1 января, вторник. Пряный ветер перверсии витал над всеми тремя крупнейшими телевизионными каналами в новогоднюю ночь. Все напропалую переодевались, и кавалеры чудесным образом исполняли милые женские характеры. На первом канале всенародный любимец рассказывал о другом всенародном любимце -- Николае Баскове: как Баскова обокрали, и что было в его портфеле. Естественно, одновременно шла сдача бедного Николеньки. Ну, кому понравится из пролетарских зрителей канала, что в портфеле кумира лежал перстень с бриллиантом в шесть каратов и пятьдесят тысяч евро. Галкин по-новогоднему шутил. Одна из его шуток особенно запомнилась. Он решил спародировать Никиту, Михалкова, и сделал это так ловко, так пленительно заплевал слово "русский", что здесь невольно начинаешь вспоминать цензуру. После этого шоу я за нее.?
Внимание! Дневники Сергея Есина, обнимающие пространство с 1985-го, издаются и в книжном варианте. Их можно приобрести, позвонив по телефону 8 903 778 06 42.
На втором канале Коля Басков с интонацией Эраста Гарина из "Золушки" играл короля в фантастическом шоу и пел чужой репертуар. Достоинство Баскова в том, что на экране он мил и не амбициозен. Вообще, телевизионные мастера показали, что время постмодернизма, вопреки уверениям, не закончилось. Новые слова, временами весьма пошлые, актуализировали старые советские песни, и под привычные классические мелодии советского экрана из советских кинофильмов все эти "Огоньки", шоу и "Праздничные встречи" и проводы бойко катились к двенадцати ночи. Не брезговали телеисполнители и старыми зарубежными хитами.
Не знаю, как теперь они будут расходиться с авторскими правами. Сердючки, правда, не было, она страдает на своей гостеґприимной родине. Но были наши безумные бабки-трансвеститки, и Киркоров, закутавшийся в лисий мех, который мы только что видели на Милявской, мастерице на всё -- на английском и иврите лихо, как родную, она пел хава-нагилу. В принципе, второй канал по режиссуре и выдумке переигрывал первый. Пугачева как всенародное достояние, соревнуясь с Путиным, переходила с одного канала на другой, с волны на волну. Не было ни Гурченко, ни Мордюковой, ни даже Олега Табакова. Ощущение, что телевидение во избежание лишних трат решило обходиться своей обоймой. Каждый переодевался, как мог. Принцип самоопыления.?
Когда утром ехал в больницу к В.?С., Москва была совершенно пуста. Выспался плохо, хотя лег сравнительно не поздно, около трех, потому что возле дома чуть ли не до половины пятого громыхали фейерверки. Москва-река совершенно свободна ото льда. Видел, как по ней плыл пароходик. Для декабря это необычно.?
В.?С. все мне рассказала, что видела вчера, не жаловалась. Отвез ее на седьмой этаж и там раздавал подарки. Чтобы я делал, если бы мне, в свою очередь, не дарили виски и шоколад?
Дома уборка, компьютер, по "Дискавери" очень трагическая передача. Можно ли было спасти кого-нибудь из затонувшей несколько лет назад подлодки "Курск"? Иностранцы на чистейшем английском языке уверяют, что если бы наши адмиралы воспользовались помощью спасательных сил НАТО, то, возможно, часть русских моряков, забаррикадировавшихся в дальнем отсеке, была бы спасена. Наши адмиралы лгали народу, что делают всё, чтобы спасти моряков. В передаче, правда, отчетливо читается и некоторый предвыборный момент, направленный лично на Путина. Самое сильное свидетельство заключено в том, что в это время несколько наших маленьких специальных подлодок на коммерческих условиях спускались с туристами в район гибели "Титаника", а у последней "резервной" подлодки аккумуляторы были в таком состоянии, что спускаться под воду она не могла. Одновременно был поставлен показанный на экране эксперимент -- спуск английской подлодки к лодке, имитирующей погибший "Курск".?
В двенадцать ночи под шампанское с приветствием, не интересным и не запоминающимся, выступил президент Путин. Впрочем, у текста, произнесенного на фоне Спасской башни, со стороны внутренних дворов Кремля, было одно очевидное достоинство: в нем не было слов "россияне", а скромное и мне куда более близкое -- "граждане России". Я не россиянин, я гражданин России, но русский. И будь я татарином или евреем, я бы тоже этим гордился.?
Записал ли я, что перед Новым годом звонил Ефим Лямпорт. Говорили о его романе, где его печатать. Ефим определенно отверг мои старания показать роман в "Новом мире", "Нашем современнике" и "Колоколе". Причина опять по-лямпортовски точна: я еще собираюсь вернуться в критику и не хочу быть кому-либо из направлений должным. Вот класс!
2 января, среда. Обещал сам себе, что дневник буду писать короче -- роман стоит. Но вот сегодня, когда был в больнице, заверещал телефон: пришло поздравление, в ответ на мое, Паши Басинского. Поздравлений приходило много, но здесь есть смысл выделить. Списываю с телефона: "Всех благ и стойкости в Вашей независимой позиции". Это для меня и ценно, и важно, несмотря на все соблазны, не позволяет свернуть. Независимость, как и храбрость, ?-- это сплошной соблазн. Так хочется промолчать или уйти в кусты.?
Вчера вечером и сегодня утром читал верстку "Твербуля". Набирали и читали в издательстве, хотя долго, но зато внимательно. Читаю не очень подробно, много времени ушло, чтобы уже не править орфографические ошибки, а найти фактические, их много. Хорошо, что всё, о чем мне сообщали товарищи и читатели, я хранил отдельно в целлофановом файле, прикрепленном кнопкой к стене. Чтобы исследователи не путались, как и положено откровенному человеку, привожу список: Георгий Паустовский, вместо Константина; Дмитрий Беленков, вместо Аркадия Белинкова; Овидий Назон в Томы (Румыния), а не в Молдавии; Избах, а не Исбах, Бакшанская, а надо Бокшанская.?
В одиннадцать уехал в больницу. Она полупустая, но к моему удивлению, встретил Наталью Ивановну Реброву. Вот она доля хоть какого, но начальства. Как я это понимаю и как рад, что от подобного ушел. Перед поездкой по "Книге о вкусной и здоровой пище" приготовил гуляш и вместе с картошкой сложил в термос. Еще несколько дней назад убедился, что нянькам ни в чем доверять нельзя, и теперь кормлю В.?С. сам, как раньше, когда она практически сама есть и не могла. По дороге в больницу купил банку красной икры -- это мой ответ на ее похудение. Теперь ясно, что ее расстройства были не от этой несчастной икры. Может быть, даже от больничной кухни.?
Две вещи делали одновременно: ходили по коридору и вместо отдыха, в паузах, смотрели "Гламур" -- фильм Кончаловского, который нынче показывали по ТВ. Я его, читая верстку, еще просматривал вчера. Удивительно, но эстетический инстинкт абсолютно В.?С. не оставил, она сразу же сказала: фильм плохой. Как на закрашенных мелом фресках, иногда проступало подлинное -- это умение Кончаловского работать с актерами. Весь фон мира моды построен без малейшего признака трагизма. В.?С. сказала, что в фильме есть жесткие мотивы, связанные с еврейскими персонажами. Основной герой, как будто, по слухам, списан с Зайцева, носит еврейское имя. Зайцев, который всю жизнь потратил, чтобы, даже когда ничего не было, одевать народ, такой отвратительной карикатуры не заслужил.?
Под вечер позвонила Валя Федотова: "Хотите на "Горе от ума" в "Современник", -- она вспомнила разговор недельной давности, -- куда Вы так хотели попасть?" Ушли из театра после первого антракта. Валя видела спектакль раньше, но сказала мне, что решила посмотреть второй раз -- возможно, была уставшей и поэтому составила отрицательное о спектакле мнение. Я даже не могу сказать, что впечатление у меня сложное. В первом же антракте встретил Костю Щербакова: "Ты знаешь, -- сказал Костя, -- я не ретроград и смотрю любой спектакль, мне нравится, если люди ходят по сцене, но...". -- "Ты уходишь?" -- "Неловко как-то". Мне было ловко. Если так не любишь страну, если так не любишь литературу, зачем берешься? Любопытно, что несколько театральных дам уже написали положительные рецензии. Придумали целый мир для своей концепции спектакля.?
Обычно я со спектаклей, даже плохих, не ухожу, ожидаю что-то необыкновенное, где художник мог бы выразиться. Что можно было выразить здесь? Фамусов на лакее Петруше ищет вшей. В центре сцены стоит русская печь, которая одновременно и колокольня Ивана Великого, так сказать символ Москвы. Но не это все важно, а что на сцене театра оказалась скучная, плохая, с разрушенным стихом пьеса. Режиссер Римас Туминас, тот самый, который был назначен главрежем в Театр Вахтангова, с натугой строгает и пилит пьесу, которая по жанру -- комедия. Боже мой, какая же скучная и занудливая русская классика! Для спектакля режиссер пригласил литовца композитора, литовца постановщика, даже ассистента режиссера литовку. Не слишком ли? Я сидел и думал, каким образом это невероятно скучное произведение гений литовской сцены сдавал худсовету? Почему они все, включая подругу Наины Иосифовны Ельциной, главрежа "Современника" Галину Волчек, не заснули, разглядывая эти новации? Нет-нет, ребята, это не Лепаж, который в самых невероятных сценических ситуациях всегда понятен и занимателен, -- это кража на русской сцене и вивисекция над шедевром русской литературы. Жажду цензуры, хотя бы общественной. Но есть и любопытный аспект: все это происходит в театре, содержащемся за счет налогоплательщика. Почему бы Волчек и Туминасу не экспериментировать за счет собственных зарплат? Я бы хотел посмотреть, как в "Комеди Франсез" позволили что-то подобное сотворить с "Мнимым больным". То, что делал с русской классикой Мейерхольд, были скромные и невинные цветочки.?
3 января, четверг. Умер Александр Абдулов, за агонией уже полгода с невероятным коммерческим любопытством наблюдала пресса. А так год начался тихо -- никаких особых пожаров, взрывов, убийств. Телевидение с удовольствием показывает старые советские фильмы и тщательно оберегает экран от "не своих", утверждая приоритет низкой и однообразной эстрады, на фоне которой в качестве звезды парит Пугачева.?
К В.?С. последнее время стараюсь ездить на метро, исключительно потому, чтобы по дороге читать. Чтение есть: медленно и подробно иду по страницам "Анти-Ахматовой". В. Топоров, написавший в предисловии к книге, что "к свидетельствам, собранным Тамарой Катаевой, при всех их (и ее) тенденциозности следует отнестись серьезно...", абсолютно прав -- здесь столько об эпохе, о нравах, о психологии, что одного этого хватает, чтобы сделать эпатажную книгу бестселлером. Главную мысль можно выразить словами Юрия Нагибина, вынесенными на обложку книги. "Беда Цветаевой -- если это беда, -- что она не создала себе позы, как Анна Ахматова. Та сознательно и неуклонно изображала великую поэтессу. Цветаева ею была". В известной мере практическое исследование "о позе", -- учебник. Тем интересный, что обнаруживаешь: многие современные писатели давно пользуются этими рецептами. Не пользуюсь ли ими и я? Но я мальчик, мне не дана специфическая фамилия, мне не дано быть телекомментатором, у меня нет своей тусовки... Но какие еще бытовые и окололитературные горизонты разворачиваются при чтении этой книги! По просьбе Лили Брик ее приятель Агранов "задержал" выдачу французской визы Маяковскому... Лиля боялась, что он женится на своей парижской подружке. Или жизнь интеллигенции в Ташкенте, в эвакуации. Ужин у Эйзенштейна с икрой, и черная от голода домработница. А что стоят эти литературные дружбы, наблюдения друг за другом. А как занятны отношения Ахматовой и Раневской. Из цитат и комментариев возникает бытовая история литературы. Я уже не говорю, что появляется несколько иной облик Ахматовой. Несколько слишком уж энергичны комментарии самой Катаевой, но кто бы сейчас и чего не написал, миф разрушить невозможно. Но, боюсь, что поучительные материалы из этой книжки довольно часто будут теперь попадаться на страницах моего дневника. Вот, например, стишок, тюремный фольклор, который принес из лагеря Лев Гумилев, сын Ахматовой.?
Чтобы нас охранять,
Надо многих нанять,
Это мало --
Чекистов, карателей,
Стукачей,
Палачей,
Надзирателей...
Чтобы нас охранять,
Надо многих нанять,
И прежде всего --
Писателей...
Что касается сегодняшнего режима, он свой выбор уже сделал, можно перечислять.?
Был у В.?С. Она чуть-чуть прибавила в весе. Говорили об Абдулове, вместе смотрели по ТВ "Наполеон и Жозефина", потом я отвел ее на диализ на седьмой этаж.?
4 января, пятница. Лена летит из Берлина. Чтобы успеть ее встретить, еду к В.?С. пораньше. Все, как обычно: боролся с ее недоеданием, ходил по коридору. По дороге домой заехал на рынок: молоко, творог. В аэропорту ждал больше часа. Потом оказалось, что с проверкой паспортов наладили, все быстро, а вот багаж -- пока еще по-русски. У Лены два дела в Москве: продлить договор с жильцами на квартиру и предоставить в собес справку о том, что она жива. Подобная справка как-то занятно называется, ее можно взять у нотариуса или, для русских пенсионеров, живущих за границей, у консула. В этом году консул решил выдавать подобные документы не 29 или 30 декабря, а с восьмого января. Обычно в консульстве выстраиваются огромные очереди, но подобную справку можно получить без хлопот в коммерческой, оказывающей подобную услугу, фирме. Во главе фирмы -- жена консула. Стоит "быстрая" справка в три раза дороже. Схема личного обогащения и за рубежом, и в отечестве одинакова: за счет потребителя и без какого-либо смущения.?
Продолжаю читать книгу об Ахматовой, даже пал жертвой этой книги. Чтобы найти время, стал ездить в метро, а в Москве начались морозы: опять кашляю противно, при кашле даже боли в груди. Лена, как всегда, привезла кучу подарков: В.?С. -- новую пижаму и кофточку, мне -- прекрасную дорожную сумку. Боюсь, что теперь я надолго прикован к Москве. Какая одинокая у меня жизнь!
Вот еще цитата, прямо относящаяся к литературе и современному телевизионному кино, так любящему страдание интеллигенции. Я нахожу здесь некоторое созвучие недавно прошедшим по экранам фильмом по роману Аксенова. Здесь опять то чувство справедливости, которого так не хватает не только жизни, но и литературе.?
"Конечно, трагично и эффектно выглядит, как вчера еще всемогущий красный маршал или член ЦК, потревоженный ночью, из пуховой постели попадал в подвал Лубянки, получал кулаком по роже или сапогом в пах и тут же был расстрелян. И нет во всех этих воспоминаниях места простым, неграмотным Ивану да Марье, которых с малолетними ребятишками отрывали от последнего мешка с зерном и полудохлой коровенки, выволакивали из засохшей, грязной, но все же родной избы и гнали этапом в бескрайние сибирские лагеря да поселения..."
5 января, суббота. Весь вечер болтали с Леной о нашем житье-бытье, но тем временем чувствовал я себя все хуже и хуже, пришлось даже доставать градусник. Температура оказалась безрадостной -- около 38, и Лена сказала, что поедет к В.?С. сама. Сижу весь день дома, смотрю телевизор, когда разлаживается самочувствие, исчезает и возможность что-то придумать. Открыл книгу В. Зайцева и стал внимательно ее читать и смотреть. И эта книга, как и все, что лежит в русле русской национальной культуры, у нас оказалась недооцененной. Здесь есть и удивительная наивность, и поучительный путь из самого низа к вершинам культуры. Меня удивило, что книгу эту, ее литературную часть Зайцев сделал сам -- в этом-то уж я разбираюсь, когда автор двигает пером или редактор приспосабливает скучную надиктовку. Среди "модных картинок" есть не только графика мастера, иногда довольно занятная, но фотофантазии -- необыкновенный и очень выразительный жанр, где, боюсь, Зайцев является и основателем. Но хватит ли мне этого всего, чтобы написать очерк, который начал меня уже беспокоить?
Из "Анти-Ахматовой". Сначала комментарий автора, выделенный шрифтом, потом цитата из документа. Я ведь собираю только то, что трогает меня и как-то меня касается, иногда не лучшей из описываемого стороной. Уж таким ли смелым в свое время был и я сам. Но, правда, тогда я не был всенародно известным писателем.?
"Когда в Ташкенте Анну Андреевну положили в правительственную больницу, она запретила Мандельштаму ее навещать.?
Надежда Яковлевна рвалась к ней в больницу и просила меня позондировать почву. Я зондировала -- нет. Н.?Я. написала записочку -- "Ануш! Очень хочу Вас видеть"... -- но ответа не последовало, ни письменного, ни устного. (Л.?К. Чуковская. Записки об Анне Ахматовой. 1938--1941)".?
Что я выписываю -- собственную трусость или уроки на небольшое свое будущее?
"В 1956 году после 30-летнего молчания Ахматова получила первое письмо от брата, ответить на которое она решила только в 1963 году. См. свидетельство С.?К. Островской: "Письмо от брата Виктора Анна Андреевна получила не без помощи Шостаковича, вскоре после ХIХ съезда партии и после освобождения Льва Николаевича Гумилева. Письмо "от брата с Уолл-стрит (на самом деле он был охранником в банке) очень напугало Ахматову и, предвидя неприятные последствия, решив загодя предупредить их, она отправилась на Литейный, 4, где показала полученную корреспонденцию. Там Ахматовой в вежливой форме ответили, что переписываться с американским родственником или нет, ее, Ахматовой, личное дело". (С.?Б. БЕРШТЕЙН в записи Дувакина)".?
Умели наши КГБисты талантливо смазать по лицу интеллигенцию, о которой слишком много знали и которую не любили.?
Утром приезжал из своей татарщины Айрат, оставил вещи, набил холодильник продуктами, привезенными из дома, попросил подержать все до вечера, но вечером позвонил, что за вещами приедет только завтра. Устроился где-то на стороне и общежитием, о котором я для него договорился, не воспользуется. Я удивительно талантливо умею устраивать себе разные проблемы и пасти всех несчастных, кого только найду. Я залез в его беляши и котлеты -- вкусно, очень вкусно. Почти забытый вкус настоящего мяса...
7 января, понедельник. В Елене, бесспорно, живет родственная доблесть. Сегодня она опять поехала в больницу вместо меня. Снарядил ее: сварил из куска семги уху, залил в термос и дал с собой татарскую котлету и беляш. Мне приказала больше спать, или моя простуда разыгрыется самым злобным образом. "Я тебе это говорю как доктор медицинских наук".?
Единственный толк от моей болезни, что можно посидеть дома за компьютером. Из политических новостей: как и предполагалось, в Грузии президентские выборы выиграл Саакашвили. Теперь хочет мириться с Россией.?
8 января, вторник. В средней комнате у меня уже несколько дней живет, вернее ночует, С.?П. В его крошечной квартире теперь живет его сын Сережа с теткой, они приехали на каникулы из Крыма. У С.?П.?-то каникул нет, иногда он встает в половине шестого, чтобы ехать принимать экзамены или зачеты.?
За два последних дня меня буквально доконал Чарли Чаплин. Я вообще-то его недолюбливаю, меня не увлекает этот маленький жалкий человек с его жалкими, якобы человеческими слабостями. Но тут день за днем показали два фильма "Король в Нью-Йорке" и "Диктатор", и это меня буквально перевернуло. Что касается первого фильма, то с такой резкостью никто и никогда даже в наше время не критиковал Америку. Брызги, кстати, летят и в нашу сторону. Что касается второго, то это поразительно бесстрашно и талантливо. Неужели Чаплин ставил этот фильм еще до 1945-го года!
В стихах у Ахматовой Чарли Чаплин изображен -- это из "Анти-Ахматовой":
Вокруг пререканье и давка
И приторный запах чернил.?
Такое придумывал Кафка
И Чарли изобразил.?
9 января, среда. На этот раз, вопреки сестринским попыткам Елены меня подменить, ты, дескать, еще кашляешь, к В.?С. поехал сам. У Елены в Москве достаточно и своих дел: ее пенсия, пресловутая справка о том, что она жива, заплатить за собственную квартиру. Разъехались утром. На термометре 17 градусов, утеплился, как мог.?
В.?С. застал даже немножко повеселевшей. При большом количестве продуктов, которые ей ношу, она все-таки по утрам голодная. Няньки ленятся залезть в холодильник. В больнице тепло, в коридоре лежат на кроватях бомжи, которых подобрали на улице, чистые и довольные. Без особой натуги походили с ней около часа по коридору, мне кажется, что с координацией у нее лучше. Сегодня сама, по словам няньки, попыталась почистить зубы. Проявление подобных желаний мне кажется симптоматичным. В разговоре вспомнила о Грузии, постепенно В.?С. опять подбирается к политике, которую так любит.?
На обратном пути заехал в Институт, потолкался на кафедре. Н.?В. ведет необходимую работу с дипломами, здесь я спокоен. Из последних событий -- пришло письмо из прокуратуры о качестве жизни в нашем общежитии. О деталях письма не знаю, но за общежитием нужен постоянный пригляд. Здание и оборудование -- все стоит очень дорого и, если постоянно не красить, не ремонтировать, немедленно приходит в упадок и требует огромных денег на восстановление. В институте, как сыч, сидит Миша Стояновский; ректор, кажется, уехал в санаторий. Чего я, дурак, каждый год дважды не ездил в санаторий?
Самое интересное -- разговор с Андреем Василевским, забредшим на кафедру с какой-то рецензией из своего "Нового мира". Мы как раз пили с Н.?В. чай. Андрей и я, как мне иногда кажется, -- два человека, которые что-то еще в институте читают. Я начал рассказывать ему об "Анти-Ахматовой". Оказывается, это целая тенденция. Уже появилась в провинции и своя анти-Цветаева, и остроумный, но тенденциозный разбор стихов Пастернака из "Доктора Живаго". У меня возникло несколько соображений о возникновении подобной тенденции. Во-первых, это предельное сокращение литературного пространства нашим литературоведением. Недаром в ахматовских материалах есть соображение, что самая благополучная линия в литературоведении -- это пушкиниана. Здесь нет никаких "сегодняшних" трудностей, зона, очищенная от минных полей, оплачивается, в том числе докторскими и кандидатскими диссертациями. Если говорить о сегодняшнем дне, здесь пространство опять сужено до фигур бесспорных и уже неопасных -- Пастернак, Ахматова, Цветаева, Мандельштам. Вот и получили реакцию. А не ошибались ли вы, мальчики и девочки?
Из "Анти-Ахматовой":
"1938 год.?
"...В это время мой сын сидел на Шпалерной уже два месяца (с 10 марта). О пытках все говорили громко".? (ЛЕТОПИСЬ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА)
Прошло очень много лет.?
Сидим за столом на кухне. У Льва Николаевича из глаз текут слезы. "Михаил Давидович, я не виноват, что у моего отца и у меня все следователи были евреи и меня очень больно били".?(М.?Д. ЭЛЬЗОН. Что помню)."?
Когда вечером шел от метро, купил большой кусок мяса. Сейчас варю бульон для В.?С. Ничего не создает такого уюта в доме, как запах варящегося в кастрюле мяса.?
10 января, четверг. В больницу сегодня опять едет Лена.?
На завтрак мастерил сырники из творога, который купил еще пару дней назад, потом довольно долго с Леной говорили о повторной защите ее докторской диссертации. После первой защиты выяснилось: профессора-оппоненты работали в одном огромном институте. Но система не признавала никаких исключений. С системы и начался разговор. А с этого перешли на сегодняшнюю вспышку туберкулеза в России и систему профилактики и лечения туберкулеза в бывшем СССР. В то время Елена занималась именно этим. Этот вопрос в любой области курировал всегда второй секретарь обкома. В частности, в Казахстане этим занимался именно нынешний президент Назарбаев.?
Утром хотел съездить в издательство, но Наталья Евгеньевна, которая, видимо, теперь мой редактор, будет только завтра; обрадовался паузе, пошел стричься -- оброс. Днем по телефону окончательно договорился относительно билетов в Театр Гоголя на "Театральный роман" для студентов и сразу же, пообедав, поехал на метро на Курский. Пока заплатил за 24 билета 6000 рублей, надеюсь, мне возместят. Спектакль -- 19-го, в субботу, вечером. В театре прихватил и красивую афишу, повешу в институте.?
"Анти-Ахматову" можно и прекратить читать, волнует не пафос, а разнообразные детали, эпоха становится объемной. Вспоминает мой старый знакомый и даже приятель Женя Рейн:
"И вот однажды Анна Андреевна попросила меня привезти этот портрет к ней, так как ей что-то из ташкентских времен припомнилось, и она хотела поверить свои воспоминания по этому рисунку. С Лидией Яковлевной все уже было оговорено.?
Я привез его на Петроградскую сторону к Анне Андреевне. Ахматова поставила портрет на столик. Неожиданно посреди беседы она спросила: "Женя, вы можете вынуть его из рамки?" -- "Ну, конечно", -- ответил я и через пару минут кухонным ножом раскрыл рамочку. И тогда Анна Андреевна достала откуда-то ластик и карандаш, которые, вероятно, были у нее припасены заранее. К моему удивлению, она решительно что-то подчистила ластиком и столь же решительно что-то поправила карандашом на рисунке. "Он сильно преувеличил знаменитую горбинку, я немного поправила. А теперь это дело надо вернуть на место". И я вставил рисунок обратно под стекло".?
Речь идет о рисунке Александра Тышлера, который принадлежал Лидии Яковлевне Гинзбург. Так ославить свою принципалку мог только человек, совершенно не представлявший себе, что такое художественная ценность и что такое авторское право. Но ведь и она этого совершенно не представляла! Боже мой, почему Женя не подумал, прежде чем такое вспоминать.?
11 января, пятница. Расписание у меня плотное: сначала к В.?С., потом в издательство, где должна состояться встреча с редактором, потом в институт. В институте надо подать заявление о деньгах за билеты в театр, зайти в книжную лавку, посмотреть, нет ли чего нового на кафедре. Главное -- утром чего-нибудь не забыть: надо взять и необходимые бумаги, и продукты для больницы, и вычитанную рукопись, и книгу, которую читаю в метро, и записную книжку. В метро опять штудирую "Анти-Ахматову". Материал, конечно, фантастически интересный, но повлияет ли этот материал на сложившийся у меня в сознании образ. Самое главное -- это широкий контекст эпохи. Многое в документах поворачивается именно так, как я и предполагал. В частности, вся ардовско-ордынковская эпопея, я ведь помню, что совсем недавно читал какие-то мемуары Миши Ардова, и мы это обсуждали с Дорониной. Что общего было у, казалось бы, классической поэтессы и благополучного эстрадника? Сегодня выписываю занятную цитату из Венедикта Ерофеева, свидетельствующую о некоем неординарном счете в литературе. Соглашаться с этим или не соглашаться, но к этому надо прислушаться.?
"Мы однажды говорили о прозе, и меня спросили: каким критерием мерить? И я сказал, очень простым критерием -- сколько б я ему налил, это абсолютно точный критерий. Астафьеву ни грамма, Белову -- ни граммули, Распутину -- и то погодя, ну туда-сюда граммов сто, Василию Быкову -- полный стакан, даже с мениском, Алесю Адамовичу -- даже сверх мениска, ну и так далее".(стр. 254)
В книге довольно много свидетельств о немощи, хворях и потери сил у нашей знаменитой поэтессы, но есть и другие, еще более занятные свидетельства.?
"Дрова АА колола три года подряд -- у Шилейко был ишиас, и он избавлял себя от этой работы... (П.?Н. Лукницкий. Дневники). (стр. 255)
Вообще-то "Анти-Ахматову" я взял в книжной лавке просто почитать, но сегодня мне вдруг захотелось, чтобы книжка это стала моей собственностью. Пришлось за собственность отдавать 236 рублей.?
В институте обедал с ректором, Стояновским и Ужанковым. Потом ректор повел меня смотреть только что отремонтированный актовый зал. Сделали это все здорово, и у БНТ здоровая гордость за это свершение. Но я по своему опыту знаю, что ничего подобного не оценят, популярность ректора зависит от чего-то другого, от иных ветров. Начальники довольно серьезно готовятся отметить 75-летие института. Не знаю, как насчет долженствующих посыпаться благ, но намечается и какая-то книжная программа и собираются пригласить в течение года многих выпускников. За обедом БНТ объявил мне список, состоящий из фигур знаковых, начиная с Белова и Бондарева. Здесь и Искандер, и Ваншенкин, и Ахмадулина. БНТ немножко помедлил, но потом произнес и фамилию Бакланова. О моих былых распрях с Григорием Яковлевичем все, конечно, слышали. Я также понял, что уж с кем-кем, а с Баклановым БНТ по телефону поговорил. Тот, дескать, сказал, что плохо себя чувствует. Как человек не мстительный, но памятливый я тут же вспомнил, будто это произошло вчера, наш с Баклановым последний разговор и ту запомнившуюся мне реплику о В.?С., и подумал, как точно и жестоко судьба расставляет свои сети: и у Г.?Я. теперь очень плохо с почками. Но дай Бог, чтобы жил дольше! Что касается задуманной звучащей ретроспективы -- работа неподъемная, я предложил свою структуризацию. Все это назвать "Час истории Лита", сделать план и каждую "памятную персону", вернее встречу с нею, поручить творческому семинару. Семинаристы готовят вопросы, программу и прочее, семинар же приглашает на встречу и весь институт. Смущает меня здесь одно: наши классики иногда несут такое и становятся в своих медлительных воспоминаниях такими невыносимо скучными.?
Маршрут из больницы в издательство, а потом в институт у меня разработан. Но на этот раз я его усовершенствовал. От Октябрьской улицы, где издательство, теперь еду не до Савеловского, а до Белорусского вокзала. В издательстве поразили два момента. Это -- объем книги, в верстке пока 820 страниц. Поразил и огромный цех в типографии, через который надо было добираться из вестибюля до редакции. Если редакция -- то сидят в ней милые, видимо и к счастью, въедливые женщины, а если огромный, как футбольное поле цех, то он, конечно, работает не на полную мощность. Я представил, что здесь творилось раньше.?
Вечером принялся читать верстку. Заметил, моя работоспособность сильно ослабла, устаю. Для меня основные и главные рабочие часы -- это утро, а утром теперь -- это больница. Сегодня В.?С. чувствовала себя неплохо. Почти целый час ходили с ней по коридору, меня радует, что теперь она уже сама поворачивается в конце коридора у окна, чтобы идти в обратную сторону. Для меня жизнь состоит из фиксации этих маленьких достижений. Уже вполне уверенно, например, В.?С. справляется с кружкой.?
Я подсчитал, мне нужно читать по 50 страниц верстки в день, чтобы вычитать к возвращению Натальи Евгеньевны из отпуска. Она уезжает на две недели в Израиль, Иорданию и Египет. Раньше здесь она нигде не была, я представляю, какие удивительные впечатления может получить от подобной поездки начитанный и культурный человек.?
12 января, суббота. Лена лечится со вчерашнего дня, похоже. В Москве с ее жуткой экологией, морозами и холодом в квартире она простудилась. К В.?С. поеду сегодня я, хотя прежде собиралась Лена. Поехал на машине, в Москве жуткая грязь, ни клочка снега, температура поднялась до 13 градусов мороза.?
Со сборами в больницу возился часа два, что-то складывал, варил, завертывал и все пытался что-нибудь не забыть. Закончилось все тем, что забыл половину сделанных бутербродов. В больнице собирал В.?С. на диализ, немножко ее покормил -- В.?С. почти отказывается есть утром кашу. В оставшееся до диализа время смотрели по ТВ какую-то передачу с Рогозиным о Косово и о политике признания и непризнания государств Евросоюзом. Рогозина, которого еще недавно телевидение старательно равняло с плинтусом, теперь, после назначения его представителем куда-то то ли в Евросоюз, то ли в НАТО, вдруг его полюбило нечеловеческой любовью.?
Из больницы сразу поехал в баню. Это эксперимент -- буду ли я завтра кашлять? Сегодня весь вечер, по крайней мере, чувствовал себя нормально, прогрелся.?
Приехал из Австрии, где он катался на лыжах, мой сосед Толя Жуган, и сначала я его кормил жареной картошкой, а потом он поил меня чаем и кормил бутербродами с черной икрой. Литровая бутылка текилы путешествовала из квартиры в квартиру. Читаю верстку и "Анти-Ахматову", по телевизору можно смотреть только "Дискавери", на всех остальных каналах или пляшут, или убивают.?
Вечером звонил в Пермь Виктору, он что-то задерживается. Витя объяснил причину: в среду, т.?е. послезавтра они везут дочку показывать врачу. Возможно, какая-то даже серьезная симптоматика -- ей, кажется, собираются сканировать голову.?
13 января, воскресенье. Сегодня весь день читал верстку дневников для книжки в "Дрофе". Возникли сомнения относительно одного парижского эпизода -- встреча с Герасимовой и ее рассказ о Б.?Н. Тарасове. Этот эпизод я убрал из публикации в "Российском колоколе", но обозначил отточием. Наверное, сниму этот эпизод и здесь, но характер вырисовывается именно в этом эпизоде занятно.?
Планы на день были большие. Накопились долги: ответить на письма, дочитать книгу Марка, прописать коллективную студенческую рецензию на "Берег утопии", посмотреть дневник, дописать конец главы в роман, а еще лежит лишь начатый очерк о Зайцеве. И практически ничего не сделал, сил никаких не было. Но хорошо знаю основной принцип: делай, что в данный момент можешь. Почти до двенадцати читал дневниковую верстку за 2005 год. Собственно, как мне теперь стало ясно, тема здесь едина -- ползучего, парного предательства. Как все попало точно! Тут же встречал кое-что занятное из своих нереализованных планов, например, пьесу о Фейхтвангере и Жиде, оба ведь приезжали в Москву, оба встречались со Сталиным. А не взять ли мне консультацию у Ф.?Д. Бабкова о том, где в архивах поискать документы о наблюдениях за ними?
Так, собственно, провел день, а вечером, уже почти перед сном, и спать уже хотелось, по "Дискавери" вдруг обнаружилась странная передача -- об уходе Маргарет Тэтчер с ее поста. Оторваться здесь уже не мог, практически это был молчаливый заговор ее собственных министров, которых она всех вытащила из затхлых недр консерваторов. Теперь через десять лет всем им приходится объясняться. И опять здесь все та же вечная тема и вечное присутствие предательства. Что-то здесь для меня увиделось знакомое и до боли родное.?
14 января, понедельник. Две телевизионные новости. По центральным каналам показали роскошный митинг в Доме актера. Крик един: Дом актера отбирают! Суть совершенно другая. Все здание в оперативном управлении, как тут же пояснил представитель Минкульта, целого ряда договоров на аренду -- в огромном здании, кроме Дома актеров, еще тьма организаций -- нет, отсутствуют. Значит, черный нал? Все амбициозные митингующие актеры и даже Эльдар Рязанов прекрасно все понимают, но все равно хочется прежней жизни. Один Табаков ко всему отнесся довольно скептически, он-то понимает эту ситуацию лучше всех. Представитель Минкульта говорит, что дом-то мы оставим, но порядок наведем. Правда, в Минкульте тоже акулы водятся, и крупные. Дом актера -- это для них разминка, у меня есть ощущение, что дальше они займутся Бронной...
По "Культуре" объявили о триумфе балета Большого театра в Париже и ансамбля Моисеева в Вашингтоне и даже показали пленительные танцы ансамбля. Видимо, теперь, после смерти Игоря Моисеева, главным руководителем ансамбля стал знаменитый Лёва Голованов. Его тоже показали на экране. Оказывается, пятьдесят лет назад, во время первого концерта моисеевцев в Америке именно он чеканил знаменитое "Яблочко". А я его высокого, стройного, с огромным балетным шагом помню по сцене в зале Чайковского. Это, конечно, триумф, но триумф дальновидности еще прежних, советских руководителей искусства. В создании ансамбля принимал участие то ли Ворошилов, то ли Буденный.?
Уже перед сном позвонил Паша Слободкин и долго и с упоением рассказывал мне, как они с женой уехали 28 декабря в Израиль и совершили путешествие по святым местам. Такое путешествие может позволить себе не каждый: и Гроб Господний, и Фавор, и купание в Иордани. Если бы я умел завидовать, я бы позавидовал, но здесь у меня только восторг и ощущение, будто бы и я там побывал, хотя некоторые места, из тех, которые Паша называл, я видел. Но возникло и чувство искушения. Дескать, В.?С. не живет, а мучается... Да ни на что я не променяю свою жизнь, ни на какую поездку, ни на какие впечатления! Поговорили, с Пашей и вот я вроде бы там и побывал. Но все же загадал, если ей станет лучше, то обязательно съезжу на следующий год и в эту же пору в Израиль. Если бы можно было бы съездить вместе!
В комментариях самой Катаевой есть такие строчки: "Для Бродского прозаики в России 20-го века распределились в следующем порядке: Платонов, Надежда Яковлевна Мандельштам и Солженицын". Меня просто обожгло от точности этой оценки, если все это, конечно, отнести ко второй половине века.?
15 января, вторник. Когда жду телефонного звонка или сам звоню, а у абонента занято, читаю книгу про Ахматову. Мои симпатии не на стороне автора. Царственной поэтессе каждое лыко ставится в строку. Человеческая жизнь противоречива, не то чтобы слова, наговоренные за эту жизнь. Ну, придумывала она себе, как сейчас говорится, имидж. А кто его не придумывает? Каждый современный писатель нынче с чудинкой. Конечно, в этом дефицит внутренней уверенности в себе, но... И Исайю Берлина она себе придумала, а для себя ли, может быть, для того, чтобы потом об этом писать? Если у писателя нет объекта для творчества, он его изобретает. И ненависть к русским, и патриоты, и антисемиты у пишущих людей -- это в первую очередь тема их работы, объект. Тем не менее я не могу сказать, что книга плохая, что она ненужная книга, неполезная. Какой общий, скругленный и замкнутый на себя фон! Какие сведения! Например, о системе выслуги в Британии. Только самой Ахматовой книга никак не повредит. Прочитавшие ее возьмутся за стихи, а здесь не все так однозначно. Поколения читателей находили в книгах Ахматовой себя.?
Теперь из любопытного: оказывается, британский славист Исайя Берлин -- родственник знаменитой баронессы Гиршман, которую В. Серов увековечил на своем портрете, и барона, кстати, тоже. Международный характер распространения. В этом контексте хорош и четкий, вполне определенный термин -- "еврейская буржуазия", возникающий у автора.?
Все-таки в середине дня дозвонился и поехал в Союз книголюбов, создавать письма о выдвижении Сергея Кондратова на премию Москвы. Письмо, конечно, уже у меня было в компьютере, его вычитали и напечатали на бланке. Кстати, попутно договорился относительно нескольких книг, которые на Татьянин день отнесу во МХАТ вместе с книголюбской медалью. Потом, благо, что за углом, рядом, пошел в Комитет по культуре. Был у Андрея Парватова, которого пришлось довольно долго ждать, зато поговорили хорошо. Вечером кашлял, парил ноги, варил грибной суп в преддверии надвигающегося визита Юрия Ивановича и Игоря Черницкого. Завтра Лена уезжает. Как замечательно мы с ней по утрам говорили!
16 января, среда. Какие уж здесь события: в двенадцать поехал в аэропорт. Опять обнаружил, что в аэропорту все совершенствуется к удобству "чистой публики", которая ставит машины на стоянку, вызывает носильщика и располагает временем. Как раньше, бросить машину где-нибудь поблизости невозможно, лучше приезжать с шофером, который будет тебя ожидать, пока ты подносишь чемодан спутнице. На прежних местах отстоя небогатой публики висят таблички "Принудительная эвакуация". Довез Лену только до входа на терминал и даже не поднес вещи к дверям, служитель заторопил: давай, давай! Но свое я все-таки взял: на обратном пути подвез за 200 рублей какую-то молодую белую шубу до метро "Юго-Западная" и очень этому радовался.?
Дома только успел собрать какую-то еду и поехал в больницу. Здесь все обычно и рутинно; врачи, естественно, не сделали мне рецепты на лекарства, которые обычно прописывает невропатолог. Из-за мелочей растет усталость. Жизнь в Москве невероятно тяжелая, на все времени не хватает, у всех дом, мужья, дети, свои заботы, на работе успеть только сделать неотложное. Но ведь и я еще раз относительно списка этих лекарств забываю позвонить Славе Кирьякову.?
На обратном пути заезжал в институт. Поговорил со Стояновским, предложил в качестве председателя государственной комиссии для переводчиков, их каждый год немного, до пятнадцати человек, директора библиотеки иностранной литературы Гениеву, распечатал работу о преподавании литературного мастерства, которую долго собирал и которую оформлял и редактировал Боря Тихоненко. Сделал он это, как всегда, качественно и изящно. Особенно радовался тому, что он нашел у меня в дневниках и вставил кусок из записанной мною встречи студентов с В.?С. Розовым. Поправки были сделаны точно и даже с журналистской изысканностью. Теперь еще несколько дней помусолю дома и отдам в дело.?
Из института ехал до Кропоткинской на троллейбусе и там, в угловом магазине купил себе шапку. Прочел уже страниц двести пятьдесят верстки. Читая, все время думал, как бы последующие записи в дневнике не оказались менее интересными и глубокими.?
Вечером написал письмо Лёне Быкову в Екатеринбург.?
Дорогой Леонид Петрович!
Робею, с чего начать... Пожалуй, начну с самого для меня важного. Ну как я могу не благодарить Вас, а в первую очередь судьбу, позволившую мне в свое время встретиться с Вами, за Вашу фантастическую филологическую эрудицию?! Я рядом с Вами -- скворечница, в которую хотя что-то залетает, но тут же и улетает, в лучшем случае задержанное окажется фразой. Невероятна моя благодарность за те конкретные замечания, которые Вы сделали. К счастью, не Вы один, потому что есть и еще ошибки -- все ведь со слуха, все ведь по глохнущей памяти... Но за то, что Ваши замечания уже в работе, спасибо. Писал ли я Вам, что сейчас читаю огромную верстку -- 800 с лишним страниц; из них -- 220 роман с Вашими поправками, а страниц 600 -- "Дневники" за 2005 год. Это вместо того, чтобы сделать "Твербуль" маленьким коммерческим изданием и, быстренько его ликвидировав, немного разбогатеть и приняться за некий филологический изыск-роман, так сказать, его ржавая и грустная нравственная первооснова, сидящая в обидчивом авторе... Чего себя щадить, коли не берегу других? Спасибо и за то, что прочитали диссертацию и вообще, дорогой Леонид Петрович, спасибо за хорошее и точное письмо. Согласен я или не согласен с Вами относительно эпизода Пастернак-Сталин, -- но тем не менее, Ваши рассуждения находчивы и очень точны. Ведь так хочется доискаться до главной причины. Впрочем, я думаю, что причины иногда ходят параллельно писателю, жизнь у него такая, его часто толкают инерция слова, внутренние заготовки, готовое, услышанное и запомнившееся. Сейчас читаю, вернее, дочитываю огромную книгу Тамары Катаевой "Анти-Ахматова". Внутренний пакостник, сидящий во мне, конечно, со многим соглашается, но свести до уровня обыденщины очень значительную фигуру в русской литературе я не могу. Наверное, так оно и получается: что-то рождается меж грязными тарелками, не убранными окурками и мысленной прикидкой своего места в истории литературы. Кажется, я уже перешел на бред.?
Работы много, время трудное, политика какая-то гнилая, неясная. Начинаю новый, "вторичный" роман -- что-то по мотивам Астольфа де Кюстина. Этот плохой человек снова путешествует по России 2007 года. Что из этого получится? Не знаю. Пока буксую и, скорее всего, роман быстренько окорочу. Вот уж, Леонид Петрович, где найдется возможность поработать Вашей невероятной эрудиции!
Со всеми праздниками, которые были, которые будут, и еще раз с благодарностью за дружбу. С. ЕСИН.?
17 января, четверг. Утром, когда мельком слушаю на кухне телевизор, посещают разные игривые мысли. Как я понимаю, основной прицел в выборной кампании президента будет сделан на национальные проекты. Особенно меня радуют как достижение новые сведения о количестве квадратных метров, заселенных по ипотеке. Искусство восприятия информации заключается в том, чтобы переводить тысячи метров в нормальные человеческие квартиры, но, скажем, по 100 метров, по 70, сразу порядок цифр резко уменьшается. Телевизионное зазеркалье. Интересно, что персонажи, которые любят докладывать о преимуществах ипотеки и о жилье для молодых, никогда сами ипотекой не пользовались, я думаю, что и их дети ипотекой, этой кабалой для молодежи, пользоваться не станут. Я вспоминаю размеры жилой площади -- об этом как-то писал "Труд", -- которые получили в Москве наши переселенцы, в основном из Питера. Много размышляю и над прочитанным. Работа, конечно, Тамарой Катаевой проделана огромная -- поднять и составить в определенном порядке такой ворох документов. Мы уже потребляем, так сказать, отсепарированные сливочки.?
Здесь же кроме Ахматовой и сложные отношения Брик и Маяковского. Здесь Катаева на стороне Брик и меня, пожалуй, в этом убедила. Эта женщина умела вызывать к себе любовь. Поэтому не страшилась быта. Вот ее записка-наказ Маяковскому в Париже, что купить:
"Рейтузы розовые 3 пары, рейтузы черные 3 пары, чулки дорогие, иначе быстро порвутся. Духи RuedelaPaix, пудра Hobigant, бусы, если еще в моде, зеленые. Платье пестрое, красивое, из креп-жоржета, и еще одно, можно с большим вырезом, для встречи Нового года".?
Теперь из дневника "длительного" мужа Ахматовой Н. Пунина:
"Аня, честно говоря, никого не любила. Все какие-то штучки: разлуки, грусти, тоски, обиды, зловредство, изредка демонизм. Она даже не подозревает, что такое любовь. Из всех ее стихов самое сильное "Я пью за разоренный дом...". В нем есть касание к страданию. Ее "лицо" обусловлено интонацией, голосом, главное -- голосом, бытовым укладом, даже каблучками, но ей не свойственна большая форма -- это ей не дано, потому что ей не дано ни любви, ни страдания. Большая форма -- след большого духа".?
Но тем не менее фигура Ахматовой несгибаемо реет над нашей литературой прошлого века, можно еще написать сотню книг.?
Вечером состоялась сходка -- был Игорь Черницкий, Юрий Иванович как возможный административный ресурс и я. К сожалению, моя попытка убедить Игоря в том, что фильмы нельзя делать "по-семейному", чтобы и режиссура, и администрация, и сценарий, и всей семьей играть главные роли, и чтобы самим писать музыку, закончилась провалом. Я думаю, Коля Романов будет и в фильме играть, и музыку писать, и сценарий наверняка Черницкий будет писать сам. Но я уже махнул на это рукой. Игорь совершенно искренне считает, что его "Юнкера" безукоризненны и ссылается на некоторые "ахи" в интернете. Стоит ли мне здесь говорить, что интернетом и его демократическими высказываниями я брезгую. Не убедил, но вроде бы его желание поставить "Имитатора" показались мне искренними, пусть пробует. А в принципе, посидели хорошо. Съели и грибной суп, и жареную картошку с салом и луком, и целый прекрасный торт, который принес Черницкий, и выпили немножко. К счастью, Черницкий на целый час опоздал, потом искал подъезд, и мы с Ю.?И. всласть поговорили. Разбору подверглись две не проанализированные и со временем полузабытые ситуации. Одна знаменитая, связанная с очками Курчаткина, "Памятью" Васильева, неким анонимным письмом с угрозами, которое Бакланов напечатал в "Знамени". Потом выяснилось, что эти письма, дабы возбудить якобы антисемитский шум, писал некий Норинский. Я вспомнил даже статью в "Огоньке". Но кого убеждают интеллигентные статьи, только еженедельный молот по наковальне телевидения. Ах, как интересна история, когда уже сданы все карты. Оказалось, что вторую волну наших соотечественников, когда разрешили выезд, перестали встречать как политических беженцев, т.?е. лишили их определенных денег. Нет гонений -- нет денег. Нет гонений -- создадим. Вторая история была связана с ленинградскими писателями, как они потребовали встречи с представителем КГБ и что говорили. Ну да ладно, обо всем не упомнишь. Но почему я пишу все о том же?
Был у В.?С. в больнице, впервые она сказала, что хочет домой. Я сказал, приедет Витя и в следующую субботу поедем. Ни на что, кроме дневника, сил, а главное времени нет.?
18 января, пятница. Утром, как обычно, -- в больницу: термос, продукты, деньги, больничные интриги, персонал, который все считает. Читаю только в метро.?
Еще вчера позвонил Саша Колесников и пригласил меня на премьеру "Фигаро" в кремлевском балете. Музыка сборная, но высокого качества: Моцарт и Россини. Роскошные, но не самые для меня высококлассные декорации. То флейта слышится, а то вдруг фортепьяно. То "Сорока-воровка", то "Свадьба Фигаро". Естественно, отсутствует все революционное для того времени содержание. Адюльтер с переодеванием. В балете дела обстоят так же, как и в литературе. С одной стороны, еще работают мастера большого стиля, которые ищут те инфернальные начала, которые выводят даже прикладные искусства на уровень философии, с другой -- упорные подмастерья утверждают, что они делают не хуже. Но делают хуже, путанее, подворовывая, уминают чужое под свое. Отчасти они правы, потому что народ "балдеет" и от их лихих произведений. Некие "ребята", выходившие после представления в Кремлевском дворце съездов, были в полном восторге. Ничего подобного в своей жизни не видели, а ведь сидели, наверное, где-нибудь на самом верху. Мне всего этого мало, я уже соблазнен великим искусством. Я знаю, что балет может дать почти все... Мне уже нужны еще и характеры, похожие на те, что написал Бомарше и сыграли у Плучека. А здесь Альмавива -- как Людовик XIV, а сиятельная графиня и ее субретка -- неразличимы. Для меня пока существуют в больших формах классика и Юрий Григорович. Милые девочки и мальчики станцевали все грамотно и местами кокетливо, как художественная гимнастика. В конце спектакля были овации и огромные, просто кремлевские букеты и вязанки цветов -- в основном роскошные белые и красные розы.?
19 января, суббота. Утром на набережной меня остановил милиционер-ДПСник. Потом, когда я все же дал ему взятку в 500 рублей, спросил у мента: "По какому признаку ты меня остановил?" -- "Машина была очень грязная". Это был молодой, новой формации парень, все понимающий, даже ласковый, с прелестным русским именем-кличкой Толик. Разглядывая документы, он даже сказал, что я в возрасте его бабушки. А перед этим он заглянул ко мне в рюкзак, когда я доставал документы. Там, как два снаряда, торчали скругленные металлические рыла двух термосов. Чтобы не оправдываться еще по этому поводу, я сразу сказал, что еду в больницу к жене, и он как-то даже прочувствовал. Документы у меня были в порядке, кроме просроченного на неделю техосмотра. Эдак ласково, слушая мои причитания, что я учу таких же, как и он, молодых ребят, и как я что-то стал канючить, Толик излагал, что сейчас отнимет у меня документы и снимет номера. Имел ли он на это право, не знаю, думаю, что еще и сильно стращал. Но сразу же предложил сесть ко мне в машину, и уже там я задал ему прямой вопрос, потому что весь его вид этого вопроса ожидал. Дать тебе денег? Я дал ему 500 рублей за его принципиальность и в честь нового закона, которого мы пока еще боимся. И опять старая мысль меня обожгла: так ли надо щадить, когда надо и когда не надо эту молодежь?
Вечером с этой самой молодежью у меня возник конфликт. Половина семинара не пришла в Театр Гоголя на спектакль по Булгакову "Театральный роман". Они все думают, что "накачают" себя и станут писателями легко и свободно, что души их уже сами по себе полны и величавы, и зачем тогда что-то знать и чему-то учиться. Ведь нет в расписании ничего по самовоспитанию?
У Театра Гоголя я около шести вечера назначил свидание телеґвизионщикам, с которыми договорились за несколько дней. Двадцать второго января юбилей у Петра Лукича Проскурина, и канал "Культура" решил меня к этому делу привлечь. Денек я обо всем этом думал и даже прочел в "Российском колоколе" один из последних рассказов Проскурина. Возникли попутные мысли, которые я не вставил в свое выступление. Так себе сюжет, но занятно, так драматично: как знаменитую певицу обокрали, и вор со временем оказался крупным бизнесменом. Тихо-тихо, но Герой Социалистического Труда с новым режимом не согласился. Суть не в этом, а в некоей двойственности: с одной стороны, это хорошие беллетристические тексты, с увлечением и прочтенные, и надолго оставшиеся в памяти, с другой -- в манере письма чувствуется какая-то несовременность, какая-то демонстративная архаика. А говорил я о его тяжелой судьбе и о редкой любви к писателю народа. В его длинных и извилистых судьбах каждый находил что-то семейное: ведь у всех сидели, ведь у всех воевали, ведь всех посещал голод. Я рассказал и об откликах на его радиопостановки, рассказал и историю о том, как в больницу, где в палате на 13 человек лежала В.?С., я принес большой подаренный мне Проскуриным том "Судьбы" и как книга эта шагала от койки к койке, так и не вернулась ко мне -- зачитали. Заглянул я перед тем, как идти на выступление, и в словарь покойного Петра Алексеевича Николаева и опять о нем вспомнил.?
После телевизионной записи, которая закончилась на редкость быстро, с одного дубля, чтобы не толкаться в морозец на улице, пошел в театр и прямо в кабинет Сережи Яшина. По дороге, естественно, все очень внимательно разглядывал. На втором этаже очень интересная выставка плакатов, учеников Севастюка. Есть несколько совершенно изумительных работ пяти- и шестикурсников. Меня буквально потряс плакат "Доступное жилье". Старое, прогнившее окно, видимо, в какой-то халупе или бараке. В стеклах отражаются самые совершенные здания города, а в форточку глядит мальчишка в какой-то кепчонке -- житель барака.?
Зашел я к Сереже, во-первых, чтобы еще раз полюбоваться его роскошным кабинетом на втором этаже, а главное, потому что увидел на афише, что готовится спектакль о Муре, сыне Марины Цветаевой. Всласть, хотя и не очень долго поговорили. Теперь надо достать и книгу о Цветаевой, вернее, против Цветаевой; эти книги, то моральное и эстетическое сопротивление, которое они оказывают, делают их полезным чтением.?
Потом долго ждал ребят и раздавал им билеты. Пришли 15 человек.?
20 января, воскресенье. Немного позже, чем обычно, пришел к В.?С. Сначала высыпался, потом изобретал новый вид супа?-- протертый суп из курицы. В этих делах у меня есть незаменимая помощница -- "Книга о вкусной и здоровой пище", изданная еще чуть ли не при Сталине. Сварив суп, я еще пребывал в раздумьях: ехать ли на машине, хотя по воскресеньям, когда Москва немножко посвободнее, я обычно на метро не езжу. Но здесь и экономия, хочешь не хочешь, но литров десять бензину сожжешь. И погодный фактор. Утром выглянул в окно: все вокруг белым-бело, за ночь выпал снег. На всякий случай решил сходить в аптеку за энапом и памперсами для больницы, совместив это с разведкой метеоусловий. В общем, промявшись по снежку, решил ехать на метро. Здесь меня подогревала еще и возможность читать. Хочу я, не хочу, а книгу об Ахматовой уже заканчиваю. Люди есть люди, даже когда призывает Аполлон... За поэтом вырисовывается обычная, себе на уме, эгоистичная, как и положено поэту, русская баба, со своими комплексами, страхами, привычками, хитростью. Но ведь стихи-то остались, ну пусть и не все самого высшего качества... Не очень я в этом понимаю. В конце концов, где-то я сам похож на эту анти-Ахматову, и любой писатель похож, любой деятель искусств. Мы требуем от своих кумиров стерильности. А ее нет и не может быть в природе. Если под определенным углом зрения взглянуть на любую биографию, хоть Лермонтова, хоть Гоголя, даже самого Пушкина -- тоже, наверное, кое-что найдем.?
Суп определенно имел успех. Но главноебыло в другом. Пожалуй, впервые В.?С. сама, без моей помощи встала со стула, вышла в коридор и сама -- я только был рядом -- прошла туда и обратно весь коридор. Я своим глазам не поверил, но это отметила она и сама: значит, в известной мере это был осознанный акт. Но и это не все: утром она, оказывается, сама, без помощи нянечки встала и сходила в соседнюю комнату, осмысляя все происходящее с ней. Даже сама зубы почистила и почему-то отыскала в своей тумбочке очки. Господи!
21 января, понедельник. Вечером поехал на спектакль к Саше Вилькину. Они по-прежнему скитаются по всем сценическим площадкам и нынче дают "выездной" спектакль в Театре Станиславского. Это будет премьера "Волков и овец" Островского. В этом здании для меня два памятных обстоятельства: это был первый драматический театр, в котором я оказался в своей жизни. По стечению обстоятельств это был тоже Островский. Плохой, ходульный спектакль, где и мне, мальчишке, было отчего-то неловко за артистов. Хорошо помню полосу от парика, замазанную какой-то пастой, на лбу одного из бородатых героев. Я вообще-то люблю Островского. Спектакль у Вилькина оказался очень неплохой. Его отличительная черта -- это полный текст Островского, который режиссер разместил в трех актах и очень точно развел актеров. Никаких кульбитов, прыжков, танцев. Для нашего театрального времени все непривычно просто -- разговоры, истории, которые совершаются в глубинке, где проводят железную дорогу и мается молодая вдова. Все, как сегодня, только про вдову не знаю, а вот алчные дамы и кавалеры -- это все есть, и тогда начинался капитализм, и сейчас начинается. Зал смотрел, как и всегда Островского, с невероятным вниманием. Успех был явный, удивительно высокий уровень у театра, где над головой нет крыши. С программки списываю имена особенно понравившихся мне актеров. Это Рифат Сафиуллин в роли молодого Мурзавецкого иЕвгений Сологалов в роли юного негодяя Горецкого. Любопытно, что, судя по программке, Сологалов еще играет и Мурзавецкого. Мне отчего-то захотелось этого актера посмотреть и в той роли. Где натура, а где лицедей? Именно Горецкий произносит знаменитую фразу о подлости. Какую бы мне, значит, тебе сделать подлость. Не хочется говорить, но вот он -- современный русский человек с его загубной подлянкой.?
Когда на метро ехал в театр, то буквально на месте, куда сел, обнаружил лист газеты -- это "КоммерсантЪ". Сосредоточился на тщательно выписанных в газете происшествиях. Кстати, в этом году ни одна из редакций, обычно без подписки присылавших мне издание -- "Литературка", "Труд" и "Российская газета" свою газету не присылают. То ли я перестал быть для них автором, то ли, как в "Труде", новая политика, то ли какое-то постановление, то ли общая ко мне "непруха": не получаю -- и все, поэтому с такой жадностью вперился в найденную страничку. Первое. На Красной площади в этом году установили крещенскую купель. Есть и раздевалка, есть и купающиеся. Второе. Андрей Луговой, тот самый, "подозреваемый Лондоном", возглавит список ЛДПР на выборах в Ростовской области. Третье. Арестовали тушинского прокурора. Четвертое. Джамиля Кибедова, террориста из Чечни, которого раньше присяжные оправдывали, приговорили к 15 годам. Шестое. Из Испании интернировали Мартина Бабакехяна, судя по фамилии -- русский человек, и предъявили ему обвинение в убийстве магаданского губернатора Цветкова. Такая наша веселая жизнь. И тут же я просто ахнул: "Конфликтом в РАО заинтересовалась прокуратура". Это по поводу истории в Уральском филиале. Как мне помнится, по этой истории у меня была на авторском совете реплика. К сожалению, я полагаю, что это не последняя история, которая возникает в РАО. Сегодня как раз я об этом думал, естественно, вспоминая все случившееся. Дело в том, что считается, что Авторский совет ведет не только все дела и политику в интересах всех авторов. Но в Авторский совет выбраны только очень именитые творцы, получающие через общество деньги, -- вот они и ведут политику в пользу этих денег. Маленького, мало получающего авторенка никто защищать не станет.?
22 января, вторник. Вспомнил: телевизионщики сказали мне, что буду по "Культуре" утром. Но утром подробно показали другого юбиляра -- ректора консерватории, который, оказывается, учился вместе с Николаем Петровым в Центральной детской музыкальной школе -- оба пианисты. О Проскурине оставили только, что его вечер состоится в ЦДЛ. Я, конечно, расстроился, сослался на чьи-то происки, но, кажется, всю запись показали вечером -- я краем глаза уже под конец сюжета увидел свою самодовольную толстую рожу в обрамлении черного воротника дубленки и красно-зеленого ирландского шарфа, который мне подарила в Дублине Сара.?
Весь день провел в институте. Написал подробное письмо Гале Ахметовой в Читу.?
Дорогая Галя!
Спасибо за очередное письмо, я принял его за подарок к Новому году, хотя должен сказать, что общая лирическая часть меня смущает. Я рад, что Вы интересно работаете, читаете, пожалуй, больше меня. Ваши замечания относительно Сенчина и Гусева абсолютно правильны, но опять: хотя фильм не смотрел, но не очень верю, что новая "Ирония судьбы" получилась. Отзывы прессы были очень кислые, и постановщики не получили в смысле денег того, на что рассчитывали. Но теперь, с Вашей подачи, я обязательно этот фильм посмотрю, чтобы сравнить впечатление. Относительно Гусева и его книги "Атмосфера" -- ту же самую цитату, которую Вы приводите в своем письме, я уже поселил в своем Дневнике, и конечно, я разделяю Ваш восторг относительно Захара Прилепина. Но для меня это писатель "долгоґиграющий", если даже не в ритме и не в организации слова, а в том густом адреналине, на котором замешана его проза. Все мы, современные писатели, писатели без идеала, а вот Захар Прилепин -- человек действия и человек глубоко прочувствованных убеждений. Думаю о нем как о наследнике Вячеслава Дегтева, лучшего молодого писателя нашего времени, увы, уже покойного. И если Прилепин будет работать, то вырастет писателем калибра Лимонова. Я прочитал недавно его роман "Санькя". Был в восторге.?
Что касается Василины Орловой, то я догадываюсь, откуда у нее подробности к повести о больной, но я читал ее предыдущую вещь в "Новом мире", и мне она казалась очень интересной и содержательной на уровне наблюдений и абзацев. Но больше этого нет, как говорится, драйва, и в первую очередь -- драйва чувственно-идеологического.?
Я сейчас в глубоком простое, потому что минимум шесть часов у меня отнимают в день мои бытовые дела, связанные с болезнью B.?C. А дальше наваливается уже старческая усталость. Еду в больницу утром, полный всяческих творческих планов -- сделать то, другое, третье, а приезжаю обратно -- сил ни на что не хватает. Тем не менее еще тяну Дневники, к которым начинаю остывать, так как они мельчают, а пока вычитываю огромную верстку новой книги. Там будут мой новый рассказ о Литинституте "Твербуль, или Логово вымысла" и Дневники за 2005 год, так сказать документальная основа, вернее нравственный удар, на основе которого вызревал роман. В моем компьютере лежит еще начало нового романа. Я что-то соображаю по следам Астольфа де Кюстина, но с персонажами сегодняшнего дня и на фоне бесконечной нашей истории.?
Не грустите. Я перед Вами отчитался.?
И последнее: посылал ли я Вам книжку Харченко "Феномен прозы позднего Есина"? Ах, вспоминаю, посылал, тогда вопрос: если я через Вас пошлю 5-7 экземпляров для раздачи в библиотеку, на факультет и проч., как? С Рождеством и бодрости Вам. С. ЕСИН.?
Потом занимался рукописью книги о литературном мастерстве и сдал ее А.?Н. Ужанкову. Что из этого получится дальше, я незнаю, очень жаль, что оказались потерянными две мои статьи, напечатанные на машинке. Моя привычка доверять проверенным усилиям Максима меня здесь подвела: мои новые девочки -- это не вечный Максим. Кому-то я текст отдал, и он пропал.?
Уже дома прочел статью Алисы Ганиевой "Лесби в Лите". Это, кажется, та статья, которую сняли из нашего литературинститутского сборника. Это довольно точное и, как всегда у Ганиевой, блестяще написанное небольшое сочинение, ставящее проблему несколько даже шире девичьих шалостей. Какая все-таки у девки зоркость! Четырнадцать лет подряд, не выходя, казалось, бы из института, я эту проблему, как и проблему мужского гомосексуализма в институте, не видел,пока мне об этом год назад не сказал наш выпускник Илья Черных.?
23 января, среда. Вчера вечером получил прописи лекарства для В.?С. от Славы Кирьякова, моего старого друга, и сегодня поговорил с Татьяной Витальевной, ее лечащим врачом. Оказывается, что от меня укрывалось все эти месяцы до тех пор, пока В.?С. не стало чуть лучше, -- у нее давление было чуть ли не 90 верхнее, а теперь уже есть и 110 и бывает 120. Вот поэтому сказала Татьяна Витальевна, когда она ходила и падала -- это была слабость. Все это меня немножко утешило и вселило какую-то надежду. Дай-то Бог. Сегодня показали Путина в Пензе -- он вместе с Медведевым открывает немыслимой оснащенности медицинский центр. Ощущение, что скоро вся страна, вся медицина в стране станет такой. Но вернемся к Ахматовой, о которой я думаю постоянно.?
Вот с чем я категорически не могу согласиться с Катаевой, рассуждающей о мнимой "непечатанности" Ахматовой. По Катаевой получается, что, дескать, не было стихов, а пресса была готова принять любое сочинение. Ведь постановления, на которое все время ссылалась Ахматова, никакого в 1925 году не было. Но Катаева не представляет себе, что кроме цензуры существовали и формы так называемой редактуры. И Блок не был запрещен, и о Гумилеве не было никакого постановления, но, когда я работал на радио, чтобы дать стихотворение "Девушка пела в церковном хоре...", я просил разрешение у председателя Комитета по радиовещанию и телевидению. Цензуры не было, но ни Ахматова не шла в эфир, ни Аннинский, я не говорю уж здесь об эмигрантах. Везде сидел так называемый "Главлит", и у них был список того, что нельзя было давать.?
24 января, четверг. Утро -- занимался очерком о Славе Зайцеве. Мэтр так и не ответил на мое письмо, где я просил его о получасовом интервью, поэтому приходится пользоваться другим приемом, "обсказом", ассоциативными параллелями. Впрочем, я также написал и Юрия Григоровича. Трудности заключаются еще и в том, что написать надо не хуже. Во время работы позвонила какая-то читательница и начала мне рассказывать о моей статье в "Правде". Зовут ее Галина Владимировна. Статью она перечитывает и читает вслух своим знакомым. После каждой такой статьи я всегда мучаюсь, не пересаливаю ли я со своей критикой и негативизмом просто ради красного словца. Сказала, что нет, она также видит нашу действительность. "Не в бровь, а в глаз", -- это ее слова. Много говорила о моем юморе, так сказать, русской манере, подсмеиваясь, излагать.?
В 15:15 начался ученый совет, где основное событие -- это годовая премия в три оклада, которую дали ректору. Инициировала это предложение Л.?М., когда совет уже закончился и все были на ногах. Забыла бедная, так сказать, голосовали без дискуссии. Мне потом на вопрос, почему три, такого никогда не было, хотя и в моем договоре было прописаны те же цифры от одного до трех окладов, она сказала: "Вы что думаете, я сама?" Уточнять не стал. Сам совет, который проходил довольно интересно, по своей сути был печальным -- обсуждали итоги зимней сессии. Они безрадостны: из 86 первокурсников не сдал 51. Приводилось много причин, кроме главной -- абсолютное разрушение школы, после которой абитуриент приходит с нулевыми знаниями и навыками. Почти одинаковые цифры "несдач" и не только по сравнительно новому для студентов предмету как античная литература, но и по предмету, который, собственно, повторяется в институте -- по русской истории.?
После совета говорил с Тарасовым. Ему пришел факс от градоґначальника Гатчины: подтверждает ли Институт свое участие в фестивале как учредитель. Естественно, со мною при наличии мобильной связи, чтобы посоветоваться, не связались, и Тарасов дал свое согласие. На факсе от руки написал телефон Лены, которой я в свое время отказал в сотрудничестве. Я рассказал Тарасову причину конфликта, но, я полагаю, эту исключительно моральную причину он проигнорирует. Я также сказал, что по фестивалю ничего делать не стану. Это, конечно, факт знаменательный, как у меня отобрали и присвоили мною же придуманное. Что бы мне в свое время зафиксировать свое право на бренд. Но здесь определенную роль сыграла Генриетта Карповна, тоже что-то пытавшаяся поймать.?
К семи вечера поехал в Театр Спесивцева смотреть третье за последнее время "Горе от ума". Мне определенно импонирует атмосфера театра и его сплошь молодая публика. Кажется, весь довольно большой зал заполнили только студийцы -- это все ребята и девушки -- 14 лет, занимающиеся в нескольких возрастных группах. Как социальное явление, поддержанное городом, мне театр нравится. Судя по собранию фотографий, развешенных на стендах со сценами из спектаклей, -- полная самодеятельность. Самодеятельность самодеятельностью, но, пожалуй, спектакль меня удивил. Перед спектаклем в фойе я встретил Игоря Черницкого и Колю Романова, им спектакль просто не понравился.?
Все это начиналось в фойе как некий маскарад, с песнями. Музыка здесь есть, и герои, и гости на балу поют постоянно. По крайней мере, весело. Имеется в виду, что и зрители, и актеры -- все недавние школьники, текст знают. Исхожу в своем восприятии, что Пушкин в известной мере был прав -- Чацкий не самый умный человек. Да и морочить голову современной публике, что Чацкий со своими обличительными монологами умен, -- смешно. Толик Просалов играет влюбленного Чацкого, который и поумнел к концу и стал обличать, когда понял, что его не любят. Много придумок, по крайней мере по сравнению с "Современником" -- весело и дружно. Говорят, правда, все форсированными голосами, слышно довольно плохо. Наш Толя Просалов все свои недостатки превратил в некоторые достоинства -- играет, подначивает, шутит. Хорошо в спектакле обыграна тема прошлого, совместного с Софьей детства. Занятно, как Софья и Лиза после всей кутерьмы сели покурить. Хороши и Скалозуб, сделанный (про фестончики и выпушки) в виде законченного гомосексуалиста, и Молчалин, эдакий молодой задорный кобелек. В принципе -- удача, хотя спектакль сделан в таком ключе, который я не всегда принимаю. Среди прочего: после театра я прихожу домой бодрый и веселый.?
Уходя из института, собрал со стола все бумаги, которые пришли за последнее время. Среди них и свежий номер "Еврейской газеты", которую мне положил кто-то из сотрудников -- я уже позабыл, кто мне рассказывал о новом "наскоке" на меня Валентина Оскоцкого. Все по тому же вопросу. Здесь мы с ним не сошлись в оценке Гроссмана, вот он и вытащил и укоротил цитату из "Дневника ректора". Цитату из Оскоцкого я, конечно, приведу. В своей инвективе, похожей на донос, Валечка упоминает А.?М. Борщаговского, старика, которого я всегда любил и с которым часто разговаривал. В моем дневнике что-то негативное отметить толкает меня только чувство справедливости. Ребята, давайте честно болеть за обе футбольные команды! Есть в этой публикации и положительный момент: значит, читают! Оскоцкий в газете, где он, наверное, является подписчиком, считает, что Гроссман и Лев Толстой по своему значению в русском сознании близнецы-братья, и оба одинаково ценятся историей русской литературы. Статья о Гроссмане называется символически ""Война и мир" ХХ века". "Каприз причудливой памяти бывшего ректора Литературного института Сергея Есина, не удержавший роман "Жизнь и судьба" в течение тех полутора десятков лет, что истекли после его обнародования в родном отечестве. Даром, что "о нем такие были отзывы!" -- восклицает он в "Дневнике ректора" (М., 2006). И сводя групповые счеты задним числом, что само по себе не ахти как благородно, достойно, нравственно, сурово корит покойного Александра Борщаговского как раз за то, что тот был одним из тех, кто уподобил "Жизнь и судьбу" "Войне и миру". Бестактное уподобление, внушает автор дневника. Потому бестактное, что "очень много внимания Гроссман уделяет еврейству. Это у них действительно зудит". Совершенно не поэтому, а потому что "причудливая память" не запомнила, потому что так выдвигать в поле русской литературы "своего" писателя неприлично, потому что было еще высказывание Борщаговского, зафиксированное в моем дневнике, о деревенской прозе, о Распутине, как о писателе, поднятом на щит горсткой московских еврейских критиков! У меня, может быть, сейчас свербят еще и московские телеканалы с их исключительно русским представительством.?
Вечером, уже в первом часу ночи, открыл в электронной почте письмо от Ефима Лямпорта. Ну, что сказать о Ефиме, какое редкое благородство так тратить свое время на анализ чужого письма. Какого аналитика и умницы мы лишились. Письмо большое, и буду его частями заносить в дневник. Я-то знаю, как создавать читательский интерес.?
"Дорогой Сергей Николаевич,
поскольку мне нужно написать Вам о многом, то позвольте сразу перейти к сути.?
Я прочитал Ваши дневники с 2001--2003 полностью.?
Не знаю, как и почему так получилось, -- о причинах можно высказывать предположения, и, в частности, предположить, что Ваше многолетнее ректорство, т.?е. постоянная жизнь среди молодых, сыграло роль, -- но то, что Вы называете дневниками, по сути -- принципиально новый, популярный и входящий в моду жанр.?
Я возьмусь Вам это показать.?
-- Ваш дневник -- это не интимный дневник в чистом виде (хотя интимные моменты присутствуют). Записи, очевидно, предназначены для публикации при жизни автора. Более того, этим записям требуется скорейшая, немедленная публикация. Публикация по горячим, не остывшим следам.?
-- Это не художественный дневник в чистом виде. Полно рутинных, мелких записей, настаивающих на своей рутинности и на своей мелкости и благодаря этому интересных. Я не имею в виду чистку сливы, скажем, -- это как раз годится для художественного дневника. Имею в виду не столько даже формально бытовое, как вызов сантехника, например, но записи о пенсиях, тарифах на проезд, заполненной квитанции, изменении налогов, правил регистрации и пр.?
-- Множество светской хроники. Встречи с министрами, писателями, режиссерами, партийными лидерами, журналистами, дипломатами. Часть из них крупные фигуры, многие калифы на час; через десять минут, в следующем сезоне о них забудут и не вспомнят. Но именно сегодня о них говорят, их знают, и именно сегодня с ними встречаетесь Вы.?
-- Моменты мемуарного порядка, тоже не совсем типичны для дневника, -- возникают у Вас обычно по ассоциации. Непосредственно. Встретили человека, или увидели документ, или побывали где-то, в навеявшем воспоминания интерьере. И пр.?
-- Путевые хроники. Слишком подробны для дневниковых записей, они могут быть принадлежностью писательских записных книжек. Страны, люди, положения, сцены.?
-- Публицистические моменты. Это, как правило, Ваши соображения, возникающие немедленно по поводу прочитанного -- статьи из утренней газеты, журнала, теле-, радиопередачи -- оперативные мысли.?
-- Сопутствующие прочитанному записи. Вы очень много читаете. Книги, чужие рукописи, доклады, журналы, газеты, курсовые работы, ученические этюды, рецензия, иногда -- мнение, иногда -- реплика, иногда -- так, отмашка, кивок, фырчанье. К чему их отнести? Я бы сказал, что к течению Вашей жизни. Привычке много читать и непременно на это реагировать. Если Вы думаете, что это обычное, свойственное многим времяпрепровождение -- это не так. Вы читаете, как пылесос, и обрабатываете и выдаете, как новостное агентство или пресс-служба.?
-- Культурный дневник. Театр, кино, концерты, выставки, конкурсы. Очень обильно и разнообразно.?
Под жанр интимного дневника попадают, конечно, записи семейного и личного характера. Все переживательное и лирическое, грустное, искреннее, и -- назовем своими именами, -- трагическое. Я имею в виду -- болезнь жены, страх одиночества, смерти, неотвратимой убыли. Но даже эти моменты -- непосредственно эти -- вытесняются тут же политикой, писательской кухней, заботами о жизни, творчестве, светским калейдоскопом.?
Я не собираюсь здесь затевать анализ -- почему это так происходит; но резонно было бы предположить самое простое и естественное -- психологическое вытеснение. У Вас оно работает, как у всех людей. За одной особенностью -- у Вас очень интенсивно.?
Все особенности Вашего письма, стиль, индивидуальный склад соответствуют идеалу современной блоговой культуры интернета.?
Мне, кажется, что Вы и сами идете к этому, публикуя свежие эпизоды дневников в "Колоколе". Идеально было бы публиковать ежедневно. С пылу, с жару. Со всем ароматом непосредственных впечатлений и слов -- Ваших собственных и читателей.?
ЭТО ТОТ СЛУЧАЙ, КОГДА Я УВЕРЕН НА 100% в том, о чем я говорю, и это тот случай, когда я готов настаивать, поскольку я сейчас выступаю как эксперт, как критик и как прогнозист. Я обещаю Вам абсолютно твердо самый настоящий, серьезный успех с огромным количеством читателей, изданиями книг, и пр. Причем успех новый -- в новой медиа, на новой почве, в новом времени, на новом фундаменте. Не связанный, вернее, никак не опирающийся на то, что Вами сделано до сих пор. Основанный исключительно на том, что есть Вы сами.?
Живой Журнал набирает престиж и силу. Блогеров миллионы. Среди блогеров -- Виталий Третьяков, Дмитрий Галковский, Михаил Прохоров, редакторы толстых журналов. Попросту все. И каждый ищет, что ему представить и как предстать. Не каждый находит. Третьяков -- повторяет себя как политический аналитик, Галковский -- как провокатор, Василевский -- вывешивает вырезки из прессы, афишу культурных событий, фото собственной жены наперебивку с прозой и стихами толстых журналов (они делят успех поровну, мне кажется, -- жена и журналы; ну, может, ей чуть больше перепадает, она блондинка), Чупринин -- солидно выставляет толстый живот бывалого, и т.?д.?
К слову, дневник жены Василевского, это хороший пример удачного дневника. Именно потому, что она выступает -- довольно естественно -- в нескольких ролях. Как огородница, как писатель, как читатель, жена, путешественница, общественница-благотворительница, мать взрослого сына (тема армии) и школьная училка. У нее читателей больше тысячи.?
Ваш потенциал в мегатонны больше.?
Ваш случай исключительный -- Вы совмещаете в своих "дневниках" -- писателя, журналиста, хроникера, политического обозревателя, приватного собеседника, общественного деятеля, политика, чиновника, педагога со стажем, светскую персону, телевизионного ведущего, путешественника, ученого-гуманитария. Охват тем безграничен. Квалификация -- выше не бывает. Простое человеческое (написанное совсем не просто) с культурными и культурологическими заметками, светское и дипломатическое с фамильярным, бытовое с высоким, злободневное с общегуманитарным.?
Вы автор универсальный -- газета, и журнал, и книга, и лекция, и оброненное на ходу -- все в одном.?
У Вас готовая, наработанная, сложившаяся форма. Абсолютно современная. Надо только перенести это готовое в новую медиа (тоже готовую и доступную!). Это Ваш час.?
Если Вы выйдете в интернет, в ЖЖ -- я гарантирую немедленный в течение двух-трех месяцев успех. С тысячами подписчиков и комментариями сотен людей. Для этого Вам не надо ничего придумывать или изобретать. Только продолжайте. Единственное -- было бы неплохо дополнять записи фотографиями. Но Вы их и так публикуете в книге. С картинками живее.?
Когда Вы станете выпускать свои "книжки блогера" в полиграфическом виде -- я рекомендую давать их с избранными комментариями посетителей Вашего журнала.?
На запись (стр. 125): "В России среднего класса не построишь, мало негров, а русские уже не очень хотят становиться рабами, лучше уж пьянка" -- придут немедленно обсудить, -- сразу, а не потом -- десятки и десятки. Каждому будет что сказать, и по поводу перспектив среднего класса в России, и о его -- среднего класса -- исторической природе, и о русском характере, и о самобытности отечественной культуры, психологии, а как следствие, социологии.?
Или, скажем, я нашел у Вас сделанную мимоходом запись о поэте Сергее Чудакове. Не мог и предположить, что Вы были с ним знакомы. Я недавно, буквально несколько месяцев назад, прочитал впервые его стихи. Это гениально -- высшая проба. Такие поэты наперечет. Чистое поэтическое золото. Сокровище. Его книга только-только вышла благодаря усилиям частных издателей, и чудо -- одна его знакомая сохранила тетрадь стихов. Я прочитал случайно одно из стихотворений (одно!) в интернете -- меня просто ошпарило! В первой же своей статье во "Взгляде" я об этом единственном мне известном стихотворении написал. А Вы знали Чудакова лично, вместе работали в газете, для Вас это был бы повод к немедленной, интересной и важной для многих записи. Реакция десятков -- обеспечена. Уцелевшие друзья Чудакова, новые поклонники, издатели, литературоведы -- сразу делаются Вашими читателями и активными, заинтересованными собеседниками.?
Или еще другое. Скажем, когда я написал в газете "Взгляд" про стихи одной пустой сочинительницы, а в ЖЖ начался скандал, и поднялась кампания в ее защиту, промеж скандалистов выделялся мне абсолютно неизвестный на тот момент некто Файзов. Он собирал против меня подписи, чтобы отправить главному редактору "Взгляда", активно организовывал "мнение", бойко матерился и даже грозил кулачком. Я дал ему кличку "опарыш": мал и вонюч. Кто мог знать, что именно в таком качестве он зарекомендовал себя с Литинститута. Что у него в своем роде "репутация". А лично Вам он известен -- как специалист по открытым письмам, бытовой неряха, алкоголик и бузотер, и что это у него практически профессиональное. (Он, впрочем, подписывает коллективки не "алкоголик и бузотер", а "поэт и культуртрегер". Скромничает.?)
Главный редактор "Взгляда", кстати, извинился и перед Файзовым, и перед всей его компанией, за инкриминируемую моей статье грубость. Так что скромность приносит плоды.?
Ваше присутствие в ЖЖ моментально создало бы силовое поле, т.?к. Вы знаете всех, и Вы всем известны. Соответственно, сам ЖЖ стал бы для Вас таким же источником сюжетов как газеты, журналы, ТВ и пр. А Вы моментально сделались бы не только авторитетным и важным комментатором, но и сюжетообразующей фигурой.?
Популярность, читаемость, цитируемость -- гарантированы с самого начала. А значит, и немедленное расширение аудитории.?
Сергей Николаевич, выпускать Ваши дневники так, как Вы выпускали их до сих пор -- это жечь порох под открытым небом вместо того, чтобы стрелять и взрывать.?
Перейдите в ЖЖ.?
И тогда жанр -- Вами действительно созданный -- оживет, заживет, заиграет в полную силу.?
Выход книги в переплете должен стать заключительным этапом. Сперва вынесите дневники в ЖЖ, и тогда книга выйдет к УЖЕ Вашему читателю, материализуя установившуюся день за днем связь.?
Увидите.?
Чтение было самое увлекательное.?
Огромное спасибо.?
Пишите.?
Ваш ЕФИМ Лямпорт".?
Тут же, ночью я Ефиму и ответил. Ах, как хочется славы, известности, справедливости в конце концов. Я отчетливо вижу, как в том же интернете пользуются наработанными мною приемами, как в свое время пользовались на телевидении.?
25 января, пятница. С самого утра помню, что сегодня Татьянин день.?
Утром поехал в больницу. Меню на этот раз разнообразил ухой из консервированного лосося, которую сварил с добавлением лука, моркови, картошки, и еще бросил туда щепотку риса. Наделал также и бутерброды. К сожалению, не всегда няньки достают коробку с бутербродами из холодильника. Вообще, нянек я уже давно поделил по степени добросовестности. Самые надежные -- это Татьяна, Лида (последняя из-за заработка перешла в няньки из буфетчиц, та самая, которой я помогал прятать во время комиссии какие-то не съеденные больными котлеты) и сестра-хозяйка Наталья, казалось бы, грубоватая и даже хамоватая на первый взгляд. Кстати, все они, как мне кажется, любят работу. Но при всех их недостатках, которые скорее диктуются временем, на таких немолодых тетках все в больнице и держится. Впрочем, кое-что делается и для вида. Когда я пришел, то плотники заделывали рейкой щели, которые образовались после того, как поставили современные стеклянные двери и стенку, разграничивающую отделение и лифтовой холл. Недавно ходили по этажу какие-то мастеровые и подсчитывали окна, которые будут менять на новые. Я как хозяйственник знаю, что деньги еще можно истратить, договорившись о комиссионных, очень быстро.?
Утром поговорил с врачом Татьяной Витальевной относительно нового курса лечения В.?С. как неврологической больной. Решили так: миксидол и актавигин будут внутривенно, через капельницу вливать через день. В.?С. была в хорошем настроении, говорила о политике, об увиденных передачах. Прошли с нею ее норму вдоль коридора.?
В метро читал верстку. В одной руке держал страницы, в другой -- фломастер, которым я выделяю для словника имена. Вокруг все те же сцены: "дремлющая", сосредоточенная на книге и не поднимающая от нее взгляда, или, словно вшей в волосах, что-то ищущая в своих мобильниках наша замечательная молодежь. На какие идут увертки, чтобы не уступить места старику или старухе! Одним словом -- "наши"!
Вечером традиционно пошел на Тверской во МХАТ. Сегодня Татьяна Васильевна Доронина играет, вместе с Аристархом Ливановым пьесу Радзинского "Старая актриса на роль жены Достоевского". Из этого спектакля я видел раньше лишь третий, самый "молодой" акт. Еще раньше я договорился со своими любимыми книголюбами, с Людмилой Шустровой, что к этому дню мы наградим Т.?В. медалью первопечатника Ивана Федорова и подберем для театра все, что вышло из "Новой библиотеки русской классики -- обязательный экземпляр". Этого получилась большая коробка, которую Ашот отнес в театр. Честно говоря, я думал, что после спектакля состоится, как всегда, небольшое застолье и там, в дружеской обстановке я подарю книги, но, оказывается, впервыеТатьяна Васильевна отменила все еще накануне, пришла в мрачном настроении. Маша, ее помощница, прелестная девочка, стала уговаривать меня вручить медаль после окончания спектакля прямо на сцене. Надо придать обычным цветочным подношениям публики праздничность! Придать, так придать!
Сам спектакль, почти гениально поставленный Виктюком, производит большое впечатление. Здесь все занятно и уместно. Зал сидел, не проронив ни единого слова, хотя ситуация довольно для восприятия сложная: даже не актриса, а гримерша великой актрисы попадает в дом для престарелых, где встречается с другим очень старым и, как и она, полусумасшедшим старым джентльменом, выдающим себя за Достоевского. Этот старый джентльмен хотел бы, чтобы его партнерша сыграла в невидимом, тут же творящемся спектакле роль Анны Григорьевны, жены Достоевского. Собственно, это, кусками, а также многочисленные культурологические аллюзии и держат спектакль. В этом смысле Радзинский похож на покойного Горина. Пьеса трудна для плохо подготовленного зрителя. Но Мария Николаевна Ермолова тоже наибольшие триумфы получала в не очень качественных пьесах. Аристарх Ливанов составлял Дорониной достойную пару. Практически Доронина в трех возрастах -- как она это делает, не знаю. В первых сценах она еле держится на каблуках, вот, кажется, ее возраст, через год у нее снова юбилей. Тогда кто играет эту молодую энергичную женщину во втором акте и цветущую девушку в третьем?
После окончания спектакля, когда начались поклоны, мы вместе с Машей пошли на сцену. Из-за кулис виделась бесконечная церемония приношения букетов. Меня вытолкнули где-то под конец, когда у Дорониной в руках уже была охапка цветов. Я вышел, почувствовал, что она меня увидела, и тут я получил незабываемый урок. Т.?В. и глазом не повела в мою сторону, она пошла в глубь сцены. Я не знал спектакля, не представлял, что в самом конце спускаются с колосников огромные фотографические портреты тех великих мхатовских актрис. Т.?В. прекрасно меня видит, но она доигрывает сцену и свой имидж (и суть) великой русской актрисы. Она аккуратно раскладывает горящие букеты под портретами, под каждым. Ну а уже потом, при зале, который гремит и который не желает расходиться, начинаются другие игры. Я уже знаю магию человека на сцене. Я поднимаю руку.?
Свою речь я построил на придуманном еще в зале трюке. Я, дескать, с удивлением не увидел в зрительном зале господина Путина, не обнаружил нашего премьер-министра, ни даже нашего министра культуры Александра Сергеевича Соколова. Они, наверное, забыли, что сегодня День Татьяны и день почитания великой русской актрисы Татьяны Васильевны Дорониной. Дальше было дело техники, дескать, не забыл об этом Международный союз книголюбов. Театр и большая литература и т.?д. Все довольно быстро, энергично, но громко. Аплодисменты были, какие я в свой адрес никогда не слышал.?
Витя дома приготовил жареную с салом картошку. Я совершенно с В.?С. согласен, что Витю нам послал Бог. Что бы мы без него делали? Завтра я сижу над дневником и рукописями, а к В.?С. поедет он. С вечера я уже начинаю придумывать, что завтра утром приготовить на передачу.?
26 января, суббота. Никуда из дома не выходил. Весь день занимался дневником. Вечером смотрел фильм Роже Вадима. Утром какая-то девушка с дворянской аристократической фамилией делала вместе с экспертом обзор литературы. Ничего близкого к литературе не было.?
27 января, воскресенье. Как обычно, я поторопился в своем "негативном" решении. Это только "Труд" лишил меня источника знаний, "Российская" и "Литературная" по-прежнему верны. Несколько дней назад получил целую стопку газет и положил их, не читая, на стол. Это, оказывается, почта, у которой недавно сменился начальник, не пунктуальна. Сегодня, уходя в больницу к В.?С., опять в почтовом ящике нашел газеты, взял с собою как чтение в метро. Как приятно снова окунуться в новости большой прессы. На первой полосе "Российской газеты" вместо передовой статья о посещении во время Татьяниного дня будущим президентом МГУ и общежития. На одном этаже маленький, четырехлетний мальчик, естественно без какой-либо подготовки и указания взрослых, подарил будущему президенту свой рисунок Кремля, который он провидчески нарисовал для "дяди Димы". Я тут же вспомнил майские и октябрьские демонстрации на Красной площади и бегущих к мавзолею детей, которым тут же дарили коробки конфет. Дети -- наше главное оружие в пропаганде. Вся остальная газета занята не менее актуальными материалами. На первой же странице материал об аресте Семена Юдаковича Могилевича, имеющего, впрочем, еще 17 официальных, с паспортами и фамилиями, псевдонимов, обвиняемого пока в уходе от налогов. Семен Юдакович, он же еще и Шнайдер, является, по мнению прессы и милиции, владельцем сети магазинов "Арбат-Престиж". Его также просит выдать американская Фемида. Там, в Америке у Семена Шнайдера проделок значительно больше, одна из компаний по его инициативе потеряла 150 миллионов долларов. К сожалению, мы так составили конституцию, что не можем выдать Америке даже закоренелого преступника, который там, естественно, получит поболее. Американские законники предъявляют нашему соотечественнику аж 45 пунктов обвинения. А что у нас? У нас -- деньги, коррупция у судейских, хорошая адвокатура, запутанные законы, чуть посидит голубчик Шнайдер и снова выйдет, как Иван-царевич после купания в воде студеной, на свободу. Надежда у меня лично только на американскую и израильскую Фемиду. Вот как она не пускает Кобзона в Штаты, так и не пускает: пусть, дескать, поет дома. Остальные страницы газеты заняты столь же интересной информацией. Нам грозит повышение цен на чай из-за найденных в индийских продуктах особо опасных букашек. Михалков, как и ожидалось, получил "Золотого орла". Быть первым -- это у бояр Михалковых фамильное. Налоговая амнистия, так внушительно объявленная, принесла жалкие результаты, граждане России легализовали лишь 28 миллиардов рублей. А сколько украли! Больше всего легализаторов оказалось в Москве, московские раскаявшиеся и получившие прощение преступники сдали в казну налогов за отмытое раньше и сокрытое 2,125 миллиарда рублей. А кто стал вторым в рейтинге регионов? Ни за что не угадать, хотя если подумать... Правильно, ответ верный -- Чукотка. Она в налоговую кассу отдала 564 миллиона. Если эти 564 помножить на 13 -- это процент подоходного налога, -- то получим точную сумму, которую попытались утаить. Не слабо, математики?! В Ставрополе арестовали спикера краевой Думы. Все за то же. Мария Шарапова стала чемпионкой Австралии по теннису. Ура!
День сегодня такой -- я интересуюсь прессой. Еще до чтения "Российской газеты" утром, пока разогревал суп и подсушивал хлеб, перечел свою статью в "Правде". Там сидят крупные стилисты и очень смелые для оппозиционной газеты люди. Выпал, естественно, из-за отчаянной смелости абзац, посвященный В.?В. Путину, где я его хвалю, потому что он первый наш лидер, которого смело можно показывать за рубежом. Еще ровно год назад умельцы из "Правды" поправили "флорентийских Медичи" на "флорентийских медиков", полагая, что так доходчивее, сегодня они опять поправили у меня стиль. Вместо вполне в моем случае понятного -- ведь серьезный писатель не ерничает! -- "Новогодние заметки" знатоки поставили "Иронические заметки". А как замечательно поправили стиль: вместо действительно чуть ироничного, когда чужие определения подаются, как свои, вместо "А кстати, почему я не имею права на дешевый, как в Дубаях или Эмиратах, бензин" "выправили" грамматику и написали "правильно "как в Дубае"", превратив меня в профессора никогда, в четвертом классе, не изучавшего географии. Ах, наши Палестины!
Вот, собственно, и все. Ездил к В.?С., говорили с ней о Касьянове, которого сняли с президентских выборов, о том, как без Алова стал снимать Наумов, получивший премию "Золотого орла" в самой почетной номинации "За выдающийся вклад в отечественное киноискусство". После "Бега", который Наумов снял с Аловым, ничего близкого к этому фильму по качеству Наумов так и не снял. О чем же мы еще говорили? Говорили, в частности, о том, что если бы Путин издал указ о том, что все чиновники должны сдавать каждый год декларацию о доходах и собственности у нас и за рубежом, то коррупция бы и прекратилась.?
28 января, понедельник. Как всегда, в конце месяца состоялась коллегия Министерства культуры. Иногда я думаю: сколько же у меня всяких общественных нагрузок, куда неразумно уходит мое время. Но, с другой стороны, не могу отказаться от огромного удовольствия быть в центре жизни, участвовать, думать, сопоставлять. Это мне нужно и как романисту (об этом уже писал), и как автору Дневников. После письма Лямпорта я как-то особенно забеспокоился о том, как бы Дневник не свернулся, не потерял остроту. Что же здесь важнее? Информированность, точка наблюдения, с которой я обозревал окрестности, когда был ректором, или все-таки важнее собственный мой взгляд, который всегда отыщет что-то особо для меня увлекательное? Продолжаю соревнование.?
Коллегия Министерства на этот раз состояла из одного чрезвычайно важного вопроса: "О концепции развития образования в сфере культуры и искусства в Российской Федерации на 2008--2015 гг." Если сказать в общем, то попытка через документ заставить правительство и власть вернуться к прежней системе художественного обучения -- вот что это было. Я не помню уже, кто из выступавших, скорее всего М.?Е. Швыдкой, вспомнил, что любая теория проверяется практикой, и в этом смысле даже многие иностранцы замечали: зачем вы ломаете то, что приносило такие поразительные плоды? Не секрет, именно наши исполнители держат огромную часть музыкальных площадок мира, а теперь за рубежом начали высоко котироваться и наши актеры. Но по порядку.?
Открывая Коллегию, министр А.?С. Соколов сказал, что, кажется, одну дырку, образованную (я употребляю слова другие, нежели министр) ниже ватерлинии, вроде бы уже заделали. По закону о местном самоуправлении все детские музыкальные школы в России отошли в муниципальное финансирование. И вот вроде бы два министра -- Фурсенко и Соколов -- разослали губернаторам какие-то письма относительно финансирования этих школ. Во вступительном слове министр говорил еще и о том, что многие университеты уже заявили о невозможности подготовить к самостоятельной деятельности студента, дав ему только знания бакалавра. В общем, Болонская проделка наделала шухеру в России.?
Самым интересным и информированным было выступление М. Швыдкого, который говорил об изменении положения на рынке труда в Европе, собственно, и вызвавшем изменение в образовании, о переизбытке специалистов с высшим образованием. Случилось это, в первую очередь, на Западе, но и у нас переизбыток юристов и экономистов. Вот под общую гребенку стали стричь в том числе и наше художественное образование. Российскому художественному образованию 250 лет, и оно всегда -- это все из речи Швыдкого -- работало результативно. Вся история с переизбытком на рынке труда к искусству не имеет отношения. В России, в культуре работают лишь 38% людей с высшим образованием. Главный аргумент, приведенный Швыдким, просто убийственен: в нашем, так называемом художественном образовании задействованы 8,5 тысяч человек. Если сюда прибавить 500 человек из Литинститута, которых наверняка Мих. Ефим. не посчитал, то будет 9 тысяч. Цифра эта ничтожная в сравнении с общей численностью миллионного российского студенчества. В общем, это главное, дальше все было менее интересным, пошли детали и даже некоторое токование. Основной тезис -- оставьте так, как было. Бакалавр -- это не тот специалист, который нужен искусству. Здесь, по большому счету, нужны умельцы высшей квалификации. Возможно, в технике -- это мастер, тот самый человек, который обычно всегда имел среднее образование. В искусстве человек, который не стал высоким специалистом, просто не нужен, от него может возникнуть и вред. Любопытно, что военные Академии, ФСБ уже отвоевали с воинской настырностью право навсегда не держать у себя бакалавров.?
Кроме М.?Е. Швыдкого говорил А.?Н. Якупов, директор Центральной музыкальной школы при Московской консерватории. Я нашел в его выступлении одну мысль, которую невольно проецирую на наше, литинститутское образование. Якупов обратил внимание на перегрузку обязательными гуманитарными дисциплинами учебного плана в ущерб специальностям. В конце концов, они готовят не победителей олимпиад по истории и литературе. Доберут, если хотят быть интеллигентами. Он также привел цифру по стране: шесть тысяч музыкальных школ -- поэтому и появляются в России каждый год 5-6 исполнителей мирового класса. Ни в одной стране такого нет.?
Ректор Санкт-Петербургской Академии театрального искусства Лев Сундстрем в качестве аргумента против минобразовских и правительственных нелепых, а порою и вредительских решений, так сказать, по загрузке, часам, круговой занятости, попытке сравнять мастеров-художников с обычной школой, привел такой убойный аргумент. Даже в Уголовном кодексе присутствуют 17 статей, которые учитывают специфику труда деятелей культуры и искусства. Ах, эта наша Дума и замечательное министерство! Не увязанные между собой законы свидетельствуют, что в правительстве, Администрации Президента, которая генерирует все реформы, сидят люди, которые не могут взглянуть на какую-либо проблему широко. В связи с этой не улавливаемой чиновниками спецификой прозвучал интересный рассказ, и, казалось бы, предельно простенький, как это бывает у крупных мастеров, кинорежиссера Соловьева. На их знаменитом курсе мастером был Михаил Ильич Ромм -- и учеба состояла, как могло показаться людям, сторонним искусству, из каких-то обмолвок Ромма, из домашних разговоров профессора и ученика, когда они выпивают бутылочку, а студент, уехав домой, в общежитие, случайно прихватывает с вешалки кепку мэтра. Где же здесь, спрашивает профан, учеба? Но вот сам Соловьев с его фильмами, на которых выросло поколение, ее результат. Вот тебе и щадящий профессорский режим преподавания.?
Ректор Ленинградской консерватории Александр Чайковский говорил об иных проблемах студенчества. Например, что армейский перерыв может оказаться губительным для человека, занимающегося искусством. Мы потеряли, например, знаменитого пианиста Кисина. Он не рвался за рубеж, но не хотел терять квалификацию и проживает сейчас за границей, потому что мы не смогли не угрожать ему призывом в армию. Но наиболее интересное в выступлении Чайковского -- это фрагмент, показывающий общую, тотальную нехватку квалифицированных кадров, начинающуюся сразу за околицей Москвы. Композитору предложили написать оперу. Этот заказ сделал Пермский театр. Опытнейший и знаменитый у нас в России композитор, прежде чем садиться за создание партитуры, решил побывать в Перми. А потом уже придумал себе такой оркестр, который его как композитора ни при каких обстоятельствах не подведет. В грядущей опере оркестр будет состоять из двух роялей, электронных синтезаторов музыки, хора, и никакой, как выразился композитор, меди, никакого "дерева"... А "дерево"-то -- это ведь и скрипки, и виолончели, и альты. Я вспомнил, как М.?Е. Швыдкой ранее говорил, что за Уральским хребтом невероятно трудно найти даже одного хорошего гобоиста.?
Руководитель Государственного оркестра России Марк Горенштейн несколько слов добавил о системе подготовки кадров. Я сам как-то столкнулся с тем, что в наших литобъединениях и литкружках при школах, редакциях и библиотеках работают люди с чрезвычайно низкой квалификацией. Они же, эти учительницы литературы или старые самодеятельные поэтессы, и выпускают таких же "выдающихся" учеников. В стихах есть рифмовка, но поэзия там не ночевала. А кто еще станет работать за зарплату в два раза ниже зарплаты уборщицы? Горенштейн начал с зарплаты, которую мы платим специалистам, обучающим детей в муниципальных музыкальных школах, а они получают даже меньше, чем учителя начальных классов, а кончил совершенно справедливым утверждением, что детям должны преподавать только специалисты высокой пробы. Он рассказал также о системе обучения у нас и за рубежом. Привел пример (по-моему, Венгрии). У нас, как раньше всех на инженеров, всех учат на солистов, а за рубежом два года обучают всех вместе, а потом одних отправляют учиться на солистов, а других -- на оркестровый факультет. Горенштейн как человек справедливый вспомнил Советский Союз, при котором не все было так плохо, как хотят представить сейчас, и вспомнил И.?В. Сталина. Сталин в 1949 году трем лучшим нашим оркестрам положил особо высокую зарплату. Недоучившийся семинарист знал, как и из чего возникает высокое искусство. Выпускник Университета имени Жданова В.?В. Путин в 2003 году лишь повторил жест, пожаловав этим же оркестрам президентские гранты. Поэтому-то эти же оркестры сохранили свой уровень и сохранились.?
Выступал также Евгений Князев, ректор Театрального училища им. Щепкина, который тоже определил некую проблему, созвучную с проблемами Литинститута. В конце концов, и актеры, и наши студенты работают со словом. Так вот, конкурс в "Щепку" -- 3000 человек на место. А потом прошедший этот конкурс абитуриент должен еще сдавать ЕГЭ, как все, как любой. А если с таким трудом выкопанный талант этот ЕГЭ не сможет сдать?.?. Здесь я вспомнил, как парочка моих студентов "пересдавала" экзамен, который сначала они не сдали. Несколько лет назад были такие возможности. Надеюсь, что со временем этими ребятами мы станем гордиться.?
Далее нечто чрезвычайно существенное прозвучало из уст нового председателя думского комитета Г.?П. Ивлева. Похоже, что его убедил напор экспертов с громкими именами. Похоже, что этот человек будет заниматься делом, то есть продвигать в первую очередь дело, а не пиарить себя и помогать дружкам. На Коллегии много говорилось, что слишком много роздано по стране лицензий на подготовку ходовых специальностей. И дело касается не только выпуска некачественных юристов и экономистов. Наши ректоры, крупные деятели искусства, много говорили о попытках университетов и бывших институтов культуры готовить у себя актеров, режиссеров, музыкантов. Конечно, студент вызревает лишь в своей особой, часто столичной среде. Так вот Ивлев, в свою очередь, напоминал ректорам, что есть региональные интересы, что каждым регион заинтересован в расширении круга интеллигенции. В этой связи я вспомнил разговор с А.?И. Горшковым после ученого совета. Снова пришли документы из Томска и Ярославля. Вообще, у нашей профессуры возникает иногда эгоистическое желание лишить себя какой-либо конкуренции. Ну, хорошо, скажем, в Томске не выпустят Трифонова или Белова, но Евтушенко стал Евтушенко, не закончив Литинститута, и Пелевин не закончил его, а только учился. Проблемы есть, но главное, обнадеживающее: Комитет по культуре Думы примет сторону культуры и искусства.?
В больницу сегодня поехал Витя, а я с утра готовил передачу: термос и бутерброды, чистую одежду. После Коллегии сразу поехал домой и стал варить макароны. Сделал салат из остатков зеленых и соленых огурцов и одного помидора, и к тому времени, когда разогрел вчерашние котлеты, приехал Витя. Он подтвердил то, на что я обратил внимание в воскресенье: B.?C. чувствует себя лучше, а самое главное, у нее стало лучше с головой.?
К пяти часам поехал в Музей изобразительных искусств на Волхонку, там сегодня вручают "Триумф". Ну, кто станет триумфаторами, меня не очень интересует. Но встретить знакомых, посмотреть картины, собственно говоря, -- это у меня первоначальная установка, хотя ехать не хотелось. Но что ведет? Любопытство, Дневник или "дело"? Приехал и сразу начал с дела: при входе встретил О.?П. Табакова, помолодевшего, рядом с такой прелестной девахой, что можно было оторопеть. И я сказал ему: "Олег! Ты помнишь, как мы с тобой лет 20 тому назад крутились с "Имитатором"? Ты готов записать его на пластинку?" И Олег, голова которого работает как хронометр в институте Штейнберга, ответил: "Готов". Вот у кого надо учиться простоте, чистоте и незлобивости. Я был в размягченном состоянии, мне все нравилось. Встретил там наших ребят: например, Файзова, замечательно выкрашенного под блондина, встретил Петю Кузьменко, Евгения Сидорова с женой, многих других. Но самое главное, перед церемонией посмотрел выставку. Это старая идея Ирины Антоновой о конвергенции мирового искусства. Как и одни и те же идеи часто приходят одновременно разным людям, так и приемы искусства и способы видения охватывают, не считаясь с границами, разных художников. Полюбовался этюдом Репина к "Бурлакам", дивной картиной Малевича с размытым фоном на первом плане и летящей на заднем конницей. Мало хожу в музеи и мало смотрю живопись, а ведь картина -- такой глубокий мир... Старые мастера намного переигрывают наших сегодняшних декораторов.?
Сначала дали, как обычно, 19 молодым ребятишкам, по числу членов жюри, по "молодежному триумфу", так сказать, авансом за будущие заслуги, а потом начали выходить к рампе и легионеры "Триумфа" этого года. Это Юрий Арбатов, знаменитый сценарист и постоянный соавтор Сокурова, художник Кочергин, мультипликатор Ал. Петров, работу которого по "Старику и морю" я помню еще по Гатчине, и Алексей Рыбников, композитор, который преподнес публике еще и сюрприз. Его музыка исполнялась в завершении церемонии. Ну а потом был фуршет. Я как-то не очень по нему прошелся, но, приехав домой, съел три свежих блина. Это кулинарный эксперимент Вити.?
На первой странице буклета, выпущенного к церемонии, помещен портрет Бориса Березовского. Ах, знаем, знаем мы этого беглого проказника. В буклете он присутствует как председатель попечительского совета "Независимого благотворительного фонда "Триумф"". В конце церемонии было прочитано послание председателя. Обращаясь к нынешним триумфаторам и свидетельствуя об их значении в жизни современной российской культуры, Борис Абрамович полемизирует со Львом Гумилевым, говоря о вероятной ошибке ученого, утверждавшего, что во время социальных потрясений первой начинает рушиться культура. В общем, приходится отдать должное: многие годы этот честолюбивый человек со своими честолюбивыми целями все же и морально, потому что авторитет премии чрезвычайно высок, и физически, потому что денежное ее выражение немало, поддерживает отечественную культуру. Ну, пусть по именам близких ему, но все же поддерживает.?
29 января, вторник. Весь день провел на работе. Диктовал Е.?Я. вчерашнюю Коллегию, обедал у Альберта. Его, бедного, со всех сторон заваливают разными поборами.?
30 января, среда. После больницы ездил в баню. Кости у меня трещат, надо бы, как и в прошлом году, пройти курс массажа, но денег в этом году нет. Вечером долго сидел над статьей о Вяч. Зайцеве и присматривал за экраном телевизора. Мне очень нравится, как на фоне повышения цен на продукты и инфляции в полтора раза выше, чем планировалось, звучат разговоры наших вождей. Любимое слово Путина, как мне кажется, стабилизация. Сегодня узнал, что, как и при выборах в Думу, когда "Единая Россия" отказалась от дебатов, на этот раз от дебатов отказался и Дмитрий Медведев. Нас просят отдать голоса за человека, которого страна практически не знает. Я представляю, какую бы я мог написать речь для Зюганова с рефреном после каждого абзаца "Почему Медведев отказался от дебатов?".
31 января, четверг. Сегодня опять к В.?С. едет Витя. Мне пришлось встать уже в семь, хотя накануне долго возился со статьей и лег поздно, варить суп, делать бутерброды, собирать сумку. В половине девятого должен прийти С.?П., и мы поедем с ним на улицу Россалимо в Институт глазных болезней. С.?П. невероятно верит в силу внушения, в волю, в тренировки. Я помню, как в начале перестройки, в эпоху всеобщей тотальной бедности он даже зубы пытался лечить сам, покупая в аптеке какие-то препараты для самолечения. Уже довольно давно у него стало портиться зрение, и он, накупив книг по тренировке зрения, стал вглядываться в какие-то таблицы. Естественно, никаких результатов это не принесло, а когда он все же пошел к врачу, то сразу выяснилось, что на одном глазу у него глубокая катаракта и нужна операция по замене хрусталика.?
С десяти часов утра я уже сижу на одиннадцатом этаже в платном отделении Института глазных болезней. С.?П. уж увели, после того как он внес в кассу все, что он, видимо, скопил на будущий летний отпуск, а может быть, и больше. Зачем я поехал в больницу со взрослым человеком? Во-первых, охраняю вещи С.?П.; во-вторых, сижу на всякий случай, а вдруг с ним что-нибудь случится, потребуется помощь; в-третьих, мне надо будет его проводить на первый этаж, одеть, посадить в машину, отвезти домой. Витя, высадив нас у института, съездит к В.?С. и приедет к пяти часам.?
После операции С.?П. будет сидеть под контролем врачей несколько часов. Здесь, на одиннадцатом этаже невероятный, просто зарубежный порядок, чистота, хорошая мебель, предупредительные медсестры. Я, к счастью, знающий больничные порядки, взял с собой верстку, которой занимался часа два, компьютер, на котором причесывал диктовку понедельника, взял с собой два бутерброда и даже тапочки. Правда, выяснилось, что на втором этаже этого прекрасного здания есть прекрасный буфет. Потом, как только С.?П. появился после операции, мы сразу же, ожидая Витю с машиной, отправились туда. Господи, огромное спасибо советской власти, что она выстроила это огромное и прекрасное здание! Операция проходила не больше девяти минут, заменили по какой-то новейшей методе хрусталик в глазу. Я и С.?П. рассматриваем это как чудо.?
Пока ожидал С.?П., читал "Литературную газету". На первой полосе передовая об учебниках литературы для школы. Несколько лет назад "Литературка" начала кампанию по пересмотру учебников истории. Я прочел две очень неплохие и трудоемкие статьи "Прыг-Скок" Максима Лаврентьева об учебнике "Русская литература: Научно популярное издание для детей" из серии "Современная школьная энциклопедия". Это 416 страниц, судя по рецензии, тенденциозного и достаточно группового текста с рядом ошибок. Составил все это С.?И. Панов. Вторую статью написал Александр Яковлев. Это опять "Современная русская литература: Элективный курс. Учебное пособие для учащихся 10--11 классов общеобразовательных учреждений". Здесь 336 страниц. Этот труд, по мнению А.?Яковлева, тоже чрезвычайно групповой и отвечает интересу иного, нежели того, к которому принадлежу я, клана. Вот небольшая цитата, характеризующая взгляд составителей. "По мнению авторов пособия, "Новая реалистическая проза" (есть такая глава, а вот просто "Современная проза" отсутствует) в исчерпывающем объеме представлена творчеством Владимира Маканина, Людмилы Улицкой, Андрея Волоса и Алексея Слаповского. А где прозаики А. Ким и В. Распутин, В. Лихоносов и Л. Бородин, В. Личутин и З. Прилепин, Ю. Козлов и О. Павлов (список можно продолжить)? Их место, судя по всему, призван занять В. Сорокин с романом "Очередь". Привожу все эти цитаты, потому что не только В. Распутин и О. Павлов подверглись обструкции. Опять цитата, но уже из статьи Максима Лаврентьева. Здесь тоже говорится о прорехах, вернее о недобросовестности составителей. Здесь уже присутствую и я. "Владимир Орлов с "Альтистом Даниловым" -- фьють! "Имитатор" Сергея Есина, видно, тоже учит ребятишек плохому. Так давайте оградим от этих нехороших писателей наших любознательных деток!"
1 февраля, пятница. В три часа начался экспертный совет по наградам. Его постоянно ведет заместитель министра Андрей Евгеньевич Бусыгин. В отличие от Л.?Н. Надирова, здесь иная система, все идет значительно медленнее, и народ успевает выговориться. В частности, я довольно много размышлял о том, что определенный нами самими и администрацией порядок загоняет нас в ложе формальных решений. Эта мысль возникла у меня, когда мы рассматривали награду Когана, директора Театра Сатиры. С моей точки зрения, он не только директор, но, в первую очередь, деятель искусства. И не только потому, что он возглавляет корпорацию московских директоров театров, а именно потому, что деятель театра и деятель искусств. А мне отвечают на все это, что ему можно дать только звание заслуженного деятеля культуры. Приблизительно такая же ситуация возникла, когда рассматривали документы директора оперного театра в Новгороде. Я ее помню, и помню театр, и отчетливо понимаю, что театром руководит, а не только директорствует и даже репертуаром командует именно она. Точно такого же мнения, вернее, я точно такого же мнения, что и Лев Осипович Осовсский, директор Театра Покровского и главный режиссер. Но здесь опять железные скрепы, и "не творческая специальность", и отсутствие базового образования -- новгородский директор закончила пединститут. Мне кажется, что на то и создан совет, чтобы помнить об исключениях из правил и заставлять власть эти исключения принимать.?
После совета с Бусыгиным и Соломиным говорили о двух надвигающихся юбилеях -- Дорониной и Быстрицкой. Как поступить здесь? Решили, что Бусыгин проконсультируется в Администрации Президента и у Молчанова по обоим этим случаям. Я говорил, что заслуги обеих требуют и высших наград, и особого подхода.?
2 февраля, суббота. Уже несколько дней подряд просыпаюсь с больным горлом, но что-то попью, покручусь у плиты -- и становится лучше. Мне кажется, что и квартира наша какая-то странная, холодная. Я уж давно заметил, что двойная обшивка, когда на кирпичные стены навешиваются гипсокартонные панели, а под ними пространство, заполненное проводами и коммуникациями, по сути своей, очень холодная. Из всех незаметных щелей, даже из отверстий штепсельных розеток дует. В комнате, в которой я работаю, все время приходится включать электрокамин -- и все равно холодно. А может быть, просто пыль от книг, которые я собрал неизвестно для кого, делает меня нездоровым.?
Утром я уехал к В.?С., а Виктор вместе с С.?П., который неизвестно зачем, а скорее всего, потому что представился случай, покатили за продуктами на Теплостанский рынок. Потом, когда я уже возвращался из больницы, в метро мне позвонил С.?П. -- Виктору разбили бампер. "А если бы у меня вытек хрусталик во время удара!" Конечно, во всем виноват я, потому что я всех взвинтил утром по телефону. Я расстроился не из-за бампера, а из-за нервной и безответственной атмосферы. Виктор тоже и гоняет, и ведет за рулем себя так, будто все вокруг мастера езды и гонок. Я езжу по-другому: всегда учитываю не только свои интересы и свои возможности.?
У В.?С. чуть прибавился вес -- уже 43,9. Она теряется только возле электронных весов в диализном зале, где надо совершать сразу несколько действий, тут я к своему позору начинаю раздражаться. Но продолжаю надеяться.?
На обратном пути домой возле метро "Университет" купил курицу. Потом спонтанно поговорил с парнем, который возле метро же торгует цветами, вместо, видимо, каких-то лиц с Кавказа. Он сказал, что ему платят 2000 рублей в день. На сколько в среднем он продает за день цветов, он не сказал. Но можно себе это представить.?
4 февраля, воскресенье. Утром ездил в больницу. Мне еще не сделали техосмотра на машину, и пришлось, несмотря на относительно свободную Москву, ехать на метро. Совершенно перестал читать газеты. Что там поделывает Путин, как борется за выборы его ученик Медведев, как-то и интересовать перестало. От моих знакомых, даже принадлежащих к кругу мелкой буржуазии, слышу, что все они приготовились к протестному, не свойственному им по их классовым симпатиям, голосованию -- это с одной стороны. С другой -- из других источников доносится, что власть запланировала победу Медведева уже в первом туре. Мы все-таки страна пятилеток и планирования. Моя романтическая иллюзия выборов, как некоего суда Божьего, совершенно испарилась. Все чаще и чаще вспоминаю высказывание Ленина из "Государства и революции" о выборах в буржуазном государстве.?
Перемены, происходящие с В.?С., я бы назвал обнадеживающими. Довольно долго ходили с ней по коридору и, совсем как раньше, разговаривали. С ее цепким взглядом и вниманием В.?С., совсем как раньше, начала рассказывать мне о всех телевизионных событиях. Недаром я ее называл "агентом по связи с телевидением". Почти сразу же, как я в больницу принес телевизор, я положил возле него и любимые фильмы В.?С. -- это Висконти и Феллини. Но время этих пленок все не наступало. И вот сегодня я наконец-то включил феллиниевскую "Дорогу".?
Вечером пошел на премьеру "Маугли" -- балет в труппе классического балета Н. Касаткиной и В. Василева в Кремлевском дворце съездов. С билетом, правда, вначале была какая-то заминка, не нашли моей фамилии в списке, попросили подождать, я распсиховался, хотел уже было уйти совсем или купить у барыжников билет, но посмотрел на билет в первые ряды и обнаружил, что стоимость -- 2500 рублей. Тут меня успокоил Лёня Колпаков, с которым я ходил на спектакль, и через несколько минут нам дали все-таки билет в 14-й ряд -- видно и слышно было хорошо. Огромный зал был полон; тысячи детей привели сюда своих родителей. Было занятно наблюдать маленьких разодетых девочек, которые во время антракта крутились на одной ножке и раздували юбочки колоколом. Спектакль прошел не без успеха, даже с финальной овацией и приношением цветов.?
К сожалению, само представление как балетный спектакль оказался не так хорош, как мне виделось по рассказам, да и музыка оказалась не столь выразительной. Музыку написал четырнадцатилетний молодой человек Алекс Прайер, внук или правнук, по матери, Станиславского. Меня всегда мучила загадка, как же музыка 14-летнего мальчика, ну пусть и оркестрованная взрослыми помощниками, стала известной и оказалась вовлеченной в Московский балет. Я не утерпел и во время одного из заседаний авторского совета РАО, когда я еще входил в него, спросил об этом Н. Касаткину. Мне показалось из ее не очень ясного ответа, что этот Алекс Прайер какой-то и ее родственник.?
Музыка, хотя и объединенная общей тональностью, показалась мне не очень самостоятельной, больше оформительской. Совершенно нет индийского колорита, как должно было бы ожидаться, и она совершенно не детализирована по образам. Я почему-то вспомнил мелодии и сам спектакль "Доктор Айболит", который шел в Музыкальном театре Станиславского и Немировича-Данченко чуть ли не сорок лет. Там почти все герои имели свои мелодии, боюсь, некоторые из них я помню. То же и в смысле танца. Мне показалось, что хореографически сюжет очень слабо прописан, хореография состоит из знакомого набора движений, и почти нет ярких мест. Запомнилась лишь сцена "перевоплощения" маленького Маугли во взрослого под сенью птицы, здесь найдены какие-то "парные" движения. Вообще, без хорошего знания самого произведения Киплинга сюжет понять сложно. Хорош, конечно, как всегда, был главный солист Николай Чавычелов -- Маугли. Он просто летал полуголый по сцене, в привычных больших жете и перекидных прыжках изображая превращение волчьего детеныша в человека. В качестве совершенно беспроигрышного хода в спектакле на сцене много детей: волчата, медвежата, пумята, бездетная Багира получила свою семью, и даже детеныши дикобраза. Всех переигрывает, конечно, маленький Маугли. Это, наверное, судя по фамилии, внук постановщиков. Балет становится искусством масс, теряя свою философскую глубину.?
4 февраля, понедельник. Еще вечером, как пришел из театра, сварил половину курицы и утром понес кусочек в термосе с жареным рисом с морковкой. Последнее время меню меняется: стал жарить сырники вместо покупной любительской колбасы, из которой я старательно выковыриваю ножом кружочки жира, делаю бутерброды с мясом или вареным языком. Часто добавляю какой-нибудь кекс или купленный у нас в булочной рулет. Утром все приготовил и в одиннадцать поехал. Мой сосед Анатолий подвозит меня до станции "Алексеевская".?
Опять гуляли по коридору, разговаривали о больничных и телевизионных делах, потом я перед отъездом поставил на проигрыватель еще одну кассету с фильмом. На это раз В.?С. выбрала "Леопарда" Висконти. Я уходил под музыку Нино Рота.?
Вечером приезжал за книжкой для Спесивцева Толик Просалов, и я, памятуя о его больших компьютерных способностях, посадил его делать вместе со мною словник к новой книге. Воистину Дневники интереснее и быстрее писать, нежели читать. Практически я читаю верстку почти месяц, а теперь впереди еще огромный словник. К счастью, поняв, что моя жизнь все же крутится вокруг одних и тех же персонажей института и искусства, я этот словник создаю на основе того, который к прошлой книге сделала Соня. Толик сидит за большим компьютером, а я диктую ему фамилии по размеченной рукописи. Одновременно мы еще часто лазим в интернет, уточняя инициалы и правописание отдельных фамилий.?
Днем, когда я разогревал обед и одновременно смотрел телевизор, обнаружил, совершенно не удивившись, что наша страна занимает первое место в мире по покупке самых дорогих и навороченных часов. Наворованные на наших просторах быстрые и легкие деньги и тратятся легко. В больнице вместе с В.?С. смотрели повтор передачи Пушкова. Как всегда, было интересно. О детишках олигархов, о несогласии Грефа и Кудрина с имперской, в частности с внешней, политикой Путина. Это первые ласточки путинского мартовского ухода.?
5 февраля, вторник. Перешел на новую систему: утром, не вставая с постели, читаю или что-то делаю на компьютере. Сегодня, в частности, возился с Дневником, с вчерашними событиями. Пока идут студенческие каникулы скорее формально приезжаю в институт. Без этих мелочей рабочей жизни скоро окостенеешь, уйдешь в собственный быт. Как и любая машина, кафедра нуждается если не в постоянном ремонте и смазке, то хотя бы в присутствии машиниста. Кое-что по мелочам сделал, повидал Апенченко, который только что из больницы. У него, как и у меня, астма. Еще раз убедился в некомпетентности врачей, когда больной на потоке. И мне после Александра Григорьевича ясно, что надо делать, Апенченко же выпустили из больницы и без улучшений и без внятных рекомендаций.?
В институте идут семинары у заочников. К сожалению, у мастеров иногда что-то другое заслоняет их работу со студентами. Не пришла И.?Л. Вишневская у нее две заочницы, и она "прикрепляет" их к очному семинару. Последнее время я начинаю бояться за И.?Л., ее возраст и истончение сил. У Л.?Г. Барановой-Гонченко сегодня какие-то важные и неотложные встречи в СП на Комсомольском, она тоже семинар пропускает. По большому счету, любой сбой в учебном процесс, не оговоренный на кафедре и со студентами, меня раздражает.?
Учудили мои ребята с семинара. Еще до начала каникул я высказал предположение, не слишком ли каникулы у вас, мои друзья, просторные, не соскучитесь ли вы за месяц без мастера? Просто я и по себе знаю, что без постоянной внутренней, даже через силы, работы начинаешь переходить на щадящий режим. Не собраться ли нам на недельку раньше, если вы будете в Москве? Я-то забыл, но они не забыли, пришли, правда только четверо: Суханов, Алексей Попов, Чигиринская и совсем молоденькая заочница из Калуги Щербакова. Сидели с ребятами час, говорили о психологии, о замысле, о предварительной строгой расчетливости писателя.?
На кафедре посмотрел и завизировал новый договор с С.?П., которого допекли в его университете и который снова переходит вместе со своей трудовой книжкой на постоянную работу к нам. Здесь БНТ наконец-то проявил и определенную хозяйскую расчетливость -- еще один доктор наук, еще один профессор в общем балансе преподавателей, но и определенное душевное благородство. Но не все гладко в этом портрете или, скорее, не по-моему. У Евгении Александровны встретил шофера ректора Лёшу, который приходил за какой-то справкой. Он рассказывал всю историю своего милицейского пленения и лишения его водительских прав. В этой истории есть поправка и на милицейский произвол. Я в подобных случаях конфликта моего шофера и милиции на дорогах вылезал из машины, потому что понимал, что мне с милицией справиться легче, а часто вынимал и бумажник. Пастух никогда не отдаст своих ягнят. У меня также присутствовал определенный практицизм: я знал, как трудно, отдав права, их получить.?
Вечером опять приезжал Толик Просалов -- такой самоотверженности я от него не ожидал, -- и мы с девяти до двенадцати опять мастерили словник к моей новой книге Дневников.?
К В.?С., как обычно во вторник ездил Витя.?
Последнее, что хотелось бы отметить, это неожиданную для меня статью в "Российской газете". Читал почти перед сном и просто ахнул от собственной проницательности и невольно вспомнил Сережу Дебрера. Он, кстати, прислал мне небольшое письмо в ответ на мое поздравление с Новым годом.?
"Сергей Николаевич, дорогой Вы мой! Спасибо за отзыв! Статью Вашу в "Правде" тут же прочел. Что я могу сказать -- горько все это. Я отсюда, издалека, наблюдаю вашу жизнь по ТВ. Но даже и суперприглаженная, она вгоняет в отчаяние (ваши телевизионщики даже не понимают, как все это смотрится отсюда). Каюсь, я только сейчас прочитал Ваш "Марбург". Сергей Николаевич, я уже многие годы, если не десятилетия, читаю "по диагонали". "Марбург" -- одна из немногих книг, которые я именно ч и т а л. И наслаждался. Господи, какой же Вы художник!"
Продолжаю дальше, но прежде надо напомнить хотя бы самому себе, что год назад я давал интервью немецкой газете на русском языке "Русский Берлин". Это интервью о том, что не очень я верю в результативность инициативы В.?В. Путина постараться собрать уехавших от нас несчастных соотечественников, которым по тем или иным причинам пришлось эмигрировать. Через год после этого, сравнительно недавно, когда газета вновь обратилась ко мне, то оказалось, что я суперправ. Среди этих реэмигрантов не оказалось никаких 40 тысяч человек, на которых выделялись деньги, а решилась до трагического смешная цифра -- 26 персон. Мое грустное предположение базировалось только на интуиции, знании нравов и повадок русских чиновников. Я даже нервничал, когда публично высказал столь радикальные и отрицательные предположения: не слишком ли я лютую, отставной, раздраженный чиновник? И вот, через год после печального исполнения моих пророчеств Сергей Дебрер берет у меня новое интервью, а я получаю новое подтверждение своей социальной прозорливости. Так о чем же статья в правительственной "Российской газете"? Да-да, это опять уехавшие соотечественники, но с неизбывной тягой к родине и России. Это молодые ученые. Но у всех у них -- Максим Молодцов, Константин Северинов и Ирена Артамонова -- есть еще одна отличительная черта: в принципе, они все добились в эмиграции выдающихся успехов. Это не неудачники, как многие наши артисты, это люди, достигшие стабильности, признания и уже сделавшие определенный вклад в науку. Например, проработав пятнадцать лет в Америке, Константин Северинов завоевал себе, как пишет газета, имя в мировой науке, стал пожизненным американским профессором, что считается на Западе мечтой каждого ученого. У него в Америке осталась лаборатория, куда он может в любой момент вернуться. И вот эта тройка два года назад приехала в Россию. Дальше цитаты.?
Первая. Северинов: "Я приехал сюда делать науку на мировом уровне, иначе зачем было огород городить. Меня убеждают, что есть разные приемы выживания в такой ситуации. Я их уже выучил. Но почему должен полгода, вместо того чтобы заниматься наукой, работать завхозом, и бухгалтером, и экспедитором, возить в Россию из моей американской лаборатории реактивы и приборы? Самое обидное, что деньги в науку пошли, есть они, но те, кто ими распоряжается, делают это удивительно бездарно".?
Вторая. Из раздела "Читательский рейтинг на сайте "РГ"": "Собственно, я не хотел бы все свести к деньгам, хотя и без них никак нельзя. Дело в другом, в отношении. Когда тебя фактически кидают, воспользовавшись для пиара, то доверия уже не вернуть. И глядя на историю Северинова, остальные тысячи ученых, которые, может быть, и подумывали вернуться хотя бы временно, эту мысль будут отгонять.?
Я общаюсь со многими уехавшими учеными, среди них и так мало рассматривающих всерьез вопрос возвращения, но теперь их стало еще меньше. Если вообще такие остались. А кто возвращается, то не наукой заниматься".?
6 февраля, среда. По крайней мере, утро было посвящено телефонным звонкам. Сначала позвонила какая-то девушка с третьего, московского канала телевидения. Она предложила выступить в субботу в некоей дискуссии на животрепещущую в наше время тему: легализовать проституцию, или оставить все как есть. У милой девушки ощущение, что я буду за запрет. Вот что значит иметь патриотическую репутацию! И не шагу в сторону! У меня же мнение совершенно иное, по крайней мере свое: не по доброй воле большинство этих девок идет на этот промысел. Негоже, легализовав, брать с них и налог -- слишком уж тяжел и опасен этот труд, слишком много в нем не удовольствия, а риска. По возможности надо этих красавиц защитить, оградить от сутенеров, грабежа, предоставить им возможность провериться и, если надо, пройти социальную реабилитацию. Моя точка зрения такова, хоть тема эта и не моя и мне не близкая. Я уже почти принял предложение поблистать и поумничать на экране, но что-то меня остановило дать окончательное согласие -- созвонимся, дескать, попозже.?
Пока опускаю следующий звонок и продолжаю по поваренной книге варить для В.?С. протертый куриный суп: вареная курица в миксер, потом заправка, и все варево в китайский термос. По дороге к метро я еще куплю конфет "Мишка косолапый" для медсестер, кусочек любительской колбасы, из которого я потом повыковыриваю все жировые бляшки, плитку шоколада. Пожалуй, наконец-то я начал ходить в больницу, не только повинуясь жалости и долгу, инерции прожитой совместно жизни, но и как на долгожданное свидание, как я всегда приходил домой. За последнее время к В.?С. -- не сглазить! -- почти окончательно вернулся интеллект, и я, как и всю жизнь, получаю огромное внутреннее удовлетворение от наших бесед обо всем.?
Второй звонок от моего почти совсем забытого ученика Валеры Осинского. Это был не без способностей, но почти совсем без культуры парень, тогда еще из Молдавии, яростно выгребавший наверх. Слово "гребля" употреблено здесь не случайно -- Валера был мастером спорта по плаванию, и это тоже сыграло свою роль. Он поступил в то время, когда скудные средства института я стремился ни в коем случае не упустить во внешний мир. Студенты стояли на вахте, на институтской проходной, работали слесарями, ремонтировали крыши, красили и строгали. Валера стал заведующим общежитием благодаря в том числе и своей физической силе, имея тяжелую руку, держал общежитие в порядке. Во время тотального бандитизма это было очень важным. В ответ на доблесть Валеры я помог издать его первую книгу. В ней был весь Валера -- молодой провинциал завоевывает Москву. Как и положено, в этой ситуации герой начинает, разрушая устоявшийся мир, с немолодой интеллигентной женщины.?
Валера закончил институт не так хорошо, как ему и всем хотелось. К этому времени по тем или иным обстоятельствам его уже отстранили от заведования общежитием. Валера поступил в аспирантуру. Здесь надо поражаться его выдержке, работоспособности, настойчивости. Он ушел на кафедру В.?П. Смирнова в самый разгар войны В.?П. со мною. Тут, как говорится, он поменял лагеря. Я только могу себе представить, сколько и чего Валера выслушал во время кафедральных застолий. Опять стоит поражаться этому молодому человеку, он не только прочел "Пирамиду" Леонида Леонова, этот нелегкий для чтения роман, но и написал и защитил диссертацию.?
В конце концов, обладая лишь терпением и способностями, можно обрести и стиль.?
И вот теперь, через много лет Валера звонит. Узнал ли я его? Узнал. Ему уже сорок лет, и он написал повесть, которую опубликовал журнал "Москва". Это было отчасти похоже на покаяние. Он только теперь понял, оказывается, и глубокий психологизм в романах своего учителя, и его подлинное место среди его сверстников-писателей. Были названы имена Битова, Аксенова, Маканина.