Я не знаю, как очутился перед этой маленькой лавчонкой. Шел по рынку, не разбирая дороги, и вдруг уткнулся носом в крохотную хибарку. Чтоб попасть внутрь, надо было спуститься вниз на одну ступеньку. Только вряд ли кому-то это пришло бы в голову. Хибара выглядела весьма непрезентабельно. На крошечном магазинчике не было никаких вывесок, никаких рекламных объявлений, да и вообще никаких товаров не было выставлено. Ведь нельзя же считать товаром несколько крошечных клеток, висевших рядом с открытой входной дверью. В них и воробью было бы тесно. Сам не знаю, почему я вошел в эту убогую лавку...
Внутри царил полумрак. Стоял столик из грубо обработанного, слегка отшлифованного дерева и три табуретки, судя по всему изготовленные тем же мастером. На стенах - бамбуковые циновки и свитки с иероглифами. Наверное, какие-то изречения восточных мудрецов. И тишина. Такая глубокая, как будто я не просто прикрыл за собой дверь на улицу, а замуровал вход в шумный мегаполис. Пахло деревом и какими-то специями, от которых у меня перехватило дух, и слегка закружилась голова. Воображение тут же нарисовало картину: я покидаю лавку, поднимаюсь по ступенькам, а передо мной совершенно иной мир, где нет небоскребов, удивительных машин, скоростных поездов, да и вообще всех наших хваленых благ цивилизации. И вот, оказавшись в этом неведомом мире, я отвяжу от двери ослика, и, подобно Насреддину, отправлюсь навстречу приключениям к переливающимся мозаикой сказочным восточным дворцам. И там, в прекрасной стране забвения, рассосется, наконец, в моей груди тяжелый, горький ком... Стряхнув с себя минутное наваждение, я огляделся.
Сначала мне показалось, что в лавке никого нет, но когда я повернулся снова к двери, то заметил в углу у самого окна небольшой прилавок, за которым неподвижно сидел старый китаец в белой рубахе, напоминающей военный френч и широких, темных брюках. Он был какой-то высушенный от времени, похожий на коричневый стручок. Старик внимательно смотрел на меня узкими, непроницаемо-черными глазами, и от этого пронзительного взгляда мне сделалось не по себе. Как будто его глаза пробуравили мне кожу и запустили внутрь нечто, читающее мои мысли, угадывающее мои желания, самые сокровенные, те, о которых никому нельзя говорить. Пауза затянулась, я не выдержал, спросил первое, что пришло в голову. Чтоб получив ответ, тут же покинуть это странное место.
-Странный у Вас магазин. Даже не поймешь сразу, что Вы тут продаете! - Старик смотрел, не мигая, и молчал. - Я почувствовал себя очень неуютно и, пробормотав слова извинения за беспокойство, уже собирался уйти, как вдруг старик пошевелился и вытянул руку в сторону стола.
-Садитесь! Время обеда. - На мой вопрос он так и не ответил, но и выпускать меня вот так сразу из лавки, как я понял, не хотел.
Мне показалось, что я, наконец, догадался, что это за место. Очевидно, какая-то забегаловка для работников рынка, где можно наспех дешево перекусить. Представляю, что тут за еду предлагают! Лапшу "Доширак" из пластиковой коробочки, разбавленное пиво и чипсы! В общем, смерть желудку. А меня старик принял за новичка, вот и гадает, откуда я узнал о его "ресторане". Я открыл рот, чтоб вежливо отказаться, но тут старик снова заговорил.
-Сегодня Вы мой гость. Я приглашаю Вас отобедать со мной, - он выговаривал слова как-то особенно мягко и округло, как будто ласкал каждое слово. И, завороженный магией его голоса, я развернулся к столу и сел на табуретку. Старик вытащил из-под прилавка глубокие миски, деревянные палочки и большой черпак. Затем протянул руку к подоконнику - я проследил за ним взглядом и только тут заметил, что на подоконнике стоит маленькая электроплитка, на которой аппетитно булькает небольшой котелок. Именно от него и шли те невероятные ароматы, которые я уловил, как только вошел в лавку.
Старик разлил еду по двум тарелкам, легким, пластичным движением выскользнул из-за прилавка и поставил передо мной тарелку с бульоном, в котором плавала лапша и куски мяса. Вторую тарелку он поставил напротив и сел на табуретку. Еда пахла так умопомрачительно, что я не устоял перед искушением. Нервно сглотнув слюну, я схватил миску и с жадностью начал пить обжигающий бульон. Оторвавшись от бульона, взял в руки палочки и попытался доесть лапшу с мясом цивилизованно. Это мне не очень-то удавалось. Мы с женой не были поклонниками китайской кухни, поэтому привычки есть палочками у нас не было. И, вообще, макаронные изделия мы предпочитали есть вилкой. Так ведь удобнее?
Я искоса бросил взгляд на старика. Вот уж кто орудовал этими треклятыми палочками, как будто с ними в руках и родился! У него это получалось не просто ловко, а еще и красиво. Изысканно, - сказала бы моя жена. Я заскрипел зубами, а потом решил не обращать на старика внимание. Я же гость? Он меня сам пригласил, я не напрашивался. Не буду на него смотреть. Я уткнулся в свою тарелку и, сосредоточенно наматывая лапшу на палочку, отправлял ее в рот. А потом с силой протыкал палочкой мясо и отправлял его следом за лапшой. "Господи, как же вкусно, - подумал я. - Сколько же я не ел? Сутки, двое? Еда просто не лезла в горло. А тут вдруг прорвало. Я проглатывал еду с жадностью, чуть не урча от удовольствия, как кот.
Жизнь моей семьи перевернулась два дня назад, когда холодный, равнодушный голос на стойке регистрации районной больницы сообщил мне и жене страшную новость. Наш сын, наша надежда и гордость уже не пойдет в первый класс, не окончит школу, не полюбит девушку, не родит нам с женой внуков. Поздний ребенок, подарок Бога. Он появился у нас тогда, когда мы уже перестали верить. Жене исполнился 41 год. И вдруг - это чудо. Ясноглазый, с широкой, светлой улыбкой. Его любили все, кто с ним встречался. А сейчас его короткая жизнь должна прерваться по вине молодого подонка, устроившего автородео прямо во дворе нашего дома.
Тяжелее всего было осознавать, что во всем происшедшем есть и наша вина - моя, жены, соседей. Это мог быть любой другой ребенок, старик, полный сил мужчина или красивая женщина. Целый год мы все снисходительно наблюдали, как наглый щенок из соседнего подъезда на предельной скорости, повизгивая тормозами, выезжает или въезжает во двор. Любитель быстрой езды и красивой жизни. Мы цокали языками и тихо осуждали его, хотя могли бы сразу же пресечь все его художества, остановить мерзавца и спасти чью-то жизнь. Как оказалось, жизнь моего ребенка.
Врачи сделали все, что могли, но малыш так и не вышел из комы. Завтра его отключат от аппарата искусственного дыхания. Мы выторговали у врачей один день надежды. Завтра все закончится. Мы больше уже никогда не ощутим его теплое дыхание. Останется только маленький могильный холмик, под которым будут похоронены все наши надежды. Мы будем приходить туда с женой в будни и праздники, чтоб рассказать нашему малышу о своей пустой и серой жизни БЕЗ НЕГО.
Сегодня я впервые вышел в город не по ставшему привычным маршруту дом - больница. Я не мог больше находиться рядом с женой в больничной палате и видеть ее страдание. За эти два дня она на глазах постарела и высохла. Ничем уже больше не напоминала ту рыжую хохотушку - красотку, в которую я влюбился сразу же и на всю жизнь. Утром, с грустью посмотрев на эту увядшую оболочку, под которой ничего не осталось от живой и красивой женщины, я с ужасом подумал, что и самой жизни у нее осталось мало. И невыносимая боль от этого открытия выгнала меня из больницы. Я вернулся в наш дом, но и там я не обрел успокоения. Бегал из угла в угол, как загнанный зверь. А потом выскочил из квартиры и отправился куда глаза глядят, пока не уткнулся в эту убогую лавчонку...
Я не заметил, как проглотил все содержимое тарелки. Глядя в пустую миску, вдруг ощутил, как в груди, наконец, лопнул тяжелый и горький ком, и все, что там скопилось за эти дни, прорвалось слезами. Говорят, что мужчины не плачут. А когда такая страшная боль, когда болит не зуб, не спина, а скорбит бессмертная душа? Что тогда? Слезы, которые стекали по моим щекам, были такими горячими, что буквально выжигали борозды на моем лице. Я вытер их кулаком и с вызовом посмотрел на китайца.
Оказалось, что он и не смотрит в мою сторону. Тихо и незаметно китаец телепортировался за свой прилавок и что-то искал там. Видно какое-то угощение. Китайское печенье с предсказаниями - они это любят. Ну и свой зеленый чай, конечно. Странно, что он его еще не поставил на стол. Вон у него на прилавке стоит стеклянная колба, внутри которой плавает комок каких-то зеленых трав. Я открыл было рот, чтобы поблагодарить за гостеприимство и уйти, как старик снова материализовался передо мной. Интересно, как ему удается в таком почтенном возрасте незаметно преодолевать расстояние?
-Думаю, что это подойдет. Байцзю, - это наша водка. У меня она особенная, настоянная на травах и женьшене. - Старик ловко разлил водку по двум пиалам. На столе появилась тарелка с маринованными соленьями на закуску.
Неожиданно мне страшно захотелось выпить. Не просто выпить - напиться до потери сознания, чтоб забыть все, забыть эту боль, забыть трагедию, забыть жену, из которой медленно уходила жизнь. Я схватил чашу и осушил ее одним большим глотком. Спирт перехватил дыхание, я уткнулся в кулак, схватил свободной рукой маринованный огурец и быстро зажевал. Стало легче. Не дожидаясь приглашения, я щедро налил в пиалу водки и залпом выпил. Вторая порция пошла легко. Я с наслаждением захрустел маринованным огурцом. Комната весело закружилась перед моими глазами. Я перевел дыхание и снова потянулся за водкой.
К моему изумлению, водки на столе больше не было. Также, как и маринадов. Зато появился пресловутый чай. И когда же старик успел все это поставить? Появились новые пиалы, взамен тех, из которых мы пили водку. Я механически взял пиалу с чаем и сделал глоток. Напиток был горьковат на вкус, но оставлял удивительное послевкусие. Я вспомнил о приличиях. За все время обеда мы не обмолвились со стариком и единым словом. Если не считать того момента, когда я открыл рот, чтобы поблагодарить его за обед перед тем, как уйти. Но это не считается, я же так ничего и не сказал. Н-да! Чаепитие - это то самое время, когда люди занимаются светской беседой. Вот оно и пришло. Обменяюсь с ним парой фраз, поблагодарю и пойду восвояси. Так, о чем бы спросить? Я обвел глазами помещение. Ничего нового! Какая-то безликость во всем. Стол, за которым мы сидим, табуретки и пустой прилавок. Изречения на свитках? Да и изречения ли это? Может, просто образцы каллиграфии, китайцы это ценят. Ах, да. Еще крошечные клетки перед входом и у окна. Похожие на те, которые я видел перед тем, как войти в эту лавку.
-А для чего Вам нужны эти клетки? Не продаете же Вы их? - поинтересовался я, тщательно выговаривая слова, так как язык у меня слегка заплетался.
-Конечно, продаю. Мы же на рынке. Здесь все все продают. - Китаец с непроницаемым лицом спокойно смотрел на меня . Я поперхнулся чаем. Да он смеется надо мной! Кому нужны эти крошечные клетки?
Старик прочел мои мысли, не иначе, потому что тут же ответил, не дожидаясь вопросов с моей стороны.
-Это клетки для цикад.
Да, многословием он явно не страдал. Похоже, старик решил посмеяться надо мной.
-Цикады, это ведь насекомые? Они еще трещат, как кузнечики? - уточнил я. - Получив ответ в виде утвердительного кивка, я задумчиво уставился на китайца, ожидая, что он как-то объяснит свою шутку. А что же еще это могло быть? Ну, скажите мне, кто в здравом уме захочет посадить кузнечика в клетку? На сумасшедшего старикан не был похож, значит, он так странно шутил. Но тот и не думал шутить, как оказалось. Изящным движением он поднес пиалу к губам и сделал глоток зеленого чая. А потом, когда я уже снова приготовился откланяться, он заговорил.
-Цикады - не кузнечики. Они гораздо крупнее. Встречаются виды размером с ширину ладони. - Старик выпил еще глоток чая и продолжил, - И они не трещат, они поют. Создают атмосферу. Пение цикад - это часть нашего лета. Такая же, как жизнерадостный птичий хор весной. Представь себе весну без соловьиных трелей, или лето, где нет стрекота кузнечиков и пения цикад. Как пусто и уныло станет в мире. Мы иногда начинаем что-то ценить только тогда, когда его потеряем.
Я пожал плечами. Не собирался принимать участие в такой глупой дискуссии. Ну и что с того, что я не услышу их ужасного скрипа? Не думаю, что очень расстроюсь. Голова меньше болеть будет. Но память вдруг услужливо подкинула воспоминание. Мы с женой в Крыму, наша маленькая брезентовая палатка в горах, горький запах трав, обжигающая легкие жара, и пение цикад. Как же молоды и счастливы мы тогда были! Расписавшись в ЗАГСе, взяли у друзей палатку и отправились в свадебное путешествие - дикарями в Крым, к морю. Мы были студентами, и на большее у нас просто не было денег. Потом были другие поездки и другие путешествия, но это запомнилось особо. Китаец словно прочитал мои мысли.
- Цикады - душа лета. Без них лето потеряет свои краски.
Весна, лето, птицы, цикады.... У меня все смешалось в голове. Я искал предлог, чтоб откланяться, но тема цикад обволокла меня как сеть птицелова глупого воробья.
-А почему птицы - символ весны? Они и летом прекрасно поют! Не хуже цикад, - добавил я из чувства противоречия. Но на китайца это не произвело никакого впечатления. Он был совершенно бесстрастен.
-Птицы по особенному поют весной - им нужно искать спутницу, строить гнездо, откладывать яйца. Их пение - это песнь любви. Так они поют только весной. К лету у них будут другие песни, у них уже вылупятся птенцы. Кстати, многие птицы заводят спутниц на всю жизнь. А вот у цикад все гораздо прекраснее и трагичнее. Весной маленькие цикады выползают из-под земли и превращаются из куколок во взрослых цикад. А летом они начинают петь свои серенады любви, приманивая самок. У каждого вида цикад своя песня. Они поют все лето. Ищут свою вторую половинку. Их встреча будет недолгой. Короткий миг перед вечностью. После спаривания самец сразу же умирает. Самка умирает через две недели, после откладки яиц.
Рассказ старика произвел на меня тяжелое впечатление. В другое время я, может быть, вообще не обратил бы на это внимание, но сегодня мысли о смерти, все равно чьей, меня угнетали.
-Да, жаль букашек, - пробормотал я. - У них итак счастья мало, а вы их еще и в клетки сажаете, лишаете их, можно сказать, последней радости. Я встал из-за стола и, подойдя к окну, стал рассматривать клетки. Некоторые из них были весьма занятны - напоминали маленькие домики с ажурной резьбой на китайский манер. "Вот бы подарить такую клетку с цикадой нашему малышу, он бы точно обрадовался", - пронеслось у меня в голове. И горечь снова подкатила к горлу. Не будет больше никаких подарков...
-На Востоке цикада - символ бессмертия. В былые времена покойникам в рот клали нефритовую цикаду, чтоб обеспечить им достойную загробную жизнь. А вот для живых цикада была знаком бессмертия, счастья и вечной молодости. Одна из прекраснейших и умнейших китайских цариц после смерти обрела второе рождение в теле цикады, - голос старика пробудил меня от тяжелых мыслей. Неожиданно я вспомнил курс истории античности. Там ведь тоже было что-то о бессмертии в связи с упоминанием цикады. Я решил поразить своими познаниями китайца, не все же ему одному вещать на эту тему. Я тоже не лыком шит. Университет закончил!
-Аналогичные мифы о бессмертии и цикадах есть у греков. Что-то о том, что богиня утренней зари Эос полюбила простого смертного и попросила для него бессмертия у Зевса, забыв попросить вечной молодости. Вот несчастный Тифон и превратился со временем в цикаду - все стрекотал что-то о своей любви... - Я усмехнулся и завершил свой короткий спич с некоторой издевкой, - Греки вообще очень трогательно относились к цикадам, в жертву богу солнца Аполлону их приносили. А еще стихи им посвящали. Был такой поэт Анакреонт. Но хочу Вас сразу предупредить - я его не читал. Поэтому не смогу усладить Ваш слух.
Китаец и ухом не повел на мою издевку. Он внимательно посмотрел мне в глаза и улыбнулся.
-Анакреонт называл их вестниками лета и сравнивал с богами. В остальном вы правы.
Я удивился глубоким познаниям в области античной литературы у простого торговца. Вот уж чего не ожидал. Ну, пора и честь знать. Нужно идти, нельзя оставлять жену одну в такой трудный час.
-Что ж, спасибо Вам за гостеприимство. К сожалению, не смогу купить у Вас клетку. Без цикады она не представляет интереса. - Я задумчиво повертел в руках маленькую клетку. - Все таки странно, что насекомые, которые так мало живут, считаются символом бессмертия.
- Цикады живут дольше, чем остальные насекомые, - голос китайца звучал по прежнему бесстрастно. - Некоторые особи живут до 17 лет. Просто большая часть их жизни проходит под землей. Всю свою долгую жизнь они готовятся к тому, чтобы совершить главный подвиг своей жизни. Оставить после себя потомство. Разве не это считаем главным и мы - люди? Посадить дерево, построить дом и вырастить сына - не это ли главная заповедь нашей жизни? - Китаец пронзил меня взглядом.
"Вырастить сына!" Это был удар под дых. Из меня как будто выпустили воздух, заполнив пустоту нестерпимой болью. Я с ненавистью уставился на китайца. Но старик уже не смотрел в мою сторону. Проскользнув за прилавок, он вытащил небольшую коробочку из нефрита, на крышке которой была искусно вырезана цикада.
-Мои предки верили, что цикада отведет несчастье. Что если носить украшение в виде цикады, то она предотвратит беду, предупредит об опасности, защитит от коварства друзей и ненависти врагов. По этой же причине в домах ставили на столы пресс-папье в виде цикады. Придворные носили нефритовых цикад в складках одежды, чтоб защитить себя от интриг. А еще мои предки верили, что засушенная цикада способна отвести смерть. Я покажусь Вам смешным, но я тоже в это верю. Вы сегодня мой гость, а у нас на Востоке гостям принято дарить подарки. Возьмите, это принесет Вам счастье. - Старик положил коробочку в маленький пакет и протянул мне.
Я не помню, как покинул лавку. Слова старика тронули меня так сильно, что я не смог толком его поблагодарить, боясь, что не смогу удержаться от слез. Покинув рынок, я, сам не знаю зачем, вытащил из пакета коробочку, открыл ее и, уставившись на засушенную цикаду уже не смог удержать слез...
Больничная палата встретила меня тишиной. Жена спала, уронив голову на подушку рядом с головой умирающего сына. Я сел с другой стороны, положил ему под подушку коробочку с засушенной цикадой, зажал худенькую маленькую ладошку своими руками и возможно, в последний раз в этой жизни, стал шепотом рассказывать какую-то смешную семейную историю. Когда-то он их очень любил. Мой голос прерывался от горя, с трудом переводя дыхание, я рассказывал случаи из такой далекой, счастливой жизни, что уже и сам не верил, что это когда-то было. Рассказывал, как сказку. И вдруг маленькая ладошка, зажатая моими руками, шевельнулась. Не смея в это поверить, я уставился на восковое личико и увидел, как дрогнули ресницы. Мой сын приоткрыл глаза...
ХХХ
Я не раз потом пытался найти лавку продавца цикад. На мои расспросы рыночные торговцы только пожимали плечами. Проходя по ровным рядам с одинаковыми маленькими стандартными павильончиками, я удивлялся, почему в тот день меня не смутила странная лавчонка, так не вписывающаяся в пространство современного рынка. Ее ведь просто не могло здесь быть, ее бы давно убрали с глаз покупателей. Но она здесь была, я видел ее своими глазами. Я разговаривал со стариком, обедал с ним, пил китайскую водку и ушел от него с подарком. Да, да, даже, если бы мне все померещилось, тогда, откуда бы взялась нефритовая коробочка с цикадой? Куда же тогда в одночасье исчезла эта маленькая, покосившаяся от старости лавка? Вопросы, на которые нет ответов.
Но один ответ нашелся. Хотя и не рациональный. Этот ответ пришел ко мне, когда я вертел в руках нефритовую коробочку. Я вспоминал старика и его странную лавку, и неожиданно пришло озарение: может, эта гостья из прошлого возникает, когда это становится для кого-то жизненно важно? Когда неистовый вопль страждущего сердца бывает услышан где-то там, наверху, в сверкающих чертогах Вечного Разума...