- К чаю подадут марципановое печенье. - Джулия Сорди игриво посмотрела на собеседника. В ее голове промелькнула заманчивая мысль, что было бы неплохо стать графиней, а не только владелицей старинного замка. Тогда бы все эти соседи-дворянчики поубавили спеси. Да и сам граф еще мужчина хоть куда! - Вы любите марципан, сеньор Лампедуза? - Ее собеседник, импозантный мужчина среднего возраста с роскошной, слегка поседевшей шевелюрой и холеными усами внимательно рассматривал гобелен, украшавший обеденную залу старинного замка.
- Какой же настоящий сицилиец не любит марципан? Говорят, марципан спас нас от голода. Однажды, давным-давно, был страшный неурожай. Плодоносил только миндаль. И тогда все стали делать из пасты, приготовленной из миндального ореха: хлеб, пиццу... С тех пор любовь к марципану стала у нас синонимом патриотизма, - пошутил Лампедуза, бросив мимолетный взгляд на хозяйку и снова вернувшись к созерцанию гобелена. - Прекрасный гобелен! И так хорошо сохранился! Вы ведь приобрели его вместе с замком, не так ли?
- Да, вместе со всей обстановкой. Но поверьте, граф, это была такая рухлядь, что мы с отцом сразу же решили все это выбросить на свалку. Ах, это жутко массивное деревянное старье! Брр, - она передернула плечами, не заметив презрительного взгляда, брошенного в ее сторону. - Оставили только гобелен. Эти два юноши так хороши! - Граф Лампедуза невольно перевел взгляд на левую часть триптиха: юный красавчик-повар колдует над приготовлением марципана. На столе декоративно разбросаны миндальные орехи. Ему помогает миловидный подросток, глаза которого восторженно устремлены на учителя...
*** - Здесь душно, Антонио, я, пожалуй, сменю рубашку, эта промокла насквозь от пота. - Леонардо стянул рубашку и поиграл мускулами, искоса посмотрев на молоденького помощника. Тот стоял, потупив взгляд, и даже не смотрел в его сторону. Над его верхней губой, еще даже не тронутой юношеским пушком, блестели капельки пота. Он был так хорош в своей невинности, что у Леонардо потемнело в глазах от желания. Все его ухищрения и попытки привлечь к себе внимание были бессмысленными. А ему так хотелось сжать его в своих объятиях, слизнуть языком капельки влаги с этой персиковой кожи! Прикоснуться своей щекой к этой по-детски пухлой щеке...Желание было таким сильным, что Леонардо даже застонал.
- Ты болен? - испуганно вскрикнул Антонио. В его голосе звучало искреннее беспокойство. Но Леонардо хотелось большего! Он не нуждался в сочувствии, его сжигала страсть... Но вот признаться в этом он не мог. Мальчишка - любимчик сеньора, его дальняя родня. Так что один неверный шаг - и не сносить головы...
- Ничего серьезного, зуб разболелся, - угрюмо пробурчал он. Антонио протянул руку и прикоснулся к его щеке. Леонардо отшатнулся, как от прикосновения раскаленного железа.
- Бедненький! Это, наверное, от орехов. Этот марципан такой сладкий! - Глаза Антонио смотрели участливо и невинно. Леонардо стиснул зубы. Ничего, он справится, выбросит эту глупую страсть из своего сердца, вырвет с корнем, как сорняк... Отвернувшись, он склонился над сладкой пастой...
Антонио тихонько вздохнул. Сеньор сказал, что через несколько дней отправит его на службу к своей сестре во Флоренцию. Говорил, что там его ждет изысканное общество. Это не то, что жить в деревне. А вот ему совсем не хотелось уезжать. Этот Леонардо, он такой милый. Жалко, мрачный немного... Наверное, у него много женщин, ведь он так привлекателен. Как бы он посмеялся над ним и его глупой влюбленностью, если бы о ней догадался! Правда, он не мог об этом узнать, ведь Антонио сделал все, чтоб избежать насмешек. А вдруг он все же догадался, иначе с чего это он так отшатнулся от его руки? Надо быть осторожнее...Может, оно и к лучшему, что он скоро уедет...
Воздух в комнате стал таким же густым и тягучим, как миндальная паста, из которой делали марципан. Из открытых окон доносился запах пряных трав... ***
- Юноши прекрасны, но я все же предпочту женщин, сеньора Сорди. Вот эта красавица справа способна вскружить голову любому мужчине, даже с учетом изменившихся канонов красоты, - Альберто Лампедуза небрежным жестом указал на юную девушку в средневековой одежде с высоким лбом, узким лицом, маленьким аккуратным ртом и огромными глазами.
- Не могу сказать, что ваше пристрастие к слабому полу мне не нравится. - Джулия Сорди натянуто рассмеялась. Граф производил на нее странное впечатление. Отчего-то рядом с ним она чувствовала себя необразованной дурой. А это не так, она закончила весьма привилегированную школу. Папочка постарался, он на учебу дочки денежек не пожалел! Да, да, она не из этого высшего сословия, всяким художествам не обучена и никакой разницы не видит она между стилем рококо и барокко. Да и пользы в этой чепухе она не видит. Но дурой она никогда не была. И деньги умела хорошо считать. И их у нее неизмеримо больше, чем у этого Лампедузы! И все же каждый раз она начинала испытывать странный дискомфорт, пообщавшись с графом чуть больше пятнадцати минут. Ну, вот о чем еще можно с ним говорить? Вряд ли тема биржевых сводок заинтересует этого сноба-аристократа... Она с тяжелым сердцем попробовала сосредоточиться на теме гобелена. По крайней мере, тут все на виду. Девушка и юноша стоят рука об руку в окружении людей в ярких праздничных одеждах. На полу рассыпан миндаль... Приглядевшись к указанной графом девице, она вынуждена была признаться, что та на самом деле заслуживает внимания. Вроде бы и ничего особенного, но почему-то хочется смотреть на нее еще и еще. Взгляд все время возвращается к этому изысканно-узкому лицу, пытается проникнуть в глубину глаз, прочесть какую-то тайну, скрытую на их дне...
*** - Итак, сеньор Рикарди, теперь вы жених моей дочери. Скоро вы станете членом нашей семьи, а после моей смерти унаследуете все поместье, ведь кроме Лючии у меня нет других наследников. Надеюсь, что вы будете ей достойным мужем и мне сыном. - У Пьетро Монтанелли дрогнул голос. Он почувствовал, что на глаза навернулась непрошенная слеза. Да, слишком стар он стал, вот отсюда и сентиментальность, недостойная настоящего мужчины. Женился он поздно, уже за сорок лет. Да и детей у них с женой не было долго. Они уже отчаялись было, да вот пришло к ним неожиданно счастье, родилась Лючия, светлая звезда на их небосклоне. Ни в чем дочка не знала отказа, хотя ни о чем особенном она никогда и не просила. Скромная, чистая, кроткая. Ангел, а не ребенок! А теперь придется отдать ее в чужие руки. Рикарди - достойный молодой человек, из хорошей семьи, он будет хорошим мужем. Пьетро постарался отогнать смутное беспокойство. Да, да, он, конечно, немного спешит со свадьбой. Лючия еще очень молода, но в этом-то и проблема. Она легко подпадает под чужое влияние. Увлеклась этим нищим соседом! Конечно, он ей не пара. "Отец, я люблю его, нам не нужно никаких денег, если ты отдашь меня за другого, я умру...". Ничего, стерпится - слюбится. Уж он-то это знает. Время - лучший лекарь от сердечных болезней. Ох, как это хлопотно - быть старым отцом молодой девушки. Ах, все было бы проще, если бы была жива жена...
Лючия стояла рядом с Рикарди и не видела никого вокруг. Она знала, что в комнате толпа родственников и соседей, но отчаяние, как пелена застилало ее глаза. Еще несколько дней, и она навсегда простится с Витторио. Это ужасно, ужасно, этого не должно быть! Как жесток отец! Он слишком стар, чтобы сочувствовать ее любви. Вот если бы он умер, то ее опекуном назначили бы его брата - Альфреда Монтанелли. Он еще старше ее отца, его уже ничего вообще не интересует. У него никого нет, после его смерти все достанется отцу Лючии, или ей. Или ей. Или ей. Дядя стар, ему все равно, за кого она выйдет замуж. Ему все равно. Все равно. Если бы не было отца, все было бы так просто, так просто... Он так стар, скоро умрет. Но свадьба будет раньше, чем он умрет. Раньше, чем он умрет... Но одной его смерти недостаточно. Рикарди тоже должен умереть. Они все должны умереть. Все, кроме дяди. Тот еще не выполнил своей миссии. И ведь нет ничего проще. Нужно только выйти на минутку в свою комнату, там в потайном месте хранится заветный флакончик. Однажды она услышала, как гости болтали о ядах. И кто-то рассказал, что если долго варить косточки персика, можно получить опасный яд. Она тогда так и сделала втайне от всех в саду за сараем и проверила на собаке отца. Мерзкая псина умерла почти мгновенно в страшных муках. С тех пор она хранит этот яд в хрустальном флакончике в своей спальне. Яд бесцветный, как вода, только у него есть запах - легкий запах миндаля... Чего проще - зайти на кухню, отвлечь внимание повара и вылить яд в тесто... Вкус миндаля. Сегодня подадут на десерт марципан. Никто не почувствует запах миндаля. А дядя не любит марципан. Не любит марципан... И она тоже... Она тоже... Это знают все... На нее никто и не подумает. Да и с чего бы? Она ведь кроткая голубка, светлый ангел, нежный цветок... Как все просто... В залу проник дурманящий запах марципана из кухни. Да, повар знал свое дело. Не повезло ему, что Пьетро Монтанелли так часто ругал его в последнее время. А может, это он отомстил своему гневливому хозяину? Эти сицилийцы такие вспыльчивые! Лючия невинно смотрела в пространство своими лучистыми огромными глазами... ***
- Да, прекрасный гобелен! Изумительная работа. Хотя мне немного не по себе делается, когда я рассматриваю эти лица. Как будто смотрю на чью-то трагедию... - Лампедуза запнулся и слегка растеряно посмотрел на Джулию. Меньше всего он хотел бы откровенничать с этой сеньорой. Вряд ли ей будут понятны его чувства. Так оно и оказалось. Сеньора Сорди изумленно приподняла тонко выщипанные брови.
- Вы пугаете меня. Может быть, вы знаете что-то об этом гобелене? С ним связана какая-то средневековая легенда? Может, он приносит несчастье? Скажите, и я тотчас избавлюсь от него, - в ее голосе слышалось фальшивое беспокойство. Лампедуза выругался про себя. Ну, с чего это он разболтался? Такие, как Джулия Сорди верят не в романтическую дребедень и всякие предчувствия, а во что-то более конкретное. Ну, в финансовую интуицию и смекалку, например. Он перевел взгляд на центральную часть гобелена. Перед мольбертом сидел художник. Перед ним лежали кисточки, на палитре были растерты краски. Однако взгляд художника был устремлен прямо на зрителя. В руках он держал миндальный орех...
- Да, нет, вы меня неправильно поняли. Гобелен не может приносить несчастье. Это только предмет искусства и очень ценный, смею вас уверить. Просто взгляд художника в центре картины такой жесткий и цепкий. Он как будто проникает в самую душу, вытаскивает все твои маленькие тайны... Перед ним ты чувствуешь себя голым и беззащитным... - Лампедуза замолчал, недовольный своей откровенностью.
- Это оттого, что его лицо мы видим и на двух других частях гобелена. Вот здесь он смотрит на повара и его помощника через приоткрытую дверь кухни, а здесь он стоит среди гостей и смотрит на невесту... Вот вам и кажется, что он вездесущ! - Джулия Сорди довольно усмехнулась. Растерянность графа придала ей уверенности. Эти мужчины как малые дети! Верят во всякую чепуху, вечно чего-то опасаются, живут в каком-то нереальном мире. Им нужен поводырь в жизни, женщина, которая будет им руководить и наставлять его на нужный путь. Такая, как она!
- Пойдемте лучше пить чай с марципаном! - в голосе Джулии проснулась утраченная было игривость, которая странным образом подействовала на графа. Он вдруг ощутил себя мухой, попавшей в невидимую паутину. Еще немного - и уже не выбраться.
- Прошу простить меня, сеньора Сорди, но я должен завтра рано утром улететь в Рим. Нужно еще собрать вещи и лечь спать пораньше...
- Как жаль! - в голосе Джулии звучало искреннее разочарование. - И как долго продлиться ваше путешествие?
Выходя, он бросил взгляд на гобелен, и ему показалось, что в глазах художника промелькнула искра понимания. Да, большие деньги - это неплохо, но все-таки богатство - это еще не все...
*** Томазо Бартоли усмехнулся с гобелена вслед уходящему графу. Этот, по крайней мере, смог увидеть и прочесть знаки. Как правило, люди видят то, что хотят видеть. Смазливое лицо юной девушки - и вот они уже видят ангела. Только забыли, что и ангелы бывают падшими. А вот он, Бартоли, потому и смог стать хорошим художником, что всегда умел читать в сердцах других людей, как в открытой книге. Это просто, когда ты видишь разбросанные повсюду знаки: знаки любви, спрятанные за личиной равнодушия, ореол мученика над образиной шута, каинову печать за лицемерием ангельской улыбки. Если бы это было доступно всем... Лючия. Нежная голубка! Как бы не так! Эта хорошенькая девчушка всегда с удовольствием наблюдала, как рубят головы птицам или топят котят. Наверное, это дела обычные в деревне, только вот выражение удовольствия в лучистых глазах ангелочка он не скоро забудет. Может быть поэтому только он один и смог разгадать ту трагедию. Разгадать, но не предотвратить... Или взять к примеру этого дурака Леонардо. Только слепой бы не увидел, какими глазами смотрит на него мальчишка Антонио. И этот жест, когда он схватил украдкой грязную рубаху Леонардо и на секунду прижал к лицу, вдыхая запах пота... О, этот внезапный румянец и блеск глаз... Кто сказал, что слово всемогуще, что им можно выразить все? Нет, невозможно. И живописью тоже, увы! Он знает, он пытался. Но его краски бледнели перед правдой жизни. Хотя, может быть, если соединить все искусства: слово, живопись, музыку, танец... Кто знает, может можно будет создать что-то бесконечно совершенное, изысканно прекрасное, как...миндальный орех! ***