Lib.ru : Филимонов Олег Игоревич. В одной команде с "потенциальным противником"

Посвящается К.Б.

В ОДНОЙ КОМАНДЕ С "ПОТЕНЦИАЛЬНЫМ ПРОТИВНИКОМ"

(рассказ с Прологом и Эпилогом)

ПРОЛОГ

Я хочу рассказать, как весной 1980 года, в разгар "холодной войны" между СССР и Западом, группе сотрудников предприятия, где я работал, довелось совместно с американскими специалистами принять участие в пусковых работах на заводе Пластмасс (ЗПМ) в городе Шевченко Мангышлакской области.

Что такое 1980 год. В конце 1979 года СССР ввел "ограниченный контингент" советских войск в Афганистан для оказания "интернациональной помощи афганскому народу" - 75 тысяч человек. Эта "интернациональная помощь", которую в народе называют "афганская война", продолжалась более девяти лет и закончилась выводом нашего "ограниченного контингента" в феврале 1989 года.

У Советского Союза до этого были хорошие отношения с соседним королевством Афганистан. Но в конце 70-х годов в стране произошел ряд переворотов. Король был свергнут, к власти пришли либеральные демократы афганского разлива. Но, по причине своего либерализма, у власти они не задержались. Убив главу Республики, на смену им пришел жесткий правитель Амин, который на словах провозглашал вечную дружбу с СССР. На его беду, наши власти, опираясь на данные разведки, заподозрили его в лицемерии, решив, что он ведет к тому, что Афганистан примкнет к Западному блоку. Спецназ КГБ и ГРУ штурмом взяли президентский дворец, Амин был убит. В страну были введены советские войска, было создано просоветское правительство, которое поддерживала незначительная часть афганского народа. Большинство афганцев расценило ввод наших войск как агрессию, и поднялось на борьбу. Сыграл роль и религиозный фактор - нападение "неверных" на правоверных мусульман. Надо сказать, что СССР, как агрессора, осудили большинство стран мира. США, страны Запада, а так же Пакистан, Саудовская Аравия и другие мусульманские страны сразу стали оказывать финансовую и материальную помощь афганским моджахедам (партизанам, борцам за веру). Деньги, оружие, военные советники хлынули в Афганистан мутным потоком. Даже наш нынешний стратегический партнер Китай (хотя, по-моему, так считаем только мы, а не он), поставлял афганцам оружие и, в частности, огромное количество автоматов Калашникова собственного производства, правда, довольно посредственного качества. Но по сравнению с винтовками Бур, времен англо-бурской войны начала ХХ века, которыми была вооружена часть моджахедов, это все же было более современное оружие. Были замечены в Афгане и китайские военные советники. Для США и стран Запада, с которыми мы многие годы уже находились в состоянии "холодной войны", решение наших правителей было подарком: СССР вляпался в такое же дерьмо, каким до этого для Америки была вьетнамская война. Генеральная Ассамблея ООН потребовала вывода советских войск из Афганистана. Мы же, наоборот, продолжали наращивать нашу группировку "интернационалистов". Мир поливал нас грязью, мы отвечали тем же. Далеко не дружеские отношения с США, лидером Западного мира, обострились до предела. Явственно замаячил призрак ядерной войны. В числе репрессивных мер, тогдашний президент Джимми Картер призвал мир бойкотировать ХХII Олимпийские игры, которые должны были состояться летом в Москве, и к проведению которых СССР готовился несколько лет, затратив значительные средства. Не хочется повторять, что писали и говорили о США наши СМИ. Уверяю вас, что ничего хорошего. И это очень мягко сказано. А уж оборот "потенциальный противник" употреблялся повсеместно.

Нам же по телевизору показывали, как советские солдаты, восторженно приветствуемые местным населением, помогают счастливым афганцам строить школы и больницы. А на самом деле, там разгоралась самая настоящая война, с тяжелыми потерями с обеих сторон. Всякая война изнуряет страну. Победоносная война хотя бы поднимает дух народа, сплачивает его вокруг правительства. Афганскую войну таковой не назовешь. Хотя, я считаю, нельзя сказать, что мы потерпели в ней поражение. Мы не смогли победить афганский народ, получающий, к тому же, огромную поддержку большинства стран мира. Афганистан же просто не мог победить Советский Союз по определению. Вывод наших войск стал логическим завершением этой войны. Советский Союз заплатил за нее пятнадцатью тысячами жизней своих солдат, потери афганцев оценивают от 800 тысяч до двух миллионов человек. Чаще всего называется цифра - один миллион. Большинство из них - мирное население. Но вернемся в начало 1980 года.

И вот, среди этого шабаша нас вызывает руководство и сообщает, что мы должны подключиться к проведению пусковых работ на ЗПМ г. Шевченко, и что работать там будем в контакте с американскими специалистами. Сказать, что мы были удивлены, значит, не сказать ничего. Кроме сложных отношений между СССР и США, существовал еще один нюанс, который больше всего смущал нас. Мы работали в системе Министерства среднего машиностроения.

Название этого министерства, как, видимо, и было задумано, ничего определенного о характере его деятельности не говорило. Так, строят-постраивают себе какие-то средние машины (непонятно так же было, средние по размеру, или по качеству). Машиностроительных министерств в СССР было много: Министерство тяжелого машиностроения, Министерство легкого машиностроения, еще какие-то машиностроения, Министерство среднего машиностроения, Министерство общего машиностроения, Министерство машиностроения. Но три последних министерства, в отличие от остальных, относились почему-то к Военно-промышленному комплексу. Кстати, сообщая данные о месте работы, мы не имели права называть наименование нашего министерства. Работаем в предприятии почтовый ящик такой-то. Тогда полстраны работало в почтовых ящиках. В народе даже ходила поговорка: "П/я, не делают ни ... (чего)". Но это было не вполне справедливо. Конечно, были разные п/я, но большинство из них работали, и работали эффективно. Именно благодаря им, был создан в СССР ракетно-ядерный щит, который разрушил монополию США на обладание атомным оружием и охладил некоторые горячие головы, которые стали считать, что они могут диктовать всему миру свою волю. Только с началом перестройки наше Министерство получило наименование по роду своей деятельности - Министерство атомной энергетики и промышленности. Министерство было одно из самых крупных в СССР.

В Википедии о Министерстве среднего машиностроения (оно же МСМ, Минсредмаш, Средмаш) сказано так:

Предприятия министерства занимались разработкой и изготовлением ядерного оружия, проектированием и строительством транспортных средств с атомными двигательными установками: ледоколов, подводных лодок, военных судов, космических ракет и самолётов, а также производством радиоизотопных приборов и аппаратуры, строительством атомных станций.

Это десятки Научно-исследовательских и конструкторских институтов, разрабатывающих уникальные аппараты и технологии, комбинатов и заводов, выпускающих самую передовую продукцию. Не упомянуто в Википедии, что Средмаш занимался еще и добычей и переработкой урана, прежде чем он превращался в ядерное оружие, а это, сама по себе, огромная отрасль, в которой были заняты многие десятки, если не сотни тысяч человек. Самостоятельно строил для себя Средмаш и так называемые "атомные города", в которых жили и работали эти сотни тысяч человек. Таких городов были десятки. Некоторые из них: Навои в Узбекистане, Шевченко в Казахстане позже стали даже областными центрами.

Почти тридцать лет Средмаш возглавлял Ефим Павлович Славский (1898 - 1991) - личность легендарная. В составе Первой Конной армии он участвовал еще в гражданской войне. После окончания института цветных металлов и золота, занимал крупные посты в промышленности. С самого начала разработки в СССР ядерного оружия, Славский стал одним из руководителей атомного проекта. Недаром в 1949 году, после успешного испытания первой советской атомной бомбы вместе с Б.Л. Ванниковым, И.В. Курчатовым и Ю.Б. Харитоном он был удостоен звания Героя Социалистического Труда. К концу восьмидесятых Ефим Павлович был трижды Героем Социалистического труда, имел десять орденов Ленина и немереное количество других наград, был лауреатом Сталинской, Ленинской и двух Государственных премий. Уже после выхода Славского на пенсию в возрасте 90 лет он дал интервью корреспонденту Шевченковской газеты "Огни Мангышлака". Вопросы и ответы занимали целый разворот газеты. Я жалею, что у меня не сохранился тот номер. Помню на вопрос:

- Каков был бюджет министерства?

Славский ответил:

- Какой бюджет... Я приходил к министру финансов и говорил, сколько мне нужно денег.

Я думаю, сказанного хватит, чтобы представить, что это было за министерство.

Мы, правда, работали не на основном производстве. В составе монтажного главка, мы занимались проведением пуско-наладочных работ на теплоэнергетических установках объектов Министерства. Все мы, поступая на работу, проходили проверку в соответствующих органах, которая занимала несколько месяцев. Мы давали подписку о неразглашении сведений о месте и характере работ, нам были запрещены любые контакты с иностранцами, запрещался выезд за границу. Тогда для любого рядового советского человека общение с иностранцами вообще было чем-то экстраординарным, а для нас - тем более. И вдруг - езжайте, работайте с американцами.

Сам Шевченко у нас вопросов не вызывал. Это был город, построенный Средмашем в 1961 году на мысе Меловой полуострова Мангышлак, на восточном берегу Каспийского моря. Там добывали урановую руду и производили первичную ее переработку. Кроме того, там был МАЭК - Мангышлакский атомно-энергетический комплекс, который включал в себя несколько ТЭЦ и опытный реактор на быстрых нейтронах БН-350. МАЭК обеспечивал город и промышленный комплекс электроэнергией, теплом и водой. В 1980 году город насчитывал около 100 тысяч жителей, причем казахов было всего несколько тысяч. Город был построен в пустынной местности на берегу моря с соответствующим климатом. Летом жара держалась порядка 35 - 40 градусов, зимой температуры были, в основном, слабо плюсовые, но бывали и морозы до минус 10 - 15 градусов. Когда это сочеталось с приличным ветром, а ветра там были часто, то лучше минус 25 - 30 где-нибудь в Сибири. Примечателен был Шевченко тем, что поблизости не было источников питьевой воды. Километрах в тридцати были артезианские скважины, но вода в них по солесодержанию в несколько раз превышала допустимые нормы. Когда я был первый раз в Шевченко в 1963 году и город снабжали этой водой, вкус соли чувствовался даже тогда, когда пьешь сладкий чай. Позже на берегу моря были построены огромные выпарные аппараты, которые опресняли морскую воду. Дистиллят этих аппаратов смешивали с артезианской водой и получали питьевую воду приемлемого качества. В качестве греющего на выпарные аппараты поступал пар как с ТЭЦ, так и с атомного реактора. Это давало повод журналистам в статьи о Шевченко часто вставлять фразу, что там "атом опресняет воду". Вообще, эффектные фразы у нас любили. Например, Мангышлак часто называли в прессе "полуостров сокровищ" - он, действительно, очень богат ископаемыми. Бывая на строительстве атомных станций, я не раз видел плакат:

АТОМ ПРИДЕТ В ВАШ ДОМ

Имелось в виду, что принесет он свет, тепло, горячую воду. Когда же грохнул Чернобыль и атом действительно пришел в некоторые дома, плакаты эти быстро убрали.

От нашего Управления в Шевченко работала группа порядка 20 человек. Часть сотрудников жила там постоянно, часть - находилась в командировках. Я бывал в Шевченко несколько раз, а с 1977 года проводил там в командировках большую часть года. Трудились мы, в основном, на МАЭК.

В середине 70-х годов в Шевченко начали строить завод по производству ударопрочного полистирола, или Завод пластмасс, один из самых крупных в СССР. Технология и проект были разработаны французской фирмой "Литвин". Строительство и монтаж оборудования вели предприятия нашего Министерства - других строителей в Шевченко не было. Шеф-монтажом и пуском завода занимались специалисты "Литвин". Кроме того, в проведении пусковых работ от нашей страны участвовали специалисты предприятия Оргхим Министерства химической промышленности. Входящий же в технологическую цепочку цех по производству этилбензол стирола использовал американскую технологию, названия фирмы в памяти не осталось. Цех этот и должны были запускать американцы. На нас же было возложено проведение предпусковой химической промывки оборудования и трубопроводов цеха. Промывка производилась раствором лимонной кислоты и должна была занять два - два с половиной месяца. Для обеспечения эффективности промывки оборудование было разбито на пять самостоятельных контуров. Контролировать проведение промывки и оценить ее качество, должны были американцы. Оргхимовцы промывки не касались. Это был ПРОЛОГ, а теперь перейдем к существу.

В середине января 1980 года мы вылетели в Шевченко. Группа включала в себя инженеров Н. Емельянову, В. Кирноса, А. Замураева, А. Царева, О. Лебедева и старшего инженера О. Филимонова - я и был старшим группы. Нужно сказать, что кроме Емельяновой и меня, никто из ребят до этого химическими промывками не занимался. В основном, это были молодые специалисты-теплотехники.

По пути самолет совершил плановую посадку в Гурьеве. Было около трех часов ночи. В полутемном зале аэропорта какие-то "темные личности" подходили к пассажирам и вполголоса предлагали купить черную икру. Гурьев расположен на реке Урал, недалеко от впадения его в Каспийское море, и издавна славился, как одна из "икорных столиц" на Каспии. В советское время индивидуальный лов осетровых запретили, но браконьеров было множество, и действовали они почти открыто при попустительстве, как говорили позже, "оборотней в погонах". Кое-кто икру покупал, но мы знали, что когда объявят посадку в самолет, на посту проверки билетов и документов перед выходом на летное поле, странным образом всех, купивших икру, попросят открыть сумки и портфели, предъявить содержимое карманов. Будут извлечены на свет Божий банки с икрой, тут же невесть откуда появится милиционер. Икру отберут и товарищам объяснят, что на них будут оформлены протоколы об административном правонарушении за участие в незаконном обороте черной икры. Для этого они должны пройти в Пункт милиции в аэропорту. А по радио в это время объявляют, что заканчивается посадка в самолет, улетающий рейсом таким-то в Шевченко. Как рассказывал мне один знакомый, когда-то сам попавший в этот переплет:

- Мне стало все ясно. Я спросил у милиционера: сколько я должен дать, чтобы меня отпустили?

- Дай, сколько не жалко.

- Мне все жалко. Ты скажи, СКОЛЬКО Я ДОЛЖЕН ДАТЬ, чтобы меня отпустили?

Сумма была названа, тут же выдана, и человек побежал на посадку. А банка икры, как говорили знающие люди, вернулась к той же "темной личности", чтобы продолжить свое "путешествие" по замкнутому кругу.

По прибытии в Шевченко, мы, мужчины, поехали в дом, в котором две квартиры принадлежали нашей фирме и где мы всегда останавливались, а Нина Ивановна поселилась в "Змейке" - местное название комплекса из трех восьмиэтажных домов, соединенных друг с другом торцами так, что образовывалась "змейка". Один из корпусов "Змейки" был отдан под гостиницу. В нижних этажах размещали советских граждан, в верхних - приезжающих в Шевченко в командировку иноземцев. Свободно приезжать на Мангышлак иностранцы не могли.

В одной из квартир уже жили трое сотрудников нашей фирмы: Шура Волков жил в Шевченко на постоянной основе, командированный из Соснового Бора Володя Лебедев и москвич Жора Косткин, молодой специалист, который последние пару лет работал со мной. Теперь, когда я месяца на два - три отвлекался от нашей основной работы на МАЭК, Жоре предстояло трудиться там в одиночестве. Я знаю, что Жоре хотелось поработать на ЗПМ, он сказал мне об этом, но подменить его на МАЭК было некем. Жора и сам это понимал. Встретили ребята нас радостно. Вечером, по традиции, сели отметить прибытие. Когда народ слегка разогрелся, заговорил Шура. Хорошо поставленным голосом, сказались пять лет занятий в студенческом театре во время учебы в МЭИ, он произнес:

- Господа, это было его обычное обращение к коллегам, когда Шура находился в подпитии, я бы с удовольствием сыграл для вас на баяне. Ведь в свое время в городе Осташкове, на моей родине я окончил музыкальную школу по классу баяна, но, к сожалению, в данный момент у меня нет инструмента.

Предложение было встречено с энтузиазмом, оказалось, что именно баяна нам и не хватало. Все стали прикидывать, где его взять. Поразмыслив немного, Володя сказал:

- Сейчас принесу.

С появлением баяна мероприятие пошло еще веселее. Шура играл знакомые всем мелодии, мы подпевали, не забывая подливать в рюмки. Содержимое бутылок быстро убывало. Внезапно Володя стал удивленно смотреть на Шуру. Шура заметил его взгляд:

- Ты чего?

- Шура, да ты не просто баянист, ты баянист-виртуоз.

- Почему?

- Ведь ты же играешь, держа баян вверх ногами. Прямо, как в цирке.

Гомерический хохот покрыл его последние слова.

Следующим утром на рейсовом автобусе мы поехали на ЗПМ. Завод располагался километрах в семи-восьми от города, недалеко от железнодорожных ворот Шевченко - станции Мангышлак. Впрочем, в нашем понимании, завода и не было. Не было огромных коробок корпусов, усеченных конусов градирен. На довольно большой территории стояли разнообразные колонны, аппараты и емкости, соединенные паутиной многочисленных трубопроводов, проложенных по эстакадам. Всюду кипела работа. То в одном, то в другом месте вспыхивали голубые огни электросварки, в воздухе стоял звон "болгарок", гул человеческих голосов. Среди монтажников, мастеров, прорабов встречаются знакомые, еще недавно они вели работы на МАЭК. Кроме того, их местное Управление, как и наше московское, входят в одно Объединение. По некоторым организационным вопросам, вопросам, связанным с проблемами быта, наша немногочисленная шевченковская группа замыкается на их Управление. Попадаются французские специалисты. Их узнаешь по своеобразным белым каскам с надписью "LITVIN". Спецодежды иностранные ИТР тогда не носили.

Нашли цех этилбензол стирола (ЭБС), познакомились с начальником цеха Сивашом и его заместителями Новиковым и Валерием Винокуровым. С ним мы, правда, были уже знакомы. Оговорили какие-то общие вопросы, получили техническую документацию. Разместили нас в большом помещении в центральном административном здании цеха, а вообще, этих зданий несколько. Сходили на обед в столовую - радости мало. Типичная рабочая столовая на большой стройке. Грязновато. Народ приходит в рабочей одежде не первой чистоты и обедает, не снимая ее. Мокрые, скользкие от жира алюминиевые вилки и ложки, очень среднее качество пищи. А главное - очередь, мы отстояли в ней почти час. Пришли, вроде и не так много народа стоит на раздачу, но к каждому из них подходят целые группы. Мы почти не движемся. Схема понятная, каждая бригада посылает от себя одного человека занять очередь, а потом к нему подтягиваются остальные. А бригад множество. Но от того, что схема понятна, радости нам мало. Решаем, пока мы не очень загружены работой, ездить на обед на рейсовом автобусе в город. Там, рядом с нашим домом в кафе "Арман" можно неплохо и не дорого пообедать без тесноты и давки и, главное, без стресса, когда ты, отстояв в очереди минут тридцать, не только приблизился к раздаче, а оказался еще дальше от нее. Конечно, на обед будет уходить больше времени, но пока мы можем себе это позволить.

Начались наши трудовые будни на ЗПМ. Главное было для нас - разобраться в схемах контуров. Мы должны знать не только аппараты, но и все свои трубопроводы, каждую трубу в отдельности. На эстакадах, где этих трубопроводов десятки, мы должны "отделить овец от козлищ". Для нас вообще было сложно разобраться в схеме цеха: ведь мы энергетики, а здесь было химическое производство, которого мы не знали. Приехав на новую ТЭЦ, нам было просто: мы знали оборудование, знали технологию, знали, куда что подается. Полазив по ТЭЦ два-три дня, мы уже чувствовали себя там уверенно.

На ЗПМ все оборудование и трубопроводы цеха, да и всего завода, располагались под открытым небом. В помещениях были только щиты управления, химлаборатории, кабинеты руководства цехов, раздевалки и т.п. Изучая схему, мы должны были с чертежами в руках, ходить под эстакадами и, задрав голову, прослеживать каждый наш трубопровод, все его изгибы и метания. А ветер, обычно сильный в это время года, пытался вырвать из рук и унести чертеж, или, хотя бы, порвать его. Да и ходить по стройплощадке с задранной головой и не глядя под ноги - занятие опасное. Выручал макет завода, установленный в одном из помещений. Это было настоящее произведение искусства - весь завод в миниатюре. И все аппараты, все трубопроводы промаркированы. Помню, говорили, что стоил он 100000 рублей - деньги по тем временам огромные. "Жигули" тогда стоили 7000 рублей, столько - же трехкомнатная кооперативная квартира в Москве. Мы приходили туда с описанием схемы контура, разбирались с ней на макете, а потом уже нам легче было найти все это в натуре. Даже монтажники приходили взглянуть на макет, если не могли разобраться в чертежах. Постепенно мы стали разбираться в хаотичном, как нам казалось вначале, сплетении труб, знакомились с эксплуатационным персоналом. Большинство из них приехали в Шевченко недавно, многие с Северного Кавказа: из Ставропольского и Краснодарского краев, Ростовской области. В основном это были сравнительно молодые ребята, русские, украинцы. Для работников ЗПМ в Шевченко была построена пара микрорайонов, специалисты довольно быстро получали жилье. Это способствовало притоку рабочей силы. Да и заработки на Мангышлаке были значительно выше, чем на "материке", как там было принято говорить.

Технология химической промывки нас не смущала, нам уже доводилось проводить подобные работы. Впечатляло количество лимонной кислоты, потребное для проведения промывки - 50 тонн. В СССР лимонка была дефицитом.

Порой, изучая трубопроводы, мы встречали американцев - нам их показали чуть ли не в первый день. Американцев было двое: невысокий, коренастый, с короткой рыжей бородой Боб, и высокий, стройный шатен - Питер, он носил крупные очки в металлической оправе. Обоим было лет по двадцать восемь - тридцать. Помогал им среднего роста худощавый смуглый брюнет с азиатской внешностью - голландец Риин. Сопровождал их всегда кто-то из переводчиков. Американцы контролировали качество монтажа. Окружающие, особенно монтажники, когда у них возникали какие-то вопросы, обращаясь к ним, назвали их просто по именам. Поскольку мы еще не получили разрешения на общение с иностранцами, мы молча проходили мимо, они же представления не имели, кто мы такие и что здесь делаем.

Наконец нас вызвали в режимный отдел. Начальник его, бесформенная женщина неопределенных лет, почему-то очень недружелюбным тоном перечислила то, что нам запрещалось при общении с иностранцами: сообщать о месте своей постоянной работы, сообщать о характере работы, вести разговоры на темы, не относящиеся к производству, встречаться с ними в нерабочее время, обмениваться адресами, служебными и домашними телефонами, печатными изданиями,.. и масса еще всевозможных запретов. Потом нам дали прочитать инструкцию, где все вышесказанное более полно было изложено в письменном виде. Не хватало только приписки, как в "Золотом теленке": "....а так же все то, что понадобится впредь". С нас взяли подписки, что мы ознакомлены со всеми этими правилами. В случае их нарушения, нам грозили всевозможными земными карами. Хорошо, что коммунисты были атеистами, а то бы, наверное, туда же приписали бы и геенну огненную. Когда мы уходили, вслед нам было брошено:

- И, вообще, нечего вам якшаться с этими империалистами. - слова "пиндосы" тогда еще не было в обиходе, а то наверняка она назвала бы их так.

На ЗПМ мы попросили руководство цеха, чтобы они, при разговорах с иностранцами, не упоминали о том, что мы относимся к "атомной отрасли". Для них мы не открывали никаких секретов, все жители Шевченко отлично знали, чем занимаются местные предприятия. Через пару дней меня пригласили на совещание к начальнику цеха. В кабинете кроме Сиваша сидели его заместители, начальники установок, Боб с Питером и переводчиком. Я поздоровался и сел. Обсуждался вопрос о подготовке к началу химпромывки. Боб на внятном русском языке кратко изложил основные моменты. Кое-что, исходя из моего опыта, вызвало мое возражение. Я сказал:

- Боб, я не согласен с тем-то и тем-то. По-моему, это должно быть так-то и так-то.

Не отвечая мне, Боб повернулся к Сивашу:

- Я не знаю, насколько компетентен в обсуждаемых вопросах этот мистер, которого нам не представили, но я изложил не свое личное мнение, а официальную точку зрения нашей Компании.

Повеяло холодом. Я подумал:

- Вот она, холодная война, вот он - "потенциальный противник".

Конечно, Сиваш должен был представить меня американцам. И в Союзе, когда появляется новый человек, его представляют присутствующим. Другое дело, что все, кроме американцев, меня уже знали. Кроме того, уже сейчас, в ХХI веке, посмотрев за последние годы множество американских фильмов, я знаю, что обратиться к Бобу я должен был: "мистер Кэрлэнд" или хотя бы "мистер Боб", правда, тогда я не знал его фамилию. Кстати, фамилия Питера была Пиотровски, а Риина - ван Рейн. Обращение просто по имени соответствует нашему обращению на "ты", и следует, обычно, после того, как человек сам предлагает так обращаться к нему, но я кругом слышал, как все говорили: Боб и сам невольно стал так его называть. Только после этого Сиваш представил меня, рассказал, чем мы будем заниматься, я познакомился официально с Бобом и Питером. Американцы стали называть меня Олэк, с ударением на "О". Так я и проходил три месяца в "Олэках".

У меня сложилось впечатление, что поначалу американцы принимали меня не за технаря, а за представителя спецслужб. Отношение было настороженным. Пару раз обращались они ко мне с просьбами, явно не технического характера. Например, они спросили меня, можно ли им купить мопеды, чтобы самостоятельно ездить на работу. И французов, и их возил утром на работу, а вечером забирал комфортабельный автобус "Икарус", такие обычно совершали междугородние перевозки. Все же наши граждане, кто работал на ЗПМ: и эксплуатация, и строители, и монтажники, толпа в несколько сот человек в пять часов собирались на площадке у здания дирекции завода. Подъезжало несколько автобусов, и народ бросался брать их штурмом. Первыми врывались те, кто помоложе и сильнее. Они и занимали сидячие места. Следом в автобус набивались женщины и те, кто не хотел толкаться у дверей. Они, как сельди в бочке, забивали проходы между сиденьями. И в это время мимо проезжали в своем "Икарусе" иностранные специалисты. Они видели, как квалифицированные инженеры, с которыми они пару часов тому назад решали сложные технические вопросы, бьются у дверей, чтобы прорваться в автобус. Они переставали уважать не нас, они переставали уважать наше государство. А что касается мопедов, я ответил, что этот вопрос к проведению промывки не относится, и решать им его надо с теми, кто курирует их быт. Вобщем, на мопедах я их так и не увидел. Потом возник вопрос со столовой. На обед их возил в город все тот же "Икарус". С началом же промывки Боб с Питером переходили на двенадцатичасовой режим работы и уезжать на обед уже не могли. Вообще без обеда оставаться они не хотели. Вот им и пришла в голову вполне естественная идея: ходить обедать в заводскую столовую. Когда они обратились ко мне с просьбой решить этот вопрос, а я представил, что они после первого же посещения будут говорить о ней и о нас, мне, как и Верещагину из "Белого солнца пустыни", стало за державу обидно. Опять-таки, я им сказал, что это не моя компетенция. Насколько я знаю, в столовую они так и не ходили. Кстати, они и мопеды то хотели купить из-за этих двенадцатичасовых смен. Как-то мне понадобилось оговорить какой-то вопрос с американцами. Зашел к ним в комнату. Девушка-переводчица, как хохлатка у гнезда, растопырив руки, стала говорить:

- Сюда посторонним нельзя, выйдите, пожалуйста!

Присутствующий там старший группы англоязычных переводчиков, который уже знал нас, сказал:

- Пропусти, им можно.

Потом мы заходили к ним уже без всяких проблем, бывали и они у нас, но реже. С Бобом мы общались свободно по-русски, для Питера и Риина требовался переводчик. Правда, Риин ничего не решал, к нему почти и не обращались.

Как-то Питер пришел к нам, попросил сахару, у них закончился. Они все время у себя в комнате пили кофе. Зайдешь - всегда угощали. У нас был только песок в полиэтиленовом пакете. Стали искать, во что бы насыпать. Предложение Питера, оттопырившего карман своей рубашки, было отвергнуто. Увидели старый журнал "Крокодил", хотели вырвать лист и сделать кулек, а на листе - злобная карикатура на американского военного. Стало неудобно. Питер заметил наше смущение, махнул рукой:

- О'Кей! - в смысле: ничего страшного, давайте.

Мы поняли, как это непросто, находиться в месте, с которым у твоей страны очень недружественные отношения.

С самого начала столкнулись с тем, что американцы настаивают на скорейшем начале промывки, а наши все время выдвигают какие-то препоны. Потом нам постепенно объяснили: трубопроводы, и оборудование находятся на улице, еще только начало февраля, могут быть морозы, а в этом случае, если аварийно произойдет остановка циркуляции, возникает опасность все это разморозить. Тогда убытки даже трудно подсчитать. Вот никто и не хочет брать на себя ответственность, дать разрешение на начало промывки. Если так, то раньше середины марта не начнут. Потом-то уж морозов точно не будет.

Мне бросилось в глаза, что американцы все служебные бумаги пишут печатными буквами. Здесь, наверное, необходимо пояснение. Малогабаритная множительная техника тогда отсутствовала. Из печатной техники имелись только довольно увесистые печатные машинки. Они имелись в офисах, Небольшие группы командированных ими не снабжались, поэтому докладные, служебные записки и т.д. писались от руки. И тут много зависело от почерка пишущего. Иногда официальную бумагу было трудно прочитать. Применение печатных букв сказывалось на скорости составления, но исключало трудности при чтении.

Американцы все реже выходят на установку, сидят у себя в комнате, хандрят. Как-то захожу, они пьют чешское пиво. В нашем понимании, это пиво - высший класс.

- Олэк, будешь?

- Буду.

Хотя и понимаю, что злостно нарушаю "Инструкцию по общению с иностранцами", и что тут есть, кому это зафиксировать. Ведь переводчиков инструктировали почище, чем нас, а, может быть, они просто являются сотрудниками или стукачами КГБ. Но, с одной стороны, и пива хорошего хочется выпить, а с другой, сколько можно всего бояться. Сидим, беседуем ни о чем. Я спросил:

- А у вас, в Америке есть чешское пиво?

Боб ответил:

- Наверное, есть, но мы предпочитаем наше, домашнее.

Я вспомнил, как мне в Эстонии доводилось пить домашнее пиво, которое варят на хуторах. С чешским оно, по-моему, не шло ни в какое сравнение.

- Как это - домашнее. Сами варите, что ли?

- Нет, наше домашнее - американское.

Тогда понятно.

- Боб, а откуда ты знаешь русский язык?

- Я его учил еще в университете факультативно, ну и сам. А вообще, в тех странах, где я работал, я учил их язык.

- А где ты работал?

- В Арабии (Саудовская Аравия), Франция, Польша.

- Везде учил язык?

- В Арабии не учил, а так везде. Мне языки легко даются.

- Ну и из всех стран, где тебе больше всего понравилось работать?

- Больше всего мне нравится работать дома, в Стейтс, но, к сожалению, это редко бывает. Там больше работают старые сотрудники, а нас, молодых, гоняют по всему свету.

Для меня это звучит странно. В Союзе люди считали за счастье поехать работать за границу. Для этого использовались знакомства, взятки. Там заработки гораздо выше, можно купить иностранные шмотки. А тут человек не хочет никуда ехать, мечтает работать в своей стране. Все наоборот, по сравнению с нами - у кого, у нас или у них все поставлено с ног на голову!? Да, не зря в режимном отделе нам запретили вести разговоры на бытовые темы. Знают, что начнешь задавать себе подобные вопросы.

Сидел у Сиваша, пришел Боб:

- Мистер Сиваш, я получил запрос из Компании, почему мы не начинаем промывку. Мы простаиваем, Компания несет убытки. Так нельзя, бизнес есть бизнес.

Ответ Сиваша был на грани идиотизма:

- У нас, в СССР бизнесменов нет.

- Если бы у вас не было бизнесменов, то и нас бы здесь не было. - ушел.

На совещании Сиваш спросил у Боба, сколько времени займет у нас промывка. Боб ответил с элементом хамства:

- Нормально - два месяца, у вас - три, три с половиной.

Спасибо, Боб, оценил нас. Тут же получили задание: вместе с Валерой Винокуровым составить график проведения промывки, посчитать количество дней. Несколько дней просчитывали каждую операцию. Даже с небольшим запасом уложились в 47 дней. Принесли Сивашу:

- Так быстро? Вы уверены в сроках?

- Да.

Через пару дней Сиваш сообщил:

- Показал ваши расчеты руководству завода. Отнеслись скептически, больше доверия словам Боба. Мне сказали: "Ну-ну, экспериментируйте".

Американцы же, по словам Сиваша, прокомментировали коротко: "Пятилетка в четыре года". Реакция французов была примерно такая же. Ладно, посмотрим, мы свои цифры тоже не с потолка взяли. Обсуждали с американцами монтаж временных схем. Прикидывали, что необходимо сваривать из стальных труб, что можно пробросить шлангами. Янки почему-то переглядываются между собой и хихикают.

К нам в комнату выяснить какой-то технический вопрос зашел один из начальников смен цеха, Володя Переверзев, высокий симпатичный очень дружелюбный парень. С вопросом разобрались быстро, разговор перешел на общие темы. Володя рассказал, как группа работников цеха летом ездила на стажировку в США. Пробыли они там дней десять. Сама Компания находится в Чикаго. Посетили они расположенный там завод и дальше, под маркой знакомства с другими заводами, их на автобусе в сопровождении нескольких сотрудников фирмы, провезли через все Штаты, от Чикаго до Флориды. Повидали они Ниагарский водопад, побывали в Вашингтоне, Нью-Йорке. Посетили Диснейленд, видели очень много интересного. Каждый вечер в отелях, где они останавливались по пути, сопровождающие приглашали их в бар, потом оплачивали выпивку. Я тоже подбил ребят, что же мы все на халяву и на халяву, давайте, и мы их угостим. Скинулись из своих небогатых командировочных, посидели вечер. Потом, правда, мы узнали, что сопровождающие на эти дела получили деньги от Компании. Но мы не жалели, показали, что мы не халявщики. В каждом городе, где мы останавливались, сопровождающие нас спрашивали:

- Что бы вы хотели здесь посмотреть?

Мы отвечали:

- Отвезите нас в универмаг.

- Скажите, что вы хотите купить, мы отвезем вас в магазин, где вы купите это дешевле, чем в большом торговом центре.

- Нет, вы отвезите нас в универмаг, мы походим, посмотрим, что продают (по советски: где что дают). А за нами приезжайте через пару часов. Они так и не могли понять нас.

Вспомнился мне рассказ Валеры Винокурова, как он с одним из руководителей завода ездил во Францию для согласования каких-то вопросов с фирмой "Литвин". Более прижимистые французы по всей Франции их не возили, но в Париже они побывали, поднимались на Эйфелеву башню, были в Лувре, даже сходили в кабаре. Перед отъездом, когда остатки командировочных франков были уже почти целиком потрачены на покупку сувениров и подарков из Франции, по русской традиции, решили выпить перед отъездом. Но на посещение даже простого бистро денег явно не хватало. Вспомнили, что на Западе, вроде, можно свободно и дешево купить медицинский спирт в аптеке. Но чем мотивировать перед аптекарем необходимость покупки спирта, обдумывали долго. Решили сказать, что у них какое-то раздражение на руках, что нужно их протереть спиртом. Зашли в аптеку и, волнуясь, стали на смеси французского с английским объяснять, что им нужен спирт. Не вникая в их доводы, аптекарь достал пузырек объемом сто миллилитров, и спросил: "Столько хватит?" Увидев, что не возникает никаких проблем, они на пальцах показали, что им нужно два пузырька. В гостинице они развели спирт водой и, закусывая остатками привезенных с собой из СССР консервов, очень душевно отметили успешное завершение загранкомандировки. Помню, на нас этот рассказ произвел впечатление: надо же, буквально за копейки можно купить спирт, и где - в аптеке. У нас бы так. Но надо сказать, что французы, в свою очередь быстро распробовали в Шевченко дешевое болгарское "Каберне", которого было в избытке во всех магазинах, и порой злоупотребляли им. Некоторые даже попадали в вытрезвитель. У шевченковцев "Каберне" большим спросом не пользовалось - градус не тот: "Его замучаешься глотать", - прокомментировал один из наших парней.

Из Штатов от Компании в Шевченко приехала группа специалистов. Во главе группы довольно молодой индиец. Нас это удивило: индиец руководит белыми специалистами, причем, некоторые значительно старше его. Мы представляли, что индийцы, как и негры, в Штатах подвергаются дискриминации. Выходит, нет. Осматривая цех, индиец влезал во все мелочи. Находясь на щите управления, он громко спросил:

- А где у вас туалет?

Все заулыбались, кто-то пошел проводить его. Но индиец, увидев туалет, вернулся на щит, и сказал Сивашу;

- Далеко, дежурный будет надолго покидать щит.

Представляя меня американцам, Новиков сказал:

- Мистер Филимонов - руководитель группы, которая будет проводить химическую очистку. Они все квалифицированные специалисты, ведут работы на атомных станциях. У меня невольная реакция:

- Не надо, не надо!

Янки рассмеялись. Кто-то произнес:

- О, нэ нада, нэ нада!

Потом я Новикову говорил:

- Вы чего, подвести меня под монастырь хотите? Вас же предупреждали, что такие вещи нельзя говорить иностранцам.

Но ничего, обошлось. А бывало и хуже. Одному из инженеров, помню даже его фамилию - Арефьев, он работал с французами, запретили работать с иностранцами. Видимо, где-то что-то сказанул, нашлись добрые люди, капнули куда надо или не надо. Теперь он сидит на рабочем месте, когда французы к нему приходят, пытаются у него что-то выяснять по работе, делает вид, что ему дали срочное задание, он занят. Не может же он им объяснить, что теперь не имеет права с ними общаться. Со временем французы, наверное, поймут, отстанут от него. Но впечатление от этого тягостное. Хорошо хоть, что он не средмашевец, а то мог бы и с работы вылететь.

Как-то, будучи у американцев, о чем-то говорили, и по ходу дела вспомнился анекдот, рассказал его. Анекдот обычный, в меру смешной. Меня удивила реакция американцев. Боб переводил его Питеру, но прерывал перевод, давясь от смеха. Потом оба они, обхватив животы руками и полусогнувшись, несколько минут хохотали. Попросили рассказать еще "стори". Рассказал, реакция такая же. В ответ Боб рассказал пару своих "стори":

Два тексасца (техасца) отливают с моста. Один говорит: "Холодная сегодня вода в реке", а второй говорит: "А дно какое каменистое".

Соль анекдота в том, что Техас - один из самых больших штатов в США и техасцы говорят, что у них все самое большое.

Второй:

Мальчика спрашивают: "Что бы ты хотел, чтобы Санта Клаус подарил тебе на Рождество?" - Мальчик ответил: "Женские прокладки". - "Почему?" - "По телевизору видел, что у кого такие прокладки, они ездят верхом, на мотоциклах, на яхтах, гребут на лодках".

Объяснение - он видел по телевизору рекламу прокладок

Я над их "стори" так не хохотал, как они над моими. С тех пор при встречах они меня просили: "Олэк, "стори".

В молодости у меня была хорошая память, анекдотов я знал множество, по парочке выдавал им при каждой встрече. Ну, и чтобы закрыть анекдотную тему. Как-то, когда уже шла промывка, ночью около промывочного узла сидели несколько аппаратчиков от эксплуатации, Боб и я. Все шло нормально, мы разговаривали, потом перешли к анекдотам. Дошла очередь до Боба. Он сказал, что у них есть персонаж, типа нашего Вовочки, только взрослый, как его звали, не помню.

Так вот, этот американский взрослый Вовочка как-то говорит своему приятелю:

- Меня знают все.

- Ну не все - президент тебя не знает.

- Поехали в Вашингтон, посмотришь. - приехали в Вашингтон, идут к Уайт Наус (Белому Дому). Оттуда выходит Джимми Картер:

- О, Вовочка, как я рад тебя видеть.

- Ну, ладно, я скажу, кто тебя не знает - Брежнев.

Честно говоря, тут у меня появилось жгучее желание встать и уйти, кто знает, что Боб сейчас ляпнет, да еще при куче народа. У ребят тоже лица поскучнели, а Боб ничего не замечает, рассказывает и уже смеется. Усилием воли заставил себя остаться.

Короче говоря, приехали они в Москву, пришли на Рэд Скуэр (Красную площадь), вышел Брежнев и узнал его. Тогда друг говорит:

- Римский папа тебя уж точно не знает. - поехали в Рим. Вышел папа к народу, конечно, узнал Вовочку, подозвал его к себе. Вовочка стоит на балконе около папы и вдруг видит, что друг его упал в обморок. Он подбежал к нему, привел в чувство:

- Что с тобой произошло?

- Я нормально перенес, что папа тебя узнал, но когда мужчина, который стоял рядом, спросил меня: "Что это за старик в такой странной шапке стоит рядом с Вовочкой?", - я дальше ничего не помню.

Все это Боб рассказывал нам, давясь от смеха.

Время шло, янки требовали начала промывки, наши, ничего толком не объясняя, отделываясь вяканьем и мяканьем, тянули резину. Из Штатов приехал мистер Кливленд - пожилой мужчина лет за шестьдесят, тихий, интеллигентный. Американцы говорили о нем с придыханием:

- О, мистер Кливленд, это такой специалист.

В сопровождении Боба и Питера он осмотрел установку.

На совещаниях мистер Кливленд грустно улыбался, но ничего конкретного не говорил. Не знаю, может быть, он в своем кругу давал какие-то инструкции Бобу и Питеру. Мы же, при всем уважении к его опыту и возрасту, так толком и не поняли, чего он приезжал. Кто-то из наших ребят застал его в магазине. Мистер Кливленд с корзиной в руках потерянно бродил среди полупустых прилавков. Внимание его привлекла темная бутыль с нерафинированным хлопковым маслом, которым тогда торговали в Шевченко. Рассматривая на свет бутылку с мутной жидкостью, он тщетно пытался определить ее содержимое. В это время в зал вывезли контейнер с мясом. Весь народ, кто был в магазине, с гиканьем ринулся к контейнеру. Расталкивая друг друга, люди хватали вожделенные упаковки. Мистер Кливленд с раскрытым ртом, с глазами, полными ужаса, смотрел на разворачивающееся перед ним ристалище. После чего, бросив в зале корзину с бутылью, спешно ретировался из магазина.

Надо сказать, что раньше Шевченко снабжался через ОРС министерства, и снабжался очень хорошо. Я помню, к одному из наших ребят приехали родственники из Волгограда, они были потрясены обилием продуктов в магазинах. Но в конце семидесятых годов Шевченко посетил первый секретарь ЦК Казахстана, член Политбюро ЦК КПСС Кунаев, на него тоже произвели впечатление шевченковские магазины. Но прореагировал он сообразно старому анекдоту: "Декабристы хотели устроить революцию, чтобы не было бедных, большевики устроили - чтобы не было богатых". Кунаев сказал:

- Вы слишком хорошо живете. У нас в Казахстане ни один город так не снабжается. Делиться надо.

Такому политическому тяжеловесу не смог противостоять и сам Славский. Похоже, в верноподданническом порыве областные власти стали делиться даже не по принципу: тебе половина и мне половина. В следующий приезд Кунаев мог быть счастлив, - в Шевченко со снабжением стало так же плохо, как и в любом другом городе руководимой им республики. Учитывая состояние шевченковских магазинов, для иностранцев был организован специальный канал снабжения. Они подавали заявку и им, согласно ей, поставляли продукты из какого-то закрытого распределителя в Москве.

Валера Винокуров рассказывал, он иногда приглашал в гости Боба. Тот, зная скудный ассортимент шевченковских магазинов, всегда приносил с собой что-нибудь дефицитное. Как-то он принес банку ветчины, на которой было крупными буквами написано по-английски "НАМ" - ветчина. Валерин шестилетний сын взял в руки банку с красивой цветной этикеткой и, не зная латинского алфавита, медленно прочитал:

- Нам.

- Да, да, вам - сказал ему Боб.

Тот снова:

- Нам.

- Да, конечно же, вам.

- Нам.

- Валера, - взмолился Боб, - объясни ему, что это вам, что я не унесу ее с собой.

Валера, смеясь, объяснил Бобу, в чем дело. Помню, Боб как-то спросил:

- А почему у вас в магазинах мясо продают вместе с костями. Иногда, костей больше, чем мяса?

Мы с недоумением уставились на него:

- А как иначе?

- Но если я иду в магазин покупать мясо, зачем мне давать кости.

- Но ведь мясо без костей не бывает.

Так мы и не поняли друг друга. Что мясо может продаваться без костей, нам и голову не приходило. Тем более, что в Шевченко в последнее время купить мясо и с костями-то считалось за счастье, а мясо без костей... такого просто не бывает. Как у Чехова: "Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда". Прошелся как-то Боб и насчет нашего хлопкового масла. Было это позже, когда уже шла промывка. Начал греться подшипник промывочного насоса. Аппаратчики стали хлопотать около него. Боб сказал:

- Надо залить масло в подшипник. Если нет машинного, можете залить ваше хлопковое, все равно оно больше ни на что не годится.

Ну, и чтобы закрыть эту тему. Экипированы американцы были по-разному. Тогда, в отличие от нашего времени, иностранные специалисты на работу еще ходили в своей собственной, а не в спецодежде. У обоих были зимние куртки, джинсы, теплые сапоги. У Питера все это было американское и сразу было видно хорошего качества. Боб был одет попроще, и сапоги у него были советские. Кстати, Эдуард, переводчик, как-то прокомментировал: "Они из разных социальных слоев". Питер всю жизнь ездил в первом классе, а Боб в третьем. Он и университет то окончил благодаря взятому кредиту на учебу. Так вот, сапоги у Боба вскоре стали расползаться. Оказалось, они были сшиты гнилыми нитками. Но на подошве у них красовалась гордая надпись - Москва. Демонстрируя нам свои полуразвалившиеся сапоги, Боб говорил:

- Во, Москва! Советское - значит отличное. Я думал, у вас зимы холодные, сапоги должны быть надежные. Да и гораздо дешевле они обшлись, чем в Стейтс.

Кто-то из наших ребят прокомментировал: "Не гонялся бы ты, Боб, за дешевизной".

Боб, видимо, "Сказку о попе и работнике его Балде" не читал. Поэтому юмора не понял, только тяжело вздохнул.

К Питеру приехала жена. Пару дней он на заводе не появлялся, потом приехал сонный, осунувшийся. Как-то я зашел к ним в комнату, Питер спит, пристроившись на стульях. При моем появлении он поднял голову.

- Ночью спать надо - сказал я ему.

- No time, - ответил Питер, счастливо улыбаясь.

Однажды мы всей группой вместе с несколькими ребятами из эксплуатации лазили по схеме, уточняли нюансы. Последние несколько дней, несмотря на конец февраля, потеплело, заметно пригревало солнце. Встретили американцев. Они тоже, пользуясь хорошей погодой, вышли на улицу, осматривали оборудование, что-то обсуждали. Зашел общий разговор о погоде, обо всем понемногу. Американцы предложили:

- Давайте в выходные сходим на море, организуем шашлыки.

Спросили, играем ли мы в покер. Мы ответили, что в покер - нет, а в преферанс - да.

- Преферанс, а что это такое?

Присутствующая при этом переводчица-казашка стала восторженно говорить:

- О, преферанс, это такая высокоинтеллектуальная карточная игра. Вся интеллигенция в него играет. Мой муж каждое воскресенье ходит играть в преферанс с прокурором и судьей! - добавила она с гордостью.

- Научите нас - попросил Боб.

А практичный Питер через переводчицу добавил:

- Только играть будем вначале, пока мы не научимся, по мелочам. А то вы нас разденете.

Я сказал, что вначале будем играть вообще без денег.

- У нас в СССР образование бесплатное - добавил я.

Не знаю как янки, а мы понимали, что вряд ли из этого что-нибудь получится. И действительно. Через пару дней ко мне подошел начальник участка монтажников:

- Слушай, мне тут звонили из режимного отдела, велели тебе передать, вы что, с ума посходили, какие шашлыки с американцами, какой преферанс. Забыли о подписках, которые давали. Так напомнят, что до конца жизни не забудете. И чтобы никаких разговоров с ними на посторонние темы. В следующий раз с тобой по-другому говорить будут.

Узнав это, наши ребята не удивились. От американцев кое-как отмотались.

Как-то при встрече Новиков мне сказал:

- Сегодня после работы со своими ребятами подходите ко мне в кабинет. Что-то янки совсем захандрили, надо небольшую встряску устроить.

Мы вспомнили звонок из режимного отдела, но решили, что раз это на территории завода, то получается что-то вроде производственного мероприятия. Никто из ребят идти не отказался. Вечером в кабинете Новикова вдоль стены стояло несколько столов, на столах - водка, закуски из столовой, несколько банок домашних солений. Мероприятие организовано в виде фуршета. Кроме Новикова присутствует Валера Винокуров, Володя Переверзев, другие начальники смен, Боб с Питером и Риином, их переводчик Эдуард, и мы. После того, как выпили несколько рюмок, обстановка стала более раскрепощенной. Американцы подошли к нам:

- Ну, ребята, думаем, что мы с вами успешно проведем промывку.

Мы ответили, что нам не впервой.

- Фирма веников не вяжет - добавил Володя Кирнос.

- Что-что? - насторожились янки.

Эдуарду пришлось долго объяснять смысл этого выражения.

- А, понятно, фольклор - успокоились американцы. А все же сроки вы назвали нереальные.

- Поживем - увидим, - философски ответил кто-то из нас.

Снова выпили.

- А вы заметили, что мы улыбались, когда вы говорили, что будете пробрасывать шланги? - спросил Боб.

- Заметили.

- Мы называем шлангом то, что вы называете - член... Они, правда, назвали более определенно - сказался опыт работы с монтажниками.

Посмеялись. Веселье было в самом разгаре, когда внезапно подошла к концу водка. Народ был явно не готов расходиться, требовалось продолжение банкета. Новиков куда-то исчез и вскоре появился, прижимая к животу двадцатилитровую бутыль, к которой плескалось литров восемь жидкости. Что это была за жидкость, нам, русским, объяснять не надо было.

- Теперь будем пить это - сказал Новиков.

- What is this? - спросил Питер.

- Спирт - ответил я.

- What? - переспросил Петер.

- Це, two H five OH.

- Оу! - сказал Петер, и, показав на свои глаза, спросил что-то по-английски. - я понял, что он спрашивает, не ослепнет ли он.

- Еще лучше будешь видеть - ответил я.

Он тоже понял. Сняв очки, он произнес что-то. Я перевел для себя:

- Может быть, я выброшу очки?

- Выбросишь.

Спирт мы пили разведенным. Нельзя же было американцев загружать сразу по полной программе. Я заметил, что все мы говорим на смеси русского и английского и прекрасно понимаем друг друга. В комнате становилось все шумнее и веселее. Почти чисто по-английски чесали наши Олег Лебедев и Саша Замураев. Ко мне снова подошел здорово поддатый Питер. Опять на той же смеси было сказано:

- Олэк, ты - КГБ, я - CIA, давай выпьем.

"Объясняю для бестолковых", - как говаривал один адмирал в Западной Лице, CIA - это то, что мы называем ЦРУ. Я не понял, что это: пьяный бред или пьяная откровенность. Попытался что-то возразить, но Питер запротестовал

- No, no - drink.

Мы выпили. Пили и с Бобом, и с Риином. Пили и с нашими. Поздно вечером дежурный автобус развез всех по домам. На следующее утро, сильно помятые, мы приехали на работу. Увидели Питера, попытались заговорить - глухо! Он ничего не понимает. Он пытается нам что-то сказать, мы не понимаем его. До чего же водка сближает народы!

Если бы все народы вместе пили каждый день, не было бы ни войн, ни революций.

Правда, человечество могло бы быстро вымереть от цирроза печени.

Но уж лучше так, чем гореть в атомном пламени, истребляя друг друга.

Шутка.

Вспомнился анекдот:

"Сели как-то выпивать добры молодцы и красны девицы. И через полчаса за столом сидели красны молодцы и добры девицы".

Этот анекдот я американцам не рассказывал, тогда не знал его. Да и не поняли бы они, наверное, эту игру слов: красны - красны, добры - добры...

После этого вечера какой-то ледок в отношениях между нами и американцами стал понемногу таять.

Разбирая, в смысле - обсуждая, с американцами схемы промывки, мы поняли, что нам необходимо знание некоторых английских терминов. Ведь у нас в контурах будет циркулировать горячий раствор кислоты, хоть и органической. В случае аварии или неисправности, а никогда нельзя исключать возможность ни того, ни другого, нужно не только быстро приступить к исправлению ситуации, но и объяснить окружающим, что происходит, чтобы и они как можно скорее подключились к работе. И тут уж будет не до переводчика. Коллективно начали составлять словарь. Тем же занялись и американцы. Потом мы обменялись словарями с ними. Получились у нас у каждого небольшие и русско-английский, и англо-русский технические словари. Буквально, на два-три десятка слов. Забегая вперед скажу, что обошлось без аварий, но словари нам помогали при общении. Ведь промывку мы вели трезвыми.

Однажды американцы пришли к нам с незнакомым крепким белобрысым парнем:

- Это Гюнтер, он будет с нами работать при пуске цеха, он немец, из ФРГ.

Видимо, Гюнтеру они кое-что уже рассказали о нас, причем, охарактеризовали неплохо, потому что он стоял и широко улыбался. Но у нас лица стали каменными. Как, немец из ФРГ! Ведь они все там неофашисты, реваншисты. Они хотят ревизовать результаты Второй мировой войны. Если бы не группировка наших войск в ГДР, они давно бы напали и присоединили ее к себе. Они вечно устраивают провокации в Западном Берлине. И теперь этот немец имел наглость заявиться к нам. Мы молча кивнули ему и, отвернувшись, стали разговаривать с американцами. Гюнтер потоптался и, видя, что его демонстративно игнорируют, ушел. Пару раз при встречах он пытался с нами здороваться, но, видя наше отношение, стал избегать нас. Как оказалось, к промывке он не имел отношения, и больше мы с ним, практически не пересекались. Сейчас, когда я вспоминаю об этом, мне задним числом неудобно перед ним, но тогда мы были убеждены, что поступаем правильно.

Вообще, мне кажется, что поначалу мы к американцам относились лучше, чем они к нам. Конечно, мы считали Америку своим врагом, ведь недавно окончилась вьетнамская война. Воспоминания о ней были еще живы и у них, и у нас. Американская авиация уничтожала города Северного Вьетнама, их защищали советские ракеты ПВО, которые обслуживали советские военнослужащие. Янки несли потери, иногда, существенные. Мы тогда об этих ракетах ничего не знали, американцы же знали, кто сбивает их самолеты. Да и вообще, Вьетнам мог сопротивляться Штатам только потому, что мы оказывали ему помощь оружием, стратегическими материалами. Можно сказать, Америка воевала с Вьетнамом, а за его спиной маячила тень СССР. Ввод войск в Афганистан тоже не способствовал улучшению имиджа нашей страны в их глазах. СССР они воспринимали как врага целиком - и правительство и народ. Мы все для них были "одним миром мазаны". Позже, после того, как был сбит южнокорейский "Боинг", тогдашний президент Рейган дал емкую характеристику СССР: "Империя зла".

Со своей стороны, мы видели снимки убитых американскими солдатами женщин и детей, мы знали о трагедии Сонгми, о разрушенных городах Вьетнама. Но наше телевидение, кроме "преступлений американской военщины на вьетнамской земле" показывало нам и многотысячные антивоенные демонстрации в США. Десятки и сотни тысяч человек по всей стране требовали прекращения этой войны. Ветераны корейской войны, в знак протеста, бросали на лужайку перед Белым Домом свои боевые награды - все это вызывало у нас симпатии. Получалось какое-то раздвоенное восприятие Америки: с одной стороны агрессивные американское правительство и военщина, с другой стороны, недовольный этой агрессией американский народ, который этим вызывал симпатию, Какая-то неоднозначность.

Поначалу, по-моему, на ЗПМ и мы, и американцы относились друг к другу с подозрением. Кто знает, чего можно ожидать от этих новоявленных "коллег". Потом, выполняя общую работу, мы стали оценивать друг друга по знаниям, деловым и человеческим качествам, все остальное отошло в сторону. Но для этого нужно было время. Если уж говорить о "международных отношениях" на ЗПМ, там работало много и французов, мы с ними по работе сталкивались мало, но они производили впечатление общительных, доброжелательных людей.

А время шло, наступил март. Было ясно, что промывка вот-вот начнется. Давно были изучены все схемы, инструкции, написаны и утверждены все программы и технологические карты. Наши "технологи" были уже полностью подготовлены теоретически, оставалось только получить практические навыки, но получить их можно было только в ходе промывки. Весь эксплуатационный персонал, участвующий в химпромывке, был разбит на смены, к каждой смене был прикреплен наш технолог. Именно мы будем вести промывку, все будет замыкаться на нас. Мы будем, на основании анализов, определять необходимость продолжительности каждого из этапов, будем рассчитывать количество реагентов, которое необходимо для каждого этапа и т.д.

Нина Ивановна Емельянова с местными химиками подготовила лабораторию для ведения химконтроля. Начали завозить на площадку реагенты. Выросла огромная гора мешков с лимонной кислотой - пятьдесят тонн. Рассчитывая на то, что промывка займет три месяца, и в пусковых работах будет длительный перерыв, уехала часть французов, все наладчики Оргхим. И вот последнее совещание у Сиваша. И Валера Винокуров, отвечающий за промывку от эксплуатации, и Боб, и я сообщаем: "К промывке все готово!" Принято решение начинать завтра. В связи с тем, что наши ребята не имеют практического опыта, мы с Ниной Ивановной решили сами полностью провести промывку первого контура, чтобы ребята увидели все своими глазами. То есть, придется несколько суток не уезжать с ЗПМ. Надо сказать, что химическая промывка включает в себя несколько этапов, самый ответственный - циркуляция раствора горячей лимонной кислоты с аммиаком. Продолжительность его составляет от 8 до 12 часов - определяется это по результатам соответствующих анализов.

Как всегда, в начале всякой работы идет притирка, люди приноровляются, каждая операция занимает гораздо больше времени, чем это будет в дальнейшем. На промывку первого контура ушло трое суток с лишним. Все это время мы с Ниной Ивановной провели на установке. Только ночью, сменяя друг друга, спали по несколько часов. Для нее нашлась раскладушка в кабинете начальника цеха, я спал в нашей комнате на стульях. Приезжали и уезжали наши ребята, приезжали и уезжали американцы. Каждый раз они удивлялись:

- Как, вы еще здесь!

Наконец, контур был промыт. Теперь нужно было вскрыть люки на колоннах, оценить качество промывки. Монтажники должны были подсоединить промывочную установку к другому контуру. Но мне и Емельяновой при этом не обязательно было присутствовать. Достаточно было американцев и наших ребят - они уже вошли в курс дела. Мы с Ниной Ивановной здорово вымотались за эти трое суток. Я сказал Питеру, была его смена, что мы уезжаем отдыхать. Он с деланным удивлением воскликнул:

- Why - почему!? - потом через переводчика добавил: - А я уже начал думать, что ты не уедешь до конца промывки всего цеха.

Первый контур был признан отмытым на оценку "хорошо". Ребята наши прошли "обкатку", и я решил, что мы с Емельяновой в дальнейшем будем обязательно присутствовать при этапе циркуляции кислотного раствора, на какое бы время суток он не выпадал, а так будем утром приезжать и часов в восемь-десять вечера уезжать. И все будет под контролем, и останется время поспать. Выходных на время промывки, конечно, не предвиделось.

Теперь, когда я вспоминаю события тех дней, они ассоциируются у меня с керлингом. Процесс промывки пошел, как пущенный по льду тяжелый камень, а мы с американцами щетками быстро-быстро чистили перед ним лед, способствуя его успешному движению. Согласно регламенту на этапе циркуляции кислоты мы должны были выдерживать температуру раствора в пределах 54 - 64 градусов по Цельсию, и величину рН = 4.2 - 5.2. Каждые полчаса, кроме других, контролировались эти показатели. Они были главными. Жестко следили за ними и американцы. Если температура 55 - О'Кей, 54 - Temperature Up, 63 - О'Кей, - 64 - Temperature Down. То же самое и с рН. Наши ребята сначала посмеивались: гоняются за каждым градусом, каждой десятой рН. Потом поняли: они не специалисты по промывкам. Но у них есть Инструкция, они знают: выдерживай параметры, указанные в ней, все будет нормально. Даже если что-то будет не так, претензии предъявят к тем, кто разработал методику, составил Инструкцию. А вот если параметры будут нарушены, а все записывалось в специальный журнал, и промывка пройдет неудовлетворительно, претензии будут в первую очередь к нам, но и им перепадет. А что такое перемывать контур, это огромные расходы на реагенты, электроэнергию, воду, затягивание процесса промывки - отсрочка пуска завода.

Как-то с Питером была истерика - ночью забарахлил рН-метр:

- Мы не знаем, что там у нас, мы все угробим, нас заставят переделывать, нас уволят и т.д.

Неисправность удалось устранить, все оказалось в норме. При дежурстве Боба как-то разбили тоже ночью термометр, пока искали новый, прошло больше часа. Боб был встревожен, пытался определять температуру наощупь, но в панику не впадал. С Бобом еще был случай, и опять же ночью. Мы все периодически ходили, осматривали контур - нет ли свищей, все ли нормально. На узле промывки постоянно сидели аппаратчики, контролировали работу насосов. Кстати, они рассказывали:

- Сидишь бывало ночью, слышишь, наверху на эстакаде какой-то шум. Потом видишь свет фонарика - Боб пробирается. Все обычно ходили по земле, освещали трубы снизу, а он идет прямо по трубам. Потом охватит какую-нибудь вертикальную трубу, и спускается к тебе. Это ночью, метров с пяти. Чувство опасности напрочь отсутствует.

Так вот, приходит как-то ночью взволнованный Боб и говорит:

- В трубе свищ, надо послать сварщика, чтобы заварил.

Ему отвечают, что сварщика нет. Монтажники первое время оставляли на ночь сварщика, но он сидел без дела, и его отправили работать днем.

- Тогда надо позвонить сварщику, чтобы он приехал! Это было лет за двадцать до широкого распространения мобильников.

- Боб, откуда у сварщика на квартире может быть телефон.

- Пошлите за ним дежурный автобус.

- Автобус сломался, нет его.

Боб был в полной растерянности:

- Так что же нам делать? Останавливать промывку и сливать раствор?

Один из аппаратчиков сказал:

- Пойдем, Боб, я покажу тебе, что делать. - он взял молоток, нож и деревяшку, подошел к свищу, выстругал чопик, и забил его в свищ. - Вот и нет свища.

Боб был потрясен. Ребята рассказывали, что он в течение ночи несколько раз подходил к чопику, смотрел на него, цокал языком и качал головой. Даже утром, когда сварщик появился, никто не стал заваривать свищ, так с чопиком контур и домыли.

Однажды ночью, когда Боб, как обычно, пробирался по эстакаде, перестал светить его фонарик. Аппаратчики не замедлили подколоть Боба:

- Что же у вас такие плохие фонари.

Боб пренебрежительно махнул рукой:

- Французский...

Как-то во время дежурства Питера, мы разговорились с ним, естественно, через переводчика.

- Олэк, ты, наверное, за эту работу получишь много денег.

- Почему ты так думаешь, - удивился я.

- Ты так много перерабатываешь, как у вас оплачивают сверхурочные?

- Да никак, у нас у ИТР ненормированный рабочий день, какие могут быть доплаты. На пуске без переработки не обойдешься. А как у вас?

- О, у нас сверхурочные высоко оплачиваются.

- Так что же, у вас на время проведения пусковых работ набирают временных работников, чтобы вы не перерабатывали?

- Нет, не набирают, их потом будет очень трудно уволить. Компании идут на то, чтобы оплачивать переработку. Но стараются быстрее проводить пусковые работы.

Надо сказать, что в Шевченко мы неплохо зарабатывали. Там оклад умножался на 1.6 - районный коэффициент, а потом на все это накручивалась премия 40%, которая была у нас, практически, ежемесячно. Так что мы и так были довольны заработками. Что же касается доплат, то по возвращении в Москву нам выплатили премию - по 20 рублей "за выполнение работы с высоким качеством".

А вот американцы, наверное, неплохо заработали в Шевченко. Я помню, Боб как-то говорил, что вернувшись в Штаты, он планирует поменять свой "Оппель" на "БМВ". Сказал, что предпочитает немецкие машины "домашним". Видимо, сказывался "Зов предков".

Как-то, еще в самом начале нашего общения, я спросил у него:

- Боб, а твои предки прибыли в Америку на "Мэй флауэр"? (Корабль, на котором в начале XVII века в Америку прибыла первая группа переселенцев из Англии).

У Боба почему-то стал какой-то виноватый вид, и он ответил:

- Нет, мой дед приехал в Америку из Германии в начале ХХ века, а отец родился уже в Стейтс.

Вспоминаю ночи на узле промывки. На улице прохладно, но от большого промывочного бака струится теплый воздух. Молотит насос. За работой узла наблюдает аппаратчик, сюда же подтягивается и второй, который ходит, осматривает состояние контура. Подходит Боб, подхожу я. Завязывается разговор. Начинается со всяких историй, происходивших на промывках, потом переходим на анекдоты. Иногда аппаратчики начинают расспрашивать Боба о жизни в Америке. Он охотно рассказывает. В Шевченко они получают две тысячи долларов в месяц, но это учитывая разъездной характер работ, отдаленность и т.д. В Штатах инженер его уровня получает тысячу долларов. Боб недавно купил дом недалеко от Чикаго, в доме три спальни. Сказал, что дом стоил 36 тысяч, но он взял, как мы поняли, в кредит на 30 лет, и ему дом обойдется тысяч в 70. Сейчас я понимаю, что это была ипотека, но тогда на нас произвело впечатление: надо же, сколько с них сдирают за кредит. У нас в кредит можно было купить менее значимые вещи: мебель, телевизор, костюм, но переплачивали мы при этом копейки. А квартиры почти все, кто получал, если получал, - получали бесплатно.

Как-то в комнате американцев зашла речь о затратах материалов. Питер рассказал, что он попросил однажды сварщика вырезать заглушку на трубу диаметром 150 мм. Сварщик подошел к листу размером полтора на полтора метра и точно из середины вырезал заглушку. Перейдя к волнующей его теме, Питер сказал:

- Я вам что-то сейчас покажу.

Он покопался в углу и вытащил большой гаечный ключ, вырезанный сварщиком вручную из стального листа, и молоток, который представлял из себя болт большого диаметра с приваренным к нему в виде ручки куском арматуры. Молотки такие делают сварщики, чтобы обстукивать шов, сбивать с него шлак. Все это смотрелось крайне непрезентабельно.

- Нашел на площадке, повезу в Стейтс, - сказал Питер, - покажу там.

Стало неприятно, что там буду судить о нас по этим "раритетам". Но с другой стороны, они знают, что мы не только такие ключи и молотки изготовляем. И не такими ключами и молотками это делаем.

Как-то Боб спросил меня:

- Ты слушаешь "Голос Америки"? - я невольно втянул голову в плечи, а аппаратчики с интересом посмотрели на меня.

В СССР слушание "врагов", как называли "Голос Америки", "Радиостанцию Свобода", БиБиСи и им подобные, как тогда говорили, "вражьи голоса", очень не поощрялось, а для работника режимного предприятия это грозило крупными неприятностями. Поэтому, если кто и слушал, то только тайком и никогда на людях об этом не распространялся. Тогда ходило выражение: "Есть обычай на Руси ночью слушать БиБиСи". А Боб, не дожидаясь моего ответа, продолжал:

- Передали, в Нью-Йорке выпало десять сантиметров снега, и катастрофа: весь город стоит. А у нас в Чикаго зимой, утром встаешь, первым делом идешь откапывать машину из снега. И ничего, живем. А эти от пяти сантиметров в панику впадают...

Однажды он предложил мне: давай обменяемся адресами, будем потом переписываться. Естественно, адрес дать ему я не мог, но и объяснить почему, тоже. Я сказал:

- Боб, времени впереди еще много, успеем обменяться.

Еще пару раз он поднимал разговор на эту тему, но я опять уходил в сторону. Забегая вперед, когда мы, закончив промывку, прощались, он протянул мне визитку:

- Возьми, будешь в Стейтс, звони.

В Стейтс я так и не был.

Как-то, то ли в субботу, то ли в воскресенье, когда я стоял около промывочной установки, подъехал автобус с надписью "ПУС" - Прикаспийское Управление Строительства - предприятие нашего Министерства, которое вело все строительные работы в Шевченко. Из автобуса вышел зам главного инженера ПУС, с которым я был немного знаком, и еще человек десять, преимущественно женщины. Зам главного подошел ко мне и сказал, что они слышали, что мы успешно проводим здесь интересную работу, и они приехали на экскурсию, посмотреть на все это своими глазами. Польщенный услышанным, я начал рассказывать им о промывке. Слушали меня невнимательно, больше смотрели по сторонам. Когда я дошел до того, что мы используем пищевую лимонную кислоту, мне был задан вопрос:

- А где она у вас? - я показал на груду мешков, сразу последовал вопрос: - А можно нам набрать немного лимонной кислоты себе?

- Пожалуйста.

Тут же в руках у всех появились полиэтиленовые пакеты, и народ ринулся к мешкам. Наполнив пакеты, они поблагодарили меня за интересный рассказ, загрузились в автобус и уехали. Ну, что сказать, времена были непростые, многих выручали садовые участки, на которых на каменистой мангышлакской земле вырастали замечательные урожаи помидоров, только поливай. А для того, чтобы их консервировать, нужна была лимонная кислота, которую не всегда купишь в магазине. Несколько килограмм из 50 тонн для нас погоды не делали. У всех наших аппаратчиков тоже было припасено достаточно лимонки.

Промывка шла своим чередом, и становилось ясно, что мы значительно опережаем не только "оптимистический" прогноз американцев, но и график, который составили мы с Валерой Винокуровым. Менялось и отношение к нам. Я заметил, что со мною здороваются французы, с которыми мы не сталкивались по работе и не были знакомы. Да и вообще, вокруг складывалась теплая атмосфера.

Питер спросил однажды:

- Вы все время только промывками и занимаетесь?

Я ответил, что промывки в наших работах составляю процентов десять. И вот, мы заканчиваем промывку последнего контура. Уложились в 27 дней. Съезжаются французы и Оргхимовцы, которые думали, что уезжают надолго. Руководитель Оргхимовцев поздравил меня с успехом.

- Готовь дырку в пиджаке для ордена, - сказал он.

Конечно, никаких орденов мы не получили, никто и не собирался их давать. Да и вообще, это был эпизод в пусковых работах на Заводе Пластмасс. Подписываются акты о завершении химической очистки, протоколы о расходе реагентов. Оказывается, мы еще сэкономили восемь тонн лимонки.

На следующий день в кабинете начальника цеха состоялся банкет. Сначала были официальные тосты. Сиваш поздравил всех с успешно и досрочно выполненной работой. Боб сказал, что он ошибся в своих прогнозах по срокам промывки, но нисколько об этой ошибке не сожалеет. Что он работал в нескольких странах, но первый раз технологи, проводящие промывку, эксплуатационный персонал и американцы составили единую команду. Единой командой мы и провели так быстро и качественно промывку. Поблагодарил меня за "стори" - они поднимали дух.

Я тоже поблагодарил и эксплуатацию, и американцев за содействие и пожелал им и дальше не терять темпа в проведении пусковых работ. А потом пили друг за друга, вспоминали смешные случаи, происходившие при промывке. Снова беседовали с Питером и Риином на смеси русского и английского и отлично понимали друг друга. Тут раздался голос Володи Кирноса:

- Вам хорошо, вы учили английский, можете тут разговаривать. А я учил немецкий, мне и поговорить не с кем.

Выяснилось, что немецкий знает Риин. Ему сказали:

- Риин, иди к Володе, поговори с ним.

Риин, который сидел на противоположном конце длинного стола, стал за нашими спинами по стульям пробираться к нему. Внезапно Володя вскочил и, махая призывно рукой, закричал:

- Цурюк! Цурюк! (по-немецки - назад)

Риин остановился, не зная, что делать. Грянул хохот:

- Похоже, Володя, ты не очень хорошо учил в институте немецкий.

Боб подсел ко мне:

- Олэк, твои анекдоты мы записывали в отдельную тетрадь. Так ее и назвали: "Анекдоты от Олэка".

Я лишний раз порадовался, что был политкорректен при подборе анекдотов. Вообще-то, в те годы, как тогда говорили, "политических анекдотов" ходило много, но при незнакомых людях, на всякий случай, их старались не рассказывать. Ну, а уж иностранцам, тем более.

Вечер прошел весело, хотя к концу все изрядно поднабрались. Но на душе было легко и светло от сознания хорошо выполненной работы. И, по-моему, ни американцы нас, ни мы их не считали врагами.

ЭПИЛОГ

Надо отметить, что молодцами проявили себя наши ребята Володя Кирнос, Саша Царев, Олег Лебедев, Саша Замураев, к сожалению, уже покойный. Они, до этого никогда не принимавшие участия в химических промывках, быстро вошли в курс дела, и ни у кого из окружающих не возникало сомнений в их компетентности. Ну, а Нина Ивановна была признанным асом по организации химконтроля что за химпромывками, что за водно-химическими режимами работы теплоэнергетического оборудования, тут в любом случае все было на высшем уровне. Еще пару дней, уже в своем тесном кругу, мы продолжили отмечать успешное окончание этой непростой работы. Винный отдел торгового центра "Арман" был рядом, так что проблем с пополнением запаса спиртного не было.

Конечно, разговоры крутились вокруг промывки, не так просто было сразу отключиться от этих напряженных дней. Вспоминали забавные эпизоды, вспоминали о возникавших трудностях, когда нужно было быстро принять верное решение. Но все были довольны, что нам довелось принять участие в этой интересной работе, и что все прошло качественно и без ЧП. Опять Шура Волков играл на баяне. Правда, держал он его теперь правильно.

Спустя несколько дней мне понадобилось съездить на ЗПМ. Там полным ходом шел демонтаж промывочной установки. Мне стало грустно при воде груды искореженного металла. Сколько дней и ночей провели мы здесь. Сколько сил было отдано. Но что поделаешь, промывка уже пройденный этап. Эксплуатации и американцам нужно было продолжать пусковые работы. Новые дела и встречи ждали и нас. Это был апрель 1980 года.

А летом 1980 года, когда мы снова работали на МАЭК, ребята показали мне "Мангышлачку" - газету "Огни Мангышлака", главный печатный орган, выходивший в Шевченко. В номере от 17 июня 1980 года над одной из статей кто-то нарисовал стрелку и подписал "ЗПМ". Статья называлась "Степень мастерства" и была написана Валерой Винокуровым. В статье сообщалось, что 31 мая был подписан акт под комплексное опробование установки этилбензола. В ней рассказывалось о событиях, предшествующих этому мероприятию, проведении работ по монтажу технологического оборудования. Посвятил Валера несколько слов и нам:

...Уже упоминалось в газете, что нам удалось сократить срок пассивации трубопроводов. Но я еще раз остановлюсь на этом важном этапе. Нормативный срок пассивации - 66 дней. Мы совместно с коллективом Специализированного Монтажно-Наладочного Управления N 11 наметили провести ее за 47 дней, а провели за 27.

В данном случае большая заслуга руководителя бригады СПМНУ-11 О.И. Филимонова. Эксплуатационники тоже свою лепту внесли. И сроки сократили, и сэкономили 8 тонн лимонной кислоты"...

Тут необходимо пояснить, что согласно американской документации, наша работа называлась "пассивация трубопроводов" и включала в себя химическую очистку лимонной кислотой и создание защитной пленки раствором гидразин-гидрата. Мы же, как это принято в теплоэнергетике, называли для себя ее - "кислотная промывка".

Больше ни с Бобом, ни с Питером я не встречался. Пару раз в выходные видел их в городе, но старался перед ними не светиться. Разрешение на общение с иностранцами у нас кончилось, а лишних приключений на свою ... скажем так - шею, я не искал. В Штатах тоже, как я уже писал, побывать не довелось, так что визитка Боба не пригодилась. Где-то лежит, но теперь уж точно не потребуется.

0x01 graphic

Оставить комментарий © Copyright Филимонов Олег Игоревич (ofilimonov1936@yandex.ru) Размещен: 13/04/2017, изменен: 13/04/2017. 80k. Статистика. Рассказ: Проза Иллюстрации/приложения: 1 шт.	Ваша оценка:

Филимонов Олег Игоревич В одной команде с "потенциальным противником"

Филимонов Олег Игоревич
В одной команде с "потенциальным противником"