В городе Боровске 18-19 сентября 2003 года состоялась конференция, посвященная 240-летию со дня рождения адмирала Дмитрия Николаевича Сенявина. Он был родом из тех мест, и земляки чтут память о выдающемся русском флотоводце. Морскую секцию Российского Дворянского собрания представляли Л.Б. Головнина, А.П. Нахимов и я, как представитель рода Истоминых. Было несколько потомков Сенявина: из Питера, из Тагила, из Донецка.
Боровск - небольшой городок в Калужской области в ста километрах от Москвы.
В первый день торжества были на родине Сенявина, в селе Комлево, сейчас это практически окраина Боровска. Было много моряков. Объясняется это тем, что неподалеку, в Обнинске, расположен Центр подготовки экипажей атомных подводных лодок, поэтому было и несколько адмиралов, и военно-морской оркестр, и почетный караул из моряков. Кроме того, были кадеты из Обнинских морских кадетских классов. Новоиспеченные кадеты принимали свою кадетскую присягу, потом все они не совсем стройно, но очень старательно под "Варяга" продефилировали мимо нас церемониальным маршем. Особенно трогательно выглядели новоиспеченные кадеты, мальчишки лет семи-восьми в не обмявшейся еще по фигуре морской форме.
О самом Сенявине напоминает стела, установленная на месте, где когда-то находилась церковь, в которой Сенявина крестили. Господский дом, и церковь разрушили в 20-ых годах. Идут разговоры о том, чтобы установить на месте, где была церковь, небольшую часовню, но пока это только разговоры.
Как нам позже рассказывала со слов очевидцев экскурсовод, в церкви обнаружили три каменных саркофага. Когда их вскрыли, в двух лежали женщины, в одном мужчина в старинной военной форме, с короткой саблей и в ботфортах. Женщины были в роскошных шелковых платьях, у одной была светлая коса, почти до пят. Сначала тела лежали, как живые, но на воздухе они быстро рассыпались. Сабля девалась неизвестно куда, ботфорты износил какой-то руководитель сельского масштаба, а одежду и косу забрали комсомольцы для своего драмкружка.
После мероприятий в Комлево в городском краеведческом музее, там располагался староверческий храм, прошли Сенявинские чтения.
Вообще, Д.Н. Сенявин (1763 - 1831) - очень интересная личность, заслуги его перед Россией и флотом велики. Он успел поплавать еще с Ушаковым, вырос на Черном море до адмирала, отличился в Средиземноморской экспедиции. Командовал эскадрой во второй Архипелагской экспедиции. С его именем связана славные победы русского флота над турецким в Дарданельском и Афонском морских сражениях (1807 год). С Ушаковым отношения у него были сложные, но Ушаков ценил Сенявина, как моряка и даже, когда встал вопрос об отставке Ушакова с должности командующего Черноморским флотом, он писал, что Сенявина не любит, но если рассматривать кандидатуру на замену ему, то лучшего морского офицера, чем Сенявин, он не видит. Как это благородно со стороны святого адмирала Федора Ушакова: главное - интересы службы, они выше всего личного.
Успел Сенявин побывать командиром и у Нахимова, и у Истоминых.
В 1827 году русская эскадра отправилась в английский порт Портсмут. Командовал эскадрой адмирал Д.Н. Сенявин. Флагманским кораблем был "Азов", под командой капитана I ранга М.П. Лазарева. В состав экипажа входили: лейтенант П.С. Нахимов, мичманы В.А. Корнилов, К.И. Истомин и гардемарин В.И. Истомин. На однотипном "Иезекииле" шел мичман А.И. Истомин. Кстати, командующий эскадрой на переходе наказал Нахимова за мордобой. И написал специальный приказ по этому поводу. После этого Павел Степанович в корне изменил свое отношение к матросам и впоследствии пользовался огромной любовью своих подчиненных.
В Портсмуте эскадра разделилась, и часть ее, уже под командованием контр-адмирала Л.П. Гейдена, имея флагманом все тот же "Азов", направилась в Средиземное море, где и приняла 8 октября участие в Наваринском сражении, которое вошло в историю флотов России, Англии, Франции. Наверное, и Турции, но только как сокрушительный разгром ее флота. Участие в этом сражении повлияло на дальнейшую судьбу Лазарева, Нахимова, Корнилова, Истоминых.
Было много докладов и о самом Д.Н. Сенявине, и о нескольких поколениях моряков Сенявиных вообще. Выступил с докладом и А.П. Нахимов.
Вечером нас отвезли на базу отдыха, где имел место быть торжественный ужин. Было как-то, по провинциальному тепло и непосредственно. Закуской служили, в основном, овощи и тушеная картошка с мясом, ее было много. Было немного и мясной нарезки, которая быстро улетучилась, зато водки было немеряно. При сем присутствовал очень хороший баянист, много пели, главным образом, учитывая контингент, морских песен. Разместили нас в одном номере с моим хорошим товарищем Сашей Нахимовым, который является руководителем Морской секции Дворянского собрания. Обычно при встречах мы ведем с ним душевные беседы, он и здесь пытался о чем-то поговорить, но ответом ему, как он рассказал утром, был мой сочный храп. Ему ничего не оставалось, как последовать моему примеру.
Утром нас ознакомили с местным краеведческим музеем. Смотритель, пожилая женщина, узнав, что мы из Москвы, сказала, что она тоже бывшая москвичка. Они с мужем работали в одном из сельскохозяйственных НИИ. В конце 50-х годов Хрущеву пришла в голову идея, что все организации, связанные с сельским хозяйством, нужно "посадить на землю". В свете этих умозаключений Министерство сельского хозяйства СССР было переселено за 40 километров от Москвы в Вороново, бывшее имение Шереметевых. Видимо подразумевалось, что министерские клерки, периодически отрываясь от своих бюрократических трудов, будут распахивать и засеивать окрестные поля и веси. А НИИ, в котором работали супруги, перевели аж в Боровск. Муж ее был членом партии, отказаться переезжать они не могли. Не сразу, но привыкли к жизни в маленьком городке. Сейчас они оба пенсионеры, но пенсии выплачиваются нерегулярно, живут, в основном тем, что выращивают на дачном участке. Собирают в окрестных лесах ягоды и грибы, благо их под Боровском очень много. Выручает и работа смотрителем в музее. По тому, как она рассказывала, чувствовалось, она жалеет, что жизнь сложилась так, что пришлось покинуть Москву. Но что судьба простого человека, когда решались государственные задачи.
Затем мы снова собрались в конференц-зале, где прослушали еще несколько сообщений, а потом нас на автобусе повезли на экскурсию по Боровску и в Рождества Богородицы Свято-Пафнутьев Боровский монастырь - таково его полное наименование. Экскурсовод у нас был очень хороший: женщина лет 35, выпускница истфака МГУ, коренная жительница Боровска. Знает и Боровск, и его историю она замечательно, и просто влюблена в свой город. Было очень приятно общаться с ней. Как хорошо, что в таких маленьких городках сохранились люди, которые получая за свой труд копейки, можно сказать, подвижнически, делают свое дело. Она попросила звать ее просто Оля, так я и буду называть ее.
Я раньше слышал, что есть такой городок под Москвой, но ничего о нем, практически, не знал. А слышал я о нем, во-первых, от своей жены Людмилы Аскеровны, они с матерью, Ольгой Тимофеевной прожили в нем два или три года после войны. Воспоминания о Боровске у них остались совершенно не в пользу последнего. Кроме того, одно время я по работе часто ездил в Обнинск. Предыдущая станция электрички перед Обнинском - Балабаново, это и есть железнодорожные ворота Боровска, от Балабанова до него километров 10 - 15. Этим мои познания о Боровске и ограничивались.
Теперь же я узнал со слов Оли, что это старинный город Серпуховского княжества. Одно время князья даже носили титул Боровско-Серпуховских.
Впервые Боровск упоминается в 1358 году. Одним из Серпуховских князей был Владимир Андреевич Храбрый, двоюродный брат князя Дмитрия Ивановича Донского. При Куликовской битве он вместе с воеводой Боброком, одним из полоцких князей, командовал Засадным полком, который и решил исход этого судьбоносного для Руси сражения.
А в начале ХХ века это был небольшой процветающий городок. Жило его население, в основном, огородничеством, ремесленничеством и торговлей. Да и самого-то населения было меньше семи тысяч. Много было староверов, среди них были очень богатые купцы, которые вели торговлю не только по всей России, но торговали и с Германией, и с Данией. В частности, вывозили туда солод для пива. Огородники же поставляли овощи в Москву и Калугу. Перед революцией купцами Прохоровыми, тоже староверами, было организовано производство мануфактуры, которая пользовалась большим спросом.
Весь центр города был застроен одно-двухэтажными купеческими особнячками, которые сохранились до сих пор. Правда, изрядно обветшав, и будучи заселены теперь, как муравейники, выглядят они не презентабельно. И только присмотревшись, замечаешь, что все наличники были украшены затейливой резьбой, что сами домики построены были ладно и аккуратно и строились на века - для детей, внуков, правнуков. Но с самой революции никто их не ремонтировал, так что вид у главной улицы Боровска, не в обиду боровчанам будь сказано, несколько затрапезный. Дома двухэтажные: первый этаж кирпичный, второй деревянный. Оля объяснила нам, что на первом этаже у купцов были лавки, а семья жила на втором. Судя по количеству двухэтажных домов на главной улице, лавок было много. Большинство преуспевавших когда-то купцов еще в 20-30-х годах были или расстреляны, или сгинули в лагерях и ссылках, в лучшем случае, умерли в нищете в Боровске.
В ХVII веке в Боровск была выслана знаменитая раскольница боярыня Морозова, урожденная Соковнина, со своей сестрой, княгиней Урусовой. Там они и умерли в земляной яме, глубиной 5 саженей (10 метров), где их держали практически без еды и питья. Потом в этой яме же они и были погребены. На могиле их был поставлен большой крест, их братьями была положена белокаменная надгробная плита. Вдоль ее боковых граней вилась надпись вязью:
Лета 7184 года погребены на сем месте сентября 11 боярина князя Петра Семеновича Урусова жена ево княгиня Евдокея Прокофьевна да ноября в 2 день боярина Глебова жена Ивановича Морозова боярыня Феодосья Прокофьевна а во иноцех инока схимница Феодора а дочери обе окольничего Прокофья Федоровича Соковнина. А сию цку положили на сестрах своих родных боярин Феодор Прокопьевич да окольничей Алексей Прокофьевич Соковнины.
Несколько лет спустя закончил свою жизнь на плахе и А.П. Соковнин, как "потаенный раскольник". Кем-то у могилы была посажена березка, к которой прибили икону. Со временем икона вросла в березку. Место это стало святыней для старообрядцев.
В конце 20-ых годов теперь уже прошлого столетия могилу разорили. Крест разбили, каменную плиту увезли в Калугу, где она многие годы пролежала во дворе областного краеведческого музея, березу спилили, так как икону извлечь из нее было невозможно. А останки сестер-мучениц один из жителей, бывший старообрядческий священник, сумел выкопать и перезахоронить. Где они лежат, теперь никто не знает, так как житель этот умер. А место, где была могила, оказалось под зданием райкома партии, которое построили в 50-ых годах.
Старообрядческой общине, после многих лет хождений по всевозможным инстанциям, совсем недавно удалось получить разрешение на постройку часовни неподалеку от места бывшей могилы. Строительство уже близко к завершению. Видели мы и проект часовни. Она будет белая, с золотым куполом, как бы устремленная ввысь. Внутри будет углубление, куда будут вести пять крутых ступеней, символизирующих 5 саженей глубины ямы, в которой держали сестер. На дне углубления будет лежать плита с могилы, которую обещает вернуть Калужский музей. И, самое главное, жив еще духовник того священника, который перезахоронил останки. Община надеется, что на исповеди тот житель откроет ему место перезахоронения. И хотя и существует тайна исповеди, может быть, увидев, что построена часовня в честь сестер Соковниных, он скажет, где лежат их останки. Тогда их и похоронят в часовне. Не знаю, сбудется ли эта мечта старообрядцев, но хочется пожелать им удачи.
Надо сказать, что, когда слышишь все это около возводимой часовни, когда видишь небольшой крестик, который всегда кто-то рисовал на той стене райкома партии, которая стоит на месте бывшей могилы, это производит впечатление. И как-то чувствуешь прикосновение к истории России.
Рассказала нам Оля и о том, что в Боровске провел ночь в октябре 1812 года Наполеон, когда он пытался увести свою армию из Москвы через Калугу и далее по южным богатым губерниям России, что могло бы ее спасти. Но, как известно, после ожесточенного сражения под Малоярославцем, до которого от Боровска километров 40-50, ему пришлось вернуться на старую Смоленскую дорогу и идти по местам, разоренным французами еще при наступлении. Голод и морозы погубили Великую армию. Ну, и, конечно, Кутузов. Вызывает чувство гордости, что приложили к этому благородному делу руки и наши предки: Матвей Иванович Платов с сыновьями, Иловайские, Леоновы, Мартынов.
Городская графика
Потом мы поехали в Рождества Богородицы Свято-Пафнутьев монастырь, который, можно сказать, расположен на окраине Боровска, хотя раньше Боровск стоял на земле Серпуховского княжества, а монастырь, построенный на противоположном берегу не широкой здесь реки Протвы, принадлежал уже Московскому княжеству. Монастырь заложил в 1444 году боровский монах-подвижник Пафнутий. Он же стал и первым его игуменом. Позже он был канонизирован. Еще при Пафнутии в монастыре появился молодой инок по имени Дионисий, который начал расписывать возводимые в нем храмы.
В 1480 году великий князь Московский, его еще называют и первым русским царем, Иван III Васильевич, дед Ивана Грозного, возвращаясь в Москву после "стояния на Угре", которое явилось бескровным окончательным освобождением Руси от трехвекового татарского ига, остановился на ночевку в Рождества Богородицы Боровском монастыре. Конечно, по этому поводу состоялись торжественные молебны. В церкви внимание царя привлекли фрески, в которых чувствовалась рука гениального мастера. Он спросил, кто писал, ему представили Дионисия. С тех пор Дионисий расписывал храмы уже Московского Кремля. Кстати, женат был Иван III на византийской царевне Софье Палеолог. Это с ней в Россию пришел двуглавый орел в качестве герба, и Москва стала называться "третьим Римом", а "четвертому Риму не бывать", как стали говорить на Руси.
Монастырь был крепостью на юго-западных рубежах Московского княжества. В "смутное время" в 1610 году к Боровску подошел Лжедмитрий II c поляками. Боровский воевода, князь Михаил Волконский, понимая, что город ему не отстоять, укрылся со своими стрельцами за монастырскими стенами. Там же решили переждать нашествие и многие горожане. После десятидневной осады, в результате предательства одного из защитников (жалко, имя его неизвестно, страна должна помнить не только своих героев, но и изменников не забывать, чтобы их потомки стыдились своих предков), поляки ворвались в монастырь. Почти все его защитники были перебиты. Князь Волконский принял свой последний бой в алтаре храма Рождества Богородицы, где и погиб. Всего было убито двенадцать тысяч человек, находившихся в монастыре, а сама обитель разграблена. Позже все защитники были похоронены в двух огромных братских могилах на территории монастыря.
В ХVII веке в монастырской тюрьме держали протопопа Аввакума. Оля показывала нам каменный мешок, где он провел восемь месяцев в абсолютной темноте. По его словам, это было очень тяжело для него, потому что он не знал, в какой стороне восток, чтобы молиться. Через маленькое окошко в двери ему подавали еду и воду, из камеры ничего не убирали. Позже он писал: "Сидел в ссанье и сранье". Потом его отвезли в Москву, где он встречался с патриархом Никоном. Раньше он, как и Никон, входил в ближайшее окружение царя Алексея Михайловича, но не принял реформ Никона, резко против них выступил и, в конце концов, принял мученическую смерть на костре. Говорили, что в последнее мгновенье из пламени и дыма протянулась его рука с двумя вытянутыми пальцами и раздался голос: "Люди русские, креститесь так, и спасетесь".
А тогда, при встрече, Никон пытался его образумить, уговаривал принять реформу. Потом, видя его упорство, сказал:
- Пойми, Аввакум Петрович, ведь я могу убить тебя.
На что протопоп Аввакум ему ответил:
- Меня убить ты можешь, но что можешь сделать ты, тля, против русского духа.
В 1812 году монастырь был разграблен французами.
К началу ХХ века Свято-Пафнутьев монастырь был одним из самых богатых и преуспевающих монастырей России. Славилась его библиотека, насчитывающая несколько сотен средневековых рукописных книг не только религиозного, но и научного содержания. В ризницах монастыря было много золота, драгоценностей.
В начале 20-ых годов, при изъятии церковных ценностей, все сокровища из монастыря были вывезены на многих подводах. А вскоре большевики обвинили настоятеля "в разбазаривании народного достояния" и расстреляли. В монастыре разместили колонию для беспризорников, которых обязали изготавливать клетки для кроликов. Делали их из щепочек, на которые распускались древние иконы. Потом монастырь отдали сельхозтехникуму. Над одной из братских могил защитников монастыря выстроили 2-х этажный учебный корпус, на второй устроили волейбольную площадку. В главном соборе монастыря - Рождества Богородицы стали хранить сельхозтехнику. Все вокруг понемногу ветшало и разрушалось. Наконец, в ночь на 14 мая 1954 года - день святого Пафнутия, рухнул вовнутрь барабан с куполом собора Рождества Богородицы, подавив все трактора и комбайны, которые находились в нем. Слава Богу, из людей никто не пострадал. На власти это произвело впечатление. МГБ (Министерство государственной безопасности) провело тщательное расследование. Убедившись, что это не саботаж или диверсия, и принимая во внимание дату происшествия, были начаты реставрационные работы в монастыре. Конечно, все шло очень медленно, но все же что-то стало делаться.
В начале 90-х годов монастырь вернули церкви, но и сейчас некоторые помещения занимает краеведческий музей. С монастырем они живут, как я понял дружно, но все же монастырь должен быть монастырем. Правда, сейчас там всего восемь монахов и несколько послушников, раньше монахов было около ста человек. Восстановительные работы идут медленно, всюду следы прошлой разрухи. Для меня, еще в конце августа побывавшего в Псково-Печорском монастыре, контраст был разительным. Но хочется верить, и к этому есть основания, что и Боровский Свято-Пафнутьев монастырь обретет со временем свое былое величие.
Надо отдать должное Оле, она так интересно, с такой самоотдачей рассказывала нам о Боровске и монастыре, с такой теплотой говорила о сестрах Соковниных и протопопе Аввакуме, что я даже не знаю, не из старообрядческой ли она семьи. Но, с другой стороны, она свой человек в монастыре, а наша церковь не очень одобрительно относится к старообрядцам. А вообще-то, какое это имеет значение. Главное, мы общались с неравнодушным, очень интересным человеком, который щедро поделился с нами своими знаниями об этом старинном уголке России.
Прощаясь с нами, Оля сказала, что ее уже ждет следующая экскурсия. С нами она занималась часа четыре, мы спросили, хватит ли у нее сил для следующей экскурсии? Она сказала, что с нами ей самой понравилось, поэтому она так много и горячо обо всем говорила. Обычно все проходит проще.
Всего два дня пробыл я в Боровске, узнал совсем немного из истории этого небольшого древнего города, но теперь для меня Боровск не городок около станции Балабаново, а место, неразрывно связанное со всей многовековой историей России, неотделимая ее часть.
![[]](/img/f/filimonow_o_i/text_0140/1.jpg)
![[]](/img/f/filimonow_o_i/text_0140/3.jpg)
![[]](/img/f/filimonow_o_i/text_0140/4.jpg)
![[]](/img/f/filimonow_o_i/text_0140/5.jpg)