Что-то, кому-то может показаться, и было, но уж, если чего не было, то уж насовсем... И уж, если чему-то быть должно, то было бы наверняка. Так оно было.
Это было ничто, в чем не было еще ни Вселенной, ни мира. Оно не было ни чем. И его самого, если уж говорить по существу, не было. Да и для небытия не было начала. И слов этих нет, так как не было объявлено. Ибо царило во всем невыразимое нигде, нисколько, никогда и ничто. Пустота.
Вот там, где ничего не было, там не было ни Земли, ни неба, ни звезд, как не было и блажи чьей-то, создать все это. И создавать не из чего было. И некому... Полное, беспросветное ничто.
Полное ничто? Да. Беспросветное - нет сомнений...
Тут впору и закончить, оставить начатое ни о чем на произвол судьбы... Начать все заново с того, что что-то было, наконец...
И все же, произвол там был. Витало что-то там в нигде. Безлично грезилось ничем и никому не выразимое ничто.
Вот в этом соль того, чего не может быть и нет. Когда нет ничего, то и названия нет.
Там было что-то. Что-то как-то было там...
Может не там. Все может быть, когда нет ничего, но только...
А может и не там. Совсем не там, а подле. Невдалеке от места, которое могло быть там... почти.
И вот, в Ничто, непостижимо как, но что-то стало быть.
Едва-едва, ничтожной незаметной тенью того, что быть могло, но не было чего...
Словно какой-то неподвластный разумению неосторожный дух выметал карту в игре природы, и выпало нежданно на судьбу.
Явился Некто.
И с ним пришла немедленно ему безмерная тоска. Немного блажи сразу было с ним, и даже смутно постигал Некто в самом себе о том, как мог он свою тоску утешить и волю во благо для себя употребить. Тоска и воля вместе с ним пришли.
И Некто начал...
...Потом, конечно, слава разошлась, что, мол, в начале было слово... Не без того, что Некто сам в историях своих и связки ради или для слога простоты, слегка прибавил. Какие там слова, когда вокруг ничто? Сам Некто толком не владел неведомым - откуда, отчего он и зачем. Смятение владело им. Не стало смущение духа естеством его, поскольку не было ни духа у него, ни толики смущения, но только естество. Как в остальном со всем явившимся в себе он был сращен всецело и девственен как первоцвет. И было невдомек ему, зачем ему такое, как сказано могло бы быть, но не было... Он сам бы мог сказать в явлении себя, нечаянно, но не было тех слов еще, чтобы он мог спросить хоть бы у себя, откуда и почему тоска щемит. Не ведал Некто и того, что он, есть то, чем сложен мирозданья смысл, что станет восхищением всего и волей быть всему. Он был. И воля с ним, с которой должно было обойтись, коль есть и с пользою употребить. Но, что есть польза, Некто сам не знал. А явь не просвещала откровением его.
Вначале все была тоска. Во всем. Без имени еще. Не названо тогда, но всеохватно, словно мир тоски.
Тоска была огромная. Она терзала смутными сомнениями. Хотя и уверенности ни в чем еще не было.
И Мир был мал. Он весь был Некто. А Некто был весь мир.
Это было. Хотя и было некому все это понимать, и не было ни в чем нужды в соизмерении всего и ничего, того, что было и того, чему настанет время быть...
И Некто был ужасно сам в себе. И тоска его становилась от погруженности себя все больше. Она была тягостно унывной, потому что без предназначения и смысла была она бесчувственной и убиенной. Понятно должно быть это. Сочувствие ведь не бывает из ничего. Печали мир теснят. А в мире Некто ни капли облегчения в слезах. И быть их не могло. И облегчений не бывало в ту пору...
Стал Некто волей управлять. С тоски. Без смысла.
Толком и знать, не зная, о том, что смысла нет еще, без всякого умения во что и для какого зла или во имя чье. Он движим одной невыразимою нуждой. Он просто начал, только и всего.
И начал он с себя.
С себя бы начал всякий, но всякого там не было. Некто сам себе был всякий.
И Некто создал. Просто потому, что мог, что вышло у него, так сталось...
Не сразу понял Что. Все сложно было в беспорядке всего, что мог. Еще не явно для себя хотел того, что зрело в нем без очертаний смысла. Но создал. Потом во славу разнесли, что создал так, как сам хотел, чтоб по уму, означить смыслом бытие, мол, мир, причины и такое...Невысказанным велением, одной мятежной волей, началом всех начал назначил ощущения себе. Как создал, так сразу ощутил, что создано к тому, чтоб удовольствоваться всем, что воля сотворит. Но это только сейчас так говорится, а тогда ведь это сразу явилось не так уж вдруг. Там же ничего кроме Некто и не было. Но и тогда, с первым проблеском естества его, предусмотрителен он был на бесконечность времени и благоразумен очень, как оказалось.
Для того же или по той же причине, хоть и без нужды, сотворил он себе органов чувств. Так...несколько. А чтобы они в каком-то полезном порядке ему удобны были в пользовании, заодно создал вместилище для них. Тут уж не поспоришь, отчего две руки или ноги, почему то или это... Так получилось, такой кураж был, стих нашел, вдохновение, озарение произошло, наитие, одним словом. Или польза, неоцененная ни собой ни другими...
И Некто стал быть.
Сам. Один.
И все еще оставался он в тоске. Знал ли он тогда, что терзающее его невыразимо и есть она - тоска? Может, и не знал. Скорее всего, что не знал. Не просторно духу его было от этого чувства. Тоска еще больнее наваливалась через созданное себе естество... Прозрение подарило не радостную, но внятную мысль, что одинок он. Что чувствам у него нет применения ни в ком. Нет никого, кому б он нужен был и кто б ему...
И Некто сделал вдруг подобного себе. Без осмысления, без наслаждения создавать.
То ли неловко статью он повел или перехлестнул мыслью невзначай... Но сделал так. У всякого такой кураж случайно мог произойти. Вот Некто нас предвосхитил и этим. С ним сбылось, когда и не было в помине нас. А позже всем досталось...
Создал...
...и истребил немедля, тут же, в прах. Едва успел. Подобный получился точь в точь, как сам он, Некто. Все может. И Некту может, как и Некто его.
Наитие первопричины Некто сразило Некто. Он осенен был значимым. И точно так же осенен второй подобный был. Но, видимо, успех подобного удачи не сулит... И думать было некогда, к тому же невдомек ему было тогда, все вновь, как мысль родить, как ею управлять... И вовсе, умел ли думать он....
В миг озарило важной силой воли и он успел. Так кажется, что он...Но пустяки, по существу никто и никогда уже не будет знать, чье имя в ком... И, вообще, в чем важность знания, когда в нас не изменно то, как видим мир? В нем все былое осталось неизменным. А то, что может быть, мы сравнивать не можем...И права нет. Здесь мы на шаг всего от суеты.
Второй раз Некто сотворил себе подобного как нужно сотворять. Здесь и размыслить было кстати. Он справился. И сделал так, чтоб тот, вновь сотворенный, мог бы все, как Некто. Но здраво назначил щедрости предел особым положением первопричины дара. Что ж, постижение сути прибавило умения творить. Не просто сеять волю от щедрот, не рассекать порывом смелым всуе, а с тем законом, чтоб воле вольной бывать в пределах, чтоб мог, хоть и подобный, все, что может Некто, но с разбором.
И создал он еще. Не меньше, чем с десяток.
И стали в раз они и беспрерывно ощущать и суетиться вдруг, соображать... Должно бы лучше стать, но все не становилось так. Вокруг, как взглядом ни окинь, кромешной тьмой укрыто все и этим существом своим расстраивает явь. И тьма сурова, а это не ее забота. Да и во тьме не разберешь, кто где и где чего. Подобные числом забавны могут быть, но что творят, в том толком разобраться не сразу даже Некто может. Догадываться скучно. Да и поделиться не с кем...
Вокруг один лишь мрак. Не видно. Темень. И тишина...Тишь вымороченная.
Тоска как-будто бы уже отчаянно не щемит, но и хорошего не видно...
И создал Некто свет.
Чтоб видеть. И воздух, чтобы слышать каждый мог. Всем позволение дал. Как ум его возник и знания такого, что не бывало никогда, хотя бы и про те же свет и воздух,... неизвестно. По истечении времен случившееся вовсе охватить познанием непостижимо. За смыслами, движение глубин не прекращает быть, там знание бессильно уступает вере. Есть нечто за пределами ума. Или пределы, может быть, безумны.
Свет сделал совершенным мир.
Увидел Некто все и... обомлел. Хотя и виду не подал. Несказанно прекрасным представился ему сюжет. Себе сказался лучшим, чем ожидал. А вот признаться никому не мог. И ладен, и сметлив, и норовист,..- так любовался, глядя на себя в в себе подобных.
Восславив сделанное, но еще без слов, еще одним восторгом упиваясь, решился Некто все же кое в чем поправить. Слегка. От частого употребления воли, от сладости творить и ублажать свой дух, от пользы, наконец, содеянного... стал Некто понемногу рассуждать. И первым, что озаботило его соображение, был порядок. Как виделось ему с досадой, все сотворенные без должной пользы друг на дружку естеством похожи. Повадки грубы. Не отделяют бытие от смысла быть, не чувствуют различий между тем, где им назначено, а где и Некто. Приятно, в каждом ощущать себя, но каждый должен видеть ощущений рознь в сравнении с Некто...
И все же вышло, хорошо, пристойно. Не стыдно было бы и показать, пусть некому, но в принципе, не стыдно. Слегка лишь Некто ощутил перед самим собой неловкость от роскоши невиданного совершенства. Отметил для себя, не ставя цель, а справедливости одной во имя, что нет вины в прекрасном, коль оно прекрасно и пресыщения нет в неоднократно повторенном совершенстве. Для удовольствия себе означил результат. Заметим, что вот так, в трудах, в заботах справедливость вошла в него, как понимание бытия...
А между тем... Подобные, шумят, резвятся.., но только сами себе. Не ценят, хотя и без вины особой, что это Некто их своими сотворил. Не ведают, что Некто им - отдельно свой. Без умысла, но без утешения смысла. Порока нет, но и примера нет...
Не обнаружил пользы Некто в том, что сотворил. А красота прекрасна без нужды.
Сомнения, между тем, ведут к полезности творца. Раз есть они, поправить дело нужно.
И поправил. Всем творениям крылья дал! Во благо... А благом воздух был. Отталкиваясь от него могли летать. Нарек их ангелами. И каждому по имени раздал. Вдруг ему прозрело как каждого отличием наградить от прочих. Не только имя каждому назначил, но про запас насоздавал, про всякий случай. А далее пошло все как по маслу. Легко. И вожделенно.
Дал всем дыхание и речь. И дал любовь к себе. Перешагнув сомнений рой, дал вообще любовь во всяких смыслах...и без смыслов так же. Но для острастки горечи добавил, когда любви случится слишком, как, впрочем, слишком может быть всего... Подумав, дал им чин, родство к себе и место. Не потому, что в том была нужда, но ради широты души... И от щедрот, во ублажение всяческих потреб, когда устал придумывать каких.
Тоску как мановением руки сняло. Конечно же, его руки. Но без движения, одним лишь сотворением смыслов...
И развернулось бытие... Означилась судьба. Канва определилась... Причины многие сомкнулись следствиями их. Слова определяли смыслы слов. А мысли не терялись всуе, уверенно вмещаясь в форму слов.
Все стало хорошо. И даже, показалось, всем. Но оказалось не надолго. До приторности стало хорошо, как оказалось... До нетерпимости настолько хорошо, что раздражало всех. И Некто понял, что слишком скоро как-то утряслось, все устоялось... Ублагочинилось, поблекло... И, того гляди, обрыднет.
И тогда...
Прибавил Некто им еще подобных. Новых.
Создал. Созерцает...
Но счастья как бы нет. И радость вяловата... Все ощущения есть, но нет услады, нет пышного веселья... Неразбериха есть, добавилось веселье с ней и краше как бы стало, но... не то.
Те, что созданы вперед им были, рядком и чином вокруг него...расставились. И благостные...через край, скучищей веет. А новые еще не пообтерлись. Как-будто резвые и глазу хороши, но и суетны. Похоже, что плебейство с ними стало. И спереди, и сзади без оглядки напирают, заденут, невзначай.., а там гляди и подтолкнут, и, случай был, без всякого почтения нечаянно, но... пнули в толчее.
Всех истребил. Без зла.
Но и без радости. От скуки истребил, ну и во благо душевного покоя...
Но изначальное вернулось вновь. Воспоминаний мало оказалось для забавы духа. Не доставало естества, а с ним коварства наслаждений. Душевность истомилась в покое огромного всего без...никого, тишь благочинностью не утешала, а томила. Думалось порой, что впору бы и потерпеть... Немного. В меру.
Так, несколько отведав скуки, все самых первых, по размышлению, возвратил. И что тут скажешь? За лучшим благо бы хорошего не растерять. И определил своим порядком их по обе от себя руки. Все начали общаться. Со смыслом. Здраво. Но, как и повторилось, без услады. Жизнь наполняющих сует, неразберих недоставало. Смотреть хотелось, но не на то, что было... Пресно все.
Все осознал и все определил.
Так и сказал всем:... мол, не хлебом, мол, единым, - и далее: мол, постное да не в скоромный день, мол, время будем всем давать, но будет время брать. Пусть ожидает каждый, когда наступит час. И всякого полезного еще он впрок наговорил...
И создал он вертеп.
Но знал ли он, что делал? И ему то было нежданно и неизведанно. Но создал ни по образу осмысленному, ни по подсказке чьей-то, а по неясному промыслу своего бытия.
И сразу ясно стало, что удалось.
И создал еще лицедеев, как положено для вертепа. И нарек их людьми. Не за что и не потому, а волею несбывшейся их судьбы.
И ясна стала сразу суть мира. Одним должно скуку разгонять, другим же дадено их зрить и ценить.
И создал Некто им Землю, чтоб там быть и предназначение свое исполнять.
Сотворил им твердь и воду, всякую живность для потравы и погоду. Сотворил по следующему, как должно, счастливому озарению им еще чувств, органов и волю для умножения числа. Свите этого не дал, за ненадобностью, а себе ни к чему. Потом, чтобы сутолоки не было и интересней смотреть, назначил им срок.
Дал еще любопытство, зависть, корысть, отвагу и презрение. Разделил на сильных и слабых. Расселил всюду, будто семя ветром развеял. Назначил множество языков для говорения. Потом еще и добавлял, и добавлял...потехи ради. Кому дал еще щепоть добра, кому отсыпал с верхом пригоршню зла... Кому того не досталось дал для смятения духа отрешенности или безумства. Мудрость уравнял со старостью, назначил строптивых, и в назидание прочим, лишил их удачи.
Устав вершить справедливость всем дал в их руки судьбу, на собственный суд, да видно запамятовал остеречь молодость от неосторожности с ней...
А еще сильным дал страсть и слабым веру. Много дал. Надеялся, что одни собой украсят мир, а другие укротят его.
Все дал, что на ум пришло. Ни в меру, ни в пол-меры, ни впрок и без особого усмотрения. А чего не дал, научил от земли брать, от неба, от других творений своих. А чему не бывать, на то надежду дал.
И все. Нет, все же нужно сказать, что заминка была. Кто-то из своих приготавливал сценарии, другой пытался репетировать...Заездили Землю повторами, скучищу развели, все наперед стало видно.