Аннотация: Детский детектив о школьниках, которые находят убийцу соседа и разгадывают загадку старинной миниатюры
Костя Круглов спешил домой. Он обещал матери вернуться домой пораньше и помочь сестре Маше убраться в квартире, но заигрался с ребятами в футбол на школьном дворе. Время пролетело слишком быстро. Срезая путь через пустырь, Костя убаюкивал чувство вины следующими соображениями: "Конечно, нарушать данное обещание нехорошо, но он бы его и не нарушил, если бы не этот пенальти. Как красиво его провел Гришка Соколов! Он просто ас - второй Марадона! И что? Я должен был уйти с поля в самый напряженный момент, сказать ребятам "простите, меня ждет пылесос и сестра с тряпкой" и помчаться сломя голову домой? Кто бы его понял? Никто! Его сочли бы предателем, и никто больше никогда бы его не взял в игру. Так бы ему и сказали: "Играй с пылесосом, с ним интересней!"
Так утешая себя и успокаивая, Круглов добрался, наконец, до своего дома. Он успел только протянуть руку к двери, как она резко распахнулась. Оттуда стремительно выскочил пожилой человек лет сорока в спортивной куртке с натянутым на голову капюшоном, закрывающим лицо. Энергично отпихнув мальчика, мужчина в одно мгновение скрылся за углом дома.
-Вот тебе и букашка-старикашка! Носится, как угорелый, а силища прям, как у Кости Дзю. Ишь, как саданул меня по плечу, там сейчас, наверное, синяк размером с дыню! - пронеслось в голове у Кости. - От таких ретивых старичков детей защищать надо! А то только и слышишь: "Уважайте старших, уважайте старших!" А они, вон какие агрессивные!
Бормоча под нос проклятия в адрес слишком резвого старика, мальчик добрался, наконец, до своей лестничной клетки, и тут путь ему преградил сосед Петр Ильич. По какой-то неведомой причине он разлегся на последней ступеньке, и пройти мимо не было никакой возможности. Петр Ильич обладал весьма немалыми габаритами, что еще больше затрудняло задачу. Возбужденный своими спортивными успехами, Костя решил перепрыгнуть через соседа, и тут Петр Ильич, словно только и ждал такого случая, схватил его за поднятую ногу и дернул так сильно, что Костя мешком свалился на пол рядом с сумасшедшим соседом.
- Ну и дела! - промелькнула в голове Кости пугающая мысль. - И как это я раньше не замечал, что Петр Ильич сильно того, не в себе, одним словом! Ну, заходил старичок иногда к ним по-соседски, пытался нагрузить его с Машкой всякими музейными нудятинами, но его, кроме разве что мамы, никто и не слушал. А уж такой игривости, как сегодня Костя за ним вообще не замечал. Это ж надо такое придумать: схватить человека за ногу на лестнице!
Нет, все-таки правильно говорят, что нужно быть более внимательным к людям! Вот если бы он, Костя, хотя бы иногда вслушался в скучную болтовню соседа, то наверняка бы заметил некоторые странности. Тогда бы он даже не подумал через него перескакивать, а аккуратненько так обошел бы его по стеночке и теперь не валялся бы рядком с сумасшедшим стариком на грязной лестнице. И тут Петр Ильич внезапно заговорил. Говорил он с трудом, очень тихо, поэтому мальчик был вынужден приблизить к старику свое ухо, чтоб расслышать слова.
-Костя, отнеси ко мне в музей эту вещь, - трясущейся рукой Петр Ильич сунул мальчику какой-то маленький сверток, вытащив его из-за пазухи. - Только постарайся... подложить ее мне на стол так, чтоб никто не заметил того, что ты делаешь... Но положи так, чтобы ее сразу же нашли... нельзя, чтоб она пропала...Обещай...
- Да, да, - закивал головой, как китайский болванчик перепуганный Костя. - Я отнесу, сегодня же.
-Сегодня пятница, уже не успеешь, все скоро уйдут, и кабинет мой будет закрыт, тебя туда и не пустят, только экспозиция будет работать, в понедельник иди с утра, нельзя откладывать...
-Да, да, - опять закивал головой Костя, с ужасом наблюдая за разрастающимся красным пятном на груди соседа. - А знаете, у Вас, кажется, кровь из груди течет, - жалко пролепетал он. - И еще нож оттуда торчит. Большой такой, ручка из резной кости, - зачем-то добавил перепуганный Костик.
- Знаю! - Петр Ильич издал какой-то клокочущий звук и затих.
Костя вскочил, как ужаленный и бросился наверх. Отчаянно нажимая кнопку звонка, он орал во весь голос:
-Машка, вызывай скорую! Петр Ильич умирает!
Восстановить ход дальнейших событий Костя смог с трудом. Приехала бригада скорой помощи, увезли Петра Ильича. Врач сказал, что он еще жив, но надежды на выздоровление почти нет. Потом приехала милиция. Они что-то спрашивали, он им что-то отвечал. А что - он плохо помнил. В голове у него была одна мысль: нужно молчать про сверток. Поэтому на вопрос о том, говорил ли что-нибудь сосед, Костя невинно вытаращил на милиционера глаза и ответил: "нет".
А вот когда все разошлись, он прошел в ванную комнату, вытащил из кармана куртки таинственный сверток и развернул его. Внутри была небольшая коробочка из красной кожи с тиснением.
-Что это у тебя? - вопрос, прозвучавший над самым ухом, заставил его подпрыгнуть от неожиданности. Так и есть, сестра Машка выглядывает из-за плеча.
-А чего это ты без стука заходишь? - угрюмо пробормотал Костя. - Я же к тебе не лезу.
-А ты за собой дверь забыл закрыть, я и зашла узнать, как дела, ты тут сам не свой последние два часа, - Машка, как всегда не испытывала чувства вины. - Нет бы, спасибо за заботу сказать! Хотя я от тебя благодарности никогда не жду. Скорее все слоны в московском зоопарке сдохнут. Ладно, проехали. Повторяю вопрос: что это за коробочка и откуда ты ее взял?
-Там, где взял - уже нет! - буркнул в ответ Костя. - И давай, вали отсюда. Я тебя не звал!
-Так, так, так! - задумчиво пропела Машка. В следующее мгновение она молниеносным движением выхватила у него коробочку и, не дожидаясь его реакции, тут же ее открыла.
"Сразу видно - старинная работа", - с видом знатока выдохнула она, разглядывая содержимое.
Заглянув сестре через плечо, Костя был разочарован. Все, что угодно рассчитывал он увидеть, только не маленький портретик девушки в старинном платье. Неужели из-за этого предмета так волновался старик перед смертью?
-Ух, ты! - выдохнула Машка, продолжая копаться в коробочке. - Смотри, да здесь наряды есть для этой девчушки. - Вот, гляди! Берешь эту прозрачную пластинку, на которой нарисован костюм мушкетера, накладываешь сверху на изображение - и вот перед тобой уже девушка в мужском костюме! Здорово! У меня в детстве была книжка - игрушка такая. Я из нее вырезала куколку, а потом вырезала наряды для нее. На них были специальные "лапки", которые нужно было загибать, чтоб наряд держался на куколке. Но эта игрушка мне больше нравится - отдай ее мне!
-Не могу! - Костя с мрачным видом попробовал отнять коробочку. Но Машка была начеку и быстро отпрыгнула в сторону.
-Почему не можешь? А ну, давай рассказывай свою историю, иначе я покажу эту коробочку маме. Пусть она разбирается с тобой!
-Только не надо сюда еще и маму привлекать! - разозлился Костя. Он тяжело вздохнул и рассказал Машке всю правду.
1615 год
Густав Даниэльсон с улыбкой наблюдал за дочкой брата, жизнерадостно лепечущей что-то несусветное в своей колыбельке. Ей был всего год от роду, но она уже знала много слов. Густав вздохнул украдкой.
Ведь маленькая Лиззи вполне могла бы быть его дочерью. Но его родители и родители Одетт распорядились иначе. Да и как они могли принять во внимание их детскую дружбу, внезапно переросшую в любовь? Для них он оставался прежним мальчишкой Густи - вечно перепачканным в красках подмастерьем мэтра Рено. Его возраст был против него. Девушка в пятнадцать лет - уже невеста, а вот жених должен быть постарше. Поэтому мужем красавицы Одетт стал его старший брат Эдгар.
В свои восемнадцать он уже работал на равных с отцом в мастерской. Ударили по рукам, да и справили свадьбу. Густав сидел за свадебным столом, опустив глаза, так как не мог спокойно смотреть на бледное лицо Одетт. Он пил кальвадос стакан за стаканом, не чувствуя вкуса, как будто простую воду, и сам не заметил, как отключившись, свалился под стол. Ну, а потом... Потом надо было продолжать жить...
Между братьями не было вражды и соперничества, как это иногда бывает в менее дружных семьях. Поэтому, Густав смиренно принял родительский вердикт, хоть и страдал в глубине души. Все же это его брат родной достался Одетт, а не какой-нибудь пришлый толстосум.
Густав так и не пошел по стопам отца и брата, не стал заниматься ювелирным делом, как они, а серьезно увлекся живописью. Он был очень благодарен отцу за то, что тот с пониманием отнесся к его увлечению. Сначала Густав работал подмастерьем у мэтра Рено, растирал ему краски, подводил грунт, изготавливал подрамник и натягивал на него холст. И не надо презрительно кривиться, услышав про такую прозаическую работу! Не так то и просто - сделать хороший подрамник, здесь надо знать некоторые хитрости - дерево должно быть качественным и сухим. Да, самое главное - выбор дерева. А то потом картину так перекосит, что ого-го! Ну, со временем, конечно, мэтр Рено стал доверять ему более творческую работу - подрисовки на картинах. Очень часто это был фон, или пейзаж на заднем плане. И это было совсем не сложно, гораздо проще, чем сделать хороший подрамник!
У мэтра Рено была книжка, которой он дорожил, как величайшим сокровищем. Это было редкое издание сборника гравюр фонов и архитектурных шаблонов Artis Perspectivae (Hans Vredeman de Vries, 1568 "Художественная перспектива" Ганса Вредемана де Вриса). Вещь незаменимая в творчестве художника, как часто говорил мэтр Рено, нельзя и сосчитать, сколько шедевров украшал фон, срисованный с этой книги. Благодаря этим чудесным задникам, изображающим живописные руины, или фантастические пейзажи, которые Густав старательно копировал на заказанные клиентами полотна, картины мэтра Рено пользовались большим спросом. Незаметно пролетели пять лет учения. За это время он многому научился. В последнее время старик частенько поручал ему заканчивать вместо него портреты.
У старого живописца не было детей. Жена давно умерла, вот так и получилось, что юный подмастерье заменил ему семью. После смерти старика, Жак с изумлением узнал, что стал его наследником. Хотя, по правде говоря, особым богатством там и не пахло. Какое-то время Густав продолжал дело старика - писал на заказ портреты купцов и купчих, местных дворянчиков, но Руан - это не Париж. Тут особо не развернешься. Да и желания такого у Густава не было. К этому времени он четко осознал две вещи: он продолжает любить Одетт. Нет, не правильно. Он еще сильнее, чем прежде любит Одетт, и он больше не хочет заниматься живописью.
Его привлекла миниатюра. У мэтра Рено, помимо сборника гравюр фонов и архитектурных шаблонов, была старинная библия, украшенная чудесными миниатюрами. Они просто околдовали юного Густава. Возможно, тут сказалось еще и его происхождение из семьи ювелира. Помогая отцу, он привык работать с мелкими предметами, придавая им законченность формы и совершенство в деталях. Он стал мечтать о том, как будет рисовать маленькие миниатюрные портреты. Путешественники будут брать их с собой в дорогу, воины - на войну, и тогда любимый лик всегда будет с тобой. Ведь это же здорово! И какая экономия пространства. Не все же живут в замках, где можно создавать целые галереи из физиономий своих предков! А тут на стене даже небольшого домика может поместиться сразу куча портретов всех родственников!
Решив попробовать свои силы в этой области, он заточил на один волосок кунью кисточку и нарисовал на крошечном куске пергамента портрет Одетт. Портрет получился грубоватым - не хватало умения рисовать малые формы. И это при том, что сначала он по заказу брата сделал ее большой живописный портрет. Портрет удался на славу. Одетт была на нем, как живая. Не спеша отдать портрет, Густав принялся за миниатюру - уже для себя. И у него ничего не вышло. С пергамента Одетт смотрела тусклыми мертвыми глазами!
Густав снова принялся за работу. На этот раз он решил взять медную пластину. Тщательно проработал руки, прическу, детали одежды. Маленький рот с лукаво приподнятыми уголками губ. Особенно долго он работал над глазами девушки, пытаясь придать им то пленительное выражение, которое не раз замечал у Одетт. Ее взгляд, при всей невинности, до сих пор сохранял озорные искорки. Да и вообще она мало изменилась за эти три года, несмотря на рождение ребенка. Выглядела такой же юной девушкой, какой была в 15 лет. А может это он ее такой видел?
Густав очень старался "оживить" миниатюру, но чуда не произошло. Хотя этот опыт был более удачен, чем эскиз на пергаменте. Главное, что ему почти удался взгляд. Вот именно: почти. Для Густава этого было мало. Он мечтал о большем!
И тут он вспомнил разговор с мэтром Рено. Тот, однажды увидев, с каким интересом разглядывает юный подмастерье картинки в Библии, затеял разговор о миниатюрах. Заодно рассказал ему историю из своего детства о соседском мальчишке, уехавшем вместе с родителями в Англию. Мэтр Рено тогда назвал ему его фамилию - Исаак Оливер. Мальчик был младше Рено, почти малыш, года четыре ему было, но мальчишки сдружились, как часто бывает среди соседей.
Исаак был гугенотом и, его семья, спасаясь от преследований, уехала в страну, где они могли не опасаться гонений за свою веру. Случилось это через несколько лет после того, как в 1562 году армия во главе с главным борцом за торжество католической веры герцогом Гизом захватила Руан. Многие гугеноты покинули тогда насиженные места и отправились искать лучшей доли. В Англии Исааку повезло, он попал в ученики к известному миниатюристу Николасу Хиллиарду. Мэтр Рено рассказывал, что тот рисовал даже особ королевской крови! Сейчас Исаак и сам стал знаменитостью, ему заказывают свои миниатюрные портреты многие знатные люди Лондона.
Густав удивился осведомленности старого живописца. Где Руан, а где Англия с королевским двором. Да и что мог запомнить четырехлетний малыш? Письма он, что ли писал старому другу? Это же смешно! Откуда бы мэтру Рено все это знать, видимо придумал, чтоб придать вес себе, мол, вон какие друзья именитые у него есть.
Мэтр Рено как будто прочел его мысли. И тут же рассказал о том, что Исаак заезжал в Руан по дороге в Венецию. Мэтр Рено и сам удивился этому визиту, не ожидал, что тот его помнил. Оливер объяснил свой визит тем, что хотел повидать родные места и своего первого друга, которого, правда, совсем не помнил. Но встреча его очень обрадовала, он даже адрес свой оставил на всякий случай. "Видно выпил не один стаканчик кальвадоса, вот и потерял бдительность", - ехидно подумал Густав, - "иначе, зачем бы ему приглашать в гости человека, которого видел в последний раз лет 30 тому назад". Нет, конечно, Исаак был уверен, что старый дружок вряд ли отправится в Англию к нему в гости, так, что, скорее всего, адрес оставил просто так, из вежливости. Но сейчас этот адрес может пригодиться самому Густаву.
Молодой парень уселся за стол и на листе бумаги написал: "Дорогой друг Исаак! Прими подателя сего в свои ученики. Густав Даниэльсон в течение нескольких лет был моим подмастерьем и зарекомендовал себя с наилучшей стороны. Он хотел бы стать миниатюристом, а в этом я ему мало чем могу помочь. Прошу, не откажи в просьбе в память о нашей старой дружбе".
Запечатывая письмо печатью мэтра Рено, Густав не испытывал ни малейшего чувства вины. Вряд ли Исаак сможет опознать почерк друга после стольких лет разлуки, да и видел ли он его почерк вообще? А что касается мэтра Рено, так он бы ни за что не отказался написать эту рекомендацию, если бы был жив!
На следующий день Густав засунул в котомку свои нехитрые пожитки, две бесценные книги, доставшиеся ему от мэтра Рено, и пошел в сторону моря. Еще он взял с собой маленький миниатюрный портрет Одетт, пусть тот и не был очень удачным. Специально для такого случая он заказал маленькую коробочку, тисненную красным сафьяном. На обороте коробочки он написал свое имя, нарисовал два сердца и написал большие латинские букву Л и О - первые буквы имени и девичьей фамилии Одетт - Ле Мулен. Вот так налегке Густав покинул родной город. В Англию его гнала безнадежная любовь и мечта стать знаменитым миниатюристом!
Наши дни
На следующий день Костя вместе с сестрой, которая прилипла к нему не хуже одноименной рыбы, отправился в больницу проведать соседа. Они прихватил с собой яблоки, которые так любил Петр Ильич, а также пакет апельсинового сока.
Повидаться с Петром Ильичом не получилось, у них даже передачу не взяли. Сосед был жив, но находился в коме, и надежд на его выздоровление почти не было.
Опечаленные этой новостью ребята вышли на проспект. Погода была прекрасная, и они решились немного прогуляться. Выпив апельсиновый сок из пакета, они взяли по яблоку и с хрустом надкусили упругие зеленые бока.
-Интересно, кто же все-таки напал на Петра Ильича? - вслух высказал давно мучавшую его мысль Костя. Машка бросила на него косой взгляд и продолжила сосредоточенно грызть яблоко.
-Я тут вспомнил, как столкнулся у подъезда с одним подозрительным типом, как раз перед тем, как обнаружил на лестничной площадке Петра Ильича. Настоящий бандюган: капюшон надвинут на башку так, что ничего не разглядишь, силища немереная. Я еще тогда подумал, что для такого убить, что стакан воды выпить. По виду совсем старик - лет 40.
-А вот я тут случайно услышала, как милиционеры говорили о том, что нашего соседа убил наркоман из соседнего дома. Они его уже и поймали, а думали, что будет "висяк", ну, они так называют дела, которые невозможно раскрыть, а все оказалось проще пареной репы. Наркоман пришел в ломбард по соседству сдавать часы Петра Ильича. Помнишь, у него были старомодные часы-луковица, ну, такие, что на цепочке к поясу крепятся и носятся в кармане. Мерзавец так спешил, что цепочку оборвал.
-Ух, ты, как оперативно наша милиция работает! - восхитился Костя. - А этот наркоман уже сознался?
-Да, нет! Менты говорили, что он горбатого лепит, то есть сказки сочиняет, - пояснила Машка. - Врет, что портфель старика на помойке нашел, там были какие - то бумаги, кошелек пустой с мелкими монетами и вот эти часы. Монетки он потратил, мороженое себе купил самое дешевое, в стаканчике, портфель с бумагами нашли у него дома, а часы он пошел в ломбард сдавать. Там его менты и повязали!
Какое-то время ребята шли молча. Костя переваривал полученную информацию. Что-то в этой истории его настораживало.
- Слушай, Машка! - не выдержал он. - А что, если этот наркоман говорит правду? Ну, представь себе, чего бы он поперся именно в наш подъезд? Ну, вот нужны ему деньги, так он мог их просто у прохожего отнять на улице, а в соседнем подъезде чего ему отираться? Его ведь там многие заметили бы и сразу же опознали. В любую минуту ведь в подъезд могли войти. Белый день на дворе стоял, люди туда-сюда сновали. Да и на что он мог здесь рассчитывать? Так рисковать ради чего? Это же не дом, где олигархи живут? Представь: вышел он из своего дома и тут же зашел в соседский, затаился в подъезде, как паук, и стал ждать жертву. А тут Петр Ильич в своем поношенном пальто и потрепанным старомодным портфелем. Вот уж богатый улов!
Машка хихикнула, представив эту картинку. А Костик продолжил:
-И потом, чего бы ему тогда перстень с руки у Петра Ильича не снять, раз уж он на такое злодейство ради добычи пошел, перстень-то золотой. Я этот перстень видел на руке Петра Ильича, когда он меня за ногу схватил. Тот так и сверкнул у меня перед глазами! Да и карманы бы наркоман вывернул в поисках денег, он же не знал, что в портфеле будет кошелек, обычно деньги в бумажнике лежат, а тот кладут в карман пиджака. Сверток бы он тогда обязательно нашел и с собой унес! Нет, мне что-то не верится в его виновность. Скорее поверю в историю, что этот наркоман рассказывает.
- Да, теперь, когда ты все это по полкам разложил, я и сама усомнилась, - поддержала его Машка. - Но тогда кто, если не этот наркоман?
-Бандюган, который на меня налетел! - уверенно произнес Костик. - Надо в полицию пойти и все рассказать!
-Все? - удивилась Машка.
-Ну, почти все. Про пакет - ни слова! Я Петру Ильичу обещал.
Остаток дороги они прошли молча. Каждый думал о своем. Дома мать встретила их расспросами о здоровье Петра Ильича. Услышав не слишком обнадёживающие новости, она расстроилась.
- Господи, что же это творится такое на белом свете! - причитала мама. - Вот как же я Вас теперь буду одних оставлять-то? Чего хорошего ждать, если среди белого дня ни за что ни про что на бедных стариков нападают!
-Мама, - решила прояснить ситуацию Машка, - Преступник часы сорвал с цепочки у Петра Ильича, хотел их продать!
-Да не мог он их сорвать! - отмахнулась от ее слов мать. - Цепочка накануне порвалась. Петр Ильич собирался ее в ремонт с часами отнести, они тоже у него барахлить стали. Я его накануне вечером встретила, так он сетовал, что часы положил в свой портфель, а в ремонт забыл их отнести. Собирался на следующий день зайти, а оно вон как получилось!
Машка и Костик заговорщицки переглянулись. Вот и получили они еще одно доказательство невиновности наркомана, вернее, подтверждение правдивости той истории, которую он рассказывает. Ведь часы он ни с чьей руки не срывал, они лежали в портфеле!
Лондон, 1615 год, ноябрь
Густав пробирался по узким улочкам Лондона в надежде встретить человека, который помог бы ему найти нужный дом. Плащ намок от проливного дождя и уже не защищал от холода. А еще этот туман! Казалось, что облака со всего света вдруг разом сомкнулись над Лондоном, стремясь скрыть этот жуткий город от глаз путешественников.
Вообще об этом тумане можно было бы поэму написать. Он поднимался от реки Темзы, пересекавшей город, впитывал в себя смрад улиц, заваленных гниющими кучами мусора и отходами жизнедеятельности людей и животных, смешивался с грязными клубами дыма из печных труб, а затем поднимался ввысь до самых облаков, надежной завесой укрывая этот город от глаз прохожих.
И что воображают о себе эти англичане? Густав на прекрасном нормандском наречии спрашивает у них дорогу, а они только плечами пожимают и что-то шипят на своем кошмарном языке. Ну, как же не повезло людям с языком! Прямо змеиное шипение, а не язык. Хотя, это, конечно, личное дело англичан. Не хотят говорить на прекрасном и звучном языке - пускай себе шипят и свистят! А от бумаги с адресом они вообще шарахаются. Наверное, лондонцы все неграмотные.
Конечно, он не был настолько наивным, чтоб начать поиски прямо от того постоялого двора, где остановилась почтовая карета. Он посчитал, что поскольку прибыл в город засветло, то нечего время и деньги терять на остановку на постоялом дворе. Ему хотелось уже сегодня добраться до Оливера. Поэтому Густав нанял портшез, в общем, стул такой переносной, который тащили два молодчика. Как это сооружение называлось в Англии, он не знал. Увидел крепкую парочку добрых молодцев, активно предлагавшую свои услуги, и подумал, что так он быстрее доберется до конечной цели.
А носильщики и рады стараться. Сделали вид, что все поняли, усадили его, были любезны, все окей, да окей говорили, а оказалось, что они ни бум - бум по-французски. Носильщики, даром что мускулистые здоровяки, еле тащились. Только один раз они припустили. Это, когда в соседнем переулке раздался истошный вопль: "Убивают! Помогите!". Вот тут они помчались прямо в противоположном направлении, как антилопы на водопой. Густав, движимый человеколюбием, рвался на помощь несчастному, но куда там! У него в ушах только ветер свистел.
А вскоре, молодцы остановились, вытряхнули его из переносного стула, махнули руками в сторону какого-то особняка и потребовали деньги. Густав, ободренный их уверенным тоном, расплатился и двинулся по указанному адресу. Носильщики вмиг испарились в клубах тумана. А дом оказался не тот. Вот он и бродит с тех пор по рытвинам и ухабам лондонских улиц, натыкаясь, время от времени, на мусорные кучи.
Ох, ну, и что делать в этой ситуации? А скоро совсем стемнеет. В лабиринте этих узких извилистых улочек смеркается еще быстрее. Верхние этажи домов нависают над нижними большими уступами, закрывая последние проблески света. Что делать, что делать? Густав в отчаянии озирался по сторонам. Неожиданно он увидел вывеску трактира. Что ж, тоже неплохо. Можно будет обсохнуть и согреться. Да и перекусить. При мысли о еде в животе сразу же заурчало. Он быстрым шагом двинулся в сторону гостеприимных огней.
Разомлев у камина от тепла, сытной пищи и стаканчика местного эля, Густав сам не заметил, как задремал. Очнулся он от энергичного тычка трактирщика. Открыв глаза, он сфокусировал сонный взгляд на недовольном лице кабатчика. Тот знаками показывал, что трактир закрывается. Густав совсем приуныл. За окном царила темнота. А дождь продолжал хлестать по пустынным улицам. "И как это люди могут жить в таком городе?"- в очередной раз поразился Густав. Потянувшись, он встал и решил напоследок попытать удачу.
-Месье, не подскажите, как мне найти этот дом? - с этими словами он протянул трактирщику бумагу с адресом.
Тот раздраженно выдавил из себя шипящую тираду и показал на дверь. Густав двинулся было к двери, но потом снова повернулся к трактирщику.
- Исаак Оливер, художник. - Юноша вытащил миниатюру с изображением Леонор. - Исаак Оливер, он рисует вот такие картинки. Где живет этот человек? Вот адрес...
Трактирщик приостановился и, кажется, на этот раз что-то понял. Взяв из рук Густава бумагу с адресом, он попробовал ее прочесть. " К счастью, хоть алфавит похожий у нас", - промелькнуло в голове молодого художника. Трактирщик, меж тем, почесал голову, потом взял кусок угля и на обороте бумаги нарисовал план, обозначив крестиком место, где стоял дом Исаака Оливера. Получалось не так и далеко. И идти надо, почти не сворачивая. Это, конечно, если трактирщик его правильно понял. Приободрившись, Густав отправился в путь.
Вот кажется и нужный дом. Выглядит неплохо. Большой дом, сразу видно, что хозяин не привык грошики пересчитывать. Густав решительно постучал в дверь. И не один раз. Наконец, из-за двери раздался окрик. Конечно же, на этом шипящем языке, но было сразу понятно, что по-французски это бы звучало так: "И кого это черти так поздно принесли?"
-Мне нужен Исаак Оливер. Я приехал из Руана, от мэтра Рено, художника! - громко заорал Густав. Он понял, что за дверью такого богатого дома стоит скорее всего слуга, который вряд ли его поймет. А вот Исаак, если услышит, обязательно поймет, значит нужно сказать так, чтоб тот мог услышать. Его догадка оказалась верной.
Наверху распахнулось окно, и оттуда высунулась голова в ночном колпаке.
-Эй, кто это там упоминает Руан и Жака Рено?
-Это я, Густав Даниэльсон, его ученик! У меня для Вас письмо от него! - в ответ воцарилось молчание, а потом недовольный голос произнес:
-Ладно, заходи! - затем последовала какая-то шипящая фраза, адресованная слуге.
Густава провели в богато убранную комнату: комод, шкаф, стол из резного черного дерева, удобные кресла - ничего общего с простотой дома мэтра Рено. А ведь тот был не последним в Руане живописцем. Вот что значит писать портреты царственных особ. Это тебе не вывеску для трактира "Золотой гусь" малевать!
Хозяин дома встретил его в теплом халате. Ночной колпак он снял.
-Итак, давай письмо - пророкотал Исаак. Сев в кресло и придвинув поближе свечу, он прочел рекомендательное письмо несколько раз. Некоторое время Исаак сидел молча и недовольно хмурил брови.
-И как поживает старина Рено? - спросил Оливер. Было видно, что он еще не принял решения, поэтому просто оттягивает время. Густав мог бы соврать, придумать какую-нибудь историю, но он слишком устал, поэтому ответил просто.
-Мэтр Рено умер. Это письмо он написал перед смертью по моей просьбе, - произнеся эти слова, Густав осознал, что сейчас может снова оказаться на улице. Старый друг мертв, значит, не может быть и никаких обязательств. Но, видно, фортуна решила немного побаловать юного художника.
-Что ж, все мы не вечны! - вздохнул Исаак. Он пожевал губы. - Я пока еще не решил, что мне с тобой делать. У меня есть сыновья. Они и есть мои помощники и ученики. Я не нуждаюсь в подмастерьях. Но и прогнать тебя не могу в память старого друга. Поживи у меня какое-то время, поработай рядом со мной. Я же попробую поговорить с Хиллиардом. Я у него сам когда-то учился. Может, он сможет тебя взять? Пока это все, что я могу для тебя сделать. Ну, и пока ты живешь у меня, я предоставлю в твое распоряжение каморку рядом с чердаком. Там может и не слишком нарядно, зато сухо и относительно тепло. Сейчас отдам распоряжение слуге, он тебя проводит. Завтрак у нас в 7 утра. Опоздаешь - никто ждать не будет, останешься голодным!
Никогда еще Густав не чувствовал себя таким счастливым!
Наши дни
Костя выскочил из подъезда в самом приподнятом настроении. Сегодня у него не должно было быть первого урока, поэтому он решил зайти в полицию и рассказать им все, что ему удалось узнать.
На скамейке перед домом, радуюсь погожему майскому деньку, сидели бабульки. Костя поздоровался и уже собрался пройти мимо, как они возбужденно зашептались, кивая, в адрес прошедшей мимо пожилой женщины.
-Вон-вон, смотри, Ивановна, это и есть мать убивцы!
-Идет мимо и здоровается, как будто ничего не случилось! И как ей не стыдно на люди выходить!
- Эй, Тихоновна, вы ж почти соседи с покойником были, не знаешь, как все случилось-то?
Старуха с пышными формами и тяжелым лицом, украшенным большой бородавкой гордо расправила плечи. Перед тем, как начать рассказ она громко и торжественно прочистила горло.
-Страшные времена настали, подруженьки, - приступила к рассказу Таисия Тихоновна - соседка Костика с верхнего этажа. - Этот наркоман отмычкой квартиру Петра Ильича открыл, да и начал сокровища в сумку запихивать. Петр Ильич-то в музее работал, видать много всякого антиквариату оттуда понатаскал в дом, вот бандиты его и вычислили. - Она приосанилась, чувствуя внимание товарок, и продолжила.
-Это на чем я остановилась? А, слушайте, что дальше было. Этот ворюга в вещах роется, а тут и сам Петр Ильич явился. И завязалась у них борьба не на жизнь, а на смерть. Петр Ильич-то здоровый, как кабан был, да против пистолета разве устоишь? Этот наркоман выстрелил в него несколько раз и выскочил из комнаты. Но далеко не ушел. Петр Ильич ему здорово наподдать успел перед смертью, вот негодяй на лестнице и свалился.
Лежит, весь в крови, а тут и Костик, мой сосед, домой из школы возвращается, он сразу же ко мне кинулся и говорит: "Там человек лежит, весь в крови, мне страшно". Я спустилась, один только взгляд бросила на негодяя и сразу же все поняла. "Это наркоман из соседнего подъезда. Бандит. Видишь, Костик, след от квартиры Петра Ильича кровавый тянется. Убил он старика нашего!" А Костик заплакал и говорит: "Посторожите бандита, Таисия Тихоновна, чтоб не убег, сам я боюсь его, я лучше пока милицию вызову". Ну, я Костика успокоила, я же не малец какой-то, мне храбрости не занимать. Схватила сковородку чугунную и скорей на лестницу, так и просидела до прихода полиции.
Один разок пришлось бандиту наподдать сковородкой, когда он голову начал поднимать, вот страху-то было"... - Тут старуха заметила Костика, вытаращившего от изумления глаза, и быстро свернула свой рассказ.
- А, Костик, здравствуй, дорогой! Что это ты не в школе, беги, пока не опоздал, а то маме твоей расскажу, как ты бездельничаешь. Ох, эти сорванцы, вечно надо за ними приглядывать!
-И не говори, Таисия, я тут каждый день бога благодарю, что мои внучата живут с родителями на другом конце города. Такие неслухи выросли, прямо страсть!
Костя уже прошел мимо старух, но не выдержал и обернулся:
- А врать нехорошо, Таисия Тихоновна! Вас там и близко не было, вы домой вернулись уже после того, как тело увезли, к врачу ходили, как вы вчера моей маме рассказывали. И убили Петра Ильича не из пистолета, его ножом закололи. Да и никакого бандита рядом не было. - Костик перевел дух . - И зачем Вы Петра Ильича-то оболгали? Он же честный человек был, ничего в своем музее не крал. Я у него дома часто бывал, так там и мебели никакой почти нет - кровать, стулья деревянные вокруг круглого стола, да кресло старое у окна. И книги повсюду. И питался он просто: утром овсянка, вечером кефир с хлебом. А Вы из него прямо короля преступного мира сделали. Нехорошо! - Бросив последний снаряд в сторону Таисии Тихоновны, он оставил соседок перемывать ему кости и устремился вслед за матерью наркомана.
-Давайте я помогу Вам сумки до дома донести, они же тяжелые, - предложил он, чтоб завязать знакомство.
-Спасибо, но я уже почти дома, разве только на этаж поднять, у меня последний, тяжело очень наверх идти, да еще с грузом...
Костик подхватил сумки и вошел в подъезд. Женщина молчала, вот Костя и решил сам навести ее на разговор.
-А что ж Вам дети не помогают сумки носить? Я вот маме всегда помогаю!
-Да мой Толик мне тоже помогал, пока его полиция не забрала, - вздохнула женщина. - Он вообще очень добрый мальчик, в институте третий курс заканчивал, вот сейчас экзамены должен сдавать в июне, так он учебники с собой в тюрьму взял, готовится к сдаче, говорит, что не виновен, что полицейские разберутся и выпустят его, - женщина всхлипнула и замолчала.
Костик понял, что сейчас они поднимутся на нужный этаж, женщина его поблагодарит и закроет перед ним дверь. И он в итоге так ничего и не узнает. Поэтому Костя ринулся в атаку.
-Так это ваш сын человека убил? Говорят, что он был наркоманом и искал денег на дозу!
-Да не мог Толик никого убить! - в сердцах воскликнула женщина. - Он уколы нашей кошке делать не мог, весь трясся и плакал от сочувствия. Вечно всякую живность во дворе подкармливал. Да и деньги у него были. Он как раз стипендию получил, подарок мне купил на день рождения, а оставшиеся деньги в шкафчик положил в вазочку - на хозяйство. Я их там и нашла после того, как новость страшную узнала.
Да и какой он наркоман? Да, была у него некоторая зависимость, дружки во дворе постарались. Сначала травкой его бесплатно угощали, дескать, все это безопасно, враки, мол, что привыкаешь, а потом стали предлагать какие-то таблетки. Да мой Толик вовремя соскочил, тошнило его после таблеток, вот он и перестал их пить, хотя какое-то время и тянуло его покурить травку. Денег у меня просил. Ну, я ему и сказала, что он знает, где у нас деньги лежат - бери, только вот тогда может на хлеб или лекарства не хватить. Но если ему очень тяжело будет, то пусть лучше дома возьмет, только у дружков этих липовых в долг нельзя ничего брать. Потом сам будет не рад. Вот он и держался.
-Но зачем же он в ломбард с часами пошел? - тихо спросил Костя.
-Да ведь он ни о чем плохом не думал, - всхлипнула женщина. - Деньги ему нужны были на хороший компьютер. Вот он потихоньку копеечки и стал откладывать со своей стипендии. В каникулы вот собирался поработать...А тут увидел на помойке портфель, а там эти часы. Вот он и решил, что кто-то выбросил ненужные вещи, решил часы сдать в ломбард, хоть какую денежку получить...
Они остановились у квартиры. Женщина вытерла слезы и погладила Костика по голове.
-Вижу, хороший ты мальчик. Запомни: никогда не вступай на путь, с которого с таким трудом соскочил мой Толик! Что бы тебе не говорили, так называемые, "друзья" о безопасности наркотиков и о возможности контроля над собой во время их приема! Все это чепуха! Поверь, это страшно. Моего Толика и засосать-то как следует не успело, а вот тяжело-то как отвыкать от этой привычки было! Мучился он сильно. Но вот уже месяц, как успокоился. А тут такое! Не верю, что это он. Да и зачем ему это?
Костя в тяжелых раздумьях отправился в участок. С большим трудом ему удалось проникнуть в кабинет следователя и рассказать то, чему он был свидетелем и, что ему удалось узнать.
-Понимаете, если у Толика не было потребности в деньгах, чтоб купить наркотики, то зачем ему на старика нападать? И часы он не срывал с цепочки, они лежали в портфеле, как он и говорил. И кто был тот человек в черном капюшоне, который выбежал из подъезда сразу же, как было совершено преступление. Я ведь когда подошел к дому, никого не видел, кроме этого бугая в капюшоне. Никакого Толика и близко не было.
Следователь надул щеки и шумно выдохнул воздух.
-Так, малыш! Позволь профессионалам заниматься своим делом! Не тебе рассуждать о поступках наркоманов. Наши специалисты знают, на какие хитрости те идут, чтобы заполучить деньги на дозу. Не взял денег дома? Эка невидаль, просто мать не хотел расстраивать, да и кушать-то хочется. Сам говоришь, что мамаша его предупредила, что деньги в вазочке - на продукты. Вот он и сэкономил, - следователь противно захихикал над своей "шуткой".
Выйдя из участка, Костя понял, что только он один и может помочь несчастному Толику и его матери. Полиция палец о палец не ударит, чтобы найти истинного виновника происшедшего.
Лондон, 1615 год, ноябрь
Рано утром, спустившись к завтраку, Густав услышал разговор за дверью столовой.
-Зачем нам этот парень нужен? - женский голос был неприятно визглив. - Только лишний нахлебник в доме. Ты же не собираешься его чему-нибудь учить? Забыл, что у тебя самого есть сыновья, которым ты можешь передать свое мастерство? Пусть наш младший сын еще и мал, но он впитывает как губка все, чему его ты учишь. Из него получится прекрасный художник. Мне кажется, что он унаследовал не только твои гены, но и гены моего отца - знаменитого Герертса, портреты которого украшают замки венценосных особ Лондона. Кстати, твой старший сын Питер, хоть у него и нет таких блистательных предков, тоже проявляет способности к миниатюре. У него уже есть заказчики, что говорит само за себя. Зачем же нам этот француз? Не кажется тебе, что он может стать конкурентом твоим детям?
-Замолчи, Сара! Или я уже не хозяин в доме? Не могу сам принимать решения? - раздраженно прервал причитания жены Исаак.
-Не говори же потом, что я тебя не предупреждала, - злобно выкрикнула Сара. - Не ной, что не ожидал того, что этот молодец может обскакать твоих детей, перехватив самые выгодные заказы. Вон он, какой прыткий! Не успел приехать, а уже определился на постой к самому мэтру Оливеру.
-Да угомонись же ты, женщина! - примирительно пробормотал Исаак. - Я предупредил юношу, что не смогу стать ему учителем, да и приют ему даю лишь на несколько дней. Поговорю с Николасом, тот уже совсем старик, учеников не берет, но попытка - не пытка, я у него спрошу насчет юноши и этим развяжу себе руки. У меня есть долг перед старым Рено. Когда-то его родители помогли моим уехать из Руана, дали денег взаймы. Старик об этом и не знал, а я не стал ему говорить, когда приехал в Руан. Жадность одолела, что ли. Не вернул я ему этот долг. Но на всякий случай оставил свой адрес, думал, что если он все-таки знает про долг и захочет его вернуть, то напишет. В общем, грех на мне, и сейчас этот грех меня душит и покоя не дает.
-Да ведь старик уже умер! Нет старика - нет долга! - продолжала злиться женщина. Но Оливер ничего ей не ответил. "И правильно сделал", - подумал Густав. - "Мы перед богом сами отвечаем за свои поступки, здесь не проходят ссылки на тех, кто не дал тебе совершить правильный поступок, кто заставил свернуть на кривую дорожку. Эти советчики сами за себя будут отвечать!" С этими мыслями он толкнул дверь и вошел в столовую. Через минуту туда вошел юноша, примерно его возраста и бледный мальчик-подросток, похожий как две капли воды на жену Исаака. После молитвы все молча принялись за трапезу.
Только неделю и прожил Густав у Исаака Оливера. Все эти дни тот вел себя по отношению к нему довольно приветливо. После завтрака отвел в свою мастерскую, которую занимал пополам с художником Герартсом младшим, братом Сары, и разрешил наблюдать за своей работой. Там уже сидел старший сын Исаака Питер. Младший ребенок остался дома с матерью. В мастерской были довольно большие два окна, поэтому сама комната казалась достаточно светлой.
-Это важно в нашей работе, - сообщил мэтр Оливер. - При работе над миниатюрой нужно очень много света, иначе ты не сможешь сделать качественно работу, найти нужные краски и тона, сделать особо тонкие линии...
С изумлением Густав наблюдал, как Оливер установил над столом большое стекло. Заглянув украдкой за плечо мастера, юноша увидел, как стекло сделало начатую картинку больше и выразительнее. Теперь был виден каждый штрих, который наносил мастер.
-Это увеличительная линза, - пояснил Исаак, заметив удивление юноши. - Ею пользуются все миниатюристы. Даже если у тебя очень хорошее зрение, без этой штуки ты не сможешь создать шедевр. А вот благодаря увеличению, ты можешь контролировать свои действия, штрихи, наносимые тобой, станут более тонкими и летящими. Да и линии, которые ты наносишь, они не всегда должны быть сплошными. Мы иногда используем просто цветные точки, пунктир, либо длинные продолговаты линии, либо серию параллельных и крестообразных штрихов. Да, миниатюра - это отдельное искусство! И оно сильно отличается от живописи. Возможно, оно ближе к ювелирному искусству. Неспроста же и я, и Николас Хиллиард ювелиры.- Исаак помолчал, а потом добавил, сделав над собой усилие, - Ты можешь понаблюдать за моей работой и работой Питера. Думаю, это будет для тебя полезно. Хиллиард приедет дня через четыре, вот тогда я к нему и навидаюсь, спрошу о тебе.
После этих слов все погрузились в молчание, преследуемые собственными мыслями. Густав, перехватив неприязненный взгляд Питера, понял, что тот заодно с мачехой. "Да, сомневаюсь, что я смогу что-то узнать от этого милого юноши", - скептически подумал Густав. И оказался прав. Каждый раз, когда он подходил к Питеру, чтоб понаблюдать за его работой, тот старательно прикрывал рисунок руками, чтоб не дать возможности пришельцу перехватить секреты его мастерства.
Но Густаву уже и этого было довольно. Наблюдая за работой Исаака и Питера, он постепенно начал понимать всю сложность обучения искусству миниатюры. Вернее, он понял главное. Обучить этому очень сложно. Должно присутствовать внутреннее чутье на то, что ты делаешь. Где нужен пунктир, а где достаточно положить несколько цветных точек, а где заштриховать. Тогда у рисунка появляется объем и в нем потихоньку начинает просыпаться жизнь. Это сродни чуду!
Когда Густав оставался один, он рассматривал работы Оливера, которые тот еще не успел передать заказчику, искал в законченности образов секрет мастерства художника. А еще от нечего делать он придумал себе развлечение. Стал рисовать на крошечных слюдяных пластинках наряды для Одетт, придумывая целые истории.
Сначала он сочинил историю о том, что, не перенеся с ним разлуки, Одетт ушла в монастырь и приняла постриг. Печальная такая история, которая очень соответствовала его настроению. Он нарисовал на слюде клобук монахини и наложил пластину на свою миниатюру. Да, Одетт выглядела в этом одеянии очень грустно. Совсем на себя она была непохожа. Этакая серая печальная мышка. Ну, если бы он умер, такое настроение любимой его бы устроило, а так как это не соответствовало действительности, то он решил придать картинке некоторый оптимизм. Густав пририсовал к этому безрадостному костюму ярко красные серьги. Снова наложил и вуаля! Теперь перед ним снова была Одетт. Вроде и монахиня, но какая жизнерадостная! Такую Одетт можно было продолжать любить.