японии, откуда привёз техническую новинку, открывающую умопомрачительный доступ к информации. Слово "интернет" тогда входило в обиход, завораживая своей значительностью. Тут же Саша пошутил, что кому из наших не предлагаю воспользоваться, все открещиваются, как от нечистой силы, по модной привычке укладывать свои убеждения в православную традицию. Александра Ивановича шутка задела. Неужели его тоже считают ретроградом? Он же всегда старался держаться молодым, хотя бы по образу рассуждений. Неужели его атеизм давно сделался заскорузлым пережитком? И он пошутил в ответ, что с радостью отдался бы японской матери, и с благодарностью воспринял бы всё, чем она может удивить, тем более что информация в определённой области его весьма интересует. Саша с японской вежливостью пригласил его к себе. Тут подошёл и тот, кого он поджидал, человек приехал из Москвы, чтобы дать своё авторитетное заключение по какой-то фигне. Пропуск на него был выписан, документы соответствовали, и они прошли на второй этаж в отдел. По дороге Александр Иванович, хотя он умел незаметно молчать, задал игривый вопрос, отчего это Саша полностью седой, по годам ему рановато. Прибывший из Москвы словоохотливо ответил, что в Японии мужчина должен носить равномерный волосяной покров, или чёрный, или рыжий, или седой, к разноцветным головам люди на островах относятся настороженно. Саша с улыбкой подтвердил, что уважаемый такой-то, он назвал москвича по имени-отчеству, как всегда точен в своих определениях. Александр Иванович не понял, то ли они пошутили, то ли на самом деле такое поверье имеет место на дальневосточных землях, и решил больше не задавать глупых вопросов.
В отделе Саша первым делом проверил наполненность электрического чайника и включил его. На столе с грязными чашками теснились пачки с пакетиками для изготовления быстрорастворимых напитков, зелёный чай, цейлонский, фруктовые смеси, появившийся недавно кракадэ и растворимый кофе. Всё то, что Александр Иванович категорически не употреблял. Он даже хотел спросить Сашу, как, интересно, в Японии, где чайная церемония традиционно значит гораздо больше, чем обиходный приём пищи, относятся к суррогатным пакетикам, изобретёнными в торопливой Европе и быстро завоевавшими весь мир? Но постеснялся и не спросил. Лишь вежливо отказался, дескать, уже позавтракал. Затем Саша осмотрел соединения в розетке и нажал кнопки аппаратуры, загромождавшей другой стол. В отделе Александра Ивановича тоже недавно появился компьютер, но за ним просиживал их молодой сотрудник, а ему хватило беглого осмотра, чтобы прийти к выводу, что книги надёжней, они не потухнут и не зависнут. Саша ткнул пальцем в громоздкий ящик и похвастался, что сам установил в системном блоке японскую новинку. Его гость сделал демонстративную разминку пальцев, как пианист, и, хоть и радостно, но с показным безразличием, воскликнул.
- Ну, что ж, приступим.
- Извините, - сказал ему Саша, - но наш товарищ хотел бы узнать кое-что. Поэтому и пришёл с нами. Давайте сначала его.
- Конечно, - согласился приехавший специалист, усаживаясь за стол с монитором и клавиатурой. - А какая информация вас интересует?
Александр Иванович от волнения залепетал, поправляясь на каждом слове, что хотел бы узнать про университет в штате Мичиган, где самая опытная база по изучению проблем индейцев Америки. Пока он говорил, москвич щелкал кнопками клавиатуры, а когда закончил объяснение, тот указал на монитор, где светились яркими цветами строки, составленные латинским шрифтом.
- Вот, пожалуйста, интересующий вас университет. Что именно вы хотели бы узнать?
- Последние работы, - ответил обомлевший Александр Иванович. - По изучению экологии индейцев.
После нескольких щелчков на экране образовался список.
- А можно дальше? - попросил Александр Иванович, пробежав его глазами.
После третьего прогона мышью он наткнулся на то, чего так боялся. После фамилии Вильямс шло наименование работы, которая точно совпадала с тем, чем занимался так долго Александр Иванович, только формулировалась по-другому. Он застыл, как говорится, будто громом сражённый. В конце третьей строчки мелким шрифтом указывалась дата подачи работы. Май прошлого года.
- Я так понимаю, - прервал возникшее молчание приехавший специалист, - что вы нашли то, что искали? Только не очень рады этому?
- Да, - улыбнулся Александр Иванович, будто благодаря за помощь. И задал вопрос непонятно кому. - Почему же он не сообщил об этом в международной прессе? Ведь ни строчки не было в информационных бюллетенях. Это же удар в спину. Если б я знал об этом год назад...
Его перебил москвич, давший охотное разъяснение.
- Многие работы секретят, вы же знаете. Особенно у них. Пентагон мировой лидер по исследованиям. Они контролируют все страны, а уж за своими следят особо тщательно. Возможно, им стало известно, что вы работаете по данной теме, и они решили опередить. Поэтому и не сообщали. Для них это в порядке вещей. Свиночку подложить.
Через полчаса новость стала известна всем, даже на третьем этаже, в бухгалтерии, где счетоводы любили с особым смаком пообсуждать научные проблемы. Александр Иванович сидел на своём месте в отделе, вокруг него суетились как свои, так и приходящие выразить соболезнование, но даже уважаемая тётушка с непререкаемым авторитетом не могла вывести его из ступора. Пока друг Володя не отвесил элементарную пощёчину.
- Саня, ну очнись ты! Я уже налил. Давай выпьем и решим, что дальше делать.
- А чего тут решать? - ответил спокойно Александр Иванович. - Всё, работы не будет. Зачем смешить научный мир? Мало, что ли, было исторических прецедентов?
Одни его хвалили за мужество, другие осуждали. Друг Володя после третьей рюмки доказывал, что плевать мы хотели на какого-то там Вильямса, он же сволочь, если разобраться, ты не знал, не знаешь, и знать не хочешь о его работе, а потому заканчивай свою и подавай на защиту. Александру Ивановичу оставалось полгода на окончательное неторопливое оформление диссертации.
- Ну, как я могу теперь продолжать и заканчивать, если мне интересно узнать, что же он там написал? Да и сама защита теперь под большим вопросом. Нет, я не смогу.
Друг Володя прибежал к японоведу Саше и накричал на него, как на виновника произошедшего. Тот пришёл к Александру Ивановичу и протянул металлическую баночку зеленоватого цвета с черными иероглифами.
- А что это? - спросил ничего не понимающий Александр Иванович.
- Уме, напиток из дикой сливы, - ответил Саша. - У него довольно своеобразное вкусовое сочетание, конечно... Я знаю, что вы не любите чаи в пакетиках и растворимый кофе... Этот вам понравится...
Сделав первый глоток, Александр Иванович подумал, что выпил бульон и даже заглянул в чашку. Капелек жира там не наблюдалось. И он похвалил напиток за солоноватый вкус.
Так на его работе, обеспечивающей докторское звание, был поставлен жирный крест. Как говорят циники, трагедия песчинки в пустыне Сахара.
3
Он появился в музее после праздников изменившимся. Как будто не было прожитой жизни, отказа от диссертации более десяти лет назад, чёрных запоев, неудач в личной жизни, как и последней несправедливости с непопаданием в список командируемых в Канаду. Он словно перешёл в другое измерение. Его просветлённый вид тут же всех обеспокоил. В шутку поинтересовались, чем он таким переболел.
Когда он поймал себя на том, что даёт странные ответы, от которых окружающие только перешёптываются, надо бы попроще, было уже поздно. Весть о том, что он не в себе, разнеслась по учреждению. Многие умники выразили словесное беспокойство, как бы он руки на себя не наложил. Прибежавший друг Володя начал прямо с порога.
- Саня, в чём дело? Такое говорят. Ты что-то задумал?
- Да, - кротко ответил Александр Иванович.
- Сказать можешь?
- Пока нет. Когда все документы будут оформлены, тогда скажу.
Друг стал пытать, но действовал настолько бесхитростно, что Александр Иванович, не зная как отвязаться, пообещал раскрыть ему свой замысел буквально завтра. Вместе они пошли в бухгалтерию. Там сказали, что заявление об увольнении хоть и зарегистрировано, но войдёт в силу только после приказа директора, тогда и документы будут оформлены, много времени это не займёт, а вот бумаги на пенсию сначала должны прийти из государственного управления, потом их отправят в районный фонд, потом ему нужно будет самому туда отправиться... Вы где живёте? В Пушкине? Какое замечательное место.
После обеда пришло желание схитрить, и он сказал коллегам, что ещё не совсем хорошо себя чувствует. Конечно-конечно, согласились в ответ, поезжайте домой. Но в коридоре, при выходе на лестницу, женский голос окликнул его сверху.
- Александр Иванович, зайдите, пожалуйста, к директору.
Он поднялся на второй этаж и вошёл в знакомый кабинет. Всё та же загадка сразу наполнила воображение. Каким он был в восемнадцатом веке? Как выглядел тогда кабинет руководителя? Так же скромно, как при социализме, когда величие размышлений прикрывало бедность, или так же вызывающе, как сейчас, когда внешнее богатство успешно закрывает внутреннюю убогость?
К самому директору он относился с уважением. Трудяга, истинный мыслитель, диссертацию сделал сам, продолжал удивлять научный мир оригинальными статьями. Не то, что предыдущий карьерист, от которого избавились по возрасту. Тот уверял всех, что давно вышел из коммунистической партии, но тайно в ней состоял, вступил в новую, изменившуюся вроде бы, но там по старинке нужно было подчиняться руководству вождя, который оформлял свои замыслы в решения большинства.
- Александр Иванович, я слышал, что вы написали заявление?
Александр Иванович насторожился. Что-то уважаемый начальник не с того начал. Заявление написано две недели назад. Что значит это лукавое "я слышал"? Здесь не пансион благородных девиц. Или давно пансион?
Молчание требовало дать ответ, а он не знал, что сказать. Хотелось встать и уйти без всякого ответа.
- Я не совсем понимаю... - выдавил он наконец-то из себя.
- Вы написали заявление? - повторил директор вопрос.
- Да, - ответил Александр Иванович. - Я написал заявление. Оно зарегистрировано в отделе кадров. Вы хотели бы знать, сам ли я написал это заявление? Да, я написал его лично, без чьей-либо диктовки.
Директор встал и неторопливо подошёл с левой стороны длинного стола.
- Вы явно чем-то расстроены, Александр Иванович. А не могли бы вы сказать, чем вызвано написание вашего заявления? Тем, что вы не поедите в Канаду?
- Нет, я давно привык никуда не ездить. Есть люди, которые постоянно ездят, а есть, которым не дано.
- Чем же тогда вызвано ваше заявление? Слухами о том, что чистых научников сократят? Но ведь губернатор сказала, что не даст их в обиду. Я своё мнение высказал на самом верху. Хотя нас это никак не коснётся.
- Честь ей за это и хвала, - сказал Александр Иванович, чувствуя, как раздражение внутри надувается. - Я должен расплакаться от счастья и поблагодарить? Но ведь дураку понятно, что это хорошо подготовленный пиар. Чтобы показать, как новая власть хорошо о нас, бедных, заботится.
- Вы за кого голосовали? - спросил директор.
- За Жириновского, - ответил с вызовом Александр Иванович. - Этот хоть правду говорит. Этот хоть не скрывает, что его словам могут верить только идиоты. А он продолжает благополучно существовать, потому что с его помощью устанавливают, сколько таковых в стране ещё осталось.
- Вы над чем сейчас работаете? - задал ещё один глупый вопрос директор.
- Пишу научный трактат о пользе капустных кочерыжек, - пришлось ответить вежливо.
Директор вернулся на своё место. Сел, взял авторучку, посмотрел на неё и положил на место.
- Александр Иванович, - сказал он тихо, наконец, - я вас очень прошу, заберите, пожалуйста, ваше заявление. У нас скоро будет повышение зарплаты.
- Нет, спасибо, - встал из-за стола Александр Иванович, удивляясь, зачем он вообще за него садился. - Я теперь в том возрасте, когда увеличение количества денег уже не радует.
- Это обстоятельство радует в любом возрасте, - сделал интеллектуальный контрвыпад директор. - Во всяком случае, никто пока не жаловался.
- Вы меня с кем-то путаете, - сказал уже с улыбкой и поклоном Александр Иванович. - Я не жена мэра Москвы.
На улице он как всегда пожалел о сказанном. Можно было и промолчать. Давно известно, что не стоит оглашать всё, что пришло на ум и вертится на языке. Проклятый ум, ты им гордишься, а он даёт сбои.
А на другом берегу Невы Александра Ивановича осенило. Он знает, куда идти! Погодка выдалась как раз на удивление. Вот от чего всегда будешь радоваться. От вида сияющих на весеннем солнышке домов. Вот почему он любил ходить пешком, не обращая внимания на общественный транспорт.
Но когда он добрался до нужного места, его ждало не разочарование даже, а полное недоумение. Того магазинчинка, который был известен всему образованному населению северной столицы, не было. И на его месте ничего нового не находилось, стена шла ровно и однотонно отреставрированная, а далеко справа кричал рекламой вход в магазин, каких в городе развелось на каждом углу, как плесени. Похоже, эти торговцы и расширили свою площадь за счёт прилегавшего когда-то магазина учебных товаров, заделав фасад так, как будто того и не было вовсе. Как же он назывался? Кажется, "Планета". Ну и где он теперь?
Александр Иванович был здесь давно. Очень давно. Конечно, за столько лет многое переменилось. Он посмотрел с ненависть на стеклянную высотку гостиницы "Советская". Скоро и тебя снесут, голубушка. Сколько можно своим нелепым видом ломать композицию старого города? Снесли же гостиницу "Россия" в самом центре столицы, а казалось, что архитектурная махина утвердилось на века. Александр Иванович даже сплюнул от раздражения. И пошёл к своему вокзалу теперь уже без наслаждения от пешей ходьбы. Даже страшная мысль посетила. А что, если осуществление замысла началось у него с такого негативного факта, то и всему дальнейшему не бывать? Нет-нет, тьфу-тьфу, он же не суеверен.
Вечером он позвонил другу. И рассказал, как искал знакомый магазинчик, но того нет больше по старому адресу, не знает ли он, куда фирма переехала, и жива ли вообще, может быть, её совсем теперь не существует?
- Знаю, - ответил друг Володя. - А зачем тебе?
- Хочу купить географический атлас. Или карту. Лучше атлас, конечно.
- Нашей страны ли всего мира?
- Да любой, - брякнул Александр Иванович. - Лишь бы знать, куда ехать.
- Сань, ты чего всё-таки задумал? - прозвучал тревожный вопрос.
Александр Иванович обругал себя мысленно за то, что, как всегда, проболтался. Не зная, как объяснить свою промашку, он затянул паузу до спасительного другого вопроса с противоположной стороны.
- Сань, ты обещал мне завтра рассказать, помнишь?
- Ну, раз обещал, значит, так и будет. Я держать слово умею, ты же знаешь.
А у самого уже кривлялись в голове издевательские ответы. Фигушки я тебе расскажу! Я тебе совру чего-нибудь! Жаль, что не умею. Но я постараюсь, навру с три короба!
- Тогда до завтра? - уточнил Володя.
- Как это, до завтра? Ты сначала расскажи, где магазин теперь находится.
На следующее утро, по дороге в музей, он нашёл интересующую его торговую организацию, распространяющую картографические справочники. Запряталось оно в удобном для Александра Ивановича месте. Прямо на Невском. Садишься потом на троллейбус и через десять минут на работе, а лучше своим ходом. Нужно было войти слева от католического собора святой Екатерины, перед которым по неизвестным ему причинам дали свободу торговать художникам, далее в проходной двор, ведущий на площадь искусств, к Русскому музею, а во дворе подвальчик.
Светловолосая женщина атлетического сложения перебила его длинный вопрос, догадалась, что нужно, и отрезала.
- Был такой атлас. Но сейчас нет.
- А когда будет? - спросил Александр Иванович, чувствуя дрожь в голосе.
- Не знаю. Может быть, что и никогда. Они к нам лет пять назад поступили. Из Омска. Потихоньку разошлись.
На стенах висели разномасштабные карты области и города. На столе, заменяющем прилавок, лежали всевозможные атласы небольших размеров. Можно было и таких набрать. Александр Иванович физически ощутил, как рушится его замысел.
- Подождите, - вдруг сказала женщина, повернувшись вполоборота. - Кажется, на складе один остался. Да, помню, есть один на складе. Я могу привезти, если вы точно брать будете.
- Я могу оставить аванс, - пролепетал Александр Иванович, не веря происходящему изменению. - А сколько стоит?
- Четыреста пятьдесят. Нет, ну что вы, аванса не надо. Я привезу. Но только завтра. Так что послезавтра зайдите, чтобы уж наверняка.
- Спасибо, да послезавтра, - дважды поклонился ей Александр Иванович по-японски.
На улице он шумно выдохнул. Во-первых, у него с собой не было такой суммы. Он думал потрать рублей двести. Но теперь уже ладно, пообещал купить, так что привезёт он сколько надо, не такие уж и большие деньги. А во-вторых, даже хорошо, что нет у него сейчас в руках атласа. Не трудно догадаться, что будет, если он припрётся на службу с атласом. Сразу начнутся вопросы. Откуда, зачем? Володя просто замучит. Тем более что он пообещал ему сегодня раскрыть свой замысел. Он и так ему лишнего сказал по телефону, а тут ещё живой атлас возникнет перед глазами. И уже правдоподобно не соврёшь, любая версия неправды будет упираться в вещественное доказательство. А правду говорить пока что нельзя. Не зря ему было предзнаменование напротив гостиницы "Советская".
4
В четверг вечером он разглаживал дома значительное приобретение. Конечно, можно было и небольшим атласом обойтись в мягкой обложке. Но теперь у него дорогая вещь. Один размер чего стоил! Книга не умещалась вертикально на стандартной книжной полке. Только горизонтально её можно было положить на теснящиеся тома, да и то нигде свободного места не было. Он полез в исходные данные на последней странице. Ещё бы, размер бумаги шестьдесят два на восемьдесят четыре сантиметра. Это не книга, а книженция!
А тираж? Там же значилось, что тираж всего три тысячи экземпляров. Смехотворный тираж на сто с лишним миллиона жителей. Если учитывать, что девяноста процентам обывателей такая книга вообще не нужна, и всего лишь десяти миллионам любопытных голов атлас мог бы понадобиться, но три тысячи на такое количество может показаться действительно каплей в море. О чём ещё говорить, сограждане? А один экземплярчик у него!
Он не сказал правды другу Володе. Но и врать не смог. Начал было, потом махнул рукой, извинился, но попросил не допытываться, он даст объяснения в другой раз, когда посчитает нужным, и даст обязательно, так как ему необходимо будет хоть с кем-то держать связь. Володя ответом не удовлетворился, но и настаивать не мог. Посмотрел, как врач на безнадёжного пациента, и ушёл.
А он задумал ударить в спину. План действий Александра Ивановича был не таким уж коварным. Симпозиум в центре Торонто назначили на июнь. Полетит туда делегация Российской академии наук общедоступным маршрутом, Москва-Париж-Монреаль, откуда повезут экскурсионными автобусами на берег знаменитого озера.
А он к тому времени, как уволившийся по собственному желанию, пропадёт из зоны наблюдения. Через того же Володю будут знать, что живёт на даче, так как вышел на пенсию.
Хотя откуда у него дача? Он хвастался ни раз в отделе, что ему и в двухкомнатной квартире старой пятиэтажки хорошо. Кухня самая маленькая, какие тогда строили, спальная комната в два раза больше кухни, но живётся одному хорошо, ему вполне достаточно, а во второй комнате с двумя окнами, где рабочий стол почти на три метра, книжные полки до невысокого потолка, и кресло покрыто натуральной овчиной, так даже вольготно. Зачем ему больше? Он привык жить ограниченно и рад своему жребию. Пусть неудовольствие испытывают ненасытные, кому всё мало. А он счастлив, что может беззаботно прогуливаться по лесистым улицам, уходить в такие парки, каких в задымлённом городе не сыщешь, не зря это место с любовью обустраивала великая императрица.
Информация про дачу нужна была для того, чтобы с ним не искали связи. Там нет телефона. Конечно, многие знали, что нет у него никакой дачи, но он мог уехать к каким-нибудь знакомым. В Карелии, например, живёт его студенческий приятель, который часто звал в гости, о чём многим известно. Не известно только, жив ли ещё этот приятель, слишком давно к себе звал, ещё до эпохи компьютеров и мобильных телефонов. Но кто станет проверять? Он и Володе скажет, что едет к дружку молодости, разузнать, в чем дело, почему замолчал. И городок назовёт для полного правдоподобия. Возможно, старый друг и не вспомнит, что как-то под бутылочку он ему говорил, что туда в конце мая и в июне, из-за разлива рек и комаров, лучше не соваться. А если и вспомнит, то проверять не станет. Если даже вспомнит, и будет отговаривать, он убедит его, что всегда был парнем рискованным, и таким, как он, обычно способствует удача. Вот только поверит ли друг Володя легенде про везунчика?
Сам же Александр Иванович двинет по другому маршруту. Ему нужно будет добраться до Анадыря, оттуда перелететь в Анкоридж, оттуда в Сиэтл или Миннеаполис, оттуда в Детройт, а потом любым наземным транспортом до городка Энн-Арбор, где располагается университет штата Мичиган. Там в библиотеке он сначала спросит научную работу профессора Вильямса. Он хорошо запомнил её название. А потом узнает, как найти самого преподавателя. Ему помогут, он не сомневается. Главное, чтобы этот Вильямс был ещё в здравии, ведь это всего лишь предположение, что тот младше, или ровесник. Но если тот жив-здоров, то, услышав от русского коллеги про аналогичные исследования, и отказ от защиты диссертации, потому как американец его опередил, должен будет расчувствоваться. Во всяком случае, узнав, как с Александром Ивановичем обошлись, он поверит, потому что наслышан о российских несправедливостях, и захочет помочь. И возьмёт его с собой на симпозиум в Канаду. Даже если не сыщется свободного местечка в субсидируемой университетом делегации, он придумает, как доставить в Торонто русского за чей-то счёт, потому что у Александра Ивановича к тому времени обязательно кончатся деньги. Даже если не кончатся, он будет говорить, что денег нет. А когда он появится об руку с американцем на сборище индеанистов мира, то прибывшие официально из России ахнут. Берёзкин, конечно, ехидно усмехнётся. Благодаря его появлению приехавшим из России тут же зададут вопросик, действительно ли вы являетесь глубокими специалистами по данной теме, или только делаете умный вид, а на самом-то деле специалисты поверхностные, отправились за океан ради поездки, а не ради науки. По-человечески понятно, но в научных кругах мира уважением не пользуется. Вот это и будет его ударом. Отмщением за всё пережитое. Активная жизнь позади, так что бояться нечего. И жалеть не о чем. И не кого. Так-то!
Для этого он и купил такой дорогой атлас. Конечно, можно было обойтись и старыми, изданными ещё при советской власти, их несколько штук пылится на книжных полках. Там иначе называется страна и некоторые города, но местонахождение населённых пунктов прежнее. Политики бессильны пока изменять географию. Вот зачем ему понадобился атлас. Зачем же именно? Ах да, вычислить маршрут. Конечно, вычислить маршрут можно было и без него. Есть много старых вариантов, и новые способы предлагаются чуть ли не на каждом углу. Хочешь ехать - мы тебе поможем. Стоило ли делать дорогую покупку? Александр Иванович отшвырнул надоевший атлас. Он ему понадобился зачем-то!
На его счастье голову тут же переполнили другие мысли. Маршрут задумал он сложный, но вполне осуществимый, хватило бы денег. Куда сложнее предусмотреть все неожиданности, какие могут возникнуть на пути. То есть, хорошо подготовиться.
Первое, и главное, не деньги, сколько есть, столько и будет, а виза. Без которой его не пустят на американскую землю. На оформление уйдёт месяц, не меньше. Так говорили те, кто ездил. Нужно будет подать документы, фотографии, заполнить анкеты, а вот что указать в графе "цель поездки"? Загранпаспорт у него есть, он сделал его во второй половине девяностых, когда готовился к своему первому путешествию в штаты, которое не состоялось по неизвестной причине, у сотрудников принимающей стороны якобы возникли финансовые недоразумения. Его маршрут никак не пересечется с отъезжающими на симпозиум, они едут в разные страны, поэтому оформлением документов будут заниматься разные консульства. Ему-то придётся здесь бегать лично, а этим сделают коллективное разрешение в Москве. Но что же ему такое написать в анкете, чтобы не вызвать подозрений? Если подозрения возникнут и начнут факты сопоставлять, то быстро выйдут на мероприятие в Торонто. Страны разные, а интересы едущих людей сходные. Как только его затормозят в аэропорту и сделают запрос по месту прежней работы, а отсюда ответят, что уволился из-за непопадания в группу выезжающих на научную конференцию, тут же станет всё ясно. К тому же, грандиозный провал в глазах друга Володи, которому он наврёт, что едет в Карелию. Тот сразу обо всём догадается. Более того, запрос в музей может прийти задолго до аэропорта. Из консульства, где будут готовить его документы. Как только дирекции станет известно, что он готовит визу в Америку, никакое враньё насчёт Карелии не пролезет. Его цель поездки должна быть настолько убедительной, чтобы в консульстве даже мысли не возникло сделать запрос. Чтобы проверили по всем статьям, и достаточно. Самое надёжное для этого, иметь вызов оттуда. Он помнил такое условие ещё со времён перестройки, если есть конкретный адрес, а встречающие гарантируют твоё проживание и обратный вылет, то проблем с официальными документами не будет. Если ты, конечно, не в списках органов безопасности.
Где же взять ему такой вызов? Можно поехать по туристической путёвки, без всякого вызова, но как только он пропадёт из строго контролируемой группы, сразу возникнет скандал. Сумеет ли он незаметно пропасть? Вопрос не легкий. Поэтому лучше по вызову. Какой-то дружок Володи поселился недавно в Америке, и мог запросто исполнить просьбу, но эта возможность отпадала. Александр Иванович вспомнил всех знакомых, даже забытых женщин, кто мог оказать содействие. Он прошёлся по записной книжке, не доверяя памяти. Вариантов не было.
И тут ему пришла идея. А что, если запрос вышлет сам Вильямс? Не хотелось и допускать мысли, что этого человека нет на свете. Американский коллега, наверняка, его ровесник. Такие мудрые научные открытия делают только в зрелом предпенсионном возрасте. И он будет рад пригласить единомышленника из России. Нужно всего лишь разыскать его и установить переписку. Для этого и существует в новом веке интернет и электронная почта. Он далеко не специалист в этой технике, но его с удовольствием обучит их молодой сотрудник. Вот только чтобы никто не догадался. Информацию об университетах мира он умеет получать легко, и без труда найдёт нужный, а вот потом кто ему объяснит, как вступать в переписку, с кем лучше связываться, чтобы найти конкретного человека? Дальше придётся ковыряться самому. И не на служебных компьютерах, чтобы не оставить следов для размышлений. Ему придётся купить личный ноутбук, о чём он давно мечтал. Осуществить мечту руки не доходили, потому что в отделе имелись электронные машины, удовлетворяющие как научный, так и корыстный интересы. А дома ему хватало телевизора и книг. Новые обстоятельства жизни диктовали необходимость приобретения личного компьютера, в который никто не залезет. Тем более что с его помощью решался второй вопрос подготовки, не менее важный. Осуществление связи.
Если с ним приключится что-то неординарное, а такое обязательно произойдёт, уж он-то себя знает, то издалека даже по сотовому телефону проблематично будет связаться. Лучше надеяться на худшее. А современная техника предлагает надёжнейшее средство, которое подрастающее поколение осваивает значительно быстрее, чем такие бронтозавры, как он. Да, годы прошли, но мозги ещё варят, так что и ему доступно многое, по силам заполнить пробелы в знаниях, а для этого нужен собственный, ни от кого независящий ноутбук. Он знает единственный безотказный адрес, откуда незамедлительно придёт ответ и помощь. Это почтовый ящик друга Володи, которому он всегда может послать сообщение со своего почтового адреса, зарегистрированного в службе "мэйл". В юные годы они читали в фантастических романах о чём-то схожем, но не представляли, что не только столкнутся, а будут свободно владеть подобной услугой. Почти бесплатно. А вот за мобильный компьютер придётся заплатить.
Он пришёл на работу чуть раньше, залез в интернт, открыл самую распространённую поисковую службу и дал запрос, что хотел бы знать, как получить визу в США. Прочитав ответ, он чуть было не свалился со стула. Им нужно представлять справку с места работы. Александр Иванович выключил компьютер, чтобы ничто не мешало соображать, как быть дальше. Без справки не обойтись. Но как только в дирекцию поступит сигнал, зачем он взял справку, его план рухнет. Задуманное изящество полетит ко всем чертям. Тот же Володя посмотрит в глаза с укором. От меня, верного друга, скрывал? Я ведь не жена, во все колокола звонить не стану.
Тут пришёл молодой сотрудник по имени Роман. Худощавый, высокий парень в очках. Честный, отзывчивый и трудолюбивый. У такого даже сомнений не возникало на тему "хочется делать или не хочется", любое задание он скрупулёзно исполнял до безоговорочного завершения. Новое поколение, которое бережно сохранит и приумножит всё, что наработали они, теперь уже предки.
Александр Иванович поинтересовался, как бы ему получить список научных работ мичиганского университета.
- Вот, пожалуйста, - указал Роман на монитор, после недолгих пощёлкиваний клавиатурой.
Александр Иванович и сам умел добираться до этих страниц.
- Многие работы, конечно, хранятся только у них, на ознакомление не выставляют, - начал рассуждать вслух Александр Иванович, тем самым, приглашая Романа в сообщники. - Наверняка, некоторые засекречены.
- Да, мы же с этим сталкивались, - подтвердил молодой сотрудник.
- А как мне быть, если я хочу заказать у них... Даже, точнее, спросить, можно ли заказать эту работу? Каким образом я могу с ней ознакомиться, например? Куда мне обратиться?
- Я же говорил вам, Александр Иванович, - ответил просто, без всякого удивления Роман. - Вот их адреса. По любому из них спрашивайте.
- Да, спасибо. Я просто забыл.
Оказывается, он уже интересовался этим вопросом. Мозги совсем растекаются в последнее время. Таких нельзя посылать в разведку.
Он улизнул из музея после двух часов. На ходу разгадывая, почему к нему не зашёл сегодня друг Володя? Конечно, хорошо, что не зашёл, тот умел неплохо читать по лицу, и не раз озвучивал вопросами то, что Александр Иванович только замыслил. Но странно, что не зашёл. Вдруг с ним что-то случилось?
Сначала Александр Иванович добрался до Фурштатской. Пришёл к американскому консульству. Во внутрь не пустили, а на стенде информации он нашёл интересующие сведения. Да, справка с работы нужна в первую очередь, правительство Соединённых Штатов должно знать о твоём достатке, что тебе хватит средств уехать обратно. Настоятельно советовали тщательно подготовиться к собеседованию, самому важному этапу получения визы. Внимательно изучил он и список разделения желающих посетить страну по социальным группам. Он располагался в самой удачной, и по возрасту, и по полу, и по семейному положению. Для каждой группы значился особый перечень вопросов, на которые придётся дать ответ. Ах, вот в чём заковыка, догадался Александр Иванович, если я пенсионер и нигде не работаю, да ещё внятно не могу ответить на вопрос "цель поездки", то визу такому не дадут, заподозрят, что он хочет просто сменить место жительства. Изучил он и варианты посещения страны. Хорошо бы поехать туристом на ознакомление с достопримечательностями. Был и маршрут, включающий город Детройт. Там бы ему предоставили возможность посетить университет штата Мичиган. Ещё бы, столько заплатил за путёвку. Но потом бы под конвоем заставят вернуться с группой обратно. И Торонто ему не видать.
Затем Александр Иванович навестил магазин фирмы "Компьютерный мир" у метро "Купчино". Как раз по дороге домой. Выбирая из разных торговых сетей, он решил начать с этой. С Романом советоваться не рискнул. Служитель магазина тут же подскочил с вопросом, но Александр Иванович попросил его не беспокоиться, он хочет выбрать не спеша. Самая дешёвая машина из надёжных компаний стоила за двадцать тысяч рублей. В прошлом году с уверенностью говорили, что техника подешевеет. Фигушки она подешевеет!
Дома Александр Иванович пересчитал заначку. Он знал, сколько там, но пересчёт денег всегда успокаивал. По телевизору много раз предупреждали не хранить купюры дома. Воры находят любые тайники. Но его, как и многих, предупреждения не останавливали. Завтра ворам достанется значительно меньше. Если залезут.
На следующий день у него был ноутбук фирмы "Делл". Последняя программа "Виндус" в нём уже стояла. В магазине он попросил дважды проверить все настройки. Спросив, как знаток, какая из провайдерских фирм пользуется наибольшим спросом, он купил интернет-карту с божьей коровкой.
За любимым домашним столом он расположился как бы внове, убрав мешающие стопки книг и бумаги. Добравшись до нужной страницы, он торопливо отстучал фразу на английском языке, которую формулировал до лаконичного изящества ещё в электричке. Как мне связаться с таким-то, который десять лет назад написал такую-то работу? Оставив компьютер в режиме ожидания, он решил пообедать. Хлебая невкусный суп, Александр Иванович посмотрел на часы и подсчитал, что в Америке сейчас рабочий день в самом разгаре. Много сожалений, предположений и сомнений родилось в мозгу Александра Ивановича за последующее время. Он открывал свой почтовый ящик через каждый час, но ещё до окончания загрузки внизу монитора появлялись раздражающие мелкие буковки "нет". Когда давно стемнело, и он совсем извелся, пришло решение всё-таки выпить, проверить почту ещё раз и лечь спать, утро вечера мудреней. Он почувствовал дрожь, когда увидел, что ответ пришёл. И чуть не закричал, когда прочитал текст на английском языке. К профессору Вильямсу рекомендуем обращаться по такому-то адресу.
Он выстрадал этот ответ!
5
Проснулся Александр Иванович рано, в шесть часов. И сразу стал нашёптывать варианты послания. Он не торопился, поставил чайник на газовую конфорку, сделал бутерброды, бросил в заварник две ложечки мелкого индийского из пачки с дурацкой надписью "Тот самый".
Дорогой профессор Вильямс, я ваш русский единомышленник... Нет.. Уважаемый господин Вильямс, обращается к Вам коллега из Петербурга, узнавший о вас десять лет назад... Нет...
Позавтракав, он составил черновик письма на бумаге, безжалостно вычёркивая не понравившееся фразы. Потом вошёл на страницу "написать письмо" своего почтового адреса, отстучал клавишами текст, перечитал и щёлкнул мышкой по значку "отправить". Автоматического ответа, что такого адреса нет, либо заблокирован, не поступило.
На работе Александра Ивановича вывел из себя друг Володя.
- Саня, уж не хочешь ли ты сбежать в Америку?
Александр Иванович готов был выцарапать другу глаза за его навязчивое умение читать по лицам. И дать по роже за идиотскую привычку задавать разъедающие душу вопросы.
- Напротив, - с трудом выдавил из себя весёлость Александр Иванович. - Я хотел спросить тебя, как знатока, как начальника. По нынешним правилам какой срок необходим после подачи заявления? Раньше двух недель было достаточно, чтобы уволиться по собственному желанию. Без согласия руководства. А теперь? Может у профсоюзника спросить? Кто у нас профсоюзный бог? Этот придурок, начальник охраны?
- Вообще-то все законы знают в бухгалтерии, - сказал друг Володя.
- О, точно, - Александр Иванович даже положил ему руку на плечо в знак благодарности. - Пошли к ним. Поможешь мне выклянчить одну бумажку. Мне справка нужна с места работы. Я тут нашёл себе контору, где согласны взять на работу, но они хотели бы увидеть справку, где я сейчас числюсь. Потому как я даже не знаю, когда уволюсь. И никаких документов у меня нет. Вот они и хотели бы знать. Зарплата у них значительно больше, сам понимаешь.
- Какую ты нашёл себе контору? - спросил друг упавшим голосом.
- Потом расскажу. Боюсь сглазить. Нашёл у себя, в Пушкине. Удобно, ездить не надо. Откровенно говоря, я нашёл не одно местечко. Но везде требуют эту самую справку. Ну, пойдём, чего ты?
В бухгалтерии ожидал радостный приём.
- О, Александр Иванович! - пропела самая старшая, заместитель главной. Остальные женщины тоже весело поздоровались.
Александр Иванович терпеть её не мог. Молодящаяся стерва. Она всем мужчинам сроила глазки, выражаясь двусмысленными фразами. Все давно поняли, что, говоря нарочито интеллигентно, она скрывает отсутствие высшего образования, а служит в научном учреждении, где большинство такие же люди, как она, есть внешне даже убогие, поэтому и старается держать себя на уровне, доступном её понимания.
- Пришли ваши документы на получение пенсии. Теперь вам в районную организацию. Пенсионер вы хоть куда, должна заметить.
- А как насчёт моего заявления? - спросил Александр Иванович, прикидываясь непонимающим.
- Ах да, вы же ещё и увольняетесь у нас, - как будто вспомнила опытная жрица храма документов. - Как только будет приказ директора, так сразу и оформим. Вы же знаете, как только, так сразу. Если вы, конечно, не передумали.
- А если без приказа? - спросил въедливо Александр Иванович. - Ну, директор, например, не хочет, чтобы я увольнялся. Вот он тоже не хочет, - Александр Иванович кивнул на стоящего рядом друга. - А я хочу. Я не передумаю. И что же дальше? У меня заявление написано. Я его зарегистрировал.
- Через две недели мы вас обязательно уволим. Максимальный срок. По закону.
- Так две недели уже прошло...
- А если директор будет сопротивляться, вы можете подать на него в суд.
Она показывала, что симпатизирует решительности Александра Ивановича. В некоторых кругах музея ни раз обсуждали предположение, откуда у неё появился такой красивый сын? Откуда появился на свет, понятно, но кто зачал? Ведь она выбрала породистого самца и, наверняка, затащила для осеменения насильственным способом.
- Спасибо, - улыбнулся ей Александр Иванович. - Ещё один вопрос. Мне нужна справка с места работы с указанием зарплаты за последних три месяца.
- Сделайте ему такую справку, - сказал друг Володя, как представитель руководства.
- Да хоть сейчас, - ответила обворожительной улыбкой старая заноза. - Нет, лучше через полчасика. Мне нужно документы поднять.
Через полчасика Александр Иванович держал в руках справку, которая представлялась раньше камнем преткновения. Ему даже не поставили в правом верхнем углу бумаги адрес, он сказал, что будет показывать справку в разных организациях, названий которых точно не знает, он потом от руки заполнит пробел. Повезло, или как это расценить? Так и должно быть в человеческом существовании?
В отделе он вспомнил, о чём хотел спросить Романа. Пришлось дождаться, когда из кабинета выйдет ещё один сильно поседевший за последнее время старший научный сотрудник. Роман что-то выискивал в интернете. Он буквально насыщался возможностью получать информацию бесплатно, за счёт музея, потому как за его стенами доступ к международным известиям стоил денег.
- Рома, скажи, пожалуйста, ты у нас продвинутый, а как выходить в интерент по мобильному? Без проводов чтобы?
- Очень просто, - сказал Роман, не отрываясь от монитора. - Я слышал, что через "Билайн" очень даже не дорого. Дешевле, чем по карточкам.
В этот день Александр Иванович ушёл с работы предпоследним, якобы спешить ему некуда. Другу Володе он пообещал встретиться в субботу, он приедет к нему в гости, тот очень хотел посидеть за бутылочкой, и понятно с какой целью. Перейдя большой мост, Александр Иванович заскочил в первый же сервисный центр мобильной связи. Он дождался, когда освободится сотрудник у торговых витрин, и обратился к нему с вопросом, который советовал задать Роман. Через какие телефонные аппараты можно выходить в интернет? Юноша в белой рубашке с тонким галстуком быстро ответил, какие чем отличаются, и показал, что самый дешёвый стоит тысячу четыреста рублей. Шнур для подключения у дорогих аппаратов имеется в комплекте, а для дешёвых можно купить. Аппаратов теперь огромное множество.
- А мой не подходит? - достал из кармана приготовленный телефончик Александр Иванович, не найдя ранее такого на витрине фирмы "Сименс".
- Ваш, к сожалению, не годится.
Александр Иванович вышел из магазина. Конечно, его телефон давно устарел. Его подарили на пятидесятипятилетие. Друг Володя организовал подарок, другие бы не сообразили. Конечно, они выбрали самый недорогой. Конечно, вставили номер самой выгодной сотовой организации. Теперь предстоит купить и новый аппарат и другую сим-карту.
Дома он хотел кинуться к ноутбуку, но сдержал себя. Не спеша пообедал. Не стоит горячиться, он уже не молод. Он войдёт в сеть после семичасовых новостей. На восточном побережье Америки будет как раз часа четыре, конец рабочего дня. А что, если этот профессор открывает свой почтовый ящик из дома? А если у него утром нет свободных минут, то делает он это вечером? Конечно, логично. Значит, он ещё вчера послал ответ? В любом случае лучше не спешить. Потерпи, уговаривал себя Александр Иванович.
В ожидании семи часов он позвонил своей верной подруге. Та поинтересовалась, как прошла его болезнь. Надо же, она и не знает. С восьмым марта он её поздравил, а про выздоровление забыл сообщить.
- Я как раз по этому поводу, - сказал Александр Иванович после извинений. - В вашей медицинской организации для меня местечка не найдётся?
- В каком смысле? На койке?
- Ну, Мила, зачем так? Твой юмор... Я же говорил тебе, что написал заявление. Что увольняюсь, наконец, из музея.
- Ничего ты мне не говорил.
- Да говорил, ты не помнишь.
- Да ну тебя.
- Вот я и занимаюсь теперь поисками работы. Мне нужна работа, где мне бы дали справку, что я у них работаю. У вас нигде не устроиться?
- Ну, я бы тебе вакансию подыскала. А зачем тебе справка?
- В консульство. Чтобы визу получить.
- Какую визу?
- Чтобы в путешествие отправиться.
- Ты хочешь устроиться на работу и отправиться в путешествие?
- Да, это я не подумал. Ах да, это я вчера хотел тебя спросить про такую работу. А сегодня у меня уже есть справка.
- Послушай, Саша, приди-ка ты ко мне. Я тебя хорошему невропатологу покажу. И обязательно купи в аптеке капсулы кальция с витамином дэ.
Он любил её тем чувством, какое испытываешь к самым дорогим родственникам. Не то горячее, вспыхивающее и угасающее, тлеющее или отравляюще чадящее, которое тянет к противоположному полу. А то чувство, которого вроде бы и нет, но ты по первому зову готов идти на помощь, бросить всё и лететь сломя голову, жертвовать всем, даже здоровьем. Зная, что и к тебе также относятся. Звали её Людмилой, откуда и пошло милое сокращение. Он был влюблён в неё, как все юноши-студенты, переполненные кипением гормонов. На втором курсе она решила выйти замуж за азербайджанца. Наверняка, не он один старался вдолбить ей, что у мужчин другого племени совершенно иные установки на взаимоотношения. Советы не имели воздействия, потому что она плескалась в романтических наслаждениях. Позже констатировала, что доверчивые глупышки для того и рождаются на свет, чтобы ими пользовались, так уж в мире устроено. Университет она бросила, когда наступила беременность, а муж требовал сидеть дома. Когда сынишке исполнилось три года, Людмиле удалось поступить в институт санитарной гигиены. Она к тому времени с трудом развелась, бывший муж заполучил только прописку, разменивать ради него квартиру родители наотрез отказались, пусть хоть режет, а нам ещё внука поднимать, да помогать дочке учиться. Та легкость, с какой она получила медицинское образование, говорила о том, что Милка без сожалений оставила когда-то исторический факультет.
У них был студенческий роман с близостью, но продлился недолго из-за юного женского любопытства, которое пока не удовлетворилось, Милка не успокоилась. Или пока её не сразило большое чувство, как она потом объясняла. А ещё она благодарила всегда за хмельным столом, что ты, Саша Афонарёв, являешься для неё настоящим другом, и спасибо за то, что ты есть. Ты единственный, кто не отвернулся, когда она ушла к другому. А на свадьбу она не могла его пригласить из-за мужа, который поставил строгое условие, чтобы никаких студентиков. Последствия той свадьбы отрыгивались долго, у сына оказалось много родственников в Азербайджане, и все приглашали в гости. Тогда, на счастье, не заговаривали о религиозной принадлежности, а когда в начале девяностых бывший муж Милки предложил сыну принять мусульманство, тот был уже взрослым, отслужил в армии, гордился своим мнением, а потому ответил категорическим отказом, хоть в нём и замешана кровь разных народов, но он не хочет фанатично принадлежать ни одному из них. Обо всём этом Саша Афонарёв выслушивал длинные жалобы, как покаяния грешницы на исповедальных встречах.
Когда Милка вышла замуж второй раз, и ещё не последний, как весело заверила она, Александр Иванович терпеливо ждал. И дождался, она вызвала его помочь увезти вещи от подлеца-мужа. Тут-то он ей и предложил. Выходи, наконец, за меня. Нет, Сашенька, ответила молодая тогда ещё проказница, нежно целуя в щёку. Ты мне дорог тем, что являешься другом. Как только мужчина с женщиной начинают строить проживание вместе, тут же возникают взаимные претензии, а за ними недоверие, с которым каждый борется по-своему, но как только у одного из супругов лопается терпение, и он не желает дальше прощать, наступает мучительный разрыв. Друзья, на их счастье, живут порознь. Но ты, если уж без женщины невмочь, не стесняйся, будь смелее. Она цинично рассказывала, что с раннего детства спокойно воспринимает женскую природную определённость, есть бабы, которые страдают, возмущаются, почему такая несправедливость, большинство других умело пользуются этой же несправедливостью, а есть характеры не воспринимающие, не желающие мириться с половым насилием над личностью, таким дорога в монастырь всегда открыта, но я смиренно воспринимаю жизнь, нам не изменить своего тела, у которого много функций, и желательно от каждой получать хоть какое-то удовольствие. Есть отважные люди, которые пытаются изменить тело, всячески стараются омолаживать его, но это рискованно. Отвага с мозгами не связана. Конечно, хорошо, когда близость происходит по большой любви, а если по взаимной, то это вообще космос, в такие мгновения чувствуешь, зачем родился, правда, быстро забываешь, а потом долдонишь самой себе, что всё напрасно, непонятно, для чего я живу, но это тоже одно из данностей существования, как приходящая и уходящая любовь. Так что будь мужчиной, Саша, пожалуйста. Но Александр Иванович не мог. Милка была соблазнительной, особенно бёдра, но у него хватало силы воли затормозить свои желания и мечты.
А потом она постарела. Со смехом рассказывала, как её сын, поступив всё-таки в институт после армии, без всяких предысторий объявил её бабушкой. За её весёлостью чувствовалась истеричность. И они вдруг стали особенно бережно относиться друг к другу. Не раз взаимно подмечая, как верно поступили тогда, что не опутались узами брака, для которого у него было достаточно решимости, а у неё сомнений.
Конечно, у Александра Ивановича бывали другие особы, и дважды он собирался жениться. Далеко не первая возлюбленная после университета, когда вопрос со свадьбой уже решался, поинтересовалась, как скоро он пропишет её у себя. Вторая, в такой же период взаимоотношений, настойчиво советовала найти другую работу, потому что муж обязан достойно содержать ячейку общества. В обоих случаях в душе Саши Афонарёва прекратило жить элементарное чувство, без которого, как он считал, выстраивать нормальную семью, и выращивать не моральных уродов, не удастся, а потому не стоит и начинать, мало ли вокруг убедительных примеров. И он делал сознательные лавирования, чтобы корабль жизни не сел на бытовую мель.
Еле дождавшись окончания телевизионных новостей канала "НТВ", Александр Иванович включил компьютер и вошёл в международную сеть. Ответ пришёл, и он не испытал той радости, что вчера, а с удовольствием отметил, что не зря томил себя в ожидании. Открыв письмо, Александр Иванович стал хихикать над глупыми фразами американца.
Уважаемый господин Афонарёв, я рад, что вы меня нашли, и выражаю искреннее сожаление, что мы не знакомы. Почему я о Вас ничего не знал? Мы здесь с уважением относимся к музеям этнографии вашей страны, а с известными учёными состоим в переписке... Он перечислил трёх человек из академии наук, не имеющих в музею никакого отношения, четвёртой поставил фамилию заведующего их отделом, Берёзкина... Я с удовольствием посылаю Вам свою работу и хотел бы ознакомиться с Вашей. Радостно узнать, что не я один в этом мире занимался этой темой, на которую ушла почти вся жизнь. Данный вариант исследования значительно отличается от диссертации, хранящейся в библиотеке университета, так как я постоянно дорабатываю материал. Можете ли Вы прислать мне свои незаконченные исследования? Мне будут интересны даже Ваши черновики. Вы, наверняка, знаете о предстоящем симпозиуме в университете Торонто в конце июня. Мы проводим встречу там по экономическим соображениям. К нам поступили списки учёных, которые приедут из России. В них нет Вашего имени. Жаль, я хотел бы с вами познакомиться. На все ли вопросы я ответил? Что интересует ещё? Чем могу быть Вам полезным? С уважением, Вильямс.
Далее значился прикреплённый файл, обозначенный большими латинскими буквами, явное сокращение. Александр Иванович щёлкнул по сигналу "Скачать", а когда окошко статистики показало, что процесс идёт, но выполнено всего лишь десять процентов объёма, не смотря на длительное время, понял, что присланная работа очень большая. Далее пришла мысль, что теперь-то всё, замысел рухнул. Теперь Александр Иванович хихикал уже над собой. Ты добился, чего хотел, вот она работа, ради которой собирался убедительно для контролируемых органов ехать в Америку. Что теперь он скажет в консульстве, когда его спросят о цели поездки? Время на обдумывание было, вот только мыслей не возникало. Процесс скачивания в электронном мозгу шёл значительно быстрей. Александр Иванович почувствовал чудовищную опустошённость. Сейчас он всенепременнейше долбанёт грамм сто пятьдесят коньяку. А потом будет читать полученную работу, так как долго не заснет. Может быть, под утро свалится от усталости. Хорошо, что имеется в шкафу ещё и пол-литра бренди.
Он уже собирался выйти из интернета, взялся за мышь, как взгляд буквально зацепился за слово "черновики". Он ухватился за него, как за спасательный круг. Даже вопроса не возникало "а почему бы не попробовать?" Это была единственная попытка, рассчитанная на известный "авось".
Уважаемый господин Вильямс, быстро отстучал Александр Иванович в секторе "ответ", я не только хочу познакомиться с Вами, но желал бы ознакомиться с диссертацией, которая хранится в библиотеке университета. Особенно с Вашими черновиками. Надеюсь, как учёный, вы меня понимаете. Свои черновики могу только привезти на ознакомление. Прислать не законченную работу никак не могу, потому что тогда у нас не было компьютеров. Можете ли вы для этого сделать мне вызов в Америку? Все дорожные расходы беру на себя. Вы мне окажете значительную услугу, если поможете приехать к Вам. Этим Вы можете быть полезны не только мне, но и себе. Про симпозиум в Торонто я знаю, а вот почему не попал в список участников, могу рассказать только при личной встрече. Жду ответа. Ваш русский единомышленник.
6
В субботу Александр Иванович поехал в гости к другу Володе. Купив бутылочку трехзвёздочного. Он долго выбирал коньяк в супермаркете, вспоминая годы молодости, когда на этикетках стояли эмблемы, без пояснений говорящие, откуда напиток. Теперь мелким шрифтом значилось, что изготовлено и разлито в Санкт-Петербурге на улице такой-то, либо в Московской области в таком-то городке. Надписи вызывали естественное отторжение, потому что мало-мальски знающему географию известно, что в этих краях виноград не растёт. Понятно, что разливают из доставленного сырья. О том, что бывает с напитками по дороге, в советское время ходили легенды. Но люди с одержимостью покупали тогда появляющиеся на витринах спиртовые компоты, потому что выбора у них не было, а душа требовала хоть какого-то обмана. В случае отравления все знали, что виновата государственная промышленность, в которой если даже хорошо наладить механизмы и процессы, всё равно будет изготавливаться суррогат. А теперь рисковать здоровьем даже ради юмора не хотелось, потому что никто не заметит твоего маленького подвига, а лишь констатируют результат. На этикетках продукта, от которого ты сляжешь, а если повезёт, то не насмерть, будет стоять юридический адрес завода-изготовителя, но экспертная квалифицированная комиссия через суд докажет, что отраву забодяжили где-то в подвале.
Володя жил в однокомнатной квартире элитного дома, несуразного по архитектуре, построенного для творческой и научной интеллигенции города в последнее десятилетие прежней власти. Несомненным достоинством надёжных квартир являлись просторные кухни. Александр Иванович, всегда изгоняющий из себя завистливость, в гостях у друга не мог не мечтать тоскливо, вот бы ему такую, сидел бы и сидел у окошка. Из кухонного окна Володи хорошо просматривался крейсер "Аврора", а корпуса гостиницы "Ленинград" закрывали панораму Невы. Под окнами Александра Ивановича всё-таки росло много зелени, радующей глаз весной, летом и осенью.